Читать онлайн
"Остров Мрака"
– Остров – это кусок земли, окружённый водой со всех сторон, кроме одной.– Да? Кроме какой же?– Сверху!
« Enjoy English – 7» (перевод).
Любопытно, какие нужны поразительные обстоятельства, какое редкостное стечение многих и многих обстоятельств, чтобы вдруг перешагнуть из одного мира в другой?
Клиффорд Саймак.
Большинство персонажей вымышлено, большинство совпадений случайно.
Пролог
…Я сидел в комфортабельном салоне бизнес-класса, глядел в иллюминатор на бескрайний синий океан, освещённый ярким субтропическим солнцем, потягивал из высокого стакана лимонад и улыбался проходящим мимо стюардессам.
Вылет из Красноярска был вчера в полдень (вчера, по крайней мере, для меня); сейчас мы находились где-то к северу от Гавайев, и здесь было одиннадцать часов утра того дня, когда я вылетел. А всё из-за того, что я двигался на восток и незаметно для себя пересёк линию перемены дат. Может, так даже и лучше – прибыть в Лос-Анджелес почти через сутки, в то время как там время сдвинется всего на пару часов относительно того, что было в точке вылета.
Самолёт был хороший, летел где-то под восемьсот километров в час, несмотря на то что имел только два синтиновых двигателя; после того, как четыре года назад на Земле кончилась нефть, летательные аппараты стали сжигать синтетическое жидкое топливо из бурого угля. За последние полвека скорость пассажирских самолётов почти не увеличилась, но по мне, так это всё равно намного быстрее, чем на машине в Америку переться.
Ах да, забыл представиться: Данил Кузнецов, сотрудник компании «Красфон» – одной из крупнейших российских фирм, специализирующихся на производстве электроники. Всегда учился на «отлично», а от армии меня спасала коллекция липовых справок. Двадцать шесть лет, строгий костюм, приятная наружность – что же ещё надо, чтобы получить задание слетать в Америку? В кейсе, лежавшем на багажной полке, среди бумаг и прочей мишуры в запаянном маленьком контейнере лежал инновационный графеновый ноутбук – одно из первых устройств на микросхемах из особой разновидности углерода, которое я должен доставить в наш филиал в Нью-Йорке, открытый наперекор существовавшим когда-то антироссийским санкциям. А что самолёт направляется в Лос-Анджелес, так это потому, что мне дали билет на рейс с пересадкой, – нужно ещё будет заглянуть и в тамошнее наше отделение, проверить, что там, как… Да всё одно – Америка…
И вот – я в небе над Тихим океаном. Чем бы заняться?.. До посадки в Лос-Анджелесе ещё несколько часов, так что мне просто необходимо что-нибудь поделать, так как скучать я не люблю. Может, выйти в Интернет с бортового терминала? Я мог бы почитать, посмотреть видео… Нет, что-то не хочется. А хотя…
Только я протянул руку к висящему передо мной экрану, как вдруг раздался голос первого пилота, усиленный динамиками в салоне:
– Прошу внимания всех пассажиров. То, что я сейчас скажу, вам, возможно, не понравится. Пару минут назад у нас загорелся и отключился один двигатель, теперь отказал и второй. Я не хотел говорить этого, но… должны же вы знать правду. Мы постепенно теряем высоту, но как бы это «постепенно» не переросло в «стремительно»… Я не уверен, что смогу посадить самолёт на воду, но, как и вы, надеюсь на лучший исход. До поверхности океана несколько километров, так что снижаться мы будем около получаса. Достаньте сложенные спасательные жилеты из карманов на нижней стороне сидений, соберите свою ручную кладь и ожидайте дальнейших инструкций. Во всём слушайтесь бортпроводников и не поддавайтесь панике: я послал сигнал бедствия на спасательную базу на Гавайях, они обещали прислать несколько вертолётов, так что с большой вероятностью нас спасут через полтора–два часа. Ближайшие двадцать минут – ваше свободное время.
Он умолк, а я посмотрел по сторонам, наблюдая реакцию людей на услышанное.
Паника всё-таки была, но – на лицах и в мыслях. До криков и истерик пока не дошло. Сам я воспринял это известие со стоическим спокойствием – нет, не потому, что верил в обязательное спасение, а просто потому, что я уже всякого насмотрелся в этой жизни… в основном – в Интернете; но, как бы то ни было, я не боялся, а воспринимал происходящее как данность, с которой я ничего поделать не могу.
