Читать онлайн
"ИГРИВАЯ АКУЛА"

Мореас Фрост

ИГРИВАЯ АКУЛА

Рабочая лошадка, теплоход Осип Пятницкий,

стал на якорь на внешнем рейде небольшого

индийского порта с трудно запоминающимся

названием Нагапаттинам в ожидании погрузки.

Если смотреть на карту, порт этот расположен

на правом побережье полуострова Индостан,

в его нижней части, неподалёку от северной

оконечности всем известного острова Цейлон.

Скучное это дело - якорная стоянка на рейде.

Опять же тропическая жара днём и контрастно

повышенная влажность к вечеру и ночью. И, по

сути, никакой смены декораций. В общем, одна

лишь безнадёжная тоска, мало что интересного

предвещающая. Однако скоро всё очень даже

рельефно изменится....

Часть 1. На Якорной Стоянке

Акула…

Один лишь её внушительный, строгий силуэт в воде моментально вызывает уважительное волнение в подсознании, непроизвольно отдаётся где-то внизу тела натуральным холодком при обронённом даже мимолётном взгляде на это чудо природы. Стремительные линии крупного, крепкого корпуса и этот невообразимым образом будоражащий воображение вызывающе дерзкий спинной плавник над поверхностью моря… Зрелище выпирающей из воды мощи зачаровывает, впечатляет, насквозь пробирает… И это только от чисто внешнего антуража. Даже не случись «удовольствия», видеть её хищно раскрытую оскаленную пасть с внушительным набором смертоносных зубов…

Сколько порождено сказаний и мифов об этих страшных обитателях морских глубин – коварных и прожорливых, но, как оказывается, на самом деле, созданиях умных и… даже говорят… миролюбивых и кротких. Но всё равно по поводу последнего сложно однозначно сказать, где-то чувствительно сомнение пробирает. И пока своими глазами не увидишь, не убедишься, ни за что не поручишься, не возьмёшь на веру. Вопрос этот ещё потому столь открыто предстаёт перед нами, обывателями, что воспитаны мы по большей мере на «Голливуде» с его знаменитыми одиозными лентами на манер «Челюсти» и тому подобных. Так что же, в конце концов, должно срабатывать в пределах нашего сознания, к какой мысли нам склоняться: «за» или «против» зубастых хищников, «в пользу» их интеллекта или «во вред» гуманистической теории - к их потенциальной агрессии? Свирепы и страшны или всё-таки разборчивы и человечны? Наверное, этот вопрос каждому придётся решать для себя самостоятельно, по-своему, доведись, конечно, ему столкнуться в естественной среде и непосредственной близи, нос к носу, с этим грозным представителем подводной фауны. Но… отчего-то мне сдаётся, без панического страха тут явно не обойдётся…

Индийский океан. Прекрасно всем знакомые по школьным картам очертания треугольника полуострова Индостан. Восточная сторона. Ближе к его острию, почти рядом с островом Цейлон, вытянувшимся стекающей слезой или перевёрнутой кверху жирной запятой. Где, как не там, в чистых прозрачных водах пребывать в несметных количествах этим удивительным и совершенным созданиям природы? Да если заглянуть в глубину вопроса, то это ведь не что иное, как наваждение какое-то для этих тёплых вод! Натуральный акулий питомник, или заповедник! Для обитателей здешних мест засилье этих санитаров моря, для примера, можно, пожалуй, сравнить с привычным для наших краёв каждодневным существованием в доступной близости от нас многочисленных стай бродячих собак… Да, по сути, миримся с их присутствием рядом, но подспудно всё же остерегаемся, на рожон не лезем, стараемся обходить стороной, но ведь при этом не впадаем в прямо-таки безграничную панику.

