Читать онлайн
"Том 1. Детство."
Лирея Поттер
Моя жизнь никогда не была… обычной. Хорошая память, не по годам сообразительная, более выносливая чем остальные и, конечно же, красивая девочка, не могла не привлечь внимание и умилить своей очаровательной внешностью. Впрочем, в самой внешности нет ничего такого. Короткие, чёрные, как смоль, вьющиеся волосы. Бледная, молочная кожа и пронзительно-зелёные, умные глаза, всегда заглядывают в самую душу.
Редко общаюсь со сверстниками, предпочитая проводить время в библиотеке, выполняя домашнее задание, нежели играть с ними в глупые игры, которые ничему не учат. Возможно ненависть ко мне более чем оправдана? Все они сбиваются в кучки, а я почти всегда одна и меня это более чем устраивает. Они даже дали мне прозвище «аристократка». Не могу точно сказать, кто были мои родители, но внешность определённо говорит, они были красивыми.
— Лирея, хватит читать книги, иди сюда! Живо! — оторвавшись от какого-то очередного издания, закрываю его и отложив в сторону, поднимаюсь с места.
Миссис Ойлана Крит, в свои пятьдесят выглядит довольно-таки неплохо. Высокая, с парой лишних килограмм. Каштановые с нитями седины волосы, всегда убраны в простую причёску. Одежда чистая. Взгляд подслеповатых глаз строг и сверкают из-под очков довольно бодро. Кто-то назвал её «проклятой королевой». Лично я никакого проклятья на ней не вижу, просто отвратительный характер, несомненно сыгравший свою роль в её жизни.
И эта женщина является одной из воспитательниц нашего приюта. Точнее она его директриса. Если оставить весь её, тщательно наводимый лоск за дверьми спальни, останется не такая уж приглядная картина. Старая мадам, брюзжащая по поводу и без, не особо беспокоящаяся о репутации приюта, которая и так не высока ещё со времён второй мировой войны, этот самый приют ненавидит. Может ей и есть за что, но причём тут дети, понять не могу.
Поговаривают, когда-то она тут воспитывалась. Потом смогла вырваться, влюбив в себя богатого мальчишку, познакомившись с ним где-то в городе. Нажаловалась с три короба, как ей тут плохо. Юноша из добрых побуждений, решил забрать несчастную сиротку и показать ей мир. Её не было в нашем городе двадцать лет.
Вроде даже жила хорошо, но в какой-то момент всё пошло не так и ей пришлось вернуться. Об этом никто не распространяется, но известно, у неё был муж, тот самый юноша, и сын. Они разбились в автокатастрофе. Мужчина на пологой дороге в дождь не справился с управлением и вылетел за пределы ограды в овраг. Мадам Крит не смогла пережить это и вернулась.
Ещё она истинно верующая, с какого перепугу не понятно, но на этого указывает её лютая ненависть ко всему странному. Точнее к паронормальному. Если кто-то из детей начинал говорить даже, отдалённо напоминающее о магии или о призраках, такое бывает чаще, она приходит в неистовую ярость и там уже всё равно кто виновник, под горячую руку попадаем все. Вероятно, всё не так просто в той истории с аварией.
Я и паронормальное, особо не имеем связи. Почти. Всего лишь, иногда вырывается из-под контроля энергия, наводящая свои порядки в месте, где вырвалась… Благо ничего не разрушая. Страшно представить, тот же испорченный выбросом магии ковёр, повидавший лучшие виды. В тайне от него все хотят избавиться. Три дня взаперти, самое наименьшее наказание, которое можно получить. Все эти всплески, обычно сопровождаются, парящими по комнате вещами. К сожалению, подавить это или как-то контролировать не получается от слова совсем.
Надо отметить в приюте Вудс, вообще мало нормальных взрослых людей. Может таково моё впечатление из-за нашей кухарки Бетани Стюарт? Пухлая женщина, с перекошенным лицом, ярко лиловой помадой, бородавкой под носом, глазки как у крысы. И пахнет от неё каким-то дешёвым одеколоном. Это не так уж и страшно. Никто не зарабатывает на сиротах много. Если это не директор конечно. Она всегда делает одну и ту же кашу каждый день, словно у неё всё никак не может закончиться эта чёртова овсянка. Кто-то предлагал её выкрасть со склада и утопить… Но, если действительно только овсянка и есть… Не лучшая идея. Приходится мириться.
