Читать онлайн
"Тайна дома № 12 на улице Флоретт"

– Ну что за гадостное утро! – возмущенно воскликнул доктор Доу и махнул рукой перед лицом, отгоняя наглый клок тумана.
Антитуманный зонтик, без которого он обычно не выходил на улицу, если город затягивала мгла, остался дома, и чувствовал доктор себя сейчас крайне неуютно. Его словно засунули в суп. В старый вязкий суп, которому пара недель.

Доктор шел по переулку Трокар, где знал каждый дюйм, вот только сейчас, когда туман поглотил собой все кругом, ему казалось, будто он оказался здесь впервые. Если бы не бордовый почтовый ящик миссис Перкс, на который он едва не налетел в какой-то момент, он бы уже давно заблудился.

– Гадостное… гадостное-прегадостное утро!

По правде, все это даже не напоминало утро: мгла выросла едва ли не до фонарей на столбах, к тому же было еще темно. И пусть перед тем, как он покинул свою теплую гостиную, часы ударили шесть раз, на улице еще явно была затянувшаяся престарелая ночь…

Мгла проглотила Габен, стерла дома и крыши, окутала гидранты и фонарные столбы. Не лучшее время, чтобы бродить по городу. И понимание этого Натаниэлю Френсису Доу не прибавляло добродушия. Напротив, незавидное положение доктора лишь дало ему повод как следует предаться своей сугубо доктор-доуской мизантропии. Сейчас он ненавидел буквально все кругом: и этот проклятый туман, и служащих метеорологической службы, и экономку миссис Трикк, и племянника Джаспера, и старого отставного генерала, что живет через два дома от него, а в особенности эту пчелу.

– Да, тебя, Клара, в особенности, – подтвердил доктор, обращаясь к толстой пчеле размером с котенка, которую он держал двумя пальцами за золотистый мех на спинке.

Череда злоключений началась как раз с пчелы… хотя, если задуматься, это не совсем так.

Все началось с утренней трансляции по радиофору, в которой мистер Беттс, представитель метеорологического сообщества Габена, с нездоровой жизнерадостностью сообщал, что, согласно расчетам, утро обещает быть приятным и солнечным. Он даже сравнил обещанное утро с воздушным пирожным флёр-брюле.

Слушая передачу, доктор Доу бросил взгляд в окно гостиной и увидел в нем лицо. Это было одно из самых жутких лиц, какие только можно представить: сморщенное, изрезанное рытвинами морщин, с встопорщенными седыми усами, нечесаными бакенбардами и настоящим безумием в выпученных глазах.

Человек в окне не мигая глядел на доктора. А увидев, что его заметили, нырнул вниз, загромыхав сложенными у стены дома ржавыми трубами.

– Миссис Трикк! – воскликнул доктор. – Генерал Грымм снова убежал от сиделки! Он бродит у нас на заднем дворе!

– Ну так верните его домой! – раздалось из кухни.

Доктор проворчал:

– И почему я должен постоянно это делать?

Экономка, видимо, обладала лисьим слухом, поскольку тут же последовал ответ:

– Потому что вы – доктор, доктор Доу!

Поморщившись от столь глубокомысленного замечания, доктор отправился ловить выжившего из ума генерала.

По раннему времени окна в переулке Трокар не горели, а уличные фонари здесь не зажигались еще с тех пор, как умер старый фонарщик. Что уж говорить о мусорном проходе, который тянулся вдоль задних стен домов, – там царили темень и непроглядность… И тем не менее генерал был пойман и обезоружен. Доктор отобрал у него ржавую саблю и препроводил домой, невзирая на бурное сопротивление, сопровождающееся криками: «Война! Грядет война! Как вы не понимаете, Доу? Вы ослепли или сошли с ума, раз не видите! Война! Война!»

Доктор сдал вопящего генерала и его саблю сонной сиделке и вернулся домой с твердым намерением позавтракать, но планы его были жестоко нарушены миссис Трикк. Экономка обвинила его в том, что, выходя из дома, он выпустил пчелу, и потребовала, чтобы он ее вернул, пока та не улетела слишком далеко.

Доктор был зол. Он считал, что, если Клара, эта мерзкая жужжащая сладкоежка, соскучится по своему печенью, она и так вернется, да и вообще он предпочел бы, чтобы ее не было у него дома. Впрочем, экономке всего этого было не объяснить, и, лишенный какого бы то ни было выбора, доктор отправился на поиски. Но не сразу. Прежде Натаниэль Доу поднялся на второй этаж, намереваясь послать за пчелой Джаспера, но негодный мальчишка задул лампу и громко захрапел, притворяясь спящим, стоило дядюшке подойти к двери его спальни. Ленивое и неблагодарное, совершенно отбившееся от рук существо!

Доктору не оставалось ничего иного, кроме как, с сожалением втягивая вкусные запахи завтрака из кухни, в очередной раз нырнуть в этот сырой и удушливый туман.

Пчела обнаружилась на трубе пневмопочты мистера Дулли из дома № 9 – доктор выследил ее по жужжанию.

Клара была очень своевольной дамой, поэтому она еще добрых десять минут игнорировала любые уговоры и соблаговолила спуститься, лишь когда он принялся перечислять ей все те сладости, что приготовила для нее на завтрак миссис Трикк.

Наконец изловив пчелу, доктор пошагал обратно, по дороге вспоминая, нет ли у него дома еще каких-нибудь непоседливых существ, которых он мог ненароком выпустить.

Миссис Трикк в последнее время стала очень нервной, хотя еще недавно представляла собой примерную, в понимании доктора, экономку. Теперь же она часто злилась, постоянно ворчала и отказывалась готовить его любимые блюда, как будто он не почтенный джентльмен, который платит ей жалованье, а непослушный провинившийся ребенок.

Доктор знал, в чем причина произошедших с миссис Трикк перемен. Она стала нервной, как только к ней приехала погостить… эта особа.

Натаниэль Доу поморщился, подумав о Полли Уиннифред Трикк, навязчивой и чрезмерно неблаговоспитанной племяннице его экономки, которая все гостит и гостит и, вроде как, не собирается паковать чемоданы и возвращаться обратно, в свой Льотомн…

Стоило доктору оказаться в прихожей, как до него, будто в наказание (очередное!) донесся смех упомянутой племянницы упомянутой экономки.

«Ну вот, она проснулась», – угрюмо подумал он, входя в гостиную и отряхивая костюм от прицепившихся клочьев тумана.

Полли Трикк была здесь. И не одна.

В кресле у камина сидела незнакомая девушка в коричневом твидовом платье. В отличие от мисс Полли, которая, к неудовольствию доктора, чувствовала себя как дома, незнакомке здесь, к удовольствию доктора, было неуютно. Она сидела на краешке кресла и, когда племянница экономки воскликнула: «О, доктор, а вот и вы! Мы как раз вас ждем!» – вздрогнула и обернулась, поглядев на Натаниэля Доу испуганно.

Доктор разжал пальцы, и освобожденная пчела, радостно жужжа, полетела к приоткрытой двери кухни, из которой ее встретило ворчание миссис Трикк: «Клара, ты ведь знаешь, что нельзя так просто улетать, когда вздумается!»

Натаниэль Доу отмахнулся от последнего клочка тумана, прошел к своему креслу и сел. Неверно будет утверждать, что при этом доктор нацепил на себя официальный вид – по правде, он его никогда не снимал и даже спать отправлялся собранным и готовым к деловым встречам.

– И почему же вы меня ждете? – спросил доктор Доу, бросив многозначительный взгляд на напольные часы, подразумевая, что время для любых визитов слишком уж раннее и неподходящее.

Незнакомка поняла и сползла с кресла еще немного. Полли Трикк, в свою очередь, конечно же, ничего не поняла.

– Позвольте представить, доктор! – возвестила она. – Это моя подруга, мисс Браун. Она пришла именно к вам.

Доктор Доу нахмурился. Ничего хорошего это заявление в себе не несло: мисс Полли в Габене пребывала едва ли неделю, но уже успела обзавестись подругой. В мыслях доктора ее воображаемые чемоданы щелкнули замками, открываясь, и принялись распаковываться. Кажется, она намерена здесь задержаться…

Доктор поглядел на гостью.

– Если вы здесь ради меня, мисс Браун, полагаю, дело важное, – сказал он. – Быть может, кофе? – и кивнул на свой старенький варитель. – Или чаю?

– О, с удовольствием! – воскликнула вместо мисс Браун Полли и, выпорхнув из кресла, принялась возиться с чашками и приправами. – Китти, расскажи пока господину доктору о своем затруднении.

Доктор Доу попытался стереть суматошную Полли Трикк из своей упорядоченной вселенной гигантским воображаемым ластиком и поглядел на мисс Браун. Та поежилась от его взгляда и опустила глаза.

Гостья сразу показалась доктору довольно занимательной особой. Он обратил внимание на заплаты на ее платье и на пару пуговиц, которые явно были взяты от другой одежды. Отметил худое, чуть изможденное лицо и синяки под глазами, судя по всему, от недосыпания. Мисс Браун сжимала дрожащие руки на коленке и нервно покусывала губу.

– Быть может, вы позавтракаете с нами? – спросил Натаниэль Доу, отметив явные признаки легкого голодания на бледном лице гостьи.

– О, нет-нет, благодарю, господин доктор, – сказала мисс Браун, бросив испуганный взгляд на Полли. Доктор понял, что на самом деле ей очень хотелось принять предложение. «Заслуживающая уважения скромность», – подумал он.

