Читать онлайн
"На дне глубокой ямы"

Смерть лично убила его и забрала душу, но в последний момент, перед тем, как сгинуть, она с подозрением взглянула на него и осторожно обошла стороной.

На дне глубокой ямы, засорённой толщей костей, пробуждался от пустотных грёз живой и мёртвый, ничего не помнящий мертвец.

Женский, до боли знакомый, родной голос, вырвавший его из пустоты, звонким эхом, раздающимся в его черепе, с тревожностью тоскливо молил:

- Рэмот Леск! Любимый! Где бы ты ни был, вернись домой! Наш род не может обойтись без тебя! Теркаро Вати прогневался на нас, и пользуется моментом, чтобы в твоё отсутствие затоптать наши плоды! Подай нам багряную руку помощи!

Когда настала гробовая тишина, Рэмот, как огласил его голос, ожил и жадно глотнул воздуха. В темноте его глазниц всполохнули два слепо блуждавших светлых огонька.

Наблюдая перед собой гниющие, вяло шевелящиеся кости и шипящих от света обвивающих их змей, Рэмот пришёл в состояние полного ужаса и от неожиданности вскрикнул скрипучим гласом. Не растерявшись, он буйно стал рыть себе проход наружу, не думая ни о чём лишнем, кроме как выбраться из плотной могилы. На это потребовалось куда больше времени, чем он предположил и настолько увлёкся, что даже не заметил, что не чувствовал не только никакой усталости, но и своего тела.

Вырвавшись на свет ярких лучей полной луны в зените звёздного неба, будто лишённого атмосферы, Рэмот торопливо вылез из норы и, попятившись от неё куда подальше,

Рэмот внимательно осмотрелся в округлой яме, чьи стены выложены из каменных рыхлых блоков. Он увидел только лишь, как над его головой подобно выпущенной стреле низко пронеслась стая воющих и мычащих летучих мышей. Они обратили его внимание на то, что до земли Рэмоту не было суждено добраться, ибо находилась она вне досягаемости. Волей-неволей это заставило его задумало над тем, что он, возможно, проведёт на мягких костях целую вечность. При осознании столь тяжкой мысли он опустил руки. Он не знал, что можно сделать в своей ситуации.

Когда Рэмот свесил нос, он тут же заметил, что на его руках и живого места не осталось. Только кости, украшенные множеством различной ценности браслетов и колец. Внимательно присмотревшись, он заметил, как на кончиках его пальцев тончайшими нитями интенсивно плелись мясистые волокна. Они плотно обтягивали фаланги, как пауки, заворачивающие своих жертв на обед, и сами собой наполнялись по маленьким каплям тёмной жидкостью.

Собственное нутро, восстанавливающее себя по мелким частичкам, до ужаса пугало Рэмота, и даже увлекало. Настолько, что тоска и грусть ушли на второй план, где незаметно растворились. То, что с ним происходило, навлекло его на мысль, что на нём непостижимым образом нарастала плоть, возвращая его к естественному, насколько это возможно, виду.

- Как я могу жить, имея только кости? Бог ты мой. Я мёртв? И жив? Как же это возможно? В чём дело? - дрожащим голосом поражённо размышлял он.

Самоизучение принудило его к изводящим попыткам вспомнить, кто он такой и где находился, что сделал бы каждый на его месте, страдающий амнезией. Но, безуспешно. Всё, что он помнил – имя и голос девушки, кажущийся ему милым. По всей видимости, она, если и не могла знать о нём всё, то, по крайней мере, считала важным и хотела, чтобы Рэмот помог. Мертвец всем своим сквозным нутром чувствовал, что ему хотелось это сделать и уберечь её от опасности, о которой она предупреждала.

- Что ж, а я добрый. Ничего не знаю, но уже хочу нести какую-то пользу. Это обнадёживает. Теперь я хотя бы знаю, что был хорошим. – обратил внимание на свои внутренние переживания Рэмот. – Только как я…

В правой кисти Рэмот почувствовал биение с расходящейся по всей руке вибрацией. Это оторвало его от дальнейшего монолога. Пульсация исходила от чёрного морионового перстня-печатки, что цвета темнее мглистой ночи. На нём он увидел грубую и простую белую руну – предположительно меч, воткнутый в землю, на которой стояли некие фигуры.

