Моя Катрин

­­«Здравствуй, моя милая Катрин. Сегодня было дождливо. Небо с утра затянуло тучами. И, как назло, в лаборатории затопило первый корпус. Воды было практически по колено. Однако всё хорошо, не беспокойся. Никто из рабочих не пострадал, оборудование, слава Богу, тоже цело.

Помню, ты спрашивала, как поживает Марс. С ним всё хорошо. К нему приходит три раза в неделю гувернантка и они занимаются письмом, рисованием. Я бы не удивился, если бы они стали вышивать. И три раза в неделю граф Мельбурн. Точные науки Марсу даются сложнее, чем написание натюрморта. И всё же он старается. Не хочет огорчать тебя. Он скучает по тебе и Грейси.

А я пытался писать стихи. Но знаешь, милая Катрин, у меня не получалось. Я брался за их написание раз, второй, третий. В итоге все они оказались в печи. Перед тем как сжечь их, мне приходилось долго вчитываться в строки и знаешь, моя Катрин, они были о тебе. О наших детях. Не могу вычеркнуть это из памяти, Катрин. Сколько бы ни пытался, не могу.

Что бы ни брался писать, сочинять — всё о тебе.

Я хочу, Катрин, чтоб мы переехали в наш тихий городок и жили как раньше. К черту мою работу и твою корону. Давай всё бросим и убежим, уедем? Заберём тебя и Грейси, будем жить обычной жизнью? Ты ведь помнишь, мы же хотели так сделать?

Забудем про долг перед страной, который лёг на наши плечи. Марс и Грейс — дети бывшей принцессы и герцога, в них нет царской крови. Они будут обычными детьми, с обычной жизнью. Я верю, что так будет лучше. Ибо наши дети не вынесут бремени власти. Они слишком добрые и милосердные для этого мира.
Говорят, что скоро будет война и, Картин, мне страшно. Я первый в очереди к гробовым дверям. Знаю, как тебе будет больно; знаю сколько слёз прольешь. Моя милая, прошу тебя, не печалься. Значит Бог решил, что мой земной путь будет коротким.

Если наш дом будет в опасности, то тебе придется остаться во дворце и забрать Марса. Я не хочу, чтобы он, или вы с Грейси, пострадали. Больше всего на свете, я мечтаю, Катрин, о том, чтобы вы не видели тех ужасов, что довелось видеть мне.

Что до самой работы. Тут полный завал. Кажется, что ей нет конца. День за днём мы обследуем людей. Нам удалось нескольких вылечить от лихорадки. Это огромный успех, моя милая. Значит, скоро всё герцогство перестанет страдать от этой напасти. Бог на нашей стороне.

Света мы практически не видим, только когда идём домой. И тот от фонарей. Такова уж наша участь. И всё же, мы работаем на благо нашего народа и не важно сколько это времени занимает. Пока каждый из наших подданных не будет счастлив, мы не остановимся.

Надеюсь, что письмо дойдет до тебя не через третьи руки и ты прочтешь его первой. Расскажи мне как твои дела, здоровье? Грейси не болеет? Её не забрали в северную резиденцию? Тебя не выслали в восточный дворец? Что сказали на счет моей пропажи и пропажи Марса?

Жду твоего ответа, моя дорогая Катрин.»

Дорогой Элайджа

«Здравствуй, Элайджа. Соглашусь с тобой, погода на редкость отвратительная. У нас тоже дождь. Дороги размыло. Кареты не могут проехать. И я задумываюсь, почему же Его Величество не положит здесь камень. Ведь южная резиденция наш второй дом, а значит его тоже нужно обустроить.

Марс, ни в коем случае, меня не расстраивает. Он умный мальчик, как и его папа. Мы с Грейс тоже скучаем по вам. И, каждый день, ты представить себе не можешь, каждый божий день она спрашивает, когда вы вернётесь. А что я могу ей сказать? Она слишком мала для того, чтобы знать правду.

Все вокруг делают вид, словно ничего не произошло. Лицемеры. Даже отец, представь, делает вид, что у меня никогда не было мужа и сына. Они даже не спросили меня, куда ты исчез, куда увёз Марса. Будь это обычный мальчишка, я бы могла понять. Но это принц. Это будущий король. И, разве, никому неинтересно, куда он подевался?

Помню, я заигралась в поместье моего дядюшки Стаффорда. В самой дальней комнате, в северном крыле. И что ты думаешь? Его Величество всю стражу заставил искать меня. Они каждый дюйм поместья просмотрели, перед тем, как меня нашли. С тех пор, со мной ходило несколько стражников. Дабы снова не потерялась. Это я к тому, что мне странно наблюдать такое поведение Его Величества и правительства.

Касаемо твоих стихов, дорогой Элайджа. Лучше бы ты их отправил мне. Потому что в этом дворце находиться одна скука. Лучше я умру, нежели буду сидеть и сплетничать об очередном ухажёре фрейлины. Твои стихи и в прежние времена были для меня отдушиной, даже не получившиеся. Эти слова обо мне и детях, о том, как сильно ты нас любишь, Элайджа, они согревают мне душу. Если бы я сама умела писать (ох, если бы), то сделала бы то же самое и для тебя.

Милый, умоляю тебя, отправь мне парочку стихов. Иначе я с ума сойду.

Элайджа, мне бы хотелось вырваться из этой клети. Мне каждую ночь снится один и тот же сон: я возвращаюсь в наш город. Ты, наши дети и я сидим за одним столом, ужинаем. А потом укладываю их спать. Кладу рядом игрушку, чтобы им было несильно страшно. А ты читаешь им. Элайджа... Я больше не могу так. Хорошо, что ты сейчас не видишь моих слёз. Когда вижу падающую звезду или молюсь, то всегда мысли об одном — вернуть всё обратно.

Сейчас я ощущаю, будто на моих плечах целый мир. С каждым днём мне труднее поддерживать хрупкое равновесие. Если я упаду, Элайджа, — мы погибнем. Все до единого. Наши дети тоже. Марса будет труднее найти, ты хорошо его спрятал. А вот Грейс... Бедная девочка, как на ладони. И что бы мы ни сделали — она всё ещё наша дочь. Да, мы принцесса и бывший герцог, но это не отменяет того, что в детях есть кровь королей прошлого. Их будут искать, если я и Грейс исчезнем.

