Читать онлайн "КУРЧУМ"

А.Н.СУТУГИН

КУРЧУМ

Странные мысли лезут в голову после насущного хлеба:

о вещем смысле и о себе неповторимо бедном.

Когда я и мальчишки моего поколения жили своими незамысловатыми делами и мечтами, двухтысячный год для нас был в космическом далеке.

Теперь он стал реальностью и даже недалеким прошлым.

Мы родились при керосиновых лампах, примитивных самолетах и грохочущих трамваях. "Путешествие на Луну" Жуля Верна во времена нашей юности было несбыточной фантастикой. Но время стремительно двигалось вперед, развивая умы и двигая науку. Мы дожили до телевизора, реактивных самолетов, высадки человека на Луну и возвращения его на Землю.

В последние годы двадцатого века наука и техника взяли такой разбег, что представить себе будущее цивилизации уже через какие-то десять лет не достает никакой фантазии. Самым трудным теперь оказалось то, что было прежде легким - вырастить хлеб, скот, фрукты и создать изобилие. Три четверти человечества голодают, а одна скучает от довольства и скуки.

Гамлетовский вопрос "Быть или не быть?" всё чаще воспринимается моими современниками, как "Есть или не есть?" или "Пить или не пить?".

Население земли живет, как и прежде: всегда в пещерной вражде к инакомыслию и абсолютном непонимании того, что оно может натворить. Миром управляют не праведные правители, а честолюбцы. Они постоянно совершают непоправимые ошибки, от которых страдает простой народ.

И все же, не смотря на это, жизнь идет вперед.

Наши дети во многом обгоняют нас. Они отбрасывают нашу идеологию, как ненужный хлам. Но, как и мы, в конечном счете, они хотят рожать детей, хотят мира и благополучия. Они будут работать, будут любить и страдать, будут создавать новые машины и совершать новые полеты. У них будут свои герои и свои предатели. У них будут свои ошибки и свои достижения.

Если мир не взлетит на воздух, новый век ознаменуется неведомыми открытиями. Люди, в конце концов, победят и рак, и СПИД, они будут не только видеть, но и чувствовать друг друга по телефону, ходить в немыслимых одеждах, есть неизвестную нам пищу...

Вот странно - мы едим и пьём - а жизнь все равно уходит из нас. Что останется после меня? Почесав затылок, я улыбаюсь и поддакиваю памяти, которая услужливо подносит мне:

Что останется после меня?

Цветы - весной,

Кукушка - летом,

Чистый и холодный снег - зимой.

Будущая техника, несомненно, уйдет ещё дальше вперед, но, возможно, этот процесс в чем-то даже обеднит людей. Всё меньше времени и эмоций будет оставаться у человека для восходов и закатов, для поэзии и осмысления прожитого.

Люди еще более индивидуализируются, погрузятся в свои дела и совсем перестанут слышать друг друга. А может быть, напротив, наступит время понимать чудаков и создавать им условия творческого развития.

Возможно, синтетика совершенно вытеснит натуральную шерсть, а любимое мной мясо будут производить не из животных, а исключительно из нефти и газа.

Жизнь, подчас, наполняется любовью до краев, после чего все переворачивается вверх дном.

Вполне вероятно, что будущее молодое поколение уже на десятом году жизни будет "точно" знать, как поступать, кто чего стоит и, какая чепуха написана на этих листочках. А в двадцать лет ей уже некогда будет читать стихи, надоест вести интеллектуально-светские беседы. Все может быть.

Все может измениться, всё - кроме человеческих отношений.

Какие бы "умники" нами ни правили, каким бы ни был государственный строй, человеческие связи останутся прежними.

Эти процессы закодированы природой. Если для нас даже год - кусок жизни, за который может измениться почти все, то для них любая сотня другая лет всего лишь ничтожный миг.

Интересно, будут ли к тому времени меньше пить? Проблема эта на Руси потребует не меньших усилий, чем канувшие в лета гигантские "стройки" коммунизма.

Масса нерешенных вопросов плывет от нас в наступивший двадцать первый век. Это наше время породило и поставило перед ним совершенно неожиданные глобальные проблемы: перенасыщение вооружением, экологию, аллергии, СПИД, возможность перенаселения планеты и так далее...

Смерть - закономерный итог жизни человека. Но не человечества. И нам из нашей жизни и даже из нашей смерти хочется помочь только начинающим жить и даже ещё не родившимся поколениям.

Как это сделать? Как соткать ниточку, за которую мы и они будут подавать друг другу сигналы напутствий и накопленного опыта?

Мы желаем им счастья. Но мы знаем, что жизнь состоит из девяноста процентов труда и горя. Хватит ли у них сил уменьшить этот процент?

Станут ли для них хоть в малой степени опорой наши достижения и наши ошибки?

Вы не замечали, что, преодолев барьер в шестьдесят и более лет, становится как-то грустно жить? Словно появляются первые признаки старческого одиночества, которого не избежать никому. Появляются признаки усталости от прожитой жизни. Это даже интересно.

В пробуждении ото сна все чаще появляется тот смысл, что надо время от времени и ужинать и отдыхать после обеда. Для наполнения времени всё чаще становятся полезны пустяки.

Мы привыкаем к мысли, что любим жить, желаем увидеть что-то еще, на что-то надеемся, верим, что кому-то нужны, но вдруг обнаруживаем, что шестеренки дней крутятся зачастую впустую.

Я знаю немало людей, которые, по крайней мере, внешне, не терзают себя подведением итогов. Они до глубокой старости копошатся, тешат самолюбие, что-то собирают... Или так только кажется со стороны?

У каждого поколения свои ценности, а преемственности почти никакой. Чуть остановился, призадумался, а вокруг уже новые вкусы, другая эстетика, иные люди. Всеобщая гонка и спешка. Оглянуться некогда и незачем. К тому же на это нужны дополнительные усилия, а большинство населения планеты лентяи.

Мой народ, не успев, как следует, сообразить, что к чему, решил жить по-капиталистически. Признаюсь, и я несколько лет честно старался стать буржуем. У меня сначала даже что-то получалось. Но жизнь стремительно двигалась вперёд, делая немыслимые зигзаги, создавая глубокие ямы и колдобины, и я вдруг понял, что делаю чего-то не то, совершенно не то, ради чего мама меня родила.

Что происходит вокруг?

Я отчетливо осознавал, что я уже не я, а какая-то шахматная фигура, которую двигают вперед с целью пожертвовать, чтобы победить.

Куда себя в жизни девать, я толком сообразить так и не сумел.

Именно это обстоятельство заставляло глядеть в даль, не моргая, пока не подошло пенсионное время, и я выпал в осадок из рвущейся в неизвестное реальной действительности. Чья-то невидимая здоровенная ручища схватила меня за грудки и швырнула в пропасть.

Все мы после шестидесяти становимся страшно нервными и раздражительными. В этой нервотрепке все ещё стараемся воспитывать детей, которые уже выросли и стали самостоятельными, имеющими уже своих детей - наших внуков.

Последние, по нашим наблюдениям, растут болезненными, алергичными слабаками. Они так спешат развлекаться, так не любят читать книги и слушать наших советов, словно чувствуют свои малые силы. Они не растут на природе, не окружены заботами своих родителей, вечно занятых своими делами. Вокруг них - помойки, в семьях ссоры, в школах - фальшь. До предков ли им?

Сознаю, что рановато запел старческие песни, хотя мне уже шестьдесят семь. Но это уже не сорок семь и даже не пятьдесят семь.

Пусть так, но все ещё хочется поспорить, кому-то помочь, чего-то добиться.

Я все ещё хочу смотреть в окно и видеть мир в радужных красках, ведь он такой и есть на самом деле этот мир. Хочу, чтобы все было как в детстве. Хочу удивляться и радоваться ерунде. Хочу мечтать о прекрасном и далеком. Хочу верить, что все люди добрые.

Я много чего хочу.

Я пытаюсь выскочить из себя, но остаться собой. Я беспокоюсь о покое, и постоянно размышляю: Ты не хочешь то, во что веришь. Ты хочешь то, во что не веришь. Зачем же ты хочешь то, во что ты не веришь?

Ты хочешь помыслить то, что невозможно помыслить. Ты не можешь помыслить то, что невозможно помыслить. Но, если помыслить можно все, то, что ты хочешь помыслить?

Ты хочешь помыслить отсутствие собственной мысли в неотвязном кругу мышления. И ты хочешь помыслить это так, чтобы это невозможно было помыслить. Похоже, ты хочешь невозможности.

Зачем тебе невозможность?

Ради очищения себя от хрупкого счастья достижимого. Ради удержания себя в холодной чистоте недосягаемости. Ради преодоления мира.

Однако нужно откровенно признаться, что заниматься тем, что всегда было легко, становится все труднее.

Свободного времени становится всё больше, а оставшихся сроков на делание полезного и существенного - всё меньше.

Мы живем на пенсии. И от ясного осмысления этого факта уходит из жизни радость. Мы знаем, что радости больше не прибавится никогда, хотя бы потому, что сил будет ещё меньше.

В чем же тогда душе искать успокоение?

В мире с близкими.

В чистой совести.

В достижении малых целей.

Нужно учиться радоваться всему, даже самому малому. Но сколько препятствий на этом пути! Неудачи, придирки к близким, дурное настроение, болезни, наконец.

Как все это уравновесить? Вопрос не из самых простых.

Вот и пришла снова зима. Снег, тусклое солнце, небольшой мороз. Казалось бы, бери лыжи и дуй кататься. Так нет - кататься не хочется, хочется спокойно посидеть, посмотреть телевизор, помыслить о сути жизни. А просидишь день у телевизора, подышишь квартирной пылью и начинаешь сожалеть о том, что не катаешься на лыжах.

И так каждый день.

Сидишь дома без дела - переживаешь, гуляешь - тоже мучаешься, что понапрасну уходит драгоценное и ничем невосполнимое время. Что-нибудь мастеришь, пишешь, одолевают сомнения - кому это надо? Или я осужден на тоску и сомнения?

Люди? Начинаешь понимать скрытные пружины их поведения, а глубже лезть, анализировать, ума не хватает.

За весной неизбежно последует весна.

Весна - вовсе не пора любви, как учат в школе. Возможно, так и было когда-то, когда люди понимали птичий язык и вообще были проще. Зимой - грелись, летом - вязали снопы и собак, весной - влюблялись. Безмозглая жизненная сила, увлекающая птиц от южного благополучия в сырые леса, у людей рвалась то наружу, то вовнутрь.

Но с тех пор, как поэты завладели миром, а было это в благодатном конце восемнадцатого века, в моду вошли грусть, тоска, разочарованность и уныние. Это самые зоркие поняли, что идти дальше некуда. Пусть человеку были еще недоступны звезды, и не знал он радости полета, но когда выяснилось, что тоска в Америке ничем не отличается от европейской, стало ясно, что от себя не убежать. Мы стали безразличием встречать летние плоды жизни, зато временная гибель надоевшего мира осенью для нас внезапно стала блаженством, "очей очарованьем".

Весна, как обновление природы, по справедливости вызывает в нас вспышку скепсиса, поскольку обновление-то мнимое: те же зайцы, только в профиль. Всё известно наперед. Лист еще только распускается, а мы уже видим, как он облетит.

Скука томит, не знаешь, за что взяться.

На книги, которых у меня масса, смотрится с тоской, не хочется читать. Разве что детективы, которые прочитал и забыл почти мгновенно. Эта писанина, хотя и весьма увлекательна, но новых мыслей не прибавляет.

Чем же жить дальше? И как?

Или все оттого, что "все" достигнуто и прожито?

Что-то надо всё-таки менять. Может быть отношения с людьми? Так ведь и на них тоже есть свой шаблон. Не поймут, если придешь не с теми речами, которых от тебя ждут.

Мы не живем в пустоте. Каждым своим шагом мы кому-то наступаем на ногу и пересекаем дорогу. Враги, конкуренты, против которых или наперерез которым мы строим свои планы - не абстрактные исчадия ада, а похожие на нас люди.

Враги ничуть не хуже нас в том смысле, что каждый день тоже ходят на работу, знают своё дело и привыкли добиваться своих целей. Когда вы проводите совещание и обмозговываете чудесный план, они заняты тем же самым. Только у них в перекрестье - вы.

Остаются поверхностные отношения, связи по касательной, от которых тоска в душе еще злее. Формальное поздравление к празднику, подарочек. Без души, без внутренней связи. Противно, хотя многим именно это и требуется. У каждого свои проблемы. А у меня их все меньше.

Поэтому довольно странно пребывать в уверенности, что всякая поставленная цель должна быть достигнута. Цели вообще не достигают - их поражают.

Странно получается.

- Спаси меня моя работа.- Слышал я где-то.

А где же моя, в которую - без оглядки, как в омут?

Она в воспоминаниях и былых переживаниях. Она в старых замызганных страничках записных книжек и выцветших от времени фотографиях. Она в редких, но от этого ещё более ценных звонках старых друзей и знакомых, тех которые не забыли тебя, и не забыл ты сам.

Мне греют душу воспоминания о самых разных виденных мною в жизни событиях и картинах.

Дневник, который сохранил в себе яркие и шумные образы, голубой ветерок воспоминаний, ангельское пенье кузнечиков и шелест травы, белые нежные облака.

Иногда перед сном хорошо откупоривать эти маленькие кубики с запахами цветов, моря, с таинственными видами и удивительными звуками.

А в ответ на тупой вопрос: А для чего мы живем? - посмеиваться в несуществующие пшеничные усы и отвечать самому себе.- Для того чтобы помнить…

Помнить о бархатной, неожиданно твердой спинке шмеля, приходящего в себя после зимнего холодного подземелья в первый горячий весенний день, такого слабого, что я не осмеливался к нему прикоснуться.

О теплой мягкой морде среднеазиатского ослика в Душанбе, один вид которого всегда вызывал у меня состояние дурацкого восторга.

О внезапном голубом проблеске синичек-лазоревок на кормушке подвешенной к ветке дерева.

О розовой, подернутой пепельным дымком перелетной стае снегирей, окутавшей большой куст перед домом в конце ноября, или о золотых глазах и тонкой гладкой коже зеленой лягушки, спокойно сидящей, как в сказке, на ладони Шурика-рыжего, большого любителя и знатока природы, давшего мне первые уроки любви и уважения ко всему живому.

Один мой приятель, когда ему было семнадцать лет, запальчиво заявил.- У нас целая жизнь впереди. Мы мир поймем и преобразуем! Не сомневайся!

Ан, нет! Пришло время сомнений. В те свои семнадцать я тоже не сомневался, что для устранения нелепостей, которые стал уже замечать, достаточно объяснить людям истину, как я ее понимаю, и все сразу же перестанут делать глупости.

До сих пор не могу целиком отделаться от мысли, что мои усилия могут в мире что-то изменить. Наивная глупость.

Я страстно искал истину, копаясь в книгах, заглядывая в рот всем умным людям, с которыми мне довелось встречаться. Я долго надеялся, что они эту истину знают, если занимаются своими умными делами. Увы, этой всеобщей облагораживающей истины ни в книгах, ни в среде этих людей я не обнаружил.

Жизнь не стоит на месте. В сфере потребностей человека она быстро развивается. Рычат тысячи машин, светятся экраны телевизоров, летят космические корабли. Все расплодилось в немыслимо короткий срок, за двадцать пять - тридцать лет. Есть даже соблазн этим гордиться. Но разве о таком преобразовании вечно мечтает человек? Цивилизация лишь углубляет суету, а человеку нужна гармония отношений. Только тогда жизнь станет воплощением идеалов искусства.

Если представить на миг, что такое возможно, нарисуется прекрасная картинка: прекратились войны, правительства перестали подозревать друг друга в вероломстве, прекратилось пьянство и преступления, наступила благодать в семьях, и кругом растут гармонично развитые личности.

Идиллия просто устрашающая. Такая жизнь не только не достижима, но, пожалуй, и не нужна, ибо противоречия и являются двигателем развития.

Все будет идти, как шло веками. Вечны на свете прагматики, как вечны и идеалисты.

Значит, нам остается примириться с ходом событий и находить в нем свои маленькие радости, способные украсить нашу жизнь?

Безрадостная перспектива.

Мы сами сеем в себе зерно сомнения, а потом усердно ищем его всходы.

В то время как в одном конце Америки женщины объединяются в партию за то, чтобы мужчины писали только сидя потому, что якобы иначе, летит много брызг. На другом её конце другие Американские леди изобретают всякие хитроумные вороночки, что бы самим делать это стоя.

А это значит, что Российская дума на своем внеочередном заседании вскоре тоже будет долго обсуждать эту проблему и, в конце концов, примет судьбоносное обращение к людям планеты, в котором категорически заявит, что Россия на этот раз не пойдет на поводу у Запада и не допустит попрания исконно-российских демократических свобод. В России, как и прежде, будет разрешено отправление естественных надобностей в любом месте и из любых позиций, включая положение лежа и положение, стоя на одном колене.

Наша Дума потому и есть дума. Ей делать больше нечего, кроме того, как обсуждение вопросов о справлении естественных потребностей. Слабые всегда дерутся языком.

Дума думает, а народ вкалывает в поте лица.

Люди снашиваются, как детали механизма, выплевываются на старости лет на обочины общества, так и не изведав радости. Не первое поколение наших людей умирает со страхом за будущее своих детей.

Это просто какое-то издевательство. За что бы мы ни принимались, какие бы благие планы ни строили, все у нас кончается крахом.

Создавали на селе поселки городского типа и развалили крестьянский уклад.

Отбирали коров в общественное стадо и добились таки того, что коровы передохли. Не допускали к себе иностранного капитала и отстали навечно от побежденных нами стран. На всех перекрестках трубили социалистическую идею, и пришли к полному неверию в нее. Какой уж тут оптимизм...

Что же остается "маленькому" человеку? Только он сам. Его душа, его мысли и чувства. Они бесценны, хотя и никому не нужны.

Под старость человек приходит к одиночеству. И если рядом есть тот, кому дорог его внутренний мир, это уже счастье. Но у многих ли есть рядом родная душа?

Вот тебе и идеалы молодости, вот тебе "поймем и преобразим".

Из краха надежд рождаются пьянство и ложь. А причины краха социальны.

В жизни нет гармонии искусства и жизни. Легче разве только тем, кто способен спрятаться от себя - в веру, в беспамятство, в алкоголь. Но бездна развертывается перед человеком, когда он остается наедине.

Правда, природа устроена очень гуманно: с возрастом многое теряет остроту. Но что-то, напротив, обостряется и не дает спать по ночам.

Я отношу себя к счастливым людям: не развалил семью, нахожу утешение в бумагах, меня до сих пор интересуют люди.

Но сколько уже образовалось прорех в этом счастье!

Работа не доставляет былой радости, в медицину не верю. Понимаю, что мои бумаги и картинки тоже никому не нужны.

Зачем жил - не знаю. Что-то делал, страдал, учился и учил, а к чему - как горьковский Барон - не знаю.

Говорят, все не напрасно, но это слабое утешение.

Смерть не пугает - процесс естественный. Но вот подведение итогов... Люди не любят этим заниматься. И верно - чужим опытом умен не станешь. Правда, глупо, что и ошибки из поколения в поколение одни и те же. В отношениях с тещами, например, нет прогресса.

В какой-то популярной медицинской статейке я прочел, что человеческий организм полностью обновляется несколько раз в течение жизни, причем по частям: легкие, например, перерождаются за восемь лет, кости - ненамного дольше, а слизистая оболочка желудка и пищевода - вообще за неделю. Точные цифры сейчас не помню, но с уверенностью могу сказать, что за каждые прожитые им пятнадцать лет человек меняется полностью.

Поэтому все мы немножко инопланетяне, каждый из нас помаленьку раздолбай, всякий чуть-чуть обыватель.

Зачем я все-таки пришел в этот мир?

Утомленное философствование не дает ответа.

Понаблюдать? Сконцентрироваться редко когда удается. Параноидальное бумажное искусство бедно смыслом. Многословие и обыденность - вот все, что возникает в серой каше, а рука переносит это на многострадальную бумагу. По пути это окутывается в завуалированную оригинальность.

Может поискать ответ во снах? Все-таки там всегда присутствует некая мистическая ночная дымка, принесенные тайные образы.

Так зачем же все-таки я родился на свет?

Ну-ка, угрюмо сгорблюсь и начну озираться по сторонам, шевеля, пока еще своей, естественной, а не тяжелой вставной челюстью.

Может быть, в этом смысл?

А если руки в карманы?

Но, так или иначе, надо жить. Надо чего-то желать, к чему-то стремиться. Даже, если наши поступки кажутся окружающим странными. Это наше самовыражение. Без этого внутренний крах неизбежен. А потому мне всё так же, как и в молодости, хотелось бы проехать на велосипеде до Владивостока и пересечь Тихий океан на лодке. Но, увы…

В объятьях тёплых воспоминаний

Опять молодеет душа,

По лестнице встреч - расставаний

Мы мчимся куда-то спеша.

И глядя в ушедшие годы,

Пред самым закрытьем дверей

Нам даже былые невзгоды

Дороже утрат и потерь.

Так бывает: картинки былого рисуя,

Почему-то порой не найти нужных слов.

Что-то главное вспомнить никак не могу я,

И жалею, что мало так вел дневников.

Передо мной на столе снова лежат побуревшие от времени, но всё ещё хранящие в своих складках и сгибах страниц тонкую дорожную пыль, записные книжки.

