Читать онлайн
"Тирагет"

…геты, самые мужественные и справедливые среди фракийцев…

они считают себя бессмертными…

согласно их вере, они не умирают, а отправляются после смерти к За́лмоксису – их богу…

Каждые четыре года бросают жребий, и тот, кому он выпадает, выбирается посланником к Залмоксису, которому остальные доверяют все свои нужды. С посланником поступают так: несколько садятся в круг и держат три копья, остальные раскачивают посланника за руки и за ноги и подбрасывают прямо на копья. Если человек погибает пронзенный, то считается, что бог проявил благосклонность, если посланник остается живым, то его самого обвиняют в злонамеренности. Тогда выбирают другого посланника. Все, что нужно испросить у Залмоксиса, посланнику сообщают при жизни»

Геродот

Лучи восходящего солнца скользнули по высокому известковому холму, опустились к подножию и залили светом небольшое поселение тирагетов Мэто́ний. За селом раскинулись давно убранные ячменные поля, высохшие пастбища, пожухлые от засухи виноградники и фруктовые сады. Год выдался неурожайным: солнце нещадно палило, а дожди не шли. За садами темнел лес, где тирагеты охотились, и протекала река Тирас – там они рыбачили и вели торговлю с эллинами, приходившими вверх по течению на юрких суденышках.

Вождём общины тирагетов была девятнадцатилетняя Зо́лтэ. Её имя значило – «золотая». Она принадлежала к тарабо́стам – высшему сословию, и была последней из своего древнего рода. Матери Золтэ не помнила, отец погиб восемь лет назад в бою с язы́гами. За год до этого старший брат девушки стал посланником к богу За́лмоксису.

Единственным другом и телохранителем Золтэ был Марц, двадцатишестилетний простолюдин – кома́т, высокий, могучий, как дуб, с большими мохнатыми руками, косматой бородой и длинными волосами, собранными в пучок на темени. Тирагеты не стриглись – остриженные волосы означали позор. Золтэ тоже собирала длинные светлые волосы в пучок, скрывала их под шерстяной шапкой – такие шапки носили только тарабосты, и во всем подражала мужчинам. Даже в одежде. Это шло наперекор обычаям, но Золтэ была не простой девушкой, а воином и вождем. Крепкого телосложения, сильная, выносливая, как кобылица, она редко улыбалась. На ее обветренном лице блестели злые с прищуром глаза. Жизнь воительницы – долг перед своим народом. Так ей внушил Декене́й, жрец бога Залмоксиса, советник вождя и, по сути, истинный правитель Мэтония.

Старик давно мечтал выдать Золтэ замуж за главу соседнего поселения, рыжего Ду́раса, и видел в этом единственный путь сохранения малочисленной общины. Дурас был скверным человеком с бешеным нравом. Ходили слухи, что рыжий вождь свел в могилу двух жен, не дождавшись наследников, но Декеней твердил, что брак необходим и позволит объединить силы. Общину окружали враги. Кочевые язы́ги, хоть и связанные по рукам перемирием, разбили лагерь за лесом на земле тирагетов и теснили их. На востоке угрожали баста́рны. Племя бо́ев поджимало с северо-запада.

Золтэ почти смирилась с мыслью принести себя в жертву ради племени и стать женой Дураса. Иногда по ночам мечтала сбежать, или тайно пробраться к соседям и убить жениха. Представляя его размозженный череп, дышала свободнее.

Девичий страх перед свадьбой веселил Марца. Он считал Дураса слабаком и был уверен, что Золтэ легко возьмет верх над мужем и в управлении поселениями, и ночью под покрывалом. С детства Марц воспитывал Золтэ как воина: учил стрельбе из лука, езде верхом, бою на коротких мечах. Жалеть нельзя ни себя, ни других, потому глаза воительницы не ведали слез, а сердце тонуло в ненависти. Редкую улыбку, что играла на ее сухих губах, видела только семья Марца: жена и две дочери, похожие на отца лицом и характером. Последнее время Золтэ все реже навещала их – дружба с коматом разладилась еще в середине лета.

Много раз Декеней пытался выведать причину ссоры между проросшими друг в друга, как два дерева, Марцем и Золтэ, но те избегали ответа. Со временем девушка сделалась злее и своенравнее. Между сдвинутыми бровями пролегла глубокая борозда. Обеспокоенный жрец не стал дожидаться, когда Золтэ совсем уйдет из-под его власти и решил провести ритуал очищения.

В один из осенних дней старик привел ее и Марца к отдаленной пещере в лесу. Телохранитель по приказу жреца отодвинул камень, закрывавший вход. Из подземелья повеяло холодом и сыростью. Марц зажег факел и первым протиснулся в щель. Следом за ним в пещеру шагнул старик, а потом – Золтэ. Дрожащий свет пламени осветил на одной из стен рисунок Бала́ура – гигантского трехголового змея, древнего олицетворения зла. В глубине пещеры виднелось маленькое подземное озеро с мутной известковой водой и впадающий в него ручей. Жрец предупредил, что пить можно только из ручья.

