Читать онлайн "Один вдох"

— А мы все спорили, придешь или будем нырять без тебя. — улыбнулась Зигзаг с заднего сиденья автобуса. — Я на четках нагадала, что придешь, только бусина выпала белесая, с черной сердцевиной — у тебя что-то случилось?

Салон серого автобуса с тонированными стеклами пах клеем и пластиком — словно его только-только привезли с завода. Вся знакомая мне четверка уже сидела здесь: Зигзаг, Дух, Банан и Кобура.

Я только плечами пожал. Случилось, но рассказать, как обычно, не могу. Кивнул полицейскому за рулем, пожал мягкую вялую руку Духа, который сидел прямо за сиденьем водителя, прошел дальше — дал пять Банану, кивнул Кобуре — дети как обычно сидели рядом — и ушел назад, сел рядом с Зигзаг. Та улыбнулась, дала себя приобнять, тут же немного засмущалась и поправила светлую прическу.

Черт, нравится она мне! Жаль, что не встретил её в нормальной жизни.

— Поскорее бы уже начали. — шмыгнула Кобура — некрасивая темноволосая школьница, которая больше отмалчивалась, а говорила всегда немного в нос. — У меня уроки.

— Уроки у неё... — прыснул Банан. — Скажи еще, дома мама заругает...

Полицейский за рулем шикнул. Подростки замолкли. Почти договорились, прошлись по самому краешку запретной территории...

Кобура и Банан были одногодки и больше всего напоминали мне ту самую пару из любого шестого-седьмого класса — нахальный хулиган и его вечная затюканная жертва, которой он в портфель на потеху всему классу подливает клей, мажет стул мелом и лепит на перемене в волосы жвачку.

Они и выглядели так же. Кобура — толстая, прыщавая, а её рыжие волосы торчат на голове гнездом. Сейчас на ней, как и на всех нас, был темный облегающий костюм из мягкого пористого материала, с белым треугольником на груди, мягкие носки-чешки с гибкой подошвой и перчатки из того же материала, что и костюм. Почему-то я был уверен, что в жизни на ней — мешковатая неглаженная школьная форма и стоптанные старые ботинки.

Маме то ли было не до неё, то ли она не понимала, что дочку нужно научить наводить красоту, следить за макияжем-прической, а может и не было у неё мамы. Мы друг о друге ничего не знали, а спрашивать, знакомиться, узнавать настоящие имена и подробности жизни друг друга было строго запрещено. Мы знали только позывные, которые Каин раздал каждому при вербовке. Я даже не был уверен, что четверо, как и я, из Казани. Может это только мне повезло, а остальных доставляли из других городов... Хотя детей вряд ли. Уроки, все такое, да и как детей от учебы и родителей отрывать?

Я покосился на людей в форме. Хотя, «эти» на все могут быть способны. Например, я до сих не понимал, что Каин такого говорит Банану, что тот, видя командира, каждый раз чуть ли не в струнку вытягивается. Надеялся только, что не угрожает.

Банан — классический Вовочка из Ералаша. Рыжый, веснушчатый, тощий. Нахальный и дерзкий, если не сказать наглый. Костюм его делает похожим на хрупкого ныряльщика за жемчугом.

В целом, если нам раздать плащи вдобавок к обтягивающим тело костюмам, то мы будем выглядеть как команда супергероев.

Я полагал, что их каждый получает в машине, которая везет его к месту встречи. Как минимум, меня он каждый раз ждал уже на заднем сидении серой неприметной иномарки, каждый раз с новым номером. Переодеваться приходилось в машине, на ходу. Представьте, что вы влезаете в узкий водолазный костюм, сидя на заднем сидении жигулей, когда нельзя ни встать, ни повернуться, ни вытянуть ноги... продеть обе ноги, натянуть штаны, продеть обе руки, растянуть плечи и наконец самый кошмар — застегнуть молнию на спине!

Зато плотный материал не рвется и не тянется — хотя я несколько раз пробовал. Возможно, даже костюм был каждый раз тот же самый, хоть и выглядел и даже пах как новый.

И в Зазеркалье костюм прекрасно себя показывает... Хотя там от него нужно только одно — быть удобным и не мешать.

В машине нужно было оставить абсолютно все, взяв с собой только одну любую вещь.

— Кто-нибудь знает, куда сегодня?

