Читать онлайн
"Начало пути"

Жестокая звезда светила в лицо, не в силах, однако, ослепить - косые лучи рассвета били по глазам, не вызывая боли. Вряд ли что-то могло её вызвать - и в то же время всё существо человека, стоящего на небольшом холме и вперившегося в горизонт, казалось таким уязвимым в этот момент. Звезда неумолимо восходила.

«Чёрная полоса исчезает, уступая место фиолетовому... Исчезает...»

Ветер слегка колыхнул чёрные пряди волос, выбившихся из ритуальной прически, а лучи жестокой звезды отразились в глазах бликами, похожими на лезвие кинжала.

«Нет, я не боюсь».

Он вздохнул и, поправив кусок яркой ткани, перекинутой через плечо, постарался сосредоточить внимание на ходе предстоящего обряда, в очередной раз прокручиваемого в голове.

«Главное - не закричать. Нельзя закричать. Иначе жертва будет напрасной».

Вот уже на протяжении многих лет - он точно не знал, скольких - его народ продолжал жить, исполняя предусмотренный ежегодно обряд. Жестокое божество, в которое никто не верил, требовало лучших для того, чтобы поддерживать своё существование. И божеством этим было общество.

Стоящий на холме человек внезапно с усмешкой вспомнил, что рассказывал ему целитель, к которому он когда-то давно прибегал тайком жаловаться на жизнь. Обычно это призвание выбирали люди, обладающие сильной эмпатией, способные безошибочно определить источник нарушения в теле и восстановить его работу. Да и, чего уж скрывать, не только в теле.

Чего уж скрывать, что к целителям бегало поскулить чуть ли не всё племя; но не дай бог кто-нибудь озвучил бы это. Общество, в котором любая слабость мгновенно понижает рейтинг человека в сравнении с другими - прежде всего, в его собственных глазах - просто не смогло бы принять открытые проявления уязвимости. А обществом в данном случае являлся не неведомый и непонятный организм, а каждый человек по отдельности.

Так вот, целитель рассказывал, что человеческая нервная система очень слаба с самого момента появления на свет. Если бы ему было с чем сравнивать, он бы упомянул ещё и то, что люди его народа рождаются с повышенной тревожностью, сбить которую можно лишь агрессией. Помнится, нашему герою показалось очень смешным то, что люди буквально появляются на свет с боязнью быть хуже других. Но на этом, что удивительно, и держалась жизнь.

Это непрошенное воспоминание на время отвлекло его от непонятного страха.

«Чего я боюсь? Просто сдержать боль, вот и всё».

Да, странная традиция велела, чтобы обряд проходил беззвучно.

Человек слегка наклонил голову вбок.

«А если не получится?..»

Да, куда-то улетучился тот огненный настрой, который преследовал его всё последнее время. Теперь же при попытках визуализировать проведение обряда по спине проходил мерзкий нежданный холод, и внезапно появлялось желание убежать, пока не поздно.

- Кхм.

Он вздрогнул и обернулся, тут же, впрочем, приняв спокойный, уверенный, даже какой-то надменный вид.

Перед ним стоял целитель (и как он только так тихо подкрался?..), по правилам обязанный сопровождать будущую жертву. На нём тоже была ритуальная одежда с иголочки. Свет восходящей звезды освещал его мрачно-потустороннее лицо.

«И лечит, и на казнь водит... Забавно».

Когда глаза людей встретились, целитель мгновенно скинул загробную мину, расслабив брови и приподняв уголки губ.

- Что, последний рассвет, да? - спросил он.

Его собеседник слегка вскинул бровь и ответил как-то вызывающе:

- Ну да.

Целитель усмехнулся, опустил глаза, затем поднял их снова и сказал, махнув рукой:

- Пошли, по пути поговорим.

Тот, второй, слегка удивился, но виду не подал. Хотел было пойти быстрым, размашистым шагом по ярко-бордовой траве; но его сопровождающий как-то не торопился и шёл так, будто эта неспешная прогулка в лучах рассветной звезды доставляла ему невыразимое удовольствие.

- Я ж говорил тебе не выпендриваться, - сказал он чуть погодя.

Люди спустились с холма в низину; вот впереди уже алеют заросли джунглей, однако лучи светила пока ещё до этого места не добрались. Холодно, и туман сыроватый; что может быть хуже, чем идти на эшафот с гусиной кожей?

