Выберите полку

Читать онлайн
"Хижина"

Автор: Кир Неизвестный Неизвестный
Глава 1

Глава 1. Чертово Бездонье

Их всех вывели через черный провал входа бетонного бункера, рассчитанного на сохранение человеческих жизней при самых суровых катаклизмах. И они, привыкшие к желтому свету тридцати шести ваттных ламп, почти не уловили разницы с дневным светом поверхности. Здесь так же, как и у них, под землей, царил полусумрак. Всему виной лохматые, тяжелые снеговые тучи, отекшие от ядерной зимы и готовые лопнуть в любой момент ядовитой жижой. Солнца давно нет, и они, рожденные в новом мире, не знали, как оно выглядит. Да и не хотели знать – старики поговаривали, что оно стало злым, обжигающим. А еще чаще способным выжечь глаза, навеки ослепить. Говорили, что оно стало таким в отместку людям, за их проступки.

Всего было около двадцати человек. Пятеро в плащах, шесть седых стариков, остальные разношерстные – малые, средние и пожилые. Шесть стариков заговорили, остальные прислушались. Но частый, порывистый ветер проглатывал слова, стирал их смысл. Но все играли свои роли – пятеро торжественно стояли и слушали шестерых, остальные в так своим мыслям кивали. Он могли не слушать слов – их все знали наизусть: о долге, чести, храбрости и вечности для идущих. И снова о долге.

После глухих помещений, в которых редко что менялось, и даже не было достаточного движения воздуха, наверху ветер рвал на них видавшую виды одежду, полуистлевшую, передаваемую из поколения в поколение. А порой, просто снятой со случайного трупа, проходившего мимо их бункера отчаявшегося бедолаги.

Шестеро резко контрастировали с окружающим миром. Все они с седыми волосами и бородами, в ритуальных цветных одеждах воздевали руки к небу, которого не было. Там, где оно раньше было, нависали серые тучи, заслоняя своей вечностью закаты, рассветы, день и ночь. И заменили своим постоянством сезоны, отменяя зиму, лето весу и осень. Вокруг них все было покрыто серым пологом, словно эта была картина нарисованная карандашом.

Вокруг входа, черными сгоревшими венами в небо, в черно-серые тучи, врастали грифельные стволы сожженного леса. Раньше, как говорили старики, лес называли Татарским, из-за деревень, окружающих его. А теперь, когда не осталось ни деревень, ни тех людей, что жили в них, лес переименовали. Теперь его звали Чертовым Бездоньем. Бездоньем в котором пропало все живое, и даже, казалось, что тонуло само время. И то единственное, что оставалось жившим тут, отметить уходящее время – смотреть на дряхлеющих стариков, но не тех, шестерых. Они чудесным образом избегали влияния времени, избегали привычного порядка. Но это не удавалось остальным, которые умирали, пропадали, или просто не рождались.

Чертово Бездонье и этот лес старались обходить стороной, а тот, кто не знал их проклятий, пропадал тут самой жуткой участью. Жители бункера часто находили их остатки – они напоминали бесформенные, сваленные кучи тряпья, измазанные кровью и испражнениями. И хотя не существовало тут хищников, но было нечто такое, что являло собой первобытный страх и ужас. Это можно было почувствовать при приближении к черному лесу, ну а тот, кто все же по своей глупости и неразумению, так и не приспособившись к жизни на поверхности, проникал в его глубь, погибал в муках.

Иногда до них докатывалась волна злобы и ненависти с поверхности, и тогда они, как и сейчас, снаряжали отряд смельчаков в Великую Пустошь, к странному месту, называемому среди жителей бункера Хижиной. Проведя в ней три дня, смельчаки возвращались, но еще никогда в полном составе. А бывало так, что и вовсе не возвращались, пропадая без вести. Но именно тогда Чертово Бездонье отпускало, не грозило жизням и относительному благополучию подземным обывателям.

В прошлый раз из пятерых, ушедших в Великую Пустошь, вернулся один. Израненный, в оборванной одежде, бешено вращал глазами, ничего не отвечая, забился к себе в каморку, и только выл. Так продолжалось почти неделю, а после он умер. Старики тогда грустно покивали головами, но на собрании объявили, что Бездонье приняло жертву. Это было год назад.

