Читать онлайн
"Проклятье клубня"

— Далеко еще до болота этого? — заныла худая черноволосая девочка. Ее лицо было странного бледно-серого цвета, а глаза бесцветными.

— Мы совсем рядом, — бодро ответила ей красивая, светловолосая женщина. Хотя она и была матерью девочки, между ними как будто не было ничего общего.

— Ай! — крикнула девочка, споткнувшись о корень дерева и чуть не упала, но мать вовремя схватила ее за руку.

— Мия, смотри под ноги!

— Угу, — согласилась девочка. — А мы вообще сможем найти там что-нибудь съедобное?

— Ну, уж если мы там ничего не найдем, — сказала мать, — то в простом лесу или роще и подавно. Сама знаешь, как старосферцы сожгли поля, есть теперь совсем нечего. И даже грибов почему-то нет и охотиться на зверей некому.

— Старики—провожатые говорили, что лес у великих топей — дурное место, — испуганно ответила девочка. — Там одни колючие заросли, бурелом и чудища разные. Мы вообще выберемся оттуда?

— Да, дурное. Очень дурное! Но не только в этом дело. Знаешь, почему они так говорили? — улыбнулась мать, — Всё потому, что на топях ягод всегда было тьма! Еще, не дай бог, деревенские дети стали бы туда шариться и утопли бы все!

— Ах вот оно что! — удивилась девочка, — Хитрые какие! Ну тогда мы наконец поедим? А то, уж столько дней в животе ничего.

— Ага, если другие, такие же голодные, уже все не собрали до нас.

— А мы там не утопнем? Не заблудимся? Страшно! Мама, давай все же метки на коре оставлять!

— Ну уж нет. Еще, чего доброго, старосферцы на наш след выйдут! А это во много раз страшнее!

— Ну, а как еще-то, а? Как мы без них выйдем-то? Без знаков! — спросила девочка. — Раньше в деревне хоть были старики-провожатые. Они лес как свои родинки на теле знали, а теперь кто нам поможет? Старики-то сгорели все.

— Мия, — обратилась к ней мать, — ты уже взрослая! Тебе одиннадцать лет! Успокойся! Я была тут с твоим папой. Он рассказал мне, как выйти с болот невредимой. А ты бы грибы получше смотрела, тогда и бояться некогда будет!

— Я всю дорогу их смотрю. Нету их, да и не будет. Понятно же.

— Ты туда смотри! — мать указала рукой. — Смотри, Мия! Видишь кусты?

— Вижу.

— На них совсем недавно были ягоды. Столько шли сюда, а тут на тебе, пусто! Обобрали! Подчистую! Нет, ну это точно проклятие! Видно, плохо я молилась надзирателям.

Дина подошла к ягодным кустам. Тут весело несколько сушеных ягодок. Она собрала их все. Получилась небольшая пригоршня.

— Будешь? — спросила она дочь.

Мия приняла горсть и разделила ее на пополам. Часть съела сама, другую, большую, отдала матери. Ягоды были совсем сухие. Сок почти не чувствовался.

— Кто это был? Старосферцы думаешь? — спросила Мия.

— Ага! Старосферцы, конечно! Это из соседней деревни ушлые бабки! Дикарки эти! И надо же так! Им и жить то осталось, на донце. Скоро сферизироваться пора. А они, ишь ты, тоже цепляются! Мия, пошли отсюда. Тут нечем поживиться.

Тут, словно бы назло, живот Мии заурчал и зарычал как камышовый кот.

— Есть хочется! Очень!

— Мы что-нибудь найдём. Потерпи дочь. А на худой конец, видишь кару зейманилового древа у меня в корзине? Девочка кивнула. — Если долго ее варить, то выйдет неплохая и полезная кашица.

— Понятно, — тяжело вздохнув согласилась девочка.

Они продвигались глубже в чащу. Здесь было только начало больших топей. Под ногами чавкало. Со всех сторон их окружали большие, травянистые кочки. В зарослях ивы мать остановилась.

— Смотри-ка! Гриб кто-то пропустил. Добрый признак! Она нагнулась и сорвала старый-престарый безысходник.

— Жуткий какой! — сказала девочка. — Я боюсь его есть. Не зря его никто не сорвал. Это же безысходник. Еще и такой разваленный. Им даже черви подавились!

— Ну, думаю не хуже кары, — сказала Дина. — Я что-нибудь придумаю. А нам, похоже, придется углубиться в топи и в чащу, если мы хотим найти что-то получше.

— Говорят там злая ведьма живёт. Я не пойду в чащу! — сказала Мия и встала как вкопанная. — Ведьма?

— Людоедка!

— Людоедка? — удивилась мать. — Ну, знахарка там и, в самом деле, живёт. Но да она добрая, — ответила мать, и детей не ест. К ней, наоборот, за помощью обращаются. Вылечить там, что...

— Давно она доброй была? Наверное, она уже стала злой. Ей там, в чаще, не менее голодно, чем нам в деревне. Еду ей некому приносить. Селян всех перебили. Так, что и случайно встреченной девочкой, поди не побрезгует.

— Не бойся! Я тебя в обиду никому не дам, — сказала мама. — Ну же идём! — эти слова успокоили Мию и они с матерью направились вглубь болот.

Травянистая почва под ногами становилась все более вязкой и водянистой, ноги с мерзким чавканьем проваливалась все глубже. Приходилось часто петлять, ощупывая и проверяя тропу длинной палкой, ища обходные пути. Коряги и поваленные деревья преграждали путь. На ветвях сухих елей сидели и трещали сороки.

— Смотри мама! — крикнула девочка. Мать обернулась.

— Тише ты. Нас старосферы услышат, — пригрозила она и посмотрела туда, куда указывала дочь. Там, на большом, трухлявом бревне росла россыпь мелких, смолисто-желтых грибков.

— Там столько этих грибов! Раз уж мы всякую дрянь собираем, может и их возьмем? — спросила ее дочь.

— Нет, не надо! — ответила мать, глядя на покрытую мелким, зелеными мхом и растениями подозрительно ровную поверхность.

— Я возьму их! — твердо сказала девочка. — Корзины всяко пустые, — и направилась к коряге.

— Стой дура! Куда прямо в трясину лезешь! — крикнула мать. Но было уже поздно! Девочка погрузилась в трясину почти по грудь.

Темная, вонючая жижа цепко схватила ее ледяными объятиями со всех сторон. Мия громко взвизгнула:

— Мама!!!

Мать протянула ей длинную палку.

— Хватайся!

Девочка крепко уцепилась за конец палки, и напряглась.

— Я тяну тебя! Помогай, тянись тоже! — крикнула ей мать.

— Я тянусь! — ответила ей дочь, покрасневшая от напряжения. — Кажется поддается! — обрадовалась она. Ей удалось ухватиться за небольшой кустик, росший здесь же, неподалеку. Трясина отпустила ее, и скоро Мия была спасена.

— Дура! — отругала ее мать. — Ну ты посмотри на нее! Почти двенадцать, а ради каких-то поганок полезла в трясину, рискуя жизнью! Иди строго за мной! Шаг в шаг! Никуда не отходи! Ты меня поняла?

— Поняла, — грустно ответила Мия. По ее лицу стекали слезы, а с облепленного грязью платья капала вода.

— Идём!

Пройдя с десяток шагов, мать остановилась и прошептала дочери:

— Тихо! Видишь ту птицу? — мать указала рукой туда, где из болота торчала сухая ветка. Мия взглянула в указанном направлении.

— Птицу? — прошептала она, не поняв. — Ой! — она пригляделась получше и ей стало страшно.

На дереве сидело черное, покрытое перьями существо. Его трудно было назвать простой птицей. Вместо тела у него была одна сплошная голова, объединившая в себе черты человеческой и птичьей. Голова была покрыта мелкими черными перьями. Алое нечто, не то клюв, не то пасть, скалилось острыми зубами.

«Что это? У птиц же нет зубов», — подумала девочка.

Огромные, в шесть энким разведенные в стороны крылья, если приглядеться, оказались гигантскими ушами, заменявшими существу крылья. Лапы также были чем-то среднем между когтистыми птичьими и человечьими. Глаз у существа не было. Вернее их закрывало густое оперение и существо, вероятно, плохо видело. Но, несомненно, отлично слышало.

Чудовищная птица вертела головой, выслушивая окружение ушами — крыльями. Мия задержала дыхание. Жестом мать велела ей молчать и следовать за ней. Очень медленно погружая ноги в мокрую почву, они прошли по болотным кочкам. Дальше был островок твердой поверхности, покрытый сухой листвой. Мать подняла с земли ветку и, что было силы зашвырнула ее далеко в болото. Палка с шумом приземлилась на покрытую ряской воду, подняв сотни брызг. Птица среагировала на звук и, вспорхнув с дерева, подлетела к тому месту, где упала палка. В это время, мать с дочерью уже неслись по лесу. Бежали не оглядываясь и, похоже, уже успели уйти на достаточное расстояние.

Спину девочки покрывал холодный пот, а руки тряслись. Отдышавшись, мать с трудом сказала:

— Это... Это был ухокрыл, у старосферов воркуатль, их ручной монстр. Повезло, что эта тварь не полетела за нами, хоть и могла.

— Думаешь она слышала куда мы побежали?

— Он нас точно услышал. С такими ушами-то. И, то, что он за нами не полетел, меня еще больше пугает. Как бы он не накаркал о нас своим хозяевам. Надо поскорее выбираться из чащи. Так что, Мия, домой пойдем другой тропой. И не шуми! Я прошу тебя! Мия молча кивнула. Безмолвно они продолжали двигаться в чащу.

— Ты уверена, что идя туда, мы выйдем? — не удержавшись, тихонько спросила Мия.

— Не знаю. Но назад я не пойду. Вероятно, двигаясь так, мы выйдем к имперским фортам.

— Или еще больше заблудимся и встретим что пострашнее.

— Не каркай, лучше смотри туда! — мать указала вперед. Проблески света между деревьев. — Видишь лес редеет? Идем туда!

И действительно, в скором времени, деревья закончились. Меж стволов показалось пустое пространство. Яркие лучи вечносферы освещали покрытую мягкой, зеленой травой и цветами поляну. Почва здесь была сухой и твердой, не болотной. По всей поляне были раскиданы огромные, столбы — мегалиты из черного камня с кристаллическими вкраплениями. В центре возвышался высокий не то холм, не то курган.

Мать с дочерью в нерешительности стояли в тени деревьев.

— Что это за место? — спросила девочка

— Не знаю,— честно ответила мать

— А провожатые не рассказывали что-нибудь?

— Не рассказывали. Это похоже на что-то связанное со старосферами унку. Нам нужно забраться на тот холм. С него, вероятно, мы сможем увидеть, как выбраться из лесу.

Мать ступила на покрытую травой поляну. Травинки смялись под ее старым, ветхим башмаком и распрямились, когда стопа поднялась. Девочка продолжала стоять под деревом.

— Нас не схватят? — спросила девочка.

— Идем. Не бойся. Тут никого нет, — ответила мама.

Мия последовала за матерью. Минуя стоявшие везде огромные мегалиты из темно-серого камня, они медленно двигались по поляне в сторону холма. Странные надписи и вкрапления чего-то переливчатого, напоминавшего самоцветы, покрывали поверхность столбов. В траве росли яркие, белые и красные цветы. Мия обратила внимание, что чем ближе к столбам, тем гуще цветы росли. Словно бы что-то притягивало растения к этим глыбам.

— Красивые какие, — сказала Мать. — Давай нарвем?

— На могилу? — спросила девочка. Мать кивнула.

Нарвав пышный букет из кроваво-красных цветов, они подошли к зеленому холму. На нем не было цветов. На нем вообще не росло ничего, кроме странной травы. Мия снова взглянула вниз, снова увидела как смятые травинки тут же выпрямляются, скрывая следы матери, не оставляя и намека.

Они поднялись на холм. На его вершине стоял еще один, самый большой и высокий, словно дозорная башня, столб. Он был вырезан из другого камня. Темно-бурого, кровавого камня. Дина взглядом окинула окрестности. На севере, сколько можно было выцепить взглядом, простирались болота. На западе и юге был густой лес. И лишь, далеко на востоке, виднелась искрящаяся полоса реки. Несколько мгновений мать смотрела на реку.

— Это Эрау-Пре! Слава четырем надзирателям! — сказала она обернувшись. — Мы пойдем в ее сторону и тогда точно выйдем в деревню. Главное, чтобы по пути с нами ничего не случилось. Идем, Мия! Быстрее, пока тот монстр не дал знать о нас старосферам!

— Погоди. Мам, смотри. Вот тут!

— Что там?

Мия указала рукой на какое-то растение, а затем, подошла к нему и села на корточки.

— На картофель похоже, — сказала девочка. Сзади подошла мать.

— Да. И правда похоже. Только листья красные и какие-то странноватые.

— Может, это и не картофель?

— Сейчас я проверю. Мать опустилась на колени рядом с Мией и начала раскапывать землю у растения. Наконец в ямке показался большой, алый клубень. Мать взяла его в руки.

— Алый? — с подозрением спросила Мия.

— Да какая разница? Нам так повезло! Так повезло! Картофель! Похоже, здесь действительно раньше жили Унку. Теперь у нас есть еда! И какая! Мия, давай поищем, может, здесь есть еще. Мия молча кивнула. Мать поднялась. — Смотри! Смотри! Вон еще картофель. И вон! И Вон! Мия, они здесь всюду растут.

Мия вскочила на ноги и нервно крутя головой осмотрела весь холм.

— Их... Их тут не было! — сказала она испуганно. — Когда мы поднялись на холм, на нем не росло ничего кроме травы!

— Да брось ты! Мы так устали и голодны, что не обратили на них внимание. Но это, просто дар! Дар четырех надзирателей и Великого Кьяла. Если собрать все это! — воскликнула мать радостно, — нам хватит еды на несколько недель или... Ох! — воскликнула она возбужденно, — или даже месяцев!

— А как же та тварь? Птица, что приведет к нам старосферов. У нас нет столько времени, чтобы собрать это все. Да и не унесем мы...

— Да, ты права. Поэтому, нам стоит поторопиться. Иди собирай! — приказала она дочери.

Мия послушалась. Повторяя за матерью, она начала раскапывать землю у других растений.

«Эти клубни, черт, какие-то они страшные.», — думала она.

Достав точно такой же большой клубень, Мия осмотрела его. Из клубня, словно ноги и руки, росли четыре корня. Она положила его в корзину к зейманиловой каре и принялась выкапывать следующий.

«Такой же большой и корней столько же?» — удивилась она.

Выкапывая новые клубни, она заметила, что все они как на подбор похожи. Все имели четыре корня, словно четыре конечности.

«Не съедобные они. Чую, не съедобные! — подумала она, выкопав больше дюжины. — У них тут и глазки какие-то странные. А вот у этого как будто даже рот есть».

«Фтя! Фтю!»— Громко запищал клубень.

— Аааа! — закричала Мия и отшвырнула его далеко от себя.

— Мия! Мия! Что случилось? Чего кричишь? — спросила прибежавшая мать.

— Оно живое!

— Кто?

— Картошка!

— Дай гляну. Мия показала пустые руки.

— Ты, что, ее выкинула?

— Да! Она же живая!

— Живая? Да что ж ты, дура, едой разбрасываешься? — сердито сказала она. — И еще и орешь на весь лес! А ну как старосферцы прибегут сюда! Девочка, мать и картошка — удобно! И обед и ужин. Так что тебе в ней не нравится? Ну? — требовательно спросила мать, попутно рассматривая другой клубень, взятый из корзины.

Мия нерешительно взяла клубень из маминых рук, покрытых землей.

— Все с ними хорошо, — сказала мать.

— Она пищала! Мерзко так! — не сдавалась девочка. Она крутила в руках клубень. — Я не вру! Зачем мне врать?

— Я и сама не пойму зачем? Но, может, ты просто переутомилась? Не ела несколько дней и тебе почудилось.

— Нет, это правда было! — упиралась Мия. — И смотри, — Мия взяла в обе руки по картофелине, — они такие похожие, одинаковые почти. У каждой из этой кучи по четыре корня, как руки и ноги.

— Ох... — тяжело выдохнула мать. — Мы обе утомились. Пойдем домой. У меня корзина почти полна, а идти далече.

— Я ее не буду есть.

— Не ешь. Только пошли скорее отсюда. Ты так громко кричала, что тебя было слышно на весь лес. Оставаться здесь очень опасно.

— Хорошо, Мама. Пойдем скорее. Я возьму твою корзину, она тяжелее, — сказала Мия и они спустились с горы.

Идя по лесу, Мия взглянула на клубни, лежащие в большой маминой корзине. И ей показалось, что один из них подмигнул глазком.

«Мне это только кажется,» — убеждала себя девочка.

Весь оставшийся путь она старалась не смотреть в корзину. В скором времени, лес вокруг стал редеть. Хвойные деревья сменились лиственными и Мия уже ждала когда они совсем-совсем сойдут на нет и покажутся поля. И вот уже мост через ручей Руве, а за ним дорога, ведущая на Лаору. Мия остановилась и сказала:

— Мама, подожди немного, я выстираю платье. А то болотная грязь совсем засохла и мешает двигаться.

— Хорошо, — согласилась Дина и встала на мосту, ожидая дочь.

За мостом, на окраине леса, росло старое, толстое дерево. На его могучих ветвях, в такт ветру, покачивалось несколько человеческих тел в странной, не агенорской одежде с капюшонами. Одежда была создана из диковинных полупрозрачных материй и отражала окружающие цвета, делая мертвецов неприметными. Их кожа, напротив, была бледно-серой и высушенной, а лица выглядели лишенными всех жизненных красок. Эти люди были старосферы Унку из племени Фир. Их поймали и повесили здесь агеноридские солдаты.

Четверо воронов сидели на ветвях и поклевывали остекленевшие очи повешенных. Дина посмотрела вниз. Там у ручья, ее дочь сняла заляпанное засохшей, болотной грязью платье.

«Как же ты исхудала, доченька моя», — подумала она, глядя на щуплое тельце девочки, на проступающие под бледной, почти серой кожей, кости и тонкие ручки и ножки. «И почему же она так удивительно похожа на старосферку?»

Мия постирала в ручье платье. Темная грязь поплыла вниз по течению. Затем, хорошенько его отжав, надела. Красивым, резным гребнем расчесала свалявшиеся волосы.

— Думаю, оно по пути высохнет.

— Не простудись. Я вижу ты все время носишь гребень с собой.

— Конечно, — ответила девочка, — ведь он такой красивый. К тому же ты мне его подарила.

— Я рада, что тебе нравится мой подарок, — сказала мать и добавила: — Пойдем домой, Мия.

