Читать онлайн "Солнце под парусами: Наследник"

Начало лета в Питере достаточно депрессивное, но если залить в себя парочку картриджей чего-то слабоалкогольного, вроде "Авангарда" или "Турбо-Каскада", все переживается не в пример легче. Организм тут работает исключительно с химическими присадками, как маневровая турбина винд-крейсера на хорошем форсаже. Только если в мотор летом надо присаживать загуститель, а зимой разбавитель, то моя конструкция требовала горячительного вне зависимости от сезона эксплуатации.

Я взял из торгового автомата картридж "Турбо-Каскада" и направился к офицерскому общежитию на Петроградке, в надежде найти собутыльника. На ходу я достал оранжевый жетон гривенника и подбросил его для принятия оптимального решения. Пока жетон вертелся в воздухе, я успел загадать -- если выпадет "фича", иду в первый корпус, к Юрке Бабслею, если "бэк", значит во второй, к Гаррику Орландине. Жетон шлепнулся на ладонь, причем выпала "фича", и я успел усмехнуться, что весь вечер придется внимать рассказам Бабслея о его любовных похождениях, но в следующий миг мне по башке прилетело чем-то тяжелым и твердым, сняв с копыт не хуже бутылки "Синьки". Я, понятная песня, шарахнулся лицом о карбон мостовой, да так, что повторно посыпались искры из глаз. Последним мелькнул в сознании факт расстройства из-за испорченного вечера.

Очнулся я в темноте. Где -- лучше не думать. Башка трещит, хоть стальными хомутами обтягивай. Тошнит. Сильно. Пошарил по карманам -- хрен там по колено, а не пластиковое разноцветье остатков денежного довольствия за минувший месяц. Пойло тоже сперли, уроды. Ржавый трос бы им в задницу за такое преступление против человечности.

Нет, ну обидно, честное слово! Вырубили, как пацана! И ведь не охранника из аптеки, а офицера винд-трупера! Обобрали, здоровье наверняка подпортили, временно лишив трудоспособности. Мне лишнее сотрясение мозга совсем ни к чему, оно у меня, турбиной их разнеси, третье. Не хватало только из-за уродов-гопников списаться на землю. Случись такое, я бы на них точно открыл сезон большой охоты. Я бы их тогда не на землю, а прямиком под землю списал, причем, с особой жестокостью. Но, окажись тут мед-мастер Филиппенко, он бы наверняка рекомендовал мне в нынешнем состоянии воздержаться от лишних эмоций, чтобы не усугублять последствия сотрясения.

Я взял себя в руки. Денег было жаль, но куда обиднее получить по балде без попытки оборонительных и наступательных действий. Друзья в общаге засмеют, если узнают, как спецназовца отоварили гопники. Лучше не говорить никому. Лучше уж сделать вид, что поскользнулся спьяну на прилипшем к карбону собачьем дерьме и припечатался чавкой к осветительной опоре.

Темнота оставалась темнотой, тишина тишиной. Ничего не менялось в окружающем пространстве. И это было скорее хорошо, нежели плохо, поскольку давало время осмотреться и принять запоздалые тактические решения. Встав на четвереньки, я сделал попытку проползти хоть в каком-то направлении. Не смотря на неважное состояние, сделать это удалось без всякого труда. Но не очень далеко -- сразу уперся темечком в стену. Пришлось обследовать окружающее пространство в поисках выхода. Вообще-то у меня не было ни малейших сомнений, что выход, точнее открытая дверь, найдется в одной из четырех стен. Потому что я мог подумать о чем угодно -- об избиении, об ограблении, но у меня не возникало и намека на мысль о пленении. Одно дело шарахнуть офицера винд-флота тяжелым предметом и обнести карманы, другое -- захватить его с какой-то целью. Это уже преступление такого порядка, что преступник может запросто головы не сносить. Это уже терроризм, это похищение, да еще не какого-нибудь технаря-оптронщика, а человека, имеющего имперскую защиту категории "Е". Короче, я и подумать не мог о пленении, пока не наткнулся на стальную дверь. Наглухо запертую.

