Читать онлайн
"Волшебство"

«Всегда смотри на вещи со светлой стороны, а если таковых нет — натирай темные, пока не заблестят»

Китайская пословица

Вызванный под ночь нетерпеливым монаршим приказом, я быстро собрался и пошел во дворец.

Вечерело, на узких улицах столицы с каждой минутой становилось все темнее и неуютней от дующего с гор ледяного холодерга, который шумно переносил пожелтевшие листья с места на место, громко стучал ставнями и раскачивал тяжелые вывески над лавками горожан. От каждого порыва ветра мой плащ раскрывался, взлетал, на миг превращаясь в огромные черные крылья, чтоб в момент затишья рассержено хлопнуть по озябшим ногам.

Да, осенняя непогода в горах сомнительное удовольствие.

— Тролль тебя побери, это никуда не годится… — Я поежился под очередным ударом ветра и плотнее укутался в полы плаща. Собаку пожалеешь, не выгонишь в такую погоду, а тут через весь город самому идти!

Миновав ряд не понаслышке знакомых питейных заведений, кивком поздоровался с отрядом стражи, направившимся «охранять город» в таверне, — а где еще служивым укрыться в такую непогоду? — я свернул в сторону королевского парка.

Шагая по булыжной мостовой, в сотый раз прокручивал в голове одно и то же. В этом деле много непонятного. Во-первых, все происходит через довольно большой промежуток, два-три месяца — странное воровство, растянутое во времени. Во-вторых, имущество, которое пропадает, на первый взгляд самое обыкновенное и вроде как не особо нужное.

Но, как выяснилось позже в процессе следствия, каждая исчезнувшая вещь была с магической начинкой! И это больше всего насторожило их величеств: короля Дубовика и королеву Лилею!

Итак, первое, что не нашли на своем месте верные подданные королевского величества, это хаотично раскрашенную разноцветными красками тарелку, висевшую в дворцовой кухне еще со времен прадедушки его величества. Теперь на этом месте остался только гвоздь, разрезанный шнурок и круглый отпечаток невыгоревшей розовой побелки.

Спрятав лицо под защиту плаща, укрываясь от мерзких наскоков коварного ветра, я размышлял над делом дальше. Ведь чудо, что вообще за той тарелкой кинулись! Расспрашивая поварят, слышал примерно одно и то же: «Ну, взял кто, может помыть хотели. А зачем еще ее снимать? Висит себе на стене и висит: год висит, сто лет висит, двести… Но ведь на глазах, при народе! Да и кухня, чай не королевская сокровищница!»

Да, кухня в Лазурянском замке обильная. Это совсем не тайна, достаточно взглянуть на богатые обеды и откормленный двор короля. Но после похищения той никому не нужной тарелки, их стряпню словно недобрый ворон сглазил: то пересолят, то пережарят, то переперчат так, что есть невозможно! Повар, да десяток поварят в помощь, все как прежде, а еду то и дело портить стали.

Взвыв в очередном хулиганском порыве, холодерг согнул деревья королевского парка…

Холодно, я поежился. Надо было на коне ехать, но Оленька на конюшне не оказалось, а главный конюх, еще тот лентяй, неделю запрягать будет.

Оленек, живет у меня три года, а почти не растет, сколько бы Марта над ним не хлопотала. Зато расторопен, ловок и умен. Только тролли его в такую погоду где-то носят!

От воспоминаний о своем маленьком слуге я вновь вернулся к похищенным вещам.

Второе, что пропало, — простенький кувшин для цветов, который стоял на отделанной серебром полочке в королевской спальне. А как не стало его — начали болеть домочадцы короля!

За третьей пропажей кинулся, как ни странно, Репень. Пройдоха казначей, разыгрывающий из себя знатока, которому известны все тайны политических пружин. Любитель показать себя специалистом, он всегда говорит отрывочно, полунамеками, заставляет собеседника думать, что в его словах есть потаенный смысл.

Этот тип у меня в большом подозрении. Но он настолько любим при дворе, и одурачил уже стольких, что мне потребуются серьезные доказательства, чтобы показать королю и всем остальным, какой Репень на самом деле мошенник.