Какая-то женщина по ту сторону прохода между рядами кресел всё же осознала до конца, что сейчас будет, и пронзительно завизжала, выскочила в проход, открыла багажную полку, стала собирать в охапку свои вещи, нагнулась, чтобы вынуть спасательный жилет. Стоящая в проходе стюардесса направила на её кресло появившийся откуда-то пульт и нажала пару кнопок. Поразительно: пассажирка успокоилась и продолжила собираться не так поспешно, даже кричать перестала, что для блондинки вовсе нехарактерно. Наверное, в подлокотнике, на который она опиралась рукой, когда нагибалась за жилетом, был спрятан инъектор, впрыснувший ей в кровь хорошую дозу успокоительного.
Осенённый этой догадкой, я убрал руки с подлокотников кресла, встал и вытащил с полки свой кейс. Все необходимые вещи находились в нём и ещё в карманах моего пиджака – таких глубоких, что даже новейший пистолет М213 без проблем бы там поместился. Я мысленно посочувствовал остальным пассажирам, чьё имущество оказалось запертым в багажном отделении: маловероятно, что они когда-нибудь воссоединятся со своим барахлом. Может быть, это и к лучшему.
Вскоре к нам снова обратился пилот. На сей раз его слова несли куда меньше оптимизма:
– Левый двигатель снова загорелся. Сбить огонь скоростью или манёврами мы не сможем. Скорость снижения выросла до двадцати метров в секунду, то есть можно сказать, что мы падаем. – После этой фразы паника возобновилась, кто-то опять закричал, но я продолжал слушать капитана воздушного судна. – Я, конечно, попытаюсь посадить самолёт на воду, но ничего не могу гарантировать. Если хоть что-то пойдёт не как надо… Хотя сейчас вообще всё идёт наперекосяк… Ладно, ещё не время паниковать. Пассажиры, вам это понятно?!!! – Видимо, последние слова были мотивированы тем, что даже в кабине было слышно, как громко иногда вскрикивали некоторые из моих соседей по салону – и как непрерывно орали пассажиры эконом-класса. – Сохраняйте спокойствие и во всём доверяйте экипажу самолёта. В конце концов, вы все здесь только потому, что вам приспичило полететь через океан в эту чёртову Америку! – Пилот немного помолчал и закончил свою впечатляющую речь следующим образом: – Извините. Итак, мы находимся на высоте около шести километров, так что по крайней мере пять минут вы ещё будете живы. Наденьте спасательные жилеты, но пока не тяните за шнур, а то они раздуются, и вы при эвакуации не сможете выбраться из кресла. Пристегните ремни и молитесь, чтобы всё было хорошо.
После такого выступления во всём самолёте на время воцарилась удивительная тишина. Несколько секунд все просто сидели в оцепенении, затем стали деловито выполнять инструкции; наверное, что-то в словах первого пилота возымело поразительное успокаивающее действие.
Вот бы мне так научиться…
Я, не отставая от других, надел и до конца застегнул свой спасательный жилет. Пока что он выглядел как висящий на мне мешком кусок резины, но я знал, что это временно. Пристегнулся – и понял, что с большой вероятностью всё и вправду будет хорошо. С большой… но не стопроцентной.
–Внимание, всем приготовиться к посадке! Сейчас будет крутое снижение, так что держитесь за что-нибудь! – крикнул пилот, и я машинально схватился руками за спинку кресла перед собой, уставившись в мёртвый экран висящего на ней электронного терминала.
Меня неожиданно потянуло вперёд; заложило уши. Я глубоко дышал, всё ещё веря, что это не последнее, что я чувствую в своей жизни.
Затем нос самолёта, наоборот, неожиданно задрался вверх, и мне показалось на мгновение, что мой желудок вознамерился выпрыгнуть из меня через рот, но я вовремя этому помешал, заставив взбунтовавшийся орган встать на законное место в организме.
Что-то тряхнуло и легонько подбросило самолёт; наверное, мы соприкоснулись с поверхностью океана.
–Есть посадка! – крикнул первый пилот.
– Благодарим всех за время, проведённое на борту, – сказал второй, но его слова, пусть даже усиленные динамиками, потонули в восторженных возгласах и свисте пассажиров.
Самолёт понёсся по воде, гася оставшуюся скорость.
Пассажиры начали аплодировать, но пилот остановил их простой и вместе с тем ужасно коварной фразой:
– А вы знаете, что пожар левого двигателя уже перекидывается на крыло? Всем покинуть самолёт!
Вновь началась паника. Стюардессам пришлось потрудиться, успокаивая пассажиров с помощью пультов управления инъекторами, спрятанными в самых неожиданных местах.
