Читать онлайн
"Собранный"

Весна 1918 года. До окончания Мировой войны оставалось уже немного. Но профессора Рэймонд Роттенхауса это не сильно интересовало, хоть он и был подданным Великобритании. Причиной равнодушия к войне являлось двухнедельное нахождение учёного на землях нейтральной Испании. Но он не отдыхал на побережье Мурсии и даже не вел лекцию по религиоведению, а бродил северо-западнее, по покрытым песком скалам, в местах, где из людей есть лишь двое – сам профессор и его аспирант.

В какой-то момент нужное место было найдено. Хоть Роттенхаус и прятался от палящего солнца в тени палатки, но его рыжие усы прилипли к щекам от пота, а новая белая рубашка сразу же приобрела серо-коричневые оттенки.

Его коллега – аспирант Герберт Харланд имел противоположный взгляд на то, какого цвета одежду нужно носить. Но его черная рубашка в таком климате была подобна раскаленному металлу, потому чернобородый мужчина копал яму в указанном профессором в одной зеленой майке.

Мистер Роттенхаус наблюдал, как его напарник спускается все глубже в яму, окруженную колышками. Когда лопата стукнула об что-то твердое – профессор приказал копать вширь, на предложение Герберта присоединиться к работе Рэймонд указал на свое слабое здоровье.

- Ну тогда получается, что я один делаю всю работу. – С обидой ответил аспирант.

- Да, было бы намного легче, если бы с нами был Хант. Странно он поступил, неделями напрашивался в экспедицию, а когда ты за ним пришел, то он пропал - ответил профессор, будто варианта, что он может сам взять в руки лопату отсутствует. На что его коллега хотел что-то высказать, но замялся и продолжил трудиться.

На закате яма превратилась в могилу со скелетом скелет, у которого между рёбер воткнутый диагонально в землю золотой узорчатым крест. Профессор стоял на коленях и одной рукой причесывал свои последние волосы, которые лезли в глаза, а другой счищал грязь с костей с помощью кисточки.

- Интересная картина – сказал Роттенхаус разглядывая кости

- Что именно? –спросил его напарник, нагнувшийся над ямой, при этом продолжая вычесывать глину из бороды гребешком.

- У него большая часть костей не родные, видно, что они из разного времени, хранились в разных условиях и у их…прежних владельцев были разные болезни. Даже вот, левая плечевая кость расколота на двое и видно, что верхняя часть белее. А ещё тут не все кости.

- Значит это то, что мы искали? Вам бы в археологию идти.

- Да, будь я археологом, тогда может было бы устроить официальные раскопки. А так мы почти не отличаемся от чёрных археологов.

- То есть мы чем-то от них отличаемся? То есть мы не пробрались в глушь, чтобы раскопать религиозный артефакт из драгоценного металла? – решил подловить Герберт своего старшего коллегу.

- Ну как бы это… - в этот момент Роттенхаус вылез из углубления и потирая руки встал напротив собеседника, после чего начал новое предложение:

- Это ты всю дорогу об этом кресте упоминаешь. Меня же интересует этот индивид – профессор указал пальцем на скелет – вот представь…

- Если вы хотите погрузиться в размышления, то давайте вернемся в палатку. – перебил его Герберт надевая измятую чёрную рубашку.

Рэймонд согласился с предложением, ведь он действительно собирался погрузиться в размышления. После того как оба мужчины уселись в палатке под светом лампы, Роттенхаус полушепотом продолжил свою мысль, жестикулируя руками, то и дело задевая лампу, создавая мерцания:

- Представь, какое это открытие. Это же сам Хосе Федерико Рамос. - профессор кивнул в сторону скелета - Безумец, был влиятельным еретиком на Пиренейском полуострове в самом конце XV века! Его поймали и сожгли, но его кости выкрали его последователи, а через полгода что? Он вернулся и стал ещё наглее. Его снова поймали и сожгли, а его кости разбросали по земле и морям. И он снова вернулся, но уже через год и не такой самоуверенный. Рамоса с паствой почти окружили. Последователей поймали, а он побежал, бежал и бежал по этим самым землям, но его нагнали. И прямо на том месте, где эта личность сейчас покоится, там его и умертвили, и воткнули в него освященный артефакт, созданный специально для этого, что бы он с этого места не сдвинулся.

