Читать онлайн
"Свинг"

"Свинг" - определения:

1) быстрый танец со сменой партнеров

2) размашистый боковой удар в боксе

3) сексуальная практика с обменом половыми партнерами

— Хули, ты дрочишь, Коля, блядь! — неистовствовал, брызжа слюной, Егорыч, яростно обмахивавший подопечного полотенцем, — Он, блядь, — чемпион, ебать его в жопу! Он, блядь, не упадет от брызг спермы! Его ебошить надо! — боксер почувствовал на трапециях успокаивающий холод пакета с сухим льдом, — Е-ба-ши-ть! Подошел, апперкотом поднял и в бороду! Хули ты круги выплясываешь, как балерина, блядь? Хочешь, я выйду? А!? Я-то его заебашу! Хочешь!!? — тренер приблизил к подопечному лицо, побагровевшее от прилившей под натиском эмоций, крови, — Выйду и буду ебашить как щенка! А пояс, блядь, твой пояс мне, блядь, достанется! Я его на хуй надену и так носить буду! Перед старыми пиздами у подъезда выебываться буду! Вот так вот! Пояс хочешь? Твой пояс? Чемпионский! Хочешь? — распалялся Егорыч.

— Уугумму, — утвердительно промычал Николай, прополаскивая рот водой.

— Ну, так и нехуй дрочить! Иди и возьми! Ебашь его, Коля! Вон баба твоя, — Николай непроизвольно повернул голову к сидевшей в первом ряду роскошной, зеленоглазой и пышногрудой блондинке в шикарном вечернем платье. От чего, размазываемый по лицу секундантом, вазелин, едва не попал боксеру в глаз, — ждет, изнемогает, когда же ты, в чемпионском поясе на босу жопу, ее ебать придешь. А ты дрочишь на эту обезьяну черножопую!

Ебашь его, Коля! Двадцать пять лет пахоты в зале, блядь! Ради сегодня! Целое поколение, блядь! Ради этого дня, нахуй! Забирай у этого охуярка свой пояс! Пояс твой и только твой! Ты — чемпион! Ты — чемпион! А этот пусть, блядь в Африку едет, бананы жрать под пальмой!

На тебя все пацаны с района смотрят! Сидят блядь и думают, хули ты с рубероидом обнимаешься? Может, блядь, любовь у вас возникла, раз ты его бережешь? Может они чего не доглядели за тобой? Иди, блядь! Иди! Пояс забирай! Нехуй черножопому в нем рассекать! Нехуй дрочить, блядь! Снизу и прямой! Снизу и прямой! Ебашь и поехали отсюда! Хули тут делать, заебало уже! Пояс твой, понял? Понял меня, блядь?

— Угу, — утвердительно пробурчал Коля, плотнее закусывая капу и смахивая перчаткой, бегущую по носу, каплю.

— Левой снизу — поднял, сразу прямой в бороду! — тренер кратко обозначил на воздухе оба удара, — Давай работай, работай! — распалившийся Егорыч, ощущая тяжелые удары крови в ушах, с чувством выполненного долга, пролез между канатами и забрал из угла табуретку.

***

«Ну, все, пизда тебе нахуй сука!» — ринувшись к центру ринга, подумал взведенный Николай, буравя взглядом соперника. Рефери свел бойцов, бегло проверил амуницию и скомандовал начинать.

За восемь предыдущих раундов они успели хорошенько прощупать друг друга и потому, не затягивая, после приветствия сразу бросились в рубку. Николай работал первым номером. Он выбрасывал острые джебы и с акцентом пробивал по корпусу. Теснил противника к канатам, провоцируя Флойда Джорджа принять излюбленную тем низкую защитную стойку. Маскировал намерения, готовил требуемую тренером комбинацию.

Негр поддавался. Отстреливался длинными одиночными прямыми на отходе, уже не столь опасными, как прежде. Пятился, все плотней поджимаясь и склоняясь ниже и ниже.

Николай полностью захватил инициативу, с каждой секундой действовал все увереннее. Раунд, а с ним и бой достигли кульминации, вот-вот должна была наступить развязка.

Претендент сделал финт, обозначая правый прямой, Флойд ушел в глухой блок, но вместо этого удара в разрез влетел левый апперкот на скачке. Чемпион инстинктивно отдернулся, и удар Николая получился смазанным. Перчатка, протиснувшись между предплечьями, проехалась по лицу, однако пришлась не плотно. Тут же правый кулак претендента, как пушечное ядро вылетел к подбородку негра.

Это была фатальная ошибка. Дистанция оказалась больше, чем нужно и Николаю пришлось тянуться. Левая рука ушла вниз, а в это время, размашистый, встречный свинг, наудачу брошенный чемпионом на отходе, лег ему точнёхонько в «сахарное место» — боковую часть подбородка.

Сердце Егорыча пропустило удар. Анжелла вскрикнула и прижала руки к лицу. Николай повалился ничком, как подкошенный.

Самого удара он не почувствовал, только в голове что-то щелкнуло, словно сработал переключатель.

***

— Раз, — кто-то открыл счет.

Сначала Николай почувствовал, что лежит. Потом понял, что на твердом. Затем ощутил, что лицо горит, словно в него хорошенько прилетело кулаком.

