Читать онлайн
"Леона. На рубеже иных миров"

— Маама-а! Нет, отпустите ее! Мамочка-а!

Ночной лес не смог укрыть беглянок в густой куще, не успел.

— Попалась мерзавка! — довольно процедил худощавый мужик, обнажив порченные гнилью зубы в победном оскале. С предвкушением оглядев дергающуюся в его руках молодую женщину, он повернул голову и с ликованием посмотрел на своих спутников, сыто сощурив жуткие, горящие нескрываемой злобой глаза.

А в следующий миг, в очередной попытке высвободиться из удушающего хвата, пленница резко двинула острым локтем назад и, к собственному удивлению, сумела-таки ударить мужика под ребра.

Он болезненно содрогнулся и, сдавленно выдохнув, быстро перехватил дернувшуюся было вперед женщину. Вывернув руки ей за спину, он грубо прижал ее к себе и больно схватил грязными пальцами за горло.

Женщина напряженно замерла.

Испуганно всхлипнула девятилетняя девочка. Одетая лишь в ночную тонкотканную рубаху и легкие черевички, она все еще стояла в тени раскидистых деревьев, где беспомощно замерла, когда преследователи настигли их и схватили ее маму.

— Ишь, как притихла, — хищно прогундосил один из них, жадно разглядывая пойманный трофей. Остальные четверо заржали, поддерживая его и упиваясь собственной властью, как шакалы, над загнанной добычей.

Худощавый грубо перехватил пленницу за лицо, жестко впиваясь острыми пальцами в мягкие щеки, и с усилием повернул к себе. Медленно, наслаждаясь ее бессильной ненавистью, мужчина склонился к самому уху сопротивляющейся жертвы, так, что его жидкие рыжие волосенки коснулись женского лица, и, обдав ее горячим смрадным дыханием, довольно прошептал:

— Поверь, тебе у нас понравится... — И, гнусно ухмыльнувшись, неспешно провел носом вдоль тонкой шеи, с показным наслаждением вдыхая аромат женского тела.

Она едва не задохнулась от накрывшей ее волны ненависти и омерзения. К горлу подкатил горьковатый комок. С трудом сдержав рвотный позыв, пленница вновь попыталась вырваться из болезненного захвата и, сумев извернуться, укусила патлатого за грязную ладонь.

— Ах, ты дрянь! — разъяренно прошипел мужик, зло вытаращив глаза и широко раздувая ноздри.

И со стороны это жуткое выражение его лица могло бы показаться кому-то смешным, если бы не пугало своей яростью и отчетливой жаждой причинить боль.

В приступе нахлынувшего гнева, и испытывая при этом тягучее извращенное удовольствие, он резко ударил под дых взбрыкнувшую пленницу, и она тут же надломлено согнулась, потеряв сбившееся дыхание. Мужик же еще крепче сжал ее руки, больно впиваясь в тонкую кожу грязными неровными ногтями.

— Мама! Перестаньте! Не трогайте ее! — в ужасе закричала перепуганная девочка с красным от слез лицом.

Мужчины лишь на пару ударов сердца отвлеклись на отчаянный детский крик, но и этого короткого мгновенья оказалось достаточно, чтобы их пленница успела воспользоваться моментом. Молясь, чтобы у нее получилось, она быстро скосила глаза вниз, прикидывая расстояние, и со всей силы ударила пяткой наискось в колено державшего ее урода. Нога мужика выгнулась в бок, и он, не ожидавший подобного от тощей боярской женки, потерял равновесие.

Женщина тут же вывернулась из стальной хватки, и довершая начатое, резко продавила его ногу до самой земли, завалив мужика на влажную редкую траву, и быстро рванула вперед.

Но так легко от него было не избавиться. Она не успела сделать и пары-тройки шагов, когда мужик, успев развернуться, внезапно ударил ее ногой, подсекая и роняя ее наземь, и быстро навалился сверху. Вжимая свою добычу в мокрую землю, он схватил ее за волосы, запрокидывая ее голову назад и, наклонившись как можно ближе к ее лицу, зло чеканя слова, выговорил:

— Ты доигралась, стерва.

Он поднял взгляд на своих спутников, которые с гнусными ухмылками наслаждались нежданным зрелищем — еще бы, на этот раз им попалась верткая добыча, такая всегда доставляет охотнику удовольствие — и зло приказал: — Взять ее выродка!

