Читать онлайн
"Ариш и Маг. Отсвет феникса (книга первая)"

Перезвон предрассветного храмового колокольчика сдёргивает паутину сна. В нём плешивый мерзавец убивает мою младшую сестру, а отец в бесплотной ипостаси посмеивается. Пытаясь отрешиться от тёмных воспоминаний, сворачиваюсь в клубок на скомканных простынях. Комок в горле затрудняет дыхание, но эмоции подконтрольны. По их поверхности давно уже не гуляют сильные волны, а страх и ненависть подобны еле уловимому дуновению, что легко теряется в густой листве вековых деревьев.

Точно не помню, когда перестала остро реагировать на трагические события. Продолжая жаждать отмщения, я больше не ощущаю маниакальной готовности жертвовать всем ради единственной цели. Чувства притупились. Осталось направление — и только.

Эйю убили пять лет назад, вскоре после свалившегося на меня откровения, что наш родитель — маньяк. Об этом я узнала после кончины отца от рук случайного грабителя. Не иначе происки судьбы — быть убитым заговорённым огненным кинжалом, когда сам при жизни калённым металлом выжигал на лицах своих жертв святое клеймо полумесяц, отражавшее непорочность в бошской религии.

Зацикленность отца на символике другого народа мне до сих пор не понятна. В империи иная традиционность. Но один из канц-магов сыскного подразделения Имперского Трона, некогда давая интервью местным журналистам, предположил, что убийца руководствовался душевным принципом и пытался таким образом пометить свои души. Сухопарый представитель закона не стал распространяться о деталях и мне оставалось только догадываться, что он имел ввиду.

Когда я читала новости с первых полос газет… Когда следила за ходом расследования, сопереживая семьям погибших молодых девушек, не могла и предположить, что за этими бедствиями стоит мой отец. Пусть мы не особо ладили, но брюзгливый и вечно недовольный жизнью родитель на маньяка не походил. Только через несколько дней после его смерти я прозрела, и мой замкнутый мирок раскололся на части. В шестнадцать лет — юная, мечтательная, грезящая о чудесах — я вдруг окунулась в кишащую ужасами реальность и увидела мир в худшем его проявлении…

Всё началось после похорон, прошедших довольно тихо. У нас с сестрой из родни осталась лишь тётка, впоследствии обеспечивавшая всем необходимым, но не желавшая видеть на пороге своего дома. Мы с Эйей отныне были предоставлены сами себе. Жили в небольшом коттедже под присмотром кухарки и её мужа, выбирались разве что в торговые лавки на окраине поселения. Жизнь казалась простой и понятной. Пока однажды ночью мёртвый отец не пришёл в бесплотной ипостаси требовать мою душу. С её помощью он хотел возродиться.

Сказать, что меня обуял ужас — ничего не сказать. Густая тьма, появившаяся в комнате после полуночи и протянувшая ко мне смоляные сгустки, наполнила воздух непереносимым смрадом могильного тления. В моём горле застрял крик, а тело оледенело. Я не могла слезть с кровати, окутанная плотным вибрирующим саваном, но всё же сопротивлялась пленению, то и дело разрывая клубящийся мрак холодными пальцами.

Мои отчаянные попытки вырваться вызывали у мрака досадные причитания. Сдаваться он не собирался. Отец разделил на нас двоих свои воспоминания. Тогда я и узнала, что найденные мёртвые девушки — дело его рук. Словно наяву увидела творимые родителем безумства, впитала тяжёлые, словно смола, эмоции истязаемых им жертв.

Стоило солнечным лучам проникнуть в комнату — мучитель отступил. Измученная и злая, я от чистого сердца послала отца в бездну. Чем неожиданно порадовала. Помню его жуткую ухмылку сквозь клубы черноты и устрашившие слова:

— Мы однажды сольёмся воедино, Ариш. Однажды сольёмся…

И он исчез. На целую неделю. А когда вернулся, то более года одаривал по ночам всё новыми подробностями своих безумных деяний. Перемещаясь по комнате плотным чёрным туманом, показывал их ярко и чётко, комментируя каждое видение, смакуя подробности.