Потерев запыленный знак, чтобы лучше его рассмотреть, Рэмот ощутил в своём черепе невыносимое сверление, причинявшее ему по всей странности ни с чем несравнимую боль, которую он не должен был испытывать ввиду своей физиологии.

Боль не прекращалась ни на минуту, но, стихала. По мере этого, всё, что окружало мертвеца, приняло насыщенно красный оттенок. Такой, как, если бы на улицу нахлынул ливень из крови и пропитал собой весь мир. И этот мир, в который перенесло Рэмота, ничем не отличался от того, в котором он был до этого. За исключением цвета и неприятной головной боли. Однако вскоре, из расщелин между кирпичей ямы последовал туман цвета бледной розы. Плотность, которой он обладал, не знала себе равных – Рэмот не видел ничего на расстоянии пары-тройки метров от себя.

- Чужой! – подобно грому молнии со змеиным шипением многократно раздался голос по всей округе гулким, хищным эхом. За ним последовал далёкий, трещащий гром. – Светлый!

«Ох! Надо же! Не успел пожить, а уже натворил дел!» - взволнованно разговаривал про себя Рэмот, виня в происходящем себя самого.

Оглядываясь на источник звука, Рэмот сковался льдом, боясь отвечать на блуждающий голос.

Бездействовать он никак не хотел, а желание вернуть всё на место преобладало над его страхом. Рэмот решил, что всё дело в перстне, ведь после него вокруг изменилась реальность. Он тут же намерился живо снять его. Кольцо не поддавалось его тщетным усилиям и осталось на месте, будто за столь короткое время его приклеили к фаланге. Мертвец лишь заработал на свою голову более сильную боль, а в глазах его помутнело.

- Червяк. Твои помыслы чисты. Девственны и невинны. Ты не достоин обладания моего кольца. Я раздавлю и разорву тебя прежде, чем ты станешь…

Пока сущность разговаривала с Леском, тот никак не мог оставить попытки снять кольцо. Ему было страшно и неприятно находиться в этом месте. В миг угрозы он неосознанно стал перебирать все возможные варианты. А когда Рэмот потёр кольцо, всё вернулось на свои места. Голос исчез. Головная боль ушла. Мир стал прежним.

- Я доберусь до тебя через мириады звёзд и верну своё. – сказал ускользающий шёпот из перстня. Сказанное омрачило мертвеца и навело на дурные мысли, поставив перед необходимостью обеспокоиться о собственной шкуре. Это не было похоже на пустую угрозу.

Дальнейшие слова Рэмот не смог разобрать, как не прислушивался. В нём он слышал лишь громыхания грома, вместе с которыми над его головой мимолётно образовались сверкающие чёрные тучи. Заполонив собой область неба в районе ямы, они обдали Рэмота ледяным ливнем. Он не чувствовал его прохлады, но ощутил, как его дух пошатнулся.

В шокирующем состоянии Рэмот уселся, прижавшись к стене, чтобы отдышаться и обдумать произошедшее.

Минуты покоя не настало. Сверху, за стенами ямы до слуха мертвеца стали доноситься приближающиеся к нему измученные, как последнее издыхание живого стоны. Они перемешивались с треском и таким грохотом, будто к нему приближалось что-то очень тяжелое. В его черепе тайком проскользнула мысль, что эту тяжесть хотят сбросить вниз. Каково было поражение Рэмота, когда его глаза увидели, как к краям пропасти приковыляла внушающая ужас одним своим видом прихрамывающая свора гниющей плоти. Разыгравшееся воображение Леска не оказалось чистой фантазией – мёртвые толкали с собой огромную, чёрную сферу, как и космос - немалой величины. Не останавливаясь на достигнутом, они бросились вниз вместе с ней, а страдающему амнезией оставалось лишь смотреть на то, как тяжёлое ядро падало вниз к центру. Столкнувшись с мягкими, хрустящими костями, оно расшвыряло их во все стороны, образовывая из них волну, и наполовину погрузилось в останки.