— Два, — продолжил детский голос, в этот раз показавшийся странно знакомым. Боксер попытался сосредоточиться, что-то среди окружающего было явно как-то не так. Но он не мог сообразить что именно. Все вроде привычно: вот Ксюша — самая красивая девочка их 3 А класса, Славка Терехин, братья Ванька и Вовка Волковы с девятого этажа, все они в излюбленном месте для сборищ — за гаражами. Тут никто из взрослых не увидит, можно играть в ножички или махаться... Точно!

— Три, — прояснилось: это считал Слава, стоявший рядом со своим товарищем по футбольной секции, которого, кажется, звали Камиль. А ближе всех к Коле, нависавший, заслоняя солнце, второгодник Боря Цуркин, который в третьем классе так навешал Рябову, что тот от досады и злости записался в секцию бокса.

— Четыре, — пискнул самопровозглашенный рефери.

«Блядь, какой нахер Боря? Какие нахер гаражи? У меня же бой с Флойдом, мне пояс надо, Анжеллка ждет...» — мысли беспорядочным водоворотом кружились в голове.

— Пять,

«Охренеть да это же та самая драка с Борей из-за Ксюхи! Двадцать пять лет назад. Он только что мне такую колхозку из-под жопы выписал, что я потом две недели с бланшами ходил», — отчетливо вспомнил Николай.

— Шесть.

«И Ксюха тогда не стала со мной дружить. Вернее, это я с ней не стал. Не предложил, так стыдно было» — припоминал Николай

— Семь.

«Это что, получается, я попал в собственное детство? Хуя се! Ну-ка: так и есть кисти, пальцы, родинка все мое». — боксер перевел взгляд на тонкие мосластые ноги, колени в ссадинах, черные парусинки. «Мое тело, но в десятилетнем возрасте! Невероятно. Вот это блядь, поворот!!! Охуеть просто»!

— Восемь! Ряба, ты будешь продолжать бой или как? — поинтересовался Слава.

«Тогда я сплоховал, сдался. Струсил как баба» — подумал Николай и ощутил отголосок, стыда, поселившегося в молодом Рябове после перенесенного в тот день унижения. Это чувство, не дававшее спокойно спать по ночам, всегда было рядом с ним.

Жгучий, едкий, нестерпимый стыд перед самим собой, гнал Колю в зал пахать до седьмого пота. Вынуждал выкладываться на двести процентов, уходить домой, не чувствуя под собой нетвердых, как вареные макаронины, ног. Заставлял наносить по мешку сотни ударов, свинцово-тяжелыми от усталости руками, взвинчивать темп через «не могу», когда в груди жгло от нехватки воздуха, а перед глазами плыли цветные круги.

Всякий раз, когда боксеру казалось, что больше он уже не может продолжать бой, стыд напоминал о себе и заставлял терпеть, терпеть, терпеть. Боль, усталость, страх. Сначала в зале, а потом и на соревнованиях.

«Но теперь все будет иначе! Не свезло тебе Боря. Не на того ты сегодня напал. Пизда тебе, нахуй, сука»!

— Девять!

«Сейчас увидишь, как дерутся чемпионы в супертяжелом весе».

— Буду, — выкрикнул Коля и энергично, словно распрямившаяся пружина, вскочил на ноги.

Краем глаза он заметил, что Ксюха залилась краской от смущения, явно болея за него.

Несколько секунд назад второгодник повалил обычного пацана Рябу, у которого не было за плечами четверти века тренировок, сотни боев по любителям и двадцати пяти в профессионалах с пятнадцатью досрочными финишами.

Но сейчас поднялся двукратный призер чемпионата Европы, претендент на пояс самой престижной боксерской организации в супертяжелом весе Николай Рябов, пусть и в теле десятилетнего мальчишки. И уступать в драке он совершенно не собирался.

Ободренный Коля поднял руки и сгорбился в привычной инфайтеру Николаю фронтальной стойке.

Боря насмешливо оглядел противника и презрительно загоготал.

Он ломанулся очертя голову и неуклюже заваливаясь всем телом. Уверенный в собственной неуязвимости второгодник Цуркин молотил перед собой руками словно комбайн, рассчитывая на заметное превосходство в силе и массе.

Такие размашистые боковые удары, как у него в секции бокса называли "колхозками", и для тренированного бойца они опасности не представляли.

Молодой Рябов, к изумлению как противника, так и остальных собравшихся, вместо отступления поднырнул, сближаясь, под тяжелую Борину руку, и без замаха впечатал кулак тому в нос.

Боря взвизгнул от пронзительной боли и схватился за расквашенный шнобель. На глаза навернулись слезы. Не теряя инициативы, Коля развернул бедро, вкладывая в удар вес, вонзил правую в солнечное сплетение обидчика, сбивая тому дыхание. Боря согнулся, и тут же получил в ухо, ломающий хрящ, хук другой рукой. Хлесткий левый апперкот разбил губы и вскинул голову Цуркина. А идущий следом в беззащитно задранный подбородок, сокрушительный правый прямой, который тщательно будет ставить Рябову Егорыч и, который отправит на настил не одного именитого боксера, посадил второгодника на задницу.

Боря заревел как девчонка, размазывая по лицу ярко-алую смесь из юшки, слез и соплей.

— Раз, — азартно открыл новый счет Слава.

Коля торжествующе вскинул руку с выставленным указательным пальцем, разбитые костяшки откликнулись болью.

— Два, — Боря завозился, кое-как поднялся на четвереньки и, не разбирая перед собой дороги из-за стоявших в глазах слез, понесся прочь, громко всхлипывая.

