Читать онлайн "Охотничья локация"

Погода бывает разной. Можно сказать - хорошая погода, а иногда скривиться - плохая. Но погода обычно ни при чём, всё дело в нас и только в нас самих. Я, кажется, как-то уже говорил, что теперь не люблю дождь. Отвык. За годы жизни в городе, где дождей гораздо меньше, чем там, где я родился, я отвык. Перестал воспринимать дождь и ветер как данность, хотя раньше, в молодости они меня иногда даже радовали. Заставляли чувствовать себя молодым и живым.

Сегодня тоже шёл дождь. И нет, он меня не радовал, но я не называл погоду плохой. Она полностью подходила под настроение. Капли дождя скатывались с бронзовых фигур. А я стоял перед памятником и смотрел. Смотрел им в лицо.

Дейнерис стояла как живая. Такая же в точности, как я её запомнил, и слёзы дождя совсем её не портили. Конечно, художник преувеличил. Никто из девчонок не ходил в бой с распущенными волосами. Но памятник есть памятник, и ему и автору можно простить небольшое приукрашивание реальности, утрирование женственности и красоты.

Глядя на Фиону, совсем недавно мою невесту, пусть всего на пару неполных месяцев я не чувствовал почти ничего кроме грусти. Может немного вины и горечи, но, наверное, совсем немного. Так распорядилась судьба. Я сделал всё, что мог, чтобы она была жива. А её выбор – это её выбор.

Переведя взгляд на стоящего за спиной Фионы Иннес-Кер Алекзандера, я поморщился. И вовсе он не был таким атлетом. Да и не мог он так возвышаться над ней. Он был среднего роста. Пожалуй, и с бородой переборщили. Может, сэкономили на работе скульптора, не хотели заморачиваться с неизвестной широкому кругу и неинтересной тем, кто озаботился созданием памятника, физиономией? Я припомнил его в последний день. И борода непохожа, у настоящего в тот момент она слиплась от слюны.

Нет, кроме фигуры и лица Фионы композиция мне не нравилась. Алекзандера нужно было поставить на колени над побеждённым, кто там перед ними. И топор горизонтально в двух руках, а Дейнерис тогда была бы явным центром. И реальность отражена была бы правильнее.

Когда я шёл к памятнику, мне думалось, что придётся сдерживаться, чтобы не материализовать оружие. Но этот Алекзандер не вызывал никаких чувств. Слишком… слишком никаким он был, так, деталь для создания фона и настроения, и только для тех, кто не был там.

Уже почти отвернувшись от невесты и друга, которых я убил, бросил последний взгляд запоминая. Памятник.

Их самих, друга, который заставил себя убить, и невесту, я помнил и так. Наверное, неправильно говорить, что я убил Дейнерис, но в её смерти была и моя вина.

Наверное, это невежливо, так много говорить о себе и своих чувствах и не представиться. Меня зовут… Пусть будет Виктор Кортез. Теперь это имя для меня естественнее чем собственное. Пусть я и пользуюсь им всего несколько месяцев, а под своим прожил больше пятидесяти лет.

И знают меня теперь как Виктора Кортеза, главу Клана хаоса родовой локации Земля. Единственного игрока родовой локации достигшего восемнадцатого уровня, якшающегося с нежитью. Хуже того, главы клана, в котором нежити больше, чем людей – игроков родовой локации. Ну, пока больше. Мастера второй ступени внешнего круга школы «Духовного оружия».

Вот написал и прямо стало неудобно, как будто хвастаюсь. Впрочем, если кому интересно узнать все достижения, могут посмотреть то, что я писал раньше.

И, кстати, про нежить. Мало кто знает, что моя теперешняя подружка – орка Марил, только ей не стоит говорить как я её называю, сама она претендует на большее, раньше была личем. Нежитью, то есть. И ещё, если вам доведётся её встретить, не сейчас, сейчас-то она в карте, у меня на поясе, не стоит относиться к ней пренебрежительно. Пусть орка и не игрок, но у неё тридцать пятый уровень, а ещё она мастер ментальных воздействий. Это помимо всего прочего. Иногда я думаю, что тёплые чувства к ней – это работа её ментальных способностей. Пару раз даже спросил, но она не признаётся. Конечно, контракт, карта – это материализованный контракт между ней и мной, должен препятствовать её попыткам воздействовать на меня. Но спросите любого юриста, и он назовёт вам как минимум пару способов обойти любой контракт.

А может влечение к ней результат вложения очков в живучесть. Никаких сомнений, что гормональный фон изменился. Мы стали гораздо больше времени проводить в постели. Ну, в отношении самой Марил это и не удивительно. Попробуй побыть личем, когда такие развлечения тебе недоступны. Уверен, любой захочет после этого оторваться по полной, что она с удовольствием и делает. Со мной.

