Читать онлайн
"Увидеть Мензоберранзан и умереть. Книга 1"

Ника вздрогнула, и еще не стряхнув остатки сна, вспомнила о вчерашней вечеринке. Не открывая глаз, с тревогой прислушалась к себе: мало того, что они вчера выпили ликер - жуткую гадость - так еще черте чем закусывали. Кажется мандаринами и свиным паштетом, после чего, насколько она помнила, пили еще и пиво. Но ни тошноты, ни противной тяжести в желудке, когда в него закидываешь все без разбора вперемежку с алкоголем, ни головной боли не чувствовала. Удовлетворенно вздохнув, она повернулась на другой бок, чтобы поспать еще немножко, но начала вспоминать, что там болтал Женька, когда ввалился в их комнату в общежитии с упаковкой пива? И вдруг это враз перестало занимать ее.

Неладное она почувствовала еще когда ворочалась в постели: ни противного скрипа пружин ее узкой продавленной койки, ни застиранной колючей простыни, по которой она сейчас случайно провела рукой. Вместо шероховатой поверхности, ее рука прошлась по гладкому нежнейшему шелку.

Ой!

Ника в панике вскочила, не зная, что и думать, в темноте ничего не видно. Она в чужой постели?! Как?! Уж что-что, а она твердо помнила - они с девчонками никуда не выходили из общаги. Зарок у них такой: выпил - из дома ни ногой и присматривать друг за дружкой, чтобы кто-нибудь из них не вляпался в историю. Это неукоснительно соблюдалось с тех пор, как какой-то больной псих буквально растерзал девчонку с соседнего курса, вышедшей покурить и подышать свежим воздухом в разгар ночной попойки. И вот именно ее, Нику, конечно, угораздило попасть в историю по полной программе.

Почему так темно?

Постепенно глаза привыкали к темноте и Ника начала различать широченную кровать, в которой сидела, утопая в подушках. Ее постель отделял от комнаты балдахин, падающий тяжелыми складками. Прищуриваясь, напрягая зрение, Ника разглядела какое-то существо, сидящее в ее ногах. Оно было не больше спичечного коробка и смотрело на нее испуганными круглыми глазами. Непропорционально большую голову на тщедушном тельце венчал колпак и выглядывавшие из-под него островерхие уши. Существо заламывало тонкие ручки: ему было так же не по себе, как и Нике. Кроха был облачен в камзольчик, а короткие кривоватые ножки обтянуты штанами мышиного цвета и кожа его имела бледно-серый цвет. Он дрожал от страха так, что кончик колпака над его плечом забавно трясся.

- Ой, мамочка! - запричитала Ника, прижав кулаки с зажатым в них одеялом, к лицу. - Допилась!

Она крепко зажмурилась и открыла глаза в надежде, что галлюцинация исчезнет, раствориться. И тут с ее зрением что-то случилось - она стала видеть все ясно и отчетливо, будто везде включали свет. Но галлюцинация не только не исчезла а, всплеснув ручками, пропищала:

- Моя владычица, как всегда, оказалась прозорливой, предвидя твой испуг, смертная. Она повелела, чтобы ты берегла ее тело эти три дня, что отпущены тебе в нашем совершеннейшем мире. И не удивляйся, что ты понимаешь язык эльфов и видишь в темноте не хуже них. Ведь с телом моей госпожи к тебе перешли и несравненные способности дроу.

Пораженная его словами Ника вскочила, оглядывая себя.

- Что? Что это такое? - вытянула перед собой руку, покрытую темной кожей. Запустив узкую ладонь в волосы, она вместо привычного ежика обнаружила густую шевелюру. Захватив прядь, поднесла ее к лицу, испуганно всхлипнув. Прядь оказалась блеклого белого цвета, тогда как ее собственные волосы были рыжевато-золотистыми.

Быстренько выбравшись из кровати, она огляделась в поисках зеркала. У стен, завешанных гобеленами, стояли украшенные драгоценными камнями, инкрустированные золотом и серебром тяжелые сундуки. Между ними возвышалось нечто похожее на трюмо: изящный столик, уставленный хрустальными баночками, витиеватыми флаконами и чашей из оникса. Над ним, в тяжелой резной раме, поблескивал круг зеркальца, которого было не достаточного для того, чтобы осмотреть себя всю.

На помощь пришел кроха. Ловко скатившись с кровати по покрывалу, он засеменил к одному из гобеленов с вытканной по нему сценой битвы черных людей с маленькими свирепыми существами и, отдернув, открыл большое, в полный рост зеркало из полированного серебра в золотой оправе. Из него на Нику смотрела молодая темнокожая женщина с тонкой талией и высокой грудью. Бог ты мой!

Полненькая Ника мечтать не могла о такой фигуре и лице, которому бы позавидовала Наоми Кэмбелл. Удлиненный овал, гладкая темная кожа, большие раскосые глаза, полные губы. Впечатление, правда, портил красноватый отблеск зрачков, капризно сжатые губы и что-то уж очень стервозное выражение лица с тонкими чертами. Ника улыбнулась, и надменная стерва в зеркале превратилась в необычайную красавицу с лучащимся взглядом. Может это сон в котором она живет в красивом совершенном теле?

Но пусть даже во сне и всего на три дня, она стала обладательницей шикарной фигуры.

Только вот, это не сон, и Ника в полном рассудке, чтобы ясно понимать это. Но почему три, а не десять дней, почему не год? Что дадут эти три дня той, что устроила идиотскую подмену телами? Утешало одно: неведомая хозяйка велела через нелепого гуманоида обращаться с ее телом бережно, а значит ее, Никиной жизни, ничто не угрожает и обратный обмен телами обязательно состоится. Ведь нельзя же вот так разбрасываться такой роскошной фактурой направо и налево.

Но почему все-таки три дня? И почему именно она, Ника? Вот уж, на чью плоть точно никто не позарился бы. Но ведь позарился. С сомнением и растущей тревогой Ника посмотрела на непонятное крохотное существо, взирающее на нее с почтением. Где-то в глубинах дома прогудел гонг, заставив вздрогнуть.

- Пришло время собираться на совет Матерей Первых Домов, - торжественно объявила тонким голоском Никина галлюцинация.

- С-совет? - перепугалась Ника, поняв, что вместе с экзотической красотой фигурой ей перепали и проблемы ее хозяйки, и попыталась отвертеться. - А я-то тут причем?

- Вы - Фиселла, Мать Первого Дома Де Наль в благословенном Мензоберранзане. Вы владычица подчиняющаяся лишь Великой Жрице богини Ллос. Вы просто обязаны присутствовать на Совете Матерей, который не сможет состояться без вас! - С непреклонной торжественностью вещал кроха.

- Да я ничего здесь не знаю, что я могу решать на этом Совете? Кстати, где я вообще нахожусь? Как мне себя вести? Что говорить? Меня сразу расколют, едва я открою рот, и обвинят, бог знает в чем. Что мне тогда делать? - и Ника в отчаянии схватилась за голову.

- Может, я все-таки сплю, а? - с надеждой посмотрела она на кроху, и когда тот покачал головой, жалобно спросила: - Может мне сразу открыться этому родительскому совету или как там его...

- Не стоит делать этого, смертная. Тебя тут же отдадут в жертву Ллос, и ты никогда больше не увидишь своего дома. На совете Первых Домов Мензоберранзана тебе не придется ничего говорить, просто соглашайся со всем, что ты услышишь, - кроха говорил с такой уверенностью, что перепуганная, сбитая с толку Ника начала приобретать хоть какую-то почву под ногами.

- То есть я смогу просто молча отсидеться?

- Разумеется.

- Как тебя зовут, наперсточек?

- Мое имя Клопси, смертная, - важно выпрямился кроха, выпятив грудь. - Так называла меня моя владычица. Называй так и ты.

- Отлично, Клопси, - улыбнулась Ника. - Ты пойдешь со мной.

- Нет, нет... это невозможно, - перепугался кроха, растеряв всю свою важность. Его серое личико побелело. - Если меня обнаружат, то казнят. Пощадите бедного Клопси! – заломил он в мольбе тонкие ручки.

- Не бойся. Я тебя спрячу, и если ты не будешь трястись от страха, а посидишь тихонечко, тебя не обнаружат. И потом... я сама боюсь, а в вдвоем это все-таки делать веселей.

Высокие двустворчатые двери бесшумно открылись, и в покои вошли две красивые женщины в темно-синих одеждах, похожих на монашеские балахоны. Но, когда они распахивались, под ними были видны бледно-голубые платья, облегающие изящные фигуры. Их затейливо заплетенные и перевитые волосы были уложены в замысловатые прически. Обе поклонились Нике и, молча, принялись за дело.

Одна из них вынула из сундука одежды и раскладывала их на постели. Другая подвела Нику к туалетному столику, усадила и, взяв щетку, занялась ее прической. Ника терпеливо сносила долгую изнуряющую возню со своими волосами, которые расчесывали, заплетали, переплетали, укладывали до тех пор, пока ее голову не украсила причудливая башня, скрепленная серебряными шпильками и подпертая алмазной диадемой, рассыпающей сияющие сполохи при малейшем повороте головы. С сомнением, смотрела на себя Ника в зеркале: пусть она владычица какого-то там дома, но обязательно одевать на совет подобные побрякушки, в которых впору красоваться на приеме банкиров или королевском балу. С другой стороны, может, у них, в этом Мензор... словом может у них принято так являться на деловой прием.

Теперь подошло время второй служанки, и она подступила к Нике с роскошными до безобразия одеждами. Тело сковало жесткое от сплошной серебряной вышивки платье. Поверх него накинули темно-синий балахон вышитый, опять же серебром. Ника с любопытством оглядела свой "деловой костюм", неуклюже и деревянно поворачиваясь в нем как будто в латах. А тем временем служанки с поклоном пригласили ее следовать за ними. Как только они повернулись к ней спиной, открывая тяжелые створки высоких дверей, Ника быстро наклонилась, подхватила Клопси и спрятала руку с ним в складках балахона. И пока следовала за служанками длинным извилистым коридором, через анфилады арок, поддерживаемых едва подсвеченными колоннами, все сомневалась, будет ли от пыхтящего в ее кулаке и задыхающегося в складках жесткой парчи крохи, какой-нибудь толк. В конце концов, не придумав ничего лучше, она сунула его за низкий вырез корсажа.

Прислужницы, открыв перед нею очередные высоченные двери, ввели ее в огромный зал. Отшлифованный до зеркального блеска черного мрамора пол отражал стены и непроницаемую тьму под бесконечно высоким потолком. Посреди зала тянулся длинный стол, по обе стороны которого, виднелся ряд резных спинок задвинутых стульев, возвышавшихся, словно строй айсбергов над поверхностью моря. Возле каждого из них стояли, тихо переговариваясь, мужчины и женщины в богатых убранствах. При появлении Ники они низко поклонились. Во главе стола высилось на возвышении кресло под балдахином с золотой бахромой. Именно к нему направились прислужницы за которыми следовала Ника. Очевидно, ей предстояло занять именно его. То, что она попала не на совет матерей, Ника сообразила по тому, что здесь находились мужчины, которые ни разу ни матери, а длинный стол был уставлен сверкающей посудой.

Она расстроилась: есть под пристальными взглядами присутствующих, еще-то удовольствие. А если окажется, что придется пользоваться кучей столовых приборов... Беда! Приподняв платье, как это делали дамы высшего света, которых Ника видела в исторических сериалах, она поднялась на возвышение, откинув ногой шлейф своего плаща-балахона, и села на подушку кресла. Здорово это у нее получилось, и Ника немножечко приободрилась. Одна из прислужниц начала нараспев читать что-то вроде молитвы, восхваляя великую Ллос и моля ее не отворачиваться от дочерей преданного ей Дома де Наль и покарать всех его врагов. В это время Ника разглядывала многочисленных домочадцев. Раз она мать этого дома, то, получается, что все сидящие здесь - ее дети? Ну, надо заметить, что для такой многодетной матери у нее шикарная фигура. Хотя некоторые ее "детки" были если не ее возраста, то много старше своей мамочки.

Все женщины и мужчины такие же темнокожие, как она, и всех отличала особая породистая красота. Белые волосы всех оттенков, от тусклой седины до белоснежных или платиновых, уложены в прически одна затейливее другой. Правда у женщин они были не такие высокие, сложные и богато украшенные, как у Ники. Простой покрой женских платьев компенсировала богатая вышивка или драгоценные украшения, но и в их количестве они уступали Нике. Положение так сказать обязывает. Мужчины, стоявшие в дальнем конце стола, были одеты проще и строже. Их одеяния позволило Нике разделить их на две категории. Те, что носили короткие камзолы с глухими высокими воротниками, штаны, высокие сапоги из мягкой кожи и накинутый на плечи обязательный плащ-балахон, очевидно, принадлежали к военной касте. Мужчины преклонного возраста в мантиях с широкими рукавами и глухим воротом, застегнутым застежками из серебра были, кажется, интеллектуалами. И все, без исключения, имели длинные волосы, свободно падающие на плечи, либо заплетенные в косу, либо собранные в высокий хвост. И никаких украшений. Насколько женщины были увешаны ими, настолько мужчины ими явно чурались, или носить их, попросту, не полагалось.

