Читать онлайн "Полумрак"

I

Маятник качнулся снова, и древние часы принялись гулко, натужно отбивать полночь.

Шорму замер, с любопытством рассматривая наконечник стрелы, нацеленный ему прямо в переносицу. Потом перевёл взгляд на бесстрастное лицо наёмника.

— И почему же я ещё жив?

— Я должен передать тебе послание, — мягкий голос эльфа звучал чуждо и странно в полумраке пыльного кабинета. — И запомнить твой ответ.

Цепкий взгляд магистра стремительно вобрал все мелочи: крошечную брошь на вороте — знак Белого Паука, гильдии наёмных убийц; спущенный под подбородок платок, который обычно скрывал лицо — верное свидетельство того, что жертве осталось жить всего ничего… И маслянистый отблеск металлического наконечника.

Вот же ушастый ублюдок. Недаром говорят: хочешь повергнуть порядочного эльфа в стыд и уныние — просто напомни ему о существовании тёмных, один из которых сейчас навёл на магистра Шорму отравленную стрелу.

— Валяй, — великодушно разрешил магистр. — Выкладывай своё послание.

— Ты виновен, чародей Шорму, в присвоении многолетнего труда и изысканий других чародеев. Виновен в подкупе и обмане чиновников Содружества ради исполнения своих нечестивых замыслов. Виновен в нарушении запрета на использование живых людей в магических экспериментах. Виновен в похищении, истязании и убийстве чародейки Эйры…

— Ну уж нет, — возмутился магистр. — Всякое бывало — да где найти чародея, который всем этим не грешит — но последнее они на меня не повесят. Я их Эйру в глаза не видел. Её тело даже не нашли…

Эльф моргнул. Надо же, отстранённо удивился Шорму, а у убийцы-то личные мотивы. Как непрофессионально.

— Чародею твоего уровня не должно составить труда избавиться от тела, — монотонно проговорил наёмник.

— И поэтому я отвечаю за свои проступки не перед судом Содружества, а перед ассасином из подпольной организации? — съязвил магистр. — Из-за того, что мои злопыхатели не сумели наскрести достаточно доказательств?

Он глядел на эльфа в упор, но мыслями судорожно метался по всему кабинету — в поисках того, что могло бы стать спасительной соломинкой. Напрасно. Время было позднее, замок — безлюден, любое оружие или амулет — недосягаемы, а положение — безвыходным.

Разве что…

— Я жду твоего ответа, чародей.

На взгляд Шорму, яд на кончике стрелы был излишеством — эти ребята-эльфы видят будущее на несколько мгновений вперёд и попадают точно в цель, даже если противник попробует уклониться. Однако сам факт перестраховки говорил о многом.

Итак, один шанс из тринадцати.

— Мой ответ, — задумчиво вымолвил он, будто бы тщательно подбирая слова. — Ответ таков. Слушай внимательно, запоминай… Передай им. Обязательно передай, что мы с ними… ещё встретимся.

Он успел увидеть, как расширились глаза наёмника, успел услыхать свист стрелы. Но потом всё дрогнуло и свернулось в одну точку.

II

Ледяные струи дождя хлестнули по лицу, в нос ударили терпкие запахи прелой листвы, сырой земли, влажной травы. Тело свело жестокой судорогой: организм отказывался принимать нового хозяина. Шорму, вообще-то, был к такому готов, но колени всё равно подогнулись, а в глазах потемнело. Он ждал удара о землю. Не дождался. Проморгавшись, с удивлением обнаружил, что крепко привязан к стволу старого дерева.

Чудно.

Чего же такого натворил прежний хозяин тела?

Магистр хихикнул, тряхнул головой, пытаясь избавиться от набежавшей на лицо дождевой воды, а потом расхохотался уже во весь голос. Смех звучал чуждо, непривычно. И вовсе не радостно.

Но вдуматься только — один шанс из тринадцати! И он выпал. Шорму здесь, живой, в теле своего давнего ученика — бедняга-то думал, будто амулет, который подарил ему учитель на прощание, лишь защищает от чужого колдовства…

Верёвка оказалась крепкой, а тело молодого чародея — на редкость измождённым, но магистру хватило и тех крох силы, что остались. В магии главное — мастерство. Миг, другой — и обрывки бечевы полетели на землю.

В глазах снова померкло. Отдуваясь, Шорму прижался спиной к мокрой шершавой коре. Брезгливо стряхнул с плеча многоножку размером в ладонь, огляделся.

Дерево, к которому его привязали, стояло в центре поляны и выглядело наполовину высохшим. Редкие живые ветви шумели над головой, безжизненно качались сухие. Старый синелист когда-то вытеснил все остальные деревья вокруг своих корней. Именно так сильные теряют и отпугивают всех, кто им близок… Но вот уже молодая поросль храбро торчит по краям поляны, подступает к старику всё теснее…

Знакомая история.

Жаль, конечно, родное тело. Магистр, надо сказать, за ним хорошо смотрел — и вот, пожалуйста. Валяется теперь, безжизненное и бесполезное, со стрелой в переносице у ног раздосадованного убийцы. Не будь тот эльфом — может, и не заподозрил бы ничего; да лесной народ всегда чуток до подобных материй. Доложит ли заказчикам? Шорму бы на его месте скрыл. Чего ради выставлять напоказ свои промахи? Хотя пытаться просчитать ход мыслей эльфа-отступника — такое себе занятие…

Довольно. Есть проблемы понасущнее.

Он осторожно выставил ногу, перенёс на неё вес. Поразился сместившемуся центру тяжести, сменил несколько поз, пытаясь удержать равновесие. Сделал ещё один шаг, запутался в дорожном плаще, пошатнулся, взмахнул непривычно мускулистыми, тяжёлыми руками.

Терпимо. Дело привычки.

Теперь: куда же его всё-таки занесло? Неуклюже пробираясь в потёмках меж гигантских деревьев, Шорму вертел головой. Кажется, те кусты с громадными чашевидными листьями встречаются только в Лорифии. Но те белые цветы — неужели… Да нет, быть не может. Лучше бы найти кого-нибудь из фауны — так проще определить местность.

И надо же: стоило Шорму об этом подумать, как желание его сбылось. Он застыл на полушаге, во все глаза глядя на представителя местного животного мира — очень яркого представителя.

Один шанс из тринадцати! Неужели всё только затем, чтобы погибнуть в сыром обрийском лесу от острых когтей грёбаного чоохитиса? Да и какой демон вообще занёс бывшего владельца тела в Обру?

Магистр сделал шаг назад. Чудище повернуло хаотично усеянную парой десятков чёрных глаз морду набок и клацнуло жвалами. Магистр отступил ещё, хрустнув веткой. Покрытый хитиновым панцирем чоохитис издал стрекочущий вопль, поднял с земли переднюю пару тонких сухих лап и поджал остальные шесть, явно готовясь к прыжку. Магистр, больше не мешкая ни мгновения, развернулся и бросился прочь, неуклюже размахивая руками. Позади слышался треск: чудовище, размером ничуть не уступающее магистру, ломилось следом.

Обра, мать её! — бранился на бегу Шорму, лавируя меж деревьев. Последнее место, где стоило оказаться с иссякшими магическими силами! Сплошь покрытые густыми лесами, населённые опасными монстрами и хитрыми кровожадными гоблинами земли… Что ж, одной загадкой меньше — теперь ясно, кто привязал молодого мага к дереву. Обидеть зеленокожих — раз плюнуть.

Нырнув в очередной просвет между стволами, Шорму от удивления запнулся — под ногами обнаружилась укатанная дорога. Яркий после лесного мрака лунный свет заливал окрестности, а впереди медленно двигался огонёк — должно быть, механический самоход вроде тех, что мастерили здешние умельцы. А значит, рядом гоблинская деревня.

Магистр нервно оглянулся через плечо — чудовище нагоняло — и припустил скорее. Лучше попасть к зеленокожим, даже если они окажутся теми самыми, что оставили его ученика в лесу на погибель.

С разумными всегда можно договориться.

Чоохитис, однако, имел другие планы. Выбравшись из чащи в открытое пространство, монстр прыгнул. Острый коготь вспорол крепкую ткань дорожной одежды, скользнул по коже.

Вне себя от ужаса, Шорму тоже прыгнул вперёд. Зря. Слишком сложный манёвр для непослушного чужого тела, как тут же осознал он, грохаясь наземь всем весом.

О том, чтобы успеть вскочить на ноги, и речи не было; поэтому он перекатился, поворачиваясь к врагу лицом, и принялся поспешно собирать крупицы магии, оставшиеся в организме.

Щит вышел слабеньким и тут же лопнул, но остановил и даже слегка напугал чудовище. Чоохитис обескураженно завертел своей жуткой, многоглазой и покрытой жёсткими щетинками башкой, пытаясь понять, на что наткнулся. Впрочем, беспокоился он об этом недолго — напрочь забыл в тот же миг, когда внимание его снова привлёк отползающий назад магистр.