Лес наконец кончался и начались пустые выжженные пространства, где еще недавно были посевы пшеницы и ржи. Долго Мия и ее мать шли по пыльной проселочной дороге, пересекавшей покрытые пеплом поля. Вокруг не было слышно ни пения птиц, ни жужжания насекомых. Только пепел, подгоняемый ветром, летел в лицо. В одной из сожженных деревень путь матери и дочери преградил поваленный ствол дерева.

— Смотри, мама, на бревне кто-то сидит! — сказала Мия, пальцем указывая на сгорбленную фигуру в кирасе.

— Я вижу, это солдат, — ответила ей мать. Они подошли ближе. Человек сидел спиной к ним. Его седые волосы свисали из-под шлема. Пожилой агеноридский солдат был одет в старую, погнутую кирасу. Рядом с ним, на бревне лежал тяжелый ранец и ножны с одноручным мечом. Внизу стоял большой, круглый щит с красным аистом на гербе. Солдат не обращал на них внимания, а лишь ворчал себе под нос.

— Вечно сиять! — поздоровались с ним мать и дочь.

Солдат взглянул на них.

— Вфечно фиять! — поздоровался он шепеляво и добавил: — Какие у вас корзины тяжелые! Я полюбопытфтвую что там? Не дожидаясь ответа, солдат запустил в корзину левую руку. Дина только сейчас заметила, что правая рука солдата, была отрублена по локоть и перевязана лоскутами темной ткани. Солдат вытащил одну из картофелин. Мия ждала, что сейчас клубень мерзко запищит и мать наконец поймет ее. Но, клубень молчал. Солдат покрутил его в руках, положил обратно и сказал:

— Пофезло вфам! Пофезло!Столько картох! И одна к одной! А какое удобное брефныфко! Может присядьте тоже отдохнете?

— Да нет, спасибо, мы спешим домой, — ответила мать.

— Да? А куда?

— В Шесельфоф, — ответила Мия.

— А! Так я пвфоходил через нее! Считай ничего, кроме храма от дефвевни-то и не осталось, — сказал солдат шепеляво. Сожгли все полудикие старосферцы! Набеги то, как участились! Таких крупных набегов я давно не помню.

— Да, — сказала Дина, — все эти деревни, до самой Эрау-Пре, сожжены и разграблены.

— Да я фидел, — сказал солдат. — А я вот, потерял конечность и ногу сломал при штурме проклятого леса Фир. Тапереча фот, наконец домой отпустили. Много лет семью не фидел. И чую уже не уфижу, — добавил старик, окинув сожженную деревню грустным взглядом. — А далеко ли до Нирнсдорта? Знаете?

— Энкир восемь будет. К закату доберетесь.

— Благодарстфую, — сказал солдат. — А что уцелел Нирнсдорт, аль нет?

— Не думаю, — ответила Дина.

— М-да... — горько изрек он и прибавил скрипучим голосом: — Вот сколько мы федём с ними фойну?

— Много поколений, — ответила Дина.

— Фот! — поучительно сказал солдат. — И за фто это местным людям? Да пфосто потому, что не хфатило места! Места в краях получше, да пожирнее! Там, в столицах столько людей, что больше нет места людям. Хах! — горько усмехнулся солдат. И они еще хотят, чтобы мы фоевали за эти пфоклятые земли. А нас солдат и так мало!

Но, отдам старосферцам должное, я хоть, наконец, сфободен от службы, — солдат улыбнулся беззубой улыбкой и похлопал себя по отрубленной руке.

— Ладно. Задержались мы. Да Мия?

— Ага! — ответила девочка.

— Мне тоже ещё неблифкий путь предстоит, — ответил старик вставая. — Фечно фиять! — попрощался он уходя.

— Вечно сиять! — попрощались с ним дочь и мать, обходя поваленный ствол дерева.

Через пол часа пути они наконец приблизились к родной деревне.

— Шесельхофф! Ну слава Кьялу! — сказала Мать, увидев впереди остатки частокола. — Мия наконец-то!

Они миновали частокол и вошли в то, что осталось от деревни. Их встретило несколько десятков дотла сгоревших строений. Черные остовы домов смотрели на мать и дочь мертвыми глазницами окон. В центре деревни стояло высокое строение из белого камня. Это был храм хоргокиды. Пожар хоть и не разрушил его полностью, но нанес ему серьезный вред. Все, что было внутри сгорело. Однако сейчас в храме кто-то был. Оттуда раздавались звуки.

— Ты иди, Мия. Я тебя догоню, — сказала мать грустно. Мия понимающе кивнула и отправилась в сторону дома. Дина легонько толкнула обугленную дверь. Она с хрустом выпала с петель и грохнулась на пол, подняв тучи пепла и пыли. Около завала, что был на месте алтаря, сидел пожилой священнослужитель, одетый в измазанную сажей и пеплом галахиду светотени. Он обернулся на раздавшийся шум. Но без особого участия взглянул на создавшую его и продолжил рыться в куче.

— Вечно сиять! — поприветствовала его Дина.

— И до светиться во все... — начал было священник, — А, впрочем, это и уже не важно, — добавил он грустно.

Под ногами хрустели стекла от разбитых окон. Дина, приблизившись к священнику, поставила корзину на каменный пол.

— Что вы ищите?

— Что-нибудь. Сам, честно говоря, не знаю. Дина молчала. — Наверное, я ищу что-то, что снова заставит меня поверить.

— Вы? И утратили веру? — удивилась Дина. — Человек, который должен вселять ее другим.

— Четыре раза этот храм сгорел. Четыре раза его отстраивали. Все это было на моем веку и лишь потому, что старосферы не убивают жрецов. А Вы хотели помолиться? Молитесь... Но уже поздно. Чем дольше я смотрю на эту груду камней, тем больше все осознаю... — не договорил священник и сел на колени у того места, где недавно был алтарь, а ныне ничего.

Дина села справа от него и сложила ладони в знак рыбы. Вместе они четыре раза произнесли молитву «Благополучного переселения», более известную как «Молитва Онигия Оллания» и молитву «Предназначения». Затем произнесли молитву, обращенную к императорам рода Теллур — хранителям равновесия. И, в заключение, Дина поблагодарила четырех надзирателей: Панепра, Тиматура, Мсаха и Хувила за то, что позволили им с дочерью выжить сегодня.

По окончанию молитвы, Дина спросила:

— Так что вы осознаете?

— Осознаю, что четыре надзирателя отвернулись от нас. Мы изничтожили унку, теперь унку медленно изничтожают нас. А четыре надзирателя просто не надзирают за этим. Просто устали надзирать. Двадцать две мертвые сферы в этой галактической рыбе. Двадцать два раза одно и тоже. А сколько таких рыб и сфер во вселенском океане еще?

Я поставил новое надгробие на могилу вашего мужа и других погибших, — сказал священник. — Давайте пройдем и посмотрим?

Вместе с Диной они вышли из храма. За ним было кладбище. Тень от шпиля черной рыбой лежала как раз по центру кольца из нескольких десятков свежих могил. На каждой из могил был установлен большой сферический валун с именем. Каждый из них, кроме имени и даты смерти, был исписан религиозными символами. Дина остановилась около одного из надгробий. «Дарний из Шесельхофа. Дата рождения и смерти — пятьсот энный год от высадки», — прочла Дина. «Командир гарнизона Шесельхоффа. Носитель частиц нейнарис». Дальше шли специфические символы читать которые могли только служители церкви.

— Признаться я, их, богов, понимаю... — продолжил священник — а вот вас с мужем нет!

— О чем вы? — спросила женщина.

— Ведь только же недавно, вы, казалось, разговаривали как обычно! — сказал священник.

— Да, недавно... — отстраненно и грустно ответила Дина, сев рядом со сферическим надгробием. Она положила цветы туда, где уже лежало несколько других уже увядших и тяжело вздохнула.

— Да и свадьба ваша, как будто была совсем недавно, — продолжал священник.

— Да. Тогда я так переживала, что вы, служители церкви, не подтвердили нашу с Дарнием совместимость.

— А мы никогда и не подтвердим! Сказали же, что ваши частицы совершенно несовместимы и, что из брака вашего ничего хорошего не выйдет. Рано или поздно это должно было плохо кончиться! Так и получилось, в конце концов! Четыре надзирателя больше не смотрят на нас. Но, пусть люди и прочие живые существа не думают, что нарушая божественные законы они смогут уйти от кары.

И про ребенка вашего я также говорил. За грехи родителей расплачиваются дети. Девочка с внешностью унку и самыми беспорядочными частицами, что я видел в своей жизни! От нее стоило сразу избавиться! Безобразный плод несовместимости многих поколений!

— Прошу вас, — обратилась к священнику Дина, — оставьте меня наедине с моим мужем! Я благодарна вам, что вы сделали эти надгробия погибшим защитникам деревни, но теперь я хочу побыть одна.

— Береги себя и будь осторожна, ибо сказано в учении хоргокиды:

«Свет никогда не победит тьму! Потому, что бог света мертв.» Священник ушёл внутрь храма. Дина осталось сидеть у сферического надгробия.

«Что бы не говорили эти священники, — сказала Дина, — но знаешь, Дарний, я была рада быть твоей женой. Я рада, что нарушила запрет церкви и тайно вышла за тебя замуж. Во мне есть частица тебя, а в тебе была частица меня, даже если жрецы и отвергают это.

Я пойду. Там Мия меня ждет. Счастливой тебе и спокойной сферизации», — сказала она и поднялась

Мия ждала за оградой кладбища. Вместе с матерью, молча, они направились к небольшому пролеску. Здесь стояли четыре одинокие халупы, окруженные плетнем. Эти дома находились на самом краю деревни и, по счастливому стечению обстоятельств, не были тронуты старосферами.

Худая и низенькая фигурка в бежевом платье вышла на крыльцо одного из домов.

— Карла! Будь она неладна! — сказала Дина раздраженно. — Дурные они с мужем люди. И почему из всей деревни именно они выжили? Так еще и хату рядом с нашей заняли! Мия, давай-ка высыпи все клубни в одну корзину, чтобы они с мужем не увидели их, а то еще отнимут, чего доброго.

— Ладно, — согласилась девочка. Они свалили все клубни в одну корзину. Девочка опять четко услышала, что клубни недовольно запищали.

— Ты слышишь? — спросила она у матери.

— Что?

— Да так... Почудилось!

Получилась горка из клубней.

— Так, теперь под куст ее! Вот так! — сказала Дина, пряча корзину. — Ну все! Теперь порядок. Пойдем.

Они приблизились к дому. Дина приветливо помахала соседке. Пятидесятилетняя женщина в чепце помахала в ответ левой рукой. Ее правая рука была сломана. А привязанная каким-то тряпьем деревяшка, видимо, помогала женщине.

— Кто идет! Кто идет! Вечно сиять! — поприветствовала она мать и дочь.

— Вечно сиять! — поприветствовала соседку мать.

— Вечно сиять тетя Карла! — весело поздоровалась Мия.

— Так неужто и впрямь удалось что найти? — спросила Карла кинув взгляд на корзину.

— Да куда там! Нашли пару грибов да коры надрали.

— Дашь взглянуть?

— Ну взгляни, — сказала мать и поставила корзину перед соседкой. Карла, не без труда наклонилась и пошарила в корзине.

— Эх! М-да, — расстроенно сказала она, — что-то не густо.

— Так иди сама собирай.

— Ага. Я бы рада. Да только не ослепла ли ты, соседка? — спросила она грубо и показала руку.

— Ну раз так, — сказала мать.

— Слушай, а разве не две корзины у вас было?

— Ну да было две. Теперь одна. В лесу мы наткнулись на ухокрыла. Не знаю уж, засекло нас то чудище, но...

— Эта тварь? Такая с ухами — крыльями, да? Напала на вас? Целы?

— Целы, как видишь. Нам удалось убежать. Вот и не принесли ничего. А Мия еще и корзину потерять умудрилась.

— Эх ты разиня! — упрекнула девочку Карла. — Она не гналась за вами?

— Нет. Мне удалось отвлечь ее.

— Ох! Не к добру это! Говорили старики, что тварь та на много сотен энким вокруг все слышит. А ну как вас старосферцы выследили? Небось больше не придётся тама ходить спокойно.

— Того я не знаю. Только лес и раньше опасен был.

— Карла! — послышался хриплый вопль откуда-то из дома.

— Неверий зовет! — сказала Карла.

— Ну, мы с Мией пойдем. Выздоравливай! И передавай привет мужу!

— Ага. Вечно сиять! — ответила Карла, как-то приторно. И, открыв дверь, ушла во тьму своего дома.

Ну, что? Я за корзиной, а ты домой, бегом, — прошептала мать Мии.

Их дом, располагался тридцатью шагами севернее, того, что заняли Карла с Ниверием. Это была большая и крепкая, но очень старая изба. Похоже, что ей было не меньше восьмидесяти лет. Над избой нависли ветви толстой, многовековой сосны. Поэтому, в соломенной крыше застряло не одно поколение шишек. Нижние бревна поросли мхом. А по ставням полз грибок — ставнеед.

Настолько старый дом был редкостью для такого поселения, как Шесельхов, разоряемого старосферами каждые несколько лет.

Видно, что этот дом, издревле берегли неведомые силы. А возможно, что это четыре надзирателя, хранили дом, все жители которого на протяжении многих десятков лет были солдатами, носителями частиц нейнарис.

Тринадцать лет назад, по распоряжению Агеноридской армии этот дом был передан Дарнию, отцу Мии. Но про самого него ходил слух, будто он происходил из рода, в чьих жилах текла кровь Унку.

Мия толкнула тяжелую и крепкую, дубовую дверь, вспомнив, что отец открывал ее очень легко. Он был сильным. В доме было темно, тепло и сухо. Окна были заткнуты тряпками. Пахло старой соломой, поленьями и копотью. Сзади неслышно подошла мать. Она закрыла дверь и задвинула тяжелый, деревянный засов. Стало темно. Но глаза быстро привыкли и начали различать предметы.

— Ставь корзину! — сказала мать.

Мия подошла и поставила на длинную, расположенную у стены, лавку свою корзину. В это время, мать выложила картошку на стол.

— Ты ее сейчас будешь готовить?

— Ну да. А что? Ты что, есть перехотела? Который уж день голодной ходишь.

— Да, не то чтобы, перехотела.

— Тогда садись и чисти ее! А я пока печь затоплю, — сказала мать и, подложив в поленья сена, начала высекать искру из огнива.

Мия взяла старый, порядком сточенный нож в правую руку, а в левую, боязливо и брезгливо взяла красноватый клубень. Ей снова показалось, что рот — глазок шепчет ей что-то. Тем временем, солома в печи занялась и сухие сосновые поленья затрещали и засвистели. Отблески осветили стену напротив печи. В комнате стало светлее. Девочка нерешительно поднесла нож к клубню и сделала небольшой надрез. Клубень в тот час страшно запищал и заверещал. Девочка бросила его на стол и вскочила с лавки.

— Что такое? Снова? Этих клубней испугалась?

— Да-да! — дрожащим голосом произнесла девочка. Оно! Она! Орало! Пищала!

Сидя на карачках и шевеля деревяшки кочергой,мать ответила:

— Да не неси ты чушь! У тебя просто мороки с голодухи. Это поленья пищат. Слышишь?

— Слышу. Да это поленья, мама, — ответила девочка, чуть успокоившись.

Мать села на лавку рядом с дочерью. Затем взяла нож и картофелину, начав уверенно её чистить.

Мия смотрела как с клубня слетают очистки кожуры, как оголяется розовато-телесная мякоть с красновато-лиловыми прожилками, похожими на вены. Она смотрела на то, как мать спокойно и уверенно чистит это создание, словно оно и вправду обычный картофель.

— На! Держи! Мать протянула, Мии нож.

Девочка приняла его из теплых, но пыльных от земли рук матери и начала чистить.

Ножом она сдирала кожицу с клубней. Когда те кричали, она молчала и продолжала чистить. Словно все было в порядке. Мать чистила остальные картофелины и ничего не замечала.

«Все в порядке. Мне кажется, — думала Мия. — Это поленья. А что до глаз и ртов, так темно в доме, вот и все...»

Довольно скоро, на столе выросли две небольшие горки из клубней и очистков.

Мать положила все клубни в котелок, залила водой и покрошила туда разной зеленушки. Мия сложила остальные клубни в мешок. Когда еда сварилась, мать поставила на стол две деревянные миски с дымящейся, розово-телесной кашицей.

— Эх, поедим! Ну поедим! — сказала мать и жадно накинулась на еду.

Живот Мии урчал и болел. Она очень хотела присоединиться и съесть как можно больше. Заполнить пустоту, царившую в животе много дней. Но, забыть то, что она видела и слышала, девочка не могла.

— Как оно? Съедобно? — спросила она у матери.

— Ешь давай! И побольше!

Девочка зачерпнула немного деревянной ложкой.

— От кашицы розовато-телесного цвета поднимался пар. Девочка поднесла ложку к лицу и понюхала. Странный, специфический запах, не похожий ни на что ранее ей известное.

Мать встала с лавки и подошла к котелку. Еда в ее миске уже закончилась.

— Очень пить хочется. Мия, раз ты не ешь, хотя бы сходи за водой. Она кончилась.

А пить хочется очень... — снова сказала мать и голос ее прозвучал протяжно и болезненно.

— Хорошо, мама, — ответила Мия и, взяв в руку ведро, подошла к двери. Напрягшись отодвинула тяжелый, деревянный засов и вышла наружу.

Начинало темнеть. Вечносфера пряталась за горизонт. В след за ней ползли стаи мелких, как плотвичка, тучек. Холодало. Сверчки пробовали свои силы и тихонько стрекотали, репетировали перед ночным выступлением. Мия прошла мимо толстой, старой сосны и направилась в перелесок. Там находился ветхий колодец с журавлем.

«Зачем я себя мучаю?» — подумала девочка. «Я жрать хочу. Я больше ни часа без еды не выдержу. Почти с самых похорон ничего не ела. А мама ест! И, похоже, ей вкусно. Воды наберу, домой приду и съем все-все!»

Подойдя к колодцу с журавлем, Мия заметила, что по земле стелется голубоватый туман, а из глубины раздается какое-то бульканье и хныканье. Мия оперлась на высокие бревенчатые борта колодца и посмотрела вниз. Там во тьме плавали и ныряли странные уродливые создания. Они издавали жалобные плаксивые звуки.

«Это кто там?» — спросила Мия вслух и, прицепив к концу журавля ведро начала опускать его вниз. Ударяясь бортами о скользкие, поросшие мхом стенки, оно медленно снижалось, пока, наконец, не пробило водную гладь и не начало наполняться жидкостью. Из колодца послышалось недовольное: «Ой! Ай!» Плач смолк. Мия потянула за журавль и подняла полное ведро.