Наиболее любопытным в мисс Браун были ее паровые роликовые коньки – пара громоздких штуковин на тонких ногах. Сейчас они были выключены. И хоть доктор Доу весьма скептически относился к подобному легкомысленному, в его понимании, средству передвижения, он довольно быстро понял причину, по которой девушка сидит в гостиной в роликовых коньках. По изгибу ее ног, по тому, как она, как ей казалось, незаметно подтягивает их при помощи рук при смене позы.

– Хрупкость костей Хромма? – спросил он. – Полагаю, вы можете передвигаться только благодаря этим устройствам. Это врожденное, не так ли?

Мисс Браун чуть порозовела и стыдливо поправила подол платья. Полли Трикк пораженно ахнула – видимо, она не знала о ее недуге.

– Вы правы, – тихо сказала мисс Браун. – Но я пришла к вам не поэтому.

Было видно, что ей неприятно говорить о своей болезни.

– Тогда зачем вы здесь?

Мисс Браун тяжело вздохнула и, осмелившись поднять на доктора взгляд, сказала:

– Я пришла из-за другой… другой болезни.

Доктор кивнул, показывая, что он весь внимание, и Китти Браун начала:

– Я живу с бабушкой в доме у канала. Это сонный тихий дом, в котором практически никогда ничего не происходит – настолько, что там даже появление жужжащей мухи – это уже целое событие. У жильцов своя сонная рутина, все погружены в себя. Никто ни с кем особо даже не разговаривает, поэтому я не сразу заметила… – Мисс Браун поглядела на Полли, и та ободряюще кивнула, – не сразу заметила, что жильцы в нашем доме начали болеть. Все началось, как мне кажется, с миссис Жиббль из десятой квартиры. А потом заболели капитан Блейкли из одиннадцатой и все семейство Ферри из седьмой. Поначалу я думала, что это обычная простуда и обратила внимание на происходящее, только когда заболел констебль Шнаппер из квартиры по соседству с нашей: у нас тонкие стены, а от его громогласного кашля, похожего на паровозный гудок, дрожит мебель и звенит посуда. Позавчера я встретила мистера Шнаппера на лестнице и поинтересовалась его самочувствием, но он велел мне оставить его в покое и убираться куда подальше. Констебль и прежде был очень груб, но в тот момент я подумала, что он меня задушит – мистер Шнаппер по-настоящему рассвирепел, словно я как-то его оскорбила. – Мисс Браун всхлипнула. – В доме почти не осталось тех, кто не заболел: у всех жильцов распухли носы, они постоянно сморкаются и обвязывают шеи шарфами. А мистер Типпин из восьмой квартиры уже почти неделю не показывался. Я боюсь, что он умер – понимаете, он и прежде не отличался крепким здоровьем. Вчера я осмелилась постучать в его дверь, но никто мне так и не ответил.

Китти Браун перевела дыхание, немного помолчала, после чего продолжила:

– Когда я рассказала о своих подозрениях бабушке, она разозлилась и отмахнулась: «Не лезь не в свое дело, – сказала она. – Ну хочется людям болеть, пусть себе болеют!» Понимаете, она очень строгая дама, и я не решилась спорить. Но вчера… – мисс Браун запнулась, – она тоже заболела. Все началось с мигрени и насморка. А потом я застала ее, когда она чихала в своем кресле. И это было вовсе не обычное чихание. Это было ужасное, хриплое и судорожное, чихание, оно длилось около пяти минут. Я хотела помочь бабушке, но она лишь отмахнулась, веля мне идти в свою комнату. Сегодня все стало хуже: она обмоталась с ног до головы длинным шарфом, который прежде ненавидела. Ее лицо… оно стало зеленым, на нем выступили жуткие вены. А ее глаза… – мисс Браун, не в силах сдержать эмоции, поднесла ладонь к губам. – Я хотела пойти в аптеку и купить что-нибудь, но бабушка ничего не желала слушать. Я очень переживаю за нее, господин доктор. Я рассказала обо всем Полли, и она посоветовала мне немедленно обратиться к вам.

Мисс Браун замолчала. Зазвенел варитель, сообщая о готовности кофе, и Полли вручила исходящую паром чашку подруге. Та приняла ее дрожащими руками и с мольбой поглядела на доктора Доу.

– Вы поможете? – спросила она.

– Конечно, поможет, – утешила подругу Полли, и на этот раз доктор даже не ощутил привычного раздражения из-за ее бесцеремонности.

– Хорошо, что вы пришли ко мне, мисс Браун, – сказал он задумчиво. – Меня беспокоит то, о чем вы рассказали. Налицо заразное шествие, и игнорировать его было бы беспечно и необдуманно. Кашель, насморк и даже повторяющееся чихание – все это и вправду симптомы инфлюэнцы. Быть может, имеет место инфлюэнца Стерлинга или Хрип-ин-берд – они отличаются быстрым распространением, но некоторые симптомы вашей бабушки не подходят ни для одной из этих болезней. Зеленое лицо, говорите? Насколько зеленое?

Мисс Браун задумалась и, достав что-то из кармана платья, протянула это доктору.

– «Брудс и Горм», – прочитал он, разглядывая тонкую, с палец, палочку в бледно-зеленой обертке. – «Химрастопка для каминов».

– Я использую ее для своих паровых роликов, – пояснила Китти Браун. – Кожа у бабушки, как этикетка. Чуть зеленее даже…

– Занятно… – проговорил доктор, рассуждая вслух. – Позеленение кожи. И еще ярко выраженная венозность. Это точно не инфлюэнца Стерлинга и уж точно не Хрип-ин-берд. Может быть, ангина Морлонда? Но… она исключает насморк. А что вы можете сказать о кашле? Он какой?

– Я… я не знаю… сухой, надтреснутый. – Китти вдруг вскинула голову. – А, и еще… я совсем забыла, у нее то и дело текут слезы. Она быстро вытирает их платком, но я видела сам платок. Он тоже зеленый – как будто в чернилах…

– Зеленые слезы?

Доктор подобрался. Его брови выстроились в линию, а лицо ожесточилось, словно ему только что сообщили о том, что его заклятый враг в городе.

– Вы… вы знаете, что это такое? – спросила мисс Браун.

Доктор Доу медленно покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Но я выясню. Непременно выясню.

Натаниэль Доу откинулся в кресле, достал из кармана сюртука портсигар. Чиркнула спичка, и доктора затянуло облаком вишневого дыма от папиретки.

Он больше не напоминал утомленного, раздраженного человека, которого все кругом дергают по пустякам. Глаза доктора Доу блестели. Его взгляд стал по-настоящему жутким. В нем читалась непонятная злость и, что не могло не показаться странным, предвкушение.

– Я найду ее, – негромко проговорил он. – Эта тварь не уйдет от меня…

Китти Браун поглядела на Полли. И увидела страх в ее глазах.

***

К обеду туман не рассеялся – напротив, сгустился еще сильнее, и Тремпл-Толл, который также называют Саквояжным районом, стал походить на жертву удушения подушкой: она пытается шуметь и дергаться, но постепенно ее суматошные движения замедляются, хрипы становятся все глуше и глуше, пока не затихают совсем.
Поначалу город полнился шумом и возмущением из-за отмененных дирижабельных рейсов и тех цен, что стали задирать кэбмены, но вскоре вся привокзальная часть Габена будто бы впала в кому.

На восточной окраине района, в непосредственной близости от канала Брилли-Моу, было особенно удручающе. Экипажей не наблюдалось, прохожие исчезли, и чем было ближе к каналу, чем тише становился гул от Поваренной и Пыльной площадей – тем меньше жизни ощущалось в тесно стоящих скособоченных домах, чернеющих подворотнях и подслеповатых окнах.

На одной из пустынных улочек взвыла собака. Протяжно и заунывно, словно жалуясь на свою собачью жизнь. А может, это была вовсе и не собака…

Пробежал человек с фонарем в руке. Вылетел из мглы и вскоре снова скрылся.

В мусорных бачках у особо невзрачного дома зашуршали крысы, доедая что-то… или кого-то.

А потом улица снова погрузилась в тишину. Пока в какой-то момент во мгле не раздался звук медленно вращающегося пропеллера.

Из тумана вышли двое: джентльмен в черном пальто и цилиндре и мальчик лет двенадцати в узком сюртучке. В одной руке джентльмен нес черный кожаный саквояж, в другой сжимал ручку антитуманного зонтика: это его лопасти издавали приглушенное «шурх… шурх… шурх…», в то время как распрыскиваемая в воздух и рассеиваемая пропеллером микстура «Дефогг» испаряла мглу на пару футов вокруг. Со стороны могло показаться, что джентльмен и мальчик прокапывают кротовью нору в тумане. Впрочем, тот быстро затягивал прорехи.

Мальчик то и дело вытирал липнущий к лицу туман рукавом и временами фыркал, а еще почти все время, что они шли, держал руки в карманах, чем напоминал своему спутнику какого-то грузчика из портов, начисто забывшего о манерах.

– Прошу тебя, не делай так, Джаспер, – сказал доктор Доу, когда племянник взъерошил свои нечесаные волосы, отчего они превратились и вовсе в сущий кавардак.

– Да, дядюшка, – ответил мальчик.