Здесь Золтэ предстояло пробыть три дня без еды, света, оружия, наедине со своими страхами и точащим душу злом. Увлеченной другими мыслями девушке испытание показалось легким. Её не пугали ни темнота, ни одиночество, но когда мужчины ушли, и жрец приказал Марцу закрыть проход камнем, она бросилась к выходу и уперлась руками в тяжелый валун.

Вот он – главный страх: невозможность самой решать свою судьбу; давление обстоятельств и чужих желаний!

Золтэ ощущала себя глиняной куклой в руках Декенея. Она всегда делала то, что он хочет.

Это не испытание, а наказание за своенравность.

Сквозь маленькие щели пробивался солнечный свет. Золтэ села у выхода и обхватила руками колени. Сидела в задумчивости, пока снаружи не стемнело...

В глубине пещеры послышались резкие всплески. Золтэ вжалась спиной в камень. Был бы хоть нож, хоть наконечник дротика! Постепенно всплески стихли, только мерное журчание ручья, отраженное высокими сводами, касалось настороженного уха. Нащупав под рукой увесистый камень с острыми краями, Золтэ немного успокоилась и, чтобы отогнать страх, воскресила в памяти события последних двух месяцев…

К середине лета трава уже высохла, виноградники дали мало плодов, половину из которых склевали птицы. Декеней говорил о гневе Залмоксиса, приносил искупительные жертвы, но они не помогали. Тогда жрец потребовал жертвы от Золтэ. Он наконец уговорил её выйти замуж за Дураса сразу после праздника урожая. Удручённая воительница попросила не оглашать новость до осени и не брать пока у рыжего вождя выкуп за невесту. Она хотела насладиться последним летом свободы.

Однажды на охоте они с Марцем проведали свою старую ловушку – яму на крупного зверя и обнаружили в ней статного языга. Полуголый, по локоть в крови рядом с освежеванной тушей оленя, он дерзко смотрел на воинов и собирался дать отпор. За воровство Золтэ могла взять языга в плен и сделать рабом, но, не желая ссоры с кочевниками, отпустила наглеца. Пока рассерженный её решением Марц складывал мясо в большой кожаный мешок, чтобы унести, чужак с неприкрытым интересом разглядывал девушку. Перед уходом он прошептал ей, что завтра в это же время вернется сюда.

Отвращение к Дурасу перевесило угрозу позора. Золтэ пришла на свидание. Её не терзали противоречия, ей захотелось близости с первым приглянувшимся чужаком. А дальше будь что будет.

Внезапное отсутствие Золтэ насторожило телохранителя. Он решил, что подлые кочевники выкрали ее, помчался на поиски в лес и застал в объятиях вчерашнего вора. Обнажённая пара целовалась. Незнакомец с нежностью гладил шрам на левом плече Золтэ – год назад её ранили в бою с языгами.

Марц бросился на чужака с кулаками. Золтэ загородила его собой. Схватилась за меч...

Языг забрал свою одежду и проворной лисой скрылся в чаще. Напрасно Марц гнался за ним.

Вернувшись к уже одетой и сидевшей на лошади Золтэ, Марц в ярости скинул её на землю и осыпал градом ударов. Золтэ молча терпела боль. Не хотела пускать в ход оружие, однако без него сопротивляться обезумевшему от гнева великану не получалось. Она выхватила нож и тут же получила удар ногой в живот.

– Подлая! – закричал Марц. – Ты обесчестила себя и свой род! Опозорила общину! Я больше не буду служить тебе! Пусть языги служат!

Золтэ лежала без движения: еще оставались силы биться, но не было смысла.

Постепенно телохранитель остыл.

Тяжело забравшись на лошадь, Золтэ уехала вперед. Комат не спеша вёл свою кобылу следом.

У ручья всадники остановились: Золтэ смыла кровь с лица, Марц – со своих рук.

Злые и уставшие они вернулись в поселение. Марц повернул к храму и, казалось, был намерен все рассказать Декенею. Золтэ преградила путь, попросила сохранить случившееся в тайне. Поразмыслив, телохранитель проехал мимо дома жреца.

Ближе к осени Марц случайно застал девушку за странным занятием: она, нашептывая заговор, смастерила маленького человечка из ниток и спрятала у себя на груди. Так поступали беременные, желая оградить ещё не рождённое дитя от несчастий. Марц в ужасе понял, что Золтэ ждет ребенка. Он потребовал вытравить семя врага, но девушка рассказала о сыне, которого уже видела во сне, и взяла с телохранителя слово молчать и дальше.