- Вы это сейчас к чему? – спросил его спутник, которого манера поведения целителя стала по-настоящему раздражать. – И вообще, мы разве не должны идти молча?

- Формальности, - он снова махнул рукой. – Ты мне лучше скажи, почему не послушал моего совета. Я, знаешь ли, нечасто предостерегаю людей.

Его собеседник не знал, удивляться ему или злиться. Этот человек своими разговорами испортит весь обряд; божество не любит шума, оно любит тишину, оно пугливо…

- Слушайте, всё шло своим чередом. Каждый год мы приносим в жертву сильнейших; я просто развивал свои способности, как мне велел внутренний голос; и вот я удостоен чести пожертвовать собой во имя продолжения жизни нашего великого народа. Я сделал что-то не так? – он сверкнул глазами на целителя, в надежде, что тот не станет больше задавать странных вопросов.

Тот и впрямь озадачился; подумал-подумал и сказал:

- Ну да, ты ответил так, как тебе велит долг. Молодец. Но всё же?

Нет, ну это уже невозможно.

«Чего он от меня хочет?»

Они тем временем шли по джунглям, и от нервов и непонимания руки будущей жертвы невольно тянулись к висящему у бедра кинжалу.

- Ты ведь осознаешь, зачем избавляются от сильнейших? – спросил неугомонный целитель, с подозрением обернувшись.

- В смысле… избавляются?

Он резким движением вынул кинжал из ножен, и когда обитающее в этих лесах животное, похожее на пантеру, выскочило на дорогу, то лезвие уже летело в его сторону, чтобы воткнуться в землю по касательной в каком-то метре от перепугавшегося зверя. Со звуком дикого ужаса животное будто бы подлетело на месте, зацепившись за наклонившиеся ветви дерева (было ощущение, что оно попросту застряло) и упрыгав в неизвестном направлении.

- Только не делай вид, что ты не знал, - неспешно дойдя до кинжала, целитель невозмутимо вынул его и отдал владельцу. – Люди с выдающимися способностями представляют опасность; мозг такого человека работает уже несколько по-другому, и они могут сами не понимать, что творят. Но я тебя хорошо знаю, и с тобой всё обстоит по-иному. Ты чуть ли не первый такой за всю историю. Я намекал тебе на это неоднократно; так вот, я повторяю вопрос.

Его спутник принялся рубить кинжалом свисавшие слишком близко к дороге ветви; от такого остервенения из тщательно подготовленной прически выбилась ещё пара прядей. Он сказал, чуть ли не задыхаясь:

- Я не понимаю, о чём Вы. Наше божество требует сильнейших, чтобы могли жить остальные. Разве нет?

Хорошо, что он не видел лица целителя в этот момент. Его веки приспустились, и он стал похож на скучающую рыбу. Подумал-подумал, взвесил все за и против. Поколебался. Глубоко вздохнул в знак принятия, решив всё-таки не гасить огонь своего спутника.

- Да, да. Конечно, - только и ответил он.

Затем добавил с полуулыбкой:

- Ты кинжалом-то не размахивай. Притупится.

Идущий позади вздрогнул, мгновенно успокоившись. Он вперился взглядом в лезвие, с которого капал, слегка пенясь, сок. Очнувшись, он принялся вытирать оружие о кусок ткани – сок этот был очень едким.

Когда из-за горизонта выкатилась третья звезда, племя уже давно было готово к проведению обряда и ожидало прихода жертвы в сопровождении целителя.

Наш герой часто думал о том, почему у его народа всё крутится вокруг этой третьей звезды, появляющейся на небосводе последней. И ритуальный ежегодный танец, и имена только что выпавшим[1] нельзя давать, пока не взойдёт третья звезда, и даже жертвоприношение. Суеверия?

Целитель как-то объяснял ему это так называемой «необходимостью законченности». Завершённость какой-либо работы всегда даёт некое чувство покоя и этакой защищённости - защищённости от невыясненного, недоделанного, незнакомого. Того неведанного, что может происходить в полутьме, пока на небе ещё только две звезды. А когда восходит третья, то ставит точку.

Как же иронично, что, вообще-то, люди их народа прекрасно видели в кромешной тьме!

Ох уж эта врождённая тревожность.

