Читать онлайн
"ЗаводеевоPsycho"

– Алло! Алло-о-о! О, привет! Ну чё, вы готовы?... Отлично! Буду у вас минут через десять! Ток давайте не как обычно, ок? – Дима, закончив разговор, положил телефон возле коробки передач и направился к друзьям. Он был в предвкушении путешествия во всех смыслах этого слова, ведь найти конечную точку их пути представлялось невероятно сложным действом, даже само существование этой точки было известно лишь немногим, а её местонахождение не показывала ни одна карта. Но теперь, когда тернии были позади, оставалось лишь протянуть руки к звёздам.

Спустя 10 минут, он уже подъезжал к дому ребят − Дена и Насти. Припарковавшись у подъезда − взял телефон и снова набрал Дену:

– Алло! Я на месте, выходите!

– Ща, пять минут, Настя не может ключи найти, – раздался голос друга в трубке.

– Я вообще не удивлён...

– Всё-всё! Выходим, нашла!

Через 5 минут из подъезда вышли двое ребят: высокий, с рыжими короткими волосами и достаточно длинной для обывательского глаза бородой парень и рядом с ним девушка, явно ниже его ростом, с собранными в хвост тёмно-русыми волосами. Они тащили две внушительные сумки, которые, судя по тому, как изменяли прямохождение ребят, имели существенный вес. Дима вышел из машины и открыл багажник.

– Мы же всего на пару дней! А вы тут уже Януковича включили! – сказал Дима, восхищаясь стараниями ребят, транспортирующих свои пожитки.

– Мы даже точно не знаем куда едем, но я ценю твой оптимизм, – ответил Ден, загружая сумки в багажник.

– Ладно! Погнали! Женёк уже ждёт.

Ребята сели в машину и направились к последнему пассажиру, находящемуся в 30 минутах езды, но по пути к нужному им выезду из города.

– Угадай, где ключи были? – спросил Ден и улыбка с каждым мгновением всё сильнее расползалась по его лицу.

– Где?

– Ну как ты думаешь?

– В кармане? В двери?

– Не... У Насти в руках! Она так самоотверженно занималась их поисками, пока в туалет не захотела, там-то подстава вскрылась... если бы цель поисков был смысл жизни, она с таким рвением точно его бы нашла.

– Хм...хорошая мысль!

– А ты что, не видел, что я с ними бегаю? – насупилась Настя.

– Да говорю же, нет! Но ты так хотела их найти! – смахивая слезы и из последних сил сдерживая смех, ответил Ден.

– Иди в жопу! – ответила она и показательно направила взгляд в окно.

– Классные вы ребят! – сказал Дима, растягиваясь в улыбке.

Подъезжая к последней остановке, они увидели уже стоящего с небольшим рюкзаком друга.

– Женёк, красава, уже во всеоружии! – сказал Дима, увидев друга.

Остановившись, Дима вышел, открыл багажник и спросил:

– Как настрой?

– Огонь!

Женя, небольшого роста коренастый парень. Снял рюкзак, подошёл к багажнику и, увидев баулы Дена и Насти, воскликнул:

– Нифига себе! Мы ж на пару дней всего, вроде?

– Спокойствие превыше всего!

– Ну, ок! – сказал он и пристроил рюкзак в оставшееся свободным пространство багажника.

Евгений сел на переднее место рядом с Димой, и ребята отправились в долгожданный путь.

– Ты разобрался, как туда доехать? – спросил Ден Диму.

– В общих чертах. Мне скинули координаты места, но они показывают беспросветную жопу, поэтому в большей степени придётся добираться по указаниям очевидцев с форума.

– Воодушевляет! – иронично заметил Женя.

– Ды норм всё, доберёмся!

– А как думаешь, почему этой деревни нет на картах?

– Я так понял, она перестала существовать ещё до появления GPS, а по старым картам, которые находил в сети, вообще нифига не понятно. Но если туда кто-то добирался, значит, и мы доберёмся.

– Звучит жутко, ехать в мёртвую деревню, которой нет на картах. Не удивлюсь, что там ещё и телефоны не ловят, а потом нас по одному сожрут мутанты людоеды, – шутливо сказала Настя.

– Ну, если там темно и будет играть страшная музыка, мы сразу вернёмся! – сострил Ден.

– Так-то у этого места своеобразная история.

– Чё за история? Ты не рассказывал! – спросил Женя.

– Когда искал старые карты, на одном из форумов наткнулся на ссылку с этой деревней.

– Бля, ща точно жути нагонит... – покачивая головой, сказал Ден.

– В общем, когда-то это была самая обычная деревня. Называлась, по-моему, Заводеево или Заводеевка, и жил там шаман, ну или знахарь, хз. Так-вот, начал распространяться слух об этом знахаре по близлежащим сёлам и даже городам, типа, он проводит какие-то обряды, то ли духов злых изгоняет, то ли лечит. Короче, человек после встречи с ним менялся сильно в лучшую сторону, дела у него в гору, с людьми начинал ладить, изменения были даже у самых асоциальных и замкнутых личностей. А как вы знаете, в совке, если ты нелюдим, считай преступник, и будешь задушен и уничтожен «открытыми» и «радушными» представителями соцлагеря, живущими с тобой на лестничной клетке или пристально наблюдающими за тобой на работе. В общем всё было норм, пока не приехала к нему девушка, точнее её привезли к нему, так как она была, мягко сказать, не в себе. Завели её к нему в дом, он, как обычно, попросил всех покинуть место ритуала и закрыл дверь. Через несколько часов в доме открылась дверь и вышла эта девушка, вышла ровно, спокойно, прошла метров десять, затем улыбнулась и перерезала себе горло, естественно, никто не успел ничего сделать. Часть людей, увидевших это, бросились в дом, а когда вошли, увидели жуткую картину: все стены, потолок и пол дома были в крови, местами размазанной, местами в каплях, на полу же был такой слой крови, что это напоминало последствия повреждённой трубы в ванной, которая протекала минут пять. Сам же шаман болтался в петле посреди дома, он был полностью голый, его тело изрезано до неузнаваемости, а на обеих руках не хватало среднего и безымянного пальцев, которые были c претензией к аккуратности ампутированы. А главное, после этого случая все жители деревни пропали без следа, причём вся утварь, все их вещи остались на местах, будто они на часок ушли, типа, как в Припяти, а деревню окутал туман, и независимо от погоды, он присутствует там постоянно. Что прикольно, и по сей день.

В машине повисла тишина. Ден приподнялся на сидении, пытаясь сесть удобнее, и воскликнул:

– Ееебать! Заебись местечко! Ты прям мотивируешь!

Дима посмотрел на него в зеркало заднего вида, потом бросил взгляд на Женю, и, увидев их хмурый настрой, громко, со сдерживаемой улыбкой, сказал:

– Да я стебусь! На самом деле, это просто умершая деревня, каких десятки тысяч. Её облюбовали такие же как и мы, искатели своей внутренней природы ребята, и теперь устраивают там что-то наподобие ретритов, а скрытое местоположение помогает избавиться от внезапных набегов опричников нашего солнцеликого. Вы же знаете, что большинство инструментов поиска этой самой природы в нашей империи незаконны.

Обстановка в машине немного разрядилась и двигалась в позитивном ключе. Играла музыка, ребята общались, веселились, с редкими паузами, которые требовались для справления естественных нужд.

– Дим, Жень, вот вы как опытные искатели себя, расскажите, чего стоит ожидать от похожего рода мероприятий? Я слышала, что некоторые даже с ума сходят! - спросила Настя.

– При подобной игре со своим сознанием, конечно, возможно всё, правда, сводит с ума скорее не игра, а жадность. Ну или излишняя самоуверенность! – ответил Женя.

– Ну скажите хоть примерно, как это?

– Ок! Скажи, который сейчас час и какое число?

– Эээм... пол-первого, пятнадцатое июня. Эт ты к чему?

– Тебя ничего не смущает?

– Нет!

– Верно, ты назвала числа времени и месяца, название этого самого месяца, и всё для твоего мозга в порядке. Ты знаешь, что пол-первого − это дневное время, пятнадцатое июня − это середина первого летнего месяца, лето состоит из трёх месяцев и тому подобное. Твой мозг сам сделал все эти логические связи, и тебя ничего в этом смущать не должно, всё логично − всё понятно. А вот теперь представь, что эти логические связи просто исчезли − их нет. Ты говоришь пол-первого, а что такое это «пол-первого», ты, попросту, не знаешь, как не знаешь и пятнадцатое июня, и что такое это «июня». Для тебя это просто набор символов, не связанный никак и ни с чем. И всё остальное, что тебя окружает, имеет лишь свою форму, которую ты можешь воспринимать. Все твои знания, весь интеллектуальный опыт испарились, и ты остаёшься один на один с тем, что есть. Тебе приходится принимать этот мир без призмы информации о нём. Как раз при непонимании процесса и жадности, ты начнёшь сопротивляться и всеми силами пытаться на чём-то сконцентрироваться, за что-то зацепиться, будешь пытаться провести логическую цепь, вспомнить, объяснить, и тогда, это будет худшая «бесконечность» в твоей жизни, твоя паника будет циклично повторяться, раз за разом возвращая тебя в начало, а главная мечта для тебя – это окончание происходящего. Вероятно, так и сходят с ума!