Не знаю, что он задумал сделать с тем инкрустированным столиком, — по его версии, хотел произвести опись королевской мебели, — но после этой «описи» красный коралловый столик отделанный серебром, исчез! Словно растворился в воздухе, и среди и так недружной дворцовой челяди начались распри, доходившие до дуэлей!

На днях я зашел на кухню, чтобы расспросить свидетелей, и увидел картину, заставившую замереть на месте. Королевский повар с экономкой увлеченно сражались на ножах! Побеждала экономка, ее нож для резки хлеба имел большое преимущество в длине перед мясным тесаком повара. Пришлось вмешаться и пригрозить тюремным заключением кухонным бойцам, чтобы остановить это безобразие.

Но что пропало на этот раз, я даже представить не мог. И, тем более, догадаться какие будут последствия.

Хромая, миновал первый пост королевской охраны. Прошел под высокими арками ворот, ограждавшими подходы к каменному переходу, выстроенному над глубокой пропастью. На этом мосту ветер и вовсе бесновался, обещая скинуть на острые камни любого, осмелившегося вступить на твердыню перехода.

В Лазури много подобных построек оборонного значения. Богатое людское королевство, добывающее драгоценности и руду, большое искушение для жадных соседей.

Сам король с семьей и придворными обитает в четырех верхних этажах замка, нижние ярусы на случай осады выделены для горожан, которые при появлении неприятеля прячутся в нем. Да, этот дворец — сплошная крепость, с десятком степеней обороны и целыми уровнями складов на случай длительной осады. И туда ведет один единственный мост. Тот самый, к которому я иду.

Правда, с тех пор как собрали на корабль и вывезли за море последних троллей, в Лазури царит мир. Да и с кем им воевать? На этом материке осталось только два крупных государства: Лазурь и Эльфийское Владычество, мелкие гномьи княжества не считаются. Их обители избегают людей, а из-за привычки работать под землей, появляются на поверхности на манер кротов, только в темное время суток.

Укрывшись капюшоном плаща до бровей, я устало брел по каменному переходу уже не чувствуя замерзшей кожи лица. Где-то далеко позади, прерывая унылое завывание ветра, послышалось приглушенное:

— Андро!.. Подожди-и-и! Андро! Сто-ой! — Громогласно окликая, чтобы перекричать ветер, за мной ковылял Ирга, королевский библиотекарь, покрытый морщинами старец с длинной седой бородой.

В отличие от меня, неразговорчивого и подозрительного, Ирга вечно всем улыбается. Кроме моментов, когда он оберегает библиотеку от назойливых дам и кавалеров, решивших, что самое лучшее место для свиданий — книжный зал дворца. В такие моменты Ирга мог посрамить дракона, вставшего на защиту своего сокровища.

Вцепившись в резные каменные выступы ограды онемевшими пальцами, скрыв нарастающее раздражение, я остался дожидаться книгочея, завернутого в три серых шерстяных шарфа. Скупо кивнул библиотекарю, медленно пошел дальше. Ветер крепчал, воя и налетая порывами без устали.

Согнувшись, мы с Иргой перешли мост и кое-как добрались до самого замка на скале. Из-за высоких каменных дверей дворца, над которыми нависали величественные своды, отделанные зеленым полудрагоценным камнем с желтыми прожилками, на нас дохнуло долгожданным теплом.

Шагнув внутрь, библиотекарь, распутывая верхний темно-зеленый шарф, пробормотал:

— Андро, я нашел ответ на твой вопрос… — Ирга один из немногих, кто в курсе последних событий, происходящих во дворце. Но как бы меня не волновала эта тема, пришло его остановить, навстречу приближались герольд с казначеем, а мне меньше всего хотелось посвящать их в подробности расследования.

Герольд, заметив меня в окружении прислуги, помогавшей снять плащи, поклонился и почтительно сказал:

— Их величества ждут вас.

Я кивнул и, повернувшись к Ирге, который снимал с шеи очередной виток серого шерстяного шарфа, пообещал:

— Зайду к вам в библиотеку после визита к королю!

Библиотекарь устало вздохнул, на миг задержав руку с шарфом в воздухе, и, словно смирившись с ожиданием, кивнул:

— Хорошо, я жду вас. Это важно…

Я криво улыбнулся и, покачав головой, вздохнул:

— Знаю. Я вас после приема сразу найду.