«Тьфу ты! Упивальцы!» — с разочарованием сказала девочка, смотря на плавающих в ведре уродцев. Внешне они напоминали людей, только очень маленьких и страшненьких. Кожа существ была красноватая и напоминала лягушачью. Глаза у них были черными, блестящими занимали пол лица и не имели белка. Струи слез стекали из этих глаз прямо в ведро с водой.

«Теперь вода горькая будет! И угораздило же вас, уродцы, тут завестись!» — крикнула на существ Мия. Те заревели громче и протяжнее. В ответ на это девочка одним движением выплеснула воду на землю. Упивальцы закопошились и задергались в траве как рыбы. Мия с силой наступила ногой на каждого по очереди. Упивальцы растеклись, словно были созданы из воды целиком. От их тел не осталось ничего. Мия подошла к колодцу и снова взглянула вниз. Упивальцев на дне поубавилось. Сейчас там, похоже, плавало два или три. Девочка снова прицепила к концу журавля ведро и опустила его вглубь колодца. Когда ведро с упивальцами поднялось наверх, она снова выплеснула все на траву и проделала с существами тоже, что и с их предшественниками. И лишь в третий раз ведро пришло с чистой водой, без непрошеных гостей.

Мия поставила его на землю и, прислушавшись к стрекоту сверчков, подумала: «А ведь упивальцы, дурное предзнаменование! Так говорили старики-провожатые. И накануне нападения старосферцев они тоже завелись в колодцах. Мама и соседи тогда ругались на это. А что, если снова беда?» — испугалась девочка и поспешила домой, стараясь, впрочем, не разлить воду из ведра. «Кажется все в порядке. Дом на месте», — успокоила она себя, приблизившись к крыльцу. Напрягшись, она толкнула тяжелую дубовую дверь. Тишина. Только поленья трещат в камине.

«Мама. Я принесла воду». В ответ тишина. «Мама ты где?»

Мия поставила ведро и вдруг заметила, что из-под стола выглядывают ступни. «Мама!»— Мия кинулась на пол. — «Что с тобой?» Дина, без движения, скрючившись в неестественной позе лежала на полу. Мия вытащила ее из-под лавки и начала тормошить. «Мама очнись! Очнись мама!» Дина не двигалась. Мия на секунду замолчала и прислушалась.

«Она не дышит!» По ее спине прошла волна холода. Иглы стали колоть ее сердце и кончики пальцев. Руки затряслись.

«Мама!» Дина приложила ухо к груди матери. И услышала глухие, редкие удары. «Руки! — она потрогала руки матери. — Теплые! Не умирай мама! Только не умирай! Я помогу. Я сделаю все! Я спасу! Нужна помощь!» Мия выбила ногой тяжелую дверь и побежала к дому Карлы и Ниверия.

В окне горел свет. Соседи не спали. Мия громко и настойчиво забарабанила в дверь.

— Кого там черти несут? — донесся ворчливый мужской голос.

— Это я Мия.

— Мия? — удивленный женский голос.

— Откройте скорее.

— Ты чего хотела, то?

— Мама. С ней беда!

Кто-то с другой стороны двери отодвинул засов и деревянная дверь со скрипом открылась.

— Вечно сиять, Мия! Заходи! Девочка зашла внутрь.

— Что там с Диной? Что случилось?

— Она отравилась и сейчас, без дыхания лежит на полу и не двигается.

— Отравилась? Чем? Карой? Грибами безысходниками?

— Нет, не корой. Да и какая разница! Идем ее нужно спасти. Быстрее! Она может умереть!

— Нет, ну что значит какая разница? — возмущенно сказала Карла. Мы голодаем, кости гляди скоро кожу порвут, а они еду прячут...

— Ну а что мы то можем сделать? — донесся хриплый голос откуда-то слева.

Мия обернулась в направлении голоса. В полутьме на лавке сидел Ниверий — муж Карлы. Это был немолодой уже мужчина. Выглядел он страшно. Несколько дней назад, он чудом спасся из подожженного старосферами Фир дома. Вся его кожа на лице, шее, руках обгорела и была покрыта красными ожогами и пузырями. Сейчас он спокойно сидел и курил трубку. И, похоже, совершенно не спешил идти помогать.

— Знахарку надо звать, — сказал он спокойно. Только она в силах помочь.

— Пока я ее найду, мама умрет.

— Повторю, что мы то можем?

— Да хоть что. Идемте!

— Ну хорошо, Мия. Идем,— сказала Карла и вышла из дома.

— Я побегу вперед, — сказала девочка. И полетела в направлении дома.

Распахнув дверь, она увидела, что мать по-прежнему лежала на полу и не двигалась.

Мия послушала сердце. Оно билось. В избу вошла Карла.

— О четыре надзирателя! Свет Кьяла создателя! — сказала она и всплеснула руками.

Затем присела на пол рядом с Мией и послушала дыхание Дины.

— Помогите мне перенести ее на лавку, — попросила Мия.

— Да давай. Ей так будет лучше.

Аккуратно они подняли тело и положили на лавку. Оно оказалось довольно легким. Видимо длительное недоедание сделало свое дело.

«Ее надо чем-то укрыть», — подумала Мия и вытащила из большого, резного сундука все, что в нем было. Несколько вязаных вещей и льняные ткани. Накрыла маму и подложила под голову, то, что было помягче.

Карла, в это время, рассматривала проклятые клубни, лежавшие на столе.

— Так вот, что вы прятали! А я-то думала, где вторая корзина. Потеряла! Ага, как же, врать горазды.

Вот и по делам ей. Карла взяла в руку один из них и стала рассматривать. Внезапно клубень в её руке приоткрыл щелки глаз и заверещал:

«Фняяя! Фтю!»

— Пресвятое переселение! Что это за дрянь? А ну заткнись, дрянь! Ты заткнись! Карла, что было силы ударила клубень о стол. Клубень заверещал пуще. И ему словно бы откликнулись другие клубни в корзине и те, что лежали далеко в мешке. Тогда Карла стала бить картошку об стол, а затем взяла нож и разрубила ее на несколько частей.

— Ах! Ох! — заохала она и изменившемся голосом сказала: — Так значит ты говоришь, что из-за них весь сыр бор?

Мия зло посмотрела на женщину и сердито сказала:

— Да! Эти дьявольские картофелины. Ведь я была права, что нельзя их было есть! Нельзя! А мама, словно бы ничего не замечала.

— Ох— ё! Да попробуй тут такое не заметь. — тяжело дыша согласилась Карла. — Хорошо, что я эту чудо картошечку не попробовала.

— Мы когда ее нашли, я уже тогда поняла, — не ладно с ней что-то, — сказала девочка. Сперва тоже, пустой холм был. А потом, смотрим мы, везде и всюду появились странные растения.

Мы выкопали несколько. Оказалось, что это картошка или вроде того. Потом, когда одна из них заорала, я показала ее маме. Ну, а она ничего. Не заметила ничего. И дома тоже сказала, что это мне все кажется.

Картошка эта подлая гадина! Она, словно намеренно, притворяется. Или даже не притворяется, а словно... В общем, один человек все видит и слышит, что живая она, а для другого, она как обычная картошка. Как оно так может быть-то?

— Чудна природа этих земель. А может это проклятая картошка? Ну там где вы нашли ее... Место это... Как оно выглядело?

— Оно было странным. Там стояли какие-то громадные столбы с надписями. И трава там была, словно живая.

— Наверное, старосферцы эти проклятые, свои страшные обряды там проводят. А вы глупые...

— Вы ведь тоже ничего не заметили по началу, — перебила Карлу, Мия.

— Кто я? Да она мне тоже странной показалась. Я просто решила, может чудится? Но нет.

— Помогите мне.

— Да как тут поможешь? Тут знахарку нужно звать, как и сказал Ниверий. Только она поможет с таким.

— Тогда скажите хоть, как найти ее?

— Лучше спросить у него.

— Что тут стряслось? — спросил хриплый, старый голос.

Мия обернулась. На пороге стоял страшный, обгоревший Ниверий.

— Что? Не уж то и впрямь беда?

— Ниверий, как к знахарке попасть? Расскажи Мие. Тыж пару дней назад ходил к ней свои ожоги лечить.

— Ходил, да. Но то днем было. Не ночью же идти!

— Я пойду сейчас! — твердо сказала девочка. — Что если мама не доживет до утра?

— Да не. Вздор это. Оклемается. Ничего серьезного тут не может быть.

— Может! Ты, может, просто не видел, что она съела? — сказала Карла.

— Ну покажи. Что она съела?

Женщина указала рукой на гору клубней.

Ниверий взял в руку одну, повертел и положил обратно на стол.

— Ну да, диковинная. Но, я в жизни и по диковинней видал. А вот прятать еду от односельчан — не хорошо! Ой как не хорошо! Поделом вам!

— Да ты что! Она же живая! Да еще гадкая такая! — не унималась соседка.

— Живая? — спросил мужчина и снова взял клубень в руку. — Да не. Вздор!

Мия смотрела на это и ее совершенно не удивляло, что Ниверий ничего не замечает.

Вместо этого, она сняла висевшую на стене лампу со свечей, огниво и длинную, крепкую, заостренную на конце палку.

— Так вы расскажете как попасть к этой знахарке? Я только знаю, что она на проклятых топях живет. Мама говорила.

— Да.Так и есть. На топях. Не глупи! Ты же ночью заблудишься и в трясину провалишься!

В ответ на это Мия показала длинную палку и сказала:

— Этим путь буду прощупывать. А если и утопну, значит так мне предназначено. Без папы и мамы жить не хочу!

— Упертая какая! Ну ты посмотри! — сказала сидевшая на лавке рядом с больной, Карла. — До завтра ничего не случится с твоей мамой.

— Если с ней и случиться что-то, то я сама пойду и утоплюсь в трясине. Все един конец! — сердито топнув ногой, сказала Мия.

— Ладно. Если хочет идти, пусть идет. Не надо останавливать, — сказал Ниверий. — Иди сюда! — сказал он и похлопал обгоревшей рукой по лавке рядом с собой.

Девочка подошла, но садиться рядом не стала. Она боялась Ниверия.

— Как хош, — сказал он и своими страшными пальцами положил на стол три нечищеные и одну очищенную картофелины. — Деревня Шесельхофф находиться тут. Идти через сожженные поля долго. Если повезет дойдешь до завтра. Но можно пойти напрямки, вдоль ручья Руве. Он в болото впадает. Так вот, если ты пойдешь так, вдоль ручья, то окажешься перед сухостоем. От него, по повязанным на сучьях лентам, иди в глубь болота. Там стоит огромное, сгоревшее дерево. Его молния покарала. От того дерева, иди по тропке влево пока не увидишь хижину. Там и живет знахарка.

— Спасибо, — поблагодарила Мия и спросила: — Она ведь не злая? Не ведьма?

— Ну, в каком-то смысле, ведьма. Но, будь она злой, не стала бы знахаркой.

Эти слова немного успокоили девочку и она проговорила:

— Прошу вас, присмотрите за моей мамой до тех пор, пока я не вернусь. А если я не вернусь, не ищите меня, а приведите к матери знахарку. Если мама, конечно, все еще будет жива... — подавленно и еле слышно добавила Мия.

— Ладно, Мия, — ответил Ниверий, — мы присмотрим за твоей мамой.

Мия открыла дверь и вышла в прохладную ночную мглу, наполненную стрекотанием оркестра сверчков. Ей повезло. Большой и яркий Ивенкар был в растущей фазе. Его уныло бледные лучи давали слабую надежду не напороться в темноте на страшных существ. Девочка вспомнила рассказы и байки стариков — провожатых про Ивенкар. Они называли его следующей темносферой. Старики говорили, что жители Ивенкара, утратили равновесие своей сферы. И теперь, учуяв это к ним пришли дэ — страшный демонический народ, созданный самим удильщиком Хоргом. Дэ терзают и обессмысливают их сферу, от чего она, с каждым годом, все бледнеет и лишается красок. «Скоро! — говорили старики провожатые, — Ивенкар ждет смерть. И неизвестно, что будет с его обитателями. Но без вмешательства самих четырех надзирателей там не обойдется! Как бы все это и Валлервенн не коснулось! — переживали они. И тогда неизвестно, смогут ли силы Теллуров, сохранить на ней порядок и равновесие!»

В полях у Шессельхоффа царила безветренная и от того странная и страшная атмосфера. Словно время вокруг остановилось. Монотонное, нескончаемое стрекотание стихло, лишь только Мия вышла на покрытые пеплом поля. Долго она шла в совершенной тишине и редкие, пролетавшие в ночи птицы, своим криком сильно пугали ее. Но в душе она была рада их жутковатым крикам. Потому, что это, хотя бы были живые существа. Мия вспомнила, что в такие времена как сейчас, когда в реках переводилась рыба, а в лесах дичь, из глубоких черных нор на поверхность лезли страшные, бессмертные существа, по сравнению с которыми, даже воркуатль, встреченный сегодня на болоте, казался безобидным.

Мия прошла покрытые пеплом поля и оказалась у черной стены леса. По его краю протекал мутноватый ручей Руве. Мия зашагала по краю его крутого и обрывистого, глиняного берега. Смотря вперед и, с замиранием сердца ожидая, когда эту небольшую речушку с двух сторон обступят высокие, темные деревья.

И вот, когда это произошло, девочке словно стало легче. Она поняла, что теперь ей нет дороги назад, что она во чтобы то ни стало, должна пройти сквозь этот лес, найти знахарку и спасти маму. В отличие от утонувших в безвременье полях, ночной лес полнился звуками. В ветвях кричали и пели птицы, филины парили над ручьем. В кустах и за деревьями раздавались шорохи. Под ногами приятно шелестели сухие листья, то и дело давая знать ночным жителям, что в лес пришел чужак. От всех этих движений и шорохов Мия то покрывалась холодным потом, то напротив, успокаивалась совершенно.

Несколько раз она хотела зажечь лампу, чтобы проверить, что за существа издают страшные звуки поблизости, но вовремя останавливалась.

«Это опасно. Свет может, напротив, привлечь старосферцев, день и ночь патрулирующих свои леса», — говорила она себе.

Чем дальше по ручью спускалась девочка, тем старее и страшнее казался вокруг лес. Не выдержав, она все же зажгла свечу в лампе. Желтый огонек осветил заросли осоки. Поваленные деревья и поросшие мхом стволы все чаще преграждали ей дорогу, заставляя искать обходные пути. Голые, сухие стволы сосен и елей стали вырастать по обе стороны ручья. Осоки тоже становилось все больше. В какой-то момент Мия поняла, что уже находиться на болоте посреди того сухостоя, про который говорил Ниверий.

Она взобралась на небольшой пригорок. С него, ей открылся вид на болото с больными и умирающими деревьями. Долго она стояла, пытаясь рассмотреть тропинку или хотя бы те ленточки на сучьях. Наконец, она заметила на одной из торчащих сухих коряг что-то напоминающее ленточку. Девочка спустилась с холма и нерешительно сделала несколько шагов вперед, палкой прощупывая почву перед собой.

Медленно двигаясь по болоту, она тщательно прощупывала путь и по долгу высматривала неприметные ленточки, повязанные на коряги, ветки деревьев и камни. Лягушки не квакали. Сезон их брачных игр давно закончился. Для комаров также было уже поздно. Зато рыбы не стеснялись плескаться, издавая коварное бульканье в мутной водице. Иногда Мие попадались, словно бы покрытые зеленой травкой, полянки, но она уже знала, что это обман и, что если наступить на такую полянку, сразу провалишься в глубину.

Впереди, за очередной группой сухих елей, показалось большое, черное нечто, раскинувшее свои корявые лапы во все стороны. Мия бы подумала, что это страшное чудище, если бы не знала, что это дерево сожжённое молнией. У его могучего, в несколько обхватов толщиной, обугленного ствола, тропинка разделилась на несколько.

«Осталось пройти совсем немного», — обрадовалась было Мия, как вдруг услышала странные звуки где-то позади. Протяжный далекий свист. В ответ ему другой. Какое-то быстрое щелканье и страшные птичьи крики.

«Неужели это старосферцы перекликаются? — подумала Мия. — Они нашли меня?

Нужно поспешить! Ведь осталось пройти совсем немного!»

Она повернула на лево, как и говорил ей сосед, побежала по покрытой блестящей мелкой травкой и белыми цветочками тропке. Земля под ногами стала топкой и чавкающей. Мия сделала несколько шагов и ее ноги провалились в густую грязь. Она отступила, поняв, что идет прямо в трясину. Девочка осмотрелась. Нигде не виднелось ни ленточки, ни знака.

Идти назад, значило попасться старосферам, а впереди раскинулась топь. Она осмотрелась.

Далеко за деревьями, что-то тускло светилось.

«Это, наверное, и есть дом знахарки», — подумала Мия. А затем ей в голову пришли совершенно другие мысли: «А если это не дом знахарки? Что если это дикие старосферцы сидят у костра? Или, что если это те самые болотные огни, про которые так любили рассказывать старики? Нет, нет! Что за бред я несу? Я ведь все это время правильно шла! Так что это, если не дом знахарки? Вот только выбраться бы из этой топи. Эх! А ведь осталось то пройти совсем немного!»

Она внимательно огляделась и заметила, что совсем рядом висела та самая ленточка. Но, чтобы добраться до нее, нужно было перебраться через трясину. Где-то в лесу, совсем близко, раздались крики и свист. «Старосферы!» — испуганно подумала девочка и осмотрелась. Она увидела большое, поваленное дерево. «Если быть предельно аккуратной, то я смогу перебраться туда по нему». Очень медленно балансируя, Мия перешла по бревну через топь и оказалась на относительно твердой поверхности. Где-то позади снова послышались приближающиеся старосферы. Мия поспешила. Больше она не теряла ленточки и знаки из виду и довольно скоро, свет впереди стал ярче и ближе.

Вдруг ее лампа потухла, словно кто-то задул свечу внутри, а все звуки позади смолкли, будто дикари забыли о ней. Мия осмотрелась. Рядом росла высокая сухая сосна, за ней другая. Длинный ряд мертвых деревьев пересекал чашу и отделял болота, словно барьер. Девочка не стала зажигать лампу и продолжила двигаться к свету в глубине леса. В ней все крепла уверенность, что это человеческое жилье. Она начала различать окна, бревна и трубу, из которой поднимался белесый дым.

Рядом с хижиной росло огромное дерево, темное и жуткое. Оно было вдвое выше и шире стоявшего на болотном перепутье. Дерево не нравилось Мие. Чем ближе она подходило к дому, тем сильнее становилась ее тревога. Дерево словно бы становилось темнее и плотнее, словно бы начинало шевелиться и медленно ползло ей на встречу. Несколько раз Мия отворачивалась от него, убеждая себя, что это кажется ей. И действительно, дерево замирало.

Когда ей оставалось около сотни шагов до хижины, Мия четко увидела, и это был не морок, циклопических размеров черная тень отделилась от ствола дерева. Горящие желтые глаза посмотрели на нее. Покачиваясь на ветру, существо направилась к ней. «Это оно, все это время, притворялось деревом!»

