Читать онлайн
"Разбитые Очаги"

Встречный ветер бил в лицо. На самом деле здесь, в Кривом Лесу, среди скрученных деревьев и вечного сумрака, воздух всегда был тих и недвижим. Но я несся вперед так быстро, что в ушах свистело, а из глаз выжимало слезы. В висках стучало, покалывало селезенку. Гудели мышцы в ногах.

Рядом тяжело бухал ножищами Тамсин. На две головы выше меня, огромный, могучий, великан тем не менее весь покрылся потом и тяжело дышал. Вот уж кому действительно тяжело. Среди нас он единственный не являлся егерем и не мог контролировать тело так, как это умели мы. Впрочем, у Там-Тама были иные таланты.

Гигант на бегу повернул ко мне лысую голову и вопросительно вскинул бровь. Я покачал головой. Нет, шлейфа я больше не чувствовал. Да никто не чувствовал, кроме, пожалуй, Хервита, что бежал сейчас впереди и вел за собой весь отряд.

Сраный Сушитель опять ускользнул. Испарился среди леса, как испарялся до этого уже множество раз. С десяток минут назад след твари стал ослабевать, прерываться, а потом совершенно пропал, и с этого момента погоня утратила всякий смысл. Все это понимали, но продолжали бежать из уважения к командиру, который все несся вперед, не желая признавать поражения.

Внезапно стена деревьев расступилась и перед нами возникло болото. Под ногами захлюпало, дохнуло тинистым и кислым.

Все, кроме Халмона, не сговаривась, замерли на самой кромке леса. Молодой егерь рванулся было продолжить погоню, но Карсон дежурно придержал его за капюшон, покачал головой.

— Тихо, малой, — негромко проговорил он, отряхивая с бороды хвою и паутину, — Отбегались. Ушел он.

Хервит, бежавший первым и стоявший теперь чуть впереди, зло зыркнул на бородача из-под пшеничных бровей. Знаменитый мастер-егерь проигрывать не любил и не умел. Взяв след, всегда шел по нему неотвратимо и неизменно доходил до конца. Целеустремленность и полная отдача ремеслу за долгие годы службы сделали из Хервита живую легенду. Выражение “Хервит на хвосте” означало в среде егерей неприятное событие, которое как ни оттягивай, все равно наступит.

Вот и сейчас он широко раздувал ноздри и с шумом втягивал болотный смрад, пытаясь вновь взять утраченный след.

Неа, не возьмет. Уже проходили.

Я с тихим стоном сел прямо на мокрую траву. Боги, какое же наслаждение просто вытянуть ноги… Многочасовой забег по лесу не прошел для организма бесследно. Монотонно гудели натруженные мышцы, тяжело бухало, отдавая в виски, сердце, с хрипом гоняли воздух легкие. Чесались, саднили и свербели десятки мелких ранок и укусов насекомых, с которыми я просто не успевал разбираться на бегу, такой дикий темп задал нам командир.

Я дождался, пока восстановится дыхание и потянулся к поясной сумке. Не успел расстегнуть клапан, как рядом грузно опустился Тамсин, требовательно протянул руку. Вздохнув, я ссыпал горсть сушеных яблок в лапатообразную ладонь, достал порцию себе. Некоторое время мы сидели молча, сосредоточенно жуя. Тишину разбавляли комариный писк, кваканье лягушек и злобное бормотание Хервита. Он единственный еще пытался что-то почувствовать: принюхивался, прислушивался, растирал между пальцами травинки, вглядывался в мутную воду.

Остальные члены отряда в ожидании принятия командиром очевидного занялись кто чем. Карсон что-то вполголоса втолковывал Халмону. Парень был выше почти на голову и склонился к старшему товарищу, чтобы лучше слышать. На лице молодого егеря застыло почтительно-восторженное выражение, а Карсон приосанился и аж надулся от важности.

Зервен обихаживал Резача. Тот поранил пятак незадолго до вынужденного привала и теперь терпеливо ждал, пока остроухий обработает рану. Только похрюкивал иногда.

Тамсин расправился с едой и снова протянул руку. Я не стал отказывать, но демонстративно насыпал ему вдвое меньше. Ответил на негодующий взгляд:

— Рыбу свою ешь, нахлебник.

— Рыба вчера закончилась.