Затёртые листочки с торопливыми и неразборчивыми записями, сделанными то шариковой ручкой, то карандашом, с каплями пота и ещё не выцветшими до конца следами крови от раздавленных комаров и мошки - неудачливых свидетелей моих приключений по парной от зноя алтайской тайге.

Кому-то покажется, что эта записная книжечка ни о чем, но это не так. Она о любви, которая приходит раз и на всю жизнь, о пути, который никогда не пройти, о цели, которую никогда не достичь.

Слов в книжке много. Они всякие: короткие и длинные, меткие и некстати, резкие и нежные, поверхностные и со смыслом. Но как их не переставляй и не заменяй на другие - главного ими все равно не высказать. Потому, что главное у меня в груди, и оно бессловесное, его можно только нечаянно ощутить и обрадоваться.

В этих листочках заключена моя прошедшая жизнь и память, часто в коротеньких и отрывистых, иногда недописанных фразах.

От этого всё то, что раньше было ясным и понятным, теперь становится загадочным и многозначным.

И теперь, когда я пытаюсь разобраться в них, мне остаётся только сожалеть о том, что в те далёкие дни мы почти не делали фотографий, которые сейчас очень бы помогли в восстановлении виденного и пережитого на маршрутах.

В этих пожелтевших и потёртых страничках заключена жизнь, полная и насыщенная людьми и событиями, ощущениями близости природы, соприкосновениями со здоровым отдыхом и покоем после удачно преодолённых трудностей.

Жадно впитает земля робко упавшую влагу.

Сильный ветра порыв рвет облаков белых клочья.

Так обратятся все дни в полузабытую сагу,

И соберутся опять темной бессонною ночью.

Тогда у окна, в бисер звезд кутаясь, взгляд твой отыщет

В Вечность сбегающий след каждой прошедшей минуты,

Все убегает туда... все убегает - ты нищий,

Воссоздающий в себе памяти крепкие путы...

=========================

Правда, как спирт. Её нельзя употреблять в чистом виде.

Чтобы правду можно было принимать в удовольствие,

её нужно чуть-чуть разбавлять.

Закончилось лето 1986 года. Для меня оно было суматошным и весьма трудным: командировки, совещания, отчеты о состоянии дел и планах у министра и его замов. За долгие рабочие годы я так и не смог принять и освоить совет, что к важным делам нужно относиться легко, и, наоборот, к лёгким делам нужно относиться серьёзно!

Все три летних месяца я вертелся словно белка в колесе. Об отпуске не могло быть и речи. Хотя хотелось, очень хотелось сбежать от всей этой деловой суеты, куда ни будь подальше в тайгу, на шумную и вольную реку к зверью и птицам.

Наступил сентябрь, а ничего конкретного не предвиделось. Моя походная команда после гибели на Гонаме Бориса Здорика - Командора развалилась. Челябинцы все еще переживали недавнюю трагедию, и ушли в глубокое подполье, а Москвичи тоже занимались садово-огородными и прочими делами и, похоже, ни о каких походах даже не думали.

После тридцати новые друзья, как правило, не заводятся, а старые только теряются. Это - древняя истина. Но, к счастью, у любого грустного правила всегда находятся радостные исключения.

У каждого своя Заяабари.

У бурятских шаманистов это мудреное для нас словцо означает судьбу, рок. Заяабари - это действие верховной божественной сущности Хухэ Мунхэ Тэнгри - Вечно Синего Неба. Все, что с нами происходит значимого в жизни, по глубокому убеждению мудрых бурятов - это Заяабари. Рождение и смерть, то, зачем и почему мы живем - это тоже Заяабари. Заяабари непостижимо, оно указывает нам путь, конца которому нет. Заяабари - это странствие, путь без цели, путь любви, путь в небеса.

Но до небес было далеко, а окружал меня своими стенами каменный город. Мегаполис, мать его…

Конструкция Мегаполиса ужасна и чудовищна. Он состоит из огромного количества стен, которыми мы отгораживаемся друг от друга, проявляя свою природную тягу к уединению. Но не можем с этим полностью согласиться, чтобы не испугаться. Поэтому мы уверенно чувствуем себя только тогда, когда за стенкой находится сосед, от которого отгородились и которого чаще всего не знаем и не любим. В лучшем случае мы равнодушны к нему.

Да, мы знать не хотим соседей, но боимся оказаться без них. Сосед испытывает к нам ответное чувство, которое тем самым усиливается и как объединяющее свойство заставляет нас жить по этим правилам. Это ужасная зараза.

Я уже ни на что не надеялся, когда вечером раздался звонок, и в трубке телефона послышался голос Ряши.- Привет! Как дела житейские? Ну и жизнь! Не понос, так золотуха! В отпуске был? Нет? Тогда есть предложение совершить приключение.

Я ответил, что в отпуске не был, что согласен насчет поноса и золотухи, и что ехать готов хоть завтра.

- Что, едем на этот раз вдвоем? А куда?- спросил я.

- Зачем вдвоем. Есть третий. Отличный парень: сильный, пьющий, стреляющий, в чем-то даже красивый.

Что, вроде тебя?

Скажешь тоже,- обиделся Ряша.- Лучше меня в природе не бывает. Но этот тоже хорош. Зовут Сашка, Фамилия - Борейко. Начальник! Командует протокольным отделом в Управлении по международным связям в нашем Газпроме. Понял!?

Понял. А поедем-то куда?

Оленек и Дянышку нам не осилить, так что есть настойчивое предложение поехать на Алтай. Есть там одна речка приличная. Курчум называется. Тем более что мы в этих краях ещё не бывали. Согласен?

- Надо подумать.

- Ну, думай, думай. Только не долго.

Телефон замолчал, а я сидел рядом с ним и мысленно представлял себе Алтай и всё, что я о нем знал.

Я представил себе космический корабль, который неподвижно висит над поворачивающейся под ним Землей. Вот океан, редкие пятнышки островов, мелкая и суетливо изрезанная Европа и, наконец, внизу проплыла Сибирь. Она плыла неторопливо, величаво и бесконечно. С севера на юг плоские равнины её сменяются горами, и вот в поле зрения появился Алтай. Огромная горная страна таинственная, как вся Азия, суровая и всегда притягательная...

Его молчаливые горы подавляют взгляд наблюдателя своей первобытной силой, спокойствием и древностью.

Я отчетливо представил себе, как в провалах между вершинами небольшие ледники сползают в кар - огромную или совсем не большую котловину под гребешком хребта.

Из неё вода переливается в нижний кар, заросший изумрудным мхом и водорослями, и тонкими ручейками собирается в поток, прыгающий с высоты почти двух тысяч метров вниз, образуя величавые сибирские реки.

Здесь возле тающего снега ярко блестящие на солнце цветы алтайского лютика, нереально яркие цветы железистой аквилегии и здесь же малиновые кисти бадана - пестроцветье альпийского луга, сотканное из десятков растений. Это и есть Алтай.

Осыпается желтым тайга, и от горизонта до горизонта теряют ржаво желтые хвоинки лиственницы. До самой синей дали бугрятся горы, и нет им конца. При взгляде на их мощь, становится ещё яснее, что жалок человек, поскольку и сейчас ему не дано преодолеть эти просторы иначе как на вертолете. Это и есть Алтай.

Конечно самое красивое время на Алтае - весна.

Вся земля похожа на ковер: здесь и лиловые пятна кандыка, и сернисто-желтые соцветия хохлаток, молочно белые цветы ветреницы и невозможно ступить, чтобы не загубить какой-нибудь цветок.

Пройдет время и это разноцветное чудо уйдет под землю до следующего года.

Появятся новые растения, и снова соткется неповторимый ковер трав и так до глубокой осени, пока снег не укроет зеленое чудо до следующей весны. Это тоже Алтай.

Бесконечная степь. Видна покатость земли. Высоко в небе поют жаворонки, а под ногами разноцветье весенних трав. Здесь и желтые звездочки гусиных луков, лиловые цветы прострела, склонившиеся под своей тяжестью, яркие солнышки адонисов, белые сибирские тюльпаны, называемые подснежниками. Это тоже Алтай.

Алтай это огромная страна, площадь которой около четырех миллионов квадратных километров. Он расположен на территории России, Казахстана, Монголии и Китая.

С запада на восток она простирается на две тысячи километров, а с севера на юг на полторы тысячи.

- В землях Сибирских и Чулыманских сильная стужа, снег не покидает их в продолжение шести месяцев. Он не перестает падать на их горы, дома и земли... Там пустыни и горы, которых не покидает снег и мороз; в них не растут никакие растения и не живут ни какие животные.

Так писал об этих местах государственный секретарь Египта ал Омари в далёком тринадцатом веке.

Я очнулся от видений и размышлений.

Что же, с Алтаем, как местом расположения предлагаемого Ряшей маршрута всё ясно.

Располагается он в Юго Восточном Казахстане, основным населеньем которого являются казахи. Мне стало интересно, кто же такие эти самые казахи?

И я снова полез в книги, чтобы удовлетворить свое любопытство.

Нужно сразу же сказать, что чтение это оказалось весьма занимательным.

История и культура народов населяющих территорию теперешнего Казахстана насчитывает многие тысячелетия. И одним из центральных является вопрос о происхождении коренного населения - казахов, формировании и истоках их государственности, развитии культуры и культурных традиций, взаимосвязи с другими цивилизациями.

Все идеи и достижения разных цивилизаций впитывал и перерабатывал народ, живший на территории Казахстана, внося, в свою очередь, в сокровищницу мировой культуры свои достижения в хозяйстве и культуре. Этот народ создал мобильное жилище - юрту, седло и стремена для лошади, разработал военное искусство боя, ковровые узоры и серебряные украшения, создал мелодичные напевы и напоминающую бег степных лошадей музыку.

Как утверждают некоторые сохранившиеся до нашего времени письменные источники, государственность у казахов сформировалась уже к 1470 году, когда на территории Казахстана, в его юго-восточных районах - Семиречье и в долинах реки Чу - казахские султаны Джанибек и Гирей смогли возглавить многочисленные племена, объединившиеся в племя "казах", "казахи".

В начале шестнадцатого века при Касымхане Казахское ханство укрепилось, расширились его границы.

В состав ханства вошли сырдарьинские города Туркестан, Отрар, Сайрам, Сауран, Сыгнак, Сузак, Чимкент. Именно в это время Казахстан стал широко известен в Азии и Европе.

В истории мусульманского мира шестнадцатый век - важная веха, с которой начинается отсчет нового времени. Именно в нем сформировались мусульманская держава Великих Монголов в Индии.

Казахское ханство существовало вплоть до 1716 года, когда умер последний хан всех казахов Таукехан, и власть перешла в руки многочисленных степных хаников, каждый из которых возглавлял лишь отдельные группы казахов и территорий.

Начался все усиливающийся процесс дезинтеграции и упадка, завершившийся вхождением раздробленной страны в состав Российской империи.

Однако история самого казахского народа, особенно ее древний период, изучена еще недостаточно: не уточнены основные этапы истории народа с древнейших времен до наших дней. Проблемным и неразрешенным все ещё остается вопрос о том, как и при каких исторических условиях сложились казахский народ и его название.

Значение казахского языка в исследовании истории его носителя приобретает особую важность в том отношении, что в нем до сих пор сохраняются первоначальные формы словообразования. Благодаря этому в казахском языке мы находим много слов, в этимологии которых заключены важные исторические данные о древней жизни.

Вопрос о происхождении наименования   казахов  уже давно приковывает к себе внимание научного мира, изучением его занимались многие историки.

Однако он до сих пор остается неразрешенным - в своих выводах историки не пришли к единому мнению, их взгляды не только разноречивы, но и опровергаются одни другими.

Некоторые древним этническим названием казахского народа считают слово " казах", другие полагают, что оно возникло на основе старых мифических представлений, третьи высказывают мнение, что термин "казах" образован слиянием слов "кас" и "сак", четвертые кладут в основу образования названия "казах" сословный и даже династический принцип, утверждая, что оно означает "беглеца", "вольного человека, отложившегося от своей общины или государства"; пятые приписывают этому слову арабское происхождение.

Были даже и такие ученые, которые считали, что название казахского народа является плодом измышления и поэтому не заслуживает труда для разъяснения.

О происхождении термина "казах" первым высказался историк Фишер.

- Можно бы было, - писал он. - Произвести слово "казах" от арабского слова "гази", что значит военного человека, который сражается за веру и законы и против неприятелей веры. Первые времена, как магометанская вера вышла, сарацины воевали против христиан и против идолопоклонников - назывались все - "гази".

Чтобы ответить на вопрос о том, каковы традиционные верования  казахов, надо прежде разобраться с тем, кто они сами такие. Казалось бы, только за последние десятилетия написано и издано множество академических трудов и проведена масса научных конференций и дискуссий по истории казахов  и Казахстана. Но до сих пор даже наименее сведущий любитель прошлого легко может загнать в тупик своими вопросами на данную тему самых авторитетных светил казаховедения. Откуда взялся этноним "казахи" и что общего у него с этнонимом "казаки"? Каковы момент и обстоятельства возникновения казахских жузов? Таких вопросов много. И до настоящего времени нет вразумительных ответов на них. Более того, сами казаховеды признают, что эти вопросы остаются открытыми.

Этимология слова "казах" остается тайной. Народная этимология "каз" ("гусь") и "ак" ("белый") связывает его с легендой о белом гусе (древний тотемный символ). Это - обобщенный вывод. Но и она представляется очень несерьезной. И абсолютно безосновательно она считает эту, с позволения сказать, этимологию народной. Подобная теория могла родиться только в голове не казаха.

Американская ученая Марта Брилл Олкотт называет версию с "белым гусем" всего лишь одной из множества легенд и считает, что она впервые была выдвинута как этимологическая теория в девятнадцатом веке, то есть тогда, когда европейская наука занялась  казахами.

Отсюда можно, думается, сделать вывод, что именно исследователи-европейцы ее, скорее всего, и породили, домысливая за казахов.

Сама американка приводит не менее чудную версию, из которой следует, что этноним "казак" является комбинацией названий двух казахских племен "каспий" и "саки". Можно подумать, что прародители казахов были на "ты" с нормами русско-советского аббревиатурного канцелярита и название себе составляли по правилам, которыми были рождены, к примеру, уродцы вроде главкосмос и рембыттехника...

По крайней мере, никто и слыхом не слыхивал о том, что у казахов было племя "каспий".

Сами Казахи  о названии "Каспий" узнали из русского языка.

Собственно, "каспии" - это древне-кавказские племена, жившие в Восточном Азербайджане в первом тысячелетии до нашей эры. "Саки" были на исторической арене примерно в то же время и к казахам  они имеют примерно такое же отношение, как и "каспии".

Но происхождение слов и названий это история понятий, а не народов.

Поэтому, говоря о казахах и первом государстве казахов - Казахском ханстве, необходимо знать, что происхождение этого народа так же как и истоки его государственности и культуры, восходят к временам, уходящим далеко в глубь столетий.

Казахи были свободолюбивые кочевники и земледельцы, обладали огромными тучными стадами животных, богатыми пастбищами и плодородными землями в предгорьях и долинах рек.

Уже в эпоху бронзового века, четыре тысячелетия тому назад, на территории Казахстана обитали племена так называемой андроновской и бегазы-дандыбаевской культуры. Они занимались земледелием и скотоводством, были прекрасными воинами, освоившими боевую колесницу.

В их обществе уже тогда произошло расслоение: в нем выделялись простой народ и воины-колесничие, покровителем которых, по их представлениям, был бог Солнца, в честь которого исполнялись религиозные гимны.

Изображение колесниц сохранилось на скалах, где древние люди устраивали свои племенные святилища-храмы, крышей которых был небесный свод. На плоскостях обожженных солнцем черных скал люди выбивали сцены ритуальных плясок, изображения солнцеголовых божеств, могучих верблюдов и быков, воплощающих образы древних богов.

Курганы знатных воинов, разбросанные по казахстанским степям, отличаются грандиозными размерами насыпи и самой усыпальницы. Наиболее известны некрополи Бегазы и Дандыбай в степях Сары-Арки и Тегискен в Приаралье. Вместе с умершим в могилу клали его оружие: топор, бронзовый кинжал и копья, иногда - коней, впряженных в боевые колесницы.

Люди этой эпохи были не только прекрасными воинами, пастухами и земледельцами, но и великолепными металлургами. Из бронзы они изготавливали топоры, ножи, кинжалы, украшения.

Они же начали разрабатывать месторождения меди, которые используются до сих пор - это Жезказганские и Саякские медные карьеры. Жили люди в больших поселениях, в землянках и наземных домах, но были и древние города, окруженные стенами и рвами, застроенные жилищами строго по плану. В этих городах жили воины и ремесленники, жрецы и земледельцы. Обитали эти племена на территории Казахстана около тысячи лет назад

На смену им пришли саки. Этот новый народ древние персы и китайцы называли "сэ", а греки - "скифы". Это были кочевники, полукочевники и земледельцы. Но, прежде всего они были прекрасными наездниками. Первыми в мире саки научились стрелять из лука на полном скаку. Именно скифский и сакский всадник послужил прототипом образа неустрашимого кентавра - человека-коня.

Быстрые отряды степных рыцарей из горных и степных районов Евразии и, прежде всего, из Казахстана, перевалив в седьмом веке до нашей эры Кавказский хребет, вторглись в Переднюю Азию, разоряли города, грабили дворцы и храмы. Обеспокоенный их успехами, ассирийский царь Ассаргадон искал с ними союза и вынужден был отдать скифскому предводителю Партатуа в жены свою дочь.

Конница саков появлялась то у стен городов Урарту, то в Палестине, то устремлялась к Египту.

Библейский пророк Иеремия восклицал.- Вот идет народ из северной страны... держит лук и короткое копье... Голос их ревет, как море, скачут на конях, выстроившись, как один человек... Лишь услышим весть о них, как опустятся у нас руки, туга и горе охватывают нас... вражеский меч наводит ужас со всех сторон.

Лишь в конце шестого века до нашей эры саки вернулись в свои степи, унося не только награбленную добычу, но и знания о культуре Мидии, Урарту, и Ассирии.

Позже саки вели кровопролитные войны с ахеменидами.

Именно в битве с саками погиб в 530 году "царь страны Парсуаш из рода Ахеменидов" могущественный Кир. Голова его по приказу сакской царицы Томирис была брошена в бурдюк, наполненный человеческой кровью.

Затем саки, уже в союзе с персами, воевали против древней Греции, прославившись в битве при Фермопилах.

Успешно сопротивлялись они воинам Александра Македонского, преградив "завоевателю мира" дорогу на Восток, за реку Яксарт: теперешняя Сырдарья.

В конце четвертого века до нашей эры саки создали на территории Казахстана свое первое государство саки создали, центр которого находился на территории теперешнего Семиречья.

Цари саков одновременно исполняли и роль верховных жрецов.

Саки имели свою письменность, свою мифологию и выдающееся искусство мирового уровня, получившее в литературе название "Искусство звериного стиля". Его сюжетами были хищные звери и травоядные животные, а также борьба между ними. Шедевры на эти сюжеты, сделанные из золота и бронзы, украшали экспозиции музеев мира.

В огромных курганах саки хоронили своих царей, знатных воинов и жрецов, а вместе с ними в могилы клали множество золотых украшений, оружие, глиняную и деревянную посуду, бытовую утварь.

Вблизи города Алма-аты раскопан сакский курган Иссык, широко известный во всем мире. Под ним, в могиле, обложенной бревнами ели, на деревянном полу лежали останки сакского царя в одежде, сплошь покрытой золотыми пластинами. Голову его венчала высокая остроконечная шапка, украшенная изображениями крылатых коней, символизирующих солнечного бога. Длинный меч и короткий кинжал составляли вооружение. Вместе с царем в могилу были поставлены глиняные сосуды с кумысом, деревянные подносы с кусками мяса, драгоценные сосуды из серебра и бронзы.

Таким образом, и андроновцы, и их потомки саки были далекими предками казахов, а сменившие саков усуни, жившие в период с третьего века до нашей эры до третьего века нашей эры до сих пор сохранили свое имя в названии одного из крупных казахских племен. Казахи-уйсуни и по сей день живут там же, где некогда обитали древние усуни - в Жетысу.

Большинство ученых считают, что андроновцы, саки и усуни были европеоидами. В пользу этого свидетельствуют антропологические исследования. Только с середины первого тысячелетия до нашей эры в степях Евразии, в том числе казахстанских, появляются представители монголоидной расы, число которых постоянно увеличивалось.

Сложной была и языковая ситуация.

В кургане Иссык, в погребении "Золотого человека", была найдена серебряная чашка, на дне которой вырезана надпись из 26 знаков.

Эта надпись еще не прочитана. Одни ученые считают, что надпись выполнена на одном из иранских языков, другие - на прототюркском. Но в любом случае, в это время начинается формирование облика и языка средневековых и современных казахов, их психологических стереотипов, многих элементов культуры, быта и народных обычаев.

Важнейшей вехой в истории казахов и всех тюрков является середина первого тысячелетия нашей эры.

В древнетюркском письменном источнике, написанном в честь прославленного воина царского рода Кюль-Тегина, говорится о начале новой эпохи в Великой степи:

"Когда было сотворено вверху голубое небо, а внизу - бурая земля, между ними обоими были сотворены сыны человеческие. Над сынами человеческими воссели на царство предки Бумын-каган и Истеми-каган. Сев на царство, они охраняли государство и устанавливали законы тюркского народа."

Именно в это время начинается изменение этнической среды - преобладание переходит к тюрко-язычным племенам, центром которых стал Алтай. Во второй половине VI века в письменных источниках впервые фиксируется термин "тюрк" (в китайском переводе - туцзюе, в согдийском - турк).