…В глубине пещеры снова раздался всплеск. Золтэ насторожилась. Вслушивалась в шум ручья и не понимала: был всплеск, или ей почудилось. Сильно хотелось пить. Выставив руки вперед, она на ощупь по стене направилась к ручью – тот журчал совсем близко; медленной поступью зашла далеко под землю и, озябнув, остановилась. Во рту пересохло. Не зная, куда идти, Золтэ повернула назад. Споткнулась, упала. Рука оказалась в луже чего-то густого и липкого, и в нос ударил запах крови. Золтэ стошнило.

Ручей, как и прежде, шумел где-то рядом.

Безуспешно узница бродила по пещере в поисках воды, пока не потеряла счёт часам и не выбилась из сил. В очередной раз скрутившись у сырой холодной стены, она провалилась в сон.

Ей снился незнакомец. Он подал кувшин молока. Подошел совсем близко, снова целовал, прижимал к груди. Золтэ бросало то в жар, то в холод. Обессилев, она попросила отпустить, но языг все сильнее сжимал её в своих крепких объятиях. В ужасе она проснулась и поняла, что не может вдохнуть. Двигаться тоже не получалось. Нечто большое и сильное скользким жгутом обвило ее онемевшее тело и медленно сжимало.

Золтэ захрипела.

Внезапно из темноты появился сияющий всадник с копьем. В свете золотистых лучей Золтэ увидела, как гигантский чёрный змей освободил её тело и уполз к озеру. «Ты свободна, Золтэ», – произнес всадник голосом давно погибшего брата, поднял коня на дыбы и тот ударил по валуну, прикрывавшему выход.

Золтэ зажмурилась от хлынувшего на нее света и лишилась чувств.

Первое, что увидела, придя в себя на теплой солнечной лужайке, было испуганное лицо Марца.

– Там Балаур! – сдавленно произнесла Золтэ. – Он хотел меня убить!

– Балаур не питается людьми, – зазвучал голос жреца, стоявшего поодаль. – Его пища – зло, скрытое в человеке.

– Лжешь, Декеней! – Она приподнялась на локте. – Ты нарочно оставил меня в подземелье! Огромный Балаур обвил мое тело и душил!

Старик нахмурился:

– Это ненависть тебя душила. Чем больше в человеке злобы, тем крупнее Балаур во время испытания. Но теперь ты очистилась и сильна, как никогда. В тебе сохранилось лучшее, – то, что послано Светом.

Золтэ, насупившись, молчала. Украдкой положила руку на живот, потом ощупала штаны между ног и поняла, что Балаур пощадил ребенка.

– Пока ты была в пещере, пришли новости от царя Рема́кса, – продолжил жрец. – Впервые за много лет он собирает совет вождей на Змеином острове. Это там, где Тирас впадает в Понт Евксинский – гостеприимное море, как называют его эллины. Вожди будут говорить о взаимной помощи в неурожайный год и продлевать перемирие с языгами и роксола́нами. Поедешь на совет с Дурасом и его людьми. Возьмешь с собой Марца.

Золтэ медленно встала и покачнулась. Марц подставил ей плечо.

– У тебя хватило сил освободиться из пещеры после трехдневного заточения, а теперь не можешь идти? – удивился Декеней.

– Меня освободил сияющий всадник, – выдохнула Золтэ. – Сама бы я не выбралась. Кажется, это был мой брат, ушедший к Залмоксису.

Услышав такое, жрец с радостным возгласом воздел руки к небу и упал на колени: "О, великий Залмоксис! Ты не оставил нас!" – На лице Декенея заблестели слезы счастья. Он тяжело поднялся с колен и обратился к растерянной воительнице:

– Хороший знак, Золтэ! Очень хороший знак!

***

Следующим утром Золтэ с Марцем отправились в путь. Дурас и его люди ехали впереди, а помирившиеся друзья плелись на своих кобылах в хвосте колонны. По дороге к тирагетам присоединился вождь ещё одного поселения – совсем старик. Теперь два десятка его воинов замыкали отряд.

Первую ночь путники провели у Тираса, на второй ночлег остановились в небольшом лесу. Они поставили шатры близ ручья, развели костры и принялись готовить незамысловатую пищу.

В сумерках на лагерь налетела конница языгов. Тирагеты схватились за мечи, но вождь языгов Эвно̀н приказал своим опустить оружие – он соблюдал перемирие и его тоже пригласили на совет вождей. Тучный и неповоротливый, что необычно для сухопарых языгов, Эвнон говорил с тирагетами так, будто те были его слугами, или, того хуже, рабами. Золтэ возмутили повадки кочевника, она гневно направилась к нему, обнажая меч, но не дошла – Марц закрыл ей рот ладонью и уволок в шатер.

– Что ты делаешь? – прошипела она, едва освободившись.

– Там языг из леса. Стоит рядом с вождём, посмотри… – Марц кивнул в сторону ближайшего костра. – Не вздумай ходить туда.

