Читать онлайн
"Госпожа Дозабелда"

Владлен Казимирович Кузькин заразился мечтой о демократии сразу. Он мог часами стоять на Гоголевском бульваре и слушать выступления Льва Убожко, Новодворской и других членов Демократического Союза. Иногда к дээсовцам присоединялись представители Московского Союза Анархистов, и тогда Владлен Кузькин как заворожённый слушал Александра Червякова и его соратников. Всё нравилось ему в этих собраниях под открытым небом: и обращение друг к другу - господа, и яростная критика советского строя, и рассказы о том, как хорошо жить в капиталистических странах. При этом каждый раз, слыша эти речи, Владлен втайне стеснялся своего имени - ведь 'Владлен' - это акроним от 'Владимир Ленин'.

Со временем митинги стали больше и переместились из уютного сквера на Манежную площадь. Кузькин старался не пропускать ни одного. Когда огромные массы людей проходили по улицам Москвы, обычно тихий и нерешительный Кузькин начинал ощущать себя сильным, готовым на любой подвиг во имя свободы. Когда в 1991 году грянул ГКЧП, Владлен встретил его на баррикадах, и это несмотря на то, что его жена была на восьмом месяце беременности.

Вскоре ему попался в руки номер одной радикально-демократической газеты, в котором утверждалось, что для новой России нужны новые имена. Через некоторое время, проходя по Петровке, он увидел, что недалеко от входа в редакцию журнала 'Столица' на раскладном столике выложены пачки номеров журнала за последние месяцы для свободного распространения. Взял несколько номеров, присел на лавочку вверху Петровского бульвара, углубился в чтение и случайно наткнулся на статью одного известного журналиста о новых именах как символах новых времён. Владлен посчитал это знаком судьбы, и когда супруга благополучно разрешилась от бремени двойней, он убедил жену назвать мальчика Ебелдосом (Ельцин, Белый дом, Свобода), а девочку Дозабелдой (Дочь защитника Белого дома). Спустя пару лет на свет появился ещё один мальчик, которого назвали Ваучер, и тут везение Кузькиных кончилось.

Следует отметить, что младший научный сотрудник Владлен Кузькин считал большинство своих коллег, а также всё руководство НИИ, в котором, работал, бездарями и дураками, на зарплату которых большевики зря изводили народные деньги. Себя же Кузькин причислял как минимум к непризнанным гениям. И каково же было его удивление, когда в новой демократической России он оказался первым в списке на сокращение штатов. Впрочем, немного поразмыслив, он решил, что стал невинной жертвой заговора тайных коммунистов и не стал сильно расстраиваться. Новое время таило в себе столько новых возможностей и Владлену хотелось окунуться в этот заманчивый водоворот незнакомой ему ранее жизни. Кузькин твёрдо решил стать акулой капитализма. На вырученные от продажи дачи средства был приобретён ларёк и пошла торговля. Прибыли были фантастические и уже через три месяца Владлен купил себе автомобиль, через год сменил почти новые, но недостаточно престижные "жигули" на старенькую иномарку, а потом ларёк сожгли конкуренты. О том, кто его сжёг, знали все кроме милиции, которая так и не нашла злоумышленников. Продав часть мебели, машину и телевизор Кузькин с трудом расплатился с долгами и запил.

Пил он долго, перебивался случайными заработками и постепенно начал проникаться идеей коммунизма. Однажды кто-то из собутыльников Владлена зазвал его на митинг партии 'Трудовая Россия'. Речь Анпилова сразила Кузькина наповал, столько в ней было мощной энергетики, гнева на оккупационный антинародный режим и уверенности в победе рабочего класса. С тех пор Владлен не пропускал ни одного митинга. Когда же в 1995 году из-за отсутствия средств на контрацептивы жена родила ему дочь, глава многодетного семейства настоял, несмотря на яростные протесты супруги, на том, чтобы её назвали Даздраперма (Да здравствует Первое мая). Надо отметить, что те две статьи - из газеты и из журнала, про новые имена - он бережно хранил в папке с наиболее памятными вырезками.

Недели сменяли друг друга, месяцы неспешно перетекали один в другой, но денег в большой семье Кузькиных не прибавлялось, а если говорить начистоту, их не было вовсе, и Владлен был вынужден наступить на свою 'пролетарскую' гордость, отправившись торговать газетами в электричках. Дела шли ни шатко, ни валко, но на хлеб хватало. В конце каждого месяца супруга бывшего младшего научного сотрудника Светлана откладывала деньги в сшитый из старой простыни мешочек, который затем аккуратно прятала на верхней полке бельевого шкафа. Кузькины копили на машину.

Но вот случилась деноминация, это было как гром среди ясного неба. Владлен, аккуратно пересчитав содержимое мешка, отправился в банк, где, отстояв длинную очередь, обменял старые деньги на новые. С утра до вечера трудолюбивый отец семейства, пересаживаясь из одной электрички в другую, распространял среди скучающих пассажиров газеты - от 'СПИД-Инфо' до 'Ещё', от 'Коммерсанта' до 'Правды', гороскопы, сканворды и сборники анекдотов. Придя за полночь домой, он ложился спать, наскоро перекусив, чтобы ни свет не заря снова приехать на 'Пушкинскую', к зданию 'Известий', сдать нереализованную печатную продукцию, получить пачки свежих газет и с набитой сумкой двинуться на вокзал. Один раз в неделю Владлен отправлялся в центральный офис компании-распространителя прессы, где сдавал выручку и получал новые номера журналов, таблоидов и еженедельников. Остаток дня он проводил с семьёй, а утром снова ехал на вокзал.