— Сочувствую. Хотя нет, не сочувствую, она воняет. А у меня самого в сумке дно видно. Так что скажи спасибо и жри, что дают.

— Ты злой и жадный человек, Аделард, — покачал лысой башкой великан, отправляя в рот очередной ломтик, — Особенно жадный. Зачем тебе, такому хиленькому, столько еды?

— Для мозга, Там-Там. Ты, наверное, не знаешь, но не у всех череп полностью состоит из кости, у некоторых там специальный орган, которым думают.

— Не обманешь, глупый маленький человечек, — Тамсин улыбнулся и почесал голый живот над набедренной повязкой. Иной одежды, как и многие представители его народа, он не признавал. — Был бы у тебя мозг, сидел бы сейчас в трактире и пил пиво.

— Твоя правда, — признал я и спросил уже серьезно: — Что думаешь?

— Мы в жопе.

— Ты вчера также говорил.

Он хмыкнул:

— Так ничего не поменялось.

— Сая?..

— Нет, — великан покачал головой. — Ни я, ни она ничего не чувствуем. Духов тоже нет.

— Все еще думаешь, это король?

Он посмотрел на меня с легким раздражением:

— Я никогда так не думал, просто предположил. Не знаю, чего вы все так уцепились.

Короткий отдых прервал Хервит:

— Деревня! Лысый! — гаркнул он. — Хватит жрать. Зервен! Подбери свинье сопли и иди сюда. Карсон, малой — тоже. Все сюда, короче!

Мы с Тамсином переглянулись и нехотя встали. Трава была мокрой, но такой мягкой… Остальной отряд тоже подтянулся к командиру. Хервит мог бы сказать, что хотел, и с расстояния. Но мастер-егерь гордился своим званием и перекрикиваться считал ниже своего достоинства.

— Ушастый! — сухой палец вперился Зервену в грудь, — Плохо! Ты свинопас или эльф? Мы же в лесу! Это я за тобой идти должен, а не ты за мной.

— Но я только на четверть…

— Насрать, — отрезал Хервит. — Кровь не водица. Тебе дано преимущество — используй. Слушай листики, ублажай шмелей, или чем вы там занимаетесь, но используй его. А не то как только отлипнешь от моей сиськи — заблудишься в первой канаве и сдохнешь там же. И свинья не спасет. Понял?

— Понял, — нехотя кивнул Зервен, а палец уже нацелился на следующую жертву.

— Карсон! Стыд и позор! Учишь малого, а самому пузо ходить мешает. Это ж сколько надо жрать, чтоб будучи егерем — егерем! — отрастить такие сальные залежи? У тебя вон до сих пор рожа красная! Что ты лыбишься?

— Так потому и красная, что лыблюсь, командир.

Карсон стоял перед Хервитом совершенно расслабленно, глядя в глаза и сложив руки на широкой груди. Будучи самым опытным в отряде после самого Хервита, он тоже ходил в звании мастера и воспринимал ежедневные распекания командира как обязательное вечернее развлечение. Впрочем, Хервит и не собирался всерьез учить бородача. Так, поддерживал порядок.

— Шутник хренов, — пробурчал командир. — Халмон!

— Я, мастер Хервит! — молодой егерь вытянулся, сложив руки по швам.

— Задница твоя! — передразнил командир, — Сапоги мне еще полижи, щенок. Бросай уже школьные замашки, ты в поле, а не на плацу. Темп сегодня хорошо держал, молодец. Вижу, что слушаешь старших. Но ты не гордись! В целом все равно плохо. Бегаешь, как пугало — руки-ноги во все стороны, снаряжение болтается. Тьфу. И раз уж хватаешься за оружие от каждого шороха, так хотя бы хватайся за то! У тебя есть меч, нож и копье. Выбирать надо, исходя из особенностей местности и противника. А ты все меч да меч. Поле — меч, ельник — меч, кусты, мать ее, малины — меч. Учись, в общем. И Карсона слушай.

Пуще прежнего осклабившийся Карсон покровительственно похлопал Халмона по плечу, а Хервит тем временем добрался до великана. Следующим буду я. Он всегда оставляет меня на сладенькое.

— К тебе, переросток, претензий две. Точнее, к вам обоим. Исайямма, ну-ка, вылезай!

— Она не хочет, командир, — виновато пробасил Тамсин.