Дядюшка занес в свой мысленный ежедневник запись на послезавтра: «Усыпить Джаспера “Сонным сном доктора Слиппинга”, чтобы он не мог сопротивляться, и наконец отвезти его к цирюльнику, поскольку это просто невыносимое зрелище. Вероятно, именно так выглядят огородные пугала… – подумав, что данного сравнения недостаточно, доктор добавил: – …которые не дружат с гребешком и не наведываются к цирюльнику».

Джаспер же пока что не догадывался об ожидающей его печальной участи и представлял собой саму беспечность и непосредственность.

– Почему ты решил пойти со мной? – спросил доктор, поглядев на племянника. – Если мне не изменяет память, ты собирался идти с мисс Полли в «Музей Причудливых Странностей мадам Бергмортрен».

Джаспер понуро ответил:

– Миссис Трикк взяла Полли на чаепитие к миссис Баттори. У Полли закончились отговорки, а миссис Трикк сказала, что в музей можно пойти и позже. Миссис Баттори, по ее словам, недоумевает, отчего они до сих пор не зашли к ней в гости после того, как Полли приехала.

Доктор Доу не завидовал Полли. Глория Баттори, ближайшая подруга его экономки, была крайне неприятной особой: склочной, злобной и ехидной. В личном докторском списке негодяйских личностей, без которых в этом городе было бы лучше, она занимала примерно одно место со злым гением мистером Блоххом. Полли Трикк ждало несколько часов ужасного и невыносимого… что там люди делают на чаепитиях? Натаниэль Доу был не осведомлен, так как никогда не наносил визиты подобного характера.

– Но ты мог остаться дома, – заметил доктор. – Необязательно было идти со мной.

Джаспер хмыкнул.

– И пропустить все на свете? Нет уж!

– Это просто посещение больных. Ничего любопытного не предвидится.

– Нет, это не просто посещение, – заспорил Джаспер. – Я же знаю, что ты называешь «тварями» прожорливые болезни, с которыми никто не в силах справиться.

Доктор хмуро поглядел на племянника.

– Подслушивать, прячась на лестнице, нехорошо, Джаспер. Мы с тобой очень серьезно поговорим об этом позже.

Мальчик решил сменить тему:

– Нам еще долго? – Он завертел головой, озираясь по сторонам. – Я вообще не вижу, куда мы идем… Мы вообще где? Еще в Габене?

– Разумеется, мы еще в Габене, – сказал доктор, и племянник вздохнул: кажется, дядюшка никогда не научится улавливать иронию. – Ты видишь старые рельсы, вдоль которых мы идем?

И только когда дядюшка обратил на это внимание Джаспера, мальчик заметил почти вросшие в брусчатку трамвайные пути.

– Это старая ветка, которая в прежние времена доходила до канала, шла через Ба́лковый мост и вела в Фли, – пояснил доктор Доу. – Мы на улице Флоретт. Видишь дверь с почтовым ящиком впереди? Подойди к ней и прочитай, какой там указан номер на табличке.

Джаспер кивнул и бросился исполнять поручение. Вскоре он вернулся и возвестил:

– Восьмой!.

– Нам дальше…

Улица Флоретт была очень узкой, и верхние этажи выходящих на нее домов нависали прямо над мостовой. Видимо, трамвайному вагону, когда он здесь полз, приходилось тесниться из-за вплотную подступающих стен. Ржавыми арками над головой тут и там проходили кривые изогнутые трубы, а в крошечных окнах домов жила темнота. Замусоренные тротуарчики были шириной всего в пару шагов и, видимо, никогда не убирались: на них во множестве валялись обрывки газет, консервные банки и сломанные куклы.

В стоящей кругом тишине время от времени раздавался то скрип, то отдаленный скрежет, то трубы вздрагивали, и из-за тумана, который подыгрывал воображению Джаспера, мальчику в какой-то момент показалось, будто вся улочка делает вдох, замирает на миг, а потом выдыхает. Создавалось впечатление, что вся улица Флоретт – это сонное, меланхоличное существо, и тревожить его крайне не рекомендуется.

– А почему здесь больше не ходит трамвай? – спросил Джаспер. – Это из-за того, что мост сломан?

Доктор Доу уже задумался о чем-то своем и не услышал вопрос.

– Дядюшка?

Доктор вздрогнул и поглядел на племянника.

– Да, Джаспер?

Мальчик подозрительно на него уставился.

– Ты уже раздумываешь об этом деле? – Дядюшка не ответил, и Джаспер добавил: – Ты ведь прежде не сталкивался с болезнью, о которой рассказала мисс Браун?

– Нет. Это очень любопытный случай.

Джаспер усмехнулся.

– Сколько у тебя уже побежденных «тварей» в твоем дневнике славных побед и великих свершений?

Доктор Доу предсказуемо нахмурился.

– Это никакой не дневник славных побед и великих свершений, – сказал он. – Это мой рабочий журнал. И в нем описаны девять побежденных болезней, над которыми безуспешно бились лучшие из умов Больницы Странных Болезней и даже Хирург-коллегии университета «Ран и Швов».

– И ты говоришь, что это никакой не дневник славных побед? – Джаспер рассмеялся, но его смех прозвучал вымученно и одиноко, а затем и вовсе угас. – С чего ты обычно начинаешь свою охоту на тварей? И вообще… почему именно «твари»? Болезни ведь не живые…

– Ты так уверен? – едва слышно проговорил доктор Доу, и мальчику стало не по себе. – Я начинаю с того, что собираю симптомы.

– Прямо, как сыщик, который ищет улики!

Доктор Доу продолжил:

– Симптом – это самый кончик щупальца, который врос в свою несчастную жертву. И я иду по этому щупальцу, туда, где находится основное тело твари – источник болезни. Или же очаг – если твари расплодились. И когда я выясняю, что именно это за тварь, ищу способ, как ее уничтожить… Я просто следую по щупальцу… просто следую… по щупальцу…

Дядюшка снова погрузился в раздумья, а Джаспер раздраженно засопел: по его мнению, вот так выключаться посреди разговора было очень вредной дядюшкиной привычкой, и он с удовольствием излечил бы ее при помощи каких-нибудь пилюль из дядюшкиной же коллекции. Но долго злиться ему не пришлось.

– Улица закончилась, – заметил он.

– Что?

Джаспер вытянул руку и указал на ближайший дом.

– Улица закончилась.

И правда: улица Флоретт плавно перетекала в пустырь, который, в свою очередь, выходил к каналу. Точнее, должен был выходить, но из-за тумана сказать наверняка было невозможно. Справа вдалеке в белесом мареве виднелись дряхлые фермы и стропила разрушенного Ба́лкового моста, рядом с которым чернела заброшенная трамвайная станция.

Джаспер огляделся по сторонам. Больше домов на улице Флоретт не было, а последняя табличка, которую видел мальчик, была под номером «11».

– Вон он, на пустыре. – Доктор Доу кивнул на что-то впереди.

Поначалу Джаспер, как ни вглядывался, ничего не замечал, но спустя несколько шагов перед ним открылось то, на что указывал дядюшка.

В прогалинах между лоскутами мглы мальчик вдруг различил дом – узкое бурое строение с высокой двускатной крышей, от первого и до четвертого этажа обмотанное ржавыми трубами.

Дом № 12 будто бы врос корнями в землю, и за долгие годы своего угрюмого существования, чуть осунулся, покосился. От него буквально веяло тоской и запредельным всепоглощающим одиночеством.

Джаспер поежился в своем сюртучке.

– Неуютное местечко, правда? – сказал он. – Настоящая дыра. Уверен, там живут сплошь угрюмые и сердитые люди.

– Дом как дом, – ответил черствый дядюшка, который, в отличие от нормальных людей, попросту не умел пугаться и испытывать сомнения. А еще не умел воображать. – Этот дом выглядит абсолютно так же, как и половина домов в Тремпл-Толл. О чем нам это говорит?

– О том, что половина Тремпл-Толл – дыра? – проворчал Джаспер.

– Это говорит о том, что никогда не знаешь, кто на самом деле там живет.

Слова доктора прозвучали очень мрачно и даже зловеще – между тем он и не заметил, как сам все усугубил, хотя, вероятно, наоборот, хотел развеять страхи племянника.

Неподалеку от двери подъезда стоял неимоверно старый «Трудс». Клетчатый коричневый экипаж выглядел так, будто уже пару десятилетий не запускался. Его трубы проржавели, как и спицы колес, а стекла окон закоптились. Он походил всего лишь на отросток этого сутулого дома.

– Мисс Браун должна встречать нас у входа, – сказал доктор Доу, и тут в тумане раздалось фырканье выхлопных труб.

Мгла чуть покраснела из-за специфического дыма химрастопки, и к ним, покачиваясь и пошатываясь, на паровых роликовых коньках подкатила девушка в твидовом платье и коричневом пальто.

Китти Браун Джасперу нравилась: она казалась очень милой и доброй. При этом в ней было нечто слегка чудаковатое: она часто-часто моргала, словно в глаза ей что-то попало, а ее губы будто бы жили собственной жизнью – они то и дело меняли форму, иллюстрируя стремительно сменяющиеся эмоции девушки. Джаспер знал, что мисс Браун работает посыльной в кондитерских лавках: он был сладкоежкой, и все связанное со сладостями вызывало у него легкий трепет. Мальчик все выглядывал у Китти Браун коробочки с пирожными, но сейчас при ней их не было, что его несколько огорчило.

– Доктор! – воскликнула мисс Браун, но тут же, спохватившись, вздрогнула и продолжила уже тише: – Вы здесь. Я боялась, что вы не придете.

Доктор Доу кивнул.