И вот когда до заветной машины оставалось каких то два-три месяца упорного труда, Россия узнала страшное слово "дефолт". Конечно, Кузькины могли бы пережить и это событие с не столь катастрофическими для себя последствиями, если бы Владлен Казимирович не совершил всего одной ошибки. Напуганный слухами о совсем распоясавшихся квартирных ворах, старший Кузькин отнёс все семейные сбережения в один с виду очень надёжный банк и как раз именно этот банк разорился одним из первых. Проведя вместе с другими вкладчиками у закрытых дверей банка без малого два месяца и так и не получив своих денег назад, Владлен снова пошёл продавать газеты по электричкам, но выручка была уже не та, и семья едва сводила концы с концами, а в один далеко не прекрасный день старший Кузькин с работы домой не вернулся. Две недели Светлана искала мужа по бывшим собутыльникам и больницам, и наконец, нашла в морге. Похоронив мужа на последние гроши, одинокая мать четырёх детей, задумалась, а на что же ей жить дальше, и не нашла ничего лучше, чем согнав всю большую семью в одну комнату, две другие стала сдавать торговцам с ближайшего рынка.

Продолжалось так около года, пока один из постояльцев не сделал ей предложение руки и сердца. Рауф был на десять лет старше Светланы, происходил из глухой деревушки в Нагорном Карабахе и имел статус беженца, а также четыре ларька на столичных рынках. Стоит отметить, что старшие дети восприняли нового 'папу' в штыки. Даздраперма по малолетству не очень понимала их враждебное отношение к 'дяде' Рауфу и принимала то одну, то другую сторону. В зависимости от того, кто её кормил конфетами в этот раз, она могла как часами сидеть у него на коленях, так и начинать плакать при одном только его приближении. Лишь ходивший в первый класс Ваучер души не чаял в новом мамином муже. Часто возвращаясь со старшим братом из школы, он заглядывал на рынок, где и оставался в ларьке отчима до самого вечера. Часами он мог пересчитывать выручку и сводить дебет с кредитом. Знал закупочные и отпускные цены на весь ассортимент и был твёрдо уверен в том, что сникерс - это товар, а товар не едят. Так они и жили, пока старшим не исполнилось по 18 лет и Рауф со Светланой согласились отпустить всю шумную компанию в турпоход на Валдай без сопровождения взрослых.

***

Ездили ли вы когда-нибудь в электричке до Бологого? Видели ли тот окружающий пути лес, что заполняет собой почти всё пространство от одной станции до другой? Не те убогие лесопосадки Подмосковья, что сведены уже практически на нет и уступили место коттеджам 'новых русских', а настоящий русский лес с завалами и буреломами, с засохшими на корню елями и бурно растущими на месте недавних пожаров молодыми берёзами. А эти названия станций, эта песня для каждого русского уха: Левошинка, Любинка, Лихославль, Осеченка, Бухаловский переезд и конечно Спирово. Впрочем, если учесть особые отношения местного населения с уголовным кодексом, то первую гласную в последнем названии, следовало бы исправить.
Вот и Кузькины проделали первую часть пути, как и подобает цивилизованным людям, честно купив в кассе билеты до Твери, однако очень быстро обнаружили, что таких честных, как они, в вагоне сильно меньше половины. Остальные же избегали оплаты проезда как могли. Стоило контролёрам зайти в вагон, как большая часть пассажиров вставала со своих мест и уходила в следующий. На остановках толпы не совсем добросовестных граждан обоего пола и практически всех возрастов перебегали из вагонов, до которых контроль ещё не дошёл, в те, которые он уже покинул. Некоторые из пассажиров не устраивали забегов по платформе, а просто покупали у контролёров билет до следующей станции, уверяя, что едут с предыдущей - и так по нескольку раз. Приехав в Тверь, братья и сёстры устроили небольшой семейный совет, на котором постановили: билетов не брать, на платформу пройти 'тропой Хошимина', контролёрам давать по червонцу, чтобы отвязались. На случай особо настырных тёток купить за пять рублей расписание, в котором указаны все стации, и держать его под рукой.

