Читать онлайн
"Смерть на взлете. Конец"

Две обезьяны в черном слезли с пальмы и еще через полчаса пути были уже возле костра, собственно который и привлек их внимание. Пересекли пляж, песочной полосой раскинувшийся вдоль всего ночного побережья острова и освещенный всего лишь одним затухающим костром, неизвестно зачем разведенным в этом безлюдном месте. Звери развести его не могли, но и людей возле костра тоже не наблюдалось, поэтому черные тени и не опасались быть замеченными. Впрочем, здесь любой незнакомец мог оказаться хуже всякого зверя, так что расслабляться не приходилось. Из съестного кроме пустой бутылки тоже ничего не нашлось. Небрежно отшвырнув ее ногой в кострище, обезьяны направились бегом дальше в черноту густого леса к конечной цели своего ночного путешествия. Возле леса остановились и отдышались, пробежка по песку, да еще на пустой желудок слегка вымотала, но не настолько, чтобы отказываться от задуманного.

Появление на их острове группы кораблекрушенцев ничем хорошим им не светило, что уже пришлось день просидеть на пальме, потея на солнце, чтобы добраться сейчас до своего бунгало и в срочном порядке его перебазировать в глубь острова. Их съестных припасов на всю высадившуюся ораву точно бы не хватило, вот и приходилось шевелиться. И надо же было этим пришельцам развести костер прямо возле их жилища, просили их… Так ведь и до смертоубийства не далеко, на что обезьяны вовсе не подписывались, пока они убивать никого не собирались. Пока не собирались, но ведь голод не тетка…

По лесу бежать уже не получалось, пришлось пробираться гораздо медленнее. И все равно, как они не спешили, на чужой праздник жизни в собственное их жилище она все равно опоздали. Не доходя до бунгало пару десятков метров, обезьяны остановились, застыв в нерешительности. Первая обезьяна достала сигареты, но прикуривать не стала, чтобы дымом не навлечь на себя внимание непрошенных визитеров. Вторая же все равно закурила, а пофиг… Кто первым из домика выйдет, того и прирежет бритвой по горлу, раз сигаретный дым не нравится. Тогда, глядя на первую, задымила и вторая, помирать, так с музыкой! И курить им в две сигареты пришлось довольно долго, ведь те, кого они так терпеливо ждали, чтобы прирезать и потом когда-нибудь съесть, не пропадать же добру в пользу других островных хищников, как назло, все не появлялись и не появлялся. Обезьяны заметно нервничали, поглядывая на часы и прикидывая, что же им делать, время шло, катастрофически быстро приближаясь к утру, а на острове ничего интересного больше не происходило.

— Короче, —вздохнула одна из обезьян, заканчивая перекур, — перед смертью не накуришься. Я двигаю за тачкой, а ты разбираешься с гостями, этим военным и его бабой, которых потом в багажник и айда.

— А без «айда» никак?

— Никак, утром здесь будет табун. Брать живыми, холодильников все равно нет, хранить мясо негде, в рабство возьмем, а потом сожрем.

— На кой?

— Не знаю, может я бабу хочу?

— Хочет он… А мне, значит, мужиком давиться?

— А ничего это не значит, — блеснула в темноте зубами та, что была за старшую. — Сначала надо отсюда свалить, а потом уже делиться будем. Посадим голубков в яму на карантин сначала, чтобы какой вирус не подцепить, а там посмотрим, что с ними делать. Бабу оставим для приплода, а чувака на шашлык.

Так и решили: один двигает за тачкой, а второй здесь его прикрывает. И если бы здесь был шлагбаум, естественно, что ему пришлось бы подниматься, а так поднялся лишь у одной обезьяны член на незнакомую бабу, которой эта обезьяна в глаза не видела, что уже ничего не меняло, так вторая обезьяна и без всякого шлагбаума черной тенью прошмыгнула под светящимся окном за какой-то там тачкой. И сразу же после этого на террасе показался здоровенный такой детина в черной униформе с лысой головой, прикуривающий сигарету.

— Работаем, брат, — прошептала несчастная обезьяна, слабо представляя себе, как она этого громилу завалит, но ноги сами уже несли ее по деревянной лестнице наверх. Детина к этому времени уже успел исчезнуть за открытой дверью, собираясь, видимо, попить чайку, что его и спасло, но ненадолго. Как говорится, пути господни неисповедимы, да простит он обезьяну грешную.

