Читать онлайн
"Король Апчхирус"

Дон Антонио однажды встретил прекрасную донью Исабель гуляющей по лужам в окружении семи достопочтенных матрон, пушистой болонки и двенадцати кавалеров, в которых легко было узнать кадетов Шестнадцатого морского офицерского училища.

Через день, дописав сонет 'На встречу доньи Исабель ранним утром в сквере Сан-Паулос', он узнал, что прекрасная донья подхватила апчхирус. Все, сопровождавшие её, также лежали в лёжку.

Дон Антонио, незван и непрошен, явился в маленький дом за Эскориалом. Там сидели высокие ведомственные чиновники; множество из них просто хватались за голову, когда речь заходила об апчхирусе. Дон Антонио взял справку, что ему разрешается действовать на собственный страх и риск, и отправился в путь.

В трактире сеньора Ильяса ему дали очки, с помощью которых он видел чётче, а главное - проницал своего собеседника насквозь, сходу различая, говорит тот правду или лжёт.

В трактире сеньора Перегриноса ему дали саблю, бьющую без промаха. С одним лишь условием: эта сабля легко находила путь к виновному сердцу, но не могла поразить чистое.

В трактире синьора Руэса он имел любовное приключение с двумя дамами сразу. Одну из них также звали донья Исабель. 'Свой успех на этом поприще я посвящаю тебе, о далёкая моя возлюбленная', - сказал он портрету той, первой девушки, прежде чем отпустить вторую донью. И отправился в далёкий путь по горам и прериям...

В то время сеньорита Белла, подхватившая апчхирус, сидела дома в обществе своих тёток и собаки. Тётки налили горячей воды в большой таз, и Исабель парила в нём ноги. Обе - до колен: как фарфоровую, так и деревянную.

Но всё равно издвала 'ап-чхи!'

Кадеты-мореманы по очереди, затянув лица до рта широкими листьями гуайявы, внсили тазы поменьше, прикрытые тряпками. В них прекрасная сеньорита парила руки. Обе - до локтей: как золотую, так и серебряную.

Но апчхирус не сдавался.

Вечером пришёл великий импрессионист Мане и, вместе со своим другом Эдуаром, замалевал грубой чёрной краскою балкон.

Однако же один маленький апчхирус был выкашлян доньей Беллой сквозь чёрную краску, и пошёл гулять по району.

Тем временем дон Антонио достиг цитадели на Сьерре-Морене. Там хозяйка, благородная Аньес, у которой были не только серебряная рука и фарфоровая нога, но и искусственное ухо из дамасской стали, глаза и рот из морских ракушек (что делало её сразу умильной и неповторимой)... так вот, донья Анна заставила дона Антонио спать с ней. А потом указала ему дорогу за горы, вышив жемчугом на платке орнамент, что должен был служить путеводителем к замку злого короля Апчхируса.

Скача на своей лядащей (и, надо сказать, не в меру ледащей!) лошадёнке, дон Антонио развлекался тем, что читал новый роман графа Вентурреса, совсем недавно вышедший в "Edicion Independiente". Роман был донельзя пошлым, удовольствия не доставлял, но, по крайней мере, помогал хоть чем-то занять время.

В синих сумерках было уютно и приятно, хоть я здесь одна. Совсем одна...

Давно прошли те времена, когда мы с Марком гуляли по холму. Теперь мой прекрасный, благородный лорд, наконец-то, явил своё звериное нутро -- больше он не скрывает, что ему на меня плевать. Стоило подхватить 'паутинку' (а не ходила бы ты, Агни, босиком по лужайке на ночь глядя! Ну да что уж плакаться попусту... Глупая была. Наивная. Искренне верила, что серебристые нити сквозь гортань не прорастут, а даже если прорастут, и укоренятся до такой степени, что будут видны на шее -- мой друг все равно меня не выкинет за ворота). Ну вот и... Доигралась. От нашего романа (некогда -- весьма пылкого!) мне остались только платье -- белое, как волосы моего, гхм, дорогого друга (м-мать его!), -- да сапоги. Впрочем, я до сих пор стараюсь держать себя в руках. Не плачу. Где-то в старом моём доме -- сундук с одежкой; я и во дворце у Марка любила принарядиться, бывало. Дайте мне только дойти до избы! Уж как начну перебирать эти платья, вмиг все горе забуду.