- Я вот о чём подумала - весело прощебетала Даздраперма, когда электричка тронулась в путь. - Давайте себе новые имена придумаем, а?
- Чем тебя не устраивает твоё так и поющее о революционной романтике имя? - ухмыляясь спросил Ебелдос.
- Оно мне кажется несколько старомодным, - ответила младшая из потомков Владлена Кузькина, пытаясь сохранить видимость спокойствия.
- Старомодное - это Фёкла, Авдотья или какая ни будь Агриппина, но никак не Даздраперма. Так что выше нос сестрёнка! - продолжил глумиться над сестрой Ебелдос.
- Оно, это, как его? Неблагозвучное, вот! - На одном дыхании выпалила сестра.
- Знаешь, в Сибири один чудак назвал свою дочь Диареей - и ничего, живёт как-то, - с непроницаемым видом ответил старший в роду и, отвернувшись к окну, сделал вид, что занят подсчётом деревьев.
- Кто живёт, чудак или дочка? - лениво уточнил Ваучер.
- Бедняжка! - печальным голосом подумала вслух Дозабелда.
- А я всё равно не хочу быть Даздрапермой, хочу, чтобы меня звали Пэрис! - покраснев от нахлынувших на неё эмоций, заявила младшая. Как многие девочки её возраста, она была фанаткой Пэрис Хилтон.
- Зачем тебе это буржуазное имя? - отлип от окна Ебелдос и отхлебнул пива из бутылки.
- Тебе не кажется, что твои шутки несколько неуместны? - ледяным тоном произнесла Дозабелда.
- Смотрите, госпожа коммунистка сердится! - расплылся в довольной улыбке Ебелдос.
- Не понимаю, чем твоя любимая 'стратегия 31' лучше взлелеянной веками человеческой истории идеи социальной справедливости? - зло посмотрев на брата, спросила старшая из сестёр с искренним недоумением.
- Между прочим, когда тебя повязали последний раз, Рауф отдал ментам десять тысяч, - добавила младшая.
- Мне наплевать на то, сколько тысяч заплатил Рауф, десять, пятнадцать, двадцать или сто. Ходил на митинги - и буду ходить! - зло прошипел Ебелдос и снова отвернулся к окну.
- Мы все и мать живём на его деньги! - гневно отрезал Ваучер.
- Уже за то, что этот чурка проживает в нашей квартире, он нам должен, - не отворачиваясь от окна, тихо сказал старший из братьев.
- За чурку можно и по роже получить! - взревел младший. Отчима он очень любил и уважал.
- Мальчики, только не деритесь! - взвизгнула Даздраперма, с надеждой озираясь по сторонам - Контролёры! - добавила она уже более спокойно и осторожно, пока никто не видит, отпила пива из бутылки брата.

Купив у контролёров четыре билета до следующей станции, дети Владлена и Светланы замкнулись в себе и больше часа не разговаривали. Первой решила нарушить молчание младшая сестра. - Может, будете называть меня Пэрис, хотя бы при посторонних? - осторожно спросила она, а после, немного подумав, добавила. - Ну, вы же знаете, как сокращают моё имя в школе. - В школе младшую Кузькину дразнили Спермой, что для девицы четырнадцати лет было величайшей трагедией всей её жизни.
- Я не против, - поддержала её Дозабелда, которую величали Дозой не только в школе, но и в медицинском колледже, третий курс которого она окончила этим летом.
- Ну, тогда я буду просто Васька! - вступил в разговор Ваучер, отложив в сторону свежий номер РБК-daily. Имея в школе, а позже и в колледже, где сейчас постигал секреты маркетинга, кличку 'Две волги', он нисколько не переживал по этому поводу, так как был от природы весёлым и жизнерадостным человеком, но предложение Даздрапермы, тем не менее, счёл разумным и своевременным.
- Хорошо, раз вы так решили, то я с сегодняшнего дня буду Евгением, а Дозабелда Даной! - не терпящим возражений тоном заявил Ебелдос. Стоит отметить, что этот будущий юрист как в школе, так и в институте не имел совсем никаких прозвищ. Возможно, это получилось от того, что он всегда сперва пускал в ход кулаки и только после разговаривал, а может быть из-за того, что окружающим казалось его имя достаточно оскорбительным само по себе, без всяческих добавлений, сокращений и искажений, но звали его только полным именем всегда и абсолютно все.
- Ты ни о чём не забыл спросить меня, братик? - недобро улыбнулась Дозабелда. - У меня уже есть новое имя! - не скрывая раздражения, продолжила она.

Сразу, как только им с братом исполнилось по восемнадцать лет, она сделала две очень важные для неё вещи, на которые ранее не давали согласие мать и отчим. Первым делом Дозабелда, даже не по постившись положенных сорока дней, крестилась. День, правда, выбрала не очень удачный, и после оглашения священником списка из четырёх имён, выбрала своей небесной покровительницей Ираиду деву Александрийскую, так как становиться Ксанфиппой, Полискенией или Ревеккой ей не хотелось совершенно. Сходив в паспортный стол, Ираида Владленовна Кузькина подала заявление на приведение своего официального имени в соответствие с христианским. Однако то ли высокое миграционное начальство не спешило рассматривать её заявление, то ли вовсе его потеряло, но сейчас, по прошествии более чем полугода, она всё ещё оставалась Дозабелдой.

Вторым важным шагом в её судьбе было вступление в КПРФ. Этот её совершенно осознанный выбор стал последней каплей, превратившей их отношения с братом из просто натянутых в откровенно враждебные. Ебелдос был ярым либералом самого радикального толка и люто ненавидел христиан и коммунистов. Любое религиозное, философское или политическое течение, ставящее под сомнение его священное право творить всё, что ему заблагорассудится, действовало на него как красная тряпка на быка. Вот и сейчас, широко улыбнувшись, он полным притворного сочувствия тоном сказал. - Знаю, знаю, ты из тех нищих духом, которых хитрые попы ежедневно разводят на бабки, а они, глупенькие, верят во всякую муру о райских яблочках и чертях с вилами, которые будут варить грешников в котлах. На твои деньги поп купит себе новый 'Мерседес', а ты, наивная, будешь таскать ему последние гроши и ограничивать свою свободу воли.