— Зараза, — обречённо выговорил Шорму.

Ему не нужно было оглядываться, чтобы понять, что самоход остановился в отдалении. Он даже не чувствовал злости на шофёра-гоблина — и сам бы в подобной ситуации выждал, пока монстр схватит свою жертву и уберётся прочь с дороги, унося её в лес. Что за идиот кинется рисковать жизнью, чтобы спасти незнакомца от голодного чоохитиса?

— Вот же зараза, — с чувством повторил Шорму и зажмурился.

Ему совсем не хотелось видеть, как отражается свет луны и тройного фонаря машины в многочисленных глазах склонившегося над ним чудовища. Совсем не хотелось видеть, как шевелятся в предвкушении острые жвалы, суставчатые усики и каждая из блестящих щетинок.

И даже когда за спиной послышался грохот, мимо что-то стремительно просвистело, а следом раздался жуткий стрекочущий визг, он не сразу открыл глаза. Не могло же сложиться так, что ему сначала повезло с ритуалом переселения души — при одном шансе из тринадцати! — а потом ещё и удалось выжить после встречи с чоохитисом…

Должно быть, спаситель решил, что выручка от продажи валяющегося на земле человека рабовладельцам стоит потраченного снаряда, подумал Шорму, глядя, как обиженно ковыляет прочь подстреленный монстр.

Он устало вздохнул, приподнялся и сел, скрестив ноги. Свет фонарей из-за спины стал ярче, рычание самохода — отчётливее. Затем послышался хлопок двери и шаги.

Пожалуй, стоит поблагодарить великодушного спасителя, напомнил себе магистр. Гоблины это любят — когда им льют мёд в уши. Глядишь, и обращаться будут не как с последним псом, а чуть лучше.

Повернувшись, однако, он, к своему изумлению, обнаружил плохо различимый в свете фонарей, но явно человеческий силуэт. Кое-как взобравшись на ноги, Шорму выругался в адрес жгучей боли в ране на спине и захромал навстречу. Договориться с человеком (равно как и обмануть его) куда проще! Но потом разглядел лицо спасителя. Челюсть отвисла ещё ниже.

Перед ним стояла долговязая и худая девчонка в простой мужской одежде.

— О, — выдавил он. — Ух ты. Спасибо. Хороший выстрел.

Она окинула его взглядом, развернулась и направилась прочь.

— Постой! — Шорму кинулся следом, не обращая внимания на боль и подступающую тошноту. — Откуда ты? Куда едешь? Подвезёшь? А то местность здесь, знаешь ли…

Не обращая на него ни малейшего внимания, девка ловко запрыгнула в кабину самохода. Здесь магистр не ошибся: это действительно был трайк гоблинской работы, добротный механизм. Шорму сам несколько раз видал такие и даже как-то пытался разобраться в их мудрёном устройстве, но не срослось. Вот чего никогда не слышал, так чтобы этими монстрами управляли человеческие девочки.

Его спасительница тем временем зевнула и со скучающим видом облокотилась на приборную панель со множеством рычагов и циферблатов. Словно ждала чего-то.

Шорму, чувствуя себя слегка не в своей тарелке, постучал по деревянной обшивке трайка, привлекая внимание девчонки. Та уставилась на него, потом перевела взгляд на соседнее сидение, словно недоумевая, почему он до сих пор его не занял.

— Понял, — коротко выпалил магистр и, вполголоса чертыхаясь, неуклюже, со второй попытки вскарабкался на сидение.

Девчонка протянула руку к рычагу на панели, но Шорму успел перехватить её.

— Погоди! Где мы? Куда ты едешь? А то знаешь, мне тут, кажется, не везде рады…

Она вырвала свою ладонь из его хватки и мрачно воззрилась на него. Магистр слегка растерялся и повторил вопрос ещё четырежды — на всех известных ему языках, — но в ответ каждый раз получал лишь молчание и взгляд исподлобья.

— Чёрт с ним, — вздохнул он и махнул рукой на дорогу. — Вези куда хочешь.

Девчонка внезапно усмехнулась — беззвучно — дотронулась до собственного горла и перекрестила руки.

Немая. Повезло так повезло.

III

— Я получила весточку о твоём приезде, — неторопливо выговорила гоблиница и выпустила в и без того вонючий воздух очередную серию дымных колец. — Из самого этого вашего магистрата, пх-х-х.

— Замечательно, госпожа, — учтиво отозвался Шорму. — Полагаю, это решает все…

— Хрена с два это чего решает! — резко отозвалась глава клана и подалась вперёд. — Ты чё, сосунок, думаешь, что ваше сборище напыщенных мудил может указывать нам, свободным, что делать?

— Э-э-э… — растерянно протянул магистр. — Нет, госпожа… Должно быть, формулировка письма немного…

Он умолк под насмешливым взглядом гоблиницы. Честно говоря, становилось всё труднее удерживаться от того, чтобы прикрыть нос платком (он понятия не имел, что курила зеленокожая, но в помещении стоял тошнотворный запах палёного навоза), чтобы не сморозить какую-нибудь резкость в ответ на хамские замечания, и при этом ещё и стараться сохранить вежливые вид и тон.

— Пх-х-х, — наконец выдала собеседница. — Да будет тебе известно, сопляк, что ты ещё жив и невредим по одной причине.

Она умолкла и с чувством затянулась, откинувшись на спинку обтянутого рыжей кожей кресла. Новая порция зловонных колец поплыла мимо застывшего напротив мага, к уставленным вульгарными безделушками шкафам, к массивной бронзовой люстре.

— По какой? — осторожно поинтересовался Шорму, гадая, о чём вообще идёт речь.

— Там сказано, что ты будешь разнюхивать пропажу этой вашей гребучей чародейки. Якобы её последний раз видали в нашем лесу. Пх-х-х. Если мы тебя укокошим или сбагрим работорговцам, или даже просто выпнем прочь — недоумки расценят это как признание, верно? А мы её видеть не видели, вашу непутёвую магичку. И лишние проблемы нам не нужны, своих хватает. Вот и разнюхивай. Хоть все углы вылижи, только доложи потом своим, что мой клан ни при чём.

— Расследовать… исчезновение чародейки Эйры? — похолодел Шорму.

— Тебе лучше знать, — медленно проговорила гоблиница и уставилась на него с подозрением.

— Да-да, конечно, — спохватился магистр. — Просто уточняю. А если ваш клан ни при чём… Может ли быть такое, что те, что в соседней деревне…

— Выцктры? Которые вышвырнули тебя на съедение чоохитисам? — расхохоталась старуха. Тяжёлые золотые серьги в её ушах зазвенели в такт трясущимся мочкам.

— Так вы в курсе, — изобразил смущение Шорму. — Боюсь, это было недоразумение…

— Ясен хрен, недоразумение. Только парень с недоразумением вместо мозгов может послать главу клана ко всем демонам, — она хитро прищурилась. — В моём клане ты, надеюсь, ничего такого выкидывать не собираешься?

— Нет-нет, — поспешно заверил маг. — Уверяю вас, вы производите куда более благоприятное впечатление, госпожа. Очевидно, что вы куда благороднее и мудрее того главы… Так как вы считаете, могли бы они быть причастны к исчезновению чародейки?

Гоблиница снова откинулась в кресле, затягиваясь и насмешливо глядя на мага.

— Подхалим, пх-х-х, — заключила она, выпустив целую вереницу дымных колец прямо ему в лицо. В спрятанных глубоко среди морщин тёмных глазах, однако, явно читалось удовольствие. — Нет, не считаю. Что вероятнее — балбеска попёрлась в Грокштовы пещеры. Идиоты-чародеи вечно суют нос, куда не следует. А с тем, что водится в пещерах, иметь дело не следует точно.

— Благодарю, — от чистого сердца произнёс Шорму с поклоном и развернулся к выходу.

Пожалуй, если он сумеет доказать, что злополучная Эйра погибла не от его рук, будет шанс на реабилитацию в магистрате.

Он уже начал прикидывать, кому и как заплатить, чтобы его восстановили в правах; даже успел представить себе лица товарищей, заказавших его смерть, когда он войдёт в зал совещаний в прежнем облике (иллюзия внешности — не проблема). Но тут гоблиница снова окликнула его.

— Не вздумай лезть к девке, сопляк.

— Что? — Шорму вынырнул из своих мыслей и обернулся в дверях. — Какой девке?

— К Ри. К той, что тебя притащила сюда. Лучше, если сразу зарубишь себе на носу: уже у троих ваших я отчикала те штуки, что тянули их обижать её. Не стань четвёртым, пх-х-х.

— Больно надо, — фыркнул Шорму, вспоминая долговязую, немую и явно придурковатую девчонку. И тут же поправился: — То есть, да, я понял, госпожа. Обещаю не лезть.