…На календаре самое начало сентября 1976 года. Т/х «Осип Пятницкий» - типичный линейщик-универсал - уже вторые сутки в полном одиночестве покоится на якоре внешнего рейда небольшого порта Нагапаттинам (ох, и названия же тут у городов экзотические, кручёные!) после своей полной выгрузки и загрузки небольшого рефрижераторного трюма мороженой креветкой, а грузовой придонный танк - порцией оливкового масла в недалёком отсюда порту Мадрас. Впрочем, портом его сложно назвать, так, номинально - все операции по погрузке или выгрузке приходящих судов производятся на рейде. А это в стороне от берега, грубо говоря, в открытом море, с подходящих барж или на баржи, если выгрузка. Как таковой причальной линии для океанских сухогрузов в порту нет из-за мелководного шельфа. Осадка судов в грузу не позволяет пройти к причалам.

Стоим в ожидании, когда же соизволят подойти к нам эти обещанные пресловутые баржи с грузом, ха!.. подумать только, рогов и копыт! Да-да, именно их, причём самых разнообразных видов: буйволячьих, антилопьих и бараньих, да каких хочешь ещё в придачу. И такого плана «важный» груз, оказывается, бывает… Ну, редкостная экзотика! Особенно на нюх, учитывая местную тропическую жару. Вонизм при погрузке стоит немилосердный, отчаянно шибает по носу! Ведь в трюма, а далее, и в твиндеки открытым способом, прямо валом, беззастенчиво забрасывают это «изумительное» добро. Откуда мне это ведомо? Да ещё с прошлого рейса. Та же волынка была… Только, кажись, в другом порту, уже не припомню каком. Но… сие, увы, не от нас зависит, а от непосредственного начальства нашей благородной пароходной конторы. Мы-то лишь подневольные исполнители – перевозчики того, что нам «сверху» наколдовали наши «яйцеголовые». Но, говорят, фрахт серьёзный, денежный, мол, грех отмахиваться. Да и премиальными немалыми якобы попахивает. А вот какие-то там частности и наши, мягко говоря, определённые неудобства - кого всерьёз могут озаботить? Согласен, деньги – они же не пахнут… Для них да, не пахнут, для далёкого от нас начальства. Но для нас - очень даже воняют. Скажу более, отменно воняют! Вот только в толк бы ещё взять, если груз, действительно, настолько ценный, как говорят наши пароходские коммерсанты фиговы, отчего тогда уважающие себя иностранные перевозчики отказывают себе в удовольствии шальных деньжат срубить – взять и самим дряноту эту мерзостную перевозить?.. Так нет, нам её с радостью оставляют. Конечно, свой ответ на этот вопрос у меня имеется... Да, наверное, не только у одного меня. И он предельно прост и очевиден. Трюма потом, после сдачи груза, не один месяц, извиняюсь, натуральным говном прут, ещё и с заметной примесью тухлятины – как бы их ни скрёб и не полоскал… А на кончике языка тут же вопрос подвисал: и на кой чёрт этим хитросделанным япошкам (груз-то для них предназначен) этакая пахучая невидаль заморская, ума не приложу?!... Со всего мира подобную протухшую гадость собирают… А, оказывается, как выяснилось, из копыт и рогов желатиновую выжимку производят. На ней фармацевтическая и парфюмерная промышленности немало держатся. Но нам от осознания этого не легче.

Вот и стоим, выжидаем эту самую скоро обещанную погрузочную «прелесть». Но пока что можно дышать полной грудью, до поры до времени, естественно…

Полнейший штиль в океане. А это самое удобное время для солидных покрасочных работ, раз стоим на таком мёртвом приколе. Казалось бы, рабочее утро только в разгаре, но солнце уже нещадно выжигает всё вокруг, однако жизнь на пароходе следует своим обычным чередом. Весь экипаж при деле. Вахты у штурманов и механиков несутся по ходовому расписанию. Электромеханик с электриком и четвёртым механиком ковыряются с палубными грузовыми кранами и стрелами, проверяя их на предмет надёжности в работе. А палубная команда из матросов после завтрака и традиционного перекура расписана на покраску внешних элементов судна, в данном случае надводной части корпуса. Этой традиционно нудной покрасочной работы всегда хватает на пароходе – вон, куда ни плюнь, столько железа вокруг, а в столь агрессивной влажной морской среде тропиков оно особенно подвержено активному окислению - образованию самой обыкновенной и привычной всем природной ржавчины. Нет, на палубу парохода, разумеется, плевать никто не намеревается. В моряцкой среде подобное не принято, дурной тон, плохая примета. Да и вообще неприятное зрелище. Плевать, разумеется, можно, но только исключительно за борт.

