Читать онлайн
"Все новогодние чудеса"

Гриндельвальд, 8 декабря 1911 года.

Лиза любила вечер пятницы сильнее всего. В этот день Павел раньше заканчивал работу и приезжал домой с первым вечерним паровозом. Она посмотрела на часы — совсем скоро распахнется дверь, вместе с морозным воздухом в дом ворвется смеющийся довольный муж. Только ради этого стоило сбежать из двадцать первого столетия в начало века двадцатого.

В гостиной уже был накрыт стол, пятничный ужин по традиции она готовила сама. На комоде, под зеркалом лежало письмо из России и Лизе было любопытно, какие новости спрятаны в конверте.

Супруг приехал действительно довольный и с небольшим подарком, коробкой марципановых пряников. У сладких, в прямом смысле, медвежат были веревочные петельки за ушком.

— Это зачем? — Лиза покрутила пряник в руке.

— Чтобы повесить на ёлку. Мы же будем праздновать Рождество?

— Будем, — согласилась Лиза. И в тон мужу спросила: — А Новый год? Мы будем праздновать Новый год?

— Обязательно, — ответил муж.

Письмо он унес в кабинет, сказав, что это от бывшего сослуживца из Главных мастерских Московско-Курской железной дороги и новостей там вероятно нет, только рабочие вопросы.

Москва, 14 декабря 1911 года.

Уже прошла почти половина первого зимнего месяца. На улицах вовсю хозяйничали вьюга с морозом. Она нарядила деревья, дома, фонарные столбы в пушистые шапки и теперь от скуки швыряла пригоршни колючей пороши в лица прохожих, сыпала зазевавшимся столичным щеголям снежную крошку за шиворот. Мороз щипал москвичей за щеки и носы, а по ночам рисовал на окнах ледяные узоры.

На Большой Никитской во дворах спрятался каменный флигель на три комнаты. В домике было жарко натоплено, старушка в белом платочке устроилась у окна, вязала носок да мурлыкала песенку про ёлочку, рыжий кот посматривал на клубок. Солнце садилось и золотые его лучи искрами рассыпались на заиндевевших окнах. Чтобы посмотреть, что происходит на улице, приходилось протаивать пальцем глазок, который исчезал к утру. Умиротворение и тишину в гостиной нарушала чересчур энергичная черноволосая девица.

— Бабуль, а где дедушкина книга с рецептами? — Анисья в пять минут переворошила всю этажерку в поисках, но результат её не устроил.

— Зачем тебе? — бабуля отложила спицы.

— Это не мне, это дяде Паше. Я уже пообещала ему в письме, что обязательно найду и отправлю телеграммой как приготовить одно кушанье.

— Ты говоришь про Павлушу Дымова? Он решил бросить железную дорогу и открыть в Цюрихе русский ресторан?

— Ой, скажешь тоже, Павлуша! Он же старый, — прыснула Нюся.

— И ты решила уважить возраст, сделать доброе дело для пожилого человека? — усмехнулась старушка.

— Ну, он не то чтобы очень пожилой... Но ведь и не юный студент, правда? Да не в возрасте дело, они с тётей Лизой такие милые, мне понравилась их свадьба. Дядя Паша хочет сделать сюрприз жене, в дедушкиной книге должен быть нужный рецепт. Тебе же не жалко? — Анисья состроила умильные глазки, как делала в три года, когда выпрашивала разрешения снять сусальный леденец с ёлки. Как ни странно, но с большинством родственников это работало и спустя шестнадцать лет.

— Для Павлуши точно не жалко. Книга за сервизом, в буфете, — и бабушка снова занялась носком.

Петербург, 15 декабря 1911 года.

— Быть этого не может! — воскликнула графиня Вяземская, распечатав два письма из утренней почты. Оба были от частных сыщиков, между прочим, лучших в Петербурге.

Факт, что её расследования, независимые друг от друга, завершились в одной неожиданной точке, Татьяну Ниловну сначала обескуражил. Первое дело она вела более десяти лет, не надеясь узнать правду, но в силу природного упрямства не желая признать поражение. Второе начала чуть более месяца назад по просьбе подруги детства. В первом случае она искала мужчину, уехавшего из Москвы пять лет назад, во втором — старинный рецепт французского кулинара.

И вот теперь выяснилось, что Алексей Иванович Шмелёв, повар лучшего петербургского ресторана, является ключом к обеим тайнам. «Всё, что делается — к лучшему! Одним выстрелом сразу двух зайцев», — растерянность прошла и у графини появился план. К его выполнению она приступила немедленно.

