Читать онлайн "Найди меня, держи в своих руках - не отпускай"

Полог шатра, в котором находился хан Джунгар, отодвинулся. По шкурам, расстеленным на земле, неслышно ступали ноги шаманки. Ей не нужно было склоняться перед повелителем в поклоне: спина старухи и так давно искривилась от старости.

— Мой хан.

Шаманка замерла, дожидаясь разрешения продолжать. Джунгар отправил спелую, сочную ягоду в рот и махнул рукой, разрешая старухе говорить.

— Мой хан… Сегодня предо мной открылись врата будущего. Они показали мне, как усилить наше царство и захватить новые земли.

Новость заинтересовала повелителя степей. Нахмурив брови и не говоря ни слова, он стал ждать дальнейших разъяснений.

— На твои земли скоро ступят ноги сильнейшего мужа. Нужно сделать так, чтобы наша несравненная Бахира понесла от него дитя. Она родит наследника твоего рода. Да наделенного такой силой, что пред ним будут склоняться в поклоне враги, а города будут сами отдавать ключи от своих главных ворот.

Хан привстал со своего ложа. Полы его расписанного золотыми нитями халата разошлись, явив взору шаманки золотые ножны, украшенные драгоценными камнями. Эфес сабли разукрашивали мелкие, как пыль, бриллианты, а на яблоке рукояти сверкал красный рубин.

Шаманка сгорбилась еще сильнее. Она сжалась, вспомнив, как остра сабля повелителя, и как легко слетают головы людей от одного лишь взмаха его руки.

Джунгар прищурился, наслаждаясь страхом старухи. Что сказать: любил он смотреть, как склоняются перед ним спины его народа, как замирает дыхание и стелется страх внутри людей, лежащих у его ног.

«Шаманка принесла радостную весть. Осталось уговорить дочь. Бахира давно уже не невинна. Степной народ рано начинает познавать прелести утех. Бежит горячий огонь по жилам возжеланием, спешат усладить свою похоть степняки. Одно развлечение в их короткой однообразной жизни.

Бахира ничем не отличается от остального степного народа. Необузданная страсть течет в ее жилах; находит проказница себе развлечения. Замуж не торопится: невольников целый гарем, любой доставит моей красавице наслаждение. Да кто ж откажется от таких прелестей?! Талия тонет в обхвате мужских рук, изгибы бедер будоражат взгляд, от высоких грудей невозможно отвести глаз, а кожа — бархатная, нежная… Ласкай и наслаждайся.

Подарила мне этот цветок Зухра, единственная женщина, которую я любил. Гахарка пустынного народа. Увидел ее случайно и той же ночью выкрал. Трепетал от любви к ней, умолял, в ногах ползал, одаривал подарками и своего добился. Полюбила меня моя несравненная Зухра, цветок моей жизни. Отравили бедняжку, когда Бахире десять лет было. Виновников быстро нашел. Головы с плеч снес своей саблей, а что толку…? Мою красавицу, мою звезду сердца уже не вернуть! Больше не стал жениться, да и зачем? Прилетел как-то холодный ветер, принес незнакомую хворь. Болел я тогда долго, а когда выздоровел, через два года понял, что не может ни одна моя наложница понести от меня дитя. Поэтому и не обзавелся наследником. А года идут… Что будет с дочерью, если меня призовет к себе на небо Великая Саламандра — мать всего живого в степи?

Раньше правители степей скакали на конях к горам, обращались к колодцу ее силы — Священному озеру, спрашивали совета, молили о благах. Но обиделась Великая хранительница на что-то, ушла на небо, забрав с собой всю силу нашего могущественного рода. Лишь бедные земли останавливают соседей от желания напасть на нас. Нужен, ох как нужен крепкий наследник и воин народу степей».

Очнувшись от своих нелегких дум, Джунгар вскинул голову и, увидев шаманку, брезгливо сморщился.

— Ты еще тут?

Взяв с подноса золотой духаб, он бросил его к ногам старухи. Шаманка ловко сгребла золотую монету скрюченными пальцами и попятилась к выходу, бормоча:

— Да продлит Священная Саламандра дни правления нашего Великого хана, да будут благосклонны небеса к его планам.

Широкие черные брови повелителя сошлись вместе. На душе было неспокойно, а своему чутью Джунгар привык доверять. Взмахом руки он подозвал к себе слугу.

— Ступай, скажи Аслану, что я требую его к себе.

Легкое покачивание полога шатра дало понять хану, что слуга исчез. «Скользкий, словно змея, хитрый, как лис. Жаль только, силы в его теле маловато. Но зато лучше него никто не знает, что в моих владениях творится. Везде пролезет, где надо подслушает, выведает и донесет до моих ушей».

Полог шатра вновь откинулся. По расстеленным на земле шкурам ступал твердой поступью главнокомандующий. Склонив голову, Аслан замер, дожидаясь приказа повелителя.

Твердая и сильная рука Джунгара взметнулась к своей черной, как степная ночь, поросли на подбородке. Пальцы, увенчанные золотыми кольцами, стали перебирать жесткий вьющийся волос.

Волосы под шапкой из снежного барса на голове Аслана сразу взмокли, едва он увидел, как хан начал поглаживать свою длинную бороду. Такой жест говорил об очень сильном волнении повелителя и о том, что он обдумывал какой-то план, а планы у него могли быть разными…

Хан наблюдал, как из-под шапки на лоб Аслана скатилась капелька пота, скользнула по виску, утонула в черной щетине на лице.

«Страх — это хорошо… Своего повелителя народ должен бояться, а главнокомандующий так и просто обязан, чтобы никакие дурные мысли в голову не лезли. Молод еще, кровь горячая… И влюблен в Бахиру, к ее ногам готов мир положить. Все ради нее сделает. Вот и пускай, хоть на четвереньках по степи ползает, но выяснит, что за муж, и что от него можно ожидать. Да пусть всю эту братию предсказателей и шаманов соберет, да встряхнет их как следует. Нужно знать, чем для нас может обернуться эта встреча. Предсказание одной шаманки — хорошо, но, когда их много, еще лучше».

Джунгар отвлекся от своих мыслей.

— Сегодня ко мне в шатер вошла старуха Гурьяс…

Аслан вскинул голову. Страх в его черных глазах сменился заинтересованностью.

— Так вот, шаманке было видение, как возвеличить наш народ. Скоро на наши земли ступят ноги сильнейшего мужа, и наша несравненная Бахира должна зачать от него дитя.

Джунгар наблюдал, как отреагирует на такую новость влюбленный мужчина. В душе хана расползалось тепло: ни один мускул не дернулся на отважном лице его главнокомандующего.

«Хороший и отважный воин. Жизнь отдаст за мою дочь. Нужно подбодрить степняка. Лесть еще никому не навредила».

— Вижу в твоих глазах решительность… Ты все правильно понял и все сделаешь ради нашего народа, за это я и дорожу тобой. Когда мой внук вырастет, ты будешь его правой рукой и щитом.

Аслан упал на колени и склонил голову к ногам повелителя степей.

— Встань, Аслан, у тебя впереди много дел. Смотри не подведи меня и свой народ. А теперь ступай. Мне еще нужно уговорить дочь уехать из дворца, а это дело, пожалуй, самое трудное.