Приземление столь нелёгкого гиганта спровоцировало глубоко на дне ямы хорошо слышимый, непродолжительный хруст. Следом за ним толща, на которой сидел Рэмот, взялась быстротечно погружаться вниз, как выливающаяся из дырявой бадьи вода.

Находясь в полной готовности встретиться со своей судьбой, Леск уже не собирался хоть как-то спастись. Полагая, что это лишено смысла, он закрыл глаза и стал терпеливо ждать участи. Правда, так и не дождался: кости все до последней рухнули и беззвучно пропали. Всё, что оставалось от ужасающей пустоты, которое являлось дном ямы – крохотный, тонкий выступ. Рэмот, сидя на нём, пришёл в больший трепет, поскольку понимал, что мог упасть в любой неудобный момент в бездну.

- Эй, там! – крикнул некто медвежьим, басистым, едва хриплым голосом.

Рэмот на мгновение неохотно заподозрил, что с ним и вправду заговорило животное, но намотал себе на ус, что такого не могло быть. Он взглянул наверх, пытаясь увидеть того, кем являлся обладатель данного гласа.

- Держи!

Сверху, над мертвецом показалась легко извивающаяся на знойном ветру чёрная верёвка. Рэмот едва ли не принял её за змею.

Взявшись за свой единственный ключ к спасению, Леск, полный воодушевления и предвкушения скорой свободы, проворно лез наверх и ни на секунду не останавливался.

От свободы Рэмота отделяли края ямы. Взявшись за них руками, он поднялся. На тёмной, пустой земле, пропитанной сыростью и лишённой всяческой жизни, он мигом заметил своего спасителя. Он терпеливо восседал на неотёсанном, обмотанном верёвкой валуне в нескольких метрах от мертвеца.

Его звериный голос всецело отвечал внешнему виду: всё туловище покрывали мрачные кожаные доспехи с заклёпками и мехом, преобладающим образом охваченные копотью. На голове – закрытый шлем в форме головы медведя. Мех насквозь мокрой и обожжённой медвежьей шкуры с надетым капюшоном, придающим его и без того немалым габаритам куда большую массивность, тихо развевался на ветру.

- Я, Рэмот Леск, Благодарю Вас за спасение, господин. – сказал он, положив руку на грудь и сделал поклон головой, - Если бы не Вы, я бы так и остался там, в яме. Буду должен, и поэтому просите у меня что хотите.

- Здесь твоя доброта неуместна и противоречит твоему внешнему виду, страшила. Теперь же подойди. Хочу прояснить твою ситуацию. – прорычал тот. Рычащий голос, которым он разговаривал, казался Леску довольно громким, а от того и угрожающим.

Рэмот, крайне заинтересованный в своём прошлом, послушно приблизился к нему и уселся рядом на земле. Он не хотел стоять – не чувствовал в себе уверенности не смотря на свободу, поскольку сущность в кровавом измерении и яма давили на него. Больше всего – то существо. Мысли о нём вызывали неприятные ощущения, от которых он хотел отвлечься.

Леск очень надеялся, что расскажет ему абсолютно всё как о нём, так и об окружающем мире.

- В тени я присутствовал на казни моего врага и видел собственными глазами, как тебя убили. Не знаю за что. Как только он – чернокнижник с короной, на которой сияет звезда, увидел тебя, то испугался. А когда узнал о тебе – следом твоя жизнь оборвалась. Ты напугал его вдвойне. Ничего не хочешь мне рассказать?

- Не может быть такого. – смутился Рэмот, воображая, что нахмурил брови, чтобы развеселить себя. - Я только что ожил и не знаю ничего ни о себе, не о том, где я.

- Вот как. – монотонно произнёс сидевший на камне, ни капельки не удивляясь. – Но, меня не это интересует, страшила.