Я же тоже стал относиться к этому делу с гораздо большим интересом и энтузиазмом. Но, похоже гормональный фон – это не всё. Та лёгкость, и бездумность, которая свойственна молодости, когда любые проблемы забываются, стоит услышать стоны партнёрши и почувствовать женское тело, не вернулась. И Марил часто приходится приходить за мной на балкон, где я с сигаретой и виски сижу, уставившись на закат или в ночь. Видимо нужно что-то ещё. А может…, может, вода той реки, которая смывала все проблемы лет тридцать назад, уже утекла в море. И никакие очки параметров не могут вернуть её назад.

Марил. С Марил в последнее время всё усложнилось. Утром собираясь к памятнику, я из чистой вежливости, почти не раздумывая, предложил ей пойти вместе, под ручку, как ходят другие добропорядочные любовники. Она взглянула на небо, и заявила, что лондонское отделение европейского культа Вотана встанет на уши и приготовится к обороне решив, что мы приехали воевать.

Взгляд на небо, намекающий, что Марил не любит дождь, не выглядел весомым аргументом. Озвученная причина тоже была так себе. Возможно, наши с Марил отношения, я имею в виду не сексуальные, а деловые, не всем очевидны, ведь детали контракта, не известны никому кроме нас. Но само наличие контракта, а значит и то, что я могу её вызвать, понятно многим. Мы немного расходимся с ней в том, насколько другие уверены в её самостоятельности, а, может, даже влиянии на меня. Она напирает на психологию и преклонение перед уровнями, а я просто склонен к пессимизму.

Но я всё равно согласился. Дело не в том, что несмотря на рабский контракт, я её почти никогда не заставлю делать что-то против воли. Просто на свидание с женщиной, пусть и воплощённой в бронзе, не водят другую. А Марил, всё-таки моя женщина.

С другой стороны Орка почти не знала Фиону. Она появилась, когда детище Анэхиты – гарем с участием Дейнерис уже рассыпался. И ответственность за то, что случилось с Пэри после Китайгородского, Марил возлагала именно на англичанку. Было и другое. Например, мы осторожно обходили то, что орка как-то просила у меня разрешения «решить вопрос» с Фионой.

В общем, мы соблюли видимость приличий, и орка отправилась в карту на поясе, рядом с картами Пэри и Агата.

Трактовки, всё упирается в них. Если рассматривать Марил, как наёмника по контракту, Анэхиту, в качестве без преувеличения, одного из сильнейших игроков – членов Клана, а Агата назвать тем, кто он есть – тварью хаоса, то мой визит к памятнику – несомненная и очень серьёзная угроза. Да. А если продолжить игру в ассоциации, то после визита моего Клана в Москву, культ «Евпатия Коловрата» прекратил своё существование, а во главе Московского клана встал бывший член малого совета моего Клана. Как-то так выглядит картинка если не вдаваться в подробности.

Сам-то я скорее воспринимаю этих троих как свою несколько странную и экзотическую семью. Сначала отбивался, но постепенно смирился.

Даже перестал возражать фарси, её идеям о временном браке и гареме. Не согласился, а именно что смирился. Пэри – фарси, родившаяся в Ираке, и до встречи со мной жившая в мусульманском мире. Мне её взгляды во многом кажутся странными, но в последнее время я даже не подшучиваю над ними. Впрочем, после схватки на Китайгородском с Анэхитой не спорит почти никто. И по объективным причинам, сложно пообщаться с человеком, который выходит из карты редко и только когда рядом нет чужих. И по другим, в основном потому, что после убийства Дейнерис, у неё началось психическое расстройство. Так вышло, что свою подругу убила именно она. И несмотря на то, что Фиона не оставила ей выхода, и правоту, даже, наверное, справедливость сделанного, принять случившееся Пэри не смогла.

Если коротко, то Анэхита уверила себя, что она убийца по натуре, живое оружие опасное для окружающих, особенно тех, кто не может защититься. Она настаивает на том, чтобы находиться в карте, и просит вызывать её только для боя или с соблюдением различных мер предосторожности. Какое-то время казалось, что она постепенно справится с собой, но улучшение оказалось иллюзорным. У меня есть некоторые соображения по этому поводу, которые я несколько раз обсуждал с Марил. Но об этом потом.

Я уже почти минуту чувствую напряжённое внимание к себе. Чувства опасности вроде бы нет. Но пифия, мой капитан очевидность, предупреждает, что в людных местах погружение в свои мысли несёт опасность, даже если явных проявлений пока… и хихикает. А вот «третий глаз», несмотря на отсутствие опасности, говорит, что внимание, обращённое на меня не просто недоброжелательно, а сродни ненависти.

