Читать онлайн
"Акулы"

Ох, уж эти июльские дни, в небе ни облачка, жар выдает, кажется, сама земля. Плавится здешний асфальт, сваренный из гравия и гудрона. Его жертвами становятся любопытные цыплята и воробьи. Девочка вышла на пустынную деревенскую дорогу, густо исходящую зноем, если глядеть вдаль. Она спасает прилипших пернатых. Вдоль обочин гигантскими серебристо-зелёными веретёнами натыканы пирамидальные тополя. Там же, где ещё не положили слой липкой черной смолы шабашники-кавказцы, окаменевшие комья колейной грязи превращается под колёсами узкомордых газонов с выпученными фарами на передних крыльях, в раскаленную липкую пыль. Колхозников с песнями везут на поля. Непрерывная вереница машин набивает бензиновым удушьем лёгкие тех, кто в этот послеобеденный час идёт по обочине дороги на старый шлюз, искупаться.

Старый шлюз – это место на заросшей камышом заиленной речке, где есть тихий пляжик из мелкого белого песка, засиженного выводками домашней птицы. Благородная желтоватая прозрачность воды, в тон песчаному дну. Бело-жёлтые кувшинки под тенью старых ив. В огромной почти круглой чаше, вымытой водопадом с высоты шлюза, плескаются счастливчики, добравшиеся сюда по зною. Кто пешком, а кто на велосипедах прибывает сюда из соседних сёл: приезжие и местные. Вода обволакивает, наполняет тихой прохладой. Необыкновенно, после изрядного купания, поддаться головокружительной истоме. Лежать в горячем, подобрав под грудь горку песка, выковыривая из неё одновременно засохшие гусиные какашки, чувствовать ещё мокрыми лопатками живительное тепло солнца. Потом, играть с деревенскими в дурака на бутылку местной бормотухи и вместе пьём, или затаскивать воду визгливых девчат, которые и сами не против лишний раз окунуться в прохладной водяной чаше. Или падать вместе с ними в упругое течение, разогнавшееся с водопада, хватаясь за символические купальники.

Всё вокруг безмятежно: белые мазанки в камышовых крышах, сползающий к реке зеленобокий баштан, пугала на огородах растопырили руки. Кукурузные посадки шелестят ветерком. Такие же построенные в когорту подсолнухи в жёлтых бескозырках, все, как один, равняются на своего небесного адмирала. Молодой бычок, обречённый гулять на длинной цепи по солнцепёку – мычит! Сердобольная хозяйка однобоко несёт ему ведро плескучей воды. Поодаль журавль ковыряет клювом по мелководью, шагая коленками назад.

По другую сторону реки парит болотистая равнина. Слышно щёлканье кнута, пастух гонит стадо. Млеет вдалеке соседнее село с окончанием на «цай», к нему от шлюза змеится дорога. За крышами села она взбирается на холм, похожий формой на спину огромной рыбы с плавником лесистых зарослей посередине.

К вечеру приходят на водопой кони. Вдвоём они заходят в воду по брюхо и долго не отрываясь, сосут в себя и хлюпают ноздрями. За ними на своих рокочущих колесницах прилетают трактористы. Под гогот и шуточки смывают они с себя дневной пот и копоть. Бросаются в нагретую за день воду, трут мочалками до блеска бронзовые торсы, плавают наперегонки.

Окунувшись с ними в последний раз, ты, ещё в мокрых плавках, с бесконечным аппетитом, шлёпаешь домой. И в это самое время невозможно найти более умиротворённого человека.

Сегодняшний день обещал многое, но добравшись до места я не нашёл там ни души, кроме старушки в таком же сморщенном как она сама купальнике. Бабушка стояла по колено в воде и дубасила колотушкой бельё на плоском куске гранита.

Я присел на пригорок и только заметил, что-то здесь сегодня было не так. Сохли на песке сорванные кувшинки, водоросли грудами лежали на берегу. Вода, казалось, стала прозрачнее: из желто-речной превратилась в голубовато-белую.

«Чистили, что-ли? Но, всё-таки, какой день!» - Предвкушал я удовольствие от купания. Тем более, что сегодня не было ни гусей, ни уток, которые обычно с душевным гоготанием разбегались в стороны от нетерпеливых пловцов. Через мелкую водную рябь было видно, как из глубины на мелководье выплывали и быстро заворачивали в глубину тени, похожие на огромных рыб.

Я вспомнил, что однажды рыбаки вытащили сетью, вниз по течению, одеревенелую трёхметровую щуку. Об этом говорило всё село уже несколько лет подряд. Причём сама рыба, если и имела в длину метра полтора, то с каждым годом вырастала в размерах.