Дорогой Элайджа, я не могу бросить всё и сбежать. Долг стоит выше моих желаний. Ты это понимаешь, надеюсь. Особенно сейчас. Я тоже слышала, что скоро будет война и тоже боюсь. Потерять тебя равно потерять смысл жизни. Как я могу не печалиться, когда ты покинешь этот мир, скажи? Мне очень страшно, Элайджа. Я сейчас пишу это дрожащими пальцами.

И если наш дом будет в опасности — я заберу не только Марса, но и тебя. Я сделаю всё, даже если придётся пойти по головам. Ты знаешь, что мне абсолютно плевать на правила. Я не позволю рушить мою жизнь.

Бог милостив, раз вы вылечили людей. Я буду молиться о их здравии и о ваших успехах. Однако печалит то, что ты, мой милый, не видишь света. Но я вложу пейзаж, что недавно написала. Надеюсь, он согреет тебе душу.

Как видишь, письмо дошло не через третьи руки. Грейс я не позволила отослать. Там её убьют быстрее, чем я смогу об этом подумать. Сейчас она уснула в кресле. И в таком положении очень похожа на тебя. Твой носик и губки, твой цвет волос. Смотрю на неё и сердце обливается кровью. Я безумно скучаю. Очень хочу увидеть, как подрос Марс. Он должен был возмужать. Мой бедный мальчик. Жаль, что всё это произошло.

Надеюсь на скорую встречу, твоя Катрин.»

Я, наконец-то, получил твоё письмо

«Я наконец-то получил твоё письмо. Думал иногда, что его перехватили и теперь у тебя огромные проблемы. Но нет, Господь уберёг нас. И я не устаю благодарить его.

Мы с Марсом посмотрели пейзаж, что ты вложила в письмо. Он отметил, что даже на столь маленьком холсте ты умудряешься сохранить ширину мазков так, чтобы это не казалось какой-то халтурой. Марс сказал, что хочет научиться писать картины также, как пишешь их ты. Я похвалил его за стремление. Но гувернантка сказала, что Марсу до тебя, моя милая, ещё далеко. Наш мальчик расстроился. Намеревался сжечь всё, что написал.

«Раз я и на толику не приблизился к Её Высочеству, то какой тогда в этом всём смысл?»

Мне пришлось объяснить Марсу, что не всё дается сразу. Что для результата нужны старания. Он смышлёный мальчик. И поэтому быстро стих. После он долго рассматривал, пытался повторить. Не скажу, что вышло плохо. Для начала очень даже хорошо.

А у тебя получился красивый пейзаж. Ты большая умница, Катрин. Я думаю, что тебе стоит продолжать. Хотя бы для себя.

Забавно, моя милая, сколько проходит лет, а ты не меняешься. Тебя всё ещё раздражают дождь и придворные. Меня это очень радует. Правда. Вокруг нас стремительно меняется мир, люди. Даже мода. Но ты остаешься прежней. И это мне всегда нравилось, и нравится, в тебе.

Моя бедная Грейси. Хочу её увидеть, обнять и никогда больше не отпускать. Я обещал ей, что мы скоро увидимся, что буду приезжать. Но если бы только знал, во что превратится эта поездка... Катрин... Я ужасно виноват перед моей девочкой. Мне не нужно было говорить и давать ей надежду. С другой стороны, я не хотел делать больно. Пусть, хотя бы для неё, этот мир будет добрее. Марс передаёт ей привет и крепко обнимает. Тебя, душа моя, он целует в щёку.

Не стоит печалиться, милая, что никто не спешит нас искать. Пусть лучше думают, что нас с сыном больше нет, нежели я каждый день у себя под окном буду видеть тайную полицию. Хоть Марс и рвётся вернуться, я его удерживаю. Не хочу, Катрин, чтобы он носил корону. Нет, она не испортит его, потому что мы его достойно воспитали. Я боюсь, что он умрёт не своей смертью. Ты знаешь, о чём речь.

Знаешь, дорогая Катрин, ко мне больше не приходит вдохновение. Поэтому стихов отправить не смогу, прошу, прости меня. Я по-прежнему люблю тебя и детей. Но не могу писать вот так. Когда наша семья раздробилась, я потерял смысл писать что-либо.

Я писал, чтобы ты перед ужином от души посмеялась. Чтобы тебе не было так тягостно. Но сейчас, когда я не вижу тебя, мне тяжело. Я хочу слышать твой смех, видеть твоё светлое личико, держать тонкую руку. Хочу прикасаться губами к нежной коже. Мне тебя не хватает.

И я тоже вижу сон. В котором мы с тобой лежим на зеленой траве, а наши дети играют с собакой в саду. Катрин, этот сон настолько реален, что я не хочу возвращаться. Но открывая глаза, вижу лишь невзрачную комнату. Единственное, что меня радует, как и тебя, наш ребёнок. Волосы у Марса такие же, как у тебя. Кудрявые и светлые. И когда я касаюсь его, то вспоминаю о тебе. Ещё у него такой же взгляд. Раньше это было незаметно. Но с каждым днём он становится маленькой копией тебя. Да, он довольно сильно возмужал. Его уже нельзя назвать мальчиком. Он юноша. А я мечтаю, чтобы однажды наши сны стали реальностью. Чтобы мы вернулись домой и никогда не расставались.

Моя дорогая, ты очень сильная женщина. Но ты уверена, что поддерживать равновесие должна именно ты, а не Его Величество? Ты просто его дочь, а не оружие и не белый флаг. Катрин, прошу, милая, пойми эти слова правильно. Ты не должна делать то, что обязан делать Его Величество и наше правительство. Не волнуйся насчёт Грейси, я сделал всё, чтобы её защитили. Никто нашу девочку не тронет. Обещаю тебе, моя Катрин.

Душа моя, я всё понимаю. Мои слова не были призывом к действию. И вряд ли им будут. Мне хочется сейчас взглянуть в твои глаза, полные слёз, поцеловать дрожащие руки. Твоя сила и храбрость меня поражают. Помню, как ты пошла против воли совета и вышла замуж за меня. Помню, как ты заставила отца считаться со мной, когда я сам уже не мог этого сделать.