Ну то есть нет, конечно. Нити на шее -- не дадут о себе забыть. Но, по крайней мере, я не стану грустить насчёт утерянной любви. Чёрт бы её побрал. Да и лорда Марка заодно.

...Стебли травы на холме чуть шевелились от слабого ветра. Раньше бы я не смогла на них глядеть, потому что в памяти сразу возникали нити 'паутинки'. Такие же тонкие, серебристо-серые. А сейчас -- 'бугурт', как говорит Павел с Земли, уже минул. Прошла злая обида. Ну, болячка; ну, делать нечего... Что с того, Орм меня заешь?! Смирилась, братцы, с тем, как мне плохо; и что вы думаете -- сразу полегчало.

Высокую фигуру на краю склона я заметила не сразу. Должно быть, он подошёл (тихо-тихо), пока я упивалась бессолнечным небом (а оно и впрямь смотрится... впечатляюще!), да вечерней прохладой. Правду говоря, когда я разглядела силуэт Феры в сумраке, то чуть от ужаса не шарахнулась прочь. Хоть мы и давно знакомы, а все-таки... Все-таки... Вот это осознание, что еле видный, зыбкий контур передо мной -- не просто сгусток ночной тьмы: КТО-ТО там стоит. КТО-ТО огромный, с ужасно длинными, как палки, руками. Именно его тело казалось тебе только что продолжением тёмной линии горизонта...

В общем, непередаваемо. Это можно только почувствовать на собственной шкуре. Мурашки по спине; холодный ветер становится ещё противней.. Ты стоишь, не надеясь уцелеть, совсем беззащитная, -- а ОН широкими шагами бредет по склону; чуть-чуть, пол-минуты, не больше -- и ты, конечно же, не успела заметить, что ОН -- рядом.

-- У-у-у, -- сказал Фера. -- Сье-ем. Проглочу!

Я прыснула.

-- Ты все такой же, старик!.. Рада тебя видеть.

-- А я рад, что ты снова смеешься, -- глубокомысленно заметил он.

-- Что ж мне ещё делать-то? -- я присела на корточки. Шлепнула ладонью по большой чёрной ступне. -- Плакать? Это было бы уж слишком.

-- Да, я знаю. Ты сильней, чем кажешься, девочка. Ведь обрела в конце концов силу, чтобы пережить разрыв с ним... -- лешак, должно быть, хотел сказать 'со своим другом', да не решился. -- Со своим мужчиной. И ты сумела выдержать вот это, -- длинной лапой он прикоснулся к моему горлу.

-- Но-но-но, -- я прищелкнула языком. -- Не шути с этой хворью, Фера! Ещё сам подцепишь -- как я тебя, здоровилу такого, выхаживать буду?

-- Я не боюсь 'паутинки', -- лешак покачал массивною головой. -- Зря волнуешься... Я бы на твоём месте больше про Марка думал!

-- Марк?.. Да при чем тут вообще Марк?

-- Он человек, как и ты, -- туманно пояснил Чёрный. -- Значит, не застрахован от заразы.

Последующие дни, проведенные у Феры в норе, были до ужаса тихими, спокойными; я даже не ожидала. Ничего не делала -- просто лежала, забыв обо всем, что окружает меня. В сытости, в блаженном уюте... И, если б не 'паутинка' (а горло по-прежнему першило и ныло!), я могла бы сказать, что лучше, чем сейчас, мне не было и не будет никогда.