Сущность, покачиваясь из стороны в сторону, двигалась к девочке. Опираясь на долгие руки, оно бесшумно переставляло по сухой листве свои не менее долгие ноги. Тело Мии пронзили тысячи ледяных игл, а уши заложило нарастающее шипение. Ночной воздух заполнил едкий запах гари и серы. Существо приближалось. А она не могла пошевелиться, не могла сдвинуться с мертвой точки. Ее ослабевшие руки разжались и на сухие листья выпала лампа. Звякнув, стекло разбилось.

«Даже ножа нет, — подумала девочка, — тут я и умру. И мама моя тоже умрет. А ведь осталось пройти совсем немного!» Она закрыла глаза и приготовилась раствориться в нарастающем шипящем шуме, как вдруг где-то позади раздался молодой женский голос:

«Эздесатора. Зимаэл гуэргое! Оставь ее в покое. Это всего лишь девочка».

Недовольное шипение где-то спереди, совсем близко.

— Открой глаза, девочка!

Мия открыла глаза. Перед ней больше никого не было. Она посмотрела на огромное дерево. Свет из окна падал на его покрытый грубой корой ствол. Теперь он не выглядел непроницаемо черным. Страшного демона нигде не было видно.

— Кто ты и чего тебе потребовалось здесь в такое время? — спросил довольно приятный женский голос.

Мия нерешительно обернулась. Перед ней стояла светловолосая женщина с длинными косами, чуть прикрытыми богато украшенным платком. Женщина вообще была красивой и ухоженной. Одета она была в добротную, новую одежду, какую обычно носят городские жители.

— Я Мия.

— Чего в такое время ты тут ищешь, Мия?

— Ищу знахарку.

— Зачем тебе знахарка?

— Моя мать отравилась и лежит без сознания. Ее сердце почти не бьётся. Я боюсь, что она не доживет до завтра.

— Вот оно как? Я знахарка. Пойдем в дом. Там мне все и расскажешь, — сказала она добрым голосом и улыбнулась.

— Что это было за сущ... Что это было за существо? — спросила Мия и голос ее дрогнул.

— Ах, этот... Я зову его Эздесотора. Он вроде моего стража.

— Странное имя, — сказала девочка и подумала: «Это не знахарка, а ведьма, раз сумела приручить такого монстра!» По ее телу пробежала дрожь.

По сухой лесной подстилке они проследовали к крыльцу дома. Мия сразу отметила, что это не просто старая хижина, но хороший крепкий сруб. Перед ним, в большом палисаднике, росло множество разных трав и цветов. А где-то позади, за домом, словно бы раздавалось тихое куриное квоканье.

«Хозяйственная женщина, — подумала Мия, — даже в такие голодные времена она, похоже, не бедствует». Словно бы прочтя ее мысли, знахарка сказала:

— Это мне из разных сел и деревень, за помощь, добрые люди дарят.

«И похоже создала себе неплохую славу», — снова подумал девочка, когда они уже входили в дом.

Внутри также оказалось совершенно не бедно. Множество сундуков, ткани, платки и мешки с чем-то, вероятно съестным. У печки на веревках были развешены травы, а в углу, на столе, лежала горка белых костей.

«Ведьма! Точно ведьма! Страшная! Зачем они ей?» — подумала девочка и специально отвернулась в другой угол. Там стояли какие-то чудные приборы сферической формы. «Такие не иначе как в столичном городе сделаны», — предположила она.

— Присаживайся! — сказала знахарка ласково и указала на стул у круглого стола.

«Мебель у нее тоже городская», — подумала девочка и тут же, отругав себя за мелочность, спросила:

— Вы поможете моей маме?

— Да. Но ты сперва расскажи, что случилось с твоей мамой?

— Она отравилась этим, — ответила девочка и достала из корзины один из клубней.

В этот раз мерзкое создание не пыталось притворяться, а сразу подало голос, слегка оглушив Мию и заставив знахарку неприятно поморщиться.

— Знакомый клубень, — сказала знахарка, принимая существо из рук девочки.

— Вы уже лечили тех, кто съел это?

— Нет. Честно говоря, не лечила. Просто знаю, что это такое и откуда оно берется. Я называю их клубнями проклятий.

— Да, этой дряни подходит.

— Зря ты так, девочка! Это довольно полезное растение, если знать как с ним обращаться.

— Да как с таким вообще можно обращаться! — сердито выкрикнула девочка.

Знахарка промолчала и повела себя странно. Сперва она вырезала на клубне странный символ, напоминающий скрещенные молнии, а затем тремя пальцами крепко сжала картофелину и поочередно подергала за каждый из четырех корней. Дергая за первый корень, существо издавало одни звуки, а за второй, совершенно другие и так далее. Наконец, определившись с выбором, женщина произнесла заклинание: — Мора веда издаро. Символ на мгновение блеснул белым огнем и исчез. Знахарка сильно и уверенно выдернула ранее выбранный корень. И тут клубень, вместо своих обыкновенных мерзких звуков, издал жалобное и протяжное, совершенно человеческое: «Ах!» — и испустил дух.

— Теперь она не опасна! — сказала знахарка. — Ну после готовки, разумеется, — и добавила: — Так вот, если вы так не сделали, а просто сварили ее, то все очень плохо.

— Нет, — грустно сказала Мия, — мы ее просто почистили и в котелке сварили.

— Ну да! Я так и думала, — сказала знахарка и с любопытством спросила: — Между прочим, где вы собирали их?

— Тут, в лесу, есть странное место — высокий холм с огромными, каменными столбами. Там мы их и нашли.

— И что же, много их там было?

— Сперва там ничего не было. Пустой холм. А потом, клянусь своими частицами, они повсюду повыскакивали.

— И что же, вы все их собрали?

— Не все. Её там было слишком много.

— И у вас, выходит, тоже ее много?

— Две большие корзины.

— Вон оно как? Девочка, а давай ты мне их отдашь!

— Зачем они вам?

— Так полезные они, говорю же.

— То место недалеко от вашего дома. Я даже показать могу, но потом.

— Я знаю где оно. Была там не раз. Однако, эти создания далеко не глупые. У них вроде коллективного разума есть.

— Кол? Коллективного? — переспросила Мия.

— Они чувствуют кому можно, а кому нельзя показываться. Вот и меня они, похоже, запомнили и боятся. Так что по рукам?

— А вы маму то вылечите?

— Я приложу все свои усилия, — сказала знахарка, явно уходя от ответа, — но у нас мало времени, очень мало. Если мы хотим спасти твою маму, нам стоило бы поспешить. Ты пришла со стороны ручья, верно?

— Да.

— Какое название носит твоя деревня?

— Шесельхофф.

— Ох! Это долго! Ужасно долго!

— Может быть, вы знаете какой-нибудь короткий путь в Шессельхоф?

— Самый короткий путь ведет вдоль ручья.

— Я именно так и пришла к вам. Это заняло довольно много времени и сил.

— Короче дороги нет.

— Выходит мы не успеем спасти мою маму? — испугавшись спросила девочка.

— Успеем, Мия! Успеем! Я сказала, что короче дороги нет, но не сказала, что есть другой способ попасть к тебе домой.

— Какой? Какой же?

— Магический, разумеется.

— Магический?

— Но для этого мне кое-что потребуется от тебя.

— За маму я отдам все, что у меня есть! — твердо сказала девочка и подумала: «Опасно! Что эта ведьма захочет от меня? Ой-ой!»

— Ну-ну. Ничего особенного от тебя не потребуется. Всего лишь капелька твоей крови.

— Моей крови? — растерянно переспросила Мия и подумала: «Не нравится мне это. Вот так давать ведьме свою кровь!»

— Не бойся!

— Я не боюсь! — соврала Мия.

— Вот и славно. Тогда я отойду ненадолго, а ты посиди пока здесь тихонько. А когда вернусь, возьму капельку твоей крови. Хорошо?

— Хорошо, — согласилась Мия.

— Ах да, Мия, совсем забыла предупредить! Даже не думай идти за мной! Ты ведь помнишь, моего жутковатого стража?

При упоминании страшной тени, у Мии расширились зрачки и она с ужасом посмотрела на знахарку.

— Помнишь, умница. Эздесотора по-прежнему охраняет мой дом так, что сиди здесь до моего возвращения. Я вернусь быстро. — Знахарка встала со стула и, подойдя к печи, взяла пригоршню пепла. Затем завернула ее в лоскут ткани. Получился небольшой куль.

— Зачем это? — осторожно спросила девочка.

— А это секрет, — сказала Знахарка так, что Мии стало понятно — дальнейшие расспросы бесполезны!

Знахарка вышла из дома. Мия, стоя у окна, проводила ее взглядом, пока та не скрылась в темной чаще. Девочка первым делом решила посмотреть, что за странные приспособления наполняют дом знахарки. Те чудные приборы городского происхождения, вблизи оказались еще более необычными. Две сведенные вместе бронзовые плоскости. На одной из которых, не было ничего кроме странных символов и рогатой фигурки, а на другой были ряды морских волн из которых высовывались рыбы. Внизу, под прибором, был черный деревянный ящичек с металлическими ручками. Мия осторожно покрутила одну из них. Волны и рыбы задвигались, а внутри ящичка что-то заскрежетало и затикало. Мия поспешно отошла от прибора.

В другом углу, на черном, расшитом звездами платке, лежали гладкие белые кости.

«Человечьи?» — предположила Мия. «Нет, рыбьи. Но не простой рыбы!»

Она взяла несколько из них в руку. «И где-то я такие видела. Ах, да — это кость рыбы гиганта! Точно такие используют служители Хоргокиды» Она посмотрела на платок. Его заполняли сотни больших и мелких звезд и созвездий внутри черных, рыбьих силуэтов.

«Может. Она гадает на них? А может и порчу насылает. У нее и демон какой страшный дом охраняет». Она отошла от костей.

Теперь ее заинтересовало что-то огромное, висевшее на стене и закрытое глухой, темной тканью.

«Картина? Она настолько богатая?» — девочка аккуратно сняла ткань. Перед ней была гладкая и чистая как водная гладь поверхность, «Зеркало? И такое большое? И чего она стыдится, тканью такую красоту закрывает?» Девочка подошла ближе. «Это я такая чумазая? И волосы какие-то свалявшийся. Надо что-то с этим сделать» — подумала Мия и начала прихорашиваться. Сперва расправила складки на платье, затем стряхнула грязь с ног и кое как расчесала волосы ее любимым, подаренным матерью, гребнем.

Вдруг она услышала шаги за дверью.

«Знахарка вернулась! Нужно закрыть зеркало!» Она схватила ткань и накинула на зеркало. Ткань упала на пол. Мия подняла ее и поспешно накинула вновь. «Держится», — выдохнула она. В дом вошла знахарка.

— Все! Сейчас я соберу необходимые лекарства и скоро мы будем у твоей мамы. А ты молодчина! Эздесотора говорит, что ты хорошо себя вела.

Мия поежилась, но ничего не ответила. Знахарка положила в крепкую дорожную суму: несколько пучков трав, ступку с пестиком, какие-то записи и кучу разных необычных предметов. Об их предназначении, Мия могла только догадываться. Собрав все это и, застегнув суму пряжкой, она села на стул напротив Мии так, что зеркало, прикрытое тканью, оказалось по левую руку от нее. Девочка взглянула знахарке в лицо. Румяное и молодое, длинные русые косы и большие глаза. Мия подумала: «Почему такая женщина как она живет в этой чаще?»

— Я готова! — сказала знахарка бодро. — Ну а ты как?

— Я тоже готова! — ответила Мия.

— Вот и славно, — снова повторила знахарка, — остается дело за малым.

— За моей кровью?

— Да, именно так. Сама уколешь пальчик или позволишь это сделать мне?

— Сама! — решительно ответила девочка.

Знахарка протянула ей иглу. Мия приняла ее и, долго не думая, уколола указательный палец. На ее нежной, розоватой кожице появилась темная капелька. Знахарка, тем временем, достала из-за пояса странный, плоский камень, похожий на небольшую печать.

— Приложи к нему свой пальчик и дело будет сделано.

Мия присмотрелась к исписанной знаками поверхности. В центре был не то начертан, не то выжжен, причудливый спиралевидный знак. Мия протянула руку и приложила к камню порезанный перст. Камень оказался тёплым и шершавым. Девочка почувствовала, что ее ладонь точно ослабела. А затем, прямо на её глазах и побелела. Когда она наконец отдернула палец, капля крови тут же впиталась в пористую поверхность, окрасив спиральный символ в бурый цвет.

— Вот и все. Правда, ничего страшного? — спросила Знахарка.

Мия услышала легкий шорох и посмотрела на зеркало. Висевшая на нем ткань спала, приоткрыв часть серебристой поверхности. Мия присмотрелась к отражению знахарки. Ее молодое и здоровое в жизни лицо, в зеркале было испещрено старческими морщинами, а русые волосы были цвета пепла. Мия испуганно перевела взгляд в пол, а потом осторожно посмотрела на сидевшую перед ней знахарку. Та спросила:

— Все в порядке? Ты внезапно побледнела, как мертвая.

— Да, да... Все в порядке, — заикаясь ответила Мия.

— Ну вот и славно! — в который раз ответила женщина и, взяв со стола камень, направилась к окну.

Она раздвинула занавеси и раскрыла створки. В комнату, вместе с полуночными лучами, ворвался леденящий ветер ночи. Знахарка положила на ладонь камень и протянула вперед. В лучах умирающего Ивенкара, камень распался в пепел и, подхваченный ветром, улетел на волю. Знахарка взяла в руку суму с собранными вещами и, подойдя к Мии, тихо и ласково сказала:

— А теперь ты просто должна закрыть глаза и сделать долгий выдох. Ах! Ясно?

Мия послушно закрыла глаза и выдохнула. Голова тут же закружилась и нестерпимо захотелось спать. Мия почувствовала как слабеют ее ноги испугалась, что сейчас упадет на пол. Но внезапно ее подхватило что-то мягкое и холодное, словно сильная струя ветра. Мия окончательно потеряла сознание.

Девочка не понимала, что с ней происходило дальше. Она словно спала наяву и видела страшный сон. Она ехала, нет летела на огромном и нескончаемо длинном существе, вернее на его шее. Лица существа, Мия не видела. Только его долгие, белые волосы, развивавшиеся в порывах ветра. Ветра, который был, но который Мия не чувствовала. Сквозь его полупрозрачную не то шею, не то тело, Мия видела проплывавшие под ними болота, ельники и поля, — сожженные, покрытые пеплом поля.

Слева от неё летело точно такое же существо. Верхом на нём сидела ведьма — знахарка. Уверенно и крепко она держалась за его длинные пряди, словно за поводья лошади. Мия посмотрела на верх. Там, в белых лучах восходящего Ивенкара, летели мириады таких же существ. Их шеи уходили далеко во тьму, где сплетались в черные клубки. Оказалось, что лица их напоминали человеческие: молодые и совсем старые, но все бледные, с седыми волосами, чёрными дырами глаз и выпавшими носами. Они часто открывали рты и тяжело, как лошади, дышали. Молодые головы скалили зубы, а старые зияли беззубыми ртами.

Существо рядом, на котором летела знахарка, внезапно повернуло голову и взглянуло на Мию. Из всех тварей эта, несомненно, выглядела самой страшной и самой старой. Тварь улыбнулась чёрной пастью и медленно, неестественно медленно расхохоталась. Этот смех Мия слышала отчётливо. Сердце стукнуло раз, другой и словно остановилось. Легкие сковало льдом. Мия попыталась вздохнуть, но у неё не получилось. Существо же, напротив, сложило пересохшие, потрескавшиеся губы в трубочку и подуло. На Мию, словно метель налетела. Сердце молчало и дыхания не было. Её сознание затерялось где-то во тьме. Чудище, замолчало вдали

Очнулась Мия от ощущения твердой поверхности под ногами. Голова слегка кружилась, а разум упорно отказывался здраво воспринимать реальность. Она стояла в сотне шагов от их добротной, но старой избы. Мёртвые белые лучи освещали крону многовековой сосны. Из печной трубы, высоким седым столбом поднимался дым. Было прохладно, хотя и безветренно. Стоял штиль.

Мия взглянула на небо. Ивенкар висел посреди небосвода, прямо над её головой.

Из-за этого ни она, ни растения вокруг, почти не отбрасывали теней. Всё выглядело каким-то неестественным, ненастоящим, нарисованным. Тишина владела этим местом и временем.

Ни одна травинка не колыхалась, а листья не дрожали. Птицы не пели и даже сверчки, давеча так звучно стрекотавшие, притаились и молчали.

Мягкие женские руки обхватили её сзади. Девочка обернулась. Рядом стояла Знахарка. Лучи умирающей сферы упали на её лицо так причудливо, что глаза оказались в тени, словно пустые глазницы черепа.

— Это твой дом? Верно?

— Д-да, — заикаясь ответила девочка.

— Пойдем! Ну! — она легонько подтолкнула Мию, в нерешительности стоявшую на месте.

Шагая по тропинке к дому, девочка размышляла о происходившем с ней после потери сознания. Наконец она спросила женщину:

— Что это вообще было? Мы летели с...

— А, да потом расскажу, — ответила женщина, стараясь замять разговор.

В доме горел тусклый свет. Мия услышала разговор внутри. Она на мгновение задержалась у окна и прислушалась. Карла с мужем о чем-то спорили:

— Да, она сгинула! Это и так ясно. Не вернётся.

— Злая ты. Девочка справится. Ну, а коли нет, так, что же теперь и в впрямь мать ее того...

— Ну да, того... День пройдет она сама умрет.

— Но она же живая еще! Может очнется? Встанет? — сказал Ниверий.

— Еще живая, эх! — тяжело, с горечью выдохнула Карла, — но только, не выкарабкается она. Чую! А нам еще жить — да жить! Кто о нас позаботится? Кому мы поможем, умирая от голода? А так, мертвые хоть как позаботятся о живых.

— А ну как Мия и впрямь знахарку приведет?

— Не дойдет она! Ночью там звери, старосферы и чудища их.

— Давай! Никто тела не хватится. Просто некому. Муж ее умер. Дочь, да простят меня надзиратели, уже тоже.

— Ох, четыре надзирателя, отвели бы они свой взор когда мы решимся на все это. Ох, отвели бы... — подавленно сказал Ниверий.

— Слушай, она же этой дряни наелась. Не отравимся и мы ей?

Знахарка в это время поднялась на крыльцо.

— Тихо ты! Кто-то идет! Потом... Все потом...

— Мия?

— Не знаю.

Знахарка деликатно постучала в дверь. Но звук в ночи получился громким и настойчивым.

— Кто там? Подошедшая к знахарке девочка сказала:

— Мия.

— Это Мия, — сказала Карла за дверью.