— Объявляй победу техническим нокаутом, — важно распорядился Николай, глядя на Славу.

— Техническим нокаутом победил Ряба! — торжественно пискнул Терехин.

— Э-э-э! Я больше не «Ряба», я — «Рубец»! Усек?

Слава замешкался, но быстро сообразив что к чему, тут же часто закивал.

— А вы усекли? Ру-бец!

Собравшаяся детвора, находившаяся под впечатлением от увиденного, согласно молчала.

Новую кличку Николай перенес из будущего. В прежнем, после того как Боря его отлупцевал, к прозвищу «Ряба» стали частенько прибавлять издевательское «курочка». Так продолжалось несколько лет, пока однажды Коля, уже ездивший на Россию по юношам, не уложил на глазах у всей параллели Кайрата Смагулова, а также Жамата и Нурлана, решивших поучаствовать в поединке за компанию с соплеменником.

При виде валяющихся на земле с разбитыми рожами, раскосых батыров, Рябова в школе окрестили «Пересветом» в честь летописного богатыря. Однако «погоняло» было длинным и продержалось в употреблении всего пару недель, после чего сменилось на менее претенциозное, но вполне почтительное «Рубец».

Светившийся от счастья, Коля, которого распирало от гордости, посмотрел на Ксюху, и та застенчиво, но с восхищением в глазах, улыбнулась ему в ответ.

***

Жизнь Коли Рябова круто переменилась с тех пор, как его место занял Николай. Однако сам он это понял не сразу.

Сперва все было даже лучше, чем прежде. После победы над второгодником Коля приобрел авторитет среди мальчишек, его даже побаивались. Он частенько замечал на себе уважительные взгляды пацанов и улавливал их почтительные шепотки, отчего испытывал прилив самодовольства.

Однако, его сторонились и почти никогда не звали в компанию. Причина крылась в том, что забавы десятилетних мальчишек были неинтересны взрослому. Ему очень быстро наскучили любимые в детстве «ножички», «плитки», «сифа», «кашевары». Если он во что и играл так это в «квадрат», футбол или «три банана», но и в них Николай не демонстрировал присущего детям самозабвенного усердия.

Зато Коля подружился с Ксюшей. В прежнем детстве он мечтал об этой девочке. Ему хотелось играть с ней, гулять и вообще всячески проводить время. Взрослый Рябов ничего подобного к ней не испытывал, но ему было интересно, чего он тогда лишился. Однако и тут какой-то особой радости не случилось.

Ксюша оказалась домоседкой, спокойной и покладистой. При этом до крайности флегматичной, скучной, пресной, неяркой и совершенно инертной. Она возилась с куклами, прыгала с другими девчонками «на резиночках» или же по клеткам «классиков», рисовала на асфальте цветными мелками, играла на пианино. Все это девочка делала как-то механически, без интереса, никогда не углубляясь в процесс. Словно кто-то от нее этого требовал. Частенько, занимаясь чем-либо, она внезапно прерывалась и переключалась на что-то совершенно иное. На предложения Коли она соглашалась сразу, не раздумывая, правда, и особого желания не проявляя. От само́й Ксюши никогда не исходило никаких идей и или инициатив.

Все это наскучило Николаю очень быстро, не прошло и пары месяцев. Он полностью утратил к подруге интерес, однако ходить к ней в гости не перестал. И этому имелись причины.

Во-первых: дома родителям слишком бросались в глаза перемены в его поведении. У Николая плохо получалось притворяться десятилетним ребенком. Того и гляди, это могло окончиться походом к психологу с непредсказуемыми последствиями.

Во-вторых: ему просто нравилось находиться в квартире ксюхиных родителей. Там были: обширная библиотека и целая куча диковинной занимательной всякой всячины, которую, отец девочки — моряк, привозил из дальних экзотических стран.

В силу профессии он постоянно отсутствовал дома, а мать Ксюши — Елена Андреевна, трудилась в другом конце города и, потому возвращалась поздним вечером, когда Коля уже был у себя. За ребенком присматривала бабушка Зоя Ивановна — тихая и незаметная старушка. Она почти все время посвящала вязанию перед телевизором.

Узнав о появившемся у дочери ухажере, Елена Андреевна решила взглянуть на него своими глазами, для чего велела пригласить Колю на чаепитие в выходной.

Николай был опытен в деле установления контактов с кандидатками в тещи и потому Коля не сплоховал. Нарядно одетый и аккуратно расчесанный с двумя пусть скромными, но все же выполнявшими свою роль букетами и тортом, он произвел нужное первое впечатление. А потом развил успех, демонстрируя за столом изумительное, для десятилетнего, воспитание.

Нокаутирующим аргументом стал, полный не детской рассудительности, ответ на вопрос, кем он хочет стать, когда вырастет. Не моргнув глазом, Коля отчеканил, что собирается поступать на иняз, чтобы устроиться переводчиком и делать карьеру в дипломатической сфере.

Мама Ксюши иронично улыбнулась, однако нужное впечатление Коля произвел. В ее голове сложилось представление о нем, как о серьезном, здравомыслящем мальчике. И Рябову стало понятно, что противиться его визитам она не собирается. А большего и не требовалось.

С учебной программой третьего класса тридцатипятилетний мужчина справлялся играючи. Поначалу он открыто демонстрировал не по возрасту глубокие знания, однако быстро прекратил, так как учителя стали донимать с участием в различных олимпиадах школьников и тому подобной ерундой.