Фера являлся в нору, хоть и нечасто. Обнимал меня, тыкал в плечо своим кабаньим рылом. Конечно, сейчас совершенно не приходилось выбирать, однако же любовник из него был, по меньшей мере, неплохой...

'Ох уж этот апчхирус', - подумал дон Антонио. - 'Даже в романах теперь про него пишут'. И, проклиная бездарных писателей, он пришпорил своего коня.

На отрогах Сьерры-Морены он встретил Чёрного смерча. Тот пытался нашего сеньора проглотить, но, наткнувшись на острую шпагу, ещё немного покуражился для отвода глаз, а потом и сдался.

- Я вручу тебе, о храбрый молодой кабальеро, - сказал он, - свои крылатые сандалии (у меня-то ещё одни есть!) С ними ты легко преодолеешь горы и попадёшь в замок короля Апчхируса.

- А можно такие же сандалии, но коню? - рассудительно спросил синьор Антонио (и рассудительностью своею, нетипичной для столь юных лет, поставил в тупик синьора Вихря).

- Ну-у... Это так скоро не будет, - пробормотал тот. - Это я сперва должен домой слетать, за запасными. Хочешь - жди меня на этом месте; хочешь - потом нагоню.

Дон Антонио вновь пустил коня галопом; только их и видели.

Потом уже, на Сьерре-Рохе среди ночи, кто-то большой и чёрный, склонясь над нашим героем, тихонько и вежливо спросил: 'К вам можно, дон Антонио?' Проснувшись, юноша увидал вместо грабителя, на которого он рассчитывал (бывают же вежливые разбойники, и, кроме того, разбойники-хуглары...)

Так вот, вместо здоровенного бандита с лютней за плечом и пистолетом наголо, он увидал всё того же дона Вихря. Тот показал ему две пары крылатых сандалий, которые нежно и бережно обул на лошадь. Сеньор Антонио улыбнулся. С горячностью,свойственной его возрасту, сжал смерч в крепких (нет, даже можно сказать, крепчайших) объятьях. И, пожелав ему зря не хворать апчхирусом, вновь пришпорил свою лошадёнку.

Преодолев Сьерру-Верду, наш герой почувствовал себя куда увереннее: ведь он был намного ближе к цели! И прекрасная донья Соль, глядя на статного кабальеро из окна донжона, что на Зелёной горе, нет-нет да и улыбалась. Светила ему своими лучами, насылала тепло...

Сеньор Антонио отсалютовал ей саблей, и помчался дальше.

У Сьерры-Биолеты ему стало не по себе. Он понял, что где-то здесь и сокрыт вход в королевство его врага; начал простукивать скалы, одну за другой, и действительно нашёл глубокую полость. Вставив клинок в расселину, он надавил как следует - и открылась перед ним ниша, а в той нише - дверь.

Пока он стучал, никто с другой стороны не озаботился подойти и спросить, что ему надо. Тогда сеньор Антонио стащил сапоги, положил их в седельную сумку, а сам уселся на приступочке и, греясь в лучах доньи Соль, продолжил читать. Книга особо-то не развлекала (граф Люгеронд не был таким уж... строго говоря... писателем), но как-то убить время в ожидании неумолимо приближавшегося Апчхируса (короля!!) юноша должен был.

Подчас, отвлекаясь от книги, он лицезрел на жаре мираж (или, может, это просто ему снилось): сеньорита Исабель гуляет по саду, и верные тётушки, затянув лица пёстрыми мавританскими платками, поддерживают её под руки и ноги. Как под фарфоровую, так и под золотую.

- Ап-чхи, - стонет прекрасная сеньорита. - Где-то он там, глупый Антонио? Надеется ли, что я его ещё жду? А ведь жду; кто бы мог подумать... Ибо он - наше единственное избавление.

Кадеты же из морского училища на каждом шагу полируют её парчовые, затканые пурпуром туфельки, а болонка нервно лает.