– И в чём тогда прикол?

– А прикол в том, что если ты сможешь воспринять всё окружающее тебя без описаний и логики, а просто по факту, то осознание отсутствия какой-либо существенной разницы между всем, откроет в тебе более эмпатическое отношение к этому всему, и чем глубже будет это осознание, тем спокойнее и счастливее ты можешь стать. Медитация, в принципе, ведёт к тому же, но мы же не ищем сложных путей, не так ли? Всё и сразу! Да, мы тоже ленивые и жадные, в какой-то мере.

– Я так поняла, гарантий, что я не запаникую, никаких, верно?

– Абсолютно верно!

– Бля.

– Да не бзди! Мы ж рядом, и ситтер будет рядом!

– Только кто эти «мы» она не поймёт, – опять вставил свою нотку Ден.

– Хорош, не нагнетай! Запугаешь сейчас… мы должны быть на позитивчике, – ответил Дима.

– Ага, а висящий шаман, значит, типа, норм было, позитивно!? – парировал Ден.

– Ладно-ладно, проехали...

Впереди показался поворот, который должен был увести ребят с федеральной трассы на небольшую дорогу с двусторонним движением, и событие это имело двойственное эмоциональное ощущение: с одной стороны, всё быстрее приближалось к концу одно путешествие, знаменуя начало другого, с другой, так как это была второстепенная дорога, следующая часть пути говорила о том, что ребятам придётся пережить переход от путешествия в 21-ом веке прямиком в начало 20-го.

Дорога с патриотической гордостью выставляла напоказ свои раны, якобы приобретённые вследствие прошедших именно на ней мировых воин. Так это на самом деле или нет, не имело значения. Её серость и разбитость вызывали жалость, умирающая в пыли и грязи, она извивалась, будто в агонии перед неизбежным концом, и всё, что у неё было – это чувство гордости, гордости за то, что её воспалённое сознание внушало себе причастность к чему-то великому, чему-то важному, видимо, только это и сохраняло в ней остатки жизни, и вызывало враждебность к любому, кто хотел к ней прикоснуться. Оставшись грязным, никому не нужным, разбитым экспонатом, она показывала направление пути, крича своим хриплым голосом и пытаясь забрать остатки радости у людей, движущихся по ней, тем самым притупляя свою боль пониманием, что её немыслимые страдания разделяет кто-то ещё.

– О! Наш поворот! – увидев его, сказал Дима, – Дальше двадцатку по относительному бездорожью, – и повернул на сакральную дорогу.

– Ого, контраст какой! – воскликнул Женя.

– Ты как будто удивился?

– Всего двести метров разница, а по ощущениям, как минус сто лет.

– Ты когда-нибудь заходил во дворы центральных улиц нашей необъятной? Там и двадцати метров достаточно: выпьешь латте, проверишь соцсети в любимой кофейне, а потом, зайдя во двор, кажется вот-вот увидишь, как кто-то начнёт сжигать ведьму и сечь розгами еретиков.

– Ну эт же не только у нас?

– Может и нет, только такие детали волнуют моё сердечко именно в непосредственной близости ко мне.

– А ты не волнуйся! – подхватила беседу Настя.

– Я работаю над этим, но излишняя внимательность иногда бросает мне вызовы.

– Всё равно всех не изменишь, а пока всем норм, средневековье будет частичкой нашей повседневности.

– Вообще-то, в принципе, никого не изменишь, даже само желание кого-то изменить – утопичная, бесполезная херь, которая говорит только о глупости и эгоцентричности изменяющего! – добавил Ден.

– Верняк! Меняй себя! – сказал Дима, и тут повисла тишина, в один момент ребята, не сговариваясь, пропели известную строчку:

– «Безумно можно быть пееервым…» – и всех сразу поглотил приступ смеха.

Проехав часть пути, по одному из символов страны, их ожидал очередной поворот.

– Так, теперь, вроде сюда.

– Ух! В целом неплохая дорога была! – сказал Женя, увидев утопающее в земле полотно из гравия, находящееся по левую сторону от лесного массива.

– Ещё пару поворотов и полетят птеродактили, походу!

– Теперь у тебя не хёндай, а что ни на есть − «Де Лориан Ди Эм Си двенадцать».

– Хорошо, что дождя нет, – заметил Дима. – Дальше надо не пропустить съезд в лес, их будет три, третий − наш, а эта дорога будет перегорожена большим деревом.

– Значит, мы недалеко?

– По расстоянию − да, но по времени... как бы ещё не дольше ехать пришлось.

Солнце набрало свою максимальную силу и нещадно палило всё, что находилось в его власти, облака, объявив свою капитуляцию, исчезли с обозримого голубого полотна, мир затих, вялые отзвуки жизни доносились лишь из мест, щедро покрытых густой тенью. Одинокий автомобиль был единственным повстанцем, бросившим вызов непобедимому авторитарному светилу.

– Это поворот или нет? – всматриваясь в место с неочевидно прижатой травой, спросил Дима.

– Чё-то не похоже! – ответил Женя, сверля глазами не понятное направление.

– Бля, нам будет нужен третий! Уважаемые знатоки, внимание вопрос: "С этим, блядь, поворотом или не с этим считать?".

– Давай, поехали, сейчас посмотрим следующие, по ним сравним.

– Тогда гоу! Блин, жара уже сорок... А прикиньте, кандюк умрёт!

– Ага, и движок заглохнет!

– Ну, тогда и мы заглохнем.

Спустя километр показался первый выраженный поворот.

– От он! Судя по всему первый!

– А ты суеты навёл! Вот, поворот так поворот.

– Там было просто написано: «третий поворот», а не третий после двух ярко выраженных, но за какой-то вариант надо зацепиться.

Дальше ребят встретило поваленное дерево, являясь преградой пути по прямой, перед которым, на расстоянии друг от друга буквально в 20 метров, виднелись сразу 3 поворота.

– Нифига себе деревце. Погнали, посмотрим... сделаем пару фоток! – воскликнул Женя.

– Я за! – ответила на призыв Настя.

Ребята остановились перед деревом, которое было просто огромным. Сухая, грозная махина всем своим видом показывала невозможность даже попытки её преодоления.

– Еебать! Вот это деревце! – повторил Ден, оценивая масштабы, как бы естественной преграды.

– Как оно вообще сюда попало? – озвучил свои мысли Дима.

– В смысле попало? Померло да упало!

– На первый взгляд, похоже. Но посмотри... тут сосновый лес, вокруг только сосны. А этот гигант точно не имел хвои. Похоже на дуб.

– Да не пофиг ли? Может, рос тут в одиночестве.

– Ну, возможно. Короче, запечатляем гиганта и подвигали.

Сделав кучу тривиальных и не очень фото, ребята запрыгнули в машину, и вновь столкнулись с уже знакомым выбором.

– Так, что мы имеем? А имеем мы ещё три поворота, и теперь надо определиться в какой нам?

– Нам в третий!

– Спасибо, Ден. Ты очень помог!

– Обращайся, если что! – по-доброму съязвил Ден.

– Может там, вообще, имели в виду именно эти три поворота и что в третий нужно повернуть, отталкиваясь от них.

– О, у нас, кстати, три варианта получается.

– ...

– Я предлагаю логически. Не будем вдаваться в подробности, кто и что там имел в виду, сказали в третий, значит, в третий. Мы проехали один, вот ещё три, значит, нам в этот, – сказал Женя, указав на средний поворот, – а вот принимать те помятости за поворот или нет? Я думаю нет!

– Разрулил, как боженька! Чтоб мы без тебя делали.

– Так, все за? Едем в этот?

– Да, капитан!

– Погнали! – слегка улыбнувшись, сказал Дима.

Въехав в выбранный поворот, ребят укрыла спасительная тень, высокие сосны, будто огромные великаны, охраняли жизнь под собой, принимая на себя огненную энергию несравнимого по силам соперника, зная заранее определённый исход этой битвы, гордо и непоколебимо стояли, чувствуя свою особую, никем не заменимую, великую и трагичную роль. Они являлись частью большого спектакля и имели выбор лишь в принятии своей участи либо в её отрицании, но, в конечном счёте, одинаково тянулись наверх и так же одинаково отдавались во власть грибов, жертвуя своё тело новым стражам.

– Уууф! Тенёк! Аж задышалось полегче! – откинувшись на спинку кресла, сказал Ден.

– По факту ничего не изменилось, мы ж в машине с кондюком. Но, да, как будто лучше стало, – ответил Женя, перестав щуриться от, постоянно бьющего в глаза, солнца.

– Получается, лучше стало не от того, что мы в тени, а от того, что ТАМ солнце! − заметил Дима.

– Чё?

