Читать онлайн
"Кирэро и Рюба"

Пролог
Конец XIX века. В Японии закончилась гражданская Война года Дракона – Война Босин, шедшая между князем-сёгуном Токугава и императором. А началась она с декларации императора, восстанавливающего свою власть. Через семь дней сёгун, заявив, что она незаконна, попытался взять Киото – резиденцию императора, но, несмотря на поддержку французского оружия, вынужден был отступить и бежать в Эдо, под защиту клана Айдзо – последнего оплота сёгуната. Месяц шли сражения под Эдо. Месяц яростно защищал Эдо отряд Белого Тигра – Бьяккотай, состоявший из самураев-подростков, до тех пор, пока с холма Иммори они не увидели поднимающийся над замком дым. Двадцать мальчишек уверенные, что Эдо пал, и клан Айдзо разбит, здесь же на холме все до одного свершили харакири.
Через месяц Эдо переименовали в Токио. Началась эпоха императора Мэйдзин. Япония сняла изоляцию и начала налаживать связи с Западом. Бывший сёгун был освобожден от домашнего ареста, получил титул герцога и, отказавшись от политики, доживал дни в своем поместье.
Именно в это время северные города Японии охватила непонятная эпидемия. Япония попросила помощи у тех стран, с которыми заключила договор о взаимопомощи и торговле. Лучшие врачи-эпидемиологи прибыли из Англии, Франции, США и России. Разъехавшись по тем городам, где очаг инфекции был наиболее устойчив, они, изучая новый вирус, пытались на месте разработать средство борьбы с его вялотекущими симптомами.
По Охотскому морю с заходом на острова Надежда и Кунашир добрались в Японию российские врачи во главе со светилом в области вирусологии и эпидемиологии, профессором Валерием Ивановичем Захаровым. Сразу же по приезду в Саппоро он принял переполненную пациентами старую городскую больницу. Ему и его команде из трех молодых врачей, удалось сбить пик эпидемии в городе. Но русским пришлось нелегко, так как они столкнулись не только с непонятным доселе вирусом, но и с противостоянием сторонников сёгуната, принимавших в штыки все, что поддерживало власть императора Мэйдзин.

Глава 1. Дневник Любовь Сергеевны Прохоровой

12 марта 1870 г.
Мама сердилась, отец смеялся: «Вот, - говорит, - не дала матери устроить твое счастье, сбежала и не куда-нибудь, а в Японию!» - и подмигнул. Как же я его люблю! Не то, чтобы мамина «тирания», как говаривает Наденька, невыносима. Вовсе нет. Просто маме пришла пора понять, что у нас с ней разные представления о жизни. Все в пример Наденьку ставят, вышедшей замуж раньше меня, а ведь совсем недавно маман была против ее брака с Юрием лишь потому, что он из разночинцев. Спасибо папе, вовремя замолвил за него словечко, сказав, что Юрий, подающий надежды адвокат. Он и папа поддержали меня в моем стремлении ехать с Валерием Ивановичем в Японию. Наденька, занятая любовью и устройством своей семейной жизни, была немножко равнодушна. Сказала только, чтобы делала, как мне надобно.
Я потому об этом пишу, что получила письмо от Наденьки и мамы. Мамино письмо все выговор на французском. Наденькина отписочка похожее на шёпот, коим она поверяла мне свои сердечные тайны. Скоро у меня появится племянник или племянница. Так что, Любовь Сергеевна, готовьтесь стать тетушкой! Я весь день сама не своя. Две колбы побила, но Валерий Иванович смотрит добродушно. Я только и делаю, что извиняюсь, ребята смеются. Говорят, заодно простим и то, что вы дочь г-на Прохорова и не от того ли письма из России приходят к нам много быстрее. Голова кругом. Сейчас я особенно тоскую по дому, а стало быть, должна сосредоточиться на работе.
Еще в дороге все мы дружно сошлись в одном - причину инфекции следует искать в море и в том морепродукте, что употребляют японцы. Мы везли с собой аппаратуру, которую могли позволить перевезти и в пути намучились с ней, особенно Александр, ночами не спавший из-за нее. Для него трагедия, если треснет, хотя бы стеклышко микроскопа или съедет какой-нибудь винт. Так что можно, представить, как он потрепал себе нервы за время нашего плавания. Прежде всего, по прибытие, Валерий Иванович отправил Артема и Александра обойти рынок и лавочки Саппоро и прикупить здешней рыбы, естественно в сопровождении полковника Ямадо, приставленного к нам. Валерий Иванович склоняется к тому, да и все указывает на то, что это экзогенная инфекция, при которой возбудитель внедряется извне.


29 марта 1870 г.
Пока сидела над микроскопом, вспомнила Надины слова из ее письма. Мол, теперь тебе, тетушка, будет, что порассказать племяннику. «И ты там хорошенько все смотри», - велит мне она. Ах, свет мой, я бы и рада, но только мы считай, из больницы, куда нас поселили, не выходим. Либо всё с пациентами, либо над микроскопом сидим, бактерии высматриваем, головы не поднимая. Недосуг оглядеться по сторонам, а надо бы. Ведь не будешь же писать Наденьке, что не выпускают нас за территорию больницы, а если даже пускают, то ходят по пятам. И чувствую я себя под взглядами солдат г-на Ямадо, как под строгим присмотром бонны, мадмуазель Ляшиз, что занималась нашим с Наденькой воспитанием. Но никто из нашей группы на то, не ропщет.