– Добрый день, мисс Браун. Это мой племянник, Джаспер.

Китти легонько улыбнулась.

– Мы знакомы.

– Да, мисс, – кивнул Джаспер. – Вы приходили к Полли.

– Зови меня Китти, – сказала девушка. Она хотела еще что-то добавить, но вдруг замерла и резко обернулась.

Раздался звук шагов, и из подъезда вышел мужчина в котелке и в похожем на военный мундир черном пальто с двумя рядами блестящих пуговиц. У человека этого были печальные глаза и открытое, доброе лицо.

– Добрый день, мисс Браун, – сказал он, увидев Китти. Доктора и его племянника он поприветствовал коротким кивком, поправив темно-красный шарф.

– Добрый день, капитан Блейкли, – ответила девушка, и на ее губах появилась смущенная улыбка. – Как ваше сердце сегодня?

– По-прежнему разбито.

Китти с сочувствием покивала. Джаспер глядел на нее во все глаза – он сразу же понял, что подруга Полли влюблена в этого господина. И судя по всему, влюблена безответно. Дядюшка, разумеется, ничего не заметил – к некоторым вещам он был совершенно слеп.

Капитан Блейкли между тем кашлянул в кулак и кивнул:

– Боюсь, мне нужно идти, – сказал он. – Хорошего дня, мисс Браун. Господа…

Когда он скрылся в тумане, Китти с грустью пояснила:

– Это капитан Блейкли из одиннадцатой квартиры, честный и благородный человек. С незавидной и очень печальной судьбой. Капитан служил в парострелковом корпусе. Их взвод должен был отправляться в Белор, и он сделал предложение руки и сердца своей возлюбленной прямо на вокзале перед отправкой. Она ответила согласием. Эх, это была бы очень романтичная история, но возлюбленная капитана не дождалась его из похода, и по возвращении он обнаружил, что она стала женой какого-то чопорного адвоката из конторы «Гришем и Томм». С тех пор он безутешен.

– Я заметил у него описанные вами симптомы, мисс Браун, – сказал доктор.

– Да, я ведь говорила, что он тоже заболел. А у вас… – Китти вдруг прервала себя и стыдливо потупилась, – а у вас случайно нет лекарства, помогающего от разбитого сердца?

Доктор Доу поднял бровь и пристально поглядел на девушку.

– Разумеется, есть, – сказал он, – но, боюсь, вам не понравятся побочные эффекты, мисс Браун. Среди них: слепота, повышенная душевная черствость и кровотечение из-под ногтей.

Китти содрогнулась и тряхнула головой, пытаясь развеять описанную доктором картину. После чего сказала: «Прошу за мной» – и нырнула в подъезд.

Доктор выключил и сложил зонтик, и они с Джаспером последовали за ней…

…Туман заползал через открытые двери и стелился по полу белесым ковром.
Подъезд дома № 12, как и во всех домах в этой части Тремпл-Толл, представлял собой небольшой холл с ведущей на этажи лестницей в дальнем конце.

Почти сразу же, как Натаниэль Доу и его племянник вошли, их внимание привлек невысокий постамент в центре холла, на котором стоял стеклянный футляр – под футляром рос цветок.

Как бы равнодушно ни относился доктор Доу к цветам, да и вообще к растениям в целом, даже он не мог не признать, что ему открылось поистине удивительное зрелище, которого ни за что не ожидаешь увидеть в подобном месте.

Отдаленно этот цветок походил на лилию. Кроваво-красные лепестки с бордовой бахромой чуть заметно шевелились на тонком изогнутом стебле, а стебельки поменьше вились и закручивались спиралями. Под стеклянным куполом футляра в воздухе парили багряные искорки пыльцы.

– Ух ты… – восторженно прошептал Джаспер.

Китти сделала круг на своих роликах вокруг цветка.

– Старый домовладелец, мистер Карниворри, испытывал страсть к редким цветам, – сказала она. – Он привозил их из дальних стран, ухаживал за ними и даже построил для них небольшую оранжерею за домом. Но он давно умер, и за растениями стало некому ухаживать. Все они завяли. Но только не она.

– Почему «она»? – спросил Джаспер.

Китти пожала плечами.

– Не знаю точно, как этот цветок называется – мы зовем его Мисс Руби, потому что своим цветом он похож на рубин. На моей памяти Мисс Руби всегда здесь росла, и она почти всегда цветет. Бабушка говорит, что это из-за футляра – он не дает цветку стареть и болеть. Не понимаю, как до сих пор никто из местных не украл его и не попытался продать. Пойдемте?

Доктор еще раз оглядел необычный цветок, не обошел он вниманием и футляр. Приблизил лицо почти вплотную к стеклу, что-то отметил для себя.

– Мы живем на последнем этаже, – сказала меж тем Китти Браун, ткнув пальцем вверх.

Джаспер машинально поднял взгляд и увидел нечто удивительное: весь потолок – по крайней мере, видимая его часть – был покрыт росписью: из темноты по углам выползали лозы, сплетающиеся и разветвляющиеся, образующие причудливые спирали и кольца. От лоз, в свою очередь, отрастали листья. Этот рисунок походил на гравюру из какого-нибудь ботанического справочника, но при этом он был вырисован невероятно реалистично: казалось, что, если где-то хлопнет дверь и поднимется сквозняк, эти листья затрепещут.

– Пойдем, Джаспер.

Мальчик с трудом оторвал взгляд от растения на потолке и пошагал следом за дядюшкой.

Рядом с лестницей темнела дверь с потускневшей от времени цифрой «1», возле которой ссутулилась вешалка для верхней одежды – дань устаревшей традиции, которая некогда была широко распространена в Саквояжном районе и которой давно никто не следовал. Почти никто. Такие вешалки сохранились почти во всех подъездах Тремпл-Толл, но стояли они пустыми, лишь порой на какой-нибудь из них мог повеситься очередной бедолага, в то время как на этой вешалке висела пара пальто, а на ее верхушку были надеты три дамские шляпки и пара котелков.

На лестнице свет не горел.

Прежде, чем начать подъем, Китти Браун наклонилась и выключила роликовые коньки: паровые котелки затихли, дымок стал лениво куриться на концах труб. Держась обеими руками за перила и переставляя ногу за ногой, девушка принялась взбираться по ступеням. Было видно, что ей очень трудно – она передвигалась медленно, а ролики постоянно уезжали у нее из-под ног, отчего казалось, что она вот-вот упадет.

У Джаспера защемило в груди от этого зрелища, а доктор Доу предложил мисс Браун помощь, но та возмущенно покачала головой: сама! только сама!

Они поднялись выше. На площадке между первым и вторым этажами на стене висел старый, покрытый пылью портрет. В полутьме можно было разобрать, что на нем изображен немолодой джентльмен с широкой челюстью и вислыми бульдожьими щеками. Чуть тронутые сединой вьющиеся волосы переходили в пышные бакенбарды, над прищуренными глазами нависали кустистые брови. Взгляд этого господина был преисполнен подозрительности.

– Это мистер Карниворри, – сообщила Китти и доверительно шепнула Джасперу. – Мне все время кажется, что он следит за мной, когда я прохожу мимо.

Мальчик хихикнул, а доктор Доу нахмурился.

– У меня стойкое ощущение, что я знаю этого господина, – сказал он. – Хотя фамилия «Карниворри» мне не знакома.

Они продолжили путь.

Джаспер стал забрасывать Китти различными вопросами: о том, видела ли она гигантских блох Фли, прыгающих по крышам домов на том берегу канала, и о том есть ли на крыше их дома причальная площадка для воздушных шаров, а еще – пробовала ли она печенье «Твитти» (его любимое печенье), и о прочих вещах, что казались ему невероятно важными.

– Полли говорила, что ты очень любопытный, – улыбнулась девушка и попыталась по очереди ответить на все вопросы мальчика.

Доктор Доу в беседе не участвовал. Он погрузился в свои мысли, и все, о чем говорили его спутники, доносилось до него будто откуда-то издалека, из глубины закупоренной бутылки. Он глядел прямо перед собой и шагал сугубо машинально – всем своим видом он сейчас отчаянно походил на заводной манекен из лавки «Трюмо Альберты».

Из раздумий его вывел приближающийся сверху звук тяжелых шагов. Вскоре на лестнице показался некий субъект, при одном взгляде на которого Китти Браун вздрогнула и поспешила вжаться в перила.

Мужчина был худ, и из-за вытянутого лица и чуть впалых щек его мясистый нос с горбинкой казался тяжелым, как колокол. Длинные подкрученные усы торчали в стороны, а мелкие глазки выглядывали из глубоких, будто очерченных чернилами, теней вокруг.

Господин этот кутался в потертое коричневое пальто, на голове его криво сидел котелок ему в тон.

– С дороги, – злобно глянув на доктора, прорычал незнакомец и сморщил нос, будто учуял что-то отвратительное. И это при том, что от него самого разило гадостной смесью табака «Гордость Гротода» и самого дешевого пойла, которое только можно найти в Габене.

Вскоре этот неприятный человек скрылся из виду. Хлопнула дверь подъезда.

Только тогда Китти отмерла.

– Это мистер Драбблоу из девятой квартиры, – пояснила она, продолжив подъем. – Очень мерзкий тип. Его в доме никто не любит. Въехал недавно, и бабушка надеется, что он скоро уберется туда же, откуда и прибыл…

Они оказались на втором этаже. Дверь одной из квартир, скрипнув, приоткрылась, и на площадку выглянула женщина средних лет с всклокоченной прической и в больших круглых очках с толстыми стеклами. Она выглядела испуганной.