В секцию бокса Николай записался несколькими месяцами позже, чем в "прежнем", считая, что со своими опытом и багажом знаний будет прогрессировать намного быстрее. И стартовал он действительно хорошо. Первый его тренер — Олег Петрович не нарадовался на нового воспитанника, схватывавшего все буквально на лету. Однако не прошло и года, как интерес к тому угас.

Отчасти потому, что пацан, едва переступивший порог зала, держался с апломбом чемпиона. Ему ничего не стоило открыто подставить под сомнения слова тренера или даже начать спорить.

Другой же причиной стало отношение к занятиям. Рябов, как и в «прежнем», отличался дисциплиной и ответственностью, не только никогда не пропуская их, но даже не опаздывая. Он добросовестно трудился, выполняя все тренировочные упражнения, но... Но делал ровно столько, сколько было задано.

После победы в драке с Борей, Коля не пытался никому ничего доказывать. Даже самому себе. Довольствуясь тем, что давала регулярная систематическая работа, он не переступал черту, за которой тренировка превращалась в бескомпромиссную битву с самим собой.

В нем не было бойцовского азарта, всепоглощающей жажды первенства, стремления дойти до своего предела и шагнуть дальше, выдав сто первый процент, отличающий обычных спортсменов от чемпионов.

Поэтому Олег Петрович, хотя и возил Рябова на соревнования, особых надежд на него не возлагал.

Первые годы Коля, в котором сохранилось многое от Николая, собирал коллекцию грамот, жестяных кубков и металлических кругляшей. Даже в проигранных в «прежнем» боях Рябов уверенно брал верх, избегая допущенных тогда ошибок.

Казалось, история его жизни встала в нужную колею и сама собой катится в верном направлении, возможно, даже к лучшей версии будущего. Но где-то в глубине души сам Рябов чувствовал, что что-то идет не так, как надо.

Николай долго копался в себе, пока вдруг не понял очевидное: победа перестала быть для него смыслом. Она больше не вызывала прежнего восторга и упоительного торжества.

Да и как могло быть иначе? Что могли значить для, претендовавшего на самые престижные пояса, топового супер тяжеловеса победы над обычными пацанами на городских соревнованиях? Ничего.

А потом, когда Коля повзрослел, начало происходить странное: он стал проигрывать. Его тактическое мышление, опыт и технический арсенал были по-прежнему превосходны, но этого оказалось недостаточно без куража, жажды побеждать, неуступчивости и готовности биться до конца. Коля, бывало, просто отдавал схватку, если та шла как-то не так. Теперь память о пережитом после проигранной Боре драки, стыде не могла заставить крепче стиснуть зубы, и на одном характере переламывать ход поединка.

К первым поражениям, бывший когда-то претендентом на чемпионский пояс в супертяжелом весе, боксер относился философски. Проигрыши по малолетству каких-то несущественных боев представлялись ему досадными случайностями и совершенно не беспокоили. Ну не будет у него пары-тройки прежних медалек в любителях, так и что с того? Какой в них был прок? Профессиональная карьера все равно никуда не денется. А уж в профи он себя проявит, так как нужно — успокаивал себя Рябов.

Одно поражение следовало за другим, время от времени перемежаясь победами. Так, перспективный боксер незаметно для самого себя превратился в посредственность, потолком для которой было звание мастера спорта.

Коля сам это смутно чувствовал, но окончательно точки над I расставил разговор начистоту с Олегом Петровичем. Тренер открыто заявил, что спортивного будущего у парня нет, и порекомендовал искать иной путь в жизни.

Уязвленное самолюбие, обида и призраки прежних успехов не позволили Коле тогда понять правоту наставника. Разругавшись с ним, Николай отправился прямо к Егорычу, за три года, до того как это произошло в «прежнем».

Тот не желал браться за слишком молодого спортсмена, однако Рябову, знавшему тренера как облупленного, все-таки удалось убедить Егорыча, дать ему шанс.

Однако история повторилась. Сначала Коля, воспрянув духом, демонстрировал, приглядывавшемуся к нему Егорычу, свои лучшие качества. Однако, как только уязвленное самолюбие утихло, запал понемногу сошел на нет и, все вернулось на круги своя. Рябов тлел, когда надо было пылать. Год спустя уже второй тренер указал ему на дверь. Тратить время и силы на бесперспективного бойца Егорыч не собирался.

Так, претендовавший в «прежнем» на пояс чемпиона мира Николай Рябов повесил перчатки на гвоздь.

Это было тяжелое, обескураживающее потрясение. Но что-что, а держать удар боец умел.

Попереживав пару месяцев, Николай рассудил так: ему в «нынешнем» еще не исполнилось и семнадцати, а значит, впереди целая новая жизнь. Вполне возможно, куда более интересная и приятная, чем в «прежнем». Ведь что он видел тогда кроме тренировок, режима, сборов, соревнований? Сколького был лишен из-за спорта? Даже на общение с друзьями толком времени не хватало.

С последними у Рябова обстояло не очень. Находиться в компании с малолетками ему было неинтересно, Николай чувствовал себя среди них как великан среди лилипутов. К тому же он почти все свободное время проводил у Ксюхи.

С лучшими друзьями из «прежнего» отношения так же не завязались.

С Саней Голубевым, которого знал с детского сада, порвал сам, зная, что тот предаст его через несколько лет. Решив вернуть Голубю «должок», Коля послал его в задницу, когда тот просил сходить с ним на разборку с пацанами с соседнего микрорайона.