– Хорошо, – хмуро согласилась она.

К Эвнону вышел Дурас. Вожди некоторое время напряженно беседовали, затем языг в знак извинений склонил голову. Дурас извинения принял и показал рукой на костры тирагетов, приглашая кочевников присоединиться к трапезе.

Воины обоих станов постепенно заговорили друг с другом, начали обмениваться провиантом. Языги угощали мясом, тирагеты ячменными лепешками, брынзой и пивом. Вскоре вожди, кроме Дураса, ушли отдыхать, а захмелевшие воины принялись травить байки. Очередь рассказывать дошла до незнакомца. Он многозначительно погладил короткую бороду.

– Я многое могу рассказать о войне…

– Хватит, Гата́л, – перебил языг, сидящий рядом, – не морочь голову. Что мы не знаем о войне? Лучше расскажи о женщинах. У тебя ведь дар пробуждать их любовь.

– Дар пробуждать любовь? – искренне заинтересовался Дурас, но тут же, поймав на себе насмешливые взгляды соплеменников, язвительно добавил: – Обязательно расскажи. Нам интересно, каковы в любви ваши жены: искусны ли в ласках, выносливы ли?

Гаталу не понравились его слова, и он хитро прищурился.

– Я могу рассказать о недавнем приключении. Слушайте. – Его голос стал громче и долетел до шатра Золтэ. – Бродил я как-то по лесу и встретил девушку. Она была красивой и гладкой, как кобылица из царской конюшни. Волосы – густая грива, а груди… – Гатал жестом показал округлости и повел плечами. – А круп… – Он восхищенно причмокнул. – Уж как она подо мной извивалась! Ненасытная! Все повторяла: «Еще! Еще!» – Он страстно вздохнул, обвел взглядом слушателей и, пожав плечами, добавил: – Но то была не женщина моего племени. То была тирагетка.

Заранее учуявшие подвох языги покатились со смеху.

– Ты лжешь! – гневно выкрикнул Дурас и вскочил с места. – Тирагетку языг может взять только силой! Сама она – никогда!

– Сама-а… – хохоча с соплеменниками, потянул Гатал, – сама ко мне пришла-а.

– Назови ее имя?! Из-под земли достану шлюху и псам скормлю!

Марц, услышав такое, взял дубину и направился к костру.

– Имени не знаю, – все так же насмешливо продолжил Гатал, – но есть у нее отличительный знак. Вот тут… – он оттянул ворот рубахи и ткнул себя в левое плечо. – Тут у нее…

Марц приготовился шарахнуть болтливого языга дубиной, однако тот внезапно смолк: перед ним возникли обтянутые кожаными штанами ягодицы тирагетского воина, который склонился к чану над костром и неспешно набирал ячменную кашу.

– Эй! – одернул наглеца Гатал. – Тебя не учили, что заслонять говорящего нельзя?!

Воин повернулся, и Гатал удивленно раскрыл рот. Перед ним стояла та самая девушка из леса в мужской одежде и шапке.

Марц замер. Он и не заметил, как Золтэ обогнала его и первой явилась к костру.

– Прости, – бросила Золтэ Гаталу, уселась неподалеку на землю и принялась за еду. Кто-то из тирагетов протянул ей чашу с пивом. Золтэ громко хлебнула. – Какой знак у той тирагетки? – спросила она, вытирая губы рукавом.

Потрясенный языг молчал. Тирагеты заметили его растерянность и засмеялись. Особенно громко хохотал Дурас.

– Чему ты удивляешься, языг? – спросил он, гордо поглядывая на девушку. – Не знаешь нашу Золтэ? Она тоже вождь и воин. И моя невеста. Попробуй такую возьми! – Он снова засмеялся, и тирагеты дружно поддержали его. – Вот такие у нас женщины, а не то, что ты рассказываешь.

– У той тирагетки... было родимое пятно… – смущенно произнес Гатал, искоса глянув на Золтэ. – Большое... красное пятно на плече.

Дурас округлил глаза:

– Так то была ведьма! В нашем лесу живет ведьма с красными пятнами на теле! Все об этом знают, даже языги! А ты не знал? Она одиноких путников соблазняет: чужаков, заплутавших воров. Ненасытная, говоришь?! – Он зашелся от хохота. – Просила ещё?!

Тирагеты вытирали брызнувшие от смеха слезы.

Скривив губы, уязвленный языг сжал рукоять меча.

Марц уловил угрозу. Вышел из тени, стал за спиной Гатала и гаркнул на его ухом: "Да!" – тут же грозно перебросил тяжелую дубину с одного плеча на другое.

От неожиданности Гатал вскочил. Другие языги тоже привстали.

– Особенно воры ей нравятся! – громко продолжил великан, обводя взглядом слушателей и делая вид, что не заметил испуга противника. – Страсть у ведьмы к негодяям и разбойникам!