- Моя владычица, - раздался голосок из-за корсажа, заставив Нику прервать наблюдения, очнуться и сообразить, что молитва уже окончена, а читавшая ее прислужница выжидающе смотрит на нее, как и все остальное общество, переминавшееся возле своих мест.

- Разрешите им садиться за стол, моя владычица, - подсказал Клопси.

- Как?

- Подайте знак рукой

Ника неуверенно подняла и опустила руку, как это делала училка английского в школе. Задвигались стулья. Все заняли свои места.

- Отпустите своих сестер, моя владычица, - прошептал Клопси.

- О ком ты говоришь?

- О тех, кто только что прислуживали вам.

- Мои сестры - прислуга? Родные?

- Единокровные. От одной матери.

- Благодарю вас, - ошарашено улыбнувшись, произнесла Ника, обратившись к ним. - Вы можете занять свои места.

Что-то испуганно пискнул Клопси. Служанки, оказавшиеся ее сестрами, странно смотрели на нее. Та, что выглядела помладше, перевела растерянный взгляд на старшую, та невозмутимо поклонилась и прошла к своему месту.

- Вы не должны с ними разговаривать. Достаточно было одного жеста, чтобы отослать их.

- Ну, ничего себе! Они же мои сестры.

- Так что же, - продолжал пискляво выговаривать ей Клопси. - Они призваны служить вам, Матери Дома де Наль, моя владычица.

- Слушай, а твоя владычица вообще с кем-нибудь здесь разговаривает?

- Для этого у нее есть я.

Слуги начали разносить блюда. Перед Никой торжественно водрузили тарелку из тонкого хрусталя с золотистыми вкраплениями, на которой лежало нечто зеленое и кашеобразное.

- Я это есть, не буду. Спасибо, не хочу, - с гримасой отвращения прошептала она, когда слуга отошел, и обвела понурым взглядом огромную полупустую залу.

От этой чужеродной, торжественно-мрачной величественности на нее накатила острая тоска. До того захотелось домой, подальше отсюда, что пришлось стиснуть зубы, чтобы не расплакаться. Как ее сюда занесло? За что над ней так зло подшутили? И ведь даже не смешно. А может, это все-таки сон, и она вот-вот проснется? Но все происходящее не было сном и кого поблагодарить за это? Что б он всю жизнь жевал эту зеленую кашку! Заметив пустующее место за длинным столом, она искренне позавидовала отсутствующему. Верно, кто-то из ее "детишек" приболел. Счастливец!

- Эй, переговорник, - тихо позвала она Клопси. - Есть хочешь?

- Мне достаточно общения с моей владычицей, - последовал галантный писклявый ответ из-за корсажа.

- Не слишком ли тесное у нас с тобой получается общение?

Слуга сменил на ее столе блюдо, заменив хрустальную тарелку с зеленой нетронутой кашкой на золотую, украшенную по краям тремя крупными рубинами, на которой тряслось нечто, напоминающее бледный пудинг. Взяв золотую ложечку, Ника отломила кусочек пудинга и, поднеся его ко рту, неловко выронила себе на грудь. Цепкие ручки проворно поймали липкий кусок на лету, не дав ему коснуться Никиной кожи.

Наконец Клопси шепнул, что подошло время заканчивать трапезу, и по знаку Ники все поднялись из-за стола, сытые и довольные, кроме, оставшейся голодной Матери Первого Дома. К ней приблизились ее сестры-прислужницы, с поклоном пригласив опять куда-то следовать за ними. И судя по бесконечным темным коридорам и переходам, шли они не в покои из которых ее увели. За сестрами прислужницами Ника вышла на широкое крыльцо с такими крутыми, уходящими вниз ступенями, что у нее закружилась голова. Но она решила не подкачать и здесь, а мужественно и с достоинством, присущими ее положению, спуститься по ним, когда неожиданно у ее ног появился, покачиваясь, светящийся диск, чуть больше колеса КАМАза. Старшая из сестер вытянула руку и опустила ладонь. Повинуясь ее жесту, диск подплыл поближе, к самым носкам Никиных туфель... Подхватив под руки, сестры заставили ее взойти на диск, и он тот час взмыл ввысь.

- Клопси!! Я сейчас упаду! - в ужасе закричала Ника, стараясь удержать равновесие, стоя на плавно летящем над домами диске.

- Вы можете сесть на него, моя владычица. Хотя мне так понятно твое благоговейное изумление сим летающим приспособлением. Все низшие расы он приводит в необъяснимый ужас и страшное изумление. Разве этот предмет, созданный несравненными дроу, не доказывает, насколько они выше всех существ, когда-либо существовавших.

- Так к кому я, в конце концов, попала: к эльфам или каким-то дроу? - усевшись на диск и переведя дыхание, спросила Ника. Ей даже понравился неспешный полет на этой штуковине.

- Дроу - это эльфы, с той лишь разницей, что они - венец эльфийской расы. Они стоят по своему разуму, совершенству и могуществу выше всех эльфов Подземья и Поверхностного мира. Дроу созданы для господства.

- Хочешь сказать, что мы находимся под землей? - жалобно спросила Ника, пропустив остальные напыщенные, полные агитационно-плакатного пафоса слова крохи, уловив лишь спрятанную за ними страшную информацию.

- Да, мы в благословенных Ллос Подземье. Здесь тысячелетиями процветает цивилизация дроу, хранимая мудрой и могущественной богиней. Ты должна испытывать гордость и почитать за счастье, что хоть на три дня тебе выпало побывать в неповторимом Мензоберранзане. Тем более, в качестве Матери Первого Дома.

Но Ника уже не слушала его, полностью поглощенная мрачной экзотикой, раскинувшейся под нею панорамы города, начисто позабыв о страхе ухнуть с диска вниз на каменную мостовую.

Под нею проплывали монументальные дома и дворцы, чьи башенки соединялись между собой арочными мостами и были окружены ажурными решетками. Город, хоть и раскинулся под землей, не был погружен во мрак. Крыши, колонны, каменные изваяния пауков подсвечены невидимым источником света, и Ника, как ни пыталась, не смогла ни разглядеть ни понять что же там такое светилось. Между роскошными дворцами теснились домишки попроще. С высоты летящего диска было видно, что с одной стороны, на границе города, росла роща гигантских грибов, с другой - раскинулась черная гладь озера, чьи воды матово поблескивали от рассеянных городских огней. По словам Клопси озеро называлось Донигартен.

Ника разглядывала причудливо извивающиеся под ее ногами аллеи, который прочерчивали серебристые галереи с ажурными арками. И все это было расцвечено фиолетовым, голубым, розовым, желтым и зеленым рассеянным светом. Но своей световой насыщенностью и яркостью огромная светящаяся колонна - Нарбондель - затмевала все огни и была видена с любого конца города. Мензоберанзан, не знавший времен года, световой смены суток, утопавший в вечной тьме Подземья, лишь с помощью Нарбонделя отсчитывал время: минуты, часы, месяцы, годы, столетия. Каждый раз, ровно в полночь, башню Нарбонделя поджигал Архимаг. Раскаленный столб начинал медленно остывать, потухая снизу, и когда полностью остывал - а это случалось ровно в полночь - сутки заканчивались, и Архимаг снова поджигал его магическим огнем.

Мимо них пролетали такие же светящиеся диски - своеобразные экипажи дроу - но лишь разглядев узоры на одеяниях Ники и ее свиты, они сразу же опускались ниже, не смея возноситься над Матерью главенствующего Дома.

- Обрати внимание, моя владычица, что передвигающиеся по воздуху диски положено иметь только богатым и сильным дроу, а такими можно признать лишь шестьдесят семей. Остальные дроу - это жрицы и воины. Жрицы имеют самое высшее и привилегированное положение. У воинов имеется одно право - умирать за Ллос и Мать дома, которой он служит, - пояснил, перехватив недоуменный взгляд Ники, ее крохотный гид, осторожно выглядывая из-за корсажа.

Куда бы ни поворачивалась Ника, она видела перед собой и далеко впереди огромный раскинувшийся город, который, по словам Клопси, существовал всегда. Она обернулась на своих сестер, что летели позади на дисках поменьше, держась по обе стороны от нее. Дальше на почтительном расстоянии следовала свита.

Они подлетели к огромному куполу к которому со всех сторон вели восемь извилистых каменных лестниц, то поднимающихся, то припадающих к земле. Они сходились к монументальным арочным воротам, находящимся по бокам купола, посредине которого зияла узкая стрельчатая дверь. Над ней они и зависли. Ника с помощью подоспевших сестер сошла с диска и вошла в эту узкую дверь, попав в огромное здание, а спустившись по винтовой лестнице, очутилась в зале, который по своим размерам намного превосходил обеденный зал Дома де Наль. Ее сестры благоговейно склонили головы. Ника поспешила сделать то же самое и, кажется, вовремя. Во всяком случае, она не обратила на себя ни чьего недоуменного или осуждающего взгляда. У стен, во тьме, угадывалось движение множества неясных силуэтов. В центре зала над жертвенником, освещенным слабым фиолетовым свечением, возвышалась искусно изваянная из черного мрамора фигура паука, чья гладкая покатая спина была покрыта засохшей грязью.

- Где мы? - тихонько осведомилась у Клопси Ника.

- В храме Ллос, - придушенно отозвался он, забившись поглубже в корсаж.

- Только не говори, что мне придется проводить богослужение, - в тихой панике прошипела Ника.

Младшая из ее сестер с уважением посмотрела на нее, решив, что она истово молится.

- О, моя владычица, проводить богослужение - обязанность Верховной Жрицы и... здесь не проводят богослужений...

- А что же тогда? Разве это не храм? - удивилась Ника и, стараясь не проявлять явного любопытства, украдкой осмотрелась.

- Храм вместе с тем и место жертвоприношений тоже. Сегодня все собрались, что бы присутствовать на одном из них. Все молят Ллос, что бы она и на этот раз приняла жертву благосклонно. Но казнь свершится после того, разумеется, как состоится совет Матерей Первых Домов, который осудит ослушника.

Теперь Ника по-другому посмотрела на алтарь. То, что она приняла за засохшую бурую грязь на каменной спине паука, оказалось кровью казненных на ней жертв. К потрясенной Нике приблизилась жрица и с поклоном попросила ее проследовать за ней. Она и сопровождающие ее сестры вышли из зала казней, попав в другую огромную залу с уходящим ввысь сводчатым потолком. Дроу просто обожали все гигантское и грандиозное, не иначе отжали все это у каких-нибудь древних гигантов. За счет колонн, высившихся по кругу, зал имел четко обозначенный центр. В их круге распластался идол паука, вокруг него выстроились кресла и среди них, опять же, возвышалось некое подобие трона. Миновав колонны, Ника обнаружила, что шествует по залу в полном одиночестве, конвоировавшие ее сестры остались за кругом колонн, за которые заходить им не полагалось.

Оставшись одна в этой "зоне отчуждения", еще не дойдя до кресел, которые были уже почти все заняты, Ника решила прояснить вопрос, который все больше занимал ее, потому замедлила шаг.

- Я смотрю, твою госпожу судьба просто балует: почет, положение, богатство, власть. Чего ради, она сбежала от всего этого, а? Эй, ты меня слышишь? - едко спросила она.

- Она не сбежала, а оставила всего лишь на три дня, - засопели из-за корсажа.

- Причина?

- Я не знаю ее, моя владычица.

- Не втирай мне, понял! - разозлилась Ника: до кресел оставалось всего ничего. - Ты сам мне говорил, что ты, якобы, единственный, с кем она общалась. Раз ты ее поверенный, то должен знать причину, почему я здесь.

- Должен, но не знаю, - беспокойно завозились меж ее грудей.

- Тебе там как, хорошо? - насмешливо поинтересовалась Ника.

- Мне никогда не было так чудесно, - проникновенно отозвался кроха, вызвав у Ники ироничную улыбку, но она тут же сошла на нет, едва девушка подошла к кругу кресел.

Незанятым оставалось одно кресло и трон.

- Я должна занять трон?

- О, нет... - беспокойно шевельнулся Клопси.

- Понятно...

