Читать онлайн "Полоса отчуждения"

Глава 1

Уже рассвело, но солнце так и не появилось. По-прежнему моросил дождь. Александр проснулся от голода, хотелось не только есть, но и пить. Зато одеваться было не нужно, он лежал на койке в одежде, и даже в туфлях. Несколько долгих мгновений не мог понять: где, и кто он сейчас? Сначала представилось, что это студенческое общежитие, потом пришло осознание, что мгновение пробуждения после ночной амнезии - напрасно вернуло его на десять лет назад, и сейчас - он далеко уже не студент.

Он нес ответственность за все. За взаимоотношения в его небольшом коллективе, например. С одной стороны, он пользовался уважением, его пожелания исполняли, даже если это не были приказы. С другой стороны, к нему в первую очередь сослуживцы обращаются с претензиями.

Но это только сейчас так. Этого не было ни десять лет тому назад, когда он учился в институте, ни двадцать, когда учился в школе, в пятом классе, ни тридцать, когда ему было три годика. В детский сад он не ходил. Не повезло. У него была няня, тетя… Валя? Или тетя Зина? Странно, забыл, всю жизнь помнил, а сегодня забыл.

Хотя нет, в тринадцать лет он был бригадиром в небольшой школьной бригаде. Они с другими мальчишками делали песочные дорожки. А двумя годами раньше он был командиром отряда в пионерском лагере. Как он мог это забыть!

Спустившись в буфет, Александр обнаружил, что все в их провинциальной гостинице закрыто. Он взъерошил свои короткие светлые, начинающие седеть, волосы, провел ладонью по красноватому лицу. Другой наивный командированный, мужчина лет тридцати-тридцати двух в коричневой куртке из кожзаменителя и такой же коричневой кепке размышлял вслух, что, может быть, стоит выйти на улицу и сходить в кофейню?

Когда он вернулся в комнату, пожилой сосед по номеру уже сидел, шелестел страницами старой газеты и слушал радио:

"В последнее время в республике нередки многотысячные митинги, - рассказывал комментатор по радио, - обстановка на границе еще более обострилась, раздавались призывы продолжения демонстрации. Она не состоялась, но местные власти убедили Центр в необходимости введения чрезвычайного положения, а заодно усилили дискриминационные меры ".

За стеной звучала восточная музыка. Александр опять прилег на койку и закурил. Утро выдалось хмурым, на дивный летний рассвет рассчитывать не приходилось. Чужой город был виден в низко расположенном большом окне. Это был заурядный городок, серые коробки странно смотрелись на фоне далеких гор, и город этот - не мог ему предложить ничего, кроме данной комнаты.

«Обострились межнациональные отношения, - травило душу радио. - Был убит атаман казачьего отдела, произошло столкновение, погибло семь человек. Ухудшение социальной и межнациональной обстановки сыграло на руку радикальной оппозиции и активизировало ее деятельность в столице республики. Исполком Объединенного Комитета взял курс на захват власти...»

- Лучше умереть своей смертью, - пробормотал сосед.

- Чужой смертью все равно никто не умирает, только своей, - возразил Александр.

- Что говоришь? А, в этом смысле конечно, - согласился сосед, я имею в виду без помощников, самостоятельно.

- И чужой страны, - сказал Александр, - тоже нет, всюду одинаково можно поднять глаза к небу.

Прогрохотал по неровной дороге под окнами грузовик. Александру не нужно было подниматься, чтобы представить, как машина, разогнавшись, резко затормозила у перекрестка, а потом снова набрала скорость, водитель спешил домой с ночной смены, вероятно, в шумное рабочее общежитие. Он представил себе, как там принимают гостей, и даже забыл сделать затяжку.

