Читать онлайн
"Океан. Книга 1. Чёрные крылья печали"

"Angel" в исполнении Адриано Челентано тихим шелестом утреннего ветерка проникла в их, окутанные теплым и нежным одеялом сна, сознания, превращая сон в иллюзию, в легкое марево, стелющееся над горячей, изнывающей от недостатка воды землей.

Леопольдо зевнул, что-то промычал, открыл глаза и потянулся рукой к мобильнику на стуле, подпиравшем изголовье широкой двухместной кровати, взял его в руку и отключил будильник. Легкий стон донесся из-за спины. Леопольдо вернул мобильник на стул, развернулся и обнял Ангелику за талию. Девушка потянулась, пискнула и открыла глаза. Улыбка заиграла на ее красивом лице, когда взгляд больших карих глаз замер на Леопольдо.

- Buongiorno, милый.

- Buongiorno, мой ангел, - Леопольдо провел ладонью по обнаженной спине Ангелики, приподнялся на локте и поцеловал девушку. - Пора вставать.

- Давай еще немного поваляемся, - Ангелика стянула с Леопольдо одеяло и закуталась в него, закрыла глаза, подложила ладони под подушку и заулыбалась. - Вставать совсем не хочется.

Леопольдо улыбнулся, навис над Ангеликой, как гора над долиной, и провел пальцами по тонкой и нежной коже ее щеки, намотал на палец черный локон ее волос.

- Ну если ты хочешь опоздать на работу, - Леопольдо обнял девушку, чмокнул в лоб, затем поднялся с кровати. - Даю тебе еще пятнадцать минут, а я в ванную.

- Хорошо, - Ангелика открыла глаза и окинула обнаженного Леопольдо критическим взглядом. - Мне кажется или ты действительно поправился?

Леопольдо посмотрел на себя сверху-вниз, хлопнул по небольшому животику и улыбнулся.

- Ты насчет этого?

- Ага. А помнишь, каким худышкой ты был, когда мы только начали встречаться?

- Да я и сейчас не очень уж и отличаюсь от того меня.

- Мне со стороны лучше видно, - улыбнулась Ангелика, пробежала взглядом по худощавым ногам Леопольдо, скользнула выше, на миг остановилась на спящем пенисе, перебежала на пивной животик и замерла на волосатой груди. Да, она не ошиблась, ноги - это единственное, что осталось прежним у Леопольдо. Даже пенис, казалось, стал меньше. С чего бы это? Может из-за того, что вырос живот? Взгляд Ангелики снова устремился к пенису Леопольдо.

- Ты что там обнаружила? - Леопольдо хмыкнул, когда увидел, на что обращен взгляд Ангелики.

- Он у тебя стал меньше.

- Что? - растерянное выражение появилось на лице Леопольдо, голова опустилась, взгляд уцепился за собственное достоинство.

Ангелика прыснула, когда увидела, как растерянность на лице Леопольдо сменилась страхом.

- Что? Правда? - пробормотал Леопольдо, не отрывая взгляд от пениса.

- Мне так кажется, - широкая улыбка играла на лице Ангелики.

- Ах тебе так кажется, - Леопольдо ухмыльнулся и приблизился к кровати. - Сейчас проверим.

Глаза Ангелики распахнулись, ротик приоткрылся.

- Ты что задумал?

- Увидишь, - Леопольдо вцепился рукой в одеяло и потянул его с тела Ангелики. Девушка взвизгнула и попыталась ухватиться за убегающее одеяло, но не успела; одеяло, влекомое рукой Леопольдо скатом-мантой взмыло вверх и приземлилось на полу недалеко от кровати. Леопольдо схватил двумя руками Ангелику за лодыжки и подтянул ближе к себе, затем раздвинул девушке ноги и лег сверху.

- А как же работа? - хитрый огонек вспыхнул в глазах Ангелики.

- Когда вопрос касается чести мужского достоинства, работа подождет, - Леопольдо ухмыльнулся, коснулся губами соска Ангелики, накрыл рукой грудь, губы поцеловали шею.

Ангелика хихикнула.

- Ты чего хихикаешь? - Леопольдо оторвался от шеи Ангелики, взгляд голубых глаз устремился к глазам девушки.

- "Когда вопрос касается чести мужского достоинства". Никогда не думала, что у мужского пениса есть честь, - сказала Ангелика и рассмеялась.

- Ах ты ж, - Леопольдо впился губами в губы Ангелики, ладонь сдавила ее грудь, отпустила и заскользила по телу девушки.

