Читать онлайн
"Тень чужого прошлого"

Аня, как всегда, допоздна задержалась на кухне. Ей совсем не хотелось заходить в комнату к мужу, но без этого было никак.

Она уже сделала все домашние дела, просмотрела новости за день из соцсетей и даже почти разгадала сканворд в бесплатной рекламной газете. Оставаться на кухне больше не было смысла. Нужно было готовиться ко сну, а не надраивать и так блестящую поверхность кухонной утвари, да и густой свежесваренный рассольник уже достаточно остыл для того, чтобы убрать большую кастрюлю с вкусным варевом в холодильник.

За окном накрапывал октябрьский дождь, ветер гулко задувал в вентиляцию, а до полуночи оставалось ещё полчаса. Также атмосфера старой квартиры с относительно новым ремонтом была наполнена шумом работающего телевизора за стеной и скрипом половиц соседей сверху. Или не сверху.

Уставшая от рабочей недели и гнетущего быта женщина прошла в ванную комнату. Умылась, слишком тщательно, до металлического привкуса во рту, почистила зубы. Потом долго рассматривала себя в зеркале. Что изменилось в отражении за последние полгода? Полгода – как же это долго, много, далеко! Невыносимо. Это целый путь из надеждударящего, свежеразмороженного после зимы марта в тягучий, мрачный, дождливо-прогорклый октябрь. Один период с одним незаметным днём рождения и днём большой трагедии, который случился несколько раньше, молниеносно вырвав все праздничные даты из календаря. Таким огромным оказался прыжок из оптимистичной благоустроенности тридцатилетия в… в тридцать один. Как добавило это время морщин, синевы под глазами, худобы. Будто скулы окрепли, а глаза впали, потеряв блеск. Отросшие ниже плеч волосы утратили пышность, блеск, неприлично обнажили естественный цвет, некогда прятавшийся под чёрной краской, готовя также беспринципно явить и седину. Каким же было приятным развлечением смотреть на себя в зеркало по молодости лет. Сейчас же хотелось отвернуться и уйти от отражения. Как быстро поменялось ощущение себя: не так давно она была стройной девушкой, а теперь просто худая женщина.

Маленькая трещинка зрительной памяти образовалась в её сознании. Будто там, в зеркале, на дальнем плане вот-вот появится силуэт мужа. Игривое настроение перед сном, перед заслуженным отдыхом – это нормальное явление в благополучной семье. Он подкрадётся, но специально пугать не станет, а Аня сделает вид, что его появление стало для неё неожиданностью. Она улыбнётся, он приобнимет её. Они вместе увидят в зеркале то, что друзья называли «красивой парой». И где теперь эти друзья? И где теперь это тридцатилетие, когда планировалась беременность, повышение Стаса на работе, покупка нового автомобиля?

Как больно было обмануться. Всё ещё карие и всё ещё выразительные глаза Ани наполнились солёной горечью. Никто не подойдёт, не приобнимет. Ложным было видение. Нет никого за спиной, позади осталась вся жизнь.

И как не хочется сходить с ума этими вечерами, когда даже отражение в зеркале дарит столько негативных эмоций: от наглядности увядающей молодости до остроты мгновенности видения из прошлого.

Нет никого за спиной, показалось. Это вечер, это осень, это усталость после рабочего дня…

Она отвернула в сторону излив крана, чтобы капли громко не падали в холодный бассейн ванны. Смеситель давно следовало починить, но капающий кран это такая мелочь по сравнению со всем остальным. Это всего лишь кран. Чёртов кран… и быт, отравленный отчаянием и способный вызвать негатив на самом ровном месте.

Аня надеялась, что её муж уже уснул и можно будет выключить телевизор и уйти в свою комнату, чтобы лечь спать. Дальнюю, маленькую, угловую комнату, окно которой загораживал от рассвета забор завода.