IV

В клане госпожи Дооцр было много людей. Больше, чем показалось Шорму на первый взгляд. Гоблины — поразительно талантливые и хваткие существа во всём, что касается механики, ремёсел и торговли, но полные бездари в добыче пропитания, будь то земледелие, скотоводство, охота или простейшее собирательство. Именно поэтому гоблинские кланы раньше держали людей-рабов. Позже, когда стали регулярно получать за такое по ушам, принялись нанимать себе работников за плату. И люди всё равно шли к ним. Кто-то за деньгами, кто-то за безопасностью, кто-то от безысходности.

Зачем же пришла она?

Шорму без особого интереса мешал ложкой свою похлёбку, поглядывая на ссутулившуюся в уголке Ри. Ему не показалось, с девчонкой действительно было что-то не так. Она то застывала, не донеся до рта ложку, то резко вздрагивала и принималась озираться по сторонам, то начинала махать рукой, словно жестикулируя. Очень странно, если вдуматься, что ей доверяли управлять трайком.

— Кто она такая? — поинтересовался он у соседей по столу, троицы наёмников из Лорифии. В клане Дооцр людей кормили в отдельном помещении — гоблины подобной компанией брезговали.

— Тоже новенькая, — откликнулся один. — Пару десятков дней назад старуха её привезла к нам. Очень над ней трясётся.

— Я тебя умоляю, только не подходи к ней! — с болью в голосе зашептал второй. — Даже не смотри в её сторону! Последствия того не стоят…

Шорму едва сдержал хохот, осознав, что перед ним один из тех самых бедолаг, которым гоблиница «отчикала».

— Говорят, она по ночам ходит в комнату к старухе, — задумчиво протянул третий. — Если так, то я, наверное, понимаю…

— Фу, — скривился первый. — Да нет, быть не может. Выдумывают…

Шорму же вспомнил полку в кабинете Дооцр, сплошь уставленную изображающими обнажённых человеческих женщин статуэтками разных форм и размеров, и ничуть не удивился. Лишь вяло, где-то в глубине души посочувствовал девчонке.

Весь этот день он провёл на ногах, изображая бурную деятельность, хотя на самом деле почти всё время был занят деятельностью мыслительной. Он вспоминал всё, что знал и слышал о пресловутой Эйре: её любовь к огненно-воздушной магии, её острый язычок и любопытство, смелые высказывания и исследования. И чем больше вспоминал, тем сильнее жалел, что не успел познакомиться лично, пока та была жива. К тому же, её описывали как фигуристую рыжеволосую красотку с аппетитом к бурным любовным похождениям…

Могла ли такая решиться в одиночку исследовать таинственные пещеры в гоблинских лесах, вокруг которых витало множество вековых легенд, одна другой мрачнее? Да запросто.

Что ж, тем проще. Оставалось ещё пару дней для приличия порыскать по клану, пока восстанавливаются силы, а потом отправляться прямиком к злополучным пещерам. Где-нибудь у входа отыскать следы Эйры (или подделать), запечатлеть находку в мемуар-камень. Опросить местных гоблинов и людей, найти того, кто вспомнит чародейку (или заставить), запечатлеть разговор в мемуар-камень. А потом явиться в зал совещаний вместе с камнем и наслаждаться кислыми физиономиями заказавших его коллег. Пусть тысячу раз пожалеют, что связались с Белыми Пауками. Уж Шорму-то позаботится, чтобы пожалели.

Поглощённый этими приятными мыслями и планами, магистр шагал по лабиринту подземных гоблинских коридоров и довольно хихикал под нос, как вдруг его благодушное состояние было нарушено самым бесцеремонным образом.

— Оп-па, — он не только сам удержался на ногах, но ещё и ухитрился подхватить врезавшуюся в него девушку. — Надо же. Куда-то торопитесь, госпожа?

Немая, тоже огорошенная нежданной встречей, вырвалась из его рук. Отскочила сразу на несколько шагов и настороженно воззрилась на мага.

Шорму глядел в ответ — не верилось, что перед ним та самая нескладная девчонка, что спасла его от чоохитиса одним метким выстрелом, а потом привезла в клан Дооцр на самоходном монстре. Подумать только, стоило ей распустить стянутые в тугой узел на затылке волосы — и они рассыпались по плечам золотистыми в свете механических канделябров волнами; стоило сменить грубую мужскую одежду на облегающее тёмно-красное платье с умопомрачительным вырезом — и стало ясно, что никакая она не девчонка, а вполне зрелая и оформленная женщина, к тому же весьма привлекательная. Но и это всё показалось ерундой, лишь только он заглянул в её глаза…

Ри сделала осторожный шажок вперёд. Шорму ловко преградил ей дорогу. Ри нахмурилась. Внимательный взгляд магистра уловил движение её руки — к бедру, туда, где обычно висели короткие ножны.

Он прекрасно понимал, куда она направляется, и ему очень не хотелось, чтобы она туда шла. Новое молодое и полное сил тело требовало своего. И устроить это было проще простого — Шорму и примерно сказать не мог, сколько раз проделывал подобные фокусы с не в меру строптивыми красотками. Но вот уводить добычу прямо из-под носа развратной старухи Дооцр было бы, мягко говоря, опрометчиво.

Он виновато улыбнулся, словно вышло недоразумение, и посторонился, галантным жестом предлагая даме проходить. Немая окинула его напоследок сердито-опасливым взглядом и метнулась мимо.

Ничего. Просто не сегодня.

Шорму хищно ухмыльнулся ей вслед, вспоминая то, что успел разглядеть на дне её глаз; то, что заводило и влекло его в женщинах больше всего…

Тьму.

V

— Точно?

Гоблин недовольно сморщил нос и впился в Шорму брезгливым взглядом мелких чёрных глаз:

— Точно. Чародейку я бы заметил.

— А если бы она притворилась кем-то другим?

Стражник фыркнул.

— Другим? Человеческих баб тут больше не было. Гоблинов и ваших мужиков-попрошаек — полно. Я должен каждого помнить?

— Нет, — вздохнул Шорму, осознавая всю тщетность своих расспросов. — И на том спасибо.

Он побрёл прочь, размышляя на ходу и отстранённо разглядывая вкалывающих на огородах соплеменников. Со времён рабства их положение мало изменилось. Да, теперь им платили, но жалкие копейки и только по окончании срока работы, до которого ещё надо было дожить. А пока — приходилось терпеть побои и унижения, приправляющие тяжёлый труд. Что ж, сами виноваты. Не хватило мозгов и таланта устроиться на человеческих землях. Надо быть настоящим глупцом, чтобы рассчитывать на снисхождение гоблинов. Зеленокожим лишь на руку, если кто-то надорвётся и помрёт — не придётся платить.

Шорму прислонился к резному деревянному столбу, поддерживающему козырёк над входом в затхлые подземелья. Нырять обратно в этот каменный кишечник совсем не тянуло. Вообще-то, пожалуй, он уже создал достаточно видимости. Силы тоже восстановлены, и к новому телу он более-менее привык. Наутро можно отправляться к тем самым пещерам…

— Не заблудился, бледномясый?

Магистр обернулся. За плечом стоял незнакомый гоблин и с любопытством разглядывал его.

— Я не работник, — Шорму наконец сообразил, на что намекает собеседник. — Я расследую дело по приказу…

— Знаю, — перебил гоблин, не сводя с него глаз.

Магистр умолк, осознав, что перед ним очень молодой зеленокожий, и вдобавок женского пола. Кто бы ещё не побрезговал разговором с человеком?

— А ты не как все, — с готовностью перехватил инициативу Шорму. — Я вижу искры пытливого ума в твоих глазах. Готов ставить золотом на то, что ты сможешь рассказать мне о Грокштовых пещерах. Увы, другие твои соплеменники мало что в этом смыслят.

Всесущая сила, ну не могут же они принимать такую откровенную лесть за чистую монету, — с лёгким удивлением думал магистр, глядя, как расплывается довольная улыбка на зелёном лице, изрезанном неглубокими ещё морщинками. Точно, совсем молодая самочка, почти подросток. Подростки всех рас любят бунтовать против общеустановленных правил.

— Грокштовы пещеры? — протянула гоблиница с придыханием, и Шорму понял, что попал в яблочко. — О-о-о, там иногда такое творится! Сколько народу сгинуло.

— Пропало? — уточнил магистр.

— Сгибло. Пошло тамошнему духу на корм. Он так-то добряк, когда сытый — может на десятки стволов вокруг всё чёрными розами усыпать, или накурить воздух так, что от каждого вдоха хмелеешь, как от доброго пойла… Но потом резко как захочет жрать — так всех, у кого ума хватило приблизиться, выпивает досуха. Только скрюченные кости остаются да тряпьё.

Шорму мысленно впечатался лбом в ладонь. Как же всё банально оказалось. Да, магистрат не так давно торжественно отчитался перед Содружеством, что последние ваульты истреблены — но, видно, одному удалось скрыться. Как удачно. Ещё один повод не только выслужиться, но и ткнуть коллег носом в оплошность.