На корме во главе с боцманом несколько матросов готовятся обновить название судна и порт приписки белой краской. Вчера вот успели подкрасить название судна с обеих скул на носу, спустив так называемые беседки с обоих бортов, а вот теперь дотянулись и до кормы. Одновременно, пользуясь тихой погодой, руководство решает попутно надводную часть корпуса освежить шаровой (серой) краской. Понятно, сколько успеется, и то ведь хорошо... А чего «тормозить» со столь благим делом? Судно почти в балласте, надводная часть корпуса солидно обнажилась по всему периметру практически на полную его высоту над поверхностью воды вплоть до горба бульба в носовой части. Грех не воспользоваться возникшей ситуацией незапланированного простоя. Для этой цели тут же, на корме, используя небольшой вспомогательный кран, спускают за борт на воду воздушные понтоны для обустройства импровизированного элементарного плота в виде связанных друг с другом четырёх больших пустых герметичных бочек с уложенными на них поверху широкими досками. Получается достаточно вместительная устойчивая и удобная плавучая конструкция в виде платформы, стабилизируемая с двух сторон растяжками-концами. На ней преспокойно, не мешая друг другу, в рабочем режиме могут размещаться два человека. По правилам техники безопасности на плоту за бортом положено работать именно в паре, а на беседке, на высоте, над водой, по-простяцки свесив с доски ноги, обычно устраивается один матрос. И непременно все работают в спецпоясах с подвязанными к ним подстраховочными линями (по-морскому, верёвками), закреплёнными на палубе судна. К плоту через борт непременно переброшен штормтрап. В помощь работающим снаружи приставляется наблюдатель за общим процессом работы, в целях подстраховки, как говорят, на всякий пожарный случай, ну, и на подхвате - при необходимости подать-принести что-то или оказания помощи при потребности перемещения висячей и плавучей приспособ…

…Середина дня. По своей обретённой привычке бодрствовать в это время, я заглянул на капитанский мостик, в другой терминологии именуемый штурманской рубкой, к своему приятелю, второму помощнику капитана, только недавно принявшему вахту и как раз тут в одиночестве прозябающему. При якорных стоянках на рейдах, в отличие от ходовых, матросов с мостика забирают на палубные работы. Но это только днём, в тёмное время суток они тоже бдят на мостике вместе со штурманами. Моя дневная радиовахта, будь мы в море, началась бы тоже с 12.00, как и у второго штурмана. Они у нас с ним вообще совпадают по часам суток, что дневная, что ночная. Так что привычка срабатывает наверняка, в это время ноги сами выносят наверх. Но при якорных стоянках на рейдах в портах, не говоря уже про стоянки у причалов, вахты радистами не несутся; однозначно закрываются и, соответственно, передатчики выключаются уже при заходе в 12-мильную зону государства, в порт которого намечен заход. С этого момента мы переходим в «молчаливый» режим исключительно приёма корреспонденции в строго определённые регламентированные нам генеральным расписанием сроки и по нашему же предварительному запросу, отправляемому специальной радиограммой в базовый радиоцентр на подходе. В общем, пароход становится натурально немым. Слышать слышит, а вот говорить не может. Таковы железные писаные законы. Иначе пароходу грозит нарваться на солидный штраф. Ну, а тем, кто решился допустить отступление от общепринятых норм, давя эфир мощёй передатчиков, и таким образом попался на крючок контролирующих станций, дома грозит, как минимум, самая натуральная дырка обычным канцелярским дыроколом в квалификационном талоне, прикрепляемом к рабочему диплому, а значит, и косые взгляды от работодателя в дальнейшем. Три таких дырки – и прощай кормилица-работа. По заходу в порты кое-каких стран местные власти даже производят глупейшую, на мой взгляд, операцию - опечатывают наши радиопередатчики. Как говорится, на всякий случай… Наивные люди! Не соображают, что для нас не существует ничего невозможного, это если, конечно, позарез надо что-то жизненно важное срочно передать. Даже стоя у причала. Да, такое редко, но, бывает, случается. Но в нашем радистском «загашнике» имеется несколько вариантов, как при реальной надобности обойти опечатанные представителями портовых властей ручки или будь то клавиши настроек передатчиков.