Но Стас не спал. Он сосредоточенно смотрел на плоский экран, который уже не был наполнен отображением такого же «плоского» юмора: оказывается, комедийное шоу уже давно закончилось, и эфир позднего вечера сменил достаточно трэшовый фильм ужасов с уродливыми внезапностями и брызгами густой крови. Но Стаса он не пугал, а наоборот, вызывал у него неподдельный интерес. Аня ненадолго задумалась о том, чтобы оставить мужа и лечь спать, но она хорошо помнила настояния психиатра о том, что её супругу противопоказан любой стресс. И ей пришлось ненадолго отвлечь внимание некогда близкого человека, чтобы переключить телевизионную трансляцию на проверенную временем запись полнометражных мультфильмов. Афера удалась, и Стас всё с тем же интересом продолжил смотреть телевизор, а уставшая женщина, быстро подмыв мужа и установив ТВ-таймер, ушла в свою комнату, которую они когда-то планировали переделать в детскую…

Мужчина уже более полугода не вставал с кровати после автомобильной аварии. Март, загородная трасса, гололёдица. Стас пережил две недели комы, из которой выбрался, оставшись в недееспособном состоянии, разучившись ходить, разговаривать и здраво мыслить. Весь его интерес к жизни теперь сводился к просмотру телевизора, пусканию слюней и других признаков жизнедеятельности, а Аня осталась в одиночку тащить тяжёлый груз существования под одной крышей с инвалидом, жизнь которого навсегда утратила былую полноценность. Как и её жизнь.

И Аня почти смирилась с этим. Первостепенная надежда на излечение разбилась о твёрдость диагнозов, оставив только один нерешённый вопрос из прошлого – зачем и куда Стас так торопился в тот день, когда его совсем не должно было быть на загородной трассе?

Чем больше проходило времени с того дня, когда жизнь Ани превратилась в тягостное существование, и чем больше она привыкала к так несправедливо сложившимся обстоятельствам, тем чаще она позволяла себе размышления на темы, не касающиеся дня сегодняшнего. Но будущее теперь было предопределено, а прошлое всё больше вызывало вопросов, и в этих вопросах был интерес, который мог хоть как-то дорисовать общую картину жизни женщины.

Перед сном её посетила дурацкая идея, и утром она от неё не отказалась. Женщина твёрдо для себя решила съездить к одной известной в округе бабульке-колдунье, которая, по слухам, многим уже смогла дать ответы на интересующие вопросы. В подобную мистику Аня не верила, но это было раньше. Что же ей теперь было терять, когда жизнь и так была потеряна?

Утром выходного дня она проснулась раньше будильника, и это послужило решающим обстоятельством, чтобы пуститься в авантюру. Муж ещё спал. Он мог проспать до полудня и дольше, если его не будить, что Аня делать и не стала, тем более нужды в подмывании не было – муж мало ел и пил, что сказалось и на его весе.

Пасмурность осени в этот день не была такой противной, как в будни. Аня не попила кофе, но была бодра и даже чувствовала какой-то душевный подъём. Но потом женщина поймала себя на мысли, что любой повод свалить из дома для неё был поводом немного освободиться от мрачных переживаний. Если это, конечно, была не поездка на нелюбимую работу.

Она не стала продавать свой «Матиз», оставив автомобиль как возможное средство получения небольшого дохода в случае экстренной нехватки денег на существование. Но сейчас, ввиду стабильности заработка, существование было ещё сносным, но вот жизни не было никакой.

Автомобиль странно чихнул, но завёлся, будто делая одолжение за нечастое внимание к нему. Обычно Аня выбирала общественный транспорт, ввиду большей выгодности. Но «Матиз» ещё терпел, ещё был готов оказаться нужным в подходящий момент. И Аня чувствовала эту нужность момента. Ничто не мешало ей разбиться также на том же самом месте, где Стас, превысив скорость на своём более жизнеспособном, чем «Матиз», автомобиле, снёс бетонный столб, не справившись с управлением.