С Гогой — Гошей Зиновьевым и Булей — Максимом Бурлеем не срослось как-то само собой. В «прежнем» они сдружились после поездки на лето в деревню к гогиным родственникам. Тот предложил парням поехать с ним, обещая, что в деревне они легко смогут склеить местных девчонок. При этом щуплый и хитрый Зиновьев рассчитывал, на поддержку, в случае столкновений с тамошними пацанами.

Все получилось так, как живописал Гога. Коля познакомился на танцах в местном клубе с Ниной, а затем в простой и доступной форме, как учил его Олег Петрович, разъяснил деревенским обоснованность своих притязаний.

С Ниной у Рябова был первый раз. Они гуляли тогда все лето, до возвращения Коли домой. Коля дал ей слово звонить, писать и вернуться на следующий год, но обещаний не сдержал. То, что было в деревне, остается в деревне.

В то лето вся троица рыбачила, дралась с деревенскими, пробовала курить «дичку», лазила в чужие сады, сваливала от ментов на стареньком Урале, гогиного деда. После такого Коля, Гоша и Макс просто не могли не стать лучшими друзьями.

В «нынешнем», как Рябов ни мозолил Буле и Гоге глаза незадолго до каникул, его так и не позвали. От обиды Коля решил, что больше не станет с ними общаться.

Завершив, так и не начавшуюся толком, боксерскую карьеру Николай всерьез задумался о будущем. Если в «прежнем» перед ним лежал только один прямой и ясный путь, то теперь требовалось придумать, что делать во взрослой жизни. Ни к какому труду у Николая понятное дело, душа не лежала, но спорт отныне был для него закрыт, а работать тренером означало сыпать соль себе на раны.

Неожиданно, как-то сама собой пришла идея, что иностранные языки, о которых он плел ксюхиной маме, не такой уж плохой вариант. Это направление всегда считалось престижным, востребованным и неплохо оплачивалось.

Рябов засел за учебу. В старших классах ему пришлось нелегко, то ли программа была сложнее, то ли сказывались многочисленные удары по голове, а может, это мешало прилипшее к Коле в младших классах реноме лентяя и сачка.

Так или иначе, приложив все свои упорство и трудолюбие, Рябов получил пусть и не красный, но все же с куда лучшими, чем в «прежнем» оценками, аттестат. Оставалось поступить. Но сначала, предстояло решить вопрос с Кариной.

Это была чумовая девчонка, унаследовавшая от матери армянки черные волосы и горячую южную кровь. Чувственная, страстная и жгучая, как перец чили с солью. А какие номера она откалывала в постели! Николай не забыл до сих пор и, каждое воспоминание отзывалось сладкой тянущей болью в паху. Карина была на три года старше Рябова. В «прежнем» их бурный роман не продлился долго. Но ныне Николай решил, что сможет избежать ошибок и у них все сложится по-другому.

Формально его девушкой была Ксюха, однако никакой ценности для Рябова эти отношения не имели. Характер ее совершенно не поменялся, она оставалась погруженной в себя, вялой и стеснительной. Ксюха не имела увлечений и ничем не интересовалась.

Николай время от времени водил ее в кино, послушать музыку или в кафе. Не потому, что ему нравился такой досуг, а скорее чтобы избежать вопросов, почему он этого не делает, хотя положено.

На физическую близость рассчитывать тоже не приходилось. Деликатные попытки Рябова завязать телесное общение девушка встречала с таким ужасом в глазах, что он чувствовал себя совратителем малолетней, отчего настрой как рукой снимало.

В общем, Николай, пребывая в приподнятом расположении духа, с нетерпением зачеркивал дни в календаре, отделявшие от памятной даты знакомства с Кариной. Сначала он хотел объясниться с Ксюхой заблаговременно, и даже пару раз отрепетировал прощальную речь, но то одно, то другое, то подходящий момент не представлялся. А потом он решил, что все расскажет после. Однако не пришлось...

В долгожданный день причесанный, гладковыбритый и благоухающий отцовским одеколоном Рябов пришел к обшарпанной хрущевке, где на четвертом этаже жила Карина. Адрес ему сказал приятель, в одной компании с которым Николай видел девушку. В «нынешнем» он приобрел букет лилий и бутылку ликера, благо знал по опыту, какие та любит цветы и что предпочитает пить.

В «прежнем» Николай не прихватил подобных презентов. Он тогда просто «на дурака» взобрался по водосточной трубе и, встав ногой на карниз и держась рукой за вбитый в стену крепеж, постучал в окно.

О том, что может свалиться, или что Карины может не оказаться дома и даже о том, что та, испугавшись, просто не откроет, кипевший от тестостерона семнадцатилетний Коля, конечно же, не думал. А вот Николай, проживший в общей сложности сорок два года, уже не был столь безрассуден. Лезть по трубе сейчас казалось чистым безумием, особенно учитывая, что без тренировок он прибавил в весе и стал слабее. А тут еще букет и бутылка создавали дополнительные неудобства.

Побродив четверть часа в раздумьях вокруг дома, он решил, что карабкаться по трубе не вариант. В конце концов, не факт, что именно этот его поступок так впечатлил Карину. Да, он, должно быть, представил Рябова в выгодном свете, но теперь у него есть другое преимущество: он знает склонности будущей девушки и прямо с порога предложит ей то, о чем она мечтает.

