Читать онлайн
"Дама с Крестьянки"
Ветвистый дуб свысока наблюдал за миром вокруг. Когда-то он видел поля, золотистые от ржи, потом поля сменились каменным массивом домов. Они всё строились, и вскоре окружили дерево. С тех пор оно видело лишь внутренний двор, но и эти времена закончились.
Под дубом кто-то шёл. Сквозь тёмную крону виднелся кусочек куртки и кусочек голой кожи. Этого человека дуб знал и потому приветственно зашумел листьями на ветру.
Под кроссовками шедшего шуршали, ломаясь, маленькие кусочки бетона. Когда-то они были парковой дорожкой, рядом с ней росли алые декоративные розы, но старушка из 26 дома, что ухаживала за ними, уже давно умерла. Розы, недолго скорбя, увяли.
По бетонной крошке вышагивал, поправляя огромный рюкзак, лысый мужчина лет тридцати. Из рюкзака торчала костью вверх жирная баранья нога.
Мужчина знал эти места, но в то же время видел их впервые. Мир изменился, теперь он везде был гостем. Даже там, где родился и вырос.
Четыре года назад мужчину схватили миротворцы и повели в пункт скорой вакцинации с той лишь целью, чтобы потом посадить в тюрьму за неповиновение государственному распоряжению об обязательной защите от вируса. В тюрьму без вакцины было не попасть, что мужчина находил ироничным.
А потом пришёл другой вирус. В масках уже никто не ходил – 90 процентов вакцинированных как-никак, – и потому заражение произошло очень быстро. Штамм нового вируса убивал всех, кто имел отношение к заболеванию коронавирусом, даже если это была вакцина.
Лысому парню с торчащей из рюкзака ногой барана повезло, он остался в живых, однако теперь ему приходилось приспосабливаться к жизни в городе, где почти не было людей, а стены полуразрушены и покрыты растениями.
Сзади него бежала, прихрамывая, плешивенькая полинявшая собака. Она кашлянула, поперхнувшись слюной: ей так и грезилось, как она впивается своими желтыми клыками в сырой кусок тушки. Человек не раздобрился, не кинул ей кусок мяса, но она продолжала бежать за ним по крошкам бетона, глотая слюну. У спуска в подвал многоэтажного здания оба они остановились.
Собака села поодаль, ожидая чуда.
Мужчина нервно прикусил губу и огляделся по сторонам. Раньше он жил в этом районе, а теперь он – лишь гость. Хотя если бы он остался жить, и его не забрали тогда миротворцы, он всё равно был бы гостем, ведь не только этот район, весь мир изменился. Гость – это константа.
Электронный звонок на железной двери пискнул. Раздался раздражённый кашель, скорее всего, женский, и лысый мужчина прочистил горло вслед за человеком в динамике.
- Антон Карельский, - представился человек с рюкзаком. Рюкзак был тяжёлым, но ставить его на землю было бы ошибкой: плешивенькая только этого и ждала.
В динамике звучала тишина, иногда слышалось поскрябывание. В конце концов женщина заговорила. Голос её странно прерывался и был плохо слышен за открывающейся дверью подземелья.
- Проходи налево, Тони.
Динамик отключился, дверь открылась до конца. Мужчина всмотрелся, но ничего, кроме стен и пола, облицованных плиткой, так и не увидел – было слишком темно. Почему Тони? Его так уже несколько лет никто не называл.
Он шагнул в темноту, и его потёртые, порванные в трёх местах синие кроссовки заскользили по полу.
Элегантно, словно балерина с автозаправки, Антон заскользил по кафелю внутрь, дверь за ним закрывалась.
Плешивенькая вскочила, заметалась, но решила бежать за мясом до конца и нырнула в щель почти закрывшейся двери на максимальной скорости. Заскользила на когтях, пытаясь повернуть, но врезалась в стену и только тогда побежала вслед за бараниной.