– Ну, вы кайфанули от того, что мы заехали в тень, но мы в тачке, а в ней одинаково прохладно, что на солнце, что в тени. Это как получать удовольствие от дождя, только не от непосредственно самого дождя, а от того, что дождь ТАМ, за окном, а ты здесь, в тёплом и сухом доме. Фактически, мы получаем удовольствие не от дождя, а от его отсутствия, при этом говорим, что очень его любим. Все любят дождь, но я, практически, не наблюдал счастливые лица прохожих, идущих под ливнем.

– Ага, у людей понятие любви весьма своеобразно! − сделал вывод Женя.

– Да и не только любви, нам, в принципе, больше нравиться «что-то там» и «когда-то», чем «здесь и сейчас». Вы не думали, что, например, надежда − это зависимость, схожая с наркотической?

– Неа!

– Надежда – один из самых простых способов побега от настоящего. Мы лелеем мысли о том, что сделаем завтра или когда-то, подробно рисуем себе, как мы будем это делать, какими способами, уже ловим наши будущие ощущения от проделанной работы, рисуем себя, того, кого удобно и приятно воспринимать нам самим. Нам кажется, что это и есть мы, но нет, это наша розовая фантазия, подкреплённая всего лишь, реалистичными возможностями. Надежда укрывает нас своим тёплым мягким пледом от холода неприятной реальности. Большинство самых продолжительных позитивных эмоций мы испытываем под её покровом. Ожидание чего-то всегда сладко, оно идеально, оно отполировано нашей надеждой и может быть подвержено правкам, если появляется не удовлетворяющий нас элемент.

– Может, мы как вид, ещё не научились справляться с обилием окружающей нас действительности. Сталкиваясь с реальностью, мы неизбежно страдаем так или иначе, а наши фантазии, наши надежды избавлены от такого рода неприятностей.

– Есть нюанс! Фантазируя в долг и не производя оплату, мы сталкиваемся с более интенсивными страданиями. Так как приходится признать, что мы себя наебали. Мыслительные конструкции поражают своим размахом и возможностями, мы наслаждаемся ими, повелеваем ими, являясь главным архитектором невероятного мира, только, к нашему сожалению, этот мир не имеет никакого фундамента. Даже зная это, мы всё равно продолжаем их возводить. А укладку фундамента мы обязательно начнём, но «завтра» или на «следующей неделе».

– Может, тогда парадигма счастья и состоит в правильном отношении фундамента к возведённой мыслительной конструкции?

– Ну, или в полном отсутствии и того и того!

– Эх, люблю я вас, ребят, за ваши разговорчики! – широко улыбаясь, сказала Настя.

Впереди появился просвет, лес обрывался на несколько метров, как бы уступая дорогу разрезающей его реке. Дорога сворачивала налево вдоль потока, сопровождая великолепие постоянно движущегося, хоть и небольшого, но внушающего уважение источника жизни.

– Как в инструкции! Дальше через пару километров должен быть небольшой мост. Значит, правильно повернули. Женёк, респект!

– Знаю, я красавчик! – ответил Женя, приняв величественную позу, вольготно распластавшись на кресле.

Мост напоминал не особо надёжную, низко прилегающую к воде конструкцию. Сооружённый очень давно, он пестрил огромным количеством внесённых в него изменений, поддерживающих его прямую функцию, без которых, о былом месте переправы напоминали бы лишь торчащие из воды бетонные сваи. Временно забыв свои атеистические взгляды, ребята, крадучись преодолели опасный рубеж. Оказавшись на другой стороне реки, среднее арифметическое пульса пассажиров упало до исходного значения, и в финальной точке, позади которой была опасность, произошёл коллективный выдох.

– Честно? У меня аж в глазах потемнело! – сказал Дима, вытирая мокрые ладони о футболку.

– Эт солнце зашло просто, – смотря в окно, сказал Ден.

Настя подняла две руки ладонями вниз, на уровень глаз, задвигала пальцами и, пытаясь изобразить мистическую сущность, низким голосом произнесла:

– Ууууууууу! Может, мы перенеслись в другой мир, а мост это − Харон? И теперь мы в другом измерении или... того.

– Ага! Того!

– Мне надо отлить! Если это − того, то тут весьма реалистично, особенно это касается моего организма, – подыскивая глазами укромное местечко, сказал Женя.

– О! И мне!

– И мне!

– Ну, пойдёмте, молодые люди! Я с вами! – поддержал Дима.

– Как тут тихо! – заметил Дима, вернувшись к машине.

– Кайф! – с довольным видом произнес Женя, подходя к ребятам.

– Даже река не издает ни звука. Хоть бы квакнул кто-нибудь.

– Ква! – не остался в стороне Ден.

– Ок! Я понял, садимся, погнали!

Дорога, не спеша, огибая овраги и спускаясь в низины, привела ребят ко въезду в огороженную территорию, на которой находился заброшенный завод, ворот давно уже не было, а забор, окружающий это место, спустя столько лет забыл, зачем он здесь, и наверняка не помнил даже, кто он и кем является. Согнувшись и устав, искал покоя там, где его всегда готовы были принять, чтобы когда-то он вновь мог стать частью чего-то нового и, быть может, большего.

– Финишная прямая! – воскликнул Дима. – Прямо за этим заводом должно быть небольшое поле, а за ним наша волшебная деревушка.

– Аминь! А чё за завод, как думаете?

– Ды какая-нибудь очередная живодёрня, а теперь памятник человеческой любви к братьям нашим меньшим.

– Жутко.

– Как раз теперь красиво! Жутко было, когда функционировал.

– Всё равно, места массовых убийств имеют какую-то страшную атмосферу.

– Может здесь, вообще, микрочипы клепали!?

– Микрочипы клепают в самых видных местах, горделиво выпячивая свои гуманные макромозги, а в таких жопах люди стыдливо прячут свою порочную, ненасытную, кровавую суть.

– А вот он и выезд!

За полем, прячась в низине, показалась таинственная деревня. Состоящая всего из одной улицы, вдоль которой стояли около двадцати домов, больше половины которых проиграли битву со временем, потеряв свою жизнеспособность, не имея либо стен, либо крыш, либо частично и того и того. У самого въезда ребят встретила девушка с мальчиком лет семи.

– Мы на месте! Пойдем, поздороваемся! – сказал Дима, заглушив мотор.

– Привет! Я Дима, я списывался с Владом, это Настя, Женя и Денис!

– Привет! Меня Лара зовут, а это Влад, – сказала девушка, указав на мальчика.

Ребята многозначительно переглянулись.

– Да расслабьтесь, это мой младший брат, а тот Влад, с которым ты переписывался, уехал в город, вернётся завтра утром! – смеясь, сказала Лара, – Можете выбрать дом себе, из этих двух, – она указала на два рядом стоящих дома по правую сторону дороги. – Они свободны, внутри немного пыльно, но не так чтобы прям. Припарковаться можете где хотите. Как разгрузитесь и отдохнёте, могу провести мини экскурсию по деревушке.

– Отлично! Спасиб!

– Располагайтесь! Если что, мой дом через три дома от вашего, вон тот.

Внутри дом был таким же, как и 100 лет назад, сразу за дверью ребят встретила небольшая прихожая, которую ранее именовали как сени, по сути, большинство жителей страны, независимо от того, квартира это или дом, приходя домой, попадают именно в сени, и никакие китайские шкафы из ДСП или филигранные стеллажи в стиле «лофт», не могут скрыть нашей исконной великой крестьянской природы. Дверь слева вела в горницу, в правом дальнем углу стояла одна из главных составляющих большинства русских народных сказок и эпосов – каменная печь. Рядом с печью находилась небольшая двуспальная кровать, и ещё две односпальные были расположены вдоль противоположной стены.

– Ну что, дОвайте почивать, да на сенокос, не то рОзгневаем Ярило, полбу не сможем пожинать! – громким басом сказал Ден.

– Ты все слова собрал, которые знал? – саркастично спросила Настя.

– Азъ, есмь… чресла… – направив взгляд в потолок, копался в своих чертогах памяти Ден.

– Интересно, тут душ есть?

– Ты тут со своими заморскими словечками поосторожней, а не то на кол!

– Я серьёзно!

– Я так понимаю, вот душ! – сказал Женя и указал на большой тазик с ковшом.

– Так и хочется сказать: «Эх, Русь», у меня прям патриотичный наплыв! – озираясь по сторонам, продолжал Ден.

– А у меня, как будто отдаю небольшой долг родине.

– А нефиг брать было!

– А я и не брал!

– Тогда, это не долг!

– При подготовке возможного будущего пушечного мяса, в школах используют именно термин − долг. Я так понимаю, всё, что связано с родиной – это своего рода долг.

– И платить надо, а то коллекторы заебут. Причём, у этой организации такие коллекторы, что заебут в самом прямом смысле.

– Вы что, не патриоты, что ли? – с напыщенной строгостью сказал Дима, пряча улыбку за суровой гримасой.

– Мы выздоровели, как Толстой в своё время.

– Как, вообще, это работает? Столько дел люди нахуевертили, скрываясь за этим приторным словечком.