Да, он изо всех сил отвлекал свои мысли от холодных камней, не прогреваемых солнцем, но мгновенно нагревающихся от стремительно разрастающегося пламени голубовато-фиолетового цвета. Интересно, так же вспыхнут и будто подлетят на воздух его волосы, как и у предыдущих жертв? Ему никогда не удавалось рассмотреть, что происходит с глазами – всё случалось слишком стремительно. Казалось, человек превращается в факел, а волосы выступают в роли последнего штриха, сгорая фееричнее всего остального.

«Да что же это ты! Недавно так радовался, что ты лучший из лучших. Это же большая честь».

Нет, слабовато получается выманить на поверхность прежние чувства.

Теперь спутникам оставалось только подняться на очередной холм - и вот она, знаменитая площадка, за действами на которой раз в год вот уже на протяжении многих лет трепетно-восторженно следит множество блестящих глаз. Выложенные из грубых неотёсанных камней цвета тёмного индиго, «трибуны наоборот» - зрелище наподобие ацтекского храма, с той лишь разницей, что на них сидели люди - уже были заняты. Целитель и его спутник начали подъём вверх по холму.

- Не передумал, случайно? - спросил первый, даже не обернувшись.

- Ч-чего?..

- Знаешь, когда ты с целителем на короткой ноге, это многого стоит. Ещё не поздно - я могу сказать, что божество передумало, и выбрать кого-нибудь другого.

У его собеседника, казалось, передёрнулось всё сразу, и импульс этот исходил из самой глубины. Он впился в спину целителя диким взглядом и прошипел, стараясь не закричать:

- Да ты сумасшедший!! Ведь не ты это решаешь!

И тут же получил оплеуху.

- А вот обижать меня не надо. Я тут как раз единственный нормальный.

Его собеседник вздохнул очень глубоко, снова передёрнувшись; ему очень хотелось выхватить кинжал и метнуть в землю – но пачкать лезвие не хотелось.

«Ладно, кажется, наш целитель и правда умом тронулся».

Когда спутники поднялись, наконец, на холм, третья звезда и впрямь начала вылезать из-за горизонта. Впервые в жизни будущей жертве захотелось, чтобы это несчастное светило закатилось обратно.

Целитель по традиции пропустил его вперед, и вот он видит перед собой большой полукруг из людей, в середине которого и находятся «трибуны наоборот». Одетые в пёстрые ткани - в основном красного и чёрного цветов, будто трава и камни; с перьями огненного цвета птицы в волосах; а кто-то, чьё положение повыше, и с украшениями из камней цвета индиго, добываемых в самом каньоне - стояли перед нашим героем его соплеменники, и их восторженные глаза были направлены на него.

«По-моему, даже консул[2] не получает столько внимания от вождя или когда выступает».

Стоило ему подумать об этом, как к нему торжественной походкой приблизился вождь. Да, жертвоприношение тоже рассматривалось как внешние дела - взаимодействие с божеством, как никак.

А теперь должно было произойти самое интересное, чего, пожалуй, любая жертва - какие бы чувства она ни испытывала до этого - ждала с нетерпением. Приблизившись на расстояние примерно в метр, вождь заглянул нашему герою в глаза - длилось это, наверное, секунды полторы - а затем согнулся чуть ли не пополам в медленном поклоне, так, что стала видна металлическая заколка с драгоценными камнями на голове.

Это всегда был момент тишины и благоговения. Когда бесстрашный и непреклонный авторитет демонстрировал, что в сравнении с тем, кто отдаёт свою жизнь во благо других, он ниже. Тишина, что ни одна птица не прокричит; а воздух будто застыл.

Нашему герою казалось, что он и без посторонней помощи сейчас умрёт. Сначала его с головы до ног будто пронзила молния, вызвавшая приятные мурашки; затем захватило дух, и появилось чувство, похожее на головокружение - пока вождь какие-то полсекунды стоял склонившись, да и затем, когда он выпрямился, будущей жертве казалось, что его тело сейчас взлетит. По крайней мере, улетучились все страхи и слова целителя. Теперь всё было, как надо.

«Да ради такого и умереть можно».

Да, всё-таки в психологии эти люди разбирались хорошо. Очень милая, бьющая без промаха уловка, отрезавшая все пути назад в самом сознании человека. Гарантированная эйфория, поднимавшая жертву на вершину «алтаря».

Но прежде надо избавиться от своего личного и общественного «я», оборвать все связи. Жертва безлична - и это тоже смутно привлекало нашего героя; он не знал, почему.