Вот тут я струхнул. Тут я, братцы, понял, что нападение могло быть и не случайным. Тут в раз вспомнились байки, которыми винд-драйвер Салогуб кормил нас после отбоя. Мы тогда их воспринимали как нечто отдаленно-абстрактное, к нам, в большом городе, не имеющее отношения. Например, россказни о городских партизанах. Это знаете, в каком-нибудь Екатеринбурге полицейские наряды отлавливали их по подвалам, как бомжей, а на юге они порой чинили настоящий беспредел с резней и погромами. Но откуда они в Питере? С другой стороны, я уже понимал, что напали на меня не простые грабители. Раз уж обчистили карманы, непременно нашли офицерскую "бирку", нет в этом сомнений, поскольку при мне "бирки" не было. При таких раскладах грабителям не было резона меня запирать. Им, по всем правилам здравого смысла, надо было сразу все рассовать обратно по карманам, и смыться на полном форсаже не только из района, но и из города. Ведь, если поймают с краденым, так то год-два на болотах и свободен, а за похищение боевого офицера могут незатейливо и в расход пустить.

Раз они меня все же заперли, оставалось только два варианта. Первый -- я стал жертвой досрочных выпускников психбольницы, прошедших комиссию по выписке экстерном. Второй -- меня повязали городские партизаны, существование которых в северной столице не без оснований ставилось под сомнение всеми чинами Имперского полицейского управления. Первый вариант представлялся мне скорее комичным, не смотря на приличную шишку на темечке, то второй, даже при гипотетическом рассмотрении, заставлял собраться в кучку и запустить мозги на полные обороты.

Принципиально партизаны в Питере найтись могли. Конечно, нелегально проникнуть в город мешала не только городская стена из армированного карбона с силовым полем по гребню, но и пограничные патрули по периметру, и полицейские проверки на улицах. Не говоря уже о бдительности самих добрых горожан, которая в Питере, сравнительно с Москвой, казалась мне поразительной. Будь ты сто раз легальным гражданином, но если у тебя смуглая кожа, то беспрепятственно перемещаться по городу будет сложно. Точнее утомительно. Потому уже лет двадцать выходцы из варварского мира сторонились больших городов даже при возможности осесть в них легально.

Однако партизаны в Питере найтись все же могли. Как минимум теоретически. Не в том плане, что отряд варваров в одну из промозглых зимних ночей проник в город через стену. Это, скорее всего, незамеченным не осталось бы, там ведь датчиков и камер натыкано без всякой меры. Другое дело, отряд мог сформироваться из легальных граждан варварского происхождения. В интерлинке бродит достаточно информационной заразы, способной свинтить мозги многим, у кого есть тяготение к отрицанию цивилизации. Там до сих пор можно найти тексты, начиная от древних манифестов вакхабитского толка, заканчивая новомодным веянием последователей стратегии "зеленого шума".

Такую нагрузку на уши и на глаза мог выдержать человек взрослый, оформившийся, обремененный какой-то ответственностью, но у таких людей есть дети, на которых в первую очередь и рассчитывали авторы варварской пропаганды. Молодая зеленая поросль -- пятая колонна, легальные дети легальных родителей. Конечно, уже больше двадцати лет в пределах городских стен запрещены любые не смешанные браки варваров, но зачастую даже половины варварской крови в жилах достаточно для осознания себя судьей и палачом в одном лице.

Все эти выводы не прибавили мне оптимизма. Больше того -- я скис. У меня не было ни малейших иллюзий по поводу собственной участи, окажись мои догадки верны. Быть "языком" в руках врага участь короткая, кроме того, бесславная и унизительная. Винд-трупер Имперского флота, коим я по праву именовался, является фигурой достаточно информированной, чтобы оказаться лакомым куском для городских партизан, буде таковые отыщутся. Полученную от меня информацию, после моей мученической смерти, можно будет выгодно продать своим же братьям-варварам, или, если хватит ума, использовать самостоятельно. Только мне бы это уже было без разницы.

Предотвратить подобное развитие событий можно было только одним способом -- без затей сделать ноги, возникни такая возможность. Никто за подобный маневр в трусости не упрекнул бы, а высшее начальство, за усилия в сохранении секретности, еще бы и медальку какую вручило бы. Да вот беда, не умел я просачиваться через запертые стальные двери.

В подобных случаях все инструкции предписывали не тратить силы, а сидеть и ждать, когда переменится ход событий. В этом был резон, я по личному опыту знал, что все трудно решаемые ситуации чаще всего сами собой меняются со временем, на сцену выходят новые лица, меняется время, а иногда и место действия. Ситуация меняется на другую, не редко переставая быть безвыходной.