Тирагеты опять захохотали.

Гатал хмуро молчал. Махнул рукой соплеменникам и те сели на место.

Золтэ доела кашу и ушла. Марц последовал за ней.

Едва забрезжил рассвет, воины снялись с места.

***

Залитые солнцем белокаменные постройки Острова тирагетов ослепляли гостей. Никогда прежде Золтэ не видела такой красоты и богатства. Почти все вокруг было придумано, построено и изготовлено эллинами. Близкое соседство торгового полиса Ти́ры давало о себе знать.

В женской половине царского дворца суетились жены и наложницы Ремакса. Они с презрением смотрели на Золтэ. Их пугал ее диковатый, без тени смирения взгляд и мужское платье. Девушка разместилась в двух дальних комнатах. К ней приставили служанок, но она прогнала их. Чтобы надеть чистые штаны и свежую рубаху, посторонняя помощь не требовалась. Золтэ выбила дорожную пыль из старой шерстяной шапки и надела её поверх затянутых в крепкий узел волос; подвязалась широким кожаным поясом, прицепила к нему с левой стороны акинак в скудно украшенных ножнах, а с правой – охотничий нож.

Царь Ремакс принял гостей в просторном зале с высокими потолками и колоннами. Вожди и сопровождающая их знать, сидя на подушках вдоль скатертей с угощениями, разглядывали изящные кувшины с вином и диковинные блюда. Ремакс видел всех, кроме Золтэ. Ей накрыли отдельно – в углу за колонной.

Начался совет. Мужчины обсуждали грядущую войну. Ремакс просил Эвнона и вождя роксоланов Суса́га присоединиться к временному союзу и отстоять земли вдоль Тираса. Кочевники слушали, хитро переглядывались, но с ответом не спешили. Стало ясно: как только объединенное войско тирагетов даст отпор бо́ям и бастарнам, коварные языги в союзе с роксоланами ударят с тыла. А ведь еще десять лет назад эти племена, невзирая на родство, считали друг друга заклятыми врагами.

Воевать сразу против всех тирагеты сейчас не могли. Зыбкое перемирие позволяло выиграть время и дождаться помощи да́ков, живущих далеко на северо-западе. Ремакс тайно договорился с ними. Ради победы стоило потерпеть наглых кочевников на своих землях и на пиру.

Когда устали говорить, Ремакс объявил, что желает сделать вождям подарки. На подносах под богато расшитыми покрывалами каждому гостю вынесли золотые фибулы в виде змеи. Золтэ внимательно разглядывала застёжку-украшение. Внезапно в зале раздался громкий голос Эвнона:

– Лучше бы ты женским платьем её одарил, великий Ремакс!

Вождь языгов надменно улыбался воительнице. Знатные языги, среди которых был и Гатал, переглянулись, пряча усмешки, тирагеты сердито отставили чаши с вином, а Ремакс удивленно приподнял седые брови.

– О ком ты говоришь, доблестный Эвнон?

К Золтэ подошел слуга-языг и, склонившись, протянул поднос с красивым покрывалом, на каких только что вынесли фибулы. Девушка откинула покрывало и увидела большую, в локоть длиной деревянную ложку с засохшими комьями каши.

– Говорят, ты выходишь замуж за Дураса! – выкрикнул Эвнон, не сводя глаз с воительницы и будто не слыша вопроса царя. – Это тебе свадебный подарок!

Языги расхохотались. С гневными криками тирагеты вскочили с подушек. Советник Ремакса что-то испугано прошептал царю, и тот приказал всем сесть. Не подчинился лишь Дурас.

– Золтэ – воин и вождь! – громогласно объявил он. – Никто не смеет оскорблять вождя тирагетов!

– Успокойся, доблестный воин! – обратился к Дурасу царь. – Вряд ли Эвнон хотел оскорбить девушку. Это была шутка.

Тирагеты с недоверием смотрели на царя. Еще мгновение и перемирие будет нарушено.

– Ты прав, великий Ремакс! – Золтэ с ложкой в руке вышла из-за колонны и встала у всех на виду. – Это шутка! Зачем Эвнону оскорблять женщину-вождя?! Мой покойный отец рассказывал, что мать Эвнона – великая Ама̀га двенадцать лет безраздельно правила языгами. Кому, как не им, знать об умении женщин править? – Мягкой поступью она направилась в сторону языгов и продолжила, помахивая ложкой: – Меня с детства учили драться на мечах, Эвнон, но совсем не учили готовить еду. Отец говорил, твоя старшая жена И́сса умеет варить вкусную кашу из ячменя и трав. Я бы хотела узнать, какие травы она кладёт в чан.

– И́сса накормила своей кашей Амагу и та до вечера умерла, – злобно вставил Дурас.

Золтэ вскинула руку, предупреждая гнев языгов.