Этакое отречение от самости состояло в сдаче личного оружия - того самого кинжала, которым обречённый столь неуважительно размахивал. Пользуясь в основном своими способностями подчинять энергию[3], люди из этого народа всё же имели при себе вещественное оружие и очень его ценили. Кинжалы вообще таскали за собой везде, привязываясь к ним чуть ли не как к товарищам; распространены были и бои на специальных палках.

По традиции кинжал перед обрядом должен был быть в идеальном состоянии - чистый, заточенный. Даже пребывая чуть ли не на седьмом небе, наш герой не мог не заметить - пока медленно передавал оружие вождю - пару мутных пятен на лезвии. Эх, ну можно было хоть в свой последний день быть поаккуратнее!.. Теперь бы его тогдашняя злость на целителя показалась ему странной, далёкой и мелочной.

Вождь только слегка приподнял бровь, но ничего не сказал. Стоящие вкруг люди, казалось, превратились в недвижимые статуи, в стену. Всё, личное оружие жертвы теперь – достояние племени.

- Благодарю тебя, Рэджи.

Фраза эхом отдалась в голове. Это был последний раз, когда его назвали по имени. Теперь он так же безличен, как этот эшафот. Если бы он не испытывал сейчас того порыва, что движет людьми, идущими на самопожертвование, то его наверняка охватил бы страх. Точка невозврата пройдена. Ни прав, ни гарантий.

Если бы каждый присутствующий повиновался своему внезапному порыву, то всё племя лицезрело бы целителя, стоящего с рукой у лица.

Вождь неспешно отошёл назад и в кои-то веки слился с толпой. Рэджи медленно оглядел всех; какая-то странная лёгкость в ногах появилась… Но тут нужные люди потихоньку затянули ритуальную песню, вернее даже молитву; начиналась она тихо, плавно, как будто для того, чтобы не всколыхнуть лишний раз чувствительные нервы. Твёрдая почва вернулась под ноги, и Рэджи двинулся в сторону «трибун».

Ритуальная одежда будто специально была создана для того, чтобы жертва во время подъёма не могла думать ни о чем другом, кроме как чтоб не наступить на какую-нибудь ткань и не споткнуться. Тоже предусмотрительно.

Он поднялся. Эшафот специально был поставлен так, чтобы лучи освещали всё происходящее на нём. Так что Рэджи снова мог уставиться в горизонт; однако в этот раз жестокие звёзды ослепляли, и приходилось очень сильно щуриться либо отворачиваться.

У палача, пристёгивавшего руки и ноги жертвы, слегка дёргался глаз. Но Рэджи этого не заметил – он был слишком поглощён своими мыслями.

«Чёрная полоса исчезает, уступая место фиолетовому. Я поднимусь над этим всем».

Палач спустился вниз и встал прямо напротив. Жертва сосредоточилась; и, как советовал целитель, расслабила плечи, выпрямила спину и приподняла голову.

А через какие-то несколько мгновений яркая голубовато-фиолетовая вспышка осветила присутствующих; и произошло бы это всё в полнейшей тишине, если бы не было слышно лёгкого шума и потрескивания, исходивших от пламени, и размеренного, гипнотического пения.

***

Лёгкий ветерок едва шелестел кронами деревьев, которые образовывали настоящие заросли тут, в лесу наподобие джунглей. Немного облачно, и ничто не раздражает глаз; красная трава и лисья так благотворно действуют на зрение, и даже воздух какой-то мягкий сегодня; и даже размеренный гул человеческого голоса, медленно сливающийся с шелестом листьев, вписывается в общую умиротворяющую картину; особенно теперь, после дня напряжённой работы и перепалок…

Гудящую тишину лишь изредка разрывал крик какого-нибудь животного или птицы – так ритмично, что никто уже не обращал на это внимания и не дёргался. Впрочем, вскоре тишь да гладь прекрасного полдня, переходящего в вечер, была нарушена совершенно нехарактерным звуком.

Это один из самых внимательных слушателей шлёпнулся на траву с одной из самых высоких ветвей дерева, задремав. Бедняга невероятно устал за день и опроверг популярное среди учителей мнение, что молодняк лучше воспринимает информацию после того, как на физическую активность у них сил не остаётся.

Не успев заблокировать боль, упавший ойкнул, стараясь сдержать стон.

- Знаешь, Рэджи, - невозмутимо обратился к нему учитель, приостановив свою речь, - раз уж выбираешь наиболее высокую ветку, будь готов к тому, что и падать будет больнее всего.