— Ты там была? — осведомился магистр не столько из интереса, сколько потому, что зеленокожая продолжала бесцеремонно на него глазеть.

— М-м-м… Да, приходилось, — она воровато оглянулась. — Если точно знать, что дух в сытом настроении, можно побродить вокруг пещер. От придурков, что там кони двинули, немало интересного остаётся. Кое-что даже целое. Прошлый раз нашла такие штуки блескучие, совсем нетронутые, — она повертела в воздухе ладонями, изображая пару полукружий. — Духу они, видно, не по вкусу пришлись. Хотела себе оставить, разобраться, да старуха прознала и…

— Ценк!.. — раздался резкий окрик из полутёмного коридора. — Что позволяет себе твой длинный язык?!

Гоблинская девчонка вздрогнула и застыла под взглядом пожилого грузного соплеменника, бесшумно выдвинувшегося на свет. Потом она разглядела, кто следовал за ним по пятам, и широко — как только это возможно при подобной анатомии — распахнула глаза.

— Прочь к себе, — сухо велела старуха Дооцр, и несчастная Ценк вихрем метнулась в подземелье. — Развлекаешься, сопляк?

— Исполняю свои обязанности, — невозмутимо передёрнул плечами Шорму, даже не потрудившись сменить позу. — Расспрашиваю местное население, ищу зацепки. «Вылизываю все углы», с вашего же позволения. Куда путь держите, госпожа? — он кивнул на подкативший с жутким тарахтением трайк.

— Не твоё свинячье дело, — Дооцр проткнула его свирепым взглядом и кивнула спрыгнувшей с водительского сидения Ри в сторону подземелья.

Шорму с молчаливой усмешкой проводил глазами скрывшуюся во мраке девушку. Понаблюдал, как её место за приборной панелью занимает гоблин и как трайк с треском скрывается среди деревьев за поворотом дороги, увозя прочь противную старуху.

VI

Ноги сами несли отяжелевшее от предвкушения тело вдоль каменных переходов. Он шёл к ней, как зверь на добычу, по запаху, по чутью. И чутьё не подвело: за очередным поворотом он застал её, присевшую на корточки и задумчиво водящую прутиком по замшелым от сырости плитам.

Она вскинула голову на звук его шагов. Снова в своём нелепом мужицком комбинезоне. Золотистые волосы скручены в узел, лишь несколько волнистых прядей выбились и висят по щекам.

Шорму замедлил шаг, чтобы не спугнуть дурочку; приблизившись, осторожно протянул руку. К его приятному удивлению, Ри, хоть и с опаской, приняла её: тонкие прохладные пальцы скользнули в его ладонь.

Его бывший ученик был обаятельным малым; Шорму руководствовался и этим тоже при выборе того, кому вручить так называемый амулет. Черноволосый и загорелый в походах, с глубокими карими глазами и одухотворёнными чертами лица — парень явно был из тех, на ком подолгу останавливались девичьи взгляды. И главное, чего последние годы так не хватало самому магистру в его прежнем теле — он теперь был молод.

Правда, нельзя было сказать с уверенностью, что всё это имело большое значение для сумасшедшей немой девчонки.

Он галантно помог ей подняться и, не выпуская её ладонь из своей, прикоснулся губами к тыльной стороне, внимательно наблюдая за реакцией. Слова нужного заклинания вертелись на языке на случай, если девушка вдруг воспротивится и выдернет руку. Впрочем, та лишь беззвучно хихикнула и склонила на бок голову, словно гадая, что он станет делать дальше. Глупышка и не ведала, что невидимые паутинки искусной магии уже тянулись по её телу, опутывая нервы и чувства.

Шорму продолжал следить, как Ри замерла, прислушиваясь к ощущениям. Он примерно представлял себе, что сейчас с ней творится: сердце колотится, дыхание участилось, внизу живота разливается жаркая тяжесть. Испытывала ли когда-нибудь несчастная наложница гоблиницы подобное?

Немая внезапно схватила его за руку и потащила к ближайшему выложенному вездесущим камнем дверному проёму. Магистр сначала решил, будто это некий чулан; потом, оглянувшись, осознал, что это и была спальня девушки. А хозяйка смотрела на него с вопросом, словно ожидая оценки. Надо сказать, для изнывающей от желания женщины она держалась крайне стойко.

— Милая комната, — с лёгкостью соврал Шорму, притворяясь, будто с интересом оглядывает каменные стены, местами разрисованные аляповатыми цветочками, узкую кровать с тощей подушкой и выцветшим шерстяным покрывалом и тусклый механический канделябр над изголовьем.

Уж для своей любимицы-то старуха могла бы и расщедриться, с некоторым раздражением подумал он. Впрочем, Ри, казалось, была вполне довольна и даже горда обстановкой — да что с неё взять…

Когда он увлёк девушку на кровать и принялся неторопливо ласкать её, постепенно освобождая от одежды, ему в голову пришла неожиданная мысль. Проводя широкими ладонями по нежной коже, он начал незаметно очищать её тело от магической паутины, что управляла сейчас её желаниями. И вот что странно — даже когда ушла последняя ниточка, Ри продолжала страстно и самозабвенно льнуть к нему, жадно впитывая его ласки.

Кто их поймёт, этих тронутых, усмехнулся про себя Шорму и приступил к более решительным действиям.

Ночь удалась на славу. Не сказать, что это был самый приятный опыт в жизни магистра, но, пожалуй, один из самых необычных. Он несколько раз доводил девушку до верха блаженства, до изнеможения, надеясь услышать наконец её голос — но тщетно. Зато, в качестве компенсации, наслаждался собственными ощущениями. Всё-таки молодое и крепкое тело — это совсем другое, совсем.

После очередного раза бедняжка совсем выбилась из сил. Магистр внял немой мольбе в светлых глазах, и всего через несколько минут она уже спала, прижавшись к его плечу и тихо посапывая.

Он хотел дать ей заснуть покрепче, освободить руку и уйти — но по телу разлилась тёплая блаженная усталость, а сама мысль о сырых и тёмных коридорах внушала озноб. Да и в конце концов, кто и что ему сделает, если застанет здесь? Его магии теперь хватит и на то, чтобы справиться в одиночку с ваультом из проклятых пещер, не говоря уже о кучке зеленокожих под предводительством сморщенной старухи.

Может скрипеть, сколько хочет; пусть потом делает с девчонкой, что вздумается. Шорму же завтра пойдёт и разберётся с пресловутым «духом», найдёт среди костей останки бедолаги Эйры и запечатлеет всё в мемуар-камень, с которым потом торжественно ворвётся в магистрат.

Всё так просто, что даже скучно.

VII

Утро, правда, внесло в расчерченный план магистра яркую неожиданность.

Сначала его, полусонного и ни черта не соображающего, сбросили с кровати — почему-то не сработал магический щит. Потом, яростно сопротивляющегося, протащили под дикие гоблинячьи вопли по сырым плитам подземелья — все попытки прибегнуть к магии оказались бесплодными, и оставалось только пытаться остановить бесчисленные удары руками и ногами. Он всё же пропустил несколько пинков в живот и в результате предстал перед величественным взором Дооцр, хватая ртом воздух, как рыба на льду.

— Я тебя предупреждала, щенок.

Шорму отдышался и выгнул шею, рассматривая собственные руки, скрученные за спиной. Сциар, мать его. Тяжёлые наручники из золотистого сциарового камня — единственной в мире субстанции, блокирующей любую магию. Откуда, демоны бы их всосали, такое у гоблинов? Да они же стоят, как весь клан Дооцр, вместе взвешенный, и ещё половина соседнего.

— Это не то… — прохрипел Шорму, пытаясь подняться из неловкой позы, но тут же отхватил очередного гоблинского ботика по почкам.

Потом его, скорчившегося от боли, перехватили под мышки и отволокли к стене, где под дружный гогот подвесили прямо за шиворот мантии на крюк для канделябра. Мечась взглядом по забитому зеленокожими подземелью в поисках помощи, магистр наткнулся на юную гоблиницу, что рассказывала ему про пещеры. Она стояла особнячком, глядя на происходящее со скукой. Не хохотала вместе с остальными, но и ни капли сочувствия не мелькнуло в маленьких чёрных глазах.

Точно. «Такие штуки» она нашла возле пещер. Нетронутые. В памяти всплыло движение длинных зелёных пальцев, которым она изобразила наручники. А старуха отобрала. Какая неудача.

Один шанс из тринадцати. Уматывающий в лес подстреленный чоохитис, которому не хватило нескольких секунд, чтобы сожрать магистра. А теперь — сциаровые наручники в богами забытом гоблинском клане?..

Если бы магистр верил в судьбу, он бы решил, что злодейка над ним знатно забавляется.

Сейчас же оставалось лишь в бессильном отчаянии наблюдать, как старая гоблиница вынимает из-за пазухи свою зловонную трубку, неторопливо раскуривает и выпускает первую партию дымных колец.

