Читать онлайн
"Берлинская кровь"

История 1

Глава 1

Лето 1932

Август сидел на балконе своего поместья на окраине Берлина. Он, глядя вдаль, думал о будущем. Недавно его жизненный путь был простым и понятным, однако теперь ситуация в стране стала нестабильной. Все вокруг твердят о новой партии, которая вот-вот должна прийти к власти и ввести новый режим и порядок. Выбор в ее пользу считается единственно верным, однако Август вовсе не хочет ничего выбирать, считая это занятием бестолковым. Тем более, что идеология новой партии идет вразрез с устоями аристократии, то есть со всем, что Август считал и считает верным. «Теперь нам точно крышка», — ни к кому не обращаясь, сказал сегодня утром отец, глядя в газету.

Ожидать стоило чего угодно. Он слышал о том, что случилось в России, и понимал, что когда-нибудь коммунистические умонастроения доберутся и до Германии.

Идеология новой партии, разумеется, отличается от русского коммунизма, однако не в самом главном: желании переделать весь мир так, как им необходимо. Будущее, которого все окружение Августа боялось после русской революции, наступает. А ему всего двадцать три, он молод и полон сил. Он, как и отец, хотел продолжать семейное дело, но будет ли это возможно в новом мире?

Прекрасный день для стрельбы. Август посмотрел в ясное до прозрачности небо. Он встал с кресла и, направляясь вниз по лестнице, приказал прислуге принести ружье — ему хотелось пострелять по мишеням. Привычные с детства действия — отец научил его стрелять, едва Августу исполнилось семь — должны успокоить его. Зарядить ружье, сделать глубокий вдох, и, на выдохе опуская дуло, найти в прицеле мишень. Спустить курок, на мгновенье задержав дыханье, чтобы биение сердца не сбило прицел. Услышать четкий и довольно громкий звук выстрела. Опустить руки с тяжелой и опасной железкой. Он никогда не стрелял в живых существ, не понимал, почему люди делают это ради забавы. Выйдя во двор и еще раз оглянувшись, чтобы не разбудить матушку, которая тоже находилась в саду, он поставил цель и выстрелил. На мишени появилась маленькая черная точка, но далеко от центра. Раздался звон, видимо пуля пробила мишень и попала во что-то стеклянное.

Послышались тихие шаги — это проснулась мама.

— Август, почему после того, как ты постреляешь, везде должны быть битые стекла?

— Простите, матушка, я, честное слово, все уберу.

— Весь в отца. Тот тоже настреляется на охоте и все это домой тащит.

Его мать не одобряла оружие ни в каком проявлении: ни в действующем, ни в каком-либо ином. По ее мнению любое оружие — насилие в чистом виде и не может служить благим целям. Август согласен с ней в этом. Возможно, поэтому он плохо переносит запах крови и вид убитых тел. Он отложил ружьё, сел в кресло и, подозвав находившуюся рядом служанку, велел принести ему кофе.

Юноша достал сигарету и закурил — эту привычку ему навязал его друг Йенс, с которым они еще учились в школе. Он хорошо помнил их детские шалости, они много проводили времени вместе, а, выпустившись, как-то перестали общаться, хотя, по правде говоря, ему не хватало их совместных поездок и простого общения. Откинув голову и подставив лицо солнечным лучам, Август думал о личном. Но его тишину, судя по шагам сзади, решили нарушить.

— Ну и долго ты собираешься тут так лежать и пропускать все самое интересное? — Август развернулся и увидел, что к нему, как он того и желал, пришел старый друг Йенс.

Он встал, улыбнулся и, пожимая ему руку, сказал:

— Не больше, чем ты, сидя в своем банке.

— Аха-ха, очень смешно. Ты же знаешь, что я всегда хотел сделать карьеру военного, а устроился в банк только ради того, чтобы отвязаться от отца, который уже надоел своими замечаниями.

— Да, я помню. И как идет осуществление твоей мечты?

— Пока хорошо. Я подал заявку на вступление в СС.

— СС? — Август переспросил, явно не припоминая ничего такого.

— Ну СС, которая идет от НСДАП, партии, которая вот-вот победит. Гитлер станет фюрером Германии.

— Ты все-таки решил туда вступить?

— А почему нет? Она скоро победит на выборах, к тому же, ты знаешь, как сильно я хочу сделать карьеру военного. А ты ни о чем таком не думаешь?

— О Господи, конечно же нет. Мне есть чем заняться, и я уж точно не собираюсь идти в армию и лезть в политику.

— Говорят, что он собирается отнять у буржуазии все ваше имущество.

— Нет, этого точно не будет, он же не коммунист. Я слышал, в России после революции такое было и до сих пор есть. Однако мы Европа, и такого бреда у нас точно не будет.

— Ну посмотрим, посмотрим. Я пришел предложить тебе сходить на одну из таких вечеринок, вход свободен. К тому же я сам хочу посмотреть, что и как там устроено. Пойдем со мной. Ты сто лет никуда не выбирался и тебе просто необходимо быть в обществе девиц. Ты такой красавец и никому не даешь смотреть на твою красоту.

— Ладно, хорошо, пойдем, но только потому, что мне и правда нечем заняться. — Йенс по-дружески похлопал Августа по плечу и, прихватив ружье, они пошли в дом, где их ждала беседа и споры о будущем.

Вечером они, как и договорились, пошли на вечеринку СС. Здание, куда привел Августа Йенс, ничем не отличалось от других поблизости, однако стояло ближе всего к рейхстагу. Они окунулись в атмосферу дорогой вечеринки, и Август с первого взгляда понял, что тут за люди. Они одеты в строгие дорогие костюмы, на некоторых, как и рассказывал Йенс, форма СС. Она состоит из черных высоких армейских сапог, брюк, пояса, белой рубашки с галстуком и чёрного кителя с повязкой на рукаве, на которой изображена свастика.

Людей в форме со свастикой — отличительным знаком СС — оказалось не так много, как думал Август. Большая часть мужского общества, однако, одета в той же гамме, что и СС-овцы. Кроме того, почти все дамы, по последней моде среди женщин, одеты в мужские костюмы.

Август оглядел общество снова и его внимание привлекла девушка, сидевшая дальше всех. Ее темно-русые волосы, едва достигающие плеч, завиты, серые глаза, если приглядеться, полны печали. Девушка смотрит отрешенно, будто находится далеко от окружающего ее общества. Рука в кожаной длинной перчатке время от времени подносит к ярко-красным узким губам мундштук с тонко-тлеющей сигаретой. Держа в другой руке бокал шампанского, она смотрит куда-то сквозь людей. Август наблюдал за ней минут десять, пока к нему не подошел Йенс в компании незнакомого мужчины.

— Август, познакомься, Антон Дрекслер, основатель НСДАП.

— Здравствуйте, очень приятно, — он вежливо протянул руку в знак приветствия.

— Здравствуйте, Август, я вас не видел тут прежде. Вы впервые посещаете подобное мероприятие?

— Да, я пришел с Йенсом. — он указал на друга. — Он хотел бы вступить в вашу организацию.

Антон посмотрел на Йенса и приятно улыбнулся. Было видно, что он заинтересован в них обоих.

— Я вижу, что вы, — он снова обратился к Августу. — из богатой семьи.

— Я… — он немного запнулся, поскольку знал, что тут не любят людей из буржуазных семей, особенно если ты по крови принадлежишь к высшему сословию. — Да, я из богатой семьи.

— Не думали сделать карьеру военного? Скоро наша партия будет править Германией, нам бы пригодились такие люди, как вы.

— Я обязательно об этом подумаю.

На этой ноте они расстались и продолжили свой вечер в компании таких же молодых людей, как они сами. Август часто оглядывался, но той таинственной незнакомки не было больше, сколько бы он ее ни искал. Они присоединились к компании, которая обсуждала как раз то, как перспективно сейчас вступать в СС.

— Нам просто повезло родиться в Германии. Гитлер станет лучшим правителем за всю историю страны. Мы поработим весь мир.

— И уничтожим евреев и другие народы.

— Почему? — Август тут же понял, что спросил что-то не то. Все повернулись к нему.

— В книге «Моя борьба» он описывает расовую неполноценность и бесполезность других народов. Ты что, не прочитал? — этот вопрос застал его врасплох и, чтобы не быть выставленным на посмешище, Август был вынужден сделать вид, что он тоже имеет к этому отношение.

— Я только начал читать, еще не дошел до этого момента.

— А, ну тогда понятно, новенький. Давайте же выпьем за то, чтобы баронам и буржуазии оставалось одно — вон из страны. Они не дают жить нормально людям. — и под смех и шутки они закончили эту беседу.

Возвращаясь домой пешком, он думал о разговорах с основателем СС и с другими ребятами, которые уже успели вступить туда. Конечно, Август понимал по заголовкам газет, что они действительно станут править Германией, и, прочитав их лозунги и немного послушав компанию, он действительно понял, что если что-то не предпринять, то его семью могут лишить всего, что у них есть. Он шел и прокручивал фразу одного из офицеров старшего чина в голове: «Выпьем за то, чтобы баронам и буржуазии оставалось одно — вон из страны. Они не дают жить нормальным людям».

Йенс, конечно же, отправился в другую сторону, и чувство одиночества, отступившее на время, вновь расползлось по душе Августа. Оно поглощало его, как всех жителей города, но, стоя сейчас на безмолвной улице, он особенно остро ощущал это все. Он остался один. Раньше он не был так одинок. Но сейчас все его друзья разбежались кто куда. Один уехал в Швейцарию, чтобы открыть свое дело, второй пошел на врача, и он окончательно потерял с ним связь. Третий, не выдержав безответной любви, лежит под капельницей с морфием и четвёртый — Йенс — подался в армию и политику. Да, он хотел стать танкистом, но не то чтобы он так к этому рвался. Может и ему стоит получше изучить эту тему? В любом случае, если его действительно лишат всего, у него просто не будет выбора. Ему придётся туда вступить. Он чувствовал: приближается что-то пугающее. Оно надвигалось не только на Берлин, но и на весь мир. Но пока, идя по дороге домой, он совсем не понимал это чувство, не понимал, откуда взялось оно. Поэтому, отогнав ненужные мысли и это самое чувство, он просто шел домой. Увидев возле дома машину, он насторожился.

Зайдя в дом и увидев, как бегает прислуга, он остановил одну.

— Что тут происходит, что за переполох?

— Господину плохо, у него что-то с сердцем. Мы вызвали доктора.

Через миг после произнесенной фразы он понесся по лестнице вверх, расталкивая прислугу, желая поскорее увидеть отца. Но, столкнувшись с дверью и плачущей матерью, сидящей возле нее, он понял, что дела совсем плохи. Он опустился на одно колено и, взяв мать за плечо, едва заметно ее потряс. Та посмотрела на него.

— Что случилось с отцом?

— Мы… — говоря плачущим голосом. — Мы… ужинали, как вдруг ему стало плохо. Мы сразу вызвали доктора. Он сейчас его обследует. Есть подозрения на инфаркт.

Август выдохнул. Если бы не эта чертова вечеринка — он был в этом уверен — все было бы нормально. Теперь оставалось только ждать. Он сел рядом и стал думать о лучшем, о худшем думать не хотелось.

Глава 2

Они просидели в нервном ожидании не менее часа, прежде чем из комнаты, где лежал отец, вышел доктор. Вид у него был мрачный, Август сразу понял, что к чему, однако слабая надежда поддержала его несколько мгновений, пока врач не подошел и со спокойным видом, как будто ничего не произошло, сказал:

— Извините, ваш муж умер. Я сделал все, что смог.

Это звучало как приговор, как молния, которая ударила в их поместье. Наверное, врачи — единственные люди, которые вот так вот, без церемоний, могут сообщать о смерти. Хотел бы он научиться такому хладнокровию.

Они проводили врача и сели за стол, за которым они обычно сидели вчетвером. Он, отец, мать и Мия — его старшая сестра, которая вышла замуж и уехала далеко за пределы Берлина, а может, и за пределы Германии. Август не любил сестру, однако сейчас остро ощутил и ее отсутствие тоже. Вдвоем с мамой за полупустым столом… Одиночество, и свое и матери, почти заставило Августа расплакаться, однако он сдержался.

Просидев некоторое время в тяжелом безмыслии Август почему-то начал вспоминать сестру. Они не любили друг друга, отличались в каждой мелочи, притом что внешне всегда были очень похожи. Иронично. Мия всегда была любовью родителей и их гордостью, он же в свое время был для них сначала вторым ребенком, а позже, когда Мия уехала из родительского дома, причиной ее отъезда. Они так любили свою старшую дочь, хотя Август никогда не понимал, почему. Он — сын, он — наследник бизнеса. Теперь она обязательно заявится на похороны, мама ее уговорит. Ему не хотелось видеть эту самодовольную стерву. Если бы он мог, то придушил бы её собственными руками, у него на то было достаточно причин. Ох, какой же хорошей актрисой она была. Она могла переврать сказанное Августом так, что отец хлестал его ремнем до кровавых полос. Мие же все сходило с рук, что бы она ни сделала. Даже будучи взрослым Август не хотел умерить своей ненависти, как-то оправдать старшую сестру. Нет, он целенаправленно растил в себе недовольство сестрой, отвращение к ней, все, что отличало его от нее.

— Матушка, я думаю… — он не успел договорить, так как зазвонил телефон.

— Луиза, подай телефон, — мать позвала служанку. — Да, я слушаю. Мия, моя дорогая девочка, как хорошо, что ты позвонила! Ты знаешь, у нас такое горе…

— Начинается. — Август просто не мог слушать эти разговоры.

Он встал и направился в другую гостиную, которая находилась на втором этаже, подальше, только бы не слышать этого. Он сел в кресло и закурил. На душе было печально. Чтобы хоть как-то заглушить эту печаль, он встал и пошел в кабинет отца. Он хотел еще хотя бы немного ощутить ту атмосферу, которая была при нем. Ее больше не будет. Он открыл кабинет. Тут все еще пахло коньяком и сигарами. Бумаги лежали аккуратной стопкой — его отец был тот еще аккуратист — и его кресло стояло точно так же, как и сегодня рано утром, когда он в последний раз с него вставал. Он подошел, прикоснулся к изголовью, к ручкам, и сел в него. Раньше оно было таким мягким, но сейчас стало одиноким и холодным. На глаза навернулись слезы, но Август, как любой мужчина, привел себя в чувство мыслями о том, что никто не должен его видеть в таких расстроенных чувствах. Не будет больше человека, который учил его всему и направлял в нужное русло. Теперь его ждало, в лучшем случае, отстаивание своих прав на семейный бизнес. В худшем — его выгонят из дома и ему придётся так или иначе найти себе работу и позабыть о прежней жизни.

Время перевалило за двенадцать, и нужно было ложиться спать, несмотря на отсутствие усталости. Когда разговоры внизу умолкли и мать, судя по шагам, направилась в ванную, он встал и направился уже в свою комнату, зайдя по пути в бар и прихватив бутылку виски. Придя к себе, он лег на диван и стал просто смотреть в потолок. Ему было все равно. Мир начал рушиться слишком быстро, он и не предполагал, что все так будет. Теперь все будут его жалеть… Ох, как он ненавидел это чувство! Чувство, когда его считали слабым и беспомощным.

— Господин Август, с вами хочет поговорить ваша сестра. Возьмите трубку.

— А я не хочу с ней говорить, — он говорил нервно и без какого-либо желания.

— Август, немедленно возьми трубку!

Он не посмел ослушаться матери, поэтому, закатив глаза, всё же взял ее.

— Да, — холодным и грубым голосом поприветствовал он сестру.

— Ооо, ну почему ты так говоришь своей любимой старшей сестре? Мы столько не виделись, я приеду на похороны отца! — радостным голосом сообщила она, как будто ей действительно было дело.

— Да, очень рад твоим планам, только не понимаю, зачем мне эта информация? —Август хотел поскорее закончить этот бесконечный, как ему казалось, разговор.

— После официальной церемонии мы будем решать вопрос о разделе имущества.

— По твоей инициативе? Слушай, Мия, у тебя богатый муж. Неужели тебе еще что-то нужно от нас? Я думал, что ты никогда больше не переступишь порог этого дома. Он не может обеспечить твою жизнь?

— Нет, дело не в этом. Я собралась развестись с ним и думала снова пожить у вас, а тут так славно подвернулась смерть отца. Он всегда слишком сильно обо всем волновался, вот и получил. Я буду наследницей, и весь бизнес достанется мне. Или ты думал, что я не стану на него претендовать? Слышишь? Даже не думай претендовать на него! От тебя все равно никакого толку. Ты всегда был, есть и будешь вторым! Понял?! — под конец она сорвалась на крик.

— Я и не думал, что будет как-то иначе. Однако, моя дорогая сестра, я уже давно не маленький мальчик, поэтому подавись своим бизнесом, он все равно весь сгниет! После смерти отца я лучше уеду отсюда, чем буду жить с тобой и матерью под одной крышей! — с этими словами Август положил трубку.

Нет, он сын семьи Шольц. И терпеть к себе неподобающее отношение он точно не станет. Он не мог позволить, чтобы над ним изгалялись. Ничего хорошего в этом доме больше ждать не стоит. Он прогнил насквозь и в нем стало холодно. Видя из окна, как подъезжает машина, чтобы забрать тело отца, он отшатнулся, чтобы лишний раз не видеть этого. Мать тоже желала его смерти, он знал это. Знал, что между ней и отцом не было никакой любви, а их брак был построен только на выгоде. Мать была из знатной семьи, однако дедушка после своей смерти в раннем возрасте не оставил им с бабушкой ничего, кроме кучи долгов и громкого имени. Им они с бабушкой и воспользовались. Они использовали отца, который был по уши влюблен в мать, и пользовались им до его смерти. С этими мыслями он так и лег спать на диване в чем был.

На следующее утро Август проснулся от хлопка двери.

— Ты снова спишь?! Скоро приедет сестра, ты должен ее встретить. И, пожалуйста, не нужно показывать ей свой характер.

— О, да кто ей его показывал, так, напомнил, что я тоже в этом доме есть. Хотя с приходом сестры я, наверное, снова стану для тебя пустым местом. Как обычно и как всегда.

— Август, не смей так говорить! Ты был желанием отца, но не моим. Поэтому мне совершенно все равно, что будет с тобой, когда Мия отсудит у тебя все имущество.

— Ну, я…

— А хотя, это абсолютно не важно. Мне все равно. Живи хоть на улице, главное, чтобы подальше от нас.

— Тогда зачем ты сюда пришла? Я не хочу ее видеть. Единственный человек, который держал меня тут и был ко мне добр, умер. Теперь вы обе меня выгоните. Я не хочу видеть ни тебя, ни ее. Никого из вас. Прямо сейчас — нет. Встретимся в суде, — на этом Август бесцеремонно вывел ее за пределы своей комнаты и захлопнул дверь.

Ему было плохо. Он потерял человека, который действительно его любил. И теперь вынужден сидеть и наблюдать, как эти вампиры будут пить его кровь. Ну уж нет. Август снял одежду и лег спать, ему нужно было хотя бы ненадолго выйти из этой реальности.

Декабрь 1932

Со дня смерти отца прошло около полугода, и за это время он много потрепал себе нервов. Вслед за отцом, в октябре тридцать второго года, умерла и мать. Ее смерть стала для Августа каким-то облегчением, если можно так назвать. Походив недолгое время по судам и поняв, что он проиграет все, он отступился. Мия, которая до этого только и делала, что пряталась за матерью, теперь осталась совсем одна. Она ничего из себя не представляла. И поняв, что в их родном доме делать больше нечего, он уехал оттуда холодным ноябрьским вечером. Он ничего не стал говорить. Он не стал больше воевать, так как понял, что это бесполезно. Ему нечего было больше делать в этом доме. Если уж она так хочет его, то пусть забирает. Он остановился у своего знакомого, с которым они сошлись в последнее время. Он, как и Йенс, вступил в СС, и Рудольф — так звали его друга — все хвалился по вечерам, что скоро они победят, и Германия будет принадлежать им. Август, слушая это всё, даже был рад, что больше не имеет отношения к богатству своей семьи. Он понимал, что Мии все равно придётся отдать дом Третьему рейху — так сейчас стали называть Германию многие ее жители. Однако для Августа это была все та же страна, что и десять лет назад.

— Август, ты не хочешь вступить в СС?

— Я? — он удивился.

Август никогда не задумывался над этим. Он не имел никакого отношения к этой партии и расовой идеологии, никогда не читал «Мою борьбу» и вел относительно мирную жизнь.

— Да нет, я никогда не думал. А с чего вдруг ты спросил?

— Да так… Я просто думал, мало ли, ты хотел бы построить карьеру. У тебя сейчас все равно ничего нет. Ты уже месяц перебиваешься случайными заработками. Я понимаю, что ты огорчен смертью отца, но нужно двигаться дальше. А тут такой шанс. К тому же ты подходишь по всем параметрам.

— Рудольф, я никогда об этом не думал. Я даже не знаю, как я дальше буду жить. Я нахожусь в унынии и отчаянии. Весь мой мир рухнул. И я не знаю, как дальше быть. А тут ты со своим СС. Вся страна разрушена, в ней процветает инфляция. Это огорчает меня еще больше.

— Ладно, я тебя понял. Не буду настаивать, но помни, такой шанс выпадает нечасто.

Август отмахнулся от этой идеи. Ему было сейчас не до этого.

В квартире раздался телефонный звонок. Рудольф взял трубку и позвал Августа, говоря, что это его сестра. Тот в полном шоке взял телефон, не понимая, что еще ей нужно.

— Да что еще тебе от меня нужно? Я же оставил тебе поместье. Денег у меня нет.

— Не в этом дело, Август… — сквозь слёзы говорила она. — Моего мужа … Его убили.

— За что? — теперь стало интересно Августу.

Если память его не подводит, то они вот-вот должны были развестись. Но зачем и кто его убил?

— Я не знаю. Я приехала в наш дом неподалеку от Берлина и обнаружила его мертвым.

— Ты звонила в полицию?

— Да, звонила. Они сказали, что приедут. Как ты думаешь, это связано с долгами нашей семьи?

— У нашей семьи были долги?! — эта новость точно застала Августа врасплох.

— Я узнала об этом, разбирая кабинет отца. Слушай, ты можешь приехать? Я тебе все показала бы на месте.

— Хорошо. Встретимся в поместье.

На этом телефонный разговор был закончен, а Август еще минут десять стоял неподвижно. Открывались новые и новые подробности, о которых он и не подозревал.

Приехав к поместью и открыв дверь, он обнаружил Мию в главной гостиной на первом этаже. Она сидела с кучей бумаг и с пистолетом рядом. Он, не понимая, что происходит, подошел и сел на диван. Они сидели так минут десять, а может и пятнадцать, пока первой не заговорила Мия.

— Когда я стала разгребать документы отца и кабинет матери, я обнаружила, что отец все это время жил в убыток, — она протянула ему документы со счетами.

Август взглянул и обомлел. Действительно, за время его детства отец задолжал два миллиона марок, причем непонятно кому.

— Подожди, а куда он девал деньги, что шли от бизнеса?

— Он либо тратил их на дорогие поездки, либо на поездки для семьи.

— Я так понимаю, что твое обучение в Австрии и мое обучение в военной академии тоже.

— Да… я не знаю, что мне теперь делать, — она выглядела беспомощной и жалкой.

— А твой муж? Он должен был тебе что-то оставить после смерти.

— Он не был богат, мы едва сводили концы с концами. Все, что у него было, принадлежало родителям, а не ему.

— Ясно. В любом случае ты наследница этого всего, и ты должна распоряжаться. Я не буду помогать тебе. Я отказался от него не ради того, чтобы сейчас моя более-менее спокойная жизнь превратилась в это. Я не хочу вместе с тобой сидеть в тюрьме.

— Но ты будешь, ты ведь тоже Шольц. Только если ты не уйдешь в армию.

— Возможно, я поступлю так. У меня есть время подумать, и больше, чем у тебя, — с этими словами он вышел из поместья и направился к Рудольфу, чтобы посоветоваться.

Август был зол. Он не хотел участвовать в войне и быть как-либо замешанным в этом беспределе. Но, видимо, ему придётся, чтобы спасти собственную шкуру.

Когда Август приехал к Рудольфу, он был весь на нервах. Да, Мия правильно говорила, он ведь тоже наследник, и его не спасет то, что по документам он отказался от него. Их попрут, попрут обоих.

— Рудольф! — он буквально влетел в квартиру.

— Ну что ты так орёшь? — Рудольф посмотрел непонимающими глазами.

— Скажи, как мне вступить в СС?

— Что? Ты же говорил, что не хочешь.

— Обстоятельства изменились.

— Нужно пройти медкомиссию, отбор по расе, сдать физический тест, написать диктант и быть отобранным — вот и все.

— Когда это можно сделать?

— Да хоть завтра.

— Отлично. Йенс мне в этом поможет. Когда следующие выборы?

— Тридцатого января. А что?

— Нет, ничего. Просто спросил. Спасибо большое, — на этом их разговор был закончен, и Август пошел звонить Йенсу.

— Йенс… Йенс ты слышишь меня?

— Август? Ты чего звонишь так поздно? Еще бы чуть-чуть, и я бы уснул.

— Ты можешь меня завтра отвести в то место, где берут в СС?

— Да, могу … Подожди! А зачем тебе это? Ты же не собирался с этим связывать свою жизнь?

— Обстоятельства изменились. Я расскажу тебе завтра, когда встретимся. Все, до встречи.

На этом он собирался закончить разговор, но голос из телефонной трубки: «я сейчас приеду, и ты все расскажешь» — опередил его. Наблюдавший за всем этим Рудольф закрыл дверь.

— Либо ты сейчас все рассказываешь, либо я тебя не выпущу отсюда.

— Давай дождемся Йенса, и я вам обоим все расскажу.

Август выдохнул. Уж слишком сильно он не хотел рассказывать про это, слишком тяжело было ему от этого. Но пришлось рассказать им обоим всё, без вранья и выдумок. В квартиру вошел Йенс и, сев на диван, стал внимательно слушать рассказ Августа.

— Так ты хочешь спасти свою шкуру, потому что тебя могут посадить в тюрьму?

— Да, это мой единственный шанс. Пока все не вскрылось, я не собираюсь спасать сестру.

— Но ты ведь понимаешь, что если это вскроется, то тебя просто выпрут оттуда?

— Да, я знаю, но только если они узнают.

— Вероятность мала, да и к тому же, рано или поздно ему бы все равно пришлось вступить туда.

— Это еще почему? — Рудольф приподнял бровь и посмотрел на Йенса.

— Сегодня я был на собрании, после победы Гитлера всех баронов, рыцарей и прочий высший свет отправят в концлагеря на работы. Да, не думал я, Август, что вот так ты окажешься рядом с нами, — Йенс печально подвел итоги.

— Я тоже так не думал. Однако завтра я стану другим человеком. Мне нужно осознать свою новую жизнь и сущность, поэтому прошу, давайте сегодня оставшееся время вы дадите мне отдохнуть.

— Да, конечно — сказали они хором.

Каждый понимал, как нелегко приходилось ему. Они оставили его одного. Август смотрел на рассвет, рассвет своей новой жизни.

Глава 3

Август проснулся два часа спустя. Хоть голова и болела, он дал себе слово, что сегодня начнется его новая жизнь. И он должен его сдержать. Наступил рассвет, скоро они с Йенсом должны были пойти в организацию. Август оделся и взял документы. Уже на выходе Йенс спросил его:

— Ты готов?

— Да, конечно, готов.

— Ладно, пошли. Нам еще нужно заполнить бумаги.

Они вышли из дома и двинулись в нужном направлении. Было достаточно рано, люди еще не встали и на улицах не толклись толпы спешащих людей. Ветрено, снега почти нет. По дороге Август постоянно возвращался к вопросу о том, правильно ли он делает, ведь он, по сути своей, становится злодеем. Он меняет себя. Ему придётся, возможно, когда-нибудь убивать людей. Однако думать об этом не хотелось. И, задвинув сомнения на задний план, он постарался думать о хорошем. Страна в жутком кризисе, и ему нужно спасать себя.

— Ну вот мы и пришли, — Йенс указал на серое здание.

Оно стояло где-то очень далеко от остального мира, и ему казалось, что даже краска тут была темнее чем на остальных домах.

— Ты не пойдешь со мной?

— О нет, а зачем я тебе там? Это твой путь, и ты должен начать его тут один, мое дело лишь указать тебе вход и направление.

— Ладно, я пойду.

— Удачи.

Август открыл дверь и вошел. Желающих вступить в СС было даже слишком много. Август увидел окошко, где принимают бланки, рядом — медицинский кабинет, выдача формы и регистрация. Он подошел к одному окну и, наклонившись, спросил у девушки:

— Здравствуйте, скажите, где мне можно взять бланк для регистрации?

— Вы новенький? На поступление?

— Да.

— Вот вам бланк. Заполните его и пройдите к тому окошку, после вам объяснят, что нужно делать.

— Хорошо, большое спасибо, — он стал читать бланк.

Ничего необычного в нем не было. Возраст, цель поступления, религия, семейное состояние и члены семьи. Также были графы для врачей: вес, рост, внимательность, скорость реакции. Одна графа заинтересовала его очень сильно. Эта графа называлась «Чистота арийской крови». Август вдруг подумал, как они будут ее проверять. Однако ему не о чем было волноваться: он знал, что он немец, или, как теперь было принято говорить, ариец. Он быстро заполнил все бумаги и встал в очередь к окошку, где их проверяли и говорили, куда идти. Некоторым — в медицинский кабинет, некоторым — переписывать, некоторые и вовсе были посланы, потому что не подходили по параметрам. Стоявший рядом с ним паренек волновался, хотя Август не понимал, что не так. Понял, когда его развернули и сказали, что он не подходит по религиозным убеждениям. Очередь дошла до него. Все документы и анкета оказались в порядке, так что его допустили в медицинский кабинет. Он постучал и, получив разрешение войти, переступил порог. Кабинет был простой. В нем не было сложной техники, единственное, что напрягало, — шприцы для сбора крови. Ох, как же он не любил это делать! Но, видимо, это для графы «чистота арийской крови».

— Вы новенький?

— Да, пришел на поступление.

— Хорошо, давайте вас осмотрим.

Дальше шла стандартная процедура измерения. Рост — сто семьдесят пять сантиметров — он подходил по параметрам. Глаза голубые, это был идеальный вариант. Волосы темные, но они играли меньшую роль. После этого Август должен был на время, за одну минуту, написать текст, состоящий из трех предложений, без ошибок, а также поймать падающий предмет со стола — так проверялась скорость реакции. Он справился с этими заданиями. У него взяли кровь и отправили в коридор, дожидаться итогов анализов. Сев на стул, Август немного пришёл в себя после этой, как ему казалось, неприятной процедуры. С ним рядом сел парень лет девятнадцати. Он выделялся цветом волос: рыжий, как солнце. Август встречал такой цвет в Германии. Он видел такой цвет в последний раз у двоюродной сестры мужа Мии, когда они все вместе были на свадьбе, но она была из Ирландии. Она была немкой только на половину.

— Слушай, здравствуй, — не очень уверенно обратился к нему парень. — А трудно проходить в медицинском кабинете?

— Да нет, не очень, а что? — Август посмотрел на юношу явно с каким-то непониманием: зачем он спрашивает это?

— Меня, если что, зовут Артур Леманн, — тот протянул руку.

— Август Шольц, — он пожал ее.

На этом их короткая беседа подошла к концу. Они сидели минут пять, пока Августа не позвал врач.

— Итак, вот ваши документы, медицинскую комиссию вы прошли, теперь вам вон туда. Там отдаете это все и получаете документы и форму. Поздравляю, — он пожал ему руку.

— Спасибо, до свидания. — Август принял документы и, увидев в графе «Чистота крови» девять баллов — самый высокий — с гордостью улыбнулся и направился в нужном ему направлении.

Подойдя и протянув документы, которые ему дали, Август получил на них печати. Мужчина, который их смотрел, стал рыться в шкафах своего кабинета. И, найдя нужные, открыл.

— Август Шольц?

— Да, это я.

— Вы учились в военной академии после школы, и закончили ее очень даже хорошо, со званием роттенфюрер.

— Да, кажется.

— Хорошо, вы получите звание унтершарфюрер и будете направлены… в высший штаб СС, оперативный штаб, там как раз сейчас нужны люди.

— Хорошо.

После этого документы сложили в папку к остальным. Дальше ему выдали новую форму и отправили с удостоверением унтер-офицера. Он шел назад и понимал, что его жизнь началась куда лучше, чем он думал. Август вдруг вспомнил, как он не хотел ехать в эту академию, как просил и умолял отца не отдавать его туда. Как ночью сидел и заучивал эти сложные правила. Как ненавидел это все. Однако теперь, оглядываясь назад, он понимал и говорил покойному отцу «спасибо». Он проложил ему дорогу. Выйдя из здания, Август увидел Йенса, который уже заждался его.

— Ну что? — тот приподнял выжидающе бровь.

— Я прошел и направлен в… — он посмотрел в документы. — В высший штаб СС, в оперативный штаб.

— Ты… сейчас серьезно?! — было видно, что Йенс не ожидал такого. — Это же новый штаб, к тому же, самый престижный. Подожди, а с каким званием тебя туда направили?

— Унтершарфюрер.

— А-а, ну тогда понятно. Ладно, я за тебя очень рад! Пошли, нужно заехать домой, рассказать Рудольфу, переодеться в новую форму и поехать, чтобы тебя приняли в штаб.

— Хорошо, — Август улыбнулся.

Поймав на улице такси, они сели и поехали.

— Ты теперь выше нас, получается.

— Это еще почему?

— Ну, Рудольф получил обычного рядового, а я, всего лишь, штурмана. Даже это звание пришлось еще заслужить.

— Ну, я был в военной академии, куда меня после школы, если помнишь, отправил отец, поэтому и получил такое звание.

— А, точно, ты же там тоже достучался до роттенфюрера. Теперь понятно, почему ты получил его. Ладно, поехали: сегодня вечером у нас есть, что отметить.

Когда они подъехали к зданию, которое ничем не выделялось из других, Йенс точно так же стоял у лестницы, а Август, с документами и уже одетый в форму, вдохнул побольше воздуха и открыл входную дверь. На входе была охрана, они посмотрели документы и пропустили внутрь, сказав, куда нужно идти.

Здание было огромным и светлым, тут легко дышалось, и казалось, что тут царит полный покой и мир. Придя к отделу кадров, он сел в очередь. Там было много людей, и пришлось подождать. Пока Август сидел в очереди, он успел заметить, что тут очень много девушек. Интересно, а они зачем сюда идут?

— Госпожа, здравствуйте, а скажите, зачем девушки идут в эту организацию? — он обратился к девушке лет двадцати двух.

Блондинка с голубыми глазами и приятной милой внешностью оторвалась от разговора с соседкой. Сначала она даже не поняла, что он обратился именно к ней. Август рассматривал ее фигуру: в черном пиджаке и юбке, руки в перчатках, туфли на каблуках.

— Здравствуйте. По многим причинам. Тут находится отдел кадров, где тебя распределят дальше, поэтому сюда приходят все, начиная от солдат Вермахта и заканчивая связистками, секретарями и штабными помощницами.

— Ясно, а вы на какую должность пришли устраиваться?

— Я — на секретаря Генриха Гиммлера.

— Меня зовут Август. Август Шольц.

— Очень приятно, меня зовут Иоанна Шнайдер, — на этом беседа их закончилась.

Как только Август обнаружил на безымянном пальце левой руки девушки кольцо, он вежливо и тактично прекратил беседу, чтобы не нажить себе врагов. Он отсидел в очереди часа два и по счастливому лицу Иоанны понял, что она прошла на должность, на которую хотела. И вот наконец-то, очередь дошла до него. Август прошел в кабинет и сел на стул, протянув при этом документы.

— Здравствуйте, Август Шольц, вы по распределению?

— Да, меня направили сюда. Я только прошел комиссию.

— Да я вижу, — унтерштурмфюрер посмотрел в документы, это был человек приятной внешности. — Хорошо вы приняты в штаб.

На его документах поставили печать и забрали их к остальным, которые еще лежали на столе.

— Куда теперь мне идти?

— Я провожу вас до вашего отдела, — унтерштурмфюрер встал из-за стола, и выйдя из кабинета, направился по лестнице на второй этаж.

Пройдя немного вглубь и повернув налево, он открыл перед Августом дверь, и они оказались в небольшом помещении, где сидели и работали несколько парней и девушек.

— Дамы и господа офицеры, познакомьтесь: теперь это ваш непосредственный начальник, унтершарфюрер Август Шольц, введите его в его непосредственные обязанности, — на этом унтерштурмфюрер закончил речь и, развернувшись, пошел прочь.

Минут пять все стояли и смотрели на Августа, позже к нему подошел один паренек и протянул руку.

— Меня зовут Франц Браун.

— Август Шольц, очень приятно.

Они пожали руки друг другу.

— В наши обязанности входит распределение техники и войск СС, а также материально-техническое снабжение, выплата жалования, транспортировка писем, починка техники и многое другое. Нас только сформировали, поэтому пока на нас только эта работа. Надеюсь, тебе будет приятно с нами работать.

— Я тоже так думаю.

Август заметил в комнате русоволосую даму с серыми глазами, которая показалась ему знакомой. На ней пиджак. Она сидит в углу и без конца что-то печатает. Она не подняла глаз от работы, даже когда его представляли.

— А кто это? — Август указал на незнакомку.

— А, это моя сестра, Шарлотта. Она очень странная, не такая, как все девушки, и много работает. Девушки редко получают работу в СС, поэтому она тут, как секретарь. И бухгалтер. Вот твое место, — Франц указал на стол, который стоял отдельно от других и был отделен от общей комнаты дверью со стенами.

— У меня целый небольшой кабинет.

— Да, ты теперь командуешь нами. Ладно, обустраивайся, а я пошел работать, — помахав рукой, Франц вышел.

Август стал обустраиваться на новом месте, и пока ему все нравилось. В двери постучали, и получив короткое «войдите», на пороге появилась Шарлотта с кучей бумаг.

— Это отчеты по финансам, а также зарплата, поставьте печати, — она не была расположена к беседе, и по ней было это видно.

— А, да, конечно, — увидев нужную печать, Август поставил ее на все документы и расписался, где она показала.

После того, как вся работа была выполнена, они минуту еще смотрели друг другу в глаза. Шарлотта отвела взгляд первой и ушла, прикрыв за собой дверь. Остальной день, который был не такой уж и длинный, пролетел незаметно. И, выйдя из здания, Август заметил Йенса, который уже стоял и потирал руки. И Рудольфа, который стоял с бутылками пива.

— Ну что, мой старый друг, давай отметим твое вступление в новую жизнь?

— Только не слишком бурно, — Август улыбнулся.

— Пойдем, сегодня мы должны оторваться так же, как и перед твоим отъездом в академию, — Йенс похлопал Августа по спине, и они пошли по ночному Берлину.

Они веселились всю ночь и, проводив Йенса в его квартиру только под утро, отправились спать. Как же хорошо было Августу. Его душа пела и ликовала.

Глава 4

Шарлотта после работы, как всегда пошла посидеть с подругами в баре. Она не особо любила людей, однако посидеть и перемыть кому-нибудь кости — это святое дело. Особенно когда, как сказала Иоанна, «к вам пришел такой красавчик». Она направлялась к дому, который находился в десяти минутах ходьбы от ее работы.

Не сказать, чтобы ее семья отличалась от большинства Берлинских семей. У нее есть старшая сестра — Агнет, по совместительству лучшая подружка, и старший брат, который и устроил ее на работу в СС. Агнет занималась шитьем и работала в ателье, что находилось почти на другом конце города. Она вставала раньше всех и, уже уходя, будила остальных. Ее брат Франц, по правде говоря, тот еще засранец: он любит шутить и баловаться, Шарлотта бы не сказала, что он хорошо учился в школе. Скорее, он хотел сделать карьеру военного, и поэтому пошел в СС еще в двадцать пятом, как только они образовались. Родители, конечно, не одобряли его выбор. Он пришел тогда с этим заявлением к отцу — тот хорошо разбирался в политике. Ну и скандал у них дома тогда был! Позже, когда Шарлотте исполнился двадцать один год, она и сама ушла из родительского дома. И, при помощи брата, ей удалось устроиться бухгалтером в штаб СС. Конечно, девушек там было мало, их не брали на официальную службу в СС, но она была рада уехать. Живя с братом, она нередко заставала его с проститутками под утро. Однако это намного лучше, чем терпеть строгий режим отца. Через месяц после отъезда Шарлотты, сбежала и Агнет, так как отец отыгрывался на единственной оставшейся дочери, стал еще более тираничен и заявил ей, что девушка выйдет замуж за того, кто понравится ему. Сначала она ночевала у подруг, но после переехала жить к ним с братом. Зайдя домой, Шарлотта подумала, что никого нет, и стала переодеваться и краситься.

— Я не знала, что ты так рано сегодня.

— Агнет, — Шарлотта вздрогнула. — Ты меня напугала, какого черта ты тут?

— Сегодня у меня было мало заказов, поэтому я и дома. А ты чего, куда-то собралась?

— Да, мы договорились с Иоанной, Евой и Линой посидеть в баре за переулком.

— Ладно, только не задерживайся. Еще непонятно, во сколько придёт Франц.

— Если ты про него, то возможно он будет, как всегда, веселиться до утра с проститутками. К тому же, завтра выходной.

— Да, а послезавтра Рождество, кстати.

— Даже не уговаривай, я не поеду к родителям.

— Но почему, мы же семья.

— Да чтобы он опять вынес нам всем троим мозг? Что ты не так живешь, и должна быть замужем? Что я устроилась на работу, а Франц — нацист и враг страны? Лично я не хочу слушать это. Это бред, к тому же, мы не просидим вместе и пяти минут. Когда ты уже поймешь, что мы больше не семья? Мы далеко не дети, и те дни, когда мы были семьей, давно канули в Лету!

— Эх-эх-эх, да ты права, вы с Францем давно уже не дети, да и родители давно не те, что были, когда вы только родились. К тому же, у нас скоро будут выборы и новый фюрер, а с ним и новые правила. Не думаю, что они примут его и его взгляды.

— Они — люди Германской Империи, и привыкли к порядкам, которых давно уже нет.

— Ладно, — она подошла и обняла сестру. — Береги себя, пожалуйста. Кстати, сегодня приходил Вальтер спрашивал, скоро ли ты придёшь с работы.

— Что, опять он? Нет, ты шутишь.

— А что такого? Он неплохой парень, Шарлотта.

— Да, возможно он и неплохой парень, однако не в моем вкусе. Он бегает за мной уже месяц, а я все думаю, когда же он отстанет от меня. Сегодня к нам приходил такой красавчик, говорят он из аристократии.

— И как же его зовут?

— Август Шольц.

— Подходящее ему имя.

— Ладно я побежала, — она поцеловала сестру в щеку. — Не скучай и пораньше ложись спать.

На этом Шарлотта вышла из дома и отправилась в бар, где должны были собраться все остальные. Придя туда, она заметила, что было много народу, однако за свободным столиком сидела Ева Шмидт. Она курила, заказав себе шампанского, чтобы скоротать время, ожидая подруг.

— Привет! — Шарлотта подошла сзади и положила руки на ее плечи.

— О господи, ты меня напугала! Привет.

— Ты давно тут сидишь?

— Нет не очень. Думаю, что скоро подтянутся все остальные. Ладно, хорошо. Сегодня будет много народу.

— Да я думаю, что в преддверии Рождества. Ты готова?

— К чему?

— К празднику и, конечно же, к новому фюреру.

— Морально, или физически?

— И так, и так.

— Хм… — Шарлотта задумалась и осмотрелась вокруг. — Если он избавит нас от постоянной мысли о том, что купить, и проснемся ли мы завтра, то да, готова. Я не сильна в политике, однако не думаю, что именно этой темой следует интересоваться двадцатиоднолетней девушке.

— Да ты права.

На этом разговор был закончен, и через несколько минут пришли другие девушки. Иоанна как всегда ярко накрасилась, а Лина выглядела как из двадцатых: чёрные тени на глазах и накрашенные губы. Она была самая старшая из них. Но вела себя далеко не как старшая, очень много плакала и страдала по пустякам. Они пересеклись осенью двадцать седьмого. Тогда большинство кафе и ресторанов не работало, и их свела немецкая пивнушка, где Лина работала официанткой. Девочки подсели к барной стойке, размышляя о жизни.

— Девочки, всем привет!

— Привет, как настроение?

— Как всегда, прекрасное и веселое. Сегодня я устроилась на работу младшим секретарем к Гиммлеру, — радостно сказала Иоанна.

Это действительно, была работа ее мечты, и — чтобы показать самодовольному отцу, что она тоже чего-то стоит.

— Поздравляем!

— А у тебя, Лина?

— Я нашла себе нового кавалера, он из Гестапо. Это только формирующееся звено, поэтому туда только приходят люди.

— Ясно, а у тебя, Ева? — девочки посмотрели на нее.

Ева задумалась. Она будто отсутствовала.

— Мне предложили работу связисткой.

— Девочки, я так рада, — Иоанна подскочила и обняла всех. — Вы чувствуете, как жизнь налаживается?!

— Ты так говоришь, будто до этого у нас все было плохо.

— Нет, ну не сильно, кстати, Шарлотта, как тебе новенький?

— Если ты про того аристократа, то он очень даже ничего. Он устроился в своем кабинете и сидел, копошился с бумажками.

— А что еще за новенький? — в диалог включились и другие девочки.

— Август Шольц, он пришел сегодня на работу. Унтершарфюрер Август Шольц.

— Ого, ты присмотрелась к нему?

— Лина, у меня нет отношений и пока не будет. У меня и так только жизнь стала налаживаться, куда мне еще это?

— Она права, Шарлотта, это твой шанс. К тому же, если он аристократ, у него должно быть много денег в наши-то времена.

— Он пришел работать в СС, только чтобы избежать тюрьмы, — Иоанна прервала ее.

— Да ладно, неужели преследования уже начались?

— Нет, не думаю. В любом случае, дамы, давайте найдем более подходящую тему для разговоров.

Август отмечал поистине торжественно свой первый рабочий день. Они пили много пива, где, как сказал Йенс, собирались много таких же солдат СС. Все отмечали и надеялись, что в скором времени Гитлер займет пост фюрера, и их жизнь улучшится. Рудольф пил шнапс и иногда запивал пивом, что конечно же, грозило ему рвотой и страшным похмельем завтра. К ним присоединились еще несколько человек, которых Йенс позвал за компанию. Это были Артур Леманн и Франц Браун, которого сегодня видел Август. Также к их компании присоединился Альфред, который представился мужем Иоанны и пошутил, что жена отпустила его только потому, что сама пошла выпить в баре с компанией подруг.

— Господа, — Альфред обратился ко всей компании. — Я хочу выпить за сегодняшнюю встречу.

— Да, — сказали все хором и опустошили свои бокалы.

— Скажите, Август, — Артур обратился к старшему по званию.

Из них только Альфред был выше Августа, он был гауптшарфюрером, потому что участвовал в Первой мировой войне. Правда, после этого он не поднялся по карьерной лестнице выше. Однако он заслужил уважение, так как получил немецкий крест первой степени, о котором мечтал почти каждый служащий.

— А зачем вы пошли в СС? Разве только ради того, чтобы спастись от тюрьмы?

— Нет, конечно, нет. — Августа этот вопрос застал врасплох. Но он быстро сообразил.

— А зачем тогда?

— Мой отец после школы отдал меня в военную академию, которую я закончил с отличием, тогда я ненавидел его за это и не понимал, зачем он отдал меня туда. Однако теперь я понимаю, что он хотел, чтобы я стал мужчиной, и отчасти он поступил правильно. Я благодарен ему за это и за то, что моя судьба привела меня сейчас сюда. Господа, я думаю, что будущее в наших руках, как и будущее всей Германии.

— Хорошо сказано.

— Да, лучше и не придумаешь.

Далее они стали слушать рассказы Альфреда о Первой мировой войне. И тех ужасах, которые ему пришлось пережить. Он рассказывал, ничего не скрывая и ничего не приуменьшая, и не преувеличивая. Молодняк — а именно так он назвал их новое поколение — сидел с открытыми ртами и мечтал о своих подвигах. Когда перевалило за полночь и бар стал пустеть и закрываться, они стали выбираться. Альфред пошел за женой, которая должна была быть в баре вместе с подружками, а они пошли следом за ним

Девочки сидели и смеялись на все заведение. Они изрядно выпили шампанского, но встречу не хотелось заканчивать. Заметив мужа Иоанны, девочки начали приводить ее в чувства.

— Она снова перебрала?

— Прости, Альфред, мы все немного перебрали от радости. — Ева, еле держащаяся на ногах, встала и слегка покачнулась.

— Ладно, давайте, расходитесь по домам. Я понимаю, что завтра у всех выходной, но все равно.

— Да-даа. А может ты представишь нас молодым людям?

— Каким? А-а, они. — за спиной стояли Йенс и Август, Рудольф еле шел следом.

— Это Август и его друзья, Йенс и Рудольф.

— Здравствуйте, я Лина, это — Шарлотта, Ева, Иоанна, — она показала, кто где сидит.

— Да мы знакомы с Шарлоттой и Иоанной. — Август, произнеся это, посмотрел на Шарлотту. И в знак приветствия пожал руку Лине и Еве.

— Давайте расходиться. Время уже позднее. Мы с женой поедем на такси, кого-то подвезти?

— Да, можно Рудольфа и меня. — Йенс еле держался на ногах.

— Мы доберемся тоже на такси, сами.

— Ты, Шарлотта?

— Я прогуляюсь, мне недалеко тут. Мой брат Франц должен был уже пойти домой, поэтому меня есть, кому встретить.

— Август?

— Я прогуляюсь и провожу Шарлотту, ночью сейчас небезопасно.

— Хорошо, — с этими словами все стали расходиться.

Последними из бара вышли Август и Шарлотта. Она показала ему, куда ей нужно, и они пошли, время было позднее. Ночной Берлин отличался молчаливостью и тишиной, в которой можно было услышать все. Начиная от настоящего времени, заканчивая совсем далекими историями. Они шли в одинокой тишине под тусклым светом фонарей, которые местами не освещали дорогу вовсе.

— Вы всегда хотели быть бухгалтером?

— Нет, конечно. Я сбежала из родительского дома от контроля, чтобы вот так свободно прогуливаться по кварталам Берлина.

— А скажите, почему именно в СС? Я думаю, такую девушку, как вы, взяли бы куда угодно.

— Франц, мой брат, он меня пристроил. Он первый сбежал из семьи, когда в двадцать пятом заявил отцу, что вступил в СС. Тот тогда такой скандал поднял, что ужас. На следующий день его и след простыл.

— Понятно. Да все же, как удивительно связаны между собой события в нашей жизни. Мы все пришли по разным причинам, но цель только одна, изменить свою жизнь.

— Ну, теперь по-другому никак. Мы пришли, — она подошла к двери и открыла ее.

— Спокойной ночи.

— Спокойной.

На этом они распрощались, и Август еще долго стоял и смотрел на дверь после того, как она захлопнулась. У него было странное чувство. Но он списал это на алкоголь. И поймав такси, сам отправился домой.

Глава 5

30 января 1933

Легкое январское утро, которое в Германии ознаменовалось приходом Гитлера к власти. Его партия победила, и теперь в стране он официально стал фюрером. В этот день у всех был выходной, люди рукоплескали новому вождю и преклонялись перед ним, его речи были подобны взрыву. Женщины сходили с ума от него и от его голоса, хотя он был некрасив по мнению Августа. Конечно, в этот день Гитлера он видел, когда тот проезжал на машине мимо их штаба. Они собрались на главной площади города. Было много военной техники, которую подогнали специально для этого. Весь Рейхстаг готовился к новому фюреру, а вместе с ним и Германия.

Когда дневной шум стих, люди с площади переместились в пивнушки и бары по всей Германии, в Берлине был ажиотаж. Везде были развешаны флаги со свастикой. И абсолютно везде, были солдаты СС. Их пропускали даже без документов, а любые девушки были у их ног. Теперь их организация стала популярной, и про нее много спрашивали.

В этот день Август надел черную форму с красной повязкой на рукаве, которую он очень любил, и шинель, так как на улице к вечеру немного похолодало. Пошел прогуляться подальше от друзей, которые были в компании нескольких очаровательных девиц. Девицы, узнав о том, что те в рядах СС, хотели выйти за них замуж, чтобы обеспечить себе лучшую жизнь. Наверное, именно такой образ жизни Август не любил больше всего на свете. Он не любил, когда живут за счет других и, если и есть там любовь, то она фиктивна. Он отбросил уговоры Рудольфа остаться и, выйдя из дома, отправился гулять по парку.

Зимний воздух очень освежал и бодрил, продувал голову. Август вспоминал детство, когда, после отъезда Мии в Австрию, они пошли кататься семьей на коньках. Оказывается, его мать тоже была хорошей актрисой: столько лет прикидывалась, что любит отца. Август вспомнил, как отец впервые подарил ему коньки, и как он учил его кататься. Да, это были действительно теплые воспоминания, однако теперь им нет места в сердце Августа. Сегодня он дал присягу фюреру и, хоть сам еще не до конца понимал значения всего, что сказал, чувствовал гордость за себя, и за то, что судьба вовремя подсказала ему направление и спасительный выход из тупика. Интересно, как там Мия? Возможно, она уже в тюрьме. На сколько ее осудили за долги? Теперь это не интересовало его. Проходя по парку, Август смотрел на фонари, одиноко горевшие тут, освещая путь непонятно кому. Он сел на скамейку и закурил — дым шел изо рта.

При вечернем освещении картина была довольна привлекательной, Август назвал бы ее романтичной, однако терпеть не мог любви и романтики. Он всегда предпочитал легкий и быстрый секс. Первый раз у него случился еще в военной академии, когда они с приятелем вышли на выходных в местную кафешку. При ней был бордель. Август не сказал бы, что тогда это привлекало его, или он, как и другие мальчишки, хотел побыстрее этому обучиться. Ему было пятнадцать, а проститутка оказалась в два раза старше его. Затащила его в постель и обучила многому. Как ни странно, но Августу понравилось. После приезда из академии про секс можно было забыть. Строгие родители редко разрешали гулять где попало, но когда приехала сестра из Австрии, они все внимание переключили на нее. Август сбежал из дома на ночь, и они с Йенсом тогда классно оторвались. Август вспоминал, как Йенс привел откуда-то двух девушек и сказал, что те сами напросились в гости. Августу тогда много перепало, и многое он смог освоить и понять. Да, он не был любителем классики, хотя и предпочитал ее. И начинал всегда с нее. Однажды ему даже перепала молоденькая служанка, но после того, как узнали об этом родители, все закончилось позором. Август никогда не понимал взгляды отца, что заниматься сексом нужно только с одной. Может, для девушек — да, но почему это правило распространялось и на парней, он не понимал.

Встав со скамейки и пройдя в глубь Берлина, он заметил знакомую фигуру — Франца, который, выходя из пивнушки, еле держался на ногах. Рядом с ним была его сестра и еще девушка, чьего имени он не знал. Понимая, что дамы не справятся с очень пьяным солдатом, Август направился к ним, чтобы помочь.

— Добрый вечер, дамы… вам не нужна помощь?

— Здравствуйте, — Шарлотта первая начала разговор, так как Агнет он еще не знал. — Знаете, нам бы не помешала. Как странно, что мы с вами сталкиваемся в такой день. Франц изрядно напился, и мы с моей сестрой Агнет домой не утащим его.

— Я помогу вам. Здравствуйте, Агнет, — он поздоровался с ее сестрой, которая выглядела почти как она, только имела более короткую стрижку и карие глаза, как у Франца.

Взвалив его на себя, они втроем пошли в сторону их дома, который находился неблизко.

— Вы нас извините, мы не хотели портить вам праздник сегодня.

— Вы абсолютно мне не помешали. К тому же, как я знаю, мы с вами встретимся на работе?

— Да, это верно. Как думаете, с приходом нового правительства и фюрера страна изменится?

— Я думаю, что да. Нам нужно верить в лучшее.

— Я думаю, да.

Так они дошли до их квартиры. Принеся абсолютно пьяного Франца домой, положили его на кровать. А потом Шарлотта и Агнет принялись угощать Августа чаем и печеньем.

— Вы очень приятный и любезный молодой человек, — диалог начала Агнет. — Спасибо вам большое. Пейте чай. Извините, что у нас тут так все разбросано, мы тут живем втроем.

— Вы без родителей? — этот вопрос ударил очень остро под ребра всем сидящим, и на несколько минут воцарилась тишина.

— Мы ушли от них, потому что они были абсолютно невыносимы. — Шарлотта докурила сигарету, бросила окурок и, почистив мундштук, стала доставать новую.

— Извините за мою дерзость, а почему?

— Конфликт, Август… Верно? — Шарлотта обратилась к сестре, которая доставала шампанское.