- Да да. Вы мне эту историю уже раза три рассказывали и всё так же эмоционально – ответил Харланд поправляя лампу на земле. - а дальше вы…

Тут профессор снова взял на себя инициативу говорить:

- А дальше я всем докажу. Что это не просто миф, созданный сектантами, а реальность. Я покажу всему научному сообществу того, существование которого они не верили! Я докажу, что я был прав все эти годы изучения сектологии и …

- А вы скажете, кто помогал вам в этом историческом открытии или предпочтете оставить все лавры себе? – перебил Роттенхауса Герберт, смотрящий исподлобья.

- Герберт, тебя интересуют не те вопросы. Лучше спроси меня про то, почему этот скелет, так сказать не обычный, а собранный. Ну с начала большую часть костей этого Хосе Федерико кусками и целыми частями растащили...волки или рыси. Кто водится в этих местах?

- Если бы я знал, кто водится в этих местах я бы вряд ли согласился на путешествия в этот регион.

- Так вот, звери…а может и люди растащили его кости. Но сейчас скелет практически полностью укомплектован, не считая большого пальца левой руки и правой тазовой кости, или как там её. Как такое возможно? Ну, как я уже отметил, кости явно разные. То есть, кто-то, вероятно его приспешники, доставали откуда-то кости и клали их на месте пропавших. Не двигали они скелет, не применяли они других мер видимо по какому-то завещанию покойного.

Зевающий аспирант заглянул в щель палатки. - Почему так поздно…

Профессор ответил не дожидаясь окончания вопроса - Я пустился по следу как только смог! Мне не хватало некоторых документов для нахождения точного места. Но в результате этой войны мой знакомый, перед поездкой в Америку передал мне бумаги, а ведь гад все эти годы знал, что они мне важны. Ну и ещё русский эмигрант с высоким чином передал мне нужные бумаги. Так картина и сложилась. Мог ли я дождаться окончания этой ужасной войны, прежде чем отправляться сюда? Я потратил на эту историю десяток лет и не мог ждать, с каждым годом шанс на то, что меня опередят возрастал многократно!

Уже лежавший под одеялом Герберт, не открывая глаз уточнил – Я имел ввиду, что поздний час для лекций, профессор.

Роттенхаус согласился с напарником и тоже улегся ко сну.

Разбудил профессора отчаянный крик аспиранта посреди ночи. Кромешная тьма, лампа не загоралась, но у исследователя был с собой запасной керосин. После того как была зажжена лампа учёный в секунду огляделся: палатка была приоткрыта, но из открывшегося прохода ничего не было видно. Рэдмонд осторожно выбрался наружу, не видя напарника он продвинулся в сторону раскопок, но вдруг споткнулся. Упавший Роттенхаус огляделся, оказывается он споткнулся об ещё живое тело Герберта. Ничего не оставалось, кроме как наблюдать за последними секундами жизни Харланда, который держался за окровавленный таз двумя руками, отхаркивая красную жижу себе на бороду он шептал:

- Я вытащил…хрк. Артефакт, а потом он в секунду ужался…поблек и высох, а из могилы…кхр кха… -после этих слов Герберт Харланд сделал глубокий вдох, закрыл глаза и расслабив тело замолчал навечно.

Ошеломленный Роттенхаус уложил тело мужчины спиной на землю и забегал глазами в поисках ответов, на ещё не сформулированные вопросы. Причина смерти была ясна - половина тазовой кости бедняги была вырвана вместе со всем, что её прикрывало. В темноте невозможно было определить, какой зверь мог сотворить такое. Побледневший оставшийся в живых ученый чувствовал нутром, что опасность, убившая аспиранта ещё рядом, но не знал, куда от неё деться.

Откуда-то раздался треск и Рэдмонд вскочил. Какое-то неизвестное чувство в сочетании со страхом повело его медленными в сторону могилы. Некоторые ограждающие колышки были вырваны, рядом лежал золотой крест, что раньше был в теле таинственного Хосе, той же формой и с теми же узорами, но даже в темноте было видно, что он выглядит иначе. Если бы металлический посох мог бы мумифицироваться, как человеческое тело, то именно так бы и было описано его состояние: крест стал значительно худее, покрылся какой-то коррозией и потемнел, многовековой артефакт будто прибавил тысячу лет к своему виду.

Профессор Роттенхаус не стал брать этот артефакт, а решил взглянуть в могилу. То, что произошло дальше он так и не осознал в полной мере, но картина этого действа отпечаталась в разуме мужчины на всю оставшуюся жизнь.