– На самом деле, тут ничего сложного. Вот живёшь ты с малых лет в квартирке, в самой обычной, где в гостиной на стене висит картина, абсолютно безвкусная, плохо нарисованная, в общем, блеклое пятнышко, и ответа, почему она там висит, точного нет, в целом, видимо, потому что никому не мешает. Она сопровождает тебя во всех самых ярких моментах твоего становления, она рядом, когда ты был счастлив, когда тебе было больно. От первой пятёрки в школе и первой драки до первой любви и первого секса, возможно, она его даже видела. Картина не принимала никакого участия в твоей жизни, просто висела, но незаметно стала частью практически всего многообразия испытанных тобой эмоций. Всё это время, для тебя она была лишь незаметной тривиальной мазнёй, до тех пор, пока ты не покинул этот дом, даже не обратив внимания, как она пропала из твоей жизни. Но, вернувшись спустя много лет назад и увидев её вновь на стене или просто случайно где-то наткнувшись на её копию, на тебя нахлынет трепет ностальгии, ощущение какой-то близости или даже родства с этим куском картона и деревяшки. Эта картинка и есть твоя микрородина, и в глубине тебя забрезжит микропатриотизм. Только картина не будет выбивать с тебя долги, а те, кто понял принцип работы механизма, ещё как будут. Твоя настоящая родина − это тоже картинка, только увеличенная и в ТРИ ДЭ, с полным погружением в неё, она тоже почти всегда рядом, и не имеет к тебе никакого отношения, но в случае чего притязает на твою жизнь, аппелируя к долгу, в который ты ничего не брал. И чтобы хоть как-то оправдать эти притязания, для тебя создают ореол невероятно важной и сильной любви, которая если не выше, то на уровне любой другой любви, для тебя существующей. Процесс этот запускают, чуть-ли не с момента, как ты научился ходить, объясная, что не принятие такой извращённой любви, ставит под сомнение твою нормальность. «Вирус» же этой лжелюбви присутствует в каждом из нас, в разнообразных степенях тяжести, глупость служит почвой для его размножения, а его последствия − это ненависть и насилие. При усугублении диагноза, ты рвёшься всем рассказывать, что твоя картинка самая красивая, самая лучшая, а кто с этим не согласен, подлежит порицанию и презрению, а иногда вполне «законному» уничтожению.

– Уфф! Ты сравнил патриотизм с заболеванием, крамольные мысли! – иронично заметила Настя.

– В целом, если расценить социум как один большой организм, то многое становится прозрачным, небольшая игра в бисер открывает щели, через которые можно уловить фрагменты мироустройства, главное − не попадать в ловушку точности и нерушимости своих взглядов. Всё подгоняя под своё восприятие, ты создашь очередную идеологию, логические ямы которой, будут бережно скрыты от тебя твоим же «всеведующим» эго.

– А как тогда не попасть в эту ловушку?

– Очень просто! Если ты думаешь, что в чём-то уверен на сто процентов, значит, ты ошибаешься!

– Резонный вопрос! Мы как социум, когда-нибудь окончательно выздоровеем? Или так и будем постоянно болеть и приобретать иммунитет?

– Пока я вижу, что одна болезнь постоянно сменяет другую, с одной стороны, мы видим гуманизацию общества, с другой − ядерное оружие, с одной − стремление к свободе, с другой − добровольное цифровое рабство. Порой мне это напоминает какой-то прикол, какую-то игру, смысл которой я пока не могу уловить, но он, кажется, где-то близко, вот-вот протянешь руку и нащупаешь, в свою очередь, эта мнимая близость тоже может быть частью этого прикола. Абсолютно точно могу сказать, что мы как организм умрём, а вот здоровыми или больными − тут хз! − подвёл итог Дима.

– Ээх, смертушка да вольница, во благо рода славя… – снова попытался внести свою лепту Ден, разглядывая печь.

– Ден! Заебал! – перебили его ребята.

– Всё-всё! Спокуха!

В этот момент раздался стук в дверь. Женя, находившийся ближе всех к двери, открыл её. Внутрь вошла Лара.

– Ну как, обустроились? – с улыбкой спросила она. – У меня хорошие новости: Влад вернётся уже сегодня, поэтому в пол-одиннадцатого собираемся у костра.

– Спасибо, обустраиваемся! Есть какие-то предписания? Что с собой взять? – спросила Настя.

– Ничего нового, вы и так всё знаете, разве что напомню, что кушать ничего не надо.

– Ок, спасиб.

– У нас ещё будет время погулять по деревне, если что, я буду у себя.

– Да в целом, мы готовы! Чё, погнали? – сказал Ден, выискивая подтверждение своих слов на лицах ребят.

– Я за! – сказала Настя, и все переглянувшись, согласились.

Выйдя из дома, они направились вдоль единственной улицы, на которой находилась деревня.

– Нам тут Дима рассказал весёлую историю про шамана, девушку… – начала Настя.

Вопрос немного развеселил Лару, и она ответила:

– О, это мы на форуме попросили наше комьюнити придумать историю этого места, для антуража так сказать. Было много всякого, но эта привлекла нас больше всего, её то мы и официализировали.

– А что в ней такого? По-моему, такую можно на коленке за пару минут наклепать, без особой претензии к фантазии автора.

– Да, только дело не в самой истории. Оставил её некий пользователь под ником «гор», помимо всего, он писал, что является родственником одного из жителей деревни, как раз того, кто видел описанные события воочию. Мама якобы рассказала нашему пользователю о произошедших событиях, которые, в свою очередь, ей описал в письме её дед, являвшийся очевидцем произошедшего. После, мать поехала в деревню к деду и обнаружила тот самый финал истории, о котором поведал вам Дима. Но главное не в этом, главное в том, что мы попытались связаться с автором поста, и при попытке отправить ему сообщение, вылезла плашка − «пользователь не найден», а так быть не может, посты на нашем форуме могут оставлять только зарегистрированные пользователи, более того, все пересланные друг другу сообщения с этой историей тоже пропали. Мы не остановились и проверили логи сайта, и пусто… Никаких следов: ни «гора», ни истории. Мы посчитали, что произошедшее: странная история обросла странной историей, как никогда подходит для легенды этого места.

– Ебануться… Ты прикалываешься, это часть ретрита такая?

– Ды нет! Что ни на есть правда, на самом деле в этой деревне есть что-то волшебное… даже мистическое. Но пока никто не умер, и никто никого не съел или расчленил! – подмигнула Лара.

– Ну, тогда и переживать нечего! – с улыбкой заключил Ден.

– Давайте о главном, в тот лес лучше не ходите! – сказала девушка, указав на заросли по левую сторону деревни.

– Духи утащат? – пошутил Ден.

– Нет! Там болото. Так… тут у нас полевая баня, за этим домом. А вооон там мы как раз собираемся.

– А кто-то ещё с нами будет?

– Нет! Сегодня и завтра только вы, люди долго друг к другу привыкают и чувствуют себя очень скованно, а это не очень хорошо. Так что, мы с Владом будем полностью в вашем распоряжении.

– Как вы решили организовать нечто подобное?

– Мы участвовали в подобном в штатах, в Канаде, потом ездили в Перу. Вообще, это уже довольно развитая культура в мире.

– А закон?

– У нас всё законно, ну, как организация мы официально не зарегистрированы конечно, это невозможно, но что касается средств, у нас нет ничего запрещённого.

– Мухоморы?

– В том числе!

– А зачем так далеко тогда?

– Во-первых, отсеивает тех, кому не так уж это и надо и сводит к нулю случайные встречи, во-вторых, лучший способ следовать закону это никак с ним не соприкасаться и быть как можно дальше от его хранителей.

– Абсолютли! – спародировал «великого» российского актера и бодибилдера Ден.

– Вот дом Влада, если что, – указав на дом, мимо которого проходили ребята, сказала Лара.

– Есть тут ещё что-нибудь, что нам надо знать?

– Вот там очень красивые места, но идти далеко, когда приедете «на подольше» стоило бы сходить. Ну… и если пойдет сильный дождь, уехать отсюда нельзя, мост, через который вы переезжали, затапливает, но обычно ненадолго, один-два дня.

– О как!

– Ага! – улыбнулась девушка!

– А если дождь неделю будет идти?

– Вряд ли, такого не было никогда, но если вдруг, то у нас всё тут есть: запасы еды, медикаментов, средств личной гигиены и тому подобное.

– А что в этом месте мистического? Были какие-то предпосылки?

– Некоторым здесь снятся своеобразные сны, может, и вам повезет. Время тянется будто иначе, скорее всего, это связано с очень странной особенностью…

– Какой?

– Ммм… в общем, может показаться бредом, мы здесь уже больше трёх лет проводим встречи, приезжаем на одну-две недели каждый месяц летом, и ни разу здесь не было солнца, вот всегда как сейчас: утро, день и вечер почти не отличаются. Сначала это напрягало, но как только примешь для себя такую странность, то ловишь нереальное спокойствие.

– Если честно, звучит жутковато!

