Читать онлайн
"Бунт на Свалке"
Тихий, приятный вечер. На землю опустились сумерки, а на небе высыпали яркие звёзды. Дневной зной давно спал. Воздух прохладен и свеж.
Белое авто с открытым верхом легко поднялось на очередной пологий холм. С плоской вершины жилой пояс Пингао–Дохлес похож на протянутую вдоль берега океана широкую полосу огней. Цепочки фонарей освещают пустые улицы, фасады ухоженных домов и низкие живые изгороди.
Кассен Откен убрал ногу с педали газа, автомобиль тут же сбавил ход. На миг возникло желание остановиться, выйти из машины и последний раз полюбоваться жилым поясом, где довелось провести последние пятнадцать лет. Самые счастливые пятнадцать лет в его жизни. Как знать: может ему больше не суждено вернуться сюда, прогуляться по берегу океана и выпить кружку великолепного пива в кабачке старого Сома. Но легковая машина, двигаясь по инерции, спустилась с холма. Цепочки уличных фонарей скрылись за стеной тропического леса.
Хорошо знакомая дорога привела к родному порогу. Кажется, будто двухэтажный домик с просторной лужайкой и аккуратно постриженными кустами давно пуст и никто не ждёт позднего путника. В широких окнах темнота. Ни скрипа, ни шороха. Не горит даже лампочка на крыльце у входа. Но на самом деле его ждут.
Автоматика узнала хозяина и гостеприимно подняла ворота. Откен аккуратно загнал машину в гараж. Ворота, шелестя складными створками, опустились на землю. В гараже стало темно.
Вот он и дома. Но… совершенно не хочется выбираться из машины и подниматься наверх. Четыре дня специально задерживался на работе, находил ненужные дела, всё тянул и тянул кота за хвост, но… рано или поздно она всё равно узнает. Так пусть лучше от него, нежели от какого-нибудь случайного болвана. Откен тяжело вздохнул и поднялся из кресла. Рука привычно захлопнула дверцу.
Можно включить свет. Всего одна стандартная фраза, и в гараже, в коридоре и в комнатах зажгутся десятки ламп, но зачем. Он и так великолепно ориентируется в собственном доме. Едва касаясь пальцами стен, Откен прошёл в гостиную.
– Добрый вечер, дорогой, – раздался в темноте ласковый голос супруги.
– Здравствуй, дорогая, – тихо ответил Откен.
В полумраке гостиной угадывается широкий диван и глубокое кресло с толстыми подлокотниками. Через открытое окно доносится шум прибоя. В воздухе витает приятный запах океана и едва уловимых аромат женских духов.
– Зажги свечи, – попросила Тана.
На низеньком столике возле дивана пальцы нашарили зажигалку. Откен зажёг витые свечи. Маленькие огоньки высветили сидящую в глубоком кресле Тану. Боже! Как же она хороша! Коротенькое платье с глубоким вырезом обтягивает стройную фигуру. Сквозь тонкую ткань просвечивает нижнее бельё. Откен невольно улыбнулся. Частичная нагота – самое убойное сочетание. Заводит и возбуждает сильней полной обнажённости или вычурности дорогого платья. Минимум косметики, простое полупрозрачное платьице, Тана великолепна.
– Открой вино, – Тана улыбнулась.
Супруга очень любит устраивать романтические вечера при свечах. Лёгкий ужин, немного свежих фруктов, пара ломтиков ветчины и бутылочка вина, обязательно дорогого, с восхитительным букетом вкуса и запаха. Ещё днём, когда Тана попросила отвезти дочку к тёще, он сразу догадался, что ждёт его по возвращению. Печально, Откен присел на диван, любимая женщина даже не догадывается, что таким образом сама подтолкнула его к очень и очень неприятному разговору. Тянуть дальше смысла нет, когда ещё подвернётся столь удобный случай.