Мало того, что сей городок измучила непонятная зараза, так еще страху нагоняют Лунные Демоны. Вокруг больницы полковник Ямадо чуть ли не гарнизон разместил, чтобы нас охранять. Несколько раз эти Лунные Демоны нападали на почтовый возок, везший письма из Саппоро. Только пустое все! Разумеется, мы о работе своей не пишем, уж по которому разу предупрежденные о том Ямадо. А эти «демоны» и страшиться, кажется, перестали. Уже не по окраинам города шалят как прежде, а в центре его нападают. Наша стряпуха Миями, маленькая японочка, только что не живет в больнице, говорит, боится в город домой возвращаться, небезопасно там. Стараниями Александра она немножко французский знает. Говорит, несколько солдат у Ямадо пропало, а потом нашли их неузнаваемые тела, запытанными. Полковник Ямадо нам ни словечко о том не сказал. Не хотел, верно, пугать. Не будешь же об таком Наденьке писать, поберечь ее сейчас надобно. Папа к ее письмецу приписочку приложил. Пишет, что из-за такого-то известия, что скоро дедом станет, выпил бутылку водки. Храни его Господь! Как же я по нему соскучилась.
Первые анализы у пациентов показали, что это не кровяная инфекция, а если желудочно-кишечная, тогда почему не происходит интоксикация? При ней микроорганизм вживается в человеческую микрофлору, а эта инфекция из разряда «медленных». Подобные инфекции малоизучены. Вызываются они вирусами, чей инкубационный период длителен, иногда он многолетен с накоплением возбудителей.
«Не пандемия и, слава Богу», - решил Валерий Иванович благодушно.
Спросили Ямадо, случались ли раньше такие болезни в Саппоро, а коли случались, как их лечили? Ямадо подумал, потом ответил, что нет, таковых болезней не происходило, но он порасспрашивает о том здешних стариков. «Очень обяжете», - поблагодарил Валерий Иванович.


2 мая 1870г.
Валерий Иванович не в духе. Вчера жестко выговорил Ямадо. Устроил ему настоящую обструкцию. Тот только молча, кланялся, да бормотал, что виноват и очень сожалеет. А что еще он может сказать? Лунные Демоны устроили вечером резню в городе, до сих пор отойти не можем. Зарезали всех кому мы давали сыворотку и не только их, а и семьи их, сказывают, вырезали, чтобы неповадно было к гёндзин за помощью обращаться. А нам, ох как важно было, понаблюдать за действием сыворотки. Но одно то, что вирус притих, начал отступать, внушает надежду, что мы на правильном пути. Ямадо же, оправдываясь, говорит, что у прихвостней сиогуната - лунных демонов, в городе полно шпионов.
Сам Ямадо ярый приверженец монархии. Всегда затянут в мундир, педантичен, носит тонкие усики и идеально ровный пробор в волосах и ведет себя как европеец. Хорошо изъясняется на французском, говорит, что обучался в Париже. Это прелюбопытная личность и нам всем хотелось бы с ним пообщаться, но положение дел в городе держит его в вечном напряжении. С одной стороны дОлжно ему за нами смотреть, да уберегать от лунных демонов, чтобы сторонники сиогуна не кричали потом, что императорская власть настолько слаба, что не способна охранять тех, кто доверился ей. С другой стороны ему неявно противостоит губернатор Саппоро с чиновниками, препятствуя в каждой мелочи. По словам Ямадо, он бы давно выследил лунных демонов, кабы им не попустительствовал губернатор, а доказательств того никаких. Вот Ямадо и разрывается.
Валерий Иванович в сердцах выговорил Ямадо, что ему дела нет до их политических игр, из-за которых гибнут люди. Ну да Валерий Иванович отходчив, да и Ямадо молодец, ни словечка против не сказал. Видно, что переживает сильно, что стольких ни в чем не повинных людей ни за что погубили. Артем говорит, что случись здесь такое года на три-четыре раньше и пришлось бы Ямадо вспороть себе живот, чтобы честь свою спасти.
Мы взяли анализы купленной рыбы и сравнили с результатами анализов пациентов, ища общий возбудитель. Подозрительные бактерии обнаружили в некоторых видах рыбы, моллюсках и водорослях, повсеместно употребляемы здесь в пищу. Выяснили, что животные, поедая брошенную рыбу, не заболевали, значит, на них инфекция не распространялась. Важно было выявить этот микроорганизм и описать его штамм.


10 мая1870г.
Никто больше к нам в больницу нейдет. А между тем люди продолжают умирать от инфекции. Ямадо просил губернатора закрыть рынок на время, а если такое невозможно, то хотя бы повременить продавать рыбу, но тот об этом слышать не хочет. И мы все чаще видим, проходящие мимо похоронные процессии. Странные похороны у японцев. Гробы, что кадки, а одеваются против нашего на похороны во все белое и головы лентами белыми обвязывают.