Вопрос был больше для проформы — обо всем мы узнавали от Каина, а он приходил только когда все были в сборе. Я последний, значит скоро должен...

— Где-то в центре. — Зигзаг сидела закрыв глаза, держа ровной спинку, перебирая в руках самые безумные четки на свете — на длинную, около полуметра, шелковую нитку было нанизано все подряд: финиковая косточка, игральный кубик, бусины самых разных цветов и расцветок, маленький пластмассовый помидор, крестики, разноцветные кольца, черепки...

Остановилась на стеклянной бусине внутри которой переплетались сине-красные полосы. Подняла, всмотрелась.

— Недалеко от Баумана.

— А при чем тут эта бусина и Баумана?

Зигзаг вздохнула.

— Ну как при чем? Я из окна смотрю — светло только здесь — а дальше по всей Казани тучи. Значит там сейчас ясно и небо хорошее. А однажды, я помню, шла как-то к Кремлю и небо горело красным таким красивым закатом, словно его кто-то спичкой поджег. А теперь видишь..? — она сунула мне бусину под нос.

Достала! Я послушно кивнул, а потом встал и пошел вперед салона, к Духу. Чего лишний раз с безумными спорить?

— Банан, ты что... банан жрешь?

— А что? Я с утра только чай пил, а тут возьми, да и выбери что-то одно... У меня банан с собой был, я его и взял.

Помахав кожурой, подросток отвернулся и щелкнул по уху сидящую перед ним Кобуру — та только обиженно засопела. Я не стал вмешиваться — у детей свой мир, пусть сами разбираются.

Я на этот раз взял с собой обычный пластиковый пакет. Попробую прихватить с Зазеркалья что-нибудь на память... хотя обманываться глупо — если получится, то тут же отберут и будут вертеть под микроскопами, измерять альфа-гамма-бетта-хренетта излучение и что-нибудь еще. Потом сделают самую мощную в мире бомбу и расколят планету надвое.

Ученые же этим занимаются, я ничего не путаю?

Зигзаг каждый раз брала с собой какую-то фигню — то мандалу, то ловец снов, то аромапалочку, то маленького Будду из оникса. Сегодня вот четки. У Каина глаза каждый раз стекленели, когда она ему показывала свой выбор на нырок.

Но ни разу ничего не сказал и даже не просил взять что-то конкретное — ни Зигзаг, ни других. Я думаю, есть на этот счет строгие инструкции, нарушить которые он не в силах.

Я брал что-то практическое — нож, зажигалку, термометр, компас. Один раз вызов пришел в разгар рабочего дня — и я взял дареную серебряную монету, которая лежала в нагрудном кармане. А на половине погружения просто взял её и потерял!

Дух брал банку пива. И каждый раз оставлял её на полу перед нырком — чтобы выйти и первым делом присосаться...

Вот он встал, тряхнул длинными немытыми патлами, постучал в окошко к водителю, наклонился и что-то тихо спросил, тот мотнул головой.

— Не положено!

Дух вздохнул, сел и заерзал — а я сел рядом.

— Что не положено то?

— Да поссать не пускает, скот такой...

Я постучал, окошко опять открылось.

— Начальник, будь человеком. Нам сейчас на нырок — а человек напряжен, а это время уменьшает раза в три. Там может вообще угла не будет где приткнуться, а мы сейчас стоим во дворе и вокруг нет никого. Вон там подворотня с мусорными баками, как раз есть где укрыться. Что случиться то? Ну будь ты человеком..!

Таки я его пробил. Щелкнул кнопкой на пульте у руля, дверь открылась, Дух благодарно посмотрел на меня и пошел справлять нужду.

Зигзаг сидела, обиженно глядя в окно. Я помахал, пытаясь привлечь внимание. Не хорошо сейчас отношения портить, перед нырком, да и негатив внутри ни к чему. Нырять надо чистым и веселым, желательно на легком кураже.

Девушка не выдержала, отвернулась от окна, улыбнулась в ответ — но вдруг посмотрела куда-то за мое плечо, посерьезнела. Хлопнула дверь. Банан замолк, подобрался. Вошел Каин.

***

— Открылось Зеркало, на чердаке дома на Баумана, в десяти минутах от нас.

Мы переглянулись с Зигзаг, та улыбнулась и торжествующе потрясла четками. Каин вдруг внимательно посмотрел на нас, прошелся по салону.

— Где Дух?