Неделю назад, с поверхности стал проникать странный шум, показавшийся им знакомым, но не узнанный. Но уже на следующий день, они поняли, что это был безумный смех сумасшедшего. Послали разведчиков, но те не нашли человека или людей, и следов никаких не нашли. Но зато обнаружили разорванные тушки диких животных. И тогда старики поняли, что пришло время снова посылать людей к Хижине.

Долго не выбирали, хоть и не было желающих – старики утвердительно ткнули корявыми пальцами в ближайших к ним молодых парней, определив их дальнейшую участь. После устроили ритуальные проводы, на которых женщины лили слезы, а остающиеся под защитой бетона благодарно жали им руки, называя своими братьями. А на следующий день, они поднялись на поверхность, чтобы выполнить предначертанное. Скорее всего, оставшиеся не рассчитывали увидеть их снова, ведь именно пропав там, на пределах Пустоши, они дадут целый год спокойного существования остальным.

Попрощались. Скупо кивали головами, делая расставание легким, развернулись и пошли каждый к своей цели: пятеро из мертвого леса, навстречу ветрам оголенной мертвой пустыни, другие обратно, под землю.

Они шли второй день, и вокруг них ничего не менялось, кроме того, что они, разделившись «по интересам» заговорили меж собой. Так случилось, что долговязому и неуклюжему Лехе достался в собеседники усталого вида пожилой мужичек невзрачного вида, по имени Ерофей. А Лопарю, самому не разговорчивому, двое одинаковых с лица, ранее часто встречавшихся в бункере, ни с кем не общающихся, но вечно пьяные. От них и сейчас разило за версту, поэтому, молодому Лехе, часто осуждающий бестолковое пьянство, был не комфортно идти с ними рядом. А потом к нему присоединился Ерофей.

- А что планета, космос, вселенная? Да всем плевать на нас! И вообще, нужно сказать, что все, ты слышишь – все рады-довольны, что человечества нет! Вот и молчат. Молчат не из-за того, что не слышат, а потому, что ждут, когда последние паразиты-люди изведут сами себя. Вот тогда наступит настоящий мир, вот тогда вселенная содрогнется в экстазе самоликования и победы в освобождении. Да ты оглянись, посмотри вокруг. Видишь всю эту разбитую технику, железные машины, лес прореженный страшным ионным оружием. Я тебе скажу – там тоже люди, такие же как мы. Только мертвые, давно мертвые. Но они ждут. Знаешь чего? Нас. Тебя и меня. А еще вот этих, - Ерофей кивнул на троих, идущих чуть поодаль, - они тоже из их числа. Из числа мертвых, только пока не знают о том, что умерли. Да, да, мы все уже давно умерли, только нам об этом некому сказать. А все почему? Да потому, что нам Леша, нам похер, живы ли кто-то еще на этой дрянной планетке. Нам похер на них, им похер на нас. Мы думаем, что сожгли их, они думают, что испепелили нас. Так и думаем друг о друге, что нас нет. А если нет, так какая это тогда жизнь, а Леха? – Но Леша молчал, ему никогда не нравились подобные разговоры. Вот он точно знал, что жив, знал потому, что встретил недавно девчонку. Хотя не так – как он мог встретить в бункере, в котором выросло уже третье поколение детей, новую девочку? Конечно, нет – Иринка, как ее звали, была прежней, но вот разглядел он её, увидел в ней что-то такое, словно это был холодный лесной источник в жаркий полдень, новое, освежающее, совсем недавно. И тогда Леша понял, что жизнь прекрасная штука и ради нее, ради Иринки стоит жить!

- А мне вот не плевать. – Откликнулся вдруг Лешка. – Я вот, дядя Ерофей, точно знаю, что я живой. Знаю, что вот, скажем, Лопарь тоже живой, как и ты, как и те двое. – Он кивнул на двоих пьянчуг, ковыляющих возле Лопаря. – Да и там, в бункере все живые. Живые и здоровые, и я так думаю, что все мы проживем долгую и счастливую жизнь! И даже ты, дядя Ерофей.

- Балбес, ты Леха! – Воскликнул Ерофей. – Да я же в том смысле….

- Да, я знаю. – Прервал старика Леша. – Раньше слышал эту историю. Но вот, что хочу тебе сказать, дядя Ерофей. – Голос парня зазвенел металлом, но все еще было понятно, что он не хотел обижать старика. – Я не знаю, как на самом деле было раньше. Но это не от того, что я хочу тебя обидеть, я просто этого не могу осознать. Я не видел, не трогал руками, не пробовал на вкус. Все, что есть у меня и моего поколения – этот мир, и другого я не знаю. Поэтому прошу тебя, дядя Ерофей – будь добр, не рассказывай мне сказок! Я и сам могу тебе их рассказать, да вот хоть про твоих мертвых на том поле, где разбитая военная техника.