– Нет-нет, Дурас, не говори так! Амагу убила редкая болезнь – все это знают! Два года спустя от такой же болезни умерла юная жена Эвнона – роксоланка Ие́нэ…

– Ее звали Илие́нэ! – мрачно поправил девушку вождь роксоланов Сусаг. – Это моя сестра. – Он побледнел и с неприязнью уставился на Золтэ.

Царский советник хотел снова припасть к уху владыки, но Ремакс отмахнулся от него. Он и сам понял дерзкий замысел тирагетки. Та решила столкнуть лбами Эвнона и Сусага и вытащила на свет давно забытую историю смерти Илиенэ.

Много лет назад, уже будучи вождем и желая навсегда примирить родственные племена, Эвнон взял в жены роксоланку. Через полгода Илиенэ умерла. Ходили слухи об отравлении, но Сусаг не добился правды. Эвнон уверял, что более всех не заинтересован в новой войне и не мог навредить своей любимой жене Илиенэ.

– Сочувствую твоему горю, доблестный Сусаг. – Золтэ положила левую руку на грудь и поклонилась. – Боль несправедливой потери – хуже смерти. Утолить ее может только месть. Но кому тебе мстить? Болезни уносят людей без разбора. Остается только смириться.

Полный ненависти взгляд роксолана перекочевал с Золтэ на вождя языгов.

– Грязная лгунья! – выкрикнул Эвнон. – Твой рот рождает змей!

Воительница, изменившись в лице, швырнула в вождя языгов ложку. Тот увернулся, и деревяшка громко хлопнула по голове сидевшего за Эвноном воина.

– Я – тирагет! – воскликнула Золтэ, сверкнув глазами. – Никто не смеет безнаказанно оскорблять тирагета! Будем драться сегодня на закате. – Она повернулась к царю. – Великий Ремакс, есть ли на твоем острове удобное место для поединка?

– Конечно, – гордо ответил тот.

***

Ветер принес запах моря, горячих ячменных лепешек и мятого винограда. На небольшом вытоптанном поле за царским дворцом вожди и воины, бросая хмурые взгляды на иноплеменников, выстроились в полукруг. Все ждали начала поединка.

С высоко поднятой головой Золтэ подошла к небольшому помосту, на котором в кресле восседал Ремакс; следом за ней плелся Эвнон.

– Вы готовы начать?! – спросил царь.

– Да, – ответила Золтэ, приподняв руку с кожаным щитом.

– Погоди, великий Ремакс! – Эвнон задыхался от одышки. – Вместо меня выйдет другой воин.

Вождь повернулся к языгам, сделал знак рукой и Гатал в легком боевом снаряжении тут же направился к помосту.

– Это против правил, – нахмурился царь. – Вместо себя другого воина может выставить только оскорбленная сторона.

– Пусть Золтэ тоже выберет другого воина, – усмехнулся Эвнон и развел руками. – Неужели никто не захочет биться вместо нее? Вот хотя бы Дурас…

Дерзкое поведение гостя разозлило царя:

– Хватит, Эвнон! Дерись сам!

– Нет! – упрямствовал тот. – Мне тоже нанесли оскорбление: намекнули на убийство Илиенэ! Моей любимой жены Илиенэ! – добавил он, косясь на стоявшего невдалеке Сусага. – Вместо меня будет драться доблестный Гатал! Он из знатного рода, моя правая рука и равен Золтэ по положению!

– Смерть Илиенэ – ваше с Сусагом семейное дело! – возмутился Ремакс. – Не впутывай Золтэ!

– Так она сама впуталась! – Эвнон снова развел руками. – Сусаг знает, я не виновен в смерти его сестры. Ведь так, дорогой родственник? – Заискивающим взглядом он уставился на вождя роксоланов, но тот молчал в задумчивости.

– Хорошо, – нехотя согласился царь. – Пусть Золтэ бьется с Гаталом, хотя смерть Илиенэ – не спор тирагетов с языгами!

– Хочу навсегда пресечь грязные слухи! – торжествуя, объявил Эвнон.

Вождь роксоланов очнулся от раздумий.

– Ты прав! – обратился он к Эвнону. – Нужно навсегда пресечь слухи! Доверимся воле богов! Если тирагетка погибнет, значит, правда на твоей стороне и ты не виновен в смерти моей сестры. Если же она победит, то… – Сусаг нехорошо посмотрел на родича.

Эвнон изменился в лице и насколько мог быстро подошёл к Сусагу.

– Что ты делаешь? – прошептал он роксолану. – Неужели не понимаешь: тирагеты стравливают нас!

– Много лет племя видит во мне слабака, не сумевшего добиться правды и отомстить за смерть сестры, – холодно ответил тот. – Теперь и тирагеты суют грязные лапы в мою рану. Хватит! Пусть боги рассудят! Если тирагетка погибнет, вместе с ней мы похороним эту старую распрю, а ее племя накажем за клевету.