— Татьяна Ниловна, а мы правда будем сегодня обедать в ресторане? — спросила компаньонка барыню, доставая для неё свежую пару перчаток из шкафа.

— Правда, Оля, правда, — графиня отдала распоряжение, чтобы мальчик из кухни сбегал на угол за извозчиком.

— Вдвоём?

— В некотором смысле да, дорогая, — усмехнулась Её сиятельство.

В кабинете дорогого ресторана, несмотря на огромное арочное окно, было сумрачно. Петербургские зимние дни короткие, солнце словно капризное дитя не желало выходить к гостям из детской. Так, выглянуло на минутку и спряталось за облака, как за нянькину юбку.

На столе, накрытом белоснежной крахмальной скатертью, стояла электрическая лампа и её холодный свет отражался в столовых приборах. Бокалы сверкали, словно куски льда на Неве. Ольга присела на краешек стула, очарованная обстановкой. Ранее графиня её в такие заведения с собой не брала.

Официант на подносе принёс меню вместе с двумя рюмочками лимонной настойки для аппетита. Татьяна Ниловна выбрала блюда для себя и своей спутницы. Пока ждали заказ, Ольга маленькими глоточками пила настойку и смотрела в окно. Вид открывался необычайный, Исаакиевский собор, занесенный снегом, был как на ладони.

Откушав салата, соуса кумберленд, и заливного из утки, Татьяна Ниловна сунула в карман официанту чаевые и попросила привести повара. Отказать графине тот не посмел.

Алексей Иванович Шмелёв, вальяжный усатый мужчина за сорок, с удовлетворением выслушал комплименты своему кулинарному мастерству. Графиня подала бумажку, которую он развернул и прочитал. Глаза его округлились, и, судя по выражению лица, повар собрался отказать, но Её сиятельство протянула вторую бумажку, точно так же свёрнутую. Усач посмотрел на Ольгу, перечитал записку и поменял решение.

— Спасибо за добрую новость. Я надеюсь, написанное — правда и вы не разобьете сердце старика напрасной надеждой. Что ж, я выполню вашу просьбу. У вас есть письменные принадлежности?

— Конечно, я подготовилась к встрече, — Татьяна Ниловна достала дорожный набор для письма и повар принялся что-то строчить прямо в записной книжке графини.

Гриндельвальд, 19 декабрь 1911 года.

Нина Дымова обожала готовить. И даже переехав из Москвы в швейцарскую глушь, привычек своих не изменила. Дети в детской разучивали роли к спектаклю, кухарка собиралась за продуктами, а Нина планировала провести очередной кулинарный эксперимент.

— Дениза, кроме того, что в списке, обязательно купи консервированный зеленый горошек, две банки.

— Да, мадам. Это будет гарнир к сосискам? Сосисок взять фунта три?

— Это будет секретная дегустация. Никому не слова! Сосисок возьми фунт и полфунта ветчины.

— Хорошо, мадам, — кухарка накинула платок поверх чепца, повесила корзину на руку и наконец-то ушла в лавку.

Только Дениза звала хозяйку мадам. Нина полгода пыталась приучить кухарку к другому обращению, а потом махнула рукой. Мадам так мадам, хоть горшком назови, главное, в печку не ставь. Как только кухня освободилась, госпожа Дымова достала миску, венчик и принялась готовить прованский соус. За взбиванием яичных желтков с растительным маслом и застал свою благоверную Владимир Дымов, старший брат Павла.

— Дорогая, во что играют дети?

— Когда я к ним заходила, они делали новогодний вертеп.

— Может, рождественский?

— Не может. Новогодний. Это будет кукольный спектакль.

— Я думаю, надо внимательно перечитать пьесу, которую дети выбрали для спектакля. Это влияние француженки? Там были слова, которые не подобает произносить в их возрасте.

— Про которую из двух французских подданных ты говоришь? Про гувернантку или кухарку?

— А слова тебя не интересуют?

— Думаю, твой брат не научит племянников дурному. Это он автор новогоднего опуса, который дети собираются разыграть.

Москва, 20 декабря 1911 года.

Почерк у дедушки был каллиграфический, буквы он выписывал с завитушками, но четко. Анисья почти неделю изучала рецепт, основные ингредиенты были понятны, но вот пропорции и способы подготовки продуктов — нет. Она даже попросила помочь подружку, предварительно взяв с неё клятву никому не рассказывать семейную тайну, но это мало помогло, Тоня тоже не сумела расшифровать сокращенные слова.