— Да ладно! Я слышал! — недовольно сказал Ниверий.

— Может она и не ходила в лес?

— Может и не ходила.

Кто-то из них подвинул засов и открыл дверь. На пороге стояли Ниверий и Карла. Лица у них были растерянные. Похоже, они не ожидали увидеть здесь не только Мию, но и знахарку.

— А, знахарка, вы? Да?

— Я. Меня ни с кем не спутаешь, — ответила знахарка с ноткой надменности в голосе.

— Это точно. М-да, — крякнув подтвердил Ниверий. Карла зло посмотрела на него.

— Так вечно сиять вам.

— И до светиться во все времена! — ответила Знахарка ласково, и как бы покровительственно — во всяком случае так показалось Мии.

— И Мия с вами? — удивилась Карла. — Вечно сиять Мия.

Мия зло посмотрела на соседку и ничего не ответила, лишь подумала: «Они собирались съесть маму!»

— Ну не стойте же вы на пороге. Проходите!

«Уже и чувствуют, себя как дома», — подумала девочка.

Знахарка поставила суму на скамью рядом с корзинами, наполненными клубнями. А затем подошла к укрытой лоскутным одеялом Дине, лежавшей на лавке. Лицо ее побледнело, а кожа, как будто бы, даже истончилась. Стали видны сосуды. Она таяла. Знахарка взяла ее руку. Около минуты держала ее так и наконец сказала:

— Пульс есть, но слабый. Мы вовремя!

— Пульс? — переспросил Ниверий

— Сердце бьется, — пояснила женщина.

— А! Ну так понятно!

Знахарка взяла в руку клубень. В этот раз тот молчал, словно бы спал.

— Они?

— Они самые, — хором ответили муж с женой.

— Пищали?

— Да страшно так, — сказала Карла.

— Ну не срамись ты, женщина! Пищали! Ничего не пищали! Отравилась Дина. Чего тут не ясно то?

— Лавка! — сказала знахарка. — Осторожно перенесите лавку с больной в центр комнаты.

— В центр?

— Да-да! И места как можно больше освободите.

Как только это было выполнено, соседка спросила:

— Может еще нужно что?

— Если что-то потребуется, я дам знать, — отрезала знахарка, развязывая суму, — а пока уйдите, — сказала она не грубо, но настойчиво, — мне нужно привести хворую в порядок. Соседи удалились.

— Девочка, не стой же ты! — одернула Мию знахарка. — Угли одни в печи. Наложи поленьев, мне огонь нужен!

Пока Мия хлопотала у огня, знахарка растерала в ступке какие-то порошки.

— Разожгла огонь? Вот умница! — сказала знахарка, поставив в печь небольшую латунную тару с насыпанным в неё красноватым порошком. Довольно скоро, порошок стал кипящим, пенистым варевом. Женщина прихваткой взяла тару и быстро вылила расплавленное красное содержимое в другую тару с молочного цвета жидкостью. Поднялся пар. Смесь зашипела.

— Что это?

— Вещество проводник, — ответила знахарка.

— Не понимаю.

— Сейчас всё станет ясно. Держи.

— Мел? — спросила девочка. Женщина протягивала ей белый камушек.

— Начерти круг у своих ног и стой в нем до тех пор, пока я не разрешу тебе выйти. Я начну читать заклинание. Вокруг будут происходит страшные явления, а ты знай повторяй про себя: «Савиор да муния, — а затем, — надзиратели равновесия, сберегите меня силой света Кьяла».

— Савиор да муния. Надзиратели равновесия сберегите меня силой света Кьяла — повторила, Мия.

— Вот и славно.

Женщина села рядом с больной, деликатно открыла ей рот и также осторожно приподняла голову. Очень медленно напоила веществом.

«Надеюсь, она знает, что делает и я не пожалею обо всём этом», — подумала Мия.

— Теперь не отвлекай! — сказала знахарка и достала из сумы толстую и белую, словно молоко, свечу.

«Девум дэминас!» — произнося неясные слова, знахарка щелкнула пальцами. Тот час фитиль вспыхнул.

Мия удивлённо посмотрела на знахарку. Та улыбнулась и потерев ладони друг о друга, словно намагничивая, показала их Мии. От них исходило легкое сияние.

«Такого, я ещё никогда не видела», — подумала девочка. Знахарка приложила руки к голове Дины. Затем встала и водя руками над матерью обошла кругом. При этом она повторяла:

«Эшпетия мора. Урус энос сантива ночия. Урус энос сантива ночия.»

Свечу она поставила рядом так, что тень от больной упала на бревенчатую стену. Свеча начала таять, покрываясь черным-черным воском.

— Смотри, девочка. Смотри на тени! Смотри! — сказала Знахарка между строк заклинания. И снова:

«Эшпетия мора. Урус энос сантива ночия».

Мия посмотрела на стену. Там в отблесках свечи появились тени страшных существ. Они выбрались из теневого тела матери и стали метаться и копошиться по комнате, лезть на стены. Десятки всевозможных уродливых созданий. Испугавшись, девочка повторила про себя:

«Савиор да муния. Надзиратели равновесия сберегите меня силой света Кьяла».

«Эшпетия мора!» — пела заклятье знахарка. Она проходила очередной круг у лавки с больной. Ее ладони стали светиться ярче. Словно сотни тонких нитей — паутинок направились к телу Дины. Так продолжалось достаточно долгое время. Некоторым из существ и впрямь, удалось скрыться. Кто-то протиснулся в щели между бревен, другие спрятались под лавки. Знахарка закончила петь это заклинание и начала другое. Оно звучало не столько устрашающе, сколько побуждало. Словно бы этими древними, одной ей и еще Хорг знает кому ведомыми словами, она пыталась разбудить мать:

«Вавран! Онора этимис на рапариманас! Вавран!»

Те теневые существа, что еще не успели спрятаться, на мгновение замерли, словно бы прислушиваясь. Тут раздалась тяжелая поступь. Мии стало страшно. Сюда кто-то приближался. Мия вновь повторила:

«Савиор да муния. Надзиратели равновесия сберегите меня силой света Кьяла».

Знахарка начала петь заклинание быстрее, монотоннее. Слова стали все чаще повторяться.

«Вавран! Вавран! Онора этимис!»

В свете свечи на стене появились пятеро высоких теневых фигур в странных сферических шлемах и полупрозрачных плащах и капюшонах. Теневые великаны были вооружены копьями и луками.

«Вавран! Вавран! Онора этимис!» — быстрее и быстрее звучали слова Знахарки. Быстрее и быстрее она кружила у лавки с больной. Шаги ее были легки и почти не слышны. Она словно начинала парить над полом.

«Старосферы!» — вырвалось у Мии, глядя на фигуры. Лишь только завидев воинов, демонические создания, как по команде, прыгнули на тень матери и стали рвать ее когтями и зубами. Во все стороны полетели черные брызги и обрывки теневых тканей. Пение знахарки слилось в единое целое. Черные воины подбежали к чудищам, пытавшимся зарыться в недра тела Дины и стали нещадно колоть их копьями. Однако, все удары проходили мимо. Существа не чувствовали боли.

— Скорее! Брось этот мешок в огонь! — крикнула Знахарка Мии и указала на лежавший на полу мешок. — И не выходи из круга!

Мия схватила мешок и замахнувшись из-за всех сил зашвырнула его в печь.

Громкий хлопок и вспышка на мгновение ослепили и оглушили Мию. В ушах зазвенело.

Огонь в камине стал ярко белым и каким-то колючим. Смотреть на него стало невыносимо.

— Мия! — окликнула ее знахарка. Девочка обернулась.

— Все получилось! — тяжело дыша проговорила знахарка с трудом.

Происходившее на стене побоище прекратилось. Войны изрубили демонов и теперь стояли неподвижно глядя на Мию и Знахарку. Они начали бледнеть и растворяться. Уже через несколько мгновений исчезли совсем. Толстая белая свеча растаяла полностью, застыв в уродливую черную субстанцию.

Мия вышла из начертанного мелом круга и тут же чуть было не рухнула на пол. Силы словно покинули ее.

«Неужели обряд со мной сделал это? Но ведь я ничего не делала? То ли сказалась бессонная ночь, то ли долгая дорога... — подумала она, — а со знахаркой все в порядке. Она прямо-таки светиться. Стала еще румяней.»

Мия подошла к матери. Улучшения были сразу видны. Лицо, хоть и было бледноватым, но уже не выглядело тающим. Мия тяжело села на пол. За окном послышались шорохи и тихий шепот:

«Нет ну ты видела это?»

«Соседи подслушивают?» — подумала девочка.

— Что это были за существа и, что все-таки произошло? — спросила она знахарку.

— Те маленькие и быстрые — это разные демоны и злые сущности, а воины убившие их — это души, что были заперты в клубнях.

— В клубнях были заперты души? Чьи души? Старосферов?

— Да Унку. Съев клубни, твоя мать, считай, поглотила их. Ее ветоскаматическое поле иссякло и она впала в этот полумертвый сон.

Вертома...Мертовскми... — Мия тщетно попробовала повторить слово. — Так что это за поле то?

— Считай, что энергетическое покрытие существа и его защита. У одной души может быть только одно такое поле. Когда поле твоей матери исчезло, сущности населяющие другие измерения проникли в ее оболочку. Если бы мы промедлили еще, то твою мать было бы уже не спасти.

— Ваши руки! Они светились?

— Да я передала ей энергию. Оживила ее ветоскаматическое поле.

— Почему она сама не ожила?

— Потому, что, оживив поле я лишь избавила ее от демонов, но не изгнала души старосферов. Я пыталась сделать это, но тщетно. Поле продержится до утра, или чуть дольше, после чего снова распадется.

— Что же делать?

— Мне нужно подумать. Возможно, я смогу еще что-то попробовать.

— Вы уж попробуйте! Прошу вас! — попросила Мия слезно.

Под окном снова послышались шорохи.

— Довольно этого! — сердито сказала знахарка. — Вылазьте!

— Это она нам думаешь? — послышался голос Карлы.

Знахарка тяжело вздохнула и сказала:

— Да тебе и твоему мужу! Кому еще!

Наступила тишина, а затем в дверь вошли соседи. Они были растеряны и неловко улыбались.

— И давно вы там сидите?

— Да мы, собственно, ничего и не видели, — сказал Ниверий хрипло.

— А много людей вы вылечили? — спросила Карла, стараясь сменить тему. У нее накопились некоторые вопросы к знахарке.

— Достаточно. Занимаюсь этим сколько себя помню, — ответила знахарка.

— Вы ведь из города?

— Ну из города. Из небольшого городишки Абадэном зовется.

— Абадэн? Что-то знакомое. Это вроде бы у истока Эрау-Пре? — спросил Ниверий. Знахарка кивнула.

— Но, разве город не переименовали в Абадис?

Лицо знахарки приняло удивленное выражение.

— Да? Но мы предпочитаем старое название.

— А вы, это кто?

— Коренные жители.

— Там, в Абадисе, поди всяко было больше людей? И лечить больше.

— Здесь, у Лаоры, давно люди воюют. Столько же крови мало где в Агенориде проливается. Да и не хочется мне больше жить в Абадэне.

— А что так? Знахарка, наверное, там должна пользоваться хорошей репутацией.

— А я и пользовалась. Но подчиняться тамошним магическим регламентам — невыносимо! Эти правила сдерживали мою мощь!

— И поэтому вы уехали? Давно покинули родной город?

— Ох... — тяжело выдохнула знахарка, — давным-давно. Я уже и со счета сбилась.

— Ладно, мы, пожалуй, пойдем с Ниверием. М-да!

— Ага, идите уже! — сказала знахарка устало и раздраженно.

— Давно покинула город? Абадэн? — послышались разговоры из-за двери. — Абадэн уже сто лет Абадэном не зовется! — ворчал Ниверий.

— На вид ей даже трех десятков не дашь.

— А вдруг она?...

— Ага...

Разговоры наконец стихли. Соседи далеко ушли от избы.

Девочка вдруг вспомнила отражение в зеркале. «Она же старуха! Поэтому и не помнит», — подумала Мия.

— Девочка, Мия, — начала знахарка. Чувствовалось, что ей тяжело подбирать слова, — твоей матери, в общем, я не смогу ей помочь.

— Не сможете? Она умрет?

— Пока я рядом, я буду поддерживать в ней жизнь. Но без меня, она не проживет долго.

— Но ведь вы говорили, что есть еще способ, что вы можете попробовать что-то еще!

— Это не зависит от меня. Я лишь хотела добавить, что теперь помочь ей в силах лишь сами Унку. Только они могут заставить души их предков покинуть ее тело.

— Унку? Они не будут помогать. Они, наверное, и клубни эти создали, чтобы вредить агеноридцам. Они сжигают деревни и убивают наших людей.

— Ты их с Фир путаешь, Мия. К Фир, и впрямь, глупо идти. Но я говорю не про них, а про Унку. Они давно ушли на юг и не воюют. Эти существа, клубни проклятий, думаю, напрямую с ними связаны.

— Но как мне их найти? И что я смогу предложить им взамен?

— Ты помнишь как мы переместились из моего дома сюда? — спросила женщина.

— Я видела странный сон.

— Что в нем было?

— Мы летели на каких-то страшных существах. У них была лишь голова и бесконечно длинная шея.

— Это было наяву, — твердо сказала женщина. Это существо, древний демон. Камень, вобравший твою кровь, был дан мне им. Теперь вы связаны договором.

— Что это значит для меня?

— Это значит, что он готов перенести тебя в любое место, а возможно, что и дать тебе любое знание, но лишь сегодня ночью.

— Он возьмет что-то взамен?

— Этого я не знаю, — ответила знахарка.

«Точно врет, — подумала Мия, — но выбора у меня нет». Внезапно живот ее предательски заурчал.

— Есть хочется! — сказала Мия. Знахарка улыбнулась и сказала:

— Тебе стоит поторопиться. До рассвета остается не так много времени.

— Да! Я готова!

— Пойдем! Нам нужно на воздух.

Они вышли из избы. На улице стало холоднее. На траве лежала роса. Вокруг было море звуков: сверчки, ночные птицы. В кустах кто-то шуршал.

— Плохо! Слишком шумно! Точки преломления не добиться, — сказала знахарка раздраженно и злым шепотом произнесла заклинание: «Дефас оло фобосиоманис уро!» — заклинание эхом разнеслось по мертвой деревне. Десятки птиц поднялись в воздух и с криками понеслись прочь. Звери в кустах и сверчки в траве смолкли.

— Так то лучше, — удовлетворенно сказала знахарка. — Повторяй за мной. Сними обувь.

— Зачем?

— Для контакта. Не задавай вопросов! Просто повторяй!

Мия сняла башмаки и почувствовала холодную и мокрую от росы траву.

— Теперь говори тоже что и я:

— Хорошо!

Знахарка нараспев начала читать заклинание:

Ветер ночи! Ветер страха!

Ветер времени из тьмы безвременья!

Знахарка вознесла руки к темносфере, что уже снижалась к горизонту. Мия повторила за ней.

Я та, кому ты раскрыл свое имя!

Я узревшая образ твой! Зову тебя!

Главами твоими всевидящими

И твоими сущими ликами, смерть плетущими.

Главами твоими в волнах снующими,

Дыры безпространства рвущие,

И в пространстве на месте увязшие,

Беспокой живым вселяющие.

Смывалось, снималось,

Во прах превращалось,

Сливалось, сдиралось,

из тьмы поднималось

Явись Ветер ночи! Ветер страха!

Ветер времени из тьмы безвременья!

Ворвись! Согни стебли жизней человеческих!

Память душ людских укради! Обернись! Возвратись!

Хочу узреть я вновь,

Одно из лик твоих бесчисленных.

Для даровавшей свою кровь,

Спаси ты душу быстротечную.

Увязший во времени вихрь,

Вихрь летучий,

И вихрь недвижимый, несущий безвременье,

Ведущий сферу в забвенье!

Я свободна ото всех сомнений!

Я вечный странник, как и ты!

Ты вечный спутник мой!

Окутай нас волной сновидений!

— Теперь закрой глаза, — сказала знахарка. Мия и это сделала. — Открывай! — донеслось словно издали, — у вас крепкая связь!

Все звуки совсем пропали. Сверчки, птицы и звери по-прежнему молчали. Было такое чувство, что она находится в каком-то пузыре. Мия осторожно приоткрыла один глаз. Перед ней было то самое страшное существо. Та демоническая полупрозрачная голова старика.

— Ясоб е нянем седз я азалг йоркто, — сказал он, асинхронно открывая рот.

Не сводя со страшного существа взгляда, Мия попятилась назад. Сперва медленно, а потом быстрее. Пятка врезалась во что-то твердое. Она споткнулась и начала падать. Но, так и не упала. Ее подхватило нечто мягкое и, в тоже время, упругое и холодное. Вместе с ней оно поднялось на небольшую высоту над землей.

«Это он! Он ветер!» — поняла девочка и посмотрела, что-же такое ее держит? Она сидела на чем-то прозрачном и длинном, уходящим в даль. Мия хотела спрыгнуть с него, но нечто осторожно, вместе с ней опустилось на землю. Ее ноги встали на твердую поверхность. Она снова взглянула на загадочное нечто. Оказалось, что это была шея демона. Она думала, что шея ведет к голове. Но она уходила в даль и терялась где-то между деревьев.

— Ясоб е нянем, — прошептал демонический старик.

Мия пересилила страх и посмотрела на него. Его шея уходила далеко в небо.

— Я не понимаю, — сказала она очень медленно, теряя звуки в процессе.

— Не бойся меня, — повторила голова старика протяжно.

— Что со мной? — спросила девочка.

— Ты в его пространстве, вернее, безпространстве. Я называю его карманом, — услышала девочка откуда-то справа далекий, сопровождаемый эхом голос знахарки. Говорившая, словно бы находилась в горах.

— Безпространстве? — спросила девочка все таким же неестественным голосом.

— Волна не есть суть беспространства... — протяжно и неопределенно сказала демоническая голова старика. — Знаю я, что новую жизнь ты хочешь дать той, что дала жизнь тебе...

— Верно. Вы поможете мне?

— Как отыщешь того, кто знает, кто поможет, то станешь тем, что ненавидишь.

— Что это значит? Как найти того, кто знает и поможет?

— Я принесу тебя куда нужно!

— Но что ты возьмешь взамен, великий дух? — спросила девочка у демона.

— Ах...— тяжело выдохнул демон и сказал: — Договор наш был заключен уже, — после чего уклончиво добавил:

— То, чем было нужно расплатиться, получено вполне.

— Мия! — окликнула знахарка все с тем же эхом, — тебе пора! Когда придет утро, он не сможет тебе помочь.

— Тедуб нечесерп ырефсончев менемерв ровогод шан! Наш, договор, временем вечносферы пресечен будет, — сказал демон.