Ямадо вне себя. Пришел в больницу третьего дня один бедняк, только что не нищий, с такими знакомыми симптомами. Мы его покормили, ввели вакцину, выходили. Хотели подержать у себя, соблазняя сытной едой и бесплатным лечением, чтобы посмотреть действие ли это нашей вакцины или все же особенности сильного человеческого организма, способного перебороть ее. Но, почувствовав себя лучше, тот заторопился домой. Все о семье беспокоился, особенно боялся, что прознают Лунные демоны и пострадают родные ни за что. Как не пустить беднягу, тем более видим же, что лучше ему. Взяли у него анализ на кровь и отпустили с Богом.
А в это утро явился к нам Ямадо с известием, что нашли бедолагу на дороге зарубленного. Чтобы скрыть слезы я села за пианино, спиной ко всем, позади Артем с Александром начали стаканами стучать, спирт разливать, горе запивать, за помин души бедняги. Стали меня уверять, что спирт сильнее всякой сыворотки и куда как действенен против, какой бы то ни было заразы. Это они бравируют. К ним присоединился мрачный Валерий Иванович. Любезно предложили и мне, я отказалась. Для женщины пить дело пустое. Останусь одна, выплачусь.
Наутро пришел Ямадо и подозрительно принюхался. От ребят спиртом несет, а у меня глаза красны. Наш Ямадо доложился, сколько смертей случилось в городе, да сколько именно от инфекции. Мы даже порадоваться не успели, что за ночь инфекция отняла у нас только троих, как в больницу буквально ворвалась чета японцев с девочкой на руках. Точнее на руках ее держала старшая сестра. Больной лет десять, задыхается, вся в жару. Пока Артем забирал у девицы ребенка, мать и отец все умоляли нас спасти дитя. Мы бегом отнесли ее в смотровую на ходу одевая медицинские халаты, повязывая головы и лица марлевыми повязками. Полковник успокаивал родителей ребенка. Я взглянула на них, находящихся в отчаянии, которое даже не скрывали в отличие от своей старшей дочери.

Мы уже хорошо знали своего невидимого врага, что называется «в лицо», так что могли формулой описать его «портрет». Сейчас инфекция только заявила права на этого ребенка, чей молодой организм ей еще не поддавался. Шла жестокая борьба, и мы должны помочь малышке победить. Инфекция в ней только входила в силу, и сыворотка была призвана ее перебороть. Кабы только дали нам время увериться, что в руках у нас действенное оружие. Все-таки и после прививки несколько солдат Ямадо умерло.
Я всю ночь просидела у постели девочки, наблюдая ее. Если малышка выберется из рецидива, она будет спасена. И сыворотка должна была помочь ее организму преодолеть его. Родители ее жались в углу, не сводя с девочки глаз, молча страдая за нее, а вот сестра все порывалась помочь. Я как могла знаками объяснила девице, что они могут посодействовать лишь тем, что бы терпеливо ждать и своим присутствием поддерживая ее. Она, кажется, поняла, впившись глазами мне в лицо, словно пытаясь прочесть в нем судьбу своей сестры. Я же по ее неопрятному виду сообразила, что она, должно быть, держит додзё.
Мне приходилось видеть в Саппоро женщин увлекавшихся фехтованием на мечах, и они не теряли своей привлекательности и женственности. У этой же девицы волосы нечесаные, спутанные, наспех собранные в длинный хвост, длинная юбка неопределенного цвета, заправленная в нее кофта с запахом без пуговиц, какие здесь принято носить. Она все сидела в углу, рядом со своими родителями, прижав к плечу палку, низко склонив голову. Лишьможно было разглядеть из-под полей соломенной шляпы ее пухлые губы, да изящный кончик носа.
Мне отчего-то вспомнилось, что кроме шелкового кимоно и разрисованного бумажного веера, следовало приобрести еще что-нибудь и для будущего племянника тоже. Наконец температура у маленькой пациентки спала и она перестав метаться в горячке, уснула спокойным сном. Взяв кровь в пробирку и занеся лабораторию на анализ, я, наконец-то, отправилась в свою комнату. И вот, уже под утро, голова моя коснулась подушки, как в дверь тихо постучали. Каково же было удивление, когда открыв ее увидела Валерия Ивановича. Извинившись, он торопливым шепотом сообщил, что решил говорить с Ямадой о том, чтобы переслать формулу нашей сыворотки коллегам французам да англичанам. Раз у нас дело нейдет, пусть у себя за ней понаблюдают. У них, наверное, все поспокойнее будет, о чем и объявил за завтраком, потому что я была не уверена, что это правильное решение. Артем, услышав об таковом, сразу же принялся возражать, горячиться. Пусть бы французы, говорит, они наши извечные союзники, но только не англичане. Эти ладно если только присвоят открытие Валерия Ивановича, а так непременно и будет, так еще и сыворотку утаят. Уж будьте покорны, а японцы ее, в этом случае, не получат. И я с ним согласна.

12 мая1870г.