И вот у нас, у радистов, с момента закрытия вахт начинается самая натуральная лафа. По сути, относительный благодарный период безделья, расслабленный режим. Главное – желательно не проспать и не протабанить фиксированные сроки приёма радиограмм, конкретно нам адресованных. Посему совсем уж замок на радиорубку вешать не доводится, как это бывает по приходу в родные порты. Но и «ворковать» в радиорубке денно и нощно - уже от такой суровой необходимости мы избавлены.

…Входные двери радиорубки и входа в штурманскую рубку, рядом расположенные, обе открыты настеж, так что всё мне необходимое отлично прослушивается и привычным мимоходом помимо воли и между делом автоматом мною фиксируется на достаточно отдалённом расстоянии. И, кстати, в это же время я могу заниматься уймой дел, а мой орган слуха сам по себе, как говорят, в отрыве от «производства», всё, что нужно, прекрасно улавливает, определяет и расшифровывает в голове. Так что с этим всё в порядке. Нет проблем. Тем более, что на судне главный двигатель заглушен, тихо, но он так же на стрёме пребывает - в состоянии определённой готовности. В машинном отделении тоже своего рода бдят. Так, на всякий пожарный случай. Но на капитанском мостике вахты на якорных стоянках нести строго положено по всем параметрам (мало ли что может приключиться на открытом рейде!), и они, естественно, несутся в обязательном порядке. Но, если можно так сказать, в половину глаз, в пол активности. В это время у штурманов как раз есть возможность, при желании, разумеется, подбить все свои запущенные или под-накопившиеся во время перехода мелкие профессиональные дела, по большей части бумажные. Ну, а можно, конечно, и чуток пофилонить. А «поворковать» так и подавно. Сам бог велел. Вот что мы сейчас, пребывая на пару с Валиком, по ходовой привычке натурально и беззаботно делаем в комфортных условиях.

Мы с ним изначально попали на «О. Пятницкий» в одно время, ещё перед прошлым рейсом. На одном рейдовом катере добирались с чемоданами на внешний рейд, где тогда пароход отстаивался на якорной стоянке перед выходом. А тут ещё и ходовые вахты у нас совпадают по времени. В общем с одной бригады мы с ним получаемся. Валентина, конечно, молодым парнем трудно назвать. По сути, уже взрослый дядька по сравнению со мной, ещё 20-летним щеглом, без году неделя в морях, второй рейс в своей жизни делающим. Ему-то уже, слава Богу, прилично за тридцать. Опытный штурман, кое-чего повидавший на своём веку. С десяток лет штурманит. Даже как-то под-задержался, мне кажется, на своей нынешней профступеньке. По нему давно уже старпомовская должность плачет. Но тем не менее мы с ним как-то неплохо сошлись, на короткой ноге, по-доброму ладим. Даже порой и рюмочкой вместе пробавляемся. А что нам делить с ним? У каждого - свои дела, совершенно не пересекающиеся ни по каким линиям. Мне от него не зависеть ни при каких вариациях обыденной судовой жизни. Он мне не указ и не командир. А возраст?.. Что, возраст?.. Это совсем не помеха. Лишь бы человек был хороший. Открою страшную «тайну» - у нас, радистов, вообще командиров на судне - раз, даже без два, и... обчёлся… Капитан – да, это наш главный и по-настоящему единственный начальник. Ну, разве что ещё частично первый помощник, помполит, он же помпа или, как его ещё называют, комиссар - и то лишь кое в чём, кое-когда и кое при каких обстоятельствах. Короче говоря, Валик – нормальный кадр, свой человек, с ним можно иметь дело, да и по-откровенничать - тоже не вопрос, если, реально, сам бог велит…