- Что же? Меня ведь убили. Зачем Вы пришли, если знали это?

- Я не настолько добр, чтобы тебя спасать. – ответил тот, издав смешок. - Не нужен ты мне был. Я пришёл сюда из любопытства. Для тебя решили соорудить эту тюрьму, сбросить, усыпать её костями и разрушить. Видимо, тебя считали опасным даже после твоей смерти и...

«Медведь», как успел окрестить его Рэмот, так как он не загорелся желанием представиться, а сразу расставить все точки над «и», остановился. На оборванном полуслове он дёрнул головой и стал прислушиваться сквозь дождевой поток. Предрекая, что Леск захочет узнать в чём дело, дал ему понять, чтобы вёл себя ниже травы и тише ветра.

На западе от валуна, где сидел Медведь, если смотреть на яму, раздавались быстрые шаги. Мягко, но с громыхающим хлюпаньем они надвигались в их сторону. Они перебивали собой и без того шумный ливень. Затем и вовсе прекратились. Когда это случилось, Медведь, не спуская глаз со стороны истока шагов, слез с камня и присел. Рэмот счёл его действия подозрительными и от греха подальше повторял то же самое. Он так и хотел спросить о происходящем. Душой Леск понимал, что рядом с ними неподалёку продвигалось что-то очень большое и опасное. Куда сильнее его насторожило то, что у Медведя с собой не было при себе никакого оружия.

Сквозь ливень неподалёку, за потрескавшейся скалой прозвучал продолжительный и не типичный вой, принадлежащий волку. Начинался он с конца и обрывался в начале, напоминая собой призрачное пение.

Вой прекратился. На всеобщее обозрение крадущейся походкой показался чёрный волк с беспроглядной, сальной шкурой темнее ночного неба. Его узкие, но широкие глаза, белые и совершенно пустые, сияли лунным светом. Среди самых крупных известных животных размеры хищника не знали себе равных и могли описываться разве что в угрюмой сказке. Этот мог запросто загрызть целое стадо слонов и не подавиться.

- Боже. Мой. Бросьте в яму меня обратно. – стараясь, чтобы животное его не услышало, шёпотом глаголал Рэмот, не веря своим глазам. – Это что, волк?

В ответ на это Медведь только лишь промолчал, но, позднее, крадясь за камень, утаскивая за собой Рэмота, всё же, ответил на вопрос, шепча ему туда, где должно было быть ухо:

- Не просто волк. Это тарэс-вонэ. Тварь из Серьтма – пустоши, где они полноправные хозяева. Мёртвые, но разумные. Рыщут в поисках смертных, чтобы прикончить и сожрать душонку. Они – творения чернокнижника. Он не любит жизнь и не терпит её на своей планете. Создал их специально, чтобы отлавливать таких, как мы с тобой.

- Так уйдём же отсюда! – боязливо просил Рэмот.

- Мы не уйдём. – злобно скалясь, прорычал Медведь, схватив Леска за его бледно-зелёное, полное дыр пончо, полное белоснежных узоров, как острых, так и волнистых. Оно было испачкано рдяными, как гнилой мак пятнами – словно Рэмота при жизни обливали кровью. – Мы уже мертвы – он нас учуял, раз уж пришёл сюда.

Выглянув из-за валуна, Медведь заметил, как животное дёрнуло правым ухом и посмотрело в его сторону. Он резко скрылся за камнем, но услышал позади себя грозное рычание. Несмотря на возможную смерть, Медведь не страшился волка, ибо свято верил в то, что второй раз никого убить невозможно. Рэмот же хватался за своё существование.

Медведь завопил, что было мощи, приводя себя в состояние ярости и, выбежав из-за камня, понёсся к волку. Животное, заставляя землю громыхать и содрогаться, понеслось на него быстрее ветра. Молниеносно ударив по нему лапой, волк отбросил Медведя как брошенный камушек. Медведя отбросило на сталагмитовые наросты, когда в полёте он столкнулся со скалой. Его броню измяло как лист бумаги, не говоря уже о костях и плоти. Медведь получил, казалось бы, ущерб не совместимый с жизнью, но, пошатываясь из стороны в сторону, встал на ноги.