— Да, конфликт. — Ангет поставила на стол бокалы.

— Как мне это знакомо. И причина? — теперь Август уже не боялся быть бестактным, или осаженным.

— Когда партия НСДАП только открылась, Франц вступил в нее. Придя в тот вечер домой, он сообщил об этом отцу. Тот был против, и в тот же вечер Франц собрался и ушел из дома. Никто его не останавливал, он хотел сделать карьеру военного и не быть в тени отца, в принципе, как и мы все. Потом ушла Шарлотта. Сначала она устроилась связисткой в отдел связи, а потом, когда открыли оперативный штаб, она перешла туда. Ну а я — после того как отец отверг моего возлюбленного и сказал, что я выйду замуж за того, кто ему понравиться.

— Да, на этом даже ее нервы сдали.

— Мне это знакомо.

— В каком плане?

— У меня была семья, как я думал, но все это время мать притворялась, что любила отца. Отец накопил кучу долгов, и сестра вечно была любимицей их обоих, а меня посылали к черту.

— Давайте не будет о грустном?

— Я предлагаю вспомнить что-то хорошее, — Шарлотта налила себе шампанского в бокал. — Сегодня стал фюрером Адольф Гитлер, и я хочу, чтобы в этот день мы забыли все плохое и свою старую жизнь и начали все с чистого листа.

— Ура! Выпьем же! — подхватили остальные и выпили: Агнет — шампанского, а Август — чай.

Странно, но, когда он смотрел на Шарлотту, он не мог оторвать взгляд. Вроде она не была какой-то особенной, но аура рядом с ней была яркой и теплой. Несмотря на то, что Шарлотта носила практически только черные костюмы с перчатками, курила достаточно много, пила шампанское и вела далеко не здоровый образ жизни, как многие фройляйн, она была по-своему хороша. Шарлотта немного ела, у нее были скулы, она была стройной. Хотя, по рассказам ее самой, она занималась гимнастикой и конным спортом, но ей пришлось его бросить из-за матери, которая считала, что это не для девушки. Шарлотта была яркой, но одновременно загадочной и очень прекрасной. От нее веяло какой-то таинственностью — могло ли это быть именно то, что зажигало в Августе искру чего-то нового? Того, чего он боялся, и что хотел познать. Он знал, что такое любовь, но не на своем примере, а скорее, на примере друзей. Но Шарлотта его манила каждым движением. После того как Агнет сказала, что ложится спать, Шарлотта потащила Августа в свою комнату, в ее маленький мир, она не была пьяна. Но такая Шарлотта гораздо больше привлекала его, нежели та, которая только печатала и курила, изредка выходя на обед.

— Тебе нравится? — она показала Августу комнату.

— Да, очень. Скажи, а что это такое? — он указал на карты, подвешенные на веревочке.

— А, это… — Шарлотта задумалась. — Это карты Таро, они для привлечения удачи и богатства. Я умею гадать, хочешь погадаю?

— Нет, спасибо, у меня нет вопросов. А скажи, тут тебе больше нравится, чем в родительском доме?

— Да, определенно больше. Тут пахнет свободой.

Август улыбнулся. Как же ему было знакомо это чувство, когда изо всех сил пытаешься раскрыть крылья, но не выходит.

— Думаю, мне пора уходить, завтра на работу с новыми силами. К тому же тебе нужно выспаться.

— Да. Давай я провожу тебя до двери.

— Хорошо.

Они дошли до самого выхода. Шарлотта встала на носочки и, поцеловав его легонько в щеку, сказала:

— Спокойной ночи.

И закрыла дверь. Первые десять минут Август стоял неподвижно, но потом все же, спустился по лестнице. Он отправился домой слегка пьяным, хотя не пил сегодня вообще.

Захлопнув дверь, Шарлотта подумала, что у нее выскочит сердце из груди. Она даже не знала, почему сделала это. И что ей повелевало. Что за сила заставила ее? Она выдохнула, списав все на алкоголь, который слегка одурманил ей голову. Стоя возле зеркала в прихожей, Шарлотта смотрела на свой румянец, который появлялся в самый ненужный момент. Вдруг зазвонил телефон и она, быстро взяв трубку, неприятно поморщилась. Из трубки послышался голос, который она хотела бы слышать последним.

— Да.

— Здравствуй, Шарлотта.

— Это ты, Вальтер! Сколько раз я говорила тебе не звонить сюда?

— Я забыл, я хотел поздравить тебя.

— Спасибо, тебя тоже, — она хотела, было, положить трубку.

— Шарлотта, я стоял под твоими окнами. Скажи, кто это выходил только что из твоего дома?

— Какая разница, я не обязана перед тобой отчитываться!

Как же ее бесил Вальтер! Он откровенно не в ее вкусе, но Шарлотте льстило его внимание. Поэтому она и не посылала его подальше. Это был ее крайний запасной вариант.

— Да, не обязана, — Вальтер сказал строже. — Однако я думаю, что завтра я заеду за тобой.

— Что? — не успела Шарлотта этого сказать, как он бросил трубку. — Вот, засранец!

Раздосадованная, она пошла в спальню и, раздевшись, легла спать. Голова была абсолютно тяжелой, и думать не хотелось ни о чем.

Глава 6

Немецкая весна отличалась необыкновенными закатами и прекрасными видами, которые так любили жители Берлина. Иоанна поехала с мужем в их загородный дом, который был недалеко от города. Альфред купил его для семьи, как только они поженились. Альфред был спокойным мужчиной немного старше Иоанны, его не сильно интересовала политика и война, однако он пошел в СС, чтобы, как он любил выражаться, показать отцу, что он тоже мужчина. Альфред был спокойным и немного скрытным. Он очень любил природу и тихие вечера у камина. Сидеть с трубкой и чаем, как английский лорд, и читать книгу.

Иоанна в первые месяцы знакомства никак не могла понять, почему Альфред такой скучный. Она рвалась в рестораны и кино, она хотела в театры или просто на прогулку. Однако он проводил выходные, уткнувшись в газету или книгу. Так прошел их медовый месяц. Иоанна вышла за него не потому, что сильно любила. Скорее потому, что у нее не было выбора, да и выбирать она особо не хотела.

Иоанна могла бы остаться под опекой матери, убитой горем после смерти отца. Та все время плакала и ходила на работу. Но предпочла выйти замуж и получить хоть какую-то свободу. Она никогда не понимала мать, а отца плохо помнила. Но в ее воспоминаниях он был жестокий человек. Иоанна не понимала, почему мать не ушла от него раньше. Прошло чуть больше полугода с их с Альфредом свадьбы, и они понимали друг друга, изображали любовь. Иоанна не сказала бы, что Альфред ее любил. Но она ему нравилась, поэтому они и сошлись. Иоанна устроилась секретарем Генриха Гиммлера и была рада. Работа престижная, да и муж был против. Сам Альфред работал архитектором. Однако как проходят его будни, она не интересовалась, как и он ее. Это были две души, которые сошлись и грели друг друга.

Приехав в дом, первое что сделала Иоанна — расставила садовую мебель, чтобы погреться на солнышке. Она очень любила загорать, хоть муж и был против. Когда-то в подростковом возрасте Иоанна хотела стать спортсменкой, но ее карьера закончилась, так и не начавшись, потому что отец однажды неудачно отпустил ее, когда Иоанна каталась на велосипеде. Она получила сотрясение мозга, и врач запретил любой спорт.

— Дорогая, ты не знаешь, где может быть моя книга? — Альфред распаковывал чемодан.

— Нет, я не знаю. Возможно, ты положил ее в сумку, которую мы взяли с собой в салон.

— Ах да, точно.

Альфред вышел, и она, наблюдая, как он копошится в сумке и бормочет что-то себе под нос, пошла ставить пирог с малиной. К ним должна была сегодня присоединиться ее подруга Марлен, с которой Иоанна познакомилась на работе. Марлен тоже была в личном составе Гиммлера, но она работала на складе, разбирала письма и проводила время с его женой в их доме. А к Альфреду должны были приехать его друзья по службе и новые друзья, или «молодняк», как он называл их.

Иоанна, добравшись до телефона, который стоял на первом этаже в коридоре, набрала Шарлотту. Они давно дружили, и она просто не могла ее не позвать. Услышав ее голос, Иоанна стала упрашивать подругу приехать. Шарлотта долго ломалась: все-таки выдалась тяжелая неделя, — но согласилась, сказав, что приедет ненадолго. Иоанна сказала, что будет очень рада, и пошла в уборную, готовиться. Нужно было принять душ и накраситься. Сегодня у нее жутко болела голова, но она списала это на усталость. С приходом Гитлера к власти работы у них только прибавилось, и ей приходилось иногда задерживаться до двенадцати, а иногда и до полвторого. Хоть она и была не главной секретаршей, все это выматывало ее, однако страна понемногу выходила из кризиса и разрухи, и это радовало.

Шарлотта встала. Делать ничего не хотелось, а воспоминания об Августе и его манере общения не могли не вызвать улыбку. Август был приятный молодой человек, в ее вкусе, она, возможно, закрутила бы с ним роман, если бы не Вальтер. Ох, как же сильно он надоел ей! А все из-за случая, который произошёл с ней сразу, как она сбежала из дома родителей. В тот вечер Шарлотта не знала, куда пойти, и пошла к брату, который снимал квартиру недалеко от центра Берлина. И он, как ни странно, даже не был пьян. Хотя обычно он напивался по вечерам вдребезги. Стоя на пороге квартиры, они долго смотрели на друг друга.

— Что, он тоже тебя выгнал?

— Я сама ушла.

— И почему же?

— Я не хочу, чтобы он меня контролировал, к тому же теперь я хочу попробовать работать в СС.

— Ладно я спрошу, что можно сделать, тебе налить чаю?

— Да, конечно, — она прошла в небольшую гостиную, где сидел молодой человек.

Блондин с голубыми глазами, он был недурно одет. И его манеры завораживали девушку.

— Шарлотта, познакомься: это мой друг, Вальтер. Мы вместе снимаем квартиру.

— Вальтер, познакомься: это моя младшая сестра, Шарлотта.

— Очень приятно, — он протянул руку.

— Взаимно, — они обменялись рукопожатиями, и сели за стол.

Шарлотта поняла потом, почему ей так неудобно было сидеть с ним наедине. Вальтер буквально пожирал ее глазами. Одно его слово, а у девушки уже мороз по коже. Позже она будет это списывать на его озабоченность.

Они сидели и пили чай в гостиной. Казалось бы, что тут такого? Но Франц, заметив взгляд Вальтера в сторону сестры, сразу все понял и под предлогом прогулки покинул помещение. Шарлотте стало не по себе. Она не чувствовала явных признаков угрозы, однако ее интуиция подсказывала, что надо бежать, но она не хотела бежать. Она никогда не пользовалась популярностью у мужчин. Даже наоборот, ее личная жизнь — сплошные промахи и разочарования. Шарлотта влюблялась шесть, или семь раз, но все безответно. В конце концов, она решила, что все это ложь, и никакой любви нет. Часы в гостиной продолжали тикать, и дышать становилось все труднее и труднее.

— Шарлотта скажите, у вас был молодой человек раньше? — этот вопрос застал ее врасплох.

— Нет, не было. — она продолжала пить чай, как ни в чем не бывало.

Шарлотта была хорошей актрисой. Когда-то она хотела поступить на актерский факультет, но не сбылось. Она обучалась в пансионе для девочек — шитью, готовке и прилежанию. Шарлотта никогда не делала домашнего задания и иногда прогуливала уроки, однако получила хороший аттестат.

— А сейчас он у вас есть? — Вальтер все никак не отставал с вопросами.

— Нет, и сейчас его нет. Зачем вы это спрашиваете? — Шарлотта начинала злиться.

Она собралась, было, встать и пойти за братом. Но Вальтер остановил ее, схватив за запястье.

— Шарлотта, вы мне симпатичны. Ваш брат много рассказывал о вас. — на этом он поцеловал ее руку, нежно глядя на нее.

Шарлотта не ожидала этого от него. И, аккуратно высвободив руку, проговорила:

— Я думаю, вам не стоит пятнать свою репутацию мной. Я думаю, что вы отыщете девушку лучше меня и намного, намного привлекательнее. Которая будет влюблена в вас по уши. Я не та, которая вам подходит, к тому же, я не верю в любовь и симпатию.

— Вы думаете? Я всегда считал, что девушкам в наше время нужно иметь мужа, или возлюбленного, в военной форме. Это здорово и привлекательно — на вашем месте любая хотела бы оказаться, — Вальтер встал сзади и подошел вплотную, опаляя дыханием ее шею.

— Отпустите меня! — Шарлотта отошла от него.

— Боюсь, вам не сбежать. — он подошел к двери и запер ее, бежать было некуда.

— Скажите, зачем я вам? Вы ведь не тот человек. Вы не займетесь со мной сексом просто потому, что я красива, и я вам симпатична!

— Да вы правы, я хочу обладать вами. И хочу, чтобы вы стали моей.

— Кто дал вам право распоряжаться моей жизнью?

— Никто, я просто так хочу. Шарлотта, вы женщина, а это означает, что у вас мало прав и свобод. Единственное, что вы сможете сделать, это быть под крылом у мужа, который будет вас обеспечивать. Даже если ваш брат, в чем я сомневаюсь, устроит вас на работу, что будет дальше?

— Это вас не касается. Я не живу будущим, я живу настоящим! А вас могут посадить за принуждение.

— И кто же вам поверит? — он смотрел на нее, и в его глазах играл огонек азарта и страсти, Вальтер хотел ее здесь и сейчас.

Шарлотта не шевелилась, понимая, что Вальтер не даст ей сбежать. Она надеялась протянуть время, пока не придёт брат, но, похоже, они договорились с ним. И он придёт не скоро.

— Прошу, давайте разойдемся мирно, — Шарлотта впервые в жизни ощутила страх.

Нет, он не был похож на страх перед учителем, или страх темноты. Это был животный страх, он поднимался откуда-то снизу и доставал до самого горла, от него тошнило. Шарлотта медленно выдохнула, решив, было, что это ей поможет.

— Ну что ж, если вы не хотите идти мне навстречу, тогда я пойду и сделаю все, что захочу, — Вальтер шел прямо к ней.

Он грубо схватил ее за запястье, и притянув к себе, поцеловал. Шарлотта как могла отталкивала его, однако у нее ничего не получалось. Вальтер грубо схватил ее за шею и порвал бусы, которые подарила сестра. Шарлотта упиралась и кричала, но он заткнул ей рот и, порвав платье в районе груди, стал похабно лапать, где только мог. Она вырывалась, и дергалась, однако все было бесполезно. Оторвав Шарлотту от стены и опрокинув на стол, Вальтер окончательно разорвал ее платье и вошел в нее. Шарлотта вскрикнула. Как же больно ей было и обидно, что так низко она пала. Хотя, возможно, это все случайное стечение обстоятельств. Он вбивал ее тело в кухонный стол, абсолютно не задумываясь о том, каково ей. Она же просто лежала и скулила, руки были заломлены. Вальтер держал ее за волосы и давил рукой, чтобы Шарлотта ничего не смогла сделать. После того, как он удовлетворил себя, Вальтер взял кухонное полотенце вышел из квартиры. Шарлотта, сползая под стол, принялась плакать. Она не знала, почему плакала — то ли от боли, то ли от собственного ничтожества. Когда брат вошел в квартиру и обнаружил ее, первое, что он сделал, это снял свой китель и отдал ей, чтобы она оделась.

— Ты сейчас умоешься, оденешься, и я выслушаю тебя, — говорил ей Франц обнимая и успокаивая.

Все, что она могла сделать, это кивнуть в знак согласия.

С того вечера прошел месяц, но Шарлотта до сих пор боялась оставаться в комнате наедине с мужчиной. Никто, кроме Франца, не знал этой ужасной истории, да и Шарлотта никогда не пожелала бы пережить это снова. Сейчас она, с помадой на губах, ехала к подруге в автомобиле, взятом напрокат. Шарлотта знала, что, возможно, ей снова придётся столкнуться с Вальтером, но больше она не опустится так низко. Их прошлая встреча закончилась очень быстро. Все потому, что он подцепил какую-то болезнь и провалялся в кровати. Подъехав к дому подруги и зайдя за калитку, она сразу же увидела ее. Иоанна была тут не единственной девушкой, но Августа она не увидела и среди мужчин.

— Шарлотта, здравствуй, моя дорогая! — Иоанна, как всегда, крепко обняла подругу.

— Здравствуй, я не думала, что будет так много народу.

— Это совсем немного, если не считать того, что я отговорила Альфреда позвать его друзей. Они должны скоро уехать. А, кстати, познакомься: это Марлен, моя подруга. — она показала на девушку с темными глазами и каштановыми волосами, стоявшую в углу сада.

— Где вы с ней подружились?

— На работе. Она тоже входит в состав помощников Гиммлера.

— Понятно.

Они подошли к Марлен и, обменявшись рукопожатиями, стали вместе накрывать на стол.

Когда все гости сели, а вино было налито, Шарлотта оказалась рядом с Марлен. И, глядя на то, как та с огромным аппетитом поглощает пирог, тоже решила, что ей нужно побольше съесть. Она не хотела показаться невоспитанной.

— Шарлотта, скажите, а откуда вы?

— Я из оперативного штаба, бухгалтер-связистка.

— Я секретарь Генриха Гиммлера.

— Очень приятно.

— Иоанна, скажите, а вы знаете о новом проекте, который готовит Гиммлер и наш фюрер?

— Нет.

— А вы? — она обратилась к Шарлотте.

— Нет, я тоже не имею понятия.

— Так, что же это за проект? — Иоанна отличалась любопытством, и на этот раз оно взяло над ней верх.

— Я слышала разговор его главного секретаря по телефону, они говорили про новый проект, который предполагает построение концентрационных лагерей для политических и военных преступников, или людей с необычной ориентацией.

— С необычной ориентацией? — Шарлотта подключилась.

— Да, геев и лесбиянок.

— О господи, а тогда на что нам тюрьмы?

— Ну, тюрьмы для обычных преступников, а эти особые места — для особенных.

— Наверное, всю страну поднимут на уши.

— Так оно и будет, дамы. — Альберт подошел сзади и, наклоняясь, добавил. — Фюрер хочет, чтобы у нас была идеальная страна.

— Он никогда не сделает ее. Чем больше человек стремиться к идеалу, тем больше становится пропасть, в которую он упадет потом, — Иоанна встала на этих словах и, собрав тарелки, ушла их мыть.

Все задумались. В ее словах, действительно, был смысл, и очень глубокий. Однако все надеялись, что до фанатизма не дойдет.

Глава 7

Август стоял у окна и курил. Сегодня был его единственный выходной, но он все больше и больше времени стал проводить за бумагами, нежели гуляя на улице. Его, как начальника отдела, нагружали достаточно сильно, но он старался со всем справляться. Был полдень, и хотелось увидеть ее — Шарлотту.

Откуда у него в голове возникла это мысль? Это желание? Он никогда прежде так не интересовался девушками. Шарлотта стала первой, кто занял все его мысли. Ее манера работать была особенной. Сидя в своем кабинете, Август мог часами только и делать, что ждать от нее отчета, или наоборот, потянуть документы, чтобы она подольше постояла. Ее духи Шанель №5 превосходно дополняли ее. Шарлотту отличало многое. Например, ношение только черных костюмов на работу, ее манера приходить за час до начала рабочего дня. Август не сказал бы, что она много красилась. Нет, наоборот: немного пудры и ярко-красные губы, на контрасте с которым ее серо-голубые глаза казались ярче. Он мог читать женщин с первого взгляда, понимая, какие они и чего стоят, но эта… Шарлотта таила в себе загадку. И хоть говорила она прямо, в ее словах всегда был какой-то подтекст.

Возможно, Август ошибается. Но в их последнюю неформальную встречу Шарлотта показала свой маленький мир. И в нем Август нашел нечто необычное, ему еще и еще хотелось видеть ее без маски, живой и немного под алкоголем. Он сел и закурил, из головы все никак не выходила Шарлотта.

На следующее утро Август проснулся в шесть и, надев форму, пошел на рабочее место. Он шел по улице, это был его утренний ритуал и, глядя по сторонам, Август понимал, что Берлин, как и вся страна, восстанавливаются, и все возвращается на свои места. Безработица исчезла, инфляция тоже. Фюрер поднял страну, и это не могло не радовать. Он снизил преступность. Зайдя в здание, Август встретился с Францем.

— Доброе утро, унтершарфюрер.

— Доброе, Франц. Судя по тому, что ты меня встречаешь, случилось что-то важное.

— Да, случилось. Сегодня будет собрание, сейчас офицеры на планерке, потом планерка будет у вас, унтер-офицеров.

— С чего бы это?

— Не знаю, говорят постановление фюрера.

— Ладно, пойдем.

Они шли по длинным коридорам. Придя в кабинет, Август заметил некоторое беспокойство. Поставив портфель, он стал ждать звонка от вышестоящих. Интересно, что это за постановление фюрера, которое требует такого внимания? Однако Август сидел и молча заканчивал пустячную работу, которую начал вчера ночью. Он делал это, чтобы хоть как-то себя занять и отвлечься.

Где-то через час раздался звонок и, подняв телефон, Август получил распоряжение идти в кабинет для собраний. Кабинет находился на четвертом этаже здания. Август встал и пошел по узкому коридору, который местами был темноват по причине своей расположенности. Он видел и других унтер-офицеров, которые выползли из своих небольшой отделов и подотделов и тоже шли на собрание. Зайдя в кабинет, Август сел на самый последний ряд, это было его любимое место. Он не любил сидеть среди толпы, наоборот, предпочитал сидеть и наблюдать за всеми.

— Господа унтер-офицеры! — только что зашедший унтерштурмфюрер сообщил о своем присутствии.

— Здравствуйте. — поздоровались все хором.

— На повестке дня два важнейших проекта, поэтому я хочу сразу сказать, что на нас лежит огромная нагрузка, и эта неделя будет нелегкой!

Все стали внимательно слушать.

— Первое, что я бы хотел сказать, это то, что в Германии открывается новая организация — гестапо. Она будет заниматься внутренними делами, а также рассмотрением особо опасных преступлений. Это спецслужба, она будет работать в отдельном здании, поэтому некоторые отделы будут перенесены туда, и некоторые сотрудники получат перевод. Позже вывесят списки. Второе, что я хотел бы сказать, это то, что в Германии открывается первый концентрационный лагерь. Он будет создан для политзаключенных и особо опасных преступников. Поэтому большая часть работы ложится на оперативный штаб. Август Шольц, надеемся на ваш отдел.

— Так точно! — Август был рад что именно его отдел был ответственным.

Дальше была какая-то чушь, которую Август особо не слушал. Она не касалась его, или его отдела. Он отметил для себя, что нужно будет взять документы и почитать поподробнее и про гестапо, и про тех, кого туда переводят, и про концентрационный лагерь.

Придя в свой отдел с документами, Август осмотрел его и понял, что ничего примечательного в нем не было.

— Господа и дамы, — он обратился ко всему отделу. — у меня для вас две новости.

— Говорите, унтершарфюрер.

— Первое: некоторые из вас, человека два, перейдут в новую организацию под названием гестапо, приказ сверху. Я вас отдельно вызову и скажу, куда вас направили и что вам теперь нужно делать. Второе, на нас наложили огромную ответственность за постройку нового объекта под названием, — он повернул к себе папку. — концентрационный лагерь. Поэтому те, кто останется, будут работать в полную силу. Всем все ясно?

— Да, — ответил отдел.

Август понимал, что никто не хотел бы потерять это место, особенно, когда переводят непонятно куда и непонятно почему. Но все также понимали, что ничего сделать с этим не могут. Август прошел в свой кабинет, сел в кресло и открыл небольшой список тех, кто должен был переходить. Пробежавшись глазами, он заметил ее. «Шарлотта Браун». Он удивился: а ее-то за что? Было написано, что в качестве связистки она работала лучше, поэтому ее снова переводят на эту работу. Он удивился: если она работала лучше, почему бы ее просто не перевести в другой отдел, где сидят все связистки? Просмотрев список из других отделов, он понял, что не только ее на должности бухгалтера забирают, видимо эту нагрузку и имел в виду унтерштурмфюрер. Хотя отдел связи они почти не тронули. Видимо, Шарлотта не сильно влилась в коллектив. Да и все-таки было в ней что-то такое, что манило его и одновременно пугало.

Вызвав людей из списка и объяснив им, что они переходят в другие отделы, он, как и следовало, сказал, что их ждет и к кому им нужно идти. Шарлотту он еще не вызывал. Почему-то с ней Август не хотел прощаться. У него не было даже ее телефона, только домашний адрес. Но приходить к ней домой каждый день, потому что он хочет ее увидеть… нет, это уже слишком. Август выглянул из кабинета и громко, чтобы она услышала, произнес:

— Шарлотта Браун, подойдите ко мне!

Она обернулась, докуривая сигарету, потушила окурок в пепельнице и пошла, как всегда, гордой походкой.

— Вы меня звали?

— Да, Шарлотта, по распоряжению вы переходите в отдел связи в гестапо. Многие говорят, что вы работали лучше в отделе связи.

— Хорошо, мне нужно что-нибудь взять?

— Только личные вещи.

— Хорошо, это все?

— Предоставьте последние отчеты мне сегодня.

— Хорошо. — она, опустив голову, ушла.

Было видно, что Шарлотта не обрадовалась этой новости, однако она ничего не могла поделать.

Шарлотта работала вместе с ним до поздней ночи. Августу пришлось закрывать отчеты теперь уже уволенных подчинённых. Он не хотел сидеть с бумагами, однако вероятнее всего, завтра его вызовут на стройку нового объекта. Да, какая суматоха! Неделя будет тяжелой. Когда же ее работа была закончена, Шарлотта аккуратно постучала в дверь к начальнику.

— Унтершарфюрер Август?

— Да, Шарлотта?

— Я не разбудила вас?

— Нет, ни в коем случае.

— Я принесла отчет, как вы и просили.

— Спасибо, я посмотрю его завтра, сегодня уже очень поздно. Шарлотта, скажите, могу я проводить вас?

— Да, конечно, если вас это не затруднит.

Они вышли из здания. Теплый апрельский ветерок ударил в лицо. Это была прекрасная ночь, они шли по улицам медленно и, растягивая прогулку, обсуждали все, начиная от чистых улиц, заканчивая новым правительством и изменениями.

— Честно признаться, Шарлотта, я не думал, что людей в гестапо частично будут набирать из СС.

— Ну, а откуда еще им их набирать? К тому же СС — уже сформированная действующая организация. Правда я думала, что они возьмут людей, которые стоят выше. Я не могу понять, зачем им мы, люди, вступившие туда только потому, что нам некуда деться?

— Им именно такие и нужны. Вы от них никуда не уйдете.

— А вы-то откуда знаете?

— Мой отец набирал на работу всегда таких людей. Им некуда было идти, а значит, какие бы плохие времена ни были, они никогда не уйдут, они всегда будут привязаны к месту.

— Ну, логика в ваших словах есть, жалко правда, что теперь мне придётся вставать еще раньше, чтобы успеть на работу. Она находится хоть и недалеко, но, все равно, еще нужно узнать, где это и понять все, с чем мне придётся работать.

— Я все хотел у вас спросить, а почему вы ушли с прошлого места работы?

Шарлотта хотела сделать вид, что не поняла вопроса. Но догадалась, что номер не пройдет. Она посмотрела на небо, посмотрела на Августа, вздохнула и сказала:

— Я не сильно люблю людей, в огромном количестве.

— Что? — Август сначала не понял.

Только потом до него дошло, что именно имела в виду Шарлотта. Все связистки работают в одном помещении, в наушниках, и хоть друг друга они не слышат, но, все равно видят и могут общаться, видимо именно это и напрягало ее.

— Так вы не любите сидеть в людных местах?

— Да нет, я не люблю работать, когда большое скопление людей.

— Я люблю сидеть с девочками в кафе и могу выносить присутствие людей, но не люблю сидеть в огромном пространстве, где есть только один стол, стул, и ты — посреди этого бардака.

— Так вот почему у вас была такая грусть в глазах, когда я говорил вам про ваш перевод. Простите, Шарлотта, людей для перевода выбирал не я, выбирали офицеры. Вам было там уютно, да? Вы сидели с краю.

— Да, вы правы. Надеюсь, что, когда окажусь на новом месте, там тоже будет место с краю, не люблю быть в центре.

— Понимаю вас отчасти, я был очень рад с вами работать и, как работник, вы меня полностью устраивали. Знайте, Шарлотта, я не прочь с вами встретиться в другой обстановке.

— Да мы с вами тогда хорошо посидели, это правда.

— Если что, я всегда рад вас видеть.

— Я вас тоже, надеюсь, что это наша не последняя встреча.

Подойдя к дому, Шарлотта вошла в подъезд. Посмотрев в ее глаза, Август понял, что если не сделает этого сейчас, то возможно, будет жалеть об этом до конца жизни. Он подошел и поцеловал ее в губы, которые сегодня оказались без красной помады. Этот поцелуй был легкий и ни к чему не обязывающий, это было лучше любого признания словами.

Идя домой к Рудольфу и вспоминая этот поцелуй, Август удивлялся, как так получилось, что в его сердце прорастало незнакомое чувство, которое он презирал, и которое вызывало у него только лишь ужас — любовь? Он не заметил, как дойдя до дома, еще минут пятнадцать просто стоял, как дурак, у двери и смотрел на нее. Пока какой-то мужчина не подошел и не спросил, все ли с ним в порядке?

Август зашел в квартиру. Рудольф был немного пьян, однако он не сидел на этот раз с проститутками, это уже радовало.

— Привет, друг!

— Здорово, снова пьешь?

— Ну почему сразу — пью? Так, расслабляюсь.

— Ты смотри, тебе завтра ведь в штаб, чтобы тебя никто из старших не заметил.

— Да не, не бойся.

— Как прошел день?

— Ну, — он потянулся, сняв китель и расстегнув рубашку. — Неплохо.

— Неплохо? Дружище, да ты светишься от счастья! Что-нибудь случилось?

— Ну, я…

— Ну, ты?

— Поцеловался с сестрой Франца.

— Да ладно?! Говорят, что ее никто не смог поцеловать, и вообще она мужчин не очень любит.

— Рудольф, это все сплетни. Перестань.

— Ладно, ладно, ты завтра поедешь на новый объект?

— А ты то откуда знаешь?

— Ну об этом все знают, всех подняли.

— Понятно, я спать.

Пойдя во вторую комнату, Август разделся и сразу лег спать. От переполняющих эмоций его клонило в сон, но мысли были только об этом поцелуе. Августу обещали повышение, если он справится. Поэтому его душу переполняла радость. Он не думал, что так быстро у него все пойдет. Поэтому Август должен был проконтролировать строительство нового объекта. Он много думал, что же будет дальше? Что еще придумает их новый фюрер? Август чувствовал, что это только начало. Начало чего-то большого, но очень пугающего.

— Доброй ночи, Шарлотта Браун, — сказав это, Август закрыл глаза.

Глава 8

Август ехал на объект ранним утром, и глаза так и слипались от усталости. Вчера он спал вполглаза: ему не терпелось увидеть этот объект, так как он был ответственный за него. Август должен проконтролировать все в наилучшем виде. Подъехав к штабу, который, пока что, был единственным постоянным зданием среди пустой земли, Август увидел несколько грузовиков, которые привозили людей — по всей видимости, рабочих. Но единственное, что насторожило Августа, это то, что они не были похожи на обычных рабочих. Этот момент он хотел уточнить у оберъюнкера, который стоял и ждал его. Выйдя из только что подъехавшей машины, он поздоровался:

— Здравствуйте оберъюнкер.

— Здравствуйте, унтершарфюрер Шольц, меня зовут Эрих Мейер.

— Август Шольц, я из оперативного штаба.

— Да, мне рассказали, что вы ответственные в большей части за это объект. Давайте введу вас в курс дела.

— Да давайте, но прежде, чем мы начнем, скажите, кто эти люди? — он указал на рабочих, которые стояли в колоннах, и к ним привозили еще и еще. — Они не просто рабочие, так ведь?

— Да, вы правы, это заключенные тюрем большей части Германии. Они будут строить концентрационный лагерь, где потом будут жить, можно сказать, для себя и строят.

— А кто они?

— Противники нового фюрера и его власти.

— Ясно, — Август тяжело вздохнул. — Ладно, пойдемте, нам с вами многое нужно сделать.

На этом разговор был окончен, и они пошли в дом, где уже ожидали инженеры, архитекторы, а также бухгалтер, который собирался записывать все и составлять отчет, с которым Август должен был поехать в главный штаб.

— Давайте не будем затягивать!

На этом они сели решать вопрос. Проведя в комнате часа два, а то и три, все разошлись для недельного обдумывания, а также для начала строительства. Было утро, поэтому Август ехал в офис для сдачи документов.

Приехав в офис и поднявшись на нужный этаж, Август понял, что как-то слишком мало людей, а те, что есть, чем-то очень обеспокоены. Августа это смутило, он никогда не видел переполоха. Поднявшись к кабинету унтерштурмфюрера и постучавшись, он не обнаружил его на месте. Август развернулся и стал спрашивать у всех проходящих, где его можно найти. Обегав почти все здание, он нашел его через час в архиве.

— Унтерштурмфюрер, я принес отчет.

— Унтершарфюрер Шольц, не сейчас. К нам едет один очень важный гость.

— Если не секрет, кто?

— Генрих Гиммлер. А что у вас за отчет? — он бросил взгляд на папку.

— По поводу сегодняшнего лагеря и постройки, там даты постройки, а также характеристики.

— Отлично, тогда у вас есть возможность лично представить их Гиммлеру.

— Что?! Вы сейчас серьезно? А как же вы, и почему я?

— Ваш отдел ответственный за это, к тому же, почему нет, вы же хотите повышения?

На этом он вышел из архива, оставив Августа стоять в полном недоумении. Хотел ли он повышения? Он не знал, не задумывался об этом, он был рад тому месту, которое ему дали, но если судьба дала ему такой шанс, терять его нельзя. Поэтому, собравшись с мыслями, Август пулей полетел в свой отдел.

Залетев в кабинет, он скомандовал:

— К нам едет Гиммлер! Всем привести себя в порядок!

— Кто? Я не ослышался? — Франц подскочил.

— Нет, ты не ослышался.

— Так вот почему сегодня такой переполох!

— За работу! Все должно быть идеально.

— Так точно!

На этом они разошлись, а Август пошел в свой кабинет для того, чтобы прибраться, поправить форму и приготовить еще некоторые документы.

Минут через тридцать в кабинет вошел солдат с предупреждением, что Гиммлер подъезжает, и чтобы все были готовы и стояли внизу на первом этаже.

Они спустились на первый этаж, где собрались и другие отделы, а точнее то, что от них осталось. Все встали по линейке, как их учили в академии. Не думал Август, что ему и это придётся вспомнить. Машина подъехала, и рядом со штабом было множество солдат — они буквально окружили здание. И вот, вышел он, Генрих Гиммлер. Он был в черной форме и абсолютно некрасив. Он шел в сопровождении двух сотрудниц — по всей видимости, это были бухгалтеры, заместители или личные адъютанты. Двое. Первое, что подумал Август — не многовато ли? Хотя для такой персоны — нет, не много.

Гиммлер прошел, огляделся. Штурмбаннфюрер все время крутился возле него, как мать возле ребенка. Он много говорил, Гиммер половину его речи пропускал мимо ушей. Это был довольно спокойный человек среднего телосложения, он носил смешные усики. Август все никак не мог понять, ради чего он сюда приехал? Посмотреть, что и как устроено? Вряд ли, это слишком мелкие вещи, которые не должны волновать такую крупную шишку. Может, из-за этого проекта? Да, скорее всего, из-за него. Он бы не стал устраивать такой переполох просто так. Значит, что-то очень важное было в этом проекте. Видимо, это был не просто лагерь для заключенных и не просто тюремный лагерь. Может, он имел военную задачу? Или, может, там хотели производить какое-нибудь тайное оружие? Эти размышление глубоко легли в сознание Августа. И, пока он думал, очередь дошла до него. Август, возможно, так бы и не вышел из мыслей, если бы стоящий рядом Франц не толкнул его в бок.

— А это унтершарфюрер Август Шольц. Он и его отдел ответственны за постройку первого концентрационного лагеря, — Гиммлер посмотрел на него с любопытством. — Здравствуйте.

Он поднял правую руку в знак приветствия, как это было принято.

— Здравствуйте, рейхсфюрер, — Август так же вытянул руку и поприветствовал его, они обменялись взглядами.

— Пусть он зайдет с отчетом про первый осмотр концентрационного лагеря ко мне лично.

— Да, конечно, — штурмбаннфюрер кивнул ему, и они прошли дальше.

Август все так же держал папку с отчетом.

После того, как Гиммлер прошел в один из специально приготовленных кабинетов, где должен был состояться обед, все выдохнули и разошлись по своим местам, работать. А Августу нужно было к штурмбаннфюреру. Дойдя до кабинета, постучав и получив разрешение войти, он открыл дверь.

— Ты проходи, садись. Он сказал, вызвать тебя после обеда. Чем ты его так заинтересовал?

— Даже не знаю.

— В любом случае ты должен держать планку и не облажаться перед ним.

— Да, конечно. А скажите, ведь он не просто так к нам приехал, — мужчина, стоя к нему спиной, затушил сигарету.

— Да, не просто так. Но тебе истинных причин знать не нужно, — он устало улыбнулся и, посмотрев на часы, сказал, что скоро у него будет встреча, поэтому нужно выходить, он подождет у входа.

Август никогда так не волновался, стоя у самых дверей. Он понимал, что это момент, когда он может показать себя с лучшей стороны. Он должен это сделать. Дверь открылась, и штурмбаннфюрер пригласил его внутрь. Закрыв дверь, Август прошел и остановился посреди комнаты. Рядом с этим человеком была холодная черная аура. Август чувствовал, как мурашки проходят по всему его телу. На улице и в кабинете не было холодно, но он ощущал этот холод, который буквально захватывал его тело, пока он находился в кабинете вместе с ним.

— Август Шольц, если не ошибаюсь?

— Да, рейхсфюрер.

— Подойдите ближе, — он говорил спокойным тоном, однако за этим голосом скрывался холодный убийца.

Возможно, будь они в другой обстановке, Август посмотрел на него под другим углом, но не сейчас. Он боялся его и, хоть этот страх и возможно объяснить, однако это бы не человеческий страх, это был животный страх. Август подошел ближе, но не слишком, чтобы не надоедать своим присутствием.

— Значит, вы ответственный за объект?

— Да, сегодня я ездил на место строительства, я составил отчет.

— Хорошо, давайте я посмотрю. Положите на стол. Скажите, Август, каковы ваши впечатления?

— Мне трудно сказать, рейхсфюрер, однако я думаю, что все это будет на благо Третьего рейха.

— Звучит патриотично. Вам сказали, зачем мы строим этот объект?

— Мне лишь сказали, что для содержания преступников и противников режима.

— Да, это правильно. Но, видите ли, это не вся правда. Это не единственный концентрационный лагерь, их будет еще много. Но пока начнем с этого. Итак, я посмотрю ваш отчет. Вы можете пока быть свободны, — слово «пока» рейхсфюрер выделил другой интонацией, от чего сердце у Августа забилось, однако, вида он не подал.

— Да, конечно, рейхсфюрер.

Развернувшись, как его учили, Август вышел из кабинета, и выдохнул. Такого внутреннего напряжения он не чувствовал давно.

— Что он сказал? — к нему сказу же подошел штурмбаннфюрер.

— Он сказал, что ознакомится позже, а пока я могу быть свободен.

— Хорошо, иди на свое место и работай.

На этом их беседа была закончена, и они разошлись каждый по своим местам.

Войдя в свой кабинет, Август закурил. Ему хотелось расслабиться.

— Ну, что он сказал?

— Сказал, что пока я могу быть свободен.

— Ладно, не переживай, все будет хорошо, я уверен, — Франц был один из немногих людей, которые умели поддерживать простыми словами, что в это время было редкостью.

— Ладно, иди работай, а то еще не хватало, чтобы мне прилетело.

— Ладно, ладно, — и Франц скрылся за дверью.

Август затянулся сигаретой и выдохнул дым. Давно он так не волновался. Он все думал над словами Гиммлера. «Это не единственный лагерь». Получается, что это будет массово? Лагерями заменят тюрьмы? Или туда будут отправлять только людей, обвиненных в особо тяжких преступлениях? Это не давало ему покоя.

Август открыл ящик стола и нашел небольшой блокнот, в котором он обычно вел записи, как начал работать в СС. «Сегодня к нам приехал рейхсфюрер. На меня наложили большую ответственность. Даже не знаю, справлюсь ли я с ней. Надеюсь, что, да».

Зазвонил телефон, Август поднял трубку.

— Быстрее иди сюда!

— Понял, — он положил трубку и помчался к кабинету, где сидел рейхсфюрер.

Прибежав и переведя немного дух, Август постучал и вошел. В кабинете были три человека: рейхсфюрер, штурмбаннфюрер и унтерштурмфюрер. Август подошел, еще раз поприветствовал всех стоящих в кабинете.

— Унтершарфюрер Шольц, мне понравился ваш отчет. Вы грамотно излагаете мысли, скажите, вы аристократ?

Август замер. Не может быть, как он догадался?

— Да, рейхсфюрер.

— Я это понял, как только вы вошли. Обычные люди не могут так грамотно выражать свои мысли, а также они не могут, поглядев на людей, понять, откуда они и чего стоят. Однако, Август Шольц, вы можете. Скажите, откуда вы и почему пришли в СС?

— Я из Берлина. Моя семья владела несколькими фабриками, у меня была полная семья. Однако в тридцать втором году сначала скончался отец, а за ним и мать. У меня была сестра Мия, она и унаследовала бизнес отца. Я не стал претендовать на него. Я был так поглощен горем, что решил построить карьеру военного в СС. К тому же я был в военной академии и закончил ее с отличием.

— Да, я в курсе, я ознакомился с вашим делом и с медицинским осмотром. Я не думал, что люди из аристократии тоже придут в нашу организацию. Вы мне понравились, Август Шольц. Вы будете повышены до звания шарфюрера, а также назначены ответственным лично за этот объект. Все отчеты вы будете привозить моему адъютанту Карлу. Штурмбаннфюрер, приготовьте документы на повышение, а также выделите ему отдельный кабинет. Он больше не прикреплен к отделу.

— Есть!

На этом беседа подошла к концу, а Гиммлер отправился к своей машине, которая отвозила его по другим делам. Август попрощался. Выйдя из кабинета, он улыбался. Неужели, он действительно такой особенный? Он пошел быстро собирать свои вещи и прощаться.

— Господа, — войдя в отдел, Август остановился. — Я хочу сообщить вам некоторую новость. Отныне у вас будет другой ответственный за ваш отдел. Я по приказу рейхсфюрера перехожу и буду отвечать только за тот концентрационный лагерь, который мы курировали.

— Ты уходишь?

— К сожалению да.

— Эх, — тяжело вздохнул Франц. — Сначала Шарлотта, теперь — ты.

— Думаю у вас тоже будет хороший начальник.

— Будем надеяться… А до какого звания тебя повысили?

— Шарфюрер.

— Ничего себе! Так тебе новую форму выдадут?

— Думаю, что да, ладно я пошел.

На прощание они обнялись с Францем. Непонятно, встретятся ли они еще.

Август зашел за документами, и новой формой.

— Не думал, что вы так быстро тут освоитесь, — унтерштурмфюрер сказал это, выдавая ему форму.

— Я и сам этого не ожидал.

— В любом случае, рады за вас, Август Шольц.

— Спасибо, — Август светился от радости.

Накатывал вечер, и последние лучи солнца освещали город. Август шел домой, подумывая о том, как похвастается друзьям о повышении. Возможно, они будут рады. Август знал о том, что и Рудольф, и Йенс завидовали ему, хоть и не показывали этого. Зайдя в телефонную будку, он позвонил Йенсу и сказал, чтобы приходил к Рудольфу, им есть что отметить.

— Я дома.

— О, проходи, ты сегодня рано, что-то случилось?

— Да, меня повысили!

— С чего это вдруг?

— Я все расскажу тебе и Йенсу, когда он придёт с пивом.

— Ладно, уже жду не дождусь.

Где-то через полчаса Йенс был на месте с большим количеством пива.

— Итак, что отмечаем?

Усевшись в кресло величественно, как царь, и надев новую форму, Август стал им рассказывать. Они слушали с открытыми ртами, иногда не веря, однако дослушав до конца, минут пять сидели и отходили от шока.

— Я тебя поздравляю, ты действительно взлетел.

— Да, я тоже очень рад. Давайте же выпьем за то, чтобы мы все достигли огромных высот в карьере.

— Да, давайте! — все трое чокнулись и выпили кружки пива до дна.

Глава 9

Прошло несколько недель с тех событий. Август уже освоился на новом месте, да и должность пришлась очень кстати, на накопленные деньги он наконец-то смог съехать и снять небольшую однокомнатную квартиру рядом с работой. Теперь ему не приходилось вставать на час раньше, чтобы не опоздать. Он каждый день ехал на объект и осматривал его. Отдавал приказы и смотрел, смотрел на то, как несколько сотен заключённых строят себе тюрьму, с более жесткими условиями, чем была до этого.

Наступало лето и в Берлине все цвело и пахло. Но у него не было даже возможности выбраться куда-то подальше от рабочего места и углов квартиры, он уставал и времени на досуг не оставалось. Он часто вспоминал Шарлотту, которая сейчас работала в гестапо. Интересно, как она?

В их последнюю встречу она не оставила номера телефона и единственное, что он знает, это ее домашний адрес. Однако будет неприлично заявиться к ней домой. К тому же, в качестве кого? Он ей не более, чем бывший начальник и, возможно, хороший приятель.

Сидя на балконе своей квартиры и смотря в даль, он вообразил, что солнце никогда не зайдет, а будет всегда освещать их путь: и днем, и ночью. Иногда его будет не разглядеть из-за туч, но оно все равно будет стоять высоко в небе. Он налил себе еще вина, и, достав сигарету, начал думать над обыденными вещами. Над тем, какой температуры подают кофе в кофейне напротив, над тем, какого это — летать? Над тем, стоит ли ему все-таки позвонить Шарлотте или же не стоит?

Завтра новый день и ему предстоит везти отчет адъютанту Гиммлера в личный офис. Интересно, как он выглядит? Еще белее и еще больше свастик, чем у них? Он думал над тем, как все-таки судьба благосклонна к нему, и вспоминал своих друзей, которые там уже достаточно давно, однако шанса на повышения у них не было. Ему нужно было еще раз проверить документы. И доделать отчеты.

Первые несколько недель на новом рабочем месте у Шарлотты выдались очень тяжелыми. Мало того, что ее новым начальником теперь был никто иной, как Вальтер, так еще и работать приходилось в постоянном шуме, так как здание только открыли, и кабинеты еще не были до конца распределены. Поначалу они вместе с другими связистами работали в полуподвальном помещении, больше походившем на склад. Однако потом, когда они все-таки получили свои кабинеты, ей удалось захватить уголок в дальней части просторной комнаты, так что ее никто не отвлекал.

Шарлотта до сих пор не понимала, почему, по мнению руководства, она была более полезной в роли связистки. Однако она не стала в этом разбираться. Возможно, ситуация не была бы такой странной, если бы не Вальтер, по сорок раз на дню докучавший ей с другими заданиями. Шарлотту, не желавшую привлекать лишнее внимание, особо смущала его компания за обедом. Настолько, что она даже попробовала пропускать обеденные перерывы, съедая яблоко или выпечку на рабочем месте. Такая диета никак не отражалась на ее фигуре, поэтому девушка продолжила избегать нежеланного общества.

Всегда отличавшаяся молчаливостью, Шарлотта невзлюбила не только пышные шумные праздники, но и менее назойливое общество своих коллег на обеденных перерывах. В среду, когда все снова покидали кабинеты, чтобы поесть, она сделала вид, что ужасно занята и осталась. Оказавшись в тишине, девушка сдвинула аппаратуру на столе, закинула стройные ноги на поверхность, чтобы отдохнули от каблуков, затушила сигарету и достала булочку.

— Не думал, что ты ешь на рабочем месте.

Шарлотта едва удержалась от разочарованного вздоха.

— Вальтер, пожалуйста, дай мне спокойно поесть.

Девушка проводила взглядом довольно театральный жест, которым Вальтер выразил изумление.

— Неужели ты не хочешь, чтобы я присоединился?

— Конечно нет, — без выражения ответила связистка. Так, чтобы было не понятно, все же против она или за. Хитро улыбнулась. — Ты начальник и можешь позволить себе есть в ресторане.

— И отказать себе в возможности побыть с тобой?

— Вальтер! — Шарлотта встала из-за стола и, не выдержав, подошла к нему.

— Я понимаю, что ты мой начальник и я тебе нравлюсь, но когда ты уже поймешь, что близости, которая случилась между нами, смысл придаешь ты один? Для меня это все не имеет значения! Ты сломил меня, теперь из-за тебя я не могу даже нормально говорить с другими мужчинами! Ты понимаешь, как ты меня опозорил?! — процедила она сквозь зубы.

— Да я знаю, я думал, что за то время, которое я был на расстоянии, ты поняла, что я был бы лучшей для тебя партией. Я даже распорядился, чтобы тебя перевели сюда. Мне хочется видеть тебя каждый день.

— Ты маньяк, озабоченный, неужели ты не можешь найти себе девушку, которая будет удовлетворять твое эго с искренним удовольствием, не предавая саму себя?

— Зачем же мне «кто-нибудь»? — мужчина неприятно усмехнулся. — Мне нужна ты.

— Я не твоя… Никогда не была и никогда не буду! — она развернулась и пошла к своему столу. С вызовом села и откусила от булочки. — Ты идиот. Если бы я действительно тебе нравилась, ты не перевел бы меня сюда, ты бы понимал, что там мне намного лучше. Ты знал бы, как я не люблю работу связистки, как мне сложно сидеть в этом помещении, в окружении других людей. — она обвела свободной рукой комнату, заставленную столами. — Я была на своем месте, была свободна, пока не оказалась здесь. И ты… — она перевела дыхание. — Ты приковал меня к себе. Это не любовь, обершарфюрер Вальтер Закс, это рабство! — она посмотрела на настенные часы и он проследил за ее взглядом. Скоро перерыв кончится, и он должен уйти сейчас же, чтобы никто не застал их ссоры и не пошли слухи.

— Ладно, надеюсь, когда до тебя дойдет, не будет поздно.

Сказав это, он вышел. Чем его смогла так зацепить девчонка, что он, почти тридцатилетний, уверенный в себе мужчина, бегает за взбаламошной гордячкой? Вальтер шел к своему кабинету, мрачнея с каждым шагом. Он всего лишь хотел, чтобы она на миг приняла его чувства. Стать причиной ее улыбки.

Действительность упорно отказывала Вальтеру в этом удовольствии. Он думал, что девушка сдастся, но Шарлотта, по-видимому, даже не намеревалась опускать руки.

Едва Вальтер отошел на достаточное расстояние, из-за угла вышла Ева — одна из девушек-работниц. Она слышала все до мелочей и теперь понуро привалилась к стене. Она знала, что ее чувства к Вальтеру безответны, однако получить еще одно доказательство этого… Если бы Шарлотта, с которой Ева подружилась только, чтобы быть ближе к возлюбленному, знала, каково ей приходится! Жизнь ужасно несправедлива.

В это время Шарлотта устало вздохнула. Он отнял у нее больше сил, чем работа. Которую она, вообще-то, не любит. И почему на ее долю выпало все это? Минут через пятнадцать начнут возвращаться другие девушки, поэтому Шарлотта быстро доела остатки булочки, стряхнула пару крошек с колен и подкрасила губы. Никто не должен знать, кто она и что твориться в ее душе. Совсем не хочется ни перешептываний, ни смешков за спиной, ни наигранного сочувствия. Всем здесь безразлично ее положение, значит, лучше просто работать.

— Шарлотта Браун, вас к себе начальство — раздавая связисткам бумаги, кивнул ей полузнакомый солдат. Кажется, его посылают с заданиями чаще других.

— Иду — она встала с места под пристальными удивленными взглядами коллег и направилась по узкому коридору штаба. Тут пахло краской и новым ремонтом, все блестело и сверкало. Поднявшись по лестнице на третий этаж и свернув направо, она оказалась у кабинета Штурмбаннфюрера, который заправлял всем. Постучав и получив приглашение войти, она открыла дверь.

— Здравствуйте, вы звали ?

— Да, звал. Шарлотта, тебе нужно будет съездить в главное управление и передать эти документы адъютанту Гиммлера. — бумаги он положил перед ней на стол. Она развернула папку и, недоумевая, спросила:

— Я? Может вы меня с кем-то пугаете? Я обычная радистка.

— Они попросили прислать кого-то незаметного, машину туда и обратно я тебе обеспечу. После выполнения можешь отдыхать, я позвоню Вальтеру, тебя не будут искать на рабочем месте. Собирайся, машина тебя уже ждет.

— Хорошо — она вышла из кабинета в полном недоумении, однако, раз таков приказ, надо выполнять. Она подхватила сумочку и, выдержав удивленные взгляды во второй раз, направилась к машине.

Август возвращался с объекта, когда рядовой подбежал к нему и сказал, что звонил Гиммлер и ему нужны отчеты, поэтому он едет в главный штаб. Он сел в машину, хотя устал ужасно, с шести утра он метался по трем разным объектам, требующим присмотра. На него повесили не один концентрационный лагерь, поэтому он иногда не успевал перекусить за целый день. В их организации и так творился переполох: всех разделили на тех, кто находился в распоряжении Гиммлера и подчинялись только ему, и тех, кто был под началом Гитлера и находились в его распоряжении. Эти две части никогда пересекались. К тому же СА были очень сильно возмущены тем, что теперь не они главная сила в Германии, они бунтовали, и работа стояла прежде всего из-за них. Августа это раздражало, однако он ничего поделать не мог. Поэтому он сел в машину, захватив с собой документы и отчеты, и поехал в штаб лично, хотя до того отдавал все бумаги адъютанту, который либо приезжал сам, если был неподалеку, либо посылал секретаршу — Хедвиг Поттхаст. Ехать в штаб в первый раз оказалось неожиданно волнительно. Почему же его вызвали?

Подъехав к зданию Рейхстага, которое было не меньше, чем их, окружено солдатами, он предъявил документы и, получив разрешение, вошел. Здание изнутри оказалось довольно светлым, в нем легко дышалось. Спросив у постового, где кабинет Гиммлера, он направился к нему.

В Рейхстаге заседали все высшие чины СС, здесь решалось все, а потому коридоры были заполнены спешащими людьми. Дойдя до нужного места и открыв дверь, он столкнулся с тремя секретаршами, среди которых была и Иоанна которую он видел несколько раз. Интересно как она? Как ее муж?

— Здравствуйте — он подошел и вежливо, чтобы не слишком отвлекать ее от работы, постучал по столу.

— Здравствуйте. Вы к Генриху Гиммлеру, вам назначено?

— Он сказал приехать к нему сейчас, поэтому можно сказать да. А где…? — он посмотрел на пустующее место Хедвиг.

— У него. Сейчас выйдет и вы сможете войти.

— Хорошо — он присел на стул рядом с ней и стал ждать.

Кроме документов Шарлотте выдали на руки пропуск, который она должна была предъявить при входе. Она ехала вся как на иголках и очень волновалась. Лучше бы вместо нее отправили Вальтера, он мужчина, почему она, девушка, которая ничем не выделяется, кроме нелюбви к шумным компаниям, должна этим заниматься?

Ей не пришло в голову сразу спросить, где нужный ей кабинет, поэтому ей пришлось уже на втором этаже останавливать торопящихся с поручениями солдат, чтобы ее проводили.

— Здравствуйте, я на прием к рейхсфюреру. — тихо постучалась она в указанный кабинет.

— Здравствуй, Шарлотта, какими судьбами? — приветливо улыбнулась ей Иоанна.

— У меня документы. — натянуто ответила ей девушка. — Даже не знаю, что там.

— Ничего страшного. Садись рядом с Августом, он тоже ждет аудиенции.

Шарлотта оглянулась.

— Здравствуйте. — она едва узнала его в новой форме.

— Здравствуйте. Я не знал, что гестапо тоже приносят отчеты сюда.

— Обычно это делают люди вышестоящие, но почему-то сегодня отправили меня.

— Ясно.

— Я смотрю, у вас новая форма.

— Да, меня повысили. — ему польстило, что она это заметила.

— Вы теперь?

— Шарфюрер

— Нравится в новой должности?

— Неплохо, правда меня загрузили работой. Ношусь по трем объектам как чокнутый. А как вы на новом месте?

— Не плохо, но и не хорошо. — девушка решила умолчать о новом начальнике. — работа терпимая, мне досталось место в отдалении, как я и хотела. Правда работниц в два раза больше. Поэтому лучше было с вами. — подводя итоги, сказала она.

