Парные анекдоты про Александра I

Парные анекдоты про Александра I

В книге «Однажды Сталин сказал Троцкому или кто такие конные матросы» я нашёл несколько исторических анекдотов (к слову сказать, я их уже и раньше знал), которые было бы уместно помещать рядом для сравнения.

Первая пара

Один чиновник, долго не получавший повышения, подал Александру I челобитную:

«Всемилостивый император,

Аз коллежский регистратор.

Повели, чтоб твоя тварь

Была коллежский секретарь».

Государь подписал: «Быть по сему».

Одна дама вышила подушку и поднесла её тому же Александру I со следующими стихами:

«Российскому отцу

Вышила овцу,

Стих ради причин,

Чтоб мужу дали чин».

Карамзин, будучи государственным деятелем, начертал резолюцию:

«Российский отец

Не даёт чинов за овец».

Любопытно, что в первом случае император дал чин просто за стих, во втором случае стих вместе с вышитой подушкой не подействовал. Разумеется, один раз можно шутки ради удовлетворить просьбу, которая, по-видимому, назрела. Но если раздавать чины за стихи, никаких чинов не хватит. Однако, бросается в глаза, что во втором случае резолюция была наложена не императором, а чиновником, который как раз все имеющиеся у него чины получил именно за литературную деятельность. Чины за стихи и за литературную деятельность всё же раздавались, тому примеры в истории России есть. Державин, Карамзин, Жуковский, Сумароков, даже и Пушкин. Интересно, что в первом стихе автор обращается к императору на «Ты», каковое обращение имело место только в отношении Петра Первого и его соратников. Возможно, это польстило Александру Первому?

Ещё хочется сказать, что едва ли нужен был такой маститый литератор, как Карамзин, чтобы написать столь корявый стих с заимствованием уже использованных выше рифмующихся слов. «Отцу – овцу» – «Отец – овец». Ну хорошо, рифма не вполне та же. Но ритм битый. В двустишье это не изящно.

Можно было написать:

«Российский государь-отец

Чинов не дарит за овец».

Или

«Недостаточно причин,

Чтоб супругу дали чин».

Вторая пара

Лекарь Вилье, как человек, делающий операции, называл себя «оператор». Находясь при великом князе Александре Павловиче (будущем Александре I), он нанял ямщика, чтобы он отвёз его в снятую для него квартиру. Ямщик его привёз в дом, где квартировал сам Павел Первый. После неловкой сцены, когда лекарь сослался на ошибку ямщика, того призвали к ответу.

Ямщик сообщил, что его пассажир назвался императором.

– Врёшь, болван, император – вот они, а я – оператор! – ответил Вилье.

– Извините, батюшка, я же не знал, что вас двое! – ответил ямщик.

Для него что император, что оператор - всё одно - анператор.

Карамзин, имеющий должность государева историографа, нанёс визит какому-то вельможе, но того не было дома, так что он велел секретарю записать, что приходил «историограф Карамзин».

Когда вельможа вернулся домой, в записи посетителей он прочитал:

«Карамзин, граф из Тории».

Третья пара

Один и тот же случай может составить пару сам с собой. Не верите?

В указанной книге сказано, что молодой А.С. Пушкин, который обучался в Царскосельском лицее, ухаживал за Наташей, горничной княжны Волконской. Как-то поздним вечером в тёмном коридоре он услышал шорох платья и, полагая, что идёт Наташа, подошёл к ней в потёмках и поцеловал. Вдруг распахнулась дверь, свет из комнаты раскрыл Пушкину, что, оказывается, он поцеловал саму престарелую княжну Волконскую. Директор лицея писал письмо императору с просьбой простить шалуна, присовокупив извинительное письмо, Александр I смиловался и простил Пушкина.