"Взять да и поехать к ним туда…" Но он представил, как, увидев в нем чужака, его прогоняют прочь объединившиеся для этой цели шоферы - и раздумал подниматься. Лежал и курил, не сняв даже пиджака и завязанного давным-давно галстука. Завозился и недовольно закряхтел некурящий сосед. Было демонстративно открыто окно, и в комнате сразу стали слышнее уличные звуки. Запахло дождем и сыростью.

"Придется мучиться дальше", - подумал он. Совершенно очевидно, нужно жить и учиться преодолевать ухабы, понаделанные, словно специально для того, чтобы не скучно было ходить по ровному. Раньше казалось, что понемногу мир делается все удобнее для проживания».

Хотя он всегда недоумевал: как предусмотреть такую расчистку всевозможных завалов, чтобы, расчищая жизненное пространство в одном месте, не захламлять другое.

- Можно, Александр Петрович? - в дверном проеме где-то близко к потолку, показалась коротко остриженная темная голова молодого великана в грубом свитере и джинсах.

- Олег, заходи, - позвал Александр.

- По твоему виду не скажешь, что ты мне очень рад, - тихо сказал тот, поздоровавшись с присутствующими: соседом, который, продолжая заниматься своим делом, отгородился от мира газетой.

- По виду не скажешь, но я рад, - объяснил Александр. Он встал, взглянул на себя в зеркало, поправляя галстук. - Но ты не сможешь меня долго развлекать, дело это многотрудное, ты побережешь свое здоровье. Правильно, конечно, береги!

- Язвишь? - спросил Олег, бережно усаживаясь в кресло.

- Это с утра. Сейчас перестану, - сказал Александр, наблюдая в окно за дальними горами, а в своей душе - появление и исчезновение тихой пустоты.

- Предвидя твой вопрос о моих делах, сообщаю, что никаких дел, кроме ожидания лётной погоды.

Олег, наклонив голову и из-под ресниц, посмотрел на него с улыбкой, напоминающей гримасу сострадания, мягко и сурово одновременно. Александру пришлось напрягаться, чтобы вспоминать: "О чем это он, про что это мы?"

"Откуда в нем эта суровость? Может быть, от воды сибирской реки, которую он пил в детстве?"

- Ну, как тебе тут, нравится или…? - спросил Олег.

- Мне вообще с каждым днем все больше нравится жить, - ответил Александр между неторопливыми затяжками. - Привыкаешь как-то. Как к старой рубашке. Но мы с тобой одной крови, Олежка. Как Маугли с Багирой. Мне с тобой приятно быть в любом состоянии. Ты мне не навредишь, а я тебе. И знаешь почему?

- Почему? - спросил Олег, просто чтобы поддержать беседу.

- Настоящая дружба ощущается по косвенным признакам. Мы любим одни и те же вещи: горы, женщин и песенки хороших бардов. Но в горах мы пасемся на разных высотах, я не люблю скалы, там трудно кататься на лыжах, альпинизм это не по мне. И поэтому нам нечего делить. Женщины наши тоже незнакомы друг с другом. А Галич, например, умер.

Завтра я, наверно, сделаю очередную глупость: предложение руки и сердца. Вот бы только понять, как это делается. Видишь ли, я ее иногда в самый неподходящий момент забываю звуки человеческой речи. И сам себе напоминаю Минотавра. В сущности, он был просто рогоносец.

Олег, как робот, переключил свое вниманье. И Александра самого заинтересовал неожиданный поворот мыслей. Он улыбнулся:

- Что-то голова чешется.

- Это еще не рога. Просто у тебя плохой шампунь, - предположил Олег.

- Немецкий, - заявил Александр гордо.

Он представил себе картину: самого себя в сером костюме, несколько безвкусной рубашке, которую он вынужден носить, и галстуке, висящего на канате над пропастью. В паре с ним работал Олег в своей горной амуниции: «дутой» куртке, каске и в шипастых ботинках.

- Олежка, - сказал Александр, - ты разговариваешь со мной тихим ровным голосом. Но в нем чувствуется какое-то напряжение. Так, словно ты все время кого-то держишь, страхуешь. Может быть, ты родился, страхуя, держал сам себя за пуповину?