Я рад, что Господь подарил мне тебя. Я видел тебя хрупкой девочкой, которую нужно защитить и видел стальную леди, что не даст никого в обиду. Катрин, ты просто чудо. И, пока у меня есть возможность, хоть ты и миллион раз это слышала, я благодарен тебе за Марса и Грейс. Они волшебные, моя Катрин. Смотря на них, я вижу только тебя. Никого другого. Тебя.

Насчёт работы. Не хочу пугать, но, милая, самое плохое, о чём мы могли подумать — началось. Хочется верить в то, что я ошибаюсь. Правда. Катрин, я знаю, что не смогу вернуться, если они решат выслать и меня, как врача. Поцелуй Грейси от меня, пожалуйста. Ничего не говори ей про меня. Девочка не будет рада, если узнает правду. Это разобьёт ей сердце.

Мне греет душу то, что, смотря на наших детей, мы видим друг друга. Так мы с тобой можем окунуться в воспоминания, вновь ощутить то, что сохранилось глубоко в душе. И понимаю твою печаль, дорогая, как никто другой. Сейчас я буду молиться за то, чтобы Господь уберёг Марса, тебя и Грейси. Вы не заслужили видеть это.

Если перестану отвечать, то ты знаешь, что случилось. Я люблю тебя, моя Катрин. Я всегда буду тебя любить. Марс уедет отсюда, как только ситуация приобретёт негативный окрас. Наш сын будет в безопасности, и он сам сообщит тебе, где находится. Туда ты сможешь отпустить Грейси. А как только всё уляжется, и сама уедешь. Для вас всё будет хорошо.

Всегда твой Элайджа.»

Спустя два месяца

«Дорогой Элайджа, прости за то, что целых два месяца не писала. Ты сам понимаешь, что у меня просто не оставалось на это времени.

Элайджа, ты тогда оказался прав. Самое страшное началось. Я до последнего надеялась, что это всё слухи. Но нет. Ты прав. Наш дворец заметно опустел за эти два месяца. А знаешь, почему? Потому что они, как крысы, сбежали.

Хотели прихватить с собой Грейс. Нашу дочь хотели выкрасть и увезти чёрт знает куда, Элайджа. Сейчас пишу, а перед глазами стоит картина, как я, услышав крик нашей девочки, в секунду прогнала дремоту и побежала к ней.

Она пошла в тебя. Силы ей не занимать, даже в столь юном возрасте. Грейс упиралась, как могла. И когда я подбежала, вырвала её руку из мерзких лап, то увидела их лица. Элайджа, те, кому я доверяла, оказались всего лишь пешками на доске. Вся эта вежливость, учтивость, все улыбки — обман и фарс.

Мне хотелось убить их, честно. Элайджа, я знаю, что это грех. Но отделаться от мысли, что они хотят отнять у меня единственного оставшегося близкого человека — мою Грейс — я не могу. Только за это, я была готова вцепиться им в глотки. Уверенна, если бы кто-то хоть пальцем тронул Марса, ты бы его уничтожил.

Отныне держи нашего сына рядом с собой. Не доверяй людям вокруг. Даже самым проверенным. Не говори ни о чём важном. И, Элайджа, пожалуйста, не пиши некоторое время. Ради твоей же безопасности. Я не знаю читают ли они переписку. Если читают, то нам с тобой конец. Я боюсь больше за то, что будет с детьми. Что сделают с ними, когда нас убьют.

Отец думает, что я ничего не вижу и не знаю. Думает, что не запомнила тех людей. Я позволяю ему так думать. Но если они нагрянут к тебе... Милый, не знаю, что делать. Как только получишь это письмо — уезжай. Не едь в наш город. Отец уже послал туда тайную полицию. Не думаю, что они там ради безопасности.

Как только будешь на месте, я вышлю к тебе Грейс. Сейчас ей будет лучше с тобой и Марсом, нежели здесь. Я писала, что никому нельзя доверять. И всё же, есть люди, готовые защитить вас. Это древний род, сильный. Благодаря им, я всё ещё жива. И, поэтому, они сделают всё, чтобы вы уехали незамеченными. Мне и самой хочется уехать, но нельзя. Я и есть, как ты выразился, белый флаг. Вчера, на заседании совета, мне ясно дали это понять. Они сказали, что ты запятнал честь короны и поэтому более недостоин зваться моим мужем и отцом наших детей. Поэтому, будут искать для меня более выгодную партию.

Однако мне для меня остается загадкой, почему они сделали из тебя козла отпущения. Так быть не должно. Раз ты мой муж, отец наследника, то твою честь тоже должны защищать.

Надеюсь, ты поймёшь мой мелкий почерк. Дядя Страффорд, правая рука отца, недавно отвёл меня в катакомбы под дворцом. Я не позволила ему оказаться за спиной и он решил играть по-другому. Когда мы дошли до середины, он резко так развернулся, что я ничего не успела сообразить. Схватив меня за плечи и развернув, дядя показал неприметный закуток. В котором, друг на друге, лежали наши люди. Они убили их, Элайджа. Я понимаю, что вся ситуация звучит, как бред. Просто верь мне, пожалуйста. Они готовы на всё, чтобы сломать меня и использовать, как игрушку, в войне. И, кажется, до меня только что дошло почему они ничего не делают с тобой и нашим сыном. Это последний козырь в их рукаве.

Я их всех ненавижу. Всех до единого. Я хочу, чтобы они горели в адском пламени за то, что разрушили мою семью, мой дом и эту страну. Даже отец. Да, я всё ещё послушная дочурка, смиренно склоняющаяся перед ним. Но, уверяю тебя, я сделаю так, чтобы он склонился передо мной, чтобы он смотрел на меня в страхе. Да простит Господь меня за эти скверные мысли. Но, милый мой, я больше не буду спокойно смотреть на то, как рушится наш с тобой мир.

Катрин"

Письмо не дошло

«Катрин, ты так долго не пишешь. Я волнуюсь за тебя и Грейси. С Марсом всё хорошо, если тебе ещё не передали. Он уехал подальше отсюда. Доверенные люди моего отца сообщат где наш сын, как только тайная полиция перестанет меня выслеживать.