В это самое время они проходили бритую наголо опушку леса, на которой скопилась сожженная до черноты древняя военная техника. И если бы сейчас была ночь, то вряд ли они смогли просто так тут пройти – скорее всего, на них попытались бы напасть мертвые. Или ночные исковерканные послевоенные твари. Или того хуже – Чертово Бездонье лопнуло бы пузырем накопленного безумства и сожрало их, пятерых глупцов в своем кислотном чреве. Утопило в своих водах Всех Мучений, а их самих, после того, как вволю наигралось, преобразило в чудовищных призраков, питающихся человеческими душами.

- Было бы любопытно послушать – Выдохнул Ерофей из себя огонь сожаления. Он никак не мог примириться с тем отношением, с каким молодежь принимала его веру в счастливое прошлое и несчастное настоящее. Веру в то, человек остается человеком до самого конца. До самой своей смерти и не способен признать этой самой своей вины. Признать и попытаться исправить свое настоящее, стать другим человеком. С болью он понимал, что ничто не способно повлиять на человека, даже тот факт, что новые обстоятельства, созданные самим человеком, его же и убьют.

- Да, дядя Ерофей, это действительно интересно. – Леша приготовился травить свои сказки. Сказки нового мира.

- Пару лет назад, когда, как говорят, за фермами, ну те, что на нижних ярусах, жила Одержимая Аглая. Только, как говорят старейшины, она не простая была сумасшедшая, а проклята самими порождениями Бездонья. Её, как только она появлялась на жилых уровнях и начинала проповедовать, тут же изгоняли обратно. Конечно, никто не хотел ее смерти, но и побаивались. Поэтому рядом с собой не терпели, но и еду таскали. Как то случилось, что нашелся поддонок, и даже поговаривали, что это один из этих, - Леха кивнул на пьянчуг, - но, как известно – не пойман, не виноват, что изнасиловал бедняжку. Она хоть и утверждала, что её овладел сам дьявол, но в это никто не верил – слишком уж она сама казалась безумной. Но после, спустя несколько месяцев, когда живот ее подрос настолько, что стала заметна беременность, начали происходить несчастья на нижних фермах. Ты, скорее всего слышал все эти истории, про пропажи детей, гибель урожая грибов и странные смерти свиней, которых вроде как потрошили и уносили неизвестно куда внутренние органы. Так бы ничего, может и не связали бы эти события с Аглаей, но вот пропажу детей не могли просто так простить ей. И хотя потом дети все же нашлись, как оказалось эти сорванцы, прошмыгнув мимо спящих дозорных, выскочили наружу и насмотревшись безумств Бездонья, в страхе вернулись. Их тогда для острастки выпороли, как следует, но на решение выгнать Одержимую это уже не могло повлиять – было поздно. Так и выгнали беременную Аглаю на поверхность, да ещё и прокляли. А она была на восьмом месяце. – Леха призадумался на некоторое время, но продолжил. – А еще через пару месяцев она вернулась одна, без младенца. Говорила, что ребенка забрали демоны Чертового Бездонья. Ей, конечно, тогда никто не поверил, да и слушать не стал. Поговаривали, что мол сама от ребенка избавилась. А она все твердила, что демоны, что она их видела так же, как сейчас видит всех людей. Говорила, что демоны эти вовсе на людей не похожи, и что несут они проклятия и беду всему Чертовому Бездонью. Что их приход ознаменует конец всему. Но еще Одержимая сказала, что принимая от неё ребенка, демоны обещали ей, что с ним будет все хорошо.