По лицам остальных сидящих на раскидистом дереве было видно, как старательно они сдерживают смешки. Нельзя; не тот случай.

Рэджи, казалось, спросонья не сразу понял, где он, поэтому просто сидел, потирая больное место.

- Как ты себя чувствуешь? – с появившейся настороженностью спросил учитель.

- Как будто только что родился, - он улыбнулся, показав клыки.

Тут уже можно было и поиздавать смешки; Рэджи довольно оглядел сверстников, параллельно раздумывая, как бы подняться обратно.

- Раз ты так внимательно слушал, может, ответишь на вопрос о том, в чём состоит смысл жизни?

Нерадивый ученик с досадой посмотрел в землю и вцепился пальцами ног в траву. Ну надо же было плюхнуться прям перед лицом одного из лучших воинов племени!

«Ах да, воинов…»

- Смысл жизни состоит в том, чтобы завоёвывать другие племена! – довольно выпалил Рэджи.

Жаль, что в глаза человеку, настолько высшему по статусу, не посмотришь и реакцию не поймёшь.

- Нет, неправильно. Повторю специально для избранных, - учитель оглядел Рэджи из-под полуопущенных век. – Смысл жизни состоит в том, чтобы природную агрессию направить на развитие. Завоёвывать другие племена – не цель, а средство. Тебе понятно?

- Да, да, конечно же я понял, - серьёзно покивал головой Рэджи. – Скажите, учитель, а когда я смогу начать развиваться?

Тот закатил глаза, а остальные приготовились к чему-то интересному; кое-кто начал болтать ногами, свесив их с дерева.

- Когда научишься слушать.

По веткам прошлась волна разочарования.

- Да, кстати, потом остаёшься на штрафное занятие по самообороне.

- Но я работал весь день!..

- Ну, во-первых, не день, а утро. А во-вторых, я прекрасно знаю, что вы намереваетесь делать, когда я закончу демонстрировать свой образец риторического искусства. Найдёшь силы и на что-то полезное. Нет, конечно, ты можешь попытаться убедить меня в обратном… если тебе под силу.

- Остаюсь на штрафное занятие по самообороне, - машинально повторил Рэджи.

- Прекрасно. От тебя так и веет желанием развиваться.

Проигнорировав издёвку, Рэджи кое-как начал карабкаться обратно на своё место, тревожа всех на своем пути и злорадно думая, что учителя снова слушают не в полной мере.

Да, воистину чуть ли не он один мог себе позволить такую перепалку.

Рэджи пользовался популярностью среди молодёжи племени, сам не зная, почему. Точнее сказать, он даже не задумывался над этим – это будто было чем-то само собой разумеющимся и появившемся чуть ли не с самого начала, и заметил бы это Рэджи, пожалуй, только в том случае, если бы у него это внезапно отобрали.

Поэтому, когда в один прекрасный вечер он пообещал компании, которая вечно за ним таскалась, кое-что необычное, люди уже заранее согласились без вопросов. Как правило, после занятий у молодых людей случался невероятный прилив энергии, подпитываемый радостью освобождения; чаще всего они делились на команды и разыгрывали бой. Некоторые так увлекались, что многим после этого требовался целитель. Впрочем, старшие люди племени это не порицали – напротив. Скорее, молодого человека мягко бы упрекнули в бездельи, увидев его, скажем, в джунглях в процессе наблюдения за тем самым животным, напоминающим пантеру. Поощрялось действие. Если бы кто-то смотрел на этих людей со стороны – не считая, конечно, их создателя – то наверняка захотел бы дать им успокоительное.

Однако же нынешнее предложение Рэджи смутило даже вечно следовавших за ним подростков.

- Ты и правда хочешь пойти к тому отшельнику? Но зачем? Он ведь не может дать ничего полезного, а если так…

- Я рад, что ты выучил то, что говорят учителя, - мягко перебил Рэджи. – Однако я считаю, что в нашей жизни учёбы достаточно; почему бы не развлечься?

Стоят, перебирают пальцами траву. Идея не зашла.

- У-у-у… - протянул Рэджи. – Не думал, что вы не поймёте. Разве не знаете, что этот отшельник когда-то был одним из первых воинов племени?

Люди насторожились, но без особого энтузиазма.

- Наши учителя, как правило, тоже первые воины племени, - буркнул кто-то.

- А будут наши учителя по-настоящему на нас нападать, м-м? – спросил Рэджи.