Вчера меня вызвали на допрос. Ничего другого от этих болванов я и не ждал. Пытались подставить меня, — потому что больше некого, — хотели, чтобы я собственными руками сгубил тебя, наших детей и себя. Тебе не о чем переживать, душа моя. Они ничего не сделали и не сделают — я слишком ценный экземпляр. Если в этом всём замешаны Его Величество, то дела плохи, моя дорогая. Ты, Катрин, окажешься просто куклой, которую передают из рук в руки. А Грейси.. наша маленькая девочка, она же просто не выживет...
Что-то я глупости собираю, извини. Я очень переживаю. Вдруг я пишу это в пустоту? Вдруг тебя уже нет? Вдруг они всё это прочли?

Нет, они не смогут тебя сломить. Уж я-то знаю. Но всё равно не найду себе места.

Мне очень жаль, что всё это происходит с тобой и со мной. Господь испытывает нас, и мы должны смиренно нести этот крест, ты понимаешь. Но наши дети не должны. Они не виноваты. «Ты укрываешь их под покровом лица Твоего от мятежей людских, скрываешь их под сенью от пререкания языков» — молюсь я каждый день, стоя на коленях. И, если Господь услышит (а я в это верю), то всё будет хорошо.

Кстати, о детях. Помнишь, я писал тебе о лихорадке? Так вот, мы вылечили ещё нескольких. Каюсь, подслушал доклад командору. Врач сказал, что скоро мы созданим лекарство, или микстуру, и тогда массовая лихорадка прекратится. В приоритет он поставил детей, сказав, что они должны жить и трудиться во благо короны.

В ту ночь я вернулся домой. Уставший вошёл в комнату нашего сына. Он отвернулся к стене. Не спал. Сев рядом с ним, я долго размышлял над тем, что было бы, будь я на месте всех тех людей. Наш сын тоже бы заразился? А микстура, что давал бы ему врач, она изменила бы его? Если бы изменила, то как сильно? А как скоро Марс пошёл бы на поправку? Вообще возможно изменить то, что создал Господь? То против его воли, против нашей природы. И всё же у меня много вопросов.

Понимаю, душа моя, ты сейчас можешь гневаться за то, что я думаю об этом. Хочу, чтобы ты знала: не было ни дня, когда бы я не думал и не молился о здоровье наших детей. Ещё ты должна знать о том, что мне написали люди, готовые защищать их в час нашей беды. Готовые выступить против Его Величества. Наверное, в прежние дни, я бы побоялся принять помощь. Сейчас же, отдам всё, чтобы ты, Катрин, и наши дети были в безопасности.

И... Иногда я думаю о прежних днях, когда нам не приходилось прятаться и бегать. О свадьбе. Я ведь, дорогая моя, и подумать не мог, что ты согласишься. Лёжа на спине, закрываю глаза и вспоминаю: тот день предстаёт в дымке. Было солнечно, редкая удача нынче. В аббатстве уже собрались гости. Такие пёстрые. Тогда казалось, что зря мы с тобой выбирали живые цветы. Меня старались расспросить не передумал ли, понимаю ли я ответственность? Конечно, понимал. Иначе, пошёл бы я к отцу твоему, просил бы руки? Там же услышал, что думают обо мне. Для них я лишь очередная помеха на пути.

Я знал, что ты будешь там (в аббатстве) первее меня. И всё же, хотелось скорее увидеть тебя. Взять руку и больше никогда не выпускать. Смотреть в прекрасные глаза, целовать нежные губы. Быть рядом, с этого момента и до последнего. Подъезжая, сложно было не заметить, как все радовались тебе и Его Величеству. Вы, правда, уже зашли, но это мало меняло происходящее. Ты, наверное, очень волновалась. Потому что я помню, когда Его Величество вверял мне тебя со словами «Я благословлю ее и дам тебе от нее сына; благословлю ее, и произойдут от нее народы, и цари народов произойдут от нее» Для меня это было очень странно. Никогда прежде не слышал, чтобы говорили именно эти слова. Мне доводилось быть на многих свадьбах, но такое не говорил ни один отец. Впрочем, пусть будут эти слова. Они никак не повлияли на нас.

Когда твой он ушёл, мы, наконец, сказали друг другу «привет». Ты же помнишь это, душа моя? Помнишь, как нам было неловко? Всю церемонию я разглядывал твоё платье. Сколько швей над ним трудились? Эти вышивки, корсет, что подчеркивал фигуру, пуговицы на рукавах — просто произведение искусства. А потом, когда всё закончилось, мы шли пешком до дворца. Помнишь?..

Люди были так тебе рады, смотрели с благоговением и плакали от счастья. Честно признаться, я тоже был готов заплакать. Боялся отпустить тебя, боялся, что всё это окажется лишь сном. А теперь, лёжа в старом, покосившемся от времени, домишке, понимаю, что то, действительно был сон. Далёкий, почти нереальный. Хватаюсь за обрывки воспоминаний и думаю, во что превратилась наша сказка? Я и сам не знаю.

Наверное, мне не стоило всего этого писать, дабы не расстраивать тебя, душа моя. И, скорее всего, я просто сожгу это письмо, как и десятки других до него. С другой стороны, я думаю, что тебе будет приятно вспомнить то, что было до всего этого кошмара. Хочу снова увидеть твою милую улыбку (зачёркнуто)

Пожалуй, закончу на сегодня. Я слишком утомился, моя милая Катрин. Прости, что вот так всё так тебя выливаю. Мне больше не с кем делиться. Надеюсь на нашу скорую встречу.

Люблю и жду ответа, моя дорогая Катрин»

Письмо командора

«Пишу вам из южной резиденции. Вчера Её Высочество арестовала тайная полиция. Я сообщу вам всё ли хорошо, как только мне станет что-то известно.

Принцессу Грейс мы вывезли. Надёжные люди скоро сообщат вам о том, где она. Эти же люди сопроводят вас. Вуддвилы согласились дать вам, Ваше Высочество, и вашим детям убежище. Нам известно, что принц Марс находится у людей Вашего отца. Прошу Вас написать ему, что за принцем скоро приедут.

Враг не превозможет Вас, и его беззакония не притеснят Вас.

И обратит на них беззаконие их, и злодейством их истребит их Господь Бог наш.

Командор О. Клиффорд»

ʜɪᴄ ᴇsᴛ ꜰɪɴɪs?