Один из мужиков повернулся в сторону девчонки, с ужасом застывшей среди деревьев в паре саженей от них, наклонился и, осклабившись, издевательски протянул:

— Цыпа-цыпа-цыпа, — так, словно приманивал курицу.

Девочка бросила на мать испуганный быстрый взгляд и, увидев в них немой приказ, развернулась и изо всех сил ринулась бежать в лес.

— Поймайте ее, идиоты! — раздраженно крикнул рыжеволосый, все еще прижимая к мокрой от дождя земле пойманную женщину. Его спутники, следуя команде, бросились вдогонку убегающему ребенку.

Далеко ли успеет убежать девятилетняя девочка по ночному лесу от четверых натасканных головорезов? Вот и женщина осознавала, что нет. Она понимала, что выбора у нее уже не осталось, и единственное, что она может, нет, обязана сделать…

— Эштихар! — жестко бросила она, наполняя силой каждой звук. И тут же почувствовала свободу.

Мужика резко отшвырнуло назад. Поднимаясь, она обернулась на него и раздосадовано выругалась, мгновенно вставая на ноги. Слишком слабо. Этот урод отлетел всего на пару саженей, и единственным ее преимуществом была его временная растерянность. И та случилась лишь от того, что он просто-напросто не мог ожидать ничего подобного. Подкованность опытного головореза и выдержка давали о себе знать. Он сориентировался в считанные мгновенья и уже вставал, подняв на нее тяжелый, убийственный взгляд.

Не теряя времени, женщина бросилась в сторону оседланных лошадей, спокойно пощипывающих в стороне траву, и бесцеремонно — ей сейчас не до приличий было, задрав свое длинное платье к бедрам, вскочила в седло ближайшего коня и поддала шенкеля, пуская его в галоп.

Мужик выругался, зло дернув верхней губой. Он был лучшим из псов, и еще ни одна жертва не уходила от него так легко. Одно его смазанное движение и по богато расшитому зеленому платью поползло багряное пятно.

— Чертов урод, — выдохнула беглянка и, коротко глянув на рану, зажала кровоточащий бок, из которого торчал мелкий диск о трех лепестках, глубоко вошедший в плоть тончайшими лезвиями.

— Леона! — хрипло заорала она, нагоняя дочь и лавируя между взъяренными мужиками, не ожидавшими такой прыти от мелкой девчонки.

Девочка бросилась в сторону матери и та, наклонившись на полном скаку, быстро подхватила дочь и прижала ее к лошадиному боку, даже не пытаясь поднять в седло. Слишком мало времени. Слишком мало сил.

— Помни, что ты мне обещала. Чтобы ни случилось… — напомнила она перепуганной дочери, ухватившейся за луку седла.

Женщина закрыла глаза, глубоко вдохнула и, молясь, чтобы оставшихся крох силы хватило, прокричала:

— Ан шерриен ис Ведагора!

На груди у нее нагрелся укрытый от чужих глаз кулон, и темный лес осветила яркая вспышка, ослепляя преследователей, заполняя голубоватым светом все пространство.

И часто дыша, на мокрой от слез подушке, девушка наконец проснулась.

***

Ночь выдалась дождливой. Сверкало и гремело так, словно Боги устроили состязания, пустив по небу сотню колесниц.

Вспышка. Удар. Грохот. Вспышка. Удар. Грохот. По угольно черным небесам разлилась извилистой веткой очередная молния, на мгновенье прогоняя ночную тьму и запуская новую канонаду ударов.

За околицей небольшой деревушки, на берегу бушующей реки, стоял добротный бревенчатый дом, окруженный высокими соснами и густым подлеском. В соседнем старенькому хлеву, уткнувшись мордой в свежую кучку ароматного разнотравья, притих и навострил уши молодой конь — пятилетка серого в яблоках окраса. В соседнем деннике, после очередного взрыва небес, тихо всхрапнула пегая кобылка, да раздалось сонное подвывание старого рыжего пса, который укрылся от непогоды среди оставшихся с зимовки тюков сена, положив седеющую морду меж тяжелых мокрых лап. Лишь козу, мирно спящую в углу на соломенной подстилке, не волновали ни стук дождя, ни громогласные раскаты грома.