Я не выспалась. Всю ночь молилась после разговора с Валерием Ивановичем. А за утренним чаем решали, что нам все же предпринять. Опасно записывать формулу сыворотки и переслать ее с кем-то тоже нехорошо. Валерий Иванович, пока маленькая Миями ловко убирала со стола чашки да чайник, начал уверять, что сам должен ехать к мсье Жано Делажье в Реппо, раз тут такие–то дела творятся.
Профессор Жано Делаже вирусолог и с Валерием Ивановичем их связывает многолетняя дружба. Имела честь, раскланяться с ним как-то на съезде врачей-эпидемиологов, что проходил в Петербурге. Делаже маленький живенький, похож на лукавого армянина и нет в нем ничего от степенного профессора, каковым является Валерий Иванович, привлекающий своей солидной осанкой и основательностью. Валерий Иванович раза два навещал мсье Делаже в Лионе. На съездах и симпозиумах их тоже частенько видят вместе.
После утреннего чая, пришел Ямадо сразу пройдя в кабинет к Валерию Ивановичу и долго там пробыл. Я за делом об этом визите позабыла и о чем они там толковали ни у кого в подробности не вдавалась. Пока Александр не шепнул, когда я отмеряла состав сыворотки мензуркой, что, мол, Ямадо нашел выход обезопасить Саппоро от Лунных демонов и очень просил к французам не обращаться. От чего так? От того, объяснил мне Александр, что полковник не верит французам, потому что во время войны Босин они поддерживали сиогуна своим оружием и солдатами. Словом, желает Ямадо обойтись своими силами. За обедом Валерий Иванович прояснил для нас замысел Ямадо.
- Коллеги, прошу вас со всей серьезностью войти в положение господина полковника, и посодействовать ему в его деле. В обход губернатора, он призвал в Саппоро профессионального наемника, самурая. Этот самурай зарекомендовал себя еще с начала Бакумицу, выступив на стороне сиогуна, что не помешало нашему ярому монархисту полковнику просить о помощи именно его. Особая просьба господина Ямадо к нам: быть с этим головорезом повежливее. По словам Ямадо сия личность весьма непредсказуема.
- А мне делов-то, что с этим убийцей расшаркиваться, - буркнул ершистый Артем, но был услышан…
- Вот и славно, голубчик. Все лучше делом заниматься, чем читать ему революционные прокламации.
Не без мстительных улыбок переглянулись мы с Александром. От Артема мне постоянно достается. Он прямо говорит, что я здесь только благодаря протекции своего папеньки. На что, положа руку на сердце, очень обижаюсь. Папа всегда поддерживал мое стремление добиться чего-то самой. Именно поддерживал, а не потакал, как считает моя дражайшая маман. Я окончила высшие женские курсы при медицинском институте и работала сестрой милосердия в институтской больнице. Мама стеснялась брать меня на бальные вечера из-за того что от меня пахло вечно карболкой и лекарствами.
Моим идеалом была и остается княгиня Вревская, которая не побрезговала работать сестрой милосердия во время болгаро-турецкой войны и умерла, заразившись тифом. Дагерротип ее портрета висит у меня в комнате. Светская красавица не захотела себе другой судьбы, заставляя меня мучиться ее судьбой. Ах, если бы быть мне тогда рядом с нею, я не дала бы ей погибнуть. Может быть, этот порыв и боль и побудили меня изучать именно такую область медицины как эпидемиология. Мама, увидев у меня портрет княжны Юлии и кое-что разузнав о ней, не преминула высказаться на сей счет. По ее мнению, а мнение нашей мамы, конечно же, всегда верно и окончательно, княжна установила для себя низкую планку, тем самым опростив себя. Я, тогда, швырнув вилку на стол, вышла из столовой. Больше мама не говорила о ней, я же осталась при своем убеждении, что Юлия Вревская не понизила, а повысила планку своего христианского служения.
Зато мама отыгралась своими злыми замечаниями на госпоже Революционерке. Но я равнодушна к этой особе, в свою очередь подозревая, что примкнула она к революционному движению не из-за идеи, которую выстрадала, а из-за сердечной привязанности. По Наденьке сужу, на какие глупости можно решиться, коли влюблена. А то, что госпожу Революционерку повесили беременной, кроме недоумения и презрения у меня не вызывает, каюсь. Она могла и должна была побороться за нерожденное дитя, но посчитала это малодушием. Не понимаю ее, но в спорах с Артемом всегда защищаюсь тем фактом, что вот госпожа Революционерка дочь генерала и, тем не менее, была принята в, столь милое Артему, революционное движение. Это действует безотказно, охолаживая его и, кажется, заставляя примириться с моим присутствием здесь. Тем не менее, Артем не позволял себе верить в искренность Валерия Ивановича по отношению ко мне, полагая, что профессору удобно иметь при себе дочь господина Прохорова. Ужасно, если это окажется правдой. Я все время пытаюсь доказать, что чего-то стою сама.
Артем уверен, что от инфекции страдают в основном бедное население. Что положение бедноты таково, что от вечного недоедания и условий проживания защитные силы организма бедноты ослаблены. Никто с этим не спорит, но все же, хотелось бы составить статистику, чтобы точно представлять, что происходит. Тут нам неизменный помощник наш Ямадо. Разъяснили ему, чтобы поспрашивал, что берут себе на стол бедняки. Он сказал, что и спрашивать не нужно, что самая дешевая бросовая рыбка: корюшка да сардинка…


15 мая1870г.