- Мы - люди книги! И тебе нас не понять! - вмешался в разговор Ваучер. Несмотря на то, что его мать, воспитанная в духе атеизма, не разрешала сыну даже думать об обрезании, он упорно считал себя мусульманином.
- Ну вот ещё один любитель сказок, - ехидно произнёс Ебелдос, обдумывая, как бы ему посильнее задеть брата, но его намерению не суждено было сбыться.
- Ваш билетик! - гаркнула дородная дама над ухом Ваучера, отчего тот даже подпрыгнул на месте.
- Четыре билета до следующей, - ответил младший, судорожно пытаясь вспомнить, к какой станции они только что подъехали.
- Откуда едем? - задала дежурный вопрос контролёр.
- Из Леонтьево, - наобум ответил Ваучер буднично-непринуждённым тоном, извлекая из кармана кошелёк.
- И куда? - так же буднично спросила дама, цвет лица которой, по мере произнесения этой короткой фразы быстро перешел от телесного к ярко-алому
- В Почвино! - ответил ничего не заметивший Ваучер и начал отсчитывать деньги.
- Вот что, мальчики и девочки, вы сейчас забираете вещи и идёте на выход! - рявкнула контролёр так, что думавшая о чём-то своём Даздраперма даже вскрикнула от неожиданности.
- На каком основании? - ледяным тоном спросил, Ебелдос, заметно бледнея от нарастающего гнева, частью искусственно-ебелдосовского, частью естественно-пассажирского. Подобного неуважения к своей личности он не терпел.
- Эта рожа московская ещё спрашивает! - возмутилась контролёр и добавила. - Вы ведь в Почвино едете?
- Да, - растеряно отозвался Ваучер, начиная подозревать, что что-то идёт явно не так как надо.
- Ну так в Почвино эта электричка не останавливается, да и в Леонтьево, где вы якобы сели, я к вам подошла ещё до того, как двери открылись. - Преисполненным праведного гнева голосом сказала дама и в ту же секунду двери захлопнулись, и электричка тронулась в путь.
- Ничего, в Академии выйдете! Там как раз озеро есть, или вы по болоту на лодке плавать собирались?
- Нет, конечно! Зачем нам болото? - ответила, обведя всех непонимающим взором Даздраперма.
- Ну так в Почвино только болото и есть, - завершила разговор контролёр, отправившись проверять билеты дальше.
- Уф! - вздохнул с облегчением Ваучер, пряча кошелёк в карман.
- Она вернётся! - убила в зародыше общую радость Дозабелда и начала снимать с полки рюкзаки.
- Я предлагаю ей не подчиняться! - храбро заявил Ебелдос.
- И нас обуют местные менты, - ответил Ваучер, надевая рюкзак.

Ебелдос ещё пытался что-то сказать про права человека и попирающих их наглых тёток, но покрасневшая как рак Дозабелда рявкнула ему прямо в лицо. - Мы ехали без билета! - и, не дожидаясь ответа, отправилась в тамбур.

Контролёр Зоя Ивановна Петухова не была злым человеком, и когда бедно одетые пассажиры оплачивали не весь проезд, а делали вид, что сели только сейчас и на следующей выходят, продавала билет, не задавая лишних вопросов. Если же человек не выглядел голодранцем, она с большим интересом выясняла, откуда едет пассажир и куда, но потом всё равно продавала билет, делая вид, что верит даже самому явному вранью.

Чем конкретно ей не понравилась эта компания, Зоя Ивановна вряд ли смогла бы ответить - ну, не понравились они ей кардинально. Два сопляка и две соплячки были облачены в дорогие жёлтые армейские ботинки натовского образца, цену которым контролёр прекрасно знала, так как работала некоторое время в одном из тверских военторгов. Новые с иголочки костюмы 'горка' и далеко не самые дешёвые рюкзаки дополнялись двумя тележками, на которых располагались надувная лодка "Кайман N-380" в фирменном чехле и восьмилошадный мотор японского производства.