Я не успел ответить — дверь открылась, вошел Дух. Мельком посмотрел на Каина, буркнул «здрасьте» и юркнул к нам.

Каин помрачнел, подошел к водителю, наклонился и что-то сказал ему на ухо. Водитель застыл секунд на пять, потом растерянно оглянулся, отдал Каину честь, вышел из машины и ушел в арку двора. С той же стороны ему на смену вышел другой полицейский.

— А того куда? — растерянно спросил Банан.

— Уволен. — коротко ответил Каин.

— Так это я его попросил... — возмутился я.

— Ты попросил, а он допустил. Приказы надо выполнять.

Меня обожгло чувством вины. Черт, что у нас за система то такая гнилая? Одному помог, зато другого подставил.

— Задача обычная. — продолжил Каин как ни в чем не бывало. — Подходим. Готовимся. Ныряем. Выныриваем. Что с собой взяли?

Я показал пакет, Зигзаг загремела четками, Кобура показала розовую ручку с баскетбольным мячом на конце, Дух засветил бутылку «Балтики».

— Я ужо даел! — сказал Банан с набитым ртом.

— Банда бомжей-эзотериков. — с восхищением сказал Каин. — Один идет в Зазеркалье с банановой кожурой, другой услужливо берет пакет, чтобы было куда её положить... Третья — гадает об успехе на четках! Впрочем, дело ваше. Стартуем сейчас. Есть вопросы? — Каин посмотрел на всех, задержал взгляд на мне.

Я ответил ему тем же. Каин продолжил смотреть — у меня зачесался нос и защипало в глазах, наконец я не выдержал, моргнул и отвел взгляд. Поежился, но все же спросил:

— Какой коэффициент?

— Один к пятиста, это если округлить. — как ни в чем не бывало сказал Каин.

Банан присвистнул, Кобура только вздохнула. Дух пожал плечами.

— Такого еще не было... — Банан обеспокоенно завертел головой, поймал мой взгляд. — Это сколько получается? Дядя Дятел..?

— До сорока часов... — спокойно ответил за меня Каин.

— Почти двое суток. — охнула Зигзаг.

— Это если не засачкуете. — улыбнулся Каин. — У детей — меньше. Сутки, не более. С вашими семьями, родителями, работодателями, супругами, опекунами...

Ого, опекунами! Похоже, я угадал насчет Кобуры... Банан выглядел как вполне обычный мальчик обычных родителей.

— ... вопрос уже решается. Как вернетесь, вам подберут подходящие легенды и алиби: кто улетит в срочную командировку, кто сляжет в больницу на пару дней. Решим. Об этом сейчас не думайте.

***

Зеркало висело примерно в полуметре над полом. Овальное с размытыми краями больше всего напоминало туман, который собрался в плотный продолговатый сгусток.

На этот раз оно появилось посреди чердака в здании бывшей трикотажной фабрики. Вокруг Зеркала уже гудели приборы, висели провода, детекторы, мигающие лампы и черт те знает что еще. За всем этим добром следили четыре человека — из них трое были в полных костюмах химзащиты, прямо как в фильмах про опасные лаборатории: ярко-желтые комбинезоны, крупные шлемы на голове, больше похожие на аквариумы.

Один ученый просто в джинсах, белой футболке и шлепках — подкручивал какие-то ручки на темной панели, следя за лампочками. Я видел его почти каждый раз — скорее всего, постоянный сотрудник, которому очень повезло.

Большая часть людей, видя Зеркало, испытывает панический ужас, который не может контролировать. Некоторых тут же убивает — у человека останавливается сердце и он падает замертво. Еще достаточно много заболевает и погибает в течение недели или месяца.

Процентов пятнадцать могут находиться рядом без вреда на себя, но только в костюмах полной хим и радиозащиты — уж не знаю, чем именно убивает Зеркало. Около трех процентов могут находится рядом с ним без защиты.

Только пятеро известных мне — заглядывать в Зазеркалье без вреда для себя. Я — один из этих пяти.

Это все мне рассказал Каин, когда «вербовал». Насколько я знал, это длится уже не первый год и не только в России. Были ныряльщики и до нас, а может быть, есть и сейчас. Но очень мало. Миллионные доли процента от населения планеты. Мы как алмазы в огромной груде деревянных шариков, поэтому нас и берегут.