«Пишу вам из южной резиденции. Ваше Высочество, у меня для вас плохие не очень хорошие новости. Её Высочество представили в качестве невесты для графа Ротшильда. А мы с вами, Ваше Высочество, понимаем, что это значит. Исход будет зависеть только от (зачеркнуто)

Мне не удалось увидеть лица Её Высочества, зато удалось получить записку. Её Высочество попросила отправить записку только после того, как принцесса Грейс будет в безопасности. Поскольку вы, Ваше Высочество мне не ответили, смею полагать, что Вуддвилы ещё не встретили вас у границы. Молюсь Господу нашему, чтобы вы добрались в целости и сохранности.

Также Её Высочество просила передать, чтобы вы ни о чём не беспокоились. И выход уже найден. Простите мне, Ваше Высочество, дерзость, однако мне кажется, что у Её Высочества никакой идеи, как выбраться из этой ситуации, нет. Она просто не хочет вас и меня расстраивать. Хотя, что я... Я просто ваш покорный слуга.

Если окажется, что мои мысли верны, то, прошу, образумьте Её Высочество. Скажите, что я знаю людей, что заберут Её у Ротшильдов. При этом никто не пострадает и ничего не узнает. Понимаю, что это всё может звучать глупо и странно, но верю, что вам с Её Высочеством уготована лучшая жизнь.

Ещё раз простите меня за весь этот сумбур. Я переживаю за вас с Её Высочеством не меньше, чем вы сами.

Да не убоитесь ужасов в ночи, стрелы, летящей днём.

Командор О.Клиффорд»

Под кровом Всевышнего

«Элайджа, ты не представляешь, как я рада получить все те письма, что ты мне писал. Меня очень тронуло то, что ты вспомнил о нашей с тобой свадьбе. То был поистине прекрасный день. Единственное светлое пятно на кроваво-чёрном полотне.

Мне очень жаль, что тебя, душа моя, допрашивали. Но ты прав. Господь нас испытывает и всё это не напрасно. Он сведёт наши пути вместе, когда для того настанет время.

Признаюсь, я долго не открывала письмо. Боялась, что это сон. Клянусь, Элайджа, мне казалось, что я никогда больше не увижу писем от тебя. Они были единственной отдушиной для меня в южной резиденции. Я хранила их всех в нашем тайном месте. Ты помнишь, дорогой мой Элайджа, как мы с тобой, ещё юными, вскрыли доски в полу и спрятали под ними кольца, что ты сделал для нас? Я тоже помню. Всегда буду помнить, Элайджа.

Теперь там ничего нет. Ночью ко мне в покои ворвалась тайная полиция. Я забыла, как дышать. Совсем забыла. В горле застрял ком, а тело стало камнем. Я не могла сдвинуться с места, Элайджа. Они схватили меня, стащили с кровати, а потом вошёл отец. Приказал обыскать комнату.

Письма у него. Теперь он знает, что ты покинешь эту страну, как и наши дети. Душа моя, тебе нужно уезжать. Срочно. Более нет безопасного места. Тайная полиция ныне имеет огромное влияние не только в этом Богом забытом месте, но и за его пределами. Они, как чума. Болезнь, убивающая одного за одним. Я, снова, предаюсь греху. И всё же желаю им убить друг друга.

Сидя в келье, я думала, что Господь заберёт меня к себе. Это было несколько дней мучений. Очень долгих и холодных дней. Они не кормили меня. Проверяли на стойкость. Думали, что я, как моя мать, сломаюсь после первого же дня. Думали, что могут прихлопнуть меня, как назойливую муху. Но я продержалась намного дольше. Его Величество приказал вывести меня. Элайджа, я стояла перед ним нагая. Мне даже не дали нижнее платье. Он рассматривал меня. Нет, он не испытывал ничего ко мне, кроме отвращения.

Мой собственный отец ненавидит меня. За что? За то, что я больше не играю по его правилам. Наверняка ты уже знаешь, что Грейс вывезли. Его Величеству это пришлось не по душе. Он посчитал, раз уж она дочь предателя и беглеца, то должна быть заточена в катакомбах. Никто не должен знать моего позора. Моя Грейси не должна была оказаться во всём этом. Поэтому я надеюсь, что всё будет хорошо и не приключится ей зло, и язва не приблизится к дому вашему.

А око моё смотрит на врагов моих, и уши мои слышат о восстающих на меня злодеев. Милый, ты не представляешь, какие чудовищные преступления они совершают. Не представляешь, что они готовы были сделать со мной, чтобы узнать правду. Я стояла перед ними на коленях, не поднимая головы. Повезло, что Господь послал мне графа Ротшильда. Элайджа, он единственный, кто закрыл собой весь позор. Он снял с себя сюртук и отдал его мне.

Это граф Ротшильд способствовал тому, чтобы меня увезли из резиденции. Он спас меня, душа моя. Если бы не граф, то я бы не писала тебе это письмо. Невеста ли я? Да. Всё, чтобы опять стать послушной дочерью. Граф Ротшильд на нашей с тобой стороне.

Прикасался ли граф ко мне? Нет. Он отказался это делать. Потому, что я твоя жена и его принцесса. Но больше граф боится гнева Господа нашего. «Разве могу я с Вами, Ваше Высочество, поступать, как с блудницей?» — спросил он, когда мы остались одни.

«Я не возьму Вас против Вашей воли, ибо Вы обещаны другому. И вы муж и жена пред Его очами, и дети Ваши дарованы Им. Мы с Вами знаем, что будет, если мы не возляжем. Но останемся непорочны пред Господом. Если же наоборот, то погибнем от рук народа нашего.» — я слушала его затаив дыхание. Граф говорил вкрадчиво и спокойно, с дружеской убедительностью. Говорил страшные вещи, но смягчал их своим голосом.

Право я думала, что нас спросят утром отчего мы остались вдвоём в прошлую ночь. Но никому и дела не было. Матушка графа оказалась очень понимающей и доброй женщиной. Она сказала, что никто ничего не узнает, пока я или граф того не пожелаем. Затем мы прогулялись по их саду. Имение у Ротшильдов большое, больше южной резиденции точно. Всё время нашей прогулки я то и дело видела людей отца. Казалось, что тайная полиция ступает за мной по пятам и мне никак от них не скрыться.