Вскоре, когда уже начало казаться, что мы останемся здесь навсегда, были открыты двери, и мы стали по одному выпрыгивать из воздушного судна, в полёте дёргая за шнур, тем самым заставляя спасательные жилеты раздуваться, чтобы они могли удержать нас на плаву.
Сразу после приводнения я поплыл прочь от самолёта, сжимая одной ладонью ручку своего кейса и постоянно оглядываясь на неисправный летательный аппарат.
К сожалению, это мешало мне координировать свои движения, поэтому, когда я отплыл уже метров на пятьдесят, я понял, что незаметно для себя выпустил ручку кейса и тот теперь покачивается на волнах в опасной близости от самолёта.
Плыть вперёд или назад? Спасти свою жизнь или рискнуть ей?
Я уже был близок к решению этой важной для меня дилеммы, как вдруг самолёт предложил собственный вариант развития событий и этим не оставил мне выбора. Взорвалось левое крыло, где находился горевший двигатель, а вслед за ним, когда аппарат перевернулся, – и правое. По воде пронеслась ударная волна, отнёсшая меня на несколько метров; полетели обломки, один упал недалеко от меня. Видимо, сдетонировало топливо в крыльевых резервуарах.
Я пришёл в себя и осмотрелся. Мой спасательный жилет удерживал меня на плаву, так что жизнь я всё же сохранил. Но, как я ни вглядывался в равномерно колышущуюся водную гладь, кейса видно не было.
Ладно, остаётся надеяться, что начальство посчитает более ценной мою жизнь, чем сохранность новейшей разработки. Но в этом я не был полностью уверен.
Я вздохнул, посмотрел на часы, увидел, что они остановились от воды (я хотел засечь время, необходимое спасателям для того, чтобы найти нас), подумал, что на мобильник возлагать надежд тоже не стоит - да и не оказалось его в кармане; наверное, и его поглотил океан, - и поплыл к большой группе терпящих бедствие: их спасательные жилеты заполнили собой довольно-таки обширную территорию, так что потерять их из виду было невозможно.
Примерно через час на горизонте показались тучи, судя по всему, быстро приближавшиеся. Было жарко: солнце палило не по-детски. Мне удалось выпросить у кого-то из пассажиров немного солнцезащитного крема, так что хотя бы кожу не жгло. А голову, чтобы не получить тепловой удар, я замотал своим же пиджаком, оставшись в мокрой рубашке. Потом подумал и снял ботинки вместе с носками, запихав их под жилет.
Через два часа тучи заполнили всё небо, а спасательных вертолётов всё не было. Ни у кого из нас не имелось рации, чтобы узнать, что же с ними случилось, и мы торчали посреди океана, как непонятно кто, в полной неизвестности.
Через три часа пошёл дождь. Спасатели не показывались. «Видимо, из-за нелётной погоды, – подумал я. – Да, может, им теперь уже просто стыдно нам на глаза показываться».
Все откровенно скучали. Кто-то играл в уцелевший чудом смартфон, тщетно пытаясь выйти в Интернет; кто-то лежал на поверхности воды, открыв рот и ловя капли дождя, - я тоже попытался так делать, но жажду не утолил: слишком медленный процесс; дети, летевшие эконом-классом, жались к свои родителям. Выглядело это всё удручающе, мне было неуютно находиться рядом с этими людьми (численностью, кстати, под полторы сотни; могло быть и больше, да некоторые места в полёте пустовали), и невысокие волны стали понемногу относить меня от них. Когда я это заметил, я уже был достаточно далеко, а тут ещё из-за дождя скопление людей в жилетах еле виднелось на горизонте, но, впрочем, скоро вообще пропало. Я остался один – посреди океана.
Тут мне в голову пришла мысль самому доплыть до Гавайев. Но последовавшие расчёты обескураживали: до архипелага около тысячи километров; даже в надутом жилете я смогу проплывать в среднем пять километров в час, не больше. Если я каждый день буду двигаться по двенадцать часов, то достигну Гавайев не раньше, чем через две недели. И то, – если повезёт. Нет, я скорее умру от жажды – эдак на седьмой день пути.
Вдруг подул ветер, понёсший меня на юг, куда я и собирался отправиться. Конечно, паруса у меня не было, но скорость несколько километров в час я развил. Отлично. Теперь надо проплыть как можно больше, прежде чем ветер стихнет.
Я двигался вперёд, ветер помогал мне в этом, а дождь, наоборот, немного мешал. Одежда моя насквозь промокла, но я не обращал на это внимания: высушу, когда доберусь до какого-нибудь острова.
Я сказал «когда»? Хм, хороший знак. Будь я несколько менее оптимистично настроен, это «когда» превратилось бы в «если».
.
ЛитСовет
Только что