Под его постоянным натиском я теряла силы. Сопротивление ослабевало. Грань безумия подступила настолько близко, что в какой-то момент захотелось сдаться на милость изувера. Вскрыть себе вены и покончить с бесконечными страданиями единым росчерком лезвия.

Именно в этот момент младшая сестра обо всём прознала. Волнуясь из-за моего потухшего взгляда, чрезмерной худобы да мертвенной бледности, она пошла к местной прорицательнице, где её просветили относительно всего происходящего. Обстоятельно. Детально. Ничего не утаив. Даже подсказали, у кого испросить помощи — у человека, в услужении у которого находился Чёрный Некромант.

Итог оказался плачевным.

Много позже я узнала, что её душа напитала отца, пусть не так, как тому хотелось. Он остался в бестелесной форме, но обрёл власть над сновидениями живых. Проникая в разум спящего, извращая его мысли и чувства, бывший маньяк стал творцом марионеток — Крувов. Всё человеческое чуждо этим изуверам, милосердие неприемлемо.

Но именно мне выпала участь стать первой жертвой, испытавшей мощь отцовского всевластия. В тот злополучный вечер я места себе не находила из-за отсутствия Эйи, задержавшейся в бакалейной лавке, где хозяину помогал его сын — юноша одного с сестрой возраста. Когда сумрак окутывал мир сероватой шалью, а на небе вспыхивали первые звёзды, меня всегда охватывало беспокойство. Зная об этом, сестра обычно возвращалась до захода солнца. Но не в тот день. И очень скоро я узнала, почему.

Отец впервые предстал в человеческой форме, пусть и окутывала призрачную фигуру чернильная дымка. Помню его отвратительно-радушную улыбку, молниеносное движение вперёд и давящее прикосновение пальцев к моим вискам. А затем — поток леденящих кровь образов, хлынувших в сознание с единственной целью — сломить.

Я увидела смерть Эйи. Услышала её разрывающие сердце крики, впитала в себя агонию, глядя в наполненные ужасом и болью глаза. А потом выхватила из хоровода пытавших мою душу картинок лицо убийцы. Он презрительно пнул бездыханное тело, освобождённое от металлических пут и упавшее на залитый кровью пол.

Тогда я не знала, кем был обрюзгший лысеющий гад. Знаю теперь. Барон Ваниус фон Трис. Почти бессмертный приспешник Тёмного — безымянного чёрного мага, чьи возможности выходят за грани понимания магии.

Любые маги мне всегда казались недосягаемыми. Что говорить о Неуязвимых? О них и их слабостях я ровным счётом ничего не знала. Наша семья всегда жила обособленно и не путешествовала. Из газет, где кратко описывались самые важные события империи, я получала минимум сведений о мире, и чуть больше — от жительниц поселения, на окраине которого стоял наш дом. Дородные и худосочные миссан — немолодые женщины, порой неопределённого происхождения, и старушки любили посплетничать в бакалейной лавке, куда мы с сестрой ходили за провизией. Сухих новостей да досужих сплетен оказалось недостаточно для постижения жизни. Во многом я оставалась наивной. Поэтому, запомнив лицо убийцы, не представляла, где искать мерзавца и как ему отомстить.

Отец усложнял задачу. Усыпив кухарку и её мужа, он запер меня в доме, окружил вязкой паутиной безысходности и постоянно напоминал об убийстве Эйи жуткими видениями, чтобы чувство вины, затмив марево отвратительной ненависти, сломило меня окончательно.

Но вопреки его злой воле я отчаянно боролась, не представляя, откуда взялись мужество и стойкость.