Взглянув вниз мужчина увидел бездну, из неё донесся резкий визг, скрежет и треск. Рэдмонд инстинктивно зажмурился и заткнул себе уши. В тот же миг его кто-то схватил за кисти и потянул руки вниз. Прикосновения неизвестного были ледяными настолько, что обжигали. Открывший от боли глаза даже в темноте отчетливо увидел перед собой жуткую фигуру, которая сжимала ему руки, держа свои же руки крестом. Это был полупрозрачный человеческий скелет, которого окутывала какая-то энергия, напоминающая синее пламя. Исследователь мог бы с уверенностью сказать, что сейчас он находится лицом к лицу к восставшему уже третий раз Хосе Федерико Рамос. Но у Рамоса не было лица, а седеющий за секунды Рэдмонд не мог говорить, он лишь вопил во всё горло.

Пальцы обоих начали слетаться вместе как путина, восставший мертвец начал напирать на ещё живого учёного, тот же в свою очередь пытался вырваться из хватки существа. Холодное пламя, окутавшее скелета, было отчетливо видно в темноте, но де освещала ничего вокруг, Роттенхаус не отводил глаз от пустых глазниц. Приложив большие усилия правая рука мужчины с жуткой болью освободилась, самообладание вернулось к профессору. Попытка отбежать от могилы к палатке не удалась, левая ладонь всё ещё была будто пришита к призрачному еретику. Чувствовалось, что скоро ему оторвет пальцы с мясом.

Профессор достал зажигалку из кармана, и поднес язык рыжего пламени к своей левой руке, которую в замке держит левая рука Хосе Рамоса. Пальцы начали отлипать один за одним, от мезинца до указательного. Большой же палец руки намертво примагнитился к полупрозрачной неизвестной материи, внутри которой по идее должен быть большой палец скелета.

Не чувствующий от адреналина адскую боль Рэдмонд хриплым голосом произнес:

- Я знаю, чего ты хочешь, но ещё я знаю, чего ты боишься!

После чего снял с пояса бутылек с керосином и метко бросил его в лампу, чья верхушка была видна в открытой палатке. После звона стекла ночлег экспедиции озарил округу желтой вспышкой, а затем превратился в большой костер. Призрак отступил назад, а профессор не оглядываясь побежал в сторону, откуда от прибыл в это гиблое место. Не смотря не молодой возраст Роттенхаус пробежал несколько километров, прежде чем выдохнувшись упасть на землю и взвыть от боли.

Взяв себя в руки, профессор использовал весь свой карманный набор медикаментов: Перевязал частично ладони бинтом и проглотил две таблетки аспирина, из-за которых чуть не подавился, поскольку флагу с водой потерял при бегстве. Каким-то чудом, боясь каждой ящерицы под ногами, учёный добрался до цивилизации. Поскольку вся экспедиция была не вполне законной, то он не стал делиться подробностями с кем-либо в Мурсии. Поделиться всеми жуткими мыслями, что хранил разум Рэдмонда, нужно было сначала с проверенным человеком, который может быть лишь на Британских Островах.

Через несколько недель на пороге дома в британском Ноттингеме загорелый и перебинтованный врачом старик с седыми усами, в котором еле узнавался профессор теологии Рэдмон Роттенхаус разговаривал с гладковыбритым мужчиной средних лет.Мужчина слушал путника с выпученными глазами и всё сильнее сжимал крестик в руке. Рэдмонд пересказал всё, что происходило в Испании и закончил упрёком к своему собеседнику:

- Мэтью Хант! Если бы ты не исчез прямо перед началом экспедиции, наш успех в подтверждении истории Хосе Федерико Рамоса не омрачился бы смертью идиота Герберта Харланда!

- Не нудно так орать. Я никуда не пропадал, в тот день на этот самый порог пришел Герберт и заявил, что экспедиция переносится. – спокойно парировал обвинения Хант - И почему это он идиот? Не будьте столь критичны к погибшему.

- По двум причинам - произносил профессор и не думая понижать тон - первая: потому что высвободил этого духа. Вторая, главная: потому что я сказал купить огнестойкую палатку, а эта палатка вспыхнула как факел! Мы рисковали каждый раз используя лампу!

- Но ведь по вашему же рассказу, как раз это обстоятельство и спасло вас. Да и раз вы решили опрокинуть лампу, значит знали, что палатка вспыхнет…

- Просто я очень находчивый! Но в чем-то ты прав. – наконец успокоившись Роттенхаус взглянул на часы - Ну ладно мне пора.