После ухода главнокомандующего хан велел собирать шатры и отправляться во дворец. Что поделать, не любил Джунгар каменные стены. Давили они на его своей холодной сыростью, задыхался он в них. То ли дело бескрайние просторы степи. Вскочил на коня и несешься на нем, словно вольный ветер. Душа распахивается от восторга, красоты и свободы. Магия воздуха бушует в теле хоть и малыми крохами, но вот тянет его на широкие просторы степи. А дочь — маг земли, унаследовала дар от матери, но степи не жалует, любит комфорт и удобства.

Вскоре на том месте, где недавно были раскинуты шатры великого правителя Джунгар-хана, осталась лишь примятая степная ковыль.

***

Аслан с тремя воинами, двумя предсказательницами и парой рабов, отправился на конях к границе их государства. Шаманку брать не стал: старая уже, да и помощи от нее никакой, редко когда на старуху нахлынивает предвиденье. Но ни разу за свою жизнь не обманула шаманка: все, что хану предсказывала, сбылось.

Через два дня пути Аслан разбил шатры недалеко от проезжего тракта. Одного из воинов отправил навстречу путникам. Велел не показываться им на глаза, просто разузнать подробности: сколько в почтовых дилижансах людей едет, охрана имеется или нет, да прикинуть расстояние до прибытия к их лагерю.

Хотя Ханай, кинув гадальные кости, сказала, что путники пожалуют к ним через семь дней, нужны подробности. Как раз успеет весточку дать Великому хану, а тот успеет выехать с несравненной Бахирой из дворца. От мысли о том, что его любимая хаши будет извиваться под чужим мужским телом, пробрало до костей от неприязни.

Аслан сжал кулаки и вошел в шатер к девушкам. Молодая предсказательница сохла по нему уже давно, но он был верен лишь одной деве.

— Что еще твои гадальные кости рассказали?

Девушка глубоко вздохнула; ее высокая грудь сразу привлекла внимание черных глаз мужчины. Пола дорогого шелкового халата специально съехала с белоснежной ноги девушки, открывая и будоража взор смотревшего на нее мужчины.

Аслан вскинул голову и встретился с черными глазами девушки, полными желания.

— Ханай, ты очень красивая девушка, но мое сердце отдано другой. Рассказывай.

Черные ресницы девушки опустились, скрывая от главнокомандующего нахлынувшее разочарование. Тонкие кисти рук перебирали небольшой мешочек, внутри которого что-то тихо шуршало. Ханай закрыла глаза, еще раз встряхнула мешочек и высыпала из него гадальные кости. Распахнув черные ресницы, она обвела взглядом разбросанные в разные стороны предметы ворожбы и подняла виноватый взгляд на Аслана.

— Кости в который раз показали, что у мужа, что движется к нашей степи, сердце давно занято другой женщиной.

— Ни один муж не устоит перед красотой несравненной Бахиры. — Аслан уверенно выпрямил спину, смотря на предсказательницу с насмешкой.

Девушка продолжила:

— Взрослый муж, сильный духом и телом. В тех местах, где он был, о его храбрости слагают легенды. Вижу возле него много детей, своих и чужих. Все мысли и душа взрослого мужа принадлежат любимой… Не сможет красота Бахиры увлечь его сердце.

Рука Аслана мгновенно сжалась на шее предсказательницы.

— Как ты, мерзкая змея, можешь оскорблять нашу хаши?

Ханай захрипела от нехватки воздуха, на лице от удушья медленно проступала синева. На жесткий захват мужских рук на шее у девушки опустились тонкие руки Зурбай. Ее тихий голос привел главнокомандующего в чувство.

— Сильнейший из мужей степи, прошу тебя, не губи жизнь Ханай. Она лишь поведала то, о чем говорят гадальные кости. Ведунья много раз их разбрасывала, но они неизменно падают с одним и тем же раскладом. Есть только один способ заставить сильного мужа полюбить нашу несравненную Бахиру…

Пальцы Аслана медленно разжались; его торс высоко поднимался от тяжелого дыхания. Отшвырнув от себя Ханай, он приказал:

— Говори!

Зурбай села на мягкий ковер напротив главнокомандующего, взяла руки мужчины в свои и посмотрела на него с улыбкой в глазах.

— Расскажу то, что поведала мне моя бабушка. Есть много способов заставить мужчину полюбить. Мужчина любит глазами, но не всегда женская красота привлекает его взор. Часто бывает, что в некрасивую девушку влюбляется самый красивый и отважный муж, бывает и наоборот. Порой мы неподвластны нашему сердцу и душе. Но можно затуманить разум, и тогда глаза увидят красоту там, где ее нет, и сердце забьется чаще. Я говорю о дурманящих напитках, но бывает — и они не действуют. Узнай имя странника, а все остальное я сделаю сама.

Ведьмочка выпустила из своих пальцев горячие шершавые ладони главнокомандующего и встала, продолжая улыбаться.

Ханай, забившись в подушки на своем ложе, тихо плакала. И кто знает, по какой из причин ее плечи сотрясались в рыданиях. Может, оттого что осталась жива, а может, оттого что горит в жилах и венах огонь нерастраченной любви?

— Не плачь. — Аслан бросил хмурый взгляд на девушку, поправил широкий пояс на своей талии и молча вышел из шатра.

Зурбай бросилась к Ханай, погладила своими тонкими пальчиками спину подруги, шепча:

— Не плачь. Предлагала ведь тебе отворотного зелья сварить, а ты отказываешься. Не понимаю, зачем так страдать? Зачем разум напрасными надеждами терзать? Выпил зелье — и сердце свободным стало.

Ханай отняла подушку от своего лица и с грустью посмотрела на подругу.

— Молодая ты еще и глупая… Без любви пусто.

— Ну знаешь! Я ей как лучше, а она — пусто. Да лучше пусть будет пусто, чем так, как ты, страдать! — выкрикнула гневно маленькая ведьмочка и выбежала из шатра.

Предсказательница, тяжко вздохнув, встала. Воспоминания подбросили сверкающие огнем черные глаза любимого.

«А как близко были его матовые горячие губы! И пусть они изменили цвет от злобы, но чаще они манят своей багряной красотой захода дневного светила. И пусть я была недалеко от смерти, но как предрекла шаманка: «Он обратит на тебя взор лишь после того, как его рука коснется твоего тела». А ради этого можно стерпеть многое. Зурбай еще девочка и не понимает, чего говорит. Лишь когда ее сердце потеряет покой, вот тогда ни одно зелье не поможет».

Поднеся к губам кувшин, Ханай сделала из него пару глотков молока кобылицы и, вытерев губы, задумчиво улыбнулась.

***

Аслан вытянул вперед руку — острые когти красавца балабана в нетерпении сжали перчатку. Сняв клобучок с головы птицы, главнокомандующий отпустил ее на волю. Любил Аслан охотиться. Единственное развлечение, которое он мог себе позволить. Вот и отправился сам насладиться степью и вольным ветром. Стегнув плеткой коня, пустился рысью по родным степным просторам вслед за соколом. Балабан поохотился удачно: пара куропаток и заяц были пойманы им и сейчас болтались привязанные к седлу.