Сверхчувства, сверхспособности, ворчливо бормочу про себя, это здорово, но не всегда полезно. В охотничьей локации – это дополнительный шанс выжить, несомненно. А на земле – часто просто лишнее беспокойство. Обгонишь кого-нибудь на шоссе и получай по полной программе. Или, вот, как сейчас, может я просто помешал кому-то пройти. Или мой приличный вид какому-нибудь оборванцу не понравился. Это ж Лондон, их здесь больше, чем достаточно. Они агрессивны, а толерантные местные полицейские совсем не спешат вмешаться, если кто-то из них в тебя плюнет. Нет, потом и протокол составят и съёмки с камер приложат, но настроение уже будет испорчено, а от того, что дебила пожурят в участке и отпустят радости никакой.

А вот если ты ему дашь пинка, то тебя оформят за милую душу. Ну, может, Виктора Кортеза и отпустят, он всё-таки близок к семейке лорда Иннес-Кер, но нервы помотают, рассказывая про терпимость.

В этот раз ненависть источал не оборванец, а самый настоящий военный, в форме похожей на полевую, и бежевом берете. Погоны похоже офицерские. Я ему на ногу наступил, что ли?

– Виктор Кортез, ты? Здесь? – вояка выпятил грудь, наступая на меня.

Вот теперь опасность стала реальной. Почти неотвратимой. Не, ну серьёзно, я совсем без дураков рисковал задохнуться от хохота. Тот, на кого никогда не нападал двухмесячный котёнок с наращенными кисточками на ушах, может и не понять.

Первый лейтенант двадцать второго полка из Херефорда, судя по нашивкам и берету. Игрок с ником Дикий Кот. Уровень 4, кажется, пытался затеять драку со мной на улице Лондона. Вполне в стиле Лондонских кокни. Кстати, от акцента штабной колледж его не избавил.

Если он ещё и оружие призовёт, то даже и не знаю, что делать. Прибить как-то чересчур, тем более здесь. А в моём исполнении, если без вызова на поединок, штраф будет в разы больше, чем я с него опыта могу получить. Всё-таки глава клана, Игра расценит это как военные действия или вооружённую провокацию.

– Спокойнее, офицер, меня бесконечно радует собственная известность, ну, или твоя память на лица и имена, но это совсем не повод брызгаться слюной. Я здесь, и просто пришёл посмотреть на памятник. Кстати, там моя невеста изображена.

Может и не стоило вступать в беседу, включить отвод глаз, и просто уйти, было бы гораздо более взвешенным решением. Но, не сложилось, или просто желания не было.

– Великие люди, особенно женщины, могут ошибаться, а потом признавать ошибки и оставаться великими. А такие типы как ты, готовые пойти на союз с кем угодно, чтобы остановить нас, не имеют права даже пачкать памятник героям своим взглядом. Мне противно, что ты и твои союзники из Московского клана ещё существуете.

– Сильно, непонятно, но впечатляет. Мне уже стоит испугаться, или немного подождать?

Загадочные речи британских военных успешно могли конкурировать с бессмысленностью научных исследований их учёных. Хотя, кажется, министр обороны у них гражданский, но положение обязывает, он тоже регулярно вещает нечто странное. Один из последних перлов звучал похоже на речи Дикого Кота – мы не испугались падающих по курсу бомб, мы их не заметили, только засняли на видео, а в следующий раз, мы используем свои возможности которых и в этот раз было достаточно.

– Скоро мы начнём ходить в охотничью локацию за опытом, станем сильнее и обязательно отомстим, я обещаю, – англичанин прям прожигал меня взглядом.

Вот в этом он был прав, прямо сейчас европейская фракция не представляла из себя почти нечего серьёзного. После гибели сильнейших – Алекзандера и Дейнерис, там, конечно, были игроки более высоких уровней, чем этот петушок, но всё равно так себе. Им, пожалуй, только индийцы уступали.

А сама угроза напомнила мне некую искажённую формулировку логической задачи про Ахиллеса и черепаху Зенона, в основном утверждение о том, что шансов нет. Хотя, пожалуй, на Ахиллеса Дикий Кот не тянул, подводят меня ассоциации.

Вокруг начал собираться народ, кое-кто доставал смартфоны – бич современности. Никакого тебе прайвеси, даже треснуть по зубам дурачка не удастся. Круг уплотнялся. Теперь и под отводом глаз не уйти, невидимка проталкивающийся сквозь толпу – это смешно и грустно, ещё Уэллс писал о таком казусе.

Но в игру можно поиграть и вместе, адреналина у него должно быть побольше, он ведь просто моложе, к тому же кокни, да ещё и спецназовец.

– Мальчик, ты не забыл сменить памперс? Когда угрожаешь мне, стоит подготовиться к последствиям.