Ангелика пискнула, ударила кулачком по плечу Леопольдо, но быстро сменила гнев на милось: одна ладонь легла на затылок, вторая на спину Леопольдо, ноги обхватили его ягодицы. Стон, тихий и робкий, вырвался из груди девушки, пронесся над их телами, поднялся выше, ударился о белый как вата потолок, раненной птицей упал на одежный шкаф, стоявший в дальнем углу комнаты, отряхнулся как собака от пыли и выскочил на улицу через приоткрытое окно.

Леопольдо провел ладонью по лбу девушки, по волосам, черным как ночное небо и пышным как свадебный торт. Сердце зачастило, понеслось как ненормальное, неизвестно куда, не известно зачем. Огонь окатил нутро, грозя сжечь, не оставить ничего кроме пепла да обрывков памяти. Леопольдо чувствовал, как его охватывает волна нежности и ласки к этой милой, удивительной девушке, к девушке, заставлявшей его сердце полыхать огнем вот уже почти два года. Удивительно, но за эти два года, что они вместе, его любовь нисколько не ослабла, наоборот только усилилась. Говорят, быт убивает чувства. Странно, но с ним ничего подобного не случилось. Его любовь к Ангелике изо дня в день только крепла, весна продолжала буять в его сердце, обещая вечное лето в будущем. Почему-то именно сейчас из закутков подсознания выплыли воспоминания об их первой встрече. Яркие как Полярная звезда на темном небе, отчетливые как след на снегу, они горели в его мозгу, волновали сознание, привлекали внимание так же верно, как красный свет светофора.

Ангелика была журналистом. Еще до встречи с Леопольдо по роду своей деятельности ей часто приходилось сотрудничать с итальянскими журналами и газетами, писать статьи, обзоры о питании, диетах, здоровом образе жизни. Одним из таких журналов был небольшой журнал маленького итальянского городка Ареццо, который назывался просто, но со вкусом - "Bon appetit!". Именно в редакции этого журнала работала и мать Леопольдо. Однажды зайдя на работу к матери Леонардо увидел девушку, красивую с великолепной спортивной фигурой, приятными и очень нежными, похожими на детские, чертами лица. Ямочки на щеках, маленький носик с едва видимым горбиком, чуть заметная росыпь веснушек, маленькие ушки, прятавшиеся за прекрасными локонами густых волос. Он влюбился в нее сразу. Чувствовал, на всю жизнь. И сейчас, глядя на ее влажные губы, ощущая жар ее дыхания, чувствуя телом биение ее сердца, понимал, что в жизни случается выиграть джек-пот.

Леопольдо запустил руку Ангелике в волосы, губами прижался к ее щеке, потянул носом и наполнил легкие сладким ароматом ее тела.

- Я люблю тебя, моя волшебная любовь, - шепнул он ей на ушко.

Ангелика открыла глаза и улыбнулась.

- А я тебя.

Их губы встретились в страстном порыве двух сердец стать одним целым. Настоящее исчезло, растворилось в том клубке яростной энергии, в которую превратились их тела.

Леопольдо вошел в Ангелику, быстро, глубоко. Девушка вскрикнула, ее ноги обвились вокруг бедер Леопольдо, пятки уперлись в ягодицы, контролируя глубину проникновения.

- Все нормально? - встревожился Леопольдо.

- Да, - слабый шепот донесся до его ушей. - Знаешь, все же мне показалось.

- Ты про что?

- Про длину твоего мужского достоинства.

- Даже не сомневался, - хмыкнул Леопольдо, забросил ноги Ангелики себе на плечи и задвигал тазом.

Тишина растаяла как мороженое в тепле. Стоны и всхлипы наполнили квартиру, заметались птицами из стороны в сторону, застучали по белым стенам как дождь по лужам.

Когда все закончилось, они какое-то время лежали не двигаясь. Ангелика повернулась к Леопольдо спиной и закрыла глаза. Леопольдо же прижался телом к ее телу и рисовал пальцами замысловатые фигуры на влажной спине девушки. О работе никто не думал, будто забыли. Наконец Ангелика взяла со стула мобильник Леопольдо и посмотрела на экран.

- Скоро семь.

- Не так уж и плохо, - Леопольдо провел рукой по ягодицам Ангелики, поцеловал девушку в затылок и поднялся с кровати. - Я ушел в ванную. Ты как хочешь, а мне через час надо выйти из дому.

- Я с тобой.

- Догоняй.