— Извините, — вздохнула обезьяна за спиной громилы, неуверенно переступая порог жилища, — чайку не нальете?

Удивленный таким вежливым в свой адрес обращением, здоровяк, даже не вздрогнув, стал медленно поворачивать голову в сторону что-то там мямлившей за его спиной местной макаки, по-видимому, даже собираясь, что-то ответить, но так и не успевший этого сделать, сбитый сначала нелепым видом извиняющегося голыша со стоячим членом, на котором из всей одежды были только костяные бусы из зубов большой рыбы на коричневой шее и три разноцветных попугайских пера на грязнущей скомканной голове, а потом и вовсе сильнейшим хуком в подбородок слева, отправившийся противоположной стене сразу в нокаут: громила в одну сторону, чайник с кипяточком в другую. Хороший был чайник с золотой спиралью. Расплескавшаяся из чайника вода залила мордовороту форменную куртку и шорты. Не дожидаясь, пока несчастный сообразит, что происходит нечто неладное, голый член в экзотических бусах добил его вторым точным ударом в переносицу, проломав ее напрочь.Щелкнуло лезвие ножа, короткий взмах и из перерезанного горла поверженного ударил фонтан крови прямо на лицо убийцы, который тут же перевернул полутруп на живот и, заведя руки за спину, стянул их телефонным проводом, вырванным из розетки. Хотел еще отрезать голову громиле, но передумал – пусть живет! С перерезанным горлом тоже никуда не убежишь, какую бы крутую подготовку не прошел перед этим в спецлагерях.

Настольные, с большими зелеными цифрами, электронные часы бесшумно отсчитывали последние секунды жизни несчастного. Убийца выпрямился и посмотрел в окно, пытаясь взглядом отыскать тачку, за которой отправился его приятель, на которой они и собирались «делать ноги», заметая огнем все следы, чтобы незваные гости острова не догадались, что кроме них залетных здесь еще обитает кто-то. Речь не про громилу, с которым было все ясно, а про всех остальных, которые, конечно, должны были к утру здесь объявиться. Но увидел только голую бабу перед окном, лицо которой ему показалось подозрительно знакомым, где-то он уже ее видел, но вот где, так вспомнить и не удалось. Было не до воспоминаний… Забившаяся в угол голая тетка так жутко вопила, зовя хоть кого-нибудь на помощь в этом диком месте, что налетчику ничего другого не оставалось, как хладнокровно шарахнуть и ее по голове подвернувшейся под руку сковородой, чтоб не вопила, никто ее насиловать не собирался. Тетка в удивлении тут же и отключилось, что наконец и позволило ему выглянуть в окно, чтобы ознакомиться с ситуацией, что творилось там. Ничего хорошего, если честно…

В свете ярких звезд его взору предстал рядов ржавых полуразобранных силуэтов легковушек выпуска пятидесятых годов прошлого века, многие из которых были без колес и капотов, не говоря уж про лобовые стекла, радости не прибавляло. Были здесь и грузовики даже советского производства: один «ЗИЛ-157», в народе прозванный «Колуном», несколько угробленных «ЗИЛ-131» и парочка мощных «Уралов», заросших джунглями. Мурашки пробежали по коже, в окне наблюдалась совсем не та картина, какую он собирался увидеть. Какие, на хер грузовики в джунглях, еще вчера здесь ничего подобного и рядом не стояло, когда они с приятелем отправлялись на охоту за дичью прошлым утром. Неужели крыша поехала? Островные джунгли вовсе не предполагала такого развития событий. Осторожный взгляд в сторону на голую тетку, притихшую в углу. Ее здесь тоже не должно было быть, как и этого охранника с полковничьими погонами, морда которого нападающему тоже показалась знакомой. Голого в бусах вокруг окружали только знакомые лица, ни одного из которых он так и не вспомнил, за окном же вообще творилось неизвестно что. И запах… спертого воздуха вокруг от обделывавшейся со страху дамочки, вгоняющего в головокружение. Нашла время и место…

Убедившись, что с этой стороны опасность ему уж точно не грозит, убийца мужика-полковника вышел на крыльцо, прикрыл за собой дверь и облокотился на бамбуковые перила. Старый «Мерседес», на котором, похоже, еще Штирлиц ездил в Берн, вывозя русскую телефонистку из разбомбленного Берлина, все еще стояла в самом конце поляны, даже не собираясь трогаться с места, но напарник уже был в кабине. «Что он там возится? — налетчик в бусах нервно взглянул на свои ручные часы «Слава». — Ехать пора». И не только ехать, но еще и грузить непосильно нажитое за долгие годы на острове. Одних кокосовых орехов тридцать две штуки, не считая всего остального, чем удалось запастись на острове.