Ирга добродушно поклонился стоящим перед нами дворянам и медленно побрел к своим книгам.

Герольд проводил меня до комнаты для вечернего чтения и скрылся в ней, а Репень вошел в тронный зал со мной.

***

Бух! Бух! Бух! Я настолько привыкла к подобному пробуждению, что от грохота даже не подскочила в кровати.

Бух! Бух! Бух! Это ломились в мою крепко закрытую деревянную дверь.

Лениво потянулась, сладко зевнула, одеяло сползло и меня мгновенно обдало прохладой. Я дернула его на себя и вновь нырнула в согретое местечко под одеялом, недовольно втянув носом прохладный воздух.

— Давай, вставай скорее! Мне больше время некуда тратить, как бегать за тобой по этим лестницам! — раздалось знакомое ворчание Марты из-за двери.

Зевая и ежась от остывшего воздуха нетопленого чердака, я медленно выползла из теплого кокона, дрожащими от холода руками прямо на кровати натянула на себя старый костюм и куртку, игнорируя беспрерывный грохот в дверь. Обувь остыла за ночь, зато всему остальному телу было уже не холодно.

Когда я со скрипом открыла грубую деревянную дверь и шагнула с полутемного чердака на лесенку — зажмурилась от света. Но меня тут же поймали за плечо, словно в капкан, сильные пальцы экономки:

— Ну, сколько можно, Оленек! Копуша, каких свет не видывал! — Теперь меня уже тащили вниз по лестнице, ворчливо в раздражении приговаривая:

— И что за моду взяли, дрыхнуть до обеда! Думаешь у меня дел совсем нет, только за тобой бегать, глупый мальчишка!

Ощущая себя рыбой без костей, я смирно волоклась за Мартой, с тоской представляя, что меня опять ждет на кухне. Работой здесь меня особо не отягощали, Марта и повариха не любили помощников, но есть заставляли и жизни наставляли.

Как всегда Марта «плюхнула» меня на деревянную лавку и, выставив перед носом большущую тарелку с порцией мясного рагу для оголодавшего льва, сурово замахала перед моим носом своим толстым пальцем-сарделькой:

— Пока не съешь, отсюда не встанешь! Мне уже стыдно хозяину в глаза смотреть! Он думает, что тебя здесь не кормят.

По-утреннему накатанному сценарию я сжалась и жалобно заныла, что столько мне в жизни ни съесть и вообще, хочу только сыра и побольше…

Марта, ворча на мою привередливость, послала сочувствующую ей повариху в погреб за сыром, начиная старую, как мир, песню:

— Вот увидишь, если не будешь есть, тебя всякий прохиндей норовит обидеть! А что от такой «хилости» ждать? Вот увидишь!.. — и так далее и тому подобное…

Так как новых вариаций с подробностями в виде: «Вот поймают и увезут тебя в Привражье пьяную публику потешать…» сегодня не было, я вслушиваться не стала. Марте бы сказки писать, богатство и известность обеспеченны!

Злая на весь свет повариха, тяжело отдуваясь, притащила наверх пожелтевшую от жира целую головку сыра и с грохотом обрушила ее на чисто выскобленный деревянный стол. Марта, экономка, невозмутимо выслушивая ворчание поварихи, нарезала небольшой кусочек сыра на дольки и выставила их на тарелке перед моим носом. Затем раздраженно сунула мне в руку кусок хлеба и отошла, так как с улицы раздался зычный бас молочника, звавшего Марту, расплатиться за поставки сливок.

Я тут же довольно потерла руки, сложила большой кус сыра и кругляш хлеба в котомку на боку и умчалась из кухни так, что пятки в деревянных башмаках сверкали на ходу.

Вообще-то последнее время своей жизнью я была очень довольна… Да нет, я была просто СЧАСТЛИВА!

Понимаю, смешно такое услышать от бездомной бродяжки, живущей от куска хлеба до кружки молока, а именно так расплачивались мои благодетели, которые были не намного богаче меня. Зато я ценила все! Давно узнала страшную цену многодневному голоду, который не раз вгрызался в мои внутренности, доводя до настоящего безумия.