Из-за колонны, одновременно с ней, появилась, величественно вышагивая старая жрица в черных одеждах, расшитых фиолетовыми пауками. Голову ее облегал черный чепец, обрамляя морщинистое, властное лицо. Двигалась она медленно, опираясь на посох увенчанный хрустальным шаром, заключенным меж лап серебряного паука. Ника заметила длинные, загибающиеся ногти старухи и восхитилась про себя: "Вот это маникюрчик!" На груди жрицы висел медальон в форме того же паука, сидящего в центре ажурной паутины. Еще немного - и у Ники от всего этого начнется арахнофобия. Переизбыток пауков просто во всем. Ника остановилась у кресла, пустовавшее рядом с троном. Присутствующие здесь Матери главенствующих Домов встали и поклонились то ли ей, то ли Великой Жрице.

Ника, украдкой оглядела их. Все возглавлявшие влиятельные дома Матери казались старше Ники, кроме одной. Эта Мать, носящая зеленые одежды, шитые золотой нитью, приходилась ей почти ровесницей. Ника почувствовала некоторую неловкость: все они были довольно скромно одеты, без того изобилия украшений, что были навешаны на ней.

Верховная Жрица медленно опустилась на трон, дав знать всему собранию, что они могут занять свои места. Устроившись на своем месте, Ника решила, что теперь можно и вздремнуть, сохраняя на своем лице выражение неусыпного внимания, как это частенько она проделывала на лекциях по философии. Верховная Жрица гневно оглядела присутствующих и особо, как показалось Нике, посмотрела на нее, сделав какой-то знак рукой. Из-за колонны появились солдаты, оказавшиеся при ближайшем рассмотрении крепкими женщинами, что конвоировали старика, бредущего со склоненной головой. Введя его в круг кресел, солдатки поставили его на колени перед алтарем и удалились. Старец на коленях, не смел поднять понурую голову, спутанные белые волосы падали на его лицо, выглядел он жалко.

- Признаете ли вы, собравшиеся здесь Матери Первых Домов, что этот мужчина совершил тяжкое преступление, ослушавшись повеление Совета, а значит и волю великой Ллос?! - гневно вопросила Верховная Жрица

- Признаем, - слажено ответили Матери со своих мест.

- Признаем, - поддакнула Ника, стараясь, поудобнее устроится в каменном кресле.

- Признаете ли вы, что он заслуживает жесточайшей смерти?! - снова обратилась к совету Верховная Жрица.

- Признаем, - так же дружно отозвался Совет.

Клопси тревожно завозился.

- Ты угомонишься или нет? - зашипела на него Ника, едва удержавшись, чтобы не захихикать от щекотки. - И объясни, за что казнят старика?

Верховная Жрица стукнула посохом об пол и гневно воззрилась выцветшим взором на Нику, как и остальные Матери Первых Домов, явно не одобряя, что она нарушает торжественность момента. Их лица были надменны и от того казались одинаковыми. Трудно было даже предположить, чтобы эти женщины когда-нибудь улыбались.

- Этот мужчина, - Жрица бросила на осужденного презрительный взгляд, - Этот мужчина, уже не первый раз пренебрег указаниями Совета. Но сейчас его непослушание не должно остаться безнаказанным, поскольку Мать того Дома, которому принадлежит сей крамольник, не в силах усмирить своего раба, погрязшего в тяжких преступлениях и подлом предательстве.

Ника с миной осуждения покачала головой - мол, надо же быть такой растяпой, чтобы не приструнить какого-то дряхлого дедка. Жрица, внимательно оглядев собрание, вдруг повернулась к Нике.

- Что вы скажете на это, Мать де Наль? - резко спросила она, негодующе поджав тонкие бледные губы.

- Я целиком и полностью осуждаю ту Мать, что не в силах справиться со своим слугой, - тоном примерной ученицы отрапортовала Ника.

Жрица окинула ее холодным взором.

- И вы при всех признаете, таким образом, свое бессилие, Мать де Наль, - вкрадчиво поинтересовалась она.

Остальные Матери в своих креслах подались вперед, чтобы не пропустить ни слова из сказанного Матерью Первого Дома. Их лица выражали неприкрытое торжество и злорадство. Некоторые из них удивленно переглянулись.

Словно в тяжком раздумье Ника склонила голову, прошептав:

- Что происходит? Почему на меня такой наезд?

- Осужденный - лорд вашего Дома, Дорган де Наль

- Придушу, - сквозь зубы прошипела Ника. - Быстро сказал мне: в чем его вина?

- В том, что он повел битву не так, как повелевал ему Совет.

- Он ее проиграл?

- Нет. Он победил...

Ника ничего не поняла. Старого, опытного вояку собрались казнить за то, что он не послушал кучки чопорных куриц, ничего не смыслящих в военном деле, и выиграл сражение? Жрица все также выжидающе смотрела на Нику, тогда как другие Матери негромко переговаривались между собой. Ника подняла голову:

- Очень хорошо понимаю ваше недовольство, - сказала она. - Ибо сама недовольна, прежде всего собой, - и театральным жестом прижала руку к груди, подбавив в голос пафоса. - Ваши нарекания справедливы, но хочу напомнить, что этот... презренный, победил...

- Дворфов, - последовала торопливая подсказка из-за корсажа.

- ...дворфов, воинственную и жестокую расу, - сочиняла на ходу Ника, развивая тему. Подобный прием не раз выручал ее на экзаменах.

- Но он унизил Совет, посмев ослушаться нас, - бросила со своего места одна из Матерей.

- Мы не можем оставить сей поступок безнаказанно. Иначе мужчины начнут проявлять неповиновение, - поддержала ее другая в синем одеянии, расшитым по нему белым шелком паутиной.

- Разве вы не видите, что Мать де Наль еще на что-то надеется! - С оскорбительной насмешкой воскликнула особа в зеленых одеждах, Мать какого-то там Дома.

Нахмурившись, Ника подняла руку, призывая к молчанию, сорвавшуюся на нее свору баб, вспомнив, что все-таки она как никак Мать его Первого Дома.

- Скажите, почему Совет поручил именно ему, - указала она пальцем на старика стоящего на коленях, - возглавить битву с дворфами? Ответьте же мне?! - потребовала она, и поочередно глянув на каждую из Матерей, повернулась к Верховной Жрице.

- Потому что он не проиграл ни одной битвы - нехотя ответила та скрипучим голосом, сбавляя обороты. - Но он унизил Великую Ллос. Что значит вся слава Мензоберранзана со всеми дроу, обитающими в нем, в сравнении с незапятнанным именем нашей богини? Не забывай этого!

- Что ж, тогда придется казнить, - покдадисто вздохнула Ника, заметив, как напряглась спина обреченного. - По-видимому, у кого-то из присутствующих здесь Матерей имеется в подчинении военачальник, не уступающий в искусстве сражении этому...

- ...Доргану, - вовремя последовала подсказка из-за корсажа.

- …Доргану, - повторила Ника, обведя рукой Собрание.

Она блефовала на свой страх и риск, ожидая, что вот-вот посыпятся имена тех, кто сможет заменить умудренного опытом полководца на его посту военачальника Мензоберранзана. Однако Матери хранили гробовое молчание.

- Мы не умаляем его заслуг, пойми, - миролюбиво произнесла Верховная Жрица, с недоверчивым интересом разглядывая Нику. - Но повторю еще раз: твой лорд ослушался Совет. Поступив так, разве он не игнорировал повеление самой Ллос. Ты считаешь это допустимым? Власть Ллос незыблема. Мы не можем попустительствовать даже небольшой небрежности в отношении к нашей богине. Дорган должен быть казнен!

Произнося роковые слова, Жрица со значением взглянула на Нику.

- Матушка, - прошептал осужденный, подняв голову, посмотрев на Жрицу.

- Я - Верховная Жрица! - ледяным тоном отчеканила старуха, стукнув посохом об пол. - Ты должен помнить об этом, преступник!

На миг Ника потеряла дар речи, как и способность хоть что-то соображать. Мысли перепутались. Она не могла понять, что сейчас происходит. Получалось, что мать настаивает на смерти собственного сына? Куда она попала?!

- Э-э... Я глубоко почитаю всесильную Ллос, - пробормотала Ника, чтобы хоть что-нибудь сказать, потому что Матери не спускали с нее глаз, а она не хотела, чтобы они заметили ее замешательства. - Однако, почему мы недооцениваем могущество самой богини? Вы обвиняете этого воина в том, что он ослушался ее волю в лице Совета. Но, может быть, Ллос сама снизошла к нашим войскам, чтобы помочь дроу победить? Подумайте о том, что во время жаркой битвы, она, видя перевес на стороне противника, когда решающим могло стать одно мгновение, и не было времени сноситься с Советом и ждать, когда вы передадите ее повеление сражающемуся лорду, напрямую помогла ему.

- Нет! Никогда Ллос не снизойдет до общения с мужчиной, а если подобное происходит, то только для того, что бы пожрать его! – жестко отрезала Жрица, трясясь от гнева.

- Мне это известно, - быстро перестроившись, кивнула Ника, боясь, что эту старую плесень по ее вине вот-вот хватит удар. - Но я не помню, чтобы богиня являлась и к нам, что бы дать то указание, которым пренебрег этот ослушник, - замирая от страха, а вдруг богиня все-таки явилась к ним, бестрепетно гнула свое Ника. - Я настолько верю в Ллос, что допускаю ее личное вмешательства в битву, которая неминуемо могла быть проиграна, следуй военачальник запоздалому указанию Совета, как и тому, что она сама напрямую подсказала правильное решение. Мы, дроу, существуем, дышим, свершаем что-что только во славу Ллос и, разве богиня поступится тем, чтобы хоть какая-то крупица, прибавляющая ей славу, была попусту утеряна, а победа подарена дворфам.

Верховная Жрица насупилась, обдумывая только что услышанное. Ника же в этот момент испытала ни с чем несравнимое облегчение: кажется, она идет пока верным, хоть и зыбким, путем, грозящим оборваться в любой момент и увлечь ее в смертельную ловушку. А ей это надо?

- Мы не можем знать того наверняка, - со сварливым упрямством произнесла Верховная Жрица. - Ллос не явила нам доказательства твоих слов.

- Доказательство - его победа! - с пафосом, от которого самой стало смешно, простерла руку к старику Нику. Только бы не заиграться.

- Не слушайте ее! - выкрикнула облаченная в зеленое Мать. - Всем известно, на что она надеется, спасая отступника и предателя! Дорган - ее последний шанс добиться у Ллос милости!

Ника внимательно посмотрела на нее, и та ответила вызывающим взглядом. Зеленые одежды как нельзя шли этой яркой, красивой эльфийке. Ее глаза то и дело отсвечивали красноватым фосфорицирующим огнем, чем напоминала Нике разъяренную кошку.

- Что эта Зеленая имеет против меня? - шепотом спросила Клопси Ника.

- Ее честолюбие столь велико, что она считает возможным занять твое место, моя владычица.

Верховная Жрица смотрела на Мать Дома де Наль в ожидании ее ответа, но Ника сочла нужным высокомерно проигнорировать выпад Зеленой выскочки и сказала, указывая не мужчину:

- Может он все расскажет сам? - вызвав тем явное замешательство и смятение Совета.

Клопси тревожно завозился за ее корсажем, и Ника сообразила, что допустила очередной промах. Ее догадку подтвердило светящееся мстительным торжеством лицо стервы в зеленом, и Ника закусила губу.

Напряженное молчание нарушила Верховная Жрица:

- Никогда еще мужской голос не осквернял святилище Ллос! - с неприкрытой враждебностью, отчеканила она.

Вот так финт! Оказывается, в этом Кензобарабане, нет... э-э... в Мензурбаране, осужденные не смеют не то что оправдаться, но даже лишены последнего слова.

- Разве совет Матерей Первых Домов не желает узнать почему мужчина смел ослушаться их волю? - поинтересовалась она едко.

- Меня это не интересует, - надменно заметила одна из Матерей. - Достаточно того, что он имел наглость ослушаться нас.

- Слишком много воли берет Мать де Наль, - мстительно поддержала ее другая.

- Просто удивительно, что она все еще Мать Первого Дома...

Совет дружно накинулся на Нику. Когда все высказались, а все высказывания сводились к тому, что Мать де Наль не угодна, «не компетентна», не способна и терпение Совета иссякает, последнее слово взяла Верховная Жрица.

- Мы не никогда не будем слушать преступника, дабы не оскорблять Правящий Совет. Он будет наказан! - вынесла она окончательный приговор, поджав сухие бледные губы.