А в доме, в небольшой чердачной комнате, на расправленной смятой постели сидела простоволосая юная девушка. Правильные черты лица ее еще хранили горькое послевкусие от ушедшего сна. Задумчиво-печальная, она откинулась спиной на деревянную стену, и обхватив руками прикрытые ночной рубахой колени, смотрела в окно на разыгравшуюся стихию.

Там, снаружи, отбивал свой бешенный ритм сильный ливень. Несмотря на то, что цветень — месяц только начался, день вчера выдался на редкость знойным и ставни на ночь остались раскрытыми. Сейчас же они с силой бились о стены бревенчатого дома, подгоняемые резкими порывами ветра. Вздувались и разлетались легкие муслиновые занавески, а в распахнутое окно залетали крупные капли дождя, орошая влагой потертый подоконник. Развешенные над окном пучки трав, взлетали от приникающего внутрь ветра и, падая, бились об оконную раму, осыпая мокрый подоконник сухими соцветиями.

Очередная вспышка молнии осветила скудное убранство комнаты, рождая в ее полумраке жуткие, изломанные тени. Закачались от ворвавшегося в комнату сквозняка развешенные вдоль стен травы, и сумрачные чудовища начали свой зловещий танец.

Девушка нехотя встала с постели и подошла к окну. Зябко обхватив себя за плечи, она завороженно глядела на бушующую внизу реку. Черная и неспокойная от сильного ветра, она подкидывала на бешено бегущих волнах, привязанную к маленькой дощатой пристани лодку. Небо поразила очередная ветвистая молния, на мгновение освещая окрестности. И по коже у нее пробежали неприятные мурашки — известные предвестники страха. Девушка слегка дернула плечиком и постаралась расслабиться, глубоко вдыхая грозовой воздух. Секунда… Две…Три… Ночной лес потряс оглушительный грохот. Она тихонько вздрогнула, а в голове картинками понеслись воспоминания…

***

8 лет назад

…Поздний вечер. Сильная гроза.

Девочка лет девяти из последних сил бежит по густому темному лесу, с трудом преодолевая бурелом. Легкие туфельки давно утеряны в грязном месиве, а длинная нижняя рубаха, местами порванная и испачканная землей, насквозь промокла и противно прилипает к телу. Дождь идет не переставая, земля превратилась в кашу, а корни деревьев так и норовят уцепить стопу. Босые ступни изранены и взрываются болью при каждом шаге. Ноги кажутся свинцовыми, бежать становится все тяжелее. При каждом вдохе горло обжигает холодный воздух, и легкие словно рвут изнутри. Тело саднит и просит отдыха, раны и ссадины, полученные от хлестких веток и острых камней, кровоточат и отдают резкой болью.

Девочка на бегу оглянулась, проверяя не мелькнет ли фигура всадника меж широких деревьев, и упала, запнувшись о толстый древесный корень, больно ободрав кожу на ноге и увязнув локтем в земляной каше. Злая досада всколыхнулась в ее сердце, отражаясь в глазах блеском горьких слез от обиды и бессилия. Зло качнув головой и не позволяя себе сдаться, она аккуратно встала, стряхивая с рук и коленей кусками налипшую землю, и продолжила двигаться вперед. Страх и данное матери обещание добраться до укрытия, чтобы не произошло, не давали ей остановиться, заставляли вставать каждый раз и бежать дальше, несмотря на боль и усталость.

Всего лишь испуганный ребенок, потерявший в одночасье родителей, и вынужденный бежать из родного дома. Она не знала, где находится. Не знала, живы ли ее родители, не знала где они, и что с ними стало. И не знала, сможет ли вновь когда-нибудь их увидеть… Маленький ребенок, которому слишком рано довелось испытать животный ужас, страх за себя и близких, оказавшийся один посреди темного леса.

Девочка остановилась и прислушалась. Стук копыт уловить не получилось. Может слишком сильно разбушевалась стихия, разрывавшая небеса и низвергающаяся на землю нескончаемым потоком воды, заглушая приближение преследователей. А может и вовсе нет уже никакой погони…

Натяжение путеводной нити ощущалось все сильнее — место, в которое мама ее отправила, словно было совсем рядом, призывно маня обещанной безопасностью. И все же она не могла понять насколько уже приблизилась и, что самое пугающее — не знала успеет ли до него добраться прежде, чем ее найдут или прежде, чем ее оставят последние крохи сил. Если погоня есть, то преследователи могут нагнать ее в любой момент, и нужно или поторапливаться, или срочно найти другое укрытие.