...Усмехаясь в усы (ибо искренне верил, что это ему не показалось - всё так и есть), юноша перелистывал очередную страницу романа (в то же время прислушиваясь, не открыл ли кто-нибудь наконец).

Наконец они открыли. Пару дней и ночей минуло, прежде чем кто-то с другой стороны обратил внимание на гостя. Сеньор Антонио заглянул в приоткрытую дверь - и никого там не увидел. Вздохнул; привязал свою лошадку у самого дверного косяка (покрепче). И шагнул внутрь; во тьму кромешную...

Оттуда приближался некий источник света - крохотный, полуразличимый снаружи огонёк. Когда он стал ближе, сеньор Антонио увидел, что это король Апчхирус. Со свечой. Лысый, в застиранном ночном одеянии, в тапочках на босу ногу и сам (очевидно) простуженный: он то и дело подносил к носу платок.

- А я-то думаю, - говорил старый повелитель микробов и болезнетворных бацилл, сардонически улыбаясь, - кто тут ходит? Кто гремит у нас над головою? Кто мне, бедному больному старику, спать не даёт? А это...

- А это друг страдающей Беллы явился! - грубо оборвал его дон Антонио. - Как она, кстати? Надеюсь, ей не хуже?

- Изабеллочка-то?.. Сейчас глянем, - засуетился король. - Сейчас глянем... Так вот ты за кем пришёл! Что ж, была бы звонкая монета - и пара конфет, просто чтоб приятней было, -- тогда всякую вашу проблему, сеньоры влюблённые, легко уладить!

Вместе они шли по тёмным лабиринтам; не зная, что на уме у короля (он ведь мог подстроить ловушку!), сеньор Антонио не снимал руку с эфеса своего клинка.

- Вот она, твоя Изабеллочка, - Апчхирус указал на высокий девичий силуэт в лиловом платье, повисший прямо в воздухе среди комнаты. Рядом были тётки, солдаты из Морского училища и болонка. - Как видишь, на самом деле все они - тут. А то, что в вашем мире - не более чем иллюзия... 'Боль-люзия', так сказать. Хе-хе!

- Ну хорошо, - Тонио не поверил до конца, но готов был играть (пока) по правилам, которые предлагает ему враг. - Что я должен сделать, дабы освободить их из-под власти хворо...

- О, ничего, ничего, - спешно заговорил Апчхирус. - Сущие пустяки. Отгадать мою загадку.

- А если не отгадаю?

- Что ж, тогда ты останешься здесь. С ними вместе. А в мире, коий вы называете реальным, появится ещё один дон Антонио - твой двойник, кашлючий и сопливый как не знаю кто.

- Не очень-то благородные условия, - молодой кабальеро рефлекторно огладил рукоять сабли.

- Уж какие есть. Ты будешь слушать загадку?

- Извольте, - он прикрыл глаза; погрузился в мысли. - 'Хуже не будет, по-любому!' И улыбнулся неподвижно висящей Белле: 'Держись, милая!'

- Загадка, кхе-кхе, такая, - сказал Апчхирус. - Почему прекрасные сеньориты, даже кашляя, чихая и сморкаясь - всё равно прекрасны?

- Вот это - ВСЯ загадка?!

- Да. Так ты будешь её решать?

Сеньор Антонио потёр взопревший лоб...

Их было много -- милых дам, которых он встречал в своё время, будучи матросом на "Леопарде." Корабль заходил в самые разные парты, и величавые чопорные леди из страны англов, так же, как красавицы меровенгского происхождения, не говоря уже о статных руисских женах или вульгарных америкаэнс, были все до одной... нет, не прекрасны. Умение видеть в каждой сеньоре красавицу Тонио потерял вместе с юношескими иллюзиями, когда достиг солидного возраста -- восемнадцати с половиной лет. Тем не менее, он не мог не признать очевидного: все эти сеньоры были каждая по-своему неповторимы. Даже отсутствие симпатичной внешности у многих не делало их заурядными; так и хотелось сказать: "каждая -- единственна в своем роде". Конечно же, он задумывался, почему; ответ не лежал на поверхности...

