Читать онлайн
"История одного археолога"
Меня всегда тянуло в музеи. Наверное, с тех пор, как осмысленно стал воспринимать этот мир. Мои ровесники упрашивали родителей сходить с ними в зоопарк или цирк, а я умолял отвести в музей. Этот ни с чем не сравнимый запах, картины на стенах и экспонаты в витринах. Безумно хотелось на несколько минут стать частью этого величественного, молчаливого мира. Тогда я закрывал глаза и начинал фантазировать, представляя себя старой мраморной статуей, золотым скифским кинжалом или расписанным греками кувшином: вокруг люди ходят, разглядывают, восхищаются... а ты стоишь за толстым стеклом витрины, погруженный в свои воспоминания о былой молодости, и тебе нет никакого дела до этого суетного, быстротечного мира. Что такого? Писатели воплощают несбыточное в книгах, художники — в картинах… Все мечтают, и я не исключение.
Спросите, как родители относились к этому? Удивительно спокойно. Они не возражали против такой незаразной «болезни» — чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не шаталось по подворотням, не водилось с хулиганами и не торчало сутками у телевизора за приставочными игрушками.
В пятом классе нашу параллель пригласили на экскурсию в один из крупных музеев города — исторический. Конечно, я там знал уже все, даже график работы смотрителей. Первым на нашем пути стал древнеегипетский зал, где всегда зевал, разглядывая полупустые витрины с разноцветной мелочью. Думал, снова будет скучно, но ошибся. С первых слов неравнодушного к Египту экскурсовода по уши влюбился в таинственный и такой далекий мир, который во всей красе предстал в экспозиции из запасников музея.
Вот так музейная «болезнь» внезапно сменилась на древнеегипетскую. Тоже незаразную.
Сначала не на шутку увлекся браслетами, кольцами, серьгами, воротниками из полудрагоценных камней и прочими дорогими украшениями богатых египтян. Вырезал фотографии из старых журналов, которые сдавали в макулатуру, или срисовывал на кальку и собирал их в особом альбоме с подробным описанием каждой вещи. Хотел проколоть уши, но мама запретила до совершеннолетия: дескать, вырастешь и делай, что душе угодно. Тогда наплел кучу безделушек из разноцветных шнуров и бисера, таскал, не стесняясь, даже в школу. Учителя жутко злились, по очереди вытаскивали предков с работы в кабинет директора. В последний раз отец вспылил и на все упреки в мой адрес грозно прорычал: «Сын хорошо учится? Хорошо! К поведению претензии есть? Нет! Еще раз вызовете — по-другому разговаривать буду! На этом все!» С тех пор никто из педагогов ни слова не говорил мне, да и я сам открыто уже не показывал своего творчества, только одноклассники по-дружески подшучивали над моим увлечением и приносили пакетики с бусинами и бисером, упрашивая смастерить похожие украшения.
Потом «заболел» египетской мифологией с пантеоном зверо-человечьих богов и богинь. Перечитал кучу книжек, и, под конец, наизусть выдавал полную биографию каждого божества. Особенно любил историю про Осириса в ее бесконечных интерпретациях, каждый раз удивляясь неординарной фантазии древних египтян. Когда не осталось такого бога, о котором я ничего бы не знал, увлекся иероглифами: старательно выписывал их с переводом в словарь, сделанный из толстой тетрадки. Перелопатив труды Баджа, Петровского, Коростовцева и Гардинера, мог спокойно найти на стеле или саркофаге имя владельца, прочитать и частично перевести надписи заупокойных текстов. Неплохо для самоучки.
Однако, и этот аспект оказался успешно изучен к выпускному классу. Тогда я затосковал от безделья, причем настолько сильно, что родители забеспокоились, забегали по друзьям и одноклассникам, думали, что безнадежно влюбился в какую-то девчонку. Предки заблуждались, только объяснить им свою тоску понятным языком у меня никак не получалось.
Жизнь стала скучной: дом — школа, школа — дом, но в одночасье все изменилось: в мою жизнь ворвались... мумии!
Все началось с того, что я решил развеяться — побродить по любимым залам и попал на недавно открывшуюся выставку экспонатов из каирского музея. Раньше всегда обходил стороной витрину с мумифицированной головой — до ужаса боялся мертвых: не глядя, перелистывал на другую страницу, если упоминалась в книге такая иллюстрация, но тут любопытство взяло верх. Их оказалось столько... целый зал! С некоторых так и не были сняты погребальные пелены, их украшали сетки из бирюзы или расписанные покрывала. Позднее царство. Золотое плетение. Полосы льна так аккуратно накладывались друг на друга, что образовывали узор из небольших объемных ромбов. И совсем не страшно. А дальше... Я перевел взгляд на соседнюю витрину и вздрогнул. Никогда бы не подумал, что мумия может быть до дрожи такой... красивой! «Тиа. Жрица Хатхор, дочь Рамсеса III, Новое царство, ХIХ династия» прочитал я на табличке. Бинты, частично убранные много лет назад, уже не скрывали лицо и скрещенные на груди руки. Потемневшая от смол кожа, нос с легкой горбинкой, чуть приоткрытые губы в едва заметной улыбке, под которыми белели ровные зубы; подрастрепавшиеся, когда-то завитые, пряди густых черных волос; длинные пальцы с выкрашенными хной ногтями под оставшимся последним слоем ткани. И тут же мое воображение нарисовало портрет ожившей египтянки. Симпатичная оказалась девчонка.