— А мне плевать! — повысил голос Хервит. — Она с тобой, а ты в отряде. Так что пусть или участвует наравне со всеми, или катится на все четыре стороны. Исайямма, я к тебе обращаюсь!

Из покрытой клановыми татуировками груди великана робко выглянула золотисто-желтая мордочка, похожая одновременно на лисицу и тушканчика. С полупрозрачной шерстки срывались и таяли в воздухе золотые искорки, а каждый волосок мягко светился изнутри. Пушистые уши с кисточками напряженно подрагивали.

По суровым лицам егерей пробежали улыбки, даже Резач умильно хрюкнул. Исайямма, дух-хранитель Тамсина, была любимицей отряда. Одним своим присутствием она наводила уют и спокойствие. Всерьез ругаться на этого призрачного зверька язык не поворачивался ни у кого. Даже у Хервита.

— Исайямма, — заговорил он почти ласково. — Сая. Ты очень красиво светишься.

Сая высунулась сильнее и засветилась так ярко, что захотелось прищуриться.

— Да, да, — торопливо продолжил Хервит, прикрываясь ладонью. — Ты умница. Но светиться можно не всегда.

Зверек опустил уши и мгновенно втянулся в великана. Наружу остался торчать только нос.

— Не нужно прятаться, малышка, — командир с некоторым усилием улыбнулся. Вышло жутковато, но он явно старался. — Нам всем очень нравишься ты и твой чудесный свет. Но так нас могут легко обнаружить враги. Ты же не хочешь, чтобы на Тамсина напали враги?

Сая снова высунула мордочку. Немного подумала — и потухла, стала почти полностью прозрачной, едва различимой в сгущающихся сумерках.

— Умница, — похвалил Хервит. — Впредь не будь такой яркой, когда отряд в походе. Поняла?

Сая кивнула. Она вполне разумна и прекрасно понимает речь. Тамсин утверждает, что даже говорить может, просто никто, кроме самого великана ее не слышит.

— А ты, Тамсин, понял?

— Понял.

— Что ты понял, лысая твоя башка? — голос командира звучал устало.

— Что ты только что сделал мою работу, Хервит. Я виноват.

Хервит кивнул и уставился на меня. Помолчал, потер виски. Я ждал.

— Знаешь, Лард, — наконец заговорил он, — сегодня был трудный день, и мы все устали. Я тоже устал, так что буду короток — плохо. Всё, и очень-очень. Я даже не знаю, на что конкретно тебе указать. Ты точно егерь? Потому что двигаешься ты не как егерь, а как мешок с дерьмом. Ты в курсе, что ветки можно еще и обходить, а не только сшибать лбом? Про след вообще молчу. Ты даже не пытался взять его сам, просто топал за мной своей дерьмомешочной походкой. Одно слово — деревня.

Командир махнул рукой и отвернулся. Мол, что тут еще сказать.

Я скрипнул зубами. Хервит никогда особо не выбирал слов, но все же было обидно. Да, я не так уж хорош в выслеживании. И с владением мечом у меня проблемы. Но зачем каждый раз поминать мое происхождение так, словно это что-то плохое? Можно подумать, кроме меня в Ордене сплошь высокая кровь, и я один со своей сельской рожей выбиваюсь из благородного общества. А про мешок с дерьмом вообще несправедливо — я хожу по лесу не хуже того же Карсона.

— Ладно, отряд, — подытожил командир, обводя всех тяжелым взглядом, — Сегодня мы снова обосрались. Искать шлейф смысла нет, к людям вернуться тоже не успеем. Значит, ночуем в доме. А завтра решаем, что делать дальше.

— В каком доме? — не понял Зервен.

— Вы даже этого не заметили?! — поднял брови Хервит, — Вон же он стоит, сквозь камыш видно. Да-а-а... Охотнички.

Он развернулся и зашагал вдоль топкого берега к кособокой избушке, заросшей мхом и лишайником по самую крышу. Теперь все ясно ее различали. Отряд пристыженно молчал.

Да уж. Охотнички.

Избушка внутри оказалась еще меньше, чем можно было подумать, глядя на нее снаружи. Составом “пять человек, великан и свинья” мы едва уместились в единственной крохотной комнатенке. Хервит попытался было оставить кабана снаружи, но Зервен уперся рогом, а мы с Карсоном поддержали.