Правда, терпения у Антонины было намного меньше и спустя пару часов мучений, она предложила обратиться к профессионалу. Осип, друг её брата, был из семьи поваров и знал толк в готовке, хоть и учился на зубного врача.

Заинтригованный брат, которому сказали только, что это секретное дело и касается оно двух влюбленных сердец, в тот же вечер навестил товарища. Компания сговорилась встретиться завтра днём после занятий, в доме на Большой Никитской.

К Анисье все трое приехали сразу после ужина. Бабушка по-прежнему сидела у окна, с таким же носком, только вместо солнца рукоделие освещала керосиновая лампа. Компания ушла в комнату к Нюсе, где девушки с замиранием сердца вручили рецепт будущему стоматологу.

— Нюся, дайте мне, пожалуйста, перо и бумагу, я тотчас же вам перепишу часть рецепта. Он совершенно не сложный, но у меня есть сомнения в одном месте. Если вы не возражаете, я бы проконсультировался с отцом, — Осип посмотрел прямо в глаза Анисье. Та, не выдержав взгляда зеленых глаз, покраснела и принялась искать ручку, потом чернила, новое перышко... От неловкого движения с маленького бюро посыпались книги.

— Да-да, конечно, поговорите с папой, я не против. Иногда я бываю совершенно неловкой, извините, — девушка принялась прямо на полу складывать томики в стопку.

— Я помогу, — Осип поднял книжную башню, но книги, словно из вредности, рассыпались снова. Одновременно протянутые к стихам Пушкина руки Анисьи и студента столкнулись и... тадамм! покраснел уже Осип.

— Вы так разгромите всю комнату и напугаете старушку. Она решит, что в Москве случилось землетрясение, — Тоня отобрала у парочки книги. — Пишите уже несложную часть! И поедемте на Патриаршие, на каток, там сегодня музыкальное представление. Осип, вы умеете кататься на коньках?

Петербург, 22 декабря 1911.

Утром после завтрака Татьяна Ниловна позвала компаньонку в зимний сад. Они присели на кушетку под пальмой и графиня начала разговор:

— Оля, я забрала тебя двенадцатилетней из монастырского приюта. Знаю, тебе говорили, что твои родители умерли, когда тебе было несколько дней от роду, но это неправда.

Ольга стиснула руки. Если раньше она могла представлять себе другую жизнь, в семье, с матерью и отцом, в собственном доме, в любви и достатке, то сейчас похоже, даже этим скромным мечтам предстояло разбиться вдребезги. Потому что Ольга так же знала, что её младенцем забрали у нищенки, когда проводили облаву в ночлежке. Быть найденной на Хитровке, в самом опасном районе Москвы, означало одно — её отец преступник, а мать продажная женщина. Сердце у девушки колотилось так сильно, что казалось вот-вот выскочит из груди. Между тем графиня продолжила:

— Переезда в столицу потребовала служба мужа, так что на некоторое время мне пришлось прекратить поиск твоей семьи. Видишь ли, у нас с мужем не могло быть детей, потому мы решили заниматься попечительством над сиротами. И только к тебе я привязалась как к родной дочери. Я хотела быть уверена, что никто и никогда не отберет тебя у нас, потому упорно пыталась выяснить правду о твоих родителях. Я была уверена, что они попавшие в беду люди, которых злая судьба загнала на самое дно жизни. Но я ошибалась. Тебя украли из-за недосмотра няньки.

Оля вскрикнула, прижала руки к лицу и потеряла сознание.

Гриндельвальд, 31 декабря, утро, дом Павла и Елизаветы Дымовых.

Рождественские подарки были вручены и распакованы, звон хрустальных бокалов и бубенчиков давно стих. Последний день года накрывал Гриндельвальд снегом, как одеялом. И всё было хорошо. Но Лиза грустила уже целую неделю. Трудно было признаться, что она безумно скучает по... Новому году. Да-да, по старым советским комедиям, по оливье и мандаринам, по бесконечной череде открыток во всех мессенджерах от коллег и знакомых. «Да они меня бесили до дрожи, эти рисунки! Ну вот, мечта сбылась, ни смартфона, ни дурацких картинок. Но что ж так печально-то?», — с такими мыслями Лиза спустилась на первый этаж своего нового дома.