Матушка графа заметила то и мы вернулись обратно. Она позвала врача, дабы выписать мне микстур. Но он лишь посоветовал мне больше отдыхать. Следующие дни граф, по настоянию врача, устроил мне отдых. Признаюсь, я забыла о тайной полиции и хорошо провела день. Но каждую ночь меня мучит один и тот же кошмар: я стою по левую руку от отца, а ты, Элайджа, и наши дети перед ним на коленях. И его тайная полиция, перерезает горло каждому из вас, произнося «Кого Господь Бог наш прогонит от нас, тем мы и овладеем»

В одну из ночей, после очередного кошмара, мне захотелось с кем-то поделиться этим. Тягостно было выносить этот ужас в одиночку и делать вид, что всё в порядке. Мне захотелось записать это на бумагу, а потом сжечь. Казалось, что так будет легче. Для меня стало неожиданностью увидеть графа за работой. Обычно он спал в такой поздний час. Граф тоже был удивлён, спросил отчего же мне не спится. Предложил мне чай, приготовленный матушкой, и дал лист бумаги и перо. Не знаю сколько ушло на то, чтобы заполнить несколько листов и не оставить на них пустого места. Но слёзы, катившиеся из глаз и капающие на бумагу, оставляли на ней большие грязные пятна, ибо тушь сохла долго, а писала я быстро.

Граф не читал то, что я писала. Сказал, что у каждого из нас свои тайны и не ему лезть в мои. Он настолько любезен и учтив, что иногда мне кажется это очередной ловушкой от отца. Мой болезненный разум готов принять любое сострадание и понимание за опасность. И мне действительно не нужно терять бдительность. Отец не знает, что граф лишь мой друг.

Элайджа, мне нужно тебе признаться. В ту ночь, когда я исписала бумагу, а граф продолжал читать какие-то отчёты, мне захотелось его обнять. Он единственный, кто был за меня. Кто не хотел убить меня. И матушка его так добра, так добра. Наш мир, и тем более я, не заслуживаем такой доброты. И, да. Графа я всё же обняла. Прости меня, Элайджа. У меня уже нет выбора. Всё, чего я хочу — спокойствия. И в ту ночь оно пришло с объятиями. Впервые за столько времени я почувствовала, что всё прошло. Что Господь смиловался надо мной. Но не думаю, что то был конец. Это всего лишь проблеск света, в краю теней.

У тебя возникнет вопрос — влюблена ли я графа? Отвечу сразу. Нет. В моём сердце только ты и наши дети. Я люблю вас больше собственной жизни. Я молюсь о том, чтобы очнуться ото сна и вновь обнять всех вас, вновь почитать Грейс сказку, поцеловать Марса в макушку, чтобы он смешно морщил свой вздёрнутый носик. Хочу вновь лечь с тобой в одну постель, прижаться к тебе и никогда не отпускать.

И теперь, твоя затея — сбежать — не кажется мне глупой. Сейчас, находясь здесь, я готова на всё. Чувствую невероятную лёгкость, будто сейчас у меня вырастут крылья, и я воспарю к небу. Не могу сказать, с чем это связано. Просто здесь мне дышится легче, здесь на меня не лОжатся никакие обязательства. Надеюсь, это пойдёт мне на пользу.

Больше всего надеюсь, что ты, мой дорогой Элайджа, и наши милые дети уже в безопасности. Что Вуддвилы дали вам убежище и никто вас не найдёт. Я попрошу графа устроить всё так, чтобы Марс и Грейс для всей страны оказались мертвы. В это время Вуддвилы сделают так, чтобы никто вас не узнал. Если случится что-то плохое, то пиши мне и не медли. Ни секунды. Я сделаю всё, что в моих силах.

Люблю. Катрин.»

Приписка графа Б.Ротшильда на обороте письма:

«Ваше Высочество, молю Господа о Вашем здравии. Её Высочество находится в безопасности. Я подписал все документы, и тайная полиция больше Её не побеспокоит.

То, что Вы, скорее всего, уже знаете — правда. Её Высочество теперь моя невеста. Так неправильно, видит Бог. Но мне не было невыносимо больно смотреть на то, как страдает женщина. Тем более такая, как Её Высочество. Пережившая смерть матери, ненавидимая отцом, она нуждается в поддержке. Наш врач сказал, что это пойдёт Её Высочеству на пользу. А я, как Её и Ваш верный союзник, готов сделать всё, чтобы Её Высочество быстрее шла на поправку.

А «отец» решил сыграть на этом, видя во мне выгодную партию, и сделал Её моей невестой. Под страхом смерти он наказал мне сделать всё, чтобы она забыла о Вас и детях. Но, поверьте, не было ни дня чтобы Её Высочество не рассказывала о прекрасных днях, проведённых с семьёй. Моя матушка связала для детей нижние платья, — надеюсь, написал правильно. Если нет, то уж простите, я в таком не разбираюсь, — и сказала, что будет вязать ещё. Матушку очень радуют рассказы о детях и семейной жизни, как вы могли понять. Она глубоко прониклась Вашей историей и просит меня помочь. Я ей не откажу, как и не откажу Её Высочеству в просьбе объявить Ваших детей мёртвыми.

В свою очередь, прошу Вас, Ваше Высочество, воздержаться от отправки каких-либо писем в ближайшее время. Вуддвилы сообщат, когда Вам можно будет снова их отправлять. Не подумайте, я не препятствую общению с Её Высочеством. Ей нужно исцеление. А исцеление достигается покоем. К тому же Вуддвилы не могут гарантировать того, что тайная полиция не арестует вас. Я уже послал к Вам своих людей. Они будут следить за безопасностью.

Письма сейчас проверяются. Её Высочество, ведя переписку, ставит на кон всё, что мы пытаемся сделать для Вашего спасения. Поэтому я хочу, чтобы письма прекратились. Если будет безвыходная ситуация, то, через Вуддвилов, пишите мне. Её высочество ничего не должна знать. Думаю, Вы это понимаете.

Ещё, через Вуддвилов, прошу передать всё, что вы знаете о проекте «Судьи». Дети, которых Вы создали таким чудовищным образом, должны быть уничтожены. Богохульно, менять то, что создал Господь по своему образу и подобию. Надеюсь, вы поймёте, что это всё делается для нашего же блага и я, Ваше Высочество, не враг ни в коем случае.