Встреча с мифической щукой меня не пугала, да ещё в месте, где барахтается каждый день уйма народу, поэтому на такой жаре я решил не дожидаться своих приятелей.

Ноги невесомо и мягко ступали по дну. Вдруг, необыкновенно сильное течение захватило тело. «Наверняка подняли заслонку шлюза и напор воды увеличился», - подумал я. Мимо проплыла к верху пузом дохлая рыбка, потом ещё одна и ещё: «Оглушило водопадом…». Защипало порезанный утром на кухне палец: «Забыл перевязать…». Уже по шейку в воде, я отпустил ногами дно и медленно окунулся в мерцающую синеву.

Проплыв под водой несколько метров, я наткнулся на что-то вёрткое и колючее. Почувствовал, что сильно поранил локоть. Машинально открыл глаза под водой, чтобы успеть схватить эту подводную корягу, но это была даже не щука и не мои приятели-шутники. То, что я увидел, не укладывалось в голове. Подо мной проплывала спина огромной рыбины. Она двигалась уверенно и долго. Вот показался спинной плавник, поражающий своими размерами, и спина по мере удаления сузилась в плавно виляющий, толстый, выгнутый серпом хвост.

Не успел я прийти в себя от изумления, как из мутноватой толщи воды, пронизанной солнечными лучами, навстречу мне двинулась другая громада с тупым носом, прорезью сомкнутой пасти под ним и вляпанными по бокам белками глаз. Застыв от страха, я перестал двигаться и медленно погружался. Рыбина приблизилась, помедлила мгновение, будто разглядывала во мне что-то, и резко повернула в сторону, обдав меня отрезвляющим донным холодом. Ужас лопнул в груди осколочной гранатой. Я рванулся наверх, на воздух, закричал, поперхнулся водой и пробкой вылетел к солнцу.

Вода оказалась солёной, почти горькой. Я очумелый и трясущийся, кашлял, сидя на берегу, под беззаботный стук бабушкиной колотушки. Меня трясло, и я постепенно наполнялся одной брезгливой и сокрушительной мыслью: « Я знаю - кто это!»

Почему метры, отделявшие меня от берега, не стали моими последними, постичь я не мог. Так я и просидел, уткнувшись лицом в колени, пока кто-то не дотронулся до моего плеча. Я вздрогнул. Это были мои приятели. Некоторые из них показывали пальцем на середину реки и кричали. Я заставил себя туда посмотреть. Если во мне и жила надежда, что всё это мне померещилось, знаете, солнечный удар или моя слишком бурная фантазия иногда переходящая в реальность и даже заменяющая некоторым действительность, то теперь не оставалось путей назад. Два чёрных лаковых плавника, как треуголки пиратов, резали один за другим по кругу поверхность воды, ставшей в один миг недоступной. На требование рассказать, что случилось, я ответил одним словом: «Акулы!»

Купаться, понятно, никто не стал. Зеваки столпились на шлюзовом мосту и с раскрытыми ртами разглядывали постоянно движущиеся спины хищников. Эти бестии, словно поняли, что привлекают внимание: ложились набок, показывали белое брюхо, высовывали из воды ужасные морды. Акул становилось всё больше. Появились пятнистые особи с совершенно тупыми мордами, рыба-молот с глазами на концах своей кувалды, что вызвало в толпе хохот, и большая белая акула, поражавшая размерами. Много ещё акул всех мастей и величин показывалось из глубины и опускалось обратно. Создавалось впечатление, что акулы тоже наблюдают за людьми. Постоянно два дежурных плавника маячили на поверхности. Но этот, казалось бы, странный знак ни кого не заинтересовал, потому что сам факт появления океанских санитаров, предвосхитил все вопросы.

Мне всё хотелось, чтобы ещё хоть кто-нибудь кроме меня задумался на минуту, оторвал взгляд от фантастического аквариума и посмотрел вокруг. На родные поля, сады – полную чашу, на своё тихое село. Даже друг на друга никто не хотел смотреть. Всем так нравилось, что это новое, неизведанное происходит именно у них именно с ними.

В полдень как обычно пришли на водопой кони, но приближаться к воде не стали, лишь раздували ноздри и пятились.

Неожиданно для себя, я вспомнил, что там за ивами старушка. Стука колотушки не было слышно. Мы бросились обратно на пляж. Бельё сложенное аккуратной стопкой лежало на прибрежной травке, сама бабуля, стоя в воде по пояс обтирала губкой худые плечи.