Нервничающий снова заглянул в некогда свое бунгало, захваченное захватчиками. Вырубленный громила все еще не шевелился, его обделавшаяся баба тоже. Часы отсчитали уже четыре минуты с того момента, как он с ними расправился: тик-так, тик-так... «Спокойно, спокойно, — стал успокаивать себя почти что уже коренной житель острова. — Все хорошо, время еще есть до рассвета, чтобы смыться». Тик-так, тик-так... Часы уже ни тикали, они гремели в голове боем курантов. Преступник, преступивший порог своего собственного же некогда жилища, уже не сводил взгляд с машины, одновременно контролируя территорию со стороны океана, откуда возможно мог появиться еще кто-то лишний. И этот лишний появился, правда, пока еще только в виде крохотного черного силуэта вдалеке, выделяющегося мрачной размытой кляксой в свете звезд, но от этого легче не становилось. Размытая клякса приближалась и росла, приобретая постепенно очертания человека.

Голый в бусах до боли в суставах сжал бамбуковые перила. Только этого явления здесь и не хватало. «Быстрее, твою мать, — умолял он своего напарника, — быстрее, мать твою».Взгляд снова метнулся к «мерседесу». Тот, наконец, тронулся с места и медленно, медленно начал движение по полю между ржавыми грузовиками, приближаясь к бунгало. Паровоз, и тот быстрее ход набирает с кучей вагонов, чем этот один. Дался ему этот «мерин», мог бы и грузовика прихватить. Голый член явно не догонял действий своего напарника, для которого всегда главным были понты и только потом все остальное.

— Чего ты тащишься, макак? — прохрипел он в его сторону, но как-то слабо и еле слышно. — Обороты давай, — он стал делать рукой круговые движения, совершенно не заботясь о том, что может привлечь этим к себе лишнее внимание со стороны. Но старая колымага Штирлица, словно издеваясь, продолжала еле-еле тащиться по проходу. Голый в бусах кинулся поднимать самодельный шлагбаум, который сам же когда-то из бамбука и смастерил, будучи на все сто процентов уверенный в том, что никогда этого не делал, на ходу соображая, как же он сможет его поднять, с ужасом понимая , что сил у него на это не хватит, что и понятно после пережитого — одному бритвой по горлу, другой сковородой по голове, никаких нервов не хватит в спасении человечества, вот бамбук-шлакбаум и оказался неподъемным. Несчастный снова бросил взгляд на приближающуюся машину, и ему показалось, что теперь она двигалась уже чересчур быстро, еще немного и от бамбуковая перегородка превратится в разлетающиеся в разные стороны обломки. Столько труда и сил, смахнул он накатившуюся вдруг слезу. И все колымаге под хвост. Драндулет уже рочти поравнялся с их бунгало-соломенная крыша, а он только-только еще поднял бамбук на десять сантиметров. Дальше то, что называлось якобы шлагбаумом просто не поднималось. Еще бы немного и путь был бы свободен, но ...Только что светившая луна исчезла, молния рассекла небо, а сильнейший гром заглушил и вовсе его рассудок. Все на этом проклятом острове было против них, даже проклятый бамбук. Не получалось даже угнать собственный, можно сказать, драндулет, на котором еще покойный Штирлиц, верить напарнику, раскатывал на съемках фильма про нашу крутую разведку.