В ходе междоусобиц, племенных войн, борьба за власть и пастбища жившая в степях, горах и долинах Казахстана часть тюркских племен переселилась на юг - в Центральную и Малую Азию, на Кавказ, а также в Европу.

На территории Казахстана с шестого до начала тринадцатого века существовали, последовательно сменяя друг друга вплоть до монгольского нашествия, Западно-Тюркские, Тюргешский., Карлукский каганаты, государства огузов, караханидов, кимаков и кыпчаков.

После монгольского нашествия в тринадцатом веке сложились улусы Монгольской империи - Джучи и Джагатая, давшие затем жизнь Ак-Орде, а позже - Казахскому ханству.

Все эти государства имели смешанную экономику. Племена скотоводов соседствовали с племенами земледельцев, степь и город дополняли друг друга. Города Тараз, Отрар, Испиджаб, Талхир стояли на Великом Шелковом пути, который соединял в древности и средневековье Запад и Восток: Японию, Корею и Китай с Центральной Азией, Ираном, государством сельджуков, Русью и Византией.

По этому пути шли самые разнообразные товары: шелк, полотно, драгоценные камни и серебро, лекарства и красители; на продажу и в качестве редких подарков везли и вели коней, соколов, слонов и гепардов, носорогов и страусов, торговали рабами.

По Великому Шелковому пути распространялись искусство танца и живопись, зодчества и музыка. По нему двигались религии: манихейство и буддизм, христианство и ислам, который, начиная с восьмого века, становится преобладающей, а затем и основной религией казахов.

Теперь я был достаточно осведомлен о географии и населении. Оставалось только познакомиться с самой рекой.

Я снова полез на книжную полку и отыскал там среди запыленных книг и журналов альманах "Ветер странствий" за номером семнадцать.

Полистал и нашел в нем подробное описание маршрута, пройденного впервые группой туристов из Тюмени под руководством Янина в мае 1980 года.

Читаю описание и выясняю, что Курчум - горная река, протекающая по территории Восточно-Казахстанской области (Южный Алтай). Категория сложности - третья. Начальная точка сплава - один километр ниже ручья Кедрового.

Протяженность сплава - 198 километров. ( Вполне нормально для нас.)

Чистое ходовое время сплава - около тридцати восьми часов.

(Что же, если идти по пять часов в день, то пройдем реку за восемь дней.)

Площадь водосбора - 5480 квадратных километров. (Это нас не волнует)

Средний уклон - восемь метров на километр. ( Значит скоростишка будет очень даже приличная)

Среднегодовой расход воды в районе поселка Вознесенское - около шестидесяти кубических метров. ( Это нас тоже не волнует)

Уровень воды - чаще всего средний.

Далее я выяснил, что начинать сплав по реке Курчум можно с разных мест: с урочища Каражир, от устья реки Становой, от урочища Мамитек, от самого истока Курчума.

Но с какой точки не начинать начать сплав, начало путешествия всегда лежит в городе Усть-Каменогорск.

Из Усть-Каменогорска на рейсовом автобусе или самолетом местной авиалинии, или катером по Бухтарминскому водохранилищу нужно добраться до районного центра поселка Курчум. Там имеются гостиница, почта, магазины, автостанция, аэропорт и пристань Куйган.

Из поселка утром отправляется автобус до мараловодческого хозяйства Маралиха.

В хозяйстве имеются почтовое отделение, столовая, гостиница и продовольственные магазины. Из Маралихи на попутных машинах не составляет труда доехать до поселка Пугачево. В Пугачево расположена центральная усадьба леспромхоза. В поселке также имеется продовольственный магазин. От Пугачево до урочища Каражир ходят лесовозы.

Порывшись еще в разных источниках туристического характера, я нашел и лоцию по Курчуму.

Привожу её без каких-либо изменений и поправок в стиле.

Лоция и техническое описание маршрута по реке Курчум.

В Каражирском ущелье в районе пасеки Серика река разбивается на несколько проток, которые соединяются перед устьем р. Сорной.

1. Несильный прижим к скальному выходу правого берега в месте слияния проток перед устьем р. Сорной.

2. Простые шиверы.

3. За фермой (на правом берегу) левый поворот с лесистым островом. В протоках шиверы.

Далее правый поворот. На следующем правом повороте небольшой галечный островок с кустарником, проход слева. Ниже него слив около 0,6 м со сходящимися косыми бочками.

4. Пор. Турбина. Расположен за третьим от фермы правым поворотом. Горка длиной около 80 метров с обливными камнями. Основной проход вдоль левого берега, с валами и бочками до 0,8 метра. Для байдарок и каяков есть еще два прохода практически по чистой воде по центру и вдоль правого берега. Просмотр по правому берегу.

За порогом плес протяженностью до 60 метров, справа удобное улово с песчаной отмелью. Далее крутой левый поворот, правый берег - скальный выход.

5. Порог Каражирский. Начинается за упомянутым левым поворотом и продолжается на прямом участке до следующего правого. Общая длина порога 800 метров. Препятствие шиверного типа - многочисленные полуобливные камни, основная струя не выражена. В последней трети сливы до 0,8 метра с валами и бочками.

Далее цепочка простых шивер-горок.

6. Порог Подкова. Должен быть на подковообразной излучине реки, обращенной влево. На фоне предыдущих и последующих шивер не обнаружен, хотя указанная излучина имеет место.

Далее правый приток - малозаметный ручей, водопадный левый приток, за ним - правый приток Темирбулак. Он впадает из хорошо заметного распадка, но сам невелик и плохо виден. Лучшее место для стоянки на террасе правого берега в 1 километре ниже по течению.

7. Порог Кубик. По описанию - в одном километре ниже устья ручья Темирбулак. Ориентиры - 2 крупных скальных обломка у правого берега в 300-400 метрах друг от друга. Сам порог должен быть на левом повороте, в середине его у правого берега большой скальный обломок кубической формы.

8. Порог Мараленок. Ориентир - крупный и хорошо заметный левый приток ручей Мараленок, впадающий с крутой горки. Порог - на левом повороте ниже притока. У правого берега обливной камень с бочкой, в центре чистые валы до 0,6 метра.

9. Выходная шивера. Через 100 метров ниже галечный остров. Основная протока правая.

10-21. Простые шиверы, перекаты, разбои, в протоках много нависающих деревьев, заломов у берегов. В некоторых протоках сплошные завалы. Поселок Платово с воды не виден, но хорошо видна развитая долина реки Озерной. Наиболее опасный участок - между 21 и 22: узкие извилистые протоки с многочисленными нависающими деревьями и быстрым течением. В конце участка река собирается в одно русло.

22. Шивера. За ней одиночный скальный выход на левом берегу, справа огромное улово и хорошее место для стоянки. На левом берегу видны постройки - зимовья Кулай. Ниже реку пересекает ЛЭП.

Далее разбои, перекаты, простые шиверы. Поселок Пугачево выходит к реке и хорошо виден с воды.

23-24. Шиверы. Местами валы до 0,7 метра.

25. "Полуканьон". Широкий левый поворот примерно на 120-150 градусов, по правому берегу - высокая стенка, левый берег низкий. Основная струя идет под правым берегом, принимая в себя слева множество мелких проток.

26-29. Шиверы. Местами валы до 0,7 метра. По правому берегу появляется дорога.

30, Длинная шивера с валами до 0,8 метра в левой половине русла.

31. Шивера.

32. Правый поворот с несильным прижимом, валы и отдельные бочки до 0,8 метра.

33. Порог Мостовой. В сужении русла под первым ("старым") мостом перед поселком Маралиха. Чистая струя с валами до 1 метра. Перед порогом справа удобная стоянка в редкой тополевой роще. Аборигены не докучливы и вполне миролюбивы. Ниже моста какие-то хозяйственные постройки. До самого поселка около 2 километров по дороге.

Мостов в Маралихе три. Кроме упомянутого, есть еще один мост в середине поселка и основной - новый - мост в 2-3 километра ниже. Большая часть транспорта, в том числе автобусы, идет через нижний мост.

От поселка Маралиха характер Курчума меняется. Река успокаивается. Появляются плесы. Препятствий нет. В 15 километрах от посёлка Маралиха порог Трековый. В пороге полуобливные плиты, бочка. В 5 километрах выше поселка Токбура порог Шоссейный. Образован он был в результате дорожных работ. В пороге валы. Сплав можно закончить около гидропоста в районе поселка Вознесенское, и на попутной машине выехать в поселок Курчум. Ниже гидропоста расположена водосливная плотина - одно из самых сложных препятствий маршрута.

Что же, судя по лоции, на этой веселой речке было где и покувыркаться, и помочиться.

Теперь и с маршрутом, кажется, всё стало ясно.

Снимаю трубку и звоню Ряше,- Привет. Согласен. Делаю встречное предложение: Быстренько собираемся и едем.

- Молодец! Я от тебя другого и не ожидал. Кстати, билеты на самолет мной уже куплены. Осталось только копченого дефицита достать и вперёд с песнями! Понял сущность настоящего и ближайшего будущего?

- А как насчет спиртного?

- Не волнуйся. Эту проблему берет на себя Сашка. У него не тёща, а настоящий спиртозавод. Гонит чистейший самогон и днём и ночью. Ублажает любимого зятька. Ферштеен?.

Слушая веселый голос приятеля, я непонятно по какой причине вспомнил, запомненную ещё со студенческой скамьи "философскую" абракадабру.

Тут же выдаю её в трубку похоже враз обалдевшему Ряше.- Если суждение - всякая, безусловно, необходимая сущность есть вместе с тем всереальнейшая сущность,- истинно, то оно, как и все утвердительные суждения, должно допускать обращение, по крайней мере, "нервус пробанди". Стало быть, некоторые всереальнейшие сущности суть вместе с тем безусловно необходимые сущности. Но всякое ens realissimum ничем не отличается от других всереальнейших сущностей, поэтому то, что относится к некоторым сущностям, подходящим под это понятие, но требует четких космологических доказательств.

Трубка молчала около минуты. Похоже, Ряша переваривал только что услышанную всереальнейшую сущность и приходил в себя.

Но вот молчание закончилось, и его голос завопил мне в ухо.- Ну, ты даешь, как всегда! Это надо же такое запомнить, а тем более вспомнить. Вот, шельма! Вот растрогал, мерзавец! Это же надо, как сказано!

Как сформулировано! "Всереальнейшая сущность" - просто прелестно и восхитительно! "Космологические доказательства" - феноменально! Ты не Кадрус, ты есть композитор речи. Такие шедевры не знают забвения. Нет, нужно будет слова переписать и выучить. Как это ты сказал - нервус пробанди… А что это такое?

- Черт его знает, сам не знаю,- откровенно признался я.

- Не знаешь, а говоришь,- возмутился Ряша.- Хотя ладно, все равно словечко красивое.

Наступило 14 сентября 1986 года.

Я стоял в тишине своей квартиры и смотрел на кучу барахла, предназначенного для передвижения моего тела по географической местности. Я сделал то, чего, действительно, очень хотел, причем желание мое имело глубокую внутреннюю природу и страдало там, в темноте нутра моего, долго, аж с самого детства. Это то светлое, что мы хороним заживо еще в юности, а потом забываем в суете мирской навсегда. У каждого, скорей всего, захоронено разное, а во мне в не проявленном виде долго находилось то, что вижу. А вижу я перед собой на полу рюкзак, две упаковки с лодкой и веслами, две авоськи с продуктами.

Собирался я в одиночестве, так как жена была в служебной командировке. Так что провожать меня было некому.

Проводы нужны провожающим не меньше чем провожаемому. Суть проводов - в подготовке к разлуке. Это очень умственное занятие, во время которого происходит смешение чувств радости и печали, - как раз то, что необходимо для души, чтобы не дать ей зачерстветь и погибнуть.

Нас трое: это я, Ряша и Сашка Борейко, и мы направлялись в свой очередной отпуск, который начинался с аэропорта Домодедово.

Встретились мы на платформе электрички, которая интенсивно выплевывала в сторону аэровокзала густые толпы спешащих улететь из столицы гостей и постоянных жителей.

Сашка протягивает мне руку и говорит.- Привет! Я Саша, по фамилии Борейко.

Вы пожимаете друг другу руку. Помните, что один и тот же жест может иметь разные нюансы, которые полностью изменяют его характер.

Советую милым дамам помнить, что рукопожатие - вещь обычная, но если после него партнер еще раз слегка сжал вам руку, то это читается как: "Приходите вечером на сеновал, не пожалеете!"

Беря руку дамы для поцелуя, мужчина может слегка пощекотать пальцем середину ладони. Знайте, на ваших ладонях, как и на пятках, природой спроецированы все внутренние органы человека, в том числе и половые. Ладонь является эрогенной зоной. Поэтому, щекоча вашу ладошку, кавалер даёт знать, что он с вами уже заигрывает. Но делать это он должен легко, непринужденно и незаметно для окружающих. Если же мужчина, беря руку для поцелуя, демонстративно игриво щекочет её ладонь, акцентируя это действие, то этим он унижает женщину.

Самая железная дразнилка, когда роман еще только-только начинается, сидя рядом, положить свою руку в опасной близости с его или её рукой и, не касаясь, водить ею. Через пять минут человек вообще перестает что-либо соображать и думает только об одном: дотронутся до него или нет?

В любых жестах хороша недосказанность. Погладить кого-то, прижаться - это веши откровенные, постельные. Помните, что случайные касания, когда человек не может понять, это было или показалось, заводят гораздо сильнее.

Но не обращайте на сказанное. Мы друзья, а не женщины.

Не успев поздороваться, Ряша жалуется мне на то, что не успел попрощаться с дочкой.

Я шучу.- Уходя из дома, если нет дочки, то поцелуй лампочку. Кто знает, что может статься?! Просто так, на всякий случай поцелуй лампочку, от тебя не убудет! Не поцелуешь, и всякое может статься. Юмор-то у Абсолюта безграничен. Такое сотворит, что никакими мозгами не разгребешь. Прощайся с домом и вещами всегда добротно. Можно сказать – Навсегда.

Ряша обижается, правда ненадолго.- Сам ты неумный, и шутки у тебя дурацкие. Заешь, почему так скучно считать количество глаз у человека? Потому что в глубине души ты знаешь, что там около двух глаз. Потому, что ты хроник.

- Хроник, или хреник?

- У каждого есть слабое место. И это именно то место, которое делает его сильным.

Я смеюсь.- Не пыли. Остановись маленько. Сбрось мир со спины и постой. Жизнь – это тонкая болезнь. До рези в деснах тонкая бесследная болезнь хронического присутствия. Только хроники вроде нас шатаются по свету. Именно эти хроники хронически мыслят хронику своего хронического присутствия. Хроники мыслят хрониками. Не в хронике ли хоронится хроника. Где похоронена хроника? Загадка эта хронически не имеет решения.

Ряша крутит пальцем около своего виска и заявляет.- Уймись умник. На сегодня, на сейчас ты уже наговорил по полной программе. Оставь на потом хоть что ни будь.

- Хваленая логика пальца требует, чтобы все было показано и сказано сразу, а иначе кругом не смысл, а лишь лопаются воздушные пончики здравого смысла.

Сашка удивленно смотрит на нас, пытаясь понять суть происходящего. Он новичок в нашей компании, и ещё не привык к подобным пикировкам, иногда, на взгляд постороннего, лишенным какого-либо смысла.

Собираем наши многочисленные шмотки и тащим в помещение аэровокзала.

Народу в зале вылета полным полно: люди сидят, лежат на лавках, снуют от буфета в туалет и ещё по каким-то одним им известным направлениям и надобностям. Шум от этого броуновского движения людской массы такой, что почти не слышно объявлений о начале и окончании регистраций на рейсы.

Наш самолёт по рейсу Москва - Усть-Каменогорск вылетает в четырнадцать часов пять минут.

Регистрация на рейс объявляется в девятнадцатом регистрационном пункте.

Мы уверенно направляемся в конец зала, следуя табличкам с номерами, начиная с первого, и тут же начинаем удивлённо соображать, что что-то не в порядке в "Домодедовском летном королевстве".

Сначала мы видим, что после тринадцатого номера следует пятнадцатый, а после восемнадцатого - номера вообще заканчиваются. А где же наш девятнадцатый?

Оказывается, он существует, но разместился перед первым.

Матерясь про себя, начинаем перетаскивать наш нелёгкий багаж в другой конец зала. Этот процесс затрудняется ещё и тем, что приходится пробираться через плотные толпы пассажиров других рейсов и провожающих, которые также, как и мы, ищут нужные им регистрационные "причалы".

Что же, ещё раз убеждаемся, что сервис в Аэрофлоте как всегда на "недосягаемой" высоте.

Проходим спец контроль, и через полчаса точно по расписанию наш самолёт поднимается в воздух.

Я сидел в мягком кресле летательного аппарата и размышлял.

Жизнь она только тогда прекрасна, когда все вокруг как бы происходит само по себе и природа светится от счастья гармонии. Это значит, что ты попал в струю, а не прешь против течения или в сторону. Я, кажется, в нее попал, в эту струю.

За свою жизнь я налетался на самолетах и наездился в поездах, страшно даже начинать считать сколько, для меня-то уж точно ничего особенного происходить не должно.

Не должно, а происходит.

Всякий раз, направляясь в новые для себя места, я чувствую, что могу взлететь от ощущения свободы и счастья.

Чувствую возрождение особенного состояния души, позабытого значительной частью человечества за годы напряженного труда над созданием современной цивилизации.

Я тоже потел вместе с человечеством и боролся за идеалы материализма, пытаясь осчастливить себя и окружающих с помощью производства вещей для дела, удобства и удовольствия, а также для добычи пищи для еды. Но сейчас я говорю человечеству: хватит, баста! Я свободен и иду своей дорогой.

Я лечу вперед в неизведанное лишь по велению собственного сердца, а не по необходимости.

Я не собираюсь себя сдерживать: во мне происходит счастье, во мне происходит свобода, во мне начинается странствие - путь в никуда. Я так хочу.

Если бы я был президентом Всемирного Объединения Свободных Странников, то запретил бы своим подчиненным перемещаться на самолете, чтобы не уничтожать прелесть расстояния с помощью скорости.

Расстояние надо уважать, а не обращать на него внимание. Это скверно и неуважительно по отношению к природе вообще.

Земля сделана такая большая для того, чтобы мы могли понять величие мира и проникнуться мечтой о прекрасном и непостижимом.

На случай изобретения самолета размер Земли Всевышним рассчитан не был, а мы, не подумав, начали строить скоростные летательные аппараты и свистеть на них по пространству, не замечая мира и упуская из виду существование мечты о далеком.

Не нужна цель - она всегда несущественна. Велик и грандиозен только процесс, поэтому звезды над нами так далеки.

Они специально заброшены так далеко в глубины вселенной на тот случай, если мы исчерпаем пространство Земли для поддержания жизни своей великой и непостижимой мечты.

Мы не понимаем звезд. Их загадочное существование в далеком далеке является просто подсказкой нам о бессмысленности достижения чего-то и выдумывания цели.

Нет там ничего в дальних галактиках. Весь мир - под ногами и у нас внутри.

Поэтому, если бы я был диктатором какого-нибудь царства-государства, то запретил бы своим подданным смотреть на звезды без разрешения и специальной подготовки. Смотреть на звезды без спроса разрешалось бы только влюбленным, бездельникам и пустым мечтателям.

Я вспомнил, как впервые летел на Сахалин, смотрел в окно на протяжении всего полета и ничего там внизу не видел, кроме тьмы кромешной.

- Оказывается, наша планета, в основном, безлюдна, - думал я тогда, и мне было очень жалко человечество, которое затерялось в бескрайних просторах Земли.

Я не раз летал над Сибирью, и огромные пространства без видимости человеческих следов завораживали. Может быть, пилоты специально выбирали такой маршрут, чтобы удивить пассажиров?

Вскоре душа привыкла к частым и длительным полетам на больших высотах, и я перестал удивляться ужасному соотношению бескрайних просторов и населенных пунктов.

Три с половиной часа полёта проходят спокойно и весьма комфортабельно: пьём водичку, жуем какие-то жесткие, коричневого цвета куски мяса, очень похожие на буйволятину, которую я пробовал на погранзаставе в Ленкорани, запивая их растворимым кофе.

К пакетику кофе нам предлагается пакетик сухого молока. Я же пью уже давно только черный кофе без всяких добавок. Поэтому предлагаю свою дольку молока Ряше. Тот с удовольствием высыпает содержимое пакетика себе в чашку.

Глядя на него мне сразу же вспомнилась китайская традиция.

Совсем недавно я узнал, что китайцы вообще не употребляют молока. Обычай этот обусловлен не столько физиологическими особенностями их организма, сколько ненавистью к монголам, которые когда - то покорили Великую Китайскую империю.

День, когда по знаку тайной организации "Белый лотос" хозяевами домов были перерезаны спящие постояльцы - монголы, до сих пор празднуется в Китае как национальный праздник.

Прошло более семи веков, но оказалось, что народ безжалостно хранит в своем подсознании и передает вместе с генетическим кодом память об обидах и предательствах, симпатии и антипатии.

Листаем старые мятые десятками рук журналы, предложенные нам стюардессой в возрасте: на вид ей было лет сорок пять, хотя она пыталась изо всех сил выглядеть лет на тридцать.

В просматриваемом мною "Огоньке" я нашел статью, в которой автор обсуждал вечный и сакраментальный вопрос о сути жизни и том главном, к чему нужно стремиться. Статья была большая и занудная.