— Тогда отправляемся! — твердо решила девочка и, обратившись к знахарке, попросила: — Присмотрите за моей мамой, прошу вас.

— Постой Мия. Я дам тебе одну вещь, — сказала знахарка и ушла в избу.

Мия осталась наедине с демоном. Ей было страшно. Она старалась не смотреть на него, неподвижно зависшего в предсмертных лучах Ивенкара. Девочка слышала его тяжелое дыхание: «Ах... Ах...» — и решилась спросить:

— Могущественный дух, какое имя ты носишь?

Тишина. Она нерешительно посмотрела в лицо демону. Он, как будто удивился ее вопросу.

— Ах... Имени единого... Нет его. Мы носим много имен.

— Как люди называют вас?

— Кому желаю я даю одно из многих... Другие дали мне имя — «Ветер Ночи».

— Ветер ночи... — загадочно повторила Мия.

— Да. Так зовут меня души быстротечные.

Дверь избы открылась и в луче света, упавшем на землю, появился силуэт знахарки. Она подошла к Мии.

— Мия, возьми его, — сказала она, протягивая Мии какой-то камушек на веревочке. Предугадывая вопрос девочки, знахарка сказала: — Это очень древний и невероятно сильный оберег. Я надеюсь, что он тебе не потребуется, но мало ли что. С ним безопаснее.

Мия протянула ладошку. За последние дни она сильно огрубела. На ней появились мозоли. Знахарка положила в нее амулет. Он приятно холодил руку. Он был овальной, даже рыбовидной формы, гладкий и плоский. Одна его половинка состояла из чего-то похожего на темную сталь, другая из камня с фиолетовыми и бурыми прожилками. На обеих сторонах были какие-то символы.

— Из чего он? — все же решилась спросить девочка.

— Заряженный траумарин и иносферный метал. Девочка, взглянула на знахарку.

— Ты не поняла, верно?

— Ну да, — ответила девочка.

— Это сейчас не важно. Поспеши!

Мия подошла к ночному ветру ближе .

— Мне садиться на вас?

Вместо ответа демон, как настоящий ветер, в миг налетел на нее. Она и понять ничего не успела, как уже сидела на его прозрачной, холодной шее.

— До встречи Мия! Я позабочусь о твоей матери, — на прощание сказала ей знахарка.

Ночной ветер внезапно, без предупреждения, сорвался с места. Вернее, наоборот, было ощущение, что пространство вокруг сорвалось и стало проносится мимо, а ветер стоял на месте. На удивление Мии, они со свистом полетели прямо через лес. Деревья, словно не состоящие из материи, проносились прямо сквозь нее. Пространство летело все быстрее и быстрее. Все слилось в одну сплошную пеструю массу. Внезапно все начало тускнеть, а затем, неожиданно наступила тишина. Ее сменил полный мрак, прервавшийся яркой вспышкой света.

Они летели между горной гряды, освященной белым светом темносферы Ивенкара. Мимо проносились острые вершины. На них сидели стаи каких-то черных мохнатых существ с светящимися глазами. Близко пролетали страшные пернатые ухокрылы. Пространство, а может Ветер ночи, ускорилось. Снова потемнело вокруг.

После очередной смены света и тьмы, они очутились среди пушистого моря голубых ночных облаков. Они летели на восток, туда, где уже начинало светлеть от приближения вечносферы. Снова темнота и снова свет. На сей раз, Мия услышала громкий хлопок, похожий на удар грома.

Они летели над большой полноводной рекой. В ее центре высились островки с густой, южной растительностью. Среди деревьев горели костры. На воде покачивалось множество плоскодонных лодочек. В водной глади уже отражалось розоватое, предрассветное небо. Вечносфера спешила взойти. Снова в глазах потемнело.

Когда произошла четвертая, последняя вспышка света, пространство уже не двигалось, а стояло на месте. Вернее, они стояли на месте. Ночной ветер медленно опустил ее на землю. Все путешествие заняло не более двух минут, а может и меньше. Но ощущалось это по-другому. Организм упорно отказывался сопоставлять расстояние, что они пролетели и чувства, ощущения, эмоции. Она одновременно ощущала медлительность времени, буквально его неподвижность и скорость пространства, пролетавшего стремительно.

— Ах... — выдохнул Ночной Ветер. — Преодолел немалые пространства за волну. Теперь ты там, где знают.

— Спасибо вам, Ночной ветер.

— Лишь то, что было предначертано тебе одной из волн времени, исполнил я. Не более и не менее... Плыви!

— Плыть? — переспросила девочка.

— Иди по волне, — ответил Ветер ещё более неясно и, добавил: — Вечносфера наступает! Прощай Мия! Ах! — сказал он и растворился.

«Он назвал меня по имени. Ух жуть!» — подумала Мия и мурашки пронеслись по её телу. «Иди по волне. Что он имел в виду?»

Мия огляделась. Вокруг был один лишь лес. Густые тропические заросли. В кустах кто-то копошился и недобро рычал. «Надо убираться отсюда», — подумала девочка. Она взглянула на маленький лоскут неба, видневшийся меж густых крон. С одной стороны небо было розовее и теплее. Мия вспомнила, где вставала вечносфера когда они летели над водой. «Выходит река в той стороне», — она мысленно выбрала направление и прошла несколько шагов по шелестящей лесной подстилке. Каждый её шаг отчётливо раздавался в утреннем лесу. Она была тут не одна. Две птицы тихо перекликались в ветвях, а под ногами что-то ползало и шуршало.

«Змеи!» — догадалась Мия. С этого момента она внимательнее смотрела под ноги.

Но пройдя не так много, она чуть не зацепилась головой за что-то свисавшее с ветвей. Девочка отпрянула назад. Путь ей преградил огромный, желтый питон. Он был толстый, кормленный, висел на ветвях дерева и, похоже, спал, переваривая кого-то.

«Тварь эта похоже немало девочек съела!» — подумала Мия, на всякий случай отойдя назад еще несколько шагов. «Какой длинный! Его нужно обойти и не разбудить, иначе мне конец. Меня он быстро переварит», — подумала она и услышала недобрый рык. Она напряглась, но потом поняла, что урчало в ее животе.

«Ох! — застонала она. — Который это день? Проклятая картошка! Не могла оказаться обыкновенной? Может тут ягоды где встречу?» Она повернула правее, намереваясь обойти дремлющую змею. Но внезапно услышала шум крыльев за спиной.

Мия подняла голову. В воздухе, коварно рыча, трепетал ухокрыл. Горящими желтыми глазами он пристально уставился на девочку. «Ра! Ра! Рагхра-ра!» — раздался мерзкий крик из его клюва полного острых зубов. В ответ ему, где-то справа и слева раздались такие же крики. Затем, пронзительный свист, улюлюканье.

«Звяярр!» — с этим криком ухокрыл устремился прямо на девочку. Мия отпрыгнула в сторону и, не разбирая дороги, устремилась в том направлении где не было слышно криков старосферов и ухокрылов.

Существо преследовало ее. К нему присоединился второй, больше и страшнее. Эти твари были намного лучше приспособлены к перелетам меж густого, тропического леса и лиан. Через мгновение они бы нагнали Мию, но ей повезло! Впереди она увидела черный, толстый ствол поваленного дерева. Внутри он был пуст. Обдирая лицо и руки, она заползла внутрь. Боли она не чувствовала. Здесь было сыро, темно и недобро воняло. Она прислушалась к шуму крыльев и крику птиц где-то неподалеку. «Затихли», — подумала Мия и продвинулась дальше в глубь бревна. С другой его стороны виднелся выход. Сердце билось стремясь разорвать грудную клетку.

«Но, они похоже совсем улетели», — решила Мия и поползла дальше к свету в конце бревна.

На голову внезапно упало что-то склизкое и холодное. Мия ладонью стряхнула это и, сдерживая крик и отвращение, лишь жалобно запищала. Много больших, белых личинок. Извиваясь так, как только способно извиваться человеческое тело, она выдавила себя из бревна. Мия нервически прохлопала себя по одежде, отрясла волосы и, убедившись, что больше никто никуда не заполз, позволила себе успокоиться немножко. Ухокрылы, похоже, потеряли к ней интерес. Их крики, как и крики их хозяев, слышались где-то в дали.

Девочка тихо, не спеша, прошла по лесу немного и увидела просвет между деревьев. Это была древняя дорога, мощеная громадными, поросшими мхом валунами.

«Все пути ведут к поселениям. Это вернее некуда», — убедила она себя и пошла по дороге. Ей было не спокойно. Она чувствовала, что за ней кто-то, или что-то следит. Тогда Мия взглянула на небо. Вечносфера,

совсем недавно взошедшая из-за горизонта, уже успела утонуть в темных грозовых тучах. На нее упало несколько крупных капель. Начинался дождь. Вдруг она услышала крик позади:

«Мецари!» — это был сильный мужской голос, принадлежавший унку. Мия обернулась. Там, вдалеке, стояла темная фигура. Крик раздался вновь: «Мецари каким ат! Атлотли Мецари!»

Это не были угрозы. Голос показался ей удивленным и даже жалобным. Но, Мии не захотелось проверять свои домыслы. Она только собиралась убежать, как вдруг из леса на дорогу вышли двое мужчин.

Мия сразу поняла — это войны Унку! Они были намного выше агеноридцев и прочих иносферов. На войнах была удивительная, длинной до колен одежда. Она была сшита или создана, а возможно, что даже и выращена из каких-то полупрозрачных лоскутов — пузырей. Мия не могла понять, что же это такое? Головы унку скрывали капюшоны из той же прозрачной материи. Она отражала окружающую зелень тропиков, делая унку почти не заметными, напоминающими призраков. Только, очертания их фигур и лиц под капюшонами выдавали живых существ. Серые, бесцветные руки унку жестко и уверенно сжимали оружие. Один их них был вооружен копьем со странным, темно-фиолетовым наконечником. Другой держал наготове лук. Дождь усилился. Струйки воды стекали по одеждам унку.

— Мецари? — удивленно спросил один из них и посмотрел на Мию, — Тантул лил Мецари? (Тантул сказал Мецари?)

— Тол Мецари эл (Это не Мецари), — ответил ему другой и оба война наставили на Мию оружие

— Не трогайте меня! Я пришла за помощью! — сказала Мия так жалостливо, как только могла.

Ее слова не произвели должного впечатления, войны не убрали оружие. Однако, воин с копьем спросил у лучника:

— Тол ун вавилакли унку? (Эта девочка унку?)

— Вало Вало, — ответил лучник задумчиво, а затем пристально вглядевшись в лицо Мии добавил: — Агенуро вало. (Возможно, возможно. Агенорка, возможно.) Лантелолькль тол ла дра унку вар. (Хотя она и похожа на унку) Хал даину пахл... (Эти черные волосы)

Сзади послышались шаги.

«Похоже тот первый», — подумала Мия, но обернуться сама не успела.

Большая, холодная, серая ладонь легла ей на плечо.

— Мецари? — спросил красивый мужской голос. Мия испуганно отскочила и посмотрела на человека, произнесшего это слово.

Высокий, сильный мужчина с длинными бесцветными волосами стоял позади нее. По сравнению с ним, двое воинов казались незначительными. Он, также был одет в полупрозрачную, одежду неясного происхождения.

С тем лишь различием, что в некоторых местах она была усилена пластинами из буро-фиолетового

металла. На лбу у воина был нарисован символ, похожий на вечносферу. По-видимому,

он указывал на его высокое положение.

Воин смотрел на Мию. И чем дольше, тем сильнее омрачалось его лицо.

— Тол Мецари эл, — расстроенно сказал ему лучник. (Она не Мецари)

— Енк унай, — ответил высокий воин. (Ты прав.) Ду але хепет итир тали-ларкль! (Но все равно уберите

оружие!) Унку убрали наставленное на Мию оружие. Неожиданно воин задал вопрос на агенорском:

— Кто ты? Что ищешь тут?

— Вы так хорошо говорите на агеноридском, — сказала Мия.

— Часто приходится говорить с агенорами, — ответил воин. Ты не ответила, девочка!

— Я Мия, из Шесельхоффа. Я должна попасть к знахарю. Нужна помощь!

— Помощь нужна тебе?

— Не мне, но моей маме.

— Все настолько плохо, что ты пошла за помощью к проклятым старосферам унку так далеко на юг?

— Кроме вас, никто не в силах помочь моей матери. Я слышала, что ваши шаманы лучшие.

— Наши шаманы — хорошие шаманы.

— Вы назвали меня Мецари. Что значит это слово?

— Кто, а не что! — поправил воин. — Тебе этого не обязательно знать.

— Вы отведете меня к вашему шаману?

— Епиклитол ла нанават, — сказал лучник, все еще стоявший неподалеку. (Странная она какая-то) Мисим хэ толи пэхпед таш? (Думаешь стоит ее вести в деревню?) Воин не ответил, а лишь громко, отрывисто засвистел.

Тот час, с ближайшего дерева, раздалось знакомое: — «Ра! Ра!»

Мию передернуло. Она обернулась на звук. Огромный ухокрыл вылетел из чащи. Он приземлился на широкое плечо война. Там с ним произошла удивительная метаморфоза. Перья словно бы покрылись слизью, стали липкими и прозрачными. Клюв потерял форму и втянулся, став небольшим. Словом, монстр менее чем за несколько секунд, превратился в обычную птицу, чем-то напоминающую ворона. От

былого, демонического облика не осталось и следа. Мия, в удивлении открыла рот.

— Мы отведем тебя к нам, — сказал воин и посмотрел на преобразившегося ухокрыла. — Это воркуатль, — сказал он, словно для Мии, это существо не было чем-то диковинным.

Дождь стал невыносим. Его капли превратили светлые, сухие валуны мостовой в темные, и скользкие. Углубления в огромных тропических листьях наполнялись водой. Воин еще раз свистнул, но иначе. К его свисту присоединились лучник и копьеносец. В ответ свистящей как оркестр троице из чащи вылетела целая стая воркуатлей. Их было восемь или десять особей. Они не стали превращаться. Вместо этого,ожидая приказа, они зависли в воздухе над ними. Капли слюны из их клыкастых клювов падали на валуны дороги вместе с каплями дождя.

Высокий, длинноволосый воин осмотрел птиц и указал рукой вокруг. Стая, разделилась. Существа разлетелись по лесу, в поисках еще чего-то или кого-то. Только один, самый первый, остался сидеть на плече дикаря в обличии простой птицы. «Так вот как они леса патрулируют, — подумала Мия, — превращаются в

обычных птиц. Так и не приметнее и хозяевам глаз радуют. А когда увидят слабую жертву, являют свой истинный облик!»

Воин взглянул на Мию и сказал:

— Завяжите ей глаза. Копьеносец, тихо подошел к ней сзади, держа в руках черную повязку.

— Постойте! — сказала девочка и остановила руку с повязкой. — Могу я узнать ваше имя? — обратилась она к высокому войну.

— Тантул, — ответил он.

Темная, непреодолимая для лучей вечносферы повязка легла на ее глаза. Мии стало не по себе. Но выбора не было! Она убедила себя, что так и надо! Что в конце концов, все будет в порядке.

— Иди вперед, девочка, — сказал Тантул. Мия послушно зашагала по дороге.

Идти в полной темноте, гнетущем молчании старосферов и далекие крики воркуатлей было жутко. Тогда она решила спросить:

— У вас такая необычная одежда. Из чего она сделана?

— О девочка! Этого тебе знать не следует! Впрочем, если я даже расскажу, ты все равно не поймешь.

— А воркуатли ваши... Что они такое?

— Они когда-то были людьми. Были унку.

— Выходят, они могут снова в людей превратиться?

— Не могут.

— Их прокляли?

— Нет девочка! Агеноры выгнали их из родных краев. Чтобы не умереть, они были вынуждены потерять человеческий облик. Никогда они вновь не смогут обрести его. Как не смогут обрести и смерть.

Мия, услышала шум волн и ощутила ветер в лицо.

«Похоже мы у большой реки», — подумала она. Девочка почувствовала, песок под ногами, потом дощатую поверхность причала.

— Забирайся в лодку! — сказал высокий воин и помог ей залезть. Лучник, прыгнувший следом, заставил лодку сильно качнуться. Мия ощутила как она значительно осела в воду. Плыли они, как показалось Мии, достаточно долго. Она даже успела задремать под монотонные звуки весел, опускаемых в воду.

Проснулась Мия от того, что лодка ударилась о берег.

— Приплыли! — сказал Тантул и вывел ее из лодки. Ногами Мия почувствовала, что здесь берег был покрыт мелкой, речной галькой. Запах дыма донесся до нее. Они прошли немного и она услышала незнакомую речь множества людей. Тантул крикнул что-то на своем языке. Ему ответили. Мия услышала как открывается нечто тяжелое, массивное.

«Ворота!» — догадалась она

Шум и речь стали громче. Они вошли в деревню. Откуда-то раздавался громкий детский плач. Пахло едой.

Мия попыталась определить на запах, что это было.

«Рыба, или что-то речное», — заключила она.

Вдруг они остановились и копьеносец заговорил с лучником:

— Вало вэ тол геким. Доа-эрль уни ишират тол алда. (Похоже она очень голодна. Можем мы дать ей что-то?)

— Толи бенилукль, жетог аалим эк! (Ее соотечественники, лишали нас пиши многие годы!) — серьезно ответил ему лучник.

— Ду шерифах! Капалачи ар ноба. Тол мишиматль хо солавах ал эл. (Но брось! Девочка еще маленькая. Она не виновата в том, что творят их войны.)

— Енк сула ал малуушам! Ду ошт иштим эл! (Делай, что хочешь! Но меня не впутывай!)

— Иди туда! — обратился к Мии Тантул и слегка подтолкнул в нужном направлении.

Они вошли в дом. Это Мия поняла ощутив под ногами ровную, каменную поверхность. Здесь было тепло. Запах недавно приготовленной еды, многократно усилился. С нее сняли повязку.

Глазам стало неприятно. Они отвыкли от света. Мия зажмурилась. Когда она открыла их вновь, свет уже не казался ей таким уж ярким. Напротив, освещение в доме было довольно скудным.

— Здесь тебя накормят. Я вернусь позже, — сказал Тантул и вышел из дома.

Лучник сразу встал в проходе, ясно дав понять, что не выпустит Мию от сюда пока не получит приказа.

Мия осмотрелась. Просторный дом был неожиданно богато обставлен. Глиняные стены с запрессованными в них раковинами и моллюсками. Пол состоял из больших, каменных плит, укрытых длинными, цветными половиками. Была тут и деревянная лесенка ведущая на второй этаж.

— Геуалали, ун наулувиси! Фавала тем кемкел. (Жена, у нас гости! Принеси им поесть!) — звучно крикнул копьеносец. На втором этаже послышались шаги и вниз по лесенке спустилась девушка, года на четыре старше Мии.