Август улыбнулся, сам не понимая, почему. Он хотел спросить номер телефона, однако из кабинета вышла Хедвиг и они оба при виде ее встали.

— Вы по какому вопросу? — обратилась она к Августу.

— Я по поводу объектов. Шарфюрер Август Шольц.

— А вы? — она обратилась к Шарлотте.

— Я из гестапо, тоже с документами. Шарлотта Браун.

— Ждите, я вас сейчас представлю. — она снова вошла в кабинет. Они стали ждать, на этот раз они даже не садились.

— Заходите, оба.

— Хорошо.

Они вошли в кабинет и, как любой мужчина, Август уступил. В кабинете было много контрастов. Белые стены и красные флаги со свастикой. Белый пол и черная мебель. Это конечно немного резало глаза.

— Проходите ближе, что вы стоите в самом углу. — кабинет был большим и несмотря на все контрасты, светлым.

Они подошли и первым протянул документы Август.

— Это те отчеты и документы по объектам, которые вы просили рейхсфюрер.

— Да, я помню. Почему строители задерживают сроки?

— Рабочие и половина строителей на объектах — члены СА, они порой отказываются работать и не выходят, так как их притесняют.

— Ясно, я так понимаю, что члены этой партии на всех трех объектах?

— Да, рейхсфюрер.

— Хорошо, это единственное, что меня беспокоило, все остальное меня устраивает. Скажите, Август, вы как-то бледно выглядите, что-то случилось?

— Нет, ничего, просто не очень успеваю делать отчеты. Я думал попросить секретаря, который будет брать на себя хотя бы небольшую часть работы.

— Верная мысль — он протянул руку Шарлотте. Та понятливо вложила в нее документы.

— Гестапо вас направило?

— Да, меня, рейхсфюрер.

— Вам нравиться работать?

Шарлотта не могла не ответить положительно на такой вопрос. Однако лгать ей не хотелось. Рейсхфюррер заметил заминку.

— Где вы были до этого?

— Я работала в оперативном штабе секретарем-бухгалтером, вместе с шарфюрером Августом, а до этого в том же штабе, но связисткой.

— Понятно, и по какой же причине вас перевели?

— Под тем предлогом, что в качестве связистки я работаю лучше.

— Под предлогом, говорите. — мужчина проницательно сощурился. — Вам это место не нравится? Отвечайте честно, не бойтесь.

— Нет рейхсфюрер.

— Интересно. Ваши документы в порядке. Я сам позвоню в гестапо. — мужчина обратился к Августу. — Ваши отчеты я принимаю. По поводу рабочих: я свяжусь с ними и решу проблему, продолжайте работать.

— Понял.

— Раз уж так складываются обстоятельства, не хотите взять эту девушку в качестве секретаря?

— Рейхсфюрер, я хотел бы… но ведь теперь она переведена в другой отдел.

— Это не проблема, к тому же леди не должна заниматься работой, которая ей не нравится.

— Хорошо, тогда…

— Вы оба можете быть свободны, соответствующие документы я выдам вам через секретаря Хедвиг.

— Хорошо — они вышли из кабинета и выдохнули. Они были очень напряжены, сразу после них зашла секретарь, они присели на лавочку, которая стояла рядом и стали ждать документы. Видимо, судьба решила свести их двоих.

Шарлотта сидела и не верила происходящему. Она переходит работать подальше от Вальтера, и ей больше не придётся терпеть его выходки. Какое счастье. Август думал, что его проблемы решены самым приятным образом, теперь он сможет наслаждаться ее ароматом каждый день и смотреть снова на то, как она работает.

Глава 10

Примерно через час Хедвиг вышла из кабинета. Она подошла к ним гордой походкой, как и следовало главному секретарю Гиммлера.

— Вот ваши документы, подтверждающие то, что вы теперь личный секретарь шарфюрера Августа Шольца.

Хедвиг улыбнулась и протянула ей документы. Шарлотта не смогла не улыбнуться в ответ.

— Хорошо, спасибо.

Август, решивший подождать вместе с Шарлоттой, аккуратно подхватил ее под локоть и они вместе вышли в коридор. Обоим стало легко, будто намечался какой-то праздник. В коридоре, просторном и светлом, на Шарлотту как на симпатичную девушку многие засматривались, и Август начал ревновать.

— Не думал я, что мы с вами вот так встретимся. — снова произнес Шольц, искоса взглянув на нее.

— Я тоже не ожидала, но спасибо вам большое. Знаете, вы меня спасли в некотором плане. — захотела признаться Шарлотта.

Она не думала, что все решится так быстро. Она на ходу достала из сумочки зеркальце и подправила прическу. Она всегда так делала когда волновалась.

— Спас? — Шольц был удивлен, он вопросительно изогнул бровь.

Шарлотта на мгновение заглянула ему в лицо, но почти сразу же отвернулась. Она не могла вот так открыто смотреть в глаза. Август, заметив это, не стал искать ее взгляда снова.

— От моего теперь уже бывшего начальника Вальтера Закса. — тихо произнесла она к облегчением.

— Чем он вам так насолил? —

надевая черные кожаные перчатки, спросил Август.

— Это… — засомневалась она…

Слишком рано рассказывать ему об этой неприглядной ситуации. К тому же: кто он ей? Она подтянула черную перчатку на левой руке и перехватила ей папку.

К тому же, не в стенах рейхстага. Она уверенно развернулась к нему всем телом, но прямо посмотреть глаза в глаза не решилась. Август замер, ему редко удавалось побыть к ней так близко.

— Долгая история, по правде говоря… Давайте я расскажу вам ее за чашечкой кофе или же на ужине в ресторане, но не сейчас и не здесь. Мне нужно забрать свою печатную машинку и личное дело, чтобы передать вам.

Шарлотта заметила, что излишне волнуется. Она впервые, после произошедшего с Вальтером, идет куда-то с мужчиной наедине.

Август почувствовал, что тут не все так просто. Его обеспокоили слова девушки, поэтому он решил, что в ближайшее время должен узнать, что скрывает Шарлотта. Он улыбнулся и, взяв ее легонько за талию, повел на улицу. Они вышли из здания и, не сговариваясь, остановились неподалеку. Август наконец встретился взглядом с ее серыми ясными глазами.

— Это приглашение? — чуть понизил он голос.

— А вы как думаете? — Шарлотта игриво улыбнулась. Ей нравилось заигрывать с Шольцем, это не казалось опасным. К тому же, Шарлотта догадывалась, что ему тоже нравится, иначе он не смотрел бы так очарованно, будто пытаясь приоткрыть дверцы ее души.

— Могу я рассчитывать на вас сегодня? Скоро конец рабочего дня, давайте поужинаем? Думаю, ни ваша сестра, ни ваш брат не будут против. — он поправил фуражку, немного смущаясь.

Это первый раз, когда он приглашает девушку на свидание. На улице ярко светит солнце и в кителе немного жарко.

— Где вы предлагаете встретиться?

— Давайте в том кафе, где мы с вами увиделись в первый раз.

— Выбираете знакомые места, Август?

Мужчина слегка качнул головой в знак согласия. С полувопросительной интонацией произнес:

— Я буду ждать вас в семь… — он посмотрел на часы а затем на нее, ожидая ответа.

— Я приду — кивнула Шарлотта.

Он проводил ее до служебной машины, стоявшей все это время неподалеку, и открыл дверцу, помогая сесть. Шарлотта проводила его глазами, пока фигура Августа не скрылась за очередным поворотом.

Девушка ехала в офис со счастливой улыбкой на лице, впервые в жизни ощущая себя интересной и нужной. Она была рада. Она все время прокручивала у себя в голове реплики их диалога, присматриваясь к самой себе: достаточно ли привлекательна она была рядом с ним? Могла ли чем-то зацепить? Ее любимый черный костюм, который она носила на работу, был великолепен. Юбка до колена, пиджак, перчатки, которые она снимала в помещении, и туфли на невысоком каблуке. Собираясь на работу утром, она, захваченная каким-то игривым настроением, ярко накрасила губы, подвела глаза и завила волосы, хотя давно хотела их подстричь. Теперь она по-новому оценила свой внешний вид и поблагодарила утреннее настроение.

Шарлотта не собиралась влюбляться. Стоит прекрасная погода, почему бы не посидеть теплым летним вечером с мужчиной, который, судя по всему, видит в ней нечто большее, чем прихоть? — примерно так размышляла девушка. Однако она уже понимала, что обманывает себя, рассуждая так, будто она лишь пользуется случаем отдохнуть. Пока они ехали, она из окна машины смотрела на обстановку вокруг, на людей, которые идут по тротуарам, на летнюю погоду, которая стоит в Берлине, и ощущала, вопреки ожидаемому, внутрннее беспокойство. Препараты, которые выдавал ей психиатр, хотя и помогали, иногда переставали действовать в самый неподходящий момент. Как сейчас, когда она, сидя с водителем в одной машине, ощущает себя крайне неуютно и неосознанно держится ближе к двери.

Приехав в офис, Шарлотта первым делом направилась в кабинет к Вальтеру. Она шла, высоко задрав голову, как жена генерала. Она шла и понимала, что теперь она свободна от этого места. Он спас ее. Она всегда хотела быть сильной и не давать себе повода зависеть от мужчин, однако теперь она понимала свою подругу Иоанну, которая любила лишний раз притвориться слабой, чтобы муж за ней поухаживал.

Кабинет Вальтера был слишком маленький и неуютный. Серые стены, коричневый стол, который стоит здесь — явно не к месту, как и кресло, которое больше походит на часть обстановки старой гостиной. И этот отвратительный запах табака. Дешевого табака, который она терпеть не может. Она могла выносить лишь запах дорогого табака, это была еще одна причина, по которой Вальтер ее раздражал. Его вечно маслянистые волосы, которые он укладывает гелем, выглядят ужасно. Даже его ярко-голубые глаза «истинного арийца», как говорили коллеги, вызывали у Шарлотты только неприязнь, хотя, надо признать, кому-то могли показаться прекрасными. Каждый раз, когда она находилась с ним наедине, ей становилось неприятно и страшно, однако она успешно скрывала это за вызывающим поведением.

Особенно на нее давил этот взгляд. Вальтер не видел ничего перед собой, поэтому его секретари перепечатывали текст намного крупнее обычного, чтобы он без очков смог хоть что-то прочитать. Носить же предписанные докторами очки он считал не солидным.

Она ворвалась в его кабинет даже не постучавшись. Ей было все равно, что он скажет, ведь теперь он, как и раньше, не в праве помыкать ей.

Мужчина, сидящий за столом, от неожиданности слишком резко подвинул кресло, на котором сидел. Оно душераздирающе проскрипело по полу. Шарлотта замерла у самого стола, порывисто уперевшись в него руками и с торжествующей улыбкой чуть подалась к хозяину кабинета. Вальтер возмущенно вдохнул, чтобы зашипеть, он был не в настроении сейчас говорить с ней:

— Ты что, совсем с ума сошла, так вламываться в кабинет начальника?

Шарлотта ухмыльнулась еще шире. Ей хотелось вмазать по его нахальному самодовольному лицу, однако она знала, что ему и так придется не по вкусу новость, поэтому не торопилась.

— Ты хотел сказать бывшего начальника?..

Девушка поняла, что Вальтера еще не поставили в известность. Так даже лучше, потому что она может насладиться его искренними эмоциями. Она приняла более приличную позу, выпрямилась и небрежно спросила:

— Еще не звонили из главного управления?

— Что? Нет! — мужчина с подозрением нахмурился. — Что ты натворила?

— Ничего. Я больше не в твоем распоряжении и пришла забрать свое личное дело. — Она с гордостью вздернула подбородок вверх.

— С чего вдруг, твоя прихоть? Или ты умом тронулась? — Вальтер искренне не понимал, почему она так говорит, и что она успела такого сделать в главном штабе, что ему должны были позвонить.

Шарлотта чувствовала, как становится все спокойнее и спокойнее. Маленькая победа над Вальтером ненадолго удовлетворила ее. Стены в его кабинете давили на нее, но она размеренно дышала, чтобы не выдать себя.

— Приказ Гиммлера. — гораздо ровнее, чем в начале этой сцены из фарса, произнесла она. — Отныне я тут не работаю, а перехожу в личное распоряжение шарфюрера Августа Шольца.

— С чего вдруг? Ты пытаешься меня обмануть или сошла с ума. Этот идиот снова стал твоим начальником? — раздался телефонный звонок. — Стой тут. — Вальтер снял трубку и стал внимательно слушать, что ему говорили. И чем дальше он слушал, тем больше у него становились глаза от удивления. Шарлотта, все это время стоявшая, независимо сложив руки, только ухмылялась. Да, такого поворота событий он не ожидал.

Положив трубку и посмотрев на нее, он тихо-тихо выговорил почти по буквам, было видно, что его потрясывает от ярости:

— С-сука! Ты думаешь, что он тебя спасет? Ты хоть знаешь, что он делает и за что отвечает?

Если он хотел смутить ее этим — ему не удалось.

— Он отвечает за постройку концентрационных лагерей. И, в отличии от тебя, он никогда не ограничивал меня. Работать с ним было сказкой!

— Заткнись! — подошел он вплотную и процедил сквозь зубы — Давай, иди, работай на него. Ты просто грязная шлюха, которая решила, что может притвориться невинной девушкой. Но я знаю твою натуру! — он повышал голос, и терял контроль над собой.

— Не я затащила вас в постель и не я вас насиловала. — с ненавистью ответила ему Шарлотта. — Ваша репутация все еще чиста только благодаря моему молчанию. Если бы мне нечего было терять, вы уже лишились бы поста. — она, сдерживая дрожь, мило улыбнулась. Ей действительно ничего не угрожало.

Он отступил. Все так, как она говорит, но это не значит, что все не может измениться в его сторону снова. Ему нужно время.

— Свободна. — махнул Вальтер рукой и обошел стол, чтобы найти ее личное дело. — Вон отсюда! — хлопнул он по столу ее папкой.

Затем, не обращая на нее больше внимания, повернулся к окну и закурил. Снял фуражку и небрежно бросил на стол.

Шарлотта убедилась, что это именно ее папка, развернулась и пошла прочь из кабинета, из здания, и в принципе подальше от всего этого. Ей нужно было зайти к своему психотерапевту — Берте — и взять новые успокоительные, а также ее любимое снотворное. Пульс учащался и она ускорила шаг, чтобы поскорее выйти на свежий воздух.

Она шла по бесконечным улицам Берлина и во всех витринах магазинов видела себя. Она не знала, как общаться с людьми нормально, не принимая таблетки или же не царапая кожу себе на запястье до покраснений. Ей было страшно, и она каждый раз ловила себя на мысли запереться дома и вообще никуда не выходить. Ее ненависть к людям росла. Она все больше и больше их ненавидела за открытость и возможность не носить маски перед другими, по крайней мере так ей казалось. Каждый в этом мире скрывает себя, однако нет такого человека который это делает на сто процентов. Она забыла, что это такое. Зайдя в здание с надписью «психиатрическая лечебница», она принялась искать своего доктора. Шарлотта не особо любила это место. От него веяло смертью и депрессией, а еще тут жутко воняло людьми, которые не хотели жить или же просто сдавались. После первой мировой войны в психклиниках содержались солдаты, которые сошли с ума. Ей было неприятно находиться к этом месте, все было белое, начиная от людей, заканчивая стенами и полами. Белый ужасен. Шарлотта с детства не переносит яркие цвета. Они кажутся ей пустыми и безжизненными.

Быстро поднявшись на второй этаж и пробежав между группами людей, которые страдали расстройством личности, она постучалась в кабинет и вошла.

— Шарлотта! — воскликнула доктор, сидя за бумагами. Это была женщина средних лет с едва проглядывающей сединой на волосах и карими глазами. Она обняла девушку, а потом предложила присесть.

— Что-то случилось? — сказала она, складывая обычный набор ее препаратов.

— Нет, я зашла за лекарствами, они мне нужны. — в голосе Шарлотты слышалась мольба.

— Ты так и не смогла отказаться? — врач серьезно на нее посмотрела. Шарлотта не смогла вынести ее укоряющего взгляда.

— Нет, я все так же боюсь и не могу побороть себя, но, я думаю, это пройдет. Сегодня я иду на свидание с одним молодым человеком.

— Я думаю, что в твоем лечении это пойдет на пользу, ты многое смогла в себе открыть заново после того случая. — в голосе доктора слышались положительные нотки.

— Да, вы правы, но все-таки пока что проблем много.

— Всему свое время. — подытожила доктор и, выдав ей лекарства, обняла ее как родную дочь.

У Берты не было мужа и детей, а с Шарлоттой они познакомились давно, после того как Шарлотта, вернувшись домой из пансионата, не выходила из комнаты дня три или четыре. Мать забеспокоилась и пригласила Берту. Оказалось, что Шарлотта предрасположена к нервным расстройствам, поэтому неразделенная любовь уничтожила ее. Берта тогда хорошо ей помогла, и их дружба крепла с того времени. Еще раз поблагодарив ее за лекарства, Шарлотта отправилась домой.

Август сидел в своем кабинете и, смотря на желтоватую лампу, думал о том, что будет дальше. Он не сказал бы, что его кабинет отличался от других: стол, два стула и еще шкаф, где хранились отчеты, папки и многое другое. Пепельница заполнена сигаретами, так как ему было лень ее вычищать, телефон и ручка, которая всегда мажет. Он хотел ее заменить, но времени не было. Он понимал, что за все время службы в СС он изменился, но пока не понимал, как. Он стал грубее и строже — это факт. Он стал больше времени уделять работе и раньше вставать. Он начал пить черный горький кофе, хотя раньше он не переносил его на дух. Еще он стал больше курить. Видимо, непростые дни на работе сказывались. А еще он пил снотворное. Без него спать не получалось, потому что он работал до часу, а то и до двух часов ночи, а когда ложился, его занимали беспокойные мысли. Зато, когда заснуть удавалось, он видел отца и мать, и свою прошлую жизнь, свое детство. Иногда еще свое юношество, когда он был не таким потрепанным, как теперь.

Интересно, как там Йенс? Он не встречался ни с ним, ни с Рудольфом, с тех пор как съехал. Они ни разу не созванивались. Их слишком затянули будни. Они стали теми взрослыми, которых раньше считали слишком скучными. Он размышлял и размышлял. Он чувствовал, как работа в СС изменила его и продолжает менять. Он становится человеком, которому иногда плевать на себя. Это уже не оправдывается благом страны, Август почти осознанно загоняет себя до изнеможения. Порой он часами не может приступить к работе, потому что ему нужно ломать себя каждый раз.

Он внимательно изучал документы всех, кто работал на стройке, включая и унтер-офицеров. И как же порой ему было непросто понимать, что все эти люди, все полторы тысячи человек потом будут тут жить. В основном это были либо политзаключенные, либо евреи. Концентрационный лагерь должен заработать в конце июля и там должны расположиться первые евреи.

Август сидел и думал, почему Гитлер против евреев, что с ними не так. Он видел этих людей на стройке и не подходил к ним близко и, как предписывали правила, смотрел на них с некоторым высокомерием. Август выполнял предписания, но не понимал национализм. Евреи для него — такие же люди, как и он сам.

Гонения начались сразу же после прихода Гитлера к власти. Август отчетливо помнит, как они с Рудольфом просыпались по ночам, потому что в их квартиру кто-то ломится и стучит, спрашивая, кто они по национальности. Солдаты видели форму СС и только тогда отступали, извиняясь за беспокойство. Евреев же гнали на улицу, где они могли часами растерянно стоять и ждать машину, которая заберет их. Евреев снимали со всех постов в политических партиях, увольняли отовсюду. Они были никому не нужны. Многие жили на улице, прятались от националистов. Августу, когда он проходил мимо, было их жалко, однако он убивал в себе это чувство, считая это слабостью.

Унижение не заканчивалось и тогда, когда евреи оказывались пойманы. Из окон своего кабинета Август часто наблюдал такую картину: когда рабочим давали перерыв, немцев кормили лучше и клали больше еды, нежели евреям. Август каждый раз искал полные зависти и желания отомстить взгляды, беспокойно хмурился, но хотел запомнить это выражение ненависти на чужих лицах. Нужно понять, что для этих людей, после всего, что с ними произошло, он в первую очередь — немец, ариец, угнетатель и враг. Он отходил от окна и садился снова за бумаги. Стройка — не его место.

Все три объекта — серые, покрытые мраком, несмотря на солнечные дни, установившиеся на немецких территориях, полные безысходности места, где небо черное, а дышать тяжело от витающей в воздухе пыли. Он при любой возможности уезжал оттуда как можно скорее.

Позже, сидя в своем кабинете уже в штабе, он часто задумывался о своем происхождении. Всех офицеров, унтер-офицеров и простых рядовых тщательнейшим образом расспросили о родословных, доходя чуть ли не до седьмого колена. И, конечно, в штабе узнали, что Август аристократ, да еще и по крови. Однако никто ничего говорить не стал. Он гордился чистотой своей арийской крови, и желанием служить на благо родине.

Он часто подходил к зеркалу и разглядывал свои черты. В своих глазах он уже не видит подростка, который только-только пришел служить. На него смотрит двадцатичетырехлетний мужчина при военном чине и форме, голубые глаза которого отражают печаль и усталость от мира, чьи едва отросшие волосы торчат из-под фуражки. Он не хочет их стричь. Раньше у него были длинные прямые волосы, доходящие до плеч: он отрастил их, как только приехал из академии, потому что не любил короткие стрижки и считал их некрасивыми. В СС снова потребовалось остричься, и он принес эту маленькую жертву.

Теперь, перед тем как покинуть кабинет, он подошел к зеркалу, чтобы поправить воротничок. Хотелось прибавить себе уверенности — Август улыбнулся отражению. Его ждет Шарлотта.

Шарлотта забежала домой, чтобы подготовиться к ужину с Августом. Ей не терпелось надеть то черное платье из бархата. Она бросила сумку и, завернувшись в полотенце, пошла в душ. На душе было радостно. Она сама не знала почему, но для нее Август никогда не был серьезным мужчиной. Она считала его юношей, таинственным и очаровательным, скрывающим свои шрамы, однако все еще только начинающим познавать жизнь. Он пробуждал в ней не страх, скорее любопытство, смешанное с адреналином. В его компании она чувствовала себя живой.

Выходя из душа, по дороге в комнату она отметила, что сапоги, стоящие на пороге, принадлежат Францу, а значит сегодня он тоже пришел рано. С чего бы это? Он говорил вчера, что домой не придет.

— Франц, ты дома?! — позвала она брата, чтобы точно убедиться.

— Да, это я, а с чего ты вдруг дома?

— Неожиданные обстоятельства. Меня перевели.

— Перевели? — Франц вопросительно изогнул бровь, оперся об дверной косяк.

— Теперь я снова буду в подчинении у Августа Шольца.- она радостно улыбнулась

— И почему вы все время сталкиваетесь? — закатил он глаза.

— Это случайности, к тому же это намного лучше, чем работать на Вальтера.

— Ты рада, что ушла? — вопрос был задан серьезно. Он посмотрел на нее, не стесняясь того, что она в полотенце.

— Конечно я рада. — Шарлотта стала делать себе прическу, хотя волосы все еще были слегка влажными.

— И почему же?

— Франц, не начинай, ты знаешь — почему. Я ненавижу этого идиота, и, между прочим, я по твоей вине оказалась в такой ситуации. — сказав это, она накрутила прядь на бигуди.

— По моей? — Франц удивленно взглянул на сестру и подошел ближе.

— А кто вышел тогда из квартиры под предлогом прогуляться? И не строй из себя дурака, может, Вальтер тебе и поверит, но я когда-то делила с тобой комнату, тебе не одурачить меня.

— Ладно, ты права — он выдохнул и поднял руки вверх, сдаваясь. Франц заметил, что сестра заводится. Это в ее характере: заводиться с пол оборота по любому поводу. Если она влюблялась, то влюблялась сразу, если ненавидела или же презирала, то до конца.

— Да, действительно я тогда был с ним заодно. Мы договорились, он заплатил мне триста пятьдесят марок.

— Так ты продал меня ему?! — Шарлотта не сдержалась и почти прокричала это. Такой правды она не ожидала.

— Шарлотта, на тот момент мне очень нужны были деньги. — Франц стал отходить от нее, понимая что сейчас ему придет конец.

— Ах, ну да, я забыла, что ты все деньги спускаешь на свои развлечения. Надо будет проверить свой кошелёк, а то, может быть, ты и туда забрался?!

— Шарлотта, не переходи границы, ты моя сестра, но все же! — Франц тоже начал закипать. Он был дураком и сам это признавал, но брать у сестры не стал бы.

— Я обижена, Франц, я думала, что это совпадения, а ты продал и себя и меня за каких-то триста пятьдесят марок. Ну и как так получилось? — она отвернулась и стала краситься. Стало противно, она не знала, что ее брат пойдет на такое ради средненькой суммы.

— Шарлотта, я проиграл ему тогда в карты, я блефовал, у меня не было такой суммы. Он предложил тебя, ну я и согласился. Но пожалуйста, не отворачивайся от меня, прошу. Я не имею отношения к твоему переходу в гестапо. Я желаю тебе хорошо поработать у Августа, я знаю, что он хороший начальник. Пожалуйста, не закрывайся от меня. — он повернул сестру к себе и, взяв ее за руки, пристально посмотрел в ее глаза.

— Ладно, но только потому, что он идиот, и ты идиот, завтра ты пойдешь и отдашь ему эти деньги. — Шарлотта не знала, почему, но на брата она не умела долго злиться. Может быть, глядя в его глаза, она видела там их покойную бабушку… То же самое пламя, пляшущее в глубине зрачков.

Она пошла к своей сумке и, взяв кошелек, протянула ему нужную сумму. Он качнул головой в знак согласия. Говорить, что Агнет ничего не должна знать, не понадобилось. Оба понимали это слишком хорошо. Старшая сестра периодически общалась с родителями, которые пытались наладить контакт с детьми только потому, что хотели вновь взять их под опеку.

Шарлотта оделась, приведя себя в порядок, взяла плащ, который хотела набросить поздним вечером, так как она не планировала расставаться с Августом раньше десяти, а то и одиннадцати. Она вышла из дома и направилась в нужный бар, попросив Франца встретить сестру и сообщить ей, куда пошла Шарлотта. Только после этого он сам может идти хоть на все четыре стороны.

Она летела по оживленным улицам города и отмечала, что город сильно изменился за небольшой промежуток времени, на протяжении которого Гитлер был у власти. Рождаемость очень повысилась, а среди девушек все чаще и чаще, стало быть, появлялись неработающие, которые занимались хозяйством, а, по мнению Шарлотты, сидели на шее у мужа. Нет, не то чтобы Шарлотта критиковала этот образ жизни, просто считала его неприемлемым для себя. Ведь когда ты зависим от одного человека, это очень большой риск для тебя самой. Она никогда не видела себя в роли жены и матери. Нет, она никогда не запрет себя в такие рамки, она всегда будет крутить романы, не преступая границы, за которой долгосрочные отношения. Обременять себя семьей? Увольте. С этими мыслями она зашла в кафе.

Здесь довольно простой интерьер и меню, однако многим кафе нравится, поэтому свободных мест тут всегда немного. Август сидел в конце зала, заняв столик, какой она сама заняла бы. Она прошла через весь зал и, поставив сумку, проговорила:

— Долго пришлось ждать?

Август едва понял вопрос. Шарлотта была прекрасна: черное бархатное платье подчеркивало фигуру как нельзя лучше, оттеняло серый цвет глаз, делало их глубже и притягательнее.

— Нет, что вы. — наконец очнулся мужчина. — Вам очень идет это платье. Вы выглядите в нем… нежно. — последнее слово он произнес как бы растягивая его.

— Спасибо. — он помог ей сесть, и, подозвав официанта, они взяли два стейка с картофелем. Пока ужин не принесли, они решили немного поговорить про работу, а позже перейти к более личным темам. Августу не терпелось узнать подробности истории с Вальтером. Он надеялся, что Шарлотта не забудет ее рассказать. Он сел поудобнее и, поправив китель и галстук, еще раз оглядел свою спутницу. Сегодня она надела турмалиновый комплект украшений: пара сережек и кольцо, которые прекрасно гармонировали с платьем чуть выше колен, открывающим также плечи.

— Август, скажите, чем мне предстоит заниматься? Я ведь не только буду писать отчеты. — Шарлотта приложила руку к щеке и расслабленно улыбнулась. Таблетки подействовали, остатки тревоги покинули ее.

— Нет, конечно нет. Вы будете ездить со мной на объекты, составлять отчеты, а также отвозить их Гиммлеру или же его адъютанту.

— Скажите, вам нравится это занятие? Для чего этот проект? — Шарлотта подумала, что ей очень нравится его голос, он успокаивает и дает уверенность, что она в безопасности.

— Это постройка нескольких концентрационных лагерей, предназначенных для политзаключенных, а также для евреев. Сегодня я получил новые бумаги. — девушка случайно столкнулась с ним взглядом и у нее мороз пробежал по коже. Он очаровал ее окончательно.

— Вы серьезно? Я думала, что всех евреев просто будут вывозить из страны, переселять за рубеж.

— Раньше так и задумывалось, однако теперь планы фюрера изменились, и он хочет держать евреев в лагерях, чтобы они трудились на благо Рейха. Вы же знаете, их увольняют с любой работы. — К их столу принесли еду, которое очень вкусно пахла.

— Да, я знаю. Слышала, планируются еще некоторые законы? Об этом много говорят в гестапо. Да и, между нами, за его пределами. — сказала она, подхватывая приборы.

— Да, через вас много документов проходит. Шарлотта, давайте сегодня, раз мы в неформальной обстановке, не будем говорить о работе, я объясню вам все завтра. Единственное, хочу порадовать, вам не нужно больше вставать в шесть утра, работа начинается с девяти, поэтому вы можете вставать попозже. — он развернул салфетку и положил на колени.

— Это действительно радует. Хорошо, давайте не будем больше о работе.

— Может быть поговорим о детстве? — он открыл шампанское и налил ей и себе. Он не хотел, чтобы она смущалась, поэтому хотел ее раскрепостить, но не слишком сильно.

— Неплохую тему для разговора вы выбрали, шарфюрер Август. — она посмеялась — Наверное, оно было как и у всех детей. Нас трое: самая старшая — Агнет, ей было семь, когда появился Франц, и девять, когда появилась я. Агнет всегда успокаивала нас, когда родители наказывали за очередную шалость. Франц не был любимчиком. Его всегда воспитывали в жесткости и жестокости, из соображений, что он мужчина. Я бы не сказала, что и я была любимицей. Я — младшая и меня всегда оставляли либо у бабушки, где я проводила по полгода не встречаясь с родителями, либо в различных пансионах. В общем, как видите, мы не сильно дружная семья. Мать работала на двух работах: днем она была парикмахером, а ночью иногда подрабатывала официанткой. Отец был инженером, и мы практически его не видели.

Помолчали. Шарлотта отпила из бокала и спросила:

— А как проходило ваше детство? Иногда мне кажется, что вы знаете обо мне больше, чем я о вас.

— Ну как вам сказать. Вы знаете, что у меня была старшая сестра — Мия -, которую родители обожали. Я же учился сначала в закрытом лицее, потом, едва я вернулся домой, меня отправили в военную академию. Дома меня игнорировали, воспитание пустили на самотек. Сестра же уехала в Австрию, где обучалась в гимназии для девушек, а позже, выскочила замуж и вернулась только после смерти отца в тридцать втором году. Я уехал, когда умерла мать, а Мия осталась с долгами нашей семьи. Откуда они взялись и что с ней теперь, я не знаю. Честно сказать, не сильно хочу интересоваться этим.

— Не находите, что мы с вами похожи? — Шарлотта прямо посмотрела Августу в глаза.

— В чем-то — да. Шарлотта, я знаю, что для вас это неприятная тема, но расскажите про историю с Вальтером. — он наклонился и, взяв ее руку, поцеловал запястье. Сердце замерло и Шарлотта не смогла понять — от испуга или от восторга. Она посчитала до десяти и, только после маленькой передышки, заговорила:

— Давайте начну с того, что я не интересовалась мужчинами и сама никогда не подходила первой. В тот вечер я сбежала от родителей и пришла к Францу, так как у него была своя квартира. Я, стоя на пороге, попросила пожить у него немного. Он разрешил. Пройдя в квартиру, я увидела Вальтера. Он не показался мне каким-то странным, хотя все время спрашивал, есть ли у меня возлюбленный или жених. Я, как дура, отвечала, что нет. Потом Франц под надуманным предлогом вышел погулять и оставил нас наедине. После. — она запнулась и только теперь Август все понял. — он изнасиловал меня. — она закончила, и, вставив сигарету в мундштук, закурила.

— Шарлотта, мне очень жаль, что все так произошло. — он посмотрел на нее с печалью. Теперь он ненавидел Вальтера еще сильнее. — И мне жаль, что я заставил вас вспомнить.

Шарлотта подумала, что она и так не забывает об этом ни на минуту, но ничего не сказала, предпочтя ответить на первые слова.

— Это не самое страшное, Август, самое страшное, что брат был с ним заодно. Вальтер заплатил ему триста пятьдесят марок. Теперь я знаю себе цену. — она горько усмехнулась и позволила допить содержимое бокала залпом.

— Шарлотта — все не так! Вы стоите чего угодно, но только не денег. Человек не может цениться деньгами! Только в поступках, словах ваших я вижу большую ценность. Вы прекрасная молодая девушка, я не думал, что скажу это так скоро, но вы симпатичны мне. — он сказал это на одном дыхании и Шарлотта замерла с бокалом в руке. Ей не послышалось? Она действительно ему нравится? Она посмотрела в него голубые глаза и, покачнув бутылку, тихо спросила:

— Скажите, а что значит тот поцелуй. Я не хочу блуждать в иллюзиях. Пока моя фантазия не увела меня далеко-далеко, откуда не возвращаются, скажите…

— Я много думал о вас. Шарлотта, я…

— Не хочу возвращаться домой. Можно сегодня я останусь у вас?

Август на мгновенье подумал, что это неправильно — поддаться ей сейчас, сделать, как она просит, но не смог противиться ни ее просящему взгляду, ни своим желаниям.

— Если ваши родные не будут против, двери моего дома всегда открыты для вас.

— Они не будут против. Давайте допьем шампанское и отправимся к вам.

Август согласно кивнул. Они встали из-за стола, Август оплатил ужин.

Было около десяти вечера, фонари начинали зажигаться. Последние лучи солнца заходили за горизонт. Они шли медленно и смотрели вокруг. Каждый думал о своем, они шли рядом, но не вплотную, чтобы не нарушать границы друг друга. Они оба могли променять свободу лишь на настоящую любовь. Иногда они ловили мимолетные взгляды друг друга и дарили друг другу улыбки. Каждое движение казалось безумно важным.

Зайдя в подъезд и поднявшись на третий этаж, он открыл перед ней дверь.

— Добро пожаловать.

— Спасибо. — она прошла по коридору.

Квартира была уютной, но немного захламленной. Видимо, Август еще не все вещи разобрал. Небольшой коридор заканчивался закрытой дверью, по левую руку расположилась кухня, совмещенная с гостиной. Шарлотта почувствовала себя так комфортно, как давно не чувствовала.

— Я поставлю чайник?

— Да, было бы неплохо. У вас есть молоко?

— Пьете с ним?

— Исключительно с молоком.

— Впервые встречаю такого человека!

— Да, я вот такая вот. — она улыбнулась и прошла на кухню. Стол приставлен к стене, две табуретки. Он взял кружки и, поставив чайник, они стали ждать, пока тот вскипятится. Они просто сидели и смотрели друг другу в глаза. Никто из них не смел нарушать этого молчания, паузы, которая была так нужна им обоим. Они сидели и смотрели, не отводя взглядов. Когда чайник вскипел, Август первый отвел взгляд и, налив им чаю, снова сел в ту же позу. Она не хотела проигрывать эту схватку, поэтому смотрела, пока не почувствовала, что тонет в них, казалось она познала целую вселенную.

— Скажите, вы хотите потанцевать? — неожиданно спросил Август.

— Я? Почему бы и нет.- она глотнула чаю.

— Хорошо, — он встал и направился к граммофону. Включив мелодию очень популярную в то время, он галантно подошел к Шарлотте и, протянув руку, спросил:

— Позвольте пригласить вас… — чуть наклонясь, он с нетерпением ожидал ее ответа.

— Конечно. — Шарлотта вложила свою руку в его, и он закружил ее в плавном танце.

В какой-то момент они растворились друг в друге и, когда границы совсем размылись, Август прикоснулся к ее губам своими. Шарлотта отдалась требовательному поцелую и не заметила, как кончилась музыка. Наступила полная ночная тишина. Они продолжали стоять в гостиной, целоваться, не видя друг друга, так как света почти не было. Луна заглядывала в окно, лампа освещала коридор и этого было достаточно, чтобы различать очертания лиц и рук.

Это были две души, которые поняли, что теперь для них все ясно без слов. Им обоим важны были действия. Их переполняла любовь, это была любовь к самой натуре человека, его внутреннему миру, к его природе и к тому, как он показывает свою любовь. Им обоим казалось, что их души коснулись друг друга.

Глава 11

Июнь 1934

Летний вечер в Берлине. Солнце почти зашло за горизонт, но лучи все еще оставались на самых высоких зданиях, и их отражения освещали город вместо фонарей. Дневная жара постепенно уходила, уступая место вечерней прохладе. Улицы постепенно заполнялись людьми, уставшими от работы, открывались вечерние кафе, зажигались фонари, указывая путь к легким креслам, за которыми так приятно поужинать. Берлин прожил еще один день.

Вернувшись после работы домой, обершарфюрер Август Шольц поставил свой портфель с документами на стул и, сняв свой китель, повесил его на спинку. Выдохнул, чувствуя облегчение от того, что маску уверенного в своих поступках и словах руководителя можно снять. Он закурил сигарету, и, выпуская дым изо рта, стал с удовольствием вспоминать, как получал свою первую награду из рук Гиммлера. Ее, наряду с повышением в звании, присудили ему за сдачу первых трех концентрационных лагерей. Его авторитет повысился и среди персон, приближенных к Гиммлеру, они стали обращать внимание на Августа.

Концентрационные лагеря продолжали строить, но теперь он не разрывался между ними, пытаясь лично все проконтролировать, он только руководил процессом, разбирал документы, — бегали другие. Кроме успеха в карьере радость приносили отношения с Шарлоттой, которые складывались неплохо. Все шло так, как он и хотел: никаких букетов и пикников по выходным, она все так же работает секретарем и работа не влияет на личную связь. Не все могли бы понять его желания, а с Шарлоттой не приходилось объяснять. Никаких правил и ограничений, и при этом ни один из них не пытается проверить границы дозволенного. Многие назвали бы их любовь платонической, хотя Август просто не торопился. Шарлотта часто приходит к нему, чтобы обсудить работу, или просто почитать вместе, и Августу нравится лежать на ее коленях, вслушиваясь в ее голос.

Они много говорили о литературе, о музыке, об искусстве. Август покупал билеты в кино, в театры, и Шарлотта не отказывала ему. Они соблюдали все приличия: Шарлотта неизменно была дома до десяти часов, никаких проявлений чувств на людях, кроме самого факта их встреч.

Им не было нужно одобрение друзей. Они оказались в собственном мирке, в своей вселенной. И, если одному становилось плохо, другой всегда помогал забыться. Их отношения казались чем-то неправильным, не по стандартам книг или фильмов.

Август не торопился делить с ней постель. Он хотел познать ее душу. Что толку от тела? Он видел много красивых женщин и ему никогда не хотелось ни одну из них узнать. Но с Шарлоттой… С ней все было по-другому. Она всегда была загадкой, сколько бы он не общался с ней. Она была сумасшедшей, и никто этого не видел, кроме него, потому что девушка умела притвориться нормальной. Иногда казалось, что перед ним совсем другой человек, так быстро она меняла свое поведение. Он не сказал бы, и что Шарлотта старалась как-то давить на него. Свобода в отношениях была главным, за что они оба ценили друг друга. Они понимали, что если один из них станет ограничивать другого хоть в чем-то, то этот баланс нарушится.

Август сел, налил себе виски. Ох, как же ему нравилось иметь деньги и звание, это льстило. Он не зазнавался, но проходить с личным отчетом к Гиммлеру вне очереди — стоило многого, и Август по-лисьи улыбался, когда случалось оставить кого-то подождать.

Однако даже это меркло по сравнению с любовью к Шарлотте и беспокойством за нее. Надолго ли она с ним? Августу порой казалось, что каждый их день — последний. Секретарь Шарлотта Браун будет работать на него всегда, но девушка Шарлотта, та, кто читает ему книги и позволяет класть голову на колени, будет ли она с ним до конца их дней?

Август понял, что это не в ее привычках — быть верной кому-то или чему-то одному. К тому же его беспокоило ее психологическое состояние. Она говорит, что отказалась от препаратов, но так ли это? Так ли просто забыть прошлое?

Единственное, что он понял только теперь, тишина в квартире гнетет его. Дома одиноко, когда Шарлотта не с ним. Даже в дни, когда тяжелый труд вытягивал все силы и тишина могла быть лучшим спутником, Август иногда подумывал о теплых руках Шарлотты, о ее улыбке.

Он думал о том, что каждый человек в этом городе и в этой стране одинок. Как все эти люди воспринимают свое одиночество? Они захлебываются им или наслаждаются? Может быть заполняют его важными делами, а может быть ищут встреч? Август принимал его спокойно, понимая, что в ближайшем будущем не готов отказаться от одиночества. Одиночество — это свобода. Это очень для него ценно.

Видимо Шарлотта думала о том же самом, поэтому и не торопила его с принятием решений. Одиночество томительно, а общество — утомляет.

Август смотрел на город при свете луны и бело-голубые блики крыш казались ему знаками того, о чем он думал. Одиночества.

Шарлотта торопилась на работу. Сегодня она позволила себе полежать десять минут, и это слишком дорого ей обошлось, несмотря на то, что Август был с ней любезен. Он терпеть не мог, когда опаздывают, хотя бы на минуту. Когда шарфюреры и унтершарфюреры опаздывали, он всегда отчитывал их по всей строгости. Поэтому Шарлотта не хотела бы оказаться на их месте. Сегодня среда, а значит будет планерка в главном штабе унтер-офицеров. Август всегда уходил с таких планерок темнее тучи. А все потому, что ему приходилось видеться с его недоброжелателем — Фридрихом Леманом.

Леман — унтершарфюрер, мужчина лет тридцати пяти, с карими практически черными глазами и черными волосами, невысокого роста, слегка полноватый. Он крайне завистлив, особенно по отношению к тем, кто быстро взлетел по карьерной лестнице и стал выше его по званию. Август игнорировал его замечания. Он как истинный аристократ был выше этого, хотя слова завистника и оставляли неприятный остаток.

Шарлотта, заметив подъезжающий троллейбус, побежала к остановке, по дороге натягивая перчатки. Машина подвозила ее прямо к зданию рейхстага, где проходили планерки. Удивительно, с приходом новой власти стало меньше безбилетников, и это приятно радовало. Люди либо не садились в общественный транспорт вообще, либо оплачивали билет. Посмотрев на людей в утреннем транспорте, Шарлотта отметила про себя, что люди, которые едут с утра и люди, которые едут вечером, — отличаются. Привычки, поведение… Если утром, когда все взвинчены и разозлены, троллейбус по какой-либо причине ломается — тревожность возрастает в геометрической прогрессии. А вечером они реагируют очень спокойно. В них просыпается равнодушие к мелочам, которое, возможно, многих спасает от стресса.

Она еще не опаздывала, когда вышла из троллейбуса, но Август уже поглядывал на часы, и — одобрительно улыбнулся, увидев Шарлотту.

— Доброе утро! — он первым поздоровался с ней. Оглядел ее с ног до головы и отметил, что сегодня она явно собиралась в спешке. Но все равно выглядела потрясающе: она надела серый костюм, уложила волосы в кудри и накрасила губы розовой помадой. День обещал быть довольно длинный. И к тому же в рейхстаг не принято было сильно ярко краситься.

— Доброе утро. — Шарлотта заметила, что Август уже не в настроении и, чтобы хоть как-то его поддержать, она, пока они шли, незаметно положила в папку с отчетами небольшую шоколадную конфету. Она знала, что Август перед тем, как отдать отчет посмотрит в него, и надеялась, что это поднимет ему настроение.

Зайдя в рейхстаг и предъявив удостоверения, они прошли на второй этаж, попутно оглядывая служащих, сколько уже получили сегодня от начальства. Они повернули к кабинету собраний. Заметив издалека Фридриха, который уже направлялся к нему, чтобы испортить настроение, Август выпрямился и поправил форму. Он знал, как ответить этому человеку. Нужно застать его врасплох.

— Обершарфюрер Август Шольц, — сказал Фридрих с язвительной усмешкой. Он был дядей Артура Лемана, того рыжеволосого мальчика, который когда-то сидел с Августом на комиссии, а нынче служит рядовым.

— Фридрих Леман. Оно было добрым, пока я не встретился с вами. — Август поправил кожаные перчатки и, взяв Шарлотту под руку, сделал вид, что разговор закончен. Леман едва не нарушил этикет, дернувшись схватить Августа и задержать его силой, но только поправил воротник.

— Взаимно, Август. Что, все так же таскаешься со своей секретаршей- любовницей? — он посмотрел на Шарлотту с презрением и брезгливостью. Шарлотта, привыкшая к его взгляду, отвечала тем же. Она даже не думала вмешиваться, зачем? Август должен насладиться и поставить его на место.

— Мой секретарь, в отличие от вашего, не позорится перед Гиммлером. Соответствует своему начальству, унтершарфюрер Фридрих Леман, — он выделил его звание, чтобы надавить на слабое место. По глазам Фридриха было видно, что у Августа получилось. Фридрих промолчал, смеряя взглядом соперника.

Они продолжили бы перепалку, но открылся кабинет и все направились к нему.

Секретари и адъютанты оставались снаружи. Шарлотта, по правде говоря, не сильно любила эти собрания, так как среди секретарей и адъютантов тоже выстроилась своя иерархия. Они ждали окончания собрания, и, хотя все знали друг друга в лицо, никогда не переговаривались. Это было негласное правило. Все отношения заканчивались переглядываниями, одобрительными или осуждающими.

В кабинете Август занял излюбленное место: в самом конце. Он любил еще раз прочитать документы перед сдачей и убедиться, что все правильно. Он доверял Шарлотте, она стала его правой рукой, но считал, что всё нужно знать самому, чтобы не упираться в бумаги после каждого вопроса.

Август развернул папку и увидел небольшую шоколадную конфету. Он улыбнулся, видимо Шарлотта положила ее, пока они шли. Он умилялся ее небольшим сюрпризам. Мелочи, с помощью которых она проявляла свою заботу, согревали его. В конце концов, это высшая форма любви.

Он отложил конфету и стал читать документы, пока унтершарфюрер произносил знакомые, почти не изменяющиеся от планерки к планерке слова. Он читал и отмечал профессионализм Шарлотты, ее навыки явно выросли с тех пор, как она начала работать на него. Сперва ей было трудно, однако девушка быстро училась.

Собрание шло своим чередом, Август отчитался, ответил на все вопросы, беспокоившие руководство, и, сдав документы одним из последних, выходил из кабинета, когда его окликнули:

— Обершарфюрер Август Шольц, подождите, — незнакомый унтершарфюрер подхватил Августа под локоть и отвел немного в сторону.

— Генрих Гиммлер требует вас лично, но это не по поводу лагерей. — Августу стало не по себе.

— Хорошо, я понял.

Сказав это, он вышел, стуча каблуками, к Шарлотте, которая одна осталась в коридоре.

— Ну что, как прошло? — ее серые глаза мгновенно заставили забыть о плохом. Он обошел ее и, наклонившись так, чтобы их глаза были на одном уровне, произнес:

— Гиммлер хочет видеть меня, есть какое-то дело и это не касается лагерей. Поэтому сейчас идем к нему.

— Ага… — заметно смутилась Шарлотта. Она всегда смущалась будто впервые, когда его лицо находилось так близко, хотя целовались они не раз.

Шарлотта уже повернулась в направлении кабинета Гиммлера, когда за плечо ее остановила твердая рука.

— Ты обращаешься ко мне на «вы», потому что мы на работе, или потому что смутилась? — Шарлотта покраснела так, что стало видно даже через бледную пудру на ее щеках.

— Я… — она пыталась подобрать слова. — Потому что мы на работе, — выпалила она шепотом.

Август на это только посмеялся и, подхватив ее за талию, повел к кабинету Гиммлера.

В секретарской как всегда было много людей, ожидавших аудиенции. Сам же рейхсфюрер еще не пришел с собрания высших чинов.Обершарфюрер и его секретарь встали в конце этой очереди. Пока ждали, Август вытянул из кармана маленькую коробочку с леденцами, открыл и предложил Шарлотте. Девушка любила всякие леденцы, поэтому взяла не раздумывая. Август давно отметил, что Шарлотта любит все твёрдое и сосучее. Ириски, карамельки, леденцы. Сам он ни когда не получал удовольствия от сладкого, особенно в твердой форме, но для Шарлотты он покупал их.

Увидев Гиммлера, который шел по коридорам рейхстага от приемной фюрера, где доносились гневные реплики. Он был похож на тучу, а его холодный расчетливый взгляд резал пространство. Гиммлер прошагал мимо них в свой кабинет, бегло кивнув. Видно сегодня планерка не задалась не только у Августа, но и у высших чинов СС.

Август с Шарлоттой переглянулись. Они впервые видели его таким. Было даже страшно, однако Август интуитивно понимал, что ему не стоит бояться. Следом за Гиммлером шла Хедвиг, видно было, как она нервничает. На нее тут же налетели с вопросами все, кто давно ожидал в очереди, но женщина не могла вымолвить ни слова, и скрылась в кабинете.

Через десять минут она вышла из кабинета с пустыми глазами и легкой походкой направилась к ним. Движения ее были скованы, видно, каждый шаг дается ей с трудом.

— Август, пройдите в кабинет к рейхсфюреру. Шарлотта, он попросил остаться вас здесь.

Август и Шарлотта с беспокойством переглянулись.

— Хорошо, я уже иду.

Он скрылся в кабинете, а Шарлотте достался сочувствующий взгляд Хедвиг. Секретарь Шольца уже едва справлялась с волнением.

Август вошел в кабинет, который теперь знал наизусть. В нем не было каких-либо особенностей, кроме отпечатка личности Гиммлера. Одно присутствие его фигуры изменяло, всё. Атмосфера в кабинете напрямую зависит от настроения его хозяина: прямо сейчас находившегося в состоянии холодной ярости. Август остановился, почти касаясь лопатками двери, он не решался подойти ближе.

Наконец Гиммлер немного успокоился, мрак по углам рассеялся и Август рискнул продвинуться вперед. Рейсхфюрер спокойно, как удав наблюдает за кроликом, смотрел, как Август борется с собой и приближается к его рабочему столу. Когда Шольц оказался на должном расстоянии, Гиммлер начал:

— Обершарфюрер Шольц, я хотел обсудить рабочих, которые заняты в концентрационных лагерях, и уже построенных под вашим руководством и только строящихся.

— Хорошо, рейхсфюрер — он сказал это четко, без запинок и в достаточной мере эмоционально, чтобы не показаться грубым.

— Присядьте, — он указал на черное кожаное кресло, которое стояло слева от стола.

— Я вас слушаю, рейхсфюрер.

— Если я не ошибаюсь, очень многие немецкие рабочие уже включены в будущие проекты из СА?

— Да, это верно.

— И, как и в прошлом году, они устраивают забастовки, верно? Ничего не изменилось, — он ухмыльнулся.

— Да, это действительно проблема. И достаточно серьезная, так как это вызывает недовольство и у других рабочих, — Август сидел на краю стула и ощущал напряжение всей спиной.

— Дело в том, что готовится масштабная операция, СА может помешать ее воплощению. Все что вам нужно, Август, — это расстрелять рабочих, которые состоят в оппозиционных отрядах. Вам сообщат дату и время, новые рабочие будут присланы в ближайшие пару-тройку дней. На сдачу объектов это никак не повлияет, — он закончил и отвел ненадолго тяжелый взгляд, предоставляя Августу возможность справиться с собой.

— Понял, — едва выговорил он. — Если это все, я могу идти? — он пытался произнести это более-менее собранным тоном, но ничего не вышло.

— Свободен, — кивнул Гиммлер и поднес к губам сигарету.

Август встал со стула развернулся и , на ватных ногах и с полным ощущением, что его огрели по голове, пошел к выходу. Он не различал пространства и времени, двигался как под водой. Он открыл дверь, и, глубоко вдохнув, вышел к Шарлотте.

Глава 12

Август вышел из кабинета, не чувствуя пола под ногами. Он ничего не видел и не слышал, оглушенный приказом, который ему придется выполнить. Шарлотта, заметив, что мужчина как-то странно себя ведет, в два шага преодолела расстояние до Августа и вывела его из приемной, подальше от чужих глаз.

В коридоре она подвела не сопротивляющегося Шольца к окну, сняла фуражку, легонько потрясла за плечо, заглядывая в глаза.

— Август, что случилось, на тебе лица нет, — она никогда не видела Августа в таком состоянии и невольно волновалась все сильнее.

— Гиммлер… — Август понемногу начинал говорить, до него доходили слова Шарлотты. — Рейхсфюрер говорил о том, что готовиться операция по убийству членов СА полностью.

— И? — Шарлотта не удивилась.

Краем уха она слышала о планирующихся чистках, еще когда работала в гестапо, однако никогда не думала, что это коснется ее хотя бы косвенно.

— Ты же знаешь, что большинство рабочих из этой партии, — он тяжело вздохнул, опуская голову. — Мне приказано их убить, — он выдохнул и посмотрел в потолок. Ох как нелегко дались ему несколько простых слов.

— Так вот в чем дело. — Шарлотта постаралась взглядом выразить сочувствие. Теперь она понимала, почему Август вышел таким из кабинета. — Август, ты не будешь убивать их своими руками, — понизила голос девушка. — Ты передаешь приказ. Это даже не твоя воля…

— Да? — в его глазах сверкали молнии. Он вдруг взорвался. — Этих смертей не должно быть! Я даже птиц не убивал, ты понимаешь Шарлотта?! — он говорил надрывисто. Словно струна, которая вот-вот порвётся.

— Август, я понимаю. Я сама подготовлю документы, — она положила руку ему на плечо и чуть сжала. Шарлотте хотелось разделить с ним эту ответственность.

— Давай поедем домой. Нет никакого смысла думать об этом сейчас, — она с болью пыталась поймать его затуманенный взгляд.

— Ты права. Сегодня от меня никакого толку, — он уперся головой в ее плечо и чуть потерся.

Один этот слишком интимный жест давал понять, насколько Август разбит новостями. Шарлотта подумала, что их могут увидеть и понять неправильно, но не стала одергивать мужчину, тем более, что тот и сам через несколько секунд поднялся.

Он надел фуражку, поправил форму и подал Шарлотте руку. Легкий ветер дул в лицо, когда они выходили, охлаждая горящее от волнения лицо Августа. Волосы Шарлотты немного растрепались, прядка плескалась у чистого лба девушки, и вид этой свободной прядки заставил Шольца улыбнуться. У двери служебного автомобиля возникла небольшая заминка: Шарлотта по-привычке ждала, что Август галантно откроет ей створку, но мужчина как будто застыл.

— Август, — негромко произнесла она, приводя его в чувства и, открыв дверь самостоятельно, села.

Он наконец сориентировался в пространстве и сел на переднее сиденье. Они ехали молча некоторое время, каждый думал о своем, Шарлотта смотрела как мелькает ровный тротуар совсем рядом с колесами.

— Ты не оставишь меня сегодня?

Шарлотта не сразу разобрала слова, и с минуту задумчиво хмурилась. Потом, будто очнувшись, ответила:

-А, да, думаю часам к девяти, к полдесятому я приеду к тебе.

— Я буду ждать, — он взял ее руку, с которой она сняла перчатку, в свою ладонь и легонько прикоснулся к ней губами, девушка засмущалась. Август даже в таком состоянии не мог оставить ее без внимания и это подкупало.

Когда они подъехали к ее дому, Август пожалел, что им придется расстаться, пусть на несколько часов. Однако он понимал, что девушке нужно закончить работу: едва перевалило за полдень. Он знал, что большую часть работы Шарлотта делает ночью и дома, пока все спят. Однажды он спросил ее, почему она так делает, на что девушка, не сильно покривив душой, ответила — так удобнее. И все же настоящей причиной было не это. Ночью даже обязанности становятся выбором. Ночью ты никому не принадлежишь, делай, что заблагорассудится!