Вот уж, что точно, так это то, что все журналисты очень любят задавать вопрос.- Что для Вас главное в жизни?

На него можно услышать самые разные ответы, но самым распространенным из них, пожалуй, будет.- Любовь.

Правда, иногда можно услышать и другое.

Однажды я прочитал в одном из газетных интервью, как довольно известная актриса заявила, что главным в жизни для нее является собственная дача и фейерверк. На заявление удивленного журналиста, что фейерверк всего только краткое яркое зрелище, она ответила.- Да, вы правы, но только в эти мгновенья я поистине бываю счастлива.

Читая в юности романы, большинство моего поколения не могло поверить, что можно поступиться лучшими порывами души ради денег или власти. Нам казалось, что классики - Бальзак, Мопассан и другие - что-то не договаривают, играют с читателем.

- Не может быть, - думал я, - чтобы люди ценили такую мишуру, как титул или наследство. Обязательно должно быть нечто более высокое и ценное, ради чего рождается человек.

Мы искренне недоумевали, почему они, люди мудрые и просвещенные, скрывают это "нечто" и предпочитают дурачить нас растиньяковскими интригами по поводу капитала, карьеры и других сомнительных ценностей?

Мы старались постигнуть Идею великой девятой симфонии, понять её и не могли. Радость, которой так не хватало в жизни Бетховену, не казалась нам достаточно веским поводом для заключительного аккорда жизни.

- Подумаешь, радость, - думал я, - Да я радуюсь каждый день всему, что меня окружает. Что в этом удивительного?

Я вспоминаю те годы, когда мне и моим друзьям было по шестнадцать, кода мы только-только начинали касаться "вечных" тем в искусстве.

Здоровье и молодость создавали в нас ощущение полноты бытия, и только любопытство слегка нарушало это почти травоядное существование.

Однако тогда я твердо знал, что является моей главной духовной ценностью. Ни семья, ни книги, ни музыка не казались мне такими важными, как дружба.

Часы и минуты дружеских излияний, когда анализируются самые неуловимые, смутные состояния наших неокрепших душ, были для нас тогда наиважнейшей ценностью.

Правда, именно на эту тему наши мнения не всегда совпадали.

Один из моих друзей, Лев Румянцев, с жаром утверждал, что и для него главное в жизни - любовь.

Понять, почему он превозносит эту, набившую оскомину тему, я не мог.

Может быть потому, что тесного общения с девочками, в отличие от него, я еще не знал, и представления о них у меня были книжными.

В тридцать лет, познав женщин и любовь, но, не успев познать жизнь во всем её разнообразии и полноте, мой друг умер от инфаркта.

Теперь я понимаю, что в жизни такое случается нередко, а тогда я был просто убит. Казалось, что его взаимоотношения с женщинами и трата времени на такую пустышку, как любовь, были пустыми и бессмысленными.

На вопрос "Что такое любовь?" мы получим тысячи разных ответов.

Подлинное значение понятия скрыто под словом, будто под крышей. Но если любовь "огромна, как небо", то, как спрятать его под крышу? Небо не охватить взглядом, да на самом деле его и не существует.

Неба нет, есть только слово его обозначающее.

Что такое стакан? По сути, это всего лишь горсть переплавленного песка.

За что ни возьмись, за каждым словом - бесконечность. Вечные превращения жизни, которые есть вовсе не то, чем нам кажутся.

От этого мы и блуждаем в ней, как слепые котята, которых нет.

Ничего нет, а все существует. Бесконечная тайна бытия.

Все непонятое дает двусмысленные всходы. Все двусмысленное дает многозначность, все многозначное дает симфоничность. Симфоничность приводит к гармоничности, к проникновению, к растворению, к исчезновению - ничто не вечно настолько, насколько то, что исчезло.

Но наступило время, ко мне тоже пришла эта самая любовь и захватила всего целиком.

От счастья я парил в небесах и готов был к любому подвигу. Не задумываясь, я бросился бы в любую реку, по которой плыли льдины, если бы того захотела моя любимая жена. И это не фраза, а желание, которое в те минуты переполняло меня, и которое я запомнил на всю жизнь.

Брак наш оказался счастливым и долгим, но незаметно на первое место вышла новая ценность - ответственность. Ею я совсем не тяготился, более того, полюбил. Конечно же, этому способствовала и жена, человек необыкновенной душевной щедрости и чистоты.

Сейчас идет двадцать восьмой год нашей жизни. И если теперь кто-нибудь спросит меня, что является главной ценностью жизни, я не задумываясь, отвечу, - семейное счастье.

В основном всё наше внимание занято так называемыми повседневными хлопотами, которым, по сути, цена грош, а занимают они нас полностью, порождая страх остаться без них. Но как только мы оказываемся в положении, когда заботиться не о чем, вдруг обнаруживается, что жизнь без этих самых хлопот существует и даже очень неплохо.

И посещают нас разные новые и необычные мысли.

Как, например, то, что нужно было не бояться оставить всю нашу привычную суету, а начать жить по-другому, да так, чтобы все вокруг преобразилось, начало петь и светиться разными красками.

От таких мыслей на душе становится радостно и хочется плакать и смеяться одновременно. Если такое произошло, то считайте, вам повезло, потому что таким образом вы оказались в начале пути, пути в никуда - это странствие.

Но даже если этот мир никогда не изменится, и в нем будет царить невежество и страх, и если та великая радость, которой вдруг захотелось поделиться с другими, рассеется и исчезнет, считайте, что вам все равно чертовски повезло, потому что вы испытали это чувство, потому что только в эти моменты вы и жили по-настоящему.

От мыслей к действительности меня вернула все та же молодящаяся стюра, которая пыталась убедить пассажиров в том, что мы летим в пространстве со скоростью тысяча пятьсот километров в час.

Это была явная неправда, но мы не возражали: тысяча пятьсот, так тысяча пятьсот, лишь бы нормально долететь до места назначения.

Глядя на "красотку" стюардессу в голове сложились строчки:

Ситуация грустная, моя дорогая.

Воздух распадается на хладные глыбы.

Мы в них живем, оберегая —

Каждый свое, ты, например — губы.

Так уж повелось от века к веку,

Вплоть до наших дней со времён Адама -

Скромность украшает человека

Так же, как нескромность красит даму.

И к бездне глаз привыкает устало.

Там что-то знакомое движется и мерцает:

Мешки, головные уборы, без конца и края

Тоска-пересадка, толчея вокзала.

В салоне самолета продолжала существовать хлипкая катастрофа растекающегося присутствия всяких разных разностей, а Ряша с Сашкой, не зная этого, оживленно беседовали о чем-то.

Почему-то подумалось - Вот они друг с другом спокойно разговаривают, а центрированное сосредоточие поглощает окраины и ни на что не жалуется.

В конце концов, наш полет завершился благополучно, и пилоты аккуратно посадили авиалайнер на алтайскую землю.

Спускаясь по трапу, Сашка пропел в полголоса:

Самолёт летел,

Колёса стёрлися.

Мы вас совсем не ждём,

А вы припёрлися!

Через десять минут мы оказались в аэровокзале Усть-Каменогорска.

Было около девяти часов местного времени, и за окнами вокзала господствовала сплошная темнота.

Убеждаемся, что аэропорт и аэровокзал Усть-Каменогорска очень аккуратные и чистенькие. Вокруг здания вокзала масса зелени.

Однако из-за темноты я так и не смог определить, что за деревья и кусты встретили нас.

Сашка заурчал на ухо Ряше.- Хочу в туалет. Мочи нет терпеть.

- А в самолете удовлетворить свои пагубные желания ты не мог? Ладно, мы тебе тоже компанию составим.

Туалет, как и в других таких же аэровокзалах, находился на улице. Его единственным отличием от себе подобных являлось то, что он, как и другие помещения аэропорта, был довольно чист.

Осмотревшись, Ряша шутит.- Как пишут в Московских мужских туалетах - постарайтесь попасть в цель, и вам будут за это благодарны. Только после паломничества в аналогичные Палестины рождаются нежная музыка, живописные полотна, скульптуры и все прочее, что когда-либо создавалось на нашей планете.

- Ага, как мало нужно человеку со здоровой психикой и телом,- говорю я.- Чуть повеяло ветром надежды на хорошее, едва соприкоснулся с прекрасным - и снова возвращаются неуёмная сила и стремление делать что-то хорошее и полезное, оказывать людям помощь. Правда, бывают и исключения из правил - есть такие организмы, которым всегда хочется делать другим гадости.

- Это ты о ком?- огрызается Ряша.

- Не боись! Не о тебе.

До самого города отсюда не менее пятнадцати километров. Туда ходят два автобуса: номера двенадцать и два.

Но приличное расстояние и временной фактор не позволили нам добраться до города и осмотреть его.

УСТЬ-КАМЕНОГОРСК был основан в 1868 в самом центре Восточного Казахстана в предгорьях Рудного Алтая. Сейчас в нем живет 333 тысячи жителей. Город имеет пристань на реке Иртыш и железнодорожный узел.

В нем имеются предприятия цветной металлургии, машиностроение и металлообработка, пищевая и легкая промышленность, два вуза. Есть музеи: историко-краеведческий и этнографический. А так же драматический театр, который возник аж в 1720 году. Близ города построена Усть-Каменогорская ГЭС.

Аэропорт Усть-Каменогорска принимает массу рейсов: только в Алма-Ату их двенадцать. Отсюда можно вылететь практически в любую точку нашей великой страны, включая Магадан, Анадырь и Сочи.

Сдаём наши объёмные шмотки в камеру хранения, оставив себе только рюкзак с едой, и идём выяснять возможности быстрейшего попадания в Курчум. Сразу же выясняем, что до Курчума совсем не обязательно трястись семь часов на автобусе, а можно прекрасно долететь на ЯК-40 всего за полчаса.

Без раздумий и сомнений бежим в кассу, и берём билеты на второй утренний рейс, вылетающий в 10 часов 50 минут московского времени пятнадцатого сентября.

Выдавая нам билеты, кассирша любезно сообщает, что вполне вероятно, что мы сможем улететь и на первом рейсе в 5 часов 45 минут, так на него очень часто не используется бронь. Для этого нам нужно подойти к ней за полчаса до регистрации этого рейса.

Сегодня у Саши Борейко день рождения. Ему исполняется тридцать восемь лет.

Сашка по национальности украинец, среднего роста, черноволосый, худощавый и всегда спокойный. Очень похоже, что этот парень, как и обещал мне Ряша, без выпендрёжа и других психологических вывихов организма.

В честь этого события решаем устроить небольшой походный банкет с употреблением очень вкусной и полезной, как утверждает её хозяин - Сашка, самогонки, которую самолично готовит его любимая тёща.

Я шучу:

При неимении текиллы,

И при отсутствии абсента

Нам самогон прибавит силы,

И прояснит всю суть момента.

Меня тут же поддерживает Ряша и поправляет:

От неимения абсента

Для сохранения фигур

Мы выпьем для эксперимента

Сей самогончик "от кютюр".

Чтобы не дразнить окружающую нас публику скромно удаляемся в кусты за аэровокзал, где и приступаем к празднованию знаменательного события.

- Англичане говорят: Никогда не пейте до захода солнца, но никогда не отказывайтесь от выпивки после,- шумит Ряша.- Иди, ешь с весельем хлеб твой, и в радости сердца вино твое. Наслаждайся жизнью во все суетные дни жизни твоей. Путь в небеса у индийских йогов делится на восемь условных этапов. Первый включает в себя обет непринятия подарков. Считается, что подарки делают человека зависимым, не давая возможности душе вырваться за пределы реальности. Поэтому подарков мы тебе дарить не будем, а давай-ка, друг мой - Сашка, выпьем с тобой на брудершафт.

Нет. Не буду…

Это почему же не будешь?

Потому, что пока я пью, ты другой рукой успеешь ещё и всю закуску сожрать! А её мало. Лучше расскажи остальные семь йоговских этапов.

Не расскажу потому, что не помню.

Не хочешь, и не надо.

После этого наш именинник поднял кружку и значительно произнес непонятное и тем более значимое для нас слово. - Пырвысекс!

Потом мы выяснили, что на эстонском этот самый "пырвысекс" означал всего лишь - На здоровье!

- Жаль подарить тебе нечего. Ни цветов, ни конфет нет. Одна колбаса,- говорю я.

- Цветы и конфеты я не пью.

- Интересно, откуда произошло словечко "бухать",- размышлял немного захмелевший Ряша.- Может быть от названия "буха"? Так называется тунисская инжировая водка. Арабы пьют её осторожно, небольшими порциями граммов по сто. После принятия такой дозы они кланяются и говорят угостившему их - Эни мит хэбиш хамдуля,- что по-нашинскому означает - Я больше не хочу. Дай вам бог всего хорошего.

- Это для них хамдуля, а я еще хочу. У меня вторая совсем по-другому потекла! Мужик не кактус: ему пить надо! Нельзя недооценивать психотропные свойства алкоголя. Жаль! Закуски другой нет.

- Ерунда Сашуля… Запомни истину - закуска враг выпивки!

- Пожуем - увидим.

- А вы знаете, что такое философия вкуса?- спрашиваю я у своих все более хмелеющих друзей.- Не знаете? Тогда слушайте и запоминайте: Ешьте соленое, ибо таков вкус Тартара. Ешьте горькое, ибо его не любит никто. Ешьте кислое, ибо оно рождает жизнь. Ешьте сладкое, ибо его любят все. Не ешьте лишь того, что не имеет вкуса, ибо оно бесполезно.

- А что тогда пить?- интересуется Сашка.

- Все, что не вредно и не очень противно. Ибо другой философии пития ещё никто не придумал.

После завершения праздника мы отправились обратно в аэровокзал.

Пассажиров, ожидающих утренних вылетов, было много, но нам все-таки удалось найти свое место в этой толкотне и бестолковости.

Мы устроились вздремнуть в оставшиеся до регистрации первого рейса часы на жестких обитых дерматином лавках, расположенных на балконе.

Удивительные чувства испытывает человек, когда ему приходится хотя бы однажды переночевать на железнодорожном вокзале или аэровокзале.

Это абсолютно не похоже на жизнь дома, и так же не похоже на жизнь в палатке на природе.

Дома вы живете с чувством уюта и защищенности.

В палатке при определенной сноровке тоже можно достигнуть этого состояния, все-таки палатка - тоже дом. А вот ночевка на любом вокзале никогда не подарит вам такого ощущения.

Здесь вы будете чувствовать себя вещью, оставленной на временное хранение или просто брошенной и забытой.

Уже через двадцать минут безуспешных попыток погрузиться в сон я начинаю чувствовать, что у меня сильно мёрзнет бок. Переворачиваюсь на другой - начинает мгновенно мёрзнуть этот.

Осматриваюсь и вижу, что витражная рама неплотно прикрыта, и холодом веет именно оттуда.

Смотрю в витраж: над лётным полем раскинулось чёрное звёздное небо. Чувствуется, что снаружи настоящая холодрыга.

С усилием прикрываю раму, и мне сразу же становится заметно теплее.

Правда, к этому времени я уже достаточно промёрз и поэтому долго не могу согреться.

Провертевшись ещё около часа и так и не заснув, встаю и выхожу на улицу.

Там настоящий мороз. Небо глубокого тёмно-синего цвета, на горизонте видна быстро расширяющаяся светлая полоса надвигающегося рассвета. Натужно ревут двигатели: это техники готовят самолеты к рейсам.

Смотрю на часы: по Москве ещё только час ночи, а по-местному - уже четыре часа утра.

Возвращаюсь в аэровокзал.

Через полчаса просыпаются ребята, и мы идём в кассу ожидать своего счастливого случая. Наши ожидания оказываются не напрасными: на первый рейс высвобождается несколько свободных мест. Быстро переоформляем билеты и резво бежим в камеру хранения за шмотками, а оттуда на регистрацию. После их взвешивания выясняется, что у нас перегруз. Приходится доплачивать по семь копеек за каждый лишний килограмм багажа. Таких лишних килограммов набралось на целых пять рублей.

После взвешивания нам предстоит неприятная, но необходимая процедура досмотра.

Выясняется, что в Усть-Каменогорске очень серьёзно относятся к досмотру пассажиров и их ручной клади. Исправно работает рентгеновский интроскоп РИ-61РТМ и металлоискатель, к разработке которых я имею самое непосредственное отношение. Все подозри тельные шмотки сотрудники контроля усердно потрошат и внимательно осматривают.

Маленький рыжий милиционер заставляет Ряшу разобрать его задрайку, в которой рентген просвечивает контуры охотничьего ружья.

Он терпеливо ждет, когда недовольно ворчащий Ряша извлечет из глубин задрайки свою "пушку", а затем долго и внимательно осматривает оружие и Ряшин охотничий билет. Затем возвращает ружьё и документы хозяину.

В конце концов, он придирается к тому, что у него не так упакованы патроны: нужно, чтобы они были или в заводской укупорке или в специальном ящичке, а не просто завёрнутыми в обычную газету.

Промурыжив нас еще пару минут, он решает, что можно смириться с этим нарушением и строго наблюдает за тем, как Ряша вновь зашнуровывает задрайку.

Точно такой же процедуре подвергается и Сашка.

С облегчением думаю, что вовремя принял правильное решение и оставил дома свою мелкашку. Не сделай я этого, сейчас у нас возникла бы масса проблем. Интуиция - это большое дело, особенно тогда, когда она срабатывает вовремя.

После досмотра багажа нас пропускают сквозь рамку металлодетектора. Её мы проходим без всяких приключений, и направляемся на посадку.

Через двадцать минут серебристый ЯК-40 резво разгоняется по взлетной полосе, задирает свой нос и лихо взмывает ввысь.

Наш стремительный самолетик несся выше облаков. В туманных просветах разноцветно проглядывалась тронутая кистью наступающей осени земля. Кое-где проглядывались нитки нехоженых нами, петляющих дорог. Они ползли и пропадали в неведомое.

Кто их проложил? Где эти люди, которые по ним шагали, ездили, работали, строили и к чему-то стремились?

Мысли быстро приходили и тут же так же быстро пропадали, зачеркивались крыльями неистово летящего самолета.

Я сидел во втором ряду и поэтому все время шевелился и щурился, томился на маленьком кресле, выгибал шею, пытаясь разглядеть внизу открывающуюся мне землю.

Сосед по креслу тоже ворочался, шуршал газетой, глухо покашливал.

Глухой и монотонный рокот ненасытных турбин проникал в салон и баюкал. Сашка и Ряша поддались его влиянию и мирно посапывали.

Я обернулся. В салоне кто-то дремал, кто-то силился читать. Хрупкая молодая казашка на переднем сиденье баюкала всхлипывающего ребенка.

Органная музыка турбин навевала забытый за год покой и отдых, и я снова задумался.

Почему-то думалось о жизни и судьбе. Что, как не судьба несет меня сейчас на этих быстрых крыльях? И что, как не она позволит им благополучно опустить нас с небес на грешную, но такую надежную землю?

Я глубоко убежден, что судьбу изменить нельзя. Бороться с ней можно, даже необходимо для испытания собственных возможностей, но наша судьба сильнее нас самих.

Но что такое - судьба?

Я понимаю под этим словом предопределенный наследственностью код нашего поведения, проявляющий себя в любых условиях. В какой бы новой ситуации ни оказался человек, код диктуют заложенные природой наследственные данные, а не благие намерения.

Мы можем поменять место работы, город, жену, род занятий, начать "новую" жизнь, но неподвластные сознанию внутренние наши рычаги, составляющие биолого-социальную суть человека, будут вести нас надежнее всякого сознания.

Консерватизм природы естественен и необходим. Так же, как и попытки человека внести в него поправки, расшевелить его.

Человек с одной стороны необыкновенно прочен, но с другой - бесконечно хрупок. Его жизнь бесценна и не стоит ни гроша. Он бог в познании вселенной, но он и раб природы.

Человек - сосуд противоречий. В нем смыкаются начала и концы, в нем смерть и бессмертие слиты воедино.

- Широк человек, - сказал когда-то Достоевский,- надо бы сузить.

Действительно, в повседневности человеку не нужна эта широта. Она мешает ему, и он ее боится. Он сознательно или бессознательно прячется за забор всяческих догм - морали, религии, долга. Ему необходимо обозримое поле, на котором он мог бы приложить свои силы. Ему нужны видимые цели, по преимуществу - благие. Он не желает думать, что эти цели могут обратиться в свою противоположность.

Если бы человек постоянно думал о законах диалектики, он перестал бы что-либо делать.

Вот почему человек создает себе ограничения, в частности, религию. Считать себя богом он не может, потому, что ему ничего реально не подвластно. Поэтому легче считать себя рабом, пылинкой в чьих-то неведомых руках. Тогда, по крайней мере, можно на кого-то свалить моральную ответственность за неудачи и злые дела: "желал добра, да бог рассудил иначе".

Можно сказать, что в поведении человека все одинаково и истинно, и ложно. Ему и свобода духа нужна и ограничения необходимы.

Становится ясным, что если человек осознает в себе столь противоречивые начала и попытается строить на них свою практическую деятельность, он вообще ничего не совершит. Он даже не познает счастья ошибки, ибо ему не на чем будет ошибаться.

Вот почему нам необходимы пусть малые, но реальные задачи и огромная ответственность за них.

В жизни ничего не проходит бесследно, даже мысль. Что уж говорить о таких поворотных поступках, как женитьба, рождение ребенка и т. д. Последствия этих событий определяются уровнем нашей ответственности.

Осознать, что твоя жизнь уже не принадлежит тебе, приинять это с чувством радости - на это не всякий способен.