- Рэдмонд, вам бы отлеживаться, а не бегать по королевству. Да и вы только пришли, посидели бы у меня, попили бы чаю. Куда вы собираетесь?

- В университет, конечно. Я пришел сначала к тебе, чтобы прорепетировать рассказ, да и ты все равно часть экспедиции и должен знать. А теперь я сяду на поезд и докажу этим выскочкам... в чём они ошибались, то есть во всём!

После этих бодрых слов профессор прихрамывая пошел в сторону вокзала. Хант долго смотрел ему вслед, а потом ушел к себе в кабинет и засел над своим дневником.

Он хорошо знал Роттенхауса и мог предугадать, что в ближайший месяц в научном обществе Великобритании будут греметь дискуссии. Так оно произошло, во всех исторических и религиозных кругах Англии, куда мог добраться Рэдмонд, стали обсуждать его новые заявления. Но к сожалению, как для Ханта, так и для Роттенхауса, центральным вопросом этих дискуссий были не детали жизни и воскрешения испанца Рамоса, хотя эта тема тоже поднималась, но косвенно. Основной вопрос звучал так: По какой именно причине бедняга Рэдмонд Роттенхаус сошел с ума.

Причин, почему все коллеги и знакомые профессора усомнились в здравости рассудка было немало:

Он и раньше был заносчивый и эксцентричный, что нравилось не всем, особенно его антагонисту в научной деятельности – профессору Аарону Грину, с которым у Роттенхауса за последние десять лет было больше судов на тему воровства работ и клевете, чем изданий научных трудов у обоих суммарно. Среди возможных причин сумасшествия называли: непринятие идей обществом, развитие мании величия, смерть старого друга Харланда, заражение неизвестной болезнью в Испании, алкоголизм.

Последняя из перечисленных причин возникла на пустом месте благодаря злым языкам недоброжелателей, ведь Рэдмонд вообще не пил. Этот факт, возможно, сыграл решающую роль, ведь учёный теперь отказывался не только от алкоголя, но и от любых медикаментов, что давали расслабиться его разуму. Таким образом он хотел защитить от затуманивания свой разум, который был единственным источник информации, подтверждающий теорию о испанском еретике. Но это дало обратный эффект.

В словах Роттенхауса про воскрешающего Хосе всё чаще и чаще проскакивали жалобы на головную боль, беспокойные мысли и раздраженность, а кроме них и жалобы на кашель и удушья посреди сна. И когда помимо всего перечисленного, стремительно дряхлеющий ученый стал жаловаться ещё и на боль костей и затекание конечностей, все собеседники ученого вместо усмешек стали отвечать советами посетить врача. Рэдмонду приходилось терпеть слишком большие физические страдания, чтобы игнорировать эти советы.

Врачам стало известно, что все беды со здоровьем на профессора свалились после поездки в Испанию. Медики не были погружены в научно-исторические дискуссии, все детали, что могли дать объективную оценку состояния пациента врачи теряли в информационном фоне своей профессиональной сферы. В результате чего все медицинская комиссия госпиталя решила лечить учёного от испанского гриппа, хоть и не представляли, как именно.

Прибегнув к трате всех своих сбережений, а вместе с ними и части сбережений Мэтью Ханта и иных неравнодушных, Роттенхаус избежал попадания в помещения набитые жертвами эпидемии, где он в миг бы примкнул к их рядам. Но даже в отдельной палате Рэдмонд всё больше страдал от ночных кошмаров и круглосуточной боли. В конечном итоге и до лечащего врача профессора, не без помощи широкого круга общения Аарона Грина, дошла новость, что мистер Роттенхаус сошел с ума. Подтверждали эти слова и крики из палаты учёного-пациента. Но ключевой фигурой перемещения профессора из обычной лечебницы в психиатрическую оказался не его враждующий с ним коллега, а вернувшейся с западного фронта Мировой войны офицер, который заплатил за отдельную палату больше, чем платил за мистер Роттенхаус.

Рэдмонд, как человек хорошо знающий историю понимал, что Бетлемская психиатрическая больница уже сто лет как избавилась от практики насилия над пациентами, из-за которой лечебница и приобрела широкую известность. Но при этом учёному всё равно было очень страшно. Страдания на какой-то момент заглушились. Сбривший свои поседевшие усы и волосы профессор сидел на кровати в доме душевнобольных и с тревогой ожидал одного из двух вариантов развития событий – возвращения невыносимой боли и кошмаров, связанных с призраком, которые добьют бренное тело исследователи, или же всем надоест терпеть скверного безумца Роттенхауса и на нем начнут ставить ужасающие опыты.