Наиболее ярким воспоминанием первых дней изоляции стал отец, терявший терпение и дополнивший старые видения новыми. Из них я узнала, что у родителя появился последователь. Он добавил к изуверствам собственную изюминку — аморальность: не просто убивал и клеймил девушек, а насиловал их.

Столь наглядные откровения меня подкосили. Однажды, перепутав подаренный сестрой браслет с кухонным ножом, я чуть не совершила непоправимое. Когда прижатое к запястью лезвие почти полоснуло по венам, передо мной в переливе белого света появилась Эйя. Приблизившись и обняв меня, она разогнала навеянный морок и обратилась яркими пылинками, осевшими на пол, стены и мебель.

Впервые за многие недели туманящее разум тошнотворное искажение, мешавшее покинуть дом, отступило. Я не просто возжелала свободы, но справедливости для сестры. Оставалось выбраться и найти путь к возмездию.

Именно с таким дальним прицелом в тот день я побежала к выходу, спеша выбраться из проклятого дома. Открыв парадную дверь, удивилась привычному виду на подъездную аллею и ещё больше — статной незнакомке с поднятой для стука рукой.

Чуть улыбнувшись и отступив на шаг, женщина представилась Настоятельницей Альлеяль Грёжес и предложила пройти испытание для выявления у меня магического потенциала. Ухоженная и хорошо одетая, она располагала к себе, а мне не из чего было выбирать, и я приняла странное предложение. Так оказалась в Храме Амунаи — закрытой обители для избранных, где обучают «недужных Хвори» — носителей древней разрушительной магии. Во избежание магических бедствий, раз в полгода здесь проводятся индивидуальные испытания, выявляющие у людей определённые способности.

Тех, у кого обнаруживается магия Хвори, оставляют на три года в Храме проходить общий курс по самоконтролю и индивидуальным направлениям, зависящим от особенностей обнаруженной силы. А затем некоторым предлагают послужить во благо империи в качестве жрецов и жриц. Такое служение позволяет подобраться к знатным господам и дамам довольно близко.

Благодаря поддержке абонессы я стала «мгновением любви» Ваниуса фон Триса, его личной Шальэ, одной из необычных жриц, что собирают сведения для императора, воплощая сокровенные желания избранного через прямой контакт. Тогда как Эпэлэ — неприкасаемые в любви — ткут заказанную иллюзию, с помощью которой вытягивают из подсознания клиента сокрытое, оставаясь при этом на почтительном расстоянии.

Только неважен твой ранг — круг замкнут.

Так как сила «недужных» пробуждается через сексуальный контакт, принят ряд мер для изоляции девственности. Физическое целомудрие всех служителей магически защищено. У девушек одним способом, у парней — другим.

Впрочем, защита защитой, а ранг Шальэ обязывает «отдаваться».

Вздохнув, покидаю постель. День служения начался.

Посетив умывальную и смыв тугими струями воды тяжесть ночного кошмара, как есть возвращаюсь в комнату. На ходу перекусывая принесённым служанкой завтраком, без особого энтузиазма облачаюсь в элегантное длинное платье с глубоким декольте. Встаю на шпильки и заплетаю светлые волосы в косу, на лицо наношу яркий макияж — всё, как пожелал барон, и с ненавистью в сердце направлюсь в одну из комнат Красного Орана, где предстоит ублажить аморальную личность, по которой плачет «альфская гильотина». Та самая, которая способна убить Неуязвимого.

Войдя в место служения, я оглядываю пафосный антураж. Многочисленные комнаты Красного Орана разнятся элементами роскоши и деталями интерьера. Одни клиенты склонны к аскетике, других тянет к излишествам. Именно здесь много алого и золотого, круглая кровать окольцована балдахином, вместительные мягкие кресла обиты дорогой кожей и покрыты бархатными пледами с изображениями языков пламени, похожих на переплётшиеся в страсти тела.