Напрасно ей кричали, что в воде опасно, старость всегда и глуховата, и слеповата. С диким испугом смотрели мы, как приближались к ней чёрные плавники. Одна акула даже обогнула старушку по кругу несколько раз, но ничего не произошло. Купальщица, щурясь от удовольствия, спокойно вышла на берег и на все наши беспорядочные выкрики ответила: что никаких акулов не знает, а есть себя не советует, поскольку уже старая и невкусная.

К вечеру возле шлюза собралось полсела. Ко всему прочему вдоль дороги стояли два рейсовых автобуса, несколько легковушек, грузовики, вернувшиеся с полей вместе с работниками. Вся эта масса народа шумела и глазела вниз на воду. Дети кидали с высоты моста гальку в широкие спины акул.

Кто-то предположил, что река на дне соединяется с океаном по ту сторону земли. Прибывший верхом на своей лошади местный Батюшка, долго осенял себя крестным знамением, затем объявил, что все, что дано природой, то и есть благо. Селяне уже стали подумывать, как бы использовать такое добро в своём хозяйстве. Упоминали о супе из акульих плавников. Самые ушлые притащили толстые верёвки и гнули из арматуры нечто похожее на рыболовные крюки. Иные и вовсе молчали, с любопытством поглядывая на диво-дивное, качали головами и растерянно улыбались.

Как обычно в этот час приехали на помывку трактористы. Они уже были алкогольно возбуждены, и особенно не вникая в суть происходящего, сразу решили изловить пару рыбин. Так сказать, на уху!

Быстро сгоняли на ферму за мясом, и в рыболовном азарте тут же насадили на только что выгнутые железные загогулины на длинных верёвках, и всё это полетело в воду и расплылось там красной кровяной взвесью. Но прошла минута, другая, полчаса – час, ничего не происходило. Акулы плавали вокруг приманки, тыкались в неё мордами, но даже не собирались её глотать. Трактористы распили ещё несколько бутылок в ожидании зрелища, помялись немного на берегу и, не заходя далеко в воду, стали мыться.

Вдруг произошло то, что когда нибудь всё равно должно было случиться. Один из трактористов, набравшийся ещё днём, оказывается всё это время, спал в тракторном кузове. А тут вылез, и обнаружив себя в знакомом месте, с разбегу бросился в воду в самую гущу акул. Наверняка он подумал, что все давно искупались, и решил таким кардинальным методом исправить ситуацию. Он с наслаждением плавал и резвился, не обращая внимания на крики своих товарищей. Рыбы, словно расступились, уважительно давали поплавать человеку. И казалось, даже заботливо охраняли его, ведь купаться пьяным всегда опасно.

Никого не встревожило такое поведение хищников. И в самом деле, чего только не бывает на свете!

Последние лучи солнца съёл похожий на рыбу холм за рекой. И теперь его огромный силуэт символом дня виднелся вечернем небе. Любопытствующие стали расходиться. Заурчали моторы, заклубилась по дороге пыль, побрели по обочинам люди, каждый к своему пристанищу. Овеянные тайной Акульего омута сидели они сегодня за ужином. Кто с женой, а кто с товарищами, отведали за диво законную рюмку пшеничного первача, закусили вдогонку стручком жгучего перца, домашним хлебом и неизменным холодным борщом. И опьянев, с устатку и от удивления разговориться какой-нибудь дед и перед бабкой бахвалясь, треснет кулаком по столу: «Загубили реку…своей мелиорацией!» Потом отправиться, покачиваясь на покой, в подсушенные за день солнцем перины, заботливо взбитые жениной рукой. А перед сном пытливая хозяйская мысль будет блуждать по хмельной голове, выстраивая план будущего дня. Вот и сенокос нужно начинать, пока жара стоит, насчёт телеги договориться опять же заранее, починить загон у хряка, все досточки своим рылом поотрывал, да комбикорму прикупить, да отрубей, соседка в город едет – материи на штаны заказать да бабе на сарафан. Может и акул в бочке развести, наверняка рыба уже солёная, и на соль тратиться не придётся. Если очень солёная – вымочим! Сами не съедим, порося поест. Проживём, ничего не пропадёт. Ишь ты – акулы!

Вот так, ещё и ещё, цепляется одно за другое вереница неизбежных дел, которые не передумать и не переделать никогда, плавно переходит в крепкий устойчивый храп.