Учительница Эмбер Осгорн. Худая настолько… Некоторые утверждают, она парень, переодевающийся в женские тряпки. Мне кажется, у неё явно какая-то болезнь. Она очень редко ест. Не знаю из каких соображений, но краше от этого она не становится. Жиденькие волосики, вечно собранные в лохматый пучок, не придаёт ей шарма. В большинстве одежды, напоминает кочергу, выряженную в тряпки. Хм… Ведёт уроки по французскому языку, не переносит и малейшей ошибки не только в произношении слов, но и в написании их же…
А завхоз Бернан Осгорн… Мужик лет сорока, может больше. Габаритный, подстатье нашей кухарке. К слову они муж и жена. Глазки пуговки, всегда смотрят масляно, пальцы сосиски. Весь поросший щетиной, облизывает губы каждые пять минут, смотря на то, как кто-то из детей чем-то занимается… Склизкий тип, который любит подсматривать за купаньями девочек и мальчиков, делая при этом совершенно омерзительные и аморальные вещи. Может на самом деле всё совсем не так, но попробуй доказать обратное.
И при всём при этом мы ходим в церковь каждое воскресение и молимся богу. Исключение делается лишь в том, случае, если тебе очень плохо, и ты лежишь при смерти, а это бывает не так часто… Попробуй симулировать болезнь, когда ты не болел по-настоящему лет пять. К тому же, это может освободить от одного посещения, но не постоянно. Сплошное лицемерие.
— Я здесь, мадам Крит. — на меня смотрят с презрением, держа в руках какую-то тряпку… Точно. Прошлой ночью Лизи описалась. Боится грозы. Её родители умерли у неё на глазах, когда была такая же погода. Когда дождь прекратился, мы поменялись с ней кроватями. Намочить водой штаны не составило труда.
— Как ты это объяснишь? — она шипит, поджимает свои губы, щурит глаза… Змея. — Тебе шесть, а ты писаешь в кровать? Двадцать розг!
Тихо вздохнув, спокойно поворачиваюсь и иду в вотчину Бернана, который уже наверняка приготовил своё любимое пыточное оружие для всех детей, особо упругую хворостину, которая часто очень болезненно рассекает кожу, оставляя кровавые полосы. Рука у завхоза тяжёлая и свои силы он не рассчитывает, да и удары приходятся не только на спину, но и на руки, и на попу.
Пока бьёт, ты больше беспокоишься за шею. Во-первых, больно. Во-вторых, может до крови рассечь, а там до смерти не далеко. Случай уже был. Один раз он так убил пятилетнего мальчика Криса Ортако. Славный мальчик был. В тех условиях, в которых мы живём, подвергаться подобной экзекуции слишком часто не стоит.
На лечение детей тут особо не тратятся. Сироты, кому они нужны? Дадут хоть какое-нибудь жаропонижающее, уже хорошо. Врачи к нам приходят только раз в год, но никого не проверяют просто, ставя всем галочки — мы здоровы. Настоящего же осмотра удостаиваются только старшие дети, которым скоро должно исполниться шестнадцать…
Вид у них довольно печальный. Слухи о продаже девушек и парней каким-то сутенёрам, ходят давно и имеет под собой основания… Стала как-то раз свидетелем того как Кларис Сандерс забирали такие вот дяденьки. Она попыталась сопротивляться, но у неё ничего не получилось. Те же кто пытались сбежать… Их участь неизвестна.
Чёртова экзекуция длится не больше пяти минут. Но вот всё вместе это отнимает где-то пол часа. Чокнутый Бернан обожает: видеть страх в глазах детей; слышать их мольбы и подвывать на одной ноте; ломать предоставленные ему игрушки, особенно если они такие упёртые как я. Я не упёртая. От всего происходящего удовольствия не получаю. Первые три раза мне действительно было страшно, больно, обидно и так далее по списку. Я просто ребёнок. У меня есть свои страхи, свои сомнения и комплексы, которые тут развиваются с такой скоростью, в пору убивать саму себя.