Мы ведь не солдаты, мы Черные Егери. Специалисты по уничтожению чудовищ, чернокнижников, нежити и прочей опасной дряни. Мы подчиняемся Хервиту и слушаем его нотации только потому, что он опытен, а его нотации — справедливы. Но на самом деле каждый из нас волен уйти в любой момент, даже едва окончивший Школу Халмон. Разница только в том, что ему придется искать другого мастера и оканчивать год практики у него. Тамсин и вовсе не относится к егерям никаким боком, он ходит с нами из интереса и ради звонкой монеты.

Так что Хервит не мог командовать отрядом совсем уж как вздумается. Да и не хотел, наверное, просто иной раз заносило.

— Ладно, хрен с вами! — сдался он. — Хряк остается. Но если он тут нагадит…

Мы хором уверили, что не нагадит и принялись обустраиваться в избушке. Зервен вызвался принести воды и растворился в вечерних сумерках. Остальные тем временем как могли приводили помещение в порядок. Выкинули истлевшую скамью, выгребли какие-то тряпки, склянки с непонятным содержимым и прочий хлам. Халмон соорудил из камыша подобие веника и подмел пол. Тамсин “укоротил” колченогий стол: поднял одной рукой за столешницу, а другой обломал ножки. Теперь за ним можно было сидеть прямо на полу.

Собрали походный ужин. Едва все расселись, как с полными флягами вернулся Зервен. Видно, прав Хервит на счет крови — лес парень чувствует как никто.

По крыше забарабанило. Редкий перестук капель очень скоро перерос в равномерный гул. Еще не ливень, но уже и не просто дождик. Мы вяло болтали обо всяких пустяках под шум воды и нехитрую снедь. Через бреши в стенах внутрь проникал прохладный воздух, гулял по помещению бесчисленными сквозняками, утекающими в приоткрытую дверь. Они приносил с собой влагу и свежесть, выгоняя затхлый дух брошенного жилища, смешиваясь с ароматами лука, копченого сала и ржаных сухарей. Было почти уютно.

Вскоре окончательно стемнело. Обязательный за ужином треп закончился вместе с едой. Хервит угрюмо правил кинжал, Карсон молча пялился в огонь, Халмон клевал носом, а Зервен откровенно дрых, привалившись к мохнатому боку Резача. Кабан тоже дремал, с сонным одобрением поглядывая на Тамсина из-под полуприкрытых маленьких глазок. Великан все же нашел в своих запасах пару сушеных карасей и поделился одним с Резачем, чем заслужил полное свиное благоволение.

Сам же Тамсин сидел, скрестив ноги и тихонько напевал бесконечную мелодию без слов. В руках он держал маленький барабанчик, по кожаной мембране которого пальцами отбивал сложный ритм. Инструмент был сделан из настоящего черепа, украшенного резьбой, перьями и прочей всячиной. Мощные надбровные дуги, чуть скошенный рот, мелкие частые зубы и, конечно, размер выдавали в черепе великанью породу. Тамсин как-то рассказал мне, что кость при жизни принадлежала его прадеду, тоже двудушнику. Когда внук решил пойти по стопам пращура, то раскопал могилу и сделал из дедовой башки барабан.

Я бы так точно не смог. Но великаны несколько иначе относятся к смерти.

Я рассеянно наблюдал за игрой Тамсина, прокручивая в голове события последних дней. Дробный ритм наводил на и без того усталое тело сонное оцепенение. Мысли ворочались медленно, но пока еще стройно.

Все началось пятнадцать дней назад в маленькой деревушке со странным и уютным названием Кармовчики. Или шестнадцать?

Неважно.

В Кармовчиках мы оказались случайно, проездом. И тут же узнали, что накануне в деревне сгорел дом. Сгорел внезапно, ночью, вместе со всей обитавшей в нем семьей.

Казалось бы, сгорел и сгорел, всякое бывает. Но Хервит сразу обратил внимание на высохшую траву вокруг пепелища и принялся изучать место. Закончив, он наорал на нас за то, что мы не видим очевидного и заявил, что дело нечистое, есть явный шлейф какой-то твари и надо идти в погоню.

Шлейф — очень своеобразная штука. Специальных органов чувств для него природой не предусмотрено, так что приходится учиться использовать существующие. Сильные чародеи воспринимают шлейф непосредственно разумом, чародеи попроще видят в виде призрачной дымки, а совсем слабые ощущают кожей и обонянием.