После того, как власти закрыли образцово показательную сельскую школу, в которой Зоя Ивановна только директором была без малого пятнадцать лет, с работой у неё не особо ладилось. Пришлось побывать и уборщицей, и посудомойкой, и вот теперь контролёром. Она не была завистливым человеком, никогда не считала деньги в чужих карманах. Но ситуация, когда компания из четырёх молодых людей, явно не для дела, а для развлечения везёт с собой снаряжение суммарной стоимостью в несколько её, Зои Ивановны, годовых зарплат, но не желает честно платить за проезд, показалась ей вопиющим примером несправедливости. К тому же богатенькие малолетки были, скорее всего, москвичами, а москвичей Зоя Ивановна не любила, пожалуй, даже больше, чем цыган, хоть и бесспорно меньше, чем евреев и лимитчиков. Что, кстати, ей самой было объективно трудно объяснить - ведь демографическую статистику, по старой директорской привычке, она по газетам примечала, да и в районной библиотеке с бесплатным интернетом бывала хотя бы раз в неделю. Дойдя до головного вагона, она, усилив свой авторитет парой охранников, вернулась в вагон к жуликоватой четвёрке и не покинула его до того момента, пока наглецы небыли выставлены вон с подконтрольной ей территории.
- Ну, и какие у нас планы? - раздраженно спросила Дозабелда, на которую конфликт с контролёрами произвёл крайне гнетущее впечатление.
- Первым делом найдём билетную кассу, - мрачно ответил Ваучер, посмотрев на брата.
- Ну, чего вылупился? Надо, так ищи! - ответил брату Ебелдос, всё еще недовольный тем, что его желание устроить акцию неповиновения не поддержали ближайшие родственники. Однако он прекрасно понимал: ничем хорошим эта акция для Кузькиных не закончилась бы. Именно это и удерживало его от грандиозного скандала. Брат и сёстры, зная скверный характер Ебелдоса, постоянно делали вид, что признают лидерство старшего, однако во всем, кроме мало значительных мелочей, поступали по-своему.
- Извините пожалуйста! Вы не подскажете, где билетная касса? - спросил Ваучер у проходившей мимо пожилой женщины в простеньком ситцевом платье и резиновых сапогах.
- А вон там в стене магазина окно, что на платформу смотрит, но только там сейчас нет никого, - ответила женщина и повернулась, чтобы уйти.
- А когда электричка ближайшая на Бологое? - задал следующий вопрос младший.
- А-а, не там вышли, что ли?
- Ну да, промахнулись малость. - Признаваться в том, что их высадили, Ваучер почему-то постеснялся.
- Ну так в без пятнадцати шесть по расписанию должна быть.
- Отменили! - вмешалась в разговор дородная женщина средних лет в таком же невзрачном платье, домашних тапочках на босу ногу и полным ведром картошки в руке.
- Тогда в половине одиннадцатого.
- Тоже!
- Ну на последней значит, её не отменяют никогда.
- А последняя - это во сколько? - уточнил Ваучер, уже понимая, что застряли они здесь надолго.
- В ноль пятнадцать, кажется, или в ноль десять, - ответила женщина в сапогах, а потом зло добавила. - Совсем честным людям от москвичей житья нет. Они "Сапсанами" в Питер мотаются, а нам до города не добраться, а доберёшься, так не знаешь, как вернуться. В больницу надо, а не попадёшь.
- Да-да! Из-за "Сапсанов"-то половину электричек и отменили, -ответила на невысказанный вопрос женщина в тапочках. Она посмотрела на приезжую молодёжь с такой злобой, будто они были олицетворением врага всех пассажиров, начальника РЖД Якунина, и добавила. - Брат слышал в городе, что скоро электрички могут вовсе отменить. Как только этих гадов земля носит?
- А, что, автобусов здесь нет? - ухватился за последнюю соломинку Ваучер.
- Почему нет? Ходят, два раза в неделю. Ближайший послезавтра должен быть.
- А тут есть озеро? - вмешалась в разговор Даздраперма, которой надоело стоять возле железнодорожных путей.
- Вам Никулинское или Зареченское? - вопросом на вопрос ответила женщина в сапогах.
- То, что ближе! - решил заранее пресечь возможное обсуждение сравнительных характеристик водоёмов Ебелдос.
- За библиотекой, - махнула рукой в сторону почерневшего от времени двухэтажного деревянного дома одна из женщин, после чего обе дамы начали оживлённо судачить о каких-то общих знакомых.

Обойдя здание библиотеки по хорошо утоптанной тропинке, Кузькины дружно издали вздох восхищения. Озеро хоть и уступало в размерах Можайскому водохранилищу, на берегах которого им удалось побывать в прошлом году, бесспорно, вызывало к себе уважение. Ебелдос как наименее склонный к проявлению чувств эстетического характера опомнился первым и решил подколоть своих сестёр, оживлённо обсуждавших увиденное.
- Ну озеро, ну не слишком маленькое, ну и что? Воды никогда что ли не видели? - спросил он, мысленно составляя план очередной шутки.
- Да это же чистый дигидрогена монооксид. - восхищенно сказала Даздраперма, одним глазом внимательно наблюдая за братом, с лица которого стала сползать наглая ухмылка. Стоит отметить, что с этим научным термином у последнего были связаны не самые лучшие воспоминания. В девятом классе Ебелдос очень хотел вступить в партию зелёных. Как-то раз ему пришло письмо по электронной почте с информацией о страшном химикате, который: является основной составляющей кислотных дождей, усиливает эрозию почвы, ускоряет коррозию металлов и вредит большинству электроприборов, способен нанести вред человеку в жидком, твёрдом и газообразном виде и вызывает наркотическую зависимость, приводящую к смерти при отказе от его приема в течении недели. Возмущённый применением данного вещества в качестве охладителя и растворителя, а также при производстве пенопласта, огнетушителей, пестицидов и даже искусственных пищевых добавок, юный борец за правое дело, следуя прилагавшейся к письму инструкции, собрал подписи под петицией за запрещение опасного вещества в своем и трёх параллельных классах, и отправил её Президенту России.