– Пусть это будет первой вашей ступенью принятия действительности этого места. Не стоит объяснять себе, не стоит вешать ярлык: «случайность», «особое местоположение», «аномалия» и тому подобное, просто примите это, попробуйте не искать зло там, где его, быть может, нет. В неизвестности может прятаться не только страх, а если быть точным, именно вы его туда и сажаете из-за ожидания спрятанного в ней зла. В ней может быть что угодно, но именно страхом вы закрываете перед ней двери, причём, если за дверью действительно зло, то эта дверь вам уже ничем не поможет, а если за ней его нет, то ожидание возможного соприкосновения с тем, чего там нет, ещё и испортит вам время этого самого ожидания.

– Сложно сделать так, как ты говоришь, ведь где-то глубоко будет сидеть тревога из-за нарушения логических цепей. Причём, мы даже видим, где происходит нарушение, но понять причину не можем.

– Поэтому люди и приезжают сюда, здесь учатся принятию всего, можешь ты это объяснить или нет, по крайней мере, поиск объяснения лучше производить с отсутствующей тревогой. Вообще, в мире много чего необъяснимого, и наш мозг устроен так, что чаще всего необъяснимое даже не будет попадать в поле вашего зрения, дабы сохранить вас в относительном покое.

– Напоминает стоицизм.

– И стоицизм, и буддизм, о чём-то похожем писал Кастанеда. Почти одно и то же блюдо, приправленное разными соусами.

– Интересно, это стремящиеся к рудиментарным учения или путь к дальнейшей эволюции?

– А какая для вас разница? Если познать даже тупиковый путь, пройдя по нему, поиск истинного станет немного легче, так как идти будете вкупе с приобретённым опытом. Говоря простым языком, вы фактически станете сильнее.

– Но страх – это ведь тоже механизм, который выполняет роль охранника?

– Несомненно, но где он охранник, а где господин? Вы уже профессионалы в исполнении приказов страха, теперь следует научиться приручать его, держать на поводке, чтобы именно вы управляли им, а не наоборот.

– Ждём не дождёмся вечера!

– Он так и так придёт, но не забывайте, ожидание чего-то, уничтожает ваше сейчас! – назидательно с улыбкой, подвела итог Лара.

* * *

– Ну что, пора? – отлипнув от телефона и потягиваясь на кровати, сказал Ден.

– Фух! Я немного нервничаю! – сказала Настя.

– А кто не нервничает? – риторически спросил Дима.

– Я! – глядя на ребят, уверенно воскликнул Ден.

– Завидую... Ладно, пошли!

Вокруг костра находились 4 кресла, напоминавшие гамаки, но находящиеся ближе к вертикальной позиции и закреплённые ещё по бокам для повышения стабильности сидящего. Влад делал последние приготовления, что-то разливая в приготовленные деревянные чашки. Лара держала в руках хэндпан − музыкальный инструмент, напоминающий большую железную тарелку дном кверху, на котором располагались круглые вмятины разного диаметра. Девушка лёгкими касаниями плоскости инструмента заставляла производить его весьма приятные и расслабляющие звуки. Ребята подошли к костру, хотели поздороваться с Владом, но он движением руки показал, что ничего говорить не стоит, и пригласил расположиться на приготовленных местах. Каждый выбрал для себя место, после этого Влад подошёл и раздал ребятам чашки, попросив делать маленькие глотки.

Дима, сделав глоток, ощутил яркий грибной, с лёгкой горчинкой вкус напитка. Это напоминало ему грибной суп, в котором не было: ни соли, ни пряностей, ни жира. Приятная музыка окружила его, костёр со временем становился всё ярче, приобретая более разнообразные цвета. Спустя какое-то время воздух стал плотным, цвета костра и музыка полностью окружили его, было ощущение, что пространство состояло из них, не оставив и миллиметра места для чего-то ещё. Интенсивность цвета и звука достигла апогея, Дима начал испытывать панику, закрыл глаза, дополнительно сжав веки. Последний, решающий удар музыки, превратившейся в одну низкую гулкую ноту, поразил Диму. Настала тишина.

Дима открыл глаза... Он лежал на кровати дома в деревне, в которую они приехали. Он не помнил, что произошло, сколько он здесь и как оказался на этой кровати. Сев и оглядевшись, увидел спящих ребят. Обычно, когда нечто произошедшее вчера или в самом недавнем прошлом, полностью стирается из памяти, то физическое состояние всё расставляет по местам: сильные головные боли, ломота, невероятная жажда говорят о весьма критических экспериментах, проводимых над собственным телом, с использованием в 90% случаев алкоголя, являющегося главным рабопроизводителем современного мира, ведь только мысль о том, как ты в «доброй» компании с ним проведешь вечер или выходные, притупляет боль и безысходность от монотонно производимых, однообразных действий на ненавистной тобой работе. Но Дима не прибегал к подобным средствам, да и его физическое состояние было не то что нормальным, а существенно лучше, чем обычно. Отсутствовала даже сонливость – неотъемлемая часть, только что пробудившихся ото сна. По сумраку, царившему в доме, было либо раннее утро, либо поздний вечер, но вид спящих друзей, зная, что никто из них так рано не ложится, склонил его к варианту раннего утра. Дом оставлял отпечаток чего-то знакомого, но чего... Попытка вспомнить произошедшее, вызывала в нём резкий подъем тревожности, а объединение времени, места и действия, для объяснения происходящего, родило сильнейшую паническую атаку. Дима вспотел, испытал дискомфорт в теле, напоминавший тошноту, но без физического её проявления. «Я делаю глубокий вдох... Я делаю доооолгий выдох...» – говорил он себе, проделывая описанные действия единовременно со словами. Спустя 10-20 вдохов и выдохов он снова был спокоен. Вместе со спокойствием тело вновь наполнилось силами, будто ничего и не было, и он решил выйти из дома.

За дверью его встретил густой туман, едва различимые силуэты домов и абсолютная тишина. Воздух не имел запаха, влажности, сухости, никаких свидетельств того, что этот воздух является основой какой-либо жизни вокруг. Пройдя несколько метров, он увидел силуэт, стоявший на пороге одного из домов. Плотная пелена тумана заставила его подойти ближе, чтобы лучше увидеть человека. Им оказалась женщина, стоявшая лицом к Диме. Попытка рассмотреть её лицо мгновенно отозвалась в нём вспыхнувшей искрой тревоги, и он сразу отказался от этой затеи. Девушка вошла в дом, оставив дверь открытой. Дима пошёл следом, войдя, обнаружил почти пустую комнату, совпадающую с размером дома, в которой присутствовали два кресла, напоминающих больше гамаки, и непосредственно ту, за которой он сюда и проследовал. Знакомость кресел он оставил знакомостью, осознавая, чем заканчивались его попытки вспоминать.

– Где я... – попытался задать вопрос Дима и откровенно удивился своему голосу, было ощущение, что голос ему не принадлежал.

– Оставь эти глупости! – перебила его девушка. – Где? Когда? Почему? Тебя это интересует? Нет! Меня тоже нет! Ты же чувствуешь, как тебя самого тошнит от этих бесконечных глупых вопросов, но ты раз за разом их задаёшь, зачем?

Они находились на расстоянии не более трёх метров, но её слова звучали, будто их произносят в тридцати метрах от него, имея выраженное эхо, при этом были абсолютно разборчивы.

– Чтобы понять...

– И что, понял? Что дало тебе это понимание?

– Эээ...

– Кто ты?

– Я Дима! – ответил он, и услышав себя, своё имя ему показалось максимально нелепым и смешным.

Девушка, громко рассмеявшись, сказала ему:

– Тебе самому смешно! Дима! Ты – Дима? А может, и я − Дима?

– Я не знаю.

– Если я − Дима, тогда кто ты, Дима? Или мы вместе Димы?

– Я не знаю, кто ты? – громко сказал он.

– Может, тогда ты знаешь, КТО ТЫ? – голос девушки прогремел настолько громко, что заставил вибрировать все внутренние органы Димы.

– Человек, гражданин, мужчина, биологическое существо...

– Ещё и глупец! Я не хочу, чтобы ты клеил на себя ярлыки, я хочу, чтобы ты снимал их. СНИМАЙ!

– Мне трудно пон...

– У тебя нет выбора! Ты знаешь, что будет, если ты этого не сделаешь! СНИМАЙ! Я хочу видеть, что под ними!

– Я не знаю... я не могу понять, что остаётся...

– Продолжай!

– Я...

– ПРОДОЛЖАЙ!

– Я ничего не вижу... Ничего не осталось... Я будто пустота с наклеенными на неё стикерами. Не понимаю...

– Ну так и...

– Я... Ничто... Ничего... Ничего не осталось... Пустота.

– Молодец! А кто я?

– ... Пустота.

– А что окружает тебя?

– Пустота.

– Ты то же самое, что и я, то же самое, что и всё вокруг. Ты – я, а я – это всего лишь иллюзия, дружок! Иллюзия! ИЛЛЮЗИЯ!