Еще есть люди, что носят в себе посеянную, но пока спящую в зародыше, инфекцию. Если бы горожане не побоялись прийти к нам, мы бы быстро справились с эпидемией. Но Ямадо намекнул, что дело тут не столько в Лунных демонах, сколько в губернаторе. Когда вчера тот принял Ямадо, разговаривал с ним сухо и с пренебрежением. Резко высказал свое недовольство, что мы все еще в Саппоро и дал понять, что визит к нам любого из горожан, расценивает как неповиновение и бунт. Бог знает, что придет ему в голову в этом случае. Если он расценит визит перепуганных родителей нашей маленькой пациентки именно так, то семья девочки в опасности. Мы предложили им остаться в больнице под защитой солдат, но родители хотели непременно забрать ребенка, как только ему станет лучше. Мы их понимаем. Ямадо сказал, что горожане даже не вышли смотреть цветение вишни и сливы, а их цветение для здешнего народа событие, и если оно пропущено, то это что-то да значит. Вот так и выяснилось, что Саппоро боялся не столько Лунных демонов, сколько губернатора.
Вчера во всем здании больницы вдруг погас свет. Во дворе солдаты Ямадо начали стрелять, в ответ им раздалась нестройная пальба. Наконец перестрелка утихла, свет подали, а Валерий Иванович вновь завел разговор о своем отъезде в Реппо. Все понимали, что это очень опасно. Шпионы Лунных демонов непременно прознают об его отъезде и тогда, бог знает, что с ним может случиться в дороге. Всем было не по себе от его решения и от того, что мы останемся здесь без него. Артем, близоруко щурясь, крутил в руках очки.
- Почему бы госпоже Прохоровой не отправиться в Реппо? Глядишь, положение отца защитит ее от демонов, а там лучше при папочке и остаться. Поигрались, барышня, и будет.
- А я вам не госпожа Революционерка, способная предать даже собственное дитя, - резко ответила я. – Вместе приехали, вместе отсюда и уедем.
- Госпожа Революционерка не пустоголовая самка, подчиняющаяся слепому инстинкту, - резко проговорил Артем. – Она не хотела, чтобы ее ребенок жил и рос при царском режиме в России, где все под присмотром жандармской охранки, да при лживых попах с их религиозными россказнями, да при продажных чиновниках, пристраивающих своих дочерей туда, куда покажет им их каприз.
Это было уже слишком! Я ушла из гостиной, чтобы не показывать своего расстройства. Артема я ценила как блестящего диагноста. Дотошный, настоящий ученый и бескорыстный человек, он был небрежен с теми, кого не принимал, попросту говоря, не уважал. Я же хотела добиться его уважения. Он цельная натура и знает, чего хочет, если даже все вокруг убеждены, что он ошибается. Он упрям в работе, каждый раз перепроверяет прежде всего себя, думая, сперва, где он ошибся, где просмотрел. И да, я всегда расстраиваюсь из-за его резких высказываний на свой счет.
Вот и вышла из больничного корпуса и пошла к воротом, у которых солдат Ямадо нервно шевельнулся в мою сторону. Полковник строго-настрого приказал никому не выходить за территорию больницы, опасаясь нападения. Позади раздались нагоняющие меня шаги.
- Любовь Сергеевна, вы же умница, а придаете значение пустой болтовне, - сказал Александр, поравнявшись со мной и попытавшись взять меня за руку. – Вас не должно грызть то, что не дает покоя ему, а именно, что он поповский сын. Так зачем же поддаваться его, намеренно злым словам.
Я удивленно посмотрела на него, - что за непонятный порыв? – отняла руку, сунув ее в карман медицинского фартука и осмотрела больничный двор со скамейками и каменными фонарями. Рядом Александр закуривал пахитосу, бог знает, где купленную.
Саппоро город небольшой, имеет свою управу, больницу, где сейчас обретались мы, а полицией здесь заправляет Ямадо. Была и общественная школа, школа мечников, городской комитет и торговая гильдия. Сейчас город заметно опустел, часть его жителей вымерла из-за эпидемии, другим повезло покинуть его отчасти из-за непонятной болезни, отчасти из-за разбойничавших вовсю Лунных демонов. Как-то Валерий Иванович поинтересовался у Ямадо, что говорят люди об эпидемии. «Разное, - отвечал полковник. - Кто утверждает, что в городе воцарились злые духи Мононокэ и они причина болезни. Кто-то уверен, что корабли гёндзин задымили божественное небо и загрязнили воды моря, разозлив бога Уми-но-Ками и он дал власть морским демонам Сёдзё, чтобы те наказали людей».
Нам ли оглядываться на слухи? Нам бы удостовериться, что противоинфекционная сыворотка действует? Но вот же часовой… Я вспомнила, как делала солдатам Ямадо прививки. Свою тревогу и испуг они скрывали за недвусмысленными шуточками и кривыми улыбками. А я делала вид, что не понимаю их состояния, впрыскивая из шприца сыворотку в их кровь и молясь за каждого из них.