Стадо сайгаков, отдыхающее в невысокой заросли травы, заслышав стук лошадиных копыт, вскочило в испуге и понеслось по степи. Острый наконечник одной из стрел, выпущенной Асланом, вонзился в бок отставшей от стада антилопы. Пробежав немного, сайгак упал и, подергавшись в агонии, затих. Спрыгнув с коня, Аслан связал ноги убитого животного и привязал его к седлу. Охоту можно было заканчивать: есть чем угощать путников.

Вернувшись к шатрам, Аслан сбросил добычу на землю. Двое рабов сразу занялись освежеванием туш. Завидев вдали всадников, главнокомандующий стал дожидаться их. Волноваться ему незачем, все приказы выполнил: имя мужа разузнал, Зурбай зелье готовит, костры приготовил бограч варить. Все готово к приезду путников.

Повелитель степей спрыгнул на землю с коня и осмотрелся по сторонам. Степняки уже расставляли свои шатры вокруг небольшого озера. Путники обязательно свернут к нему на ночлег. Посмотрев на Аслана, он одобрительно кивнул.

— Хорошее место выбрал для стоянки. Знал, что не подведешь.

Глаза Бахиры сверкнули ненавистью; в приступе ярости она хлестнула плеткой по спине подвернувшегося ей под руку раба. Легкая ухмылка скользнула по лицу Джунгара. Дочь за время пути так и не остудила свой гнев.

«А как она была красива в нем! Земля вокруг колыхалась! Думал, дворец перевернет. Пришлось применить силу. Сжал в кольце магического урагана — быстро успокоилась. Родишь мне внука и наследника, тогда можешь быть свободна от обязательств по замужеству. Только эти слова и успокоили. Никак не хочет проказница узами брака себя связывать. Но, видно, степи не только не охладили разум, но и принесли осознание, что не она выбрала себе на ночь мужа, а ей выбрали. Можно сказать, заставили лечь под незнакомца. Нужно шаманку на дальние пастбища отправить, а то узнает Бахира, кому виденье было, опутает корнями ноги старухи и под землю живой затянет».

— Дочь моя, прибереги свою горячность для ночи, чего попросту слуг калечить? У нас с тобой другая проблема. Ханай бросила свои гадальные кости, и они ей предрекли, что не соблазнится доблестный муж на твою красоту: другая в его сердце.

Черные глаза прекрасной Бахиры мгновенно сузились.

— Ты шутишь, отец?

— Поверь, мне не до шуток. Я действительно обеспокоен. Если мужчина по-настоящему любит свою женщину, он не посмотрит в сторону другой девы.

— Хм… Против моей красоты еще ни один муж не устоял.

Бахира, вскинув голову, прошла мимо отца, вновь гневно закричав:

— Чан для купания водой наполните! Да не забудьте после того, как накупаюсь, вновь водой его наполнить. Я не собираюсь спать с грязным мужиком!

Рука Джунгара взметнулась к бороде, пальцы начали нервно перебирать жесткий волос. Тревожно было на душе у повелителя степей. Может, мысль о том, что будет качать на руках своего внука, так будоражит разум?

Заслышав треск горевших сухих веток, хан окинул взглядом становище. Три костра, над которыми в котлах варилось мясо и бограч. Будет чем гостей угощать. Джунгару уже доложили, что с мужем, который их заинтересовал, едут двадцать четыре ребенка; большая часть из них приблизительно одного возраста. Среди них сильно похожий на него мальчик лет девяти и два совсем маленьких ребенка, месяца три отроду. По всей видимости, только они родные по крови дети незнакомцу.

«Трое детей — это хорошо, плодовитый муж, а вот самого его лазутчик затруднился описать. Сказал только, что никогда не видел таких высоких и широких в плечах мужей. Бахире говорить этого я не стал, пусть будет для нее сюрпризом».

***

Карета неожиданно остановилась. Вириди положила уснувшую Айрин в колыбель, открыла дверь и вышла из дилижанса. День угасал. Кроваво-красный закат окрасил играющими языками пламени тяжелые черные тучи, плывущие над степью. Душу обожгло тревогой…

Повернув голову, она увидела стойбище кочевников. Шатров было много. Два из них выделялись своим богатством и размерами. Три едва дымящихся костра, над которыми висели большие котлы, наводили мысль о том, что степняки готовились к ужину. Запах свежего вареного мяса и приправ витал в воздухе. Рот наполнился слюной, и в животе сразу заурчало. Однообразная сухая еда за время путешествия уже поднадоела.

Теперь предстояла нелегкая задача — удержать детей возле своего костра. Которого еще нет, но нужно как можно скорее развести, да нагреть воду, чтобы попить горячего чаю.

Широкие ладони мужа легли на плечи Вириди; ухо обожгло горячим дыханием.

— Скажи девочкам, чтобы от карет ни ногой. Что-то меня настораживает такой горячий прием.

— У меня тоже на душе неспокойно.

— Не переживай.

Руки Аронда, лежащие на плечах жены, чуть сжались, когда он услышал легкое покашливание. Он резко повернулся и встретился с прищуренным восхищенным взглядом черных глаз мужчины. Дорогое убранство одежды, пальцы рук, обрамленные в кольца с драгоценными камнями, золотые ножны сабли, грудь, украшенная висевшим на толстой золотой цепи кулоном в виде пятнистой саламандры. «Повелитель степей!»

— Рад приветствовать Великого Джунгар-хана! Приносим свои извинения за то, что нарушили его покой и уединение. Сейчас же прикажу кучерам продолжить наш путь…

— Не стоит. — Джунгар, наконец совладав с собой, перебил речь незнакомца.

«О, как была права старуха Гурьяс, описывая увиденного в своем видении мужа. Умен, сразу догадался, кто перед ним стоит, высок, красив, силен и магически одарен. Не будет мужей равных по силе моему внуку! Великая Саламандра снизошла добротой к своим детям степи».

— Вы совершенно не побеспокоите нас своим присутствием.

Из карет стали выходить дети, с любопытством рассматривая степняков.

— О! Сколько у вас детей. Неужели все ваши?! — Хан не сдерживал своего восхищения.

— Это мои ученики, но среди них есть и дети родственные мне по крови.

— Ученики? Вы учитель?!

Широкие плечи ведьмака задергались от смеха.

— Пока еще не учитель, но собираю под свое крыло магически одаренных детей.

Широкие брови хана взлетели на лоб в удивлении и восхищении.

— Неужели все — маги?

— Практически все. Дар их пока нестабилен. Преподаю им азы магии на небольших привалах.

— Что ж, великое дело возложил ты на свои плечи. Муж славен по делам своим. Солнце уже скрылось за степью, костра вы уже не успеете развести, поэтому приглашаю ученого мужа с детьми к нашему костру.

Пренебречь приглашением Аронд не мог. С тревогой он посмотрел на жену. Вириди отвела взгляд в сторону.

— Ступай, я с дочерьми останусь.

— Что вы, прекраснейшая из дев! Как можно оставаться одной вдали от своей семьи? Я могу вам в помощь предложить своих рабов.

Аронд и сам бы не оставил Вириди одну.

— Спасибо Великому хану бескрайних степей за приглашение, мы обязательно воспользуемся вашим радушием.

Джунгар направился в сторону своих шатров. Ведьмак проводил его нахмуренным, задумчивым взглядом. Повернувшись к жене, он улыбнулся, пробежался глазами по худенькой фигурке любимой ведьмочки, задержал взгляд на ее высокой груди, ставшей на два размера больше. Облизнулся, словно горная пума при виде добычи, совершенно не замечая смешинок в глазах жены, все это время наблюдавшей за ним.