Однако, Лариса Васильева, биограф, написавшая множество книг на тему «Кремлёвские жёны» о супругах различных глав России, начиная с «времён очаковских и покоренья Крыма», оканчивая, как минимум, вождями СССР, посвятила любовным историям Пушкина отдельную книгу. Она утверждает, и не без оснований, что супруга Александра I, Елизавета Алексеевна, курировала Царскосельский лицей, день её именин был праздничным, в этот день учёбы не было. Несмотря на то, что императрица по возрасту годилась в матери первым лицеистам (ведь лицей и был основан для обучения детей императора, но сыновья императора умерли в раннем возрасте, так что императрица перенесла свою материнскую любовь на воспитанников лицея, ровесников её умерших детей), всё же Елизавета Алексеевна была на редкость красивой женщиной и сохранила всё своё обаяние, а также внешнюю привлекательность. Она была стройна, миловидна, обладала лёгким характером. Разумеется, что Пушкин среди всех лицеистов был влюблён в Елизавету сильнее прочих, и по уверениям Васильевой, очень многие стихи его были посвящены именно ей, где он называл её зашифрованными именами как Эльвина и тому подобное, и, кстати, возможно, что стих «Я помню чудное мгновенье» посвящён был именно ей. Во всяком случае, Васильева на этом настаивает. Итак, казус приключился, действительно, с Пушкиным, но он не «невинно поцеловал княжну Волконскую», а довольно непочтительно обнял и поцеловал не кого-нибудь, а саму императрицу Елизавету Алексеевну. И есть основания думать, что сделал это вовсе не по ошибке, а воспользовавшись тем, что на этот раз на празднование именин она приехала одна, без супруга, и ночевала в Царском селе. Возможно, Пушкин находился под действием того, что он называл «Гогель-могель», то есть алкогольный напиток, сваренный с использованием яиц и сахара, что-то наподобие самопального яичного ликёра.

Если поверить Васильевой (а я ей верю), тогда становится понятным, по какой причине пришлось писать извинительное письмо императору. Ведь Пушкин покусился на его супругу! А какое дело могло быть Александру Первому до престарелой княжны Волконской? Он мог бы только порадоваться за неё и посмеяться. Но вот покушение на честь императрицы – это серьёзная вина и наказание могло быть самым суровым. Итак, для того, чтобы Пушкин не был отчислен из Лицея, и не наказан помимо прочего ещё сильней, была выдумана история о том, что он вообще-то обознался. Между прочим, дама или «девка», про которую сообщили, что Пушкин предполагал в императрице именно неё, была столь обширна телом, что обознаться Пушкин никак не смог бы. Даже в потёмках невозможно было бы стройную императрицу перепутать с всесторонне развитой женщиной. Поэтому вместо сообщения о том, что он её обнял, было сказано, что он лишь деликатно поцеловал пострадавшую в щёку.

Случай этот невозможно было скрыть, поскольку императрица испугалась, не узнав Пушкина, и подняла шум. Именно поэтому об этом случае стало широко известно, скрыть его не получилось бы. Возможно, если бы императрица узнала Пушкина, она не поднимала бы шум столь активно. Она относилась к нему со снисхождением, тому есть подтверждения. В частности, именно она активно упрашивала супруга не ссылать Пушкина за его стихи в Сибирь, а отправить всего лишь на Кавказ, да ещё и не в качестве ссыльного, а с новым назначением, то есть официально – как государственного служащего, с поручением, да ещё и на дорогу ему выдали тысячу рублей. Но это уже совсем другая история, которая произошла намного позже.

Четвёртая пара

Поэт Василий Андреевич Жуковский преподавал словесность сестре Александра I, Елене Павловне. Однажды она за публичным обедом спросила, что означает короткое слово, которое она прочитала на калитке. Все смутились неимоверно, один лишь Жуковский спокойно объяснил, что это слово – глагол «ховать», означающий «прятать», в повелительном наклонении, но слово считается грубым и употребляется лишь в простонародье, а княгине его употреблять не следует.

Все вздохнули с облегчением.

После десерта Александр I пригласил Жуковского к себе, где подарил ему золотую табакерку, усыпанную бриллиантами, и сказал ему:

- Василий Андреевич, ты – большая умница! Вот тебе на память! И *** в карман.

При этом он употребил «глагол ховать в повелительном наклонении».

Нечто похожее произошло с бабушкой императора, Екатериной II. Она слушала при многих свидетелях рассказ старого адмирала о морских сражениях. Адмирал так увлёкся, что тоже стал описывать сражение в простонародных образах. Вдруг он опомнился и бухнулся императрице в ноги с просьбой простить его за эти слова.

- Да что вы, адмирал, продолжайте свой рассказ, ведь я ваших «морских терминов» не разумею вовсе.

Ниже я предлагаю вам оценить внешность Елизаветы Алексеевны и сравнить её с внешностью Анны Керн

Анна Керн - та дама, про которую считается, что именно ей посвящено стихотворение Пушкина "Я помню чудное мгновенье". То есть она - "Гений чистой красоты".

Елизавета Алексеевна

Портрет юной Елизаветы Алексеевны