Начал сбываться первый вариант. Кошмары с горящим синим пламенем восставшим скелетом преследовали Рэдмонда и днем и ночью. Пациент поскуливал на кровати и съеживался от боли, то забивался в углы и кричал в никуда бессвязные слова. Мучения продолжались несколько месяцев, в течении которых к Роттенхаусу не применяли методов ни радикальной, ни обычной психиатрии. После окончания Великой войны у всей Великобритании и у Лондонской медицины в частности было слишком много забот помимо не самого великого теолога, потерявшего рассудок.

Осенью ночью под решетчатыми окнами, в спасающем от прохлады чёрном балахоне стоял Мэтью Хант и вел диалог со знакомым пациентом. Из одного из окон выглядывали уставшие глаза Рэдмонда Роттенхауса, учёный хриплым голосом прошептал:

- Как обсуждалось ранее, не заглядывай внутрь, просто приди на нужное место и закопай, прошу, это моя последняя просьба.

- Хорошо – кивающее ответил Мэтью.

- Днём! Обязательно солнечным днём. – приговаривая эти слова Рэдмонд просунул сквозь решетку небольшой сверсток.

Хант схватил сверсток и ответил с грустью глядя в сторону собеседника – Хорошо, всё сделаю как ты сказал, ты главное держись.

Затем наступила тишина, длившаяся несколько секунд, её прервал отчаянный и яростный вопль профессора:

- ПУСТЬ ЗАБЕРЕТ, ЧТО ТРЕБУЕТ! ПУСТЬ ОТСТАНЕТ ОТ МЕНЯ! ОТСТАНЬ!

Из-за этого крика проснулась не только вся лечебница, но и весь квартал. Хант быстрый шагом удалился прочь во избежание неприятностей. Оказавшись дома он ходил по комнатам в раздумьях. Мэтью и сам не мог для себя определить, почему он согласился на такое сложно и весьма опасное задание. Может это было его отражение его глубокого уважения к мистеру Роттенхаусу, а может он верил в слова профессора и почувствовал себя мессией, борцом с восставшей многовековой ересью.

Парень так и не осознал мотивы своих действий, но это не помешало ему начать путешествие. Потратив не мало сил и средств, он оказаться в Испании, в городе Мурсия. В самый главный – десятый день своего путешествия, привыкший рано вставать Мэтью Хант не изменил своей привычке, благодаря чему уже к обеду оказался там, куда его направил учёный.

Стоял он перед той самой могилой, которую копал Герберт Харлан – несчастный, чьи останки лежали где-то в этом месте, пока их не растащили дикие звери и песок. Мэтью достал сверсток, в который, как и обещал, ни разу не заглядывал, хотя он и без этого знал, что там находится. Выцветшая тряпка, вместе с содержимом упали на кости Хосе Федерико Рамоса, которые, судя по всему, никуда не сдвинулся, с момента посещения этого места Рэдмоном. Хант был прав, не взяв с собой лопату, ведь инструмент, которым раскопали могилу был тут же. Этой же лопатой, но уже в руках Мэтью могила и была закопана обратно.

Благочестивый мужчина воткнул инструмент в землю, оглядел результаты своих трудов и перекрестился. Ночь Хант провел уже в уютном отеле прибрежного испанского городка, но мягкая кровать не помогла ему уснуть.

Потратив ещё десяток дней Мэтью оказался Лондоне, и первым же делом посетил лечебницу, где томился Роттенхаус. И понял он, что беспокоился он все эти дни не зря – его старый друг погиб. Врачи сказали, что смерть настигла Рэдмонда во сне, в те дни, когда Мэтью находился в кульминации своего путешествия на Пиренейском полуостров.

Как и предположили знающие Ханта работники лечебницы, глядящие на его удаляющуюся спину, он направился в церковь.