– А, это вы, мисс Браун, – сказала она, увидев Китти. – Это вы стучались ко мне?

– Нет, миссис Паттни.

– Но я определенно слышала стук.

– Это топал мистер Драбблоу.

– Крайне невоспитанный господин! – возмущенно проговорила миссис Паттни. – Прервал наш урок. – Она открыла дверь чуть шире – Китти и ее гости увидели бледного светловолосого мальчика со скриппенхармом в руке, стоящего в гостиной перед нотным пюпитром. – Из-за него Тимми сбился и перепрыгнул с Бря на Моль. Тимми Бейкер, очень хороший, но очень рассеянный мальчик. Тимми, поздоровайся.

Но Тимми будто не услышал – он стоял с унылым видом и глядел на доктора и Джаспера так, словно не замечал их – кажется, гаммы вгоняли его в сон.

Миссис Паттни поднесла ко рту платок, который все это время сжимала в руке, и принялась в него кашлять. Доктор Доу поинтересовался ее самочувствием, но женщина, увидев его саквояж, дрожащей рукой прикоснулась к полосатому шарфу на шее и тут же испуганно захлопнула дверь.

Натаниэль Френсис Доу знал, что многие в городе боятся докторов – но это было уж слишком.

– Не злитесь на нее, господин доктор, – вступилась за соседку Китти. – У миссис Паттни свои причуды, но она очень добрая женщина и бесплатно обучает бедных детей музыке.

– Поразительная щедрость как для Габена, – заметил доктор.

– Выходит, она тоже заболела, – с грустью заметила Китти…

Вскоре они, наконец, поднялись на последний этаж.

Через небольшое полукруглое окно под потолком проникало немного света, но его хватало, чтобы различить старые чемоданы, стопками которых были заставлены стены; в чернеющем углу напротив лестницы стояла еще одна вешалка-стойка: на ней висели темно-синяя форма и высокий полицейский шлем.

На площадку выходили четыре двери. Китти подошла к пошарпанной и низенькой под номером «14».

Повозившись с ключом, она открыла ее. После чего, закусив губу от волнения – как отреагирует бабушка? – провела Натаниэля Доу и Джаспера в прихожую.

– Бабушка! Это я! Я привела доктора!

В квартире было темно – тяжелые задернутые гардины практически не пропускали внутрь свет.

Из гостиной появилась… бабушка. И доктор Доу вдруг ощутил, как по спине прошелся холодок, словно принесло хозяйку квартиры не иначе как сквозняком.

Это была невысокая дама в темно-зеленом платье с турнюром, строгими отворотами манжет и складчатыми буфами на плечах. Серебристые волосы были уложены в высокую старомодную прическу, которая, тем не менее, добавляла этой женщине величественности. И длинный шарф, которым она обмоталась, нисколько эту величественность не нарушал.

Лица мадам в темноте рассмотреть не удавалось, и не в меру впечатлительный Джаспер тут же представил, будто у нее и вовсе нет никакого лица, а на его месте – клуб дыма или сгусток чернил.

– Мое почтение, мэм, – начал доктор, шагнув к бабушке Китти, но та вскинула руку, прерывая его и останавливая.

– Кто вы такие и что вам нужно?

– Бабушка, это доктор Доу, – пискнула Китти – кажется, она уже пожалела, что посмела привести посетителей без спроса. – Он пришел, чтобы…

При этих словах миссис Браун едва заметно качнула головой, но этого хватило, чтобы девушка замолчала и попятилась.

Грозная дама важно проговорила:

– Ваши услуги не требуются. Попрошу вас покинуть мою квартиру.

Джаспер распахнул рот – он не ожидал, что их вот так, сразу же, попытаются выгнать. Но доктор Доу заранее, еще по оговоркам Китти, составил себе примерную картину того, с чем ему придется столкнуться.

Он подошел к миссис Браун и чуть наклонился вперед, бесцеремонно уставившись на нее, – разве что, не достал увеличительное стекло и не попросил женщину замереть.

– Мэм, ваша внучка сообщила нам о болезни, которая разгуливает по этому дому, – сказал он хладнокровно и буднично. – Если мы не примем меры…

– В этом городе люди часто болеют! – заметила бабушка Китти. – Но это не повод для вторжений!

– Но как же вы сами, мэм? Вы ведь тоже больны… Меня беспокоит ваше самочувствие.

Миссис Браун вскинула подбородок.

– Если мое самочувствие ухудшится, я вызову своего доктора, – четко разделяя каждое слово, сказала она. – Доктора, который лечит всех жильцов в нашем доме.

– У вас есть свой доктор? – Тут уж Натаниэль Доу удивился – мисс Браун ни о чем подобном не упоминала.

– Да! Почтенный джентльмен из Больницы Странных Болезней, не откуда-нибудь!

– Могу я узнать его имя?

– Доктор Степпл.

Доктор Доу решил, что ослышался. «Степпл? Но как? Почему именно он?»

Миссис Браун, казалось, утратила всяческое терпение.

– Я требую, чтобы вы немедленно удалились! – воскликнула она. – Немедленно! Немедленно!

Доктор и его племянник и не заметили, как оказались за порогом. Китти лишь успела попросить у них прощения, после чего дверь захлопнулась.

И почти в ту же секунду произошло то, что заставило Джаспера содрогнуться от страха.

Нескладная вешалка в углу зашевелилась и повернулась, и оказалось, что никакая это не вешалка, а хмурый констебль собственной нелицеприятной персоной. Судя по всему, это был тот самый мистер Шнаппер, о котором рассказывала Китти, – почему он стоял там все это время? Он спал там? Или прятался? А может, выжидал?

Вокруг шеи констебля в несколько слоев был намотан форменный синий шарф, а его нос раскраснелся и распух.

– Что за шум здесь стоит? – раздраженно осведомился он.

Грузный, с огромными кистями рук, констебль надвинулся на возмутителей спокойствия, угрожающе поправляя белые перчатки. Его подкрученные усы походили на двух пиявок, примостившихся у него под носом, а пышные брови были расчесаны и напомажены, словно являлись какой-то его гордостью, несмотря на то, что выглядели довольно уродливо.

– Мое имя Натаниэль Френсис Доу, я доктор, – представился дядюшка Джаспера. – Мы пришли из-за болезни, от которой страдают жильцы вашего дома.

– Никаких докторов пришлых нам здесь не надобно! – ответил полицейский. – У нас есть свой доктор – проверенный малый, а не какой-то… Обойдемся. И вообще болезням не пройти, раз я стою на страже порядка, ясно?!

– Но сэр…

Констебль в ответ разразился приступом чудовищного кашля. При этом он даже не прикрывал рот рукой и будто бы намеренно пытался как можно сильнее обкашлять этих чужаков.

– Позвольте предложить вам хотя бы пилюли от кашля, – начал было доктор, но мистер Шнаппер его прервал:

– Не требуется. Еще чего! И не нужно тут мимикрировать под добренького, я-то уж точно знаю, что из себя представляют всякие подобного рода «добродетели». Вечно суются всюду со своими пилюлями да порошочками, пытаются их всучить, чтобы потом заставить купить еще больше пилюль да порошочков, но уже от побочников, вызванных первыми. Нам такого не надобно!

Доктор возмутился:

– Но я ничего не продаю, я просто хочу вам помочь!

– Вы поможете, если уберетесь вон из этого дома, – скривившись, заявил констебль. – Здесь и так летает слишком много мух.

Натаниэль Доу застыл. Он не мигая уставился в насмешливые глаза полицейского – тот осклабился и со злорадством кивнул на лестницу.

– Мое почтение, – сказал доктор таким тоном, что казалось, будто в этот самым момент он мысленно сдирает с мистера Шнаппера его одутловатое лицо.

Под пристальным взглядом представителя закона доктор Доу и Джаспер двинулись к лестнице и пошагали вниз.

Мальчик обернулся.

Констебль подошел к краю площадки и замер, глядя на них. И даже когда они исчезли из поля зрения грубияна-полицейского, Джаспер странным образом все еще ощущал на себе его пристальный взгляд.

Спустившись на два этажа ниже, доктор Доу вдруг остановился и поспешно раскрыл свой саквояж. Он извлек оттуда крошечную пустую склянку и, склонившись, зачерпнул немного пыли под одной из ступенек.

Несмотря на терзающее Джаспера любопытство, он понимал, что сейчас не лучшее время для вопросов. Ему хотелось поскорее оказаться как можно дальше отсюда. Сами стены этого дома в его воображении таили в себе угрозу, тени в углах шевелились, а из-под потолка словно что-то тянуло к нему свои уродливые отростки.

Они быстро спустились, так же быстро прошли через холл. Джаспер бросил короткий взгляд на цветок в футляре – и сейчас тот больше не казался ему красивым. Он будто бы угрожающе повернул к нему бутон и язвительно колыхнул лепестками, мол: «Счастливого пути! Скоро увидимся…»

Ни Джаспер, ни доктор Доу не заметили блеснувшую на миг линзу наблюдавшего за ними перископа. Труба тянулась куда-то во тьму под своды, после чего ныряла в стену и исчезала где-то внутри запертой квартиры с цифрой «1».

Выйдя из подъезда, доктор раскрыл зонтик. Запустив винт пропеллера, он пошагал прочь от дома №12 через пустырь. Племянник не отставал.