Николай вошел в подъезд, поднялся на четвертый этаж и позвонил. Он лихорадочно думал, что ответить на вопрос «кто?», но дверь, из-за которой доносилась громкая музыка, просто распахнулась. На пороге возникла облитая черным шелком халатика Карина, волнующая, разгоряченная и соблазнительная. От нее пахло спиртным.

Рябов замешкался, нужные слова вылетели из головы, вместо них там оказался холодный звенящий вакуум. На помощь давшим сбой мозгам, как это не раз бывало, пришло тело. Руки с букетом и бутылкой вытянулись навстречу Карине. Та рефлекторно приняла подношения. И тут Николай справился с оторопью, и скороговоркой затараторил. Уже понимая, что несет какую-то чушь, он не мог остановиться какое-то время. Затем прервался, глядя на недоумевающую девушку. Собрался с мыслями и, с натужной отчетливостью проговаривая каждое слово, пригласил ее на свидание.

Карина поморщилась, удивленно разглядывая странного школьника, хмыкнула и закрыла дверь.

Рябов застыл, словно громом пораженный. Несколько минут парень мучительно боролся с собой, порываясь снова нажать кнопку звонка. Но затем, понимая, что не перенесет большего унижения, развернулся и побрел прочь.

На душе было откровенно паршиво. Так же как когда он ушел из бокса. Бездумно переставляемые ноги сами вынесли его к ларьку. В карманах еще оставалось на пузырь водяры с закуской, или два без нее. Рябов взял два.

Он напоролся быстро. Дальнейшее помнил отрывочно. Штормило, горизонт никак не хотел выравниваться. Потянуло по нужде, и лишь в последний момент он взял себя в руки и отвернул от детской площадки. Подошли местные с района, чего-то требовали, махали, говорили на повышенных тонах. Рябов пытался им объяснить, что он претендент на чемпионский пояс в супертяжелом весе и если они не будут вести себя корректно, он им покажет класс. Дальше — ничего.

Под вечер похолодало, и Николай пришел в себя. Разбитое лицо горело, один глаз заплыл полностью, от второго осталась узенькая щелочка. На одежде виднелись следы рвоты. Отходя от алкогольного дурмана, Рябов ощутил пустоту внутри. Ему понравилось это чувство. Ни обиды, ни злости, ни боли, приятное доселе незнакомое чувство. Николай его запомнил.

После окончания школы жизнь наладилась. Рябов поступил на иняз в университет в своем городе. К тому же устроился младшим тренером в секцию кикбоксинга при этом же ВУЗе. Снова начал тренироваться, но уже в свое удовольствие.

С началом учебного года новоиспеченные однокурсники стремительно перезнакомились, разбились на компании по интересам и приступили к студенческим разгульным пьянкам.

Николай вписался отлично. Приобрел новых приятелей, завязал знакомства с девушками, у которых веселый спортивный парень, любивший выпить и покуражиться, пользовался неизменным успехом. Ничего серьезней секса из этих отношений не выходило, но Рябова это вполне устраивало.

Общаться с Ксюхой он не прекращал, хотя делал это не из-за видов на совместное будущее, а в силу многолетней привычки. Просто руки не доходили их завершить.

Николай ждал встречи с Юлией через три года. Сперва он подумывал не найти ли, ее и не попробовать начать общение. Но, проанализировав неудачу с Кариной, пришел к выводу, что необходимо в мельчайших деталях воспроизводить то, что делал в «прежнем». Благо для знакомства с этой девушкой лезть на верхотуру не требовалось.

К встрече с Юлией нужно было хорошенько подготовиться, уж очень в непростых обстоятельствах она произошла. И Рябов последние месяцы не вылезал из зала, где подрабатывал, выводя себя на пик формы.

Накануне, Николай чувствовал себя отлично, он был полностью готов. Поначалу хотел прихватить с собой кастет, но передумал, потому как в «прежнем» его не брал.

Стояла вторая половина ноября и в семь вечера уже стемнело. Рябов, одетый как любитель пробежек двинулся легкой трусцой по нужной тропинке в парке. Через несколько минут он должен был встретить Юлию, к которой усиленно навязывалась подвыпившая троица кавказцев.

В «прежнем» самого здорового, схватившего Юлю за руку он положил на опавшую листву в два касания. Второго засы́пал сериями ударов «в одну калитку», методично отбивая «ливер», а третий, осознавая недостаточность численного преимущества, ретировался.

Однако в «нынешнем» ситуация стала развиваться иначе. Троица уже приблизилась к девушке и что-то гоготала на своем наречии, демонстрируя желание познакомиться получше в ближайших кустах. Воспользовавшись внезапностью, Рябов с разбегу пнул ближайшего горца под ребра. Тот полетел наземь как куль, задыхаясь от боли. Его опешившего товарища, прихватив за ворот куртки, Николай успел несколько раз двинуть кулаком в лицо. Разбитые суставы вспыхнули болью, но тот не обратил на это внимание. Но тут третий южанин бросился на Рябова и повалил его.

Двое кавказцев несколько минут метелили его ногами по-футбольному. Николай изворачивался и отползал, перекрываясь от большинства ударов, но подняться ему не давали. Положение было отчаянным, но тут пришла подмога.