Её приняли тогда, заручившись обещанием, что перестанет она пугать местных своими сказками, и не будет практиковать свои ведьмовские штучки. Но вот однажды, Федька, озорной мальчишка, лет четырнадцати, особо попав под кураж и не на шутку разыгравшись, влетел в особую комнату, которая соединялась с местом проживания Аглаи. И в комнате этой нашел щелку, сквозь которую он и увидел эту сцену. А картина была самой зловещей. В ней Одержимая, разрезав свой живот и проникнув в рану правой рукой, вытягивала из неё черные шевелящиеся сгустки, которые попадая на пол, оживали и расползались от неё в стороны. Все время Аглая что-то говорила на не знакомом языке, словно это были проклятия. Или колдовала. Федька, испугавшись, что проклятие падут и на него, и заметив его, Одержимая скорее всего его превратит в облученного, исковерканного мутанта, какие сейчас населяют сожженные леса Чертового Бездонья, решил бежать. Но тут Аглая заговорила гортанным человеческим языком, но не своим голосом, понять который Федька уже мог и потому еще задержался. А говорила она следующее, вроде обращаясь к кому-то, но парню не видимому:

- Хижина. Хижину нашла. Она черная, как и все вокруг, все вокруг в пепле. Но она одна уцелела, не понятно как. Вроде деревня тут была. Я зашла в нее. Все разложила, приготовила, дверь заперла, а сама, нашла укромное место, невидимое. Туда спряталась. Ждать стала ребенка. А он все не шел. День прошел, настала полная густая тьма ночи. И я, измучившись, решилась спать, как почувствовала схватки. И боль пришла. Я себя не могла слышать, только ребенка. А он выходить стал. Тогда пришли чудовища. Я их не видела, но чувствовала, а они чувствовали дитя. Поэтому пришли. Убить его и меня. Им нужна была кровь. Я боялась. Сильно боялась. Хотела, что бы ребенок остановился, чтобы боль стихла хотя бы на время. Но это уже нельзя было остановить. И тогда пришел ОН! Огненный демон! Он потребовал мою душу в обмен на спасение ребенка! И я согласилась. Я согласилась отдать свою душу. Отдала то, чем не пользовалась давно, потому что её выжгли люди! Утопили в ненависти и сожгли раскаленным железом злобы! А я к ним испытывала отвращение, словно они черви земляные! Насылала на них раздор и проклятия! А они подчинялись моей воле. И так было, пока демон не овладел мною, и я не разрешилось его дитя. А после душу продала, чтобы спасти его. Я спасла его, что бы ты отблагодарил меня!

Федька услышал, как воздух затрещал разрядами электричества, видел, как натянулись жилы на шее Аглаи, и как потом её разорвало в воздухе. Видел черное мерцание вместо Одержимой и видел, как оно утянулось, словно было облаком в шахту вентиляции.

- Федька тогда очень испугался. – Протянул после некоторой паузы Леша. – Он спустя некоторое время, когда начались эти нападения на бункер, все же решился и рассказал эту историю. Старейшины тогда сказали, что это козни Одержимой и велели найти её останки для захоронения. Но как понятно, не нашли ничего. С тех пор поговаривают, что Аглая часто навещала бункер, вернее их жителей, чтобы напугать или проклянуть болезнью.

Так прошел еще один день в пути – Леха беспрестанно травил сказки, Ерофей делал вид, что внимательно слушает. Лопарь с этими двумя шел отдельно и молчал. А на следующий день, они резко выскочив из-под серого покрывала туч, под тонкий луч солнечного света, очутились перед Хижиной, что была на Великих Пустошах.

Надо сказать, что это действительно была хижина, с одной дверью, без окон, с покатой деревянной крышей и деревянными стенами. Внутри, когда они отрыли дверь, обнаружилась одна комната, дощатый стол и сбитые из досок стулья. Было влажно и прохладно. Они вошли внутрь, тут им предстояло провести три дня. Чтобы спасти оставшихся людей в бункере.

Расположились. Леша продолжил травить разговор:

- А я тебе говорю, что сюда сбросили атомную бомбу. Да ты сам посмотри, сколько вокруг пепла. Да и деревья стоят сожженные. Это точно бомба!

- Да какая бомба! – Вдруг в разговор вмешался Лопарь. - А то я не знаю, как выглядит ядерный взрыв и что после него бывает! Да вокруг нас на десятки километров нет ни одной воронки. Да и откуда им тут быть, когда не было взрыва. Не бомба, не бомба убила тут все.

- Ну а что тогда, раз не бомба? – Насупившись, ответил Леха.