Наш герой, размышляя о женщинах и любви, иногда вспоминал своего друга с далёкого севера -- поэта по имени Яльмар. Тот, кажется, сравнивал любовь с различными цветами. " Роза? Анемона? О нет, все эти сравнения однобоки!" Как нет двух похожих растений ("и мак совсем не напоминает крапиву", смеялся бородатый стихотворец), так все женщины, являясь поистине удивительными созданиями, не сводимы к какой-то одной... э-э-э... "парадигме".

И все-таки что-то роднит их меж собою...

- Я отвечу тебе песней, - сказал он. - Песней сеньора Леона д'Эрбени:

Женские наряды, рюши, кружева,

Кофточки, оборочки и платьица!

Женщина не хочет знать - и она права -

Сколько денег за наряды платится!

Женские наряды, рюши, кружева,

Сумочки, браслеты, ожерельица...

Женщина не хочет знать - и она права -

Сколько стоит то, во что оденется!

- Ух ты, - возопил король Апчхирус, - это ж надо, ответ правильный! Чтоб так сразу, с первой попытки... - и он щёлкнул пальцами, освобождая связанных пленников. Невидимые путы спали; Изабелла бросилась к своему другу. Сразу две руки - деревяннная и фарфоровая - сгребли его в охапку, яростно сдавили рёбра.

- Как вы узнали, маркиз? Как вы поняли, что именно в этой песне -- секрет? Э-э, дайте угадаю. Тоже наряжаться любите. В этом всё дело, да?

- А вот и нет, - ухмыльнулся юноша, - просто... читал много!

- Читали? ЧТО, para Bacco?!

- Да так, книги всякие умные... -- (Он снова ухмыльнулся). -- В частности, и про дамскую психологию.

-- Пчхи-хологию, -- хохотнула донья Белла.

Король Апчхирус вжался в стенку, когда Тонио с освобождёнными пленниками шёл мимо него. На древнего властителя злых хворей смотреть было, по чести говоря, страшно. Стан его, и так от природы сгорбленный ('Не от лет, а от бед', - любил шутить сам король) сейчас вовсе был сплющен в три погибели; из глотки лился поток слёз пополам с соплями...

- Назад, - наш герой сделал широкий жест, указывая на просвет в устье пещеры. - К свободе! В наш город.

- Ура-а, - завопил стоголосый хор - моряки.

- О сча-астье, - застонали женщины.

И лишь один юнец из числа кадетов, по прозванию сеньор Ожо, вполголоса молвил:

'Радость - глоток воды в жаркий день, уютное кресло вечером после тяжелой работы, долгая беседа, когда ты истосковался по умному собеседнику. Счастье - совсем другое. Путешественник счастлив, поднявшись на высокую гору. Но он не радуется, он знает, что ему предстоит долгий и тяжкий обратный путь. Радость - это итог. Счастье - это путь'.

Но Тонио вмазал ему по шее как следует, и он заткнулся.

...В городе им предстояла долгая возня с выправкой документов у нотариуса. Явление всей толпой к лже-Изабелле (та спокойнёхонько нежилась в кровати, не представляя, что за молнии и громы уже несутся на её несчастную голову). Потом - явление в судоходную школу... Потом дон Антонио пожелал им всем удачи, пришпорил коня и помчался на поиски новых приключений. Однако всё это было ни к чему. Пока он торчал в скалах, у злого короля, апчхирус уже успел распространиться по невезучей стране Падеспань. А там и до Меровенгии добрался, а там - через Ламанжер, и в страну англов... Понемногу вся Эроффия оказалась заражена. Но это уже совсем другая история, и надлежит ей быть рассказанной совсем в другое время.