Толстая ветка громко хрустнула, переламываясь о черноволосую макушку одного из горцев. Тот взвыл и повалился, зажимая разбитую голову. Бритоголовый парень в куртке без воротника, схватил второго, отшвырнул от Рябова, и от души приложился тяжелым ботинком по почкам. Вскочивший на ноги Николай добавил поверженному горцу от своего имени.

Оставив южных гостей приходить в себя, Юля, ее муж и Рябов удалились с места событий.

Бритоголового звали Рома. Он сердечно поблагодарил Николая за то, что тот вступился за его жену, которую по случайности, успел не встретить у парка. Юля тоже благодарила. Супруги предложили как-нибудь встретиться и где-нибудь посидеть. Пораженный таким поворотом событий Рябов пробормотал нечто утвердительное и пошел прочь. Проводить в «нынешнем» время в компании, бывшей в «прежнем» его девушкой Юлии и ее мужа, Николай не собирался.

На этой почве у оплакивавшего свою потерянную судьбу Рябова случился первый запой, продлившийся несколько месяцев. Он вдрызг разругался с родителями, пропустил сессию и был отчислен.

Николая спасла и привела в нормальное состояние Ксюха. Когда он пришел в себя, ему прислали повестку.

В «прежнем» Рябов служил в спортроте, не прекращая тренировок и выезжая на соревнования. В «нынешнем» ему светили обычные войска, служить в которых повторно срочку он не хотел.

Ксюхин отец имел подвязки в военкомате, но когда Рябов обратился к нему с этим вопросом, поставил перед парнем условие. Николай должен был определиться в отношениях с его дочерью. Говоря проще жениться на ней.

Рассудив, что лучше провести до двадцати семи в браке с Ксюхой, чем два года в сапогах, Рябов сделал ей предложение. А та его приняла.

Николай извинился перед родителями. После свадьбы устроился в какую-то мелкую контору переводчиком, по вечерам подрабатывая тренером в университетской секции. В ВУЗе он восстановился на заочное отделение, чтобы получить диплом. Взял двадцатилетнюю ипотеку на квартиру.

Жизнь вошла в стабильную колею и окончательно перестала радовать. В ней не было пояса чемпиона мира по боксу, другой же цели Рябов себе придумать не мог. Его поглотила безысходность, и он стал пить. Без запоев, но регулярно.

Вереница тоскливо серых, невнятных, неразличимых дней бесследно уходила в ничто. Она словно затягивающаяся на шее удавка мало-помалу, лишала жизненных сил. Работа угнетала, но лучшей альтернативы для него не существовало. Когда Рябову стало совсем невмоготу, они с женой завели ребенка.

Он мечтал о сыне. Представлял, как будет с пеленок учить его боксу. Как младший Рябов, при вручении пояса чемпиона мира в супертяжелом весе, скажет, что всеми достижениями обязан своему отцу, бывшему когда-то не таким уж плохим боксером...

Родилась дочь Ася, как две капли воды, похожая на мать. Чем старше девочка становилась, тем сильней Рябов сомневался, что приложил руку к ее появлению на свет. Более вероятным казалось, что та просто отпочковалась от его жены.

В общем, жить Николаю стало еще невыносимей и пить он стал больше. Рябов все чаще задумывался о суициде, не видя другого способа вырваться из душившей его реальности. Решиться на самоубийство спонтанно Николай не мог, поэтому приучал себя к этой мысли постепенно, понемногу прикидывая как его совершить. Излюбленным местом для таких мрачных дум был мост.

Однажды, в изрядном подпитии вглядываясь в темные, холодные воды и размышляя о способах, нюансах и последствиях ухода из жизни, Рябов вспомнил, о том, что Анжелла живет неподалеку от этого места. Ему вдруг захотелось ее увидеть. Вот просто взять и прийти.

Николай понимал, что в «нынешнем» он просто никто и ему нечего предложить столь шикарной с немалыми запросами женщине. Теперь в нем не было ничего, что могло заинтересовать даже заурядную домохозяйку. Обычная нищая, бесперспективная пьянь, к тому же женатик.

И, все же, он хотел. Надежда — худшее из зол, ибо продлевает страдания. Если уж не обладать Анжеллой, то хотя бы посмотреть на отблеск «прежнего», где все было совсем иначе.

Полчаса провзвешивав «про» и «контра» и разделавшись с оставшейся половиной бутылки водки, Рябов так и не определился, стоит ли ради беглого взгляда на любовницу из «прежнего» подвергаться очередному унижению.

И тут начался дождь, нужно было решать куда идти. Николай порылся в кармане плаща, извлек монету, подбросил и поймал ее на лету. Помешкал, прислушиваясь к себе, а после не глядя швырнул металлический кругляш в воду.

Нужный дом он нашел сразу. По счастью, ждать под дождем, пока кто-то откроет дверь в подъезд, пришлось не долго.

Номер квартиры он помнил не четко, но решил рискнуть и позвонил в семьдесят пятую. К счастью, из-за двери послышался марш Мендельсона — Анжеллкина мелодия.

Рябов почувствовал слабость в ногах и гулкие удары сердца. Он судорожно пригладил волосы и с усилием растянул губы в улыбке.

Дверь распахнулась и Николай едва не упал в обморок.

— Боря? — не веря собственным глазам, промычал опешивший Рябов.

— Что? — в свою очередь, изумился звероватого вида здоровенный мужик, в котором Николай признал второгодника Цуркина.

— Боря Цуркин! Сто сороковая школа!

— Ну? — в голосе амбала звучала озадаченность.