Леопольдо покинул комнату, прошел по коридору и скрылся в ванной комнате, через минуту к нему присоединилась Ангелика.

Было начало девятого, когда они вышли из квартиры в одном из домов на Виа Витторе Карпаччио, спустились на улицу и оказались в объятиях теплого июльского солнца.

- Buongiorno, Леопольдо! Buongiorno, Ангелика! - услышали они, едва подошли к машине, темно-синей "альфа ромео", втиснувшейся между стареньким "рено" и новенькой "ауди".

Обернувшись на голос, они увидели недалеко от себя старика в серых брюках и зеленой рубашке с длинным рукавом. Тот стоял, оперевшись об ограду, окружавшую дом, и улыбался. В одной руке старик держал палочку, в другой сигару. Время от времени он подносил ее ко рту, и тогда облачко белого дыма устремлялось к небу, словно желало присоединиться к тем белесым невесомым островкам, что бороздили небесные просторы в эти утренние минуты.

- Buongiorno, синьор Гацци! - воскликнули в унисон Леопольдо и Ангелика, улыбнулись и подняли руки в приветственном жесте.

- Как ваше здоровье, синьор Гацци? - спросила Ангелика, открывая машинную дверцу и кладя сумочку на пассажирское сиденье. - Вижу вы снова с сигарой. Не бережете вы себя, синьор Гацци. Совсем не бережете.

- Как же не берегу? Конечно же, берегу. Видишь, дорогая, курю не в квартире, а на свежем воздухе, - старик рассмеялся и дернул за козырек кепки.

- Эх, синьор Гацци, после смерти вашей жены вы совсем перестали заботиться о здоровье. Вам нужен кто-то, кто бы о вас позаботился. Какая-нибудь милая симпатичная старушечка, - Ангелика улыбнулась и отбросила в сторону непослушную челку, затем повернулась к Леопольдо за поддержкой:

- Правда, милый?

Леопольдо ничего не сказал, лишь улыбнулся и посмотрел на старика.

- Знаете, синьор Гацци, Леопольдо до встречи со мной тоже любил покурить, а сейчас вот уже второй год как не курит.

- Ну, если бы рядом со мной была такая милая и симпатичная синьорина, тогда, может быть, и я не курил бы, - старик улыбнулся, затянулся и пустил колечко дыма.

Парочка воробьев затеяли ссору на ограде в нескольких метрах от синьора Гацци. Тот махнул палкой и крикнул:

- А ну чего раскричались, словно живете вместе не один год? Летите, устраивайте ссору в другом месте.

- Ангелика, честно признаюсь, я бы давно бросил эту пагубную привычку, но на то она и привычка, так легко не отделаешься, - старик вновь устремил взгляд на девушку.

- Но вы бы хотя бы попробовали, синьор Гацци. Вы же даже не пробовали.

- Пробовал, - кивнул старик. - Раз тысячу, никак не меньше. Еще когда Бьянка жива была. Не так-то это просто, особенно когда у тебя отношения с этой проклятой привычкой, крепче, чем с женой. С Бьянкой мы прожили вместе сорок пять лет, а курю я все пятьдесят пять.

- Сорок пять лет. Ты слышал, Леопольдо? И я хотела бы, чтобы мы с тобой прожили не меньше сорока пяти лет. А ты хотел бы?

- Конечно хотел бы, - рассмеялся Леопольдо. - Два года мы с тобой уже прожили, осталось как минимум сорок три года.

- Почти прожили, - поправила Ангелика.

- Почти, - согласился Леопольдо. - Но скоро будет два... Эй, Ангелика, двадцать минут девятого. А мне еще тебя надо на работу отвезти. Когда же я сам туда попаду?

- До свидания, синьор Гацци. Нам пора. Поговорим в другой раз, - Ангелика махнула старику рукой на прощанье и исчезла в салоне машины.

- Всего хорошего, синьор Гацци, - крикнул Леопольдо, махнул старику и забрался в машину.

Мгновение спустя двигатель "альфа ромео" фыркнул, заурчал. Машина тронулась с места и покатила по Виа Витторе Карпаччио, дырявя бампером нарождающийся дневной зной.

На Виа Франческо Криспи Леопольдо высадил Ангелику, не забыв подарить на прощание жаркий поцелуй. Едва девушка исчезла в дверях редакции журнала "Bon appetit!", занимавшего первый этаж коричневого четырехэтажного здания, Леопольдо поддал газу и понесся по улицам Ареццо на Виале Джакомо Маттеотти, где находился офис юридической компании "Legge", в которой он занимал должность младшего юриста.