Со штурманской рубки обзор всего, что магистрально творится вокруг парохода, великолепный. А уж если необходима более детальная, ближняя визуальная картинка, то достаточно выйти на наружное крыло мостика с любой стороны рубки. Отсюда можно легко наблюдать, что творится непосредственно у бортов судна. Да, вот и сейчас, выйдя из прохлады помещения наружу, всё практически у нас перед глазами - матросы на плоту с правого борта ближе к корме дружно делом занимаются – настырно и профессионально муссируют крупными валиками на длиннющих черенках необъятные просторы высоченного надводного борта… Пароход-то в балласте - совсем пустой, как выеденная консервная банка. Но лучше всё же поскорее вернуться обратно, в прохладу помещения капитанского мостика.

Стоит несвойственная обычным ходовым судовым будням, но всегда приветствуемая душой ненавязчивая тишина, изредка нарушаемая писком моей задорной морзянки из заранее включенного приёмника, чтобы ненароком не «зевнуть» свой очередной «трафик-лист» (почасовая напоминалка нам, что, мол, готовьтесь, господа радисты, к скорому приёму очередных весточек из дома). А срок этот всё ближе. Мы же тем временем, приятно пребывая в режиме полу отдыха при исправно работающем кондиционере, с удовольствием предаёмся сущему безделью, транжиря время вахты второго помощника (ему-то только в радость, не тоскливо одному), неторопливо попивая кофе, покуривая, перекидываясь незначительными разговорами. Не без того, чтобы и по сторонам с ленцой ротозейничать…

Но что тут вокруг может быть такого изумительно интересного, заслуживающего хоть какого-то внимания? Глазу не на чем остановиться. С одной стороны - довольно плоская полоска берега на расстоянии примерно полумили (около километра) от нас и где-то там же, чуть дальше, вдали, едва различимые городские кварталы, а с противоположной – бескрайнее пространство океана. Вот и вся окружающая аура натуры. Никаких тебе экстравагантных видов, никакой смены декораций, в общем, этакая усыпляющая, даже сонливая, полу анабиозная обстановка, уколыхивающим образом успокаивающая картина рабочего дня в его неторопливом развороте. И, понятно, девственная, ничем не нарушаемая тёмно-синяя гладь океана вокруг.

Откровенно от нечего делать беру в руки штатный бинокль, всегда присутствующий под рукой у штурманов на мосту, навожу его на маячащий чуть по носу судна берег. Хороший прибор в моих руках, в морском исполнении, с 12-кратным увеличением. Механически отмечаю для себя – от берега отделилась и медленно движется в нашу сторону не то лодка, не то плот. Сидит уж очень низко в воде, почти черпает воду. На утлом плавсредстве - несколько человек. Пока не очень понятно, сколько и кто. Ну, плывёт себе и пусть плывёт… Мало ли кому вздумалось поплавать чуток. Взял под обзор чуть мористее. И сходу, припав на ум, в голове завертелась известная песенка «Как провожают пароходы…». Даже вслух озвучился кусочек припева.

- «Во-да-а, вода-а, кру-гом вода-а!..».

Штурман даже покосился на меня.

- Чего это тебя вдруг на песни поволокло?!...

- Да фигня такая, Валик, посмотреть даже не на что… Ну и скукотища же тут дичайшая, однако! Поневоле не то, что запоёшь, а взвоешь…

Но… тут в створ бинокля мне неожиданно кое-что зацепилось в самый последний момент. Скрупулёзнее прицеливаясь к объекту, озвучиваю ему, делясь информацией.