Оп-па, у Дикого Кота в руках появился шотландский палаш. С топором, конечно, было бы зрелищнее, но и так снимающие подались назад и загалдели.

– А вот и нянька, Анна-Лиза, похоже Вы слишком туго затянули своему малышу подгузники, ему моча в голову ударила.

Раз Анна-Лиза. Уровень 9 здесь, всё случившееся точно провокация. В политических дрязгах она чувствовала себя куда как лучше, чем в бою. Конечно, по сравнению с котёнком она гораздо более серьёзный боец, но и выдержка у неё гораздо лучше, а ещё, помнится, входит в круг жрецов.

Анна-Лиза была абсолютно спокойна и уверена в себе, уж кому как не ей знать, что просто так я не убиваю. Да и за дело, очень часто это случается не сразу, а прямого нападения пока нет. Правда головой она крутит. Отмороженные девки, которые могут меня сопровождать, совсем не так выдержаны. Убить может и не убьют, но вполне в их характере что-нибудь сломать и сказать, что так и было.

– Роджер, держите себя в руках, я Вам приказываю – строго произнесла она, и повернувшись ко мне немного изменила тон, и повысила голос, чтобы было лучше слышно, – Виктор, Вам не следовало провоцировать верующего на территории его собственного культа. Мы стремимся к миру и не допускаем действий, которые можно было бы расценивать как враждебные.

Отличная попытка. А теперь мой ход. Жалко, что на видео это не отразится, но и так неплохо получится.

Даже для кратковременного группового внушения мне требовались серьёзные усилия. Но сценка была простенькой и детали не требовались. Здесь нет серьёзных специалистов. А дурачок своей ненавистью дал мне в руки отличный козырь.

Роджер, почувствовав в своих руках что-то тяжёлое, с недоумением уставился на окровавленный топор. Опустил глаза. Я сделал ещё одно усилие, чтобы картинка дошла до него. И спецназовец закричал, осознавая, что он наделал и привлекая внимание толпы. Народ даже бросил снимать, глядя на армейского офицера, который отбросил от себя оружие и развернувшись побежал. А топор не звякнул об асфальт, а глухо шлёпнулся на бесформенный труп и быстро расплывающуюся во все стороны лужу крови. Эта картинка была ещё проще, почти никаких деталей.

Кого-то вырвало. Кто-то закричал. Снимающие рассасывались гораздо быстрее чем собирались. Минус триста ЦИ, жалко, конечно, но оно того стоило.

– Пойдёмте, Анна-Лиза, кино больше не снимают, так что можно поговорить серьёзно.

Можно было бы и ей показать картинку, но сценка произошла у неё за спиной, да мне, собственно, это и не нужно. Пусть Дикий Кот, когда придёт в себя, расскажет ей почему все разбежались.

– Постойте, а где Роджер, почему…

– Не обращайте внимания, ему привиделось, что он зарубил Вас топором. Эдипов комплекс, наверное, Вы его слишком опекаете.

Член малого круга жрецов культа Вотана застыла на полушаге.

– Виктор, Вы понимаете, что Вы говорите, это какая-то чушь.

– Поверьте, я заметил у него в глазах что-то такое, или почувствовал, впрочем, подробности он расскажет Вам сам, – теперь я изменил тон, пусть она не решает, но, может, донесёт до своих, – Ваш человек мне угрожал.

– Роджер Вам? Виктор не смешите меня, – ей не было смешно, и Роджер за несколько минут до этого не играл, третий глаз в таких простых чувствах осечек не делает.

– Вы достаточно умны, чтобы понять и если не убедить, то передать. Да, хотя бы передать. Дейнерис и Алекзандер мертвы, я не угрожаю, я просто напоминаю, что в первый раз они остались живы. И мне очень жаль, что случился второй. А теперь не провожайте меня, я сам доберусь до Хитроу.

По дороге в аэропорт я зашёл в гостиницу и отказался от номера. Насколько я мог заметить, за мной никто не шёл. Я никогда не тренировался выявлять «хвост», но если ты чувствуешь внимание, направленное на тебя, можно рассчитывать, что в конце концов заметишь наблюдателя, если он есть. Какие-то всплески были, но я списал их на водителей, которые опасаются, что пешеход не дождётся зелёного и шагнёт на зебру.

Какое-то время заняло собрать вещи, я не стал вызывать Марил, не так уж и много она на себя одевала ночью.

По дороге к метро, ещё несколько раз попытался уловить чужое внимание, но его не чувствовалось. Хотя, автоматы для покупки проездных и толкучка на входе у турникетов не самое лучшее место. Кто-то ищет свободный или освобождающийся автомат, ну и так далее.