- А я скажу тебе, что это было. Я как то слышал от случайного человека, который мимо нашего бункера проходил, да попал под действие Лешего и еле живым выбрался. Ты, возможно помнишь того странного мужика, что с колючей бородой крутился у нас на фермах пару дней а после пропал. – Ему в ответ сразу двое утвердительно кивнули. – Так вот, он говорил, что у нас тут не ядером все разбомбили. Он так же, как и мы не видел ни одной воронки на сотни километров вокруг. Но рассказывал, что был у него один знакомый, со странным именем «Ракетчик», так вот он говорил, что есть такое оружие, которое запускают, как простую ракету, но она не взрывается. Но когда подлетает к цели, образует странную такую воронку, он её тогда назвал словом «червоточина», которая истончает мембрану между мирами, и тогда, с той стороны, может прийти кто угодно. Он так же говорил, что нашли такое место, что ад может показаться легким пикником в сравнении с ним. Что, приходя в этот мир, те страшные чудовища, перетаскивают кусочки своего, обожженного и ядовитого. И что земля при этом не страдает, но твари из потустороннего уничтожают все вокруг. И что это место, куда прилетает та ракета, становится худшим местом на земле, а люди, проживающие там, сами постепенно становятся как те твари.

- Ох уж и врун, этот твой «Ракетчик»!

- И не мой он вовсе! Это так тот мужик рассказывал, а я верю в то, что он многое повидал. Да и смысла не было ему все это придумывать. Да и как такое вообще можно придумать!

- Ага. – Все еще недоверчиво отозвался Лопарь. - А что еще он рассказывал?

- Говорил, что провалы эти меж мирами, так до конца и не затягиваются, что могут появляться периодически, то в одном месте, то в другом, а уж оттуда может такое повылазить. Он говорил, что тут у нас есть такие проявления зла, что не могут быть в других местах, там, где взрывались ядерные боеголовки.

- Это что же получается, что тут у нас особая зона? Что мы единственные в своем роде? И даже можно нас в книгу особую записать – в Красную?

- А ты бы не сильно радовался! Тут особо нет хорошего. Ты же знаешь, про новый город Аркадию, что населен мертвецами, пожирающие трупы. Про завод, где ходит медный памятник, да про болото, на котором ведьма топит путников, а после их оживляет и делает своими приспешниками. И это все только из-за того, что была эта чертова ракета!

- Чертова ракета – Чертово Бездонье. Теперь я понимаю этот скрытый смысл.

За такими разговорами наступила ночь, а после пришла тьма и её безумство. Им, находящимся внутри хижины стало казаться, что стали появляться странные звуки, звон в ушах, а после случилось это.

Неожиданно затрясло Лопаря, его глаза закатились, а из горла вырвались хриплые булькающие звуки, в которых Ерофей узнал слова. Но саму речь не узнал, словно Лопарь говорил на незнакомом языке:

- per voluntatem tuam tolle animam meam turbatam. Suscipe me in regnum tuum et ne des mihi iudicium….

Неожиданно в дверь с силой ударили, после снова и так пока удары не слились в дробный стук, словно кто-то пытался вытребовать у них разрешения зайти. И так же резко удары прекратились, и вслед за дверью раздались вполне себе человеческие слова:

- Тут очень темно…. Холодно и страшно. – Испуганный женский голос умолял. - Прошу…. Прошу, помогите мне. Прошу впустите. Спасите меня от этой темноты и холода. Прошу.

- Не открывай. – Протянул Лопарь, словно бы услышав где-то на пределе сознания эти слова, но, все еще находясь за рубежом, смог пробиться к ним в Хижину, предостеречь. – За дверью смерть. За дверью... там…смерть. Не открывай.

- Прошу, прошу, прошу. Спасите меня. Прошу, прошу. – Зачастили горячим шепотом снаружи.

- Кто там! – Крикнул Леха. Так всегда было с ним - недостаток лет мешал все взвесить, понять возможные последствия тех поступков, что он второпях прожить жизнь, совершал. Да и поговорка у него была смешная – «Умереть молодым и быть красивым трупом». Вот откуда же в его дурной башке такое бралось?

- Это я. – Отозвался молодой мужской голос за дверью. – И я. – Уже женский. – И я, и я, и я. – Детские звонкие голоса колокольчиками зазвенели снаружи. – Впусти нас. – Хором отозвались.

- Кто вы? Кто это я? – Продолжал реагировать Леха. Казалось, что он не мог просто подождать, перетерпеть эту ночь, и где это надо было – просто пройти мимо. Нет, Леха был не такой! Ему нужна была проявляемая эмпатия. Он просто хотел всем помочь, всех спасти.