- Ха, гляди-ка, ан, нет! Ух, ты! Вот, дружище, вижу на горизонте некий плавничок нехиленький такой... И, похоже, вовсе не дельфинячий. Сто процентов акулка бредёт, и, я так думаю, крупнючая. Кстати, точнёхонько в наш бок метит, однако. И довольно даже споро! Но пока что далековато. Желаешь взглянуть?..

Делюсь биноклем со «вторым», рукой давая направление.

- Ничего не вижу, тебе показалось, наверное, - и «секонд» без энтузиазма возвращает бинокль мне обратно в руки.

- Да ладно, зрение у меня превосходное, чётко засёк.

Вновь недоверчиво уставился в оптику, выуживая былое место, но, и вправду, объект мой как в воду канул… Тут уж момент сей просится в самом натуральном смысле. По-прежнему на поверхности тишь да гладь кругом. Совсем мёртвое пространство.

«Наверное, на глубину подалась, ушла по делам своим акульим, скрылась… А жаль, конечно… Да и фиг с ней…» - проникся я размышлениями, но всё же с некоторым привкусом сожаления от возможной несостоявшейся хоть и мелочной интриги и какого-никакого развлечения, и дальше уже не стал далее муссировать эту тему с «ревизором».

Ещё чуток потерзав оптику, кстати, заодно отметив, что лодчонка несколько ближе подошла к нам, засобирался к себе в радиорубку, потому как заслышал призывную трель московского радиоцентра из заранее настроенного на его волну приёмника. У меня подошёл срок очередного сеанса приёма корреспонденции. По выходу из Малаккского пролива в воды Индийского океана из-за затухания радиосвязи с Владивостоком мы обычно переходим на официальное обслуживание Центрального узла связи ММФ, расположенного под Москвой. По меридианам радиоволны проходят не в пример лучше и значительно устойчивее, нежели поперёк магнитных силовых линий земного шара. Не то слово, очень даже шикарно проходят.

CQ CQ CQ de UAT UAT UAT - в эфире и по пароходу разносится весёлое журчание морзянки, на языке радистов означая: «всем всем всем я москва москва москва», а далее передаётся кодовое выражение QSW (слушайте меня на частоте) и следует перечисление частот в виде цифр, на которых сейчас пойдёт передача накопившейся корреспонденции (радиограмм) способом быстродействия (до 400 знаков в минуту). Это значит, что для всех судов, находящихся в нашем же положении в разных заграничных портах и стоящих на обслуживании этого радиоцентра, предварительно обозначенных позывными, в порядке их очерёдности будет произведена передача корреспонденции без согласия принимающей стороны. На языке береговых радистов это называется передача БЛИНДом, ну, а для нас, радиооператоров судовых радиостанций или, как их официально называют в мировой практике, морской подвижной службы, это будет приём БЛИНДом. Термин такой по радистскому разговорному жаргону. Потешное слово, конечно, но это именно так. Самое главное теперь не прошляпить свой позывной и произвести запись всего нам адресованного на магнитофон, не забыв перевести режим записи на повышенную скорость. После чего, переводом скорости магнитофона на приемлемую пониженную, примерно раза в два-три, и уже безо всякой кутерьмы и спешки принимаем полученное добро с плёнки на слух, одновременно распечатывая на фирменных бланках в виде РДО (радиограмм) на печатной машинке. Удобно, быстро и практично. И так каждый божий день раз в сутки с повтором через 12 часов. Это для тех, кто протабанил главный срок.

Вот именно этим делом - приёмом РДО от московского радиоцентра - я усердно минут сорок успешно занимался на своём рабочем месте...

---------------

Беседка – широкая и толстая доска, с двух сторон горизонтально опускаемая с

борта судна на канатных концах (верёвках); на доске располагается

матрос со всеми необходимыми покрасочными материалами и

причиндалами.

Сэконд – на морском жаргоне второй помощник капитана.

Ревизор – тот же второй помощник капитана на судах торгового флота.

Продолжение в Части 2…………