Шарлотта не хотела объяснять это ощущение свободы, поэтому просто как-то раз посвятила его в свое хобби: бродить глубокой ночью по улицам Берлина, стараясь, конечно, выбирать наиболее освещенные, однако вполне наслаждаясь безлюдьем и тишиной. Август, кажется, понял.

Шарлотта вышла из машины, открыла дверь подъезда и быстро зашагала по лестнице. Ни брата, ни сестры не должно быть дома, так как Агнет работает в это время в ателье, а Франца повысили до унтершарфюрера в том самом отделе, где она и Август работали поначалу.

Она прошла к себе в комнату, где на стенах играли небольшие солнечные зайчики. Работалось в тишине пустующего дома было гораздо приятнее, поэтому часть бумаг перекочевала в личное распоряжение Шарлотты к ней домой. Бумаги часто занимали всё ее время, и на них всегда можно было сослаться, если приходило время помочь с уборкой по дому. Шарлотта, несмотря на трудоголизм, была лентяйкой во всем, что касалось домашнего хозяйства. Поддержанием чистоты в их квартире чаще всего занималась Агнет. Шарлотте также категорически не нравилось гладить, а про готовку вообще можно промолчать. Изредка она все же протирала у себя в комнате пыль под испепеляющим взглядом Агнет.

Пальцы девушки замелькали над печатной машинкой под звуки проезжающих автомобилей. Работа была почти механическая и Шарлотта урывками возвращалась к обдумыванию характера их с Августом отношений. После того случая, когда Август подвез ее до дома поздней ночью, брат и сестра еще полчаса не отставали от нее с вопросами типа: «кто он такой, чтобы тебя подвозить? И в каких вы тогда отношениях?» Шарлотта едва скрывала злое недоумение. Ей казалось, что уж для Агнет и Франца такого рода вещи не будут важны, но тема еще не раз поднималась за ужином, если им удавалось поужинать вместе.

Первое, что сделал Август, приехав домой, это пошел в душ, ему нужно было освежиться. Он надеялся, что вода его успокоит, поможет привести в порядок себя и нервы. Конечно, можно было уцепиться за оправдание, предложенное Шарлоттой: он лишь передает приказ, убийца людей находится где-то среди высших чинов СС. Однако это Август должен будет наблюдать казнь невинных людей, это он даст отмашку спустить курок. Мужчина еще ничего не сделал, но уже чувствовал себя по локоть в крови тех, кто только отстаивал свои права.

Нужно было отвлечься до десяти вечера, на глаза, едва Август вышел из душа, ему на глаза попался телефон. Стоило позвонить Йенсу, чтобы тот отвлек его разговорами в какой-нибудь пивнушке. На том конце провода долго не отвечали, однако как только Август решил положить трубку, ему ответили.

— Да, кто это? — по голосу было слышно, что Йенс чем-то огорчен, он ответил быстро и явно не тем тоном, который Август хотел бы слышать в свой адрес сейчас.

— Йенс, это Август, не узнал меня? — Август сел на край стола, в замотанном на бедрах полотенце.

— Август? Ничего себе, нет… Я узнал, ты просто так давно не звонил, я думал, что…- тот запнулся явно думая, что сказать.

— Я подумал, что раз мы так давно не виделись, давай посидим сегодня с шести до десяти? В какой-нибудь пивнушке. Трое: Я, ты и Рудольф.

— Сегодня … хорошо давай. Возле твоей работы как раз открылась новая! — настороженные нотки из голоса Йенса исчезли, теперь он явно улыбался.

— Хорошо, я позвоню Рудольфу.

— Нет, не нужно, я сам ему позвоню, мы с ним очень даже хорошо общаемся.

— Правда? Не знал. Ладно, буду ждать вас там.

Повесив трубку, Август пошел дальше приводить себя в порядок. Почему Йенс и Рудольф общаются, неужели они сблизились после его отъезда? Интересная информация. Он посмотрел в окно: солнце почти не освещало город, оно медленно катилось к закату, однако на улицах все так же было тепло. В пепельнице тлела недокуренная сигарета, Август, уже почти готовый выходить, встал перед зеркалом. Он выглядел прекрасно. Спустившись на улицу, он порадовался, что взял плащ. Несмотря на янтарное солнце, растекавшееся по улицам, и ясное небо, в воздухе чувствовалась прохлада, предвещавшая дождь.

Заходя в кафе, Август сразу же нашел друзей: они уже сидели с кружками пива в руках и что-то шумно обсуждали. Он поздоровался первым, все-таки он был инициатором встречи.

— Добрый вечер, господа! — Август сел на свое место и пожал руку всем.

— Привет, как давно мы не видели тебя. Ты прекрасно выглядишь, — Рудольф обнял его по-дружески.

— Новая должность обязывает.

— Новая? Йенс, по-моему мы слишком много пропустили.

— Ты преувеличиваешь, всего-то половина жизни прошла без нас.

— Ха-ха, как смешно, я по крайне мере успел многое сделать за свою жизнь.

— Эх ты, я стал забывать твой острый язык, а с тех пор, как ты поступил на службу, так ты вообще стал просто огнем.

— Ладно вам, я хотел встретиться с вами и спросить, как вы. С тех пор, как я переехал, мы практически не виделись.

— Ну я нормально, сегодня получили новые распоряжения по поводу уничтожения СА.

— Так вы тоже… — Август вздохнул.

— Что случилось, ты как будто труп увидел.

— Сказать честно, именно поэтому поводу я и позвонил.

— По поводу чего? — Йенс и Рудольф удивленно переглянулись.

— Ну про операцию, которая должна вот-вот состояться

— Аа, вот ты про что, — Йенс отпил из кружки, снимая фуражку.

— Часть операции лежит на мне и моих подчиненных, так как большинство членов СА попало на стройку лагерей.

— Ты знал, на что шел, вступая в СС, — хмуро усмехнулся Йенс. — Я назвал бы тебя лицемером, однако ты мой друг и я понимаю, как сложно тебе даже просто отдать приказ о расстреле людей.

Август сжал губы. Йенс прав, он вступил в СС, пытаясь спасти свою шкуру, он несколько лет служил этому режиму, он руководил стройкой концентрационных лагерей и видел несправедливость того, чем занимается. Он уже ничего не сделал для них. Расстрелять бунтовщиков — не первая сделка с совестью, на которую он пойдет.

— Август послушай, — продолжил мысль Йенса Рудольф. — легче не будет, возможно когда-нибудь тебе и самому придётся убивать. Ты не был готов к этому, но если ты не трус, то возьми себя в руки. Не сделаешь ты — сделают другие, твое положение шатко, ты не можешь идти наперекор власти, если не хочешь лишиться жизни. Поэтому соберись и выполни приказ! — Рудольф ударил кулаком по столу, не от гнева, а скорее для того, чтобы привести его в чувство.

Рудольф вырос практически на улице, переходя из одного детского дома в другой, поэтому он не понаслышке знал как жестока судьба. Август тяжело вздохнул. Их понимание правильного всегда отличались.

— Да, он прав, Август. Тебе посчастливилось расти в обеспеченности, ты не видел реальной жизни, никогда не бился за место под солнцем. Теперь пришло время отстаивать свое положение.

— Возможно вы правы, — Август откинул голову — Я должен быть сильнее и принять эту ответственность. Ладно, давайте тогда сегодня больше никаких разговоров о работе, сколько проституток вы успели снять?

Все дружно рассмеялись, хотя Август не очень умело перевел тему. Вечер прошел в теплых красках, и, когда за окном совершенно стемнело, все разошлись, пообещав друг другу, что все-таки не будут так надолго пропадать.

Август шел на мостовую и еще раз прокручивал слова Рудольфа. Наверное, он прав, их соперничество с сестрой ничто по сравнению с тем, что действительно иногда происходит в этой жизни. Ему пора повзрослеть и понять, что если ты чего-то добился, то ты должен это сохранить, испачкавшись в крови своих врагов по локоть. Таков закон. Он шел и фонари, освещавшие ему путь, иногда моргали, от чего становилось жутко. Дойдя до дома Шарлотты, он понял, что она еще не вышла и, сев напротив окна, стал смотреть на знакомый силуэт.

Шарлотта под стук своих каблуков выскочила из подъезда и, заметив Августа, поправила небольшую шляпку. И направилась к нему.

— Добрый вечер, — она подошла сзади, и Август вздрогнул, однако, придав своему лицу невозмутимый вид, сказал:

— Добрый вечер, миледи. Прогуляемся до моего дома?

— Разумеется, милорд, — усмехнулась Шарлотта. — Вы, судя по одежде, где-то были? — Да, я ходил с друзьями в бар, мне нужно было спросить у кого-то совета.

— Стало легче? — она взяла его под локоть.

— Знаешь, да, однако думаю, что ты поможешь мне больше.

Они шли медленно, и глядя куда-то вдаль, думали каждый о своем. Тишина поначалу прерывалась только короткими фразами, которые неизменно сопровождают гуляющие пары на улице. Только к концу прогулки они немного разговорились, Август вспомнил пару забавных историй из детства.

Они зашли в дом под смех Шарлотты и улыбку Августа, в последнее время он все реже и реже стал улыбаться искреннее и ценил каждый радостный момент.

— Знаете, Август, я никогда бы не подумала, что вы, аристократы, иногда хотите прогуляться по обычным улочкам города.

— О да, Шарлотта, знаешь, когда я перестал быть аристократом, я получил то, чего все они лишены — свободу. Ладно прошу в гостиную, я сейчас принесу что-нибудь выпить.

— Завтра же рабочий день?

— Не переживайте, я не собираюсь вас спаивать.

— Хорошо, если так. — она прошла в гостиную и, присев на диван, стала ждать его.

Он вошел и, поставив виски и два стакана, стал открывать уже начатую бутылку. Налил понемногу в каждый и подал бокал Шарлотте. Он сел рядом, приобнял ее за талию и, поднимая бокал, сказал:

— За смелость.

— Да, за то, чтобы у тебя, Август Шольц, все получилось! — бокалы со звоном встретились.

Выпив, они стали говорить обо всем на свете. Больше говорил Август, обычно такие вечера заканчивались его длинными монологами, в то время как Шарлотта слушала его с большим вниманием. Шарлотта знала, что ему нужно выговориться, ему нужно чтобы его кто-то послушал, он должен опустошить свою душу, чтобы она наполнилась новыми эмоциями, и это нормально.

Девушка незаметно уснула на его плече, а Август замер в неудобной позе, боясь ее разбудить. Его душа была свободна от волнений и какой бы кровавый приказ ему не пришлось отдавать, он готов ко всему. Вскоре он уснул и сам и проспал спокойно до утра.

Утром, когда Шарлотта вернулась домой, чтобы собраться на работу, она никого не встретила, ни брата, ни сестру. Видимо, у них появилась какая-то ночная жизнь вне общей квартиры.

Стоя в душе, Шарлотта думала об Августе. Она чувствовала в нем двойственность: ему нужно принять решение, которое противоречит всем его принципам, отнять чью-то жизнь, чтобы его собственная осталась неизменной.

Шарлотта решила обратиться к картам. Шарлотта увлекалась картами и эзотерикой, когда была подростком, и, если ей что-то нужно было узнать, она спрашивала у них, она больше доверяла картам, нежели людям. Она достала их из коробочки и задала достаточно простой вопрос: «Измениться ли Август Шольц?» Вытащив из колоды несколько карт, она улыбнулась. Ответ был скорее положительным. Значит он станет сильнее, это радовало Шарлотту.

Август сидел в своем кабинете и разбирал бумаги, только что вернувшись с очередной стройки. Господи, что там творилось, рабочие бунтовали еще сильнее. Он был огорчен: рабочие чуть не сломали забор, ограждающий администрацию и их территорию, Августу пришлось стрелять в воздух, чтобы привести людей в чувство. Сейчас Август пил кофе, поглядывая то в окно, то на дверь. Он ждал, когда Шарлотта закончит с документами. В дверь постучали.

— Да, войдите.

— Август, — Шарлотта прошла в кабинет, и закрыв двери, протянула папку с документами, — это список и отчеты — она протянула ему конверт.

— Спасибо. Не уходи, сейчас дам тебе отчеты, отвезешь их адъютанту Гиммлера. — Он разорвал конверт и, открыв письмо, быстро прошелся по списку. Его взгляд упал на имя, которое он никак не ожидал увидеть «Мия Шольц». Он обомлел, сердце пропустило удар. Она в СА? Она не в тюрьме? Тысяча вопросов закружилось в его голове. Он был в таком шоке, что Шарлотта, обойдя его, аккуратно взяла письмо из его рук, не решаясь спросить, что произошло. И, увидев имя его сестры, все что она смогла сказать: «О господи».

Глава 13

Они сидели так минут пять. Первой пришла в себя Шарлотта. Она легонько коснулась плеча Августа, чтобы хоть немного привести его в чувство. Мужчина сидел как каменный, гипнотизируя имя, отпечатанное на листке. Теперь все перевернулось с ног на голову. Август хватался за бредовые мысли: может быть это другая девушка, тезка, может допущена ошибка? Однако логика подсказывала обратное. Он запрокинул голову, положив бумагу на стол.

— Август, — позвала Шарлотта.

— Да, не думал я, что все так обернется, — задумчиво и будто бы равнодушно отозвался он. — Когда нужно убрать их?

— Вечер и ночь первого июля. Рано утром второго привезут новых рабочих.

— Ясно, — он вздохнул.

Сегодня тридцатое июня, а значит у него есть одна ночь чтобы все-таки принять этот факт. Ему придётся убить сестру. И как бы тяжело это ни было, нужно сделать это.

— Я тогда оставлю тебя одного, тебе нужно все обдумать, — Шарлотта мягко сняла руку с его плеча и собиралась уже уйти, но Август, перехвативший ее, остановил.

— Постой… — во всем облике мужчины читалась мольба. — Пожалуйста, скажи снова, что я не убийца, не стану таким же холодным и расчетливым как те, кто отдает такие приказы десятками, скажи, что эта казнь не сделает меня… — он хотел сказать «плохим человеком», но почувствовал, что лицемерит.

Шарлотта в который раз за последнее время собрала свою волю в кулак и приподняла его за подбородок, стараясь выглядеть как можно убедительней.

— Ты не станешь им. Август, ты должен бороться, твоя слабость тебя уничтожит! Я буду рядом в любом случае.

— Хорошо, — он обнял ее за талию и уткнулся лбом в блузку у солнечного сплетения девушки, медленно выдохнул. Она погладила его по голове, успокаивая.

Утром первого числа, как и было назначено, Август и Шарлотта приехали в один из концентрационных лагерей. Работы предстояло много, поэтому выехать пришлось почти затемно. Рабочие знали только о проверке, но слухи о предстоящей чистке явно проникли в их ряды, поэтому среди людей, стоящих длинными колоннами, то и дело перекатывался взволнованный шепот.

Шарлотта, одетая и накрашенная непривычно скромно, строчила в планшет, придерживая бумагу большим пальцем левой руки. Края листков загибались от ветра. Человек, уверенным голосом гимназического преподавателя представляющий им итоги работ, тоже должен быть казнен и Август не может отделаться от мысли, что почти уважает идеологического врага. Может поэтому, убивая в себе сочувствие, он не стал церемониться с заключенным: спрашивал жестко, придирался, не давал лишнего слова вставить. Заметив явно незаконченный каркас барака, Август подошел и пнул торчащую балку. Часть конструкции обрушилась, часть повисла на стыках. По рядам пронеслась красноречивая тишина. Его ненавидели.

Август развернулся и с непринужденным видом пошел к начальнику.

— Как вы это объясните? — Август буквально навис над ним.

Кажется, это стало последней каплей. Мужчина засипел, подыскивая оправдания.

— Это строители . Они неправильно построили.

Даже Август понимал, что мужчина лжет. Все строилось правильно, заключенные просто не успели. Несправедливость ситуации, которую он сам создал, приносила Августу двойственные чувства. Страх перед собственной властью и безнаказанностью и — наслаждение. Он продолжал:

— Перекладываете ответственность? Вы должны были все проверить перед моим приездом!

— Я… ну… — Август даже не стал слушать его дальше. У него не было на это времени, он все рано умрет сегодня.

— Шарлотта, запиши его как причину того, что рабочим придется заново строить этот барак.

Девушка, заглушая в себе странное чувство неприязни, кивнула. Она понимала, что движет Августом, но примириться с подобным поведением все рано было тяжело.

— Да, конечно.

Они развернулись и скрылись в помещении, где Августу должны были показать отчеты по стройматериалам, а также по питанию.

После долгих и нудных разбирательств, он приказал принести обед, решив, что ехать в личный кабинет нет никакого смысла. Шарлотта отказалась составить ему компанию и попробовать местную «кухню» — она брезговала. Однако девушка достала яблоко, чтобы Август не оказался в неудобном положении, в одиночестве обедая при даме.

Долго ждать не пришлось, принесенная еда показалась довольно аппетитной: печеный картофель исходил горячим паром, с куриных котлет капал сок. Август был так голоден, что мог бы заглотить всю тарелку не глядя, но фамильное воспитание победило, что и спасло ему жизнь. Август взял приборы в руки, разрезал котлету и настороженно замер. Легкий скрип, которого не должно было быть, заставил его приблизить ухо к тарелке и повторить свои действия. Стекло? Шарлотта удивленно наблюдала за его поведением. Мужчина продолжал крошить подозрительную котлету и в конце концов наткнулся на крупный кусочек стекла. Находка заставила его потерять всякое самообладание. Он вскочил, схватил тарелку и быстрым шагом направился к заключенным в столовой.

— Как вы это объясните? — почти закричал он с порога.

На что они надеялись, испортить ему желудок?

— Я спрашиваю, как так получилось, что у меня в тарелке стекло?

Он знал, что они сделали это все вместе, на кухне тоже работают члены СА, значит это их рук дело. Однако простым заключенным не хватило бы смелости. Значит тот, кто стоит выше их, позволил.

Вспышка гнева прошла. Август подавил желание бросить пищу в толпу людей, грохнул тарелку с аппетитным, но опасным кушаньем, и вышел. Он не хотел скандалить. Сегодня многие из них умрут. Скорее всего, они знают об этом. Только это могло сподвигнуть трусливую массу на столь опрометчивый, идиотический поступок. Август понял, что рад этой детской выходке, до нее ему не хватало злости, ничтожнейшего повода для исполнения приказа, теперь же они словно дали ему разрешение.

Ровно в одиннадцать к нему пришлют несколько отрядов, и они по его команде убьют тут всех, а он займется своей сестрой. Август точно решил: он найдет и убьет ее сам.

Шарлотта, испуганная его резкими движениями, уже стояла у автомобиля. Он преодолел расстояние до машины нервным распаленным шагом, почти захлопнул каблук девушки, закрывая за ней дверь и, сев на переднее сиденье, приказал ехать в офис.

Шарлотта, как только страх перед агрессивным мужчиной прошла, ощутила не ожидаемую злость — все же она была гордой девушкой — а нежность. Она пожалела, что сидит позади и не может коснуться напряженных ладоней Августа, смягчить его сердце. Она дотянулась до локтя мужчины и чуть сжала. На Августа это подействовало действительно моментально. Он пришел в чувство. Ярость отступила, как только он взглянул в ее глаза. Там было только безмолвное понимание, волнение, сочувствие — ни обиды, ни осуждения. Август просто не смог продолжать растить в себе темные чувства.

— Все хорошо? — мягко спросила она. — Что было с едой?

— Все в порядке, — он выдохнул. — Стекло. Не знаю, чего они хотели добиться…

Шофер не сдержался и вопросительно посмотрел на Шарлотту в окно заднего вида. Та чуть заметно покачала головой.

— Я рада, что ты невредим, — с нажимом произнесла она.

Над Берлином висели черные тучи, обещая дождь.

Первое, что запросил Август по возвращении в офис, это документы о сестре. Если она и правда работает там, он должен изучить ее личное дело. Интересно, как ее приняли? Он нервно перебирал бумаги и смотрел на часы. Сколько прошло времени с тех пор, как ушел офицер с его приказом. Он не находил себе места, внутри он метался, как зверь в клетке, но внешне был спокоен, как скала. Единственное, что его выдавало — это взгляд, который буквально убивал.

Минут через тридцать к нему постучались, и Шарлотта как его секретарь приняла папку, протянутую из-за двери. Протянула ее с опаской Августу. Она боялась что то, что увидит Август, может разочаровать его. Хоть он и говорил, что сестра ему безразлична, она прекрасно понимала, что это не так. Он взял папку, поспешно ее открыл и вчитался. Шарлотта не посмела сесть, она знала, как важно быть с ним тут, рядом, и ощущать его. Прочитав весь отчет, он посмотрел на нее, потом на потолок, и снова на Шарлотту, потер виски.

— Она все-таки избежала тюрьмы, — печально подвел итоги Август.

Он встал и закурил сигарету, было видно, что ему тяжело.

— Я даже не знал, что она и правда пошла на такое, она, конечно, всегда была дурой, но что бы настолько, — Шарлотта чувствовала, что Август начинает теряться в пространстве, он начинает говорить сам с собой, чтобы хоть как-то успокоить мысли.

— Август, я не думаю, что она это сделала только из побуждения спасти свою шкуру. Да, основной ее посыл был в этом, но, возможно, она также хотела отомстить тебе? — она выдала эту мысль прежде, чем успела ее обдумать, Август развернулся к ней, задумался.

— А ведь ты права, она не могла не знать, куда я пойду. Это не такая и скрытая информация, возможно, она ударилась в оппозицию, чтобы отомстить мне, или уничтожить, — он вспомнил сегодняшнее стекло в еде. Если это действительно она, а на нее это очень похоже, то ей не поздоровится.

Август посмотрел на часы, которые висели на стене. Пять часов ровно, значит он все успеет. Он плавной походкой подошел к столу сел за него. Шарлотта, конечно, была удивлена таким поведением, однако она ничего говорить не стала.

Когда луна высоко поднялась над Берлином, Шарлотта принесла последние отчеты. Было около девяти тридцати, она жутко устала сидеть за печатной машинкой, и постоянно что-то считать, ей тоже не давало эта ситуация. Однако она понимала, что Август должен сам разобраться с сестрой, поэтому все, что она могла, это мысленно пожелать ему удачи.

— Обершарфюрер? — она тихо позвала его, он сидел на стуле и смотрел в одну точку. — Обершарфюрер, — она подошла и, коснувшись его плеча, вывела его из транса.

— Да Шарлотта, что у тебя там? — он повернулся с любопытством.

— Эти отчеты — последние, я могу идти домой, или…

— Я тебя провожу, — он встал и, подхватив ее за талию, повел прочь из здания. Оба чувствовали необходимость в зрительном контакте после долгого трудного дня, поэтому ловили мимолетные взгляды друг друга.

Они шли в полной тишине, единственное, что отличало сегодняшнюю прогулку от всех предыдущих, это то, что Август впервые держал ее за руку. Шарлотта не стала надевать перчатки: контакт с его кожей, немного грубой и неухоженной, привел Шарлотту в трепет. Они дошли до ее дома, было видно, что он не хочет ее отпускать. Она и сама не хотела расставаться с ним, она хотела запомнить именно такого Августа — еще слегка мальчишку. Возможно, сегодня он станет другим. На прощание Август поцеловал ее в лоб и, пожелав спокойной ночи, крепко, крепко обнял ее. Она зашла, он проводил ее взглядом, и, когда дверь захлопнулась, пошел прочь от ее дома.

Август шел по ночным улицам Берлина и понимал, что скоро будет много крови. СА не сдастся просто так, они будут сражаться, однако скорее всего их уничтожат с позором. Ему срочно нужно в офис, он, пройдя к нему короткой дорогой, даже не стал оборачиваться, когда кто-то позвал его. Обернулся он только тогда, когда его ударили по плечу. Август обернулся и увидел Йенса и Рудольфа, они оба стояли вооруженные до зубов, и в своей прекрасной форме. Как же им шел черный цвет. Август всегда считал его цветом благородства.

— Август, ты что, совсем глухой?! — Йенс буквально тряс его за плечо.

— Ребята, — он, не веря своим глазам, обнял их. — Я думал, что не увижусь с вами сегодня.

— Нет, мы будет сражаться тут, ты ведь поедешь в лагеря? — этот вопрос Рудольф задал достаточно спокойно, хотя он переживал за друга.

— Да, я поеду туда, а это, — он посмотрел за их спины, где подвозили солдат и разгружали.

— Да это часть твоих солдат, они под твоим командованием, — они еще раз все обнялись и разошлись. Август видел, как к нему подходит роттенфюрер.

— Обершарфюрер Август Шольц. Солдаты прибыли для выполнения задания!

— Хорошо. Идемте, я объясню вам, что нужно сделать. Он развернул перед ним план задания и стал подробно объяснять. Тот лишь соглашался.

Они приехали на место и две стороны сошлись в противостоянии. Как и думал Август, штурмовики СА не хотели сдаваться, солдаты шли и умирали, так как они понимали, что остались без начальства, все высшее руководство уже схвачено и отправлено в тюрьмы для расстрела. Август наблюдал как три тысячи человек умирают, потому что не согласны с политикой фюрера и его законами. Они тоже хотели места у власти, возможно, они выжили бы, если бы не захотели слишком многого. Видя, как из автомата расстреливают людей, Август стоял неподвижно. Да он не любил вид убитых тел, но его друзья были правы, пора принимать жизнь такой, как есть. Он стоял и смотрел как их убивают, и хоть тошнота подходила к горлу, он подавлял ее, он пил и курил. Больше курил конечно. Он все больше и больше приходил к выводу, что в этом мире выживают сильнейшие и он должен им стать. Он направился туда, где, по его предположениям, должна быть сестра. Сегодня должна быть их последняя битва.

Здание оказалось старым — темно, пахнет запыленной гарью, стук каблуков тонет в мягкости досок пола, штукатурка кое-где осыпалась, потолок грозил вот-вот отвалиться. Он прислушивался к каждому шороху, увидев свет, он пошел в комнату, где должна была сидеть сестра.

— Ты все-таки пришел, — она начала первой.

Август поразился бы ее внешнему виду, если бы не досье. Волосы отросли и путаются, спадая ниже плеч свободными прядями, костюм поношен и явно с чужого плеча, лицо серое от усталости и плохой жизни.

— И ты догадываешься, зачем?

— Да, я знаю, не думала, что такую работу поручат тебе, мой милый братец, — она зажгла сигарету, и подвинулась ближе к столу, чтобы снова увидеть его.

— Не думал я, что еще раз увижу тебя, — Август стал медленно подходить, положив руку на кобуру пистолета.

— Думал, я в тюрьме, верно? — она хрипло рассмеялась. — Я могла бы там оказаться, но добрый джентльмен спас меня.

Было заметно, что она не в себе.

— Правда? И что же он тебе такого пообещал, раз ты на это пошла? Хотя… ты всегда была шлюхой, ничего не смогла сохранить, даже гордости. Только и умела, что прятаться за маминой юбкой, — Август посмотрел на нее с презрением.

— Говоришь, пряталась?! Ты хоть знаешь, что быть идеальной дочерью было непросто, ты делал все, что хотел, а мне приходилось каждый раз смотреть на тебя и завидовать, потому что тебя не душили любовью и заботой, потому что к тебе никогда не относились как к маленькому ребенку, который не имеет своего выбора.

— Может это и к лучшему, моя сестра, однако ты знала, на что шла, когда согласилась на эту сделку, — она изогнула бровь. — ты знала про меня, про СС, про все и ты решила добавить мне стекла в сегодняшний обед, — он достал пистолет и направил на нее.

— О, а ты не так глуп. Да, это действительно сделала я. Надеялась обойтись малой кровью. Вижу, ты не с пустыми руками, братец.

— Ты знаешь, как хорошо я стреляю, — он прицелился.

Только спустить курок, и он перейдет эту черту, станет убийцей.

— О, да ладно, ты научился быть мужчиной? — она тоже подняла пистолет, который явно прятала на коленях. Теперь они смотрели друг на друга сквозь прицелы.

— Да, представь себе. Ты ведь понимаешь, что умрешь первой?

— Не факт. Ты никогда не мог стрелять в живых существ, Август, ты всегда был и остаешься бесхарактерным мальчишкой. Хочешь знать, кто мне помог? Вальтер Закс. Он предложил мне тогда сотрудничать с ним, взамен он закрыл все долги. Оказывается, у нас с ним общий враг. Он хотел получить, как там ее… Шарлотту, а я твою голову. Как видишь, все в плюсе.

— И ты ему поверила? Он выживет и не будет никаким образом к этому причастен. А ты погубила себя, — с этими словами он прицелился и выстрелил. Разумеется он попал.

Она схватилась за шею и по ее белоснежной рубашке расползлось пятно алой крови, она упала и еще минут минуты две была в сознании.

Он не решался к ней подойти, пока сестра корчилась в агонии. Только когда он понял, что она не дышит, Август подошел, присел на корточки и заглянул в стекленеющие глаза.

— Мия Шольц, спокойной ночи.

Он оставил ее там, неподвижно уставившейся в потолок, а сам вышел, затягиваясь сигаретой. В Берлине наступал рассвет. Август почувствовал, будто ночь до этой минуты лежала у него на плечах, а теперь сползла, как плащ.

Солнце только-только засияло на крышах домов. Август переродился. Он шел по совершенно пустым улицам, желая только одного — посмотреть в живые глаза — глаза Шарлотты.

Глава 14

С событий той ночи прошла неделя, и внешне Август пришел в себя. Однако это было далеко не так. Август снаружи казался таким же как обычно, только еще более безэмоциональным, но внутри с каждым днем все сильнее и сильнее разрасталась пустота. Он часами смотрел куда-то в пол. Он не мог приступить к работе, и поэтому все отчеты и документы взяла на себя Шарлотта. Он реже и реже выходил из своего кабинета, а на предложение прогуляться отвечал отказом. Он не брал трубку, когда ему звонили друзья, а с Шарлоттой общался только по делу.

Девушку все это расстраивало. Ей очень не хватало его внимания и его заботы, к которой оказалось так легко привыкнуть. Она чувствовала себя брошенной игрушкой в компании отчуждённого и холодного спутника. Казалось, даже лед теплее, чем он. Теперь он позволял себе срываться на подчиненных, хотя раньше был сдержанным и корректным. В конце концов Шарлотте это надоело, тем более, что однажды Август едва не наорал и на нее.

Это произошло из-за букета ромашек, который девушка принесла в офис, чтобы немного освежить обстановку. Он лежал на столе — Шарлотта просто не успела поставить его в какую-нибудь вазочку — но одним своим видом рассеивал серость кабинета. Август тогда, как только увидел цветы, выбросил их, ни минуты не задумываясь. Девушка расстроилась, она сама купила букетик, хотелось порадоваться. Она так и не поняла, чем Августа обидели цветы, предположить, что Август приревновал ее к кому-то, было уже практически невозможно: мужчина своим отношением заставил Шарлотту вспомнить, что значит быть неуверенной в себе. С тех пор девушка стала избегать Августа и сама.

Причина же на самом деле была простой: ромашки любил отец, Шольц-старший, — цветы всегда стояли на столе в гостиной, их растили в саду. Для Августа они стали символом сразу нескольких травмирующих воспоминаний, и тревога окутала его разум, стоило лишь увидеть букет.

Всего этого он ей не сказал, только ожег воспаленным взглядом. Шарлотта, несмотря на то, что была личным секретарем Шольца, ухитрялась свести общение к абсолютному минимуму, и самые пустяковые бумажки передавала с посетителями. Она брала работу домой, часто сбегала из приемной, не желая терпеть к себе такого отношения. Ей хватило горького опыта с Вальтером. Августу было абсолютно все равно. Он слишком сосредоточился на прошлом, ничего и никого не видел вокруг себя.

Август глубоко внутри осознавал, что делает другим больно, но собственная боль, душившая его поминутно, не давала мужчине сочувствовать чужим эмоциям. Он хотел бы быть с сестрой в хороших отношениях! Не он первый начал эту войну, однако он ее закончил. Он посмотрел на папку с ее делом, на фото, где она смотрела прямо в камеру, будто ему в глаза, и, оторвав фото, сложил его в блокнот, в который записывал все, что ни происходило.

Теперь у него осталась только Шарлотта, и он не хотел потерять ее. Он попытался бы объясниться, если бы после недели жестокости и десятка обид ему удалось поймать ее и поговорить. Она избегала его с мастерством бывалого шпиона.

Лишь спустя день или два ему представился шанс перехватить девушку в офисе. Это был обычный вторник, она возвращалась с объезда лагерей, и уже собиралась уходить, но ей это не удалось. Август схватил ее за руку, Шарлотта вскрикнула — он прятался до этого момента и напугал ее. Мужчина поволок ее в свой кабинет, она упиралась как могла, но все было бесполезно. Сознание захватила паника, это напомнило ей тот вечер с Вальтером, она не смогла даже закричать, только сдавленно просипела:

— Что ты делаешь?!

Затащив ее в кабинет, он закрыл дверь на ключ. Она злобно посмотрела на него. Сердце колотилось, разгоняя кровь по телу, а в ушах стоял шум.

— Я просто, — он подошел практически вплотную, тяжело дыша. — Я просто хочу понять, почему тебя нет на рабочем месте? — он сказал это как можно спокойнее и как можно сдержаннее, чтобы она успокоилась.

— Я ездила на объекты! — Шарлотта отвернула голову, чтобы глаза не выдали ее чувств к нему.

— Я не про это! — Август был на пределе: никто не смеет ему лгать! — Я не видел тебя три дня!

— Я пишу отчеты, и вы их получаете, я выполняю работу, что вас не устраивает?

— Шарлотта Браун, не выводите меня из себя! — он процедил сквозь зубы. — ты должна работать как раньше. — он взял ее за подбородок и заставил посмотреть в глаза.

— С чего бы это?! — она повысила голос. — Раньше вас устраивало, если я работала дома, а теперь не устраивает. Обершарфюрер Август Шольц, если вы думаете, что я буду терпеть неподобающее отношение, то я вернусь в гестапо! — она, сказав это, отошла на метр.

— Нет, — он смотрел сквозь нее. — нет… — повторил он в шоке. — Нет только не это! Ты правда считаешь, что я стал сумасшедшим? Что я стал как все те, кто убивает сотнями?! — он снова подошел к ней, — Шарлотта, милая Шарлотта, прошу не уходи от меня, я же пропаду без тебя.

Он говорил это как в бреду, он и правда немного сошел с ума. Шарлотта с возмущением вдохнула, широко открывая рот, чтобы что-то сказать. Закрыла. Она мужским движением потерла лоб, собралась с силами.

— Август, я не знаю, можешь ли ты теперь убивать сотнями, но ты никуда не выходишь, ты всем грубишь, срываешься по пустякам, — она перевела дух, теперь девушка почти кричала. — Ты выбросил мои цветы! Я должна делать за тебя всю работу, уже даже рабочие поговаривают «Шольц слетел с катушек». И ты не хочешь их разубедить.

Тут Шарлотта остановилась, потому что Август с ужасом смотрел даже не на нее — в пол. Она, едва справляясь с дрожью, попыталась немного успокоиться.

— Ты не справляешься, а я не могу тебе помочь. Не знаю, что у вас с сестрой были за отношения, но после вашей стычки ты ведешь себя отвратительно. Тебе нужна помощь. И я сейчас о психиатре. — она заметила недовольство, промелькнувшее по его лицу. — Август, я не шучу.

— Это неправда! Шарлотта, о господи, не нужна мне помощь! Ты меряешь по себе, хочешь, чтобы я тоже сидел на таблетках, как наркоман.

Девушка проглотила обиду. Эти слова лишь доказали полную неадекватность Августа. С горечью она проговорила:

— Ты не понимаешь, Август. Даже зависимость для тебе сейчас лучше, чем то состояние, в котором ты находишься…

— Я не сумасшедший, как ты! — выкрикнул мужчина, сжимая голову руками.

Шарлотта не выдержала. Ее терпению есть предел, тем более, что до Августа не представлялось возможным достучаться. По себе девушка знала, как тяжело признать собственную беспомощность, обратиться к медикам, позволить себе довериться. Но ей и самой теперь нужна была помощь, она не намного стабильнее Шольца и эта «беседа» предвещает ей ночные кошмары.

— Открой дверь. — ледяным тоном отчеканила девушка. — Открой или ты ничем не лучше убийц, на которых боишься походить, потому что приволок меня сюда силой.

Мужчина взъярился, будто лопнула струна, вскинулся. Сил бояться у Шарлотты уже не осталось, по щекам потекли нервные, неконтролируемые, горячие слезы. Это отрезвило его ровно до того, чтобы зло распахнуть дверь и выпустить девушку. Он стоял, тяжело дыша и слушал, как ее каблуки стучат сначала по пустому коридору, затем по лестнице. Стук гулко отдавался в ушах и когда она уже ушла. Август прислонился к стене. Что он наделал? Он же хотел извиниться. Видимо, он действительно идиот. От злости он снял свою фуражку и бросил на пол.

Шарлотта ехала в полупустом из-за позднего часа трамвае абсолютно разбитая. Нет, она не плакала больше. Август не колеблясь ударил по самым больным ее точкам, ни разу не подумал о ее состоянии, ни разу не обратил внимание, каково ей. Обида разъедала былое самообладание девушки.

Придя домой, она прошла в свою комнату и, не раздеваясь, легла на кровать. Укрылась пледом с головой, желая только одного — тишины.

— Шарлотта? — из гостиной вышла сестра.

— Я просто… — она запнулась, так как голос дрогнул, она не хотела показывать своей слабости сестре. — Оставь меня ненадолго.

— Что-то случилось? — проигнорировала Агнет ее просьбу.

Она подошла к сестре и, откинув одеяло, увидела ее заплаканные глаза.

— Ничего, — девушка отвернулась к стенке.

— Шарлотта, я твоя сестра и я знаю, что последний раз ты такая приезжала с пансионата.

— Ты хочешь знать всю правду или только половину? — она повернувшись к сестре, вытерла слезы.

— Конечно всю, — Агнет присела на край кровати и посмотрела в родное лицо.

— Ты помнишь, что неделю назад была зачистка СА?

— Да, я помню. Такой балаган стоял. Они сломали мне витрину в ателье.

— В тот день Августу пришлось убить свою сестру, так как та была из этой организации. И с тех пор он стал сам не свой, на всех стал срываться, скрываться. Сегодня он сорвался и на меня. Назвал меня сумасшедшей, когда я просто хотела ему помочь.

— А что ты сказала ему, раз он так бурно отреагировал?

— Я сказала, что ему нужна помощь, и он один не справится. На что он ответил, что не такой сумасшедший как я.

— И ты после этого ушла, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказала Агнет.

— А что еще мне оставалось делать? — Шарлотта села на кровати. — Он был не в состоянии слушать.

— Шарлотта, моя милая сестра, — она обняла ее. — Мы все сумасшедшие, наш мир полон странностей, однако люди — такие существа, они никогда не признают, что не в себе. Мы живем по правилам, мы загоняем себя в рамки нормы, но то это такое, кто устанавливает эти правила? Никто не сможет ответить. И никто не хочет выделяться. Поэтому так сложно признать себя сумасшедшим, ненормальным, для этого нужно мужество.

Шарлотте хотелось возразить, хотелось сказать, что сестра не к месту философствует, но почему-то вместо этого спросила:

— А много сумасшествий в нашем мире?

Агнет нежно поцеловала ее в макушку.

— Много. Ненависть. Фанатизм. Война. — она отстранилась и заглянула в глаза Шарлотты. — Любовь.

— Думаешь, он вернётся? — она посмотрела в ответ.

Агнет едва заметно улыбнулась.

— Думаю да, он не дурак и дорожит тобой, просто ему сейчас тяжело, он перешагнул через себя, Шарлотта, он смог стать сильнее. Дай ему время.

Шольц все еще размышлял о том, что они наговорили друг другу. За окном стремительно темнело. Он, понимая, что это невозможно, ждал ее возвращения, поминутно оглядывался на дверь. Ему хотелось ее видеть, ему хотелось снова почувствовать ее объятия. Зачем он тогда сказал это?! Зачем? Он ведь знал, что это ее слабое место. Как подло. Просто кошмар. Шарлотта права, ему не выбраться самому, он тонет и тонет, он в беспросветном отчаянии, а она луч света, который озарял его жизнь. Вернётся ли она — или это конец? Август не знал, на что надеяться. Он ничего не знал. Все, что ему оставалось, это сидеть и курить, выпуская дым, снова и снова вспоминать ее.

Может, ему и правда нужна помощь? Он вздохнул и, пододвинув телефон, набрал номер. На том конце провода не отвечали. Август не терял надежды и через минуту трубку сняли.

— Да, — ответил ее брат Франц.

— Франц, это Август Шольц, помнишь меня? — спросил он осторожно. Он боялся, что тот бросит трубку.

— Август, конечно, помню. Ты не звонил нам никогда домой. Что случилось?

— Честно сказать, мне нужна Шарлотта, не позовешь ее?

— Ладно, не вешай трубку, я позову ее. Но, если она откажется говорить, пообещай принять это — она и так сегодня много плакала из-за вашей ссоры.

— Понимаю. — после этих слов он стал ждать, пока она подойдет. Минуты тянулись словно вечность. Наконец-то он услышал в трубке возню и ее голос.

— Да, вы что-то хотели, обершарфюрер Шольц? — хлестнула она резким тоном.

— Шарлотта, я хотел извиниться за сегодняшние, прости меня. Я не со зла. Просто я так много держал в себе. Ты права. Я не справлюсь один.

— Очень рада, что вы поняли, — Шарлотта стояла и еле сдерживала улыбку.

Август услышал в ее голосе эту улыбку, это прощение и едва не упал со стула от облегчения.

— Ты вернёшься ко мне?

— Как секретарь? — она задала этот вопрос для уточнения, однако прекрасно понимала все.

— И как секретарь и как девушка.

— Я подумаю.

— Ты мне тоже нравишься, — иронично произнес Август, скрывая, сколько тонн свалилось с его души в эту минуту.

И, пока головой владел счастливый дурман, быстро попросил:

— Шарлотта отведи меня к своему врачу.

Девушка оторопела. Так быстро?

— Завтра? — спросила она с любопытством.

— Да, завтра, мы завезем документы в главный штаб и после осмотра лагеря поедем.

— Но я была сегодня на осмотре.

— Мне нужно лично все проверить.

— Хорошо, я поняла тебя. Я и сама завтра к ней собиралась.

— Тогда спокойной ночи, Шарлотта Браун

— Спокойной, Август Шольц.

Он положил трубку и закурил сигарету. Теперь, когда тяжелые мысли испарились из его головы, он смог обратить внимание на пейзаж за окном. Синева сгущалась над крышами домов, по улицам проносились машины, зажигались фонари, разгоняя первый прозрачный мрак на тротуарах. В их уютном янтарном свете люди прогуливаются перед сном, их лиц не разглядеть, но почему-то кажется, что все они расслабленно улыбаются. Август вдруг вспомнил, как он совсем еще ребенком лет пяти поехал с семьей в Мюнхен к бабушке. Это были те редкие поездки, когда даже их ссоры с сестрой прекращались. Они бегали и ели собранные яблоки, или помогали бабушке готовить шарлотку. Он до сих пор помнил запах этой шарлотки, от этих воспоминаний становилось горько. Август, глядя на это через призму своего сегодняшнего понимания жизни, винил себя за то, что не ценил тогда эти моменты, наивно полагая, что их будет еще много. Он ухмыльнулся и, затушив сигарету, отправился домой.

Проходя мимо кабинета Лемана, он услышал очень интересный разговор. Тот говорил с кем-то по телефону, и с первых слов Август догадался, с кем.

— Неужели ее все-таки убрали? — Леман был взволнован, их операция по убийству Августа очень невовремя сорвалась. Придется придумывать новый план. Они надеялись остаться вне подозрений, сестра была идеальным вариантом. Они недооценили Августа, придется идти другим путем.

— Надеюсь, мы уберем его, Вальтер, и оба получим, что хотим. — Леманн положил трубку.

Август в панике сбежал по лестнице вниз. Так это они все устроили. Господи, как он раньше не догадался! Правда что-то ему подсказывает, что Закс и Леман действовали не совсем самостоятельно, и есть кто-то еще… Но кто?

Шарлотта до последнего не хотела выходить, ее психическое состояние со вчерашнего дня не сильно улучшилось, настроение скакало, подкрадывалась истерика. Однако она собралась с мыслями и, одеваясь, посмотрела в зеркало. Хорошо подобранная одежда, казалось, не красила ее, как раньше. Да, эта девушка явно сломлена. Жалость к себе затапливала с головой, но Шарлотта приучилась отрешаться от самой себя еще до встречи с Августом.

Подходя к работе, она заметила его. Мужчина ждал ее, но до назначенного времени еще оставалось несколько минут, поэтому Шарлотта сперва оправила одежду, успокоила дыхание.

— Доброе утро, — заметил ее Август.

— Доброе, — Шарлотта сразу заметила перемену — Август перестал быть таким напряженным.

— Сейчас занесем документы и едем на стройку.

— Ты поведешь?

— Да. Но мы поедем на другой, вместительнее и новее.

— Ты…?

— Я обменял старую и немного доплатил сверху. — он указал в сторону, где стояла новая машина.

Август сегодня был крайне вежливым и внимательным, он шел всегда первым и открывал двери, вел и под локоть. Шарлотте было приятно, однако резкая перемена пугала. Будто он хочет усыпить ее бдительность.

— Шарлотта, скажи, какие фрукты ты любишь? — они поднимались по лестнице и девушка недоуменно повернулась к спутнику.

— Фрукты? Ну, я люблю яблоки, на этом, наверное, все. А с чего ты вдруг спрашиваешь?

— Хочу узнать тебя. Я понял, что был эгоистом в некотором плане.

— Правда продолжим позже, — он открыл перед ней последнюю дверь и пропустил вперед.

Они поехали на стройку. Дорога много времени не заняла. Шарлотта все время смотрела по сторонам, разглядывая пейзажи, хоть и видела их раз сто, подмечала для себя что-то новое. Август же все время смотрел на нее. Он не мог отвести от нее взгляда. Он наверстывал упущенное за неделю, когда не обращал никакого внимания. В ней что-то изменилось, или он наконец-то смог разглядеть что-то новое в ней. Посмотреть свежим взглядом. Может, она и есть тот волшебный элемент, который поддерживает его в равновесии?

Они подъехали к лагерю. В обычно шумном месте застыла непривычная тишина. Ни рабочих, ни администрации на улице не было видно. Людей должно быть десятки, не могли же они испариться! Что произошло?

В здании, едва они открыли дверь, обнаружился бессознательный бригадир.

— Эй, — Август потряс мужчину за плечо. — Ты слышишь меня? — мужчина никак не отвечал, дыша перегаром.

Август заметил бутылку и брезгливо тронул ее перчатками, чтобы заглянуть внутрь. В пиве плавало что-то еще, из горлышка резко несло спиртом и яблоками.

— Вчера тут все было так же? — Август понимал, что что-то не так.

Запах не давал покоя. Яблоки сами по себе так ярко не пахнут, он где-то уже слышал подобный аромат, но не мог вспомнить, где, пока юркая мысль не замерла на секунду. Отцовские фабрики! Если память ему не изменяет, так пахнет только стрихнин.

— Нет вчера было все нормально. — немного запоздало ответила Шарлотта.

Девушка тоже не понимала, что к чему, вчера, когда она приезжала, все было обычно. Август решил, что все были в другом здании, которое так же находилось неподалеку. Они направились туда, однако по дороге Август издалека заметил что-то странное: небольшой холмик возвышался там, где его не было.

Он едва успел заслонить мертвые тела от Шарлотты, когда все же понял, что свалено небрежной кучей у одного из недостроенных бараков.

— Шарлотта, доберись до телефона и звони в полицию.

— Что там? — попыталась заглянуть ему через плечо девушка.

Август остановил ее.

— Не надо. Иди и не оборачивайся, хорошо?

Шарлотта кивнула.

— Что сказать полиции?

— Чтобы они срочно приезжали. Массовое убийство.

Шарлотта кивнула и зашагала к администрации. Август понадеялся, что там ей не встретятся трупы, а сам приблизился к окровавленным телам. В куче оказались и заключенные и административные работники. Многие головы были прострелены, однако все явно скончались в результате действия яда. Попытка замаскировать?

Такое происшествие не останется без внимания. Гиммлер вызовет его к себе, возможно, его понизят в звании, если не выставят из СС. Кому могло понадобиться убивать всех этих людей? Было ли это нацелено на него или среди десятков убитых попытались спрятать одну истинную цель? В любом случае это неслыханная жестокость.

Прибыла полиция. Августа осматривали, лагерь оцепили, мертвецов растащили для внимательного изучения. Все пришли к выводу, что это убийство. Он знал что это дело рук одного из тех двоих, что хотели его убрать, но как доказать свою невиновность? Он не знал, что они пойдут так далеко. Стоит ли говорить Шарлотте? Их отношения пришли к хрупкому равновесию, он боялся его разрушить, он решил пока обо всем умолчать. Ей не стоит знать. Он опасался что Вальтер и Фридрих скоро и ее вовлекут в это. Он дал себе слово, что теперь она не отойдет от него ни на шаг.

Он посмотрел на ее бледное лицо и, подойдя к ней в два шага, обнял.

— Август, — Она была взволнована, Шарлотта абсолютно ничего не понимала.

— Ничего не говори, — он, закрыв глаза, обнимал ее. Это была его точка опоры, женщина, ради которой он был готов на многое. Она рядом и этого достаточно.

Шарлотта потеряла счет времени, она сидела и смотрела на то, как Августа спрашивали одни и те же вопросы по несколько раз, как записывали и, как снова и снова приводили его к этой горе трупов. Когда они ехали назад Шарлотта предложила перенести посещение психиатра на завтра, видя разбитое состояние Августа, но тот категорически отказался, сказав, что еще чуть-чуть и он сам ляжет в клинику. Они приехали и Шарлотту немного передернуло, при взгляде на него: как он рассматривает неприметную трехэтажную постройку. Шарлотта хотела сказать, что подождет вне кабинета, но поняла, что это будет ошибкой, Август нуждается в ней. Холл встретил их крепким запахом препаратов, спирта, прокаленных инструментов и бинтов. В кабинет зашли вместе, взявшись за руки.

— Шарлотта, ты давно не заходила ко мне, — Берта обняла ее, а, посмотрев на Августа, быстро сообразила, что это и был тот самый парень.

— Я тоже рада вас увидеть. Я хотела бы зайти за препаратами, а также познакомить вас: это Август Шольц, — она указала на него.

Он, до этого стоя в стороне, протянул руку, и они пожал мягкую ладонь женщины, но — все же врача. — Он хотел бы получить консультацию.

— Я выдам тебе препараты после, — с мягким намеком произнесла психиатр и улыбнулась. Шарлотта понятливо вышла из кабинета.

Она, конечно, боялась, что Август не сможет открыться Берте, но верила в профессионализм женщины.

— Август Шольц, прошу, садитесь, — она указала на стул, стоящий возле ее стола.

— Спасибо. Я впервые прихожу сюда, поэтому мне не очень удобно.

— Я понимаю. Расскажите, что с вами? Если вы пришли сюда по собственному желанию это значит, что рядом с вами есть тот, кем вы дорожите, и что вам есть за что бороться.

— Это действительно так. Недавно прошла чистка СА, о которой вы, вероятно, знаете. И в этой операции мне пришлось убить свою сестру и отдать приказ о расстреле людей. Я никогда не стрелял в живых существ, и пришел служить в СС, потому что мне нужно было спасти свою шкуру, я знал, что когда-нибудь мне придется убивать. Но не думал, что это будет так скоро. Я потерялся после этого. Я думал, что моя сестра… что она в тюрьме, куда ее должна были отправить за долги нашей семьи, однако она избежала этой участи. И я чувствую, что ее смерть давит на меня и смерть всех тех людей. Я становлюсь строже к самому себе. Я недавно сорвался на Шарлотту, и после этого я решил, что приду к вам. Ии — он не смог больше говорить так как перед глазами вновь встала сестра.

— Скажите, а в каких отношениях вы были с сестрой при жизни?

— В плохих, мы никогда не ладили. И когда в тридцать втором году умер отец, я отдал весь семейный бизнес ей.

— Вы хотели сказать что-то еще, но не договорили, — врач придвинулась к своему столу.

— Да. Я руковожу постройкой концентрационный лагерей, однако сегодня, приехав на место, я застал гору трупов. Кто-то хочет меня убрать.

— Скажите, Август, в каких отношениях вы находитесь с Шарлоттой? — этот вопрос был задан неожиданно.

— Ну… Я ее ценю как работника, и она мне нравиться как девушка, но мы больше находимся с ней в платонических отношениях, у нас много свободы.

— Но, видимо, она вам очень нравится, раз вы пошли ко мне, потому что сорвались на нее. Август, из-за неразрешенных внутренних конфликтов и часто изменяющихся обстоятельств у вас начинается депрессия. Вам пришлось непросто, вы в некотором плане сломали себя, — Берта дала немного времени пациенту, чтобы осмыслить ее слова. — Я могу сказать вам по поводу сестры, что ваше подсознание не может ее отпустить. Вы чувствуете вину, хотите попросить у нее прощения, и боль от того, что это невозможно выбивает вас из равновесия. Я выпишу вам препараты и скажу, когда их нужно принимать. У вас не все так запущено.

— Хорошо, надеюсь они мне помогут. — с этими словами Август встал со стула, чтобы размяться, а Берта собирала его препараты. Она написала, когда их нужно принимать и отпустила его. Следом за ним вошла Шарлотта и, сев, стала ждать свои лекарства.

— Шарлотта, я хочу тебе сказать, что ты ему нужна, он не справиться один, — Берта открыла ящик стола, и стала рыться в нем.

— Я? — Шарлотта удивленно взглянула на врача.

— Да ты, ты можешь его сдерживать. Ему предстоит нелегкий путь, и ты можешь ему помочь. Он пропадет без тебя.

— Берта, не придумывай, я себе - то помочь не могу, куда мне помогать кому-то?

— Но он может взамен помочь тебе, — Берта поставила препараты.

— А почему так мало?

— Тебе больше не нужно. Он оказывает положительное влияние на тебя, ты на него. Шарлотта, пойми, он не выгребет из этого. На него сейчас начнут спускать всех собак за убийства. Вряд ли кто-то станет разбираться. Не бросай его. Он пошел ко мне, потому что не хотел терять тебя, — Шарлотта посмотрела в пол. Она была права. Девушка понимала, что в свете последних событий Августу придется тяжело. И ему необходимо, чтобы кто-то был рядом.

— Хорошо, — на этом она, попрощавшись с врачом, вышла в коридор, где стоял Август.

Он сразу же встретил ее взгляд со слегка детским выражением лица.

— Ну что, пошли? — он протянул ей руку.

— Да, пойдем, — она вложила свою руку.

Они спустились по лестнице, Август быстро огляделся и подхватил ее на руки, выходя из здания. Она, хохоча, просила опустить ее на землю, на них оборачивались, однако Августу было все равно. Ему было радостно и от этого чувства хотелось кричать на весь город. Он закружил ее в своих объятиях, и не хотел отпускать — она спасла его. Он никогда бы раньше и не подумал, как девушка может изменить его, но теперь он вел себя как влюбленный идиот и ему не было стыдно.

Он боялся ее потерять, и впервые в жизни признавал это. Ему было страшно, что на ней могут начать отыгрываться.

— Шарлотта, скажите, вы любите конные прогулки? — Август посмотрел на нее с любопытством.

— Если это приглашение на верховую прогулку по лесу, то я согласна, правда, я не очень хороша в езде.

— Я научу вас, не переживайте. Если захотите, обучу вас стрельбе из лука.

— Я начала забывать, Август, что вы аристократ и практически принц.

— Я и есть принц в черной форме СС. Я пришел, чтобы охранять ваше сердце.

Глава 15

Вальтер Закс отличался особым спросом у дам. Ему не отказывали, в свои тридцать пять он ничего не знал о любви, но все знал о соблазне и сексе. Хотя он любил многих женщин, была ли это любовь? Их первая встреча с Шарлоттой озарилась особым светом. Они играли тогда с ее братом в карты, и девушка пролетела мимо, овеяв приятным женским с сигаретной горчинкой запахом. Вальтер влюбился в нее с первого взгляда. Он тогда схитрил и выиграл у ее бестолкового брата в карты, и она досталась ему. Нет Вальтер не хотел делать ей больно, он просто не привык, чтобы женщины ему отказывали. Обычно те, на кого он обращал внимание, падали в его руки не раздумывая. А тут он впервые столкнулся с отказом. Он решил взять ее грубой силой. Он не думал, что девушка будет научена уже горьким опытом, он думал, что сможет ее сразить. Однако не вышло. Он заплатил за то, чтобы ее перевели, чтобы она просто была рядом. Он не мог выносить присутствия с ней рядом этого Августа Шольца, а она? Она словно прилипла к нему.