- Я мёртв, вшивая ты собака! Мёртвое не убьёшь! Вали отсюда к чёртовой матери, мохнатая тварь! – прокричал он.

Тарэс-вонэ с презрением корящим взглядом окинул Медведя, который оказался крепче, чем он полагал. Волк отчётливо понимал каждое брошенное им слово. Мёртвое животное обладало столь едким высокомерием, что не желало бросаться тем же, или хоть как-то разговаривать с тем, что для него сроду казалось жалкой песчинкой в огромной пустыне. Хотя, и могло.

Волк, чья гордость и самолюбие были задеты, прорычав, рвануло с места, намереваясь растоптать обидчика.

Медведь приготовился к скорой напасти.

Тарэс-вонэ, мимолётно настигнув его, как следует, вдарил по нему лапой, ударом разбрасывая грязную землю. Подняв её, зверь с подозрением вытянул морду вперёд – в оставшемся отпечатке он не нашёл противника. Зверь тут же стал разнюхивать почву и озаряться по сторонам в его поисках.

Вдруг волк заметил до сих пор прячущегося за камнем Рэмота Леска. Точнее его яркие глаза, подглядывающие за бойней. Всё внимание тут же перешло к нему. Он позабыл о Медведе, посчитав, что его тело размозжило и втоптало глубоко под землю.

Рэмот, не мудрствуя лукаво, хоть и до безумия боялся хищника, всё же, решил, что пора прекратить быть размазнёй, иначе тоже убьют. Не желая оказаться в такой ситуации, он показался перед ним во всей красе и, скрепя сердце, медленно, но уверенно пошёл к тарэс-вонэ. Волк, спрятав злую гримасу, заинтересованно оглядывал его.

- Выслушай меня, прежде чем соберёшься совершить то, что должен. – просил Леск, тщетно стараясь звучать гордо и непоколебимо. - Я не намереваюсь убивать тебя. Это неправильно. Мне и часа нет отроду, но умом понимаю, что лишать жизни другого для меня невообразимо. Но, за себя и своего друга я постою, будь уверен. Советую тебе уйти прямо сейчас и сказать остальным, чтобы нас не трогали. Иначе я обязательно что-нибудь придумаю, и клин клином буду вышибать. Не побоюсь.

Для тарэс-вонэ изречение Леска не казалось чем-то больше пустой угрозы и наглости. Волк, широко разинув сгнившую изнутри пасть, оглушительно прорычал и засеменил в его сторону.

Рэмот подозревал, что волк не послушался его и, подняв грудную клетку, пошёл вперёд, сам не зная, что делает. Он наивно верил, что зверь всерьёз поверит его словам.

Хищник резко остановился, но, не от уверенности Леска. Из-за его головы показался высоко выпрыгнувший Медведь в полёте поднявший руки. При приземлении на волчью морду, яростно вопя, его мощные кулаки застучали по черепу с такой же быстротой и силой, как дождевые капли, бьющие по муравьям. Рэмот отчётливо слышал треск, за которым вскоре последовал шумный раскол. Момент неожиданности сошёл на нет и волк, стряхнув с себя врага, снова ударил по нему и стал бить бессчетное число раз.

- Я тебя предупреждал! – подбегая, закричал Рэмот. Избиение Медведя взволновало его и обозлило так, что его намерения приобрели серьёзный подтекст. Исполненный злобы, он, истошно крича, правой рукой ухватился за заднюю лапу, норовя выдрать мех, чтобы помешать волку.

В момент сжатия, в кисти Леска образовалось яркое как солнце мерцающее сияние, голубоватый свет и звенящее звучание которого заворожил и успокоил Леска. Тотчас молниевой узор распространялся и заполнял шкуру заскулившего волка быстрее, чем можно себе вообразить. Излучение в его руке усилилось до такой степени, что Рэмот не видел вокруг себя ничего, кроме белизны и слышал один лишь звон.

Свечение померкло. Настало просветление.