– Роксоланы должны поддержать Гатала, мы же родичи!

– Не сегодня!

Эвнон с подозрением посмотрел на Сусага. Тот отвел взгляд.

Ковыляя к рядам соплеменников, Эвнон тихо бросил Гаталу:

– Сусаг надумал убрать меня руками тирагетов. Хочет править двумя племенами. Убей эту гадину Золтэ. Тогда и Сусагу конец.

Гатал едва заметно кивнул.

С гордым видом и обнаженными мечами поединщики направились к центру поля. Золтэ услышала шаги за спиной и оглянулась. Желая поддержать воительницу, Ремакс отправил к ней Марца с подарком.

– Возьми... – Комат протянул девушке сверкающий акинак. – Царь сказал, меч гибок и звенит в бою, подобно струне.

Золтэ приняла подарок. Отдала старый меч комату.

– Тирагеты поняли твой замысел, – продолжил Марц. – Все знают, бой будет не только за твою честь, но и за будущее нашего племени. Бейся, как я учил.

Она несколько раз взмахнула новым мечом, чтобы почувствовать его в руке, и направилась дальше.

– Смешай с землей этого вора! – крикнул ей вслед Марц и усмехнулся в лицо обернувшемуся Гаталу.

Глаза Гатала метали искры.

– Сначала я убью тебя, потом твоего пса, – на ходу бросил он Золтэ.

– Сначала я убью тебя, а потом твоего хозяина, – без раздумий ответила она.

– Я – свободный воин и служу Эвнону по воле сердца.

– Тем хуже. Значит, ты по воле сердца решил убить того, кто однажды тебя спас.

На лице Гатала заиграла злая улыбка и он понизил голос:

– В яме я не просил пощады. Сама меня отпустила, испугалась гнева языгов. Я даже понимаю, почему ты пришла на свидание. Дурасу коз любить, а не женщин. Стань он твоим первым мужчиной и сладость соития осталась бы непознанной. – Он рассмеялся и окинул Золтэ презрительным взглядом. – В память о ласках прикончу тебя без боли… – Его смех звенел у Золтэ в ушах. Она молчала. – Правда, что Дурас убил двух жен из ревности? – спросил он, отсмеявшись. – Мне рассказали мои жены, а им какая-то старуха-тирагетка. – Брови Золтэ дрогнули, и сама она на мгновение замерла. – Да, у меня есть жены, – продолжил Гатал так, словно вонзил в ее сердце отравленный нож. – Они красивее тебя…– Провернул нож в ране. – И в любви искусней. – Яд попал в кровь.

Гатал остановился и пропустил соперницу вперед. Они еще не приняли боевые стойки, потому Золтэ без страха позволила Гаталу идти позади себя. Он с размаху ударил ее по ягодицам плоской стороной меча. Золтэ подпрыгнула от боли и неожиданности. Громогласный смех языгов сотряс воздух.

– Готовься, Золтэ! – донеслось из их рядов. – Сегодня встретишься со своим лживым отцом!

Едва она стала в стойку, Гатал ударил щитом. Зад ныл так, будто села на раскаленные угли, но языг не дал опомниться и снова ринулся в атаку. Его акинак сверкал то справа, то слева – Золтэ прикрывалась, получая скользящие раны.

– Подлец! – с ненавистью прошипела она.

– Гадюка! – ответил он и снова толкнул.

В этот раз движение получилось медленным – Золтэ увернулась и тоже приложила языга щитом, потом ещё раз и ещё.

Гатал закрылся в обороне, но не отступил.

Золтэ подскочила к нему и ударила по щиту ногой, да так, что его слегка отбросило назад. На мгновение Гатал раскрылся, и Золтэ пустила в ход акинак – с размаху обрушила на запястье противника там, где рука, державшая щит, не была прикрыта кольчугой.

Отрубленная кисть упала вместе со щитом.

Гатал не вскрикнул, лишь до крови закусил губу. Отбежал в сторону, бросил меч на землю и начал перетягивать раненую руку кожаным браслетом. Золтэ наблюдала за тщетными попытками Гатала остановить кровь. Наконец он плюнул в сердцах, поднял меч и остервенело ринулся в бой.

Золтэ отбросила свой щит и взяла акинак обеими руками. Удар, который она собралась нанести, требовал удвоенной силы. Предугадав его, Гатал вонзил меч в ее правое бедро, и Золтэ продолжила прием, присев от боли: развернулась спиной и с размаху воткнула акинак в тело противника снизу вверх. Клинок вошел под кольчугой в пах и застрял в позвоночнике. Гатал рухнул на спину. Золтэ склонилась над ним, потеряла равновесие и плюхнулась языгу на грудь. Тут же приподнялась. Из-под ее рубашки вывалилась нитяная фигурка и повисла перед лицом умирающего.