В вагоне метро, глядя на дома, которые больше напоминали морские контейнеры с окнами и крышами, я запустил истинное зрение. На вагон его более чем достаточно, и в отличие от сканирования, оно даёт возможность отличить игроков от обычных людей, не слишком уверенно, но всё же лучше, чем ничего.

Произошедшее рядом с памятником отодвинуло мысли о личном на задний план. Похоже, Китайгородский мало кого убедил в чём бы то ни было. Отдельных игроков, ветеранов, да и среди них не всех.

Зачем вообще был этот спектакль? О том, что я приеду я предупреждал, так что избежать столкновения проблемы не было совсем. Неужели кто-то всерьёз думал, что я зарублю мальчишку? Скорее всего, то, что случилось у памятника было направлено даже не против меня или моего Клана, а просто для поддержания общего градуса противостояния, каких-то внутренних целей, а может для торговли с российской фракцией.

Настроения в медиапространстве, как теперь называют пропаганду, дают достаточно возможностей для создания «убеждений», а скорее предрассудков среди новичков. А дальше достаточно воздерживаться от сотрудничества между игроками, чтобы поддерживать нужные настроения, как-то так.

А для оценки отношения к моему Клану, пожалуй, достаточно присмотреться к российской фракции. Про остальных и судить сложно, и информации мало, а ещё они пока не знают про собственных ветеранов. Да, да, несмотря на переписку со мной, формально о вступлении в Клан ещё никто не заявил. Поэтому в каких-то культах ещё могут сохраняться иллюзии. В Москве же иллюзий, казалось бы, быть не должно. И случилось всё под боком, можно сказать грубо и зримо.

И, тем не менее, даже с ними не прошло и нескольких недель, как возникли трения. Почти незаметные, и не с кураторами, а с главой, вроде бы другом, но обманываться не стоит.

«Предложение стать игроком и членом Московского клана – это продолжение службы Родине»,– как-то так Алекс озвучил идею. Вряд ли столь трескучую фразу придумал он сам, но на таком фоне, действительно глупо предлагать кандидатам присмотреться к другому Клану. А что будет, когда они почувствуют силу? Как долго их будет интересовать сотрудничество со мной?

Впрочем, это всё будет потом, а пока конечная, нужно выходить и озаботиться билетом в Москву. День и время поменялись, и непонятно, удастся ли мне решить вопрос быстро и без проблем.

Вообще-то перед прилётом я планировал встретиться с моим не состоявшимся тестем, лордом Иннес-Кер. Именно его я предупреждал о прилёте. Нам было о чём поговорить, как казалось мне. Но даже если он и не участвовал в подготовке сцены у памятника, я передумал, решил, что встреча бессмысленна и незачем терять время.

У стойки продажи авиабилетов девушка, привычно и профессионально улыбаясь, предложила мне дурацкую дилемму, провести четыре часа в аэропорту, а потом долететь ещё за четыре часа, или лететь шесть, через час, но с пересадкой. Она была уверена, что формально более короткий вариант должен мне понравиться.

Здесь похоже требуются пояснения. Сам я никуда лететь не собирался, надёжнее и проще уйти порталом. Мне всего лишь было необходимо отправить вещи, которые невозможно пронести через портал. Это даже не расточительно, а просто глупо каждый раз проходя через портал заново приобретать всё, что нельзя сквозь него пронести. Например, восстанавливать документы, покупать одежду и так далее.

Раньше, до того, как началось любимое развлечение западных партнёров – дутое уголовное преследование Виктора Кортеза британскими и американскими органами расследования, у меня была возможность останавливаться в Англии в собственных или арендованных квартирах, или в резиденциях семьи Иннес-Кер. Именно там оставлялись вещи, которые потом поверенные пересылали в случае необходимости по указанным им адресам.

Сейчас всё это было недоступно. Запуганные поверенные, арестованные счета, опечатанные квартиры, идиотские публикации в газетах. Все те радости, которые привычно организовываются властями если они хотят «договориться» с кем-нибудь.

Сейчас, вроде бы волна должна была сойти на нет, но раздуть легко, а пока до всех конечных исполнителей доведут, что компания закончена пройдёт немало времени, если вообще вспомнят, что дело надо бы закрыть.

Собственно, одним из вопросов, которые я хотел обсудить с отцом Фионы, как раз и были все эти неудобства. Но, если провокации продолжаются, тема, похоже, преждевременна.

Перед прилётом в Лондон я отправил вещи с помощью сервиса DHL. В принципе удобно, приехал курьер, забрал, а когда мы прибыли в гостиницу, всё уже там. Но есть и минусы, такая отправка, даже срочная отнимает не меньше суток. В этот раз я решил смухлевать. Приехать в аэропорт, сдать вещи, пройти регистрацию и уйти в портал, чтобы встретить вещи уже в Москве.