Однажды ко мне в квартиру постучал обычный парень из ЖЭКа, проверить газ и отопление. Я закрыл дверь на цепочку, приоткрыл, спросил документы — у парня показал не только их, но и длинный список жильцов остальных квартир и горестно вздохнул, что остался только я.

Он прошел на кухню, проверил вытяжку, а потом достал из чемоданчика и поставил на табуретку странный прибор с кучей антенн и лампочек.

— А это чего? — подозрительно спросил я.

— Заодно излучение проверю. Слышали что-нибудь про вышки 5G?

— Это же шляпа? — я пожал плечами. — Паника пенсионеров, разве нет?

— Это как посмотреть... Вот, подержите!

Дал мне какой-то тяжелый подшипник, нажал кнопку на пульте, прибор запикал — пикание было сперва низким, потом поднималось выше и выше, пока звук не стал ультразвуковым. Потом шарик вдруг резко ударил меня током. Я заорал и выронил его на пол.

— Все, все, уже закончилось! — успокаивающе сказал парень. — Это нормально.

Из прибора пошло что-то похожее на кардиограмму — длинная тонкая лента с синей синусоидой.

Парень её прочел, посмотрел на меня, потом перепрочел еще раз. Поправил очки, посмотрел ... Потом опять на ленту и опять на меня.

— Что-то не так?

Парень ответил что-то — как будто себе под нос, потом быстро собрался и ушел.

— Я вам не подписал проверку дымохода! — крикнул я ему из двери, пока он тыкал по кнопке лифта.

Вечером ко мне постучался высокий человек, с пронзительными глазами, которому с одинаковым успехом можно было дать и тридцать лет, и сорок и шестьдесят.

— Меня зовут Каин.

— Дима... — немного опешил я.

— Я буду звать тебя Дятел, если ты не против. И не только я, поэтому советую привыкнуть. Ты только что заварил чаю, я был бы рад выпить кружку — разговор есть...

***

Парней в костюмах и без, которые занимались приборами, мы за глаза называли «Мозги». Они бесконечно что-то подкручивали, нажимали, следили за мониторами и лампочками. Не обращали на нас ни малейшего внимания.

Первые несколько раз Каин зачитывал нам правила, но это был наш тридцатый с чем-то нырок, потому мы просто готовились, кто как.

Дух лежал на спине посреди чердака и смотрел в потолок. Зигзаг сидела в позе лотоса с прямой спиной и закрытыми глазами, перебирала четки и что-то шептала про себя. Дети сидели в разных концах комнаты — Банан раскачивался на стуле, ковыряя пол носком кроссовка, Кобура листала учебник.

Я лег рядом с Духом, голова к голове, ногами в другую сторону. Безо всякой задней мысли. Человек — существо социальное и старается быть ближе к себе подобным — вот и я лег поближе к Духу.

Мы лежали так минуту, две, а потом он заговорил, вполголоса.

— Мне сегодня самолет снился. Я на нем летел, на месте пассажира, в середине салона. Кругом люди, стюардессы снуют, курицу предлагают. Рыбу. Орешки. А потом самолет взял и рухнул вниз.

Я приподнял голову и посмотрел туда, где стоял Каин. Тот ушел к мозгам и что-то показывал на панели парню без костюма, тот активно кивал, скрестив руки на груди. Все разговоры, которые касаются наших жизней, всегда жестко пресекаются — запрещено, по неясным нам причинам. Но мы всегда ловили редкие возможности поделиться — эмоциями, мыслями, планами. Открыто про жизнь вне нашей «работы» не говорили — духу не хватало. Вдруг за нами следят тогда, когда мы не знаем... Но про сны еще не говорили.

— И ты проснулся?

— Нет. Меня придавило обломками, разорвало, но я лежал долго и ничего не чувствовал. Один человек из самолета выжил — а его потом сожрала живая дорога, на которую мы упали. Представляешь, живая асфальтовая дорога? Отрастила каменные руки, схватила его, разинула здоровенную зубастую каменную пасть и запихала его туда.

Мы помолчали. Я все пытался понять, что говорят в таких случаях.

— Тревожно как-то, Дятел. Мне всегда тревожно перед нырком, но сегодня почему-то особенно.

— Далеко от Зеркала не отходи — как дети обратно нырнут, выжди секунд пять для вида и тоже уходи. Не надо напрягаться. Если уж тревожно.

— Не хочу быть обузой.

— Ты не обуза, Дух. — ухмыльнулся я. — Ты просто унылая жопа. Я за тобой присмотрю, не переживай. Расслабься.