Два года я жила на улице не из любви к бродяжничеству и даже не из-за отсутствия жилья. Меня, как в грустной сказке, выставила из дома мачеха, когда отец простудился и ушел за грань, как раз перед самым праздником — днем коронации Дубовика Второго.

Какое-то время я пользовалась любовью старой Мимо, соседки швеи, которая иногда давала мне ночлег, ужин и тепло дома. За это я помогала ей по хозяйству, чтобы добрая женщина спокойно работала с заказами и возвращалась из лавки в теплый и чистый дом.

Я добывала себе пропитание, разнося счета из лавок по домам горожан. И так жила почти два года, пока не случилось жуткое недоразумение. Ту страшную ночь я никогда не забуду!

Закончив разносить счета, я забежала в булочную, где на самой высокой витрине стоял настоящий шоколадный заяц. Огромный! Я таких не ела с тех пор, как мамы не стало…

Для меня он пах и был всем самым-самым: теплой мамой, каждым праздником, накрытым столом, тортом со свечками, счастьем, когда тебя не просто жалеют, а любят. И любят просто так, а не за послушное поведение или помощь…

Застыв, я так и стояла, прижавшись носом к витрине, перед огромным счастливым зайцем, почти родным. Не помню сколько простояла позабыв обо всем: что еще надо забрать обещанную плату у лавочника, что Мимо скоро ляжет спать, закроет дом и меня ждать не будет. Я словно очутилась там, в тепле, с мамой, в детстве, и никак не хотела расставаться с этим чувством...

Но спустя какое-то время булочник грубо выставил меня вон, испугавшись, что испачкаю ему дорогущую стеклянную витрину. Опустив голову, я вышла на улицу в ночь и тут же услышала:

— Лови его! Лови вора!

Я остановилась у дорожки и с интересом наблюдала толпой с факелами, бегущей в мою сторону.

Судя по крикам, где-то что-то украли…

Тяжелое дерево просвистело в воздухе в мою сторону... Пень! Настоящий пень! Совсем озверели! Где они его взяли посередине города на скалах?

Тут до меня дошло — они бегут ко мне!

Я в ужасе кинулась от них темными улицами, хлюпая по грязи огромными деревянными башмаками. Эти люди преследовали именно меня!

Позже из воплей стало понятно, что кража совершилась на соседней улице в лавке торгующей золотом, но размышлять о вопиющей несправедливости было некогда, как и доказывать толпе, что я только что вышла из булочной и, вообще, я — не ОН, а ОНА!

Паника и ужас сгустились как грозовая туча над головой, я уже видела, как горожане имели обыкновение разбираться с ворами! Мальчишка лет семи украл леденец на палочке, а торговцы ногами жестоко избили его мать, решив, что она подбивает мальца к воровству!

Потому припоминая глаза того мальчонки и его матери, я неслась по темным улицам как испуганный заяц от обезумевшей толпы, которая сначала исколотит, потом разберется. Да и одежда, полученная как плата от тетушки Мим, не помогала, все это тряпье было от ее старшего сына, который был намного выше и намного толще меня. Из-за этих обносков ко мне все знакомые лавочники относились как мальчишке.

Я неслась по неизвестным темным переулкам городка, за мной петляла распаленная гневом толпа с палками и камнями. Понимание, что настоящий вор ускользнул, хитроумно пустив взбешенный народ по моему следу, вызывала злые слезы от несправедливости и жалости к себе, сменяющиеся волнами страха.

Погоня длилась уже час. Путая улицы в темноте и дыша как загнанный пес, я заскочила в совсем незнакомый район на севере города. И бежала, бежала, бежала, задыхаясь, пока не уткнулась в тупик из нескольких дворов.

Заслышав шум погони, жители северного района зажигали фонари на домах и выглядывали на улицу в поисках причин такого переполоха — отрезая последний шанс спрятаться в тени дворов под каким-нибудь забором.

В глаза попала ограда из огромных кустов сирени, в середину одного я и влезла, благо жизнь впроголодь имеет свой плюс — маленькие размеры головы и тела. Так что я ловко вместилась средь веток и застыла, почти не дыша. Толпа приближалась…

Ноги затряслись сами собой, я ничего не могла с ними поделать!