Едва Леопольдо оставил позади Виа Франческо Криспи, как мобильник, лежавший на приборной панели ожил, экран загорелся и салон машины наполнили первые аккорды "Chi Mai", известной композиции Эннио Морриконе.

Леопольдо взял в руку мобильник и посмотрел на экран. Заметив, кто звонит, он нажал клавишу "прием" и поднес мобильник к уху.

- Привет, мама.

- Лео, почему ты не зашел ко мне в кабинет? - донесся из динамика раздраженный голос матери Леопольдо, Паолы Витале. - Ты мать свою давно видел? Хотя бы позвонил, узнал, жива ли.

- Мама, мы виделись неделю, быть может две, назад. Разве этого недостаточно? К чему ежедневные встречи?

- Ангелика изменила тебя, - Паола Витала проигнорировала вопросы сына, сосредоточившись на своем, на наболевшем. - Девушка девушкой, но о родителях тоже надо хоть изредка вспоминать. Давно ты был у нас дома? Сколько прошло? Месяц? Два? А ты говоришь неделя. Даже не помнишь. Как начал встречаться со своей полентонэ, родители сразу же отошли у тебя на второй план. Где это видано, чтобы так не уважали своих родителей? Раньше ты таким не был, Леопольдо. Раньше уважения к родителям у тебя было намного больше. Мы жили все вместе, и все у нас было хорошо, пока не объявилась эта твоя полентонэ...

Леопольдо скривился. И вот так уже на протяжении, как минимум, одного года. Мать недолюбливала Ангелику, а все из-за того, что, как она часто повторяла, "та увела у нее сына". Леопольдо не раз становился на сторону девушки, пытался объяснить, что ему не пятнадцать, он уже взрослый и вполне способен жить отдельно от родителей. Но такая позиция Леопольдо только сильнее настраивала мать против Ангелики. Паола Витале была убеждена, что не будь Ангелики, Леопольдо и дальше жил бы вместе с родителями. Леопольдо раздражал материнский эгоизм, воспринимаемый ею ни больше, ни меньше как проявление материнской любви. Даже отец Леопольдо, Умберто Витале, не раз поддерживал сына в его желании быть самостоятельным, да и пора уже было, тому шел двадцать восьмой год, но Паола Витале этого не понимала или, что более вероятно, не хотела понимать и даже принимать. Для нее Леопольдо оставался ее ребенком, пяти- или тридцатилетним, это было уже не так уж и важно.

- Мама, мы про это уже говорили и повторяться, думаю, не стоит...

- Стоит, - перебила сына Паола Витале, - конечно же, стоит. Я буду тебе это говорить столько раз, сколько посчитаю нужным, может до тебя все же дойдет, что уважать родителей - это твоя первейшая обязанность.

- Мама, я уважаю и тебя, и папу, и ты это прекрасно знаешь. Но также у меня есть Ангелика, которую я не просто уважаю, а люблю. Я не могу разорваться. Стараюсь по мере сил уделять внимание всем и если у меня это плохо получается делать по отношению к вам с папой, то не из-за того, что я такой сякой и ни во что не ставлю родителей. Сама понимаешь в какое время мы живем. Дом-работа, работа-дом. Я прихожу с работы уставший, мне хватает сил только на то, чтобы что-то бросить в рот и сразу же отправляюсь спать. На выходных же хочется отдохнуть, набраться сил перед новой рабочей неделей. На то, чтобы пойти в гости часто нет ни времени, ни желания.

- Вот последнего, Леопольдо, у тебя действительно нет, - Леопольдо уловил в голосе матери явную обиду.

Вздохнув, он произнес:

- Давай сделаем так, мама. Я поговорю с Ангеликой, и если она согласится, тогда сегодня вечером мы придем к вам с папой на ужин. Договорились?

- А сам ты, что уже не способен принимать решения? Так бы ты мать слушал, как девушку. Но я-то мать, родная душа, а она - сейчас есть, завтра уже может и не быть. Девушка - не жена, ее ничего не держит. Сколько у тебя их было и где они сейчас? Поди знай, а тоже девушки, между прочим, были.

- Это уже не важно, мама. Сейчас у меня Ангелика. Мы с ней вместе уже два года. Хоть ты это и не принимаешь, но она моя фиданцати. К тому же мы живем вместе. Я люблю Ангелику и когда-нибудь мы с ней поженимся.