Мой главный клиент вальяжно развалился на прошитых золотой нитью алых подушках. Чуть покачивающейся походкой приближаюсь, чтобы даровать ему неземное наслаждение, зависимость от которого всегда возвращает его в нашу обитель…

Когда через некоторое время барон нависает надо мной весь в пылу низменной страсти, во славу служения играю отведённую мне роль, вонзая острые ногти в его потную спину. Тут же тучное тело придавливает к круглой алой кровати, окольцованной пологом. Мягкий бархат, создающий видимость изоляции, то и дело отвлекает качающейся бахромой от начавшейся мужской активности.

Сегодня служение не изобилует сложностями. Главное — томно улыбаться, закатывать глаза и стонать в поддельном наслаждении. Не так уж сложно. Я играю. Комкаю простыни в ложной страсти, хватаю ртом воздух, имитируя наслаждение — воплощаю плотскую иллюзию, призывающую достоверно обыграть роль неистовой и послушной служительницы.

Барон ускоряется, сопя мне в ухо. Трясётся кровать. Звонкие шлепки неприятно режут слух. Сверху маячит его красная физиономия: глаза полуприкрыты, а полная губа прикушена. Слышны страстные хрипы, дающие понять, что финал близок. И вот причинное в последний раз вламывается «внутрь», отчего меня ощутимо подбрасывает, и лысеющий мерзавец достигает экстаза, исторгнув протяжный рычащий стон.

В этот феерический момент я посылаю из кольца незримые нити, усиливающие магическую сеть, оплетающую толстяка. Его тёмная защита, присущая Неуязвимым, скоро треснет, и тогда появится шанс покарать гада. Именно из-за лёгкой отрешённости, продиктованной ментальным действом, еле успеваю вцепиться ногтями в потную спину и, расцарапав её от души, изобразить конвульсии оргазма.

Повисает томительная тишина. Проходит вечность, прежде чем барон откатывается в сторону, позволив свободно дышать. Прикосновение его пухлых пальцев отвратительно.

— Ты нечто, малышка…

А то не знаю? Стараюсь со всей злости!

— Вы получили наслаждение, господин? — спрашиваю приторно сладким голоском подобострастной служанки, а в мыслях душу сию персону всеми доступными способами.

Мерзавец искренне считает, что жрицы Амунаи ничем не отличаются от третьесортных девиц с портовых улиц. Частое заблуждение, особенно среди людей, с нашей культурой незнакомых или закрывающих глаза на очевидные вещи. Правда в том, что девушки обители не продают себя. Для нас достоинство, честь, самоуважение — незыблемы. Мы дарим иллюзию, несмотря на то, что Шальэ допускают поверхностный физический контакт. Дарим эмоциональные оттенки любви, позволяющие мужчинам ощутить различные уровни взаимоотношений, на которые в реальности они неспособны.

Ваниус фон Трис отличается от большинства. Ему неинтересны сердечные радости. Он может притворяться мягким и пушистым, но пойди что не по его воле — наживёшь врага до гробовой доски. С богатым тёмным магом, имеющим ещё и некроманта под боком, лучше не связываться.

Вспомнив о смерти сестры, на мгновение смыкаю губы. Я всем сердцем желаю покарать убийцу, но, как выяснилось, собственных возможностей недостаточно. Сильные мира сего обходят барона стороной, предпочитая не связываться. Куда уж мне?

Оказалось, есть подступ.

Несколько лет назад Настоятельница предложила мне занять освободившееся место Шальэ — одной из трёх контактных жриц. Я согласилась. И с той поры три дня в неделю «совокупляюсь» с мерзавцем и одновременно пытаюсь нащупать его уязвимое место. Два года прошло, прежде чем появилось ощущение, что цель близка. Ещё немного, и брешь в неприступной защите Неуязвимого будет пробита!

— Ты всегда оправдываешь мои ожидания, — раздаётся глумливый смешок у уха, а рука с толстыми пальцами шаловливо тянется ко мне.

Но не светит барону больше ничего. Он замирает, когда отдёргивается полог.