— Я — Рябов! Коля Рябов! Помнишь? Я тебя отпиздил! Там, — Николай неопределенно махнул куда-то в сторону, — за гаражами! В третьем классе! У тебя вон нос кривой после этого и ухо сломано. Ты тогда еще бежал, умывшись юшкой, и ревел как баба, — Николай самодовольно осклабился, предаваясь приятным воспоминаниям.

— Ах, ты су-у-ка! — на весь подъезд взревел Цуркин, когда до него дошло, о чем тот ведет речь. Он схватил обидчика за грудки и с такой силой пихнул, что Рябов, пролетев несколько шагов, впечатался в стену, больно приложившись лопатками и затылком. Перед глазами вспыхнули звезды.

— Я те ща..., — Боря летел вперед как разъяренный секач. Рябов не понял, что произошло, его тело, словно управляемое извне, среагировало само. Правый кулак Николая метнулся навстречу Цуркину. Но не дошел. Выброшенная, из под задницы, корявая борина «колхозка» легла ему точнехонько в «сахарное место». Вышедшая на крик в прихожую Анжелла вскрикнула и прижала руки к лицу. Николай повалился ничком, как подкошенный.

Самого удара он не почувствовал, только в голове щелкнуло, словно сработал переключатель.

***

— Раз, — кто-то открыл счет. Сначала Николай почувствовал, что лежит. Потом понял, что на настиле ринга. Затем ощутил, что лицо горит, словно в него хорошенько прилетело кулаком.

— Два, — продолжил тот же голос, в этот раз, показавшийся странно знакомым. Боксер попытался сосредоточиться, что-то среди окружающего было явно как-то не так. Но он не мог сообразить, что именно. Все вроде привычно: вот ринг, вот зрители... Точно!

— Три, — прояснилось: это считал рефери, стоявший рядом.

— Четыре!

«Как же так? Мы же только что с Борей... Блядь, какой нахрен Боря? У меня же бой с Флойдом, мне пояс надо, Анжеллка ждет...» — мысли беспорядочным водоворотом кружились в голове.

— Пять!

— Шесть! Будешь продолжать? — поинтересовался рефери.

На секунду Николай завис, как вставшая на ребро монета. Будто решал кто он: то ли успешный боксер, то ли неудачник переводчик. Двадцать пять лет пахоты в зале, Егорыч, Анжеллка, пояс... Пояс чемпиона мира в супертяжелом весе! Его пояс!!!

— Буду!

Николай нащупал опору и на счет «семь» принял вертикальное положение. Трибуны восторженно взревели. Хриплый басовитый рев десяток глоток скандировал: «Коля! Коля! Коля!!!».

Рефери еще раз осмотрел зрачки, проверил капу, перчатки и скомандовал продолжать.

Не давая сопернику времени на восстановление, Флойд рванулся, целиком вкладываясь в убойный прямой удар. Рябов не понял, что произошло, его тело, словно управляемое извне, среагировало само.

***

— Это сенсация! — восторженно вопил диктор, — Это фантастика! Невероятно! Что мы только что видели?! Этот бой точно станет боем года! Самый зрелищный нокаут года! Нет десятилетия! Смотрим. Смотрим, дорогие телезрители замедленный повтор.

Обратите внимание, как наш боксер смещается с шагом в сторону. Перчатка Флойда буквально соскальзывает по его скуле. В это время левая Николая проходит под бьющей рукой противника, с ювелирной точностью отыскивает зазор между перчаткой и плечом и, врубается в челюсть. Голову чемпиона подбрасывает, мы видим, как во все стороны разлетаются капли пота. И тут посмотрите с какой мощью, всем телом, забивает в подбородок бывшего уже чемпиона, буквально по локоть, тяжелейший правый прямой Рябов. Чудовищной силы удар! Просто чудовищной. Никогда такого не видел. Можно со стопроцентной уверенностью говорить ни один боксер в мире не устоял бы на ногах после такого...

***

— Ты чего там разлегся, блядь? — наехал Егорыч, стягивая с рук подопечного срезанные перчатки.

— Да так, — Николай шмыгнул носом, — поразмыслить решил.

— О чем, блять, скажи мне, нахуй, ты решил поразмыслить? — негодовал тренер.

— О жизни.

— О как! Ни хуя себе! И что? Понял что-нибудь новое?

— Понял. Очень многое понял! — ответил Рябов и так зыркнул на Егорыча, что тот отстал.

***

— Итак, Николай, Вы только что завоевали чемпионский пояс в супертяжелом весе, по версии самой престижной боксерской организации, что бы Вы хотели сказать в этот знаменательный момент? — спортивный репортер протянул Рябову микрофон.

— Прежде всего я хочу поблагодарить человека, который больше всех сделал для моей победы. Человека, без которого ни эта, ни остальные мои победы никогда бы не стали возможными. Человека, без которого моя жизнь была бы просто невыносима. Человека, которому я обязан всеми своими достижениями. Всем, что имею сегодня. Это, без сомнения, самый важный для меня человек. Спасибо тебе Боря! Боря Цуркин!..

***

— Чего это он тебя вспомнил, Борь? — поразилась, прозвучавшим с экрана телевизора, странным словам бывшего одноклассника Ксюха Цуркина, накладывая мужу салат.

— А я, что знаю? — хмыкнул бывший второгодник, слишком уставший после проведенной у станка смены, чтобы об этом размышлять.

12.11.2022