- Ох, эти новомодные веяния. Не к добру это. Гражданский союз богом не предусмотрен. Это все от лукавого. Одного не понимаю, Леопольдо. Чем тебе девушки из Ареццо не нравятся? Зачем тебе эта полентонэ? Она даже говорит не по-нашему. Разве тебе мало наших девушек, Леопольдо? Смотри какая красавица Софи, дочь моей подруги доньи Риччи. Che bella! А хозяйка какая! И постирает, и погладит, и накормит. Ох, Леопольдо.

Леопольдо вспомнил дочку синьоры Риччи, Софи. Небольшого роста, с обвисшим животом, сутулую, с лошадиным профилем и неровными рядами зубов. Только очень пьяный синьор мог назвать ее красавицей. Разве можно было ее сравнить с Ангеликой, его беллой? Только в самом ужасном сне. Ангелика в отличие от большинства итальянок была настоящей красавицей, современной Венерой, ниспосланной богами на грешную землю дарить людям любовь и радость. Ангелика нисколько не походила на ту масу согбенных, глазастых и неряшливых соотечественниц, окружающих Леопольдо изо дня в день. Возможно, все дело было в том, что мать Ангелики родом была из Восточной Европы, из Украины, а славянки издавна славятся своей красотой. Но не только внешностью привлекала его к себе Ангелика. Нет, не только и не столько. При желании и упорном поиске симпатичную девушку можно было бы найти и среди его соотечественниц. Главное, что нравилось Леопольдо в Ангелике - ее характер. Ангелика виделась ему мягкой, заботливой, чуть капризной, но не эгоистичной. В общем, она была другой, не такой как все. Поэтому уже спустя месяц после их знакомства Леопольдо подарил Ангелике дешевенькое обручальное колечко, дабы другие знали, что эта красавица уже занята. Так Ангелика стала его фиданцати, его невестой. И именно тогда он купил квартиру, правда, не без помощи родителей, и съехал с родительской квартиры, чтобы жить со своей волшебной амор.

Леопольдо слушал словоизлияния матери, а сам смотрел в окно и улыбался. Он свой выбор сделал давно, два года назад, когда только познакомился с Ангеликой, своей волшебной любовью, его фиданцати. По правде говоря, у него было несколько фиданцати и до Ангелики. Но то было все несерьезно, так, поиграться, затащить в кровать, ничего более серьезного с ними он и не планировал. Он им даже колечки не дарил. Но когда он встретил Ангелику, все стало иначе. Она перевернула его привычный мир, из-за нее он покинул отчий дом, где прожил больше двадцати пяти лет своей жизни и впервые за свою холостяцкую жизнь начал подумывать о том, что Ангелика - девушка, на которой он женится. И ему было совершенно наплевать, откуда Ангелика родом - из Калабрии или из Ломбардии, да пусть даже из Африки. Важна была только амор. А вот амор у него была сильной. Часто он и сам удивлялся ее силе: подарки, прогулки, поездки к морю, собственоручно приготовленый ужин. И все это было не только тогда, в конфетно-цветочный период, но и сейчас, спустя неполных два года. Ничего не изменилось, разве что амор только усилилась.

Леопольдо остановил машину на светофоре, обратил внимание на двух донь пенсионного возраста, прогуливающихся в столь раннее время по тротуару. В элегантных юбках и блузках, с платочками на шее, сережками, тщательным макияжем, отпедикюренными ногами и отманикюренными руками. Эти две синьоры могли бы дать фору по части умения подать себя любой молодушке.

Светофор мигнул зеленым. Леопольдо добавил газу, машина тронулась с места. Дождавшись, когда мать сделает паузу, чтобы набрать воздух в грудь перед выбросом новой порции слов, Леопольдо произнес:

- Мама, я приехал на работу. Увидимся за ужином.

- Не спеши, Лео. Я еще не все сказала. Хотела спросить: не мог бы ты сегодня прийти на ужин сам, без своей полентонэ?

- Ангелика, мама, Ангелика! - крикнул Леопольдо. - Перестань называть ее полентонэ!

- Что ты раскричался на меня, Леопольдо? Подумаешь, обмолвилась.

- Знаю я твое "обмолвилась", мама. Почему ты хочешь, чтобы я пришел один?

- Какая разница, почему хочу? Просто хочу пообщаться со своим сыном наедине. Разве это запрещено в наше время?

- Нет, мама, не запрещено, только я хочу знать истинную причину твоего желания.

- Нет никакой истинной причины, Леопольдо.

- Я подумаю, мама. Пока.

- Пока, милый.