Даже в то время, когда она была в его власти, Шарлотта не хотела сдавать позиции, хоть немного обратить к нему благосклонное внимание. Закс много думал над ее словами, каждый раз, когда он видел их в рейхстаге,в нем просыпалось огромное желание подойти и врезать по лицу этому самодовольному аристократу. В его глазах Август выглядел как самодовольный напыщенный индюк, который возомнил себя не пойми кем. Однако Вальтер сдерживал свои порывы, понимая, что у него будет еще возможность и не одна, чтобы отомстить. Он ожидал, когда они уйдут, а потом шел и бросал бумаги на стол второму секретарю Гиммлера. Иоанне. Он знал, что они дружат. И знал, что Лина была в него влюблена, он видел эти карие глаза, которые всегда смотрели на него с любовью, но он делал вид что не замечает этого. Он боялся разбить ей сердце, потому что сам знал — каково это.

Она была обычной связисткой, однако после того, как ушла Шарлотта, она стала чаще появляться в его кабинете. Вальтер понимал, что находится меж двух огней и не знал, что выбрать. Лину, которая любит и души в нем не чает, или Шарлотту, в которой он души не чает. Он метался между выбором любить или быть любимым. Он не знал, что хуже. Быть любимым Линой и каждый раз представлять на ее месте Шарлотту и прямо ей в глаза врать, что тоже любит. Или сломать жизнь Августу, подставить его и все-таки силой забрать свое.

Вальтер выбрал второе. Он решил: раз уж марать руки, то по самые локти. Он знал еще одного человека, который тоже недолюбливал Августа. Фридрих Леманн. Правда, он совсем не понимал побуждений этого человека, чем его не устраивает Август. Только потому, что у Августа есть расположение Гиммлера? Вряд ли, слишком мелко. Потому что он выше по званию? Тоже нет. Тут крылось что-то такое, что должно было стоить затрачиваемых усилий.

Сегодня они должны встретиться и подумать, что делать дальше, план по убийству Августа с помощью сестры оказался провальным. Они не ожидали, что эта девка окажется такой слабохарактерной. И у этого сопляка хватит смелости ее убить. Да, походу, не все будет так легко, как они планировали.

Вальтер вошел в небольшое помещение, которое больше напоминает подвал, они обычно тут встречаются, чтобы никто не знал об их встречах.

— Вальтер, я не знал, что ты будешь тут так рано, — он прошел в помещение, где на единственному столе сидел Фридрих. Он выглядел устало и измождённо, а единственная старая навесная лампа, которая имелась в помещении не самым лучшим образом светила.

— Фридрих, давно ждешь? — Вальтер подошел к столу и оперся на него рукой, посмотрел на папку, лежащую на столе,

— Нет, я только пришел. Скажи, ты ведь тоже не составлял запасной вариант?

— Честно признаться — нет, — Вальтер присел на край стола. — Я думал, что у этой шлюхи хватит ума поторопиться, а не разводить болтовню.

— Надо было сделать ставки, — Фридрих усмехнулся.

— Мы бы оба проиграли. Что у тебя за папка? — Вальтер искоса взглянул на предмет обсуждения.

— Аа, это… Это дело Евы, подруги Шарлотты.

— А с ней что?

— Очень любопытный персонаж, — Фридрих взял папку и развернул ее лицом к Вальтеру. Тот стал смотреть и быстро наткнулся на очень интересную деталь. У нее не было семьи, родной семьи, девушка вышла из детского дома, кто ее родители и где она родилась, было неизвестно.

— Ты думаешь о том же, о чем и я, — Вальтер взглянул на Фридриха искоса.

— Да, — они смотрели друг на друга и каждый понимал возможность использовать ее.

Ева шла по штабу обычным шагом, это был ничем не примечательный день, она работала и была этому рада. Ее карие глаза и черные волосы чуть ниже плеч волнами обрамляли миловидное лицо. Она не закалывала их, а практически всегда носила распущенными. Она не очень хорошо одевалась — серая форма, как у всех. Ева не любила выделяться. Она любила ходить по кафе и ресторанам, она любила быть в обществе и до жути боялась одиночества, оно всегда было для нее холодным, чем-то непосильным. Она уже много лет жила в Германии и ничего не помнила про свое прошлое. Единственное, что она помнила, так это то, что из СССР ее отправили сюда., когда выяснилось, что ее отец из спецслужб. Что с ним случилось и почему ее выслали из СССР она не знала. Сначала она жила в детском доме, а после, когда ее удочерили, переехала в приемную семью, в которой жила до семнадцати лет. Ева не сказала бы, что любила своих приемных родителей, она была им разве что благодарна. Она хотела бы узнать свое прошлое, однако не хотела лишнего внимания. Поэтому она ничего особенного не делала.

Она даже не успела заметить, как кто-то схватил ее за руку и поволок в первый попавшийся кабинет. Девушка хотела закричать, но рукой ей заткнули рот.

— Да спокойно ты, это свои, — строгий мужской голос заставил ее быстро успокоиться.

— Кто вы? — Ева была напугана, сюда по тому, как ее затащили сюда, это явно не из добрых побуждений.

— Ты ведь знаешь, как меня зовут?

— Нет, — очень осторожно покачала головой Ева.

— Меня зовут Фридрих Леманн, я руковожу отделом по охране города.

— И что вам нужно от обычной связистки, — она вопросительно изогнула бровь, она не понимала, что ему нужно от нее.

— Я хотел бы заключить сделку, — Фридрих, говоря это, ухмыльнулся, его желтые кривые зубы были противны девушке.

Вообще, весь его внешний вид был девушке противен. Маленький рост, кривая спина, гнилые зубы. Он был некрасив, но женщины почему-то обращали на него внимание.

— Какую сделку? Я не собираюсь ничего с вами иметь, — Ева уже собиралась выйти, однако тот схватил ее за руку.

— Не торопись, красотка. — он достал папку, которую до этого прятал за спиной.

— Я знаю о тебе все, — он хищно посмотрел на нее.

— Что «все» вы знаете? — Ева покрылась холодным потом, он не может знать всего о ней, да и к тому же, откуда.

— Ну например то, что твой отец работал в спецслужбах и перехватывал сообщения британцев. Я знаю, что тебя не просто так сюда прислали, ты должна собирать информацию и передавать русским. Ева, ты зря решила, что тут никто о тебе не узнает, — он протянул руку к лицу девушки, и чтобы выйти из настолько напряженного для нее положения, она оттолкнула эту руку и попятилась вглубь кабинета.

— Даже если это так. У вас есть доказательства? Кто вам поверит? — сердце бешено стучало где-то в голове. Наверняка все лицо уже красное от волнения.

— Один маленький просчет и ты тут же попадешь в лагеря. Ты в очень шатком положении, Ева.

— Чего вы хотите?

— Я? — он медленно стал подходить, чтобы снова увидеть ее лицо и посмотреть в глаза. — Я хочу, чтобы ты подставила Августа Шольца и его упекли в тюрьму или расстреляли. Ты подбросишь ему яд, который я тебе дам.

— Что? — шепотом произнесла Ева, тут же подумавшая о подруге. А чем они так сильно насолили этому… Фридриху.

— Ты все правильно услышала. Сделаешь все тихо, никто об этом, — он указал на папку в его руке. — не узнает.

— И … когда? — она стояла и дрожала.

— Я скажу, когда. Хорошая девочка, — хмыкнул Леманн и вышел из кабинета.

Ева же сползла по стене, к которой прислонилась, чтобы прийти в себя. Она не могла поверить, что это правда. Что ей придется идти против Августа и подруги.

Вальтер гонял бумажный шарик по столу на своем рабочем месте и раздумывал о том, как избавиться от Августа, чтобы Шарлотта сама побежала в его руки. Подставить? Нет, это слишком просто, эту работу он оставит Фридриху. Вальтер должен сделать что-то, что окончательно раздавит и уничтожит их отношения.Нужно, чтобы Шольц сам покатился по наклонной. Он зажег сигарету, и думал, он перебирал разные варианты, однако отбрасывал их сразу, когда находил мысли, подобные мыслям Августа. Вальтер долго наблюдал за ним и пришел к выводу, что Август быстро учится и адаптируется. В себя его привел стук в дверь, он приказал войти.

— Я принесла вам документы — это была Лина, которая как всегда мило улыбалась и была на все готова. Ее внутренний свет и аура были настолько ярки, что буквально ослепляли Вальтера.

— Да, хорошо. Положи сюда, — Вальтер посмотрел на нее и вдруг ему в голову пришла мысль. Что, если ее вовлечь ее в этот заговор. Она очень наивна и, пообещай он ей, что будет с ней, если она переспит с Августом, она выполнит это без малейшего колебания. К тому же он знал, что Лина всегда лицемерила перед Шарлоттой и всегда хотела ей отомстить.

— Лина, постой, — он окликнул девушку, когда та собиралась уже уходить.

— Да, вы что-то хотели? — в ее глазах читалась бескорыстная любовь и доброта, она была готова ради него даже на самоубийство, хотя он точно не знал.

— Лина, скажи, ты ведь любишь меня, — он встал взглянул в ее глаза.

— Да, очень, — она не побоялась сказать это открыто, просто. Он не знал, какая сила движет этой девушкой, но знал, что она была огромной.

— Лина, дорогая, ты поможешь с одним делом? — он навис над девушкой.

— Помогу, конечно, все, что угодно.

— Хорошо. Ты ведь хочешь отомстить Шарлотте Браун за то, что та так обошлась со мной? — он гипнотизировал ее глазами.

— Конечно хочу, она стерва и дура! — девушка начинала заводиться.

— Спасибо… Переспи с Августом, — огорошил ее Вальтер. — Если ты сделаешь все правильно, мы будем вместе всегда, я сделаю тебе предложение руки и сердца, — Он знал, что это выше сил Лины и она согласится и растает в своих мечтах. Которым не дано воплотиться.

— Хорошо, я сделаю все, что вы захотите.

Он поцеловал ее. И стал грубо углублять поцелуй, исследуя ее рот своим языком, прошелся по верхним зубам. Ее руки замерли у него на груди, но Вальтеру нужно было иное и он сам расстегнул ширинку. Провел ладонями по ее талии вверх, положил руки на плечи и надавил, заставляя девушку опуститься. Она должна немного сломаться, доказать свою преданность, стать прислугой. Лина безропотно стала на колени, отодвинула ткань, расстегивая ширинку до конца, Вальтер почувствовал, как она глубоко вдохнула. Он любовался. Девушка обхватила плоть руками и, глядя ему в глаза, медленно и аккуратно вобрала ее ртом.

Для нее было важно — не разрывать зрительный контакт. Лина чувствовала неподдельный восторг, ведь она, как ей казалось, прикоснулась к самому интимному. Что значит, что она важна для него, желанна ему.

Вальтер закрыл глаза, откинул голову и наслаждался. Лина неопытна, но это не важно. Все искупает ее рвение, она интуитивно делает многое правильно. Девушка уже привыкла к размерам и стала наращивать темп, ее руки начали бродить по чувствительным местам. Она ласкала яички, задевала уздечку, что заставляло Вальтера тихо постанывать, сдерживаясь, чтобы никто не услышал. Вальтер перестал беречь девушку, ему хотелось большего, поэтому мужчина крепко сжал ее голову и стал толкаться ей в глотку, торопясь достичь пика удовольствия.

Лина тихо скулила, но не отстранялась, позволив кончить ей в рот. Вальтер расслабленно выдохнул. Да, это именно то, что было ему нужно. Переведя дыхание, он оглядел растрепанную девушку, ее влажные покрасневшие губы и поднял за подбородок, но не коснулся губ. Провел, будоража горячим дыханием, носом до розового ушка, укусил в шею. Вальтер теперь возбужден по-другому. Ему нравится с ней играть, он в предвкушении интересной партии.

Фридрих после трудового дня намеревался встретиться и еще раз обговорить план с Вальтером. Этот человек не так прост, как ему раньше казалось. Открываются все новые и новые стороны его личности, которые почти пугают.

Они договорились встретиться на его территории, в кабинете. Фридрих шел по коридорам и ему становилось все неуютнее: здание пропиталось тоской и мраком. Дело было то ли в отсутствии света и тусклых лампах, то ли в серых бесприютных стенах. Он повернул и, дождавшись, чтобы от его кабинета отошли солдаты, прошел в кабинет, закрывая его на ключ уже изнутри.

Вальтер, не видевший, кто вошел, хотел было возмутиться вторжением, но вовремя опознал Фридриха. Потушил сигарету и повел рукой, предлагая садиться.

— Ну что, тебе есть, что сказать? — первым начал Фридрих.

— Лина, — как будто это все объясняло, выложил Вальтер

Фридрих вопросительно изогнул бровь.

— Она переспит с Августом, от него отвернется Шарлотта. Убиваем двух зайцев: Август разрушен чувством вину, Шарлотта обижена на него, — он откинулся на спинку стула.

— Ха. Это ерунда! — Фридрих подался вперед — Ева. Она подставит Августа, подбросив ему тот яд, который мы отправили рабочим, и его упекут в тюрьму.

— Удивлен. Ты пошел на такие радикальные меры? — Вальтер изогнул бровь.

— А что мельчить, дело может затянуться, если они не найдут улик. К тому же нам это точно не нужно.

— Да, твоя идея с ядом была хороша. Давай выпьем за гениальный план, — Вальтер достал из стола коньяк.

— Да, давай, — Фридрих потирал руки, они вместе выпили.

Пока Август шел к следователю, чтобы еще раз дать показания, они праздновали то, что загнали его в ловушку.

Глава 16

Август уже битый час сидел в кабинете следователя. Хождения мужчины из стороны в сторону начали уже напрягать Августа.

— Скажите, а где вы были с двенадцати до четырнадцати часов дня?

— Я же вам сказал, я был в рейхстаге, отдавал документы секретарю Гиммлера, можете проверить это.

— Хорошо. Скажите, когда вы увидели убитого начальника строительной команды, вы не заметили ничего подозрительного? — этот вопрос, заданный уже в сотый раз, просто откровенно выводил Августа из себя.

— Я. — он медленно выдохнул. — Я подошел и заметил что-то в бутылке, оно выглядело подозрительно, однако как только я это увидел, сразу позвонил в полицию.

Август шел из кабинета следователя уже в какой-то сотый раз. Его гоняли и гоняли по одним и тем же вопросам много и много раз, спрашивая, как он обнаружил трупы, что он делал в момент совершения преступления, и много-много других вопросов. Он сильно устал от этого, неделя выдалась просто жуткой. Шарлотта тоже была морально измотана, ее как главного секретаря сначала вообще обвинили, однако потом сняли обвинения. Август вышел в коридор, где горела одна единственная лампа. Он сделал медленный выпад, примеряясь, а потом развернулся и ударил кулаком по стене. Стрельнули судорогой связки в предплечье. Кому он так не угодил?! Черт возьми, и почему? Август понимал, что все, кто хочет его убрать, сами упадут в эту яму, но он так же понимал, думать о победе рано. Следствие слишком далеко от выяснения всех обстоятельств, учитывая, что она все еще цепляются к Августу.

Совершенно непонятно, как посторонний проник в лагерь, если без пропуска за ограду не попасть даже всем известному в лицо Августу. Виновный мог подделать пропуск, мог убедить охрану в экстренности ситуации — этого уже не узнать, все свидетели мертвы.

Из соседнего кабинета вышла Шарлотта. Бледная, уставшая, с тусклым взглядом. Августу стало невыносимо жаль ее, за последние дни потерявшую всякий вкус к жизни. Мужчина преодолел два шага, разделявшие их, и подхватил девушку за талию. Та пошатнулась и оперлась на него без грамма смущения, так красившего ее раньше.

— Шарлотта, на сегодня хватит, поедем домой. — он обратился к девушке, которая явно больше не выдержит давления.

Он и сам не любил, когда на него давили, он не позволит, чтобы уничтожали еще и ее.

— Август, скажи, что происходит? Я понимаю, что против нас кто-то ополчился, однако, я не понимаю за что? — Шарлотта едва стояла на ногах, она переживала за Августа, она переживала, что его могут лишить наград и привилегий, а также понизить в звании. Она перенервничала сегодня, ей требовался отдых.

— Я все выдержу. Главное — будь рядом. — он обнял ее и поцеловал в лоб. Они спустились к машине, и Август усадил Шарлотту на переднее сиденье.

— Август, я останусь сегодня у тебя? Не хочу возвращаться домой,

— Да, конечно, хорошо. Думаю, нам обоим нужен отдых.

На фоне опасности в Августе просыпалось желание: он был голоден до Шарлотты физически. Держаться было тяжело, тем более, что девушка взбудоражена не меньше его и едва ли сможет противиться малейшему порыву. Но Август держался. Сейчас это будет неправильно.

Шарлотта отчетлива видела со стороны, как сильно он заведен, как сильно он хочет разобраться с недоброжелателями и во что преобразуется эта не находящая выхода энергия. Она ценила его выдержку, и к тому же знала, чем может немного его успокоить.

— Август, — она мягко произнесла его имя, со всей любовью, которую могла выразить.

— Да, что случилось? — мужчина коротко на нее посмотрел.

— Давай, когда приедем домой, ты приготовишь мне чай с медом, и мы вспомним нашу конную прогулку? — ей вновь захотелось окунуться в эти воспоминания, они были солнечными и приятными, они согревали не только ее душу, но и душу Августа.

— Да, конечно, я и сам хотел это предложить.

Оставшаяся дорога была наполнена молчанием. Шарлотта под звуки проезжающих машин немного задремала, расслабившись в ощущении безопасности, которое дарил Август. Мужчина, глядя на нее, возвращался к мысли, что только она и сможет его сдерживать и укрощать.

Август медленно остановил машину и минуты две смотрел на то, как она дремлет. Ему не хотелось ее будить. Ее прикрытые глаза и чуть подрагивающие длинные ресницы делали весь образ спящей беззащитным. Август прикоснулся к ее плечу, и она тут же отреагировала, открыла сонные глаза, выглянула в окно, сразу определив, что они приехали к его дому, стала разминать немного затекшие мышцы. Он вышел и открыл ей дверь. Подав руку, повел ее уже в привычный ей дом, его квартиру, которая была старовата и не очень уютна. Только присутствие в ней Шарлотты делало стены уютными.

— Проходи в гостиную, я приготовлю чай, — сев на диван в гостиной, она стала рассматривать стены, которые уже давно никто не красил. Голубой цвет поблек и иногда осыпался чешуйками на потертый диван. Шарлотта оглядывала обстановку, будто не видела эти вещи очень давно. Особенно не очень уютное на вид кресло, которое любит Август. Ей казалось, что все здесь пахнет им, то есть корицей, с которой мужчина ассоциировался у девушки.

— Итак, вот твой чай.

Его рубашка была расстегнута на две верхние пуговицы. Эта деталь вдруг очаровала Шарлотту, та еле отвела взгляд от соблазнительного треугольника кожи. Все же и ей хотелось его, хотелось касаться больше, чем обычно. Однако стоило сдержаться, она все еще не была уверена в себе, кто знает, когда она переключится. Ненавидеть Августа не хотелось.

— Спасибо, — она приняла чашку и улеглась на его плечо. — Итак, что вспомним первым?

— Наверное, то, как жеребец, который попался мне, все никак не хотел идти на поляну, где мы хотели немного пофотографировать. Его долго пришлось уговаривать.

— Ты даже спустился, — улыбнулась Шарлотта, будто воочию видя, как Август и жеребец перетягивают узду, как канат.

— Или как мы скакали потом по лавандовому полю…

— О да, это было волшебно, у меня складывалось ощущение, будто крылья выросли за спиной. Этот ветер, дующий в лицо и это понимание свободы, когда твоя лошадь несет тебя в дальние края.

— Да ощущение того, что он твой самый верный и преданный друг и никогда тебя не бросит, — он прикрыл глаза, представляя атмосферу того момента. Они спускались с поляны, заходило солнце и Шарлотта, скакавшая рядом, решила, что может полететь, как птица. В какой-то момент она бросила поводья и раскинула руки над лавандовым полем, а лошадь, почуяв, что ее больше не сдерживают, поскакала быстрее. Девушка была такой счастливой, Август навсегда запомнил этот момент.

— Ты тоже любишь животных больше, чем людей? — Шарлотта вопросительно изогнула бровь.

— Да, я их люблю, однако мать никогда не позволяла мне их заводить. Говорила, что это неподобающе, — Август горько выдохнул, вспоминая того щенка, которого он принес и хотел оставить.Мать даже и слушать его не стала, она завопила и приказала дворецкому убить его. И тот, конечно, выполнил приказ. Август помнил, как долго он плакал после этого. Он помнил, что это был первый случай, после которого он начал относиться к матери по-другому.

— Да, где еще ты встретишь самую искреннюю и бескорыстную любовь, где еще ты встретишь любовь, которая прервется лишь со смертью?

— Нигде, — Август печально подвел итоги и смотрел на то, как Шарлотта отпивает чай из чашки.

Его пронизал трепет, Август едва успел поймать себя на мысли, чего именно ему хочется. Шарлотта, настороженная молчанием, взглянула ему в глаза. Он осторожно забрал чашку из ее рук, поставил на столик рядом, нежно взял за подбородок и слегка коснулся губ, будто спрашивая разрешения. Нежнее, еще нежнее. Шарлотта все понимала, потянулась за его губами, приоткрывая рот, без слов разрешая продолжать. Теперь их губы соприкоснулись с большей страстью. Он позволил ей вести и тут же забрал это право, снова покорился. Он опрокинула ее на диван и стал долго целовать, растягивая каждый поцелуй. Он не хотел торопиться. Он хотел поиграть с ней. Он хотел, что бы она сама умоляла его продолжить. Ему нравилась некая беспомощность в постели, и доминирование.

Он снова поменял позу и теперь она, сидя у него на коленях, была сверху и руководила процессом, ей нравилось, что он позволил ей проявлять инициативу. Она в растерялась, ей казалось, что все то, что ей пришлось пережить больше не имеет значения, ведь вот он, пришел, ее награда за страдания. Она, откинув голову назад, открыла ему шею. Август стал целовать ее, оставляя свои метки. Она знала, что он ревновал. И как он сдерживал себя. Однако, надо отдать должное, Август хорошо держался и вот время пришло. Она тихо застонала. Этот звук блаженной волной прошелся по органам его слуха и не только… да, он знал, она оценит. Она была готова. Август взял ее на руки и понес в спальню, где будет удобнее.

Он медленно опустил ее на кровать, и стал выцеловывать ее шею, ключицы и иногда заходить дальше, он рвал на ней одежду. Блузка, которая сегодня на ней, после этой ночи полетит в мусорку. Шарлотта осталась в одном бюстгальтере, и то — ненадолго. Август приподнялся, снимая рубашку. Шарлотта проследила пальцами рельефные мышцы в меру накачанного торса, заводясь еще сильнее. Он снова припал к ее губам, на этот раз надолго. Он медленно водил руками по ее спине, не торопясь расстегивать крючочки и раздевать Шарлотту окончательно. Сердце стучало где-то в голове с такой скоростью, что обоим казалось, что они сейчас выпорхнут из собственных тел.

Он медленно расстегнул лифчик и припал к ее соскам, она вскрикнула, но это был не вскрик боли, скорее наслаждения. Она вертелась под ним как уж. Она желала его больше и больше. Он не торопился. Лаская ее соски, он руками нащупывал молнию на юбке. И найдя рванул на себя. Подняв ноги и, разорвал поцелуй, снял с нее юбку медленно и очень осторожно. Бросил ее куда-то в угол комнаты, завтра они все равно рано не встанут. Он, устроясь между ее ног, все так же продолжал целовать ее и ласкать руками. Долго не продержались и колготки, они полетели вместе с трусиками. И Шарлотту накрыла волна смущения, она никогда не была так откровенно обнажена перед кем-то. Она на секунду испугалась, но Август, сохраняя зрительный контакт, легко поцеловал ее, незаметно расстегивая ширинку своих брюк. Он не торопился, успеет.

— Я войду? — прошептал он, щекоча ухо Шарлотты дыханием.

Его вопрос застыл где-то в ее голове. Шарлотта, все время пытавшаяся хотя бы перевести дух, чтобы прийти в себя, успела только ответить короткое «да».

Она закрыла глаза, стараясь расслабиться, понимая, что Август не сделает ей больно, он хочет скорее напротив — ее наслаждения.

Больше слов Августу не понадобилось. Он направил свой член и вошел, медленно. Он чувствовал, как она напряглась. Чувствовал, как она вдохнула побольше воздуха. Но быстро замолкла, выпустив его наружу и дав ему войти полностью, он ощутил прилив сил. Теперь она принадлежит ему. Это мысль окончательно снесла ему тормоза. Он с улыбкой поцеловал ее. Пришлось на секунду оторваться от девушки, чтобы снять брюки. Шарлотта ничего не могла разглядеть в темноте, она пылала снаружи и изнутри.

Август снова приблизился к ней, поцеловал, заполняя собой не только тело, но и разум девушки. Никакие таблетки не могли сравниться с этим, ничто не смогло бы изничтожить каждую ее беспокойную мысль, как его дыхание рядом. Она расслабилась, он обхватил ее запястья и удержал над головой. Теперь он позволил себе быть жестче, вбивая девушку в кровать. Шарлотта стонала, не стыдясь голоса. Никакого стыда — им просто хорошо вместе.

Он вышел и заставил ее сменить позицию: перевернул на живот и приподнял бедра Шарлотты. Та прижалась грудью к смятым простыням и чувственно застонала, снова принимая его член. Август ласкал ее соски, гладил по спине, сжимал талию. Она не успевала осознавать реальность и себя в ней, перед глазами мелькали яркие круги. Ему хотелось показать половину того, что он может. Он шлепнул ее по заднице, толчки и снова удар по ягодице. Шарлотте, судя по реакции, понравилось.

Она сдалась первая, с громким криком, он не стал продолжать. Он тоже был на пределе, однако решил, что для этого рано, он вышел, из нее и упал на кровать без сил. Ее волосы стали влажными и спутались, они оба не могли отдышаться. Шарлотта была счастлива. Она целовала и целовала его лицо, его губы, его щеки. Она была без ума от того, что он подарил ей. Он открыл для нее новый мир.

Она легла на его плечо и захохотала во все горло, выплескивая переполнявшие чувства.

— Что случилось? — Август не понимал, отчего она смеется, но не мог не улыбнуться ей в ответ.

— Я безумно счастлива, — громким шепотом, заменившим крик, сказала она.

Шарлотта обняла его крепко-крепко и закрыла глаза. Двигаться не хотелось.Август довольно быстро уснул под мирное сопение девушки. он надеялся, что таких моментов выпадет на их долю как можно больше.

Ева шла по коридору, штаба и постоянно оборачивалась. Ей было страшно. Она просто не могла допустить ошибки, или ее действительно убьют, без разбирательств. Она дождалась, пока охранники уйдут от кабинета Августа и, достав дубликат ключа, который она получила от Фридриха, открыла дверь. Она еще раз посмотрела в коридор и, убедившись, что все чисто, вошла внутрь. В первый ящик стола, к бумагам и печатям она подложила яд. Она не понимала зачем подставляет его так, и почему вообще на это согласилась. Однако она мысленно просила прощения у Августа и у Шарлотты. Она оправдывала себя тем, что она всего лишь жертва, однако она понимала, что, сколько ни ври, правда всегда всплывет.

Если Август выпутается из этого, то он не пожалеет никого из них. И даже Шарлотта не остановит его. Она мысленно попросила прощения, задвинула ящик и вышла так же, закрыв за собой дверь. Она сегодня получит свои документы и не будет в этом участвовать.

Девушка понимала, что теперь он будет манипулировать ей до последнего, однако надеялась выиграть время и избежать смерти от пули в какой-нибудь подворотне. Она мелкий человек, и о ее смерти вряд ли будет кто-то плакать, если, конечно, о ней вообще что-нибудь узнают… Мысли были тяжелые. В Берлине собиралась гроза. Ночь будет длинной.

Глава 17

Сегодняшний день Август наверняка захочет навсегда вычеркнуть из памяти. Больше всего он боится, что его вызывают к Гиммлеру по делу о массовом убийстве в лагере. Август шел по коридору рейхстага все медленнее, сердце стучало в ушах настойчиво, почти до тошноты. Он представлял холодный тон Гиммлера, его тяжелый взгляд и внутри все скручивалось от одной мысли об этом. Фантазия подбрасывала ужасные картины не то пыток, не то обычных тюремных издевательств, и Август стискивал челюсти от всеобъемлющей тревоги. Под сочувствующими взглядами он шел к приемной и ему казалось, что все уже знают, абсолютно все. От этого ему не по себе.

— Здравствуйте! — он поздоровался с Иоанной, которая привстала, чтобы его поприветствовать. Она сочувственно нахмурилась.

— Здравствуйте, — они пожали друг другу руки.

— Он… — вопросительно указал Август в сторону кабинета.

— Уже ждет вас. Удачи вам, Август, надеюсь вы докажете свою невиновность.

Иоанна была уверена, что Август тут непричем, поэтому жалела его от всей души. Все говорило о том, что Шольц огульно обвинен в том, чего не делал, так как только последний идиот стал бы себя подставлять таким способом. Было непонятно, почему следствие все еще топчется на его кандидатуре. Иоанна вздохнула, но, столкнувшись со строгим взглядом Хедвиг, снова уткнулась в бумаги.

Гиммлер наблюдал, как к нему входит этот молодой паренек. Да, его дело о массовом убийстве вызвало тот еще переполох. Гиммлер не хотел сильно в этом разбираться, но решил, что к ним присоединится Вальтер Закс, ответственный за это дело. Он не хотел верить в причастность Августа, но, если улики будут против парня, у него не останется выбора.

— Август Шольц, — он первый обратился к подчиненному, так как замечал отчетливые признаки волнения.

— Да, рейхсфюрер.

— Вы ведь понимаете, зачем я вас вызвал, — он придвинулся ближе к столу.

— Да, понимаю, — Август никак не мог справиться с дрожащим голосом, его буквально всего трясло.

— И что вы думаете об этом? — Гиммлер был спокоен.

— Я не причастен к убийствам, зачем мне так подставлять себя? Кому-то нужно меня устранить, если позволите высказать мое мнение, — Август теперь походил на человека, которому предстоит рыть могилы для погибших друзей, остекленевшие глаза смотрели сквозь пол, лицо закаменело.

— Я принимаю вашу точку зрения, однако вынужден удостовериться в вашей невиновности, поэтому я пригласил человека, ответственного за разбирательство. Давайте выслушаем его, — Гиммлер нажал кнопку и обратился к секретарю. — Пусть войдет.

Августа это привело в отчаяние. Его слово против слова незнакомца, учитывая, что доказательств нет у обеих сторон. Да это издевательство!

Дверь открылась и Август повернулся, чтобы увидеть этого человека. Дверь отворил Вальтер Закс, и Август застыл в шоке. Ему крышка. Закс не погнушается самых низких приемов, чтобы только очернить Шольца. Что говорить, да он все это наверняка и подстроил! Но Август не привык сдаваться без боя. Это все еще его слово против слова Вальтера, а Гиммлер ему доверяет.

— Прошу, Вальтер Закс, садитесь. Август, познакомьтесь, это Вальтер Закс — ответственный за ваше дело.

— Здравствуйте! — они не стали жать друг другу руки, это было ни к чему. Они пересеклись взглядами и казалось, что даже в лампочке накаливания электричества меньше, чем сейчас между ними.

— Итак, Вальтер, какая у вас есть информация по этому делу?

— Господин рейхсфюрер, мы внимательно осмотрели место преступления и тела погибших. Мы выяснили, что люди были сначала отравлены, а потом застрелены, вероятно, чтобы сбить следователей с толку. Также мы рассмотрели показания Шарлотты Браун — личного секретаря Августа Шольца и потребовали заключения психиатра о его особенностях психики. В связи со всеми факторами, мы пришли к выводу… — он явно тянул, Август хотел просто врезать ему или пустить пулю из пистолета прямо сейчас. — Мы пришли к выводу, что рабочих отравил сам обершарфюрер Август Шольц.

Август повернулся к нему, едва удержав рот закрытым. Да как?! Наглость неслыханная — лгать в глаза старшему по званию.

— Я? Ты соображаешь, что ты говоришь? — Август буквально испепелял Вальтера взглядом.

— Я соображаю и попрошу выражаться официальнее.

— Правда? И какие у меня тогда мотивы? — Август был на пределе.

— Ну например … — Вальтер сделал вид, что задумался.

— Например? — почти прошипел Шольц.

— После смерти вашей сестры вы обратились за медицинской помощью и сейчас пьете таблетки.

— И что с того, как смерть моей сестры связана с этим убийством?

— Вы обнаруживали массу признаков психического нездоровья, даже недееспособности. Рабочие были недовольны вашим отсутствием, за вас все решала ваш секретарь, Шарлотта Браун. Возможно, под влиянием психического расстройства, а возможно из-за пересудов вы прикончили всех в лагере. Администрацию вы убили, чтобы не оставлять свидетелей. Вы понадеялись, что случай вызывающий и ваши параноидальные идеи о подставе отведут от вас подозрения. По той же причине — отвести от себя подозрения — вы назвали яд. Однако вы просчитались, лучше признайтесь.

Вальтер все перевернул… Он делает из него сумасшедшего, единственная защита превратилась в еще одно доказательство. Черт! Что сказать?

Август стал подбирать слова:

— Смерть сестры действительно подкосила меня и я не показывался рабочим… Однако убивать из-за сплетен глупо. Я не сумасшедший, каким вы хотите меня выставить, это подтвердят многие, в первую же очередь — мой психиатр. Название яда я знаю, потому что встречался с таким на фабриках моего отца, это не доказательство. Да в конце-то концов, что за идиотский способ: сначала легко узнаваемый яд, затем пули. Следствие же вообще не рассматривало вариантов, кроме меня. Вы кого-то покрываете?

— Да вы что, — Вальтер нахально посмотрел с высока на него.

— Да, представьте себе. Может, вы и сами в этом замешаны, поэтому выдумываете абсурдные теории. А может просто некомпетентны.

— Что?! — Вальтера наконец удалось вывести на эмоции. Слова Августа — это серьезное обвинение, если Гиммлер ему поверит…

— Так, господа, — Гиммлер, все это время наблюдавший за балаганом, решил его прекратить, — Вы видимо забыли, что я еще здесь и вы у меня в кабинете! — прикрикнул он.

— Простите, — оба чувствовали себя виноватыми, однако ненависть в их душах это не усмирило.

— Итак, я разрешу вам провести обыск в кабинете августа Шольца. Если вы что-то найдете, он отправится в тюрьму на пять лет.

Судя по словам Гиммлера, тот не верил ни одному из них и сделал уступку обоим. Август скрипнул зубами. Пять лет — не расстрел, но…

— Хорошо, — Вальтер довольный потирал руки, если Ева все сделала правильно, то у Августа в столе должны быть яды и не один.

— А теперь вон. Обыск можно произвести в ближайшие два дня.

— Есть!

Оба вышли из кабинета. Ни один не хотел уступить другому, они обменялись злыми взглядами и разошлись по сторонам.

Шарлотта встретила его на улице, она подъехала совсем недавно. Она не пошла вместе с ним, хотя хотела, но Август отговорил ее. Она волновалась. Она знала, что это дело рук Вальтера и его единомышленников. Сможет ли Август оправдаться? Девушка заметила его издалека и вышла из машины. Он широко шагал и было заметно, насколько он в ярости. Однако, заметив Шарлотту, Август сбавил шаг, приблизился расслабленнее, чем выскочил из рейхстага.

— Как все прошло?

— Отвратительно, — Август сел на водительское место. Его буквально трясло от злости и несправедливости. — Меня хотят обвинить в убийстве рабочих! — он со злостью ударил по рулю.

— Что? Подожди, а какие аргументы они приводят? — Шарлотта была в полном шоке, как так получилось, что его обвинили, если он жертва.

— Я, видите ли, сумасшедший и прикончил целый лагерь из-за сплетен. Мало того, я доложил об убийствах и яде, чтобы замести следы, чтобы на меня не подумали! Бред какой! Вальтер совершенно меня дискредитировал в глазах Гиммлера. Да одно упоминание о таблетках может пошатнуть мое положение.

— Он сюда даже таблетки приплел. Август, — она дотронулась до его плеча. — Я буду рядом в любом случае.

— Больше всего меня выводит из себя несправедливость. Я с детства это не переносил. Они упекут меня в тюрьму, а ты наверняка снова станешь его секретарем. Господи, почему?

— Это жизнь, она никогда не дает передышки.

— Еще немного, еще пара заслуг, и мне дали бы премию. Я бы купил небольшой дом и мы могли бы жить там, вместе… Твою мать! — Август ударил по рулю.

— Оставим «если бы», Август. Посмотри на меня. Я ни за что тебя не оставлю. Даже, если ты сам будешь себя бояться, я буду рядом.

— Я стану монстром, только чтобы спасти тебя, чтобы никто не мог нас разлучить.

Шарлотта понимающе кивнула. Оба понимали, что случиться может все, что угодно.

Шарлотта не могла допустить, чтобы Август появился в таком виде перед своими подчиненными, поэтому они заехали к нему домой, прийти в чувство, перевести дыхание. Они ехали быстро, Август вел неровно, и все, чего желала Шарлотта — чтобы он никого не сбил. Ярость накатывала на него волнами и он терял рассудочность.

Все же они добрались благополучно. Ненависть Августа требовала выхода, поэтому по приезде он залетел в квартиру, приказав Шарлотте стоять на одном месте и принялся крушить все, что попадалось под руку. Девушка сдерживалась, чтобы не присоединиться к нему или не закричать. Его страшно искаженное лицо, холодное бешенство, направленное не на нее, сила, с которой он разбивал предметы обстановки, — все это заставляло ее чувствовать его боль как свою собственную. Он не зол, он сломлен.

Когда все, что можно разбить и разорвать, было разбито и разорвано, Август несколько раз ударил стену, успокаиваясь. Физическая боль в разбитых руках начала проникать сквозь адреналиновый туман и Август обессиленно сел на пол. Да как этот Вальтер посмел?! Подобное… сотворить подобное, опозорить его перед Гиммлером. Не только его, его фамилию! Август тяжело дышал, все еще едва различая реальность.

Напряженных плеч коснулась мягкая женская рука, Шарлотта села рядом и обняла мужчину так крепко, как позволяли силы. Это подействовало, мрак отступил, и Август повернулся к ней, чтобы обнять в ответ.

Вальтер не торопился осматривать кабинет Шольца. Помещение опечатано и никто не сможет туда попасть, даже его хозяин. Все прошло идеально. Осталось избавиться от крысы-Фридриха, он слишком много знает, а потому опасен. К тому же тот наверняка думает то же самое про Вальтера, значит медлить нельзя. Также стоит избавиться от Лины — когда девушка выполнит задачу, она станет обузой. Почему бы не пристрелить ее где-нибудь в переулке?

В дверь постучали.

— Да, войдите, — Вальтер затушил сигарету.

— Это то, что вы просили. Также на почту вам пришло письмо, я не знаю от кого.

— Вы можете быть свободны.

— Есть.

Вальтер отложил бумаги в сторону и разорвал конверт. Ему было крайне интересно, кто написал письмо.

«Уважаемый Вальтер Закс, я знаю о вашем намерении избавиться от Августа Шольца тем или иным способом. Предлагаю вам объединиться, так как преследую те же цели. Будем общаться с помощью писем, знать меня вам необязательно и даже вредно. Думаю, вам интересно мое содействие, самостоятельно вам не справиться».

Вальтер очень удивился, оказывается, есть четвертый игрок. Это не те, кто стоит за Фридрихом, они появлялись более открыто. Становится слишком много переменных в уравнении, теперь задачу будет решить еще труднее. Неужели, все их интриги настолько прозрачны? — вот, что взволновало Вальтера. Откуда этот таинственный благодетель знает о его счетах с Августом?

Август отрешенно наблюдал за обыском в своем кабинете. Ему не дали забрать личные вещи, даже войти не позволили, но Шольц уже не моз злиться, как и испытывать какие-либо другие чувства. Вальтер расхаживал по кабинету с таким победным видом, что Август понял — все идет так, как нужно этому подлецу. Что бы ни искали в его кабинете, это будет найдено, и Закс растягивает экзекуцию. Он даже позволил себе распотрошить сумку Шарлотты, что уж точно было лишним. Девушка взбесилась, но не показала виду. Нельзя, чтобы Вальтер увидел хоть тень страха на ее лице. Шарлотта поймала покровительственный взгляд Вальтера и яростно сощурилась.

Обыск длился и длился, поэтому Август и Шарлотта вышли на улицу. Они совершенно потеряли счет времени, когда по направлению к ним вышел, победно ухмыляясь, Вальтер, и отдал приказ задержать Августа.

Они что-то нашли, но что?

— Что происходит? — Август ничего не понимал.

— Обершарфюрер Август Шольц, вы обвиняетесь в убийстве полутора тысяч рабочих.

— На каком основании? — в разговор вмешалась Шарлотта.

— Мы нашли в столе обершарфюрера яд, — демонстративно повернувшись к Шарлотте, Вальтер помахал мешочком. — Думаю, теперь вы отправитесь в тюрьму, Август Шольц. Протокол отправлен лично Гиммлеру.

— Вы не имеете права, — Август пытался вырваться.

— Уводите, — вальяжно протянул Вальтер.

Шарлотта испепеляла его глазами и, когда он сделал шаг в ее сторону, отскочила на метр.

— Даже не думай, — предупреждающе проговорила она и выплюнула следом:

— От всего сердца желаю твоей смерти.

Девушка повернулась к нему спиной и удалилась, гордо выпрямив спину.

Вальтер только хмыкнул. Недолго она продержится, когда решит, что Август предал ее. Еще не все карты разыграны, упрямая девчонка.

Августа вели по мрачным коридорам, обезоруженного, без погон, которые сорвали с кителя с особым остервенением. Ниже из фамилии Шольц опускалась разве что его сестра, и Август никак не мог поверить в происходящее. Пять лет в изоляторе. Если он переживет эти годы в одиночке и не сойдет с ума, его ничего не ждет на свободе, в СС его снова не возьмут даже рядовым, не говоря уже о возвращении всех привилегий.

Его привели в камеру. Холодно и пусто, как у него на сердце. Деревянные нары без намека на матрац или одеяло, дыра в полу вместо туалета. Он сгниет здесь гораздо меньше, чем за пять лет! Однако надо выжить, хотя бы ради новой встречи с Шарлоттой. Что теперь с ней станет, куда перераспределят бедную девушку? Лишь бы не снова к Вальтеру, она не вынесет этого. Черт! Он ударил по стене и без того разбитым кулаком. Синяки и раны на костяшках взвыли. Он выйдет и Вальтер Закс поплатится за все, всем поплатится, всем, что у него есть.

Август чувствовал, как по телу расползается черное мрачное чувство. Он больше не хочет бороться со своими демонами. Здесь некому причинить вред, значит он может предаться отчаянию и ненависти.

Вальтер бравым шагом зашел в кабинет Гиммлера. Настроение было отличное. Мужчина даже не оторвался от бумаг, которыми был завален весь его стол.

— Господин Рейхсфюрер.

— Да, я вас слушаю, — безразлично произнес Гиммлер.

— Примите отчет. Обершарфюрер Август Шольц заключен под стражу по обвинению в убийствах, в его кабинете обнаружен яд, видимо, он не успел избавиться от улики.

Гиммлер наконец оторвался от читаемых бумаг. Он хмурился, протягивая руку за протоколом. Вальтер вложил документы в широкую сухую ладонь. Гиммлер открыл папку, а Закс решил ковать железо пока горячо.

— Я думаю, что … так как его секретарь теперь ему не нужен, я возьму ее к себе? На ту же должность?

— А вам-то она зачем? Я думал вам безразлична ее дальнейшая судьба.

— Она неоценимый сотрудник, — Вальтер солгал, однако ему было важно, чтобы Шарлотта не пропала из виду.

— Пусть будет так, — к сожалению Гиммлер не вспомнил, как Шарлотта жаловалась на руководство Вальтера. — Идите, разберемся с переводом позже.

Вальтер вышел. Гиммлер — в сущности довольно внимательный к своим подчиненным человек, несмотря на тотальную занятость и присущую всем хорошим начальникам рационалистичность — не мог понять, что в этой истории не так. Даже, если отбросить личную приязнь к Шольцу, оставался вопрос: что могло побудить паренька на столь жестокие действия? Ни на первый, ни на второй взгляд у Августа не было причин совершать преступление. В его сумасшествие Гиммлер не верил. Если учесть все факторы, картинка складывается нелицеприятная, особенно подозрительным выглядит заинтересованность Вальтера в обвинении именно Шольца, а также странная просьба о переводе его секретаря.

Разбираться с этим лично у него нет ни времени, ни желания. Гиммлер снял трубку, набрал номер. Спустя пару минут гудки сменились грубым холодным мужским голосом:

— Да?

— Рейнхард Гейдрих. У меня есть одна для вас интересное дело, возьметесь?

— Выкладывайте, господин рейхсфюрер, — с большим расположением ответил голос.

Шарлотта стояла в его отвратительно пахнущем затхлостью сером кабинете и отчаянно желала, чтобы это оказалось сном. Кошмаром. Сальный взгляд Вальтера бегал по ней, как огромный мохнатый паук, вызывая отвращение и страх.

— Итак, госпожа Браун, вот мы и встретились. Снова, — Закс неприятно ухмыльнулся.

— Неужели? Ты так ничего и не понял, если думаешь, что заполучил меня обратно. Ты моральный урод, Вальтер, — Шарлотта смотрела ему прямо в глаза и все больше и больше ненавидела это все.

— Ты ведь знаешь, что теперь ты мой личный секретарь? — Закс не скрывал своего довольства.

— Знаю. А ты знай, что на твоих руках теперь будет еще один труп, — с этими словами Шарлотта вышла.

Вальтер минут пять смотрел на то место, где она стояла. Она не сделает этого. Нет. Шарлотта слабачка, успокаивал себя он, чувствуя, что все же поверил ее дешевой игре.

Раздался телефонный звонок. Это был Фридрих.

— Ну что, можно нас поздравить, Август обезврежен!

Вальтер выкинул все переживания из головы.

— О да, это просто праздник какой-то. Приходи ко мне в кабинет, выпьем коньяка.

На том конце провода Фридрих радостно захохотал. Это их день! Вальтер подумал, что он идиот, и это идеальный момент для уничтожения такого опасного свидетеля, как Леманн.

Глава 18

Октябрь 1935 год

Август сидит под стражей уже больше года, его прекрасная некогда форма совсем растрепалась и теперь походит на лохмотья. С Шарлоттой они виделись, но через тюремное окошко, и Августу так не хватает ее тепла. Он думал, как она, каково ей снова работать у Вальтера, к которому ее теперь перевели. Он понимал, что сейчас ничего сделать не может, поэтому все, что ему остаётся — это смотреть и каждый раз целовать ее руку через небольшое окошко. Их души были куда ближе, чем тела.

Август работал как все. Казалось, что от его аристократичности не осталось и следа. Что бы на это сказал его отец? Он бережнее стал относиться к тем воспоминаниям, которые у него остались от семьи. Надежда на создание новых воспоминаний, уже из жизни его собственной семьи, таяла с каждым днем. Шарлотта просто его не дождется, а Вальтер не упустит возможности подточить ее решимость, сломить ее волю.

Август все время был начеку. Отдыхать было нельзя, поэтому он завел множество знакомств с заключенными, которые, как и он, оказались здесь по политическим причинам. Среди них были фанатики, но были и разумные люди, которые посоветовали Августу перестать считать дни до выхода на свободу. Тот последовал совету, дни слились в однообразную череду, и незаметно прошел год.

В один из таких привычных рабочих будней Августа предупредили о посетителе и повели по довольно холодным полутемным коридором без окон. Иногда создавалось впечатление, что они находятся под землей, хотя Август прекрасно понимал, что это не так. Атмосфера давила. Поэтому, когда вместо привычных переговорных его повели куда-то во внешние допросные, он воспринял это как выход на поверхность. Гость теперь вызывал любопытство, он должен быть непростым человеком, чтобы заключенного вывели во внешние коридоры. Они нашли что-то еще? Теперь ему прибавят срок?

В комнате, за столом, расслаблено положив на него ладони, сидел парень, по виду — ровесник, лет двадцати пяти. Шатен, глаза зеленые. Августу позволили сесть напротив и посетитель улыбнулся. Миловидный, из-за формы не разберешь: кабинетный хилый мальчик или просто худощав.

— Здравствуйте. Меня зовут Генрих Венгер, я из гестапо, — он протянул ладонь для рукопожатия.

— Август Шольц, — принял его руку Август. — Однако вы наверняка знаете, как меня зовут, — он взглядом указал на папку с делом, которая лежала на столе.

— Да, я знаю, — Генрих открыл ее и стал что-то искать. — Я здесь по личному распоряжению Рейнхарда Гейдриха.

Август содрогнулся. Управляющий гестапо, слишком большой начальник, чтобы интересоваться Августом.

— Извините, что тороплю события, но… Нашли что-то еще?

Генрих приятно рассмеялся.

— Напротив. Моя задача заново опросить вас, теперь беспристрастно, — он достал все бумаги, а положил так, как ему было удобно. Взял ручки и приготовил листок для записи.

— Итак, Август Шольц, расскажите все сначала.

— Хорошо. Я проснулся утром и как обычно стал собираться на работу. Сходил в душ, сделал себе кофе. Другие обычные мелочи. Дальше я взял машину и поехал к главному офису. Ничего примечательного по дороге не было. Я встретил свою секретаршу, Шарлотту, и мы вместе отправились в лагерь, ничего необычного. Единственное, меня беспокоило ощущение, будто за нами кто-то следит, но я списал все на эффект таблеток, которые прописала мне психиатр.

— Хорошо, расскажите, что было, когда вы приехали на место, — Генрих все записывал за ним, не упускал не единого слова.

— Первое впечатление — слишком пусто и тихо. Обычно, даже когда стройка идет далеко, ее слышно, однако на виду не было ни единого человека, меня это насторожило. Я прошел дальше, к администрации. Машину мы оставили на въезде, и, пока мы шли, а это около пятисот метров бараков, мы не встретили даже мыши. В административном здании у самого входа мы обнаружили одного из охранников. Мне показалось, что он пьян, может, так и было, потому что совсем рядом стояла бутылка. Не нужно было принюхиваться, чтобы услышать запах яблок. Я не сразу вспомнил, откуда знаю подобный аромат, но как только мы вышли из здания, я вспомнил и сразу сказал Шарлотте.

— Это отражено в отчете, однако не сказано, откуда же вы знаете запах яда.

— Мой отец владел несколькими фармацевтическими фабриками, среди прочего они изготовляли и опасные вещества для других производств. Мы не раз бывали в цехах, я и сестра.

— Вы узнали, что это был за препарат?

— Да, стрихнин. Его применяют и в медицине, даже при отравлениях, однако в больших дозах он убивает, причем довольно быстро.

— Когда я взялся за это дело, почти сразу открылось, что отчеты пестрят недомолвками. Мне пришлось опрашивать полицейских, которые в тот день прибыли на вызов, всех, кто хоронил погибших, чтобы дополнить картину. Вот что выяснилось: среди погибших не все отравлены, некоторые застрелены сразу, а один и вовсе задушен. Вы не знаете, были ли конфликты в среде заключенных?

— Возможно. Мне не докладывали о подобных происшествиях.

— Понятно. Хорошо, что было потом, как вы обнаружили тела?

— Они были свалены в дальнем конце территории, у крайних бараков. Наверное, там были не все, однако гора была достаточно высокой. Я отослал Шарлотту вызывать полицию, как только понял, что вижу.

Август вздохнул. Картина десятков убитых, сваленных в окровавленную кучу до сих пор стояла перед глазами.

— Что ж, остальное мне известно. Скажите, Август, где вы находились в момент задержания?

— Мой кабинет обыскивали люди Вальтера Закса. Нас с Шарлоттой не пускали дальше порога, поэтому мы вышли на улицу, а через некоторое время вслед за нами вышли и гестаповцы. Закс в знак правомерности своих действий только помахал обнаруженным ядом. Я даже не знаю, где его нашли, и как, в этом я уверен, подкинули. Я видел мешочек впервые. Уже в заключении я вспомнил, что хранить стрихнин подобным образом опасно.

— Да, я тоже заметил эти несостыковки. Знающий человек, как вы, не стал бы так хранить яд. Тем более, что его нашли буквально в первом ящике вашего стола. Вы не кажетесь идиотом.

— Спасибо. У них было мало доказательств.

— Они объясняли все странности вашим нестабильным психологическим состоянием. Как видите, это оказалось весомым аргументом.

— Почему же я в обычной тюрьме, а не на лечении в психиатрической клинике? Такое дело не провернул бы один человек, даже если он безумен чуть более чем окончательно. Здесь замешаны многие, у них должна быть власть отдавать приказы.

— Вы говорите «они», на кого вы намекаете?

— Вальтер Закс и Фридрих Леманн.

— Понимаю, почему вы обвиняете Закса, однако Леманн кажется здесь совершенно ни при чем.

— У него, как и у Вальтера, был мотив подставить меня.

— Остановитесь, не мое дело выслушивать сейчас обвинения, это запутает дело. Видите ли, Гиммлер серьезно заинтересован вашим делом, да и мой начальник считает его подозрительным. Шансов мало, однако мы подадим дело в суд, и попытаемся убедить судью в вашей невиновности. Дело пересмотрят, возможно, вас выпустят досрочно.

— Это… Вы очень меня обнадежили, господин Венгер. Я готов содействовать.

— Отлично!

Венгер попрощался с ним и Августа увели. Мужчина старался не радоваться заранее, но сам факт того, что его дело не забросили, заставил его преисполниться воинственного настроения. Скоро он покажет, чего стоит. Довольно этих детских игр и притворства. Он стал другим.

Личный секретарь Вальтера Закса, Шарлотта Браун уверенно стучала каблуками по коридору до ужаса знакомого ей места. Она снова в гестапо и, будто в пику самому месту, снова ведет себя как можно более вызывающе. Она опаздывала или вовсе не появлялась на рабочем месте, грубила, хлопала дверьми и впечатывала каблуки в пол с твердостью ненависти, но была невероятно тактична на словах и безукоризненно-внимательна к документам. Шарлотта делала все, чтобы показать, как сильно он ей противен. Однако Вальтер все терпел. Его цель выполнена: Шарлотта с ним. И теперь никакой Август не мог отобрать ее у него. Он наслаждался этим и даже не скрывал своей предвзятости.

Вальтер наблюдал из окон своего кабинета, как Шарлотта неторопливо идет по лестнице, в который раз опаздывая. Рекорд — целых тридцать минут. Вальтер удивился, видимо, девушка решила сегодня разозлить его как можно сильнее. Ей не удастся, Вальтер спокоен, как паук, наблюдающий за сопротивлением своей жертвы. Ей некуда деться. Август уже год сидит в тюрьме, ему не реабилитироваться, лучшим выходом для нее будет сдаться.

Вальтер предвкушал ее ежеутренний ритуал — Шарлотта пролетала коридоры, врывалась в его кабинет, небрежно бросала на стол бумаги и спрашивала примерно так:

— Сегодня как всегда?!

Она дышала мрачной злобой, но Вальтер принимал это, как и другие ее умилительные игры, за страстность натуры. Женщина. С тех пор, как ее перевели, она носит исключительно черные костюмы, вызывающе-яркую помаду и никогда, никогда не улыбается. Вальтер с восторгом смотрел на ее тонкую талию, подчеркнутую брючным ремнем и большие прозрачные глаза.

Шарлотта сильно похудела за этот год. Девушка не справлялась с собой, снова начала принимать лекарства и едва сдерживалась, чтобы не воткнуть довольному Вальтеру карандаш в глаз. Все ему, сволочи, нипочем.

— Доброе утро, — снова ее холодный, как сталь, голос.

— Доброе, Шарлотта Браун, — он оглядел ее.

— Какие задачи на сегодня? — она смотрела в упор и даже не хотела отводить взгляд, она смотрела и мужчине становилось не по себе от этого.

— Итак сегодня у нас. Сдаем отчеты, проводим собрание, а потом… — он не успел закончить, как ему позвонили.

Шарлотта наблюдала, как нездоровое веселье на его лице сменяется хмурым озабоченным выражением.

— Да, конечно, мы придем. Через десять минут внизу, хорошо. Мы будем, — он повесил трубку и с минуту сидел молча.

Шарлотта не давала воли своему любопытству и ждала, что же он скажет.

-Бери документы, нужно спуститься.

Шарлотта подавила желание все же уточнить, кто ему позвонил и с видимым безразличием подобрала со стола документы. Кто бы ни оказался на том конце провода, он принес Вальтеру плохие вести, а значит для нее это, возможно, вести прямо противоположного характера.

В одной из «публичных» допросных гестапо, светлых и в чем-то даже уютно обставленных комнат, их дожидался молодой, только принятый на службу, Генрих Венгер. Он еще не успел ничем отличиться, поэтому закрытое по-сути дело передали ему.