— Время истекло, абукан! — слышится непреклонный женский голос.

Официально внутри и вне обители клиентов называют абуканами. Так сохраняется статус инкогнито. Старшая Жрица, следящая за порядком и не позволяющая наиболее ретивым персонам превысить лимит дозволенного и оплаченного времени, поистине королевским взмахом руки указывает фон Трису на дверь. Правила есть правила. Даже члены императорской семьи соблюдает здешние законы. Одно нарушение — чёрный список. А оказаться за бортом желающих нет.

— Строгая вы, леди абонесса, — ворчит тёмный маг, прищуриваясь. Но через мгновение как всегда беспрекословно слезает с ложа, подбирает разбросанную одежду и уходит в указанном направлении.

За резной бело-алой дверью — смежная комната с туннелем, ведущим за пределы Храма в глухую чащу, где фон Триса дожидается личная охрана. Посторонним вход в святилище запрещён, поэтому члены лековена — отряда наёмников, состоящего из двух магов и трёх мечников — в лесу играют в карты в ожидании своего хозяина.

Как только барон покидает комнату, тишину нарушает щелчок пальцев — это абонесса привлекает внимание стороннего человека. Тотчас в потайной нише, скрытой магической печатью, появляется абуш — маг и целитель. Приблизившись ко мне, он даёт знак лечь на спину и широко развести ноги. Подчиняюсь без лишних разговоров — уже привыкла. Склонившись надо мной и ощупав промежность, второй по рангу человек в Храме цепляет невидимое нечто, плотно прилегающее к женскому естеству, и бормочет заклинание на незнакомом языке. Потом рывком отсоединяет от тела чёрную полоску, провисающую в воздухе и превращающуюся в мешочек с серебряными нитями по бокам, заполненный семенной жидкостью недавнего клиента.

— Пускай отдохнёт, — говорит маг абонессе и поворачивается ко мне: — Через пару часов зайди в магическую. Надену новый «пояс».

— Хорошо, — киваю.

Радует возможность погулять пару часиков без дискомфорта между ног. За четыре года я так и не привыкла к инородному элементу, неведомым способом защищающему невинность при плотских играх с клиентами.

Для абуканов наше соитие ничем не отличается от обычного, разве что острее удовольствие и живее эмоции, однако с моей стороны всё иначе — никакого единения не происходит. Мужская плоть погружается в прикрывающую лоно защиту и именно в ней двигается до извержения, повинуясь первобытной страсти, настолько затуманивающей разум клиента, что удаётся легко и незаметно вытянуть из его памяти сведения, необходимые императору.

Гляжу на свой указательный палец, ощущая тяжесть незримого кольца. Сняв артефакт, передаю его старшей. В тонкости шпионажа я не лезу. Мне не до интриг великосветского двора. Всё, чего желаю — отомстить барону.

Почтительно поклонившись, я возвращаюсь в свои скромные апартаменты, наскоро принимаю душ, переодеваюсь, сушу волосы и, снова их собрав, скручиваю в валик на макушке. Постояв немного в молчании и скинув негативные эмоции от взаимодействия с мерзавцем, мимолётно глянув в зеркало и убедившись, что лёгкое голубое платье до колен сидит идеально, а нанесённая бирюзовая косметика еле заметна, направляюсь на занятие по теории иноземного танца.

Преодолев треть пути, я сталкиваюсь с Настасьей — помощницей Настоятельницы.

— Передай Лайяну! — приказывает она и вручает увесистый свёрток.

Отступив на шаг, миловидная шатенка взмахивает рукой, на запястье сияет голубая метка в форме треугольника, и покров, скрывающий проход в стене, истаивает.

Вздохнув про себя, безропотно иду на территорию послушниц. Три месяца повторяется одно и то же: ловят перед каким-нибудь занятием, вручают поклажу, требуют её отнести одному наставнику. И спорить бесполезно. Морщусь.