— Я тебя предупреждала, пх-х-х.

Из полумрака коридора под приветственные крики остальных выбежал молодой гоблин с бархатистым футляром в руке. Приблизившись к Дооцр, с лёгким полупоклоном раскрыл футляр — внутри что-то блеснуло. Гоблиница затянулась в очередной раз, протянула руку и вытащила увесистый блестящий инструмент с парой лезвий. Тот самый, видно, чьим назначением было «отчикивать».

Шорму задёргался на своём крюке, пытаясь высвободить хоть каплю магии — тщетно. Сциар держал её надёжно. Магистр грязно выругался про себя. Только обрести приятное, молодое тело — и сразу же потерять такую немаловажную его часть?

Что-то крупное метнулось мимо. Радостный гомон сменился взволнованным. Шорму снова замер: у ног Дооцр теперь сидела, вцепившись в штанину хозяйки и запрокинув голову, Ри. Магистр не видел её лица, видел лишь копну спутанных золотистых волос и съехавшую с плеча рубаху; зато ему прекрасно видно было морщинистую физиономию старухи.

Надо же, с надеждой подумал он, а девке-то ночной эксперимент пришёлся по вкусу. Как поступит Дооцр? Приревнует свою любимую игрушку и убьёт его, вместо того чтобы просто «отчикать»? Или напротив, уступит капризу той?

Долго раздумывать о тонкостях гоблинской психологии, впрочем, не пришлось.

— Вышвырнуть его прочь, — велела гоблиница. — За ворота.

Гоблины, к этому моменту набившиеся в коридор так плотно, что чуть ли не лезли друг другу на плечи, разочарованно загомонили. Кое-где даже слышались возмущённые и сердитые выкрики в адрес старухи. Шорму отыскал в толпе Ценк — молодая зеленокожая не повела и бровью, но отчего-то он был уверен, что в её глазах теперь плещется злорадство.

— Молчать! — рявкнула Дооцр на соплеменников. — А ты… — она снова поднесла ко рту трубку, но затягиваться не стала, лишь закусила мундштук зубами, и невнятно продолжила: — Знаешь, чем вернуть долг. Иди и угомони своих чародеев, чтобы не совали больше нос в мой клан. Пх-х-х.

Пронзив мага напоследок ненавидящим взглядом, она резко развернулась и направилась прочь, расталкивая локтями неохотно уступающих дорогу гоблинов. Ри тоже вскочила и, не оборачиваясь, бросилась следом.

Шорму отчего-то почувствовал лёгкое разочарование, когда двое крепких гоблинов не слишком-то аккуратно сняли его с крюка на стене, лишив возможности видеть удаляющиеся золотистые локоны.

VIII

Сухие ветви мерзко хрустели под ногами, будто птичьи кости. В голове стучало — должно быть, последствия контакта с подавляющим магию сциаром. Но Шорму упрямо шёл вперёд и даже мрачно хихикал — вспоминал, как дрожали от страха зеленокожие привратники, снимая с него наручники. Боялись, бедолаги, что обиженный маг, лишь только вернув свою силу, тут же размажет их о тяжёлые створки ворот клана — а может, потом и весь клан разнесёт.

Не то чтобы у него не мелькало такой мысли. Остановило, пожалуй, лишь опасение зря потратить силы, которые пригодятся в бою с ваультом.

Грокштовы пещеры, если верить скупым объяснениям гоблинов и его собственной интуиции, уже были совсем близко, когда магистр резко остановился. Даже обострённые до предела магией чувства только сейчас уловили присутствие неподвижно замершего монстра в тени меж деревьев. Вглядевшись, Шорму распознал уже знакомые очертания.

Только вот страха теперь не было и в помине.

— Выходи, — почти ласково пригласил он.

С тихим щёлкающим звуком громадные ноги пришли в движение. Сначала из тёмной ниши показались бесчисленные блестящие глаза, и лишь потом на поляне появился сам чоохитис во всей своей красе.

Магистр подпустил его поближе, любуясь жуткой и одновременно достойной восхищения тварью, и, когда между ними оставалось каких-то несколько ладоней, взмахнул рукой. Монстр нелепо содрогнулся, наткнувшись на невидимую преграду. Вытянул щетинки, ощупывая воздух. Попробовал снова, вызвав у Шорму приступ веселья.

Некогда играться, с сожалением напомнил себе магистр. Может быть, стоит захватить одного из этих красавцев с собой на обратном пути. Неплохо бы продемонстрировать находку в магистрате — твари-то ещё малоизучены. Но сейчас…

Он снова повёл ладонью, и чоохитис медленно рухнул на землю, расплёскивая чёрную жидкость из отверстий в самых неожиданных местах тучного тела.

Шорму хмыкнул и зашагал дальше. Точнее, сделал всего пару шагов — и снова замер.

Ощущение чужого присутствия никуда не делось.

Он развернулся, внимательно обшаривая взглядом деревья. Зверь? Гоблин? Вероятнее, второе — присутствие казалось разумным.

— Выходи, — произнёс он негромко. — Я тебя вижу.

Несколько мгновений было тихо, потом послышался хруст.

— Красивый бой, бледномясый, — сказала Ценк, выбираясь из кустов с растопыренными ладонями. — А ты, получается, любого можешь так укокошить, одним пальчиком? Если только на тебе нет тех блестящих штук, да?

— Настырную зеленокожую девчонку точно могу, — проворчал Шорму, не глядя на неё — во все глаза смотрел на следующую по пятам за гоблиницей девушку.

Губа Ри была закушена, кулаки сжаты, но светлые глаза смотрели прямо и решительно.

— Чего вам нужно? — осведомился магистр не самым дружелюбным тоном. — Как вас выпустили из клана?

— Уметь надо, — пожала Ценк плечами. — Эта вон рвалась за тобой, ну я и решила… Люблю приключения, короче.

— Какие, к демонам, приключения, — рассвирепел Шорму. — Ну-ка домой, живо! Только вас под ногами сейчас не хватало!

— Ага, значит, ты всё-таки идёшь к пещерам, — ничуть не смутилась зеленокожая. — А я, между прочим, там каждый кустик знаю, забыл?

Магистр уставился на глядящих с ожиданием девчонок и решил прибегнуть к их рассудительности:

— Думали, что с вами сделает Дооцр?

— А мы к ней не вернёмся, — беззаботно отозвалась Ценк, и Ри за её спиной серьёзно кивнула. — С тобой пойдём. Я давно уже хотела нос из этих лесов высунуть. Говорят, в человеческих землях гоблины тоже неплохо живут. А то сидеть здесь, пока не стану такой же, как старуха Дооцр — бр-р-р… Да и этой, — она кивнула на спутницу, — тут явно не место.

Да уж, гоблины среди людей действительно жили. Шорму лично немало повидал таких вот бунтарок, бежавших из своих кланов свет глядеть. Заканчивали они либо в борделях, обслуживая любителей необычных ощущений, либо в цирке, потешая малышню, либо — в лучшем случае — чернорабочими в мастерских. О том, что светит несчастной Ри, и думать не хотелось.

Он окинул настырную парочку мрачным взглядом. Почему бы, собственно, и нет. Возможно, удастся использовать их как наживку… Двойную наживку, — сказал он сам себе, с удивлением отмечая, что уготовил эту роль только гоблинице, почему-то обойдя стороной немую. Но на самом-то деле ему плевать на их жизни. На обе.

— Нахалки, — произнёс он вслух и махнул рукой. — Чтобы держались подальше, пока буду разбираться с вауль… с пещерным духом. Под ноги не лезть. Защищать не стану.

Как показывала практика, именно такие увещевания всегда вызывают у молодых девчонок желание поступить наперекор.

IX

И правда, занятное место, мысленно согласился он, оглядывая окрестности. Деревья отступили от старой, постепенно рассыпающейся горы на почтительное расстояние, и можно было хорошо разглядеть, что болтливая Ценк имела в виду, когда говорила про «интересные штуки», остающиеся от смельчаков. Если не обращать внимание на искорёженные, словно от сильного жара, но не тронутые гарью кости, здесь действительно можно было отыскать немало занятного и даже ценного.

Только вот гоблинская девчонка, наверное, имела в виду блестящие диковинки вроде доспехов и старинного оружия, а намётанный взгляд Шорму подмечал невзрачные магические артефакты. Порой — сильные артефакты, из тех, что могли принадлежать лишь могущественным чародеям.

В душу закрадывались сомнения.

Всё в порядке, успокоил он сам себя. Просто эти глупцы не знали заранее, с чем имеют дело. А он знает и готов. Это всё и решает.

— Странно, — произнесла Ценк, тоже осматриваясь. — Обычно он себя показывает, когда кто-то подходит. — Ну там, разноцветные бабочки начинают летать или тело становится таким лёгким, что можно с места на два своих роста прыгнуть… Скажи же, Ри?