- Как же так? Я сам еще как следует не жил!- вопит в человеке эгоизм. - Обманули! Обделили! Кто это сделал? С кем сражаться?

Это сделал бог или, точнее, природа. Иначе говоря, ты сам, ибо ты ее малая часть.

Но ни себе, ни природе физиономию не набьешь. Поэтому мы начинаем нескончаемый бой с ближними. Бой этот ведется в самых разнообразных формах - встречах с другими женщинами, в тоске, в ссорах и взаимных обвинениях супругов.

Ситуация древняя, как мир.

Возможно ли разрешить ее без ущерба для окружающих? Вряд ли. Только беспощадный самоанализ помогает сделать это. Но многим ли он по силам?

Найти свою стезю и стать кому-то нужным - вот и весь смысл жизни человека. Он в земных делах. Философия не может разрешить вечных вопросов, ее назначение ставить их. Эти вопросы решает сама жизнь, часто без всякой философии. И в этом наше счастье.

Вернула к действительности меня стюардесса, которая что-то невнятно проговорила в микрофон.

Сразу же свист турбин начал гаснуть, а на табло зажглась надпись - Пристегнуть ремни.

Мы подлетали к Курчуму.

Так прошли тридцать минут этого полёта, который мы даже не успели, как следует осознать.

Приземляется в Курчуме.

Ряша ворчит.- За такой полёт могли бы и не семь рублей брать, а копеек по пятьдесят. Никаких тебе впечатлений.

Курчум это довольно большой районный центр. Основа его застройки одноэтажные дома, хотя есть и около десятка двухэтажных.

На автостанции, куда привозит нас из аэропорта грязный и дребезжащий автобус, полно казахов всех возрастов.

Сразу за автостанцией расположилась столовая, на которой красуется вывеска - "Национальная кухня".

Очень хочется жрать, и мы резво бежим отведать национальных блюд. Выясняется, что ими являются кислые уральские щи из капусты, бифштекс из баранины, молоко и абрикосовый сок в трёхлитровых банках, который стаканами почему-то не продают.

В столовой на удивление чисто и практически нет мух.

Быстро поглощаем весь предлагаемый ассортимент "национальных" блюд, включая и банку сока, после чего выходим сытые и довольные на улицу.

Напротив столовой расположился продовольственный магазин, в котором мы закупаем соль, сахарный песок, рис и пшено. Здесь же можно купить урюк и земляные орехи, но мы решаем, что это излишества, и, забрав покупки, выходим на улицу.

Упаковываем закупленное, и спешим в кассу за билетами на автобус, который должен довезти нас до посёлка Маралиха. Очередь маленькая и через пять минут мы уже были обилечены.

Автобус отправляется по маршруту в тринадцать часов по местному времени.

До посадки остаётся более двух часов, и мы с Ряшей решаем идти посмотреть посёлок, а Сашка остаётся караулить груду шмоток.

Идем по поселку и с интересом смотрим по сторонам.

Уже через несколько минут Курчум преподносит нам первый сюрприз: перед нами возвышается громадный магазин с прекрасно оформленными витринами, могущий украсить любой крупный город, а не какой-то районный центр.

- ЦУМ,- уважительно произносит Ряша.- Идем, посмотрим, что в нём внутри.

К сожалению, его замыслам не суждено сбыться - магазин закрыт. Хотя согласно вывеске он должен быть открыт и принимать покупателей.

Загадка местных мест,- задумчиво высказывается по этому поводу мой друг.

- Мир такой, как есть, и многие вещи и существа в нем, далекие от понимания, делают его несколько загадочным и поэтому прекрасным,- говорю я Ряше.- Только неправильное восприятие загадочности заставляет нас раздражаться. Это - от незнания. Причина раздражения проста и кроется в нашем желании обладать тем, что на самом деле недоступно даже пониманию. Глупо просто. Загадочность сродни нижнему белью, которое делает женщину сексуальной. Без него она просто голая. Не надо стараться разгадать все, иначе пора будет умирать от скуки.

Дальнейшее изучение Курчума показывает, что в нём есть всё: большой красивый клуб, отделение госбанка, ГАИ, заочная и очная средние школы, кинотеатр.

Всё, как у людей,- уважительно говорит Ряша.- Можно жить и существовать.

Вдоль не мощеных улиц бегут неглубокие, но довольно чистые ручейки, в которых местные хозяйки усердно полощут бельё.

Проходим мимо аптеки, на которой висит объявление, предлагающее всем желающим бежать в горы для сбора лекарственных трав. Согласно указанной в нём таксе заработок должен составить от 180 до 200 рублей без вычетов. Для школьников предусматривается отдельная оплата: от пяти до семи рублей в день вне зависимости от количества сданной травы. Предлагается собирать маралий, золотой и белужий корни, наперстянку и другие растения.

Ряша, глядя на объявление, вспоминает, что в былые годы по горным хребтам Алтая староверы-кержаки хаживали ещё и за так называемым красным корнем. При помощи самодельных лебедок они тянули из глуби земной почти пятиметровый корень, отваривали и пили его от «мужского бессилия». У местных охотников бытовало и такое поверье: Проснувшись ранней весной, отощавший за время спячки медведь выходит из берлоги и на солнечной стороне склонов ищет этот корень, а найдя усердно жует его, набираясь сил.

До сих пор в народной медицине Алтая настойка красного корня применяется при воспалениях предстательной железы и считается хранительницей мужицкой силы и мужских достоинств. Добавляют красный корень в чай, водку при "надсаде", то есть при чрезмерном поднятии тяжестей, и как стимулирующее средство для снятия усталости.

Настойка красного корня - эффективное народное средство при мужских заболеваниях - впервые выпущена в условиях фармацевтического производства как общеукрепляющее средство. Выпуск этого препарата весьма ограничен, так как красный корень занесен в Красную книгу редких растений.

А самодельную настойку красного корня на Алтае пьют все, чтобы вообще быть здоровыми, но все-таки предпочитают мужчины... за то, что он дает в полной мере почувствовать настоящую "медвежью силу"!

Заходим в уютный магазинчик стройматериалов, в котором нам предлагают купить великолепный войлок по пять рублей восемьдесят копеек за килограмм. Войлок нам сейчас не нужен и мы выходим из магазина без покупок.

Больше осматривать было нечего, и мы вернулись к автостанции.

Сашка оживлённо беседовал с группой Воронежских туристов, которые только что закончили сплав по Курчуму. Маршрут они закончили около Маралихи. Оттуда приехали сюда на автобусе. В группе восемь человек. Сплавлялись на двух катамаранах. Говорят, что в реке очень мало воды. Часто прокалывались и перетаскивали катамараны волоком. Не охотились и не рыбачили. Правда, видели, как местные рыбаки ловили довольно крупных хариусов.

В тринадцать часов к автостанции подъехал старенький, заляпанный пылью и грязью, автобус "Пазик". Мы простились с воронежскими туристами и погрузились вместе со своими шмотками в тесное нутро автобуса.

Кроме нас там же оказалось человек десять казахов: четверо молодых, довольно пижонисто для этих мест одетых, молодых людей, инвалид с женой и молодая семья.

Автобус огласил воздух довольно противным, резким гудком и отправился в путь.

Через пяток километров закончился асфальт, и мы продолжили путь по ухабистой и пыльной грунтовке.

Кругом расстилалась каменистая и холмистая равнина, заросшая колючим кустарником, очень похожим на карликовую акацию.

В автобусе заметно воняло бензином, качало и трясло.

Через час на горизонте появились первые горушки, тоже совершенно безлесные. Основу этих природных сооружений составлял плиточник.

Дорога выделывала по равнине замысловатые зигзаги, то, спадая вниз по склонам холмов, то, круто забираясь на них.

Кое-где по обочинам дороги важно разгуливали грачи, что-то сосредоточенно выискивая среди камней.

Наконец на пути начали попадаться отдельные деревца и даже небольшие группы деревьев. В основном это была кривая и невысокая, до четырех - пяти метров, берёза.

Дорога всё ухудшалась, поэтому автобус всё сильнее раскачивало и трясло. Наши рюкзаки подпрыгивали в салоне словно мячики, и нам с трудом удавалось удерживать их на месте.

От такого режима движения в автобусе, в конце концов, перегрелся двигатель. Шофер давит на тормоза, и мы останавливаемся перед небольшим мелким ручейком.

После этого капитан нашего сухопутного "судна, ворча, вывалился наружу и начал сосредоточенно возиться в моторе, из которого валил густой пар.

Мы тоже вылезли из автобуса на твёрдую неподвижную землю и стали с любопытством осматриваться.

Над нами повисло голубое, абсолютно безоблачное небо. Жарко грело послеполуденное солнце. В сухой траве стрекотали толи кузнечики, толи цикады.

Даже не верилось, что сейчас не лето, а уже осень.

Земля, простиравшаяся от меня по разные стороны, была исконно инородческая, казахская: русские здесь пришлые. С этим связаны бездушные названия мест в большинстве случаев. Называют природу, как правило, только для обозначения или в честь кого-то или, что самое страшное вообще, не называют никак.

Сколько больших гор не названо русскими: посмотрите на карту. У казахов же, наоборот, существует множество всевозможных духов связанных с различными местами. Такое отношение к миру я думаю более правильное, любовное и бережное, но вместе с тем необычное для нашего понимания.

Мы, русские, можем просто поговорить на эту тему, но чтобы попытаться проникнуться идеей одухотворенности конкретного природного объекта, такого нет. И в Библии об этом не написано, там все как-то вообще.

Природа здешняя одухотворена не нами, но ничего в этом плохого нет - не разрушить бы то, что уже существует.

Через двадцать минут водитель перестал копаться в механизме, закрыл капот, вытер руки о штанцы и полез обратно в кабину.

- Можете грузиться. Сейчас поедем,- немногословно объявил он нам.

Мы с сожалением вернулись в автобус и продолжили не очень приятное, но столь необходимое продвижение в посёлок Маралиха.

Прибыли мы в неё около семнадцати часов.

Маралиха - это крупный посёлок, раскинувшийся вдоль правого берега Курчума. Автобус остановился большой треугольной площади. На ней расположились два продуктовых магазина, небольшая одноэтажная гостиница и столовая, которая к нашему великому сожалению оказалась закрытой.

Одна из сторон площади была огорожена невысоким штакетным палисадником, за которым располагалось некое подобие парка из тополей.

Мы тут же зашли в один из магазинов и купили там хлеба и сахара.

В магазине к нам пристал говорливый мужичишка, который тут же поведал, что живёт сейчас вдвоём со своей старухой, так как негодные дети бросили родителей и уехали: сын - на Сахалин заколачивать деньгу, а дочь - в Челябинск к мужу. Занимается он здесь тем, что выращивает картошку и продаёт её местным казахам по три рубля за ведро.

Курчум в этих местах был бурлив, звонкоголос и до безобразия мелок. В этом месте он протекал по узкой, окаймлённой невысокими каменистыми горушками долине. По берегам росли многочисленные тополя.

На склонах горушек виделись то там, то здесь казахские кладбища, очень похожие на посёлки гномов.

Надгробия могил очень напоминали миниатюрные дома. Над многими из них даже были сооружены фигурные крыши. Одно из увиденных нами надгробий представляло собой настоящий кирпичный домишко только очень маленького размера.

Не иначе под ним покоились останки какого-то важного члена казахского общества, или у покойного были достаточно богатые родственники.

Старинное кладбище - отличное место для того, чтобы прочувствовать бренность мира в масштабе целых эпох. Свежие кладбища не дают такой возможности - на них преобладает скорбь по усопшим и смятение чувств живых участников похорон. Современные кладбища напоминают мне свалку.

Старинные могильники - вот отправная точка понимания нашего бытия. Из праха все происходит, все туда же и возвращается.

Интересно, как судили о душеустройстве древние казахи?

Например, Буряты в старину не имели единого представления о душеустройстве человека. Одни считали, что душа одна, другие полагали, что их целых три. Последние обладали более сказочным жизненным настроем.

По их мнению, первая душа - преисполнена исключительно доброты, и только она имеет доступ к высшим божествам - Тэнгиям.

Вторая -дунда - подвержена воздействию духов, и они могут ее съесть. После человек заболевает и умирает. Если этого не произошло, то после смерти она становиться боохолдоем - призраком, духом.

Третья душа постоянно находится при теле, и после смерти хозяина остается на месте, оберегая его кости.

Как только придет время умирать, первая душа ловится духами Эрлен-Хана и уводится на суд; вторая становится боохолдоем и продолжает жить так, как жил ее хозяин; третья - снова родится человеком.

Буряты так и не смогли договориться между собой о том, где же душа в теле располагается.

Одни считали, что она находится в легких, другим, наиболее распространенным представлением было то, что душа находится в голове, в горле, печени, легких и сердце одновременно.

Все это хозяйство называлось "сулдэ". Во время жертвоприношения сулдэ отделялось и сжигалось вместе с костями, кожей и ногами в специальном жертвеннике.

По глубокому убеждению бурят Душа покидает тело временно во время сна и насовсем - во время смерти. Хотя она может выскочить еще и от испуга или с вытекшей кровью.

При испуге душа покидает тело через нос или рот. Если такое произошло, то можно уже заказывать похороны, если вовремя не вызвать шамана, который в срочном порядке организует обряд хурылга.

После чего душа может вернуться назад, а может и не вернуться. В последнем случае она превращается в боохолдоя и бродит по миру в виде хорошо знакомого нам всем привидения.

Наиболее близка по своей природе к душе человеческая тень, на которую не рекомендуется наступать и кидать в нее острые предметы, иначе можно ранить или убить душу со всеми вытекающими отсюда последствиями.

У казахов шаманов не было, поэтому и толковать так подробно о душеустройстве, наверное, было некому. А может быть я ошибаюсь…

Почти сразу же мы выяснили, что никаких попутных машин для дальнейшего продолжения маршрута сегодня не предвидится и придётся провести, как минимум, эту ночь в центре местной цивилизации.

В гостинице мест не оказалось, и мы устроились на ночлег в рабочем общежитии, которое располагалось рядом с ней.

Перед этим мы увидели, что открылась столовая, и поспешили туда заправить свои довольно прилично требовавшие килокалорий, организмы. Для этой цели мы выбрали бараньи щи, непонятного происхождения котлеты по паре стаканов крепчайшего кислого кумыса.

Кумыс мгновенно приятно замутил наши головы, и мы направились в общежитие.

В комнате, куда привела нас сестра хозяйка, было восемь коек. Застланы они были весьма приличным на вид свежим бельём.

Хозяйка, довольно приятная на вид средних лет казашка, плату за ночлег брать отказалась, чем весьма порадовала нас.

- Да живите, сколько хотите,- благодушно заявила она.- Мы только рады будем приличным гостям.

В комнате кроме нас оказалось ещё трое жильцов.

Один из них, высокий, черноволосый худощавый, загорелый до черноты парень лет тридцати пяти, оказался старателем из золотодобывающей артели. Звали его Артёмом. Он был родом из Крыма, но уехал оттуда так давно, что крымского у него ничего не осталось, кроме очень смутных воспоминаний, которые можно отнести к разряду формальных. Поэтому, как он нам признался, и нет у него в душе тоски о покинутой родине. Для такой тоски в душе его просто не остается свободного места - все оно занято восторгом от существования в алтайской глуши. Поэтому сейчас он местный - из Курчума. Работает в артели трактористом. До этого работал в совхозе.

Он охотно рассказывает нам о своем труде и быте.

Геологи довольно часто открывают месторождения золота, промышленные запасы которых невелики. На таком пятачке настоящему промышленному прииску невыгодно заниматься добычей, особенно если месторождение находится на большом расстоянии от производственной базы. Тогда государство отдает такое месторождение частным лицам, точнее артели как бы в аренду, по трудовому соглашению. Артели выделяется техника, инструменты, материалы, но за собственные деньги старателей... Они сами решают, сколько и чего приобрести. Мало возьмешь — не справишься с планом, а годовое задание им тоже регламентируется, исходя из запасов, много возьмешь — техника "съест" артель расходами на ее содержание. Артель сама решает, сколько ей нужно работников: поваров, ремонтников, шоферов...

Всеми делами руководит правление артели из восьми человек, которое избирается ежегодно. Лишь двое — председатель артели и горный мастер — не занимаются непосредственно физическим трудом.

Старатели, как правило, работают круглый год. Зимой идет ремонт горного оборудования, монтируют промывочные приборы, добывают подземные пески.

Денежный расчет делается один раз в год — по окончании сезона на основании начисленных трудодней, как в колхозе. Остальное время живут на аванс.

— В аванс стараемся не очень много брать, чтобы получить побольше под расчет,- поясняет нам суть артельской экономики Артем.

— А если случай какой: свадьба, дом купить или машину... Как тогда?

— Правление решает. Все зависит от самого старателя. Добросовестный — дадут. Плохо работает — такому могут и не дать большую сумму. Пусть себя покажет. Всё решает правление... Но это не значит, что все дела артель вершит бесконтрольно. На комбинате, который выделяет артели технику и прочие материалы, есть старательский сектор. Им проверяется качество отработки месторождений. Районные организации следят, нет ли нарушений охраны природы, санитарных норм, противопожарных правил и так далее.

Артем - типичный алтайский информационный вампир. Он хочет узнать от нас сразу все и обо всем. Можно просто позавидовать его жизненному энтузиазму и страстному желанию познавать мир живой и неживой природы из рассказов первого встречного.

Он приехал сюда получать новый трактор. Трактор ещё не пришел с завода, и сейчас он мается от безделья, валяясь на койке.

Артель работает отсюда в сорока километрах от Маралихи вверх по Курчуму. В ней сто двадцать человек, в основном механизаторы. Средний дневной заработок члена артели составляет тридцать - сорок рублей. Стоимость госприёмки одного грамма золота - шесть рублей. Сезонный план артели по сдаче - сто двадцать килограммов. Правда, в прошлом году он был меньше - всего сто килограммов.

Добывают золото они вскрышным методом: срезают бульдозерами и скреперами слои скальной породы, а затем дробят их и ведут промывку. Взрывать скалы нельзя, так как золото тяжелее породы и от взрыва уходит вглубь. Сезон составляет восемь месяцев из двенадцати. Рабочий день - двенадцать часов. Дисциплина в артели железная. Халтурщиков тут же выгоняют.

- Так это же очень тяжело,- говорит Сашка.- наверное, можно было бы работенку и полегче подыскать.

- А когда и где золото брали легко? Если бы оно легко давалось, я бы не работал на нём. Чем трудней - тем интереснее. Вот получу новую машину, тогда будет настоящая работа. А пока так - игрушки.

Новичков в артель на работу не принимают. Правда, бывают исключения для высококвалифицированных специалистов: шоферов, бульдозеристов и мониторщиков. Но это всего лишь исключения из правил.

Кормёжка - отличная: повариха накануне предлагает на выбор меню из нескольких блюд.

С интересом слушаем его рассказ.

Старатель, а речь культурная, без мата и прочих вольностей.

Артем показал нам имеющуюся у него старую затрепанную книжонку, в которой рассказывалась об истории золотодобычи на Алтае.

Я с интересом перелистал её и даже сделал некоторые выписки.

Вот некоторые из них:

В 11 часов вечера 18 июня 1868 года в город Усть-Каменогорск прибыли высокие гости: Великий Князь Владимир Александрович, генерал-адъютант граф Перовский, контр-адмирал Бок, флигель-адъютант полковник Литвинов, Почетный член Императорской Академии наук действительный статский советник Миддендорф с сыном Карлом.

Остановились они в доме купца первой гильдии Иллариона Самсоновича Касаткина. Дом его находился в центре Усть-Каменогорска "недалеко от возведенного позднее Покровского Собора".

Касаткин был тем единственным купцом первой гильдии в заштатном городке Усть-Каменогорске.

Примечательно, что частная золотопромышленность начала развиваться с 1826 года, когда правительство начало выдавать дозволение частным лицам отыскивать и разрабатывать благородные и прочие металлы.

В 1830 году Семен Попов, семипалатинский купец первой гильдии, открыл золото в Кокпектинском округе Семипалатинской губернии. Он "закортомил" почти все речки, в которых было обнаружено или могло быть золото, а через четыре года им была организована компания "С.

Попов и А.Попов.

В документах горного департамента за 1897 год можно прочитать, что на прииске Екатерининский, принадлежавшем купчихе Касаткиной Екатерине Петровне было добыто золота 22 фунта 78 золотников.

Её наследники владели уже четырьмя приисками, и на них за два года было намыто золота 22 фунта 91 золотник. Есть в этих документах родной брат Иллариона Касаткина - Асаф Самсонович, разработка золотых россыпей на его приисках дала золота один пуд 64 фунта 12 золотников 94 доли.

Площадь одного прииска в те времена определялась так: "в ширину не менее ста сажен и вся длина не должна превышать линии в пять верст. Две площади сряду одному и тому же промышленнику не отдавать".

Следовательно, чтобы захватить больше земли под прииск или рудник, купцы получали дозволительные свидетельства всей семье или родственникам.

По музейным источникам установлено, что к 1898 году в Казахстане насчитывалось более пятидесяти золотопромышленников, из них двадцать шесть были купцами.

Кроме того, большая часть добытого в Казахстане золота (свыше 80 процентов) приходилась на долю купцов и купеческих компаний.

В Усть-Каменогорском уезде к 1899 году существовало 360 приисков, но из них работали только 132.

За три года (1897-1899) здесь было добыто 84 пуда 61 фунт золота.

На некоторых приисках добывалось по одному килограмму и более золота в день.