Дима открыл глаза... Он лежал на той же кровати того же дома. Сон оставил непонятный осадок: смесь страха с приливом вдохновения от сделанного открытия, только ни причины страха, ни сути открытия он не помнил, было лишь странное ощущение произошедшего. Он поднялся, почувствовал себя полным сил. Он был один в доме, наполненном светом, будто дом находился посреди пустыни Сахара, на самой высокой дюне. Недолго думая, он направился к выходу, открыл дверь, и в этот момент в него ударил сильный солнечный свет, готовый ослепить любого, кто встанет у него на пути, Дима почувствовал его на себе: на своей коже, на глазах, на одежде, сквозь которую он, казалось, беспрепятственно проходил. Но ощущение света осталось ощущением: ни жарящего тепла, ни желания зажмуриться не было, только факт нереально сильного свечения. Дима пошёл по единственной дороге без определённой цели, определённость и естественность происходящего не оставляли вопросов, всё было так, как и должно было быть. Пустая деревня не говорила о своей заброшенности, ровно так же, как и о том, что её временно покинули жители, нет, здесь не было: ни людей, ни птиц, ни насекомых, здесь не было звуков, ветра и даже наличие воздуха было под вопросом. Она не связывалась ни с чем и ни с кем, была в том отщеплённом виде, как если бы она не являлась ни причиной, ни следствием каких-либо действий.

Дима долго шёл по дороге и готов был идти бесконечное количество времени, как вдруг его внимание привлёк ребёнок лет семи, находящийся по левую сторону от деревни, возле леса. Ребёнок посмотрел на него и, играясь, побежал в лес. Мысль о том, что в лес идти не стоит, поглотила Диму, истока мысли он не понимал, но ощущение запрета было ярким и однозначным, испугавшись, он попытался закричать ребёнку, чтобы тот остановился, но не смог выдавить ни звука. Бросившись вслед за ним и преодолев внушительное расстояние, на которое должно было бы уйти несколько минут, за пару секунд, он оказался перед стеной леса. Сквозь стволы он вновь увидел играющего ребёнка, желание предупредить его, защитить от возможной опасности вызвало сильный страх, лес не казался чем-то обычным, он означал черту, которую нужно переступить, и, переступив её, возврата назад не будет. Выбор сделан, Дима оказался внутри, до этого момента, запретного, вызывающего холод по коже, места. Деревья, окружающие его, были неестественно высоки, оценить же их реальный рост, находясь внизу, не представлялось возможным, уходя кронами на десятки метров вверх, они создавали впечатление, что служат соединительной тканью между небом и землёй и где берут начало – внизу или вверху, не понятно. Оглядевшись вокруг, Дима открыл для себя то, что находится далеко в глубине леса, хотя сделал всего один шаг, войдя в него. Но на этом открытия не закончились, изменилось многое: лес был погружён в сумрак, будто прошло уже большое количество времени и солнце давно ушло за горизонт, вокруг присутствовал странный звук, напоминающий гудение высоковольтных проводов, а самые тёмные места леса кричали о возможной, скрывающейся в них опасности. И как только Дима воспринимал, выдвинутые лесом, детали своего многообразия, его окутывал страх. Каждая часть леса выпячивала, скрытые внутри себя, страшные тайны, которые слой за слоем покрывали Диму, превращаясь в панический ужас, испытываемый им. Спрятаться было негде, убежать некуда; природа страха была в каждой части пространства, а Дима являлся её центром. Попытка закричать была сравнима с вливанием бензина в горящее пламя. Ещё минута, и он был готов сойти с ума, невыносимость происходящего оставила только один выход. Он принял тьму, окружающую его, впустил лес в себя, не отдельные его части, а весь целиком, в каждый атом своего тела. Дыхание его приобрело глубину и стало лёгким. В одно мгновение враждебность показалась забавным розыгрышем, Дима не смог сдержаться и засмеялся. Деталей больше не было, лишь тёмное пространство, которое ничем не отличалось от того, что подвергалось солнечному испепелению, а разницу, которую он видел до этого, была лишь в нём самом.

Дима открыл глаза... Он находился в кресле возле костра, а над ним склонялись Влад и Лара.

– Привет! – сказал он и почувствовал как на его лице присутствует широкая улыбка.

– Привет! Как самочувствие? – спросила Лара.

– Физически, вроде, отлично! Чего не сказать о ментальном! Я там не седой? – ответил Дима, пытаясь почувствовать свои руки и ноги, активно шевеля пальцами.

– Нет! Всё в порядке, твоя шевелюра осталась той же какой была.

– Ну и славно! Как там ребята?

Влад и Лара переглянулись. На некоторое время повисла тишина. Дима посмотрел на них, не понимая из-за чего пауза, точнее, в глубине он понимал, что такие паузы перед однозначными ответами никогда не несут в себе ничего хорошего. Начиная испытывать дискомфорт, он ещё раз спросил:

– В чём дело? Что-то не так?

– Да всё так! Ты только не нервничай!

– Какого хера? После таких слов, я как раз этим и собираюсь заняться! – чувствуя скорое прибытие уже знакомых панических атак, сказал Дима.

– Дима, ты один здесь. Ну, то есть, ты один приехал! Но, возможно, ты ещё не восстановился до конца! – спокойно продолжала Лара.

У Димы в голове пролетели слайды: поездки, дома, тумана, странной беседы с девушкой, страшного леса, всё это начало перемешиваться в его сознании, и что было правдой, что нет – абсолютно не понятно.

– Тебе надо отдохнуть, привести мысли в порядок! Пойдем, я провожу. Тебе необходимо выспаться.

Дима кивнул и поднялся с кресла, что доставило ему немало хлопот. Кресло было очень удобным для нахождения в нём, но вот функций для комфортного вставания производителем предусмотрено не было. Лара проводила его к уже знакомому дому. Он лёг на кровать и спустя несколько мгновений уснул.

Дима открыл глаза...

– Только, блядь, не это! – сокрушённо проговорил он, лёжа на кровати, созерцая потолок.

Сев на кровать, он начал переваривать произошедшее. Ощущение, что прошла целая вечность, царило в его сознании. Он снова мысленно пролистал произошедшее, но более всего, его ужасали выдуманные друзья, самая на его взгляд реалистичная галлюцинация. И действительно, ни истории друзей, ни как они познакомились у него в голове не было. Но поездка с ними в это место была как никогда свежа. Пока Дима занимался анализом произошедших с ним метаморфоз, в дом вошла Лара.

– Доброе утро! – очень добродушно, но с оттенком серьёзности на лице поздоровалась она.

– Доброе! – ответил он, ещё наполовину находясь в себе.

– Как ты?

– Если честно, у меня в голове смузи! Я не знаю, что было, что нет! Я до сих пор не переварил несуществование моих друзей!

– Возможно, твой мозг их придумал в качестве защиты от прохождения такого пути в одиночестве. Человеческий мозг больше всего боится себя самого, боится увидеть то, что от него годами так старательно прятали. Я понимаю, что этот ответ тебя не успокоит, воспоминания не стираются, как карандаш ластиком в пару движений. Но теперь, ты открыл в себе способность воспринимать вещи и явления немного иначе, не так ли?

– Если честно, как бы я не открыл в себе шизофрению.

– Не волнуйся так сильно, всё восстановится, конечно, не до исходных значений, ты сам понимаешь, что сделал шаг туда, откуда уже не выйдешь с прежними настройками, именно поэтому ты и здесь.

– Матрица, блин!

– Что-то есть.

– Меня там не сожрут машины? – пытался пошутить Дима.

– Смотря, как ты их воспримешь, – подмигнула Лара.

– Ладно, мне пора!

– Пойдём, провожу тебя до машины.

Весь путь до дома Дима обдумывал произошедшее, и действительно, с каждым километром, приближающим его к дому, воспоминания о друзьях и произошедших событиях замыливались, будто проходили не минуты и часы, а целые годы.

Открыв дверь квартиры, Дима вошёл внутрь. «Вот это выходные», – подумал он. Приняв ванну и плюхнувшись на кровать, он вспомнил, насколько он голоден. Следующий час был посвящён приготовлению и последующему поглощению еды, но ожидания были завышены; съесть он смог ровно столько, сколько съедал обычно, несмотря на длительное отсутствие питательных веществ в его организме. Дальше, по отработанной схеме был включён сериал, и Дима окончательно отвлёкся на происходящее на экране, а его недавние похождения стали не более реальны, чем сон.

Дима уже почти уснул, как вдруг его телефон завибрировал. Дима с неохотой потянулся посмотреть, кому он там нужен в столь поздний час. На экране светилась надпись: «1 новое сообщение». Он открыл его и встретил с виду обычный текст: «Привет! Во сколько завтра заедешь? По плану? Ждём не дождёмся путешествия! Отправитель: Ден!». У Димы всё поплыло перед глазами, сильный шок мешал ему вдохнуть, будто эта функция была забыта его телом, страх в очередной раз поглотил его, он хотел встать, но не мог, он не мог даже пошевелиться, попытался что-то сказать, но и говорить он не мог. Паника, которая, казалось, могла стать последним ощущением в его жизни, нарастала лавиной, тело больше не смогло терпеть и...