Шорму покосился на девушку. Та сидела на земле, покачивая головой, словно в такт ей одной слышной музыке. После слов Ценк она закивала сильнее, отвечая на вопрос.

— Ты что же, и её сюда таскала? — упрекнул он гоблиницу.

— Я таскала? — удивилась та. — По приказу старухи же… Просто раньше трайком управлял Граацк, но потом он попёрся, когда дух был голоден… А ему говорила, а он не послушал… В общем, трайк потом нашли, а Граацка — нет. И старуха посадила управлять вот её — уж не знаю, где она научилась…

Кажется, Ценк готова была ещё долго языком работать, но Шорму отмахнулся и направился вперёд. Кости хрустели под сапогами почти так же, как и ветки в лесу. Пустые глазницы пещер, которыми была источена древняя гора, выглядели угрожающе глубокими. Ваульты как раз такие места и любили.

— Ну же, где ты? — магистр побрёл вдоль скалистых стен, всматриваясь в зловещие отверстия. — Где же ты…

Он замер напротив одной из пещер — почудилось движение внутри — и принялся терпеливо ждать. Вскоре, однако, сообразил, что клацанье когтей по каменному полу никак не может издавать почти бесплотный ваульт.

Не обратив внимания на вскрик Ценк за спиной, он одним нетерпеливым жестом расправился с некрупным чоохитисом, лишь только тот появился на виду. Уловил движение краем глаза, застыл. Из каждой дыры выползало ещё по одному монстру!

— Эй, чародей… — голос гоблиницы так отчаянно дрожал, что Шорму нетерпеливо обернулся. — Просто глянь…

Из леса с тихим дружным стрёкотом спешили ещё добрых три дюжины чудовищ, больших и совсем крохотных, размером с дворового пса. Магистр выругался сквозь зубы, подскочил к Ри, по-прежнему беззаботно сидящей на земле, словно ничего не замечая, схватил её за шиворот.

— В пещеру! — велел он гоблинице, указывая на чёрный провал за дохлым чоохитисом, и рванул туда сам.

Бранясь сквозь зубы, он запечатал вход пещеры невидимым щитом и принялся смотреть, как скребутся об него, собравшись в беспорядочно копошащуюся кучу, монстры.

— Это ты имела в виду, когда говорила про фокусы? — сухо поинтересовался он у Ценк.

— Нет же, — та держалась, к чести своей, сравнительно стойко. — С нами такого никогда не было. Просто, должно быть, ты ему не понравился.

Шорму нахмурился. Он мог бы легко разделаться с этим зверьём — но это означало колоссальную трату сил. Куда большую, чем он мог себе позволить перед сражением с ваультом.

— А с ней что? — спросил он, кивая на Ри.

Девчонка снова уселась на пол, обхватила руками голову и принялась раскачиваться из стороны в сторону, словно пытаясь удержать её на месте.

— Без понятия, — Ценк с брезгливым любопытством склонилась над душевнобольной и осторожно похлопала её по плечу. — Ри! Эй, Ри…

— Оставь, — распорядился Шорму. — Так, по крайней мере, не мешает.

Он вгляделся в тьму уходящего вглубь скалы тоннеля. Что ж, он всё равно собирался туда пробираться. А эта кучка тварей снаружи — лишь небольшое отступление от плана.

Проверив в очередной раз мемуар-камень на груди (похоже, некоторые моменты придётся стереть), магистр снова подхватил безвольную девчонку за шиворот рубахи и потащил в темноту, преследуемый по пятам гоблиницей.

Свет ему был не нужен — достаточно было усилить зрение. Ценк тоже прекрасно справлялась — у гоблинов глаза не видят в темноте, вопреки распространённому заблуждению, но крайне развито осязание за пределами кожи. А вот проклятая девка, стоило им оказаться в кромешной тьме, принялась дёргаться, как припадочная.

Стукнув её лёгким магическим разрядом — как можно аккуратнее, чтобы только лишить сознания, но не навредить — Шорму перекинул неподвижное тело через плечо, благо собственные габариты теперь позволяли, и поспешил дальше. Щит он мог удерживать лишь на небольшом расстоянии, поэтому приходилось тащить его за собой следом — а значит, и всё полчище упорно стучащихся об него чоохитисов тоже. Пару раз ход сужался, и нужно было пролезать на четвереньках, протаскивая тело Ри с помощью на удивление притихшей и послушной Ценк.

Эта сумасшедшее путешествие продолжалось до тех пор, пока каменная кишка наконец не закончилась, выплюнув их в огромный, безобразный, словно выгрызенный изнутри зал.

Бережно уложив тело девушки в ближайшую нишу и жестом велев гоблинице оставаться там же, Шорму на цыпочках пошёл вдоль стен, прислушиваясь и принюхиваясь, как зверь.

Ваульт должен был быть где-то здесь.

X

Вообще-то странно, что он до сих пор не показался, думал Шорму. Из своего опыта общения с этими тварями он вынес, что это не слишком умные, не слишком злобные, но крайне могущественные и безжалостные существа. Всё, как говорила Ценк: они любили играть со смертными, проникая в некую область их сознания, внушая приятные ощущения и потом с любопытством наблюдая. Но превыше всего ставили свой комфорт: при малейшем чувстве голода просто утоляли его, а уж если кому-то взбредёт в голову вторгнуться в их обиталище…

Магистр сделал полный круг, замер у отверстия хода, через который они пришли, и прислушался. Убрал щит. Не показалось — чоохитисы отстали. А он даже не заметил, когда это произошло.

Он осторожно присел на корточки рядом с неподвижной Ри и перепуганной Ценк, не забывая краем глаза следить, не появится ли где чёрный дымок — предвестник приближения ваульта…

Решив, что двойная наживка всё же лучше, Шорму протянул руки к вискам Ри, сосредоточился — и через мгновение девушка открыла глаза. Посмотрела на склонившегося над ней магистра сонным, непонимающим взглядом, резко села и завертела головой по сторонам. Потом побелела ещё сильнее, часто-часто задышала — Шорму уже десять раз к тому моменту пожалел, что привёл дурочку в чувство — и внезапно, сжав ладонями виски, закричала.

Магистр от неожиданности вскочил на ноги и хотел было отправить проблемную спутницу обратно в бессознательное состояние, но почуял неладное и обернулся.

Замер, разглядывая сгустившийся в центре зала золотистый туман.

— Держи её, — велел он растерянной гоблинице, которая уже суетилась над стонущей Ри (в постели бы такие звуки издавала!), и осторожно шагнул к переливающейся субстанции.

Вообще-то она мало походила на ваульта — тогда туман был бы чёрно-серым. Но форма…

От обычной магии здесь проку не было — ни от грубой атакующе-защитной, ни от тонкой ментальной. Здесь нужны были древние, певучие заклинания с многоступенчатыми манипуляциями силы — бесплотного ваульта (если это был он) требовалось зачаровать, обездвижить, поймать в незримую ловушку, что не даст ему выбраться, и только потом…

Впрочем, Шорму потерпел крах на первом же этапе.

Вместо того, чтобы застыть, заслушавшись его гипнотических напевов, живой туман весело задрожал, замерцал мириадами золотистых искорок. Магистр был уверен, что это смех — проклятая тварь потешалась над ним! — но упорно продолжал выводить мелодию, одновременно ритмично двигая пальцами, с кончиков которых струилась невидимая энергия.

За спиной снова вскрикнула Ри.

Туман расхохотался ещё задорнее, сжался в тугой клубок… и рассыпался мелкими искрами по всему залу, заполнив собой воздух, облепив каменные стены. Шорму рухнул на колени, чувствуя, что не в силах больше сопротивляться — до того прекрасно было зрелище, чарующе прекрасно… Разве может быть враждебным это мягкое золотистое сияние?

Он протянул руку, чтобы поймать хоть одну сверкающую частичку — но те снова дружно дрогнули, сорвались со своих мест и потекли искрящимся ручейком куда-то мимо него. Проследив взглядом их маршрут, Шорму издал предупреждающий возглас. Ценк успела шарахнуться в сторону, а вот Ри так и сидела с искажённым, словно от безумной боли, лицом. И лишь когда туманный поток вонзился ей в грудь и бесследно исчез, расправила плечи, открыла глаза и безмятежно улыбнулась.

— Магистр Шорму, — произнесла она мягким, мелодичным голосом. — Благодарю, что освободил. Рада, что мы можем наконец поговорить. Моя бывшая союзница принесла немало хлопот и разрушила большинство планов… Однако всё и без того сложилось.

XI

— Кто ты такая? — вымолвил чародей, едва шевеля губами.

Почти одновременно донёсся еле слышный, хриплый шёпот Ценк: «Ри?..»

— Приму, пожалуй, форму, в которой она предпочитала появляться на публике, — снова улыбнулась девушка. — Мне она тоже больше нравится.