Выезд из города всегда казался Анне интересным с точки зрения изменения настроения местности. Вот шумный центр со своими культурными достопримечательностями и вереницами пробок, перетекающими в дорожные разветвления запанеленных близлежащих районов и последующих спальных кварталов, подпирающих небеса высотками, величественность которых служит немым антиподом жизнекишащей сердцевины города. Не обходится путь и без промышленных зон, что так нелепо, огромными дымными кляксами, располагаются на скелетообразной карте маршрутов большого города, стабильность которого и держится на спокойствии этих зон. А вот уже и частный сектор, живущий своим отдельным настроением, где всё меньше светофоров, перекрёстков и городского пафоса. И вот, наконец, дорогу перестают обрамлять и исторические здания, и панельки, и высотки, и заводы, и частные домики. Прямая дорога – выше скорость. Справа поля, слева леса, всё с попеременным чередованием или единым согласием пейзажей. Этот путь из центра областного значения в междугороднее пространство был похож, по мнению Анны, либо на деградацию из-за теряющейся высокомерности объектов цивилизации, либо на эволюцию, подразумевающую возвращение к природе без дурнопахнущих результатов технического прогресса. И Аня никак не могла решить, чем же является для неё этот путь: первым шагом к решению загадки, с которой не помогли ни друзья, ни знакомые Стаса; либо к деградации – современная женщина с некогда стабильной жизненной позицией везёт деньги старой шарлатанке.

Блуждающие мысли Анны сконцентрировались на веренице посеревших от влаги последних чисел октября бетонных столбов. Где-то здесь был тот самый столб, который быстро восстановили после аварии и который так и не был украшен скорбным венком.

Пока ещё.

Но кто принесёт сюда этот символ человеческой трагедии в знак памяти о гибели Ани? Они остались одни со Стасом. Никому они не нужны. Значит, надо жить.

Дверь в большой, не без элементов роскоши, дом, Ане открыл крепкий, неопрятно одетый мужчина. Хмурый, сутулый здоровяк представился Степаном. Немного задумавшись, он спросил о цели её визита. Но Аня не успела ему ответить, как откуда-то из дома раздался противный старушечий голос:

– Степан, дурак ты неотёсанный, ну не к тебе же она пришла!

– Я не дурак! – отозвался Степан, не сводя своего взгляда с гостьи. – И я отёсанный!

В интонации последней фразы Степана читались сомнения. Было заметно, что он задумался о смысле последнего произнесённого слова.

– Боров отёсанный, впусти её в дом! – старуха одной фразой вывела здоровяка из раздумий.

– Заходи, – Степан наконец впустил Аню в дом, бубня что-то про то, что он всё-таки не боров, а человек.

Женщина разулась, сняла куртку и прошла в комнату, куда указал ей путь неприятный мужчина.

– Ох, и нехорошая ты! – будто порицая, сказала маленькая старушенция, когда они остались с Аней в комнате вдвоём.

Сначала Аня решила, что что-то не так с её внешностью, но тут же успокоилась, поняв, что бабка просто создаёт соответствующее настроение для усиления эффекта своей шарлатанской деятельности.

– Мне бы хотелось узнать лишь один вопрос, – сказала Аня, сев за стол напротив старушки. – Точнее, два вопроса…

– Один вопрос, это одна плата, два вопроса, то другая, – строго сказала бабушка. – Бесплатно ничего не бывает, бес платить не должен! Бесплатно, это когда бес платит! Понимаешь?

– Понимаю, – сказала Аня, другого она и не ожидала. – Вопрос номер один. Поправится ли мой муж?

– Ты понимаешь к кому приехала? – нахмурила брови бабка. – Твоё счастье, что я сегодня рано проснулась, и ты приехала не по записи, которая у меня, между прочим, на три недели вперёд!