Тик-так, тик-так... Вдруг чья-то окровавленная клешня схватила несчастного папуаса сзади за горло и стала душить. Это мертвый охранник с перерезанным горлом и выпученными глазищами решил-таки расквитаться с обидчиком. Железные пальцы намертво сковали его горло. Секунда, другая, третья и доступ воздуха в легкие прекратился совсем. И это в тот момент, когда к подобным практикам по задержке дыхания индеец не был готов совсем. Три минуты на выдохе после трех раундов подготовки – это все, на что бедолага был способен, гоняясь с самодельным трезубцем за рыбой в прибрежных водах, да и то по большей части на мелководье, где воды было покалено, чтобы акула яйца не откусила. Ужас парализовал сознание, и бедняга понял, что попал, точнее, поплыл по волнам своей памяти, всматриваясь в прокручиваемые перед глазами кадры прошедшей уже жизни. И последнее, что он еще успел увидеть в этой жизни, так это скатывающуюся, как мячик, по ступенькам, лысую голову того самого охранника, который сейчас его и душил. Непостижимо, но факт…

Голова спрыгнула с последней ступеньки и подкатилась по расплавленному асфальту (явный сбой матрицы, бедолага так и не вспомнил, когда его успели здесь проложить) под заднее колесо стоящего возле шлагбаума «мерседес-раритета». И последнее, что он успел еще услышать, это был хруст ее костей, когда «мерседес» этот поехал... Бамбуковая перекладина, сбитая тяжелой машиной, отлетел с треском в сторону и сизый дым, поднимающийся от асфальта, постепенно стал окутывать все кругом... Уже через минуту все заволокло поднимающимися испарениями, после чего появились какие-то бородатые работяги с закопченными мордами в оранжевых безрукавках, которые всегда появлялись там, где надо было кого-нибудь заасфальтировать или перемостить плитку на тротуаре и закидали расплющенную голову незваного гостя расплавленным асфальтом. Проехал тяжелый каток, и все стало на свои места, словно ничего на этом необитаемом острове и не случилось.

* * *

Очнулся от этого ночного кошмара несчастный не сразу, да и то только после того, как получил изрядную встряску за плечи. Девица с обалдевшими глазами и растрепанными волосами трясла его за плечи и что-то истерично шептала ему на ухо. Действующие лица поменялись, а кошмар остался все тем же, только в другом месте. Вид этой лохматой ведьмы был в темноте, пожалуй, еще страшнее окровавленной, скатывающейся по ступенькам головы охранника, которая уже давно исчезла, а эта лохматая тварь все еще продолжала своими костлявыми ручищами трясти его за плечи и потихоньку подбираться к его горлу. Постепенно, сквозь растворяющийся в темноте ужас, до него стал доходить и смысл слов, что ведьма шептала ему на ухо...

— Да проснись же ты, наконец, — ведьма продолжала трясти в это время храпящего мужика за плечи, — сколько дрыхнуть-то можно…

— Чего тебе? — мужик окончательно пришел в себя и даже сел. — Чего разоралась?

— Не ору я, — прошептала она, — тише ты...

Страшной ведьмой оказалась все та же смазливая стриптизерша Эллочка, только с другими, совершенно не своими глазами, расширенными от ужаса возбуждения и еще не пойми от чего.

— Ну, — кивнул проснувшийся, — слушаю... Что случилось-то, тебя Роберт бросил?

— Он нас всех бросил, — зашептала она и потянула его за руку. — Пойдем, сейчас сам все увидишь...

— Куда?

— Сказала, увидишь.

Нехотя, но мужчина стал подниматься на ноги, только разоспался здесь, понимаешь ли, как уже вставай. Но, если честно, то он был даже рад этому, что она его разбудила. Совсем ему в том тонком мире не понравилось. В книжке, которую когда-то читал, та история с угоном «мерседеса» была гораздо круче. Хотя и в книжке той из этого угона тоже ничего не вышло. Название книги он не помнил, главных героев ее тоже, а все равно на своей шкуре все прочувствовал.

— Который час? — спросил он, когда они уже на приличное расстояние удалились от спящих. Спросил и подумал, зачем спросил, у самого же часы были.

— Не знаю, — бросила та через плечо, — какая разница, светает.

— Один тю-тю, другой дразнится, — тут же вставил он.

— Один уже дотютюкался, — красотка обхватила себя руками за плечи, быстро приближаясь к заветной пальме, за которой они недавно уединились в поисках взаимного блаженства с этим неумехой. Следующий же за мадам мужчина про себя отметил, что в лунном свете ее смазливая попка, маячившая перед его все еще сонными глазами двумя булками, была еще замечательней, чем при дневном.