Если учесть, что точки выхода в Москве у меня недалеко от Белорусского вокзала, а по дороге вполне можно найти какое-нибудь кафе или ресторан, то «полёт», даже не очень короткий, не напрягает.

А вот уйти до регистрации, а потом и отметки о «проходе» на посадку в самолёт не получится. Вещи могут выгрузить. Не все авиакомпании так поступают, но рисковать не хочется, вещей жалко, ищи их потом где-нибудь у криминалистов.

Теперь должно стать понятно, что никакая пересадка меня не устраивала, там тоже могут отслеживать посадку, а значит и выгрузить вещи.

Доброжелательной девушке, я, постаравшись улыбнуться сообщил, что четыре часа в Хитроу – моя мечта. Погулять, посмотреть. Я зачитывался Хейли и в восторге от «The Terminal», хотя она похоже просто не поняла о чём я, только пальцем у виска не покрутила. Ну и ладно, она всё равно была страшная.

У стойки S7 я был уже за двадцать минут до начала регистрации уже переодевшись в форму игрока. Меня достало таскаться с чемоданом, надоел людской муравейник, я хотел как можно быстрее закончить, и в уме по большей части перебирал картинки известных мне забегаловок вокруг Белорусского, а ещё строил маршруты, так, чтобы успеть на аэроэкспресс и к выдаче багажа, но посетить что-нибудь более интересное по составу блюд в меню. Душевное равновесие нуждалось в серьёзной поправке, лагманом в подвале тут не обойдётся.

Девушка не стойке получив билет удивлённо воззрилась на меня, собралась спросить, где паспорт, но… расслабилась, отправила чемодан по транспортёру на погрузку и сообщила мне номер места у прохода. Минус десять ЦИ, девчонка оказалась достаточно внушаемой, а напарник ещё не пришёл.

Слабые мазки внимания. Немного удовлетворения. Всё это ерунда, естественно в форме игрока я не могу не заинтересовать кого-нибудь. Хотя всё моментально сходит на нет, это – Европа, тут и не таких чудиков можно увидеть.

Ладно, нужно напрячься, впереди паспортный контроль, таможня, безопасность. Можно было бы метнуться под отводом глаз, но мало ли. Удивишь службу безопасности у камер наблюдения тем, что на тебя как-то не так реагируют окружающие, кто его знает какие у них протоколы. До посадки, точнее до отметки требуется сливаться с окружающими, значит придётся. Не так долго осталось.

Затея с экономией времени уже не казалась мне такой удачной. Подождал бы до завтрашнего вечера своих вещей. А Марил вообще гораздо естественнее чувствует себя в своём халате, шароварах и туфлях, несколько комплектов которых в своё время приобрела за Единицы Игры (ЕИ). Они являются предметами игры и не исчезают при переходе через порталы.

Впрочем, жалеть и ругать себя бессмысленно, чемодан уже в недрах терминала, и теперь нужно завершить комбинацию, а в следующий раз быть умнее.

Внимательный взгляд на паспортном контроле встретил прямо, а что мне скрывать, я честный и законопослушный, ну, обычно. Это сегодня так сложилось, что я без паспорта, но я больше не буду дяденька. Тридцать пять единиц ЦИ и неподкупный офицер нажал кнопку открывающую калитку. Сигнал узнавания от компьютера не прозвучит, и на экране не появится ничего, для этого нужно хоть что-то да сунуть в сканер. А в собственной ладони можно увидеть многое, если прежде внимательно заглянуть мне в глаза.

Боевой пояс и его содержимое таможеннику предъявлять не стал, прошёл зелёным коридором. У меня в кармане осталось несколько бумажек по пять и десять фунтов, но платить таможенную пошлину, да меня жаба сгложет.

То же и на проверке службы безопасности. То, что пояс, сумка и её содержимое не проявляются на спец аппаратуре я, в принципе, знал, но расстёгивать, застёгивать. Прошёл рамку без звона и ладно.

Слава Богу, в этот раз ворота выхода на посадку не меняли. У стойки я был первым. Некоторое время обдумывал идею сообщить девушкам на стойке, что у меня агорафобия, или ещё какая фобия, требующая срочно оказаться в салоне и накрыться пледом на дальнем кресле. Пока обдумывал, началась посадка.

И вот тут-то, в момент, когда всем на тебя, дурачка, собирающегося больше сорока минут до взлёта отсидеть в душном салоне, наплевать, внимание было уже невозможно объяснить естественными причинами. Интересно, а в чём дело? Кого-то интересует, кто проходит на посадку? Ловят кого-то?

Интересно, почему в такие моменты первой целью охотников считаешь себя? Внезапно я почувствовал, что нужно срочно покрутить затёкшей шеей. Бывает ведь. Обычно начинаешь с потолка, потом направо, налево… именно там была точка внимания, не так уж и далеко, где-то у соседних ворот, сейчас закрытых. Один человек спиной, а второй, похоже с ним разговаривает, и в лице что-то знакомое.