Егеря — слабые чародеи. Зачастую, очень слабые, с крошечной, едва заметной искрой таланта. Значительная часть обучения в Ордене посвящена тому, чтобы раздуть эту искру и научить будущих борцов с чудовищами сносно чувствовать несуществующие запахи и контролировать собственное тело. На большее мы редко способны, хотя бывает всякое.

Хервит был груб, но как всегда справедлив. Шлейф и правда обнаружился, стоило лишь проявить чуть старания. Он приходил к сгоревшему дому из леса, описывал вокруг пепелища петлю, после чего вновь скрывался в зарослях. Не очень сильный, но четкий — бери да иди. Смущала единственная деталь.

— Что за херня… — пробормотал Карсон, сосредоточенно раздувая ноздри на ходу, — Мы пять минут как идем по следу, а структура уже раз десять поменялась.

Все согласно закивали. Обычно в шлейфе доминируют одна-две ноты. Есть и другие, но на них редко обращаешь внимание — незачем. Воняет могилой и гнилой кровью — упырь, жиром с прелой картошкой — подземыш, и так далее. Все просто и понятно.

Но с тварью, во внезапную охоту за которой бросился наш отряд, понятно ничего не было. В шлейфе, который она оставляла, просто не было главных нот. Вернее, были, но все время разные. Словно шаг начинало одно создание, а завершало уже другое.

— Духов нет, — заметил Тамсин. — Вообще никого. Душиный король?

Хервит, шедший впереди, одобрительно глянул на великана через плечо. Тамсин, хоть и не учился в Ордене, успел многого понахвататься о чудовищах и их особенностях. Нашему командиру это почему-то очень нравилось.

Версия, тем более одобренная самим Хервитом, всем пришлась по душе. Король — слабая, почти не опасная тварь. Этакое хаотичное скопление мелких духов, слипшихся в единый комок вокруг общего центра силы. Не столько даже живое существо, сколько природный феномен, астральная опухоль. Легкая добыча. И шлейф может оставлять самый причудливый — духов-то намешано немеряно.

Приободренные, мы утроили усилия, но не прошли и двух сотен метров, как наткнулись на очередную странность.

Шлейф, до того четкий, вдруг начал расплываться, иногда словно бы разделяясь на два, а потом “заморгал” и исчез вовсе.

Это уже было ни в какие ворота. Душиные короли не могут так скрывать свое присутствие. А те твари, что могут, не оставляют такого шлейфа. Был еще вариант с безумным чародеем, но думать о таком никому не хотелось.

Мы до темноты петляли по лесу, но так и не вернулись на утраченный след. Пришлось возвращаться в Кармовчики ни с чем. Там же и заночевали.

Никто не сомневался, что это лишь временная передышка. Хервит был слишком упрям, чтобы просто так отступить. И командир не разочаровал ожиданий отряда, за завтраком огласив дальнейший план:

— Сушитель петлял, как сраный заяц, но в целом отклонялся к северу, — сказал он тогда, грозно топорща усы и помахивая куриной ножкой. — Будем ехать вдоль леса в том же направлении и совать нос в каждое село на пути. Ближайшее называется Черный Ручей, я узнал. Как раз успеем до темноты. Клянусь усами, скотина там объявится.

Так и сделали. С легкой руки командира неизвестная тварь превратилась в Сушителя — в честь увядшей травы у пепелища. Черного Ручья достигли к вечеру того же дня, как и говорил командир. И как и говорил командир, Сушитель там объявился, только немного нас опередил. Буквально за час до нашего прибытия Калаида — жена охотника, копалась в огороде и вдруг почувствовала себя плохо. В глазах потемнело, очень захотелось пить. Сознание женщины помутилось. Калаида бросила свое занятие и с трудом доковыляла до крыльца. Там женщину чуть отпустило. Она отдышалась, обернулась и увидела до хруста высушенный огород и удаляющуюся нечеткую фигуру. Да, двигалась быстро. Нет, лица не разобрать. Ничего не разобрать, в глазах двоилось, да и страшно было до одури.

Мы снова взяли след и на этот раз двигались быстрее, почти напролом, но снова не добились ничего. У высоченной старой сосны след просто оборвался. Сушитель опять ушел.