Спустя месяц всех подписантов вызвали в актовый зал, где директор школы прочел им ответ Президента. Последний искренне радовался тому факту, что школьники в нашей великой стране не боятся проявлять гражданскую сознательность и озабочены вопросами экологии, но - к сожалению - он не может запретить обыкновенную воду. Вслед за директором слово взяла учитель химии, сообщив, что, несмотря на радость Президента России по поводу их гражданского мужества, все подписанты получат двойку в четверти. На следующий день после столь знаменательного события Ебелдос впервые за много лет был жестоко бит одноклассниками, на своей шкуре испытав слова сэнсэя о том, что очень редкий мастер сможет отбиться от толпы.

Каждый раз, когда сёстрам Кузькиным надоедали выходки брата, они напоминали ему о простой воде и гомерическом идиотизме. После этого старший братец замыкался в себе на пару часов и переставал их беспокоить.

Накачав лодку, Ваучер с Ебелдосом забросили в неё часть поклажи и отправились на поиски места для стоянки. Отсутствовали они около часа. За это время девушки успели съесть полкило купленного в пристанционном магазине печенья, обсудить оставлявшее желать лучшего поведение братьев и поссорится на почве эстетических вкусов. Дозабелда со священным трепетом относилась к классике и терпеть не могла современную ритмичную музыку. Музыкальные пристрастия Даздрапермы были полностью противоположны сестринским.

К тому моменту, когда Ебелдос приплыл забрать оставшиеся вещи и сестёр, последние уже исчерпали словесные аргументы и готовы были перейти к активным действиям, что, учитывая их принадлежность к имевшим существенные различия в технике школам единоборств, могло стать незабываемым зрелищем. Рассказав все, что думает о двух курицах, вдруг ни с того, ни с сего решивших подраться, брат напомнил, что лишь он один в их семье может похвастаться вторым даном, а значит может считаться и старшим по званию. Возмущённая такой постановкой вопроса, Даздраперма заявила, что вовсе не факт, что её первый дуань в ушу в реальной драке будет слабее, чем второй дан в каратэ, а значит, старшее звание себе Ебелдос присвоил несколько преждевременно. Дозабелда, имевшая первый дан в тхэквондо, оптимизма сестры не разделяла. Она понимала, что в поединке с братом ей не выстоять и пары минут, если только бой не будет вестись на нунчаках, которыми она умела махать с потрясающей скоростью и точностью. Зато Ваучер с его скромным вторым разрядом по тайскому боксу бил старшего, и не один раз, голыми руками.

Принудительно помирив сестёр, Ебелдос отвёз их на малюсенький пляжик, именуемый местными рыбаками Большим Прокосом, и оставил их обустраивать лагерь. Сам же отправился вместе с братом на рыбалку. Младший был фанатом рыбной ловли, наверное, лет с десяти и давно имел полный комплект снастей фирмы Shimano, но его (комплект) в этот раз пришлось оставить дома. Загоревшись идеей открыть магазин рыболовных снастей, Рауф выдал Кузькиным для тестирования два десятка китайских удилищ различного назначения, катушки, леску и шнуры малоизвестных фирм, и очень огорчился, когда Ваучер наотрез отказался брать китайские блёсны вместо проверенных "мепсов". Поминая китайцев незлым ласковым словом, братья выловили десяток щурят и трёх окуньков, несмотря на небольшие размеры достойных занять место в котле. Мелкий окунь бросался на блесну значительно чаще, но сразу же отпускался, предварительно получив свою порцию рыбацких 'комплиментов'.

Идея сварить уху возникла ещё в процессе лова рыбы, но как авторитетно заявил Ваучер, одной рыбы для этого недостаточно и, отдав улов сёстрам, братья отправились на лодке в магазин за недостающими ингредиентами. К сожалению, отоварить весь список они не смогли, в магазине не было петрушки и никакой зелени вообще, но Ебелдос добавил к списку три бутылки водки и восемь литров пива, заявив, что с огненной водой уха будет значительно вкуснее. Младший брат осторожно поинтересовался, зачем так много, ведь чтобы отбить запах тины, достаточно влить в кастрюлю каких-то сто грамм, или это просто чтобы не ходить два раза? Однако в данной ситуации никакие попытки ограничить алкогольные аппетиты старшего брата уже не возымели бы действия. Вырвавшийся из-под опеки матери и её мужа, Ебелдос хотел оторваться по полной.