Но девушка, забрав талон уже предложила мне пройти в рукав. Ну да, до самолёта нужно дойти и ещё раз предъявить талон, пропустить кого-нибудь вперёд, и включить отвод глаз.

Когда я вернулся к стойке у соседних ворот никого не было. Один из разговаривавших, тот, что стоял спиной ко мне как раз подходил, протягивая одной из служащих посадочный талон.

Парень как парень стриженый черноволосый молодой с курчавой бородой. Одет чисто аккуратно, но достаток явно существенно ниже среднего. Я бы сказал внешность восточная, но никаких намёков излишнюю религиозность. Плечо опустил, похоже небольшой рюкзак достаточно тяжёл, может компьютер.

А с того направления откуда он шёл, третий глаз донёс чувство удовлетворения и радости, такой, что не нужно концентрироваться на человеке, чтобы уловить его.

Вообще-то меня ждал кебаб, хорошее вино, долма, ну, там, ещё по мелочи. Много заказывать нельзя, опоздаю на аэроэкспресс, а он раз в полчаса, а вечером вообще раз в час. Поэтому я колебался.

Любопытство победило. Двигающийся в сторону бара, расположенного почти напротив, через проход, человек был знаком. Нет, не так. Я его где-то видел, помнил, как он двигается, но он изменился, то ли постарел, то ли ещё что. Движения стали скованными, и я его не узнаю.

Так же под отводом глаз я подошёл к бару, на несколько минут можно задержаться. Человек как раз сел за столик, к нему подошёл официант, и мне удалось его разглядеть.

– Ба, Джордж, какими судьбами? – я отодвинул стул и присел за столик старого знакомого.

У американца дрогнула рука и пузырёк с таблетками покатился по столу. Я понял почему я не узнал его сразу, он действительно двигался чуть заторможено, как-то осторожно, а ещё он был сед. Действительно сдал, а раньше такой живчик был.

– Не молчите, Джордж, я Вас сто лет не видел. Как Ваше здоровье? – поймав таблетки я поставил пластмассовую упаковку перед собеседником и даже немного вытянул пробку – примите, если нужно, я никому не расскажу о маленькой слабости старого друга.

Подошёл официант и принёс виски и стакан со льдом. Как всегда в барах, виски пару капель, а льда с горкой.

– Вы видите этого мужчину? – Джордж показывал официанту на меня правой рукой, а левой ухватился за стакан с виски.

Алкоголик, нет, чтобы предложить собеседнику. Отвести глаза официанту – раз плюнуть. А «Игры разума» я тоже смотрел.

– Нет, сэр, у нас достаточно пустых столиков. С Вами всё хорошо? Вам нужна помощь? – официант не горел желанием общаться со странным посетителем.

– Спасибо, всё нормально, – Джордж отпустил стакан с виски и начал открывать таблетки.

Что-то он разволновался. Руки дрожат. Никак совесть не чиста? Впрочем, если бы у американца была совесть, это был бы кто-то другой. Как там в анекдоте? Если бы у бабушки было, то она была бы дедушкой…

Я взял стакан с виски и отпил. Так себе, к такому и лёд не очень нужен. Джордж, вытряхнув наконец таблетку на ладонь, кинул её в рот и потянулся за стаканом.

– Джордж, кто же запивает успокоительное виски? Вам доктор не говорил, что от этого можно чёрт знает что увидеть, безо всяких галлюцинаций. Вон из стакана со льдом хлебните.

Джордж уставился на меня как на пришельца с того света. Впрочем, его мысли говорили, что он бы этого хотел, и не просто хотел, а активно прикладывал к этому усилия.

– Вы не можете быть здесь, Виктор, я видел, как Вы прошли в самолёт, мне только удалось добиться ремиссии, а Вы опять здесь… Но ничего, сейчас взлёт, а посадки уже не будет, – он захихикал, – и тогда я точно избавлюсь и от Вас, и от ваших шлюх.

– Ты чего бормочешь придурок? Хочешь, чтобы я опять Марил позвал? Она тебе быстро вправит мозги, – про «вправит» я, похоже погорячился, но от штампов избавиться сложно.

Заглянув в мысли американца, глаза которого опять начали стекленеть, я позавидовал Марил и посочувствовал Джорджу.

Творение Марил отличалось от моих, как работа мастера от поделок любителя. Хотя, может, пациент и сам его дорисовывал, мозг сложная штука. Лич обнимал Джорджа со спины, наклоняясь заглядывал в глаза, а у змейки не только каждая чешуйка была видна, даже зрачки менялись как живые. Похоже, ремиссия не слишком затянулась.