Из одного из домов появился высокий хромающий старик с фонарем в руке. Проходя мимо забора из зарослей сирени, в которой сидела я, он тихо произнес:

— Если идти мимо с фонарем, тебя видно как белое пятно на фоне веток!

Я уже вообще не дышала… Сейчас он меня выдаст! Все пропало, сейчас они меня найдут!.. И убьют!

Мысли исчезли! Паника загасила все звуки и слова старика, я про себя кричала от ужаса, пока не расслышала тихий шепот:

— Выбирайся скорей, парень, ты что оглох? Я спрячу!

Выбора не было, я с треском выбралась из неудачного укрытия. Старичок, оглядев меня с ног до головы, одной рукой сделал в воздухе фигуру, словно одевая…

Заметив, что на мне появилась новая хламида, чуть не взвизгнула — он превратил меня в кого-то чужого! Высокого худого старика с длиной бородой!

— Тихо, мальчик. Теперь ты мой друг, старец Фейник, вот и веди себя соответственно! Сейчас пойдем мимо твоих преследователей…

Мы, чинно беседуя, — на самом деле он что-то при этом бормотал на чужом языке, — приподняв фонарь, прошли мимо разъяренной толпы, двинувшейся в тот самый тупичок. Я думала, у меня от страха сейчас сердце лопнет! Ноги заплетались, и волшебник по-стариковски взял меня под руку. Степенно прошагав в молчании почти полгорода, маг начал расспрос:

— Тебя как зовут, отрок?

— Олень… — вообще-то Ольюшка, но сейчас я опасалась уже его, и, на всякий случай, назвалась, как меня знали остальные.

— Оленек, значит. Хорошее имя… — старичок кивнул и вновь замолчал, смотря себе под ноги.

С опаской поглядывая на волшебника, я шагала в ногу с ним, не зная, куда идем и все ли закончилось!

— Оленек, сколько тебе лет?

— Двенадцать с половиной… — потупившись, пробормотала я, скосив себе пару-тройку годков.

— Прекрасный возраст. А читать ты умеешь?

— И читать, и писать…

— Недавно на улице?

А откуда он знает, что я на улице?

— Два года…

Он молчал дальше, пока мы не подошли к высокому дому. Пригласив меня внутрь, старик немедля снял с меня морок и приказал толстой женщине с румянцем во всю щеку, подготовить мне ванну и накормить.

Полная дама, по виду экономка, одетая в белый передник и кружевной чепчик, потащила меня в комнату, где стояла ванна. Покоилась это медное чудо на страшных лапах, как живых, которые, казалось, только и ждали, едва я в нее сяду, тут же убежать в страшные прибрежные дали к кошмарному морю. Впереди из такой же меди в качестве подставки под горшочки с мылом была приделана голова медведя, добавлявшая страшным лапам натуральности.

Заметив мой страх перед этим монстром, толстушка улыбнулась и, даже не поморщившись, взъерошила мои грязные волосы, успокоила:

— Этот «зверь» — домашний, убегает погулять, лишь, когда свободен, а сейчас он хочет только помочь тебе искупаться…

Я сдержано кивнула, и с опаской приблизилась к медному медведю.

Экономка, оставив мне все, что нужно для купания, ушла. И появилась в комнатке с парой горячих полотенец, когда уже я закрыла кран и помыла голову. Пухлая дама надоедать не стала, сложив на стуле чистую белую рубашку из толстой ткани и повесив большое полотняное полотенце на медный крюк, торчащий в стене рядом с медвежьей головой, тут же ушла.

А позже, когда я жадно лопала на теплой кухне ужин, появился старый хозяин и, усевшись рядом со мной, вертя в руках незажженную трубку, спокойно спросил:

— Ну что, Оленек, будешь у меня работать?

Я быстро закивала головой в знак согласия.

— Ты даже не хочешь знать, что я хочу тебе предложить? — прищурившись, чтобы скрыть улыбку, уточнил он.

Я энергично замахала головой «нет».

Он не стал упрекать меня в излишней доверчивости, только заметил:

— Повезло мне с тобой, Оленек! С тобой легко вести дела.

Да так честно сказал, что я даже загордилась! Вот я какая, легкая!