— Аронд… Что дети подумают?

Ведьмак с неохотой оторвал взор от груди Вириди и посмотрел ей в глаза.

— Что они подумают?

Прищурившись, он выжидал, когда она сдастся. Вириди хихикнула и бросилась к дилижансу, но Аронд поймал ее у самой двери и, закружив, сжал до хруста костей.

— Тише ты, боров! Все кости мне переломаешь, — прошептала она ему на ухо.

Ведьмак с неохотой опустил ее на землю.

— Не дождусь, когда домой приедем, — произнес он, и их словно по волшебству со всех сторон окружили дети.

— Пап… А кто это такие? — Имран, как всегда, проявил любознательность.

Маска веселости мгновенно сошла с лица Аронда. От его пронзительного взгляда детвора затрепетала.

— А теперь слушайте меня внимательно…

Улыбки вмиг схлынули с лиц ребят. Словно почувствовав опасность, они прильнули друг к другу и приготовились внимательно слушать.

— Мы находимся на землях повелителя степей Джунгар-хана. Он был так любезен, что лично пригласил нас к своему столу. Степняки — дикий, своенравный народ. Они живут по своим законам, и им плевать на законы других государств. Может, поэтому в их шатрах прислуживают рабы со всего нашего материка. И ловят они их себе как раз на этом дорожном тракте. Поэтому вы должны выполнять в точности все мои приказы… — Аронд вновь обвел всех хмурым, строгим взглядом. — Вы не ослышались: именно приказы. На кону жизнь и будущее каждого из вас. И если кто-то посчитает, что он вправе делать то, что ему заблагорассудится, то пусть сам и отвечает за себя. Если я не досчитаюсь кого-то из вас в дилижансе, то не отправлюсь искать… — Ведьмак замолчал, давая детям осмыслить сказанное им. — А знаете, почему? Да потому что, оставив без присмотра остальных, я поставлю под угрозу их безопасность и жизни. Независимо от того, родные вы мне или нет, я взял на себя ответственность за ваши судьбы и поэтому очень хочу, чтобы вы выросли достойными людьми, а не рабами. Вопросы есть?

Дети молчали; впервые с момента их отъезда из новой обители им стало страшно.

— Вижу, вы все взвесили правильно. Первое: среди мальчиков старшим назначается Киран, среди девочек — Наоли. В отсутствие меня и леди Вириди вы подчиняетесь им беспрекословно. Джунгар-хан был так любезен, что пригласил всех нас к своему огню. Ведите себя послушно. Если кто-то из вас почувствует, что уже сыт, то сидит и дожидается остальных, сам никуда не уходит. Если вдруг кто из степняков будет приглашать вас осмотреть шатер или что-то другое, вежливо отказываетесь и сразу зовете меня. После того как поужинаете, если по какой-то причине я сам не смогу вас сопроводить, вы встаете и группой уходите в свой дилижанс. Заходите в карету и сразу закрываетесь. Открываете, только если услышите мой голос или леди Вириди. Надеюсь, я доходчиво объяснил ситуацию?

Ведьмак не хотел думать о том, что будет, если на него нападут или будут шантажировать жизнями детей или жены.

«От степняков можно ожидать чего угодно. Я бы не переживал, если б среди них не было повелителя степей. Убить его — сразу подписать смертный приговор своей семье, и никто не будет разбираться в том, что хан напал первым. Люди царской крови неприкосновенны, и не посмотрят, что во мне тоже эта кровь течет».

— Мы все поняли, — в разнобой ответила детвора.

— Вот и отлично. Сейчас мы возьмем малышек, и все вместе отправимся к кострам.

Перекинув через шеи подолы, Аронд с женой положили в них дочерей и направились с детьми к шатрам.

Ведьмак, сидя у костра с пиалой в руках, все время ждал подвоха, но, на его удивление, степняки вели себя вежливо. Посадили их всех к одному костру, добавляли бограч в пиалы детям, разложили на блюдах различного вида мясо и хлебные лепешки.

Ребята наелись быстро; от сытости их лица сразу осоловели, появились зевки. Последним поставил на скатерть свою пиалу Киран, тем самым показав, что наелся. Хоть юноша и насытился вдоволь, взгляд у него, как всегда, оставался голодным.

Аронд поднялся с расстеленных на земле шкур, и дети как по команде поднялись за ним. Поддержав рукой Айрин, ведьмак направился к костру, возле которого сидел Джунгар.

— Примите от всей моей семьи и от моих воспитанников низкий поклон за честь посидеть возле одного из костров Великого Джунгар-хана и отведать его угощения. Пусть будут ваши жизненные лета долгими, здоровье отменное, а народ и богатство приумножены.

Аронд, насколько это было возможным, поклонился Джунгару. Лукавая улыбка скользнула по лицу хана.

— Принимаю твои пожелания…

Хан замолчал, специально выдерживая паузу. Напряжение во взгляде гостя ему очень нравилось; только страх не уважал правитель степей.

— Хочу продолжить наш разговор — время еще раннее. Ступай, уложи своих воспитанников и детей спать, а сам с наикрасивейшей супругой приходи к моему костру. Ночь долгая. Послушаем, как тоскуют шертер и сабызги в руках моих музыкантов, посмотрим, как танцуют мои наложницы под дангыру. За чаркой архи побеседуем о делах насущных.

Спина Аронда медленно выпрямилась; ни один мускул на лице не выдал его внутреннего волнения.

— Спасибо за приглашение Великому хану степей. Сочту за честь сидеть рядом с ним за одним костром. Мы с женой придем к твоему костру.

Ведьмак развернулся и не спеша направился к Вириди и детям, слегка покачивая на руках закряхтевшую дочь.

«В глазах любимой и ребят волнение. Нужно быстрей увести их к дилижансам. Одним Богам по силам знать, что приготовила нам эта ночь, а лучше сказать, повелитель степей. Не просто так он оказался вдали от своего дворца, словно поджидал именно меня».

Подойдя к дилижансам, ребята быстро разбежались по своим местам. Ведьмак проверил каждого, напомнил о том, как они должны себя вести, и еще добавил, что для большей безопасности он наложит магическую защиту.

Вириди поцеловала дочерей и, вздохнув, посмотрела на Наоли.

— Доченька, ложись спать. Сестренки до утра проспят.

Поцеловав Наоли и Катанию, она вышла из кареты. Дожидавшийся ее Аронд помог спуститься со ступенек. Вириди окинула его удивленным взглядом, и в ту же минуту ее ротик чуть приоткрылся в восхищении, сразу захотелось облизнуться: муж выглядел так соблазнительно. Три верхние пуговицы на его рубашке были расстегнуты, открывая вид на его мощную грудь. Кожаные брюки заостряли внимание на его узких бедрах и крепких ногах. Перевязь, к которой были прикреплены ножны двух мечей, лишь подчеркивали силу и мужество.

— Вириди… Не смотри на меня так.

— А ты чего налегке? Ночи прохладные.

— А это чтобы в случае чего лишняя одежда не мешала.

Вириди нахмурилась.