Чтобы четче представить себе величину добычи в современных мерках замечу, что один пуд равен 16,38112 килограмма, один фунт - 0,40953 килограмма, а один гамм равен 0,23443 золотника или 22,5 долям.

В отчете за 1896 год горный инженер Семипалатинско-Семиреченского горного округа сообщал, что добыча золота по Усть-Каменогорскому уезду возросла на 2 пуда 11 фунтов "и, несмотря на то, что содержание золота невысоко в песках, выгоды, получаемые золотопромышленниками от промысла в этом округе, едва ли не выше, нежели в каждом из других округов".

Постепенный рост золотопромышленности, по мнению этого инженера, обязан здесь следующим благоприятным условиям: отсутствию недостатка в воде, равномерному распределению золота в россыпи, дешевизне и обилию рабочих рук, припасов, удобства путей сообщения.

Следствием этого являлась возможность с выгодой "обстанавливать" работы хозяйственным способом, промывая пески сравнительно невысокого содержания.

Интересно, как описывалась добыча золота на одном из приисков по реке Бердыбайке, ключу Сарбулак, принадлежавших усть-каменогорскому купцу Грехову: "Толщина торфа до золотоносного песка не более полутора и двух аршин, промывка производилась в шести бутарах, кроме того, хозяином установлены деревянные конические бочки с продырявленною поверхностью, имеющие три четвертых аршина в диаметре и три аршина длины... Под бочкой сделаны корыта, как и на бутарах, и перед ними поставлены чугунные решета. Бочки приводились в движение небольшим наливным колесом, передающим движение с помощью канатов. От этого колеса движение передается граблям..."

Содержание одной россыпи редко доходило до 70 долей, а чаще всего составляло всего 30-15 долей. Добываемое золото было 94-й пробы и различной крупности, "попадались золотники в один золотник и более", но одна третья часть - это мелкое золото. Оно имеет вид растертых галек и покрыто иногда бурою корою.

Первые прииски начали разрабатываться вблизи города Усть-Каменогорска, в верстах семидесяти по рекам Сенташу и Булкулдану. Затем развитие золотопромышленности начало продвигаться на юг и юго-восток и в конце XIX века сосредоточилось в юго-восточной части Усть-Каменогорского уезда, по притокам реки Курчум и в Зайсанском уезде.

В 1899 году на Алтае было добыто золота 4701 пуда 23 золотника 44 доли.

Для дальнейшей разработки золотых россыпей необходимы были денежные средства и новизна в технике добычи.

По этой причине в начале ХХ века мелкие и средние золотопромышленники стали продавать свои участки крупным обществам, в частности, таким объединениям, как Алтайская золотопромышленная компания на реке Курчум, Кулуджунское товарищество "Мусин М.С. и М.В. Хамитов", золотопромышленное общество "Сенташ", которое образовалось для разработки золотых рудников Усть-Каменогорского уезда с основным капиталом в 1800 тысяч рублей.

Сто четыре года назад в журнале "Вестник золотопромышленности и горного дела вообще" было помещено объявление следующего содержания: "Имею в Усть-Каменогорском уезде пять золотых приисков, из них три действующих, два не разработанных на владельческих местах, окортмленных впредь до выработки и две вновь заявки не отведенных. Желаю ликвидировать дело, предлагаю желающим право на приобретение. Адрес мой: в городе Усть-Каменогорске Александру Корниловичу Брюханову".

В эти годы на приисках Брюханова было промыто 2745700 пудов песка, из которого извлечено золота 67 фунтов 94 золотника 86 долей.

Объявление о продаже было дано не случайно. Именно в это время происходит концентрация производства и капитала, и образуются акционерные общества и компании.

Сколько же мог тогда стоить один прииск?

Ответом может служить документ 1906 года, из которого явствует, что "компания английских капиталистов во главе с господином Гонеем, вошла в предварительное соглашение о покупке в Усть-Каменогорском уезде золотых приисков и рудников у А.Г. Хотимского за 250 тыс., у П.Е. Усова за 300 тысяч, у М.М. Москвиной за 200 тысяч рублей."

Золота в этих местах и сейчас много, но большинство из найденных залежей законсервированы, и на разработку артелям дают только наименее золотоносные.

Второй постоялец нашей комнаты был тоже местный, из Курчума. Звали его Володя. Это был среднего роста, худой мужчина лет сорока. Одет в выгоревший на солнце красный свитер. На загорелом до синеватой черноты лице отчётливо выделяются белесые брови. На голове его даже в помещении красуется белая кепочка.

По словам Володи за свою трудовую жизнь он получил и сменил массу профессий. В настоящее время он работал прорабом в спецстройуправлении, а сейчас находился в очередном отпуске, который проводил с пользой для себя и семьи, занимаясь кладкой печей.

Стоимость кладки одной печи около пятидесяти рублей. Заказов много, хватит до конца отпуска. Печь он кладёт за четыре дня, так что надеется заработать рублей четыреста.

В свой прошлый отпуск он занимался сбором маральего и золотого корня. Но это оказалось делом более трудоёмким и хлопотным, да и не таким прибыльным. Приёмная стоимость одного килограмма золотого корня всего шесть рублей семьдесят копеек, а в день его больше и не выкопать.

Стоимость маральего корня почти в два раза меньше - три рубля двадцать копеек, а облепихи и того меньше - два рубля шестьдесят копеек.

Володя оказался блестящим рассказчиком. За свои двадцать трудовых лет он успел побывать и на Севере, и на Сахалине, и на Камчатке.

Как правило, от длительной жизни в глуши восприятие окружающей природы притупляется.

Но Алтайский Володя, похоже, был исключением из правила. Он скорее походил на туземца племени, обитающего около Ниагарского водопада.

Это старый анекдот, но мне он нравится.

Этнографическая экспедиция обнаружила племя аборигенов, проживающих около Ниагарского водопада. У каждого члена племени было оттопырено одно ухо, а на лбу - вмятина. Этнографы озадачились. Секрет раскрылся с утра, когда они увидели аборигена, просыпающегося от шума водопада. Тот прикладывал ладонь к уху и удивлялся: Что это там шумит? Через мгновение он соображал, что это там шумит и, шлепая себя ладонью по лбу, произносил.- Так это же Ниагарский водопад! И так каждое утро.

Третьего постояльца мы как следует рассмотреть не смогли, так как он спал, накрывшись с головой одеялом, а утром, когда мы проснулись, его в комнате уже не было.

Мы слушали рассказы и истории наших соседей почти до полуночи, после чего улеглись на чистые простыни и почти мгновенно заснули.

Закончилась ночь, пришло утро, и начался день. Его невозможно удержать и сохранить. Он неизбежно пройдет и исчезнет, оставив за собой след в виде сомнения о его всамделишном существовании.

А утро шестнадцатого сентября встретило нас ярким солнцем, чистым голубым небом и густой пылью местных дорог.

Быстро собираем шмотки, прощаемся с постояльцами и хозяйкой общежития и спешим на площадь, откуда должен отправляться автобус.

Там выяснилось, что автобус следует в село Пугачёво, расположенное в тридцати километрах от Маралихи.

Делать нечего, берём билеты и ровно в десять утра начинаем наше очередное перемещение по Алтайскому краю.

Сразу же замечаем, что окружающий нас ландшафт становится всё ярче, красочнее и разнообразнее. По склонам некрутых и невысоких гор уже растёт лес, состоящий в основном из берёзы и пихты.

Дорога каменистая, вся в рытвинах, поэтому скорость нашего движения не превышает двадцати километров в час.

Все-таки в одной из прошлых жизней я был азиат, трудно сказать какой именно породы, но азиат точно. Тем более что я точно знаю: во мне течет доля крови татарской. Хотя есть и финская. Но все равно люблю все азиатское.

Меня совершенно не привлекает Европа, не представляю, как там можно путешествовать.

Европа, по-моему, пригодна только для экскурсий. Не могу принять сердцем западноевропейскую архитектуру всех времен. Строения в ихнем стиле представляются мне игрушечными и напрасными. Даже храмы не могу воспринимать серьезно, но зато очень понимаю бурят - шаманистов, для которых храмом является вся поднебесная. Небо - купол храма... Как это здорово! Не нужна мне Европа, я - азиат, и хочу жить в направлении своего внутреннего происхождения.

Через полтора часа мы въехали в Пугачёво. Село это, даже на первый взгляд, больше чем покинутая нами Маралиха, только менее ухоженное.

В селе имеются два магазина, клуб, какие-то механические мастерские. Дома - одноэтажные, мазанки. Во дворах многих домов видны летние юрты. Повсюду всё та же пыль.

Мимо нас проходят не любопытные, ничем не интересующиеся взрослые казахи, удостаивают своим вниманием любопытные, как и везде, мальчишки.

Мы уже выгрузили почти весь наш багаж, когда из кабины высунулся молодой, лет двадцати водитель и предложил подкинуть нас ещё километра на два дальше.

Мы без слов согласились и моментально загрузились обратно в автобус. В этом нам помогали всё те же суетливые и отзывчивые мальчишки. Некоторые из шмоток, за которые они хватались, были им явно не под силу, но добровольные помощники, пыхтя, заталкивали их в узкую дверь машины.

Отблагодарить их нам было нечем, поэтому даём на всех один рубль, что вызвало у трудяг неописуемую радость. Они хватают рубль и мчатся с ним в магазин.

Отъезжаем. По дороге пытаемся уговорить шофера подбросить нас подальше: до села Платово, которое расположено в десяти километрах от Пугачево.

Наши уговоры ни к чему не приводят.

- Не могу,- категорически заявляет шофер.- Я только что в этом другим людям отказал. Если поеду, они тут же доложат начальству, а это как минимум выговор, а то и уволить могут. Народ уже давно добивается, чтобы автобус в Платово ежедневно ходил, а не один раз в три дня. Да бесполезняк это. Пассажиров как вы видели мало. Выгоды никакой нет.

Он довозит нас до удивительно красивого места в двух километрах за селом. Ждёт, когда мы выгрузимся, стоит ещё несколько минут, а затем разворачивается и уезжает.

Мы остаёмся один на один с природой ждать попутки.

Внизу игриво шумит Курчум.

Ряша тут же скрылся в кустиках по только одному ему известной причине.

Минут через пять он вернулся и сообщил.- Ничего великого я, конечно, не высидел. Ясность мысли не увеличилась, а, наоборот, уменьшилась в связи с отсутствием ответов на вновь появившиеся вопросы.

Одно могу сказать определенно: если у нас вдруг что-нибудь заболит или начнет ненормально функционировать - мы уже чувствуем и воспринимаем природу по-другому. О чем можно говорить, если поменять всю плоть?

Мы спустились к реке, и устроились на небольшой ровной травяной площадке среди желтеющих осенней листвой кудрявых берёзок.

Реки удивительны тем, что вода в них движется, отчего в человеке возникают необычные и специальные чувства, особенно когда воды много и она быстрая.

Пора было и подкрепиться, так как завтракали мы рано, около семи часов утра.

Проголодавшийся Сашка мечтательно произнес.- Мечтаю о большом количестве горячей пищи. Не хочется ничего особенного: просто рис с тушенкой и горячий чай - божественная еда. Тушенку скорей всего придумали на небесах.

Поскольку горячее приготавливать некогда, утоляем чувство наступающего на нас голода яйцами, варёной колбасой и помидорами. Колбасу перед употреблением на всякий случай, всё-таки едет она с нами от самой матушки-Москвы, обжариваем на костре.

Я раздеваюсь по пояс и принимаю солнечные ванны, Ряша лежит, подложив под голову рюкзак, и мечтательно глядит в синее небо, а Сашка поднимается вверх к дороге, чтобы не пропустить попутную машину.

Бог ты мой. Какое это счастье быть самим собой! Ведь это самое удивительное путешествие, которое только возможно осуществить. У него нет начала и нет конца. С этого момента я начал жить в неизвестном направлении. Словно начал играть в волшебную лотерею, которая не имеет выигрышей, но каждый билет в ней - счастливый.

Ничего не хочу. Безумно хорошо. Ни о чем не мечтаю. Не узнаю своего тела и даже не очень его чувствую. Кажется, что я только сейчас родился. Дивное состояние.

Скоро во мне пробуждается желание жить в большом мире. Я покидаю маленький уютный мирок и становлюсь частью огромного пространства, заполненного водой, горами и небом. С первым же вдохом внутри этого пространства в меня входит новый день - это новый день новой жизни, которая начинается заново.

Я рисую свою жизнь на белоснежном листе бумаги нового дня.

Я хочу ощутить каждый миг моей новой жизни, как произведение искусства, как единственный и неповторимый миг счастья, которое происходит лишь только оттого, что я знаю о существовании мира.

Я прислушался к миру: он стал другим без людей. Если сказать, что вокруг была тишина, значит ровным счетом ничего не сказать. Вокруг была бездна тишины и пространства.

Все-таки мир кажется нам ограниченным по причине наличия людей рядом. Без них он представляется как единое бесконечное целое. Именно таким я его почувствовал.

Огромные пространства, которые простирались вокруг, поглощали все мои мысли. Они не отражали их, и мысли терялись, не сумев вернуться ко мне.

Я стал похожим на огромный пустой барабан, и не было у меня никакого внутреннего содержания - одно только внешнее представление.

Я понял, что слышу тишину. Какое прекрасное состояние: тишина пронизывает полностью всего меня, завладевает каждой клеточкой.

В городе нет тишины, потому что для настоящей тишины надо еще много свободного пространства. Тишина - это не отсутствие звука.

Тишина - это отсутствие человека. В природе никогда не бывает тихо совсем, даже в пещерах. Но натуральные звуки не мешают тишине - они дополняют ее гармонию.

Смуту в окружающий нас мир вносит только человек. Отсутствие людей поблизости чувствуется очень сильно. Осознание только этого факта пьянит, как вино.

Мы с Ряшей так и не успели, как следует побалдеть, как вверху с дороги послышался шум мотора. Мгновенно вскакиваем и карабкаемся по склону вверх.

С дороги нам усиленно машет рукой Сашка. Он стоит рядом с пыльным металлическим фургоном для перевозки продуктов.

Водитель и двое его спутников, сидящие в кабине, соглашаются подкинуть нас до Платово.

- Садитесь, если не боитесь в духоте и темноте находиться. Ехать-то в металлическом ящике придётся,- весело говорит шофер.- Мы в нём только что сахар перевозили.

- Нам всё равно, что вы в нём везли. Лишь бы не селёдку в разновес.- заявляет Ряша.- Лишь бы побыстрее до места добраться.

Тогда залезайте, а я вас на щеколдочку запру, чтобы вы по дороге не выпали,- шутит шофёр.

Быстро грузим вещи в тёмное душное нутро фургона, и залезаем туда же сами.

Нас тут же снаружи запирают на висячий амбарный замок, и мы оказываемся взаперти и в кромешной тьме.

Снаружи слышно, как заводится мотор, и мы начинаем движение в пространстве, так как тут же начинаем подскакивать чуть ли не до потолка.

Держись за воздух,- вопит где-то рядом со мной не видимый во тьме Сашка.- Иначе мы друг другу всё что можно и нельзя поотбиваем.

Легко сказать, да осуществить такое пожелание совсем не просто. Держаться, кроме как за шмотки, не за что.

Через двадцать минут не мысленных прыжков и судорог в полной темноте мы почувствовали, что наша тюрьма на колёсах остановилась.

Заскрежетал ключ в замке, и дверь распахнулась.

- Ну, как вы там? Живы? Приехали. Как и заказывали Платово,- говорит шофёр и тут же начинает заливисто ржать.- Ну, мужики вы теперь как леденцы сосальные. Большой интерес для местной мухоты представляете.

Смотрим друг на друга и тоже начинаем невольно улыбаться, хотя смешного мало. Мы с ног до головы пропитаны крупинками сахарного песка.

- Ладно, мужики, за такие неудобства и страдания вы мне ничего не должны.- говорит шофер.- Давайте чиститесь от этих сладостей, а мне ехать обратно нужно.

Снимаем с себя верхнюю одежду и долго вытряхиваем каждую из её частей. Убедившись, что видимых следов сахара на нас больше нет, оглядываемся и начинаем изучать окружающую нас действительность.

Платово представляет собой деревню из двадцати пяти домов, разбросанных на разных расстояниях друг от друга вдоль плоской и узкой долины, пыльной и пустынной.

Природа была прекрасна и великолепна везде, кроме того места, где мы высадились из машины.

Вся улица села вокруг нас была сильно уделана животными разного происхождения.

Как все-таки дурно влияют человек и животные его на среду обитания. Удивительна способность людей разводить вокруг своих жилищ раскардаш и сделать природу непригодной для радости. Такое впечатление, что все алтайские села, впрочем, как и Российские, сговорились учинить безобразие, каждая в своей округе.

Если прикинуть трудозатраты по приведению в негодность территории около человеческих селений, то получится страшная цифра, над которой специально трудиться тяжко.

Осматриваемся. Около домов не видно ни одного жителя.

Оставляем Сашку сидеть на шмотках, и вдвоём с Ряшей направляемся искать какое-нибудь начальство.

Народ в деревне непонятно куда подевался. Встретили мы только стадо или стаю коз и козлов. Прямо посреди улицы вожак стада, если судить по длине рогов, поставил в позу любви козу и взгромоздился на нее. Тем временем рядом с ними свободные козлы затеяли драку на рогах. Зрителей среди них было немного, в основном были желающие пободаться. Те, кто не бодался, просто резвились, как могли.

Как говорят индейцы.- В мире есть две вещи, которые у меня нельзя отнять: это то, что я съел, и то, что я увидел.

Наконец у одного из домов обнаруживаем привезший нас сюда фургон, и у теперь уже знакомого нам водителя, выясняем, что никакого начальства здесь нет и не бывает. Машин в деревне тоже нет. Есть несколько тракторов, но все они сейчас на работах и когда будут здесь неизвестно.

После получения такой информации хмурые и печальные идём обратно к ждущему нас Сашке.

Однако грусть и печаль были очень непродолжительными. Мы видим, что Сашка уже не сидит, а оживлённо суетится около вещей и загружает их на какую-то грузовую бортовую машину.

Шмотки он уже почти все загрузил, поэтому не спешим на помощь, а останавливаемся и ждём, когда машина вместе с радостным грузчиком подъедет к нам сама.

Машина движется медленно, и Сашка не залезает в кузов, а идёт рядом с ней. Уже издалека он начинает делать Ряше какие-то знаки.

Когда машина остановилась, Сашка снова усиленно зажетокулировал.

Ряша подошел к нему, и заговорщики начали о чём- то оживленно шептаться.

- За перевозку плати не больше десяти рублей и поллитра самогона.- шептал Сашка.- Я так договаривался, а он просит (имелся ввиду шофер) тридцатник и спирт. Ты не соглашайся.

- Да понял я всё.- отмахивался от него Ряша.- И деньги и питьё нам самим нужно.

Переговоры с водителем шли минут пять. Стороны невнятно бурчали и выразительно смотрели друг на друга. В конце концов, они сошлись на четырнадцати рублях и поллитровке.

Когда мы уже были в пути, Сашка передал мне содержание их переговоров с Ряшей.

Мы с Сашкой едем снаружи, а Ряша, как большой начальник, расположился в кабине.

Шофёр нашего грузовика молодой парень-казах только что пришедший со службы в армии. Служил он в ГДР. Служба за рубежом наложила на него вполне видимый оттенок цивилизации: выглядит он вполне благопристойно.

Дорога, по которой мы движемся, напоминает профессиональную трассу для мотокросса: вся в здоровенных ухабах, колеях, крутит немыслимые зигзаги. Она, то круто падает вниз, то внезапно лезет куда-то к вершинам холмов. Кое-где дорога идёт по самому краю крутого обрывистого берега Курчума.

Водит свою машину наш водитель лихо, как самый настоящий гонщик раллист. Он совершает такие крутые повороты на скорости, что кажется, машину вот-вот перевернёт.

Места, по которым мы проезжаем, становятся всё красивее.

Несколько раз машина пересекает Курчум по неглубоким бродам. В один из таких моментов под её задний мост попадает громадный валун, и мы останавливаемся.

Шофер снимает ботинки, кладет их на сидение и в одних носках лезет в холодную воду. Пытается сдвинуть камень в сторону, но это ему не удаётся.

Тогда из кабины на подножку вылезает Ряша, и свершается чудо. Очевидно, он сместил как-то центр тяжести машины, и валун сам вывалился из-под заднего моста, освобождая наше транспортное средство из плена.

Можно ехать дальше. Шофер выжимает носки и одевает ботинки на голые ноги.

Мы находимся в пути уже больше часа. Ещё пару раз пересекаем броды Курчума и, в конце концов, добираемся до очень симпатичной и уютной долинки, окруженной со всех сторон довольно высокими безлесными холмами с разбросанными по ним плиточными скалами. На холмах растут какие-то мелкие кустарники, которые сейчас имеют самую разнообразную яркую окраску. Преобладают желтые, бурые и ярко красные цвета.

В долинке расположилась самая настоящая пасека, состоящая из шестидесяти ульев.

Рядом с ней расположились отличный рубленый дом, баня и загон для скота. Виднеется несколько больших стогов сена.

Работает на пасеке казахская семья: муж и жена.

Летом к ним приезжают зять с женой и двумя детишками: пятилетний парнишка и полуторагодовалая девчушка. Иногда приезжает старший сын и младшая дочь.

Сейчас они все здесь, что очень радует хозяев.

Правда, у хозяйки семеро детей, но пятеро из них уехали далеко и надолго, так что дома теперь не бывают.