- Могу я спросить вас, Любовь Сергеевна, - прервал наше молчание Александр неожиданным вопросом. – Что вы поделывали поздним часом с нашим сэнсеем? Видел, как он стучал на рассвете в вашу комнату и вы изволили впустить его.
Кажется, я сумела не подать виду насколько оскорблена. Что за интерес такой? К чему этот расспрос?
- Сенсэй? – переспросила я, словно не придавая значения его странному вопросу.
- Так называет Валерия Ивановича Миями. Не находите, что в ее имени есть что-то кошачье?
- Не нахожу. Но я вот что хотела спросить у вас, Александр Федорович: что вы делаете поздним часом в комнате у японки с кошачьим именем?
Теперь уже и Александр попытался не показать своего замешательства, а ловко перевел мое внимание:
- Только посмотрите на господина Ямадо.
Вот плут! А Ямадо, отчитывал часового, вытянувшегося перед ним во фрунт. За обедом вспомнили, что прошло вот уже как пять дней, а Лунные демоны нас так и не побеспокоили.


20 мая 1870 г.
Сделала большое дело: перепроверила данные анализа крови, взятые у пациентов и составила таблицу результатов. Ужасно робела, но собралась с духом и спросила у Артема, правильно ли будет взять анализ крови у солдат, которых мы привИли и сравнить с сей таблицей. Он снял очки, внимательно посмотрел на меня, одел снова и сказал, что поможет мне в том. Что испытала я кроме изумления, не описать. Означает ли его предложение, что он преодолел предубеждение ко мне?
Во дворе больницы каменный фонарь обсыпало лепестками яблоневых цветов словно снегом. Красиво!
Никак не могу привыкнуть к тому, как здесь одеваются мужчины. Не оставляет ощущение будто они впопыхах выскочили на улицу в домашнем халате и тапочках. Женщины наоборот тщательно одеты и убраны. Их одежды ярки и нарядны. Они аккуратны, делают мелкие движения и сами мелки, и цветастые халаты с широкими поясами смотрятся на них к месту.
- Всё-таки не устаю благодарить бога, что вы здесь, с нами, - говорил Александр, дымя пахитоской, когда мы, пользуясь свободной минуткой, вышил на больничный двор, подышать свежим воздухом. – Вы, Любовь Сергеевна, отрада для наших глаз, а то посмотришь на здешних девиц, просто с души иной раз воротит, - и он глазами показал на старшую сестру больной девочки, сидящую на земле у запертых решетчатых ворот.
Подошедший солдат ткнул ее в колено носком сапога. Здесь о деликатности к противоположному полу не знают. Девица подняла голову, открывая на шее, чуть выступавший кадык, поднялась и, отряхнувшись, поклонилась. При этом стали заметны ее широкие плечи, размашистые уверенные движения, а кроме того, юбка оказалась штанами, какие здесь одевали мужчины, не признававшие европейской одежды. Все указывало на то, что это юноша. Когда он поклонился, через отвисший запАх его кофты открылась плоская грудь.
- Помилуйте! – Тихо ахнул рядом со мной Александр. – Никак, это парень!
Повеселилась я над Александром преизрядно. Он был сконфужен, а я еще не раз поминала ему сию «девицу».
- Ну и где же этот прославленный и грозный хитокари, которым нас все запугивали? – спросил тем же вечером Артем у явившегося к нам Ямадо.
На что тот вдруг озадаченно объявил, что банда Лунных демонов истреблена. А убедился он в том случайно, решившись со своими солдатами отправиться в леса на розыск своего пропавшего подчиненного офицера-самурая.
- Как так? – удивились мы. – И что же? Неужели разбойники на самом деле истреблены, раз вы вернулись из сего поиска живыми?
Оказалось, что, прочесывая лес, они в каких-то зарослях натолкнулись на стоянку этих головорезов. Все они были буквально изрублены, словно куры после того как в курятнике побывала лиса. Свалив их тела в телегу, Ямадо велел провезти ее через весь город, что бы люди видели, что им больше нечего бояться. Встревоженный Валерий Иванович поинтересовался, кто бы мог решиться на подобное и Ямадо, пожав плечами, сказал, что вполне возможно это дело рук хитокари, которого мы дожидаемся. А я, вспомнила россказни Миями. Самурай, которого мы ожидали, якобы держал в страхе всех имперских сторонников, будто бы давали ему самые безнадежные поручения: убить, к примеру, мастера меча или искусного, непобедимого прежде, наемника.
- И что же? – отставил стакан с недопитым чаем Артем. – Хотите сказать, что нам так и не придется посмотреть на сию знаменитость? Если это все же его рук дело, то поступил он, надо сказать, умно. Не стал объявлять о себе и появляться в городе, а попросту тайно выследив банду, расправился с ними.
- В таком случае, он должен явиться за своими деньгами, - сказал Ямадо, поднимаясь со стула, беря свою фуражку и откланиваясь. К предложенному чаю, он так и не притронулся.