Леопольдо закончил разговаривать и бросил мобильник на приборную панель. Как же трудно порой бывает разговаривать с собственной матерью.

- И ведь неспроста она захотела, чтобы я пришел один, без Ангелики? - думал Леопольдо. - Что она задумала? Как же я пойду без Ангелики? И чем займется Ангелика, пока меня не будет?

Леопольдо дал по тормозам, когда ехавшая впереди машина остановилась. Вместе с ней остановилась и встречная машина, желтый "рено". Из окон высунулись головы. Леопольдо выругался. То ли соседи, то ли приятели решили выяснить друг у друга как дела. При этом они нисколько не озаботились тем, что их машины преградили дорогу.

Леопольдо посигналил. Послышались автомобильные гудки сзади, спереди.

- Che cazzo vuoi?! - крикнул Леопольдо один из водителей, махнув рукой.

- Va fa'n'culo! - закричал другой, размахивая рукой, словно готовился к взлету. - Mille cazzi nel tuo culo!

- Уступите дорогу, - крикнул кто-то из водителей.

- Ten'cazzo! - послышалось в ответ.

Раздался хохот, головы болтунов исчезли внутри салонов машин. Машины тронулись с места и покатили по брусчатке, давя колесами мелкую пыль.

Несколько часов спустя, уже сидя в своем кабинете, Леопольдо гулял взглядом по экрану мобильника и чувствовал странную неловкость. Надо было позвонить Ангелике и сообщить об ужине в доме его родителей. Делать же это ему совершенно не хотелось. В последние недели и даже месяцы Леопольдо стал избегать совместных семейных ужинов, не желая снова и снова выслушивать упреки матери в адрес Ангелики. Матери Ангелика не нравилась и вряд ли только из-за того, что девушка была из другой провинции. С этим синьора Витале со временем, конечно же, смирилась бы. Дело было в другом, а именно в том, что мать Леопольдо считала девушку недостойной парой своему сыну, так как та, по ее мнению, не раз слышанному Леопольдо, была карьеристкой, а значит, не сможет достаточно времени и внимания уделять ее любимому сыну. Леопольдо часто спрашивал мать, на чем аргументируются ее слова, на что синьора Витале голосом полным возмущения говорила: она никогда не сидит дома. Леопольдо пытался объяснить матери, что Ангелика журналист, у нее работа такая - не сидеть на месте. Если бы она сидела дома, то ее бы и в Ареццо не было, на что синьора Витале говорила: и было бы очень хорошо. В итоге Леопольдо начал все реже и реже ходить с Ангеликой в гости к своим родителям, да и звонить не спешил, зная, что мать не упустит возможности в который раз перемыть косточки Ангелике.

Леопольдо решился, набрал номер Ангелики и поднос мобильник к уху.

- Ciao, любимый, - мягкий и веселый голос Ангелики прервал череду длинных гудков.

- Buongiorno, мое сокровище. Как дела у моей принцессы?

- Хорошо, милый. Помнишь статью, которую я на прошлой неделе отправляла в миланскую "Corriere della Sera"? Она будет напечатана в следующем номере.

- Великолепно! - воскликнул Леопольдо. - Мои поздравления, моя волшебная. Это надо отпраздновать. Я приготовлю спагетти Карбонара, откроем бутылочку “Гречетто”, поставим диск, приглушим свет в комнате и будем танцевать, танцевать, смотреть на луну и пить изумительный Гречетто. Как тебе такой вариант вечернего времяпрепровождения?

- Разве я могу тебе отказать, милый? Жду скорейшего возвращения домой.

- Нет, нет, - вздохнул Леопольдо. - Сегодня мы праздновать не будем. Звонила мама. Она обижается, что я… что мы не приходим в гости. Я сказал, что мы придем сегодня на ужин, но она почему-то именно сегодня хочет видеть меня одного. Ты не против, если я съезжу к родителям один?

- Если ты обещал.

- Нет, не обещал, сказал, что сначало поговорю с тобой.

- Хорошо, милый. Давай сегодня ты поужинаешь у родителей, а завтра устроим романтический ужин дома.

- Я люблю тебя, la mia principessa, - улыбка появилась на лице Леопольдо.

- И я люблю тебя, милый.

- Заеду за тобой после работы, отвезу домой.

- Как скажешь, милый. Целую.

- И я тебя, моя любовь.

Леопольдо завершил звонок, засунул мобильник в карман брюк, после чего поднялся из-за стола и направился к выходу из кабинета.

Близилось время обеда.