— Ничего не бойся. Мечи при мне, на все дилижансы магическую защиту поставил. Пойдем, посмотрим, что там нам хан приготовил. Меня уже весь вечер любопытство разбирает. — Улыбнувшись лукаво, ведьмак обнял жену за талию и повел ее к горевшему костру, возле которого сидел хан.

Проходя мимо еще одного богато украшенного шатра, — богаче и красивее был только шатер повелителя степей — услышал девичье хихиканье.

«Наложницы хана веселятся. Что еще делать сотням девиц от скуки? И хотя всех с собой он, конечно, не захватил, но десяток уж точно взял».

Улыбнувшись своим мыслям, ведьмак подвел Вириди к костру.

— А вот и дорогие гости пожаловали! — Губы Джунгара расползлись в радушной улыбке; в хитрых черных глазах отражалось пламя костра.

Ведьмак осмотрел узорчатый тканый ковер, расстеленный на земле; поверх него была брошена шкура бурого медведя. Сам повелитель степей полулежал на шкуре снежного барса.

— Рады вновь увидеть Великого Джунгар-хана и готовы разделить с ним трапезу.

Аронд помог Вириди сесть на шкуру медведя. Как только он сел с ней рядом, возле них сразу словно из-под земли появились слуги с блюдами в руках. Склонившись в поклоне, они замерли перед гостями, предлагая всевозможные яства.

— Угощайтесь, дорогие гости. Ни в одном из королевств вы не пробовали тающего во рту балкаймака. А хотите, мои слуги отрежут раскаленным ножом вам лакомый кусочек жентайте жента? Если вы не любите сладости, то будете очарованы вкусом сур ет. Мясо великолепно, и вы надолго запомните его вкус. Но что яства и сладости по сравнению с нашим незабываемым традиционным напитком архи?! Он оставит на ваших губах сладковатый привкус аниса и терпких пряностей. Угощайтесь, гости дорогие! Ночь длинная, а чтобы вы не скучали, мои музыканты скрасят ваш отдых.

Аронд взял чашу, наложил на нее сладостей и протянул Вириди.

— Угощайся щедротами Джунгар-хана. Повелитель степей сказал правду: ты навсегда запомнишь необычный и сладкий вкус его блюд.

Слуги засуетились вокруг костра, вынесли и расстелили напротив гостей большой тканый ковер. Двое мужчин, держа в руках музыкальные инструменты, сели, скрестив ноги. Пальцы одного из них стали перебирать струны шертера, другой поднес к губам сабызг. К звукам ночной степи присоединилась жалобная мелодия. Она наполняла душу сидевших у костра людей безмятежностью и грустью.

Хан, закрыв глаза в наслаждении, отстранился от внешнего мира и полностью погрузился в созвучие мелодии. Аронд, обхватив Вириди руками, прижал ее к себе, чтобы согреть, и тоже заслушался игрой музыкантов.

Прошло немало времени. На щедром столе хана степей почти не осталось нетронутых яств. Небо освободилось от тяжелых туч, явив взору сидевших у костра людей мерцание созвездий и желтый налитой диск ночного светила. Живописное зрелище и чарующая музыка навевали печаль и задумчивость.

— Вижу, мои гости совсем заскучали. Что ж, пора их развеселить да порадовать танцами моих наложниц.

К музыкантам на ковер подсели еще два степняка. Один из них ударил в дангру, и маленькие железные пластины в ободе весело забренчали, задавая ритм мелодии, которую подхватили остальные музыканты.

Девушки, одетые в разноцветные костюмы из тончайшего шелка, выбежали на ковер перед музыкантами и закружились под легкую мелодию. Их широкие воздушные юбки взлетали в такт литавр, показывая смотрящим на их танец людям стройные ножки, закрытые пышными шальварами. Щиколотки танцовщиц украшали браслеты с нанизанными на них золотыми монетами, которые звонко побрякивали в такт движениям. Золотые монеты также украшали лифы блузок, монисты ниспадали каскадом на груди девушек. Массивные кольца в ушах танцовщиц проглядывали сквозь их распущенные длинные волосы.

Музыка набирала задор — уныние вмиг слетело с лиц гостей и хана. Его глаза восхищенно блеснули, когда к девушкам присоединилась еще одна танцовщица.

Что сказать: хороша была дочь повелителя степей. В отличие от остальных девушек, одета она была более откровенно. Вызывающий наряд из красной ткани открывал взорам ее смуглое тело. Тонкая талия и плавные изгибы ее тела притягивали взгляд и будоражили мужское воображение.

Джунгар с довольным выражением на лице поглаживал свою бороду, любуясь дочерью.

«Решила поиграть на нервах у доблестного мужа. Вон как у проказницы глаза сверкают, словно два опала. Бархатные пурпурные губы пылают жаром. Движения завораживают своей страстью. Все свое желание в танце выразила моя красавица. Какой муж останется равнодушным?»

Плечи повелителя степей напряглись, когда Бахира взяла кувшин с заговоренным хмельным напитком. Она налила его в чарку гостю, а на его спутницу бросила резкий, недобрый взгляд.

«Вот же проказница! Никак пыл свой не уймет, уже ревностью изошла… Еще бы! Такой красавец сидит, а взгляды не на нее, а на свою жену бросает. Но ничего, сейчас отведает хмельного зелья и сразу забудет о своей любви».

Хищную улыбку Джунгар-хана скрывала черная поросль, покрывающая губы и подбородок. Он поднял свой кубок, приглашая гостя присоединиться к нему.

— Благодарю Великую Саламандру за то, что послала мне таких замечательных людей. Выпьем же, дорогой гость, за наше знакомство, и пусть оно навсегда оставит в твоем сердце след.

Аронд кивком поблагодарил Джунгара за тост и гостеприимство, на мгновение задержал чарку у губ, словно не решаясь выпить, но все же сделал несколько глотков архи. Крепкий напиток сразу обжег горло. О том, что в него помимо аниса и пряностей добавлен наговор, Аронд понял практически сразу. Осталось узнать: какой?

Грудь ведьмака высоко поднялась от тяжкого вздоха; руны на его теле, словно ожив, стали активироваться, определяя попавший в тело яд. Хотя с ядом-то организм быстро справился бы. А вот с наговором — уже сложнее. Пока руны каждую частичку вещества на составляющие разложат, пока найдут, чем выжечь его из тела, и приступят за работу, пройдет немало времени.

Пить ведьмак больше не стал. Опустив чарку к своим ногам, он увлекся ритмичным танцем принцессы степей — то, что это она, практически сразу понял. Отправляясь в путешествие, он изучил всю информацию о королях и их детях. Мало ли что в дороге пригодится? И вот надо же! Пригодилось.

Девушка извивалась в танце, словно змея; в ее черных глазах вместе с ней плясало пламя костра. Их обоюдная пылающая страсть все больше затягивала Аронда в круговорот их чувств. Никого не существовало вокруг — только он и практически обнаженная девушка, тело которой сгорало от желания близости. Близости с ним.

Щеку Аронда пронзила острая боль; его мозолистые пальцы мгновенно сжались в кулаки. Ведьмак поднимался из недр души Аронда, заполняя своей силой каждую частичку тела, выжигая бегущий по венам яд приворота на имя. Если бы у могилы дочери Вириди не познал его вкус, возможно, сейчас не смог бы противостоять ему. Второй раз пришлось прочувствовать, как бежит по венам раскаленная лава, поднимается от стоп, выкручивая суставы и жилы, устремляется к разуму.