Люди встрепенулись.

- Ну наконец-то дошло, - он вздохнул с облегчением. – Сами подумайте: мы ведь зайдём на его территорию без спроса, конечно, он захочет дать отпор. И это уже будет не игра какая-то там.

- А нам не влетит за это?.. – последнее, неуверенно высказанное сомнение.

- Отшельник – не часть племени. Выбирая такой статус, человек лишается гарантий. Нам это, вообще-то, тоже объясняли, - Рэджи окинул собеседника победным взглядом.

Если убедить товарищей не составило особого труда, то объяснить самому себе, зачем ему понадобилось туда идти, Рэджи было сложно. Слишком много вещей в своей жизни он делал интуитивно.

Последняя звезда клонилась к закату, когда пятеро сорванцов – Рэджи и его наиболее «приближённые» - вышли за пределы племени, наивно вооружившись палками и, конечно же, неизменно болтающимися у пояса кинжалами. Дух авантюры бодрил и разгонял по жилам молодую кровь; в то же время волнение не могло не портить эту чудесную самовольную вылазку своим назойливым присутствием, заставляя людей как можно громче шутить шутки и смеяться, чего ни один взрослый, опытный человек не делал бы. Впрочем, на молодняк отдельно от племени вряд ли бы кому-то пришло на ум нападать…

- Итак, кто тут самый слабый? – спросил Рэджи, когда они дошли до небольшого ансамбля скал у моря, служащих своеобразным ограждением невысокой, но довольно неприступной с виду горы.

Остальные посмотрели на него в недоумении.

- Ты это спрашиваешь, чтобы кого-то скинуть в море в качестве жертвы, чтобы море нас не поглотило? – насмешливо, но не без напряжения спросил кто-то.

Рэджи приложил руку к лицу.

- Ну, по крайней мере, самый неумный найден…

Он оглядел всех ещё раз; человек, задавший вопрос, казалось, готов был броситься на него, но держался.

- Самый слабый идёт впереди, - спокойно продолжил Рэджи, - чтобы остальные подстраивались под его темп. Самый сильный – сзади, чтобы контролировать всё движение и прийти в случае чего на помощь.

Остальные только уважительно покивали. Однако самым слабым себя признавать никто не хотел.

- Ну хорошо, - закатил глаза Рэджи, - кто последний вон до того камня, тот и идёт первым.

Пара людей добежала одновременно.

- Ну бегите ещё раз, теперь вдвоём, - зевнул Рэджи.

Бегали они чуть ли не до того момента, как заходящая звезда коснулась воды. Наконец нашёлся победитель.

- Латрэ, мы все знаем, что ты просто устал сегодня, - Рэджи дружелюбно похлопал проигравшего по плечу. – Теперь веди нас. Нам во-он туда, - он указал рукой на еле виднеющуюся пещерку на вершине горы.

Процессия стала карабкаться по скалам. Неприступная с виду гора оказалась вполне преодолимой, стоило людям её обойти. Более того, сквозь заросли вилась плохо заметная, но вполне пригодная для ходьбы тропинка.

Так себе из Латрэ был проводник. Пару раз споткнулся о корни, чуть было не сбив идущего сзади палкой, пару раз чуть не свернул с тропинки в темнеющую гущу. Но ничего, кое-как дошли. Оставалось пройти по своеобразному «серпантину», обогнув гору вокруг несколько раз – и они уже у пещеры. Даже практически не пришлось лезть по отвесной скале – ну разве что в паре мест; впрочем, и там кем-то заботливо были выбиты уступы.

- А это нормально, что мы вторгаемся в чей-то дом без предупреждения?.. – робко спросил кто-то.

По мере приближения к пещере Рэджи и сам стал сомневаться в своём намерении; однако же отступать было некуда.

Наконец они дошли до пещеры; удивительно, но отшельник даже не заботился о том, чтобы чем-то прикрывать вход. Конечно, климат это вполне позволял; но жить без двери, нараспашку, как-то оно…

Заглянув в пещеру, пришельцы застыли, как вкопанные – хотя, в общем-то, ничего необычного перед ними не открылось: всего лишь неподвижная фигура человека в глубоком трансе. Тут замешательство прямо-таки поглотило странников; Рэджи оглянулся на остальных, и непонятный страх тут же исказил их лица, сопровождаемый единичным вздрагиванием. Озадаченный, Рэджи отвернулся обратно… и понял причину ужаса.