За неделю до этого.

– По-моему, это пустая трата времени! – возмущался Влад, умоляюще глядя на Лару.

– Не начинай! Сколько можно об этом говорить, полторы тысячи лет и каждый раз одно и тоже!

– Они просто сходят с ума, вот и всё, сколько из последних справились, помнишь?

– Значит, мы плохо стараемся. Ты сам понимаешь, если забьём на это, через каких-то пятьсот лет, нам нечего будет есть, – возражала Лара.

– И вообще, мне кажется, мы последние, кто этим занимается!

– Откуда ты знаешь? И выключай человека, не уподобляйся, думать о том, что там делают другие, для вампира моветон, черты стадности присущи только существам на низкой стадии развития. При этом мы должны уважать их путь, хоть он и чрезмерно тернист. И, как ни крути, они всё-таки карабкаются вверх.

– Я просто не хочу заморачиваться... опять эти спектакли ебучие...

– Ну хватит, иногда это даже весело!

– Весело когда приходят в себя, тогда – да! А когда нет... они хоть и глупые животные, но всё-таки.

– Мы даём шанс, это наш долг, и если поцелую вампира уделили такое большое внимание в нашей культуре, значит, это не какая-то пёстрая религиозная херь. Видимо, хапнули говнеца, пустив человечество на самотёк. Отнесись с пониманием, а в идеале, ещё и получи удовольствие от процесса... побеседуешь с ними.

– Нет! Нет и нет! В пизду! Я, как обычно, помолчу, это ты любитель у нас.

– Влад, я опять вижу, что ты себя ставишь выше их!

– Я и есть выше их!

– Именно, ты и есть выше их, незачем это выпячивать и упиваться. Достаточно просто знать и позитивно проявлять своё понимание старшинства, а не разводить ксенофобию.

– Эх, Лара! Ты прекрасный вампир! Люди должны тобой гордиться!

– А ты мной гордишься? – спросила, насупившись, Лара, опустив взгляд, водя пальцем по столу.

– Да ты моя пусечка! Ты для меня важнее, чем кровь всех лучших представителей людей! – обняв Лару, сказал Влад.

– Что, важнее Дарвина и Эйнштейна?

– Ну, ты меня без ножа режешь! – пошутил Влад.

– Да иди ты! – обиделась Лара.

– Ладно, давай к делу. У нас всё готово?

– Практически, нашла милое местечко, мёртвенькое.

– Мёртвенькое? Лара, ты просто стиль!

– Угу! – игриво промурчала она. – Старый особняк, фу, не интересно, сразу откинула этот вариант! Создала ветку на форуме в дарке, всё, типо, супер закрыто, супер таинственно. С нескольких акков сделала общение, выглядит, в общем, довольно натурально. И раскидала ссылки на этот форум в местах, где он обязательно это заметит.

– Он уже клюнул?

– Ещё нет, но чувствую вот-вот! А, создала даже историю места, шутливо, но с перчинкой.

– Ха, помню твою прошлую историю... – иронизировал Влад.

– Ну перегнула немного! В этот раз, тривиальненько: умершая деревня, мёртвый шаман, девушка, кровь, исчезновение...

– Ох и лабуда.

– Красота в простоте! – улыбнулась она. – Я, кстати, от твоего лица буду писать, если что. Так надёжней… с их гендерными противоречиями…

– Если у твоего избранного такая проблема, бьюсь об заклад, мир встретит ещё одного шизофреника.

– Не факт, они все ещё пугливы и недоверчивы, но у него по вкусу кровь неплоха. Уже три года держу его на своём клычке.

– Как пошло!

– Не пошлее, чем выпячивание твоего превосходства! – с укором сказала Лара.

– Мне все ещё сложно принять их глупость. Их стойкое желание принимать ужасные, граничащие с безумием идеи, приводящие впоследствии к невероятных масштабов актам самоуничтожения, приводит меня в ступор. Причём каждый индивид в отдельности − в отрыве от стада, при изложении ему сути жуткой идеи, в лучшем случае забыл бы о ней на следующий день, не удостоив даже малейшей частью своего внимания, в худшем − разразился бы смехом прямо перед излагающим. Видимо, эта магия стада, к которой мы относимся как к забавной составляющей низших существ, имеет невероятную разрушительную силу. Причём, существа, уловившие принцип стадности, не предостерегают о страшной опасности её проявления, а в первую очередь разогревают эту тему, надеясь стать пастухами, и когда им это удаётся, самозабвенно оргазмируют на, открывающуюся перед ними, страшную картину, где миллионы слабомыслящих лишают жизни, миллионов таких же как они. Люди постоянно умудряются ставить во главу себя худших представителей своего вида и увековечивают их памятниками, а потом, созерцая рукотворную бетонную копию пастуха, говорят: «Это был великий человек, правда, он уничтожил несколько сот тысяч нам подобных, но это мелочи». И скажу прямо, это невероятно смешная ситуация, но за почти две тысячи лет от неё уже тошнит.

– Они же не могут без социума, вся их природа направлена не в себя, а из себя. Каждое их действие – это ожидаемая оценка от себе подобных. Мы уже убедились, что для себя они ничего делать не будут. Все их богатства, успех, даже счастье, имеют смысл только для того, чтобы это видели другие представители вида.

– А это вообще самое поразительное! Как можно перепутать себя со своим эго?

– Влад, многие даже не знают, что такое эго. Это тебе уже за тысячу восемьсот лет, а они живут по семьдесят, и то при неплохих раскладах.

– Как ты там говорила... от стадности к единству?

– Не! От стадности к индивидуализму, от индивидуализма к единству. Именно в таком порядке, пропустишь или перепутаешь стадию и всё накроется медным тазом.

– Вот завесишь баннерами с этим слоганом все города, а в последствии окажется, что они построят стадное комьюнити под названием «единство», а индивидуализм расценят как ошибку. Ну, и обязательно убьют кого-нибудь! – добавил Влад.

– Обязательно убьют, – смеясь, сказала она, – но при этом, хотя бы один из тысячи прочтёт этот лозунг правильно, а один из ста тысяч ещё и поймёт. Ой! Подожди! – в этот момент у Лары завибрировал телефон, прочитав сообщение, она радостно воскликнула: – Клюнул!

– Я и не сомневался!

Лара в течение нескольких минут вела переписку с «жертвой», всё сильнее растягиваясь в улыбке. Затем, бросив телефон, совершила несколько танцевальных движений, согнув немного руки в локтях и щёлкнув пальцами, она выполняла волнообразные движения тела, волна начиналась с головы и двигалась вниз вдоль тела, одновременно с этим, Лара что-то напевала себе под нос. Закончив, сделала оборот и повисла на шее Влада.

– Через неделю! Их будет четверо! Не только выполним свой долг, а ещё и неплохо перекусим.

– Оу, у нас опять романтическое свидание с небольшой театральной постановкой и вкусной кухней. Надеюсь, мы не подарим миру очередного шизофреника!

– Ну перестань! В этот раз точно получится.

Влад и Лара начали подготовку к важному для них событию, конечно, эта степень важности существенно коррелируется среди представителей их вида. Для кого-то это важный и неотъемлемый ритуал, имеющий фундаментальное значение, а для кого-то глупое, неинтересное действо, требующее больших затрат времени и сил, с весьма неоднозначным результатом. Но, так или иначе, каждый вампир раз в год, с позитивом или раздражением, его проводит. Влад и Лара – вампиры, а речь идёт о священном для вампиров действе, называемом «поцелуй вампира», в ходе которого, выбранной из числа людей особи, даётся капля вампирской крови. Если человек в процессе ритуала не сопротивляется и отдаётся прежде незнакомому миру его же сознания, а после способен подконтрольно воспринимать окружающую действительность, то ритуал считается удачным. С каплей крови, особи передаётся крошечная часть мировосприятия вампира. Мир, который казался человеку обыденным, меняет свои формы и открывает двери, которые до этого для него не существовали. Это как если бы человек всегда смотрел только вперёд или назад, а теперь может это делать ещё и вверх и вниз, верх и низ были всегда, но даже мысли туда посмотреть у него не было. К сожалению, часто случается, что люди, выбранные для ритуала, не справляются даже с таким маленьким подарком и отправляются после в психиатрические лечебницы. Выбор производится, исходя из вкуса крови, вампиру необходимо в течении продолжительного времени навещать жертву, пробуя её на вкус, и если вкус улучшается или как минимум не становится хуже, начинается процесс подготовки поцелуя. Жертва должна сама предложить себя, дать согласие на ритуал, и сама прибыть на место проведения, естественно, слова и состоящие из них названия, с помощью которых охотник приманивает жертву, не имеют никакого смысла, для вампира это не ложь, а лишь облачение истинного действа.