Кухарка уже подала кофе и завтрак в гостиную. За окном царила тьма. Редкие огоньки, зажигающиеся в деревенских окнах, были похожи на тонкий ручеек на дне каньона, в сияющую реку центральная улица Гриндельвальда превращалась лишь ближе к вечеру.

Ёлку из зала ещё не убрали и гирлянда, новомодное украшение, загадочно мерцала в полумраке. Устя, которая приворялась, что ей нет дела до всяких электрических штук, бежала включать гирлянду едва проснувшись.

Свежевыбритый и бодрый муж пришел к столу по-домашнему, с полотенцем в руках.

— Лизонька, почему ты грустишь?

— Не знаю, — она пожала плечами. — К вечеру пройдет.

— Устала от суеты и не хочешь гостей?

— Паша, не придумывай! Я очень жду твою маму, брата с женой и их сорванцов.

— Там один сорванец и две милых барышни.

— Хммм, я бы поспорила с этим утверждением, — Лиза вспомнила проделки «милых барышень», которым была свидетельницей, но про которые не знали родители «ангелочков» и наконец-то рассмеялась.

Москва, 31 декабря 1911.

Анисья крутилась перед зеркалом, собираясь на лучший московский каток. Сегодня на Патриарших прудах снова давали музыкальное представление, Тоня уже забронировала им билеты. Девушка выбрала шляпку понаряднее, а юбку покороче, ту, которую носила в старших классах гимназии. Подол, конечно, не доставал даже до щиколоток, зато не путался в ногах на крутых поворотах. Коньки уже лежали в ранце, Нюся обулась, накинула короткую шубку и помчалась на остановку, до катка было всего четверть часа на трамвае.

Ждать пришлось недолго. В тесном вагончике ей досталось место у окна. Девушка смотрела на проплывающие мимо дома, украшенные витрины магазинов, на спешащих прохожих и мечтала о будущем. Пусть наступающий год подарит ей встречу с тем самым, с единственным, предназначенным ей Судьбой. Чтобы он любил её, как дядя Паша тётю Лизу и был готов достать хоть звезду с неба, хоть секретный рецепт. Кстати, от дяди Паши вчера пришла телеграмма всего в одно слово и с тремя восклицательными знаками: «Спасибо!!!». Значит, не зря Осип уговаривал отца раскрыть тайный ингредиент, а она распотрошила свою копилку, чтобы отправить самое большое послание в истории московского телеграфа.

У входа на каток Нюсю уже ждала подружка.

— Пошли скорей, пока места получше не заняли!

Толпа вокруг сцены собралась такая, что ближе было не протиснуться, а из-за спин зрителей видно было немного. Вдруг кто-то дотронулся до плеча Анисьи.

— Здравствуйте.

Девушка обернулась и встретилась взглядом с самыми красивыми зелёными глазами на свете. Осип смотрел на неё с непонятной надеждой.

— Я занял место почти у сцены, там отличный обзор.

— Он катается тут уже неделю каждый день, только чтобы встретить тебя, — прошептала ей на ухо Тоня.

Петербург, 31 декабря 1911.

После воскресной службы графиня предложила своей компаньонке прогуляться по Невскому. Рядом с церковью мальчишки торговали газетами, горячим чаем и яблоками в карамельной глазури. Ольга чуть было не купила одно, но Татьяна Ниловна погрозила ей пальцем и дамы чинно пошли дальше, к Аничковому мосту.

— Ваше сиятельство, а можно спросить, чем закончилось расследование?

— Про какое расследование ты спрашиваешь?

Оля набралась смелости и уточнила:

— То, которое вы проводили в поисках моих родителей.

— Даже не знаю, можно ли тебе рассказывать. Если ты примешься терять сознание на проспекте, мы вызовем нездоровый ажиотаж.

— Не начну, — твердо пообещала компаньонка.

— Что ж, тогда слушай. Под тряпьем, в которое тебя замотала попрошайка, были пеленки с вышивкой. В приюте их сохранили и отдали мне, когда я забирала тебя домой. Вышивка необычная, с определенным стилем. По ней узнали мастерицу, но она, увы, уже покинула этот мир. Искусной вышивальщицей была твоя мать. Ну, а раз нашлась мама, нашелся и твой отец, Алексей Иванович Шмелёв. Удивительное совпадение, после смерти жены он уехал в Санкт-Петербург. Жив-здоров, жива и престарелая бабушка по отцовской линии. Ты из обычной мещанской семьи, не очень богатой, но вполне респектабельной. Помнишь повара в ресторане? Это был он. Если хочешь, мы сейчас же к нему поедем. Я хотела устроить сегодня вам встречу, просто не знала, как опять начать этот разговор. Оля, они очень тебя ждут. Думаю, угощение там будет повкуснее грязных яблок из рук шпаны, — улыбнулась графиня и помахала извозчику. — На Васильевский остров, любезный. Вези осторожнее, в экипаже настоящее счастье.