"Вот ведь коряга!" - выругалась про себя Ника. Ее душа клокотала от возмущения не столько потому, что решение несправедливо, сколько потому, что оно было откровенно глупым. Во всем этом не было ни логики, ни капли здравого смысла, только фанатизм и чванливое упрямство. Безумие вот так, запросто, лишать жизни талантливого полководца, который ни в чем не провинился, а сделал все, чтобы жизнь его тупых судей процветала в мире и благополучии. Неужели дроу не знают другого наказания, кроме казни? С этой минуты она решила, что не уступит этим курицам старика-военачальника. Ника, как говорили Женя и Наташа, "уперлась из принципа", решив исходить из постулата, что в каждом споре есть третья сторона.

- Отлично! - холодно произнесла она. - Он будет наказан, и этим решением навлечем гнев Ллос. Вам это надо? Уверены ли вы в том, что богиня восхитится вашей несгибаемостью, достойной того, чтобы применить ее где-нибудь в другом месте? Например, на поле боя. Или с дворфами уже покончено? Думаете, они откажутся от мысли о мести. Не пора ли воззвать к самой Ллос, пусть богиня сама решит, что делать с этим дроу.

- Никто не смеет тревожить богиню по пустякам! - скрипуче возразила Верховная Жрица.

- Я не поняла: вы печетесь о славе Ллос или о своем удобстве? Победа во имя нее теперь оказывается пустяк? И то, что она, возможно, сама вмешалась в битву, чтобы не дать дроу, что скрупулезно следовали инструкции Совета, проиграть ее, по-видимому, тоже пустяк?

Ника "давила проблему" до тех пор, пока Верховная Жрица не остановила ее, подняв руку с узловатыми пальцами и длинными загибающимися ногтями. Выпрямившись на своем каменном троне, она оперлась на посох и закрыла глаза. Ника до боли сжала гранитные подлокотники кресла. Похоже, старуха впала в транс. Никто не осмеливался нарушить стоящую в зале тишину, все напряженно чего-то ждали, даже Клопси перестал ворочаться и вздрагивать за корсажем.

Хрустальный шар под серебряными лапами паука, венчавший посох Верховной Жрицы, затеплился круговоротом белого и лилового цветов. Он завораживал взгляд, и Ника, поспешно отведя глаза в сторону, посмотрела на осужденного, за которого билась с таким упорством и страстью, вспомнив пустовавшее за столом место во время «семейной» трапезы в доме де Наль.

Словно почувствовав ее взгляд, тот поднял голову, взглянув ей в лицо. И Ника, уже во второй раз за время Совета испытала шок, но не от того с какой ненавистью посмотрел на нее осужденный, а от того, что старик оказался молодым мужчиной с тонким, но суровым лицом и выражением непримиримости на нем.

- Мы выслушаем мужчину, - проговорила слабым голосом Верховная Жрица, открывая глаза.

Свет в хрустальном шаре померк.

- Говори, - приказала она осужденному.

"Ну же, парень, используй свой шанс", - взглядом и чуть заметным кивком подбодрила его Ника, когда он настороженно, в ожидании подвоха, взглянул на нее.

- Мои воины, как было приказано Правящим Советом, двинулись к Пещерам Алмазных россыпей, но у Горячих Камней были встречены засадой дворфов, - начал глубоким голосом монотонно докладывать осужденный лорд, не поднимаясь с колен. - Ллос не дала бессмысленно погибнуть своим детям-дроу. Наши разведчики вовремя заметили засаду и, не поднимая шума, вернулись к основным силам. Я разделил солдат, послав часть из них к Пещерам Алмазных россыпей. Другая часть, отвлекая внимание дворфов, подошла к месту засады. Мы перестроились и отбили их атаку. Тем временем в спину им ударили вышедшие из Пещер Алмазных россыпей, посланные в обход. Следуя повелениям Ллос, мы победили дворфов, не потеряв ни одного солдата.

Отлично! Этот Дорган показал Совету фигу в кармане, намекнув, что имела место измена. Кто-то из этих семи клуш подробно информировал врага о планах Правящего Совета. И судя по тому, как старается Зеленая мамочка, это вполне может быть она. Интересно, это все заметили? Ника огляделась. Выслушав рассказ военачальника, Совет какое-то время хранил молчание, но Ника чувствовала, что настроение Матерей изменилось, и слова Верховной Жрицы подтвердили это.

- Великая Ллос явила мне, ее недостойной слуге, свое решение: Мать Первого Дома де Наль сама должна привести своего оружейника к полной покорности, с той суровостью, на какую способна только она.

Совет пришел в явное замешательство. Ника растерянно огляделась, взглянув на опального лорда. Ответом ей был взгляд полный ненависти. Лицо его заметно посерело, углы губ вздрагивали от отвращения.

- Это нелепо! - Матери в зеленом, кажется, изменила выдержка так, что она вскочила со своего места. - Подумайте сами, он перенял этот прием сражения у презренных дворфов, кроме того, всем известно, что она, - зеленая ткнула пальцем в сторону Ники, - каждую ночь подвергает оружейника истязаниям, а он все упорствует не думая ей уступать.

- Но мы знаем так же, что Ллос покровительствует Фиселле, Первой Матери Дома де Наль, - жестко осадила зеленую Верховная Жрица, холодно взглянув на перечившую ей.

Морщины на лице Жрицы углубились, черты стали резче от ярких вспышек в хрустальном шаре, венчавшего посох. Мать в зеленых одеждах упала в свое кресло, не скрывая досады.

- Обещаю, что ослушника ждет самое жестокое и мучительное наказание, - пообещала Ника, для большей убедительности прижав ладонь к груди и склонив голову. Алмазы на ее диадеме сияющими бликами брызнули во все стороны.

По знаку Верховной Жрицы женщины воины схватили дроу под руки, и повели из зала. Но прежде чем подняться на ноги, эльф пристально взглянул в лицо Матери Дома де Наль и не будь Ника в это время занята Зеленой стервой, упорно стремившейся ее потопить, этот взгляд заставил бы ее насторожиться.

- Настало время Правящему Совету Первых Матерей Мензоберранзана занять свои места в храме, - напомнила Верховная Жрица.

«О, нет! Ну, сколько можно!» - взмолилась про себя вымотанная Ника. Каждая из шести женщин, поднявшись, с достоинством поклонилась ей. После чего величественно удалились в разные концы зала, где их ожидала свита. Но лишь Ника поднялась со своего места, собираясь удалиться в свою сторону зала, как посох Верховной жрицы преградил ей путь.

- Что это ты сейчас устроила, Фиселла? - сухо поинтересовалась старуха. - Почему не предупредила меня о том, что передумала казнить Доргана? Разве ты не хочешь спастись от гнева Ллос? Разве мы не решили все взвалить на моего сына? Разве я не послала дворфам весть о готовящемся нападении у Пещеры Алмазных россыпей? Похоже, у тебя появился другой замысел, хотя не понимаю, что тут можно еще предпринять. Не хочешь поделиться со мной своими мыслями? Судя по тому, как ты повела себя, они у тебя имеются?

Ника чуть не расхохоталась. Так она еще и предательница! Какой должно быть циничной лицемеркой предстала Ника перед опальным лордом. Вообще, это должно ее волновать? Завтра ее здесь не будет, а лорд, если не дурак, воспользуется шансом и сдернет из этого Мусорбанана. Между тем, старуха качала головой.

- Тебе не совладать с упрямством твоего мужа. Кому, как не тебе, знать это. На что ты рассчитываешь? Думаешь, он отблагодарит тебя так, как ты этого жаждешь? Вспомни, у тебя остались всего лишь два тления Нарбонделя до встречи с Ллос. И еще. Как бы все ни сложилось, помни, сегодня я сделал все, что могла, и ты сама не захотела принять помощи от меня. Теперь я больше ничего тебе не должна. Помни об этом.

- Я это запомню, - кивнула Ника, так ничего не поняв.

Единственное, что она сообразила, испытав шок в третий раз за время Совета, что этот красавец с белыми волосами, ко всему прочему, еще и ее муж.

Идя по залу к поджидавшим ее сестрам, она сквозь зубы пообещала Клопси:

- Я тебе голову оторву, маленький мерзавец.

- За что, моя владычица, - захныкали из-за корсажа.

- За то, что от тебя никакого толка. Ты должен был помочь мне, рассказав все, что тебе известно о моем положении и окружении. Из-за твоих недомолвок я только и делаю, что попадаю впросак.

- Больше такое не повториться, моя владычица, - последовало горячее уверение. Не корсаж, а суфлерская будка.

Жрица взглядом проводила Верховную Мать, что-то возмущенно шепчущей себе под нос и, когда та скрылась за колоннами, задумалась.

Что-то было не так. И в том, как прошел Совет Матерей, и в самом поведении Верховной Матери. Непонятный поступок де Наль беспокоил жрицу все сильнее. С чего вдруг Фиселла начала по-другому относится к Доргану. Не было ли это изворотливым ходом о котором Фиселла "случайно" позабыла предупредить ее, Верховную Жрицу. Эта дура сама до такого додуматься не могла, тогда кого она предпочла ей, Верховной Жрице? Громфа? Но этот трус не посмеет выступить против нее. Тиреллу? О, она предпочтет воткнуть нож в спину своей сестры, чем вступить с ней в союз. И в чем бы ни заключалась хитрость Фиселлы, эта дрянь, явно, решила пожертвовать ею, Берн, только потому, что она мать Доргана - мерзавца и бунтаря.

Неясная тревога не оставляла жрицу, а это означало, что ответ на свой вопрос она так и не нашла. Не было ничего страшного в том, что Фиселла предпочла ей нового союзника. Это следовало ожидать, впрочем, ей, матери Берн, это ничем не грозило. Она умела раскусить самую изощренную интригу, переиграть пртивницу и расправиться с ней во имя Ллос. Так было всегда, ибо тогда не была бы она Верховной Жрицей. Так что же тогда не давало ей покоя? Жрица заставила умолкнуть свои мечущиеся мысли и погрузилась в полное безмолвие.

Вскоре ответ нашелся. Фиселла изменилась и за ней никто не стоял. Она была одна. Сидя неподвижно, Берн долго привыкала к этой невероятной, абсурдной догадке, которая все объясняла. Верховная жрица обессилено откинулась на спинку каменного кресла.

Ей стало не по себе. Пусть дерзкая выскочка, выйдя из-под ее повиновения, принялась плести паутину собственной интриги, Берн сумеет припугнуть эту дуру, напомнив, чем де Наль обязана ей, Верховной Жрице. Она бы просто проучила ее хорошенько, показав, кем Мать Первого Дома является на самом деле. Все они через какое-то время, забываясь, мнят себя истинными владычицами Мензоберранзана, кроме разве что прежней Матери де Наль, которая всегда вела себя с Берн почтительно и никогда не забывала о том, насколько Жрица может быть опасна. Во всяком случае, Берн просто припугнет Фиселлу публичным разоблачением и последовавшим за ним позором. Знать бы только с кем она на самом деле имеет дело.

Жрица была очень стара и не обольщалась, понимая, что дело не в своевольной Фиселле де Наль, а в том неведомом могущественном маге, который смог внушить этой гадине нечто другое. Она отдаст Фиселлу Ллос так же безжалостно как та, в свою очередь, предала ее, жрицу, отрекшись от их союза. Берн решила, что захватит Фиселлу и пытками вырвет у нее имя мага, который осмелился пойти против нее, Берн.

Все было решено, жрица, опираясь на свой посох, поднялась и, покинув зал Совета, прошествовала длинными запутанными коридорами и через анфиладу огромных пустынных пещер, войдя в низкий грот. Из темного угла к ней навстречу, двинулся бесформенный силуэт - то была дежурившая у двери молельни младшая жрица. Берн жестом велела оставит ее одну. Бесшумной тенью та метнулась к выходу, а Берн, толкнув тяжелую дверцу, кряхтя согнулась, чтобы войти в нее. Так и следовало подходить к священному алтарю, перед которым молились Ллос столько поколений Верховных Жриц.

Молельня больше походила на нору, по ее стенам сочилась вода, камни покрывали бледные пятна плесени, воздух затхлый. Как всегда, все это угнетающе подействовало на Берн. От сырости у нее заныли суставы. Но ей было не выбирать. Именно здесь Ллос отзывалась на молитвы, подавая свои знаки.

Превозмогая боль и настраивая себя на благоговейный лад, Верховная Жрица торжественно возложила на необтесанный камень алтаря свой посох. Заставив себя не обращать внимания на ломоту в суставах, она, прикрыв глаза, начала молить паучью богиню простить ей, что не возложила сегодня на алтарь обещанной жертвы и милостиво открыть, кто стоит за Фиселлы де Наль. Но ничего не происходило, а Берн все тяжелее было находиться в гроте - силы уходили, каждый сустав ее тела выворачивало и она начала думать, что ошибалась в своих умозаключениях. Именно тогда, словно отвечая на ее отчаянный призыв, шар посоха слабо замерцал - богиня услышала ее - и вспыхнул так, что старая жрица закрыла лицо руками, защищая свои чувствительные к свету глаза.