— Был убит при попытке изнасилования? — предположил он, про себя усмехаясь, представив себе худосочного Роберта в роли зверского насильника. Челюсть ему дамочка уже один раз чуть не сломала. Оказалось, мало... Потом он попытался представить себе уже ее в роли насилуемой... Естественно, этого у него тоже не получилось. Кто кого еще там насиловал!

— Там все было нормально, — женщина остановилась и обернулась, поджидая, пока он ее догонит.

— Не томи...

— Смотри сам, какое томление? — кивнула она в сторону мелких кустов.

— Куда смотреть-то?

— Возле кустов, Олеженька, смотри, возле кустиков, — девица пропустила спутника вперед, а сама спряталась за его спину.

— И что там? — улыбнулся он, — трупп твоего любовника?

Элла кивнула.

— Так идем.

— Угу, — снова кивнула она, — только ты первый...

— Ладно, — усмехнулся он и двинулся к тому месту, куда она указала.

— Только я его не убивала, — почему-то прошептала Эллочка чуть слышно, хотя точно знала, что никто ее кроме него не слышал. — Я, вообще, не знаю, как все это случилось.

— Так значит, говоришь, что не убивала? — мужчина подошел к указанному месту и остановился.

— Не убивала, — Элла с ходу уткнулась в его плечо.

— Я тебе верю, — он обнял дамочку за талию. — И труп не закапывала...

— Не может быть! — она с сомнением выглянула из-за его плеча и тоже посмотрела на примятую траву. — Я его сама только что здесь оставила.

— Верю, — Олег улыбнулся, — но трупа то нет... Сам в землю закапался и травку сверху посадил.

Девица уже смелее шагнула из-за его спины и уставилась ничего непонимающими глазами на чистое, вернее пустое место.

— Я, по-твоему, спятила? — покосилась она зло на ухмыляющегося почти что уже соучастника несовершенного преступления.

— Нет, думаю, что с ним на пару вы меня просто разводите. Оргазм еще и не так башку сносит. Мне недавно хрень еще похлеще приснилась, что наш полковник башки лишился, которую тут же местные мусорщики в асфальт и закатали.

— Больше мне делать нечего, — она нервно хихикнула, — разводить тебя. Не было никакого оргазму.

— Он сам пришел, — мужчина сплюнул и собрался возвращаться обратно. — Было бы чего, так не шлялась бы по ночам черт знает по каким кустам и не заставляла бы таскаться за собой других, зря только мой замечательный сон прервала. Эй, — повысил он голос, обращаясь, куда-то в пустоту, — Роберт, хрен моржовый, тебя это тоже касается...

— А это тогда что? — она указала на большое темное пятно на своем белом рукаве и на груди рубашки.

— Не знаю...

— Кровь это, вот что это, понял? Это его кровь, — сразу же уточнила она, — настоящая.

— Ты сама-то в это веришь, красавица? — махнул он безнадежно рукой куда-то в сторону. — Пошли спать лучше, завтра трудный день намечается, в джунгли пойдем, будем голову из асфальта выкапывать.

— Чью голову? — не поняла она.

— Роберта твоего, не мою же, — усмехнулся шутник.

— А может, он отполз? — не сдавалась дамочка. — Тогда тем более мы должны его найти. Значит, он еще жив и нуждается в нашей помощи.

— Вот и ищи, а я его уже один раз спасал, сколько можно?

— Все не веришь?

— Нет, конечно, с чего это я должен тебе верить? Рассказываешь тут какие-то басни, а я должен верить

— Но все так и было! — воскликнула она.

— Не ори, трупп разбудишь.

— Он хотел меня взять прямо около костра, — Элла даже не среагировала на шутку, — но я не дала.

— И вы тогда пришли сюда.

— Да, — кивнула она, соглашаясь. — И он здесь почти этого добился.

— Но в самый последний момент овца вдруг передумала, — белые, ровные зубы Олега блеснули в темноте, — и баран с горя удавился.