— Добрый день. Вальтер Закс, — кивнул Венгер мужчине. — Шарлотта Браун. Мне приказано снова опросить участников по делу №5234, убийству рабочих на стройке концентрационного лагеря, которым руководил Август Шольц.

Шарлотта едва сдержала шокированный вздох. Неужели они возобновили следствие?

— Простите, рядовой Венгер, по какому праву вы будете нас опрашивать? Дело давно закрыто, — Вальтер был на взводе, одна единственная маленькая деталь и вся паутина станет явной.

— По приказу Рейнхарда Гейдриха. Надеюсь, вам, как и любому человеку тут, известно это имя? — Генрих не собирался церемониться. В ходе вчерашнего разговора с Августом он понял, что Вальтер его подставил, и не он один. Он хотел сам восстановить справедливость.

— Да мне знакомо это имя, — Вальтер был внутреннее в холодном поту. Не может быть. Чтобы спустя целый год кто-то заинтересовался этим делом.

— Хорошо. Тогда выйдите, я начну с Шарлотты, — Генрих наблюдал за тем, как Вальтер встает и идет по направлению к выходу.

— Шарлотта, скажите, это правда, что в момент обыска вас не пустили в кабинет и до этого момента вы тоже там не были? — это был первый вопрос, который задал Генрих после того, как дверь захлопнулась.

— Да, это правда, мы прождали несколько часов, однако я понимаю, почему так. Я могу быть с вами откровенной? — мужчина кивнул. Шарлотта решила ему довериться. — Вальтер тянул время. Ему нужно было создать ощущение настоящих поисков, хотя он знал, где находится порошок.

— Мы не можем этого проверить, — принимая ее правоту, покачал головой Генрих. — Как происходило задержание?

— Да как… очень быстро. К нему подошли двое, с него сняли ремень и сорвали погоны, и сказали, что он арестован. Ничего больше не сказали, даже не привели основание задержания. Только показали мешочек с ядом.

— Да, я сегодня говорил об этом с Августом лично, — он устало потер переносицу.

— Скажите, почему руководство заинтересовалось этим? Прошел год, даже чуть больше.

— Повторная проверка была инициирована лично Гиммлером почти сразу после ареста, однако ее некому было поручить, кроме того, место преступления уже было расчищено, все улики сгинули. Мне пришлось по крупицам собирать информацию.

— Гиммлера? — сразу обратила внимание Шарлотта.

— Я не знаю подробностей. Однако дело будут рассматривать в суде, как и положено. Я думаю, что Гиммлер заметил тут что-то нечистое, поэтому решил обойти Вальтера. Он выступит на суде как подозреваемый.

— Вы надеетесь выяснить правду? Думаете, он сознается?

— Да, надеюсь, у него не будет другого выхода. Однако я думаю, он не сдастся с поднятыми руками.

— Это верно.

— Скажите, в каких отношениях были Август и Вальтер?

— В плохих. В очень плохих. Вальтер недолюбливал его. Он всегда хотел подшутить над ним как-то, задеть. Они редко пересекались, но, когда Вальтер узнал о моем переходе из гестапо в личные секретари, он очень огорчился.

— Думаю, в первый раз, он заплатил, чтобы вы попали под его начало. Документов о вашем переводе я не нашел.

— Что?! — она была поражена. Да, Вальтер действительно постарался. Он наплел такую паутину, что еще чуть-чуть и он сам в ней окажется.

— В любом случае, нам предстоит еще доказать это в суде. Вы можете быть свободны, Шарлотта, я займусь допросом Вальтера.

— Спасибо, — она встала и, выходя, не столкнулась с Вальтером.

Вслед за ней вошел он. Нервный и растрепанный. Перед ним была его смерть, ему конец. Он не смог подслушать ни слова, но вид Шарлотты сказал ему куда больше.

— Садитесь, — Генрих указал на стул, стоявший возле его стола.

Он подвинулся ближе и смотрел на скованные движения человека, который осознавал, что сейчас ему придется врать. Да ему конец, и он это знает.

— Итак, давайте начнем опрос. Скажите, где вы были с 15:00 до 16:30, когда произошло преступление?

— Откуда у вас эти цифры, вы их выдумали?

— Нет, это результаты медэкспертизы. К тому же звонок с сообщением о телах поступил в пять часов ровно, некоторые еще были живы.

— Я был в своем кабинете, разбирал бумаги.

— Это может кто-то подтвердить?

Вальтер задумался.

— Да, может Лина, моя помощница.

— Где она сейчас?

— Она находится в принудительном отпуске в Австрии.

— Вы ее туда отправили?

— Да, я.

— Хорошо, скажите, какие отношения у вас были с Августом?

Вальтер скрестил руки на груди. Вопрос был неожиданный.

— Достаточно неплохие.

— Правда? Все вокруг, кого бы я ни спросил, говорили, что вы соперничали.

— Послушайте, ведь можно соперничать и в хорошем смысле, — Закс лукаво улыбнулся. — Я лишь иногда отзывался о нем грубо, но это не было всерьез.

— Предположим. Скажите, почему вы не дали Августу присутствовать при обыске? — Венгер переложил ручку в другую руку.

— Таковы правила.

— Таких правил нет, — отрезал Генрих неожиданно сурово.

— Вы просто еще не все знаете, — свысока бросил Вальтер.

— Я знаю достаточно. Скажите, Вальтер, почему это дело закрыли в досудебном порядке? Разве все в нем было так уж кристально ясно?

— Не было времени, нужно было действовать быстро, чтобы Август Шольц не уехал из страны.

— Вы правда думаете, что он бы это сделал?

— От этого человека можно ожидать чего угодно.

— Предположим, — снова произнес без выражения Генрих. Закс уже ненавидел это «предположим». — Тогда скажите, Вальтер, как вы думаете, почему яд хранился в мешочке? Ведь Август — человек, который знает, как хранятся опасные вещества.

— Он это сделал, только чтобы отвести от себя подозрения. К тому же на него это похоже.

— А как насчет задушенного рабочего? — он внимательно посмотрел на Вальтера. Едва заметно на нем сменялись эмоции. Удивление, гнев, разочарование, страх.

— О чем вы?

— Я о том рабочем, который был придушен. Вы составляли отчет, вы должны о нем помнить.

— Да он был, но я не обратил на него внимания в отчете, так как думал, что это всего лишь жертва разборок в лагере, — он пожал плечами и посмотрел вверх.

Венгер не получил ни одного нового сведения, кроме того, что Вальтер Закс бездарно врет.

— Что ж. Тогда на сегодня допрос окончен. Думаю, вы можете быть свободны.

Влетев в свой кабинет, Вальтер перегнулся через стол и судорожно набрал номер. Ему не отвечали и пришлось набрать номер еще раз.

— Кто? — отозвался недовольный голос на том конце.

— Встретимся сегодня на месте, — сказав это, Вальтер бросил трубку.

Нужно успокоиться, срочно. Он метался по кабинету, забыв обо всех обязанностях. Какие могут быть дела, его жизнь висит на волоске.

Вальтер пришел на место первый и стал ждать. Фридрих, как всегда, не торопился.

— Что случилось, Закс, ты так холодно и быстро сказал в трубку, что я подумал, может, случилось что-то ужасное?

— Оно случилось, случается и будет случаться, Фридрих. Нас могут раскрыть.

— Мне не послышалось? — Фридрих не верил своим ушам, Вальтер покачал головой.

— Как?

— Сегодня приходил следователь, опрашивал меня и эту стерву, нашим делом заинтересовался Гиммлер, дело будет в суде.

— Нет, этого не может быть. Почему они снова взялись за это дело?

— Я не знаю, говорят, что приказ Гиммлера, я боюсь, что они раскроют и узнают обо мне.

— Да, если у меня есть шанс спасти шкуру, то у тебя нет, — Фридрих усмехнулся.

— Вообще-то и тебя посадят, Леманн, они узнали про того рабочего, которого ты задушил, когда мы подсыпали яд. Зачем вообще ты его убил.

— Я не думал, что они ухватятся за него.

— Нам крышка. Что ты думаешь сделать с Евой?

— Ничего. Она умрет.

— Лина со дня на день приедет, поэтому, думаю, ее тоже придется убрать.

— Придется подчистить живые улики, а, Вальтер, — ехидно сощурился Фридрих. — Запачкать руки. Но нам не впервой.

Глава 19

Вальтер шел по коридору, он намеревался выкрасть личное дело Августа и уничтожить бумаги, чтобы подозрения упали на Венгера и того обвинили в халатности.

Щ-щенок! Хочет помыкать им, да не дорос еще. Никто не посмеет диктовать ему, что делать, а что — нет. Вальтер прислонился к стене. Он понимает, что один неверный шаг — и его пристрелят, церемониться в гестапо не приучены. Мужчина выжидал, нужно, чтобы Генрих вышел из кабинета недолго. Хотя дело должно лежать недалеко и искать долго не придется, все же хотелось обезопаситься.

Наконец Генриха, судя по телефонному звонку, куда-то вызвали, и он торопливо вышел из кабинета. Как только шаги удалились, Вальтер проскользнул в приоткрытую дверь. Он довольно осторожно перелистал бумаги, потом, уже понимая, что может ничего не найти, выдвинул поочередно ящики стола. Искомое не обнаружилось и там. Вальтер отчаянно оглянулся на полки с десятками папок, почти зарычал: все корешки сидят плотно. Еще с минуту он гипнотизировал шкаф, но наводить бардак нельзя.

Вальтер проверил коридор — никого — и как ни в чем не бывало отправился к себе. В груди кипело раздражение. Нельзя допустить суда, они с Фридрихом договорились, что Вальтер выкрадет необходимые бумаги, это давало слабую надежду на то, что заседание отложат. До нового они могли бы что-то придумать, запугать Августа, подстроить его «самоубийство» в тюрьме.

Вальтер не сомневался, что его вовлеченность обнаружат первым делом, потом, возможно, раскроют и Леманна, а тем, кто выше, ничего не грозит и подавно. Генрих оказался не так безответственен, как Вальтер думал. Ну конечно он взял бумаги с собой… Мужчина, оперевшись на стол, курил уже вторую сигарету. Ожидание нервировало его, он привык держать все под контролем.

Испуг! Телефонный звонок отдался где-то в позвоночнике, Вальтер перевел дыхание. Снял трубку.

— Слушаю, — он ответил холодно.

— Здравствуйте. Это Генрих, зайдите в мой кабинет.

Связь оборвалась. Что ему, черт возьми, нужно?

Идущую навстречу Лину Вальтер просто не заметил, а та вжалась в стену. Мужчина был не в том настроении, чтобы обращать на кого-то внимание, и девушка это понимала. Лучше не лезть под руку.

Лина во всем винила Шарлотту, если бы той не было, все оставалось бы на своих местах. Лина решила, что не будет даже пытаться соблазнить Августа, этого недостаточно, Шарлотта должна быть уничтожена, разбита морально. План, как это сделать, родился в голове девушки почти мгновенно, и Лина поторопилась к своему столу, чтобы продумать детали.

В кабинет Генриха Вальтер вошел предельно собранным, с маской будничного недовольства — его отвлекли от дел за каким-то пустяком. Хозяин кабинета не торопился что-то говорить, он изучающе смотрел на Вальтера, стоя у стола, ждал, что сквозь внешнее спокойствие просочится его истинное состояние. Генрих почти улыбался, однако глаза его для стороннего наблюдателя показались бы вестью скорой смерти.

— Вальтер Закс, — прервал напряженное молчание Венгер. — вы знаете, зачем я вас вызвал?

Он видел, что защита подследственного дает трещину. Да, привыкший морально испытывать других, Вальтер пасовал, когда дело касалось его самого. Он понимал, что Генрих делает — отвлекает, хочет разговорить или вывести на эмоции. Нужно заставлять допрашиваемого как можно больше говорить, рано или поздно он допустит ошибку. Сложная игра, тем более, что Вальтер не обязан ни говорить, ни оставаться здесь.

— Нет, я не понимаю, зачем я здесь. Вы уже допросили меня вчера.

Ни одного лишнего слова вы от меня не дождетесь, Венгер, я не настолько идиот — всем видом говорил Вальтер. Генрих продолжил давить:

— Всплыли новые подробности, причем достаточно интересные, — он извлек из папки на столе печатный лист.

— И что это? — сложил Вальтер руки на груди, отказываясь принять бумажку.

— Показания жителей окраин, чьи дома расположены близко к лагерю, — не стал настаивать Генрих. — Здесь сказано, что вас видели неподалеку от объекта, в то время, как вы должны были быть в рейхстаге.

Вальтер показательно поднял брови.

— Вы хотите сказать, они возможно видели кого-то похожего на меня. Мало ли, кого они могли видеть, меня там никто не знает.

Генрих одобрительно улыбнулся. Это напугало Вальтера больше угроз: значит, он предусмотрел такой поворот размышлений.

— Не думаю, что в лагерь просто так может войти кто угодно. Вы единственный подходите под описание. Кроме того с вами был еще один мужчина, чья личность сейчас устанавливается.

— Может, у них был допуск. Вам нечего предъявить суду, Венгер.

Тот снова довольно сощурился.

— Действительно. У многих сейчас проблемы со зрением, до и люди в форме все похожи, так ведь?

Он протянул широкую кисть и Вальтер пожал холодную твердую руку Генриха. Собственные пальцы показались безвольно-влажными. Это далеко не последняя их встреча и оба это знали.

Они встречаются раз в месяц и каждый раз наполнен для Августа теплом, которого даже много после ледяных дней одиночества. Шарлотта уже ждала его, и Август еще раз поразился, как она изменилась всего за месяц. Раньше, встречаясь с ней каждый день, он не заметил бы этого, но теперь он встречал разительные перемены и со страхом видел, как она измотана, что она похудела и побледнела.

Она осветилась радостью, как только он сел напротив и ласково улыбнулся. Он не мог на нее наглядеться, ей, даже бесконечно усталой, шла нежность, цветущая вопреки обстоятельствам. Когда-нибудь все будет хорошо.

— Ты слышал о суде. Твое дело будет рассмотрено по всем правилам.

— Да, я знаю, ко мне приходил Генрих. Думаю, скоро будет суд, чему я очень рад, на этот раз мы добьемся справедливости.

— Если они не накажут себя сами. Август, я очень этого хочу. Им все вернется, все, — и она почти жестоко ухмыльнулась ярко накрашенными губами.

Август все сильнее и сильнее скучал по ней. Разговора было недостаточно, хотя они провели вместе около получаса, обмениваясь словами и взглядами, чего иногда не случалось по целым суткам в их жизни до заключения мужчины.

Их время вышло слишком быстро и Август проводил глазами ее стройный силуэт.

Генрих привычной дорогой продумывал, как убедительнее подать факты, чтобы суд организовали поскорее. Огромная ответственность не тяготила его, убежденного в том, что он делает все возможное. Генрих постучал и оправил форму.

— Войдите.

— Добрый день, рейхсфюрер.

— А, это вы, Генрих Венгер, проходите, — мужчина закрыл документы, отложил ручку в сторону, показывая, что слушает.

— Господин Рейхсфюрер. Вот отчет. Суд необходим, Шольц содержится в тюрьме почти незаконно, к тому же некоторые детали, вот, взгляните на бумаги, некоторые детали выглядят сомнительно и требуют публичного разбирательства.

— Дайте мне минуту, — мужчина внимательно читал документы. Что-то интересное привлекло его внимание, он явно начал что-то продумывать.

— Вы думаете, это Вальтер Закс? — он откинулся на спинку кресла.

— Да, он и некий Фридрих Леманн. Их видели местные жители. Вальтер чуть не клянется в своей непричастности, однако, по словам Августа, это сделал он. Если говорить про Фридриха, то на него пока что ничего нет, однако он может пойти как сообщник. Я хотел бы запросить ордер на обыск их и их кабинетов. Я думаю, мы найдем немало.

— А что вы думаете по поводу его секретаря?

— Лины?

Мужчина утвердительно кивнул.

— Думаю, она будет их покрывать, уж не знаю, что Вальтер ее пообещал, но видимо, что-то серьезное. Ее также стоит проверить и допросить, кажется, девушка уже вернулась.

— Вы правы. Я выдам вам ордер. А теперь можете идти. Я думаю, что в ближайшие два дня состоится суд. За это время попытайтесь найти что-то на Фридриха Леманна, я думаю, раз они связаны, это будет несложно.

— Есть! — он вышел из кабинета, и, погрузившись в свои мысли, стал ждать ордеров.

Действовать хотелось незамедлительно, не церемонясь с подлецами. Поступить так же, как Вальтер с Августом, потому что он этого заслуживает. Генриха выводила из себя несправедливость ситуации. Он не настолько глуп, чтобы проявлять инфантилизм и нетерпение, но все еще достаточно молод, чтобы увлечься делом всецело, принимая все близко к сердцу.

Шарлотта поглядывала на часы, ожидая обеденного перерыва. Хотелось расслабиться и поесть, тем более что она действительно проголодалась, впервые за последнее время. Хотелось вернуть себе хоть какой-то вес, поэтому, как только все ушли, она сбросила туфли и достала несколько заготовленных бутербродов.

Шарлотта успела прожевать один, когда заметила, что бараньим мутным взглядом каждое ее движение сопровождает из кабинета Вальтер. Девушка вздохнула и поднялась.

— Что? — подошла она к Заксу.

— Ты уже знаешь, ведь так?! — он дохнул на нее перегаром.

Шарлотта бессознательно прикрыла нос, а потом решила не церемониться.

— От вас воняет.

— Правда? — покачнулся Вальтер. — Неужели ты начала что-то чувствовать?

— Вальтер, — он окатила его взглядом, как ледяной водой.

— Ты ведь надеешься, что он выйдет и спасет свою маленькую Шарлотту от злобного Вальтера, — он отошёл и усмехнулся. — Но знай, моя милая Шарлотта, этого не случится. Он сгниет за решеткой, а ты, как помойная шавка, не ценившая мою любовь, будешь вечно прикована ко мне.

Он попытался схватить ее за подбородок, но Шарлотта с отвращением отпрянула.

— Это ты воображаешь? — ядовитейшим сарказмом плюнула она. — Ты загнан в угол, глушишь страх алкоголем и я должна тебя бояться? Тебя упекут на пожизненное, и за убийство, и за подставу, и за подделку документов о моем переводе, — сам дьявол теперь испугался бы выражения ярости на ее лице. — Думаешь я не узнала бы?! Ты жалкий трус! Думаешь я не знаю про твою жестокость и эгоизм. О, Вальтер, у нас правда, может быть, могло что-нибудь получиться, если бы ты не был столь жалким эгоистом.

Она чуть толкнула его в плечо и Вальтер уперся в дверной косяк спиной, не удержав равновесие.

Шарлотта вернулась к своим бутербродам, а в кабинет вслед за Вальтером вошла Лина. Шарлотте было жаль эту подстилку, но она сама виновата в своих бедах.

— Лина, проходи, — он показал на стул. Она закрыла дверь и осторожно присела, она видела его настрой. Лучше его не тревожить.

— Вальтер, я…

— Не нужно ничего говорить. Я знаю, что ты хочешь отомстить сама. Но лучше просто выполни мой приказ.

— Вальтер, это ничего не изменит. Ты все…

— Молчать! — он ударил кулаком по столу. — Я не давал тебе права самовольничать. Просто, — он присел на стул. — просто выполни приказ. Ты думаешь, я не знаю о том плане, который ты писала? Убить Августа, ты совсем с ума сошла! — она взял девушку за плечи. — ты решила взять всю вину на себя? — Вальтер просто не мог на нее больше злиться, он слишком устал. Он посмотрел на ее, потом на часы, которые висели в его комнате, потом еще раз на нее.

— Ты правда возьмешь меня замуж? — Лина чуть подвинулась к столу.

— Конечно, как только от меня отстанут с вопросами, так сразу. Мы уедем с тобой на юг и станем там жить. У нас будет небольшой дом и много цветов, которые ты будешь собирать, — какой хороший он актер, Вальтер понял это только сейчас.

— Правда? — в ее голосе слышалась надежда.

— Конечно, дорогая — он придвинулся и поцеловал ее.

Она ушла, а Вальтер направился было к Фридриху, сегодня встреча. Однако в кабинет вломились без предупреждения

— Что происходит? — Вальтер возмутился.

— Обыск, — Генрих вошел следом за солдатами.

— Вы не имеете права, — Вальтер стал собирать бумаги на столе.

— Правда? — Генрих показал ордер на обыск.

— Вальтер Закс, прошу, выйдите.

— Что?

— Что слышали, — он, чуть наклоняясь, добавил. — вы ведь так же сделали с Августом?

Глава 20

Вальтер быстро пришёл в себя и, сделав каменное выражение лица, вышел из кабинета, но Генрих прекрасно знал, что кроется за этим лицом. Вальтер сел и стал ждать, он знал, что они ничего не смогут найти, потому что все улики у Фридриха. Однако его подсознание твердило ему, что не все так просто и сегодня они где-то да все-таки упадут на этом хрупком льду, по которому идут уже не в первый раз. Он сидел в собственной приемной весь на иголках. Он ерзал, смотрел по сторонам, много раз трогал свои волосы. Все это выдавало внутреннюю тревожность и желание успокоить себя.

Шарлотта, смотревшая на это представление, была очень даже рада сложившейся картине. Он предстал перед ней в другом свете. Он не казался теперь таким могучим, грозным и серьезным. Теперь он больше походил на маленького зверька, который скоро погибнет от собственной глупости. Она смотрела и на свою, теперь уже бывшую подругу, которая была готова прямо сейчас отдать за него жизнь. Шарлотта понимала, что она тоже сядет в тюрьму, как и Фридрих, как и все те, кто ополчился против них с Августом на этом отрезке жизни.

Через пятнадцать минут из его кабинета вышли, и Генрих, судя по его выражению лица, действительно ничего в нем не нашел. Однако было видно, что это не конец и он знает, за что зацепиться.

— Ну что, — Вальтер победно подошел к нему.

— Мы ничего не нашли, однако это не конец. Вальтер, вы же понимаете, что вы, — он наклонился к нему, на ухо сказав, — убийца.

— В любом случае, прошу больше подобного бардака не устраивать в моем кабинете. И предупреждать об этом заранее, — Он, с видом униженного человека, прошел в свой кабинет. А Генрих пошёл к Шарлотте.

— Как вы думаете, где может быть яд? — он задал этот вопрос и озадачил Шарлотту.

Девушка только пожала плечами, она боялась и близко подойти к кабинету Вальтера, потому что он мог попытаться свалить на нее часть вины.

— Я не знаю. Возможно, у Лины, — она посмотрела на нее, — однако я не уверена, что теперь вы можете обыскивать ее или трогать ее личные вещи. Может быть, у Фридриха. Но я не знаю, с чем вы придёте к нему.

— Да, это верно. Несмотря на то, что скоро должен быть назначен суд, мы никак не можем к нему подобраться. Мы не можем даже подтвердить их связь с Вальтером.

— Боюсь, так все это бессмысленно.

— Ладно, пойду думать. Спасибо за Августа, ему сейчас очень нужна ваша поддержка. Его скоро должны выпустить, поэтому, думаю, у него будет пара дней, правда я не знаю, где он будет.

— Он поживет у меня. Я думаю, что скоро все встанет на свои места, — Шарлотта соврала, она знала, что никто его просто так не отпустит, поэтому она договорилась бы на условия получше.

— Будем надеяться, — они пожали друг другу руки, и Генрих удалился.

Лина услышала разговор о временном переводе Августа из тюрьмы. Нужно было что-то делать и срочно. Она направилась в кабинет Вальтера.

— Кто еще? — Вальтер разражено крикнул на неё.

— Вальтер, это я, у меня есть план, который поможет избежать проблем.

— Лина! — он пришикнул на девушку, — не смей никакие планы исполнять, не смей заниматься самодеятельностью. Только то, что я сказал. Мы, кажется, это уже обсуждали!

— Вальтер, я готова подсыпать яд ему в еду. Или застрелить, даже зарезать. Только… женись на мне, а потом убей. Я хочу побыть твоей женой, но отвечать за преступление не хочу.

— Лина, ты думаешь, что говоришь? Даже если ты все возьмешь на себя, я уже под следствием. Это не спасет ситуацию, ни к чему такие жертвы. Лина, мне некогда тебя убеждать, делай так, как я говорю, и все.

— Вальтер! — девушка обняла его со спины и горько заплакала, — Я ведь тебя тогда никогда не увижу. Я не смогу забыть тебя, ты и представить не можешь, каково это будет!

— Лина, я понимаю тебя, — он развернулся к ней лицом и взял за подбородок, — но, прошу, не торопись. Не нужно убивать всех подряд на своем пути, это работает не так. Нужно делать все тонко и очень аккуратно, — он поцеловал девушку и это сработало. Она явно расслабилась, снова доверилась ему.

Вальтер еле избежал катастрофы, однако он чувствовал, что она просто так это не оставит. Ему нужно было встретиться с Фридрихом. Он решил пойти к нему. Однако понимал, что теперь за ним явно установили слежку. Черт бы их побрал, теперь нужно передвигаться в три раза осторожнее. Он решил пойти под покровом ночи. Так всегда было надежнее.

Он ждал его в их любимом месте — в подвале. Он сидел и смотрел на часы, постоянно поглядывая на дверь. Сегодня было необычайно холодно. Однако, по сравнению с погодой, в душе Вальтера творился действительно холод. Вальтер уж начал думать, что Фридрих забыл или не придёт и придется идти в офис. Сегодня была среда, а значит встреча должна состояться, даже вопреки урагану. Они не договаривались. Просто оба знали, если среда — значит у них встреча. Если же встреча отменялась, то либо звонили, либо сообщали заранее. Но, когда Вальтер встал, чтобы уйти, на пороге появился он.

— Вальтер, прости, я припозднился, — Фридрих стал снимать с себя пальто.

— Да, я в курсе, — он раздраженно сел на свое место.

— Итак, какие новости? — Фридрих расслабленно сел на стул, который стоял по другую сторону стола.

— Новости самые ужасные, Фридрих. Меня подозревают в тех убийствах, не сегодня — завтра раскроют и тебя, — Вальтер, сказав это, отпил из фляжки коньяк.

— Не может быть, — Фридрих снял фуражку. — Дай-ка отпить, — он взял предложенный Вальтером коньяк.

— Может, как видишь. В конце недели — начале следующей будет суд. Они сегодня приходили ко мне в кабинет, делали обыск, слава богу, ничего не нашли. Хотя я в этом сомневаюсь, возможно, они установили слежку за мной. Я не знаю, что нам делать, Фридрих.

— Спокойно, у нас еще есть время.

— Есть время! — Вальтер подскочил и закричал на Фридриха. — Какое время? Что ты собираешься делать? Спихнуть все на Лину и Еву? Это твой план? Они всё равно найдут концы, на меня они уже нацелены. И твой начальник, или кто там он тебе. Думаешь, они и на него не выйдут? Фридрих, нам нужно идти с повинной, они нас не пожалеют, отпираться бесполезно.

— Вальтер, не психуй, пожалуйста! Это не такая и безвыходная ситуация. Держимся плана.

— Я убью тебя, если он не сработает, слышишь, — Вальтер посмотрел на него со всей серьезностью. — Я не хочу из-за тебя в тюрьму.

— Раньше надо было думать, когда план разрабатывал и приходил ко мне.

— Ладно, я понял, ты прав, я слишком мрачно смотрю на вещи.

— Вот именно. Мы держимся плана. К тому же ты все равно хотел избавиться от этой Лины. Почему бы и не сделать этого?

— Да, конечно, — Вальтер хотел использовать её и избавиться от неё, однако, в свете последних событий, он был не уверен в том, что делает все правильно. Ему было жалко Лину, ведь вряд ли кто-нибудь посмотрит на него, кроме неё, с такой любовью. Однако он будет помнить ее и всегда приносить цветы туда, где она умрет.

Вальтер шел и думал о Шарлотте. Да, наверное, в ее глазах он навсегда окажется трусом и самым страшным из мужчин. Он закурил, выпуская пар изо рта и, глядя на фонарь, представлял себя мотыльком.

Лина осознавала, на что она шла. Сегодня Августа должны были выпустить из тюремной камеры. А на послезавтра назначили суд. Он должен был привести себя в порядок и предстать перед судом, где даст показания против Вальтера, однако, Лина такого развития событий не хотела.

День был в самом разгаре, и Лина надеялась на то, что она сможет убить Августа сегодня с помощью яда. Она намеревалась подменить бутылочки с лекарствами. Яд был не тот же, которым Вальтер и Фридрих отравили рабочих, тот легко распознать.

Она вошла по поддельному пропуску. Для нее это была не проблема. Она шла по маленьким узким коридорам. Сердце бешено колотилось, она волновалась, если вдруг что-то пойдет не так, она умрет прямо тут, пустив себе пулю в лоб. Она не будет медлить, не будет ждать. От ее жизни ничего не осталось, смыслом ее жизни был Вальтер. Она хотела быть с ним и любить его, она была готова ради него на все. А тут эта Шарлотта, чем эта глупая девчонка смогла его зацепить? Сегодня со всем будет покончено. Вслед за Августом умрет и Шарлотта. Ее она застрелит в собственной квартире, сегодня вечером.

Лина вошла в блок, где были врачи, медсестры и много другого персонала. Ей нужно и отвести от себя подозрения, и попасть в аптекарский кабинет.

— Госпожа, кто вы? — незнакомый врач спросил, едва девушка поняла, куда ей нужно идти.

— Я жена одно заключенного. Моему мужу плохо, помогите! — Лина изобразила горе на лице и, как ни странно, это сработало.

— В какой камере ваш муж?

— В одиннадцатой, если мне не изменяет память, — врач сразу побежал, а Лина продолжила свой путь к кабинету. Посмотрев по сторонам и поняв, что кабинет открыт, Лина выдохнула. Ей пришлось бы еще возиться с ключами. Она открыла дверь и стала рыться в лекарствах, которые стояли ровными рядами на полочках. Она рылась и через время подумала, что она ошиблась, однако она нашла нужные и подменила бутылек. Она выдохнула, но, услышав шаги за дверью, тихо и быстро вышла из кабинета, как только шаги стихли.

Она сделала все правильно. Она шла назад и никто, никто не мог ее остановить, да и зачем. Она вышла из блока и чуть ли не столкнулась с Шарлоттой, однако вовремя успела встать спиной, когда та проходила к блоку для встреч. Она едва не попалась. Выйдя к машине быстрым шагом, каким только она могла, чтоб не бежать, она села, завела мотор и поехала в офис. Сегодня ее ждала еще одна миссия. Лина собиралась все рассказать Вальтеру. Если идти с ним до конца, то до самой смерти.

Август ждал Шарлотту. Сегодня она должна была приехать к нему, а после, когда он будет приведен в порядок, его длинные темные волосы будут подстрижены, а он нормально помоется и поест, в суд. Август знал, что сегодня он последний раз примет таблетки от Берты, потому что курс лечения закончился. В отличии от Шарлотты, чье состояние после его заключения, оставляло желать лучшего.

К нему вошла Шарлотта и солдат, который должен был принести таблетки. Август выпил лекарство, и солдат пропустил Шарлотту вперед, они остались одни. Он улыбался, да и она светилась, как в первый день их знакомства. Он смотрел на неё, она на него. Они молчали, это был их особый ритуал, который никогда не нарушался. Как же много раз он не мог посмотреть на неё за то время, пока сидел. Как он ценил ее. Шарлотта смотрела на него с такой же улыбкой и такой же любовью. Она в нем тонула, и не только в нем, а во всем, с чем он был связан. Половина ее мира была связана с ним. Она боялась больше не увидеть его. Господи, она боялась, что он может когда-нибудь умереть, очень боялась и никогда об этом не думала.

— Август, — она обратилась к нему.

— Да?

— Ты готов к суду?

— А, да, готов, — он почувствовал боль, которая медленно распространялась от живота, и тошнота поднималась к горлу. Он понял, что нужно позвать на помощь, нужно сказать Шарлотте.

— Это так хорошо, слушай, я все хотела сказать, что у меня скоро день рождения. Ты первый…

— А, что, — он начал часто дышать, рот был весь в крови, глаза становились стеклянными.

— Август, что с тобой?

— Аааа, — он только и успел это сказать, прикрывая рукой рот, из которого текла кровь. Он не хотел ее пугать.

— Врача! Быстро! — Шарлотта орала и била в дверь, чтобы охрана позвала медиков.

— Август, держись, — она видела, как из него вытекает кровь, прямо на её белую юбку. — Август, только не закрывай глаза! — это последнее, что он успел услышать, перед тем как отключиться.

Врачи пришли через пару минут. Шарлотту подняли увели. Ноги ватные — девушка едва передвигала их. Она не могла не оглядываться, тормозя провожатых, на то, как вокруг Августа суетятся медики. И никак не могла понять, как это произошло. Ей казалось, будто весь мир сейчас находится под водой, она застыла. Она не могла поверить. Она шла и понимала, что и сюда проникли Вальтер и Фридрих. Или нет? Скорее всего это Лина. Она знала о ее плане. Однако она не думала, что та действительно будет его исполнять.

Глава 21

Лина приехала в офис вовремя, поэтому её небольшой прогулки, если можно так сказать, никто не заметил. Она вошла и под взглядом Вальтера села на свое место работать. Вальтер был крайне удивлен происходящим. Он редко видел Лину в подобном настроении, а значило это одно: она что-то натворила.

— Лина, — он подошел к ее столу, — зайди ко мне в кабинет.

— Хорошо.

Не дожидаясь ее, Вальтер быстрым шагом вернулся в кабинет. Лина отложила работу и последовала за ним.

— Что ты натворила? — с порога впился он в нее вопросом.

— Что ты имеешь в виду?

— Лина, ты что, ездила к Августу?

— Нет, — она не умела врать, Вальтер это понял. Он хотел ее ударить, однако сдержался.

— Лина, если я узнаю, что ты хоть что-то сделала, — он посмотрел на ее и схватил за нижнюю челюсть. Их разговор был прерван звонком. Вальтер, не отрываясь, взял трубку.

— Слушаю, — он холодно отчеканил. Лина могла наблюдать на его лице сотню оттенков эмоций. Но он так же смотрел ей в глаза.

— Правда, какая беда, но, я думаю, что все будет хорошо, — он положил трубку и едва не зарычал от отчаяния.

— Не ездила, значит? Не была там. Августу Шольцу плохо, заседание переносится.

— Прости, я хотела тебя спасти, — она была похожа на маленького щенка. Она с такой преданностью смотрела на него. Он медленно отпустил ее и отошёл. Голова шла кругом. Господи, что теперь делать.

— Лина, помнишь я говорил тебе, что возьму тебе замуж?

— Да, помню, — она смотрела на него с любопытством, она вся осветилась.

— Это будет сегодня.

— Но, ведь дело еще не закончено.

— Да, но зачем нам ждать? Держи, вот тебе деньги, возьми себе самое красивое платье. И надень его, сегодня нас распишут.

— Правда? — это счастье, которое она испытала, оно было ни с чем не сравнимо.

— Да, правда, — она подбежала к нему и обняла.

— Я люблю тебя, Вальтер Закс.

— Я тебя… тоже, — они стояли и обнимались. Вальтер точно решил, что сегодня будет самый подходящий день. Все равно теперь когда. Он понял, что она могла сделать его счастливым, но понял это слишком поздно. Он смотрел на то, как она, счастливая, выходит из кабинета и понимал, что сегодня ему придется ее убить. Он должен выполнить ее последнюю просьбу за ее безграничную верность.

Августа уложили на носилки, онемевшие руки безвольно болтались по краям, врачи торопились — пациент на грани. Август же ничего не различал, видел обрывочно — ее лицо, блузку, залитую кровью, ее тонкую руку, стискивающую его пальцы. В голове проносились не мысли — ощущения, ощущение врага, снова как-то нарушившего течение его жизни, ощущение уверенности в скором возмездии, опасности и скорого избавления одновременно.

Силы медленно покидали его, кашлять кровью он уже не мог и давно задохнулся бы, но врачи вовремя поворачивали его набок, чтобы красные сгустки сползали на ткань носилок. В глазах темнело, расплывались круги, но сквозь них проступал ее образ, а сквозь вату и звон в ушах — ее высокий срывающийся голос.

Август все еще видел ее лицо, когда ее уже несколько минут не было рядом. Шарлотту, в состоянии сильнейшего шока задержали на полпути к манипуляционной, кажется, она кричала, может быть, плакала, но девушка ничего не запомнила, потеряв всякую связь с реальностью. Ее усадили куда-то и она уставилась в одну точку, не в состоянии ничего осмысленного подумать.

Лина! Она засунет в глотку этой ведьмы яд прямо с баночкой! Злость охватывала Шарлотту приступами пульсирующего жара. Если Август погибнет… Этого невозможно вообразить даже на секунду. Шарлотта старалась дышать, но время от времени начинала задыхаться, щеки горели, в глазах будто хрустел песок, закрывать их было больно. Она не поняла, сколько так просидела. Безудержная жажда разрушения заставляла ее подскакивать и тут же падать обратно, потому что слабые трясущиеся ноги не держали.

Все же ярость пересилила, Шарлотта схватила какой-то предмет и шваркнула его об пол. Следом еще один. И еще. Разлетались стеклянные колбы, искореженная печатная машинка пробила в полу немаленькую вмятину, стулья и стол оказались перевернуты прежде чем в кабинет влетело несколько человек, привлеченных грохотом и ужасным криком, переходившим почти в визг. Шарлотта еще минуту на глазах остолбеневших наблюдателей громила кабинет. Девушка на всей скорости влетела в то, от чего бежала все эти годы — она могла умереть за Августа, так его любила. Но он! Он умереть не мог.

Ее, насколько это было возможно, аккуратно обездвижили и отвели уже в палату, где дали сильное успокоительное. Шарлотта, нервически подрагивая, заснула с искаженным лицом.

Генрих шел в кабинет к Гиммлеру с некоторым волнением. Новость об отравлении Августа не на шутку перепугала его, и не только его. Суд откладывается, а это значит только одно, они специально это сделали.

Это начинало его злить, и не только его. Он прошел в приемную, узнав от секретаря, что его уже ждут. Постучав в кабинет, он зашел.

— Генрих Венгер, с какими новостями сегодня вы пришли ко мне? — Гиммлер надел очки.

— С плохими, господин Рейхсфюрер.

— Что значит, с плохими? — он вопросительно посмотрел на него.

— Августа Шольца кто-то отравил. В камере во время встречи с Шарлоттой Браун.

— Что? Как отравили? Кто? — Гиммлер засыпал его вопросами.

— Мы не знаем, но думаем, что кто-то из приближенных Вальтера Закса и Фридриха Леманна.

— Арестуйте их, сегодня же! — Гиммлер был в ярости. Значит, интуиция его не подвела. Вальтер ответит за все. Он точно решил. Никто не смеет ему врать. Никто!

Вальтер надевал свою форму, которую он почистил недавно. Он должен был сделать все идеально. Она в последний свой день должна побыть с тем, с кем она хотела быть. Вальтер решил, что убьет ее цианистым калием. Быстрая и легкая смерть. Он оделся и, взяв яд, пошел по ночным улицам Берлина. Они договорились встретиться возле маленькой церквушки, заброшенной, где он договорился, чтобы их расписали. Он подкупил женщину, и та согласилась. Все это был цирк, но он был для нее. Вальтер знал, что это будет его первая и последняя свадьба, он не хотел жениться и делал это ради нее. Она так долго этого ждала, что должна получить свое.

Он шел и вспоминал все: как они первый раз увиделись, как первый раз столкнулись в приемной и как она смотрела на него тогда. Как радовалась и светилась изнутри, когда поняла, что работать будут вместе. И как огорчилась, когда он, в присутствии ее подруг, пожал руку первой не ей. Как каждый год на свой день рождения получал от нее шоколад. Она была единственной, кто присылал ему подарки и вспоминал о нем. Он понял, что слишком много потерял. Он понял это, когда, стоя на мостовой, ждал ее и, заметив издалека, осознал, как она прекрасна. Она и вправду бежала в белом платье и с фатой на голове, в белых коротковатых перчатках, с распущенными волосами, но самой красивой была в этот момент ее душа. Она светилась. Вальтер даже подумал умереть сегодня с ней, однако потом отверг эту мысль. Она подбежала к нему, запыхавшись.

— Прости, я задержалась, давно ждешь? — она улыбалась во весь рот.

— Нет, недолго, переведи дух.

— Я так волнуюсь, — она начала подправлять платье.

Если бы она знала, как он волнуется. Лина летела сегодня на крыльях, когда она зашла в салон, в котором пробыла часа три, она все не могла определиться с платьем, она представляла себе их счастливое будущее. Которое вряд ли сбудется. Они побудут вместе три дня, пока Вальтера не возьмут под стражу, как и ее, и она собиралась взять всю вину на себя, потому что она была готова ради него на все. Он спас ее.

Когда они впервые встретились, Вальтер показался ей императором. Она была из бедной семьи и не всегда могла себе что-то позволить. Мать Лины владела гостиницей, но бизнес не приносил почти никакого дохода, и Лина нередко заставала ее за особого рода услугами. Ей не хотелось такой жизни, поэтому девушка бежала из дома в шестнадцать и работала там, куда брали, часто занимаясь совсем не женским трудом. Перед приходом Гитлера к власти, Лина работала санитаркой, и с радостью ушла из места, где, казалось, все пропитано кровью и гноем.

Работа секретарем оказалась на порядок чище, а в один из первых же вечеров в свете бледных по сравнению с отгорающим закатом фонарей, она увидела его. Его вид загипнотизировал девушку, она не могла отвести взгляд и застыла. На следующий же день она узнала, что этот мужчина — ее непосредственный начальник и чуть не сошла с ума от счастья.

— Не переживай, все будет хорошо, — вернул ее к реальности Вальтер, подхватывая под руку. Теперь перед ней был уже не тот Вальтер, но она все так же его любила.

Сегодня будет самый черный день для Вальтера. Он шел и чувствовал себя палачом. Он хотел все бросить, сказать, что убьет ее сегодня. Ему было все равно теперь уже, посадят ли его или нет. Он слишком много времени потратил на того, кого ненавидел и игнорировал ту, которая любила его.

Они вошли, их уже ждали. Лина чуть крепче сжала его пиджак и посмотрела на него с улыбкой. Ох, милая Лина, если бы ты только знала, какой он монстр, что он ведет тебя на смерть. Стала бы она, если бы узнала о нем все, так же смотреть на него, стала бы точно так же жертвовать ради него? Конечно же да. Любовь — это страдание, которое позволяет чувствовать себя живым.

— Вальтер Закс, согласен ли ты взять Лину Шмидт в жены?

— Да, согласен, — он впервые в жизни, глядя ей в глаза, говорил правду. Но слишком поздно.

— Согласна ли ты, Лина Шмидт, взять Вальтера Закса в мужья?

— Да, согласна, — она была самой счастливой на свете.

— Объявляю вас мужем и женой. Жених, можете поцеловать невесту, — после этих слов он откинул ее фату и, наклоняясь, поцеловал ее. Это был самый нежный поцелуй, который он когда-либо дарил ей. Это был последний их поцелуй. Они обменялись кольцами.

После церемонии они купили шампанского и гуляли по Берлину. Они были везде. Она была счастливой, он хотел видеть ее счастливой и у него это получилось.

— Вальтер, ты правда меня любишь? — спросила слегка пьяная Лина на рассвете, когда солнце только-только начинало подниматься.

— Да, люблю, — он протянул ей бутылку с шампанским, в котором был яд. Он добавил его, пока они шли. Она взяла бутылку и без малейшего сомнения выпила содержимое. Вальтер взял у нее из рук бутылку и обнял ее, придерживая.

— Вальтер, — она обняла его — я люблю тебя, спасибо тебе за все. Знаешь, ты единственный, кто сделал меня такой счастливой, я знала, я все прекрасно знала и все равно шла. Даже если бы ты решил расстрелять весь мир, я бы встала рядом и подавала тебе … патроны.

— Лина, прости меня, — она опустила руки и полностью расслабилась. Вальтер прижал ее к себе. Первые лучи падали на его лицо. Шесть часов и тридцать пять минут — именно столько Лина Шмидт, блеклая тень своего возлюбленного, побыла Линой Закс. Он ненавидел Августа, из-за него ему пришлось убить свою любовь. Он проклял его навеки. И заорал, что были мощи, держа её в руках.

Он не успел понять, как сзади его кто-то приложил о дорогу.

— Вальтер Закс, вы обвиняетесь в убийстве, — Генрих был очень рад, что они наконец-то его выследили. Они всю ночь колесили по городу, чтобы понять, куда он пошел.

— Мог хотя бы мне не портить свадьбу, — Вальтер выплюнул кровь, которая хлынула из губы, когда его приложили о дорогу.

— Свадьбу? — Генрих сначала даже не понял, о чём он, однако, увидев неподалеку невесту, все понял.

Он подошел к девушке, это была Лина. Генрих приложил пальцы к сонной артерии, но не ощутил биения. Она мертва? Господи, бедная девушка, она была безоружна против этого всего, против сумасшедшего Закса, в конце концов убившего ее и смеющего называть это свадьбой. Генрих едва знал эту молодую женщину, но любовь, которую она питала к Вальтеру, трудно было бы не заметить. Они уже побывали в ее квартире и ничего там не нашли, вообще практически ничего, так как Лина жила скромно, а последние вещи и сбережения потратила, видимо, вчера.

Генрих приказал забрать тело, Вальтера посадили в машину. Его везли, но ему было все равно, теперь ему никуда не деться.

Шарлотта не отходила от Августа вторые сутки. Ему не становилось лучше, температура только спала. Если бы можно было забрать половину боли себе, она бы сделала это не задумываясь. Однако она не могла так сделать. Оставалось только ждать. Генрих зашел в палату, и она отошла на небольшое расстояние.

— Здравствуйте, — он протянул ей руку для рукопожатия.

— Здравствуйте, — пожала его руку.

— Как он? — Генрих посмотрел на Августа.

— Могло быть и хуже, ему вовремя оказали первую помощь.

— Думаю, что все будет хорошо. Я пришел сообщить вам, что суд назначили на четверг, мы думаем, что он придёт в себя и ему будет лучше, и он сможет появиться в суде.

— Вы нашли преступника? — этот вопрос волновал больше всего.

— Да, мы взяли Вальтера Закса, сейчас разыскиваем Фридриха Леманна. Лину взять не удалось… Она умерла, перед этим выйдя замуж за Вальтера.

— Лина умерла? Как это произошло? — эту новость Шарлотта никак не была готова услышать. — И вышла замуж за Вальтера? — она знала, что Лина испытывала любовь к нему, но чтобы решиться на такое…

— Мы сами немного в недоумении от выявленных обстоятельств. Он отравил ее.

— Что-то еще?

— Да, конечно. Мы думаем, что здесь замешана еще одна ваша знакомая.

— Какая?

— Ева Бауман, вы что-нибудь знаете о ней? — он протянул лист с данными Евы.

— Ничего, она никогда не рассказывала о себе, единственное, знаю, что у нее не было родителей, это все.

— Она подозревается в шпионаже за Августом Шольцем и связях с НКВД, — Генрих посмотрел на Августа.

— Ева? Нет, она не могла, она же моя подруга, — Шарлотта не могла поверить в это. Этого не может быть.

— Мне очень жаль. Но суд будет во всем разбираться. — он оставил так и стоять Шарлотту, смотрящую на Августа. Она не могла поверить, что Ева шпионит. Но зачем? Для чего это ей?

Она ничего не знала, она села на стул рядом с Августом и, поцеловав того в лоб, произнесла:

— Август, пожалуйста, не бросай меня.

Вальтер Закс шел в камеру, у него сорвали погоны, отобрали пистолет и теперь он чувствовал себя Августом. Он был раздавлен и уничтожен.

Сейчас будет допрос, а может, он будет в суде. Он не знал точно, однако это неведенье его больше не пугало. Его расстреляют, а если и нет, то он, когда выйдет, продолжит подставлять Августа Шольца. Но теперь за смерть Лины. А как же тот четвертый игрок, который предложил ему сотрудничать? Найдут ли его? А может это один и тот же человек, что и с Фридрихом. Вальтер думал, много думал и, глядя на солнце, что так жгло его душевные раны, он сгорал, как вампир от солнечного света.

Генриху было дано задние поймать и задержать Фридриха. По данным он должен был быть в кабинете. Генрих шел с пистолетом. Впереди шли двое солдат. Он очень волновался. Нельзя облажаться.

Двое солдат, сломав дверь, ворвались в кабинет. Однако ничего после не последовало. Генрих очень удивился. Зайдя в кабинет, он увидел труп с пулей в голове.

— Черт! — Генрих выругался.

— Будут приказы?

— Звони, говори, что этот придурок мертв.

— Есть! — солдат побежал до телефона. А Генрих решил обыскать кабинет и не зря, в первом же ящике обнаружилось огромное количество яда. Значит это он.

— Вас к телефону.

— Иду, — он взял трубку.

— Что значит, труп? — Гиммлер был ошарашен.

— Это правда, Рейхсфюрер. В ящике его стола найден яд, значит это он отравил тех рабочих. Он застрелился, тут нет сомнений.

— Везите труп на экспертизу, а сами готовьте отчет, скоро суд.

— Слушаюсь, — он повесил трубку и посмотрел в глаза Фридриха, те были открыты. Зрелище было не для слабонервных. Он продолжил обыск.

Сегодня должен состояться суд. Все этот день ждут с трепетом, особенно Август. Если его невиновность будет доказана, его отпустят и он снова сможет смотреть на неё. Шарлотта тоже на это надеялась. Она знала, что Вальтер не будет препираться, он и так загнан в угол, ему нужно будет просто все выложить подчистую.

Августа привели в порядок. Его подстригли, хотя он ни в какую не хотел стричь свои волосы, которые у него отросли до плеч и очень ему нравились. Однако за десять поцелуев Август согласился это сделать. Так же его помыли и одели в чистое. Он был счастлив, как ребенок. Он начал ценить это только тогда, когда попал в тюрьму. Все-таки жизнь опускала его и ломала, но он не сдавался.

Он вошел и сел на свое место, рядом, как всегда, была Шарлотта. Сегодня они были одеты одинаково. Черные пиджаки, белые рубашки, черные брюки. Перчатки кожаные, у Шарлотты красная помада на губах, у Августа черный платок в кармане. Они всем своим видом давали понять, что они пара. Также в зале присутствовали: Ева Бауман, Генрих Венгер, Вальтер Закс. Они были по разные стороны баррикад. Они смотрели друг на друга, и Шарлотта не могла поверить, что это и правда реальность, в которой они находятся. Начался суд, и все ожидали, что сегодня наконец-то восторжествует справедливость.

Вошел судья, и началось заседание. Первым, кого вызвали, был Генрих.

— Генрих Венгер, вы вели это дело после Вальтера Закса.

— Да, ваша честь.

— Скажите, вы много выяснили?

— Да, конечно. По моим предположениям, Вальтер Закс подставил Августа Шольца и совершил убийство рабочих в концентрационном лагере. Также нам удалось выяснить, что он действовал не один. Ему помогали. Лина Закс — она стала его женой перед своей смертью.

— Она умерла или ее убили?

— Он убил ее, мотивы нам не известны. Также был Фридрих Леманн, у которого мы нашли яд. И Ева Бауман, которую шантажировал Фридрих. Ее подозревают в шпионаже и связью с русскими.

— Простите, а на кого она работает? — судья был заинтересован.

— Приблизительно, на НКВД, — судья был удивлён. Как человек, который работал в немецкой организации, работает на русских, и почему раньше это не выяснили?

— Хорошо, Генрих, вы можете садиться, — мужчина сел на место и следующим, кого стали спрашивать, это Вальтер. Его вызвали.

Он встал и посмотрев на судью, стал ждать его вопросов.

— Вальтер Закс, вас обвиняют в убийстве.

— Да, я знаю, ваша честь. Я принимаю обвинения.

— Расскажите, как все было. Я знаю, есть еще некоторые участники, которые отсутствуют тут.

— Да. Это правда. Мы хотели избавиться от Августа Шольца, из-за личной неприязни. Мы договорились с Фридрихом, что все будет пополам. Мы подумали, что, если закажем его убийство, это будет слишком очевидно. Мы решили подставить его. Фридрих узнал, что его покойная сестра работает в оппозиции, это случилось в ночь длинных ножей. Мы заплатили круглую сумму ей за то, чтобы она убила его. И помогла нам. Однако мы не думали, что Август… Убьет ее первой. После этого провала мы стали думать, как еще можно это сделать. И тогда мы придумали убить рабочих. В назначенный день мы приехали на стройку и по поддельным документам нас пустили внутрь, мы сказали, что нас прислал Август, проследить, как идет стройка. Подделали даже доверенность, проникнув в кабинет к его секретарю Шарлотте. Нас пустили. Дальше Фридрих отвлек начальника, а я подсыпал яд. Это увидел один из рабочих. Поначалу мы пытались с ним договориться, однако после поняли, что нам это не сделать. Задушили его веревкой.

— А куда вы подсыпали яд?

— В емкость с едой, как раз тогда был обед.

— Почему вы убили вашу жену?

— Я не хотел, чтобы она мучилась под следствием, она много раз говорила, что хочет и говора умереть, я выполнил ее просьбу.

— Продолжайте.

— Когда рабочие были мертвы, мы застрелили каждого и задушили, кто был еще жив и сопротивлялся. После того, как все были мертвы, солдаты стащили тела в одну кучу, и мы уехали. Веревку мы сожгли.

— Хорошо, а причем тут тогда Лина Закс и Ева Бауман?

— Ева Бауман. Ее шантажировал Фридрих рассказами о том, что все узнают, что она из СССР. Она подбросила наркотик Августу, и Лина… Она выполнила свою миссию, она отравила его. У меня все.

— Хорошо, садитесь, Вальтер, — судья посмотрел в документы, вздохнул, потер лоб и следующим вызвал Августа. Тот встал и, медленно идя, встал перед судьей.

— Август Шольц, скажите, какие взаимоотношения у вас были с Вальтером и Фридрихом?

— Плохие, мы сразу невзлюбили друг друга. Фридрих мне завидовал, так как все знали его характер. А Вальтер, он был влюблен в Шарлотту безответно и, видимо, это и сподвигло его на данный поступок.

— Скажите, Август, вы когда-нибудь желали смерти своей сестре или им?

— Нет, конечно нет. Я понимал, что все это наказуемо и не желал смерти. При жизни, — он вздохнул, — мы были в плохих отношениях с сестрой, однако, я никогда не желал ей смерти. Вообще. Никогда.

— В отчете говорится, что вы принимали таблетки.

— Да, я начал их принимать именно тогда, когда умерла сестра, так как я не думал, что убью её, однако, это был мой первый приказ.

— Ясно, да, Август, вы стали жертвой. И это печально, присядьте.

Следующей и последней была Ева. Шарлотта не могла поверить в ту правду, которую ей уготовано услышать, теперь уже о бывшей подруге. Они смотрели друг на друга и Шарлотте было страшно, что еще она может выяснить о подругах.

— Ева Бауман, вы самая загадочная из здесь находящихся, скажите, какой вам был в этом толк и правда ли, что вы работаете на русских? — Ева никогда не ощущала дыхание смерти так близко к себе, но судорожно пыталась собраться и начать хоть что-то говорить.

— Меня шантажировали. Фридрих Леманн сказал, что, если я выполню его приказ, то никто ничего не узнает, я правда думала, что это будет так. Я … не знала, что все так обернётся.

— Вы правда работаете на русских?

— Я …. я …. да, это правда, — весь зал был в шоке от такого признания.

— Скажите, Ева, зачем вам нужен был Август Шольц?

— Он был ответственным за концентрационные лагеря. Я должна была передавать сведения об этом, а также о действиях Гиммлера, они общались.

— И что, какое дело русской разведке до этого? — судья пыталась вытянуть из нее информацию. Напряжение было огромное.

— Они хотели выяснить, для чего немцы это делают и кто там заключен.

— Вы можете садиться, всем остальным ожидать приговора суда.

Ева села на свое место, и все стали ждать, пока суд примет решение. Судья внимательно изучал всё около часа. По прошествии этого времени, он подписал документ, который ему принесли. И все стали ждать приговор.

— Обершарфюрер Август Шольц признается невиновным! Так же он восстанавливается в звании и должности, с сохранением наград.

— Вальтер Закс приговариваться к заключению в концентрационный лагерь сроком на пятнадцать лет.

— Ева Бауман снимается со всех постов и в течение трех дней должна покинуть страну, и подписать подписку о невозвращении в Германию. За несоблюдение правил ей грозит пожизненное заключение в концентрационном лагере. Приговор обжалованию не подлежит, судебное заседание окончено! — судья встал и вышел из зала.

— Август, это правда?

— Я свободен, — Август не мог поверить своим ушам, он и правда освобожден. — Шарлотта, я свободен, — он поцеловал ее. К ним подошел Генрих.