Вдруг почувствовав что-то, Джаспер обернулся и похолодел: дом, словно нависал над ними, грозя завалиться и погрести под собой двух незваных гостей. Но его испугало вовсе не это.

Во всех окнах чернели фигуры жильцов. И все эти жильцы глядели на них.

***

Когда они вернулись домой, Полли уже была там. Сидела в кресле в гостиной и с унылым видом почесывала ползающую у нее на коленях Клару.
– Наконец-то! – раздраженно бросила она. Полли глядела на доктора и его племянника со смесью грусти и обиды на весь мир. Такой уставшей, если не сказать выжатой, Джаспер ее еще не видел.

– Мне срочно требуется кофе. – Доктор сразу же направился к варителю. – Вы что-нибудь будете, мисс Полли? Быть может, – он сделал выразительную паузу, – чаю?

Кто-то, кто плохо знал доктора Доу, мог бы решить, что он пошутил. Но этот человек, который представлял собой хмурость, как она есть, и никогда не улыбался, принципиально разграничивал шутки и колкости.

Что касается Полли, то ей было совсем не до смеха.

– Нет уж, благодарю! С меня на сегодня, пожалуй, хватит чая. Никогда не думала, что чаепитие может быть настолько удручающим. А чай с привкусом нафталиновых сплетен – это худший чай на свете!

– Знакомство с миссис Баттори не прошло удачно? – сочувственно спросил Джаспер, плюхаясь в соседнее кресло. Сам он точно не пережил бы общество лучшей подруги их экономки, учитывая, что он о ней слышал.

Полли наделила его тяжелым взглядом.

– Эта миссис Баттори… – она понизила голос, чтобы тетушка, которая возилась на кухне, не услышала. – Когда она начала мне поименно демонстрировать свою коллекцию чучел собак, я подумала, что вот-вот сойду с ума. У нее даже есть дохлая псина по имени Доктор Доу… Самая плешивая, поеденная молью и жалкая собачонка из всех… Кажется, вы у нее на особом счету.

– Мы с миссис Баттори… – поморщившись, начал доктор, но Джаспер закончил за него:

– Заклятые враги! – он рассмеялся. – Они заклятые враги, Полли.

– Я хотел сказать «в весьма прохладных отношениях».

Джаспер подмигнул Полли, и та улыбнулась. А потом ее улыбка снова увяла.

– Миссис Баттори угостила нас тортом к чаю. Но даже уличный голубь поглядел бы на эти крошки с презрением и сказал бы: «Нет, благодарю, я лучше полечу в парк и подожду какого-нибудь старика с черствой краюхой». А как она обращается со своим домашним автоматоном Джеромом! Не удивлюсь, если когда-нибудь этот бедняга устанет от подобных унижений и испортит ей омлет. Подсыпав в него яд.

Джаспер усмехнулся, а доктор принялся занудничать в своей дотошной манере:

– Вы преувеличиваете. Не знаю, как в Льотомне, мисс Полли, но здесь автоматоны не способны причинить вред своему хозяину… К тому же это просто машины, они не замечают того, как к ним относятся люди.

Полли закатила глаза и продолжила жаловаться:

– Эта старуха перемыла косточки едва ли не всем, кто живет в Тремпл-Толл. И все это между унизительными воспитательными замечаниями в чей бы вы думали адрес? Разумеется, в адрес «мисс Полли, платье которой недостаточно строгое и сама она вульгарная, как портовый маяк»: ей не понравились мои туфли, моя прическа и даже мой нос – она посоветовала что-то с ним сделать, потому что «на него нельзя глядеть без слез».

Джаспер гневно нахмурился – по его мнению, нос Полли был очень красивым, как и она вся. Что эта миссис Баттори себе позволяет?! Пусть лучше сделает что-то со своим собственным носом!

– «Нельзя глядеть без слез», – повторила Полли, – вы представляете?

– Она плакала? – удивился доктор.

– О, я бы этого хотела! – гневно воскликнула Полли. – Но она прослезилась, лишь когда демонстрировала свои росянки и мухоловки в горшках на окне: они у нее почти все завяли. Неудивительно! Их потравила ее невыносимая склочность.

– Старая грымза! – возмутился Джаспер.

– Джаспер! – Доктор укоризненно поглядел на племянника. – Это очень грубо! Ты не должен использовать подобные выражения в отношении дамы, даже той, которая тебе не нравится.

– Да? – Джаспер со злостью поглядел на дядюшку. – А ты назвал одну из побежденных тварей-болезней «Зловредная Червоточинность Миссис Баттори».

– Это другое, – сказал доктор Доу и взял в руки чашку свежесваренного кофе. В гостиной поселился запах корицы…

…Мрачный дом у канала обрастал все более зловещими подробностями благодаря Джасперу, а Полли слушала его, затаив дыхание, и даже вздрагивала и морщилась в особенно нелицеприятные моменты.
Доктор Доу тем временем был занят более прозаичными вещами, а именно составлением писем. И пусть по содержанию и общей лаконичности они больше походили на записки, но Натаниэль Френсис Доу был не настолько легкомысленным, чтобы писать последние. Только серьезная деловая корреспонденция – никаких записок, открыток, заметок на полях! Только письма! Исключение составляли лишь срочные инструкции в опасных для жизни ситуациях, когда время не терпит…

Сейчас же время терпело. Более того – оно ползло с сонной неспешностью, поэтому повода изменять привычному порядку не было.

Два идеально сложенных листка бумаги переместились в конверты, конверты были запечатаны по всем правилам и снабжены указаниями адресатов, после чего уже сами конверты погрузились в нутро двух капсул пневматической почты. С промежутком в минуту труба проглотила обе капсулы одну за другой.

Отправив свои послания, доктор прислушался к рассказу Джаспера и укоризненно покачал головой: племянник был слишком уж впечатлительным мальчиком. Пока что подходящего лекарства от его впечатлительности доктор Доу не нашел.

Джаспер меж тем во всех красках живописал сам дом, рассказал о сломанном мосте и заброшенной трамвайной станции возле него, особое внимание уделил цветку в холле и портрету на лестнице. Как следует прошелся по грубияну-жильцу, которого все в доме не любят, описал смешные очки учительницы музыки и несчастного ее ученика, который от занудных нот впал в летрегию…

– Летаргию! – машинально исправил дядюшка и принялся искать что-то на полках шкафа со справочниками. – Мне печально слышать от тебя подобные оговорки, Джаспер. Еще печальнее, что ты склоняешься к летаргии ученика миссис Паттни, в то время как он был ближе к сопорозному состоянию…

Джаспер подмигнул Полли и прошептал:

– Не представляю, что это. – После чего продолжил – с заметно менее веселым видом: – Но все бы ничего, пока мы не столкнулись с этой жуткой-прежуткой старухой, бабушкой Китти. Ты бы видела, как она разозлилась, когда дядюшка сказал ей, что хочет помочь! Я думал, она вцепится ему в лицо своими когтями. Да, у нее точно есть когти. Я их почти даже видел!

– Китти передавала мне приглашение на чай от миссис Браун, – сказала Полли. – Но второго чаепития, подобного сегодняшнему, я не вынесу. Китти всегда говорит о бабушке очень почтительно.

– Китти ее просто боится, – заметил Джаспер. – И неудивительно. Я бы ее тоже боялся! Ну, если бы у меня была такая бабушка. А так я ее не особо боялся. – Мальчик приврал, пользуясь тем, что Полли не сможет узнать, как от страха перед старухой он застыл, а все его конечности словно бы отмерли. – В общем, она прогнала нас.

– Думаю, бедной Китти очень стыдно, ведь она сама пригласила доктора Доу.

Джаспер не стал озвучивать посетившие его вдруг предположения о том, что старуха бьет Китти, морит ее голодом и держит в чулане. Вместо этого он рассказал о констебле Шнаппере.

Когда он заговорил о злобном полицейском, дядюшка отвлекся от своих поисков и обернулся:

– Тебе он не показался… странным? Мистер Шнаппер.

Джаспер не думал ни секунды.

– Не странным, а страшным. Когда он повернулся к нам, у меня чуть сердце через нос не выпрыгнуло! Да-да, я знаю, дядюшка, что это невозможно с медицинской точки зрения. Но этот Шнаппер! Ты видел его зубищи? А глазищи? А ручищи?

Доктор Доу покивал своим мыслям и вновь продолжил поиски на полке. Джаспер понял, что он имел в виду нечто другое, но делиться подозрениями с племянником дядюшка не спешил. Он отыскал требуемую книгу и погрузился в нее с головой. Зашуршали страницы.

– Болезни неясного происхождения с расплывчатой многообразностью симптоматики… – пробормотал доктор задумчиво.

– В общем, все это очень таинственно, – подытожил Джаспер. – Болезнь, которой болеют жильцы… Откуда она взялась? Болезни ведь тоже просто так из ниоткуда не возникают. Нам нужно вернуться туда и все разузнать как следует.

– А вы не боитесь заразиться этой странной инфлюэнцей? – спросила Полли.

– Это не инфлюэнца, – сказал доктор Доу, оторвавшись от своей книги.

Полли удивилась:

– Вы уже знаете, что это?

Доктор достал из кармана склянку – ту самую, в которую он собрал образец пыли в доме. Он уже собирался пояснить, что это такое, как тут раздался свисток пневмопочты. Пришло послание.

Доктор захлопнул книгу и направился в прихожую.

Полли поглядела на Джаспера, но тот лишь пожал плечами.