Лайян Корь — преподаватель магико-сексуального направления. Несмотря на покрытое ожогами лицо и сломанную переносицу, новоиспечённые храмовницы его обожают. И ничего удивительного: ворожба — его второе «я», пусть и контролируемое. Не обладай он этой магией, не смог бы обучить носительниц проклятого дара Хвори распознавать действие приворота.

Вспомнив себя в пору обучения, едва слышно фыркаю — я уже пережила эту влюблённость. Хотя и не было никакой мечтательности, только животные порывы, которым интуитивно сопротивляешься и ведёшь себя как полоумная: держишь дистанцию, когда хочется распластаться перед мужчиной, сгорая от низменных желаний.

Если подумать, занимательные были дни. Поучительные. Позволившие разобраться в тонкостях навеянного и ложного. Теперь с распознанием приворота проблем не возникнет. И другим такой навык не помешает. По статистике от «чёрной зависимости» в империи страдает пятнадцать процентов населения. Немалая цифра. А для «недужных» попасть под такой гнёт та ещё проблема. Не для них, а тех, кто к ним прикоснётся...

Невольно вспоминаю один из кошмаров, в котором незнакомый мужчина пытался взять силой меня и не меня вовсе. Но в результате обратился в камень.

Отголосок реального прошлого вдруг врывается в разум рассекающим клинком.

«Нет! Отпустите! Не-е-ет!» — кричит, извиваясь, очередная жертва маньяка-насильника — последователя отца.

И в сердце вонзаются стальные когти ужаса от мысли лишиться девственности. Ощущаю животную панику, где-то там, внутри, но на поверхности никак не реагирую. Иду, куда шла. В голове лишь одна мысль: «Если моя истинная пара и правда найдётся, легко нам не будет».

Дойдя до классной комнаты, где ведётся занятие, заглядываю внутрь. Молодые послушницы заворожено следят за каждым движением наставника. Невысокий светловолосый мужчина рисует на доске подобие кляксы, а от неё ведёт линии в стороны, над которыми пишет пояснения — проходят «пояс целомудрия». Отступив от доски, Лайян оборачивается. Костяшкой указательного пальца стучит по рисунку.

— …Интимная защита является обязательным атрибутом для всех.

— Зачем ступившим на путь служения Шальэ это надо? — спрашивает бойкая послушница, дающая понять, что уж ей-то подобная девичья чушь не к лицу, она тут же от неё откажется, едва встанет на путь «порока». Если позволят.

Видимо, не сама пришла в Храм, а привели из простого народа. Таких тут большинство, и они часто не видят разницы между служением и бульварными развлечениями. И пусть мне самой не нравится деятельность Шальэ и, сложись ситуация иная, я бы держалась от всего на расстоянии, выбора особенно нет. Не столько для меня, жаждущей отмщения, сколько в целом для обители, чья обязанность для сбора тайных сведений «поставлять» на службу первому двору несколько контактных и бесконтактных служителей. И всё ради исполнения договора, заключённого пару веков назад с императором и распространяющимся на его преемников.

За нашу помощь все монархи обязаны покровительствовать «недужным» Храма Амунаи. На данный момент, даже покинув благодатные стены Хвори, отмеченные в специальной книге, находятся под защитой власти. И пусть в высших кругах о нас многого не знают, того, что на виду, достаточно, чтобы уважали и боялись. А вот в простом народе мнения о «недужных» бытуют крайне противоречивые и сравнение с падшими женщинами — не часто, но всплывает в разговорах. Об этом я слышала от служительниц, временно покидавших обитель.

Лайян снова стучит по изображению.

— Каждая девушка обязана носить магическую защиту, пока не встретит своего мужчину. До того момента ваша первостепенная задача — познавать многое или многих, ибо сила жрицы в знаниях и накопленном опыте… — продолжает он, проигнорировав вопрос послушницы.