— Поздравляю! — он пожал руку.

— Спасибо вам огромное.

— Вы «спасибо» скажите руководству, видимо, вы действительно ценный сотрудник.

— Когда можно будет приступать к работе?

— Думаю, через пару-тройку дней.

— Спасибо вам, — они еще раз пожали руку.

Они вышли из зала суда, и Шарлотта поймала Еву, которая стояла в стороне, не веря в происходящее. Та, увидев ее, сразу отшатнулась.

— Ева, я пришла поговорить.

— Ты, ты нам всем сломала жизнь со своим Августом. Счастлива? Ну и будь ты с ним.

— Ева, — Шарлотта крикнула убегающей подруге.

— Оставь ее, она сама выбрала такой путь. Пойдет, отметим мой выход и возвращение.

— Пойдем.

Они спустились вниз, и Август впервые за долгое время почувствовал запах жизни.

— Ты не против, если я поведу? Ты год не водил.

— Нет, я не против, — они сели и поехали.

— Шарлотта, скажи, а многое изменилось за то время, когда меня не было?

— Я бы не сказала. Я слышала, что сейчас появились новые ветки вермахта, кригсмарине, люфтваффе. Туда сейчас набирают, и распределяют кто — куда пойдет.

— Серьезно?

— Да.

— Надо будет позвонить Йенсу и Рудольфу, спросить, они все так же остались в СС или же перевелись, а если да, то куда.

— Ты все сделаешь, только, прошу тебя, после того как ты поешь и отоспишься.

— Хорошо-хорошо, только, прошу тебя, не нужно меня откармливать.

— Ты похудел.

— Очень смешно, — под смех они приехали к ее дому. И зайдя в подъезд, Август начал приставать.

— Август, что ты делаешь, нет, нельзя.

— Шарлотта, скажи, ты ведь меня ждала?

— Ждала-ждала, пошли домой, — они поднялись по лестнице, и зайдя в квартиру Шарлотта сразу повела его на кухню, где уже была приготовлена еда.

— Так, садись — она стала ставить тарелки с разной едой. У Августа разбегались глаза. Он ел все, что видел, или что казалось ему более аппетитным.

Послышался звук захлопывающийся двери, а это значит, что пришла сестра.

— Шарлотта, у нас гости? — Агнет прошла в гостиную и увидела Августа.

— Август! Вас выпустили?

— Да, меня отпустили и признали невиновным.

— Я очень рада.

— Агнет, можно он сегодня останется с нами?

— Да, конечно можно, развлекайтесь. Я сегодня собиралась пойти к родителям, а у Франца очередной весёлый вечер, поэтому квартира в вашем распоряжении.

— Спасибо, — Август с намеком посмотрел на Шарлотту.

— Дурак, — Шарлотта кинула в него полотенце.

— Молодёжь — все, что смогла ответить Агнет.

Эх, вот бы ей также. Попрощавшись с сестрой, Шарлотта села к нему на колени и обняла. Он казался ей едва ощутимым. Она не хотела отпускать его, объятие затянулось, но обоим было комфортно. Ей казалось, что она больше никогда его не увидит. Август понимал, что им сейчас не до секса, у них будет еще время.

— Август, скажи, что все это не повторится, скажи, что теперь ты не покинешь меня.

— Не могу обещать тебе, Шарлотта, но я могу сказать, что я постараюсь. Я не знаю, что будет дальше, но, думаю, что ты всегда будешь со мной. Но сейчас со мной слишком опасно находиться, можно я попрошу тебя уехать на время? — она отпрянула от него.

— Что значит, ты думаешь, что я всегда буду рядом, ты в этом не уверен? И что значит, опасно находиться?

— Шарлотта, мне всегда кажется, что ты можешь уйти от меня, ты как тень, она вроде есть, но ее не видно. Я боюсь, что в один день я могу увидеть мертвой, проснувшись утром рядом. Прошу, не реагируй на это так остро.

— Август, скажи, ты меня не любишь? Я не самая главная для тебя?

— Ты самое главное для меня, просто я не хочу думать о том, что когда-нибудь мы оба будем бороться с демонами друг друга и потеряем себя. Я не хочу тебя терять. Сегодня я понял, что пока что со мной опасно. И я не могу найти себя и, чтобы наша любовь не стала предметом моего разрушения, я прошу тебя уехать.

— Август, ты просишь расстаться? Я все это время была рядом с тобой и вот твоя благодарность?

— Нет. Ты можешь уехать отсюда куда-нибудь. Я буду рядом. Всегда и везде, и не хочу подвергать тебя опасности. Когда я встану на ноги, и ни один мой враг не посмеет на меня посмотреть, тогда мы сможем быть вместе, — она встала и отошла от него.

— Август, я не уеду, — она закричала.

— Шарлотта, пойми, пока я не разберусь с ними со всеми, прошу тебя.

— Нет, — она начала плакать. — нет, нет, нет.

— Шарлотта, я люблю тебя, поэтому и прошу тебя уехать, — Август был на пределе, он боялся, очень сильно боялся за нее.

Он начал подходить к ней. Однако она пятилась назад. Пошла в свою комнату, сказав напоследок:

— Если ты хочешь, чтобы я уехала, я уеду. Но вряд ли вернусь так рано, как ты думаешь.

— Пойми, я люблю тебя, поэтому и хочу сохранить тебе жизнь.

— А если ты умрешь, ты подумал, какого будет мне?!

— Нет.

— Вот именно, ты не подумал обо мне.

— Шарлотта, — он схватил ее за плечи, посмотрел в глаза и поцеловал, обнимая. Она упиралась, однако поняла, что переубедить его будет трудно. Она оттолкнула его и пошла в свою комнату. Он даже не пытался ее остановить, он стоял посреди комнаты и думал, правильно ли он поступил и так нужно ли было сделать, чтобы спасти их двоих и их любовь?

От безысходности он сел писать ей письмо, которое намеревался завтра вручить. Была ночь, время и мысли были самыми подходящими. Он сел и стал писать многое. Все, что было у него на душе за этот год.

«Дорогая Шарлотта, я знаю, что ты прочтешь это письмо уже, наверное, будучи в поезде, но я хочу сказать тебе одно: чтобы ты ни делала и какое бы решение ни приняла, я все равно тебя люблю. И буду любить.

Я понял, сидя в тюрьме, одну вещь: наша жизнь подобна сну. Добро и зло, любовь и ненависть, со временем все это бесследно исчезает. Мы привыкли к тому, что все всегда твердо стоит на ногах и ничего никуда не исчезает и не сломается. Нас с детства учили, что добро побеждает зло. Однако в этой жизни все оказалась далеко не как в сказках. Дорогая Шарлотта, я люблю тебя и хочу сказать, что буду ждать тебя в Германии всегда, всю свою жизнь. Я буду верен тебе, я буду верен своему выбору.

Я понял одну вещь, я злой человек. Но я твой человек. Только ты сможешь меня укрощать и хоть как-то держать в рамках. И, каким бы чудовищем я ни был, для тебя я всегда буду другим. Наверное, твоя любовь делает меня таким. И я рад этому. Я против тебя безоружен и не имею ни малейшего шанса выиграть. Я ненавижу в себе все и в ненависти утопаю, а ты прекрасна, словно сон, в который я попал случайно.

Я буду ждать тебя. Внутри есть для тебя подарок, Шарлотта Шольц.

С днем Рождения. Твой Август.»

Он, написав письмо, закурил и стал вспоминать самые добрые и светлые воспоминания с ней.

Шарлотта стояла на вокзале, вот-вот она должна была отправиться во Францию. Сколько она там будет и когда будет готова снова показаться Августу, она не знала. Она знала одно, любить она его не перестанет.

Возможно, он прав и им действительно многое нужно понять? И, чтобы не подвергать себя опасности, ей нужно уехать. Они попрощались впопыхах, он сунул ей письмо и сказал открыть на день рождения, после чего ушел, не оборачиваясь. Она стояла и смотрела ему вслед. Сегодня был дождь. Она, услышав, что поезд уезжает, побежала к нему. Она надеялась, что он ее проводит. Она искала глазами его, но так и не нашла, однако, она не знала, что он стоял под дождем и смотрел ей вслед. И сердце его кровоточило от разлуки.

Глава 22

Декабрь 1935

Август стоял на заснеженной дороге рано утром и вдыхал заснеженный воздух. Ему было легко, прошлую свою зиму он встречал в тюрьме теперь от этих неприятных воспоминаний ничего не осталось ни в душе, ни в подсознании.

Он помнил, как был счастлив. После той ссоры с Шарлоттой прошло два месяца, он пытался у ее брата Франца выведать информацию, так как тот, как ни странно, был его секретарем. С Агнет он даже не пытался связаться, потому что Франц рассказывал, как та устроилась после отъезда Шарлотты. Он хотел знать, как она так в Париже, кем работает и как живет? Что с ней? Он хотел позвонить и поздравить с днем рождения, которое прошло для нее в одиночестве, но он не знал ее телефона.

Он смотрел на то, как солнце поднимается и вспоминал ее. Она была ему везде нужна и в каждом шаге каждой, кто к нему как-либо обращался, он видел ее образ. Он видел ее везде. Теперь к нему не могла подойти ни одна женщина, в его душе была она. Ее фотография лежит в его кармане. Он больше не хотел возвращаться домой: дом пах ей. Август не стал стирать наволочку на ее подушке, чтобы вдыхать призрак запаха ее волос, и кружку он тоже ее не вымыл. Он не знал, вернётся ли она и он хотел верить, что она не забыла его, что не похоронила его, с ненавистью, в душе. Он будет ждать ее, как и написал в последнем письме.

— Обершарфюрер Август Шольц, вас зовут. Скоро приедет рейхсфюрер, вам нужно подготовиться, — из лагеря шел Франц.

Сегодня сдача последнего лагеря и Август будет ждать следующих распоряжений. Он все больше и больше, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о Шарлотте стал погружаться в работу, ему было важно не смешивать службу и отношения. Он солдат, ему не важны эмоции. Он много раз возвращался к этому, а потом понимал, что врет самому себе. Нагло врет, но ничего не может поделать.

— Иду, Франц, — он бросил окурок на землю и пошел в лагерь, на встречу с Гиммлером опаздывать нельзя.

Несколько колонн машин подъехали к лагерю. Август был горд, что сам Гиммлер приезжает к нему. Не его секретари, а именно он. Он стоял, вытянувшись по струнке. Машина подъехала, остановилась, и секретарь вышел, чтобы открыть дверь. Из машины вышел Гиммлер, как всегда в черном кожаном пальто, вместе с ним вышла и его секретарь Хедвиг. Оба выглядели прекрасно, однако, кажется, подустали.

Как только они обменялись приветствиями, он сразу спросил Августа:

— Обершарфюрер Август Шольц, вы готовы? — на лице Гиммлера поигрывала ироническая полуулыбка.

— Конечно, рейхсфюрер, пройдемте, — он указал рукой в направлении лагеря.

Проходя мимо одного из блоков, предназначенных для администрации, Гиммлер остановился. Это здание было столовой для офицеров СС. Гиммлер прошел внутрь, бросил взгляд на столы, осмотрел саму кухню, место, где для них будут готовить и спросил Августа:

— Скажите, Август, вы уже принимали пищу в этом месте?

— Нет, господин рейхсфюрер.

— Скажите, в каком кухни сейчас состоянии? — он положил свою папку на стол, и, отодвинув стул, сел на него.

— Все продукты имеются, завтра сюда привезут заключенных. И, офицер, лагерь полностью готов к открытию, — Август четко понимал, что рейхсфюрер что-нибудь такое захочет сделать, поэтому у Августа все было под рукой. В прошлый раз, когда он сдавал лагерь, Гиммлеру захотелось посмотреть, как заключенные будут чувствовать себя в бараках и как это будет выглядеть. Поэтому пришлось всех заключенных пригонять и укладывать по койкам.

— Хорошо, давайте поедим, я голоден, а вы? — он посмотрел на Августа, явно показывая, что это не просто так.

— Да, конечно, я прикажу принести еду.

— Нет, пусть это сделает ваш секретарь.

— Хорошо, как вам будет угодно, — Август позвал Франца и велел тому принести еду.

Он знал, рабочие-повара на кухне, поэтому это была не проблема. Сам же он по жесту Гиммлера сел за стол. Гиммлер ел неторопливо: это была его привычка и все об этом знали. Поэтому, если у тебя назначена встреча после обеда, тебе придеться ждать, причем долго. Однако Август воспринимал это спокойно. Когда принесли еду, Гиммлер взял в руки нож и вилку, принялся есть. Август все это время сидел абсолютно спокойно, без малейшей тревоги. В такие минуты он мог немного выпадать из реальности, однако, как только рейсхфюррер что-то сказал, быстро пришел в себя.

— Обершарфюрер Август Шольц, я рад, что справедливость восторжествовала, однако должен признать, что первый раз я поторопился с событиями.

— Рейхсфюрер, я из всего за годы службы научился извлекать уроки и даже прибывание в тюрьме чему-то меня научило.

— Рад, Шольц, что вы стали таким. А теперь к делу. Лагерь построен хорошо и меня все устраивает. Однако, как вы закончите, я должен вам сказать, что у меня есть для вас кое что, — с этими словами он встал, вытер губы салфеткой и взял свой портфель.

— Отчет отдадите Хедвиг, завтра жду вас у себя.

— Есть! — он попрощался и стал догонять Гиммлера, чтобы его проводить.

— Думаю, сдача объектов прошла успешно, — Август произнес это, обращаясь к Францу.

— Да, обершарфюрер, — Франц вел себя по-деловому, не как раньше. Он не был обижен, по правде говоря, что Шарлотта уехала, потому что не считал правильном судить их отношения, однако Франц был огорчен, что из-за их отношений под ударом оказались они оба. Он слышал, как Агнет сидела, по ночам вызванивая сестру и прося ее приехать. Шарлотта отказывалась и Агнет подолгу плакала после этого. Она не могла настаивать, к тому же они понимали, что ей нужно восстановиться.

— Франц, прошу, не нужно переносить свою внутреннюю обиду на меня. Мы оба знаем, что так было нужно, — уже более спокойным голосом обратился Август к Францу.

— Да, я знаю, просто до сих пор тревожит. Как ты допустил такое? Ты ведь, как тебя называла моя сестра, Черный принц СС, ты пришел, чтобы спасти ее. Как получилось, что ты убил ее? — Франц посмотрел на него своими карими глазами. Август долго смотрел и чувствовал, что Франц ковырнул рану, только что засохшую. Он отвел взгляд и сказал:

— Ладно, составишь отчет на сегодня и это все. Завтра идем в рейхстаг, сдавать документы, — он надел перчатки, так как на улице было холодно.

Наступал вечер. Солнце клонилось к закату. Августу не хотелось домой, там все гнало его к воспоминаниям о ней. А он и так погряз в них, ему нужно было сбежать еще на один вечер. Он взял телефон в кабинете, вернувшись и не снимая пальто, набрал знакомый номер.

— Рудольф! — Август сразу начал приветствовать друга, так как действительно был рад его слышать. Конечно, они, как и все, знали о ситуации, с ним произошедшей, поэтому встреча для них была только в радость.

— Август? Давно я тебя не слышал. Как поживаешь? Мы не виделись с тобой давно.

— Я — отлично. И именно по этой причине я предлагаю сегодня посидеть и все обсудить. Как раз расскажете про вас, а то я уже начинаю забывать ваши лица.

— Ладно. Сегодня в семь тридцать?

— Да, давай, хорошо, — Август положил трубку, сев на стул, вынул фляжку и отпил из нее.

Он так боялся одиночества. И так от него бежал. Однако теперь оно поглощало его. С огромной силой. Он встал, погасил свет и отправился прочь. Время еще было. Август теперь любил тишину. Он мог долго, долго смотреть в потолок в своей квартире, а потом, выпив снотворное, быстро заснуть, чтобы волна одиночества его не захлестнула с головой.

Он вышел к Бранденбургским воротам. Глядя на их величие, легко было почувствовать себя маленьким. Такой крошечный. Ему вдруг пришла в голову одна мысль. Что люди, на которых мы меньше всего обращаем внимание, являются большой частью нас и нашей жизни. Мы никогда не замечаем их добра и их заботы, а иногда и злимся на некоторые их поступки, однако именно они после своего ухода меняют нас. Они уходят, может на время, а может и нет, и забирают свою душу с частью нашей навсегда.

Подойдя к кафе, он увидел своих друзей, которые бурно что-то обсуждали, и вдруг поймал себя на страшной мысли. А что, если это их последняя встреча? Они ведь все уйдут: Йенс, Рудольф, Шарлотта, если возвратится, даже Франц. Мы все одиноки. Просто нужно признать это и не бежать от этого, ложиться спать до того, как накатит истерика, и не смотреть на тех, кто счастлив без тебя, а то умрешь еще раньше.

Он зашел в кафе и, подойдя к своим друзьям, которые долго его не замечали, подумал: «смотри, Август, на всех, кто тебе дорог, и внимательно, потому что только в воспоминаниях можешь сохранить их»

— Йенс, — он положил другу на плечо руку и тот вздрогнул от неожиданности.

— Август, — он облегчено выдохнул. — Черт возьми, ты меня напугал.

— Не нужно так пугаться. Рудольф… — он пожал руку друга и велел официанту принести пиво.

— Итак, господа, рассказывайте, кто чем занят, у кого что? — Август снял перчатки и положил их на стол.

— Ну, — друзья переглянулись, Августу стало не по себе.

— Ну — что? — он удивленно приподнял брови.

— Ну, в общем, я — Йенс указал на себя. — пошел в вермахт и теперь командир.

— Ооо, поздравляю, наконец-то выбился, ты это заслужил, — отпил Август из только что принесенной кружки пива.

— Спасибо, но это еще не конец, — на сцену вышел Рудольф.

— Я…решил… перевестись из СС в кригсмарине, поэтому, начиная с завтрашнего дня, я солдат военно-морского флота, — он закончил и гордо посмотрел на друзей, Август был в легком недоумении. Он не ожидал такого.

— Не ожидал такого от тебя Рудольф. Ну что ж, я могу пожелать тебе только удачи, я думаю, ты добьешься большого успеха.

— Мы все его добьемся. Что у тебя нового? — друзья посмотрели на него.

— Ну, я всего лишь сдал еще один объект и всего лишь получил еще одну награду, — он сказал это с иронией, специально заставляя друзей улыбаться.

— О, Август, смотри, не лопни, — пригрозили ему в шуточной форме друзья.

— Не переживайте, Гиммлер также сказал, что у него для меня есть какое-то задание, посмотрим, что там.

— Да ты, Август, возвращаешь себе былые позиции.

— О чем вы, я хорошо работаю и на хорошем счету, только и всего.

— Ты можешь стать приближенным Гиммлера, а там и до Гитлера недалеко, а это все-таки элита страны.

— Давайте не будем забывать, каким трудом мне это досталось.

— Да, ты прав, — друзья посмотрели на него и в их глазах блеснул огонек зависти.

Август уловил его, однако сделал вид, что ничего не произошло, с этих пор он понял: ни слова больше о службе, иначе он потеряет друзей быстрее, чем думал. Он перевел разговор на другую тему и все с радостью стали обсуждать поднятие цен на топливо для автомобилей, подорожание самих машин и любой техники, а также заключение ряда экономических договоров с некоторыми странами. Остаток вечера прошел в легких спорах и обсуждении девиц легкого поведения, одна из которых, подцепив Рудольфа, увела его, когда они собирались из кафе.

Они шли вдвоём с Йенсом как в старые добрые времена, еще будучи сначала детьми, а потом подростками, по тем же дорогам и каждый думал о своем. Теперь и Август и Йенс понимали, что они изменились. Нет, пока что они не смотрели друг на друга как соперники, хотя они не знали, сколько это продлится.

— Август, — Йенс вдруг решил нарушить молчание.

— Что?

— Ты знаешь, что будет война? — Августа шокировало подобное заявление.

— Ты думаешь? — Август усмехнулся.

Война? Зачем? И кому она нужна?

— Да, Август.

— Нет, Йенс, ее не будет, а если и будет, я выживу… в крайнем случае из ума, — закурил Август.

— Война — это повышения.

— А я бы не сильно надеялся на нее. И строил бы свое благополучие вне этого фактора, — Август затянулся и, выпуская дым изо рта, посмотрел на него.

— Ну как знаешь. Август, в любом случае, я не буду против, — он так же внимательно посмотрел на него.

— Доброй ночи, — он встал спиной к другу и пошел к своему дому, который находился тут, недалеко.

— Доброй, Август, — Йенс плюнул на землю и так же пошел прочь спиной к другу.

Йенс не понимал Августа. Он знал, что Август не военный, но он думал, что друг разделит его взгляды, потому и расчитывал на поддержку своего мнения, но не получил этого. Он шел и раздумывал: может, Любовь так сильно изменила его друга? Йенс не был против отношений, но, дав клятву фюреру, он точно для себя решил, что он будет строить отношения только с девушкой своей расы. И, перечитав книгу по возвращении домой, он еще раз понял, что идет в правильном направлении.

Не нравилось Августу это все, ох как все не нравилось. Он боялся потерять друга, он боялся, что это все очень сильно отразиться на них. Партия уже начала менять их и идеологию, но он боялся, что останется совсем один.

Вернувшись домой, он долго не мог заснуть из-за слов Йенса. Было ясно, что многие рассчитывали на войну, но точно не Август. Он понимал, что Гиммлер завтра что-то ему скажет, и Август очень надеялся, что это что-то не разделит его жизнь снова на «до» и «после». Он закрыл глаза, медленно выдохнув.

Проснувшись рано утром, Август даже не позавтракал, только выпил чашку кофе и то выпитую им на ходу. Он торопился, нужно выглядеть идеально. Он оделся и, выскочив на улицу, быстро завел машину и поехал на встречу. Он сильно волновался. Он аккуратно подъехал и заметил Франца, быстрым шагом отправился к нему, на ходу поправляя фуражку, которая сегодня из-за сильного ветра чуть не слетела из головы.

-Доброе утро, ты готов? — бросил Август, открывая двери.

— Не очень, а вы? — Франц показывал пропуск.

— Ладно, не будем думать лишнего, — они зашли на второй этаж и пошли по коридору.

— Я слышал, что Гиммлеру нужен человек, начальник охраны, — Франц сказал это, когда они практически завернули к кабинету.

— Что? — Август просто опешил, он быстро сложил все пазлы в голове.

— Так, жди, — он направился в приемную один.

Франц остался снаружи, позже ему предложили присесть рядом с Иоанной, чтобы не стоять.

Он прошел в кабинет и, как и следовало, поздоровался с хозяином.

— А, это вы, обершарфюрер Август Шольц, садитесь, — рейхсфюрер показал рукой на стул.

— Помните, я вам говорил, что у меня для вас есть приказ? Знаете, Август, вы прекрасный работник и справляетесь со своими задачами, но я вынужден вас убрать с поста, который вы занимаете ныне.

У Августа похолодело внутри. Как убрать? Почему? Он, не произнося ни слова, стал ждать продолжения.

— Я хочу видеть вас… — он специально тянул время. — Я хочу видеть вас на посту командира моей охраны. В ваши обязанности будет входить рейхстаг, а также охрана в моем доме. По большей части сопровождение меня в поездки, а также выезды моей семьи. Вы понимаете, что я говорю? — Гиммлеру показалось что он где-то не здесь.

— А? Да, конечно, я понимаю, — Август не мог поверить. Он становится главой охраны Гиммлера. Он начинал уплывать, но удерживал внимание и все понимал.

— Хорошо, тогда сегодня же можете приступить к работе. Пойдите к начальнику по переводам и запросите свою папку, я все подпишу. После этого вы можете получить новую форму, а также познакомиться непосредственно со своими обязанностями поближе и штатом сотрудников.

— Скажите, могу я отставить адъютанта Франца Брауна?

— Да, можете.

— Хорошо, спасибо, — он встал со стула и как следует попрощался, вышел, весь светясь от радости.

Гиммлер же про себя отметил, что он еще будет очень полезен и как человек, и как офицер. Правильно он сделал ставку на него.

Шарлотта сидела на балконе своей французской квартиры и размышляла, готова ли она снова вернуться в Германию? Готова ли она снова под Рождество встать перед порогом Августа и сказать, что теперь она любит его? Она вертела кулон, который он вложил в то письмо. Кулон в виде земного шара. Она все гадала, что это означает. Она многое обдумала и многое поняла, она взяла чашку чая, теперь она пила только его. Во Франции она расслабилась, но теперь пора возвращаться.

Шарлотта еще раз все обдумала и позвонила Агнет с сообщением, что Рождество будет встречать дома.

Глава 23

Август, надев фуражку, был счастливее всех на планете. Как так получилось, что судьба снова встала на его сторону? Он поправил форму и гордой походкой прошелся перед Хедвиг и Иоанной, которые смотрели на него, как на сумасшедшего, однако Франц … он все знал, гаденыш, он все знал, он обладал, как и его сестры, какой-то удивительной способностью видеть некоторые вещи наперед.

— Что с вами случилось? — Франц спросил, как только к нему подошел Август.

— Ну как сказать… Успех!

Франц изогнул бровь. Он понял, и в его карих глазах блеснул огонек. Так он был прав, когда предположил, что вакантное место отдадут Шольцу.

— Понял. Так куда сейчас мы пойдем?

— Конечно к теперь уже бывшему начальнику охраны.

— Интересно, почему его уволили? — Францу правда было интересно. Он ни от кого не слышал даже версии этого.

— Потому что он придурок, — Август выпалил это, гордясь своим превосходством над ним.

Франц приоткрыл рот. Да, быстро же растет самооценка у его начальника, ничего не скажешь.

— Ну что ты встал, пойдем, — Август заметил, как Франц чуть замедлил шаг.

Ему хотелось посидеть в новом кресле, получить новую форму, а еще почувствовать власть. О да, он начал любить это чувство — власти над другими людьми. Нет он не был жестоким по отношению к другим, не злоупотреблял полномочиями, однако теперь он начал понимать, почему отец никогда, проезжая мимо бедных людей, не старался как-то им помочь или хотя бы проявить сочувствие.

Когда они вошли в кабинет, перед ними оказался старик лет семидесяти, уже практически при смерти, судя по его трясущимся конечностям. Август про себя усмехнулся: как его раньше не убрали с поста?

— Обершарфюрер Август Шольц, — старик, несмотря на весь его внешний вид — седые пряди, голубые добела глаза, дрожащие руки, и легкая горбатость — несмотря на это, был полон сил, что выражалось в уверенном командном голосе.

-Да, это я, оберштурмбаннфюрер, — он вытянулся по струнке, также сделал и Франц.

— Мне доложили, что вы займете мое место, мне и правда пора на пенсию. Все нужные документы я оставил на столе, вы можете приступить к своим обязанностям, и ознакомиться с делами. В бумагах, которые я оставил, все достаточно хорошо прописано, поэтому думаю, что вы все сделаете правильно.

— Конечно — Август произнес это с некоторой гордостью.

— Вот и хорошо, ну а я отправляюсь на покой, — старик еще раз огляделся и вышел из кабинета. Август выдохнул.

Франц начал осматривать помещение. Оно было большим и светлым не то, прежний. Ростовые окна выходили прямо на улицу, и света было много. Красная ковровая дорожка лежала посередине, черный стол и кожаное кресло, в котором сразу обосновался Август. Два стула — слева и справа от стола -, печатная машинка, телефон — все, как и было. Справа была дверь, Августа она заинтересовала, он подошел и заглянул внутрь. Там был еще один кабинет, меньше в размере, но ничуть не хуже.

— Это мой кабинет, — этот звук раздался где-то позади, по диагонали от Августа, и он испугался, однако быстро взял себя в руки.

— Здравствуйте, а вы простите кто? — он обратился к незнакомой девушке.

Зеленые глаза, блондинистые волосы, немного грубые черты лица. Одета скромно, но со вкусом, в пиджак и юбку. Она чем-то напоминала Шарлотту, только образ побледнее.

— Я Гретель, ваша секретарь, я буду выполнять за вас всю бумажную работу. Ваш адьютант тоже может разместиться здесь. Кстати, забыла поздравить вас с повышением. Оберштурмбанфюрер Август Шольц, вы еще в своей старой форме, почему?

— Я не успел еще получить новую.

— Что ж, тогда хорошего первого дня, — девушка улыбнулась и пошла в свой маленький кабинет.

Август посмотрел на Франца который провожал ее взглядом, и тот, увидев, что его заметили, отвернулся и сделал вид, что ничего не было.

Франц возвращался домой обычным своим путем. С отъездом Шарлотты дом опустел, она оставалась веселой, несмотря на все горести, он любил и ценил сестру.

Он не мог обидеться на Августа за то, что Шарлотта покинула его и Агнет, однако некое беспокойство все равно росло в нем. Он зашел в квартиру и сразу лег на диван, первый рабочий день выдался трудным, они убегались.

— Ужинать будешь? — сестра неожиданно вышла из-за угла.

— Да, буду, что у нас? — Франц лениво начал снимать китель.

— Курица с овощами.

Агнет прекрасно готовила.

За окном было совсем темно и холодно.

— Я иду, — он поднялся с места и сел за стол.

Агнет сервировала ужин и поглядывала в темноту на улице.

— Ты тоже по ней скучаешь? — Франц задал этот вопрос, но Агнет, садясь на свое место, сделала вид, что не услышала его.

— Агнет, ответь мне, — Франц ненавидел эту привычку сестры: сделать вид, что неприятного не существует.

— Агнет! — Франц повысил тон.

— Да — все что она смогла сказать. Агнет спокойно отнеслась к этой вспышке. Она знала, как успокоить брата, но иногда можно было просто переждать.

— Это все, что ты можешь мне ответить?

— А что я должна еще говорить тебе? — сестра была спокойна, ни один мускул на ее лице не дрогнул.

— Я не знаю! Она ведь может не вернуться, тебя это совсем не беспокоит?

— Ты сейчас серьезно? — Агнет приподняла бровь.

— Да, я серьезно, — Франц налил себе вина.

— Она вернётся.

— Откуда такая уверенность?

— Франц, ты не знаешь, что такое любовь.

Агнет размеренно подносила ложку ко рту. Ей нравился вкус еды, и не отдавать должное блюду она считала кощунством.

— И что? Какая связь? Ее не смогла удержать семья, как чужой человек сможет это сделать?

— Ну, мой братик, как тебе сказать… ей нужно было уехать, чтобы оценить то, как сильно она привязана и к нам, своей семье, и к Августу.

— Черт, этот Август, если бы не он, все было бы хорошо.

— Франц, не смей его винить во всем, — сестра начинала повышать голос, ей просто надоело то, с каким настроем Франц смотрит на эту ситуацию. Она намеревалась поставить точку в этом вопросе до возвращения Шарлотты.

— А кого мне винить в ее отъезде?!

— А почему ты возложил всю вину на него? Ты не знаешь их отношений, не знаешь ничего о любви, потому что ты никогда не влюблялся… — Агнет говорила почти задумчиво, нараспев. — Думаешь, он не скучает и не жалеет. Оставь эту ситуацию.

— Да, наверное, ты права, — Франц тут же замолчал.

Сестра шевельнула в его душе старые волнения. Франц не мог понять, что такое любовь и временами пытался вызвать в себе подобные чувства. Возможно, он солдат — и только. Мало, кто сможет его понять, да и сам он не сможет.

Агнет поднялась из-за стола и пошла к себе. Ей нужно было успокоиться и привести мысли в порядок. Франц остался в пустой комнате. Налил себе еще вина, скоро должна позвонить Шарлотта.

Он подвинул стул к телефону и стал гипнотизировать его взглядом и скоро раздался телефонный звонок, который он сразу принял.

— Алло, — голос Шарлотты. Как же он был рад его слышать.

— Привет, сестренка.

— Привет, Франц, не думала, что ты возьмешь. Обычно Агнет…

— Ну, сегодня я хотел с тобой поговорить.

— Я рада тебя слышать.

— Расскажи, как ты там, мы очень по тебе скучаем.

— Я? Хорошо. Каждое утро я просыпаюсь со спокойной душой и хожу завтракать на соседнюю улицу. У нас тепло, правда, пальто все равно нужно надевать, работаю я не много. И денег мне хватает, я думала, что Франция похожа на Германию, но люди тут слишком романтичные для меня и, если честно, то я чувствую себя немного одиноко здесь…

— Ну так приезжай обратно, мы ждем тебя. И Август тоже.

— Не думаю, что это так, — печально проговорила девушка.

— Ты не права. Приезжай на Рождество, это будет лучший подарок.

— Скажи… как он? — Шарлотта, сидя в своей квартире и глядя в окно, обеспокоенно передернула плечами. Она ни на день не забывала о нем.

— Он очень вырос и изменился, теперь он начальник охраны Гиммлера, оберштурмбаннфюрер, и, возможно, теперь он сможет тебя защитить.

— Ничего себе…- Шарлотта была искренне за него рада.

— Да. Приезжай, Шарлотта, для него это будет лучший подарок.

— Думаешь, я ему нужна? Я просто не знаю, он сказал, что, когда нам ничего не будет угрожать, мы сможем быть вместе, однако я не знаю, достаточно ли он высоко забрался, чтобы защитить нас?

— Достаточно, Шарлотта, достаточно, куда уж выше? Поверь, вы оба друг без друга страдаете, он, несмотря на то, что получил должность, ходил темнее тучи и похудел. Он становится эгоистичнее без тебя

— Я подумаю, но, в любом случае, ты заставил меня вспомнить кое-что очень важное.

— Что?

Шарлотта улыбнулась в полутьме своей квартиры.

— Не скажу. Но мы стоим друг друга.

Они поговорили еще немного, и, только когда Франц положил трубку, появилась Агнет, видимо, задремавшая и потому пропустившая звонок.

— Шарлотта?

— Да. Ты была права, она вернется ради него.

Август проснулся в пять утра, он снова заснул в кресле за рабочим столом, оказалось, что работа и пост, на который его поставили, не так просты. Он поднялся, размял затекшие мышцы и решил принять душ. С самого пробуждения его охватило какое-то волнение, будто должно произойти что-то хорошее. Вода сбегала по его плечам, а Август пытался вывести радостную мысль на поверхность сознания, но так и не преуспел в этом.

Август начал думать, что он сходит с ума, но таблетка успокоительного развеяла странное предчувствие.

Франц встал с полной уверенностью, что она вернётся. Он так и не понял, к чему было убегать так далеко, не понял, что расстояние позволяет поглядеть на все со стороны.

Сегодня он входил в кабинет с ожиданием лучшего, ведь скоро к Августу вернется его самообладание.

— Доброе утро, Гретель, — парень поздоровался, как только увидел девушку.

— Доброе. Как думаете, сегодня будет хороший день?

— Определенно, — он, сказав это, с улыбкой направился встречать Августа, который уже подъехал.

— Доброе утро, Франц, — Август начал первым. — Как вчера прошел остаток дня?

— Доброе. Достаточно хорошо, знаете, я думаю, что сегодня особенный день.

— Почему? — Август остановился в недоумении, как могли совпасть их предчувствия?

— Звезды об этом говорят, я читал гороскоп сестры, — Франц схитрил, потому что не знал, что ответить.

Август посмотрел на него, как на идиота, и они начали свой рабочий день.

Шарлотта курила в кафе. Она уже позавтракала и теперь думала о словах брата и все сомневалась, стоит ли возвращаться.

Ей легко было представить, как она стоит с чемоданом перед Августом, чувствуя безграничную любовь к нему. Она затушила сигарету и с улыбкой на лице полетела собирать вещи.

Она забежала в квартиру и впервые ей стало настолько хорошо, как будто она действительно едет домой, она едет к нему. Она достала чемодан и начала скидывать все, что привезла: платье, украшения и все, что было. Она даже собрала книги, которые купила тут.

Шарлотта постучалась в соседнюю дверь к хозяйке и сообщила о том, что она уезжает и что не нужно ей возвращать деньги за месяц, который она оплатила. Та с недоумением справилась, что случилось, но тут же махнула рукой, мол, дела постояльцев ее не касаются.

А Шарлотта, надев черное пальто и простое белое платье, накрасила губы бордовой помадой, которую теперь любила, и защелкнула ниточку жемчуга, который приобрела здесь и носила почти как талисман.

Скоро она будет дома.

Август заканчивал рабочий день. Странное чувство утихло, сегодня Рождество, Франц и Гретель отпросились пораньше с работы, и он отпустил их. Самому торопиться было некуда, Августу было тяжело сознавать, что его никто не ждет. Интересно, как она? С кем она проводит это Рождество? Август взял портфель и вышел. Было около шести вечера, на улице зажигались фонари, люди были счастливы. Темная фигура Шольца двигалась в толпе, заставляя людей отпрядывать в стороны от внезапного испуга.

Шарлотта спешила по скользким улицам, забывая что она девушка и что у нее сапоги не на подошве. Она спешила к нему, как рождественское чудо, что случается только раз в жизни. Девушка залетела в подъезд и по коврику, оставленному снаружи, определила, что он еще не возвращался с работы. Шарлотта села на чемодан и стала ждать.

На полпути к дому Августа снова посетило то предчувствие и он невольно прибавил шаг. Об одиночестве в большой для одного, пустой квартире думать не хотелось. Он медленно поднимался и за углом ему привиделась знакомая тень. Не может быть. Он медленно повернул за угол и увидел ее. Она сидела на чемодане и смотрела на его такими же прекрасными серыми глазами.

— Шарлотта!

— Август, — она встала и мягкой походкой пошла к нему. Они замерли в метре друг от друга и смотрели в глаза. Ничего не говоря. Он не выдержал первый, шагнул и, притянув к себе, крепко обнял, сколько было сил.

— Ты… ты приехала… ты не бросила меня, — шептал он вдыхая знакомый запах.

— Да, я приехала домой, — она обняла его в ответ.

Глава 24

Они стояли и смотрели друг на друга минут пять. Им нужно было время, чтобы осмыслить эмоции, догнать их и поймать за хвост, потому что оба так ждали этой встречи, так часто ее представляли, что теперь убеждали себя в реальности случившегося.

Первой в себя пришла Шарлотта, ее застывшая широкая улыбка сменилась гораздо более искренней, спрятавшейся в уголках глаз.

— Август, — она положила руку ему на плечо.

Он опустил на секунду веки, сбрасывая радостное оцепенение, и с нежностью вернулся взглядом к чертам ее лица, которые время успело немного изгладить из его памяти.

— Что такое?

— Сегодня Рождество, — ответила она просто.

Август явно подумал немного не о том.

— Прости… я не готовился к празднику, даже не прибирался. Да и подарка у меня нет.

Девушка рассмеялась. Нет, она приехала не за этим.

— Я и не думала, что ты будешь готов. Давай отметим у меня?

Август подумал, что ужасно устал и неплохо было бы зайти домой, чтобы хотя бы переодеться, но Шарлотта подняла свой чемодан и потянула его за рукав вниз по лестнице. Мужчина, с удовольствием отметив, как легко это ему далось, поддался ее желанию.

— Ты думаешь Агнет и Франц не будут против?

— Нет, конечно, нет.

— Тогда хорошо, — он отобрал у нее чемодан, и они пошли по заснеженным улицам города, освещенным тысячью огней.

Шарлотта снова окуналась в эту атмосферу: зима была ее любимым временем года, она всегда ждала ее с нетерпением, любила и легкий пушистый снег, и маленькие детские удовольствия вроде снежков. Да и холод нравился ей больше, чем летний зной и палящее солнце.

На улицах было пустынно, так как в преддверие праздника многие горожане уже разошлись по своим уютным домам. Под ногами скрипел свежий намет, и они наслаждались этим негромким звуком, пока Август не решился спросить:

— Что там, во Франции?

Ему казалось, что теперь без него она прожила целую жизнь, и никакие слова не помогут отменить время, проведенное ей без него, в одиночестве. В другой стране все должно быть другое, она, наверное, изменилась… Вот, пользуется новой помадой — какой-то другой оттенок, очень заметно и ей идет. С другой стороны — он заметил это первым делом — его подарок на ней, значит, что-то все же осталось, значит и она приехала не просто так?

— Очень тепло. Климат мягче, отовсюду французский — мне он кажется щебечущим и одновременно круглым. Француженки все с такой смешной ужимочкой, — она повернулась к нему и изобразила лицом «ужимочку». — Нет, у меня нарочно не получится… Ты бывал во Франции?

— Я? — Августа вопрос застал врасплох.

По правде говоря, его родители часто куда-то отправлялись, но никогда не брали его с собой, оставляя на попечение гувернеров. И все же он побывал в некоторых странах, так как ему позволили несколько почти самостоятельных поездок.

— Я был в Бельгии, в Ирландии, в Швейцарии и Австрии. Рассказать уже особо нечего, только, что в Австрии у нас было еще одно поместье, и его тоже пришлось продать в уплату долгов. А во Франции — никогда. Мия была, мне же почему-то не позволили.

— Франция развращает, — задумчиво произнесла Шарлотта.

Август хотел было попросить подтверждения, что девушка не проверила на собственном опыте, до какой степени развращает эта страна, но сдержался.

Шарлотта, не заметив сомнений спутника, продолжала:

— И все ходят в светлом. Я, только покинув Германию, поняла, насколько же мы любим темные оттенки. Неудивительно, что мы кажемся другим холодными и отстраненными.

— Ты рада вернуться?

— Да, разумеется. Хотя бы не так рябит в глазах, — усмехнулась она.

Август понял, что она пошутила, и сейчас просто не время для громких слов о том, как она любит его, или как счастлива наконец увидеть после разлуки. Он умиротворенно вздохнул, слегка прижав к себе ее теплую руку.

Агнет носилась по дому. Она разрывалась между Францем, который никак не мог поставить елку, и кухней. Агнет очень волновалась. Шарлотта ни о чем ее не предупреждала, но стоило предполагать, что она придет не одна.

— Франц! Если ты сейчас же не поставишь нормально елку, я сошью из тебя одеяло!

— Я понял тебя, сестра, я стараюсь, но скажи, с каких пор наряжать елку в нашей семье стало обязанностью мужчин?

— С тех пор, как мы официально переехали от родителей, но если тебя что-то не устраивает, то прошу снова в родные пенаты!

— Не не не, не нужно, только не туда. Лучше сразу в ад! — полушутя открестился Франц.

— Тогда не задавай глупых вопросов, — необычно нервозно для себя отмахнулась Агнет.

Она достала из духовки пирог и подлетела к сковороде, на которой жарилось мясо.

— Кстати, как ты думаешь, она придёт с ним? — Франц неожиданно для себя задал этот вопрос. Ему и правда было интересно.

— Что?! Я не слышу, — кричала Агнет с кухни.

— Я говорю, — Франц прошел на кухню. — ты думаешь она придёт с ним?

— Думаю, что без него она вообще не пришла бы, — с откуда-то возникшей уверенностью в этом, ответила девушка.

— Почему?

— Потому что осталась бы праздновать у него. Франц, — Агнет вздохнула. — Я понимаю, что тебе хочется верить, будто она приехала ради нас. Но это маловероятно. Мы ее и не просили уехать, сам понимаешь.

— Вообще не понимаю, зачем нужно было бежать так далеко.

— думаю, что ей было тяжело. Может, она и не от него и не от нас бежала, а от самой себя. Помнишь тот случай с Марком? Она всегда была такая — проще отстраниться, чем посмотреть прямо в глаза не только своей любви, но и своим страхам, и своим сомнениям…

Агнет говорила так уверенно, что, будь Франц эмпатичнее, давно понял бы, что и Агнет влюблена, что она проходит через подобное сама. Но он только согласился:

— Ты права. Однако настоящая битва еще впереди.

— О чем ты?

— Я о родителях. Ты же не думала, что мы будем скрывать от них это вечность? А если она выйдет за него замуж?

Агнет тяжело вздохнула. Замолчать ситуацию было бы намного проще, но Франц зрит в корень.

— Думаю, не нам это решать, — нашлась она с ответом.

— Ладно. Оо, она пришла, слышишь? — Франц поднял палец вверх и Агнет действительно услышала звонок.

Только Шарлотта так аккуратно нажимала звонок, не додавливая до конца, отчего тот неприятно дребезжал. Оба побежали в коридор, встречать ее. Агнет, сбросив фартук, сразу принялась обнимать сестру, как только та вошла на порог дома. Ее запах немного изменился, а, отстранившись, Агнет заметила и посвежевший вид младшей сестры и ее хорошее настроение.

— Как ты? Как ты доехала? — Агнет сразу завалила ее вопросами. Ей тяжело было воспринимать Шарлотту как взрослую девушку, хотя та давно способна жить самостоятельно.

Мужчины пожали друг другу руки, Август передал Францу чемодан его сестры, пока девушки ощупывали и оглядывали друг друга.

— Хорошо, Агнет, я — хорошо. И доехала без происшествий, все в порядке, — она обернулась и посмотрела на Августа, который до сих пор стоял как не свой.

Тот, глядя на теплые объятия сестер, на радостное лицо Франца, ощутил вдруг тоску по своей семье, в которой было не принято проявлять подобных эмоций, так же, как и не принято вместе праздновать Рождество и другие семейные дни. Само собой разумелось, что Август в порядке, если он изредка показывался в гостиной или отправлял письма раз в месяц.

— Август, — Агнет тоже почуяла, что гость не в своей тарелке. — Не хотите ли вы встретить Рождество с нами?

— Если честно, я не знаю, что делал бы, откажи вы мне в гостеприимстве, — произнес без иронии Август. — Пошел бы обратно, дожидаться вашу младшую сестру в своей темной квартире.

Сестры рассмеялись.

— Прошу, проходите, сегодня мы будем веселиться. Шарлотта, прошу, надень что-то праздничное, — Агнет повернулась спиной к сестре, пошла на кухню.

— Конечно, — крикнула в сторону кухни Шарлотта и поманила за собой Августа.

— Смотри, что у меня есть, — Шарлотта положила чемодан и достала оттуда красное платье с глубоким вырезом и юбкой солнцем, в дополнение к нему она достала туфли, которые тоже привезла из Франции и довольно массивные серьги из жемчуга, которые идеально дополняли образ.

— Ты будешь выглядеть просто шикарно, — Август отметил про себя, что Шарлотта наконец-то поправилась и теперь не была такой худой.

Девушка, польщенно улыбаясь, начала снимать дорожную одежду. Да, ее красивое тело перестало напоминать скелет. В вырезе нового платья хорошо стали видны изящные ключицы, лиф приподнял грудь, а ее стройные ноги, сводившие его с ума, скрылись под юбкой только чуть ниже коленей. Шарлотта вдела в уши новые украшения, заколола волосы, едва касавшиеся плеч и поправила цепочку его кулона.

— Скажи, Август, — она подошла в упор к Августу, который сидел на кровати, приподняла за подбородок. — Почему в письме ты сказал, что ты злой человек, но ты мой человек? Из всего письма я не смогла понять только этих строк.

— Тебя даже не смутило, что я назвал тебя Шарлотта Шольц? — он явно понял о чем она, и в какую игру решила поиграть.

— Нет, меня это не смутило, это и так было понятно с самого начала.

Ей удалось удивить его. Все же он забыл, что значит — быть с ней.

— Но…

— Ты удивлен? Я же гадаю на картах. Не стоит недооценивать их силу.

В этот момент Август не смог бы засмеяться, несмотря на весь свой скепсис. Шарлотта выглядела как настоящая гадалка, предсказательница судеб, таинственная и даже немного пугающая в своей проницательности. Девушка сама разрушила флер загадочности, легко рассмеявшись и уткнувшись ему в плечо.

Август подумал о власти женщин убеждать влюбленных в них мужчин в чем угодно. Он поцеловал подрагивающую от смеха девушку в ушко, отстранил ее и попросил:

— Мне тоже не мешало бы освежиться после рабочего дня, я могу воспользоваться вашей ванной комнатой?

— Да, конечно, — тут же посерьезнела она.

Умывшись и приведя в порядок прическу, Август вышел в гостиную и сел к столу. Кухня была наполнена звуками приятной праздничной суеты, раздавались веселые голоса Шарлотты и Агнет. Иногда они выходили, чтобы что-то вынести на стол и улыбались, а Август смотрел за происходящим вокруг. За тем, как Агнет продолжает расставлять на стол еду, как Франц ругается с Шарлоттой, которая привела себя в порядок и вышла из комнаты, и пытается убедить Франца, что одна бутылка шампанского на всех — это мало, и нужно сходит еще за одним.

Время будто застыло за границами этой комнаты, и Август пытается не расплескать в себе это чувство звенящего покоя. Возможно, он вспомнил в этот момент свое далекое детство, когда он точно так же сидел и ждал чуда. Он ждал, когда мать придёт в своем прекрасном платье и скажет, что он молодец, когда сестра ущипнёт его за щеку и скажет, что он маленький и ему никогда не стать большим, а он встанет на стул и гордо скажет, что он мальчик, и это значит, что, какой бы ни была сестра взрослой, он всегда будет защищать ее. Она скажет, что чуда не существует, а он скажет, что оно есть и за их спорами будут наблюдать родственники.

Август очнулся, когда перед глазами встала она.

— Август, с тобой все хорошо? — Шарлотта, как и Франц, и Агнет, смотрела на него с беспокойством, видимо, он снова не откликнулся сразу.

— Да, со мной все хорошо, не нужно беспокоиться.

— Что ж, тогда давайте выпьем! — Шарлотта подняла бокал. — Чтобы в новом году все складывалось гораздо лучше, чем мы могли бы ожидать.

Бокалы со звоном встретились над столом и все выпили.

— А теперь я хочу, чтобы все пошли танцевать, сегодня все должны веселиться, — с этими словами она забралась на стол, который стоял радом — они никогда его не использовали — и стала танцевать что-то динамичное в такт музыке. Франц, который наблюдал за всем этим, только смеялся. Да, все-таки как хорошо смотреть вот так вот на ее не заплаканное лицо и понимать, что она счастлива.

Ближе к двум-трем часам ночи он вышел покурить на балкон в пальто, вслед за Августом, который ушел чуть раньше.

— Ну что ты так на меня смотришь? — обернулся к нему Август. — Я не хотел навязываться вам, я просто хотел сделать ее счастливой.

— Да я тебе ничего и не говорю, просто знаешь, что я понял за сегодняшний вечер? Если рядом с тобой она лучше ест и крепче спит, ты можешь стать членом нашей семьи.

— Думаю, это мы скоро устроим официально, — он подмигнул Францу. — Кстати, какие у вас отношения с родителями?

— Ну … очень плохие, вооруженный нейтралитет, я не буду говорить слишком много просто скажу что мы не слишком благополучная семья, в отличии от твоей мы конечно не притворялись что любим друг друга, однако… — он запнулся — наша мать была Психически не стабильна ее ложили в клинику, а отец и того хуже — он потушил сигарету и они оба вышли с балкона, девочки сидели и беседовали на кухни.

Агнет, убрав со стола, что осталось, присела побеседовать с Шарлоттой, ее волновала дальнейшая судьба сестры.

— Шарлотта, скажи, ты ведь привела сюда Августа не просто так?

— Он собирается на мне жениться, — не без удовлетворения сказала Шарлотта и насладилась видом удивленной сестры.

— Сразу после твоего возвращения? Мне казалось, что вам есть, что обсудить.

— Агнет, прошу не читать мне нравоучения. Да, сразу, и что? К тому же, ты должна меня понять.

— О чем ты?

— Я заметила, как ты заглядываешь в кошелек, там была какая-то фотография. Влюбилась?

— Я расскажу об этом позднее. Ты мне лучше скажи, что ты собираешься говорить родителям?

— Ровным счетом ничего. Они не имеют права на…

— Шарлотта! — сестра перебила ее, вскочив, чем привлекла внимание мужчин, выходивших с балкона.

— Что обсуждаете? — Август сел и поцеловал Шарлотту в щеку. Он уже не скрывал своих чувств, ему было хорошо.

— Я спрашивала Шарлотту, чем она будет заниматься, ведь теперь она не ваш личный секретарь, — не стала говорить правду Агнет.

— Да, меня тоже это волнует, — Франц развернулся к сестре.

— Я думала поработать в одном из фотоателье. Во Франции я освоила искусство фотографии, теперь я могу применить свои умения.

— Прекрасно. Фотография сейчас довольно прибыльное дело, за тебя можно не волноваться, — подвела итог Агнет, при этом с намеком глядя на сестру.

Обе понимали, что она не забудет о незавершенном разговоре.

Шарлотта закрыла двери и наконец-то вместе с Августом рухнула на кровать, снимая туфли. Она разминала напряженные от целого вечера танцев ступни, и иногда жмурилась от удовольствия. Она замечательно провела вечер, пела и танцевала, дарила подарки. Особенно ей нравился аромат, который она привезла для Августа — теплый коричный запах, с которым он давно у нее ассоциировался.

Август, стянув рубашку, лежал на полу и, избавившись от платья, она скатилась к нему в объятия.

— Ты спрашивала, почему я назвал тебя так в письме… — он поцеловал ее в макушку. — Потому что только с тобой я готов быть слабым и беззащитным, только ты можешь видеть меня разбитым. Я люблю тебя Шарлотта Браун.

Так начался их год. И его они проведут неразлучно.

Глава 25

Прошло два месяца с повышения Августа, он уже освоился на новом месте, и оно ему нравилось. Он много где сопровождал Гиммлера и везде представлен, как его лицо. Теперь в его обязанности входила проверка лагерей. Он занимался этим не часто, однако, если нужно было, он проверял, лично прибывая на стройку. Часто это оказывалось оправданным, так как сроки не соблюдались, а как-то раз, посетив барак одного из лагерей, он обнаружил, что спальных мест меньше, чем предполагалось. Август отчитал ответственных по всей строгости. Он не церемонился, никогда.

Сегодня он должен встречать Гиммлера из деловой поездки, в которую он отправлялся только со своим секретарем.

Он чувствовал, какая ответственность на нем лежит и теперь, как ни странно, он готов был ее выдержать.

Он уже неделю по утрам встречает и провожает Шарлотту до ее нового места работы, фотоателье. Оно небольшое и находиться в безопасном месте, поэтому Август спокоен относительно ее.

Фюрера всегда забирали отдельно, поэтому колонна машин, которая выстраивалась обычно на их приезд, была огромной. На аэродроме тепло.

Он увидел, как самолет садится, поэтому сразу скомандовал солдатам выйти и ждать, пока появиться рейхсфюрер. Самолет сел, оглушая звуком своих двигателей. К выходу подали трап, из самолета вышен Гиммлер, по правую руку шагала секретарь, но Август не обратил на это внимание, он открыл дверцу машины когда к нему шел его теперь непосредственный начальник.

— Здравствуйте, как долетели? — в салон сел Гиммлер.

— Спасибо. Долетели хорошо, правда устали, — он закрыл дверцу, а сам сел на переднее, рядом с водителем автомобиля.

Дорога была практически пуста, поэтому они доехали быстро. Весенний Берлин радовал своим солнцем и положительными температурами. На деревьях появлялись первые почки, а это означало, что совсем скоро они точно снимут пальто, и будет лето. Он любил весну, ведь именно лето и весна принесли Августу радость в жизни. Он смотрел на черемуху и вспоминал, как захотел, чтобы у Шарлотты тоже были ее веточки: она любит черемуху. Поэтому он, офицер СС, подъехав к ее дому на рассвете, заметил дерево и, воспользовавшись своим небольшим ножиком, который он носил теперь с собой, срезал несколько веток. Затем он позвонил из телефонной будки, которая находилось прямо напротив ее окна. Он звонил долго и упорно и уже думал, что разбудил Франца или Агнет, однако трубку взяла она и, когда увидела его, стоявшего под ее окнами с веточками этого дерева, не сразу поняла, что произошло, а когда поняла, рассмеялась на весь дом. Агнет и Франц, привыкшие к подобным неожиданностям, захлопнули двери, чтобы доспать, так как до работы оставалось еще часа два.

Он быстро пришел в себя, когда они подъехали, работа началась по-новой. Дела не мешали ему раздумывать о том, как бы предложить Шарлотте переехать к нему, чтобы не мотаться каждое утро. Тем более, что так он сможет провожать ее прямо до места фотоателье, и забирать обратно.

Рабочий день был закончен, они с Францем собирались по домам.

— Франц, слушай, я хотел у тебя спросить, — он встал напротив него с серьезным видом, выходя из кабинета, когда тот закрывал его на ключ, который хранил у себя.

— Да, что? — по правде говоря после того разговора с Агнет он смягчился и снова начал относиться к Августу не только как к начальнику. И это радовало его, он не хотел бы что бы между ними был разлад.

— Как думаешь, если я предложу Шарлотте переехать ко мне, это будет нормально?

— Да, конечно, — сказал Франц, однако взгляд его стал тяжелым, он заметно помрачнел, и Август уже начал думать, что могло привести его в такое состояние. Ему захотелось объяснить:

— Я просто хотел предложить ей пожить вместе, потому что люблю ее и хочу видеть каждый день у себя. Мне надоело, что она мотается каждый день, рано встает.