— Хм. Вставай и иди отсюда.
Пока полосовали, успеваю по рефлексировать о том, как заставить Лиз перестать бояться грозы. Может кто-нибудь и посмеялся бы. Мне шестилетнему ребёнку, самой стоит дрожать от громких резких звуков, в купе с яркими вспышками на небе, словно это гнев бога. Но со мной рядом лежат ещё такие же дети на два-три года младше. Непроизвольно, начинаешь заботиться о них. Больше-то по сути некому. Воспитателям плевать, старшим детям тем более. Им бы о себе позаботиться.
С жёсткой скамейки поднимаюсь уже не морщась. Привыкла. Хотя всё равно мало приятного. Если так дальше продолжится, до своего совершеннолетия не доживу. Умру на этой самой лавке. Выдохнув, бросаю взгляд на неудовлетворённого, моим молчанием экзекутора и еле сдерживаю довольную, мстительную улыбку.
Только ради этого стоит переносить подобное, в ущерб своему здоровью. В конечном итоге у меня есть магия, которая лечит всё, оставляя после себя тонкие полоски. А вот кто будет лечить детишек, если нарвутся? Вопрос интересный. Попытки в выбросы вкладывать светлые эмоции и чувства не дают нужного результата совсем, а лекарств лишних нет.
— Лира! — голос полный беспокойства, прерывает поток мыслей.
— Всё хорошо.
Плачущее чудо, виснет на мне, не добавляя особой радости и лёгкости в движениях, из-за этого немного кренюсь в сторону. Кроме этой малышни и ещё четырёх младших, друзей у меня нет. В основном, другие собираются в стайки не из добрых и мирных побуждений. И это удручает. Пару раз становилась свидетелем того, как они кого-то избивали. Хорошо ещё меня не заметили, могли выписать для профилактики, дабы не распространялась.
В моей комнате, где планирую отдохнуть, оказывается довольно много посторонних, которые не должны быть тут по сути. Уроки… Сбежали. Точно получат нагоняй. Упав на постель мордой в подушку, тихо выдыхаю, от того, с какой скоростью немеют мышцы. Малышня развивает бурную деятельность по моему раздеванию.
Надо обтереть спину, смазать её мазью и наложить специальные компрессы. Не сделаешь этого, жди беды. Раны могут загноиться, а там до смерти не далеко. Стоит остановить их и выставить из спальни, но сил на это не хватает. Да и вообще, пусть видят, результаты своих неправильных действий.
***
Вторая половина шестого года моей жизни становится своеобразной отправной точкой моей истории. Мою малышню, потихоньку забирают по семьям. Лизи. Том. Карлус. Майкл. Виолетту. Собственно, ничего удивительного, они же такие милые! К ним уже несколько месяцев ходят одни и те же семейные пары. Выглядят хорошо и не похожи на ужасных людей. Я рада. Им не придётся жить тут и дальше, пока они дети.
Они не столкнутся с той самой гадкой стороной приюта, которую иногда наблюдаю. А потому провожаю каждого, обнимая и наказывая вести себя хорошо и любить тех, кто принял их в семью. Вместо радости, вижу слёзы, сама заливаюсь смехом и обещаю когда-нибудь встретиться. Несбыточная мечта. Взрослые, ожидающие «своих» детей, хоть и не смотрят на меня с презрением, но… зато в их глазах полно жалости. Тьфу.
Из детдома меня не заберут. У нас есть закономерность. Этакая плачевная статистика. Не забрали до десяти, можешь считать ты тут и умрёшь. Не очень хорошая перспектива, к тому же она номинальная… Умру я в другом месте, но оно точно не будет ничем отличаться от этого. Взрослые обходят меня стороной. Может из-за моего лица, выражающее скуку и незаинтересованность, или ещё из-за каких-то не существенных для меня причин. Боятся, считают странной… А вообще им просто рассказывают другие дети, всякие небылицы и те охотно верят. Ребёнок врать не станет. Ага.