Аня только хотела что-то сказать, но старуха перебила её, быстро продолжив отчитывать клиентку:

– Не понимаешь, значит? Не понимаешь, – кивнула старуха своей прозорливости. – Будущее меняется каждое мгновение течения времени. А вот прошлое – оно неизменно…

– Ну и? – успела встрять Анна.

– И! – передразнила старуха. – Будущее в ваших руках. Твоих и мужа твоего. А про прошлое я могу тебе рассказать подробнее. Будущее туманно, пока вы сами не решите, что с туманом этим делать…

– Хорошо, – сдалась Анна, прервав не слишком метафоричные философские измышления бабки о будущем. – Тогда вопрос номер два: куда ехал мой муж, когда он попал в аварию? Он выжил, но теперь, понимаете…

– Знаю! – сказала бабка. – Поэтому и сказала: нехорошая ты! Плохая!

– В чём же я виновата?

– Ты ни в чём не виновата, но платить за это только тебе! – грубо сказала старуха. – Такое бывает. Виноват один, а платить за всё другому. Кто сказал, что должна быть какая-то справедливость? Дожила ровнёхонько до тридцати лет, а всё в справедливость веришь.

– Так, – Ане явно не нравился этот разговор, но бабушка ошиблась лишь на один год с её возрастом. – Давайте спокойнее. Вы что-то там можете видеть, я так понимаю? Если вы что-то видите, то скажите прямо…

– Прямо, да криво! – перебила бабка. – Я не вижу ни прошлого, ни будущего. Да и с настоящим зрение у меня тоже не очень стало…

Вот это для Ани уже стало сюрпризом.

– То есть, я зря сюда пришла? – спросила женщина.

– Конечно, зря! – ответила бабка. – Счастья это тебе не принесёт, точно говорю и без предсказаний. Ты сама всё увидишь и сама себе на свой вопрос ответишь.

Ане заинтересовалась, но не торопилась с продолжением темы разговора, благо бабка пока сама успешно вела беседу.

– Степан, сволочь такая! – громко закричала старуха. – Опять у двери подслушиваешь? Уходи!

За дверью кто-то недовольно сказал:

– Я не сволочь…

– Ты ещё не передумала? – старуха резко обратилась к женщине.

– Нет, – нетвёрдо сказала Аня.

– Тогда я введу тебя в состояние, в котором ты ярче будешь понимать время прожитое, и ты отправишься в тот день, который тебя интересует, – сказала колдунья строгим, учительским голосом. – На прошлое повлиять ты не сможешь, но что-то узнаешь. Только помни, что если увидишь того, кого там быть не должно – не зови его с собой сюда! Запомни это! Строго настрого! Поняла? Не зови сюда никого, не выпускай. Никого. Точно усекла?

Аня неуверенно кивнула, тогда старая женщина переспросила:

– Что ты поняла? Самое важное. Быстрее только давай думай, скоро уважаемые клиенты придут…

– Поняла, что буду понимать…

– Не это!

За окном завыл ветер. Видно безветренное утро быстро решило сменить настроение. Аня, недолго думая, высказала новое предположение:

– Не смогу повлиять…

– Опять мимо! Самое главное, что? – старуха будто была готова прогнать незваную гостью.

– Не звать никого…

– Вот это и главное! – со злой усмешкой сказала бабка.

И начала колдовать.

Точнее, делать вид, что колдует. Она махала руками, что-то шептала, один раз даже плюнула через левое плечо. Движения её были чёткими, и, казалось, не имели никакого смысла. Она зажигала и гасила церковные свечки, резала какие-то чёрные волосы на зеркале, тоже жгла их, бросала под стол немолотый горошек или мышиный помёт, и приговаривала слова:

– Ходит-бродит покойничек, мучается, волосья раскидывает по загробному миру, желая дотронуться до живучести, а сделать ничего не может. Даже сама смертушка-смерть ему не поможет. Пусть сон-потусторонье ему жилище. Только в окно он взглянет, как в прошлое путь откроется. Холодной водой оно умоется, привидится, да отстанет. Останется покойничек покойничком, тенью тянучей, в углах дотла сгоревших домов могучей, наваждением сна деньского, а живые пусть по эту сторону мучаются…