Это года через три я поняла, как мне повезло! Если бы не старый Андро, я бы где-нибудь да пропала!

***

Его величество, король Дубовик, выращенный отцом на манер родовитых горных скакунов в Домах над морем, загородной резиденции на окраине королевства, долгое время был для всех всего лишь заменой старшему брату, главному претенденту на престол Лазури.

Но вышло иначе. Державник, принц, которого растили на место короля, скончался в пьяной драке, когда в одну из темных осенних ночей скрылся из дворца с приятелями, чтобы кутить в самых злачных тавернах Лазури.

Свободное и мирное детство лишенной интриг и лести, чрезвычайно повлияло на настоящего короля Лазури. Дубовик презирал франтовство и все утонченные предписания, касающиеся поведения королевских особ.

Его простая душа имела тягу к обычным вещам таким, как хорошая рыбалка. Дубовик всем занятиям предпочитал ловить горную форель, с яркими красными и черными пятнами по серебристым бокам.

На одной из рыбалок он и познакомился с юной Лилеей, дочерью обнищавшего аристократа, вынужденной кормить себя и младших братьев самостоятельно.

Двое молодых сошлись благодаря любимому увлечению, и их дружба переросла в страстный роман. В заключение, как подобает в таких историях, они преодолели множество препятствий и, наконец, поженились.

Что с этого имели поданные их величеств? Простеца короля, который был суров, но справедлив. Королеву, начисто лишенную снобизма и преисполненную искренней жалостью к беднякам.

Меня изначально, в хорошем смысле, поразила простота нравов, царившая во дворце. Едва я вошел в зал на прием Дубовику просто растерялся. По всему залу на низких оббитых шелком оттоманках сидели беседующие вельможи, и определить, кто из них король, не представлялось возможным. Мне помог герольд, поклонившийся молодому мужчине с черными, как смоль, волосами, который рассматривал меня с доброжелательной улыбкой. Рядом сидела молодая красивая женщина с каштановыми волосами, собранными в косу. Первым делом она приказала отвести и накормить меня, а потом уже обсуждать дела.

В каком еще королевстве такое возможно?

Вспоминая это, сейчас я стоял перед королем, думая о деле. Кроме короля и королевы в зале для чтения никого не было. Значит, едва Репень закончит доклад, мы с королем останемся одни. Тут мои мысли прервал возмущенный возглас казначея:

— Эльфы в заботе о лесе сошли с ума — обстреливают людей и гномов, едва те показываются в лесу! Что вы думаете об этом, Андро?

Пришлось участвовать в беседе, которая велась на пограничную тему, к коей я не имел ни малейшего отношения, как и интереса, запоминая информацию скорее по привычке, а вдруг пригодится!

Король был возмущен этой новостью.

— Такое поведение эльфов к моим подданным непростительно, передайте коменданту приграничной крепости, что я жду подробный доклад об этом инциденте.

Сочувствую самодержцу, я кивнул головой, в это же время, предполагая, что столь важное хотел сообщить мне Ирга?

Репень, отчитавшись, раскланялся и ушел.

Король, который до этого момента лишь лениво кивал, слушая казначея, повернулся ко мне и тут же с ужасом сообщил:

— Андро… На этот раз пропал королевский скипетр.

Королева, которая до этого в беседу не вступала, изучая в руках магический свиток с заклинанием от кашля, младшенький принц постоянно болел, не сдержавшись, громко всхлипнула.

Я охнул и сел в кресло. Повисла тишина…

Потеря скипетра — потеря власти. Стол, тарелка, кувшин, скипетр… В голове формировалось что-то туманное. Но без древних книг по истории королевства не обойтись. Я как раз неделю назад давал поручение библиотекарю найти их. Видимо, что-то он нашел. Надо срочно зайти к Ирге!

Дубовик взволнованно поднялся и начал нервно ходить туда-обратно, меряя кабинет для чтения напряженными шагами.

— Что посоветуешь, Андро? — устало спросил монарх, растерянно потерев лоб. Но, видимо, это не помогло, и король в отчаянье прижался лбом к холодной мраморной каминной полке.