Едва дверь закрылась, отрезав последнюю дорожку света, зажглись лампы. Собака испугалась, лапы её разъехались. Она попыталась собрать их воедино, но они снова разъехались.
Шуршала собака знатно, и мужчина, заслышав резкое движение, испуганно обернулся на шум. Выдохнул, убрав руку с ножа на поясе.
- Ты с самого приюта на Крестьянке плелась за мной, морда волосатая? - Собака потупилась и нервно зевнула. - Это же насколько нужно быть голодной.
Мужчина достал из-за пазухи кусочек хлеба и кинул собаке. Та подобрала его, не раздумывая, проглотила и кашлянула, поперхнувшись крошкой. Теперь лысый парень был её лучшим другом, и она осторожно вильнула хвостом. Мужчина улыбнулся.
Перед парочкой с недостатком волос открылась дверь, и Антон зашёл внутрь. Ему было неприятно, что кто-то берёт над ним лидерство, диктуя свои правила. Мужчина планировал обменять фермерское мясо на сахар и соль, ведь все магазины, ему известные, уже были разграблены, и потому прибыл в этот бункер. Он не знал, кому он принадлежит, не знал, откуда расползлись о нём слухи. Кажется, тот тощий парень, прибывший на ферму весной, рассказал ему о подземелье… Антон уже не помнил, спросить тоже не мог: парень умер раньше, чем успел поправить здоровье. Язва.
Собака вбежала в маленькую комнату в конце коридора вслед за мужчиной, дверь вновь закрылась. Сверху из распылителя на них полилась странно пахнущая жидкость. Собаке она не понравилась, и она поджала хвост.
Спустя несколько минут раздался писк, замигала красная лампочка под потолком, и очередная дверь отворилась. Комната была освещена, и потому мужчин не смог её как следует рассмотреть первые десять секунд.
Посреди бетонного зала расположилось несколько кресел из серой замши и столик. Одинокий белый торшер. Рядом стопочкой стояли книги.
Мужчина всё-таки скинул рюкзак и подошёл к книгам. Собака тут же сориентировалась и побежала за щедрой порцией сырого мяса.
"Мизери", Кинг
"Слепота", Саромаго
"М и М", Булгаков
и ещё около двадцати книг.
- Тони, ты, наверное, тысячу лет книг не видел.
Худая женщина вышла навстречу гостю в белом летнем платье и босиком. Всё ещё молодая и весьма привлекательная.
- Дария, - назвал её по имени Антон и больше не вымолвил ни слова.
Женщина подошла к нему и крепко поцеловала, обвив шею руками. Собаке было наплевать на разворачивающиеся перед её носом страсти, потому что она доедала косточку.
- Ты всё же ни разу не болела... Я думал, что уже не увижу тебя.
- Моя осторожность сохранила мне жизнь. - Дария взяла со стола белую махровую тряпку, намочила её в стеклянной миске с тёплой водой, стоявшей на столе, и вытерла лицо Тони, посеревшее от пыли разрушенного города. - Как выжил ты?
- Удача, - пожал плечами мужчина и накрыл руку старой знакомой своей ладонью. - Пока ты жива, удача всегда будет со мной.
- Что там, на поверхности? - Дария оттёрла последний участок почти свежевыбритой щеки и подарила ему лёгкий поцелуй. - Заставляют бриться как в десятом классе?
Карельский улыбнулся, изо всех сил стараясь удержаться от радостных возгласов.
- Выйди и посмотри сама.
- Я не могу. - Дария села на подлокотник кресла и хлопком по сиденью пригласила Антона сесть рядом. Его опередила собака, уже доевшая кость и оттого скорее живенькая, чем плешивенькая. Дария почесал её за ушком. - Представь: ты сидишь в бункере больше трёх лет, последние два года к тебе приходят незнакомые люди, все они диковатые и неуравновешенные, и всё, о чём они могут говорить - это мои припасы... Я не готова встретиться с окружающим меня миром лицом к лицу. Лучше расскажи мне о нём.