— Наулувиси? (Гости?) — спросила она и взглянула на лучника и Мию. Лучник в приветствии поднял руку. Девушка поклонилась ему.

«Они знакомы», — подумала Мия. Девушка смерила ее недоверчивым, холодным взглядом.

— Тол унку? (Она унку?)

— Эл. Нике енк алалим толи шепматль эл. (Нет. Пусть тебя не обманывает ее внешность.)

Во взгляде девушки появилось, что-то страшное, черное и жгучие, готовое набросится и растерзать Мию. Она раздраженно сказала:

— Агенуро дулаль! Кемнике лек! Ош теперали толе ду пепеким эл! (Агенорка значит! Ну ясно! А ведь по ней и не скажешь! )

Девочка, виновато потупилась в пол.

— Он толи ерк Тантул. (За нее поручился Тантул), — ответил ей воин.

— Фах Тантул! Зо нан шке-лало. (Ах Тантул! Ну так понятно.) Девушка кивнула и ушла куда-то в другую комнату, скрытую за занавесями.

Копьеносец, поставил у стены свое оружие и сел на пол, за низкий, но широкий стол. Мия последовала его примеру.

— Геш кемкел ийе унади! (иди поешь с нами!) — сказал он лучнику.

Лучник с начала пытался отказываться, но в конце концов согласился и тоже сел за стол.

На его деревянной поверхности, стояла странная бесформенная статуэтка из зеленоватого камня.

«Что это такое? Какая то чудная фигурка. Зачем она тут?» — подумала Мия. Ее размышления прервала жена, копьеносца.

Она вынесла два больших металлических подноса. На одном были редкие, тропические фрукты, которых Мия никогда прежде не видела и даже не представляла, какими на вкус они могут быть.

На втором подносе было мясо птицы. Глядя на все эти яства, Мии стало грустно и весело одновременно. Четыре века, а может и более, Агеноридцы и прочие иносферы истребляют унку. И несмотря на это они вот так просто угощают ее. Она прослезилась и это заметили войны. Лучник что-то прошептал на ухо копьеносцу.

— Агеноридская девочка, кушай! — сказал он.

Этих слов она и ждала. Они послужили для нее стартом, сигналом к быстрому и планомерному набиванию живота. Она утерла слезу рукавом и начала есть все без разбору, мясо, фрукты, овощи. Вся еда казалась ей одинаково вкусной. Но сейчас, ее больше интересовало количество, а не вкус.

«Съесть как можно больше! Съесть про запас!» — думала она.

Когда она протянула вперед руку за очередной пригоршней, еда вдруг без следа пропала с подносов.

«Что за?» — удивилась она. На подносе лежала одна единственная картофелина. Точно такая же, что они с матерью собирали. Войны, тем временем, продолжали трапезу. Еды только не было видно. Они словно ели нечто прозрачное. Мия осторожно протянула вперед руку, намереваясь взять клубень. Но, вдруг, он перевернулся и посмотрел на нее своими глазками. Улыбнулся, захихикал. Мерзко и жутко. Мия испуганно отползла от стола. Тем временем, клубень спрыгнул с подноса и укатился под стол не переставая хихикать.

Девочка взглянула на воинов, сидевших с ней за столом. Они были несколько озадачены ее поведением.

Вдруг Мия услышала как в дом вошли.

— Аип тол? (Это она?) — спросил пожилой голос.

— Ус (Да.) — ответил ему другой, уже знакомый голос.

Мия обернулась.

Это были Тантул и молодой, красивый мужчина крепкого телосложения, одетый в длинное, полупрозрачное одеяние, напоминавшее хитон и созданное из все той же странной, блестящей материи. Его лицо было бледным, а глаза безжизненно бесцветными. На голове у мужчины красовался удивительный головной убор. Большой прозрачный шар или пузырь, напоминающий рыбью икринку.

«Он должно быть главный среди них», — подумала девочка. «Интересно, как он дышит в этой штуке? Ведь там, похоже, нет отверстий. И, неужели, это вправду был его голос? Старый голос». Она обернулась на стол.

Там вновь стояли подносы с чуть поредевшими яствами. Проклятого клубня нигде не было.

«Морок?» — подумала девочка и помотала головой.

— Ты Мия? — спросил вождь голосом старика.

— Да, — ответила Мия и снова взглянула на него.

— Ты прибыла в мое селение за помощью. Тебя принес тот, кто есть во всех волнах одновременно, — сказал вождь и девочка обратила внимание, что его сферический шлем вибрирует и излучает некие световые колебания.

— Вы видели ночного ветра? — спросила она.

— Мы почувствовали его присутствие, — ответил вождь. Ночной ветер несет беду! Он несет много горя!

— Я не доставлю вам проблем, — заверила вождя Мия.

— Я не до конца уверен, что дело именно в тебе, девочка. Беда приходит оттуда, откуда ее не ждут.

— Вы так молодо выглядите. Но ваш голос...

— Пусть моя внешность не обманывает тебя. Я стар. — предугадав вопрос Мии, ответил он и добавил: — Так поведай нам кратко, что случилось с твоей матерью? Мия достала картофелину и сказала:

— Она съела много таких же и теперь лежит при смерти!

Вождь взял в руку клубень и сказал:

— Понятно. Мулутхе! Твоя мать во власти наших предков. Предков, одержимых ненавистью и скорбью. Людей, которым не оставили иного выхода.

— Как же быть?

— Тебе предстоит искупление.

— Искупление?

— Души должны освободиться. Мы поможем тебе ради мертвых, но не ради твоей матери, девочка.

Тантул отведет тебя в тайпелам к шаману Икваш. Он все расскажет! Идите!

И помни, что время у тебя до полудня. Не заставляй нас жалеть о своей доброте.

После этих слов, вождь вышел из дома.

— Уни патепель тлачилокль! (Вы, свободны до полудня!) — сказал Тантул двум своим воинам. Они продолжили трапезу. А Тантул и Мия покинули пределы деревни и снова вышли к лодкам. Дождь закончился. Однако, Мии было тревожно. Она старалась убедить себя, что в конце концов все будет хорошо. Плыли, как ей показалось, они совсем не долго. Ритмично гребя веслом, Тантул сказал ей:

— Мы причалим к священному острову. Запомни, девочка, говорить можно лишь внутри тайпелама шамана. Не смей осквернять остров речью. Или расплата будет скорой!

— Хорошо, — ответила Мия испуганно. Она не видела как выглядит остров. Поэтому, ей представился безжизненный берег, усыпанный костями и черепами тех, кто нарушил священное молчание.

Они причалили. Воин снял с ног обувь и велел Мии сделать тоже самое. Когда ее босая нога ступила на покрытый мелкими камушками берег, она почувствовала что-то странное, словно по ее телу пробежала волна тепла и холода. На острове и в самом деле, было очень тихо. Птицы тут не пели. Она лишь слышала как ветер после бури играл кронами деревьев. Держась за грубую руку Тантула, она проследовала в тайпелам.

Воин снял с нее повязку и разрешил говорить. Девочка осмотрелась.

Тайпелам был огромным, сферообразным сооружением, на половину вкопанным в землю и на половину же над ним возвышавшийся. Его высоту, Мия могла бы сравнить с мельницей. Стены тайпелама состояли из странной, черной материи и, как показалось Мии, еле заметно пульсировали. Сквозь них сюда не проникал ни один луч вечносферы. Но темно не было. Светильников, свечей или лампад, Мия тоже не замечала. Освещение здесь казалось нереальным. Все окутывала голубоватая, сияющая дымка. Внутри тайпелама было просторно и прохладно. В некоторых местах здесь стояли горшки и мешочки с благовониями.

На нижней полусфере тайпелама были изображены круги, сходившиеся к центру. Там, подобно вечносфере, сидел невысокий человек в черной одежде и с черной же маской, скрывавшей его лицо. Мия взглянула на его загорелые, морщинистые руки. Он был стар. Его седые, заплетенные в тоненькие веревочки волосы, казалось, ни разу за жизнь не были острижены. Словно паутинки, они расходились во все стороны и были притянуты к стенам тайпелама и кругам на полу.

Приглядевшись, Мия увидела, что по ним в голову шамана шли маленькие, светящаяся импульсы. Они волнами спускались по стенам тайпелама откуда-то с самой его вершины.

— Икваш на теталоль агенуро капалачи. (Икваш, — сказал Тантул, — я привел к тебе девочку агенорку.) Шаман молчал. Мия заметила, что импульсов стало больше и идти они стали быстрее.

— Капалачи уштарнаш дин тлачилокль (Девочка просит нашей помощи.)

— Помощи? — раздался голос со всех сторон и сверху. Мия посмотрела на шамана.«Не похоже, что говорил он».

Тем временем голос продолжал на чистом агеноридском.

— Тантул, скажи с каких пор мы стали помогать агенорам?

— Вождь обещал ей нашу помощь.

— Потому, что ты его просил? Не так ли? — продолжал задавать вопросы голос со всех сторон. Голос звучал странно. Он не был старым, но и молодым его нельзя было назвать, равно как мужским или женским. — Но чем она тебе так приглянулась?

— Тиэтматуатли велел помогать немощным и беззащитным.

— Да, однажды это уже довело народ Унку до краха. Эта девочка, она напоминает тебе Мецари? Твою дочь? Прав я?

— Да Икваш.

— Тантул, забудь Мецари. Никогда она больше не вернется. Не в облике человека. Это точно!

Ну, а что на счет ее...

Шаман замолчал и Мия видела, как по тонким прядям бегут световые импульсы.

— Да, я чувствую в ней. — сказал шаман. Она чем-то похожа на унку. Что-то странное, да. У неё сильные нейнари частицы. Но поле ветот, утратило силу. Хотя я не до конца уверен. Ты недавно потеряла отца?

— Как вы узнали?

— Недавняя, такая большая утрата, нанесла сильный вред твоему энергетическому полю — ветот. Возможно, поэтому, вы встретились. Ты потерял дочь, а она отца.

Ты все понял? Тантул кивнул. — Попрощайся с девочкой и оставь нас.

— Надеюсь, у тебя все получится, маленькая, смелая девочка. Прощай! — сказал Тантул и вышел.

«Разве не он заберет меня отсюда?» — подумала Мия и ей стало страшно.

— Садись, — сказал шаман глухим, гортанным басом.

— «Его голос изменился?» — удивилась девочка, словно на голосе тоже была надета незримая маска. Она послушалась и села, но на некотором расстоянии от шамана.

— Если хочешь, чтобы я помог твоей матери, то не бойся меня. Сядь ближе.

Мия придвинулась к шаману. — Покажи мне то, что показывала другим! — сказал голос.

Мия протянула картофелину. Шаман не взял ее. Вместо этого, картофелина повисла в воздухе, словно он держал ее силой мысли. Теперь импульсы по волосам шамана забегали в обе стороны. Тайпелам засиял, а его стены стали пульсировать сильнее. Внезапно картофелина растворилась и Мия увидела как по стене тайпелама темная человеческая тень прошла к выходу, где и пропала.

— Твоя мать... Она съела Мулутхе?

— Да, — не растерялась девочка, — такие же.

— Такие же? Они все разные! — сказал шаман серьезно. Каждый мулутхе — это душа унку, добровольна ставшая иным существом.

— Но зачем? Зачем они стали мулутхе?

— От злости и ненависти, от великой скорби и безысходности, — сказал шаман. — Твоя мать находиться в плену у душ унку. Вызволить ее можно лишь искупив вину.

— Как моя мать может искупить вину?

— Твоя мать уже никак.

— Могу я искупить вину за нее?

— Да ты... — сказал шаман, — ты примешь на себя кару во искупление вины матери.

— Какая это кара?

— Я должен спросить души древних унку, какую кару они захотят для тебя? — сказал голос вокруг. — Для этого, девочка, ты должна закрыть глаза и услышать кен кен ану.

— Что такое кен кен ану?

— Ты поймешь, когда услышишь. Это словно знак.

Мия закрыла глаза. Вокруг наступила тишина. Только тонкий, еле различимый звон был слышен со всех сторон. Звон стал громче, приближаясь перетек в хорошо различимый, а затем в громкий и, наконец, стал совсем невыносим. Кончилось все также неожиданно. Мия услышала короткий, странный звук, похожий на слово, но сказанное не человеком, а кем-то или чем-то иным.

— Открой глаза! — сказал шаман.

Мия открыла глаза и увидела лицо шамана, сокрытое черной маской, прямо перед своим лицом. Было непохоже, что он вставал и садился ближе. Шаман внезапно открыл глаза. Полностью черные, лишенные белка глаза и сказал:

— Мулутхе хотят, чтобы ты стала подобной им. Чтобы ты стала Мулутхе! — на сей раз, говорил не тайпелам вокруг, а сидящей перед ней человек. Мия в ужасе вскочила на ноги и попятилась.

— Неужели нет другого выхода?

— Только искупив вину перед ними, ты спасешь свою мать, — неумолимо изрек шаман и вновь закрыл глаза.

— Скажите мне, мудрый Икваш, смогу ли я увидеть мать? Узнать, что с ней все в порядке? И сможет ли она узнать, что стало со мной?

— Есть один способ. Но неужели ты хочешь, чтобы твоя мать узнала, что в действительности случилось с тобой? Мия замолчала.

— Уж лучше пусть она думает, что ее дочь пропала или погибла, чем такая правда. Однако, не станет ли она искать меня? Мы потеряли папу, а теперь она потеряет и дочь. Мама, мама... Ты можешь не вынести правды. Потерять мужа, дочь и разум. Нет! Лучше ей не знать! Лучше, чтобы она забыла, что у нее была дочь.

— Я чувствую какие мысли завладели тобой, — сказал шаман.

По началу, когда иносферы только явились на наши земли, наши народы были друзьями. Вы рассказали нам про «Эразмерус Эхвенокту». Да, кажется так вы называли произошедшее.

— Великое забвение?

— Да. Четыре надзирателя ниспослали на всех иносферов дар забвения. Они сделали это, чтобы вы не ведали того, что было до пришествия, чтобы не знали, что случилось там, в иных сферах и по какой причине вас переселили на нашу землю. Землю, которую вы зовете Валлервенн. Можно молить великих надзирателей, чтобы они даровали эразмерус эхвенокту твоей матери. Или, быть может, у тебя есть вещь, что таит в себе частичку энергии твоей матери?

— Возможно это? — Мия вытащила гребень, подаренный матерью.

— О да! Определенно! Это оно, вещь заряженная чувством! Отпусти ее!

Мия послушалась. Гребень тотчас улетел ввысь тайпелама, где странным образом исчез.

Значит теперь ты готова искупить вину? — раздался вокруг голос шамана.

— Я должна подумать последний раз, — сказала Мия.

— Хорошо.

Голубоватое сияние витало по тайпеламу. Импульсы бегали по волосам шамана туда-сюда. Стены пульсировали. Она представил себя крохотным клубнем в сырой и холодной земле, навечно лишенная солнечного света, а возможно, что и разума в человеческом понимании. Тьма вокруг. Ничего. Холодно и сыро. Годы летят, проносятся столетия, а она ничего не чувствует, ничего не понимает. Лишь впитывает, цепляясь корнями за другие корни. И земляные черви роют свои ходы у ее корней. Зима. Ледяная земля сковывает ее. Движения нет, нет роста.

Но тут, она вспомнила мать. Не за долго до смерти отца и нападения на деревню, они шли по бескрайнему полю, усыпанному цветами акиоран. Было тепло и свежо, она улыбалась и мать улыбалась.

На душе было тихо и мирно, словно так будет всегда, словно ничего не изменится, не будет смертей, голода и страха.

«Я хочу это! Хочу, чтобы все было как тогда. Хочу, чтобы мама жила!» — твердо решила она, и сказала:

— Да. Главное, чтобы моя мать была жива. Ради мамы я сделаю даже такое. Стану картошкой проклятой.

— Ты добрая девочка и очень смелая, — ответил шаман. — Да будет так. В тебе есть частицы нейнари. Но стать мулутхе клубнем ты сможешь только лишь, если в тебе есть улшартрашль — частицы, что могут вечно менять предназначение и все твое бытие. Они есть почти во всех унку и лишь у единиц иносферов. Я уверен, что в тебе есть улшартрашль. И мулутхе клубни уверены. Иначе не возжелали бы такого твоего искупления. Тантул не зря принял тебя за Мецари. Ты, похожа на унку. Возможно твои далекие предки были из нашего народа.

— Как наверняка узнать, есть ли во мне эти частицы?

— Просто протяни мне руку. Если они в тебе есть, все должно получиться. Не бойся. Смелее.

Она протянула руку вперед, к неподвижно сидящему шаману. Старик в черной маске дернулся и, неожиданно крепко, схватил ее за руку. Глаз он не открывал, но выглядело это так, будто он точно знал где в пространстве ее рука. Девочка почувствовала резкое и неприятное, какое-то неестественное жжение в руке, а затем увидела, как из ее тела по руке струятся точно такие же световые импульсы. Рука стала какой-то слабой, бескостной как студень. Кожа стала тонкой и рука начала просвечивать. Голова закружилась. Все вокруг потемнело и слилось в единое нечто.

Запахло земляной сыростью и погребом. Она внезапно ощутила холодное прикосновение почвы, обступившей ее со всех сторон. Ее, Мии, уже не было. Вернее теперь, это была не она, а клубень. Мия прислушалась, хоть ушей и не было. Там, наверху, где-то над самой ее головой — голоса и топот конских ног, затем крики. Шум битвы. Удары мечей о мечи. Копья о щиты. Летящие стрелы вонзались в воинов. Те падали на землю. Руки, ноги, срубленные головы. Кровь текла из мертвых тел, впитывалась в землю. И она, своим грубым, бурым нечто, своими корнями, пила. Жадно пила кровь, набухая и увеличиваясь в размерах.

Сквозь шум битвы прорывалось гортанное пение. Это были заклятья, что читал шаман. И вопрос, что звучал внутри ее и вне ее:

— А кем был твой отец? Вновь крики и кровь.

— Мой отец был воином, — отвечала она вопрошавшему.

«Воином!» — вторили голоса вокруг. Унку, но с лицами полными красок, сидели связанные. Пред ними лжецы иносферы, люди в доспехах. На вершине горы, они уничтожали огромный, сияющий солнечными лучами кристалл. Искаженные болью и отчаяньем лица унку, ставшие мертвенно бледными.

«Загубленные души! Все они души. На веки увязли в земле. Души!» Мия начала задыхаться.

«Воздуху! Воздуху!» — и задергалась в припадке удушья! «Мои корни!» Перебирая побегами, она рыла. Копала руками. Ладонями своими, или не своими. Чужими. Кистями, корнями перебирала комья холодной черной земли. Выбираясь к свету, что хотела увидеть, хоть глаз и не было. И душераздирающие крики воинов и пение, чтение заклятий вокруг. Вот оно, красное небо, черное небо и тучи сияющих частиц всех цветов. Ветер гнал их прямо на нее. Она бежала.