За месяцы мысли Мэтью Ханта по всему случившемуся аккуратно перетекли в его дневник. Дневник с письменного стола перепрыгнул прямо на дальние полки домашней библиотеки. И оставалась рукописная книжица на том месте годами и ничего не происходило с сокрытыми в ней знаниями. Британия потеряла Ирландию, похоронила короля, на смену которому пришел его сын, что не успев короноваться отрекся в пользу своего брата. Но спустя время туманный Альбион пережил и этого короля, на смену которому пришла его дочь. Королева пережила многих и уже приближалась к новому рекорду по длине сроку правления Англией и в это самое время, когда Мэтью Хант много лет как отправился на долгожданные небеса, новый наследник дома в Ноттингеме смахнул пыль с этой истории.

Роттенхаус, как человек искренне увлечённый наукой, был бездетен, потому всё нажитое его силами перешло детям его сестры, которые вообще не интересовались трудами безумного дядюшки. Исключением можно было назвать только последнего наследника Рэдмонда - Дэвида, который в силу своей любознательности и эрудированности пытался разобраться в бумагах, что лежали на пыльном чулане перешедшего ему жилища, но быстро забросил это дело в связи с тем, что решил жить в съемном жилье поближе к столице страны. И вот в один обычный вечер, ничего не подозревающий студент Дэвид Брэдли занимался своими делами в домике в пригороде Лондона, когда ему в дверь постучал неизвестный.

Брэдли ожидал увидеть пожилого хозяина дома, что приходит проверять чистоту комнат. Открыв дверь Дэвид увидел парня своих лет, в его руках был рюкзак, а лицо выражало легкую неуверенность.

- Добрый день, я Энтони Хант. У вас в роду были родственники по фамилии Роттенхаус? – резко начал разговор незваный гость.

- Ну вообще…- растерялся студент, но тут же настороженно ответил – А с какой целью интересуетесь? Я вас впервые вижу.

- Ой, извините. Конечно, извиняюсь. – собеседник достал из рюкзака блокнот и взглянул в него, после чего перевел взгляд обратно на Брэдли – Я собираю информацию о моём предке по имени Мэтью Хант, вы о нем наверно не слышали, большую часть жизни он прожил в Ноттингеме. Так вот, в его дневниках есть белые пятна, связанные с Рэймоном…нет – парень снова заглянул в блокнот – Рэдмондом Роттенхаусом. Я собирал информацию, как мне сказали, сейчас его ближайшие родственники имеют фамилию Брэдли. А ближе всего к Лондону, в котором он и жил, находитесь вы. Вы же Дэвид?

- Я удивлен, кто вам мог дать такую информацию. Но да, я Дэвид Брэдли, а Рэдмонд Роттенхаус мой… - Дэвид задумался на пару секунд вспоминая в голове свое семейное древо… - брат моей прабабушки. Его дом сейчас находится в нашем владении, и я раньше интересовался его жизнью.

- Как здорово! – Энтони чуть не выронил рюкзак от радости – можно тогда пройти к вам и обсудить дело подробнее?

Дэвид снова задумался на несколько секунд, что-то вспоминая, после чего пустил путника в дом выпить чаю. Пока Хант раскладывал на столе какие-то пожелтевшие бумаги, Брэдли заваривал чай и между делом говорил:

- Помню, да, у деда несколько упоминался кто-то по фамилии Хант, может и Мэтью. Я смотрел эти архивы Роттенхаусов, но уже забыл большую часть. Так что конкретно нужно от меня узнать? Его записки, судя по всему не самый надежный источник, хоть он и был весьма уважаемый ученый.

Энтони ответил не отрываясь от перебирания листов:

– Да, мне тоже известно, что мистер Роттенхаус закончил свою жизнь в доме для душевнобольных. По записям из времен жизни наших обсуждаемых предков, он потерял рассудок из-за непринятия его теории о мистической жизни какого-то средневекового испанца, однако все эти источники ссылаются на... как его… Артура Гринда кажется, тоже профессора, а значит источник может быть предвзят. Так вот, переломным моментом жизни Рэдмонда Роттенхауса является его поездка в Испанию весной 1918го года. А белым пятном в истории Мэтью Ханта является поездка в то же место в Испании осенью 1918го. Понимаете?

- Кажется, понимаю. – сказал Дэвид, разливая чай.

За дневным чаепитием, которое плавно перетекло в вечернее распитие виски, мужчины договорились разобраться в событиях, произошедших с их родственниками век назад. Дэвид уже пытался погрузиться в историю своего родственника-профессора и был не против попытаться обелить его имя от клейма душевнобольного. Энтони был уверен, что в бумагах учёного сохранилась информация о конкретном местонахождении той могилы, вокруг которой и завязаны все возникающие вопросы. По итогу Брэдли согласился съездить в дом Роттенхаусов, ставший домом Брэдли и узнать необходимые данные, после чего встретиться с потомком Мэтью Ханта через неделю, для этого они обменялись контактами.