Гриндельвальд, 31 декабря 1911.

— Лиза, у меня для тебя сюрприз. И я хочу чтобы ты открыла его до того, как соберутся гости. Только осторожнее с самой нижней коробкой, её нельзя переворачивать.

— Какой ты загадочный, — Лиза аккуратно поставила подарки на стол.

В самом верхнем были хлопушки. Второй оказался с мандаринами и девушка захлопала в ладоши от радости. — Это просто чудо какое-то! Где ты их нашел?!

— Ты же не поверишь, если я скажу, что вырастил на чердаке? Заказал в оранжерее, еле успел забрать последние десять штук. Открывай третью коробку.

Лиза подняла крышку и увидела хрустальный салатник, полный деликатесов — кубики каперсов, мяса крабов, телячьего языка... Венчала всё это великолепие горка паюсной икры.

— Ух ты, какая вкуснятина. А это что за блюдо?

— Твой русский салат... — растерянно сказал Павел. — Мне нашли рецепт самого Люсьена Оливье.

— Знаешь, а мне нравится. Давай ложку.

Но попробовать Лиза не успела, в дверь позвонили. Через несколько минут в комнату вошла свекровь с корзинкой в руках.

— Дети, ради Бога, аккуратнее. Лизонька, я принесла твой новогодний салат. Рецепт прислали из Москвы. Моя подруга, графиня Вяземская, нашла повара, который работал у того самого француза, придумавшего оливье. Ну не стойте столбами, доставайте и ставьте на стол!

Когда Владимир и Нина с детьми принесли третью чашку с легендарным салатом, хохот в гостиной стоял такой, что на люстре качались стеклянные подвески.

— Ну неужели вы не помните, Лиза его готовила на свой день рождения, — ответила Нина на вопрос, где она нашла рецепт. — Очень вкусный и, как оказалось, довольно простой.

Выяснить, чей вариант самый новогодний, Лизе помешали племянники. Пока взрослые обсуждали удавшийся сюрприз, дети достали коробку, изображающую квартиру в доходном московском доме. В центре игрушечной комнаты красовалась новогодняя ёлка. На кровати спал мужчина, у двери стояла парочка.

— Что это?

— Новогодний вертеп про праздничные чудеса от Деда Мороза, — уверенно ответила младшая девочка. — Сейчас мы будем показывать спектакль. В общем, один дяденька напился водки и вместо своей улицы извозчику назвал другой адрес. И тот...

Договорить малышка не успела, её отец повернулся к брату и с возмущением сказал:

— Как ты мог дать детям такую пьесу для чтения?!!

— Это не моя пьеса, я написал, что мужчина устал, — возразил Павел.

И тут в разговор вмешалась Устинья:

— Энто я всё исправила. Нечего врать, я знаю, как всё было на самом деле.

— Устя, это была от начала и до конца выдуманная история, она называется комедия положений!

— Ничего и не выдуманная! Мне горничная купца Смирнова рассказывала, как евойный брат пошел тридцать первого декабря с друзьями в бани, ну, те, которые подешевше, Ржевские. Вот, там напился пива с водкой...

— Устинья, тут дети! — к разговору подключилась бабушка.

— А мы уже слышали эту историю, Устя нам её месяц назад рассказала! — признался старший мальчик.

— В общем, он попал в чужую квартиру, из-за него расстроилась помолвка и он потом женился на этой невесте. И жили они долго и счастливо. Так что не будем показывать спектакль? — парнишка всерьёз расстроился.

— Давайте посмотрим счастливый финал, и я угощу артистов мороженым, у нас есть шоколадное и ванильное, — разрулила ситуацию Лиза.

Гости разошлись за полночь, после дегустации всех трёх салатов, жаркого, мороженого и игры в фанты. Вертеп остался на долгую память о первом литературном и режиссерском опыте Усти.

Уже в спальне Павел спросил:

— Дорогая, скажи честно — это похоже на Новый год из твоего времени?

— Если честно, то абсолютно нет, — Лиза выдержала драматическую паузу и добавила. — Всё в тысячу раз лучше. Особенно твой рецепт оливье.