Б. Ротшильд»

Записка

«Если ты читаешь это, душа моя, значит я уже представлена в качестве невесты графа Ротшильда.

На совете Его Величество рассматривал две кандидатуры - мой дядюшка, герцог Стаффорд, и граф Ротшильд. Отец не доверяет дядюшке. В прошлом по его приказу мою светлейшую матушку насильно сделали монахиней. Дядюшка надеялся, что Его Величество не сделает меня наследницей. Всё сложилось иначе, как ты сам видишь, милый мой. Теперь, он (я имею в виду дядюшку) хочет через меня, укрепить связь с троном. Его собственные дети больны и едва ли переживут какую-нибудь собаку. Поэтому он хочет, чтобы я подарила ему новое дитя.

Граф Ротшильд же, согласился поддержать корону деньгами. Элайджа, ты сам знаешь, что Ротшильды сильны. В их руках находится практически всё золото, что есть в стране. И для нас обоих будет благоприятен этот союз. Ротшильды обеспечат армию всем, чем нужно. А Его Величество сможет укротить свою строптивую дочь, по ужасному недоразумению связавшую жизнь с беглецом.

Командор Клиффорд написал Вуддвилам и они уже должны были тебя встретить. Надеюсь, что ты, милый мой, и наши славные дети в полном порядке. Деньги из своего содержания я буду отсылать вам. Вуддвилы богаты, но и им будет в тягость содержать королевскую семью.

Мятежная принцесса, супруга беглеца, Катрин»

Для графа Ротшильда

«Граф Ротшильд, при всём уважении к вам, смею сказать, что вы забываетесь. Напомню: у вас нет никакой власти, друг мой, выставлять мне условия, когда писать жене, а когда нет.

К тому же, граф, мы с вами знаем, как легко задурить голову женщине, попавшей в столь ужасную ситуацию. И вы, как я погляжу, даром время не теряли. Увезли мою жену к себе, любезничаете с ней, с матушкой своей познакомили. Говорите, это ради исцеления? Друг мой, я думаю, что вы испытываете к моей жене не дружеские чувства, а самые что ни на есть романтические.

Так уж вышло, что её письмо пропитано необычайной нежностью к вам. Нахожу ли я это странным? Конечно. Я всегда знал, что не нравлюсь Его Величеству. Но вы, друг мой... От вас такого не ожидал. Теперь понимаю от чего вы так смотрели на Её Высочество на балу в честь нашей свадьбы. Вы расстроились, что она досталась не вам? Граф, вы взрослый мужчина, а не мальчишка. Должны были понимать, что сердцу не прикажешь. Зачем же сейчас вы рвёте ей душу? Зачем оставляете в неведении о том, что происходит со мной и детьми? Неужели, надеетесь, что она к нам охладеет?

Ошибаетесь, друг мой. Её Высочество верна лишь мне. И не думайте, что можете переубедить её. Исцеление, как вы выразились, к ней придёт тогда, когда мы снова будем вместе. Пока она будет с вами, в стране, погрязшей в собственной крови, никакого исцеления ждать не стоит.

Прошу впредь так трепетно не относиться к моей жене. Держитесь от неё подальше, граф Ротшильд. Уверяю, меня не остановит даже то, что вас поддерживает Его Величество. Вы будете проклинать тот день, когда моя жена влюбилась в вас.

Касаемо проекта «Судьи». Соглашусь, это богохульно. Был ли у нас другой выход? Нет. Его Величество захотел себе ту армию, что будет день и ночь неустанно биться и загонять врага в ловушку. Он поручил это дело мне, потому что может шантажировать Её Высочеством и нашими детьми. Я работал день и ночь, уехал из столицы.

Нам привезли специально отобранных мужчин и женщин. Их биоматериал исследовали, затем вырезали несовершенные гены. После оставалось только ждать.

Более ничего сказать не могу, ибо это касается меня, Его Величество и матерей, что вынашивали детей. Всё, что вы, друг мой, наблюдаете сейчас, стоило нам нескольких лет усердного труда. И то, что мы с вами считаем богохульным, должно привести страну к победе. По крайней мере, Его Величество должен верить в это до конца.

Э."

На чистую воду

«Ваше Высочество, я, ни в коем случае, не хотел задеть Вас. Вы правы, у меня нет власти ставить Вам условия. И я этого не желаю, Господь свидетель.

Мне незачем дурить голову замужней женщине, зная, что никаких чувств она ко мне никогда не испытывала. Видите ли Вы, Ваше Высочество, выгоду в том, чтобы я одаривал вниманием ту, которая постоянно рассказывает о своём муже и детях? Думаю, вы сами ответите на этот вопрос.

Увёз я Её Высочество только потому, что в южной резиденции Её могли убить. Вы же знаете прекрасную историю о том, как достопочтенный герцог Стаффорд, дядюшка Её Высочества и брат Его Величества, устроил заговор и убил всех ваших слуг, фрейлин Её Высочества, вашего врача и кухарок? Затем, он же, нашептал Его Величеству о том, что Её Высочество намеревается устроить переворот. И он же заставил тайную полицию следовать за вами по пятам. Допрашивать, запугивать.

Раскрою Вам маленький секрет Её Высочества. Она уговорила командора найти всех тех, кто встанет на Вашу сторону. Командор Клиффорд написал мне, Вуддвилам и ещё парочке людей. Мы все тут же, без раздумий, согласились помочь Её Высочеству в великой беде.

И вот скажите мне, Ваше Высочество, что было бы, если бы я оставил Её Высочество в южной резиденции? Что бы с ней сделал дядюшка Стаффорд? Его Величество, как и всё правительство, прекрасно понимает планы герцога на престол. Поэтому Её Высочество моя невеста, а не его. Мне нет дела до правления страной. Я предан короне и готов сделать всё для того, чтобы Её Высочество, единственная прямая наследница, не пострадала и взошла на престол, когда подойдёт срок.

Могу прямо заявить, что чувства к Её Высочеству у меня только дружеские. То, что Её письмо пропитано, как вы выразились, нежными чувствами - мне довелось узнать только сейчас. Я не читаю ни писем, ни дневников Её Высочества.

Нахожу забавным то, что во время бала Вы наблюдали за мной, а не за женой. Не понимаю, как Вы разглядели в моём взгляде грусть или разочарование. В тот день я много работал и сильно утомился, признаю. Смею заявить, что мой уставший взгляд вы приняли за расстроенный.