- Может быть, - сказал Олег. - А возможно, это было еще в другой жизни.

- В другой жизни я покусывал за ягодицы дебелую красавицу с распущенными каштановыми волосами до пояса, - пояснил Александр. - А в этой я понял, что цель - желание превзойти самого себя. Надо только выяснить свои возможности. Не отвлекаться на второстепенные проблемы, иначе окажешься в проигрыше. Еще нельзя руководствоваться лишь собственными пристрастиями. Надо стараться согласовать собственные желания с интересами других.

Докурив, он заварил два стакана чая с помощью маленького кипятильника.

- Ну и как, ты не в проигрыше? - спросил Олег.

- Меня в жизни всегда очень отвлекают от главного, от самой жизни, - сказал Александр, помешивая чай, и, глядя, как чаинки медленно оседают на дно стакана. – Да, я многое способен вытерпеть, и я чересчур общителен, иногда теряю способность ориентироваться в происходящем. Но что мы все обо мне и обо мне. Расскажи, как ты?

- С тренировки, - сказал тот свою обычную фразу двадцатидвухлетнего перворазрядника.

Александр отвел затухающий взгляд в сторону окна. Сигаретная пачка оказалась пустой, смяв ее, он положил комочек в пепельницу и, глядя, как он медленно принялся расправляться, спросил:

- Ты ведь только что после института? - спросил Александр.

- Я еще в институте, на четвертом курсе, - ответил Олег.

- Что с погодой? - спросил Александр.

- Нелетная, - ответил Олег.

- Перекусить бы, вчера не ужинали.

- Я знаю тут одно кафе, вроде нормально кормят. И блатоты по утрам мало. Пошли? - предложил Олег вставая.

- Пошли. Завтракать не пойдете? - спросил он у соседа, тот помотал головой.

Они вышли из номера. Олег вопросительно кивнул на закрытую дверь, Александр пожал плечами. Это означало: «Не выяснил, что за тип? - Не имею понятия».

- Надо позвонить, - сказал Александр, когда они затворили дверь и остались одни в темном пыльном коридоре.

- Зайдем в мой номер, там пусто, - предложил Олег.

Они зашли в соседний, точно такой же номер, но без посторонних. Олег расстегнул летнюю куртку, под которой оказался висящий на кожаном ремешке спутниковый телефон, размером с толстую книгу. Александр набрал номер:

- Да, - раздалось в трубке после третьего гудка.

- Але, это город на букву Г. - сказал Александр.

- Привет Саша, как ваши дела? - раздалось из трубки.

- Нелетная погода.

- У вас же машина, - напомнили из трубки.

- Она, по-моему, «засвечена», - объяснил Александр. - Непонятно: то ли им нужна была «тачка», то ли мы? Мы на ней кое-как сюда прорвались. Возможно, из республики назад нас уже не выпустят.

- Поезжайте поездом, - распорядился телефон.

- Тоже не безопасно, - сказал Александр.

- Ну, не преувеличивай ты, - в телефоне стали раздражаться. - В конце концов, в случае чего, уничтожьте бумаги и дискету, всего-то.

- Может быть, сразу это сделать? - предложил Александр.

- Нет, только "в случае чего". Надо привезти. Есть такое слово "надо".

- Пришлите "борт", - попросил Александр безнадежно.

- Если вас действительно "пасут", то "вертушка" ничего не даст. С чего ты взял, что вас пасут, что-то подозрительное произошло?

- Да я не говорил, что нас пасут, - поправил Александр, - просто...

- Ты пойми Саш, республика, в которой вы находитесь - индикатор положения дел в стране. Везде бардак и пофигизм. Думаешь, я не просил для вас помощи? Для дела сейчас ничего не допросишься. Мы всё докладываем. Но на верху - не хотят замечать: фальшивые авизо, захваты поездов – им всё это - кажется мелочёвкой. У них свои разборы. Действуй по плану и не паникуй.