Когда же решилась отнять их, то не поверила увиденному. Утерев слезящиеся глаза, она озадаченно разглядывала то, что лежало перед ней, пытаясь разгадать ответ Ллос. На камне алтаря покоилось гигантское паучье яйцо. Что бы оно ни означало, Верховная Жрица поняла, что ей запрещено трогать Фиселлу де Наль. Но как возможно, чтобы богиня защищала обманщицу? И как это яйцо, означающее будущее паучье потомство, было связано с де Наль? Пророчество?

Все это не укладывалось в голове Берн. Ноющая боль в костях мучила, становясь невыносимой, усиливая желание побыстрее покинуть молельню. Но Берн не могла уйти, не убедившись, что правильно поняла ответ богини. Только как ни старалась истолковать его в свою пользу, ничего не выходило. В конце концов, чтобы удостовериться в истинности ответа Ллос, жрица благоговейно коснулась поверхности яйца. Туго натянутая тонкая кожица неожиданно лопнула, и яйцо сморщившись начало опадать, теряя упругость. Мутная вязкая околоплодная жижа вытекла на холодный камень. И в этой темной лужице белесой тряпицей лежало то, что осталось от яйца.

- Всевидящая, Ллос, я не хотела этого, ты же знаешь! - в ужасе от содеянного, Берн попятилась от алтаря. - О, прости, прости мое кощунство! Что мне сделать, что бы получить твое прощение?

Она замолчала, прислушиваясь к едва уловимому свисту.

- О, нет! - с мукой взмолилась старуха, тяжело и неловко падая ноющими коленями на камни. - Только не это! Тебе ведомо, что я не перенесу и мига здесь...

Свист стал резче, громче и Берн поникла.

- Повинуюсь, - прошептала она.

С этой минуты, что бы вернуть расположение Ллос, Верховной Жрице, следовало три полные декады Норбонделя поститься и молиться, не покидая молельни.

После долгого, нудного богослужения перед идолом паука с женским лицом, - ничего отвратительнее Ника не видела, - у нее разболелась голова. Что было тому виной, заунывное восхваление, в котором она ничего не понимала или мечущиеся тревожные мысли? В дом де Наль она вернулась в состоянии измотанном, напуганном, в полном замешательстве, близкая к панике. Отказавшись от трапезы и заявив, что решила поститься, она, миновав трапезный зал, по длинным коридорам и переходам в сопровождении сестер прислужниц вернулась, наконец, в свои покои. Потом металась из угла в угол, не зная как ей быть, и что предпринять, когда все эти курицы настроятся на ее покои, чтобы полюбоваться, как она будет пытать непокорного.

В отчаянии кусала она губы. Пытки? Да щас! Пусть она понятия не имела, что делать, знала только - пытать не будет ни за что. Девушка повернулась к Клопси, что сидел тихонечко, боясь привлечь внимание своей раздраженной хозяйки.

- Слушай, - задумчиво произнесла она, и Клопси с услужливой готовностью вытянул шейку. - А каким образом Совет собирается наблюдать за происходящим здесь?

- Великая Жрица обладает магическим кристаллом, через который можно увидеть все, что делается в Мензоберранзане и за его окрестностями тоже, моя владычица.

- Значит, ничего нельзя сделать? – вновь упала духом Ника, в бессилии опустив руки.

- Госпожа Фиселла владела магией и ее подобное не волновало.

- А меня вот волнует.

- Если вы пожелаете, госпожа, то маг Дома де Наль попробует своим колдовством помешать Совету смотреть за вами, замутив видимость в кристалле.

- Отлично! Пусть позовут ко мне этого мага...

Через какое-то время, старшая сестра-прислужница ввела к Нике мужчину в длинном балахоне, одного из тех, что сидел за столом во время общей трапезы.

- Простите, госпожа, за промедление, но ваш слуга был занят, - поклонилась сестра-прислужница.

- Можешь идти, - нетерпеливо отослала ее Ника, и когда сестра вышла, спросила мага:

- Чем вы были заняты?

- Я... ставил опыты... - маг сильно нервничал, тиская пальцы в широких рукавах мантии. Его длинное заостренное лицо с глубокими залысинами на лбу было похоже на унылую апрельскую сосульку. К тому же его волосы были то ли вымазаны чем-то, то ли настолько грязны, что стояли торчком как иглы дикобраза.

- Опыты?

- Магические опыты, моя госпожа, - дрожащим голосом поспешно уточнил он.

- Похвально, что вы оттачиваете свое мастерство, потому что пришло время посмотреть, на что вы способны.

- Моя госпожа... - мужчина шагнул к ней с растерянным видом и ужасом в глазах. - Я сделаю для вас все, что в моих силах.

- Надо сделать так, что бы Совет Матерей ничего не смог разглядеть в свой магический кристалл, когда настроит его на мои покои. Понятно? Не желаю, что бы за мной подсматривали.

Маг побледнел и, схватившись за сердце, начал хватать ртом воздух.

- Налейте себе вина и... вот не надо падать в обморок. Да что это такое? Что я такого сказала?

- Меня... меня казнят, - прохрипел маг, стоя на коленях, в отчаяние заламывая руки. - Никто не смеет совершать подобное... это же Совет Матерей...

-... а я Мать Первого Дома! Правительница этого города, черт побери! - стукнула кулаком по столу Ника, выведенная из себя. Маг осел на пол, лишившись чувств.

- Дай ему, каких ни будь нюхательных капель или что тут у вас имеется для слишком чувствительных мужчин. Вот так...

Маг дернулся, когда Клопси сунул ему под нос маленькую подушечку, которую вынул из шкатулки. По комнате разошелся резкий лекарственный запах. Маг очнулся и сел. Он был испуган и заметно дрожал.

- Не поднимайтесь - приказала Ника, встав перед ним. Хоть и совестно мучить беднягу, но ведь и ей деваться некуда. Однако перепуганного мага следовало успокоить.

- Неужели вы допускаете мысль, что у меня не хватит сил и власти, что бы защитить вас, - принялась уговаривать она трусившего мужчину. - Верных людей я не сдаю. Совету же доходчиво объясню, что не желаю, что бы видели, какими методами я привожу к послушанию непокорного. Может, я не хочу раскрывать свои секреты раньше времени и переживаю за их психическое здоровье, хотя они уже безнадежны. Ясно?

- Да, моя госпожа, - закивал маг, ничего так и не поняв. - Но я, способен лишь на то, что бы затуманить кристалл, слышимость, увы, останется.

- Сойдет. Идите и сделайте, что обещали. Через полчаса Совет не должен видеть ничего из того, что здесь будет происходить.

- Да, моя госпожа, - поднявшись с пола, маг, все еще бледный и дрожащий, низко поклонился и, пошатываясь, вышел, прежде пропустив в дверях старшую сестру-прислужницу, подобострастно поклонившись и ей.

Встав перед Никой, та выжидательно смотрела на нее, а Ника, в свою очередь, на нее, не понимая, чего та от нее ждет. Чего надо-то?

- Сделать все, как обычно? - наконец вкрадчиво спросила старшая сестра и, не дождавшись ответа, уточнила. - Убить мага, как только он закончить заклинания?

- С чего вдруг? - грубо поинтересовалась Ника, стиснув зубы от отвращения.

- Тогда ты сможешь сказать Совету, что виноват во всем он. Что он действовал без твоего ведома, и что ты уже наказала его за то, что своими опытами он помешал Совету наблюдать за тобой, - многозначительно подсказала та.

- Ты подслушивала под дверью? – изумилась Ника, хотя чему тут было удивляться.

Та пожала плечами: что тут такого?

- Не трогай его. Он мне еще пригодиться и не раз.

- Разве ты не знаешь, что на мужчин полагаться нельзя? – назидательно выговорила ей сестра. - Они слабы, порочны и лживы. Смотри, я предупредила тебя...

- Принеси мне, что-нибудь. Я голодна, - посмотрела на нее Ника, как смотрела на них училка по английскому, когда они "плавали" на зачетах. Та, кому напомнили, что она всего лишь прислуга, поклонившись, удалилась.

- Хоть бы яблочко, какое ни будь или сухарик, черствый-пречерствый... - пожаловалась Ника, испытывая сосущее чувство голода. - Вкуснятина! Слушай, шпингалет, а здесь что-нибудь подают кроме той гадости, что я видела за завтраком?

- Дроу изготовляют отменное терпкое вино, - тут же отозвался Клопси.

- Сгодиться, - обрадовалась Ника.

- Еще сладкие коренья, моченый мох и грибы, но эта пища простых дроу.

- Ничего, как-нибудь переживу все, кроме моченого мха.

- И все же вы зря отказываетесь от мяса подземного червя. Оно очень питательно и вкусно...

- Меня сейчас стошнит прямо на тебя, и спасать тебя я не буду. Теперь займемся тобой, маленький врунишка, - подошла к столу Ника, где Клопси устроился на узкой лакированной шкатулке, вольготно развалясь на ней.

- Почему отсюда сдернула твоя госпожа? - и тут же прикрикнула на него, не давая опомниться и что нибудь сообразить. - Быстро сказал!

- Но Клопси то неведомо, моя владычица, - захныкал кроха, перепугано заметавшись между баночками с мазями и хрустальными флаконами.

- Мне очень, очень интересно, с какой радости вдруг твоя госпожа, вот так, за здорово живешь, решила махнуться со мной телами именно на три дня.

- Но она не говорил со мной, ничтожным, об этом! Клянусь своей бедной головой! Кто такой Клопси, чтобы посвящать его в большие дела? - трясся он, глядя на Нику круглыми умоляющими глазами, полными слез.

- Знаешь, тебе лучше определиться. То ты говоришь, что ты, и только ты, являешься поверенным ее тайн, то теперь уверяешь меня в обратном, - и ухватив его двумя пальцами за тонкую шейку, Ника приподняла поганца над столом, как следует встряхнув. - И не пытайся меня разжалобить. Понял?

- Владычица... умоляю... пощадите! - придушенно пропищал человечек. - Я скажу... скажу все, что знаю...

- Я вся внимания, - осторожно опустила его обратно на стол Ника.

Створка высокой двери бесшумно отворилась, впуская старшую сестру с подносом, на котором высился серебряный кувшин с вином, блюдо с кореньями и бирюзовая миска с грибами.

- Благодарю, - машинально сказала, воспитанная Ника, на что старшая сестра никак не отреагировала. Тогда Ника, раздраженная ее высокомерием, поинтересовалась: - Это так необходимо, все время торчать у моих дверей?

- Вы сами пожелали, чтобы мы неотлучно находились при вас, - ехидно напомнила та.

- Думаю, мой урок не прошел для вас даром и немного научил смирению, - это был единственный случай, когда Ника одобряла действия Фиселлы по отношению к своим сестрицам.

Старшая сестра поставила поднос на столик у кресла и с брезгливостью, подхватив Клопси за шкирку, переместила его к подносу. Когда малыш отведал от кореньев, грибов и вина, которого капнула ему на стол, она вышла.

- Вы можете безбоязненно вкушать эти блюда, моя владычица, - объявил он, поклонившись.

- Как хоть ее зовут? - спросила Ника, имея в виду, вышедшую только что старшую сестру.

- Тирелла. Вам следует опасаться ее, поскольку она по праву своего старшинства должна занимать место Первой Матери Дома де Наль. Но вы, моя владычица...

- Если ты перестанешь называть меня "моя владычица", получится много короче.

- Хорошо, моя владычица... Итак, вы добились своего высокого положения благодаря милости и расположению самой Ллос, волю которой объявляет Верховная Жрица.

Ника кивнула, побуждая его к дальнейшему рассказу.

- По-моему, Тирелла выжидает, пока вы не допустите какого-нибудь непростительного промаха. Моя владычица, э-э... то есть Фиселла, то есть...

- Расслабься. Не обращай внимания на условности. Сейчас, честное слово, не до них.

- Фиселла, когда была собой, предлагала старшей сестре отделиться своим собственным Домом. Я знаю это, потому что присутствовал при их разговоре. Тирелла высокомерно отказалась. Она заявила, что как дочери одной матери, средней сестре должно быть известно, что женщины Дома де Наль предпочитают все или ничего. На это Фиселла расхохоталась ей в лицо, заявив, что поскольку, она получила все, то Тирелла не получит ничего, и назначила ее своей прислугой. Теперь Тирелла жаждет мщения и подговаривает младшую сестру Вифеллу, и та ее слушает. Я донес об этом Фиселле, и она тоже понизила младшую сестру до прислуги.