Чуть шире приоткрываю дверь, привлекая его внимание. Замерев, молодые девушки из разных сословий смотрят на меня широко открытыми глазами. Ещё бы, живой экземпляр.

Игнорируя напавший на молодых девушек столбняк, Лайян приближается ко мне и молча забирает свёрток. Затем ступает обратно, прячет его в ящик стола и возвращается к доске. Всё внимание послушниц снова направлено на наставника.

— …Коснёмся темы служения. Редкого — тактильного. Кому-то из вас, возможно, предложат контактное направление, но уясните одно: даже когда жрица защищена, клиент воспринимает физический контакт, как обычно, и реагирует соответствующе. У девушек же дела обстоят иначе: не ощущая должного от плотских утех, они вынуждены лавировать в неизведанном, полагаясь исключительно на ментальное восприятие...

°°°

Завершив занятие и дождавшись ухода послушниц, Лайян Корь вынимает из ящика стола свёрток и направляется в дальнюю часть обители, где, преодолев скрытый магической печатью проход, спускается по винтовой лестнице в узкий сумрачный коридор. Путь его лежит в просторное помещение с небольшим бассейном и имперским архивом, чьи массивные стеллажи утопают в плотных клубах тумана. На нижних полках едва различимы древние свитки да колбочки с редкими зельями, а на самом верху за плотной завесой хранятся собранные со всего мира и защитными силами изолированные от людской алчности артефакты.

В дальней части помещения Лайяна дожидается Настоятельница Храма — статная женщина в приталенном зелёном платье. Накинутый поверх кардиган опоясан сложным переплетением серебряных нитей, образующих спереди клин с увесистой круглой бляшкой, которая покрыта россыпью драгоценных камней.

— Леди абонесса, — почтительно приветствует старшую молодой наставник.

Приняв из рук служителя свёрток, Альлеяль Грёжес освобождает его от верёвок и разворачивает сероватую ткань. Вынимает чёрный мешочек, заполненный непотребством Ваниуса фон Триса.

— Мы успели с последней каплей? — долетает вопрос откуда-то сверху.

На лестнице, придвинутой к ближайшему стеллажу с шарообразными колбочками и древними пергаментными свитками, сидит привлекательная шатенка. Получив утвердительный кивок, она легко спрыгивает на пол и в пару шагов оказывается у алтаря, имеющего форму солнца. В центр светила впаяна литая вогнутая чаша, чьё дно прикрыто зеленоватой водой, бликующей в пламени факелов — заговорённый огонь защищает от приспешников бездны, пытающихся не одно столетие определить местонахождение имперского архива.

— Действуй, Ержь.

Ержь де Ларон, в обители известная как Настасья — помощница Настоятельницы Храма Амунаи, поморщившись, принимает непотребство барона из рук абонессы. Будь её воля, собственноручно кастрировала бы мерзавца, а не возилась со следствием его низменной похоти. Но выбора нет.

— Неуязвимость этой твари в печёнках сидит…

Она зло выдыхает, прежде чем вылить в неглубокую чашу помутневшие до зеленоватого оттенка оплодотворяющие соки. Вступив в контакт с заговорённой водой, они испаряются, оставляя чёрно-фиолетовый пульсирующий сгусток энергии, который девушка помещает в пузатый бутыль, заполненный такими же двуцветными шариками.

Неприятно улыбнувшись, Ержь говорит:

— Необходимое количество энергии Тёмного собрано, осталось дождаться Дня Сияния Четырёх Лун, когда откроются врата между мирами. Рэк нам в помощь, проведём последний ритуал и, поддержи нас святыня Амунаи, обнаружим местонахождение кукловода, управляющего Неуязвимыми.

— Тёмный подождёт. Сначала необходимо устранить барона, — осаживает чрезмерный энтузиазм девушки Лайян. — Пока приспешник тьмы жив, поиск ничего не даст. У нас полгода, чтобы избавиться от Ваниуса фон Триса.