- Ладно. Я совершенно не паникую. Все под контролем, как обычно, - уточнил Александр. - Но ты тиран и диктатор.

- Только с друзьями, - ответил телефон.

- Как я мог попасть под власть подобного жесткого управленца?

- Объясню, когда вернетесь, - раздалось из трубки. – Ну, до встречи в Москве.

Александр нажал кнопку отбоя, закрепил трубку.

- Вера встала? - спросил он.

- Не знаю, наверно, - ответил Олег.

- Поехали на железнодорожный вокзал, - сказал Александр, - но сначала в аэропорт, провентилируем обстановку.

Они зашли за женщиной, это была худощавая блондинка лет около тридцати, спустились к машине, которая стояла во дворе частного дома. Иначе ее оставлять на ночь на улице было нельзя. Расплатились с хозяином. Александр сел за руль серой, не слишком новой "Волги", Газ-24.

- Земле - крестьян, фабрикам - рабочих с фабрикантами - проговорил он, включая зажигание. - Долой российское вмешательство. Да здравствует самоопределение народов и народностей. Даже если небольшие народности промышляют грабежом крупных народов посредством мелкого рэкета, переходящего в банковские аферы. Значит такова у них черта национального характера.

- Каждый народ имеет право на свою загадку, - снисходительно, как это бывает с крупными мужчинами, включился в игру Олег, - свою национальную культуру: у некоторых это бульба, у кого-то хлопок, нефть, телевизоры, компьютеры. У некоторых опиум. У некоторых – грабеж.

- Афган нас ничему не научил! - продолжил свою мысль Александр, выруливая со двора. - Берлинская стена научила не тому, чему надо. Будапешт и Прага забыты. Забыта Финляндия, где на линии Манергейма положили свои головы миллион красноармейцев, за них нам дали Карелию. Пока не поздно - отдадим ее взад. Сами! Вместе с Курилами и Сахалином. Только подумайте: какая ерунда этот островишко после отпада 14 республик!

К черту это имперское мышленье. Что толку было завоевывать Туркестан, он жег мягкое подбрюшье, чесался своими пустынями, солеными такырами, требовал воды, выпил ее целое Аральское море и отпал - удовлетворенный. Хотя продолжает по привычке что-то требовать. Астенический синдром.

Всем - по мордасам суверенитетом, с оттяжкой. Да здравствует игра в политические поддавки! Сибирь-матушку назовем ханством, срочно разыскать в тайге хана, хватит ему промышлять белок. Почему нет до сих пор гимна Дальневосточной республики?

- Поручить Раймонду Паулсу сочинение, - вставила Вера хрипловатым со сна, равнодушно глядя в окно, - а чтоб не тратиться лишнего, пусть будет один гимн с Уральской республикой на двоих, господин Ландсбергис оценит его качество как музыковед. Получив свой гимн, Урал станет со своими возвышенностями - новой Швейцарией.

Они подъехали к аэропорту, на здание которого смутно различались буквы: «Счастливого пути!» и «Маршалла ду шуьга, доттаг1ий!»

- Давай на разведку, - сказал Александр. Олег снял с шеи ремешок спутникового телефона и протянул аппарат Александру.

- У тебя какие документы? - спросил Александр.

- Паспорт и студенческий билет, - ответил Олег.

- Нормально, сказал Александр, - давай посмотри что там, и как, и... если через двадцать минут не выйдешь, мы едем на вокзал.

- Понятно, - сказал Олег.

- Машину оставим у начальника вокзала, - сказал Александр, - это наш человек.

- Ладно, пока, - Олег вышел из машины и направился к стеклянным дверям аэровокзала, у которых прохаживалось несколько вооруженных людей.

Он зашел внутрь. Прошло пятнадцать минут, двадцать, полчаса. Александр повернул ключ зажигания…