Погрузившись в запылившиеся на чердаке труды своего троюродного дяди Дэвид узнал нужную информацию. Как и планировались, через неделю он встретился Энтони. Брэдли понял, что ему хочет предложить Энтони, когда тот начал говорить словами, которыми Рэймонд Роттенхаус описывал своё, тогда ещё планируемое, путешествие в Мурсию. Дэвид сам был не против слетать развеяться в Испанию, но не хотел это делать в дикой глуши, куда вели дневники Ханта. Но Энтони убедил своего нового приятеля, что неплохо знает испанский и уже бывал на испанском побережье средеземного моря, а значит трудностей не возникнет. Финальным аргументом, повлиявшим на положительный ответ Дэвида было то, что все организационные расходы в области походов по скалам и раскопок берет на себя.

Благодаря вековому развитию авиаперелетов начинающие исследователи-самоучки уже через два дня были в Валенсии, где за половину дня потратили большую часть выделенного на всё путешествие средств. Прибыв в город Мурсия, что находится в одноименной провинции, путешественники сильно расстроились отсутствием в городе морского побережья, но Энтони Хант хотя бы смог купить всё необходимое для раскопок, хоть это и заняло больше времени, чем планировалось. Переночевав в том же городе Мэтью и Энтони решили выдвинуться к месту раскопок как можно раньше, но это им не помогло. То ли из-за плохой организации и подготовки, то ли из-за того, что поиски велись по запискам вековой давности, авантюристы добрались до нужного места лишь к вечеру. Поскольку все следы пребывания в 1918 году на этом месте людей были занесены песками, Энтони Хант начал сметать песок с земли. Дэвид уже собрался усмехнуться по поводу того, что его напарник подметает уже третью поляну, но сам наступил на какой-то металлический каркас. Оказалось, что это остатки древней керосиновой лампы, в совокупность с раскопанными деталями палатки, найденной нижней части лопаты и рядом мелочей стало понятно, что это на сто процентов нужное место. После подтверждения места быстро было найдено место упокоения Хосе Федерико Рамоса. Парни разбили лагерь и начали по очереди рыть могилу. Только послышался звук удара лопаты о кость и было синхронно озвучено мнение, что уже слишком поздно и темно, чтобы продолжать раскопки.

Энтони Хант воодушевлен и бодр от того, что переживает путешествие, аналогичное совершенному его прадедом, потому был согласен первым охранять лагерь и сон товарища ночью. Судьба же предка Дэвида была не столь светла, как у предка его товарища, потому Брэдли не получил вдохновения переживая события, аналогичные тем, в которых его не прямой родственник сошел с ума и умер в муках. Но данная деталь не помешала Дэвиду очень быстро уснуть.

Проснулся же Брэдли в ещё тёмное время суток от какого короткого резкого звука, разобрать который не успел. С включенным фонариком парень вылез из палатки, свет фонаря не замечал ничего необычного. Лишь потухший и тлеющий костер и отсутствие в поле видимости напарника насторожило Дэвида, потому он стал ходить вокруг и говоря, неизвестно даже для себя почему, в полголоса:

- Энтони, где ты? Энтони, ты по личным делам ушел? Костер задуло. Энтони! Хант!

Никто не отвечал, а сам Брэдли еле заметил находящуюся перед его ногами древнюю могилу испанца. Заглянув в могилу Дэвид за мгновение ощутил на себе то, что испытывал на себе Роттехаус. Размытая, но всё равно очень жуткая фигура человека, светящаяся синим светила и сдавливало со всех сторон парня. На полсекунды вгляделся авантюрист в лицо враждебного существа и увидел в нём отдаленные черты Энтони Ханта. Мысли об ужасной судьбе напарника начали проникать в мозг Дэвида. Но кошмар реальности заставлял думать лишь о получаемой боли. Полупрозрачные и полу реальные жесткие пальцы впивались в плоть Брэдли. Чувствовалось, будто от теплого тела отрывается кусок, от чего Дэвид бессвязно завопил, зажмурился и швырнул фонарик перед собой. Дальше англичанин успел очутиться лишь, прилив адреналина и свой резкий рывок.