Девочка огляделась вокруг: сзади — лес и, возможно, погоня, спереди — широкая проселочная дорога, ведущая к закрытым воротам в сплошном высоком частоколе, за которым, скорее всего, деревня. От дороги, куда-то вглубь темного соснового леса, уходит неясная колея, размытая ливнем.

Как же быть? — лихорадочно перебирая варианты, думала девочка. Стоит ли идти по тропинке? А вдруг не успеет? Сколько же там еще идти придется? А деревня вот она, совсем рядом... Она бросила оценивающий взгляд на высокий частокол и разочаровано поняла, что точно не сумеет его преодолеть. А вдруг тут есть где лаз или щель в заборе? А если нет? Придется прятаться в лесу... Может, если залезть повыше на дерево и спрятаться среди листочков, меня не найдут? — предположила она, запрокинув голову и разглядывая сучковатые сосны. И тут же пришла к неутешительному выводу: сил не хватит.

Страх, который прежде подгонял ее, придавая сил и скорости, теперь обратился против нее, сковывая движения и путая мысли.

Решив все же, что спрятаться в деревне будет и быстрее, и безопаснее — людей там много и ей наверняка помогут, спрячут и прогонят негодяев, девочка двинулась в сторону забора.

В ближайших трех саженях вокруг частокола рос лишь тонкий молодняк да низкие кустарники, сдвинув плотное кольцо густого леса подальше. Она медленно шла вдоль забора, ведя по нему рукой — если зрение в темноте подведет, то ладонь точно почувствует пустоту меж бревен.

Не успела она преодолеть еще и тридцати саженей, как ее захлестнули паническим мысли — что если она сейчас впустую тратит силы и время?

Палисад, оказался на удивление добротным — все бревна стояли плотным ровным рядком, и даже щели, что попадались были не шире пальца, да и те были забиты соломой и странной пахучей липкой массой, пачкающей руки. Она обессиленно уткнулась головой в стену и застыла, размышляя, как поступить дальше.

«А что, если тут вовсе не найдется место, где я смогла бы пролезть?» — обессиленно подумала она, решив идти обратно в лес. Туда, куда тянула ее путеводная нить.

Вернувшись к размытой колее, она стала двигаться через лес так, чтобы не терять ее из виду, но и не выходить на открытое пространство. Туда, где она была бы хорошо видна.

Ветер гудел, клонил к земле тонкие ветви, и не все из них выдерживали натиск ярящейся стихии, с гулких хрустом разламываясь надвое и повисая мертвой плетенью.

Девочка давно не бежала, она медленно шла, с трудом переставляя ноги, и сильно шаталась от усталости и ветра. Ливень пробивался сквозь крону деревьев, крупными каплями падая вниз. Измокшая одежда стала тяжелой, волосы давно растрепались и облепили ее мокрыми паклями. По голове и лицу водопадом стекали ручейки холодной воды. И от сильного холода ее колотила крупная дрожь. Раны нещадно щипало. Хотелось выть от усталости, лечь и уснуть под ближайшим кустом, несмотря на холод и непогоду, исчезнуть, чтобы ничего не чувствовать и не мучиться. Ужасно хотелось сдаться, упасть и разреветься, в ожидании того, что мама сама найдет ее, спрячет, защитит от всего на свете, и этот кошмар закончится. Она ведь сможет…

Но сдаваться было нельзя — она обещала маме дойти. И она шла, запрещая себе даже думать об этом и сомневаться в собственных силах. Маленькая, напуганная, изможденная погоней и жестокой погодой, она проявляла недюжинную храбрость и силу воли, не позволяя себе остановиться.

Темная густая чаща пугала. Ранее в голове у нее стучала лишь одна единственная мысль — бежать и спрятаться. Теперь же, когда на бег уже не осталось сил, она вдруг вспомнила о диких лесных зверях и замерла. Липкий страх пробрался ей под кожу, заставив прижаться спиной к широкому дереву и, с дрожью осмотреть окружающий лес — не горят ли где в ночи два ярких глаза, не слышен ли голодный рык среди кустов.