— Да не смейся ты, — одернула она его. — Ничего он не удавился, и ничего я не передумала. Он был уже на мне, когда я подумала, что он уже кончил и поэтому затих. Жду... вся в расстроенных чувствах, когда этот преждевременный эякулятор с меня слезет, а он и не думает шевелиться, лежит себе и лежит... Я ему: «Эй», а он молчок, и так несколько раз. Тогда я завела свою руку ему за спину и попробовала высвободиться из-под него. Думаю, с кем не бывает, мальчишка опростоволосился и растерялся от неожиданности. Надо, думаю, помочь несчастному...

— Короче, — у слушавшего ее мужчины, похоже, совсем терпение лопнуло.

— Короче, завожу я свою руку ему за спину и пытаюсь его с себя столкнуть. Пытаюсь его столкнуть, — женщина напряглась, видно было, что она и в самом деле заново переживает все с ней случившееся, — и чувствую у него на спине, — она расширила глаза, — что-то липкое. Естественно, я не поняла сразу, что это кровь, подумала, что так, во что-то он вляпался, но сразу же после этого случилось такое...— Элла вдруг замолчала, собираясь с мыслями и тяжело дыша. — Такое...

— Не томи.

— Он вдруг весь дернулся и из его рта прямо на меня выплеснулся ручей крови.

— И ты тогда рванула ко мне?

— Совсем нет. Из-под него я конечно выбралась. Видок, наверное, был у меня еще тот, но никуда я не побежала. Было страшно, не спорю, мне и сейчас, если хочешь знать, страшно, но отползала я от него задом, все время держа кусты под прицелом.

Постепенно до Маркова стало доходить, что дамочка и в самом деле сейчас не шутит. Выражение глаз, тон, да и все прочее... Надо было быть хорошей артисткой, а не танцовщицей на шесте, чтобы так натурально выкаблучиваться, рассказывая все это.

— Не врешь? — его все же мучили еще сомнения, трупа-то не было.

— Зачем мне это надо.

— Хорошо... И тогда чем же его убили, если убили, конечно?

— Не знаю, пулей, наверное.

— Наверное?

— Я же говорю, что не знаю... Выстрела я не слышала.

— Может ножом? — подсказал он.

— Из спины ножа не торчало, я видела...

— Может быть, со страху не заметила?

— Исключено, — Элла уверенно замотала головой. — Не такая уж я сильная трусиха, черный пояс по каратэ имею к вашему сведению.

— Слышал уже, а может, ты место перепутала? — сделал он еще одну догадку.

— Здесь одна пальма на всю округу, — усмехнулась она, — ты, что меня совсем за дуру держишь?

— Тогда, где труп? Если ты не врешь, то он должен быть здесь.

— Он и был здесь, когда я отползала, — согласилась она, — а где он теперь, — девица развела руками, я не знаю...

— Ну, если все это выдумки, — Олег еще раз сплюнул на землю, — окажешься сама на его месте, — он присел на корточки и принялся рассматривать примятую траву.

— И что ты собираешься делать? — девица тоже присела рядом с ним.

— Искать, что же еще, — он тяжело вздохнул, трогая пальцем темное, маслянистое пятно, расплывшееся по траве. — Что не отпуск, то сплошная засада, никак мне по-человечески отдохнуть не удается.

— Что?

— Ничего, — он смазал пальцем с травы густоватую жидкость и попробовал ее на язык.

— Похоже, что мне придется тебе верить на слово, красавица, — сделал он вывод, — но лучше бы было, если бы все это было только розыгрышем.

— Для кого лучше?

— Для всех нас лучше, красавица... для всех нас.

— Ты так говоришь, как будто сам боишься.

— Пока нет, но и веселого, мне кажется, в этом мало.

— А может, это он решил нас всех разыграть? — вдруг дошло до нее, — я же его пульс не щупала…

— А надо бы.

— Я бы на тебя посмотрела, смелый ты наш, как ты бы у него после всего случившегося пульс пощупал.

— Что ж, — вздохнул он, поднимаясь, — придется искать. Человек может быть и в самом деле нуждается в нашей помощи.

— А может лучше утром, — подала она идею. — При свете и видно лучше. По всему было видно, что заниматься этим делом ей совсем не хотелось. — Только начнем и, кого ни будь из нас тоже...

— Пусть умирает, согласен.

— Нет, пусть лучше нас здесь убьют, — логика была неопровержимой. — Ты можешь здесь хоть всю ночь ползать по этим кустам, а я пошла домой, только проводи меня, мне одной страшно.