Ни в коем случае, я не хочу оставлять Её в неведении о том, что происходит с Вами и детьми. Прошу, поймите, душевное состояние Её Высочества не позволяет здраво реагировать на новости от Вас. Она много плачет и просит увезти Её к Вуддвилам. Скажите, как я буду объяснять то, что моя невеста сбежала неизвестно куда и к кому? Ведь все сейчас считают, что Вы, Ваше Высочество, и дети мертвы. И, поверьте, Её Высочество не охладела к Вам. Это я точно могу сказать.

Искренне верю в то, что истинное исцеление ждёт Её только рядом с Вами. Но пока это не представляется возможным. Пока Его Величество не будет уверен в том, что Её Высочество забыла о Вас, — а я напомню, что именно в Вашем герцогстве началось восстание, переросшее в войну, — я не смогу устроить Вашу встречу.

Уверяю Вас, Ваше Высочество, что я лишь проявляю заботу, что так нужна Вашей жене и моей невесте. Мне больно смотреть на то, как Её Высочество страдает. Она не писала Вам, что люди Его Величества проникли к нам в дом? Они шпионили за тем, как часто мы с Её Высочеством находимся вместе, спим ли мы в одной постели. Врач, присланный из дворца, спросил, когда им ждать новости о наследнике. Думаете, они говорят о принце Марсе? Я тоже испытываю сомнение на этот счёт. А вот Её Высочество снова расплакалась, утверждая, что у неё уже есть сын. Мне пришлось сказать врачу, что Она до сих пор не оправилась от потери. Тайная полиция снова Её допрашивала. О Вашей смерти. Правда, занимательная история, Ваше Высочество? Вы хотели бы знать, как предстали пред Господом? Если интересно, то расскажу в следующем письме.

Вас, Ваше Высочество, должно остановить то, что меня поддерживает Его Величество. Если Он узнает, что Вы живы, то тут же отправитесь на гильотину. Вы же не хотите столь глупо закончить свой век? Мне тоже такое не по душе. К тому же я не могу держаться от Её Высочества подальше, как Вы просите меня. Не забывайте кем мы друг другу приходимся. И перестаньте вести себя, как мальчишка. Простите мою дерзость, но стоит понимать, что при нынешнем, нашем с Её Высочеством, положении мы будем находиться рядом. Хотите Вы этого или нет. У нас обоих есть долг перед страной, и мы его исполним. Если повезёт, и Её Высочеству станет легче, то мы сможем вернуть Марса и сделать его наследником. В противном случае, Вы понимаете, что я переступлю через себя. Мне мерзко от одной этой мысли, Господь свидетель. Я дал обещание, что не трону Её Высочество против воли. И сдержу его. Даже после свадьбы. Будьте спокойны, Ваше Высочество.

Теперь к более насущным делам. Пока Вуддвилы передавали Ваше письмо, я успел узнать кое-что интересное о «Судьях». Для меня стало откровением то, что Вы написали в письме. Мол, это Его Величество хотел себе армию. А вот документы, что я получил из лаборатории, говорят, что это Вы, Ваше Высочество, захотели себе солдат. Как же так? Неужели, это Вы всё подстроили? Теперь я не уверен, что могу доверять Вам. Её Высочество ничего не знает, можете быть спокойны. Но вот я усилю стражу, на всякий случай.

Крайне занимательно читать о том, как Вы старались в кратчайшие сроки найти то самое «нечто», что сделает Вашего сына тузом в рукаве. И я начинаю понимать, почему так долго Вас никто не мог рассекретить. Вы говорили, что ищете лекарство от лихорадки. И никто не сомневался в благих намерениях. А когда Вы нашли «нечто», то принц отказался от него. Цитируя Ваши записи: "Он кричал и вырывался. <...> Забившись в угол, словно зверёныш, он умолял меня ничего не делать. Этот сукин сын отказался от той силы, что прославит нас. Надо будет найти другой подход"

А Её Высочество была в курсе Ваших опытов над принцем? Она разделяла то, что Вы превращаете собственное дитя, дарованное Богом, в чудовище?

После этого не смейте мне говорить ничего о том, что Вас заставляли. Я утратил всякое доверие к Вам, Ваше Высочество. Может быть я недалёкий человек, но никак не могу понять, как Его Величество мог Вас шантажировать детьми и отпустить одного из них в закрытый город, в лабораторию? Принц никогда, по моим наблюдениям, не отличался тягой к науке. Он человек творчества и прекрасно писал картины. Так каким образом принц очутился с Вами? По собственному ли желанию он сделал это?

Теперь мне кажется, что принц Марс и принцесса Грейс находятся в опасности рядом с Вами. Да, Вуддвилы благосклонны к Вам. И всё же они будут начеку. Я об этом позабочусь. Не для того, чтобы обелить себя в глазах Её Высочества. А для того, чтобы дети не пострадали.

Как искусно Вы строили из себя жертву. Я Вам поверил, признаюсь. Вам повезло, что всё совпало так удачно. Её Высочество, первым делом, сделала всё для Вашей безопасности. Нашла самый неприметный экипаж, выделила на содержание, обеспечила Вам убежище. Что может быть лучше, правда? Теперь Вы в другой стране, с детьми. Можете делать, что вздумается. Вуддвилы будут предупреждены. С Вас никто глаз ни спустит.

Но ограничивать Ваше общение с Её Высочеством я не стану. Мне хочется, чтобы Она сама разочаровалась в Вас. Да, Вы разобьёте Ей сердце, Ваше Высочество. Я буду рядом, когда Она поймёт, что Вы бросили Её и, при первой возможности, уехали из страны. Оставили собственную жену на растерзание

Если мне станет известно, что Вы как-то не так посмотрели на детей, то можете попрощаться с ними навсегда. Мои люди позаботятся о том, чтобы Вы их не нашли. Возможно повторяюсь, но мне важно донести до Вас, Ваше Высочество, что я настроен очень серьёзно и отступать не намерен.

А теперь, после всех моих слов, задумайтесь о том, кому на самом деле стоит держаться подальше от Её Высочества? Кто больше причинил Ей зла? Я или Вы?

Б.Ротшильд»