– Джордж, да Джордж же, почему не будет посадки? Что случится с самолётом? – видимо поганец не просто так стоял с тем молодцом с восточной внешностью.

Мой «старый друг» стремительно терял связь с реальностью. Связных мыслей в голове почти не было, но картинка была достаточно информативной. На ней молодой бородач, которого я только что видел, кладёт что-то к себе в рюкзак, лежащий на стойке, что ли. А вторые руки, не его, что-то набирают на небольшой панели с кнопками и экранчиком, а потом одна из них исчезает, возвращается и кладёт поверх крышки панели пульт.

Не сиделось тебе дружок в палате с мягкими стенами дома. Может зарезать? Да нет, пусть живёт, ему сейчас хорошо. Я с трудом разорвал связь и постарался сразу забыть скабрезную картинку с участием Джорджа, лича, и… Ну его, даже рассказывать о таком не хочу. А горемыку Марил нужно будет… ладно, я подумаю об этом позже. Но про «Вещего Олега», да ещё детскую книжку она точно наврала. Хотя, может, это сублимация самого американца, они странные.

На посадку я почти успел. Двери в коридор только начали закрывать, но рисковать я не стал. Отвод глаз, скольжение, чёрт и недалеко, а всё-таки больно. В салон я вошёл последним.

Он сидел почти над крылом, получается ряд двадцать пятый, что ли. Толкаться не стоило, поэтому подошёл я к нему минут через пять. В его ряду кресла были пусты, а он сидел у окна, насмотреться что ли хотел.

– Привет, – я сел рядом и обратился к нему по-английски.

Он не ответил, только глаза полезли из орбит. Судя по гримасе, и тем мыслям, что его посетили, ему что-то про меня наплели. Что-то такое, что явно отличалось от реальности, ведь я тихий спокойный, дружелюбный, готовый к сотрудничеству. И совсем, совсем нестрашный.

Жаль, я хотел как лучше, а получится, как всегда.

– Хочешь жить, бери рюкзак, пошли. Мне некогда, мне ещё нужно успеть кебаб съесть. А не сделаешь, будет всё, как ты представляешь. А если выведешь меня из себя, позову Марил, и станет ещё страшнее. Она горемыка, её даже я иногда боюсь.

Интересно, а этот придурок понимает по-английски? Может я зря валандаюсь, и пора призвать Марил? Она отлично говорит по-арабски, а не то, что можно подумать.

Зачем дурачок схватился за нож, я так и не понял. Перехватил его руку и немного сжал, что-то хрустнуло. Может рукоять? Но, «больно» – он пискнул по-английски. Повезло ему, Марил осталась в карте.

Ещё минуты три он убеждал меня, что выключить бомбу не сможет, просто не знает как. Кебаб грозил перейти в разряд недостижимой мечты – я просто не уверен, что с движущегося самолёта удастся создать портал. И это добавляло мне убедительности, я вообще опасен для людей, стоящих между мной и едой.

Если коротко, ещё через три минуты мы были у выхода из самолёта. Бортпроводницы убеждали нас, что так не делается, что раз посадка закончена, то теперь нужно долететь и дождаться медпомощи там, после посадки, а у них есть аспирин, и они поделятся. А бородатый, прижимая одной рукой к груди рюкзак, показывал им вторую, которая действительно выглядела не очень, и прямо жаждал к врачу.

Я был убедительнее несмотря на то, что всё время оставался под отводом глаз. Правда мне это стоило почти двести единиц внутренней энергии. Упрямые девчонки, а может, просто следуют инструкции.

Люк они открыли, переглянулись и начали выяснять друг у друга, какого хрена, они, правда выразились иначе, Машка, не закрыла люк, когда вон идут рукав отстёгивать. Дальше я слушать не стал.

Выбравшись через какую-то боковую дверь на поле, мы некоторое время обсуждали, что делать с бомбой и рюкзаком. У него, честно говоря, идей было мало. И пришлось согласиться с моим предложением. Парень аккуратно разделся, надел рюкзак и ремнём связал лямки. В этом я ему помог, одной рукой действительно неудобно, мы совместными усилиями сломали её ещё в двух местах. А то вдруг он Гудини тайный, и выползет из рюкзака.

В рюкзаке нашёлся его телефон, по которому он и вызвал полицию, сообщив, что он террорист, у него бомба, но он хочет сдаться. Телефон я ему потом, когда он всё в него рассказал, запихнул обратно в рюкзак.

Естественно, все эти дискуссии и звонки начались только после того, как боинг с моими вещами ушёл на рулёжку. Что я зря трудился? А потом мы попрощались, и я ушёл в портал. Я не стал ждать полицию, кебаб гораздо привлекательнее, чем беседы с лондонскими бобби.