Дозабелда встретила братьев враждебно: по обилию спиртного она сразу поняла, что Ебелдос будет не только пить сам, но и спаивать младших. Пообещав, что всё расскажет маме, она схватила первую попавшуюся бутылку и ушла в женскую палатку снимать стресс в гордом одиночестве. Пиво 'Охота' оказалось для неё слишком крепким, и очень скоро Дозабелду сморил сон. Братья и младшая сестра куролесили долго и шумно. Несколько раз старшая просыпалась и однажды ей даже пришлось на них накричать. Вконец упившиеся родственнички орали какую-то жутко похабную песню, причем настолько громко, что Дозабелда начала опасаться, как бы стоящие на соседнем прокосе рыбаки не приехали разбираться. Сильно за полночь шумная компания угомонилась и старшая из сестёр смогла вздохнуть с облегчением и забыться тревожным сном. Проснулись все ближе к обеду с жуткой головной болью и даже не сразу обнаружили, что ночью у них украли лодку. Первым делом все бросились к соседям, но те мирно спали, будучи пьяными в лоскуты, и о чём-либо спрашивать их было бесполезно.
- Ну, и что теперь будем делать? - спросила Дозабелда, даже не надеясь, на какой-то конструктивный ответ от Ебелдоса, главного виновника и организатора попойки.
- Рауф нас убьёт! - вместо него ответила младшая и захлюпала носом.
- Следует проверить, что эти уроды не успели унести, - заявил старший не терпящим возражения тоном.
- И пока ты будешь устраивать свою инвентаризацию, лодку станет искать бесполезно, - ответил младший и бросился собирать разбросанные по поляне вещи. - Соседи говорили, что тут есть какая-то деревня совсем рядом. Надо бы местных расспросить, - добавил он, собирая палатку. В процессе сборов выяснилось, что воры унесли только мотор, лодку и канистру с остатками бензина. Всё остальное, в том числе ставшие более ненужными тележки, ночные гости взять даже не пытались.
- Пришли на лодке, взяли нашу на буксир и отвалили. Даже на берег думаю, никто из них не выходил, - предположила сквозь слёзы Даздраперма.
- Да ты прямо Шерлок Холмс, - ответил старший, даже в такой ситуации не растерявший своего ехидства.
- Вполне возможно, что так оно и было, - вступился за сестру Ваучер, взваливая на плечи тяжелый рюкзак.
- Ну и почему ты так решил? - не унимался Ебелдос, в очередной раз подтверждая, что портить настроение окружающим является для него смыслом жизни.
- Водку не взяли! - ответила за всех Дозабелда и первой пошла по хорошо протоптанной вдоль берега тропинке в ту сторону, откуда слышались приглушённые расстоянием детские голоса.
- Кстати, как получилось, что взяли вы вчера три, при мне выпили две, а в рюкзак Ебелдос убрал сегодня четыре? - поинтересовалась старшая.
- Это я на лодке ездил ночью в магазин как самый трезвый, - ответил Ваучер, отмахиваясь от комаров.
- И называй, пожалуйста меня Женей. Договорились же! - ни с того ни с сего насупился старший.
- Выше нос, Пэрис! - подбодрила сестру Дозабелда и зашагала быстрее на звук голосов.
- Хорошо, Дана! - ответила младшая, и на её лице появилась озорная улыбка.

Примерно через пять минут Кузькины вышли к небольшому пляжу с двумя сколоченными из кривых досок мостками, отделённому от леса решётчатым забором, который, впрочем, заканчивался недалеко от кромки воды, оставляя проход пусть и узким, но всё же открытым. На дальних мостках стояла женщина в черной юбке, коричневой кофте, галошах и белом платке и о чём-то беседовала с мелким, даже можно сказать щуплым парнем, сидевшем в покрашенной синей краской лодке странной конструкции. Больше всего эта посудина напоминала увеличенные в несколько раз детские пластмассовые санки, так как имела широкий тупой нос и загнутое спереди днище. На борту были намалёваны белой краской регистрационный номер, якорь и надпись 'Ника'. 'Капитан' этого корыта, облачённый в допотопную брезентовую робу и зёлёные сапоги, оживлённо рассказывал женщине о каком-то их общем знакомом, который больше не желает ни с кем общаться и выходит из своей комнаты только по ночам.
- Добрый день! Вы тут лодку сегодня не видели серую, надувную, метра четыре длиной с мотором? - взял быка за рога Ваучер.
- Украли, что ли? - оживилась местная жительница.
- Ну как бы да, - не стал скрывать младший.
- Пить надо меньше! - сказал парень, который как раз собрался отваливать. Взявшись за вёсла, он добавил. - Вы так орали вчера, что наверно в Ширяево было слышно, а не только у нас.
- Это не мы! - покраснев, соврала Даздраперма.
- Может быть и не вы, но всё равно слышно было. - ответила женщина, повернувшись, чтобы уходить.
- Так вы не видели? - крикнул вдогонку Ебелдос.
- Я на покосе была, вернулось только, - ответила та и, повернувшись, спросила парня в лодке - Денис, а ты видел что?
- Я спал! Встал только что, - ответил Денис и, сделав несколько гребков, крикнул - У Юрика Феоктистова спросите или у Пахи.

Юрик оказался натуральным блондином невысокого роста, но широкоплечим. Рукава его куртки были закатаны по локоть, на мощных предплечьях бугрились мышцы, да и весь он производил впечатление крепкого тренированного бойца.
- Нет, я на озеро сегодня не ходил, - ответил он и объяснив, как найти Пашу, удалился. Кузькины довольно быстро разыскали Пашу. Тот был длинным, среднего телосложения молодым человеком с лицом провинциального брутального красавчика, каких часто можно видеть в дешёвых боевиках, ещё не склонного к полноте, но и не страдающего чрезмерной худобой как капитан 'Ники'.