Зять закончил лесной техникум, но работает в совхозе, не далеко от Курчума, тоже пасечником. Платят за эту работу по полтора рубля с улья в месяц. План совхозу на сезон - собрать полторы тонны меда. В этом году план выполнить едва ли удастся, так как весной во время цветения были сильные заморозки, а летом - сильная засуха. Поэтому пока сумели сдать всего восемьсот килограммов мёда. Сейчас на пасеках мёда практически нет, только тот, что нужен самим пчёлам.

Алтайский горный мёд! Собирают его с трав альпийских лугов и деревьев, цветущих высоко в горах. Темного цвета, плотный и тягучий. Считается экологически самым чистым. Применяется, как общеукрепляющее и успокоительное средство. Он очень полезен при сердечно-сосудистых заболеваниях.

Тысячи тонн душистого меда производят ежегодно пчеловоды Алтая. Горный мед по своим вкусовым качествам значительно превосходит степной, так как основная часть меда собирается с цветущих лугов и в таежных урочищах.

Сказочно разнообразна медоносная флора горных лугов — альпийских и субальпийских. Очень много здесь первоклассных медоносов — горного клевера, душицы, соссюреи (ее также называют белковой или горькушей широколистной).

Взяток с горного разнотравья сильный и долгий. Объясняется это в первую очередь особенностями рельефа. Растения зацветают вначале у подошвы южных склонов, где больше тепла и света, и террасами постепенно поднимаются выше. Растения северных склонов зацветают позже. В то время как растительность, обращенная к полуденному солнцу, уже цветет, те же ее виды, произрастающие на противоположной стороне гор, только что вступают в фазу бутонизации. Кроме того, здесь встречаются такие экологические виды, которых нет или очень мало на южных склонах.

Хозяева приглашают нас и водителя в дом попить чайку. Мы охотно соглашаемся, а водитель отказывается, ссылаясь на то, что ему нужно спешить дальше. Он получает оговорённые с Ряшей четырнадцать рублей и поллитру, прощается с нами и хозяевами, и уезжает.

Перед тем, как налить чай нам в чашки хозяйка демонстративно тщательно протирает их чистым полотенцем, демонстрируя свое уважение.

Мне почему-то сразу вспомнился другой интересный обычай.

Есть в России малая народность - юкагиры. Так вот, у этой народности издревле существует такой обычай: если юкагир кого ни будь сильно уважает, то, пригласив его в гости и посадив за стол, он для начала тщательно вылижет с обеих сторон тарелку гостя, а уже только потом положит туда пищу.

Чай пьём по-казахски: с молоком и мёдом. Чай черный, плиточный. Другого здесь не бывает. Мёд тоже не такой, как у нас в Европе, очень душистый и ароматный. Что ни говори, а цветы и травы здесь не такие как на равнине - горные.

Дарим им пачку грузинского чая. Хозяева очень довольны подарком, и тут же кроме мёда предлагают нам попробовать варенье из ревеня. Оказывается это очень вкусно.

Пьётся легко и непринужденно: каждый из нас заливает в себя около десятка полупиал.

Увидев у Ряши фотоаппарат, хозяева просят сфотографировать их вместе с внуками. Ряша тут же делает несколько снимков, записывает адрес и обещает выслать фото сразу же по прибытии в Москву.

Кроме фотографиий его просят также прислать несколько полотенец, которых в местных магазинах нет уже три года. Большой дефицит составляет и хмельное питьё. Водки фабричного изготовления местное население тоже не может купить уже несколько лет.

Наши гостеприимные хозяева от этого страдают не особенно, так как у них есть мёд. А мёд плюс хмель, который в изобилии растёт в местных лесах, плюс хорошо отработанная технология - это прекрасная пахучая и ароматная медовуха, которая в определённых количествах кружит голову и поднимает настроение совсем не хуже водки.

Семья наших казахов, по нашим наблюдением, не бедствует. Она является обладательницей двадцати восьми кур, двух десятков гусей, тридцати овец, пяти коров, десяти бычков, одной лошади и пятнадцати ульев.

Один выращенный бычок приносит семье денежный доход в восемьсот рублей.

Напившись чая и немного передохнув от этого приятного процесса, мы возвращаемся к реальной действительности. Выходим на улицу и, вздохнув, начинаем перетаскивать свои шмотки на берег Курчума, где будем устраивать свой первый походный ночлег.

До берега около полукилометра.

Видя резкое ухудшения нашего настроения в связи с предстоящей операцией по перетаскиванию багажа, зять хозяев, зовут его Кумаркул, предлагает свои услуги: он готов перевезти багаж на лошади.

Кумаркулу двадцать пять лет. Он строен и достаточно высок для казаха - его рост где-то около 175 сантиметров. Узкое загорелое лицо с усами и озорными глазами.

Мы мгновенно соглашаемся.

Кумаркул навьючивает на лошадь пару рюкзаков, затем громоздится на бедное животное сам и отправляется к месту нашего будущего лагеря.

Мы налегке следуем за ним.

Прибыв на берег, мы начинаем обустраивать стоянку. Кумаркул остаётся с нами, а за оставшимися вещами направляется Ряша. Перед этим он под руководством хозяина лошади в течение получаса осваивал технику управления этим необычным транспортным средством.

Учёба завершилась тем, что Ряша самолично научился залезать на спину вьючного животного и с помощью уздечки и лёгкого матерка управлять его движением. При этом не обошлось без лёгких потёртостей в области задницы, как выразился наш студент.

Место для стоянки оказалось на редкость удачным. Вокруг было полно дров, площадка под палатки была сухая и ровная.

Через полчаса вернулся в уже начавший жить своей жизнью лагерь Ряша.

Он, кряхтя, слез, с лошади и стал молча снимать с неё задрайку и другие шмотки. Чувствовалось, что количество и качество потёртостей задницы не уменьшилось, а увеличилось.

Кумаркул сочувственно похлопал нашего водителя кобылы по спине, лихо вскочил на неё и отбыл домой к своим повседневным делам и заботам, оставив нас один на один с природой, Ряшиными потёртостями и Курчумом.

Мы занялись разжиганием костра и приготовлением праздничного ужина, чтобы как следует отметить успешное завершение добираловки и прибытие к началу нашего маршрута.

Темнело. Небо, вода и суша изменили свои цвета очень быстро, как будто в спешке переоделись. Ветер сделал последний вздох перед ночной спячкой и затих.

Было тепло, спокойно и уютно.

Нет ничего прекраснее природы,

Где дни и ночи призрачно тихи.

Мы созданы для счастья и свободы,

Как рыба - для полета и ухи.

Алтайская ночь - загадочное явление природы. Вы как будто не в ночи, а в театре с выключенными люстрами. Свет погасили, и сейчас должно произойти что-то необычное, чарующее и непонятное, что-то вроде спектакля магического театра для сумасшедших из "Степного волка", но ни в коем случае не балет.

Я всего два раза ходил на балет в Большой театр во времена студенчества, и оба раза попадал на "Бахчисарайский фонтан". В первый раз, когда весь театр, тогда это было возможно, закупило наше МВТУ, и зрители полностью состояли из студентов и преподавателей.

Я честно пытался понять балет и приобщиться таким образом к обществу интеллигенции, ведь после окончания института я надеялся стать интеллигентным человеком и тренироваться начал заранее.

Я сидел в боковой ложе во втором ряду. Весь первый акт все мое внимание было занято не балетом, а поиском удобного положения своего тела, в котором можно замереть и попытаться прочувствовать таинство сценического действа. Но вид на сцену мне преграждала голова майора, нашего преподавателя с военной кафедры, которой он постоянно вертел.

Удобную позу так и не нашел, и, отчаявшись, пошел в буфет пить коньяк с товарищами.

В те благодатные времена студенты могли позволить себе насладиться этим напитком даже в буфете Большого театра.

На второй акт майор не вернулся, наверное, решив, что буфет важнее и приятнее танцев на сцене, и я пересел на его место в первый ряд. Наконец-то мне стало видно все, и, казалось, ничто не мешало приобщиться к театральному волшебству.

Программки у меня не было, и я точно не знал, что там на сцене пытаются изобразить.

Однако догадывался, что надо уловить момент прекрасного, но не знал, с чего начать, и поэтому стал просто следить за балеринами, пытаясь прочувствовать изящество форм и движений.

Мне очень хотелось после этого самого прочувствования выйти на другую орбиту и стать более интеллигентным.

Балетные Дамы разделились на две небольшие группки и разбежались в разные стороны. Я так и не понял, зачем.

- Хорошо. Пусть будет так,- подумал я, и приготовился удивиться чему-нибудь другому.

Потом каждая балерина встала на одну ногу, а другую задрала вверх, и в таком неудобном положении все вместе начали прыгать друг другу навстречу, смыкая ряды, словно на строевой подготовке.

Я пытался заставить себя и в этом случае проследить изящество и получить от него удовольствие, но вместо изящества услышал грохот: это вошедшие в азарт балетные барышни долбили деревяшками, вшитыми в тапочки, об пол во время каждого приземления после прыжка.

Поначалу я старался этого не замечать, но так и не смог себя заставить. У меня сложилось представление не об изяществе и легкости, а о том, что на сцене марширует взвод солдат.

Я даже пожалел, что этой картины не видит наш майор. Затем я начал всматриваться в лица зрителей в надежде найти подсказку там, но лица ничего не выражали или выражали, но не понятно что.

Как я ни старался, так и не смог распознать очарование балетного искусства, и поэтому снова пошел в буфет пить коньяк с такими же безразличными к искусству товарищами.

Второй раз я шел с билетом на "Жизель", но попал все равно на "Бахчисарайский фонтан". С исполнителем главной роли что-то стряслось, и тему балета поменяли неожиданно, когда все уже сидели по местам.

Алтайская ночь была не похожа на балет, потому что балет - выдумка и к природе никакого отношения не имеет. Здесь все по-другому - все вокруг не продукт ума, а первозданный мир, предназначенный для душевной радости.

Небо над тобой становится черным не из-за того, что Земля повернулась к Солнцу спиной, а потому, что тьма снизошла с небес.

Алтайская темень настолько очаровательна и необычна, что ее буквально можно ощупать, как материальный предмет, бархатистый и нежный. Волшебная ночь. И все люди внутри этой ночи - сказочные существа.

Вот и мы сидели в алтайской ночи, окутанные темнотой, и испытывали странное чувство - алтайский синдром.

Ряша сказал, что он абсолютно уверен в том, что если люди подружились на после совместного переживания таких вот ночей, то это на всю жизнь. Такое колдовское восприятие мира - очень правильное и полезное для души занятие.

Говорили мы в этот вечер обо всем и ни о чем, но только хорошее. Мы жили сейчас в чудесной стране, где над миром царили дружба и доброта.

Неправильный мир, где всем заправляли алчность, ложь, насилие и полный букет страстей человеческих, был далек от нас. Мы были островком счастья, затерянном в океане жизненных неурядиц. Да будут благословенны такие дни и ночи!

Ряша попытался сделать несколько ночных фотографий. Правда, как выяснилось по приезде в Москву, из этой затеи ничего путного не получилось.

К счастью ровно через пятнадцать лет после описываемых мной событий я нашел в интернете великолепные ночные фотографии, абсолютно точно передававшие пережитые нами чувства.

А тогда мы сидели около костра и тянулись руками к огню. Глядя со стороны, можно было подумать, что нами совершается какой-то тайный магический обряд.

Сегодня семнадцатое сентября. Я проснулся около десяти часов утра. Спать было тепло и приятно. В палатке кроме меня никого не было: Ряша и Сашка возились около палатки, сооружая кораблик и подготавливая свои ружья.

Отворачиваю полог и выглядываю наружу. Солнца не было, небо покрывала довольно сильная облачность. Дул сильный ветер, но было тепло.

Я вылез из палатки, спустился к воде и увидел Курчум в каком-то совершенно новом, незнакомом для меня свете. Он был раскрашен по-утреннему ненавязчиво в нежнейшие волшебные полутона, которые только намекали о существовании чего-то вечного и прекрасного.

Глядя на эту красоту, сразу же почему-то подумалось про любовь и про то, что было бы совсем не плохо купить, где ни будь под Москвой участочек земли у воды. Даже представил, что мне предложили купить кусок земли где-нибудь здесь, где хорошо. Сосредоточился, поразмышлял и не понял, зачем это может понадобиться. Я стоял и смотрел на Курчум, и не было нужды покупать то место, на котором стоял. Я был счастлив на нем совершенно бесплатно. На мгновение мне даже стало неловко от того, что, как будто, живу даром. А может быть, жизнь даром и есть та свобода, о которой все только и делают что мечтают? Жизнь даром...

После завтрака мы решили сходить вверх по Курчуму.

Идём в полном снаряжении: ребята берут свои ружья и кораблик, а я - кинокамеру.

Удобнее двигаться по левому берегу Курчума, поэтому переправляемся через него вброд: Ряша булькает своими сапогами выше нас, а мы с Сашкой бредём по знакомому для нас месту, там, где переезжала наша машина.

Ряша завершает переправу быстрее нас и скрывается за крутым поворотом реки. Через пару минут мы услышали два резких хлопка. Это стрелял наш охотник.

Спешим вперёд и видим, что он что-то заинтересованно рассматривает. Это что-то издалека представляет собой бесформенный клочек темного меха.

Подходим к Ряше. Он протягивает нам этот клочек и гордо заявляет.- Вот куницу добыл. Засолю, отвезу домой, подарю Маняшке: пусть играет. Не понравится - выделаю как декоративную шкуру и повешу на стену.

Рассматриваем бедную зверушку, ставшую жертвой нашего азартного охотника.

Зверёк совсем маленький.

- Не куница это, а выдра маленькая. Крыса, вобщем,- заявляет Сашка.

- Сам ты крыса,- огрызается оскорблённый Ряша.

Несколько минут они оживлённо спорят, выясняя видовую принадлежность жертвы. Потом приходят к соглашению, что это, скорее всего, всё-таки куница.

Идём дальше. Вокруг нас простирается гористая долина, заросшая внизу по склонам кустами шиповника, боярышника, ещё каких-то растений, а выше редколесьем из берёзы и пихты.

Осень уже набросала вокруг густые мазки желтого, красного, оранжевого цвета.

Жарко греет солнце, дует сильный порывистый ветер, но на душе тихо и спокойно.

Мы путешествуем по верховьям уже около двух часов, но ни зверя, ни какой ни будь съедобной птички так и не повстречали.

Пробные запуски нашего рыболовного средства тоже ничего не дают. Рыба не берёт.

Зато то и дело мимо нас по противоположному берегу движутся, натужено ревя двигателями, мощные лесовозы.

Самое интересное в том, что по совершенно загадочным причинам, они перетаскивают лес туда и обратно. Машины одни и те же, и перемещаются они мимо нас через таки промежутки времени, что мы почти на сто процентов уверены в том, что их нигде не разгружают. Эта загадка так и осталась неразгаданной нами.

Поворачиваем назад и через час, так как идём без остановок и отвлечений на охоту и рыбалку, приходим в свой лагерь.

Я тут же залез в палатку и заснул мертвым сном.

Проснулся я около пяти часов вечера.

Снаружи меня встретило всё тоже голубое безоблачное небо, жаркое солнце и сильный ветер.

Пъём чай. После чего ребята снова хватаются за ружья и отправляются на охоту теперь уже по распадку вверх в горы, а я с кинокамерой решаю взобраться на находящийся рядом крутой безлесный холм, чтобы с него запечатлеть окружающую нас местность.

С непривычки подниматься вверх по крутому и бугристому склону довольно трудно.

Замечаю, что вокруг меня то там, то здесь появляются какие-то небольшие столбики рыжеватого цвета, которые при приближении к ним мгновенно исчезают. Оказывается что это - байбаки или, проще говоря, горные алтайские сурки, которые с любопытством наблюдают за вторжением в их владения незнакомого существа.

Горный вид, похож на равнинного байбака и тарбагана, но шерсть у этого зверька длиннее и мягче. Верх головы темный.

Как и у всех норных животных, глаза расположены высоко, на уровне свода черепа. Слегка высунув голову из норы, сурок видит все окрестности, оставаясь при этом незаметным для наблюдателя. По сравнению с норами равнинных сурков холмик около входа в нору байбака, так называемый “бутан”, слабо выражен, так как выбрасываемая при рытье земля легко скатывается вниз по склону. Рядом с входом сурком сооружается наблюдательная площадка, на которой помещается выходящий из норы зверек.

Байбак, хотя и красив, но опасен для человека, так как является природным носителем возбудителя чумы, поддерживающим существование ее очагов в горах Средней Азии, Алтая и Тувы.

Забравшись наверх, с восторгом смотрю на окружающую меня панораму.

Глядя на эту красоту, мне почему-то подумалось - Вот я пытаюсь рассказать о событиях прошедших дней, а может быть это никому не нужно, может быть это просто скучно и, в конце концов, не будет нужно даже мне?

В мире происходит тьма событий, и жизнь наша слишком скоротечна, чтобы успеть обратить внимание даже на маленькую их часть. Может и говорить надо только о самом важном, а на остальное просто не тратить времени.

Становится жалко свою жизнь, которую тратишь на изучение ненужных вещей. Наверное, важно только то, что подскажет нам, как полюбить мир, и как после этого раздать знакомой тебе части населения земли радость, которая тебя переполняет.

Человек обладает удивительной способностью - умением чувствовать себя первооткрывателем, и не обязательно при этом на самом деле им быть. Сознанию невдомек о том, что когда-то кто-то был на том месте, где вами завладело это чувство. Хронология событий важна для летописи, но не для сознания, которому вполне достаточно воспринимать просто необжитый и незнакомый пейзаж.

Вдоволь насмотревшись на красоты природы и запечатлев на плёнку всё увиденное, быстро спускаюсь вниз к палатке.

Ребят всё ещё нет. Возвращаются они уже затемно, пустые, усталые, но полные, как и я, впечатлений от увиденного.

В распадке они видели свежайшие экскременты медведя, вспугнули одну единственную, очень большую птицу, но больше ничего не встретили.

Отдохнув минут двадцать, Ряша схватил кораблик и отправился на рыбалку.

Минут через сорок он вернулся и с ходу заявил.- Полный бесполезняк. Рыбы не было и нет. Будем жрать супы из пакетиков и макароны.

Ужинаем почти в десять часов вечера, после чего сразу же ложимся спать. Сказывается усталость, вызванная сегодняшней первой вылазкой и воздействием на организм чистейшего горного воздуха.

Ночью резко похолодало. Температура воздуха была минусовая.

Однако спать нам было очень хорошо, так как палатка великолепно нагревалась изнутри нашим дыханием.

Утро восемнадцатого сентября было снова солнечным и на этот раз безветренным.

Выглядываем наружу и с удивлением видим, что вода в вёдрах замёрзла.

Правда, под лучами солнца воздух быстро прогрелся и становится по-летнему жарко.

Выхожу из палатки и сразу же оказываюсь внутри волшебного утра. Воздух чувствуется, как очень материальный предмет. Все вокруг старается произвести на меня самое лучшее впечатление. Небеса выглядят наисвежайшими, деревья и кусты выспавшимися,

Курчум собрался сделать первый утренний вздох и уже набрал для этого воздух в легкие. В этот момент особенно приятно умыться. Вода живая и дарит свежесть. Я получил этот день в подарок - божественный дар. День в подарок...

Стаскиваю с себя всю верхнюю одежду и с удовольствием загораю. Моему примеру следуют и Ряша с Сашкой.

Даже не верится, что сейчас уже вторая половина сентября. На небе не видно ни одного облачка.

Накачиваем нашу лодку и перетаскиваем её к самой кромке берега.

Ряша мастерит на ней сзади багажник.

Глядя на оранжевые, блестящие под лучами солнца, борта удобной и надежной ЛАС-5 я снова предался философским размышлениям.

Если поставить на возвышенность мужчину и заставить женщин двигаться строем перед ним, то скоро в глазах у него зарябит, и он устанет рассматривать и оценивать их прелести: ноги, грудь, живот...

Но может случиться так, что ему повезет, и он почувствует душевное смятение от вида ничем, на первый взгляд, не примечательной особы.

Его может пронзить изнутри электрический ток неизвестной природы, могут произойти и другие чудеса, сигнализирующие мужчине на возвышенности о том, что пора влюбляться.

И тогда он спускается с пьедестала вниз, глаза у него неестественно блестят, он подходит к объекту любви на близкое расстояние, плюхается на колени и начинает нести всякую романтическую чушь, пытаясь склонить даму испытать взаимность и побыстрей.

Примерно то же самое произошло и со мной, когда я впервые увидел накаченную до звонкой упругости оранжевую ЛАС -5.

Я увидел её - СВОЮ лодку. Она полностью соответствовала моим внутренним душевным процессам. На вид она не выглядела, как что-то особенное. Но запала мне эта лодочка в душу моментально.

Я готов был упасть на колени перед бывшим в употреблении плодом чужого технического творчества. Чувство это было особенное и новое для меня, потому что к всякого рода приспособлениям отношусь обычно равнодушно. А тут даже не приспособление, - просто надувная вещь. Она просто лежала в надутом состоянии, лениво демонстрируя свои прелести без малейшего желания быть проданной.

Но я начал влюбляться, и как мужчина с опытом не требовал любви ответной сразу, а собирался разжечь страсть в ней и в себе с помощью постепенного совершенствования её конструкции для условий сплава по горным рекам.

Лодочка в надутом состоянии заняла все свободное комнатное пространство, но я не огорчался, передвигаясь внутри комнаты боком вдоль стен, и при этом испытывал безмерное счастье от приобретения вещи, которая позволит мне уплыть куда-нибудь далеко.