Я вежливо отозвался:

— Ваше величество, нужно достать или сделать новый скипетр и вести себя словно все в порядке, — коротко пожал плечами я. — Выбора-то нет.

— А ты? Что будешь делать ты? — с легким раздражением уточнил король, оторвавшись от холодной поверхности. Сейчас он никоим образом не напоминал молодого энергичного короля, больше смахивая на обычного перепуганного смертного. Его интересовали мои действия, но я кое-что для себя так и не решил.

— Я буду искать похитителя и дальше. Тоже делая вид, что все в порядке… — не очень убежденно пообещал я.

— Да, и я не хочу, чтобы ты кого-то допрашивал! Потеря скипетра должна быть скрыта! Ото всех! — тут же спохватился монарх, натянув на себя, словно личину, королевское достоинство.

— Не сомневайтесь, ваше величество! Я так и замыслил, исподволь расспросить ваших слуг… — Я коротко поклонился.

— Да, а дворян как допросишь? — прищурившись, поинтересовался Дубовик. — Сомневаюсь, что виноваты простые слуги.

Я вежливо кивнул. Судя по всему, пропажи окончательно подорвали доверие монарха к моему расследованию.

— Во дворце в ближайшее время ожидается праздник? — спросил я наобум, чтобы отвлечь их величеств от себя и своих планов. Сейчас мне ничего не поможет, в Лазури не осталось ни одной ниточки, надо ехать в Непруг. Но его величество нуждается в надежде, хотя у меня ее почти нет.

— Через два месяца ежегодный бал… — припомнил король, — Но ведь ты никогда их не посещаешь?

Но тут ее величество, по тонкости своей женской натуры, тут же подсказала основание для посещения подобного празднества:

— Я сообщу всем что, Андро одному тяжело, поэтому он пустился на поиски жены. Для этого на бал и явился.

Король замысел Лилеи одобрил мгновенно:

— Да, хороший повод…

Я кивал, как игрушка-болванчик голова на пружинке, думая, что только в глупых книгах на балу можно что-то узнать. Завсегдатаи подобных празднеств, сплетницы всех мастей, со стариком следователем делиться новостями не станут.

Поднял голову и вежливо пояснил:

— Хорошо… Но причина для посещения бала мне не нужна, я буду там под личиной, иначе ничего не выяснить. Версию с моей женитьбой отложим на потом.

Оставив их величеств в полном расстройстве, я откланялся и стремительно направился из королевского вечернего зала к библиотекарю. Однако при виде придворных мне пришлось опомниться и двигаться медленно уже изрядно хромая и дергаясь, тем более, раненая нога на самом деле разболелась от холода.

Минуя любопытных придворных, сжав зубы от нетерпения, я брел по роскошным залам дворца в сторону библиотеки. Двигаясь через золотой зал, я чувствовал, будто что-то упустил.

Через три гигантские палаты, попав в красный корундовый холл, уже понимал, что все плохо настолько, насколько вообще может быть!

Добравшись до библиотеки, обнаружил, что все ужасные подозрения ожили и оправдались! В огромном каменном зале будто пронесся вихрь, все валялось бестолковой мешаниной: развернутые книги, шкафы и передвижные лестнички. Кругом на белых мраморных плитах, словно осенью во время листопада, валялись отдельные листы, свитки, каменные таблички.

— Ирга! — Эхо разносило и возвращало отчаянный вопль под сводами, но никто не отзывался!

Избавиться в королевском замке от тела — легче легкого, открыть окно и все. Вокруг на много-много длин: горы, ущелья, горные кручи и глубокие реки.

Тщательно обследуя помещение, я нашел плохо прикрытое окно, серый каменный подоконник которого, был весь в крови. Вот и ответ, куда делся старый библиотекарь.

Я стукнул кулаком по стене:

— Проклятье! Всю жизнь ищешь счастье, а приобретаешь опыт. Иногда думаешь — вот оно счастье! Ан нет, опять опыт!

Вызвав стражу, я поручил им поиск Ирги и осмотр помещения библиотеки, а сам ушел домой, не в состоянии хладнокровно рыться в окровавленных книгах.

Крови и смерти не боюсь — войну прошел, а то, что напрасную смерть Ирги я мог предотвратить и не успел, делало проведение этого расследования невыносимым.