Хервит закусил удила.

Следующие десять дней наш отряд как сумасшедший носился по деревням вдоль западного края Кривого Леса. Почти в каждой мы находили сожженные строения, иссохшие посевы, скот и людей, почти в каждой брали след твари, и неизменно он обрывался в случайном месте посреди леса.

В конце концов Хервит пошел на хитрость. Мастер-егерь повел свой отряд на опережение. Мы без остановок проскочили очередные два села и засели в третьем, затаились в засаде. Дежурили посменно, спали по очереди.

И через сутки с небольшим тварь наконец попалась.

— Сушитель! — звонкий голос Зервена прорезал утреннюю тишину, заставив случайного петуха подавиться криком.

Мы с Хервитом сорвались с мест и бросились к остроухому.

— Где?! — рявкнул командир, бешено вращая глазами.

— Ушел сразу, даже из леса не сунулся, — зачастил Зервен. — Я его не видел, только почуял, а он видно меня тоже засек и драпанул. Надо брать, командир, теперь догоним!

Рассказывая, Зервен возбужденно перетаптывался и косился в сторону леса. Резач, которому передалось настроение хозяина, азартно повизгивал и рыл траву копытами.

Хервит втянул носом воздух, хищно оскалился. Шлейф и правда был четким, даже я чувствовал его, не напрягаясь. Сушитель прошел совсем рядом и буквально только что.

— Зервен, к остальным. Разбудить, привести, — коротко распорядился командир. — Деревня — лошади. Их проверить, Казару дать монету и в зубы.

— В зубы-то зачем? — не понял я.

Хервит посмотрел на меня, как на идиота:

— Для профилактики. Чтобы дурить не вздумал, — терпеливо объяснил он. — А теперь все, пошли! Поймаем суку!

И я побежал к Казару, с которым договорились оставить лошадей в случае появления твари. И дал ему монету, чтобы лучше за ними следил. А в зубы не дал, потому что не такая я сволочь, как Хервит. Хотя, может это он шутил так. Чувство юмора у командира бывало своеобразным.

В погоню пустились споро, налегке. И настроение поначалу у всех было приподнятым. Шлейф все еще оставался непонятным, но был таким четким, что его удержание вообще не требовало усилий. Сушитель рядом, он где-то совсем недалеко впереди, и мы обязательно настигнем его! Узнаем, что за создание заставило целый отряд Черных Егерей две недели скакать по лесам. А потом убьем скотину и наконец-то вернемся в город. А там будет хорошая еда, выпивка и, глядишь, солидная премия за невиданное ранее чудовище. Ни страха, ни даже легкого опасения мы не испытывали. Тварь не впечатляла способностями. Подумаешь, хату сжечь, да тыкву завялить, тоже мне достижение. К тому же, Сушитель ни разу не принял бой, а только убегал. Значит, боялся нас. А значит, был слаб.

В погоне прошел целый день. И по мере того, как сначала разгорался, а потом затухал над головой Очаг, энтузиазм наш сходил на нет. Шлейф, сперва ясный и прямой, вскоре начал мерцать, петлять и, самое паршивое, терять силу. Первым чувствовать направление перестал Халмон, вскоре за ним — я. Зервен и Карсон продержались подольше. Хервит держался дольше всех, буквально вгрызался в лес, но в конце концов след потерял и он.

И вот славные охотники на чудовищ сидят в гнилой избушке посреди болота. Грязные, уставшие и униженные. Особенно Хервит. Зная мастер-егеря, можно быть уверенным, что он принял сегодняшнюю неудачу за личное оскорбление, сносить которое не собирался.

Дробная мелодия, выводимая великаном вдруг споткнулась, сбилась с ритма и оборвалась. Я встревожено глянул на друга. Тот словно бы напряженно прислушивался к чему-то, по серой коже бежали золотистые всполохи.

— Что случилось? — резко спросил Хервит. Как и положено командиру, он отреагировал раньше всех.

— Что-то идет, — напряженно ответил Там-Там. — Сая чувствует.

Хервит принял решение мгновенно:

— К оружию! — заорал он, вскакивая на ноги.

Я схватился за глефу, но больше сделать ничего не успел. Раздался оглушительный треск, полыхнули золотом вскинутые руки Тамсина, стена напротив вспыхнула ослепительно белым, а потом наступила темнота.