Рыжая медсестричка и наручники, и это не про секс

Ну конечно причиной взрыва стала не пышная причёска медсестры из тюремного блока в подвале реабилитационного центра. Но вот был бы последующий разгром таким полным, если б носила она короткую стрижку или вовсе брилась бы налысо? Вряд ли.

Маленькой девочкой она болезненно морщила конопатый носик, пока мама с трудом раздирала её непослушные кудри. Мать встряхивала своей такой же пышной медной гривой и шептала дочурке в затылок:

- Терпи, малыш. Подрастёшь – поймёшь, какое это сокровище.

А парикмахерши в салонах то ли с досадой, то ли с восхищением причитали:

- Ну что за волосы? Из-под ножниц выскальзывают!

Пела б она на сцене, играла в кино или детей учила – вообще никаких проблем. Но любимой игрой девочки была «больничка». Родители не успевали менять сгнившие от водяных инъекций мягкие игрушки. Класса с седьмого она начала усиленно готовиться к медицинскому колледжу. После планировала поступать в ВУЗ, но подвернулась высокооплачиваемая работа в Реабилитационном центре ФедКача, и она решила взять небольшую паузу. Пришла на работу в первый раз и была сразу морально оттаскана за рыжие кудри доктором Вешняковым.

Старшая сестра-хозяйка вытерла ей слёзы обиды. Совместными усилиями они собрали её великолепную причёску в чуть более компактный ком, который удалось накрыть форменной шапочкой. Но волосы пружинили и всё равно лезли во все стороны, а стричься коротко она не хотела. Появившийся недавно очередной любимый на всю жизнь восхищался её волосами. Пришлось носить при себе ремнабор.

Террорист-неудачник Ион Чеботарь давно приметил ярко-рыжую медсестричку с десятком заколок-невидимок на нижнем кармане сестринской курточки. Приметил и выжидал. От лекарств, которые вливались в его вены, голова была набита ватой, мысли ворочались туго, но он был в сознании, а его соседи – нет. Когда санитары приходили обтирать его тело влажной губкой или включали противопролежневый массаж, он полностью расслаблялся и ничем не отличался от троих своих соседей. Перед тем, как войти внутрь, медработники включали яркий свет, застигнуть его врасплох было нереально.

Он высчитал расписание рыжей медсестрички. В тот день, когда она должна была прийти заменить ему капельницу, Ион начал копить слюну, и это было непросто. Как только свет стал ярче, он повернул голову в сторону, противоположную от капельницы и выпустил весь запас на подушку. Медсестра поменяла бутылку на стойке, заметила, что у пациента голова повёрнута в сторону. Поправила её, и тут увидела намокшую подушку. Вечно бурчащую санитарку звать не хотелось, она решила сменить наволочку сама. Вытащила подушку из-под его головы и пошла в подвальную кладовку. Дверь их общей камеры автоматически защёлкнулась. Через полминуты она вернулась к пациенту с чистой подушкой, приподняла его голову и всунула её на место.

«Бедный», - шепнула она, коснувшись его небритой щеки. Добрая девушка, всех жалела. И приговорённых смертников тоже.

В конце дня, вешая курточку в шкафчик со своим именем на дверце, она не заметила, что на кармане стало на одну заколку меньше. А Ион твёрдо решил, что сбежит он в другую смену. Она пожалела его, он решил пожалеть её. Так круговорот жалости в этом подвале спас девушку от опасностей и стрессов. В тот момент, когда отец Климент поливал маслом тряпку, она, на другом конце Москвы, лежала на коленях у любимого человека, и его пальцы перебирали густые волосы цвета меди.

Читайте скоро в 42-й главе "Сдохни, Борзов!"