На самом деле, если перейти от теории к практике, мне следовало ждать, когда дверь откроют хозяева положения. Когда-нибудь это непременно должно было произойти, потому что просто заморить офицера винд-флота голодом, не выведав никаких секретов -- форменный идиотизм. Однако само по себе отпирание замка не гарантировало мне освобождения, поскольку неизвестно кто и каким числом вломится в распахнутую дверь. Судя по тому, что офицера-спецназовца не потрудились даже связать, преступники чувствовали себя достаточно бодро. На пустом месте такая самоуверенность зиждиться не могла, ее наличие говорило не только и не столько о численности отряда варваров, сколько о характере ее огневой мощи. Потому что без плазмоганов идти на винд-трупера даже впятером -- храбрость, граничащая с безумием. Варварам же храбрость была вообще не очень-то свойственна, они честным поединком называли стычку, когда их десяток против одного цивилизованного.

Исходя из всего этого, я мог смело готовиться к визиту более чем пятерых противников при поддержке такого же количества малокалиберных ручных плазмоганов. Радость сомнительная. Но как-то вытягивать задницу из возникшей западни все равно было необходимо, я хоть и готов умереть в любую секунду, как положено воину, но не спешил приблизить этот момент.

Осмотр в темноте -- дело бессмысленное, так что всю информацию пришлось получать посредством осязания и обоняния. Слух нес исключительно сторожевую функцию, на осязание же легла функция информативная. Стены, на ощупь из многокомпонентного строительного композита, не имели и следов штукатурки. Проведя по одной из них ладонью, я ощутил шершавую, очень сырую поверхность. Значит я в подвале, иначе бы не было мокро. Пол, наоборот, оказался сухим и пыльным по большей части, лишь у стыка со стенами труха скаталась от влаги. Слой пыли оказался настолько толстым, что ее можно было зачерпывать горстями. Уже не плохо, в ближнем бою это весьма неплохое средство ослепления противника.

Подумав таким образом о глазах, я взялся искать лампы. Меня держали в темноте, подобный подход вполне логичен, но, скорее всего, для себя противник приготовил более комфортный режим освещения. Я ожидал найти стандартные химические гирлянды, которые давно уже стали привычным источником света для большинства помещений. Их можно было с успехом использовать как оружие, если разомкнуть подводящие нити без активации. Газ выделяющийся при этом в окружающее пространство настолько едок, что с успехом заменяет боевую слезогонку. Но химических светильников я не нашел. Вместо них на невысоком, чуть больше моего роста, потолке обнаружились электрические газообменные лампы, почти как на боевых кораблях. От них по стенам до технологических отверстий бежали высоковольтные кабели. Ладно, на худой конец сойдут и они.

Я осторожно снял кабель-трассу, отломил цанговые цоколи ламп и обнажил провода. Теперь, если противник приведет в действие выключатель, то вместо вспыхнувших ламп, которые выбили бы мое неадаптированное после темноты зрение, у меня в руках окажутся две длинных электрических плети. Не ахти как круто против плазмоганов, но все же не голой задницей ежей давить. Включить электричество мои похитители просто обязаны, не поверю я, что хоть одна живая душа в этом мире решится драться с российским винд-трупером в темноте. Даже при наличии плазмоганов у нападающей стороны.

Чтобы обеспечить себе дополнительный шанс на выживание, я решил еще немного поиграть с электричеством. Двумя плетями драться все равно неудобно, того и гляди сам себя током прижаришь, так что от лишнего провода в руке я решил избавиться с пользой для дела. Похитители ведь не бесплотные призраки, через стены просачиваться тоже вряд ли умеют, значит пойдут через дверь, а я им постараюсь приготовить прием погорячее.

Не откладывая задумку в долгий ящик, я собрался примотать оголенный конец провода к перилам короткой металлической лесенки, ведущей от двери к месту моего заключения, но понял, что это не так просто, как могло показаться на первый взгляд. Дело в том, что жил в проводе было две, а из уроков электротехники винд-кораблей я помнил, что провода эти не равноценны. Один является источником переменного тока и называется "фаза", другой почти полностью заземлен и его называют "нулем". Примотай я к перилам "ноль", боевая эффективность такого подключения тоже бы равнялась нулю, поскольку разницы потенциалов между проводом и землей не будет почти никакой. Кидать на противника надо"фазу", тогда шарахнет как следует. Но как определить где ноль, а где фаза, если с обратной стороны разомкнут рубильник? Тока нет, фазу искрой не проверишь.