Такие аргументы заставили Франца расслабиться, хотя, может быть, он просто взял себя в руки и решил, что Август ничего плохого Шарлотте не сделает. Не ему беспокоиться о том, с каким мужчиной он ее оставляет.

Они спускались по лестнице, и Август сразу заметил, что в холле слишком мало солдат. В это время Франц собрался и заговорил:

— Ну, я думаю, что она не будет против, да и мы не будем. Перееду в ее комнату, она побольше… — Франц притих, заметив, что Августа что-то беспокоит.

Когда они только вышли из кабинета, это было не так заметно, но теперь полупустое помещение не могло не насторожить мужчину.

— Что-то случилось? — Франц огляделся.

— Не знаю… мало солдат, видишь? Куда они могли подеваться?

— Я не давал никаких распоряжений, может… — он не успел закончить, Август грубо перебил его.

— Что там происходит?

Откуда-то с подножья лестницы доносились странные звуки, казалось, что там и собрались все те, кто сейчас должен быть на постах.

За испугом — Август в первую минуту отчетливо вспомнил отравление в концентрационном лагере — пришел гнев. Люди, которые находится в его распоряжении, смеют нарушать дисциплину! Он расправил плечи, сжал в тонкую полоску губы.

— Очень интересно. Идем, посмотрим, что происходит.

Они спустились в цокольный этаж, где звуки голосов становились отчетливее. Здесь размещались гардеробные и комнаты для отдыха, и сейчас они были набиты людьми. Август подумал, что это не может быть просто так.

— Что происходит?! — Август встал позади одного из солдат и отчеканил вопрос так, что сразу все, кто находился в помещении, замерли. Солдаты зашуршали одеждой, приводя в порядок форму, надевая фуражки.

— Итак? — зло протянул Август.

— Простите, господин… — солдат не успел договорить.

— Не принимаю ваши извинения! И оправдание, будет такие прозвучат, тоже! Вы должны быть на постах, к чему вы толпитесь здесь? — он повернулся к одному из солдат. — Каков порядок смены постовых?

Пока мужчина — испуганно, но четко и громко — наизусть зачитывал порядок, Август кипел ледяной яростью. В такие моменты он походил на Гиммлера, который был способен навести ужас одним взглядом, и довести до полуобморочного состояния тоном голоса. Власть даровала им обоим уверенность в исключительности своего права на людей.

— Что же вы здесь делали, если все знают, как сменяются посты?

Солдаты молчали.

— Завтра же ваши дела должны лежать на моем столе! Унтерштурмфюрер Франц?

— Есть!

Август развернулся и вышел. Его трясло, и, чтобы не сорваться еще на кого-нибудь, он просто вышел на улицу, вдыхая прохладный воздух.

Он подошел к автомобилю и решил, что нужно ехать к Шарлотте, пусть собирает вещи. Он знал, она будет в восторге от такого предложения.

Половина десятого, она должна быть уже дома. Уже отъезжая, он увидел, как Франц садится в автобус. Рабочий день закончился.

Шарлотта уже освоилась в фотоателье. Небольшое и очень уютное помещение по утрам заливало солнце. Она входила, звеня колокольчиком на входной двери, и ее встречал пожилой владелец, подстать своему делу — добрый и милый. Он иногда напоминал Шарлотте дедушку, маминого отца.

Здесь все содержалось в трудно угадываемом из-за большого количества мелочей порядке. Две камеры, куча портретов, касса, реквизит и декорации, которые легко перенести в мест, где больше света, в зависимости от времени суток. Ей действительно нравилось здесь, особенно по сравнению с работой, которую она выполняла, будучи секретарем. Люди, которые хотят оставить память о себе и своих родных редко приходят опечаленными или злыми.

Впрочем, сегодня она с трудом удерживала профессиональную улыбку. Все с самого утра шло не так: она опоздала на троллейбус, и, соответственно, на работу, за что ее отругал обычно спокойный хозяин ателье. К тому же пришлось останавливать первый же сеанс за утро, потому что камера сломалась и ее нужно было починить. Клиенты быстро утомились, возникла очередь и Шарлотта не раз выслушала претензии относительно ее медленной работы.

Последней каплей стал представительный, но, к сожалению, сильно пьяный мужчина. Шарлотта таких не переносила на дух. Им было свойственно спорить на пустом месте и наводить беспорядок в ее солнечном мире идеальных фотографий.

— Мужчина, прошу, сядьте ровно, — Шарлотта все же пыталась собраться с мыслями, шепча, как мантру: «я люблю свою работу, она мне приносит удовольствие».

— Нееет… Я … хочу… И буду сидеть так, как хочу, — мужчина сполз со стула.

Алкоголь сделал из вполне симпатичного (как Шарлотта определила по обрывкам фраз) летчика — безвольную деревянную куклу.

— Мужчина! Я не могу вас сфотографировать в таком положении!

— Ну… И пожалуйста, — мужчина окончательно задремал.

А Шарлотта медленно выдохнула и, чувствуя как накатывает головная боль, сделала снимок. Она разбудила «летчика» пощёчиной и вместе с хозяином выпроводила его из салона.

— Уххх — Шарлотта выдохнула, подходя к кассе.

— Тяжело тебе? — смягчился хозяин салона, который до того делал вид, будто она его обидела опозданием.

Он застал Первую мировую войну, участвовал в боевых действиях, но ему повезло, и он не только выжил, но и остался здоров морально и физически.

— Нет, мне не тяжело, просто не привыкла к такому потоку клиентов.

— Ну так возвращалась бы туда, где работала, — старик сложил камеру и повесил вывеску «закрыто» на дверь.

— Я все же предпочла бы работать с вами.

— А где ты работала до этого? — старичок оперся локтями на стол.

— Я работала сначала связисткой, а позже секретарем у одного офицера СС.

— СС! Как тебя туда занесло?

— Я сбежала из дома, а в связисты и секретари тогда шел набор почти без ограничений. Это не плохо, — заметила она обеспокоенность на лице старичка. — Я нашла там свою любовь.

Шарлотта закрыла кассу, пересчитав все, что в ней есть, и пошла надевать пальто.

— Любовь… любовь — это хорошо, — заключил старик и пожал ей руку на прощание.

Шарлотта улыбнулась ему и поспешила домой. Сестра обещала рассказать ей про ее возлюбленного.

По дороге домой ее настроение все улучшалось, поэтому, когда она забежала в гостиную и увидела застывшую фигуру Агнет в кресле, не сразу настроилась на ее состояние. Сестра курила, глядя в одну точку, и не обратила внимания ни на Шарлотту, ни на маленькую аварию, когда Франц, пришедший на минутку позже сестры, влетел ей в спину.

Они переглянулись.

— Что с ней случилось? — Франц спросил, шепча сестре.

— Я не в курсе, ты знаешь?

— Без понятия, — они стояли и смотрели бы вечно, но сестра, видимо, услышала их и, повернув голову, сказала:

— Присядьте, мне есть, что вам сказать, — оба, повинуясь ее голосу, подошли и присели.

— Агнет, что случилось?

— Помнишь, я говорила тебе, что нашла себе пару? — Шарлотта кивнула, игнорируя вопросительный взгляд Франца.

— Так вот, этот парень, Артур Леманн … племянник того самого Леманна, который был обвинен в убийстве рабочих, — закончив, она затушила тлеющую сигарету и посмотрела на них.

— На почве чего вы сошлись? — Францу и правда было это интересно. Он даже опередил Шарлотту, открывшую рот, чтобы что-то сказать.

— Он пришел ко мне в ателье подшить форму, и я не смогла ему отказать.

— Понятно … — Франца брала злость. Они обе, и Шарлотта и Агнет, не могут жить без приключений. Он достал фляжку и отпил от нее немного.

— Ты злишься? — Шарлотта обернулась к нему.

— Любовь — зло. Глядя на вас, мои дорогие сестры, я понял это прямо здесь и сейчас. Это бред, это тьма и это зло, которое нужно уничтожить. Я, — он обратился к сестре. — так и знал, что ты влюбишься не просто в хорошего мальчика. Смотри, чтобы это не сыграло злую шутку со всеми нами, — он сказал это спокойнее, расхаживая по комнате. Ему нужно выпустить энергию, которую породило признание сестры.

— Франц, прошу, не сходи с ума, это не самое страшное что может произойти.

— А что, есть еще страшнее?

— Нас приглашают родители на семейный ужин, и они откуда-то узнали и про Августа и про Артура.

— И что страшного, откажемся как всегда, и все, — Шарлотта откинулась на спинку кресла.

— Отказа, боюсь, они не примут. Они знакомы с владелицей дома, нас могут выгнать.

— Что? Что это за бред? — Франц скрылся на кухне, чтобы тут же вернуться с бутылкой вина и бокалами.

— Я не знаю, бред это или нет, но судьбу я испытывать не хочу, — Шарлотта закурила.

— И когда они приглашают нас?

— Завтра в восемь, — Агнет жестом попросила Франца налить ей.

— Да, делааа. Ну ладно. Я все равно думала, что рано или поздно этот день настанет, давайте же примем этот бой с достоинством.

— Давайте, — в двери позвонили, и Франц сразу побежал открывать. — Август, какое счастье, ты сейчас нам поможешь, — Браун сразу же повел его в гостиную, в которой они сидели.

— Что? Почему? — Август абсолютно не понимал, что происходит.

Шарлотта вскинула брови.

— Август? Уже поздно, почему ты пришел?

— Я пришел спросить тебя, — он медлил и не знал, как с теперешним ее настроем она отреагирует.

— Ты?

— Я пришел спросить тебя, не хочешь ли ты переехать ко мне?

Шарлотта, несмотря на напряженную атмосферу чуть не хихикнула: он смотрел в потолок по своей дурацкой привычке задирать взгляд от волнения.

— Я… — Шарлотта медленно подошла и посмотрела на него, ухмыльнулась. — Я согласна, — она обняла его и Август тут же выдохнул и улыбнулся.

— Я помогу собрать тебе вещи?

— Конечно. Скажи, а мы ведь…

— Я купил новую хорошую квартиру, практически в центре Берлина, поэтому не беспокойся, туда мы больше не вернемся.

— Отлично, — Шарлотта утянула его собирать вещи в комнату.

Она складывала в чемодан одежду и всякие мелочи, а Август спросил:

— У вас что-то случилось? Вы будто в трауре.

— Ну, по правде говоря, нас пригласили на ужин наши родители, чтобы познакомиться с тобой и возлюбленным Агнет.

— И что такого? — он не понимал, почему она вдруг стала печальной.

— Дело в том, что мои родители против СС и всего, что происходит в стране, я не знаю, как они отреагируют на наш с Агнет выбор.

— Не важно — как, я все вытерплю, я сильный и не переживай, теперь мы вместе, — он обнял ее, пытаясь внутренне успокоиться. Хотя понимал по биению своего сердца, что это невозможно.

— А кто парень Агнет?

— Артур. Леманн, — с сомнением произнесла она фамилию.

— Подожди, Леманн, который…

— Да, Август.

Он вздохнул и присел. Да, не думал он, что еще раз с ним столкнётся, как тогда на приемной комиссии.

— Ладно, собирай вещи, мы со всем разберёмся.

Она сложила вещи. На прощание обняла сестру и брата, и они поехали в их новый дом. Теперь Шарлотта не сомневалась, что они — вместе.

Глава 26

Шарлотта после того вечера бродила на работе сонной мухой. Она никак не могла отделаться от мысли, что сегодня будет встреча с родителями, она отдала бы все, чтобы не возвращаться туда, однако, раз родители их шантажируют, значит этому есть причина.

Вообще, это вполне в их духе: шантажировать взрослых детей, чтобы они поизображали нормальную семью. Шарлотта просто никогда не думала, что они могут зайти так далеко и теперь готовилась к худшему развитию событий.

Родители не смогли смириться с тем, что Франц вступил в СС, с тем, что их дочери хотят связать свою судьбу с членами этой организации, тем более, настолько высокопоставленными, как Август.

Кстати, а кто такой этот Артур? Август вчера рассказывал о том, что они когда-то вместе стояли в очереди на комиссию, но она вчера так и не поняла до конца, как Август относится к нему. Злости или ненависти заметно не было, но Шарлотта не могла быть уверена, что правильно интерпретирует поведение и слова мужчины. За внешним спокойствием могла скрываться буря эмоций или целый план по выведению противника из игры.

Дело шло к полудню. Дверь зазвенела колокольчиком, вошел молодой человек. Шарлотта не была готова узнать в нем вчерашнего посетителя. Он снял фуражку и Шарлотта впервые пригляделась к нему без предубеждения. Он оказался довольно красивым. Высокий рост и немного худощавое телосложение, темные глаза и черные, как ночь, волосы. Лет двадцать пять — тридцать? Форма пилота чистая и свежая, как с иголочки, да и сидит гораздо лучше, чем вчерашний костюм. Может быть, дело в изменившейся осанке.

Не в ее вкусе, но ей он в этом плане и не должен нравиться.

— Здравствуйте! Я был у вас вчера, и пришел принести свои извинения за свое состояние и поведение, — мужчина протянул ей руку в знак приветствия.

— Вчера я не сказала бы, что вы такой вежливый, к тому же офицер, — девушка аккуратно вложила свою ладонь в его и сморщила носик.

— Я обер-лейтенант. Марк Грант. Вы очень симпатичная девушка, — он улыбнулся ей, однако Шарлотта никак не отреагировала, она не собиралась с ним любезничать.

— Вы не немец? — Шарлотта скрестила руки на груди, держа расстояние между ними.

— Отчего? А, волосы… Нет, во мне много немецкой крови, но британская ее пересилила. Как видите, поступить на службу мне это не помешало.

— Я скорее про ваше имя.

— И это простая история. Моя мать была наполовину англичанкой, а наполовину немкой, отец — чистокровный немец, однако после их развода меня отвезли в Англию, где я и прожил, пока не сбежал сюда. И имя, и фамилия у меня от матери. Хочу сменить их и забыть.

— Вам что, так не нравится, что вы оттуда? Почему вы приехали сюда, вы ведь могли выбрать любую страну. Ту же Италию, Францию, Ирландию или Норвегию, почему вы все-таки вернулись на родину своего отца? — Шарлотту крайне заинтересовало это, ей захотелось понять, каково живется людям, у которых родители разных национальностей.

В школе она знала девочку, у которой отец был русский, а мать — немка. Но это было немного другое, все же русские не часть Европы.

— Ну, не буду говорить вам всех подробностей, просто скажу, что я люблю своего отца. К тому же я был в других странах Европы и могу сказать, что только тут я чувствую себя как дома. Поверьте, если вы привязаны к своему дому, то в других местах, даже если там будет лучше, вам все равно будет плохо и рано или поздно вы вернетесь обратно.

— Пока что я была только во Франции. И в Австрии, но страну я не видела, потому что училась в закрытом пансионате. Говорят, там много гор, но их я также почти не видела.

— И как вам Франция? Говорят, что немцам там не место, мы слишком серьезные, — он усмехнулся.

— Отчасти так и есть, там можно отдыхать, однако жить там … Нет, только для людей, которые всеми силами пытаются выехать из страны, и то, я думаю, что они бы вряд ли туда поехали, скорее всего та же Испания, Италия, или же Польша, говорят, что там много людей отсюда.

— Здесь вы правы. Однако, если человека и может что-то сподвигнуть уехать, так это наверное любовь… — он посмотрел на фотографии которые висели на стене.

— Соглашусь, — Шарлотта повела плечами и в завершении разговора сказала, что она будет рада видеть его как клиента ателье, при этом отметив, что у нее есть любимый человек, и менять она его не собирается.

Марк все понял и поэтому напоследок спросил:

— Скажите, какое имя вы дадите единственному человеку, которого любите?

Шарлотта, несмотря на туманность фразы, прекрасно его поняла и задумалась. Как она могла бы назвать Августа, определить, кто он для нее?

Август сел на свое рабочее место, он сегодня чувствовал себя не в состоянии работать. Он сегодня сам не свой, поэтому Франц и Гретель взяли большую часть обязанностей на себя.

Прошло совсем немного времени, прежде чем Франц утомился и решил расшевелить начальника:

— Август, с тобой все хорошо? — Франц посмотрел на него с искреннем беспокойством.

Нетрудно было понять, что происходит в Августом, наверное, будь у самого Франца девушка, он бы так же волновался. К тому же Шарлотта вряд ли пожалела красок, описывая положение дел в их семье.

— Да, со мной все хорошо, — уже понимая, что солгать не получится, все же произнес он.

— Август, я понимаю, что ты волнуешься, и предполагаю, что моя сестра тебе рассказала, однако тебе не стоит так переживать, не все так плохо. К тому же мы на вашей стороне.

— Я даже не знаю, из-за чего переживаю больше: из-за знакомства с родителями или же из-за Артура, с которым мы сегодня столкнемся. Он может обвинить меня в смерти дяди, может быть, это отразилось и на нем, откуда мне знать? Мы на их с Агнет стороне, но…

— Я уверен, что Агнет поговорит с ним и все будет хорошо. Нам стоит держаться вместе.

— Да думаю ты прав, я совсем расклеился, а нужно собраться и работать. Что там у нас на очереди?

— Дела солдат, которых вы вчера застали за игрой в карты?

— Давай сюда, — он протянул руку и Франц вложил в нее документы.

С приездом Шарлотты Август стал гораздо более вежливым и ответственным, чему Франц был крайне рад, потому что работать стало на порядок проще.

Август, погрузившись в работу, отослал его жестом, и Франц, вместо того, чтобы вернуться в кабинет, подошел к окну. За стеклом цвела весна, снег сошел и солнце уже греет по-летнему, хотя почки на деревьях едва заметны. Снова будет совсем тепло, люди снимут тяжелую зимнюю одежду, будут чаще выходить на улицу.

Даже через закрытое окно слышались птичьи трели, внизу проезжали автомобили, которые привлекали внимание Франца, так как он собирался приобрести какую-нибудь и выбирал каждую минуту.

Франц сделал удивительное наблюдение, что летом люди добрее и мягче, а летние воспоминания — самые живые, но, в отличие от зимних, они хранятся недолго. Зимние, хоть и овевают морозом, почему-то всегда пахнут чудом и сохраняются в памяти намного дольше. Он вспомнил, как был подростком и ранней весной сильно простудился, играя с сестрами на холодном влажном ветру. Его долго лихорадило, было потеряно столько солнечных свежих дней, что с тех пор Франц часто вспоминал именно тот день перед болезнью, как самый светлый и радостный из весенних дней.

Шарлотта торопилась домой. Она должна забрать остатки вещей и еще раз спросить сестру, во сколько они выдвигаются к родителям. Вчера они договорились, что сделают это вместе, однако Шарлотта сомневалась, что все закончится хорошо. Они всегда были чем-то недовольны, никто не был счастлив в их семье.

Они относились к Агнет, как к той, кто должен показывать пример и быть во всем послушной, отчего та не могла научиться думать и заботиться о себе, показывать свои истинные чувства. Мать всегда хотела, чтобы она стала педагогом, однако, как ни странно, Агнет не была готова работать с детьми и даже своих иметь, она говорила, что хочет сначала позаботиться о своей маленькой душе, а потом уже думать, о чем-либо другом.

Она занялась шитьем, брала клиентов и все было бы хорошо, если бы мать не доставала ее вопросами о семье. Нет, Агнет хотела выйти замуж и думала над этим, но считала себя самостоятельной и хотела найти человека, которого полюбит всей душой. Расчет в этом деле был чужд ей.

На Франца в семье так же возлагали большие надежды — мальчик, наследник фамилии, продолжение рода. С его рождением на Агнет перестали так страшно давить, как до этого, однако проще не стало. Тем более, что ребенком Франц был своевольным, тихо сидеть за учебой отказывался, и родителя быстро утомились его воспитанием как наследника, заглядывающего им в рот, боготворящего мать и отца и покорного им. Они снова вернулись к истязанию более покладистой Агнет, а заодно вспомнили и о Шарлотте, до того находившейся на попечении нянек и почти не видавшей мать.

На совсем маленькую девочку сильно влияло отношение родителей: вторая девочка, третий ребенок в семье, всегда последняя. Ей ставили в пример Агнет и Франца и, если бы не большая ненависть к родителям и не старания Агнет, которая незаметно защищала младших, они так и не стали бы той семьей друг для друга, какой являются сейчас.

Каждый из них по-своему ненавидел родителей в детстве и в первые годы освобождения, но теперь, Шарлотта уверенна в этом, они выросли и способны справиться со своими чувствами. Возможно, даже посмотреть на все это с другой стороны.

Хуже всего было бы сейчас встретиться с ними и, к собственному удивлению, узнать в них себя, понять их.

С этими бесконечно крутящимися в голове мыслями Шарлотта добралась до квартиры брата и сестры. В прихожей она сразу заметила офицерские сапоги довольно большого размера. Значит Артур уже здесь, интересно, он похож на своего дядю?

Разговоров не было слышно и Шарлотта подумала, что она зашла как раз, когда возникла небольшая пауза. Она направилась прямо к своей комнате, открыла дверь и тут же удивленно ахнула.

Полураздетая Агнет подскочила и прикрыла грудь, оборачиваясь к сестре. Артур, до того целовавший ее не то в шею, не то ниже — от прохода было не разглядеть — смущенно закашлялся и подобрал с пола свою рубашку. Шарлотта пришла в себя.

— Извините, что отвлекаю — Шарлотта старалась сделать вид, что не возмущена тем, что все происходит именно на ее кровати. — но…

— Шарлотта?! Ты зачем пришла? Я думала что … а сколько времени? — Агнет пошарила вокруг себя в поисках часов.

— Почти шесть, — Шарлотта посмотрела на свои.

— Черт! Нужно собираться, мы же опоздаем. Нам к восьми, — пояснила она зачем-то Артуру.

Шарлотта вышла, потому что парочка посмотрела на нее выжидающе, со смущением людей, которым еще есть, что прятать. Только за ней закрылась дверь, по ту сторону закопошились. Шарлотта из чувства противоречия забралась в комнату сестры и расположилась за ее столом, подвинув ткани.

— Ну и что это значит? — спросила она с порога Агнет, которая вышла в одном полотенце.

— В смысле?

— В прямом. Мне просто интересно, как ты будешь объяснять это Францу и Августу, которые приедут через минуту? — она вопросительно изогнула бровь, пока сестра пыталась что-то соврать. На ходу у нее явно ничего не придумывалось.

— Я совершенно забыла о времени, — сдалась она и сказала правду. — А почему Франц и Август должны приехать сюда?

— Мы же договорились поехать вместе, Агнеееет, просыпайся.

Сестра обессиленно опустилась на постель и прикрыла глаза рукой.

— Я не готова… — она беспомощно оглянулась в сторону зеркала с косметикой. — Я не хочу их видеть. Понимаю, что сама убеждала тебя в том, что это необходимо, но сейчас я не в силах держать лицо. На мне всегда лежала эта ответственность, но я устала.

— Я понимаю тебя, Агнет, но как ты думаешь, что скажут родители, когда увидят, что твой парень лет на пять, а то и на шесть тебя младше?

— Я знаю, что они будут не в восторге, но хотя бы ты меня не ругай!

— Извини. Просто я тоже волнуюсь. Ты выбрала самого неподходящего человека, — со смешком проговорила Шарлотта. — Младше, из СС, что возмутит родителей, да еще и Леманна, который неизвестно как относился к своему дяде и неизвестно, как отреагирует на Августа…

— Шарлотта, не начинай, я прекрасно знала, на что иду, мне не пятнадцать!

— Именно поэтому ты держишь ответ за свои поступки и можешь разве что пожаловаться, что устала от этого. — Шарлотта вздохнула, понимая, что сестра просто хотела выговориться. — У тебя все хорошо?

Агнет не успела ответить, как хлопнула входная дверь — пришли Август и Франц. Сестры переглянулись и опасливо замерли.

Мужчины, так же, как и Шарлотта, первым делом заметили чужую верхнюю одежду и обувь. Пальто не могло принадлежать никому иному, как Леманну. Август постарался успокоиться.

— Девочки! — Франц крикнул сестрам, однако на звук вышел парень лет двадцати.

Август понял, что Артур не изменился: та же худощавость, те же рыжие волосы и светло-зеленые глаза. Легкая сутулость не портила его, тем более, что парень улыбался им вполне искренне и открыто.

Франц только сделал брови домиком. Агнет не то ослепла, не то всегда была безвкусна в выборе мужчин, а он не замечал.

— Здравствуйте! — парень первый ожил и протянул им руку в знак приветствия, они оба ее пожали.

— Артур Леманн.

— Франц Браун, брат Агнет и Шарлотты.

— Август Шольц.

Услышав его имя, парень потемнел лицом, но ничем не выдал своей неприязни, пропуская их вглубь квартиры. Оба были не только выше его по званию, но и гораздо дольше присутствовали в жизни Агнет, чтобы он мог возмущаться.

— Август, Франц! — Шарлотта выскочила из-за двери поправляя прическу.

Следом за ней вышла и Агнет, обе были одеты прекрасно: Шарлотта в брючный костюм и перчатки, а Агнет в более официальный деловой костюм, что было ей не очень привычно, ведь швеи предпочитали одежду посвободнее. Мужчинам не нужно было переодеваться, все трое в чистых кителях, все готовы внешне, но не внутренне. Они старались держаться уверенно, но каждый понимал, что это не слишком помогает. Девушки взяли своих кавалеров под руку и вышли из квартиры, квартиру закрыл Франц, он сел за руль и они поехали.

Они ехали по ночным улицам Берлина, длинные асфальтированные дороги радовали, множество кафе и ресторанов, которые открывались только в ночное время суток, как маленькие фонарики, становились частью этой атмосферы. Шарлотта и Агнет смотрели на город, на длинный ряд фонарей, зажигающихся вдоль дорог и освещающих им путь, как они скрываются в темных переулках, которые по неизвестным им причинам глотают любой свет.

Они свернули в такой переулок и попали будто на другую сторону привычного им Берлина. Шумные широкие улицы и высокие, плотно примыкающие друг к другу стремящиеся вверх множеством украшений здания, сменились более уютными и простыми семейными домиками. Жизнь здесь будто застыла в прошлом веке, оставив тогда уже затертые вывески, тихие закутки, мощеные дороги. В них легко было представить добрых веселых соседей, которые никогда не старятся, беззаботных детей и медленно прогуливающихся пешеходов, знакомых каждому вдоль по кварталу.

У дома, к которому они подъехали, последнего в квартале по левую сторону, стоят они и с достоинством встречают машину.

Глава 27

— Все готовы? — Август спросил, надеясь унять свое сердцебиение.

— Да, все. Давайте выходить, они уже нас ждут, — Шарлотта указала на двоих людей, которые стояли на пороге дома, в ее голосе слышалась ненависть и холод.

— Давайте, — Агнет тоже волновалась, поэтому и не спешила выходить, однако все понимали, что этого не избежать.

Франц открыл дверь, и вместе с ним вышла сначала Агнет, когда тот подал ей руку, а за ней и Шарлотта, взявшись за руку с Августом. Короткая дорога по брусчатке заставила девушек несколько раз споткнуться, будто бы из-за каблуков. Августа и Артура трясло и они, несмотря на то, что пытались это скрыть, признавали это и не хотели больше казаться сильнее, чем они есть на самом деле.

Дом поражал странным сочетанием: на небольшом в общем-то строении выделялись две крупные полуколонны и арка, увитая плющом. Справа и слева симметрично расположились вазоны с растениями. Лестница в три ступеньки, ведущая на узковатую веранду, пуста. Ближе к входной двери, не желая, видимо двигаться за границы чистых холодных полов и спускаться по лестничке, стояли они — неуловимо похожие друг на друга преклонных лет мужчина и женщина. На их лицах, вопреки ожиданиям Августа, не было неприязни, они приветливо улыбались, терпеливо ожидая, когда гости подойдут на надлежащее для беседы расстояние.

Мужчина одет в серую рубашку без пиджака. Строгие черные брюки. Волосы темные, глаза карие, разбавленные старостью: если у Франца темный древесный цвет, то у его отца скорее ржавая водопроводная вода. Гордая осанка не позволила ему наклонить голову к пришедшим, отчего он смотрел сверху вниз, и, подойдя ближе, Август понял, что приветливость ему только померещилась в секунду надежды. Улыбки обоих стариков сочились ненавистью.

Август перевел взгляд на пожилую женщину. Шарлотта многое у нее позаимствовала, многие черты легко узнавались в огрубевшем морщинистом лице ее матери. У рта залегла жесткая складка, руки уверенно лежат в замке на уровне солнечного сплетения, локти отставлены от тела. Так учили когда-то его сестру, это помогало держать осанку и, по-сути, считалось единственным приличествующем леди положением стоя без опоры на что-либо поблизости. Безупречность в одежде и прическе указывала на перфекционизм: платье идеально выглажено, брошь приколота так, будто для нее существует единственно-возможное место, а седые волосы подстрижены чуть выше линии плеч будто по линейке.

Легко читалось, что в семье верховодит именно женщина. Муж едва заметно оглядывался на нее, проверяя, как следует держаться и реагировать на гостей. В это время процессия остановилась на ступеньку ниже поверхности веранды, потому что стылый взгляд супружеской четы не давал приблизиться и на метр.

Воцарилась тишина. Никто не шевелился, а Август почувствовал, как перенесся в отрочество, на построение, когда хочется почесаться, но нужно стоять по струнке и оттого пробивает на нервный смех.

Паузу прервала хозяйка дома:

— Добрый вечер. Проходите, — она отошла в сторону, приглашая их в свой дом, однако они не могли двинуться.

Франц и его сестры безмолвно глядели на родителей. Мужчина ухмыльнулся, подал руку жене и завел ее в дом, только после этого дети последовали за родителями.

Все, что можно сказать — прекрасный интерьер, скромный, но со вкусом. Будто не эти, полные ненависти люди обставляли комнаты. Пространство полно воздуха, никакой лишней мебели, светло и чисто. Открыта дверь в гостиную и виден уголок уютного кресла. Простые светильники, в коридоре — небольшая гардеробная, куда можно войти только по-одному, но рассчитанная на средний светский прием.

В гостиной оказалось попросторнее, два бежевых кресла напротив камина, на котором аккуратно расставлены книги — явно купленные для коллекции, в одинаковых переплетах — несколько фотографий хозяев дома и ни одной с их детьми.

Каминная зона отделялась от трапезной небольшим порожком, другим цветом паркета и обоев. Здесь стоял большой дубовый стол, накрытый чистой скатертью, за ним расставлены стулья ровно по количеству присутствующих и приборы. Дверь на кухню также была приоткрыта — здесь будто не любили запертых дверей — но видно было мало, помещение не освещалось.

В центре стола — блюда, все из одного сервиза, на которых исходит паром горячее, красиво разложены закуски, стоят в аккуратных ведерках со льдом вина. Все выглядит так, словно еще недавно эти тарелки и блюдца пылились в шкафу, зарастая мохнатой паутиной, а теперь их обтряхнули и наполнили лучшими яствами, чтобы не было так заметно их плачевное заброшенное состояние.

Август не сказал бы, что дом Шарлотты вызвал у него какие-то чувства, однако он чем-то напоминал его дом, он никак не мог понять, чем, пока не различил ту самую безразличную тишину, говорящую об одном — об отсутствии любви. Все тут указывало на то, что это люди крайне эгоистичные и не любящие своих детей, все, тут находящееся, давило на тебя, не давая даже и подумать о чем-то прекрасном, неудивительно, что они не просто ушли, они сбежали от них, как от кошмара.

— Итак, — все вздрогнули, стоило матери Шарлотты, командующей в этом доме, сказать хоть слово.

— Я думаю, вы понимаете, почему мы с отцом пригласили вас? — она села и со змеиной улыбкой повернулась к детям. Те даже и не думали отвечать, видимо, тактика, которая была выработана за годы, не изгладилась из их памяти. Шарлотта спокойно взяла салфетку, развернула и положила себе на колени. Франц спокойно снял наконец-то фуражку и с приборами в руках начал присматривать кушанье, Агнет расправила плечи, как будто матери тут и нет, и они вообще вне дома, поправила волосы за ухом.

Женщину это насторожило, Август и Артур не знали, как себя вести, они сидели по другую сторону стола, пока Август не понял, что это не их битва и не принялся за еду. Артур последовал его примеру. Любезничать с ними явно не собирались, вот и они не станут соблюдать этикет.

— Может, вы нас представите? — женщина взяла приборы и испепеляюще посмотрела на них троих. Август не издавал ни звука, Шарлотта, мягко положившая в рот кусок мяса, запила его вином, повернулась и с легким недоумением спросила:

— Зачем?

— Очевидно, что мы не знакомы.

— По-моему, вы и так знаете, кто он. Иначе мы не удостоились бы чести ужинать в вашей, полной любви и согласия, компании, — Шарлотта положила себе еще овощей. Агнет посмотрела на Артура, было видно, что она ищет поддержки. И она ее нашла, их взгляды встретились и это немного дало ей расслабиться.

— Если ты думала, что ты будешь скрывать это, то ты не такая умная. Да, не думала я, дорогой, что наши дочери выдут замуж за убийц и бандитов, — женщина бездарно изобразила печаль.

— Может быть, вы сами расскажете, кто вы и откуда? — на этот раз мужчина, повернув голову, обратился к Августу и Артуру напрямую.

Мужчины переглянулись и Август взял слово:

— Меня зовут Август Шольц я…- он не успел договорить его грубо перебили.

— Мы не спрашивали ваше имя, мы спросили кто вы, — отец повысил голос.

— Я являюсь оберштурмбаннфюрером, главой охраны рейхсфюрера Генриха Гиммлера, — отчеканивая каждое слово в страхе, что ему не дадут договорить, проговорил Август.

— Откуда вы, из какой семьи?

— Я аристократ, из семьи Шольц.

— Кто-нибудь жив из вашей семьи? — с усмешкой сказала мать Шарлотты, Августа начинало это злить, никто не смеет говорить плохо про его семью, кроме его самого. Однако встреченный взгляд Шарлотты быстро остудил его гнев.

— Нет, отец умер от остановки сердца, мать умерла от кровоизлияния в мозг, у меня была сестра, однако ее пришлось убить в 1934.

— Интересная у вас судьба. Значит вы сирота. Да у вас есть манеры, однако многое ли вы сможете дать моей дочери? Даже при своем статусе и звании.

— Да, — он повернулся и посмотрел на женщину, по ней било видно что она такого не ожидала.

— Не смешите меня, Шольц, вы молодой парень и вы грезите о карьере, а не о семье.

— Нет, вы ошиблись госпожа Браун, — Август, произнеся это, отпил из бокала.

— Тогда, где сейчас все ваше состояние? Вы ведь явно не от скуки пошли офицером.

— Все наследство моей семьи ушло на погашение долгов, в которых я не имел ни малейшего участия. Все, что у меня есть сейчас, получено на службе, но я вполне обеспечен, чтобы Шарлотта ни в чем не нуждалась.

— Я так и думала, вы банкрот и сирота, — проигнорировала хозяйка дома его последние слова. — Теперь понятно, почему моя дочь вас выбрала, нормальный парень ей не по зубам, вот и собирает не пойми кого, — Август вскипел.

Он старался казаться спокойным, здесь было не время и не место, чтобы показывать свой характер, но еще чуть-чуть и он перевернет тут все. Шарлотта решила вмешаться, хотя собиралась молчать весь вечер.

— Я сама вправе решить, кого мне любить, а кого нет. Но ведь дело не в том, кто он, дело в том, что вы ненавидите нас, что бы мы ни сделали. Будь он идеальнее Фридриха III, вы нашли бы к чему придраться.

— При чем тут это? Не оправдывай свою беспомощность, наши критерии были довольно внятными.

— Что же это за критерии? — она взглянула на мать.

— Бессмысленно повторять их, если вы не поняли с первого раза. Вы должны были стать достойными женами и матерями, и что я вижу? Ты влюбилась в аристократа, у которого ничего за душой кроме службы, на которую он надеется больше положенного. Еще не понятно, кого Агнет подобрала, — она посмотрела на сестру и та едва справившись с волнением.

— Ты всегда думала за нас! Нет, ты хотела прожить нашу жизнь за нас, исправить свои ошибки. Но мы — другие.

Мать проигнорировала Шарлотту, тяжело уставившись на Агнет.

— Кто у тебя? — раздраженно сказала она, сложив приборы.

— Артур Леман, гауптшарфюрер личной охраны заместителя фюрера, — Агнет отложила приборы, чтобы не выдать волнения.

— Что за семья, откуда, можно больше информации, — раздраженно сказать мать.

— Семья среднестатическая, родителей нет, был на воспитании дяди, он недавно умер, — Артур вмешался в разговор, потому что ничего не говорил о себе Агнет, он не хотел, чтобы она знала, боялся, что она отвернется от него.

— Даже хуже, чем этот Шольц… Да, Агнет, блестящая партия для тебя. Мы думали, твоя сестра будет большим разочарованием, но ты ее обогнала, — мать снова взяла приборы в руки, отправила в рот какой-то кусочек, а затем указала вилкой на Франца. — А ты что же, никого не подцепил?

— Нет, я все так же работаю в СС личным секретарем…

— Замолчи, Франц я не хочу слышать, что ты все еще работаешь там, — на этот раз выступил отец, который все это время, следя за репликами и разговором, просто вздыхал и отмечал для себя, что все-таки он неправильно воспитал детей.

— Да, отец прав, с тебя все и началось. Сначала ты, потом Шарлотта, а позже и Агне. Не думала я, что вот так вот в старости будут выглядеть мои дети, я вас совершенно по-другому воспитывала и ждала совсем другого. Я смирилась с тем, что вы захотели самостоятельной жизни, сбежали из дома, работаете на преступников! Но что бы еще и любить их. Вы не принимайте это на свой счет, тут у нас свои дела — противореча самой себе, мать обратилась в Августу и Артуру.

— Они теперь тоже члены семьи, — Шарлотта посмотрела на мать. — и если ты не принимаешь их, то ноги моей не будет в этом доме! Я не позволю оскорблять себя и свой выбор. Ты все детство не любила нас и отсылала от себя при первой возможности! Агнет задыхалась в учебе и плакала по ночам, Франц выбивался из сил, но никогда не был достаточно хорош для вас. Ты никогда нас не слышала, унижала, убеждала, что мы ничего не добьемся. Я вообще никогда тебя не видела, и только и успевала мотаться по разного рода школам, пансионатам, куда ты меня отправляла. Я вообще не знаю, что такое материнская любовь, а не упрёки. Думаешь, мы ушли просто так? — она перевела дух. — Мы ушли потому, что ты не хотела давать нам свободы.

— Шарлотта! Не смей так говорить с матерью — прикрикнул на нее отец.

Шарлотта ощерилась на него, как затравленный зверь.

— Хватит, мне надоело молчать! Я так намаялась в детстве, что имею права больше никогда не приходить в этот дом, пока ты не умрешь, нет, даже лучше вы оба! — прокричав это, Шарлотта с грохотом отодвинула стул и выбежала из комнаты. За ней выскочил Август, беспокоясь, чтобы в порыве гнева та не поранилась.

Мать глядела почти удовлетворенно. Она убедилась, что младшая дочь полна неблагодарности, что она — испорченная уличная девка. Она оглядела всех присутствующих и громко обратилась прежде всего к своим детям:

— Вы тоже так думаете?!

Агнет встала из-за стола, теперь она чувствовала поддержку и, раз кто-то это начал, может настал день, когда действительно стоит высказать все, что накопилось в душе.

— Я просто хотела свободы, я всегда хотела чтобы ты приняла мой выбор, чтобы ты позволила мне быть собой. Ты хотела, чтобы я была идеальной, однако я не хотела быть такой. Я хотела заниматься шитьем, хотя ты считала это несерьезным, Шарлотта всегда хотела быть фотографом, что ты так же запрещала, Франц хотел стать офицером, чтобы ты им гордилась, но когда он начал исполнять свою мечту, что ты сделала? Что вы оба сделали? Вы сказали, что он вам не сын, он преступник.

— Он мог пойти в полицию! Этого никто не запретил бы.

— Не в этом дело! Мы все прекрасно знаем, что ты лжешь! Я думаю, что Шарлотта права и эта встреча лишняя. Лучше бы вы вообще не знали ни о чем, вы только все портите и ломаете, — после этого она посмотрела на Артура, и они оба вышли из-за стола, не говоря ни слова.

— Что ты теперь скажешь, дорогой сынуля? — мать сидела все еще с таким же лицом, как и в начале, она была оскорблена, но держалась.

— Я закончу, они много чего сказали, мать. Ты потеряла нас не потому, что мы такие ужасные или не оправдали твои надежды, ты потеряла нас потому, что слишком многое на нас водрузила в свое время, слишком много надежд, ожиданий. И когда мы повзрослели, и твоя картинка начала расходиться с реальностью, ты стала злиться и пытаться согнуть нас так, как ты хотела, однако мы этого не хотели и ты просто сломала нас. Агнет никогда не хотела быть инженером, она вообще ничего не понимает в математике, Шарлотта не хочет быть матерью и зависеть только от мужчин, ну а я вообще не подхожу на роль защитника. Ты сама во всем виновата, если бы ты вовремя отступилась, возможно, сейчас мы провели бы чудесный вечер. Извиняться я не буду, — он встал, взял фуражку и тоже вышел, и, как он и предполагал, все ждали только его, все хотели домой.

Он сел в машину на водительское кресло, и только слышал, как Шарлотта успокаивала Агнет, а Артур уговаривал ее поехать сегодня к нему.

Глава 28

— Этого следовало ожидать, — Франц завел двигатель, они отъезжали.

— Чего именно? — Шарлотту заинтересовала реплика брата. Он редко говорил после подобных встреч

— Что она все так воспримет. Я предлагаю разделиться хотя бы на сегодня, пусть ты едешь к Августу, я вас завезу, Агнет — к Артуру, а я приеду один в квартиру. Мы сейчас все на нервах и это просто невозможно, мы не сможем сейчас думать.

— Почему ты так решил? — в разговор вмешалась Агнет. — Я в полном порядке.

— Тебе только так кажется, на самом деле, ты приедешь домой и начнешь раз сто обдумывать ситуацию и искать тысячи вариантов решения, и находить лучшие ответы, и жалеть, что ответила. Мы все так будем делать, поэтому я и предлагаю разъехаться хотя бы на вечер.

— Да, наверное ты прав, — Агнет согласилась.

Все действительно ужасно себя чувствовали, но вместе с этим испытывали и какое-то облегчение. Шарлотта списывала это на то, что наконец-то она высказала матери все, что думала о ней все эти годы. Она взглянула на Августа, который сидел впереди, и в который раз сказала себе, что сделала правильный выбор.

Агнет сидела, задумчиво положив голову на плечо Артура, который гладил ее по плечу. Он чувствовал ее печаль и твердо решил, что не даст ей долго об этом думать.

Франц же, по правде говоря, знал о плане Августа сделать предложение Шарлотте и нашел удачный предлог завезти их обоих. К тому же ему самому нужно подумать, он нажал на педаль газа: он хотел поскорее оказаться дома. В зеркало заднего вида он смотрел на сестер, чувствуя, как они измотаны.

Франц также радовался, что рядом с ним сидит не Артур, а уже совсем привычный Август, с которым пришлось и поработать, и пообщаться в неформальной обстановке. Сегодня, когда Франц уже собирался, а Шольц еще шелестел какими-то папками, у них случился вот такой разговор:

— Франц, подожди.

— Да, что такое? — задерживаться Францу не хотелось, день выдался длинный.

— Я хотел у тебя кое-что спросить, слушай, — он волновался, по нему было видно, что вопрос, который он хочет задать, явно не такой простой. — Ты когда-нибудь слышал, что Шарлотта говорит о замужестве?

— К чему ты клонишь? — Франц решил уточнить, правильна ли мысль, пришедшая ему в голову.

— Я не хотел надолго это затягивать… — протянул Август. Франц сразу напрягся.

— Что — это? — он нахмурился, в этот момент сильно походя на сестер, это выражение передалось им по наследству от матери.

— Эту нашу неузаконенную связь. Я хотел сделать ей предложение, — уточнил Август.

Он вытянул небольшую коробочку, в которой оказалось довольно миленькое колечко.

Франц хмыкнул. Надо же, после всего случившегося, Август еще в чем-то способен сомневаться. Хотя… Ведь Шарлотта и правда могла бы заупрямиться.

— Ни плохого, ни хорошего я от нее по этому поводу не слышал, но она со мной маловато делится своими романтическими переживаниями. Думаю, ей важнее, как ты это сделаешь и что это будет значить для тебя самого. Шума и пафоса она не любит, а кроме того, ты же знаешь, стоит ей подумать, будто ты хочешь над ней власти, и она откажет, не размышляя. Шарлотта у нас свободу любит, она в пятнадцатый день рождения сбежала из дома, чтобы отпраздновать его в местной церквушке и не сталкиваться с пышными гостями.

— То есть если я преподнесу ей это просто, но со вкусом, она согласится?

— Думаю — да. Она переменчива, но некоторые эмоции, вещи, чувства долго не изглаживаются из ее сердца.

Франц снова поймал взгляд Шарлотты в зеркале и слегка прикрыл глаза, показывая, что они уже подъезжают и все в порядке.

Они подъехали к дому Августа. По состоянию сестры было видно, что она еле сдерживается, чтобы не заплакать. Франц мысленно пожелал Августу не торопиться, дать Шарлотте немного отдохнуть.

Они поехали в квартиру Артура, которая была совсем недалеко — пешком можно дойти.

— Шарлотта, скажи, ты ведь любишь меня? — он спросил это, когда открывал ей массивные узорчатые двери подъезда.

Здесь, в отличие от лестницы того дома, где Шарлотта жила с братом и сестрой, хорошо дышалось и было немного прохладно. Белые стены освещены небольшими светильниками и кажется, что они сияют. Мрамор лестниц тоже светлый, он хорошо виден. В целом, широкие коридоры и пролеты создают ощущение чистоты и спокойствия. Они ступили на третий этаж, где находилась квартира Августа.

Наконец, Шарлотта собралась с мыслями, чтобы ответить. Она не заботилась о том, что Август мог подумать, пока они поднимались и она молчала. Она с тяжелым сердцем возвращалась в реальность из свежих воспоминаний о родительском доме, поэтому голос ее все еще был задумчивым, противореча игривому смыслу слов:

— Это столь известная информация, Август Шольц, что я просто не хочу ее произносить.

Она решила, что так он пытается отвлечь ее и была благодарна. Хорошо, что они не поехали вместе домой, с братом и сестрой они до поздней ночи бы пытались успокоиться, обсуждая произошедшее раз за разом. Замкнутый круг обиды терзал бы их по-очереди, хотя теперь Шарлотта желала только никогда больше не вспоминать о родителях.

Август рассмеялся. Конечно, они не раз говорили друг другу слова любви, он и сам не знал, зачем спросил это. Чтобы завести разговор?

Как раз в этот момент он открыл дверь своей новой квартиры, где Шарлотта еще не бывала. С нее будто слетела горечь и обида, она распахнула глаза.

— Ничего себе, — ахнула девушка. Конечно, уже по виду лестницы можно было понять, что квартира будет непростой, но такого она не ожидала.

Шарлотта только и успела поймать себя а мысли слишком не удивляться и ели как сдержала челюсть когда увидела где они теперь будут жить.

— Нравится? -Август улыбнулся.

— Где ты это все взял? — Шарлотта увидела обстановку.

— По правде говоря, многие вещи стояли в моем старом доме, я выкупил их на аукционе, оказалось, что еще не все распродано. Хотелось бы вернуть родительский особняк, но я не уверен, что эти траты окупаемы.

Коридор был просторным и большим, белая краска — она однозначно больше нравилась Шарлотте, чем голубая, которая была до этого — на стенах. На потолке красовалась небольшая люстра, однако света от нее хватало. В конце был шкаф в зеркалом во весь рост, чуть дальше был выключатель. Слева была дверь, тоже покрытая белой краской, справа стоял небольшой стол со всякой ерундой: ключи, фуражка, которую Август только что снял, перчатки. Шарлотта с любопытством отодвинула один ящик и обнаружила там инструменты.

Следующей она обнаружила небольшую пустую комнатку, напоминающую кладовку. Шарлотта заперла ее и по диагонали отправилась к другой двери, которая вела уже в более просторное помещение, два больших окна которого выходили на главные улицы. Август с нежностью наблюдал за ней, было понятно, что, пока девушка не осмотрит всю квартиру, она не успокоится.

Шарлотта переходила из помещения в помещение, а Август устроился в гостиной. Квартира его стараниями наполнилась предметами роскоши, в которой Шарлотту всегда хотелось видеть больше, чем среди потертых обоев и уставшей от долгого использования мебели. И все же он постарался сохранить уют, поэтому иногда, на смешливые выкрики Шарлотты вроде: «Август, ванная что, из гранита?!» — он отвечал: «Ты лучше посмотри, какая она вместительная…».

— Извращенец, — хихикнула Шарлотта, входя в гостиную, чтобы осмотреть и ее.

Август наблюдал за ней с широкого дивана у стены. Днем на него, наверное, падает много света из окна, но тяжелые шторы спасают от слишком сильных лучей. Рядом стоит шкаф, полный книг, так, что можно просто протянуть руку, чтобы вытянуть какую-нибудь, стоящую с краю. Шарлотта провела по корешкам пальцами, узнавая некоторые названия и отмечая, что многого не читала.

— Это все твои?

Август кивнул.

— Да, хотя некоторые я только собираюсь прочитать, они стояли у отца в кабинете.

Шарлотта улыбнулась, вспоминая неживые ровные ряды коллекционного издания на камине родителей. Книги Августа явно читали, может, и не один раз.

Август явно и работал в гостиной, здесь стоял стол с печатной машинкой, уже заваленный бумагами. Под ноги стелился мягкий ковер, стул за рабочим местом отделан мягкой тканью, и все здесь как будто мягкое, даже свет торшеров по бокам от дивана.

Шарлотта решила осмотреть кухню (больше за последней дверью скрываться было нечему) попозже, или вовсе — утром. Сейчас она подошла к Августу.

— Итак. Чем займемся? — она села к нему на колени.

— У тебя выдался трудный день, особенно вечер, так что тебе решать.

Шарлотта помолчала.

— Не думала, что скажу им все это… Не сдержалась. Все это копилось долгие годы, мне всегда казалось, что они заслуживают любых упреков с нашей стороны. И все же, я удивлена, что не чувствую стыда.

— Значит, ты все сделала правильно. Шарлотта, — он серьезно посмотрел ей в глаза. — почему бы нам не пожениться?

— Думаешь, в этом есть необходимость? — она опустила взгляд.

— Я хочу всем показать, что мы вместе. Чтобы твои родители не имели на тебя права, как это принято в консервативном обществе. Чтобы ты могла быть под защитой моего имени.

— Что ж, мы ведь все равно теперь живем вместе? — полувопросительно сказала она. — Я не против.

Август подхватил Шарлотту на руки и понес в спальню.

Большая кровать, на которой могли поместиться сразу может быть три, а то и четыре человека, она была сделана немного темнее, однако хорошо гармонировала со стенами бежевого цвета. Август положил ее на постель и Шарлотта ощутила, какая мягкая перина под покрывалом. По обе стороны — тумбочки темного дерева, на которых стоят такие же маленькие уютные лампы, как и во всей квартире, у стены стоит большой платяной шкаф. Тут Август перекрыл ей обзор, утянув в долгий поцелуй.

— Хочешь, покажу кое-что еще? — с трудом оторвался Август от ее губ.

— Да?

— Вставай, — протянул он ей руку.

За портьерой скрывалась дверь на небольшой балкон, на котором стояло два кресла и столик. Ясно светила луна, впереди виднелось здание управления. Шарлотта, чувствуя, как волосы треплет свежий ветерок, с удовольствием вдохнула аромат улицы.

Агнет, приехав домой с Артуром, надеялась найти покой. Отчасти ей было все равно, где ночевать. У нее разболелась голова от устроенного скандала и пережитого волнения.

— Прошу, — Артур подал ей руку, они зашли в его небольшую квартиру. Сразу стало заметно, что он живет один и поэтому дома никто за порядком не следит.

— Да, спасибо, — Агнет вошла на порог.

Небольшой холл, вешалка, для верхней одежды. Слева — дверь в небольшую гостиную. Комнату освещает тускловатая люстра, некоторые патроны пусты. Стены неопределимого в полутьме цвета наводят тоску.

— Я приготовлю чай?

— Да, конечно, — она присела на диван и, рассмотрев на одной из полок шкафа, который стоял в углу, фотографию, с любопытством подошла. На фото был мальчишка лет пяти и мужчина, оба стояли прямо, но на лицах светились хулиганские улыбки. Мальчишка упер руки в боки и сделал грудь колесом, а мужчина, напротив, немного сутулился.

Вдруг Агнет услышала на кухне какой-то резкий и громкий звук, как будто что-то упало.

— Артур? — девушка позвала его, но никто не отвечал. — Артур!

Агнет вошла в соседнюю комнату, едва переставляя ноги. Она не успела оглядеться, когда на нее налетел мужчина в медицинской маске, толкнул с прохода и, с грохотом бросив сковороду где-то в коридоре, выскочил из квартиры. Агнет, перепуганная до полуобморока, оперлась на дверной проем. Только через минуту, придя в себя, она упала к недвижимому телу Артура, окруженному осколками чашек.

— Артур! — девушка перевернула его. — ААААААА!

Агнет прикрыла рот рукой, сдерживая рвущийся снова крик. Лицо Артура заливала кровь, быстро бежавшая из небольшой раны на лбу, оставленной, видимо, сковородой.

Нужно кому-то позвонить! Шарлотта? Нет, им не до этого. Лучше Францу, может, он даже еще не лег спать. Она стала судорожно набирать номер, когда только добралась до телефона.

— Франц, — судорожно выдохнула она в трубку.

— Агнет? Что случилось? — она явно его разбудила, голос звучал хрипловато.

— Артура ударили по голове, — все, что смогла вымолвить девушка прежде чем разрыдаться. Франц сказал: «я сейчас приеду», — и отключился.

Франц тут же проснулся и все, о чем он мог думать, это сестра и ее состояние.

Он запрыгнул в машину, по дороге обдумывая, что могло произойти и в чем причина этого. Вор? У Агнет и Артура не было недоброжелателей, значит, это либо случайный человек, либо кто-то из врагов Августа. Последняя мысль могла показаться нелепой, но Франц почему-то все больше и больше в ней укреплялся.

Что ж. Он выяснит, кто это был. Главное сейчас — успокоить сестру.

Глава 29

— Сестра, успокойся, прошу, — Франц пытался успокоить Агнет, которая только и делала, что плакала от страха.

— Это. это я во всем виновата, мне не нужно было оставлять его одного, — Франц присел рядом, обнял сестру.

— Агнет ты все равно ничего не сделала бы, возможно, незнакомец ударил еще бы и тебя. Давай, как Артур придет в себя, мы все у него и спросим? — сестра только покивала головой.

В первые минуты она решила, что он умрет прямо у нее на руках, не приходя в сознание. Было тяжело убедить ее в том, что рана не серьезная, что от самых мелких царапин на лице и рядом всегда так много крови. Она прижимала ладонями разбитую голову Артура и Франц обнаружил ее по локоть в крови, заплаканную и охрипшую.

— Агнет. Умойся, холодная вода приведет тебя в чувства. Я держу его, все будет хорошо, давай же.

Сестра выползла в ванную, ноги ее едва держали, от пережитого шока она пошатывалась. Франц поискал глазами часы и обнаружил, что уже половина первого. Дозвонится ли он до Августа? Попытаться стоило, ждать рабочего дня слишком долго. Да и Шарлотта легче справится с истерикой сестры.

Тем более, что Август может разозлиться, что ему не сказали раньше.

Франц, вопреки собственному обещанию не отходить от Артура, оставил его, чтобы найти телефонный аппарат. Август не отвечал долго, по сонному голосу стало понятно, что он уже давно спал. Франц не стал вдаваться в подробности, сказал, что дело очень срочное, назвал адрес, боясь, что Август не помнит, где Артур живет, и положил трубку.

Оставалось ждать, когда они приедут. Франц вернулся к Артуру, голову которого они перемотали полотенцем, и задумался. Кто мог ворваться в эту квартиру? Окно на кухне выходило на улицу, возможно, какой-нибудь вор не ожидал обнаружить хозяина квартиры не только дома, но и бодрствующим. С другой стороны, почему именно эта квартира? Она расположена не очень удачно, забраться сюда должно быть довольно сложно, значит кому-то важно было именно это место.

Едва ли это профессиональный убийца, такие не бьют сковородками и не драпают, испугавшись того, что противник упал в обморок. То есть, с одной стороны, действовал кто-то и с мотивом, и с некоторыми специфическими умениями (как лезть по стенам и открывать окна, закрытые из