Аронд с возжеланием посмотрел на принцессу степей — Конар закрыл его глаза. Сейчас один противостоял другому. Два в одном выясняли, кто из них сильней. Тело словно купалось в горячей лаве, во рту чувствовался вкус крови и горечи.

Кривая усмешка появилась на лице Конара. Расправив плечи, он не спешил открывать глаза, боясь напугать людей вокруг их чернотой. Ему казалось, что, если он сейчас их откроет, по щекам потекут черные дорожки слез, а это зрелище не для слабонервных. А больше всего он не хотел пугать Вириди.

«ВИРИДИ», — запела душа и потянулась своими струнами к любимой ведьмочке.

«ВИРИДИ», — шепнули широкие губы ведьмака.

«ИРИН», — пело песню любви его сердце.

Вириди давно наблюдала за Арондом. Как только вышли танцевать красавицы степей, в сердце пробралась ревность. А когда вышла исполнять танец несравненной красоты девушка в красном шелковом костюме, по сердцу прошлась когтистая лапа, оставляя кровавый болезненный след. Аронд уже давно не замечал никого вокруг; все его внимание привлекла черноволосая красавица.

Она изогнулась, демонстрируя свою красивую ложбинку между грудей, и плавно повела плечами. Увидев полный желания взгляд любовавшегося ею мужчины, Бахира возликовала. Подбежала к Вириди и, наклонившись к ней, с лицом победительницы зашептала:

— Сегодняшнюю ночь твой муж проведет в моих объятиях.

Голос ее сочился ядом, который медленно разъедал тело ведьмочки. Вириди попыталась возразить, но гнев всколыхнулся волной и сразу утих, так и не выйдя наружу.

— Красивое имя — Аронд. Еще прекрасней зелье, приготовленное с приворотом на его имя.

Раз за разом слышались Вириди слова, произнесенные девушкой с таким ликованием и превосходством. «Приворот на имя». Черные ресницы ведьмочки неспешно опустились. Яд слов медленно потек по венам, обжег сердце холодом. Едва поднявшись, Вириди качнулась на ослабевших ногах.

«Даже, если я сейчас вновь выплесну свою силу смертельным заклятьем, не сможет оно выжить наговор из крови Аронда. Да и что будет с детьми, когда я останусь совсем без магической силы? Больно… Как же больно… Боги, чем же я провинилась перед вами?! О, Богиня Ирида! Не дай мне упасть, пока я иду! Не дай мне вновь сгореть в огне душевной боли! Не дай моему сердцу разорваться от тонких игл льда, воткнутых в него».

Вириди, качаясь из стороны в сторону, медленно пошла к почтовым дилижансам. Она уходила от ночного костра, с единственной мыслью: «Дойти и не упасть». В ушах стоял звон, в глазах — туман, но она гнала все прочь…

Конар встал. Руны выжгли из его тела последние искры приворота, теперь пора было попрощаться с радушным хозяином степей.

«Правду говорят: не вкусив угощение, не узнаешь, чем потчует тебя хозяин стола, за которым сидишь. Вот я и познал сладость и горечь подношений Владыки степей. Видно, очень понадобилась ему чужая кровь. Или решил угодить своей дочери?»

Сладкий аромат жасмина ударил в ноздри. Конар чуть не взвыл: руны сильно обострили его обоняние и слух. Тонкие пальчики девушки скользнули по его рубашке; журчащий, бархатный голос обдал своим горячим возбужденным дыханием:

— Пойдем в мой шатер, сильнейший из мужей. Хочу познать твои ласки.

Конар сделал шаг назад, рванул на груди пуговицы рубашки и, медленно сняв ее, кинул в костер. Затухающие угли, словно свора собак, поймав добычу, быстро набросились на грубую ткань, лизнули и объяли ее своим пламенем.

Глаза Бахиры вспыхнули от восхищения. Еще ни разу в своей жизни не видела она таких красивых мужчин. На него можно было смотреть вечно, любоваться сильным торсом, широким разворотом плеч, узкой талией, тонкой кучерявой дорожкой волос, спускающейся вниз под перевязь мечей. А как красиво светились руны на его теле и лице! Бахира учащенно задышала. С трудом она оторвала свой взгляд от места, так ее привлекшего, и подняла глаза на стоявшего перед ней мужчину. Пошатнувшись, она чуть не упала, но сильная рука успела крепко схватить ее за плечо.

— Степная красавица уже не надеется на свою красоту, чтобы привлечь к себе мужчину? Обратилась к ведьмам, приворот на моем имени сделала. Лживая, хищная тварь! Ты, словно паучиха, для своей услады заманиваешь в сети мужчин. Только сломала ты свои клыки об меня. Рубашку, к которой ты прикасалась, сжег: только запах моей женщины должен оставаться на ней. А за приглашение в шатер спасибо. Давно мечтаю уединиться с женой, терзать ее губы и смотреть, как она извивается от моих ласк.

Последние слова Конар не хотел говорить, но понимал, что яд ярости отвергнутой женщины потечет по жилам принцессы степей. Всю жизнь она будет помнить его черные глаза и слова о том, как низко она пала.

Повернувшись к хану, Конар с прищуром окинул его чуть брезгливым взглядом.

— От величия в тебе осталось только пустое слово…

Ведьмак не стал больше тратить слова на «радушных хозяев». Вириди занимала все его мысли. Ее боль стелилась по его сердцу, душила криком отчаянья, перехватывала дыхание.

Вириди качнулась в очередной раз и чуть не упала. Ее подхватили до боли знакомые мозолистые руки мужа. Уткнувшись в его грудь, до дрожи в теле радуясь от осознания того, что он рядом с ней, она всхлипнула от бурлящих в душе чувств. Почувствовав, что она прижималась к голому телу, Вириди мгновенно распахнула глаза и обмерла, увидев, светящиеся руны на его широкой груди.

— А ты почему голый?

— Приготовился… У нас ведь с тобой брачной ночи не было…

Ведьмак замолк в ожидании ответа ведьмочки. Та лишь покачала головой и отчего-то сглотнула от вида горящих желанием глаз Аронда.

— И я про это… Поэтому несравненная Бахира с удовольствием предложила нам свой шатер.

— Так уж и несравненная? — Четко очерченные губы ведьмочки надулись от бушующей внутри ревности.

Бахира отмерла, наконец осознав все слова, сказанные мужчиной, которого она приготовила для своих утех.

— ДА КАК ОН ПОСМЕЛ?! — прокричала она. Гнев душил ее, разрывал нутро на части. Принцесса заметалась по мягкому ковру. — Лук со стрелами… ЖИВО!

В ее руки тотчас вложили то, что она просила. Вытянув стрелу из колчана, Бахира натянула тетиву, целясь в спину уходящего мужчины.

— Что ты творишь?!

К ней бросился Джунгар, попытался выхватить лук, но Бахира ловко увернулась и отпустила тетиву.

Джунгар-хан с дочерью смотрели на то, как со свистом летела выпущенная стрела. Но неожиданно на могучей спине мужчины проступили золотые чешуйки, и следом проявился золотой дракон. Единственный взмах его крыльев заставил сердца повелителя степей и его дочери замереть в восхищенном страхе.