Она судорожно вздохнула, успокаивая себя и уговаривая оторваться от дерева и двигаться дальше — ведь оставаться здесь было бы еще опаснее. С огромным трудом она все же отпустила дерево и продолжила путь.

Шаг ее теперь стал настороженным, и любое движение, которое она улавливала, заставляло ее испуганно замирать и подлогу вглядываться в тьму.

Лес впереди расступился, обнажая стремительно бегущую реку. Появившаяся было мысль переплыть ее, дабы точно оторваться от погони, истаяла, стоило только приблизиться и взглянуть на бурный поток — вода бушевала, взметая и гоня крупные темные волны, бьющиеся о берег. И хоть русло и не было велико, ей не хватит сил самой преодолеть ярящуюся реку.

Девочка закрыла глаза, выдохнула и внимательнее прислушалась к собственным ощущениям так, как учила мама — чувство, что вело ее все это время усилилось и оставалось лишь понять его. В груди теплой пульсацией отдавалась невидимая, но явно ощущаемая путеводная нить, теперь показавшаяся толстым канатом, который все сильнее тянул ее вперед. Уже близко. Очень. Она открыла глаза и повернулась в направлении нити — там сквозь сумрак и пелену дождя проявлялись очертания, стоящей на высоком берегу, избы.

Понимание того, что помощь уже совсем близко, открыло второе дыхание и придало сил, отозвавшись в груди взволнованным предчувствием конца злоключений, и девочка двинулась к спасительному убежищу. Хотелось бежать, чтобы как можно скорее оказаться в безопасности, вздохнуть с облегчением, согреться и позволить себе наконец упасть. Но все на что ей хватало сил, это медленно идти, попеременно спотыкаясь и оскальзываясь. В очередной раз потеряв равновесие, она чуть не соскользнула с небольшой размытой кручи в бушующую реку, успев лишь в последний момент зацепиться за куст на самом краю обрыва, больно оцарапав о него руки, и оставив на торчащих ветках кустарника лоскут потрепанной рубахи.

Когда деревья наконец расступились, открывая вид на ухоженный двор, силы уже практически оставили ее: в глазах плыло, тело казалось ужасно тяжелым, а ноги почти перестали слушаться. Мысль о том, что она сейчас может упасть прямо здесь, не дойдя до безопасного места всего несколько саженей, вызвали в ней волну злой обиды на эту несправедливость и собственную слабость. В носу защипало от досады, к горлу подкатил комок. Она стиснула зубы и, сдерживая слезы, из последних сил двинулась к крыльцу, мельком заметив, что тропка, вдоль которой она двигалась все это время, вела прямиком сюда.

Уже подойдя к крыльцу, она ощутила, как пульсация в груди стала еще сильнее, отдаваясь в груди почти горячими толчками. Она была на месте. Она дошла. Смогла!

Сил радоваться уже не осталось, даже поднявшееся на миг ликование быстро затихло, уступив место слабости. Ее сильно шатало, глаза слипались и уже ни на чем не фокусировались, все очертания расплывались, вызывая тошноту и головокружения. Сделав последние усилия, малышка взялась за грубо сколоченные перила, оперлась на них и сделала шаг, ступив на первую ступеньку. Затем еще один. И еще. Она уже представляла, как сейчас постучится в дверь, ее впустят, и этот страшный сон закончится. Как вдруг ей показалось, что на крыльце, у самой двери, стоит кто-то совсем низкий, словно маленький ребенок. Она с трудом подняла опущенную голову, стараясь разглядеть его и попросить о помощи. Но из груди вырвался лишь тихий хрип.

Девочка попыталась сделать еще один шаг, но здесь силы, за которые она так отчаянно цеплялась, решили оставить ее — ноги подкосились, в глазах потемнело, ее резко повело в сторону, и обессиленное детское тело завалилось на бок, распластавшись на первых ступенях крыльца. Последнее, что она успела понять и ощутить прежде, чем сознание окончательно упало в темноту, это как в лицо ткнулась чья-то мокрая морда и стало теплее.

Мгновеньем позже громко завыл прижавшийся к ней рыжий пес, а рядом, ворчливо причитая, захлопотал причудливый низкий старичок. Но этого она уже не услышала.