— Может тебя подвезти, ты на какой улице?

Бедная женщина не ответила, ей совсем было не до шуток.

— Десять минут, — сказал Олег.

— Что десять минут? — не поняла та.

— Если не найдем тело за десять минут, то вернемся в лагерь.

— Его гиена утащила, — вдруг догадалась она, — больше ему деваться некуда.

— Может и так, — кивнул сыщик, направляясь к кустам, прямо по смятой дорожке на траве, по-видимому, и проложенной тем самым телом, которое сюда ползло или которое сюда тащили.

— Ну, вот и решение вопроса, — услышала Элла из кустов его голос, сама то она предусмотрительно осталась стоять на месте. — Иди сюда...

Дамочка с трудом, но повиновалась. На ватных ногах она направилась за ним следом.

— И как ты думаешь, кто это? — спросил ее Олег, когда она пробралась сквозь ветки к нему и застыла как вкопанная, наблюдая ужасную картину около его ног.

— Роберт, кто же еще? — вцепилась она в него руками, а рот так и застыл в полуоткрытом положении. Жаль, что Олег в этот момент не видел ее глаз, а то картинка ему совсем бы не понравилась. — Только почему голый и стриженный?

— А вы что, занимались с ним любовью в одежде? — подковырнул Олег ее с издевкой.

— Он не успел раздеться.

Обнаженное тело, совершенно без каких-либо следов одежды, лежало на животе, раскинув в разные стороны руки, а из спины его торчал тонкий, металлический прут. Сантиметров тридцать, наверное, торчало.

— Гюльчитай, открой личико, — мужчина присел рядом и попробовал перевернуть его на спину, но не тут-то было, тело насквозь было прибито к земле тем самым, торчащим у него из спины, металлическим предметом. Пришлось сначала доставать штырь, выдергивая его из земли вместе с телом, а лишь потом уже заняться его переворачиванием.

— О Боже, — Элла инстинктивно поднесла руки к щекам, когда, обезображенное гримасой смерти, лицо, наконец, открылось их взору. — Но это же не он! — вытаращилась она на тело. — Как же он сюда попал?!

— Это я и хочу у тебя спросить, барышня, — Олег опустился рядом с телом на колени и все-таки добрался до его пульса. Единственное, в чем вы не ошиблись, мадам, так это в том, что он действительно мертв. Способ же убийства, имя и фамилия несчастного, оказались вымышленными.

— Я не понимаю, — Элла вдруг вся затряслась, — я ничего не понимаю, и в следующую секунду ее глаза заполнились слезами, — что здесь, вообще, происходит, что здесь к чертовой матери, вообще, творится?

— Ты его не знаешь? — удивился Олег.

— Знаю, конечно, — еле сдерживаться, чтобы не разреветься, выдала она, — это Геббельс! Я не знаю, как он сюда попал!

— Вот это мы с тобой скоро и выясним, — Олег поднялся и взял труп за руку. — Ну, что стоишь, — глянул он на нее снизу-вверх, — бери за вторую и потащили.

— Я не могу, нет, я не могу, — запричитала она и попятилась задом из кустов, зацепилась за ветку и упала, но тут же вскочила на ноги и бросилась в темноту сломя голову, — с меня хватит. Я не затем сюда ехала, чтобы с трупами здесь обниматься, а потом еще их и таскать за собой по этим кустам проклятым. Пошли вы все... И не упрашивайте меня, отстаньте от меня. Кто убил его, пусть тот и таскает. Отстань от меня, я сказала, не потащу я ничего, — перепуганная насмерть Эллочка выбралась из кустов и, сломя голову, бросилась к своим в лагерь. По всему было видно, что у нее начиналась, а может быть, уже и началась самая настоящая нервная истерика.

Но Олег и не думал к ней приставать. Он, вообще, хотел бросить этого Геббельса там, где валялся, но потом все же передумал и решил вытащить его на открытое место, где он должен был находиться первоначально. «Почему вот только он, — не понимал он, — ведь я же сам видел, как она уходила с Робертом? А куда тогда этот юнец девался? — запутался он. — Вот еще заморочка на мою голову. Проклятый остров со своими черными сюрпризами на наши головы. Хорошо, если ошибаюсь, но похоже, что это не последняя смерть и это еще не конец, а всего лишь только начало».