Дни, как и раньше, стояли жаркие. Ни облачка, ни дождинки. Мало-помалу пляжная жизнь начинала налаживаться. Акулы никого не трогали и их почти перестали замечать. Снова барахтались у берега дети. Девчата визжали громче, когда их пацаны затаскивали в воду. Самые смелые пловцы цеплялись за плавники и катались на акулах. Другие ныряли в масках, чтобы рассмотреть под водой необыкновенных рыб. Новые жители реки были настолько миролюбивы, что позволяли всё это. И более того, подплывали к берегу и сами, будто просили, чтобы с ними кто-нибудь поиграл. Игры осложнялись тем, что кожа у акул похожа на наждачную бумагу и некоторые сильно ранились. Один мальчик полностью содрал себе кожу с живота, неосторожно прислонившись к хвосту заигравшейся рыбины. Его срочно увезли в больницу. Однако случай этот никого не остановил. Все смельчаки сшили себе из грубой мешковины купальные костюмы, закрывающие почти все части тела. Многие не могли отказать себе в удовольствии покататься на спине бесплатного извозчика.

Через некоторое время все настолько привыкли к акулам, что дали им имена. Поскольку численность тварей больше не увеличивалась, их стали различать по форме плавников, носа, размерам и цвету. Большую белую прозвали «Президент», тигровую – «Бабочкой» за её овальные, казалось воздушные плавники. Рыбу – молот нарекли «Тупицей» за подходящий к этому названию вид. Можно было услышать по вечерам на клубной дискотеке такие разговоры: «Сегодня на «Президенте» прокатился, - или, - А меня «Тупица» хвостом потаскала». Были и такие имена у акул: «Взяточница», «Зараза», «Шпионка», «Колючка», «Военком», «Милашка», «Тетёха», «Горбатая» и ещё множество разных имён, запомнить которые у меня не было никакой возможности.

Через месяц Акулий омут посетили районные и областные власти. С ними приехали журналисты. Вся эта костюмированная братия долго наблюдала с высоты шлюза за народными забавами и развесёлым купанием, но, не смотря на жару и обильное потовыделение, в воду не полезла. Мои жалкие попытки прорваться и объяснить опасность происходящего не увенчались успехом. Единственное, что я успел услышать из разговора обречённых на власть – слово «дотации».

Ещё через неделю местная газета протрубила, что место это решено объявить редким экзотическим заповедником и зоной доступного купания.

В результате поднятой суеты вокруг Акульего омута и потерей для себя возможности купаться в реке, мне пришлось прервать свой отпуск и уехать в город. Там, в пока ещё безопасном месте, я продолжал следить за событиями. Количество людей занятых раздуванием этого невероятного случая увеличивалось с каждым днём. В одной из известных газет был помещён бледный отпечаток того самого райского уголка с бульдозерами и вырытыми котлованами под фундамент. Рядом с омутом возводили институт по изучению флоры и фауны подводного мира. Из другой газеты я узнал, что речушку огородили бетонным забором и теперь доступ к ней ограничен. Вода поступает в сельские оросительные системы через ужасное количество труб и фильтров. Жители села моются теперь у себя во дворах, в тазиках и бочках. Да и в сам район въезд закрыт в связи с наплывом туристов.

К зиме появились первые сведения о том, что акулы размножаются. И самое, на мой взгляд странное, ими собираются заселить и другие водоёмы. Какой-то учёный доказал совершенную их безопасность и даже пользу пребывания океанских санитаров в наших водах. В только что отстроенных корпусах научно-исследовательского института проводятся эксперименты по выведению пресноводных акул. В прессе появились статьи в защиту хищников, по телевидению ведётся пропаганда товаров с акульими этикетками. На улицах в изобилии мелькают плакаты с изображениями улыбающихся, совершенно безобидных акулок. Специальные агитаторы разъясняют гражданам на улицах цели и задачи акульего бума. И те маленькие демонстрации протеста, в основном слоёв населения, жаждущих свободно купаться в жаркие дни, были задавлены общим ажиотажем и подъемом общественного мнения в защиту акульих прав.

Но я-то был первым, кто встретился с ними один на один. Я успел рассмотреть то, что называется у них глазами. В них была скрытая до поры ярость. И ужас, охвативший меня при той встрече – это не выдумка. Акулы тогда ещё не успели научиться строить глазки и притворяться, а я случайно стал свидетелем этого.

Я знаю, наступит когда-нибудь жаркий солнечный день, просто невозможно будет усидеть дома. Миллионы людей, уверовавшие в свою безопасность, устремятся на пляжи. А они только этого и ждут. Они уже будут готовы к этому времени. Расплодятся в великом множестве в нашей воде. Им нужен будет только сигнал, чтобы начать своё кровожадное дело. Останутся в живых те, кто храпит в своей ракушке, а тот, кому нужен простор и свобода погибнут. Потому что акула всегда остаётся акулой, с несколькими рядами острых крючковатых зубов в резиновой пасти.

И тогда наши реки могут наполнится кровью.

. Бодров Валерий