Антон сел на соседнее кресло, уступив место рядом с возлюбленной собаке.
- Начну издалека. Когда меня распределили в Северную Коалицию антипрививочников (ни одного из них я, кстати, так и не видел с тех пор), Лили сказала мне, что ты куда-то направилась. Я подумал, что в наш дом в Крыму.
- Дороги перекрыли, - Дария чесала пузико лежащей собаке, - я не успела. Подумала, что это весьма дурной знак, и вложила акционные деньги в этот бункер. Как видишь, чутьё меня не подвело. Вскоре начали приходить на обмен ресурсов, первыми были продавцы бункера. Боюсь представить, что вам пришлось пережить там, наверху...
- Новая волна, - Тони развалился в кресле, сняв заплатанную куртку, - уничтожены все, кто имел в ДНК отголосок вируса... Ты поняла, о чём я. Про тебя узнал случайно. По городу ходят слухи о таинственном бункере, полном припасов.
- А что теория золотого миллиона?
- Не оправдала себя: людей меньше, и мы не в силах поддерживать человеческий прогресс. За несколько лет всё изменилось кардинально, думаю, что в лучшую сторону. Атомные электростанции успели отключить и закрыли большинство вредных производств. Каким-то образом люди знали о скором конце. Мне повезло, что я в тюрьме сидел во время того, как все метались в предсмертном угаре.
- Постой, что? Ты сидел в тюрьме?
Карельский рассмеялся.
- Это всё, что тебя поразило? Допустим, но ты должна выйти наверх. Теперь вируса нет, как нет и его носителей.
- Возможно, если я пойду с тобой, то страшно не будет. Но теперь не продать и части бункера, ведь деньги не играют роли, как я поняла… На что жить?
Лысый мужчина сверг с налёжанного места собаку и сел туда сам, обняв Дарию. Та расслабилась и подставила для поцелуя висок.
- Зачем нам деньги? Поедем на море, - Тони приласкал голубоглазую спутницу с Крестьянки, и та завиляла хвостом. - Я перегоню скот, возьмём твои припасы и никогда никого не увидим больше. Хочешь - начнём с начала, хочешь - обретём успокоение. Всегда есть выбор.
Дария чуть заметно кивнула и показала пальцем на плешивенькую.
- Твоя собака?
Собака, заметив, что на неё смотрят, вновь завиляла хвостом.
- Теперь моя. Хотя нет, не так: наша.
***
Солёная вода тёплыми волнами накатывала на песчаный берег, смывая надпись на песке, сделанную палочкой,
A+D=OBLIVION
и с шелестом уходила обратно в море. За сизыми тучами пряталось осеннее неяркое солнце, освещающее одноэтажный дом, выкрашенный белой краской. Она уже года два как померкла, но всё ещё выделялась среди деревьев.
За домом поблескивали металлические прутья. При ближайшем рассмотрении они оказывались вольером для стада овец, в дальнем углу его ходили идиотки куры. Рядом с вольером росли помидоры и картофель.
На третьей ступеньке пятиступенчатой лестницы сидела пара людей и наблюдала за морем. Они понимали, что их конец ещё не скоро, если не прибудет стайка дикарей, убивающая всех на своём пути, но конец мира куда ближе, чем хотелось бы.
Они его не увидят.
В ногах у них лежала отъевшаяся коричневая голубоглазая собака. Шерсть её лоснилась, а чёрный нос поблёскивал. Ей больше не было нужды глодать старые человеческие кости на Крестьянке, она вновь могла заниматься тем, что любит: гоняться за крапивницами и рыться в прибрежной осоке. Ей было плевать, что началась новая эра – главное, хозяева рядом и любят её. Кроме любви ничто не способно спасти рассудок.
.
ЛитСовет
Только что