— Это не наша битва, — пресекает спор Настоятельница Храма, знающая много больше, чем говорит вслух. — Провидица ясно дала понять, что только одному человеку по силам открыть путь к неугодному.

— И, конечно же, это Ариш… — раздражена Ержь. Не то чтобы она не доверяла пророчеству Видящей Судьбоносные Нити, просто странно отсиживаться, пока обычная Хвори, не достигшая статуса Эрьи, разберётся с мерзавцем, до которого не могут добраться сильнейшие маги. — Хоть что-то мы можем сделать? — злится она. — Помощь лишней не бывает!

Посильная поддержка из тени — хорошее подспорье для участников судьбоносных событий. Только вот нынешняя ситуация обязывает оставаться в стороне, положившись на волю обстоятельств и выбор той, кому в скором времени предстоит вступить в непростые отношения. Поэтому абонесса непреклонна.

— Никакого вмешательства!

Пять лет назад, впервые встретив Ариш, она сразу поняла, кто перед нею — носительница древней магии, о которой никто не слышал несколько веков. Спящей силы, сдерживаемой внутренним табу и очень опасной, если контроль над нею будет утрачен.

Последний раз, когда это произошло, сместились горы, иссушились реки, погибли люди. И поселение, располагавшееся у врат в эльфийские земли, перестало существовать: жители обратились в камень, строения — в стекло. Поэтому в обучении данной девушки всегда соблюдалась осторожность и к чистой магии её не подпускали.

Лайян морщится:

— У Ариш стали проявляться первые всплески силы, и это сыграло нам на руку. Но не стоит забывать, что в течение полутора лет после завершения послушничества каждая Хвори, выбравшая путь служения, обязана сформировать союз с привлечённым её Зовом мужчиной. Если этого не происходит, велика вероятность бесконтрольного пробуждения.

— К чему ты клонишь? — сощуривается Ержь.

— Заставив Ариш доставлять свёрток, содержимое которого в её руках изменялось, мы пошли на риск. Мало того, что все сроки вышли, так ещё… — мужчина замолкает и качает головой. — Неприятно об этом говорить, но если избранник Ариш не появится в ближайшее время, нам придётся принять соответствующие меры, невзирая на невозможность в этом случае уничтожить барона.

«Меры…»

Настоятельница Храма переводит взгляд на бездонный бассейн, окольцованный рельефным камнем. Под неподвижной гладью в глубинах магического источника беспробудно спят жрицы, чей удел — одиночество. Для них не нашлось в этом мире человека или нелюдя, способного уравновесить силу, ими носимую. И, чтобы избежать бесконтрольного пробуждения разрушительной магии, девушек насильно погрузили в состояние вечного сна. Печальнее судьбы трудно представить. Живые, но не живущие.

— Зов данной жрицы давно проявился, — сообщает абонесса, перед собой величественно соединив опущенные руки. — Проблема лишь в том, что отмеченный магией мужчина упрямо не желает покориться. Всеми доступными способами сопротивляется уже несколько лет.

Лайян удивлён.

— Она поэтому не выкуплена?.. — неожиданно умолкнув, наставник взъерошивает свои светлые волосы. Он и рад новостям, и обеспокоен ими. — Благодаря отсрочке, мы успели выделить составные элементы Тёмного, чья магия питает неуязвимость барона, но… Что дальше? Если избранный Зовом так долго сопротивляется… Сильный маг? — спрашивает прямо.

— Сильный, — подтверждает абонесса.

— И как его заставить принять неизбежное?

Настоятельница отмалчивается, глядя на служителя с печальной иронией. Знает, что древняя магия, повязавшая обсуждаемую пару, никому не подчиняется. Она — огненное существо, привыкшее поступать сообразно своим желаниям. Можно сколько угодно загонять в рамки, но рождённое в свободе не признает рабства. Нет оков, способных сдержать силы первородной стихии, а вольность Феникса — и подавно ничем не урезонить. Если он полностью пробудится.