- Дурень, ты Леша! – Воскликнул Ерофей. – Ты чё лезешь? Там, - старик мотанул плечем в сторону двери, - наша погибель! Ты же знаешь все эти истории! Ты всех их слышал! Знаешь о дальнем кордоне, и о том, что ни в коем разе нельзя открывать ночью дверь! – Леха утвердительно кивнул. – Так какого ты тогда лешего с ними цацки водишь! Они тебе зубы заговаривают! Ты меня….

- Леша. Лешенька. Это я, Аленка, сестренка твоя. – Певучий девичий голос отозвался за стенами.

- Как Аленка? – Ошарашено заморгал глазами Леша. – Тебе же…. Тебе… было четыре года. – Он посмотрел на остальных, но те, перепуганные, замороженными стояли статуями, не отзывались на Лехины призывы. – Нет, не может быть. Не может быть. – Он шагнул навстречу светлому дереву входной двери, которая, словно по команде, стала покрываться черной плесенью, а свет вокруг них, испускаемый четырьмя керосиновыми переносными фонарями, словно ощущая на себе давление извне, стал колебаться, отступать поглощаемый тьмой.

- Не открывай, не открывай. – Простонал находящийся в бреду Лопарь. - … per voluntatem tuam tolle animam meam turbatam…

- Прошу Леша! Прошу тебя, спаси меня. – Заплакала за дверью Аленка.

На белой двери, раскручивалась черная воронка плесени, разъедавшая полотно. А в ее утробе, искрились отрыжками молнии, призывая человека к жертве. К самостоятельному выбору.

- Аленка! Аленка! Вот же мамка обрадуется! – Леша осовевшими глазами уставился в жерло воронки и загипнотизировано смотрел вовнутрь. А потом, словно до этого он удерживаемый ослабевающими нитями света, которые, как им показалось, с треском оборвались, освобождая парня от тяжести этого мира, провалился вперед, дотянулся рукой до дверной ручки. Дотронулся.

И тут мир остановился, заморозился, словно ожидая резкого изменения, поворота. Лешка, дотронувшийся до ручки, Лопарь, лопочущий на незнакомом языке заклинания, Ерофей, предостерегающий и двое пьянчуг, от которых давно искали способ избавиться, да все хотели поступить по совести. Но в итоге, переболев всему муками и решив, что эти двое или их дети, решились. А затем, мир, словно отмерев и отпустив события на откуп людям, закрутился событиями. Дверь, словно проламываемая изнутри, схлопнулась сама в себя, утягивая за собой Леху, не оставляя людям ничего для памяти о нем. И все.

Свет от переносных фонарей снова потек ровно, освещая всю комнату и четверых людей. Лопыря, еще не пришедшего в себя, старика Ерофея и этих двоих, которые вряд ли поняли, что произошло. А после снова, вроде не случилось ничего, простонали за дверью, приблизились к ней. Заговорили.

- Ерофей! Открой, пожалуйста, дверь, мне очень тяжело держать! – Голос за стеной был женский и каким-то домашним. Вроде женщина наготовила и теперь стояла с кастрюлей. Ждала, когда ее впустят. Не просто ждала, она понимала это как само собой разумеющееся.

- Пшла вон, сука! Ведьма! – Заорал на дверь Ерофей. - Тварь пустынная! А то я не знаю, что ты, кто ты! Да что б ты горела в аду, Аглая!

- Я приду за вами и вашими детьми! – Зашипела Пришедшая за дверью. - Ты слышишь, Ерофей! Если ты не выйдешь, я приду за вашими детьми! И ты знаешь, что будет? Ерофей, мне не нужно слышать твой голос, я знаю, что ты все еще внутри, знаю, что слышишь меня. Ерофей, я буду жрать ваших детей. А остальные станут слушать, как хрустят их кости на моих зубах! Ерофей, ты знаешь, что так будет! Знаешь, что старейшины послали всех вас сюда ради жертвы. Меня накормить, чтобы я их там, в бункере, где они как черви копошатся, оставила, не погубила!. Ерофей! Слышишь? Выходи! Или ты, или дети. Внуки твои. У тебя есть внуки, хоть и не от твоей крови, но ты их считаешь своими. Ерофей, слышишь меня! Я с них начну, с внуков твоих!