- Девки таких не пропускают, - с завистью подумал Ебелдос перед тем как спросить про угнанную лодку.
- Нет, я Иванычу в гараже помогал всё утро, на озеро не ходил, - спокойно сказал тот и, ответив на телефонный звонок, вдруг унесся куда-то с умопомрачительной скоростью.
- Похоже, лодочка тю-тю! - подвёл итог Ваучер и раздражённо сплюнул в траву.
- Однако! - согласился с ним Ебелдос.
- Съездили на Валдай! - всхлипнула Даздраперма.
- И я точно знаю, кто во всём этом безобразии виноват! - ответила на второй извечный вопрос русской интеллигенции Дозабелда.
- И кто же? - уточнил, сжав кулаки Ебелдос.
- Дигидрогена монооксид! - ответила за сестру Даздраперма, встав в стойку.
- Тронешь её - получишь от меня! - предупредил брата Ваучер.
- И от меня! - тихим голосом произнесла Дозабелда, скидывая рюкзак.
- Это у вас лодку украли? - спросила проходившая мимо пожилая дама с жёлтым морщинистым лицом и 'беломориной' в зубах. - Так вы зайдите к старой женщине в гости, может быть, чем помогу.

Любительница 'Беломора' занимала половину дома, в которой одна из комнат имела совершенно не жилой вид, а вторая, являвшаяся по совместительству кухней, была просто очень запущенной. Обои свисали клоками со стен, на потолке чернели пятна копоти, в углах живописно расположились арахнологические заповедники.
- Феоктистовы, они знаете кто? Они у-у-у, вот какие они, а Козыревы, ох уж мне эти Козыревы. Вчера снова стекло на трубу положили. Положат, а после снимают и наглость имеют мне говорить, что я печь топить не умею.
- Вы что-то про помощь в поисках лодки нам говорили? - не выдержал первым Ебелдос, опасаясь, что поток сознания мог затянуться надолго.
- Ах, лодка, да... Я экстрасенс, заговор верный знаю, прочту - и вы сразу рядом окажетесь.

Поняв, что надежда вернуть лодку оказалась напрасной, Ебелдос решил просто досмотреть этот цирк до конца, чтобы после рассказывать в институте про выжившую из ума старушку. Будущие юристы подобные сплетни очень любили. Воспитанный в традициях Закавказья, по крайней мере в части уважения к старшим, Ваучер решил из вежливости потерпеть, но ни в коем случае не выказывать неуважения к старой женщине. Даздраперме было всё равно, так как мысленно она уже представляла тот грандиозный скандал, который их ожидает дома. А Дозабелда просто знала, что ни в коем случае нельзя спорить с сумасшедшими.
- Так, молодёжь, быстро надели рюкзаки, поклажу в руки, мне Ваши вещи не нужны. - После этих энергичных распоряжений странная женщина с признаками явной ненормальности начала задавать короткие вопросы, расхаживая по комнате словно генерал перед строем солдат.
- Как вас зовут?
- Евгений.
- Вася.
- Пэрис.
- Это твоё настоящее имя? - старуха грозно смотрела Даздрамерме прямо в глаза. - Если ты назовёшь ложное имя, то духи обидятся и не станут вам помогать.
- Меня действительно зовут Пэрис, - соврала младшая. В последний момент в её душе зародился червячок сомнения, но имя Пэрис ей нравилось настолько больше, чем Даздраперма, что она просто не нашла в себе сил с ним расстаться.
- Дана, - врать Дозабелде не хотелось, но имея два имени, она никак не могла решить, какое из них следует считать настоящим, и в результате решила не отрываться от коллектива.
- Кирабура марабура лутура харамбура магибура хлабура чирбура Дана, Вася, Евгений, Пэрис дурдурдура букс!

На последних словах мир вокруг Кузькиных стал расплываться, как если бы они смотрели на него через объектив с неправильно настроенным фокусом, и Дозабелда почему-то подумала, что если они действительно окажутся рядом с лодкой, то могут запросто утонуть.
Через пару секунд мир вокруг снова принял привычные очертания, но вот место, в котором они оказались, ничем не было похоже на хибару курящей без перерывов старухи. Стояли они на поляне, где было по меньшей мере десять старых кострищ, а по краю шла простая грунтовая дорога с хорошо накатанной колеёй. Первым забил тревогу Ебелдос, который, пожелав поделиться с друзьями рассказом об уникальном событии, внезапно обнаружил, что находится вне зоны действия сети. Включивший режим GPS-навигатора на своём смартфоне Ваучер обнаружил, что тот не видит ни одного спутника. Когда же попытавшаяся включит FM-радио, встроенное в её мобильник, Даздраперма сообщила, что эфир девственно чист, все поняли, что у них появилась проблема значительно серьёзнее, чем украденная лодка. Из ступора Кузькиных вывел стук копыт, обернувшись на звук которого они сперва не поверили собственным глазам. По дороге ехал на богатырских размеров коне закованный в латы рыцарь.
- Приехали на Валдай! - успела сказать Даздраперма перед тем, как осознав весь ужас сложившейся ситуации, лишилась чувств.