Я не ошибся в предмете своей любви и обожания. Во уже более десяти лет именно этот ЛАС безотказно делит со мной все радости и горести походной жизни.

На два часа дня у нас намечены банные процедуры, которые мы будем принимать в бане гостеприимных казахов.

Собираем бельишко и направляемся в банные гости. Всю дорогу нас сопровождает солнце, которое сегодня жарит совершенно нестерпимо. Под его лучами мы уже успели как следует обгореть.

Баня была небольшой и топилась по черному. Натаскав воды из колодца и заправив печку дровами, мы разожгли её. В этом нам помогал Кумаркул: показывает, где брать дрова и поясняет, что растапливать печь, нужно плеснув в топку полстакана керосина. После этого достаточно одной спички, чтобы загорелись любые дрова.

Перед растопкой Ряша немного поворчал, что теперь во время мытья будет вонять, но Сашка уверил его, что горючего было использовано настолько мало, что никто и ничего чувствовать не будет, тем более что все запахи керосина перебьёт запах дыма.

Баня топится около двух часов.

После этого мы приступили к её подготовке для принятия банных процедур. Вытаскиваем наружу и помещаем в небольшом очажке, сооруженном на открытом воздухе, оставшиеся в топке угли. Смываем кипятком с камней золу и сажу и проветриваем баню от скопившегося в ней угарного газа. Его внутри предостаточно. Затем баня закрывается и прогревается накопленным в ней теплом.

Весь этот процесс длится где-то около часа.

После этого мы приступили к мытью. После всех дорожных мытарств и вчерашнего похода мыться было очень приятно, хотя в банном помещении всё ещё ощутимо попахивало дымком и даже немного щипало глаза.

Вода, разогретая с помощью дров, обладает дивными свойствами: она радует тело и придает необычайную легкость дыханию. Как только умоешься такой водой, то голова сразу же кружится, будто перед засыпанием.

Можно ли испытать счастье с помощью двух ведер горячей воды? Очень даже запросто - надо в холодном климате преодолеть полтысячи километров на весельной лодке, а затем помыться - и ты в раю.

Принимая банные процедуры, Ряша, глядя на Сашку, шутил.- Объему твоей талии позавидует любая манекенщица. Чего нельзя сказать об объеме бедер. А размер бюста здесь и вовсе не причем.

Сашка не обращал никакого внимания на эти подначки и продолжал усердно мылить голову.

Закончив операцию по намыливанию, он обратился к Ряше.- Поупражнялся в злословии и довольно. Теперь помоги другу, полей на головку.

После мытья Ряша рискнул сбегать окунуться в ручей, который протекал рядом с баней. Мы с Сашкой эту затею не поддержали, так как добираться до него можно было, только пробегая босиком по густо усеянному навозными лепёшками огороду. Чуть просохнув, идём в дом, где гостеприимная хозяйка уже приготовила для нас настоящее угощение: чай с горным мёдом.

Ряша внимательно и с нескрываемым ожиданием посмотрел на Сашку.

Тот мгновенно все понял, достал из кармана куртки бутылку со спиртом и звучно поставил её на стол.

- Не хлебом единым жив человек. Нужно что-то и выпить,- заявил он.

Смотрю на хозяев и вижу, как у них радостно засветились глаза. От рюмахи не отказывается ни хозяйка, ни Кумаркул.

- А ты будешь?- спросил меня Сашка.

- Воздержусь, пожалуй.

- Зря. Если почитать все, что пишут о диете, видишь, что у едоков куда больше проблем, чем у выпивох.

- Ладно, уговорил. Наливай и мне своего пойла.

- Не пойло это, а "корчма". Так Русичи свое самогонное вино называли. Лучше вспомни из Евгения Онегина:

Вошел: и пробка в потолок,

Вина кометы брызнул ток,

Пред ним roast-beef окровавленный,

И трюфли, роскошь юных лет,

Французской кухни лучший свет....

Нет: рано чувства в нем остыли;

Затем, что не всегда же мог

Beef-steaks и страсбургский пирог

Шампанской обливать бутылкой…

Хватит поэзии. Не у себя дома за столом, а в гостях. Вон хозяева уже давно заждались, когда ты трепаться кончишь,- остановил Сашку Ряша.

Хозяева, действительно никак не могла понять причины в задержке с опробованием налитого в чашки.

После первой выпитой дозы за столом становится веселее и шумнее.

Вдоволь напившись чая, мы стали собираться домой, в свой лагерь.

Кумаркул едет нас провожать.

Этим не преминул воспользоваться новоявленный любитель верховой езды - Ряша.

Он громоздится сзади Кумаркула на бедное вьючное животное, которое заметно проседает на ногах от этого незапланированного груза.

Ряша громадным кулем нависает над Кумаркулом и крепко держится за его телогрейку, так как едет без стремян и всё время пытается соскользнуть с конской задницы.

Прибыв в лагерь, разжигаем костёр и снова кипятим чай. Перед чаепитием мои приятели вместе с Кумаркулом решают продолжить спиртование организмов.

Я решаю поберечь здоровье и решительно отказываюсь принимать участие в этой операции.

- Ты нам не друг, ты нам теперь просто товарищ. Предлагаю выпить за здоровье тех, у кого оно еще осталось!- заявил Ряша.

С этими словами он вылил себе в рот содержимое кружки.

- Вкусно!- заявил он и тут же наполнил кружки второй раз.

Теперь тост предложил Сашка.- В Африке много ядовитых змей, укус которых смертелен. Если змея укусит в руку, то можно высосать яд и выплюнуть его. Если змея укусит в ногу, то можно кое-как дотянуться и сделать то же самое. А если змея укусит в задницу? Так выпьем же за друзей, которые не оставят нас в трудную минуту!

- Это ты на кого намекаешь?- попытался обидеться я.

- Ни на кого. Просто тост такой,- выкрутился Сашка.

- Ладно вам словами баловаться. Мы здесь собрались для того, чтобы выпить. Так выпьем же за то, что мы здесь собрались!- остановил нас Ряша.

Он выпил и тут же выдал анекдот: Изобрели стоградусную водку. Француз выпил стопку и умер. Американец выпил стакан и умер. Русский выпил бутылку и возмущается.- Только изобрели, а уже разбавленная!

Пока ребята пили, а затем уже вместе со мной чаёвничали и занимались обычным в таких ситуациях трёпом, собака Кумаркула, прибежавшая вслед за хозяином, успела спереть у нас из развязанного продуктового мешка с трудом добытый нами в столице дефицит - батон копчёной колбасы.

Первым обнаружил пропажу я, и тут же довёл своё открытие до хозяина зловредной рыжей шавки.

- Дядя Толя, дай ружьё, я её тут же при вас застрелю,- заявил уже изрядно запьяневший Кумаркул.

С трудом уговариваем возмущённого казаха не делать этого.

- А, вдруг, колбаса найдётся.- хитрит Сашка.- Может её Ряша, куда впопыхах засунул и забыл.

Всё равно я эту сучку застрелю. Она у нас дома недавно петуха загрузла,- упирается Кумаркул.

В конце концов, нам удаётся убедить Кумаркула сохранить воровке жизнь, но он тут же ни с того ни с сего заводит беседу уже о другом.

- Мужики, вы не думайте, что все казахи такие же, как тот глот, что с вас спирт за провоз взял. У нас таких совсем мало. Это, небось, какой-нибудь приезжий… Поверьте, я чуть со стыда не сгорел, когда увидел, как он вас обдирает.

Мне почему-то вспомнился анекдот:

Встpечаются китаец и казах.

Китаец.- А сколько y вас наpодy-то?

Казах.- Hy, казахов миллионов семь, а всего людей в Казахстане - четыpнадцать.

Китаец.- Hадо же! Вы, наверное, все друг друга в лицо знаете!

Мы пытаемся успокоить разошедшегося казаха.- Успокойся, Кумаркул, не обращай внимания. Плохих людей всё равно много меньше, чем хороших. Так везде и у вас тоже.

Дарю разволнованному событиями казаху шесть штук американских малокалиберных патронов, которые случайно оказались у меня с собой, так как мелкаш мой остался дома.

Кумаркулу очень нравится мой охотничий нож.

- Подарите.- просит он.- Я в долгу не останусь.

Ненавязчиво отказываю ему в этой просьбе, говоря, что этот нож очень дорог мне и везде и всегда со мной.

- Знаешь, Кумаркул, есть такие вещи, которые никому и никогда не дарят.

Ладно, коли так,- неохотно отстаёт от меня казах, и тут же обращает совё внимание на нож Ряши.

У тебя ножичек тоже то, что надо,- завистливо вздыхает он.

Хочешь, давай меняться,- благосклонно говорит Ряша.- Я у тебя дома тоже неплохой ножичек видел с ручкой из карельской берёзы. Приноси завтра, махнёмся.

После очередной стопки казах окончательно захмелел.

- Поеду сейчас домой. Лягу спать, а завтра привезу вам мёду,- заплетающимся языком заявляет он, довольно лихо взбирается на лошадь и исчезает. За ним вслед бежит и рыжая воровка.

Уже совсем темно. Надвигается ночь. Пока ещё не холодно.

После отъезда Кумаркула мы ещё около часа сидим у весело потрескивающего костра, а в половину двенадцатого залезаем в палатку.

Ряша ворочается в спальнике с боку на бок.

- Не могу заснуть что-то,- жалуется он и внезапно во весь голос запевает.

Храня привычку пить по-русски,

Не допускай в процессе крен –

Знай - лучшим блюдом на закуску

Всегда в России был лишь хрен.

- Ты что, сдурел,- завопил уже успевший почти заснуть Сашка.- Для пения тоже свои часы и нормы есть.

- Не боись. Я красиво пою, душевно. Ты, небось, таких песен никогда раньше не слыхал. Лучше слова запоминай. Потом вместе петь будем.

Иди ты, знаешь, куда… Тоже мне, народный артист нашелся. От такого пения у любого крокодила ласты склеятся!

Никакие увещевания на самодеятельного певца не действовали, и он в течение часа услаждал наш слух исполнением бардовского репертуара.

Утро, солнце, голубое небо, слабый тёплый ветерок. Прелесть неописуемая.

Вылезаем из палатки и наслаждаемся жизнью и природой.

Но, что это? Все шмотки, которые были размещены под пологом, разбросаны вокруг палатки и кострища. Погром полный и окончательный. Особенно досталось продуктовому мешку. Его потрошили на славу. Валяются разорванные пакеты с сухарями и упаковка блинной муки. На низеньком кустике болтается верёвочка: это всё, что осталось от последнего батона копчёной колбасы.

Сразу понимаем, что ночью лагерь посетила всё та же рыжая воровка - собака.

Ходим и собираем остатки продуктов. Колбасы у нас не осталось ни кусочка. Гадина сожрала её всю. Пшено перемешано с рисом. Сухари разбросаны по траве.

Ранний завтрак противной собаки обошелся нам в пятнадцать рублей и отсутствием практически большинства запасенных на поход продуктов.

- Зря Кумаркул вчера её не пристрелил. Придётся теперь экономить на всём и всё оставшееся время,- сокрушается Сашка, который первым обнаружил этот погром.

Ничего будем быстрее на охоту бегать и рыбку ловить тщательнее.- говорит Ряша.

Я шучу.- Собачка пришла погостить с утречка к Игорьку, и наша колбаска сказала - ку-ку.

Позавтракав и ещё немного попереживав об утраченной колбасе, ребята направляются на рыбалку, но она снова ничего не приносит.

На обед варим молочную кашу из смеси риса с пшеном. Молоко нам вчера презентовали добрые казахи.

Во время принятия нами пищи к костру на лошади подъехала старшая казашка, которая вот уже в течение двух часов безуспешно ищет ушедших куда-то коров.

Ей уже пятьдесят шесть лет, но на лошади она держится великолепно.

- Как там наш Кумаркул.- спрашивает Ряша.- Здоров?

- Да нет… Лежит, болеет. А у вас тут айш (по-казахски - красиво).

Она хлещет лошадь плёткой и уезжает.

До обеда мы ничего не делаем: лежим и загораем, благо солнце греет совсем по летнему.

Мне поручают готовить на обед изысканный, как говорит Ряша, суп кандей, состоящий из комбинированных готовых пакетных заправок: из шампиньонов и курицы, а ребята уходят вниз по течению разведать условия предстоящего нам сплава.

Вернувшись, они говорят, что река хотя и очень мелкая, но пройти можно.

Это успокаивает.

После обеда решаем сходить вверх по правобережному распадку и посмотреть, не удастся ли добыть мишку или, на худой конец, марала. Скудные запасы пищи нужно пополнять.

С нами в качестве проводника собирается в этот поход и Кумаркул. Он уже успел отболеть и прибыть в наш лагерь на своей лошади в сопровождении тёщи и дочки.

Гюльнур уже полтора года и она всё соображает. Девчушка очень симпатичная, щёчки, как у бурундучка. Её очень нравится наш оранжевый ЛАС. Айш!

Бабушка при нас начинает поить её молоком из поллитровой бутылки. Говорит, что Гульнур пьёт молоко, как телёнок, сколько ни давай.

Угощаем Кумаркула и его тёщу нашим экзотическим блюдом. Сначала они пробуют еду с некоторой опаской, но потом быстро опустошают миски. Похоже, что блюдо им понравилось.

Кумаркул говорит, что на мишку надежды гораздо больше, так как он постоянно бродит около их пасеки.

Медведь, по его словам, мирный и спокойный, никого не трогает: ни пчёл, ни скот.

Собираемся в поход. Ребята проверяют свои ружья, а я - кинокамеру.

Доехав до пасеки, оставляем там хозяйку и Гульнур, а сами направляемся дальше вверх по распадку.

Кумаркул предлагает мне покататься на лошади. Сажает меня сзади себя. Уже через минуту я начинаю ёрзать по мягкому гладкому крупу лошади. Чтобы не соскользнуть с этого необычного сидения крепко цепляюсь за какую-то металлическую деталь седла.

Когда лошадь начинает передвигаться по крутому склону вверх мне приходится прилагать героические усилия, чтобы скатиться сначала к хвосту и не свалиться с неё.

Места вокруг очень красивые. Несмотря на осень вокруг сплошное Разноцветье. Склоны, круто уходящие вверх и сплошь заросшие низким густым кустарником, словно бы покрыты разноцветными лоскутами.

Среди этих лоскутов видны отдельные островки осин, берёз и лиственниц.

Картину завершает нежно голубое бездонное небо и чистейший горный воздух, который упругими волнами наполняет наши лёгкие.

Правда, ребятам пока не до этих красот. Чтобы не отстать от четвероногого животного они вовсю пыхтят и потеют, выгоняя из себя остатки вчерашних спиртовых паров.

Минут через двадцать забираемся на самую вершину холма, и перед нами сразу же открывается ещё более удивительный и очаровательный вид на окружающий мир.

До самого горизонта расположились многочисленные пологосклонные холмы и ложбины. Они все заросли высокой травой и кустарниками. Отдельными вкраплениями расположились купы деревьев и причудливые скальные островки бурого, светло-коричневого, чёрного и даже ослепительно белого цвета.

Очень красив созревший крупный шиповник тёмно-бордового и почти чёрного цвета.

Мозаичное панно природы настолько завораживает нас, что мы останавливаемся и, не отрывая глаз, наслаждаемся открывшейся перед нами картиной.

Кумаркул оставляет нас балдеть, а сам отправляется дальше и мгновенно скрывается из виду на воём транспортном аппарате с хвостом и копытами.

Через несколько минут мы увидели его в виде движущейся точки на склоне одного из дальних холмов.

Так охотиться можно,- завистливо вздыхает Ряша.- Это тебе не своими копытами землю рыть в соплях и поте.

Через час Кумаркул вернулся из разведки и доложил нам, что ничего обнаружить не удалось: ни медведя, ни марала, ни вообще… Хотя в этих местах обычно всегда вся эта живность встречалась регулярно. Две недели назад он видел здесь даже пару лосей.

- Вам видать, просто не повезло. Хотите, я вам хоть берлогу медвежью покажу, где он обычно обретается?- спрашивает он нас.

Мы охотно соглашаемся и уже через несколько минут оказываемся перед большой чёрной дырой, открывающей вход в глубокую яму, вырытую на крутом склоне под корнями лиственницы. Около ямы куча земли, не менее пары кубометров, которую усердный миша выгреб лапами, строя своё жилище.

Показав нам эту достопримечательность, Кумаркул прощается с нами и уезжает домой, оставив нас одних.

Обратно возвращаемся по устью ручья, проложившему своё русло по довольно круто спускающемуся вниз узкому. Каменистому ущелью. Ручей мелкий и бурный, сплошь заросший густейшим колючим кустарником шиповника и ежевики.

С трудом продираемся через эти низкорослые дебри.

Путь вниз по ручью занимает у нас не менее часа.

- Кумаркул уже давно дома, чаи гоняет,- говорит Сашка, освобождаясь из колючих объятий очередного куста.

Ряша сильно ударил ногу о торчащий сук, и тут же твёрдо решил, что вечером будет прижигать боль алкоголем.

Я уже второй день сопливлюсь и немного покашливаю. Наверное, подпростыл после бани, а может быть это ещё московская простуда. Ничего, на природе хворь у меня, как правило, проходит быстро.

Наконец мы выбираемся на открытое место и через десяток минут уже сидим за столом. Хозяйка кормит нас ароматнейшим наваристым супчиком из бараньей требухи.

После него ребята пьют только что из-под коровы парное молоко и готовятся к последствиям от этой процедуры. Я рисковать не хочу и любезно отказываюсь от тёплого напитка.

Наполнив до предела желудки едой, благодарим хозяев и направляемся домой. С собой ребята тащат полный трёхлитровый термос с молоком.

Придя в лагерь, разводим костёр и кипятим целое ведро крепчайшего чая, так как после бараньей похлёбки очень хочется пить.

Чай пьём с душистым ароматным мёдом, килограмм которого привезли нам днём добрые казахи.

За чаем делимся впечатлениями от уходящего в прошлое только что завершившегося дня.

Почти одновременно я и Ряша почему-то вспоминаем о Гюльнар.

- До чего симпатичная, я бы даже сказал красивая, девчушка,- говорит Ряша.

- Это верно симпатичная. Правда понятие о красоте у разных людей бывает зачастую очень разное.

Ты. Как всегда, прав,- соглашается со мной Ряша.- Не даром говорят, что если ты намерен жениться на красавице - женись. Это совершенно не сложно. Главное себе внушить, что твоя избранница - эталон.

Например, в Древнем Египте непременным атрибутом красоты считался длинный затылок; у древних сарматов, живших на нашем юге, - скошенный лоб, почти параллельный земле; у инков - головы, похожие на цифру восемь. Всего этого достигали, бинтуя еще неокрепшие кости черепа младенцев.

Маори шалели от приплюснутых носов; мамы, желая видеть сына или дочь неотразимой, прижимали чадам носы с помощью разных приспособлений.

- А вот во Франции еще в XVI веке считали, что чем носовитей, тем красовитей,- перебиваю я вошедшего в раж Ряшу.- И носы будущим красавцам вытягивали до таких размеров, что орлы стали вымирать от зависти.

- Ты это на что намекаешь?- возмутился Ряша.

- Ни на что. Таковы упрямые факты истории. Ты же прекрасно знаешь, что в Европе под красивыми подразумеваются прямые ноги; древние греки даже придумали приспособление, выпрямляющее оные. А у кочевых же народов идеал прекрасного - ноги кривые: они плотнее обхватывают лошадь. Калмыки делали колыбели со специальной деталью в виде воронки, которая раздвигала колени ребенка. Буряты для этой цели между коленками клали комок кожи.

Девочкам в Китае еще в середине XX века сгибали пальцы ног и туго приматывали их к стопе узкими полосками ткани, чтобы ступни не вырастали длиннее 8-10 см. Бедные красавицы всю оставшуюся жизнь были вынуждены бинтовать ноги, потому что и в бинтах они ходили с трудом, а без них вообще передвигаться не могли.

Ряша снова перебивает меня.- Ты бы ещё вспомнил, что древние майя подвешивали к волосам на уровне глаз маленьких девочек шарик из каучука. Ребенок невольно смотрел на прыгающий от каждого движения шарик, и в итоге девица вырастала пленительно косоглазой.

А родители некоторых племен в Океании еще в детстве выбивают своим чадам несколько зубов: кто же не хочет, чтобы его ребенок вырос красивым!

Выслушав его, я снова вернулся к проблеме носов.- Кстати, ты никогда не обращал внимания на то, что у людей с плоскими и круглыми лицами не бывает длинных носов. У них носы всегда маленькие, чаще чуть приплюснутые, пуговкой. Правда, иногда попадаются и остренькие, но миниатюрные.

Ага, каждой конфигурации свойственны свои пропорции.

- Ты прав бродяга, хотя и заумно, но, по сути, правильно. Не смейся. Лучше приглядись повнимательнее к окружающему, и сам всё увидишь и осмыслишь. Только у людей с продолговатыми фейсами носы бывают продолговато длинны и мощны. Так задумала и решила наша природа-мать и была права. Представь себе круглое, как тарелка, лицо в профиль и на нём нелепое продолговатое сооружение с двумя ноздрями.

Сашка сидел у костра молча и лишь улыбался, слушая наши разглагольствования о красоте. Айш!

К вечеру небо обложило облачностью, но к полуночи над нами снова засверкали яркие звёзды. Было тепло и уютно.

Спать легли довольные жизнью и собой.