Старик, все это время, шаркая отяжелевшими ногами, продвигался вперед, к двери. Он очень не хотел этого, но у него не было выбора – угрозы из-за двери звучали очень убедительно. Лопарь, все еще не пришедший в себя и лопотавший нечто на незнакомом языке, однако иногда прорывался словами. Но они были прежними – «Не открывай. Там смерть». Ерофей и без него знал это, но в отличие от Лопаря был в себе и готов был на обмен. На справедливый, как он себе представлял сейчас обмен – его прожитые годы, будущую дряхлую старость и скорое одиночество на многие жизни.

- Ерофей! Давай скорее, я уже устала! Открой, пожалуйста, дверь, мне очень тяжело держать! – Женский домашний голос вернулся, убеждал в своей нормальности.

Внезапно Ерофею вспомнилось его далекое прошлое. Оно было настолько невероятным, казавшимся, что случилось не с ним, а может, было, кем-то придуманным, но оттого еще более не могущем существовать. И в этом месте его памяти, видел, или ему так хотелось - это уже не важно, как его мама, стоя у прилавка некого магазина, покупала ему шоколадный коктейль. Прилавок маме доходил на высоту груди, и она на него элегантно опиралась рукой, а вот ему, стоящему рядом с ней было не дотянутся. Но он с нетерпением всё ждал, когда ему спустят оттуда, сверху такой долгожданный сладкий напиток. Шоколадный. И вот это случилось! Мама провела его к близкой лавочке, помогла на нее взобраться, и протянула такой желанный картонный стаканчик. И он, перепачкавшись нарисованными усами, все пил и пил, понимая, какое это счастье иметь маму и пить шоколад.

- Ерофей! Ну, ты где? Мама устала уже, мне тяжело! Сыночек, открой скорее.

Глава 2. Два дня назад

- Они всегда пьяные. Но я понятие не имею, что они пьют! Им никто не носит, сами они тоже не готовят спиртное. Но у этих двоих вечно что-то налито в бутылках, и я частенько видел, как они к ним прикладываются. А какой уж от них аромат! Да и движения такие, что кажется, что эти двое никогда не просыхают. И какой тогда прок от них? Зачем они нам – в нашей жизни они тоже не участвуют.

- Но самое странное в них то, что толком о них никто ничего не знает. Да, знаем, что пьяницы, знаем, что слава богу безобидные. На этом всё. Имена их – не знаем, откуда пришли – не знаем, что будут дальше делать – тоже не знаем! Ходят по бункеру, мотаются из стороны в сторону. Хоть вреда не приносят, на этом спасибо.

- Так может их того? – Он красноречиво свернул глазами. – На жатву отправить? Она уже скоро, и у нас не велик выбор, либо наши люди, либо они?

- Я и сам думал об этом. Считаю это лучшим решение закрыть сразу два вопроса. Жаль, что таких людей у нас не пятеро.

- Вот, видишь, что люди нужны всякие! И на будущее, стоит подбирать всех, кто проситься – я так понимаю, что Бездонье распробовав наши дары, теперь станет часто их требовать. А не наши люди самое легкое решение заткнуть его утробу.

- Хорошо, теперь так и будем поступать!

Снова Хижина

Ерофей все шел и шел к двери, когда случилось невероятное. Ранее двое пьянчуг, никак не реагировавших на происходящее, исторгли из себя черные облака, скрылись в них. Чтобы вновь через секунду появится, но уже вид имеющие не человеческий, словно слились воедино мертвецы и демоны. Черная спаленная кожа, изрезанная рунами, глаза налитые желтым светом и зрачки змеиные вытянутые. И сами больше стали походить на огромных диких горилл, с дикими повадками. Преобразившиеся пьянчуги злобно зарычали, утробно заговорили:

- Рыжий, рыжий, рыжий. Уф, ра-ра. Рыжий. Жди. Не открывай дверь. Жди.

- Сыночек, мама уже тут. – Нежно протянули за дверью. – Иди ко мне, у меня для тебя есть сюрприз.

Продолжение следует.

.
Информация и главы
Обложка книги Хижина

Хижина

Кир Неизвестный Неизвестный
Глав: 1 - Статус: закончена
Оглавление
Настройки читалки
Размер шрифта
Боковой отступ
Межстрочный отступ
Межбуквенный отступ
Межабзацевый отступ
Положение текста
Лево
По ширине
Право
Красная строка
Нет
Да
Цветовая схема
Выбор шрифта
Times New Roman
Arial
Calibri
Courier
Georgia
Roboto
Tahoma
Verdana
Lora
PT Sans
PT Serif
Open Sans
Montserrat
Выберите полку