Черный силуэт — дерево, что росло у ручья. Его корни схватили ее. Она упала. Корни притянули ее. Она высвободилась. На дереве висели бесцветные тела дикарей. Ни десяток и даже не сотня людей, лишенных способностей. Она посмотрела наверх. Ствол дерева уходил в бесконечность. И на каждой из миллионов ветвей висело мертвое тело.

Ветер частиц нагнал ее. Вихрь светящейся цветной пыльцы окутал ее и закружил. Из смерча родилась сияющая фигура. Она сверкала всеми цветами и меняла форму.

«Таких беспорядочных частиц, никогда еще я не видал!» — витал голос вокруг, подхваченный ветром частиц.

Этот поток сшиб ее с ног, вырвал корни. Она упала в ручей. Вода понесла ее во тьму. Все быстрее и быстрее. Она, как маленькая рыбка, не могла сопротивляться ему. Огромный водопад опрокинул ее во тьму.

Но она не утонула. Мия упала в лодку, где начала барахтаться. В лодке уже сидел старик. Его лицо меняло цвет вместе с выражением. Вокруг был океан черной воды. Старик забрасывал удочку в воду и вылавливал огромных, светящихся рыб. В рыбах тех, были цветные сферы и светящиеся вечносферы. На них материки и океаны. В океанах лодки, а в тех лодках она и старик, который ловит рыбу.

Мия посмотрела наверх. Там высоко, плыли сияющие облака цветных частиц. Одно из облаков непрерывно меняло цвет.

— Это улшарташль. Малая часть твоих частиц. Беспорядочных частиц, многих поколений несовместимых людей, — сказал старик в лодке. Под сияющими облаками цветных частиц пролетали бесчисленные стаи воркуатлей. Они истошно орали: «Ра! Ра!» — и эхо оглашало все пространство. В воде копошились страшные монстры пожирающие светящихся рыб.

— А ведь все они тоже были унку, — сказал старик.

— Что с ними стало? — спросила Мия.

— Их заставили покинуть свои пределы. Они были вынуждены превратиться.

— Свои пределы? — спросила она.

— Народ Унку сильнее других народов. Мы обладаем особыми частицами. Они, в отличие от частиц иносферов, умеют меняться. Раньше мы смеялись когда слышали, что ваши частицы диктуют вам предназначение. Однако, цена нашему могуществу высока! Каждый новорождённый унку получает дар и проклятье четырех надзирателей. — называемое эмилутль. Это корень человека. Он сокрыт где-то под землей.

Поэтому все мы привязаны к тому месту, где родились.

Но, чем дальше от места где закопан корень уходит человек, тем хуже ему становится. Пока он, наконец, не утрачивает все свои силы и способности и не умирает, не растворяется, подобно гневу частиц. Иносферы пытаются прогнать нас с наших земель. Они разрушили дэйпийлаль, наш великий мегалит вечносферы, сделав нас такими же слабыми, как они сами. И теперь мы яростно бьемся и никогда не отступаем. Нам некуда бежать!

Но есть у каждого Унку и два врождённых права, данных ему четырьмя надзирателями.

Вот первое из них — унку может покинуть территорию своего корня, сохранив жизнь, но навсегда утратив человеческий облик и разум, — сказал старик грустно и указал рукой на существ в воде и небе. — Убить такое существо, можно лишь найдя его корень. После любой другой попытки оно будет возрождаться вновь.

Второе наше право — это воссоединиться со своим корнем в одно целое и, навеки остаться в родной земле.

Но вот и твое время пришло — сказал старик и взял ее в руки.

Лодка исчезла. Возник холм с огромными красными мегалитами.

— Эти камни, лишь малая копия огромного мегалита! Навсегда утраченного! Уничтоженного агенорами! Из-за вас, мы лишились своего естества, а тело наше потеряло краски бытия! Старик вырыл ямку в земле и положил ее туда. Холодная почва покрыла ее. — Прощай Мия! — сказал старик. И она еще долго слышала его тяжелую поступь наверху.

Наконец, когда все звуки стихли и успокоились, а тьма и холод окутали ее, она почувствовала внутри себя движение, дрожь и стрекот. Что-то теплое трепетало в ней. Вдруг оно замолчало, а затем яркий луч света пробился из нее. И из клубня вышел сияющий ярким белым светом амулет, подаренный знахаркой.

Он начал пульсировать, освещая земляную тьму волнами. И наконец, разразился белым огнем, ослепившим ее. Когда зрение и разум вернулись к ней, она жадно глотнула воздух. Мия вновь была в тайпелама шамана.

Голова болела и кружилась, а тело было напряжено, словно она и в самом деле только что была маленьким клубнем. Она осмотрелась. Стены тайпелама быстро и судорожно пульсировали, а по тонким прядям шамана бежали огненные искры. Несколько из них проникли в его голову. Тогда он вскочил на ноги и закричал страшным голосом:

— Хава! Хава инне ар! Тендем акль!

Мия в ужасе попятилась. Шаман продолжал кричать, но теперь на агенорском:

— Ты не стала мулутхе! Ты осквернила священный ритуал! Ты! Твоя мать умрет! Да она на веки во власти мулутхе. Убирайся глупая тепуль паратль! Убирайся немедленно! И больше никогда не появляйся здесь. Живи в страхе или умри в страхе!

Мия попыталась выбежать из тайпелама, но поскользнулась на его округлой стене и больно ударилась. Тогда она не вставая, на четвереньках, протиснулась в выход. Солнце все еще было скрыто облаками, но даже этого хватило, чтобы ослепить ее на некоторое время. Лодки с Тантулом не было. Но не так далеко, между двумя островами, покачивалась другая лодка. В ней сидел мальчик. Он рыбачил.

Мия забыв, что на острове нельзя говорить, громко закричала и замахала руками.

Мальчик в лодке заметил ее. Он с удивлением посмотрел на нее, но все же приплыл на зов.

Она быстро нацепила башмаки и, не дожидаясь пока он причалит, с разбегу прыгнула в лодку. Жестами она показала на берег, покрытый джунглями и сказала:

— Прошу, отвези меня на берег!

Мальчик снова уставился на Мию. Но похоже понял ее. Потому как проворно начал грести в указанном направлении. Его лицо показалось ей знакомым, словно недавно она уже видела этого рыбака.

Чтобы прийти в себя, она хотела зачерпнуть воды из реки. Но лишь только она протянула ладонь к воде, мальчик больно шлепнул ее по руке и предостерегающе сказал:

— Алегатль! — а затем показал рукой на что-то длинное плывущее в воде неподалеку.

Мия больше не пыталась зачерпнуть воды. Она достала амулет, висевший на груди. Он был еще теплым.

Она не знала благодарить или проклинать подарок знахарки, равно как и не знала, что теперь случится с ее матерью. И жива ли она еще?

Когда лодка причалила к берегу, мальчик сказал ей:

— Енк эрашлеш эпатепекль. Багурах тала енк. (Ты нарушила тишину острова. Теперь ты проклята.)

Видя, что она его не понимает, показал рукой на остров с тайпеламом, потом на Мию, а затем сделал рукой жест у горла, который мог быть трактован только единственным образом и, не сулил ничего хорошего.

— Дану тендем акль! (Убирайся отсюда!) — крикнул он и кинул в нее пригоршню песка.

Девочка отбежала от него. Лодка отчалила от берега. Мия долго стояла и смотрела как она удаляется.

На душе было пусто, а сердце кололо.

«Что теперь будет? Мама не умирай!» — шептала она. Затем она села на песок и заплакала. Слезы текли по ее подбородку и падали на песок оставляя крохотные ямки.

Мия не плакала, когда с матерью все это стряслось, не плакала в темном лесу, не плакала и не боялась когда страшный, черный демон Издесатора хотел убить ее. Во время жутких обрядов знахарки и когда столкнулась с ужасными воркуатлями она тоже не плакала. И даже, когда шаман сказал ей про пугающее искупление, она была спокойна. У нее была надежда, вера в то, что в конце концов, все будет хорошо. Теперь же, надежда исчезла. Она осознала всю тщетность попыток спасти мать и бессмысленность своих действий.

Внезапно ярость овладела ей. Она сорвала с груди амулет и зашвырнула его далеко в кусты.

«Чертова криворукая ведьма! Злая тварь! Дала эту дрянь, чтобы испортить все! Ведь если бы не он, все бы получилось». Мия плакала долго. Плач был то тихим, почти неслышным, то переходил в громкое, душераздирающее завывание. Прошло не мало времени прежде чем она успокоилась.

Пора было отправляться в обратный путь.

«Ветер ночи мне уже не поможет». Она взглянула на солнце. Было около трех или четырёх часов дня.

«Если это действительно Эрау-Пре, то идя по берегу я попаду к окрестностям Лаоры», — рассуждала она. «Но сколько времени это займет? Неделю? Две? Земли агенориды обширны. А я похоже нахожусь далеко на юге. Если бы у меня была лодка с парусом! Эх!»

«Я похороню мать с отцом. Лишь бы эти людоеды, Карла с Ниверием, не воплотили в жизнь свой, дьявольский план!» Мия вспомнила, как они, в ту же ночь, принялись рассуждать как съедят Дину.

«Но что если мать жива?» — подумала Мия. «Знахарка сказала, что будет поддерживать ее защитное поле. Сколько дней она сможет поддерживать его?»

Мия подошла к тем кустам в которые зашвырнула амулет.

«Найду его! Быть может все это было неспроста! Унку, должно быть, просто хотели превратить меня в клубень. Просто хотели отыграться за своих страдающих предков. Иначе этот шаман не был бы зол настолько!»

Куст был колючий. Ползать и искать в нем амулет было очень больно, но девочка справилась.

Амулет висел на одной из нижних веток у самой земли. Рядом с амулетом лежало крохотное птичье гнездо с двумя голубоватыми яйцами. Мия надела амулет. Ей сразу стало спокойней.

Несколько часов она шла по берегу. Иногда ей приходилось спускаться в воду, чтобы обойти непролазные заросли. В эти минуты она была максимально внимательна, опасаясь столкнуться с теми алегатлями, что как сегодня выяснилось водятся в южных водах. В ветвях кричали пестрые, южные птицы, а в реке плескалась рыба. Вечносфера начала спускаться к горизонту. Мия представила, как и где ей придется ночевать.

«В лесу хищные звери, а на деревьях змеи. У реки тоже не безопасно! Но тут хотя бы видно, что творится вокруг. Хотя все равно, придется заточить пару кольев. Может, смогу напугать ими кого нибудь», — рассуждала она.

Берег становился все более крутым и скалистым. Скоро Мия оказалась на высокой, каменной горке с отвесным, нависшим над рекой обрывом. Всюду были джунгли и сплошная, водная гладь Эрау-Пре.

Но, внезапно, на середине реки, в отдалении, девочка увидела большие, движущиеся объекты.

Она присмотрелась. Это были три корабля. На сердце у нее вдруг стало тепло и радостно.

«Это агеноридцы!» — выкрикнула она. «Кто еще это может быть? Унку плавают на своих лодочках. А это гордые и могучие суда!»

Довольно скоро три больших, имперских корабля приблизились к обрыву. Прежде, таких огромных судов, Мия еще не видела. На мачте каждого, в потоках ветра развивался флаг. На первом было древо и пасущиеся под ним животные — герб Теллуров. На втором флаге черная тень ястреба на белом фоне — герб Императора Агенориды. А на третьем красный аист — герб агенориды.

Мия закричала так громко, как только могла. Замахала руками.

«Сюда! Я здесь! Помогите мне! Прошу!» Стая маленьких птах, сидевших на утесе испуганно вспорхнула.

Люди на кораблях зашевелились и забегали.

«Они меня заметили!» — обрадовалась Мия. Корабли остановились.

«Девочка, что ты там делаешь? Спускайся к реке!» — донесся снизу грозный голос.

Мия побежала по каменному склону вниз. Когда до воды оставалась совсем немного, ее нога больно врезалась в валун и Мия полетела вниз. На ее счастье, приземлилась она в воду, смягчившую падение.

Мия встала на ноги. С нее стекали струи воды. Она посмотрела на корабли. Солдаты уже спустили на воду лодку. Через несколько минут она приблизилась к берегу и один из солдат в кольчуге крикнул:

«Плыви! Ты уже и так мокрая. Мы не будем долго тебя ждать!»

Мия бросилась в воду. Плавала она как и все деревенские дети хорошо и, поэтому, скоро оказалась у деревянного борта лодки. Большие, грубые, солдатские руки помогли ей забраться в лодку.

— Что ты делала тут девочка? Так далеко от человеческого жилья!

— Мать спасала! — ответила девочка.

— Спасла? — спросил солдат. Мия ничего не ответила. С ее одежды все еще лилась вода. Ей стало холодно.

Лодка ударилась о борт корабля. Сверху сбросили веревочную лестницу. Вслед за солдатами, Мия полезла наверх. Лестница то и дело моталась из стороны в сторону.

Наверху ее встретила целая толпа солдат. Одетые в кольчугу войны с мечами, копьями и алебардами и лучники в зеленых одеждах с капюшонами. У каждого на груди был вышит герб империи Теллуров.

Солдаты окружили ее и из толпы вышел высокий человек в кирасе, богато украшенной золотыми узорами. Он носил плащ насыщенного, зеленого цвета. На голове у его был шлем с красным пером.

«Должно быть это их командир. И не простой, а очень высокого звания и из знатного рода», — предположила девочка.

— Что ты тут делала, девочка? — задал он тот же вопрос. Мия ответила все также, но из-за холода голос ее дрожал.

— Мать спасала, б-благородный господин.

— Что же с твоей матерью? И где она?

— Она больна, благородный господин. Она лежит при смерти в нашем доме.

— И где ваш дом?

— В древне Шесельхофф, что в Лаорских окресностях.

— Так, что же в Агенориде мало славных медиков? Что ты делала так далеко в диком краю?

— Боюсь помочь ей, были в силах лишь шаманы.

— Шаманы? — насторожился командир и спросил: — Выходит, ты была у Унку?

— Да, благородный господин!

— Унку наши враги. Мы плывем убивать их. Моим солдатам придется взять тебя под стражу. Чтобы ты рассказала нам все, что ты видела у них.

— В этом нет нужды, благородный господин, — сказала Мия, — я и так расскажу все, что видела у них.

— Хорошо. Отведите девочку в мою каюту, — приказал командир.

Внутри просторной каюты было тепло и уютно. Порядком замершая Мия, наконец, отогрелась и перестала дрожать.

— Ну? Рассказывай! — велел командир солдат.

И она рассказала: про встречу с войнами и воркуатлями в лесу, про их превращения, странную прозрачную одежду, селение, окруженное частоколом, вождя и старого шамана.

Командир внимательно ее выслушал и сказал:

— Ты такая маленькая, но такая бесстрашная девочка. Кем был твой отец?

— Он был солдатом. Командиром гарнизона Шесельхоффа.

— Похоже ты унаследовала его частицы. Скоро мы встанем на стоянку у правого берега реки. Там нас ждет подкрепление. Я велю нескольким своим людям сопроводить тебя на север, в родные места.

— Благодарю вас, добрейший и самый великодушный господин.

— Но, полно, — сказал он и дал девочке поцеловать перстень.

Когда вечнофера скрылась за горизонтом, корабли встали на стоянку. Дальше все было так, как обещал командир. Она переночевала в лагере. Утром ее накормили похлебкой и в сопровождении одного солдата и его оруженосца отправили на север.

Прошло несколько дней. Они преодолели тропические леса и вышли к небольшому городишке, где ее передали купеческому обозу, идущему на север. Так, к началу заморозков, она была уже в окрестностях деревни Шесельхофф.

Там где еще недавно были покрытые пеплом поля, теперь выросла трава. А в сожженных и разграбленных старосферами деревнях снова появились редкие жители. Они строили новые дома и латали то, что уцелело от старых. В Шесельхофф, тоже пришли новые люди. Похоже их послали сюда с запада, из Эрнбурга и других перенаселенных городов империи, где уже не хватало места людям. Двое солдат дежурил у новых, крепких ворот в деревню. Рабочие восстанавливали храм хоргокиды, а жрец внутри уже пел молитвы. Могил за церковью не прибавилось. Мию это напрягло и обрадовала одновременно. Она с нетерпением ждала, что вот сейчас покажется дом Карлы и Ниверия, а за ним многовековая сосна и их старая, но крепкая изба.

Из, трубы поднимался дымок.

«Кто это может быть? Знахарка? Или же?..» Мия понеслась по тропинке к крыльцу, рванула на себя дверь и замерла. У печи, доставая котелок ухватом, стояла Дина, ее мать.

— Мама! — крикнула девочка. Женщина обернулась на голос.

— Мия! Ах! — выдохнула она и выронила ухват. Мия подскочила и крепко прижалась к Матери. А затем громко, не сдерживаясь, заплакала. Мать обняла дочь, погладила по голове.

— Где ты была? Я думала ты пропала? Искала тебя! И, Мия, что это с тобой?

— Это не важно. — ответила девочка сквозь слезы, — это ни имеет никакого значения! Главное, что ты жива! Это знахарка? Она тебя вылечила? Или?..

— Знахарка? — удивленно переспросила Дина. — Да, я слышала ее голос. Она определенно была тут. Но когда я пришла в себя, вокруг было пусто.

— Ладно! Это... это не важно! Мама, ты жива! Я люблю тебя мама!

— И я тебя, Мия, — ласково сказала мама, вновь гладя дочь по волосам. — Какая взрослая ты у меня стала.

Это продолжалось долго. Ни мать не дочь не хотели разжимать объятий. — Теперь все будет хорошо. Теперь все наладится. Нам больше не придётся искать пропитание. Герцогство разослало по деревням много крупы, — говорила мать.

Наконец мать неохотно разжала объятья и спросила:

— Мия, но все же, что с тобой приключилось?

— Очень много всего страшного. Я как нибудь позже тебе расскажу.

— Позже? Но это не может ждать! Посмотри, что с тобой! Ты ведь посидела и выросла!

— Посидела? Выросла? Ты о чем?

Девочка подошла к ведру с водой и не поверила глазам. В нем отражалась она, но на несколько лет старше! Да в придачу к тому, волосы ее были седыми, словно у старухи. Она попятилась и споткнувшись обо что-то, осела на пол.

— Что это!? Как? Кто это сотворил!?

Перед ней пронеслись образы прошлых дней: Ночной ветер, тени старосферов, шаман и знахарка, чье истинное отражение старухи в зеркале так напугало ее. Мия не знала кто или что спасло ее мать, равно как и не знала кто или что сотворило с ней это! Украло ее время и годы. Но, даже несмотря на все это, она была счастлива. Ведь ее мать была спасена. Остальное не играло для нее никакого значения.