- Так. С моей семейкой все ясно. Теперь объясни, что представляют собой главенствующие Дома с их Матерями.

- О, это самые могущественные, самые знатные и сильные кланы дроу. По-настоящему их всего три. Это, конечно же, Дом де Наль, Дом Си Нафай и, с недавних времен, Дом Берн, Мать этого Дома - Верховная Жрица. Остальные пять Домов уступают им в знатности и силе. Два последних Дома вообще не входят в правящий Совет Матерей. Все Дома находятся в состоянии вечной вражды. Иногда два Дома заключают между собой союз, объединяясь против общего врага, возвысившегося третьего Дома. Но как только какой-нибудь сторонний Дом, желая усилиться, покушается на один из первых Домов, объединяются все первые Дома, и тогда от дерзкой Матери и ее Дома, не остается даже воспоминания. О! Ваша мать, вот кто была искусна в подобного рода интригах. Она сумела рассорить своих объединившихся противников и уничтожила всех, их же собственными руками, натравив друг на друга. И она неусыпно следила, чтобы Дом Си Нафай и Берн не объединились против нее, умело поддерживая между ними постоянную подозрительность. Ваша мудрая мать правила дроу тысячелетие, готовя себе на замену Тиреллу.

- Почему ты сказал, что Дом Берн только недавно стал одним из могущественных Домов? Ведь Мать Берн - Верховная Жрица? Как она сумела пролезть так высоко? В чем тут фишка?

- Могущественные Дома всегда стараются привлечь на свою сторону менее знатных Матерей с их кланами. Те возвышаются, если их покровителям сопутствует удача, и даже могут слиться с кланом своей покровительницы. Так, ваша мать подняла прозябающий в бедности и безвестности Дом Берн, который имел в ту пору только восемнадцать воинов, да и то это были мужчины. Каждый Дом имеет свое войско, чтобы защищаться и нападать. Если Дом имеет под своим началом до сотни воинов и хотя бы одного сильного мага, он становится желанным союзником для Первых Домов Мензоберранзана, и те стараются склонить его на свою сторону.

Во главе воинов стоит оружейник, обычно это сын или супруг владычицы клана. Теперь вы понимаете, что, даже как союзник, Дом Берн не прельщал никого. Он был и оставался одним из многих, кто выживал в низах Мензоберранзана. Но вот ваша мать обратила на Дом Берн внимание, потому что они занимали в иерархии низов прочное положение. Когда старая Мать де Наль пригляделась к нему, она увидела, что Мать Берн обладает незаурядным запасом магической силы, а ее сын Дорган со своими восемнадцатью воинами не только успешно отбивает все нападения, но и упреждает их. И тогда ваша мать привлекла этот Дом на свою сторону. Для Берн это стало неслыханной удачей, о которой никто из простых семей не смел помыслить.

Мало того, с помощью Матери де Наль Мать Берн стала Верховной Жрицей. Естественно, что Правящий Совет выступил против назначения незнатной выскочки, взлетевшей столь высоко. Пост Верховной Жрицы могли занимать только женщины из двух могущественных первых Домов Мензоберранзана: Де Наль и Си Нафай. Роптали все шесть Домов входящих в Правящий Совет. Не обошлось без подстрекательства со стороны Си Нафай. Ваша мать вместе с Матерью Берн, объединив своих воинов под началом Доргана, развязала против этого Дома кровавую бойню. В те дни Мензоберранзан утопал в крови дроу, пока ваша мать не привела Дома Правящего Совета к полной покорности.

Однако она мудро не тронула никого из выживших Дома Си Нафай. В те дни, дни борьбы, Тирелла была правой рукой вашей матери, и когда ваша родительница неожиданно ушла в Вечность, для Мензоберранзана стало полной неожиданностью, что место Первой Матери Дома де Наль, заняла Фиселла, средняя дочь правящего Дома. То есть вы, моя владычица. Казалось, тут же должна была вспыхнуть война, и на Дом де Наль ополчаться все дроу, потому что нарушена законность прямого наследования. Но за Фиселлу вступилась Верховная Жрица, да и память о недавней резне, что устроила ваша мать вместе с Берн была еще слишком свежа. К тому же, Фиселла сделала своим оружейником и супругом сына Верховной Жрицы, Доргана. В то время по городу поползли слухи, что со смертью старой Матери, Дом де Наль уже не так силен и Фиселла точно знала, от кого исходят эти слухи.

- Тирелла?

Клопси кивнул.

- Но самое главное, что Дом Си Нафай, а Тирелла тайно встречалась с его Матерью, бездействовал, как и три сильных после него дома. Хотя все были уверены, что уж они-то не упустят такого случая, что бы выступить против де Наль и возвыситься. Никто не понимал такого бездействия. Ведь объединись шесть Домов против де Наль, то даже солдаты Доргена и Верховная Жрица, со своей уже истощенной в кровопролитной борьбе магией, вряд ли могли что-то поделать. Вот все, что мне известно, моя владычица.

Рассказанное Клопси впечатляло и, Ника, жуя корешки, обдумывала только что услышанное.

- Что значат в обществе дроу мужчины?

- Ничего не значат. Они - рабы и не имеют никаких прав. Женщины вольны полностью распоряжаться их жизнями. Некоторое исключение составляют мужчины знатных Домов. Им дают образования и высокое положение, приличествующее их рождению, взамен их преданности. Самое большее, на что может рассчитывать мужчина - это стать оружейником и супругом владычицы какого-нибудь Дома. Рождение мальчиков не приветствуется, слабых и немощных приносят в жертву Ллос. Девочек выхаживают, дают им блестящее воспитание, готовя к тому, что любая из них может подняться собственным Домом. Правящий Совет регулярно приносит знатного мужчину в жертву Паучьей богине.

- Матриархат чистой воды.

- Мне неведомо, что это такое, моя владычица, но законы дроу мудры, потому что существуют по заветам праматери темных эльфов - богини Ллос. Да-да, дроу произошли от Паучьей богини. Ведь известно, что когда паучиха зачинает потомство, она пожирает самца. Ей он больше ни к чему. Когда Ллос родила первых дроу, то скормила им их отца - темного эльфа.

- Эта ужасно поучительная история нисколько не проясняет моей ситуации, - поморщилась Ника. - Почему Фиселла решила исчезнуть именно на три дня? Что такого должно произойти за это время? Ведь ты уже утром знал, что Фиселла - не Фиселла.

Клопси задумался, разминая своими тонкими пальчиками кусочек гриба.

- Признаться, я сам не понимаю, что все это значит. Вчера Фиселла сказала мне, что она испробует чары очень мощной магии. Она хотела подчинить ее себе, овладев ею. Она сказала, что утром ее тело займет другое существо, и, если опыт не удастся, это может даже будет демон. Она велела мне успокоить того, кто бы им ни оказался, и заставить его вести себя так, чтобы никто не догадался о подмене. Больше она ничего мне не приказывала, кроме того, что если я не справлюсь с поручением, и мнимую Фиселлу в течение этих трех дней казнят, как самозванку, или убьют, то она скормит меня крысам. Можете себе представить, что я не раз прощался со своей жизнью, когда вы, на Правящем Совете, так упорно отстаивали этого ничтожного оружейника, ни сколько не заботясь, ни о своей, ни о моей безопасности.

- А, что это за Мать в зеленом? Фиселла ее чем-то обидела?

- Это Кьорл-Одран. Ее Дом шестой в Правящем Совете последний в иерархии могущественных Домов. Она люто ненавидит вас за то, что вы как-то сумели осуществить ее мечту, став Первой Матерью, обойдя свою старшую сестру. Но вы не должны тревожиться из-за нее, моя владычица, ей вас не уязвить. Когда у старой матери де Наль погиб ее оружейник, во всем Мензоберранзане на поединке оружейников некого было противопоставить Утегенталю из Дома Кьорл-Ордан. Но он сохранял свое первенство недолго и был полководцем до той поры, пока оружейником вашего дома не стал Дорган, унизив превосходство Утегенталя.

- Полководцами здесь назначают тех, кто выигрывает какие-то поединки? - не поверила Ника.

- Ну да. На поединках первых оружейников Мензоберранзана знатные мужчины дроу должны доказать, что они достойны этого положения. Кстати, завтра и произойдет один из таких поединков.

- Потрясающе! Те полководцы, что были до Доргана, выигрывали реальные битвы?

- Когда как, но они во всем слушались Правящий Совет, строго выполняя его указания.

- Может, из-за этого поединка Фиселла, решила поменяться со мной телами?

- Вы все еще тревожитесь об этом, моя владычица, даже после того, как я все вам рассказал?

- Даже еще больше, - буркнула Ника, наливая в серебряный кубок вина. - Думаю, если бы ты напрягся, то вспомнил еще что-нибудь важное.

- Но, я, право, больше ничего не знаю. Бедный Клопси рассказал вам все-все, что ему известно.

- Ты рассказал мне занимательную историю дроу, а как насчет Фиселлы? Все же тебе лучше еще поднапрячься, потому что у меня руки чешутся, негодник ты этакий, - свирепо глянула на него Ника поверх бокала.

- Чем я разгневал свою владычицу? - бухнулся на коленки кроха, заломив ручки. - Бедный Клопси не знает за собой никакой вины.

- Да? А что тогда ты вытворял у меня за корсажем, маленький, гаденыш! - и она опять схватила, обомлевшего от страха Клопси за тоненькую шейку, легонько встряхнув его.

- Пощадите!.. Пожалейте бедного Клопси! - верещал, заикаясь, бедняга, болтая в воздухе ножками. - О... от вас так чудно пахло...

За этим занимательным занятием и застала Нику Вифелла, вошедшая в ее покои. За нею следовали два солдата, конвоировавшие первого оружейника Дома де Наль, лорда Доргана.

Ника непонимающе смотрела то на Вифеллу, то на стражников, то на Доргана, совсем позабыв о бедняге Клопси, сучившего в воздухе ножками.

- Моя госпожа, - поклонилась Вифелла. - Зная, что вы предпочитаете именно это время для разговора с ослушником, я взяла на себя смелость привести его, не дожидаясь вашего повеления.

Ника не понимала, о чем та вообще говорит. Ей некогда и совсем не интересно, что любила делать именно в это время Фиселла. Однако усердие Вифеллы должно быть вознаграждено. Ника перевела взгляд на окно, в узкой щели которого виднелся светящийся столб Норбонделя, будто она в нем хоть что-то понимала. Однако с уверенностью кивнула, и в следующую минуту с изумлением наблюдала, как свирепые воины, подтащив ослушника к широкой кровати, сорвали с него всю одежду. Один из них отдернул на стене в изголовье гобелен, под которым обнаружились толстые стальные кольца, вбитые в стену. Другой толкнул обнаженного мужчину на кровать и, подтянув его руки к оковам, крепко сковал его запястья.

Нику привело в себя слабое трепыхание почти задохнувшегося Клопси. Спохватившись, она тут же опустила его на стол, разжав пальцы.

- Извини, я совсем задушила тебя...

Кроха только широко разевал рот, да махал ручкой, давая понять, что с ним все в порядке, и что госпожа может не беспокоится о таком ничтожестве как он. Ника капнула ему на стол вина, и он тут же жадно припал к винной лужице, полностью осушив ее.

Тем временем пугающая стража отошла от кровати.

- Надеюсь, на этот раз вы заставите своего мужа страдать так, чтобы он, в конце концов, издал крик боли, - с поклоном и язвительной вежливостью сказала Вифелла так, будто пожелала спокойной ночи.

И тут же удалилась в сопровождении суровых солдат. Ника растерянно повернулась к Клопси.

- И... и что я теперь должна с этим... с ним делать? - кивнула Ника на вытянувшегося на ее кровати, прикованного к стене мужчину, в чью сторону не решалась даже посмотреть, смущенная его наготой. - Позови стражу обратно, и вели им одеть его.

- Но вы должны пытать его и заставить делать то, что обычно делает самец со своей самкой, что бы у них появилось потомство, - назидательно вещал, пришедший в себя Клопси.

Ника покраснела.

- А он... это самое... не может, да?

- Вернее, не хочет, моя владычица! - возмущенно заявил Клопси - Идемте. Я покажу, что поможет сломить его упрямство.

И он, ловко спрыгнув со стола на пол, засеменил к одному из стоящих у стены громоздких сундуков.