Аня перестала следить за логикой слов. Ей стало скучно. Она взглянула в единственное окно, что было в почти пустой комнате. За окном было серо и пасмурно, начал накрапывать дождь, но ветер стих: ветви яблонь стали неподвижными, отражаясь в окне чёрной паутиной…

А старуха вновь сожгла какие-то волосы, противно запахло, и Аня, резко, без намёка на сонливость или усталость, быстро провалилась в сон, даже не успев хлопнуться головой об стол, на противоположном краю которого сидела колдунья.

Сон был лёгким, поначалу спокойным, очень вязким. Женщина перестала чувствовать своё тело, и когда она очнулась, то эта лёгкость не пропала. Но небольшая комната старухи куда-то исчезла, зато Аня оказалась в своей квартире. Был день. За окном крупными хлопьями падал снег, который тут же таял, превращаясь в слякоть. Ане не было страшно, она понимала, что сейчас ей всё это снится. Хоть сон и был максимально детальным, сложно было сконцентрировать своё внимание на какой-нибудь мелочи. Сознание постоянно прыгало, переключая внимание на разные нюансы дня из прошлого…

Окно её кухни, на подоконнике уже почти завядшие цветы. Последние цветы, которые подарил ей Стас в честь прошедшего восьмого марта. В прихожей она услышала свой голос, на который она, будто переносимая потоком ветра, проследовала, и увидела саму же себя. В тот день она собиралась уехать к парикмахеру, после чего пройтись по магазинам, оставив мужа дома одного на несколько часов.

– Стас, ну посмотри кран на кухне, пожалуйста! – сказала Аня мужу, отпирая входную дверь. – А то сантехника вызову!

– Я-то посмотрю! – грубо ответил Стас. – Но делать ничего не буду, я не сантехник. Вызовешь мужа на час. А то и на два. Иди уже!

Аня крикнула самой же себе:

– Нет, не оставляй его!

Но Аня из прошлого просто молча захлопнула дверь. Она обиделась. Их отношения в то время были немного напряжёнными, казалось, они потеряли друг к другу интерес. Нежность стала грубостью. Или это просто был стресс из-за работы и перед вроде бы обдуманным решением завести ребёнка. Всё-таки возраст, да и пора уже. Тикали часики, отбирая силы плодоспособности. Это было их общее решение, и оно требовало ещё немного смелости и усилий для достижения цели. Ну а пока было раздражение, снять которое должен был один выходной день, проведённый друг без друга.

После того, как закрылась дверь, Аню будто закружил воздушный вихрь густого воздуха, направивший её к ногам Стаса, который вальяжно сидел на кресле. Он читал журнал. Женщина попыталась докричаться до мужа:

– Стас, ты слышишь меня? Стас! Не выходи из дома сегодня, пожалуйста! Стас! Ты слышишь меня?!

Но мужчина её не слышал. Он продолжал читать журнал. Немного хмурил брови, быстро водя взглядом по статье о чём-то очень интересном. Как бы Аня хотела забраться в его мысли, но боялась, что в данный момент в них не было ничего, кроме слов, собирающихся в предложения и формирующие чужую мысль. Скрывающаяся за всё теми же буквами, что знают и филологи и все выпускники начальной школы. Якобы философия мировоззрения, объясняющая всё. Но совершенно непригодная в быту. «Тайны века», «Совершенно секретно (но только не для вас, дорогие читатели)», «Великие предсказания»…