Золотистое сияние окутало на миг её фигуру и спало, являя новую внешность собеседницы: огненно-рыжие кудри, желтовато-карие глаза, ярко-алое платье с бесстыдным вырезом…

— Эйра! — ахнул Шорму. — Но как…

— Девочка приходила жаловаться, — грустно улыбнулась чародейка. — На своё одиночество. На жадных и глупых правителей. На заносчивых и бесчестных товарищей-чародеев… На несправедливое устройство мира. Я слушала и внимала. Я поняла, что напрасно столько лет бездействовала. Даже когда вы загнали меня в самую глушь этого мира, когда объявили врагами и истребили почти всех моих детей… Я бездействовала. Жалела вас. Глупцы, говорила я себе, не понимают, что творят. Нужно дать им время образумиться…

Девушка легко поднялась на ноги. Водопад пламенно-рыжих волос плеснул в воздух — магистр невольно засмотрелся, даже отдавая себе отчёт, что это иллюзия. Ценк тихо взвизгнула и отползла ещё дальше. Шорму нахмурился — нашёл время любоваться — и движением руки возвёл магическую защиту.

— Но времени прошло достаточно, а они так и не образумились! — горько воскликнула Эйра. — И я решила… — она остановилась возле магического щита и задумчиво провела по нему пальцами. — Решила, что пора действовать. Пора навести порядок в этом мире, в котором почему-то возомнили себя хозяевами злобные и несовершенные существа.

— Ты сейчас про людей? — уточнил Шорму, пытаясь придумать, что можно сделать.

— Про людей… — равнодушным эхом отозвалась Эйра. — Про эльфов, про гоблинов, про всех остальных. Вы думаете, что разные, а на самом деле суть у вас одна, и имя ей — зло.

Она подняла на него задумчивый взгляд и шагнула вперёд — прямо сквозь щит, словно того и не существовало вовсе.

— Что ты сделала с чародейкой? — храбро осведомился Шорму, оказавшись с ней лицом к лицу. — Что собираешься делать со всеми нами?

— Чародейка сама просила моей помощи, когда узнала, кто я и что могу. Сама пустила к себе в голову. Сама продумала план, выбрала тебя в помощники, подстроила своё исчезновение, сделала так, чтобы в нужный день к тебе подослали её ручного эльфа…

— Стой-стой, — эмоционально замахал руками Шорму, отступая на шаг. — Хочешь сказать, это всё было подстроено? Хорошо — допустим, вы знали, что я могу воспользоваться переносом сознания, но это могло и не сработать! Я мог не успеть. Я мог не решиться. Да и всего один шанс из тринадцати!..

— Вероятности — моя стихия, — загадочно улыбнулась Эйра. — Риск был, но куда меньший, чем тебе кажется.

Шорму мрачно умолк. Чародейка взмахнула ресницами и продолжила:

— Но потом девочка поняла, как именно я собираюсь исполнять её просьбу. И ей, наивной мечтательнице, это не понравилось. Сначала она принялась со мной спорить. Потом стала сопротивляться. А когда наконец поняла, что всё бесполезно и из своей головы она меня уже не вытряхнет — сломала сама себя. По доброй воле превратилась в сумасшедшую дурочку, лишь затем, чтобы запереть меня внутри, лишить свободы действий.

Магистр прикрыл глаза. В горле встал горький ком.

— Почему же ты снова на воле? — глухо осведомился он.

— Девочка оставила лазейку, — передёрнула плечами Эйра. — Надеялась, верно, что кто-нибудь, — она многозначительно взглянула на Шорму, — во всём разберётся и спасёт её. Бедняжка.

— Бедняжка, — согласился магистр.

— Тебе ещё интересен ответ на второй вопрос? — в голосе чародейки слышалось сочувствие.

— Дай угадаю, — невесело усмехнулся Шорму. — Раз мы все — зло, нас нужно истребить, чтобы мир очистился?

— Нет, что ты, — испуганно отозвалась Эйра. — Это слишком жестоко. Истреблять следует корень зла — непонимание между вами. Именно оно ведёт к разногласиям и несправедливости.

— И как же можно заставить нас понимать друг друга? — Шорму едва сдержал скептический смешок.

— Сделать единым целым, — вдохновенно проговорила девушка. — Тогда каждый будет знать, что чувствует и о чём думает ближний. Тогда — и только тогда — наступит мир и процветание.

— Проще говоря, ты залезешь всем нам в головы, и все мы станем тобой.

— Вы все станете моими детьми, — деликатно поправила Эйра. — Одним мудрым и совершенным существом с миллионами тел.

— Кошмар, — внезапно высказалась Ценк, о существовании которой Шорму чуть не забыл.

— Ничего подобного, — невозмутимо качнула головой чародейка. — Ты скоро на себе поймёшь, что это не так.

Магистр тем временем сделал очередной шаг и упёрся спиной в неровную каменную стену. Прислонился, словно ища у неё поддержки, устало прикрыл глаза. Может, и правильно. Она права, демоны б её драли. Все проблемы этого мира — в том, что каждый тянет одеяло на себя, каждый стремится урвать себе лакомый кусочек, наплевав на всех остальных. Исчезнет это проклятое «сам» — и наступит безупречное благополучие…

Он рассеянно дотронулся до мемуар-камня у себя на груди. Тот, конечно, исправно впитывал всё, что творилось вокруг — каждый звук, каждое движение.

— Почему я? — глухо спросил магистр. — Ты… Она могла выбрать любого другого. Поближе, посообразительней, поопытней. А со мной даже не была знакома.

— Идеальное сочетание холодной рассудительности и готовности жертвовать малым ради большего блага, как сказала она. Взять хотя бы те твои эксперименты в сиротском приюте…

Шорму фыркнул. Раскопали же. Он-то думал, что безупречно замёл все следы.

— Девочка так боялась ошибиться, — внезапно нахмурилась Эйра. — «А что, если он не согласится?» Ох, чародей, неужели её страхи были не напрасными?

Магистр аж вздрогнул от такой резкой перемены в тоне. Девушка перед ним капризно выпятила губу, но в глазах её плясали опасные отблески.

— Утратить свою индивидуальность — этого ты боишься? — вкрадчиво промурлыкала она, придвигаясь почти вплотную. — Брось. Я оставлю тебе её — только тебе — конечно, если ты мне поможешь. Что скажешь, чародей?

Её горячая ладонь скользнула ему под рубаху; запах волос, хоть и сменивших теперь цвет, напоминал о прошлой ночи.

Он протянул руку, провёл пальцами по нежной коже. Соблазнительная перспектива, ничего не скажешь.

— Почему бы и не помочь, — пожал он плечами. — Этому миру давно требуется нечто подобное.

Девушка обворожительно улыбнулась и уже совсем бесстыдно прижалась всем телом, словно обещая щедрую награду. За облаком её волос Шорму разглядел потрясённое лицо Ценк.

Левая рука его легла чародейке на талию — в нежную впадинку под шелковистой тканью. Скользнула чуть выше, вдоль позвоночника, отыскивая нужную точку. Правая ладонь ласково обхватила тонкую девичью шею.

— Так и знала, — прохрипело создание, пытаясь пошевелить парализованными руками.

XII

Он подхватил обмякшее тело, быстренько уложил на землю и поспешно вскочил на ноги, оглядывая пещеру в поисках золотистого сияния. Нет, конечно, он и не рассчитывал, что всё будет просто. Теперь главное — успеть завершить ритуал.

На песнопения времени не было, и Шорму просто забормотал слова заклинания, неистово размахивая руками, выплетая незримую магическую сеть. Первый этап придётся пропустить — в конце концов, он предназначен для того, чтобы обезопасить чародея, и требует непозволительно долгого времени.

Он успел.

Внезапно налетевший вихрь сияющих искр наткнулся на невидимые нити ловушки, потерял форму, затрепыхался. Магистр сжал зубы и кулаки, выцедил последнюю пару строк — и ловушка захлопнулась, стиснув светящееся бесплотное существо в судорожно бьющийся комок.

Шорму почти ощущал его ярость; чувствовал, как оно пытается вернуться в голову Эйры, но не может пробиться сквозь охранную печать, что магистр успел поставить на теле девушки.

Ещё несколько напряжённых мгновений — и мать ваультов перестала сопротивляться, затихла мирным искристым комочком в крепкой ловушке Шорму.

— А вот теперь поговорим, — с облегчением произнёс он.

Но не успел открыть рот, чтобы продолжить, как белый ваульт исчез.

Затейливо выругавшись, магистр снова вжался в стену и принялся судорожно осматриваться, пытаясь понять, как существу удалось сбежать.

— Глупец, — произнёс скрипучий голос Ценк.

Повернув голову, Шорму неверяще следил, как молодая гоблиница поднимается с земли и неторопливо, уверенно шагает к нему.

— Эту девочку я тоже давно приметила, — пояснила она в ответ на его ошарашенный взгляд. — Всё ходила кругами около моих пещер. Было бы непредусмотрительно не воспользоваться. Очень жаль, Шорму, что ты не со мной. Жаль, что ты не видишь сути…

Не мешкая, магистр выбросил в противницу сноп огня. По собственному опыту он знал, что магия стихий иногда оказывается действенна против древних существ — нужно только угадать, какая именно.