Логика простых людей очень странная. Считают сирот отбросами общества, малолетними преступниками. Жалеют, ведь у нас нет родителей. Никто не объяснил нам, как правильно себя вести среди людей, словно мы какие-то дикие животные. И приходя сюда, дабы удовлетворить собственную прихоть, рассматривают нас не как личность, а как этих самых несчастных зверушек из питомника.
Умиляются, наблюдая за нами в привычной среде обитания, едва ли не чешут за ушком и думают, это нормально. Из-за этого взгляд довольно не приятный. Это отталкивает больше половины. Становиться зверушкой, которую будут дрессировать… Удовольствия мало, даже в собственной фантазии, не говоря уже о реальности. Тошнит от этого.
Возможно единственные посетители, которые меня не бесят… Старушки. Вот уж на кого обижаться не хочется. Они иногда заглядывают к нам, внося какие-то пожертвования. Непонятно откуда деньги берутся. Или принося сладости, которые все любят. Их отношение к нам не отличаются от всех остальных. Жалостливое, но тут хоть какая-то радость есть, да и старушки эти все одиноки. Почти такие же сироты, как и мы.
— Ты сделала рукоделие?
На моём лице ничего не отражается, когда протягиваю противной до тошноты женщине свою салфетку. Если бы не её отвратительный характер, я бы была рада воспитываться под её началом. Руки у неё настоящей мастерицы. Будь то вязание спицами, крючком или же шитьё, она великолепно во всём. А ещё даёт знания, которые необходимы для выживания. Так девочки в обязательном порядке учатся домохозяйству и попробуй только не сделать или сделать плохо… Двадцать розг будут сказкой на ночь.
Коряво у меня получалось только в первые три раза. Никак не могла приноровиться, а потом всё пошло нормально. Даже более чем. К тому же шитьё или вязание одно из способов приобрести себе новую одежду. Шьём мы на каждом уроке раз в неделю. Не плохо. Сшитое не забирается, если только оно не понравилось грымзе или ты из него уже не выросла. Последнее не жалко. С лекалами не приходится сильно стараться, росту медленно и в течении года меняю только раз.
— Я могу идти? — интересуюсь с надеждой, посматривая в сторону выхода из помещения.
— Нет. — неужели ещё какое-то задание? — Миссис Абигель, которая приходит к нам иногда, попросила себе кого-нибудь в помощь. Ты пойдёшь. Собирайся, она сама заберёт тебя. И только попробуй что-нибудь вытворить.
Спорить бесполезно. Если миссис Крит решила, значит должна идти. В конечном итоге многого не теряю, а так можно и подзаработать. Чему очень рада. Если не хочу себе убогую жизнь, стоит обеспокоиться этим уже сейчас. Надо собираться. Заставлять ждать кого-то, не в моих правилась.
Миссис Абигель — аристократка, в самом прямом понимании этого слова. Я другая. В сравнении с ней я, даже не подобие. Всегда одета с иголочки, ровная осанка, изысканные манеры. Ей около шестидесяти, но выглядит она на сорок пять, может на пятьдесят. В молодости определённо была той ещё роковой красавицей, разбившей ни одно сердце. Свезло кому-то, когда она согласилась стать женой и родить детей!
Что только забыла в нашем приюте, не понятно. Это место совершенно не соответствует кому-то вроде неё, даже просто для посещения. Тут нет никого кто бы мог удовлетворить её понятия о приличии и вежливости… С другой стороны, женщина, довольно странная. Вокруг неё всегда мерцают какие-то нити разных цветов. А ещё попятам ходит призрак маленькой девочки и мужчины, смотрят на неё с сожалением и очень редко с улыбкой. Только она всегда такая щемящая, от чего в груди становится больно.
— Здравствуйте, миссис Абигель. — подойдя к женщине, поправляю юбку и растягиваю губы в доброжелательной улыбке.
— Здравствуй, Лира. Пойдём? — мне отвечают той же улыбкой, только более искренней, от чего становится совсем немного стыдно.
.
ЛитСовет
Только что