Серая пыль тонкой плёночкой блестит на тёмных боках бутылки. Откен протянул руку. Наверняка оно пролежало не один десяток лет в погребе магазина элитных вин. Серая пыль очень выразительно подчёркивает благородство дорогого напитка. Залитая сургучом пробка на удивление легко выскочила из узкого горлышка. Густой, насыщенный аромат хорошо выдержанного вина поплыл по гостиной. Откен налил полный бокал.
– Может, теперь расскажешь, что тебя мучает последние четыре дня? – ненавязчиво поинтересовалась супруга.
В голосе Таны чувствуется неподдельная забота и нежность. От неё невозможно что-либо скрыть. Она чудесная женщина и великолепная мать.
– Это… Это хорошо, что Рума у бабушки… – неуверенно протянул Откен.
Вроде, столь долго готовился к этому разговору, заготовил целую кучу фраз, но, как обычно бывает, нужные слова в раз вылетели из головы.
– Дело, в общем, в том… Ну, как бы это, поточней… Меня повысили, – Откен отвернулся.
После окончания Шондорского юридического университета Откен сразу же устроился на работу в тюрьму Антал. За двадцать лет прошёл путь от простого надзирателя до помощника начальника тюрьмы по вопросам безопасности или зама по безопасности.
– Так это же хорошо! – Тана подвинула ближе пустой бокал.
Откен тут же наполнил второй бокал до краёв. От волнения и растерянности совершенно забыл налить супруге.
– Неужели этого старого пня Обола наконец-то выперли на пенсию?
– Нет, меня переводят в другую тюрьму.
От скрытого вранья, от бесполезной попытки избежать неизбежного, першит в горле. Откен пригубил вино, но тут же поставил бокал обратно на стол.
– Ну… – Тана призадумалась. – Придётся переезжать на новое место, дом, школа для Румы, но от перемены мест ещё никто не умирал. И как же называется твоя новая тюрьма?
Откен чуть не прикусил губу. Вот он – первый вопрос.
– Официально Глот. Но зеки зовут ее Глотка.
Двумя судорожными глотками Откен осушил бокал до дна и тут же снова наполнил его до самых краёв.
– Э-э-э… И где она находится? – спросила Тана.
Второй, самый главный вопрос. Откен выглянул в распахнутое окно. В темноте, за светлой полосой песчаного пляжа, мерцает океан. Зелёные волны лениво отражаются свет Итаги, повелительницы ночи. Сейчас бы выброситься из окна! Чтоб не мучиться! Только, Откен тяжело вздохнул, бесполезно: второй этаж, внизу мягкий песок. Максимально возможный ущерб – отбитые ноги и ушибленная гордость.
– На Свалке, – Откен с трудом выдавил из себя пару слов.
– На какой свалке? – удивилась Тана.
Неужели столь убийственное название ничего ей не говорит? Но нет, Тана выпрямилась в кресле. На лице от напряжения выступили скулы. Догадалась.
Во всей Федерации Мирема только одна единственная Свалка пишется с большой буквы. Пусть это название невозможно найти в официальных документах, но оно часто мелькает в бульварных изданиях и слетает с языка бойких журналистов.
Тана в упор посмотрела на Откена.
– Откажись! – потребовала супруга.
– Не могу, – Откен виновато развёл руками. – Отказ начисто разрушит мою карьеру. Мне даже шлагбаум на въезде стеречь не доверят, не то, что в прежней должности оставят.
– Черт с ней, с карьерой! Поработаешь продавцом, грузчиком, дворником. Переучишься, получишь новую специальность и начнёшь заново. Проживём как-нибудь.
– Это уже не важно, – вяло возразил Откен. – Я подписал все документы.
Полный стакан выскользнул из её рук. Тана передвинулась на край кресла и громко скомандовала:
– Свет включить!
Домашний компьютер тут же зажёг в гостиной большую люстру. Аура романтического свидания при свечах с треском рассыпалась на мелкие кусочки.