- Фиселла была искусна в пытке и любила этим заниматься, особенно когда ей докладывали о развлечениях ее лорда с другими эльфийками. Вы не представляете, как намучилась с ним госпожа. У него все время были припасены какие-нибудь заклинания. Порой госпожа просто не знала, как их обезвредить. Поэтому будет лучше, если он останется скованным.

- Вы здесь все ненормальные, - поморщившись, пробормотала Ника, увидев содержимое указанного Клопси сундука, откинув его крышку.

- А разве у вас это делается не так? - изумился кроха.

- Не так. У нас "это" дело добровольное, - и Ника вытащила из сундука длинные щипцы с закругленными концами.

Вертя их перед глазами и так, и эдак, она пыталась догадаться о предназначении сего жуткого предмета.

- Разве можно ожидать, чего-то другого от дикарей, - снисходительно покачал большой головой Клопси. - "Дело добровольное"... Какое варварство.

Пропустив мимо ушей слова Клопси, Ника озадаченно посмотрела в сторону кровати, встретив ожесточенный взгляд мужчины. Его лицо застыло в, так хорошо знакомом Нике, непримиримом выражение. Он не собирался покоряться.

- Опусти глаза! Как ты смеешь так непочтительно вести себя?! - гневно пискнул ему Клопси.

Пленник не обратил на него внимания.

- Чего же ты медлишь?! - с лихорадочным, каким-то ненормальным блеском в глазах, выкрикнул он.

- Ой… О-он мазохист? - испугавшись его крика, повернулась Ника к Клопси.

Она была подавлена его ненавистью.

- Кто? - не понял ее вопроса кроха, заморгав глазами.

- Ну... может он любит, что бы его мучили и тогда... э...э... может сделать с женщиной то, что от него требуется. Уф!

Пока озадаченный Клопси раздумывал над ее словами, Ника открыла несколько стоявших рядом, изукрашенных тонкой резьбой и драгоценными камнями медных сундуков, обнаружив, что они доверху набиты свитками.

- А это, что?

- Это личные бумаги... ваши личные бумаги, моя владычица. Конечно, лорд Дорган торопит вас с пыткой, но уж не из-за того, что получает от этого удовольствие. Он очень мучается, скрипит зубами, впадает в забытье, но ни разу мы не слышали его стона. О, лорд очень хитер. Он всегда применяет магию, чтобы поскорее лишиться чувств. Ведь чем скорее впадет в беспамятство и будет обессилен, тем раньше вы отправите его обратно. Но моя владычица разгадала его хитрость и ломала голову над тем, как продлить пытки, чтобы лорд не так быстро терял сознание и заставить его хотя бы стонать от боли.

- Твоя владычица больная на всю голову, - пробормотала Ника, разглядывая тонкие серебряные щипцы, извлеченные ею из стоящего сундука с пыточными инструментами.

- О, вы ошибаетесь! - всплеснул тонкими ручками Клопси. - У нее все было продумано. Например, этот инструмент, что вы держите в руках, предназначен для того, что бы удерживать тот орган его тела, который... ой... не надо, умоляю, ворошить им свитки...

- Слушай, давай отложим пытку на потом. Пусть с ним разбирается сама Фиселла. Мне, сейчас, правда, не до этого. Я хочу посмотреть бумаги. Вдруг, там найдется то, что поможет пролить свет на ту историю, в которую я влипла, и вернуть меня домой.

- Но, пытку никак, никак невозможно отложить. Сейчас, в это самое время, все жрицы Первых Домов, с помощью магии настроились на вашу спальню. Они тоже хотят насладиться мучениями и воплями терзаемого, а заодно и удостовериться, что вы привели его к покорности.

- И для этого непременно нужно, что бы он вопил? - рассердилась Ника.

Мало ей проблем...

- Конечно. Тогда они безоговорочно признают ваше могущество и то, что вы по праву занимаете трон Первейшей из Первых. Ведь будет покорен и сломлен сам лорд Дорган.

- И что? Вы применяли к нему все эти инструменты? - Ника с отвращением бросила взгляд на содержимое того сундука, из которого извлекла щипцы и с содроганием швырнула их обратно.

- Конечно! Но лорд просто издевался над Фиселлой. Единственное, чего она могла добиться от него, это зубовного скрежета, да прокушенной губы.

- Какой ужас!

- О, да! Фиселла просто измаялась с этим строптивцем, - сочувственно вздохнул Клопси. - Боюсь, что если уж ей это было не по силам, то вам и подавно не справится с ним.

- А как мне проверить, что маг сейчас делает свое дело?

- Прикажите ему что-нибудь вслух.

- Укрой лорда одеялом, - сказала Ника в пространство.

Тотчас атласное одеяло легло на обнаженное темное тело эльфа, и Ника немного успокоилась. Вздохнув, она начала снимать с себя украшения.

- Помоги снять диадему, - попросила она Клопси и он своими гибкими, тонкими пальчиками проворно выпутал из ее густых волос тяжелое алмазное украшение.

- Отлично, - похвалила она его, кладя диадему на стол. - А теперь покинь спальню.

- Разве вы не будете его пытать? - недоверчиво округлил глазами Клопси.

- Конечно, буду! Но испробую новый метод... А, ты брысь отсюда.

- Вы не можете выгнать меня! – протестующее заверещал кроха. - Вы всегда требовали, чтобы я присутствовал на этих пытках.

- Зачем это? - с подозрением глянула на него Ника. – Врешь ты все.

- Ну, я... Он терпеть меня не может, потому что я обо всем вам доношу и...

- Клопси...

- Но, почему? - обиженно заморгал кроха, словно ребенок, готовый вот-вот разреветься, когда ему отказывают в привычной забаве.

- Потому что для подобного зрелища ты еще слишком мал, - назидательно произнесла Ника и, ухватив его за шиворот камзольчика, вышла с ним за дверь.

Стража с любопытством смотрела на брыкающегося Клопси и с почтительностью на нее.

"Вот уродство! - кинула на них раздраженный взгляд Ника. – Ну что за мужики, эти дроу! Нет, что бы устроить какой-нибудь бунт и как следует вразумить своих баб... Мучайся теперь вот..." - и она в сердцах откинула хнычущего, цепляющегося за нее Клопси к противоположной стене, захлопнув за собой дверь.

Подойдя к кровати, на которой полулежал-полусидел, вытянув над головой прикованные к стене руки, ее супруг, она, стараясь, чтобы голос звучал строго и твердо, спросила:

- Почему до сих пор упорствуешь?

- Я никогда не сделаю того, чего ты жаждешь, - подняв голову, глухим от ненависти голосом ответил он.

"По-видимому, он не захочет просто покричать из вредности, чтобы досадить мне", - огорчилась Ника. Его ненависть была такого рода, что если бы человека испытывающего ее лишили возможности драться, он стал бы кусаться, а отняли бы и это, начал бы плеваться. Плохо дело! Она нерешительно оглянулась на дверь: не позвать ли мелкого доносчика, а то уж очень стремно.

- Может, все-таки помиримся? – пересилив себя и, присев на край постели, неуверенно предприняла она попытку решить дело миром. - Я ведь не требую...

Но тут Дорган плюнул ей в лицо. Секунду Ника сидела, прикрыв глаза, приходя в себя от его выходки, с отвращением чувствуя, как плевок вязко сползает по ее щеке. Потом вздохнув, вытерла его рукавом. Было обидно. Главное - за что? Ведь она еще ничего ему не сделала.

- Придется пытать, - в досаде, приняла она окончательное решение. - Достал ты меня... И учти, - пригрозила напоследок Ника. - Хоть я и не смогу применить к тебе сегодня магию, это ничего не меняет. За тобой внимательно наблюдает мой маг.

Встав с кровати, она подошла к столику, на котором стоял поднос с ее скудным ужином. Наполнив бокал крепким эльфийским вином, она вернулась к ложу, откуда за ней из под спутанных белых волос, падавших на темное лицо, с подозрением и нескрываемой враждебностью следил пленник.

- И что же ты будешь делать со мной без своей магии, ты, бездарная потаскуха? - по его губам зазмеилась улыбка.

"Хороший вопрос, - озадачено подумала Ника. - Что я буду делать со строптивым мужем, чтобы заставить его исполнить свою прямую обязанность? Да еще без всякой магии"

- Пей, - приказала она, поднося бокал к его губам.

Если честно, она тянула время, отчаянно пытаясь, хоть что-нибудь придумать. И конечно, предвидя, что он попробует выбить бокал из ее рук резким движением головы, вовремя сумела отвести его от лица строптивца. После чего отпила вино, набрав его в рот, и склонилась над прикованным эльфом, проворно ухватив и зажав пальцами его нос. Яростно мотая головой, лорд старался высвободиться, гневно сверкая на нее глазами. Ника же, не отпуская его носа, прижалась ртом к его рту. Вскоре ему уже нечем было дышать. Он извивался, метался по постели, но все равно ничего не мог поделать и, в конце концов, чтобы не задохнуться, вынужден был приоткрыть рот. И вот тут, Ника влила вино из своего рта в его, для верности просунув язык и проведя им по его небу, и когда он невольно сглотнул, тут же отпустила его.

- Еще, - вдруг сказал пленник, исступленно глядя ей в лицо.

Ника соскочила с ложа, на котором стояла коленями и метнулась к столу. Ведь, чтобы что-то получить, надо что-то дать. Может сейчас лорд согласиться на ее предложение подыграть ей? Он, явно не знал, как относиться к ее поступку и с напряженным вниманием, настороженно, наблюдал за ней. Когда Ника, понесла полный бокал к его лицу, он демонстративно отвернулся, а потом с демонической усмешкой, прошептал:

- Напои, как это сделала только что…

Едва она отпила вино, как он потянулся к ее рту. Поколебавшись, Ника склонилась над ним, и лорд тут же завладев ее губами, втянул в себя все вино, напоследок втолкнул в ее рот язык, как это сделала она. С трудом освободившись от тянувшегося за ней эльфа, Ника отодвинулась подальше. «Ну, ничего себе!» - вытерла она вмиг вспухшие губы, ошарашено глядя на распростертого лорда.

- Сними, - глухо потребовал он, нетерпеливо дернув оковы.

- Покричи немножко, а? - с проснувшейся надеждой, что на этот раз он будет посговорчивее и все получиться без лишних хлопот, попросила Ника.

- Это ты у меня сейчас покричишь, - оскалился тот, смотря на нее жгучим взглядом сквозь спутанные волосы. - Освободи мне руки и иди сюда. Я подчиняюсь тебе... можешь делать со мной все, что захочешь...

Минуту Ника ошарашено смотрела на него, не зная смеяться ей или плакать. Именно тогда, когда этого совсем было не нужно, Дорган решил сдаться. А ей-то что теперь делать? Не ложиться же с ним в постель?

- Слушай, от тебя требуется только покричать, после чего, клянусь, оставлю тебя в покое навсегда, - Ника знала, что так оно и будет и это придавало убедительности ее словам.

- Не понимаю, - не спускал он с нее пронизывающего взгляда. - Ты отказываешься тогда, когда уже добилась своего? Посмотри, - велел он, показывая глазами на свое тело. Ника машинально взглянула, впервые оценив преимущество темного цвета своей кожи, скрывшего краску стыда. Уж больно явным было доказательство того, что строптивый лорд покорился и вовсю готов выполнить свои супружеские обязанности.

- Освободи меня и узнаешь, как сильно я хочу того же, что и ты, - страстно зашептал он, ни на миг не спуская с нее жгучего взгляда.

- Чего ты пристал ко мне! - возмутилась Ника, но тут же спохватилась, закрыв рот ладонями. Наверняка Матери Первых домов, уже настроили свои магические артефакты на ее спальню. Надо же попасть в такой переплет! Все еще больше усложнялось.

- Ты победила! Ты! - продолжал горячо шептать пленный лорд. - Хочешь, что бы я перед всем Мензоберранзаном признал себя покоренным? Я сделаю это, но прежде позволь мне исполнить свой супружеский долг.

Ника покачала головой, лихорадочно соображая, как выпутаться из щекотливой ситуации, при этом заставив его сделать так, как надо ей. Ее переговоры с ним ни к чему не привели, все только стало хуже и сложнее. Достучаться до него не возможно, тем более сейчас, когда он похоже, ничего не соображает и не в себе. В добавок к подслушивающим извращенкам, она получила еще и беснующегося маньяка. Но почему и как-то вдруг, он воспылал страстью к прежде ненавистной и постылой супруге? А может это ловушка? Вдруг он прикалывается над ней, а когда она купится, смоется, оставив ее разбираться один на один с Советом. Ника недоверчиво и с опаской смотрела на, продолжавшего домогаться ее, лорда.

- Я не понимаю. Ты всеми способами добивалась того, о чем я тебя же сейчас умоляю. Тогда вспомни о пророчестве...