Вампирам необходима человеческая кровь, но не так, как принято в сказках людей, где вампир выступает в роли посредника тьмы и упивается кровью, раскидывая вокруг человеческие трупы. (К слову, это свойственная людям черта, превозношения или демонизации всех, кто сильнее, и порабощению и уничтожению тех, кто слабее, применяемая даже без очевидной мотивации). Им нужно всего несколько капель ежедневно для регенерации их клеток − функции, дарующей им бессмертие. В отличие от людей, вампиры − исключительно индивидуальные существа, иногда они собираются для обсуждения каких-либо вопросов, но происходит это не чаще, чем раз в сто лет, и то, некоторые яростно протестуют против такой частоты собраний. Для вампиров существует абсолютное табу на насилие, его они не приемлют ни в каких формах, это самое отвратительное, что может сделать вампир; за всё время существования их вида было всего несколько прецедентов, уходящих корнями в глубокую древность. Кровь же они получают, просто навещая жертву ночью, пока она спит. Для проникновения в жилище ничего делать не нужно, просто в течение дня подойти к жертве, в момент поездки в метро или в очереди, и шепнуть, чтобы она не закрывала дверь, и человек, именно в этот день, обязательно выполнит просьбу, забыв сделать свой привычный алгоритм действий. Сам процесс «ужина» вампира больше напоминает сдачу крови пациентом из пальца, только прокол выполняется на шее, а дыхание и слюна вампира выполняют одновременно роль: снотворного, обезболивания и мгновенного заживления «укуса». Считается, что в этот момент человек видит невероятно яркие сны, летает или находится на очень высоком месте, созерцая под собой потрясающий вид. По сути, вампир − это человек, обладающий бессмертием, который не упивается этой особенностью и не страдает от этого, а человек, если бы прожил тысячи лет, знал бы всё о себе подобных, начиная от мыслей и предугадывания действий, заканчивая направлением первого и второго в нужную ему сторону, что позволило бы всегда получать необходимое и оставаться незамеченным, даже находясь в замкнутом помещении. Смерть вампира − редчайшее событие, сродни параду планет, но в силу всех предосторожностей всё же происходит, чаще всего как несчастный случай. Это служит поводом для всеобщего собрания, где выбирается кандидат из вида людей для его последующего обращения. Ритуал включает в себя сбор по капле крови от каждого вампира для последующего добровольного употребления её выбранным человеком. Далее происходит процесс физического и ментального становления, длящийся ровно 100 лет. В течении этого времени вампир привыкает к своей новой сути, принимает себя, находясь вдали от цивилизации, часто в уединённом особняке. В это время солнечный свет является для него сильным раздражителем наравне с яркими запахами, непонятно как, но тут люди угадали с триггерными точками вампира, опять же, после становления всё это становится для него не более опасным, чем для кого-то ещё.

Остаётся открытым вопрос: какой смысл в «поцелуе вампира»? Почему он имеет такую важность в их культуре? Ответ кроется во вкусе крови, у людей, подверженных стадному влиянию и чрезмерно раздутым эго, она отвратительна на вкус, и помимо страдания, испытываемого вампиром от её употребления, ещё и не до конца верно исполняет функцию регенерации. Поцелуй служит улучшению вида людей, толчком для дальнейшей эволюции, индивидуализации человеческих особей. Открывая возможности восприятия, человек становится способен учиться отличать своё эго от себя и развивает иммунитет к стадному инстинкту. Ещё и стремится подарить свои знания другим, тем самым обеспечивая вампиров первоклассным кормом.

День событий.

Закончив приготовления, Влад и Лара ожидали прибытия ребят.

– Так, я если что уехал, вернусь завтра, ок? Ограничь мой контакт с ними. А потом, как обычно неожиданно вернусь.

– Ок! Ещё я придумала мальчика лет семи, зовут Влад. Чтобы им было поспокойнее.

– Оригинально! – иронизировал Влад.

– Вместе с ним их встречу. Вроде правдоподобно.

– Они не ощутят подвоха, даже если ты выйдешь с огромным пауком, который будет передвигаться на двух задних лапах.

– Да, но это поцелуй, а не просто пикник. Помимо моего внушения, всё должно быть в рамках их восприятия. Это ты у нас любитель шоу!

– Это было лет пятьсот назад, тогда мне это казалось весело! Сейчас такой юмор вызывает больше грусть, чем улыбку. Большинство людей так боятся быть обманутыми, что по иронии судьбы всю свою жизнь проводят во лжи, окружая себя её проявлениями и превознося патологических лжецов. Теперь я испытываю... жалость, что ли.

– Согласна, но в жалости ничего ценного нет, а вот сострадание − важное чувство, как для нас, так и для них. Давай сконцентрируемся на нём.

– Хорошо.

– А, ещё я придумала вечную тень.

– Что?

– Ну, типа, тут никогда солнца нет, всегда тень. По-моему, круто!

– Ну, я же говорил, что ты стиль! Ты моя тёмная вампирская душонка! – сказал Влад, и нежно чмокнул Лару в губы.

– Да, я такая! – хищно ответила она.

* * *


– Ну как он, справляется?

– Не знаю! Он до сих пор в цикле. Я ему помогла немного – подсказала про иллюзию.

– Рискуешь! Он должен сам.

– В любом случае, принятие им его грёз, особенно когда они чередуются кажущимся бесконечным потоком − сложная задача. Я всего лишь указала, где искать ключ.

– Отпустить реальность, когда для тебя это единственная связь с миром... Бедный человек.

– Он улыбался.

– Это хорошо, значит, нашёл выход из некоторых поглотивших его лабиринтов.

– Смотри... Он здесь.

Дима открыл глаза. На этот раз он был равнодушен, и меланхолично был готов встретить ещё одну бесконечность творящегося с ним пиздеца.

– Ребят, я походу сошёл с ума! Это прозвучит странно, но я один, или у меня есть друзья? – холодно спросил Дима.

– На этот вопрос, ты точно лучше знаешь ответ! – пошутил Влад.

– Влад, перестань! – с укором ответила Лара. – Да, они тут, спят! Посмотри! – и она указала на ребят.

– Со мной ничего подобного никогда не было, – сказал Дима, посмотрев на друзей.

– Это ты в точку! – весело заметил Влад.

Дима с трудом изобразил улыбку и продолжил:

– Не могу отделаться от ощущения, что я когда-нибудь женюсь, проживу счастливую жизнь, состарюсь, прикорну в гамаке на берегу океана, а открыв глаза, буду сидеть здесь и увижу вас.

– Неплохой расклад, будешь снова молод.

– Ага, с юмором у тебя всё в порядке! – сострил Дима.

– Ты как себя чувствуешь? – спросила Лара.

– Как вампир, который прожил лет двести!

Влад и Лара переглянулись, и Лара сказала:

– Ну, это не так уж и плохо.

– Неужели? – с подозрением спросил он.

– Уж поверь! Мы многое повидали! – ответил Влад.

– Мне казалось, я никогда не вернусь.

– Но ты здесь! Ты справился! – сказала Лара, улыбаясь. – А теперь тебе нужно поспать, отдохни.

– Не-не! Хочу побыть в месте, похожем на реальность, ведь если повторится...

– Всё будет хорошо, спи... – сказала Лара и коснулась его руки, Дима, будто выполнив приказ, сразу закрыл глаза и сладко заснул.

Солнечный свет коснулся лиц ребят, пробудив их ото сна. Ден, потягиваясь, осмотрелся, встал и громким басом пропел:

– Доброе утро! Все на зарядку, и запрягаем плуг! Поля не паханы! А с солнцем нас походу наебали!

– Бля, Ден! – закрываясь от солнца руками, ответил Женя.

– Ну, как вы? Мне такие сны снились, просто охиреть! – сказала Настя, растягиваясь в гамаке.

– И мне!

– И мне! А тебе, Дим? Ты какой-то задумчивый?

– Мне тоже, и «охиреть» − достаточно точный термин.

– У тебя кошмары были?

– Да нет, сны отличные, только выход из них был не автоматический, а что ни на есть − мануальный.

– Ого! Расскажи!

– Обязательно, только давайте позже, переварю немного.

– Интрига!

– Я вообще осознавал, что я во сне: мог подконтрольно летать, прыгал нереально высоко, всё вокруг состояло будто из концентрированного света, но не яркого, короче, охренительно провёл время! – воскликнул Женя.

– Уау, а я не могла контролить, но снилось нечто похожее.

– А где Влад и Лара?

– Может, спят в доме?

– Хз, пойдём посмотрим, если так, то попрощаемся и домой! – ответил Дима.

Ребята постучали в дверь дома, где должен был быть Влад, но дверь не открыли. Толкнув её, они обнаружили пустой дом.

– Мож, он у Лары? – ехидно предположил Ден.

– Сейчас выясним!

Подойдя к дому Лары, на двери их встретила записка, которая гласила:

«Мы уже уехали. Надеюсь, вам понравилось путешествие ;)
Безумно рада нашему знакомству.
С любовью, Лара!»

– Краткость − сестра таланта! – прочитав немногословное послание, заключил Ден.

– Тогда домой! – сказал Дима, и ребята направились к машине.