Откен посмотрел на супругу. Боже! Как же она хороша! Даже когда в её глазах пылает гнев.
– На сколько контракт?
– Стандартный – двадцать лет.
Глаза Таны вытянулись в узкие щёлочки, а на щеках выступил румянец.
– Я с тобой – не полечу! – ледяным тоном, как отрезала, заявила супруга. – Рума останется со мной!
Великий Создатель. Откен уставился в пустой бокал. Ну где же гром и молния, цунами или хотя бы землетрясение?! Именно такой реакции обожаемой супруги он больше всего ждал и боялся. Прятал глаза, тянул резину, но… Шило всё равно высунуло острое жало из пустого мешка и ткнуло в самое больное место. Откен плеснул в бокал остатки вина. Последняя капля на миг задержалась на горлышке, но тут же обречённо упала.
– Когда улетаешь? – спросила Тана.
– Через две с половиной недели.
– Отлично. Как раз успеем развестись.
– Послушай, – Откен так и не донёс бокал до губ. – Мы не родили второго ребёнка. Если ты выступишь инициатором развода, то потеряешь право на воспроизводство.
– Ну и что! – с вызовом ответила Тана. – Одна – не останусь. А тебе твоё будет как собаке пятая нога! Можешь завести хоть целый гарем и клепать по отпрыску каждый день!
Как же она права. В груди вспыхнул и тут же погас маленький огонёк злости.
Мирем давно и плотно заселён. Каждый житель метрополии может родить одного и только одного ребёнка. Право на воспроизводство нельзя ни продать, ни передать по наследству, ни проиграть в карты. Его можно только реализовать. Обычная практика: при заключении брака супруги обязуются родить двоих детей, чтобы не один, а два раза воспроизвести себя.
Тана поднялась из глубоко кресла и демонстративно одёрнула платье. Боже! Как же она прекрасна! В тридцать восемь она сохранила великолепную фигуру первой красавицы в классе. В своё время пришлось немало постараться, и даже свернуть пару носов, прежде чем Тана приняла предложение выйти за него замуж.
– Я пошла спать, – на миг Тана остановилась возле спальни. – Одна! Диван в твоём полном распоряжении.
Дверь с грохотом захлопнулась за её спиной.
Вот так, Откен залпом осушил бокал с вином, походя, пятнадцать лет счастливой семейной жизни коту под хвост. Отныне и навсегда дорога в супружескую спальню для него заказана. Тана вынесла самое суровое наказание – отлучила от тела. Даже напоследок.
Откен попытался вытряхнуть из пустой бутылки хотя бы капельку вина. Облом. Откен с треском поставил бутылку на стол.
Какое горькое облегчение, когда самое страшное осталось позади. Конечно, знал: так оно и будет. Со всеми так. Без исключения. Но всё равно до последнего надеялся на чудо. Прошли те времена, когда жёны следовали за мужьями в ссылку в глухомань. Как хорошо, что Рума, шестилетняя дочь, не видела, как раз и навсегда разошлись её родители.
Да и зачем ей отправляться за ним в ссылку? Откен вновь взял пустую бутылку, но тут же поставил её на место. Такая женщина, как Тана, не останется одна даже с ребёнком на руках и без права на воспроизводство. Зачем ей ждать двадцать лет? Да пропади оно всё пропадом!
Откен, прямо в ботинках, бухнулся на диван и уставился в потолок. В одиночку прикончил бутылку отличного вина, но алкоголь не принёс желанного облечения.
– Свет выключить!
Гостиная вновь погрузилась в темноту. Откен закрыл глаза. Пусть дорогое вино не принесло облегчения, зато оказалось отличным снотворным. Быстро, не замечая ничего вокруг, Откен уснул. Лишь забытые на столе свечи прогорели до самого рассвета. Но под утро, выбросив на прощанье тонкую струйку дыма, погасли и они.
.
ЛитСовет
Только что