Сидящий открыл глаза.

Теперь они сверкали в темноте рубинами, и посетители даже не поняли, что именно их так напугало – ведь у всех представителей их народа в темноте светятся глаза. Тем не менее шайка успела уже сто раз пожалеть о том, что явилась сюда.

С Рэджи вообще творилось что-то непонятное. Ладно бы внезапная тошнота и желание закричать – так ещё и неспособность оторвать глаза. Светящиеся рубины стали двумя фонарями в темноте, указывающими дорогу. Сам того не осознавая и в полнейшей тишине – разве что где-то далеко волны бьются о скалы – Рэджи стал приближаться к отшельнику.

Остальные стояли в недоумении – которое, впрочем, продлилось недолго, сменившись внезапным страхом: стоило предводителю шайки отойти на безопасное расстояние, как откуда-то с потолка упал огромный булыжник, перегородивший вход в пещеру и отделивший Рэджи от остальных.

Тут бы подростку начать паниковать… Но он чувствовал себя абсолютно спокойно в пещере с этим человеком. Ему даже не было особого дела, что там, снаружи.

Он уставился на два красных фонаря своими двумя.

- Ты-то что с ними дурачишься? – наконец подал голос отшельник.

Рэджи поразило то, что говорил он будто откуда-то издалека – то ли с высоты, то ли с другой стороны пропасти.

- Когда-то и ты попытаешься стать таким, как я, - продолжил обитатель пещеры. – Но это будет ложный путь. Впрочем… мои слова вряд ли для тебя что-то значат.

- Ну почему, очень даже значат – Ваши слова меня оскорбляют, - невозмутимо ответил Рэджи. – Мне прочат роль консула или даже вождя, но никак не отшельника.

Тут его собеседник рассмеялся, прикрыв глаза, превратившиеся в две светящиеся щелочки. В темноте белели его обнаженные клыки, на что Рэджи тоже неуверенно улыбнулся, показав свои.

- Ты что же, думаешь, что живёшь всего одну жизнь? – насмешливо спросил отшельник.

Тут по телу Рэджи будто электрический разряд прошёл. Головой он понимал, что этот человек его наверняка дурит, но ощущения говорили другое. Собравшись, однако, с силами, он спокойно, уверенно проговорил:

- Вы не могли бы убрать камень и выпустить меня отсюда? Больше мы не придём, обещаю.

Собеседник усмехнулся.

- Конечно, я его уберу. Только впредь не растрачивай силы зря, ладно? – он многозначительно глянул на Рэджи.

Тот сделал вид, что последней части фразы он не услышал.

Миг – и камень на глазах у Рэджи превратился в кучу осколков; он закашлялся от пыли. Его изумлённые товарищи всё это время стояли там же, обдумывая, очевидно, как бы отвалить булыжник.

- Не уходите больше так далеко от племени, ладно? По крайней мере, в моё время за это можно было получить нагоняй, - дружелюбно проговорил отшельник.

Молодые люди только покивали, не решаясь ничего сказать.

- Кстати, - продолжил он, хитро сверкнув глазами, - а как вы вообще меня нашли?

Все посмотрели на Рэджи.

- Я их привёл, - ответил тот.

- А ты как узнал, где я?

И тут только Рэджи стала понятна одна вещь. Настолько это было неожиданно и в то же время очевидно, что мурашки пробежались по коже.

Он не знал, куда идти. Он просто шёл.

[1] В этом мире на особых деревьях (растут в так называемых Рощах Жизни) созревает твердая оболочка, в которой находится зародыш человека; спустя время она падает в мягкую поверхность под деревом и там человек заканчивает развитие, в дальнейшем выбираясь из этой оболочки в полностью сформированном виде. Соответственно, все обитатели данного мира бесполые.
[2] В племенах существовало два лидера: один из них - вождь - отвечал за безопасность и внешние отношения, другой - консул - разбирался с внутренними делами племени; как правило, вождь рассматривался как человек в несколько высшем положении.
[3] В этом мире считается, что все вокруг пронизано потоками некой энергии, дающей жизнь всему; все люди (за редким исключением) имеют способности управлять этой энергией (в разной степени); это может использоваться как для разрушения, так и для созидания, однако преобладает первый вариант. С этим связана и способность контролировать некоторые процессы в своём теле, например, блокировать боль; естественно, это требует дополнительных усилий.