Но вместо так ожидаемого нами хитокари в больницу вдруг явился губернатор собственной персоной в окружении своих солдат, что ввалились в приемный покой толпой. Вид они являли колоритный, но уж больно шумные и бесцеремонные. Я все продолжаю удивляться безобразности здешней мужской моды. Этот губернатор маленького роста, но пыжиться не хуже нашего какого-нибудь провинциального генерала. Хмурясь, сдвигая брови и кривя рот, он чуть ли не напрыгивал задиристым петухом на хладнокровно державшегося Ямадо, заступившего ему дорогу.
Нас же не удостоил даже мимолетным взглядом. Мы не могли понять, что происходит, пока Валерий Иванович учтиво не представился губернатору. Тот, смерив его высокомерным взглядом в ответ начал рявкать на профессора. В отместку Валерий Иванович и Ямадо проявили достойную выдержку. Надо было видеть, как ярился маленький губернатор, когда Валерий Иванович спросил по-французски у Ямадо, что происходит и тот так же ответил, что губернатор ищет здесь хитокари. Мы все были донельзя удивлены и наше удивление не укрылось от губернатора.
- Так пусть, если сыщет его, предоставит нам этого хитокари, - предложил Валерий Иванович. – Было бы любопытно взглянуть на сию убийственную личность.
И Ямадо отступился, давая свободу действий губернатору и его солдатам. Те тут же разбежались по двум этажам, мы последовали за ними, не без основания беспокоясь за лабораторию и оборудование в ней. Ямадо, спасибо ему, поняв наши опасения, первым делом направился туда и лично присутствовал при обыске, который прошел быстро и поверхностно, хоть самураи губернатора и вели себя безобразно, особенно в больничных палатах с теми немногими пациентами, что отважились лечиться у нас. Грубо, даже угрожающе, давая понять, что ни во что не ставят тех, кто пошел на такой шаг и что судьба их предрешена, а некоторых только что не побили.
Губернатор казалось, вовсе не замечал бесчинства своих солдат, попустительствуя возмутительному безобразию своим молчанием. И если бы не солдаты Ямады, бог знает, чтобы приключилось с пациентами и нами, а так досталось лишь хлипкому брату больной девчушки. Пока родители их жались в уголке, его попинали в отместку за то, что посмели остаться в больнице. Я тем временем, успокоившись, что лаборатории ничего не угрожает, поднялась к больной девочке и обнаружила рядом с девочкой плачущую Мияим. Встревожилась было, что ее обидели, но подоспевший Алексей, объяснившись с ней, заверил меня, что вреда ей не причинили, просто она очень напугана. Зато лицо у брата девочки было побито изрядно: бровь рассечена, губа разбита, а под глазом набухал сочный синяк. Ощупав его руки и ноги, я убедилась, что ничего не сломано. Он стойко перенес все необходимые медицинские процедуры, но делать укол сыворотки под лопатку отказался, как прежде отказались его родители. Закончив с ним заниматься и убедившись, что девочка в порядке, и состояние ее боле менее стабильно, вышла из палаты. В коридоре Артем, заворачивал обратно от лаборатории Миями с ведром и тряпками, уверяя, что ничего там прибирать не нужно. Миями, покорившись, ушла.
- Зря вы отослали Миями, - заметила я ему. – Там все ужасно натоптано.
- Любовь Сергеевна, - взял меня под локоть, отводя в сторонку, Артем. – Вы ничего в последнее время в лаборатории не замечали?
Я задумалась.
- Нет, - покачала головой. – Ничего такого не примечала, а что вас так встревожило?
- Ну… - неуверенно начал Артем, оглянувшись по сторонам. – Может у меня паранойя началась, со всеми этими разговорами о вакцине… В свое оправдание лишь скажу, что не охоч до шпионских романов. Но вам-то ведь известна моя педантичность?
Я кивнула, подтверждая, что это так.
- И вы знаете, что люблю порядок, особенно на своем столе. Только в последнее время начал замечать, что оставив бумаги и приборы в определенном порядке, вдруг на утро заставал их уже в другом. То же касается бумаг в ящиках стола… будто просматривал их кто… Я, конечно, намерен обо всем доложить профессору и Ямаде, только хотелось, что-то более веское предоставить им. Понимаете?
Конечно, я понимала, как понимала и то, что и мне следовало быть настороже, а не вести себя столь беспечно, когда вокруг творится подобное.
- К тому же, не кажется вам странно, что отчего-то пошли искать мифического хитокари и в лабораторию тоже?
Оставшись одна в своей комнате, припомнила все обстоятельства этого странного обыска. Странного потому что, будто бы искали не спрятавшегося человека и будто бы солдаты определенно точно знали что искать нужно какую-то определенную вещь.


21 мая 1870 г.
Все же, несмотря на бесславный конец Лунных демонов, люди не торопились к нам. У меня появилось время вечерами играть на пианино, что примиряло вечно спорящих Артема и Александра к удовольствию Валерия Ивановича, тихо работавшего в своем излюбленном углу гостиной. Я вышла на свежий вечерний воздух, ветер доносил аромат цветущих яблонь и слив. Было темно, стрекотали цикады в молодой траве. И, закрыв глаза, я унеслась в подмосковный вечер к перезвону колоколов Спасского монастыря и пению девушек у реки. Ах, как хорошо, боже мой! Возвращаться в больницу с ее резким запахом дезинфекции не хотелось, как не хотелось, чтобы исчезало видение родной стороны.