Я призадумался. Честно говоря, докой в электротехнике я не был, у меня, в отличие от корабельных стрим-мастеров, специализация была совершенно в другой области. Пришлось как следует напрячь память, чтобы припомнить что вещала нам в кадетском корпусе Красотка Кира, преподававшая там основы электротехники. Будь на ее месте суровый педагог-мастер мужского пола, я бы, честное слово, запомнил больше, а так мы всем курсом пялились на структурные элементы ее женского тела, какие можно было различить под мундиром. Различить можно было не много, у нее была не очень большая грудь и довольно узкие бедра, но остальное дополняла наша фантазия, на работу которой уходила почти вся энергия двух академчасов целой роты.

В общем, в памяти если что и осталось, то все эти остатки были жестко модулированы эротическими переживаниями. Следовательно, для дешифровки данных следовало в первую очередь вызвать те самые фантазии, а с ними могли вспомниться и слова педагог-мастера Киры Канаа, которые она говорила пока мы на нее пялились. Наверное, для службы в ее должности требовалась изрядная доля эксгибиционизма, без этого ежедневно работать с кадетами женщине было бы трудно. У нее эта изрядная доля определенно имелась, она от наших взглядов получала явное удовольствие, а зачастую сама же нас провоцировала. Она была намного старше нас всех, нам по двадцать, а ей почти сорок, но эта разница в возрасте не являлась препятствием для установления некого визуально-эротического взаимодействия между нами и ею. Других женщин в кадетском корпусе все равно не было, даже на камбузе. При этом каждому из нас хоть раз приходила в голову недоуменная мысль, мол, почему начальство ни разу не пыталось заменить ее мужчиной. Ответ случайно был получен мною от кадетского медик-мастера.

- Думаете это случайно? - усмехнулся он, продавая мне склянку медицинского спирта за несколько дней до выпуска. - Нет ребята. В каждом кадетском корпусе есть такая базыга, призванная доводить вас до того накала, который помог бы вам потом сбрасывать сексуальное напряжение в одиночестве.

Думаю, он не шутил. Как бы там ни было, но вспомнив, как мы пялились на ее сиськи, я действительно выудил из памяти кое-что электротехническое. Например, то, что полным нулем нулевой провод на практике никогда не бывает. Собственное сопротивление не позволяет ему полностью сбрасывать всю нагрузку с включенных в эту сеть электроприборов, поэтому между ним и истинной землей всегда существует небольшая разница потенциалов -- вольт десять. А десять вольт можно запросто проверять на язык, если напряжение есть, щипнет как следует. Выключатель размыкает только один провод, как раз фазу, так безопаснее для монтеров. Значит оба провода надо проверить на язык -- тот что щипнет будет нулевым, а другой, соответственно, фазовым.

Но, честно говоря, сам вид силового провода не внушал ни малейшего желания трогать его языком. Вроде все рассчитал, все понятно, но цифра напряжения фазы в триста вольт сама по себе пугала в достаточной мере. Но выхода другого не было -- не имея другого оружия, я должен был заручиться поддержкой хотя бы электрического тока. Я уже собрался с силами и высунул язык, когда мне в голову пришла альтернативная мысль. Чтобы убедиться в отсутствии на любом из проводов высокого напряжения, можно было коснуться кабелем перил металлической лесенки. От трехсот вольт, в таком случае, неизбежно ударит искра, и если их нет, тогда можно брать на язык. Довольный возможностью хоть временно отлынить от языкового теста, я шлепнул концом провода по стали и чуть не ослеп от шарахнувшего в темноте дугового пламени. Еще несколько секунд после этого у меня перед глазами плыли огненные круги, а сетчатка хранила изображение окружающего пространства.

"Вот бы коснулся язычком", - подумал я с замиранием сердца.

Попытка проанализировать произошедшее привела к двум возможным выводам. Либо монтеры нетрадиционно сориентировали фазу с нулем, соединив провода так, что выключателем размыкался ноль, а не фаза, либо только что кто-то снаружи включил рубильник. Второе предположение показалось мне более вероятным, поскольку иначе меня бы шарахнуло током, когда я разбирал цоколь лампы. А раз так, значит времени на подготовку к встрече мне отпущено с десяток секунд, не больше. Тут уж было не до страхов перед электричеством. Сунув искрящийся фазовый провод в щель сварного шва лесенки, я рухнул на корточки и затаился возле ступеней, зажав в руке второй силовой кабель. Тут же за дверью послышались шаркающие шаги и голоса на каком-то из варварских наречий. Я напрягся, готовый дорого продать свою жизнь.