Аронд приподнял пальцем подбородок жены и впился взглядом в манящую красоту ее глаз.

— Ири-и-н, — протяжно прошептал он и, дразня, слегка коснулся своими широкими губами ее губ, с жадностью смяв их.

Возле его ног просвистела стрела и плавно ушла в землю. Ведьмак хмыкнул, откинул полог шатра и наступил на мягкий ворсистый ковер. В золотых чашах, накрытых стеклянными изогнутыми колпаками, горел огонь; он погружал обстановку шатра в легкий полумрак. На полу было приготовлено спальное ложе. Шелковое вышитое цветными нитями покрывало манило, приглашая почувствовать его прохладу. Увидев чан с водой, ведьмак ухмыльнулся. Он подошел к нему и опустил ведьмочку на ковер. Быстро избавился от своих сапог и брюк, а нательные штаны слетели с него так, словно их никогда на нем и не было.

Вириди во все глаза смотрела на то, как Аронд ловко разделся. Она попробовала что-то сказать, но он быстро накрыл ее губы своими.

С неохотой он отстранился и стал расстегивать пуговицы на ее одежде. Затем поддел руками плечики платья и медленно повел их вниз. Его взору предстали изящные плечи; лишь грубая ткань сорочки прикрывала доступ к ним. Аронд скинул с жены платье, за ним последовала сорочка. Вздохнув от вида белых кружевных панталон, Аронд, приподняв ведьмочку одной рукой, другой торопливо снял и их.

Промычав что-то нечленораздельное, он подхватил Вириди, опустил в чан с водой и следом залез сам. Зачерпнув воду плавающим в чане ковшом, Аронд стал медленно выливать ее на ведьмочку. Широкая мозолистая ладонь плавно ласкала белоснежную кожу жены в том месте, где ее омывала вода. Отбросив ковш, Аронд принялся обмывать Вириди руками, распаляя в ней желание, заставляя забыть все на свете и тонуть в его ласковых прикосновениях.

Погрузившись полностью во власть его грубых, но таких нежных рук, Вириди не заметила, как Аронд подхватил ее и отнес на ложе. Открыв глаза, она встретилась с жадным огнем желания в его взгляде. Вириди коснулась рукой его лица, словно убеждаясь в том, что он рядом с ней. Дрожащие пальцы прошлись по широким решительным губам мужа.

— Как ты смог? Приворот на имя… — Вириди с непониманием смотрела на Аронда.

Он прижал ее к себе, обдав горячим дыханием, шепнул:

— Ты забыла еще об одном своем мужчине… Конар не позволил запятнать свою любовь. С первого мгновения встречи с тобой она согревает его сердце. Ты единственная для него во всем мире. Ведьмак выжег весь яд в своем теле.

Аронд взял в свои широкие ладони руки ведьмочки, полюбовался их хрупкостью и изяществом, прикоснулся губами к тонким венкам, просвечивающим сквозь кожу. Его губы опустились на выемку маленьких ладоней, испробовали языком их шероховатость.

С жалостью и сожалением Аронд посмотрел на Вириди, протянул руку к ее волосам, коснулся их пальцами, начал вытаскивать зажимы для волос: с недавнего времени его ведьмочка стала собирать свои волосы в прическу. Убрав последний зажим, он подхватил прядь черных волнистых волос, поднес к лицу, вдохнул их запах и закрыл глаза от наслаждения.

— Как же я скучал по этому запаху. Вириди… ведьмочка моя…

Ведьмак смял податливое тело любимой ведьмочки и завис над ним. С жадностью прикоснулся рукой к высокой груди, обвел пальцем шоколадного цвета ареол вокруг высокого твердого соска и, дразня, коснулся его пальцем. Затем набросился на него, словно изголодавшийся хищник, жадно втянул губами, стал скользить по нему своим языком.

Вириди простонала, выгнула спину, подалась вперед, запустила пальцы в огненно-рыжие волосы Аронда. До дрожи в теле она изнывала от желания, тонула разумом в наслаждении от его жарких прикосновений губ и рук. Волны возбуждения бежали реками огня к ее лону, жаждали познать пламя страсти, изнывали от одного лишь желания почувствовать мужа в себе.

— Ар-онд, — с хрипловатой мольбой в голосе сорвалось с ее губ.

— Сейчас, моя сладенькая.

Аронд приподнял свое лицо от черного треугольника волос между ног любимой ведьмочки. Пожирая глазами изнывавшую от желания близости Вириди, он наслаждался тем, как ее пальцы скользили по шелку, покрывала. Приподняв Вириди за попку, он подтянул ее ближе к себе, закинул ее ноги к себе на плечи и с наслаждением медленно вошел в ее разгоряченное лоно, с жадностью наблюдая за тем, как ее высокая грудь медленно покачивалась в такт его движениям в ней. Вириди растворялась от плавных толчков; стоны удовольствия срывались с ее губ. Обоюдный сладостный крик наслаждения окутал разгоряченные тела и взлетел золотом искр любви.

Джунгар успокаивал рыдающую дочь. «Кто же мог подумать, что не просто сильный муж ступит на нашу землю, а ведьмак, да еще королевских кровей. Никогда о таких не слышал. А все эти предсказательницы виноваты!»

Дочь словно почувствовав, о чем он думал, подняла свое заплаканное лицо.

— Вели снять шкуру с ведьмы, что приворот на его имя делала. Всех их убей.

Почувствовав, как рука отца на ее спине потяжелела, Бахира проследила за его взглядом и замерла от увиденного зрелища.

Из купола ее шатра, в котором сейчас занимались любовью двое самых ненавистных ей людей, медленно поднимался золотой дракон. От каждого сладостного стона, разносившегося из шатра по степи, на чешуе его распахнутых крыльев пробегали огненные всполохи. Купаясь в волнах любви сплетенных тел, он рос на глазах у застывших в изумлении людей. Взмахнув крыльями, магический дракон облетел поляну и, взмыв в небо, стал кружить в танце, издавая горлом раздирающий душу призывной клич.

Вскоре возле золотого дракона проявился огненный феникс. Пройдясь по широкой груди дракона перьями своих крыльев, он закружил с ним в танце. Два магических существа наполнялись силой от любви двух сплетенных тел; от страсти на их телах вспыхивали искры силы магии. Впитав в себя страсть любовной силы, они призывали своих собратьев по магии, но никто не откликнулся на их призыв.

Пятнистая водная саламандра, задрав голову, с болью в глазах наблюдала за танцем дракона и феникса в небе. Одинокая слеза скользнула по мордочке и, упав на камни, превратилась в крохотный голубой алмаз.

Высокий бархан стал медленно осыпаться, и на его вершине появилась голова громадного существа. Василиск, услышав призывной клич магических существ, очнулся и вырвался на свободу из своего каменного плена, погребенного под слоями жаркого песка. Скинув последние песчинки со своей чешуи, он заскользил, извиваясь по горячему песку пустыни. Два холодных вытянутых зрачка с тоской наблюдали за танцем любви; раздвоенный язык, высовываясь, разочарованно ощупывал пространство вокруг себя.

Услышав призывной крик феникса и дракона, грифон, сидевший у своего потухшего магического источника, открыл глаза, но сил не хватило даже для того, чтобы расправить свои крылья. Издав жалобное гортанное клокотание, он вздохнул и вновь закрыл глаза.