Но оно развеялось от едва приметного в темноте движения рядом, к которому я живо развернулась. С земли поднялась фигура и поклонилась мне. С облегчением выдохнув, я узнала паренька, старшего брата больной девчушки. Парень отступил в темноту. Меня его присутствие не устраивало, и я пошла подальше от него в сторону ворот. Он, двинулся за мной, держась поодаль, а после и вовсе заступил мне дорогу. Я показала рукой, велев, что бы отошел, и попыталась обойти его, но он молча преградили мне путь. Да что же это такое? Тут же подумалось, что возможно малышке, его сестре, нужна помощь. Неужели ей стало хуже? Видно, паренек, таким образом, пытался вернуть меня в больницу. И я повернула обратно. Но пройдя в ее палату, увидела, что ребенок спокойно спал, а у ее постели бодрствовали родители. Утром видела, как наша застенчивая Миями подносит пареньку чай. Как по мне, так его неплохо откормить пирогами да кашей. Он почтительно принял глиняную кружку чая, а меня стало занимать: добьется ли Миями его симпатии и выйдет ли у них роман?
К хорошему и покойному быстро привыкаешь. Сегодня, как только девочке стало лучше, родители заторопились унести ее. Мы выбежали в коридор на крики. Оказалось, что сын яростно спорил с ними не давая унести сестру. Не знаю почему, меня мало интересовал этот спор, такое происходило у нас постоянно, меня удивила Миями. Она с каким-то напряжением следила за разразившимся скандалом. Нам ли вмешиваться? Закончилось тем, что родители все же унесли девочку, а мятежный сын в отместку, остался в больнице. Миями, присев рядом, принялась тихо утешать его. Нам с Артемом только и осталось, что со вздохом головой качать. Что мы, гендзин, могли тут что-то запрещать? Как бы хуже не вышло. Нас не просто боялись, но и подозревали во всех несчастьях, что свалились на этот неприметный городок.
За поспешным обедом, видели, как неторопливо попивает чай в своем углу этот парень в обнимку со своей неизменной палкой, видимо и он не сегодня завтра нас покинет.
- Скажите на милость, - ревниво возмущается Александр. – Обычный оборванец, не много ли внимания к такому…
Похоже, этот паренек стал его больным местом. Александр ведь у нас душка, дамы в нем души не чают, в частности маленькая японочка Миями, так он считает. И видеть, как она вьется вокруг этого мальчишки ему невыносимо.
- Надо бы, что б Ямадо пригляделся к этому парню, - заметил Артем.
- Да с чего бы еще внимание и Ямады к этому нищеброду, - тут же взвился Александр, будто ткнули его в больное место. - Тебя-то, что в нем тревожит?
- Не нравится он мне.
- Ну ты учудил, - развел руками Александр. – Да кому ж сей прохвост понравиться может? Что за мужчина, что похож на девку? Патлат и с палкой своей не расстается. Об антисанитарии, что он тут разводит, я уж помолчу.
- Дело даже не в его виде. Он старше, чем тебе представляется, Саша. Должно быть из-за того, что худ, не очень высок и целый хвост волос имеет, только взгляд у него как у человека много пережившего.
- Ну, да, - недовольно согласился Александр. – Маленькая собачка до старости щенок.
- Дело даже не в этом. Он словно бы здесь все высматривает. К нам интереса ни на грош, зато вокруг глядит цепко. И взгляд какой-то ускользающий, но ты попробуй издали посмотреть на него не отрываясь хотя бы минуту другую, и увидишь, как он глянет на тебя. И палка эта… Для чего она ему? Добро бы хромал, а то ведь куда как резвый, но без нее никуда.
А наутро до нас дошла ужасающая новость: девочка со своими родителями были хладнокровно и жестоко зарезаны. Но как же так… Ведь Лунные демоны уничтожены… тогда кто мог сотворить такое? Сына, единственного кто выжил из сего несчастного семейства, благодаря своему упрямому неповиновению, в больнице не оказалось. По-видимому, покинул он ее сразу, как дошло до него страшное известие. Собственно мы потому заметили его исчезновение, что о нем спросил Ямадо. Но, когда посланный за парнем солдат, так и не нашел парня, а мы лишь развели руками, нахмурился и развернувшись, молча поспешил к двери, где его и перехватил встревоженный Александр.
- Господин Ямадо, - не давая ему обойти себя, заговорил он. – Миями уже с ночи нет. Может, заболела? С утра она всегда здесь, как штык… А ведь мы даже не знаем где она живет.
- Не волнуйтесь, узнать, где она живет в моих силах, - успокоил его Ямадо выйдя за порог.
Вечером к нам в лабораторию вдруг ворвался солдат Ямадо и начал что-то кричать, показывая на окно в сторону города. Мы не понимали его. Александр только и разобрал, что слова: губернатор, Ямадо-сан и люди. Нам и этого хватило, чтобы встревожиться…»
На этом записи дневника обрываются из-за развернувшихся дальнейших событий.