Ника, вздрогнула. Вот! Опять это пророчество. Можно было бы порасспросить его об этом, но не здесь и не сейчас, когда все первые Матери Мензоберранзана подслушивают что делается в ее спальне. Жизненно важно было, чтобы он хотя бы постонал.

Внезапно у нее мелькнула шальная мысль, смутившая ее саму и, удивляясь ей, Ника только покачала головой. Нет, она не сможет… Но, что она теряет, черт побери?! Завтра ее уже здесь не будет. И на нее вдруг напал кураж. Может, виной тому было крепкое эльфийское вино, а может быть уверенность в том, что теперь она обладательница совершенной фигуры, а сознание своей красоты пьянило сильнее всякого вина.

Собравшись с духом и держась настороже, Ника подсела к дернувшемуся навстречу лорду и легонько провела ладонью по его груди и впалому животу, чувствуя, как его тело вздрагивает, а мышцы напрягаются, как у норовистого коня, которого пытаются объездить. Тело эльфа ничем не отличалось от человеческого и выдавало его точно так же, как тело смертного мужчины.

Она приблизила губы к губам Доргана и он рванулся к ней, но Ника, тихо рассмеявшись, отстранилась, дразня его. Какое-то время они смотрели друг на друга. В его глазах бушевало неистовство и желание. Тяжело дыша, он облизал пересохшие губы.

Тогда, взобравшись на постель, Ника встала в ногах, возвышаясь над лежащим эльфом. Он неотступно наблюдал за нею, ловя каждое движение. Стараясь не смотреть на него, чуть улыбаясь уголками рта, Ника сосредоточилась на том, что делает. Вот сейчас она, дернув шнуровку, не спеша, как будто нехотя спускала лиф платья и, медленно оглаживая плечи, плавно разворачиваясь к нему.

Не то, что бы Ника была искушена в любовных играх, у нее был небогатый, скорее неудачливый опыт, сводившийся к поцелуям с Женей и тому единственному разу, когда они вкусили запретного плода, больше из любопытства, чем по взаимному влечению. И тот один-единственный раз не произвел на нее впечатления. Какая-то сплошная гинекология и физиология. После этого, она старательно избегала близости, отговариваясь то подготовкой к экзаменам, то критическими днями, то боязнью забеременеть, словом причин у нее находилось предостаточно. И Жене оставалось только терпеливо ждать.

Сейчас в Нике проснулось озорство и азарт: парень, которого не смогли покорить пытки, ломался на глазах от невинных ласк и созерцания того, как предлагала ему себя нежеланная до сих пор, женщина.

Беспомощно лежа меж ее расставленных ног, едва переводя дыхание, не смея шевельнуться, эльф не сводил с нее алчного взгляда голодного хищника, сидящего на привязи и наблюдавшего за такой близкой, но недосягаемой добычей.

Ника как умела, повторяла движения стриптизерш, стараясь, чтобы они были плавны и полны чувственного соблазна, но выходило как-то неловко и криво. Ее смущало слишком очевидное доказательство мужской силы единственного зрителя. Поэтому она быстро сбросила лиф платья ему на живот, но он тут же скинул его с себя одним движением, каким-то дьявольским чутьем поняв, что именно смущает ее, вовсе не собираясь облегчать ей задачу. Тогда закрыв глаза, она стиснула свои груди, чуть приподняв их, и вздрогнула от испугавшего ее глухого стона, рванувшегося к ней эльфа. Не дрогнув, приказывая себе стоять насмерть, Ника, не открывая глаз, заставила себя действовать дальше.

Повернувшись к единственному зрителю боком, она начала медленно стягивать юбку, спуская ее с бедер все ниже и ниже. Эльф застонал, дергая и выворачивая руки из стальных оков. Но когда Ника, переступая через юбку, запуталась в ней, хрипло засмеялся. Она же беспомощно улыбнулась, мучительно стыдясь своей глупой и неуместной затеи, не представляя, как все это теперь закончить.

Дальнейшее ей подсказал сам лорд. Когда оставшись в одной набедренной повязке, она повернулась к нему, то решилась взглянуть ему в лицо. Его страстный, восхищенный взор был настолько красноречив, что смущенная Ника, подняв руки, зачем-то начала вынимать из волос шпильки, которые яркими, вспыхивающими звездами падали к ее ногам. Не удерживаемые больше ничем волосы светлым водопадом обрушились на ее плечи, грудь, спину. Кое-как собрав их, Ника приподняла их на затылке, позволяя Доргану любоваться плавными линиями гибкого тела, и медленно опустилась на корточки.

С болезненным воплем рванулся он к ней, и Ника не на шутку встревожилась о целостности удерживавших его стальных оков. Лорд сделал было попытку обхватить ее ногами, сжать, удержать, но Ника опередила его, сев ему на колени и наклонилась, касаясь грудью его живота. Эльф бесновался и Ника, желая утихомирить его, слегка поцеловала его в шею. Он замер, а она легонько целуя, опускалась все ниже. Сдержанные стоны пленника становились громче, мучительнее и у Ники от них мороз пробегал по коже. Вдруг он с протяжным воплем, резко выгнулся, натянувшись как струна, содрогаясь, окропил ее грудь горячим семенем, и, задыхаясь, обмяк, повиснув в своих оковах. А Ника, сев в кровати, схватила юбку, прижав ее к влажной груди. Тяжело дыша, эльф наблюдал за нею, прикрыв глаза.

- Освободи меня, - хрипло потребовал он, поймав ее взгляд.

Немного подумав, Ника накинула на себя балахон и, скользнув с шелковых простыней, немного повозилась с замками стальных колец, вынув из них штыри, освобождая его запястья, после чего на всякий случай отошла от кровати подальше.

С трудом опустив задеревеневшие руки, и, болезненно морщась, лорд принялся растирать запястья, глядя на нее исподлобья и она отступила еще дальше.

- Ты можешь отдохнуть здесь, но если хочешь, я позову стражу, и тебя отведут в твои покои, - проговорила Ника, с опаской наблюдая за ним.

Кто его знает, что у него на уме и что он сейчас выкинет, освобожденный от оков.

- Я отдохну здесь, - хрипло сказал он, удобнее устраиваясь на кровати и накрываясь одеялом. - По-прежнему не хочешь лечь со мной? - спросил он, задумчиво разглядывая ее.

Ника отрицательно мотнула головой. Ей хотелось выпить, но пить было нельзя, она и так потеряла время, и о том, что бы расслабиться не могло быть и речи. День прошел бездарно, впустую.

Открыв дверь, она тихонько позвала Клопси, мимоходом отметив, почтительные и восхищенные взгляды, что боязливо бросала на нее стража.

- О, моя владычица, вы сумели сломить упрямца! Вы сделали то, чего не смогла... - пропищал восхищенно кроха, вкатываясь в комнату, но осекся, повинуясь предупреждающему взгляду Ники. - Мы слышали его вопли. О! Он должно быть ужасно мучился...

Клопси просто не мог унять своего восторга.

- Успокойся и настройся на серьезный лад. Выбрось из головы всякие глупости. Мне сейчас понадобиться твоя помощь и... что такое? - встревожилась Ника, увидев, как Клопси внезапно остановился. Восторженное выражение на его забавной большеротой мордашке, сменил неподдельный ужас.

Проследив за его взглядом, она увидели лишь безмятежно спящего пленника, чьи руки свободно покоились на груди.

- Он... он покорился вам... на столько, что вы... он свободен, моя владычица!

- Тише ты. Не шуми, - шикнула Ника, досадливо поморщившись.

Но Клопси все не мог прийти в себя. Ищущим взглядом он осмотрел пол возле кровати и пристально оглядел спящего Доргана.

- Нигде нет ни капли крови... Где же пыточные инструменты, которыми вы укоротили гордый нрав лорда? Разве не пользовались ими?! Как это возможно!

- Кажется, сейчас я ими и воспользуюсь, если ты не угомонишься. Хочешь? Нет? Тогда следуй за мной?

Округлив от страха глаза, Клопси послушно семенил за ней, покачивая головой, в недоумении оглядываясь на Доргана, на теле которого, не видел ни одной кровавой раны.

- Что я должен сделать, моя владычица?

Ника едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, глядя на его разочарованное личико.

- Нужно просмотреть и прочесть все эти свитки. Я хочу знать, что в них. Ты читать-то умеешь, шмакодявка? - спохватилась она.

Кивок Клопси успокоил ее, и они принялись за дело.

Для начала выгребли из сундука весь пергамент, свалив его на стол. Клопси брал каждый свиток, разворачивал его и читал до тех пор, пока Ника не определяла нужно это ей или нет, после чего он летел обратно в сундук, а Клопси брался за другой. Просмотрев весь этот ворох, Ника приуныла. Не было в этих свитках ничего, что бы хоть как-то приблизило ее к разгадке тайны бегства Фиселлы из Мензоберранзана. Зато там были подробно прописаны магические заклинания, истории Древних Первых Домов, хвалебные гимны Ллос, генеалогия Дома де Наль и Дома Берн. Клопси, у которого слипались глаза и который держался из последних силенок, все же заснул прямо на свитке, который только что читал. Пергамент с треском свернулся, заключив, его в свои недра и Ника, тихо рассмеявшись, извлекла его оттуда, бережно перенеся беднягу в шкатулку, которую он облюбовал для сна. Кроха так и не проснулся.

В комнате стояла тишина. Ника наконец-то осталась одна, если не считать спящего эльфа и Клопси. В окне светящийся Норбондель показывал час глубокой ночи. Время покоя. Мензоберранзан спал. Не видно было ни одного пролетающего светящегося диска, кроме пурпурных дисков ночных дозоров.

Ника запустила пальцы в густые волосы, пошевелив в них ими. Что теперь делать?

Судя по тому, что она сегодня узнала, Фиселла не была слишком умной, зато жестокости и тщеславия хоть отбавляй. Она не упустила своего шанса, и первая захватила власть в Доме де Наль. До такого откровенно дерзкого плана, нарушавшего устои дроу, она сама бы не только не додумалась, но вряд ли сумела осуществить. И если не принимать во внимание байку о том, что ее поддерживает сама Ллос, то за Фиселлой явно кто-то стоял. Старуха Берн. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы не увидеть явный сговор Фиселлы с Верховной жрицей.

Иначе, зачем было старой карге так отчитывать Нику за то, что она вступилась за ее же сына. А если копнуть глубже, то не исключено, что докопаешься до самого настоящего заговора, что случился еще раньше против старой Матери де Наль. Ведь то, что ее место займет Тирелла, было само собой разумеющимся, и вдруг ее матушка, живущая слишком долго, неожиданно помирает.

Не успела Тирелла и глазом моргнуть, как ее место оказалось занято средней сестрой. Что такого пообещала Фиселла Верховной Жрице, что та решилась на переворот в клане де Наль в нарушении незыблемых законов дроу? Что такого было у Фиселлы, чего не было у Тиреллы или, скажем, у младшей сестры? Тирелла, похоже, боится даже пикнуть против Фиселлы, не то что выступить открыто, а ведь в сторонниках у нее нет недостатка. Тем не менее, Тирелла помалкивает, потихоньку мутя воду против средней сестры-узурпаторши.

Что это значит? Это может значить, что Тирелла трусовата, а может значить, что ее держат на хорошем крючке, а может вообще ничего не значить... И вообще, ей это надо - рыться во всей этой помойке?

С силой потерев ладонями лицо, Ника зевнула, с хрустом потянувшись. Очень хотелось спать. Но прежде необходимо ответить на один вопрос: чего или кого так испугалась Фиселла, что сбежала аж в другое измерение? Не матери же Берн, в конце-то концов. Та, похоже, пребывает в полной уверенности, что разговаривала сегодня с Фиселлой и даже по-дружески попеняла ей, предупреждая о чем-то таком... О чем? О чем-то таком... Ника вскинулась, открыв слипающиеся глаза.

Нет, спать нельзя... нельзя... Тихий стук в дверь заставил ее вздрогнуть и окончательно прийти в себя. Она обернулась и встретилась взглядом с Дорганом.

- Отошли их прочь, - попросил он тихо.

Но в покои уже вошла Вифелла в сопровождении стражи. Стоя у дверей, она почтительно глядела на свою сестру. Стражники недоуменно разглядывали невозмутимо одевающегося лорда. Они не видели на его теле следов жестокой пытки, но ведь до того собственными ушами слышали вопли истязаемого. Когда они ушли, уводя лорда, Ника тут же рухнула на освободившуюся постель, еще хранившую тепло и запах Доргана.

«Так о чем предупреждала Верховная жрица Берн?» - еще успела подумать она, перед тем как мгновенно заснуть.