Лишь когда первый луч восходящего солнца ударил ему в глаза, Брэдли отошел от шока и обнаружил себя бегущим по дороге, в конце которой виднелся городок, который он вместе с Хантом посещал день назад, понятно было лишь то, что внешне на теле путешественника нет никаких серьезных ран, лишь крупные синяки и ссадины. В этот же день дуэт заставил взбудоражиться всю местную полицию. Энтони своим отсутствием, а Дэвид своим возбужденным и не совсем адекватным состоянием. Проведя неделю в местном отделении полиции, так и не вошедший в адекватное состояние англичанин был отправлен к себе на родину.

Находясь в Лондоне Брэдли не знал, что после случившегося на юге Испании стали происходить таинственные убийства местных провинциальных жителей, что связывали со свидетельствами о появлении страшной и таинственной фигуры мужчины в зонах рядом с поселениями. Дэвид проходил лечение в клинике явно лучшей, чем лечебница, в которой умер его троюродный дядя, но, судя по всему, он этому не радовался. Парень вел себя нервозно, стал дерганым, стал забиваться в углы и бросаться на людей, а из разборчивых слов он произносил лишь одну фразу:

- ОНО ЗАБРАЛО У МЕНЯ! ОНО ЗАБРАЛО У МЕНЯ!

Но никуда не деться от хода времени. Прошло полгода, многовековой план еретика Хосе провалился. То ли из-за прошествия слишком большого периода времени, то ли из-за стараний неравнодушных священнослужителей из Мадрида, в третий раз Рамос восстал не в своем обличии обычного человека, а в виде жуткого зверя, что находится на границе двух миров. Несмотря на свое ужасное положение и полурастворившееся сознание Хосе пытался вернуться к своей привычной деятельности, он жаждал нести пламенные религиозные речи перед толпой готовых на все адептов, но на подходе к любой деревеньке его ждали только лишь с факелами и криками. Перед живым народом Хосе издавал хрипящие и булькающие душераздирающие звуки вместо агитационных речей, что в совокупности с многовековой бездной между его разумом и разумом испанцев XXI века лишали смысла всех планов, что пытался воплотить фантом. Но он не сдавался и отправился в места, где цивилизация не так сильно дает о себе знать. В результате призрак растворился где-то в Гибралтарском проливе, что было следствием неудачной попытки найти подходящие умы в Африке, не понимая своего реального положения.

Дэвид Брэдли в это же время, ценой места в университете и части памяти всё же вернулся к своей нормальной жизни. Он очень удивился, когда спустя ещё два года его дальний родственник, а по совместительству и солидный историк Стивен Фриман попросил предоставить все документы Рэймонда Роттенхауса. Дэвид долго пытался вспомнить, что же такое важное было связано с его троюродным дядей, но ничего не вспомнив просто предоставил все бумаги.

Стивен случайно узнал о трудах мистера Роттенхауса и всём, что ними связано. И для самого Фримана и для его коллег вся эта столетняя история была лишь любопытным фактом из жизни известных и не очень англичан. Ответ на загадку существования в Мурсии могилы Хосе Фредерико Рамоса никто не требовал в связи с кажущейся для каждого очевидностью ответа. Но любопытство по поводу судеб своих дальних родственников взяло над ученым вверх. И вот тогда уже, впервые за все века, к этому злополучному пустырю в провинции Мурсия была направлена реальная научная экспедиция, собравшая под предводительством Стивена Фримана десяток профессионалов своего дела. Дни историки потратили на путешествия по испанским пескам и достигли цели. Все эти умные люди по итогу обнаружили лишь следы двух лагерей и раскопок. Установили, что, как и предполагалось, разница между раскопками около ста лет, но в выкапываемой и закапываемой несколько раз земле не было обнаружено ничего сверхъестественного и даже обычных костей человека. Все эти действия лишь опровергали идеи Рэймонда Роттенхауса, который отдал за них подтверждение свой разум и жизнь. А также делали бессмысленными траты нервов и денег всех, кого в этом всем участвовал.

Ещё через какое-то время новость о результатах экспедиции затерялась среди мелких строк новостей. Так Стивен Фриман остался для коллег уважаемым ученым, но прослыл необоснованным энтузиастом, Дэвид Брэдли остался для родных и близких простым парнем, которому не повезло с психическим здоровьем, а Рэдмонд Роттенхаус остался в истории безумцем из прошлого века, которого поглотили и убили средневековые мифы.