Белый магический единорог, услышав призывной клич, вскинул голову и тут же опустил ее: не зачерпнуть силы из магического источника, чтобы, расправив крылья, взмыть в облака. Не дарят люди любовь своему магическому покровителю, не наполняется он больше искрящим светом счастья.

Золотой дракон с отчаяньем смотрел, как осыпались на землю искры от сгоревшего феникса. Затухает магия у еще одного магического существа, иссыхает ее источник. Душа дракона разрывалась; он боялся остаться совсем один в этом мире. Он отдал огненной птице всю магию любви, в которой сегодня купался. Только понимал, что этого ничтожно мало. Лишь любовь способна наполнить магические источники, а ее все меньше становится у отпрысков по крови. Отдают последнюю магию на защиту своих детей магические существа, растворяются, исчезают из этого мира.

Покружив еще немного над землей, золотой дракон вернулся на широкие плечи своего потомка. Обнял сильнейшего воина по родовой крови, погрузился с наслаждением в его силу, доблесть, отвагу, нежность и любовь.

Аронд с неохотой оторвался от губ жены, опухших от его поцелуев.

— Моя красавица… Люблю тебя. Так не хочется покидать прекрасное ложе, но чувствую, что пора уходить.

Ведьмак встал, прошел по мягкому ковру, подобрал одежду — свою и Вириди. Ведьмочка начала быстро одеваться. Он помог ей застегнуть пуговицы на платье, вновь жадно поедая ее глазами.

У выхода ведьмак придержал ведьмочку за руку, откинул полог шатра, выглянул наружу. Блеклый свет ночного светила едва освещал потухшие костры и спавший возле них степной народ.

Продолжая держать жену за руку, Аронд повел ее к дилижансам. Сняв с них магическую защиту, разбудил кучеров, проверил, все ли дети на месте. К счастью, они все мирно спали. Он подвел Вириди к ее карете, нежно коснулся губ любимой ведьмочки и помог ей подняться. Закрыв дверь, приказал кучеру трогать, а сам отправился к своему дилижансу. По пути кивками отдавал приказы сидевшим на козлах мужчинам, чтобы они трогали вслед за первым дилижансом. Вздохнув с облегчением, что никто не чинил им препятствий в отъезде, Аронд запрыгнул на ступеньку последней кареты и скрылся в ней. Осторожно, чтобы не разбудить детей, он лег на лежак и выдохнул, мыслями улетая в сегодняшнюю ночь.

Очнувшись от сладостной полудремы, Аронд прислушался… Показалось, будто кто-то прыгнул на запятки и вскарабкался на крышу. Не услышав больше никаких звуков, уставший ведьмак провалился в сон, но ненадолго. Открыв глаза, он не сразу понял, откуда доносилось девичье причитание и завывание.

— Ы-ы-ы-ы… — Всхлип, и опять: — Ы-ы-ы-ы… Шкуру она захотела с меня снять. Ы-ы-ы-ы… А я, может, жить хочу.

Сон мгновенно слетел с ведьмака. Осторожно открыв дверь, он спрыгнул со ступенек кареты и, пробежав вперед, дал знак кучеру остановиться. Поднеся пальцы к губам, свистнул, давая знать остальным извозчикам, чтобы и они тоже остановились.

Завывание на крыше его дилижанса прекратилось.

— А ну быстро слазь с крыши.

Устал уже ведьмак от сюрпризов, хотел быстро выяснить, кто пробрался на крышу кареты, в которой он спал. Послышалось шмыганье носом.

— А вы меня сечь плетками не будете?

Брови Аронда взлетели вверх: такого вопроса он явно не ожидал. К нему подошла Вириди. Зевая и потирая свои плечи от ночной прохлады, она полусонно спросила:

— Что стряслось?

— Не поверишь: лазутчик в нашем лагере.

— Кто?!

— Я бы тоже хотел узнать, кто он.

Опять послышалось: «Ы-ы-ы-ы…»

— Там что, ребенок плачет?!

В голосе Вириди было столько удивления.

— Плачет. Пытаюсь ее оттуда выманить, но пока безуспешно: боится чего-то.

Сначала послышалось очередное шмыганье носом, а затем показалась чернявая голова.

— Ы-ы-ы… Еще бы мне не бояться! Бахира приказала шкуру с меня снять… — Девочка, опустив голову, вновь зашлась в рыданиях.

— Так чего ты боишься? Бахиры здесь нет, никто тебя не обидит.

— А-а-а-а… — Девочка завыла еще пуще.

Устав слушать ее завывания, ведьмак запрыгнул на козлы и одним движением стянул ее с крыши кареты. Поставив на землю, осмотрел свой трофей. Маленькая — лет двенадцати от роду. Ноги босые, лицо зареванное; немытые волосы торчали паклями в разные стороны.

— Вириди, ты только посмотри на это чудо.

Вириди вздохнула, присела на корточки перед девочкой, вытерла ее лицо подолом своего платья.

— Давай, милая, рассказывай. Что с тобой приключилось?

Девчушка вновь шмыгнула носом.

— Джунгар-хан приказал приготовить приворотное зелье на имя… — Ее плечи в который раз дернулись от всхлипывания. — Я и приготовила. Почем я знала, что оно не подействует? Бабушка не успела всему обучить — померла, а соседи меня продали степнякам. — Закрыв лицо руками, ведьмочка опять расплакалась, потом, что-то вспомнив, продолжила: — Бахира в бешенство впала, когда твой муж тебя в ее шатер унес. Приказала шкуру с меня снять. А я ведь знаю: хан шкуру снимать не будет. Он меня за руки и ноги к своим жеребцам привяжет и пустит их в разные стороны.

Произнеся последние слова, девочка обмякла. Аронд успел поймать малышку у самой земли. Вздохнув, он посмотрел на жену:

— Из-за нее чуть тебя и себя не потерял. И что мне прикажешь с ней делать?

Вириди прошлась рукой по черным волосам девочки, заглянула в ее личико.

— Бедняжка, столько пережила.

— Вириди… Ты меня слышишь?

— Да слышу я… — Виновато посмотрев на мужа, она вздохнула. — Маленькая совсем ведьмочка.

Аронд вздохнул.

— Все с тобой ясно. Будешь сама за ней присматривать и учить. У тебя как раз одно место свободное в карете есть.

Отнеся девочку в дилижанс, он осторожно уложил ее на лежак и, прикрыв одеялом, погладил по голове.

— Пока спи, а на привале поговорю еще с тобой.

Выйдя из кареты, ведьмак дал сигнал трогать с места. Запрыгнув к себе в дилижанс, он лег на лежак и, засунув руки под голову, ухмыльнулся.

«Кто бы мог подумать: такая маленькая пичуга, а ведьмина сила уже бурлит. Малышка еще не понимает своей мощи — учить надо… Вот пусть Вириди этим и займется… Ведьмочки… Что с них взять?»

Почтовые дилижансы, скрипя колесами, уезжали все дальше от бескрайних степей, принесших их путникам столько переживаний. И лишь в одной из карет раздавались голоса и шмыганье носом.

— А он правда меня не высечет?

— Правда… Спи, дитя. Мой муж только с виду грозный и строгий, а на самом деле он очень добрый человек.