– Я тут подумала, – сказала она, – ты прав: болезни не берутся из ниоткуда. Но откуда-то ведь эта не-инфлюэнца должна была взяться… Китти говорила, что жильцы начали болеть несколько дней назад, так? Я думаю, что кто-то принес туда эту болезнь, и один за другим почти все в доме заразились.

– Обычно так и происходит, – сказал Джаспер. – Кто-то притаскивает заразу с собой и заражает прочих. Можно просто чихнуть, чтобы болезнь запрыгнула на очередную жертву.

– Я не совсем то, имела в виду, – покачала головой Полли.

Датчик на трубе почты снова засвистел. Прибыла еще одна капсула.

Дядюшка вернулся в гостиную. Весь его вид при этом выражал сосредоточенность и таинственность. Словно что-то произошло, или же он принял какое-то решение.

– Я буду вынужден скоро уйти, Джаспер, – сказал доктор Доу. – Кэб прибудет через полчаса.

– О! – восторженно воскликнул мальчик, поднимаясь на ноги. – Охота на тварь начинается! Ты расскажешь мне, что за симптомы ты обнаружил в доме на улице Флоретт? И что в этой склянке?

– Разумеется. Но позже.

– Но как я тогда смогу тебе помочь, если не буду знать всего? – удивился Джаспер.

– Сейчас ты мне ничем не поможешь. У меня назначена пара встреч, и я должен пойти на них один.

Джаспер нахмурился. Он знал своего дядюшку лучше всех, и почти всегда догадывался, что тот задумал в той или иной ситуации. Но только не сейчас. Почему дядюшка внезапно решил расследовать тайну непонятной болезни в одиночку?

Доктор Доу прочитал недоумение на лице племянника и пояснил:

– Ничего действительно интересного не намечается. Я просто должен кое-что уточнить касаемо этого дела. Существует вероятность, что это вовсе никакая не неуловимая тварь, а обычная болезнь с атипичными симптомами. И в любом случае я все тебе расскажу, как вернусь. Полагаю, это не займет много времени.

– А мне что делать, пока ты будешь все это узнавать? – спросил мальчик.

– Ты можешь заняться чем-нибудь полезным, – сказал дядюшка и прищурился с видом человека, который заготовил какую-то подлость и весь превратился в ожидание, когда же его жертва эту самую подлость обнаружит. – К примеру, можешь наконец сесть за уроки.

Джасперу показалось, что он ослышался.

– Что? – с ужасом прошептал он.

Все это было так внезапно, что очень походило на наказание. Но он ведь ничего не сделал! Или сделал, но не обратил внимания? У дядюшки и прежде случались приступы подобной маниакальности, когда он внезапно заставлял его идти на почту, или полоть сорняки в мусорном проходе за домом, или вот как сейчас – безжалостно отправлял учиться. К слову, дядюшка всегда будто бы чувствовал, когда племянник меньше всего настроен все это делать, и словно намеренно улучал момент.

– Ты давно не занимался, – пояснил между тем доктор. – И, насколько я помню, ты остановился на изучении карты вспышек «малярии Грюнинга» в Микении. Помимо этого, сейчас лучшее время, чтобы изучить эссе доктора Блюмма «О видах и методах наложения швов», которое я оставил у тебя на столе еще две недели назад.

– Это скучнейшее эссе?! – возопил Джаспер.

– О, оно не такое скучное, как может показаться. Я согласен с тем, что оно было скучным изначально, ведь оригинальными записями доктора Блюмма можно морить мух. Но когда ты откроешь эссе, то обнаружишь там мои правки и комментарии. Они заметно оживляют монотонность монографии. Никакой скуки.

Джаспер был зол. Он едва не уснул на месте от одной только фразы «монотонность монографии», а что уж говорить о самой работе выдающегося для всех (кроме его дядюшки) светила медицинской науки Габена.

Доктор Доу, к слову, почти всегда пренебрежительно относился к работам коллег, считая их неточными, сквозящими упущениями и во многом противоречивыми, а их создателей ничего не смыслящими в науке дилетантами и болванами (невзирая на внушительные списки их заслуг).

– А еще я оставил там для тебя загадку, – с видом щедрого дарителя добавил дядюшка. – Я знаю, как ты любишь загадки. Я не исправил одну из несуразиц доктора Блюмма, и тебе предстоит отыскать ее самому. Чем не приключение?

– Всем! – возмущенно бросил мальчик. – Это вообще не похоже на приключение!

– Помимо этого, – продолжил доктор Доу, – я рассчитываю, что ты снова возьмешься за книги. Можешь начать с… – он на миг задумался, – ботаники. Я помню, ты когда-то начинал «Дикие и домашние плотоядные растения» за авторством профессора Берроуза. Прочитай ее до седьмого параграфа включительно.

Джаспер просто ненавидел слово «параграф», а еще это была книга со дна стопки на его столе – он уже и забыл о ней.

– Но я прочитал! Давно!

Доктор Доу поглядел на племянника со смесью снисхождения и утомленности, как глядел на ярмарочных шарлатанов с их дешевыми трюками; не забыл он добавить во взгляд немного строгости.

– Нет, ты остановился на пятом параграфе. А потом просто переместил закладку. Но я все понял по страничкам и корешку. Так что, будь добр, прочитай еще два параграфа по-настоящему.

– Вот Винки не учит всю эту скучную занудность! – воскликнул Джаспер, подразумевая своего приятеля, бездомного мальчишку с Чемоданной площади.

– Именно поэтому он и живет на улице, – жестоко проронил дядюшка. И все же он был неправ: у Винки с Чемоданной площади не было дома не потому, что он не учился, а потому, что отец и мать выкинули его из экипажа на ходу посреди Саквояжного района, когда ему было три года – он был левшой, а им это не нравилось.

Джаспер пребывал в отчаянии: у него заканчивались доводы. А когда у него заканчивались доводы, в дело вступало классическое трехактное мальчишеское нытье:

– Но зачем?! Зачем мне эта книжка про какие-то растения?

– Это понадобится тебе в будущем, – убежденно сказал дядюшка. – Ты ведь все еще планируешь стать путешественником и исследователем, как… – он многозначительно поглядел на журнальный столик, на котором стопочкой лежали выпуски периодического издания с приключениями «Роман-с-продолжением», – как мистер Суон, герой этих историй?

Этот аргумент дядюшка всегда приберегал на тот момент, когда племянник отказывался учиться. И это всегда срабатывало. Джаспер мечтал стать путешественником, и ни в чем не хотел уступать ходячему энциклопедисту и прожженному авантюристу мистеру Суону.

– Вряд ли мистер Суон тратил столько времени на ненужные книжки! – тем не менее, заспорил было Джаспер, но его слова прозвучали настолько неубедительно, что он и сам это понял. Но дядюшка все равно ответил:

– Разумеется, он тратил. Он неплохо разбирается в естественных науках: без знания ботаники не запустить двигатель при помощи сока листьев патуа, когда твой биплан терпит крушение на острове посреди океана, без знания зоологии не приманить пузатую обезьяну ру-ру, укравшую рычаг штурвала, без знания минералогии не сделать гремучую смесь, будучи в плену в горах, без знания астрономии не проложить курс, когда штурмана убили, а приборы сломались, без…

– Я понял! Понял! – воскликнул Джаспер, но дядюшку уже понесло.

– Если бы мистер Суон не знал всего этого, он и дня не протянул бы в пустыне или на необитаемом острове. Как думаешь, откуда он черпает свои сведения в смертельно опасных ситуациях или во время разоблачения злодеев? Конечно же, из книг. Ты ведь не хочешь, чтобы однажды в глубине джунглей тебя сожрало какое-нибудь хищное растение, и ты даже не понял, что за растение тебя переваривает?

– Растения не едят людей… Они могут только укусить…

– Ты уверен?

Но Джаспер не был уверен.

– Н-у-у, дядюшка, – застонал мальчик. – Только не сейчас. Как я могу делать какие-то дурацкие уроки в то время, как ты будешь охотиться на болезнь?

– Полагаю, вдумчиво и прилежно, – заявил этот безжалостный монстр. – Чтобы все сведения, которые ты почерпнешь… в будущем смогли тебе помочь в твоих путешествиях. Исследователь должен исследовать. И ты, мой друг, отправляешься…

– Исследовать.

Джаспер бросил полный мольбы о помощи взгляд на Полли, но та лишь глядела на него с сочувствием.

Он развернулся и потопал к лестнице.

– И Джаспер, – остановил его дядюшка. – Надеюсь, ты действительно сядешь за книги. Пока все не выполнишь, никакого участия в расследовании тайны и… никакого чтения «Романа-с-продолжением». А как ты помнишь, завтра почтальон должен принести свежий выпуск.

Джаспер глянул на него волком. Это было несправедливо, нечестно и очень-очень горько.

– И еще, – добавил доктор Доу. – Я надеюсь, что, пока меня нет, ты не станешь покидать дом, чтобы потом встрять в какое-то очередное сомнительное дело. Желательно, чтобы на этот раз обошлось без… – он на миг задумался, как сформулировать, – безрассудства в стиле Джаспера.

***

Джаспер с тоской открыл книгу. Какое-то время он пытался понять, как дядюшка догадался, что он пропустил параграфы, но так и не понял.
– Несправедливо! Почему я должен читать это прямо сейчас?!