Аня смотрела на него и думала о том, что не таким уж он был совершенным мужчиной, который остался в светлых фрагментах её памяти. Может быть, стоило в тот день уехать навсегда? Неужели ей хотелось всю жизнь слушать размышления о том, какие на самом деле сложные игры творятся в мире и что от нас скрывают. Горы – это пни огромных деревьев, а земля хоть и не совсем плоская, но близка именно к такой форме. И ведь мало кто об этом всём догадывается, а Стас всё знает, потому что много читает и умеет анализировать. Как же это было глупо. От этого самодовольства стоило бежать, даже если не брать в расчёт другие моменты, которые Ане так не нравились. Особенно её задели мечты Стаса о новой машине сразу же после того, как они решили завести ребёнка, ведь на его рождение понадобится немало средств. А эти его размышления о том, что женщина всегда должна делать по дому, по мнению вед, и в каких аспектах быта Аня эти правила не соблюдает. Нет, он не обижал её. Он просто думал, что он понимает всё: женщин, мироустройство, жизнь. Но разве этих заблуждений достаточно для развода? Нет, конечно же нет. Он хороший. Не пьёт, не курит, громко не ругается. Разве только эти упрёки, что капающей на макушку водой из крана срывали вуаль спокойствия с души Ани. Зато сейчас он лежит где-то дома, двигает одной рабочей рукой из стороны в сторону, сминая простыню. И не думает. Ни о мироустройстве, ни о жизни.

На какое-то мгновение Ане показалось, что в углу комнаты кто-то стоит и наблюдает за тем, как она наблюдает за Стасом. Будто приглядывает, как бы она ничего лишнего не «нанаблюдала» здесь. И это ощущение чужого присутствия стало действовать на нервы, прокатившись по ним острым приступом тревоги.

Но оборачиваться у Ани не было ни желания, ни сил – осознанное передвижение в пространстве требовало невероятных усилий, вся сонливая лёгкость куда-то пропала, и женщине начало казаться, что этот сон растворяет её в себе, пытаясь навсегда оставить в этой паутине прошлого. Аня снова попыталась докричаться до мужа, но тот вновь её не услышал.

Пока женщина боролась с подступающей паникой, у мужчины зазвонил мобильный телефон. Стас немного подскочил от неожиданности, потом склонился над журнальным столиком, рассматривая дисплей смартфона. Аня не увидела, определился ли номер.

Стас принял вызов.

– Алло, – Стас улыбнулся, услышав в трубке женский голос. – Рад тебя слышать. Дорогая.

Аня в тот день ему не звонила, да и обращение «дорогая» было забыто ей уже как пару лет. Она могла предполагать, что у мужа была любовница, но он почти никогда не давал ей повода для ревности. Либо у него просто хорошо получалось скрывать стороннюю связь. Либо Аня просто не хотела в это верить.

– Настя, тебя плохо слышно, со связью что-то! – сказал в трубку Стас, подойдя к окну. – Слышно тебя, говорю, плохо! Ты что, плачешь? Что случилось? Что? Она пыталась тебя… есть? Я правильно понимаю? Откусила? Закрыла? Что? Не понимаю!

Было заметно, что Стас сильно занервничал. Он подошёл к шкафу, начал оттуда вытаскивать джинсы, кофту.

– Понял! – после некоторого молчания крикнул он в трубку. – Постарайся успокоиться, я сейчас приеду! Я быстро! Жди!

Мужчина впопыхах оделся и выбежал из квартиры, а Аня осталась одна в своём прошлом. Уставшая, растерянная. Разочарованная. Всё оказалось очень примитивно – её муж был обычным изменником, который торопился к своей любовнице, у которой, похоже, начала безобразничать её… собака?

Из-за этой фигни муж не справился с управлением. Улетел в кювет. Впрочем, самая очевидная правда. Аню не смутили те вещи, которые он сам и озвучил – плохая связь и не такие вещи с пониманием собеседника может сотворить. Но стало любопытно, что это за Настя? О ней стоило бы разузнать у колдуньи, когда это наваждение закончится…

Слишком необычно реалистичное наваждение.