– Ребенок?! Мой?! – удивленно прохрипел Гатал, брызгая темной кровью при каждом слове. – Скажи, мой?!

– Да, – выдохнула Золтэ.

Языг умер.

Золтэ сползла с его тела и только тут заметила, что в двух шагах от нее стоит черный от гнева Дурас. Он подошел ближе, молча сорвал с девичьей шеи амулет, пока никто не заметил, и помог Золтэ встать на ноги. К ним уже спешили Сусаг и Эвнон.

– Гатал жив?! – издалека спросил белый как полотно и задыхающийся от ходьбы и волнения вождь языгов. – Жив?!

– Мёртв! – крикнул Сусаг, первым добравшийся до тела.

Он в ярости обернулся к сородичу.

– Что ты на это скажешь, Эвнон?! Волей богов тирагетка жива! Значит, ты лгал все эти годы: Илиенэ погибла от твоих рук!

Вождь роксоланов с мечом наголо ринулся на Эвнона.

– Нет, Сусаг, нет! Это всё ревнивая Исса! – испуганно завопил тот, выхватил меч, но не успел поднять – акинак роксолана вонзился в его заплывшую жиром шею.

***

Военный лагерь тирагетов давно погрузился в сон. Подхваченный холодным весенним ветром дым погасших костров, словно поземка, стелился по полю и таял во мраке. Караульные дремали – вряд ли бастарны быстро оправятся после трёпки, которую им устроил Дурас минувшим днем. Только рыжему вождю не спалось. Ему не спалось с тех самых пор, как он, скрыв от племени позор Золтэ, взял ее в жены.

Свадьбу сыграли в его общине сразу после праздника урожая, как и договаривались. Немного попировав, молодые ушли отдыхать – здоровье невесты еще не окрепло после боя на Змеином острове. Дурас помог ей устроиться на постели, сам лёг на овечьих шкурах в углу комнаты. Разговора по душам не получилось: Золтэ молчала о Гатале, а Дурас не спрашивал.

На следующий день вождь отправил жену в Мэтоний и с войском пошел на бо̀ев.

После бо̀ев пришла очередь языгов, решивших под предводительством молодого вождя вновь попытать счастья на земле тирагетов. Не желая иметь ничего общего с подлыми сородичами, Сусаг увел роксоланов далеко на восток и оставшимся без поддержки кочевникам крепко досталось. Несколько жалких отрядов с позором покинули земли Тираса и устремились за запад в поисках более легкой добычи.

Весной ополчились бастарны. Сначала поредевшее войско тирагетов отступило, но уже через месяц уверенно отбросило врага к прежней границе, а потом и дальше, насколько позволяли силы. Вчерашний бой поставил точку в войне. Тирагеты выстояли.

Над военным лагерем забрезжил рассвет. Изнуренный бессонницей, Дурас приказал воинам готовиться к возвращению домой, а сам уставился вдаль: по степи, окруженный облаком густой пыли, нёсся конник. Он гнал к лагерю изо всех сил.

Воины предупредительно выставили копья, но разглядев в коннике Марца, опустили их.

– Золтэ родила сына! – выкрикнул Марц. Спрыгнул с лошади, поймал хмурый взгляд вождя и, спохватившись, тут же громко добавил: – Раньше времени родила, но Декеней сказал, что будет жить!

Радостные крики огласили стан тирагетов. Вождь натянуто улыбнулся и кивком приказал Марцу следовать за ним в шатер.

– На кого похож? – глухим голосом спросил Дурас, когда они остались одни.

– Кто? – не понял Марц.

– С-сын, – еле выдавил из себя вождь и грозно взглянул на комата.

– На Золтэ похож и лицом, и повадками: белобрысый и злой. Не вру, сам увидишь.

– Тирагет… – облегченно выдохнул Дурас и по-доброму усмехнулся.

Впервые за долгое время ему захотелось спать.

– Золтэ спрашивает, какое имя дать сыну.

– Пусть зовется Буреби́стой, – немного подумав, ответил рыжий вождь.

Они вышли из шатра. Воины уже разливали пиво. Чаша за чашей мужчины делались все веселее, а Дурас добрее. Один из воинов заиграл на свирели, другие, положив друг другу руки на плечи, пустились в пляс, громко крича и поднимая пыль. Внезапно свирель смолкла, и музыкант устремил удивленный взгляд к горизонту. Остальные посмотрели туда же.

Над степью, подобно восходящему солнцу, медленно ехал верхом на коне сияющий всадник. Взмахом руки он приветствовал тирагетов.

«Буребиста, гет, достиг верховной власти над своим племенем. Ему удалось возродить свой народ, изнуренный длительными войнами, и возвысить его путём физических упражнений, воздержания и повиновения его приказам настолько, что за несколько лет он основал великую державу и подчинил гетам большую часть соседних племен»

Страбон