Уже с особой жадностью я разглядывал каждый экспонат в этом зале, оживлял своей фантазией и ловил себя на мысли, что таинственная жрица меня конкретно зацепила.
Попытался найти в научных трудах и журналах информацию о девушке, но постигло разочарование: да, упоминания о ней, как мумии, были, тогда как в исторических документах родственницей Рамсеса III она нигде не числилась. Зачем на музейной бирке ее записали дочерью фараона? Где-то на выцветшем саркофаге смогли прочитать надписи? Вдохновляющая загадка.
Пропуская уроки всеми правдами и неправдами, я пропадал в музее до окончания выставки, а когда вошел в прежний зал, то понял, что не смогу жить без мумий, особенно, без Тиа...
После выпускного мой аттестат лег на стол приемной комиссии археологического института, что довольно сильно расстроило родителей. Они хотели видеть меня врачом, юристом, на худой конец, учителем истории, но никак не «могилокопателем» и «черепкособирателем» — так обозвал мою будущую профессию отец. Повозмущавшись, попричитав и подувшись для вида пару недель, они смирились с таким выбором, тем более что я прекрасно сдал вступительные экзамены и был зачислен на бюджетное отделение. На радостях проколол левое ухо, как и мечтал, вдел модный крестик. Армия не светила мне целых пять лет — начал отращивать шевелюру, которая вилась кудряшками с младенчества.
Стал откладывать деньги со стипендий, чтобы летом поехать за границу по музеям, но больше всего хотелось в Каир, куда одного категорически не желала отпускать мать. Зато в Европу — без проблем.
В первое лето, не без помощи родителей, я выбрался через турагентство на три дня в Париж... И вместо шумных улочек Монмартра и Эйфелевой башни гулял по египетским залам Лувра. Было так неуютно среди холодного мрамора и вычурных потолочных росписей эпохи барокко, но сочные краски саркофагов, картонных масок и деревянных статуй радовали глаз своей не потерявшей за столетия яркостью. Мумий тоже хватало, в основном заката эпохи бальзамирования. Находок любимого мною Нового царства оказалось настолько мало, что больше не захотел возвращаться в столицу Франции.
На следующий год я отправился в Прагу, потом в Рим автобусными турами... Но, все равно, безумно хотел в музей Мариэта, чтобы снова увидеть Тиа.
После четвертого курса уже запланировал поездку в Дрезденскую Пинакотеку, как неожиданно приятель Серега позвал за компанию на копательные работы в одной из русских миссий в Египте. Сергей — классный парень, старше на пару лет, год назад закончивший этот же институт. Он с легкостью поступил в аспирантуру, лето предпочитал проводить на археологических раскопках, подрабатывая волонтером. В стенах института Серега пользовался авторитетом у студентов и считался неординарной личностью с необузданной фантазией. С таким человеком даже самая заурядная экспедиция превращалась в незабываемое приключение.
— Санька! Не ломайся! — настойчиво убеждал он. — Подождет твой Дрезден, а тут прекрасная возможность реально подержать лопату, вдоволь нанюхаться пыли, от души покопаться в песке! В планах у доцента каирский музей записан. Хочешь? Там круто! Думай, пока место свободное есть.
Серьезно? Музей на площади Тахрир? Столько лет рвался туда, а тут судьба сама подкидывает «сбычу мечт», да еще в отличной компании. Наконец-то смогу попасть в знаменитый зал с мумиями, где покоится моя таинственная принцесса. Решил: Дрезден с галереями никуда не «убежит», а вот путешествие в Египет лучше не упускать. Второго такого шанса может и не быть.
Для отца я давно стал взрослым, к тому же, ехал не в гордом одиночестве. А вот маму пришлось уговаривать в два мужских голоса. Через пару часов, причитая и охая, она сдалась. Отпраздновав нелегкую победу, вечером перезвонил Сереге и стал упаковывать чемоданы.
— Не откопаешь такую же гробницу, как у Тутанхамона, — можешь домой не приезжать! — пошутил отец, провожая меня на самолет, и на прощание по-дружески хлопнул по плечу. — Шучу, конечно же!
— Откопаю! И еще какую!
— Ах, ты мой археолог… — улыбнулась мать, заключая в объятия. — Не в побрякушках и мумиях счастье. Возвращайся поскорее.
— Я вернусь, ты только не переживай! Всего-то пару месяцев на раскопках буду! Что со мной может там случиться? Только сумасшедшие археологические находки!
И вот, веселая компания из семи парней и трех девчонок под руководством доцента уже летела над облаками в жаркий Египет. Весь полет Серега травил захватывающие байки про древние проклятия гробниц и бессмертных колдунов-мумий, чтобы отвлечь меня от мыслей, что нахожусь в тысячах метров над твердой поверхностью. Я никогда раньше не путешествовал самолетом, и, как оказалось, до чертиков боюсь выс.
ЛитСовет
Только что