Джаспер не ходил в школу. Как только он стал жить с дядюшкой, тот забрал его оттуда. «Школа в Тремпл-Толл – это бессмысленная трата времени, – сказал тогда доктор Доу. – Дети там ничему не учатся. И вместо того, чтобы давать знания, школьные занятия представляют собой сплошные наказания и бесконечное написание строчек…»

Дядюшка спросил Джаспера, кем тот хочет стать, когда вырастет. Мальчик разрывался между дрессировщиком львов, капитаном дирижабля и путешественником-исследователем. Последнее перевесило.

Он полагал, что дядюшка отнесется к его идее скептически, но, на удивление, тот отреагировал крайне серьезно. Он сказал: «Твое желание похвально. Я-то полагал, что ты хочешь стать продавцом игрушек, карнавальным зазывалой или нелепым циркачом, как прочие дети. Но я должен предупредить: исследователи должны быть образованными, они должны знать очень много вещей. Ты довольно смышленый и, благодаря упорному труду, сможешь однажды стать тем, кем хочешь. Но для этого нужно очень много читать. Ты готов читать книги? Не те, глупые школьные книги, а сложные, взрослые книги? Потому что, в ином случае ничего не получится…»

Разумеется, Джаспер сказал, что готов, и дядюшка сообщил, что составит для него список требуемых книг. Так началось его домашнее обучение. И это было по-настоящему трудно, ведь Джаспер не обладал усидчивостью. Было много невероятно скучного, было много, по его мнению, никак не связанного с путешествиями. Порой ему казалось, что дядюшка хочет сделать из него вовсе не путешественника, а доктора – такого же, как он сам. Как хотела мама Джаспера. Вряд ли ему в путешествиях должны были пригодиться виды хирургических швов или применяемые в медицинской практике растения. Он был почти уверен, что дядюшка водит его за нос, и успокаивало лишь понимание того, что доктор Доу просто не способен на подобный обман. Его предельная, часто до тошноты, честность банально противоречила такому…

С улицы раздался гудок. Джаспер соскочил с кровати и ринулся к окну. Возле их дома, закутанный в туман, стоял кэб. Хлопнула входная дверь, показался дядюшка; при нем были его неизменные саквояж и антитуманный зонтик.

Джаспера охватила злость. Он должен быть сейчас там, а не в своей комнате! От него просто избавились! Списали со счетов! Почему дядюшка отправляется на свои таинственные встречи без него?

И тут его осенило. Уж не потому ли, что на самом деле намечается что-то невероятное, головокружительное и смертельно-опасное? Ну, конечно!

Джаспер понял, зачем дядюшка отправил его учиться прямо сейчас. Он хотел его чем-то занять, пока сам ввязывается в то, что сам он пренебрежительно именовал «авантюрами». Умный и скрытный Натаниэль Френсис Доу уже разгадал загадку! И тварь была поблизости! Она вырвалась! И сейчас счет идет на минуты…

Доктор Доу запрыгивает в кэб. Велит кэбмэну гнать что есть мочи, и кэб срывается с места. Он ныряет в туман, несется по улице, неистово клаксонируя и веля прохожим убираться с дороги. Время не терпит… Экипаж гудит, огонь рычит в топке, котел раскален до предела…

«Быстрее… – думает доктор Доу, глядя в окно. – Быстрее… ну же!»

Скрипя колесами и подпрыгивая на ухабах, кэб вылетает на широкую улицу. Вот уже вокзал и Чемоданная площадь, а за ней и Бремроук. Кэбмен не замечает горящих красным светом сигналов уличных семафоров…

«Джаспер не должен ввязываться во все это! Он точно сунется куда не следует и пострадает! И пусть он меня сейчас ненавидит, но зато ему ничего не грозит там, дома…»

Мысли доктора прерывает отчаянный гудок клаксона, груша которого сжимается под грубой рукой кэбмена. Экипаж наталкивается на затор. Что-то происходит, там, впереди… Ревут трубы полицейских сигнальных тумб, люди бегут прочь.

Путь перекрыт. Кэб доктора резко останавливается.

Можно подумать, что на другом конце квартала произошла уличная катастрофа. Пара экипажей впереди перевернута. Туман смешивается со зловонным черным дымом. Один из кэбов лежит на боку. Повсюду гнутые трубы и битое стекло. На развороченной брусчатке лежат распростертые тела. Что-то полыхнуло. Раздался взрыв… На первый взгляд кажется, будто взорвался паровой котел у одного из экипажей или поблизости потерпел крушение аэро-кэб.

Но это никакая не катастрофа. Это намного хуже. В паре сотен ярдов впереди в тумане что-то шевелится. Что-то огромное и бесформенное…

Выползший из канализации гигантский монстр шевелит щупальцами с сотнями уродливых присосок. Огромная тварь беснуется и утробно ревет. Она обвивает своими склизкими конечностями фонарные столбы, вырывает их из земли и швыряет в дома, разламывает экипажи, вырывает с корнем гидранты. Загорается высвобожденный газ, вода бьет столбом…

Люди бегут в ужасе, даже полицейские несутся прочь, теряя шлемы.

Доктор Доу выпрыгивает из кэба, на ходу доставая из саквояжа ампулу с микстурой. Он заправляет ее в свой антитуманный зонтик. Он бежит к монстру.

Тварь замечает его. Она ревет. Одно щупальце бьет в мостовую рядом с доктором, и камни брусчатки взмывают в воздух фонтаном, другое щупальце проносится над головой доктора Доу, но он вовремя пригибается. Третье нацелено прямо в него, и он отпрыгивает в сторону в самый последний момент.

Но вот наконец доктор оказывается на достаточном расстоянии от монстра, вскидывает зонтик, как ружье, целится и нажимает спусковой крючок. Громыхает звук выстрела, и ампула с микстурой срывается в полет. Она вонзается в бесформенную голову этого кошмарного существа.

Чудовище ревет в очередной раз, но микстура проникает в его черную кровь. Тварь дергается, щупальца обвисают, и она хрипя заваливается набок. Судорога проходит по всему телу чудовища, и оно замирает…

Примерно так представлял себя Джаспер борьбу дядюшки с ужасной тварью-болезнью в то время, как он вынужден оставаться дома и учить уроки.

На деле же доктор Доу что-то негромко сказал кэбмену и сел в экипаж с таким видом, будто ему некуда торопиться и предполагаемый монстр обождет. Кэб тронулся с места с будничной неспешностью, туман сомкнулся за ним. Переулок опустел…

Джаспер отвернулся от окна и забрался обратно на кровать – снова взялся за свою занудную книжку. Скучнее самих растений, считал он, могут быть только книги о них. С тоской он нашел пятый параграф: «Росянки и непентесы. Механизм приманивания жертв».

Джаспер проверил несколько ближайших страниц – ни одной иллюстрации! Тяжко вздохнув, он принялся за чтение:

«Многие плотоядные растения обладают, так называемым, механизмом приманивания жертвы. У одних это сладкий, источающий невероятно сильный запах нектар, у других – яркий цвет, третьи приманивают добычу при помощи свечения, четвертые же используют для этих целей пыльцу. Особое внимание следует уделить растениям, которые применяют мимикрию…»

– Эй, это ведь то самое слово, которое сказал констебль Шнаппер! «Мимикрировать»… «Мимикрия»…

Тут Джаспер кое-что вспомнил: он уже слышал это слово прежде. Их с дядюшкой добрый друг мистер Келпи из научного общества упоминал его, но, как мальчик ни напрягал память, он не мог вспомнить, что оно значит.

– Вот сейчас и узнаем… – пробормотал Джаспер и вернулся к чтению.

«…растениям, которые применяют мимикрию, то есть прикидываются теми, кем не являются. К примеру, кувшинник-непентес прикидывается плодовым деревом и подманивает к себе обезьян. В то время как несчастная жертва пытается оторвать “плод”, лианы растения набрасываются не нее, опутывают и затягивают в материнский кувшин, где добыча вязнет в липкой жидкости на дне. Средних размеров обезьяну кувшинник-непентес может переварить за несколько часов, после чего он готовится ловить уже следующую жертву…»

– Жуть какая, – сказал Джаспер, с удивлением отметив, что прочитанное не имеет ничего общего со скукой.

И все же мысли его были не здесь. Он посмотрел в окно, за которым висели клочья тумана.

Интересно, с кем встречается дядюшка? Неужели он действительно привезет неутешительную новость о том, что вся эта тайна и выеденного яйца не стоит?

Нет!

Джаспер чувствовал, глубоко внутри шевелилось, словно клуб из живых лиан, ощущение: все это не просто так, и эта болезнь, может так статься, окажется самой прожорливой, злобной и опасной тварью, из всех, с которыми сталкивался дядюшка.

В дверь постучали.

– Джаспер, это я, Полли! – раздалось из коридора. – Можно войти?

– Да!

Полли открыла дверь и замерла на пороге.

– Он уехал, – сообщила она.

– Да, я видел.

– Я так понимаю, ты сейчас не особо настроен учиться. – На губах Полли появилась каверзная улыбка. – Наверное, все мысли об этой странной болезни… Неудивительно. Я тоже не могу выбросить ее из головы. Ее и этот дом возле канала.

Джаспер кивнул, и Полли продолжила:

– У меня появилась одна мысль, и я уже вызвала для нас с тобой кэб. Я ведь не ошиблась, когда предположила, что ты будешь не против отправиться на улицу Флоретт вместе со мной?

– Ты серьезно?

Полли прищурилась, и улыбка на ее губах удлинилась.

– Думаю, пришло время для… «безрассудства в стиле Джаспера». Как считаешь?