Но сон не хотел на этом обрываться. Пустая комната, которая ещё пока не превратилась в палату для тяжелобольного, оказалась такой большой и такой важной деталью прошлого Анны. Прошлое, которое не стоило тревожить. Прошлое, такое же пустое и неуютное, как и эта комната, которая была необъяснимо огромной в этом сне, где густой воздух не давал полноценно шевелиться и дышать, сдавливая лёгкие и отбирая силы. А может это просто была обида. Если бы Аня могла себя лучше контролировать в этом тугом пространстве прошлого, то она наверняка бы разрыдалась. Но она знала, что на это у неё ещё будет время: долгие посиделки на кухне, разглядывание себя в зеркале ванной комнаты.

Нужно было возвращаться в реальность, но женщина не знала, как это сделать. Она не могла сконцентрировать своё внимание на руках, как в том совете из какого-то женского журнала, где говорилось, что если вы хотите проснуться во сне, то попытайтесь сосчитать, сколько пальцев у вас на руке или откройте книгу и попытайтесь прочесть в ней текст. Но с руками тут была явная проблема. Их не было. Не было, и всё. Аню это никак не расстроило, она спокойно приняла свою эфемерную личность. А добавило уверенности в том, что это действительно сон, то, что она не смогла прочесть ни строчки на брошенном мужем журнале. Даже не получилось толком рассмотреть фотографии из статьи, которую читал Стас – лица людей на них были очень знакомыми, но было совершенно непонятно, кто на них изображён.

Аня поняла, что это всего лишь глубокий сон и подсознание ей подбросило то, о чём она в глубине души догадывалась, делала не подтверждённые фактами предположения. Да, с бабки стоило спросить о законности и возможном вреде от тех методов, которые позволили ввести Аню в такое состояние.

Но, как бы то ни было, женщина никак не могла проснуться. Даже ощущения в груди будто бы стали неприятнее, стало всё труднее и труднее дышать. Или это подступала настоящая паника. Совсем не хотелось остаться в этом сне навечно.

– Отпустите меня! – взмолила Аня, не надеясь услышать ответ на свою вымученную сдавленными голосовыми связками просьбу.

Но ей ответили.

– Отпусти и ты меня, – сказала детским голосом тень в углу, которую сознание Ани старалось поначалу не замечать.

– Отпустить откуда? – не поняла женщина.

Ей стало жутко. Она попыталась всмотреться в того, кто с ней заговорил. И тень почувствовала это внимание, приблизившись ей навстречу, приобретая черты очень худого и высокого человека с неестественно длинной шеей и маленькой головой. Длинные, чёрные волосы тени были приклеены к углу комнаты и не давали подойти к Ане вплотную, что не могло не радовать. Несмотря на заторможенность ощущения происходящего, страх вполне осознанно вырывал из груди учащённое сердцебиение, звук которого, как показалось, начал заполнять всю комнату.

И тень почувствовала этот страх.

Она попыталась подвинуться ещё ближе к женщине. Теперь она была совсем близко. Волосы тени натянулись и готовы были разорваться, оставшись в углу комнаты спутанной паутиной какого-то гигантского паука. Аня попыталась всмотреться в то место, где должно было быть лицо силуэта. Но тень была абсолютно чёрной, размывалась по краям сепией. И она дрожала. Или от холода, хотя холодно не было, или от усилий, которые она тратила на то, чтобы отлепить свои отростки от угла комнаты. Или от страха. Может быть, и что-то такое страшное тоже могло чего-то бояться?

Последняя мысль немного успокоила Аню, но когда она вновь услышала детский голос тени, то ей снова стало жутко до одури, но ни закричать, ни сбежать она не могла, как и не могло её отпустить это прошлое. И будто этот призрак её прошлого сам просил отпустить его, чтобы можно было навсегда забыть о том, что случилось когда-то…

– Отпусти меня отсюда, – попросила тень.

– Уходи, – запаниковала Аня. – Уходи отсюда. Убирайся! От… пускаю тебя!!!

Сон оборвался криком колдуньи:

– Дура, что ты наделала?! Идиотка! Натворила делов!