Не огонь, понял он, отпрыгивая от целой и невредимой гоблиницы. Снова повёл рукой. Воздух вокруг тела Ценк задрожал — крошечные частицы разгонялись до невероятной скорости, бомбардируя защищённую ваультовой магией зелёную кожу. Обычного гоблины бы уже разнесло на куски. Не воздух.

— Да перестань, — прищурилась гоблиница. — Ты не умрёшь.

В голосе её, однако, послышалось беспокойство. Это придало Шорму сил.

Молясь всесущим силам, чтобы в этот раз выбор оказался верным, он взмахнул руками снова. Сразу несколько длинных и острых, как кинжалы, осколков откололись от гранитных стен пещеры и понеслись к Ценк.

Гоблиница крутанулась на месте, но магии сидящего в ней ваульта хватило лишь на то, чтобы отвести удар пары из них — тех, что были нацелены в голову.

Какая ирония. Древнее существо, чья слабость — стихия земли, прячется в каменных пещерах.

Чёрная с зеленоватым отливом кровь толчком плеснула на гранит. Гоблиница упала на колени, свирепо глядя на Шорму. Он ухмыльнулся, понимая: злится она не за то, что он причинил ей боль, а за то, что безнадёжно испортил такое хорошее, уже обжитое молодое тело. Ухмылка, правда, вышла обречённой — покалывание в конечностях говорило о том, что магическая сила на исходе, а смерть Ценк вовсе не означала кончины матери ваультов.

Что она будет делать теперь? В приступе гнева выпьет его, как тех бедолаг вокруг пещер?

Он хотел сделать шаг, но ноги подкосились, и оставалось лишь постараться упасть как можно мягче. Тем не менее, висок всё же повстречался с выступом стены, и на какое-то время в глазах потемнело.

XIII

Придя в себя, Шорму первым делом отыскал глазами Ценк. Нет, та ещё была жива. Мало того — ползла на локтях, оставляя за собой на тёмном граните кровавый след, к по-прежнему лежащей у стены Эйре.

Оставь её, дурочка, о себе лучше поплачь, хотел сказать ей магистр, но из горла вырвалось лишь хриплое бульканье. Он оторвал взгляд от неугомонной гоблиницы и принялся искать в полутьме пещеры золотистые искры. Он был уверен, что мать ваультов покинула непоправимо повреждённое тело — чего ради зря терпеть физическую боль, если оно всё равно обречено?

Не отыскав признаков присутствия демона — может, отправилась искать новое тело? — Шорму прикрыл глаза, пытаясь восстановить силы. Впрочем, тут же встрепенулся, повинуясь дурному предчувствию. Но нет — в пещере было пусто, если не считать неподвижной Эйры и полудохлой Ценк, добравшейся наконец до бывшей подружки и теперь зачем-то водящей дрожащими крючковатыми пальцами у той по животу…

Стоп, нет… Быть не может.

Собрав последние силы и ругая себя самыми нелестными словами, что только всплывали в голове, магистр вскарабкался на ноги. Поздно. Он видел, как с лёгкой вспышкой лопнула печать, видел торжествующую улыбку на физиономии гоблиницы — и, почти сразу же, её копию на лице очнувшейся Эйры.

— Славное тело, — поделилась девушка, отталкивая обмякшую гоблиницу и легко поднимаясь с земли, — было бы обидно лишиться ещё и его.

Шорму, охнув, наклонился и подобрал с земли осколок камня — один из тех, что ухитрилась отбить мать ваультов. Глупо было, конечно, надеяться, будто у него хватит сил пробудить в гранитном клинке стихию. Он даже не был уверен, что ему удастся подобраться к противнице…

— Ты убил её, — как бы невзначай кивнула та на валяющуюся в луже собственной крови Ценк.

— Твоей вины здесь больше, — бесстрастно отозвался магистр, засунул осколок за пояс и медленно заковылял вдоль стены, не сводя глаз с собеседницы. — Невелико горе. Одной несчастной девчонкой меньше в городских борделях.

Эйра загадочно усмехнулась.

— В моих силах сделать так, чтобы борделей и несчастных девчонок вообще не стало. И не только их. За что ты сражаешься, Шорму? Хочешь оставить всё как есть? Дождаться, пока ваши погрязшие в насилии и злобе народы уничтожат друг друга, а может, и весь мир в придачу? Неужели не видишь: вы рушитесь во тьму, а я несу свет…

— Глаза твой свет режет, — буркнул магистр, начиная новый круг, постепенно приближаясь к девушке. — Кому-то и в полумраке уютнее.

Он остановился почти вплотную. На её губах играла лёгкая снисходительная улыбка. Так спокойно улыбается врагу лишь тот, кто уверен в своей неуязвимости. Или в бессилии противника.

Даже когда он протянул руку к её груди, она не шелохнулась — лишь заинтересованно склонила голову на бок, совсем как немая Ри.

— Бьётся, — сообщил Шорму.

— Конечно бьётся, — с лёгким удивлением отозвалась Эйра. — Чего бы ему не…

Она умолкла, почуяв неладное. Улыбка на лице сменилась рассерженной гримасой.

Так-то, матерь ваультов. Думала, раскусила примитивную людскую магию, уничтожила печать? Только надломила. Пара движений — и она как новенькая, но теперь бесплотный дух заперт внутри, а не снаружи.

— Что за фокусы, чародей?!

Шорму, не отвечая, ловко сбил попытавшуюся было ускользнуть из его хватки девушку, опрокинул на землю, обездвижил руки, уселся сверху, придавив своим весом. Вытащил из-за пояса импровизированный гранитный клинок.

— У тебя не осталось сил, — насмешливо выплюнула Эйра.

Огненно-рыжие волосы разметались по пыльному, измазанному гоблинской кровью камню. Глаза пылали страхом и ненавистью. Могущественное доброе существо, принёсшее миру свет и покой, как же…

Рука дрожала, когда он прикладывал осколок остриём к её груди, прямо напротив сердца.

— Не делай этого, — взмолилась мать ваультов мелодичным голосом Эйры. — Знаешь ведь, девчонку ещё можно спасти… Дай мне уйти — и она останется с тобой. Сломанная, ненормальная — но останется!

Шорму на мгновение замер, глядя в молящие рыжие глаза поверженной противницы, а затем с недоумением спросил:

— Зачем мне это?

— Потому что она ошиблась! — выкрикнула демоница с истеричными нотками. — Ты не такой холодно-расчётливый, каким тебя все считают — каким ты искренне стремишься быть! Я вижу это в твоих глазах — я столько раз уже такое видала — это любовь!

Магистр ещё какое-то время задумчиво глядел на неё, потом вздохнул и сжал острые края осколка. Сжал крепко — собственная горячая кровь потекла по граниту, обжигая пальцы болью. Но и остатки магии хлынули в спящий камень, разбудили скрытую в нём стихию.

Подгоняемое древними, как сам мир, чарами, остриё вошло в сердце до странности легко. Конвульсии девушки, к счастью, были недолгими — но потом принялась биться в предсмертных судорогах заключённая в безжизненном теле матерь ваультов.

Шорму, у которого от истощения потемнело в этот миг перед глазами, наощупь отполз подальше, сжался в клубок у стены и лишь смутно осознавал, что пещера (а может, и само мироздание) ходит ходуном, а вокруг с грохотом валятся камни. Когда он пришёл в себя, чудом невредимый, всё уже утихло. Лишь по полу, поперёк дна огромного каменного мешка шла внушительная трещина. Тела горемычной чародейки видно не было — должно быть, сгинуло в разломе.

Он осторожно поднялся на ноги, преодолевая головокружение. Проверил, всё ли цело. Пустяки, пара синяков.

Любовь?.. Силы всесущие, и откуда только взялась такая глупость? Любить он разучился уже очень давно.

Едва переставляя ноги, он проковылял к самому краю расщелины. С вялым любопытством заглянул вниз: высоко. Дна не видно. Лишь неровные, уходящие во тьму стены. Уселся, свесив в бездну ноги.

Аккуратно снял с шеи шнурок с мемуар-камнем, повертел в руках переливающийся самоцвет. Вот оно, его сокровище. Его ключ к прежнему — нет, нет, гораздо высшему, чем прежде — положению в обществе. Будущая милость правителей Содружества, необозримые перспективы и возможности — и это всё не говоря уже о кислых лицах обзавидовавшихся соперников. В исторические летописи он точно попадёт, а может быть, и памятник поставят. «Чародей Шорму, спасший мир». Спасший ли? Или наоборот, приблизивший его гибель?

Пакостное горькое чувство растекалось по телу. Размахнувшись, он зашвырнул драгоценный мемуар-камень в расщелину.

К демонам глоданым такие воспоминания.