— Не могу.

— Не можешь — не иди.

Он не ответил. Может, обиделся на «унылую жопу» или не нашел что ответить. А я лежал и следил за дыханием. Вдох — выдох. Вдох — выдох. Говорят, те, кто ныряет без акваланга, перед нырком полчаса медитируют на дыхание, замедляют сердечный пульс, чтобы потом тело потребляло меньше кислорода. Вот и я сейчас лежал и следил за дыханием — вдруг, поможет?

А Дух дурак. Страдает, сам себя мучает, ну и на здоровье.

Лежал и дышал, пока меня вдруг не пощекотали по щекам и мочкам ушей, пальчиками прошли по шее, коснулись губ. Надо мной нависла Зигзаг, сев так, что коленки чуть не касались моей головы.

Интересно, у неё есть кто-то? Каждый раз об этом думаю.

— Мне вот что выпало. — она показала белый черепок с черными глазницами, часть своих безумных четок. — Будем настороже, ладно?

— Только если обещаешь почаще вот так меня будить перед погружением. — улыбнулся я. — Знаешь, что череп у мексиканцев — это добрый знак? Они вообще уважали смерть и с большой любовью относились к останкам людей. Поэтому все будет хорошо.

— Люблю я эту твою непрошибаемую уверенность. Расцеловала бы, но к нам сейчас уже командор подойдет, засмущает...

— Может, не успеет?

Но она оказалась права, как всегда. Тихие шаги протопали к нам от дальнего угла чердака. Тихие, но уверенные.

Каин понимал, как нам необходимо быть максимально расслабленными — и снаружи, и внутри. Вот и сейчас, как обычно перед самым погружением, перестал быть жестким командиром: не приказал, а тихо и вежливо спросил:

— Ну что, начинаем?

***

Какое-то время мы впятером стояли вокруг Зеркала, всматриваясь в пульсирующий белесый туман, по которому бегала крупная рябь. Я дышал спокойно, стараясь расслабить тело. Дух частил, дышал прерывисто и чаще чем следовало бы. Зигзаг перебирала четки.

Дети просто стояли. Банан сиял как медный таз — пацану нравилось каждое погружение. Возможно, для него это было путешествием в волшебную страну — я ему даже завидовал. Кобура смотрела в пол, но стояла расслабленно и дышала спокойно.

Потом я вдруг почувствовал: пора. Сделал глубокий вдох, потом выдохнул весь воздух до самой капли, снова его втянул и шагнул в туман.

Первая минута.

Сперва ты чувствуешь, словно погрузился под воду. Воздух становится густым. Тело скрыто под тонким слоем неопрена, но лицо и кисти чувствуют прохладу. Ты ничего не видишь, стоишь в тумане. Так продолжается недолго, всего пару секунд, потом туман рассеивается и проступает Зазеркалье.

Оно может быть похоже на обычный мир — ты оказываешься на местности, похожую на пляж или горную тропу, или зеленый луг. Вот только травинки на лугу на проверку оказываются хрупкие и ломаются от любого касания пальцев, море на пляже недвижимо, а песок напротив — проваливается под ногами, а еще на нем постоянно появляются чьи-то следы, но ты никого не видишь.

Может напоминать чью-то фантазию. Быть похожим на картину Босха — хаос из человекоподобных и звероподобных фигур, которые прячутся по углам, то ли тебя не замечая, то ли не считая нужным обращать внимание.

Один раз я оказался словно у морды гигантского паука с жвалами в несколько метров и десятками глаз, которые смотрели на меня — я тут же прыгнул обратно, увлек и вытолкнул всех за собой! Еще раз вышел посреди пожара, который почему-то был холодным, живым и очень злым.

Тридцать нырков и каждый раз мы не могли предугадать, что ждет нас по ту сторону. Поэтому каждый раз было жутковато и приходилось быть готовым ко всему.

Сегодня Зазеркалье оказалось влажной мечтой Сальвадора Дали.

Представьте, что земля исчезла, а небо — огромное пространство, полное голубого неба и белых облаков — осталось. И эту пустоту пересекает бесконечно длинное автомобильное двухполосное шоссе. Изгибается, завязывается в узлы и путается в клубки, перекручивается в километровые мертвые петли, словно огромный серпантин.

Вот на такое шоссе я и оказался. Плотная серая дорога с белой пунктирной разметкой уходила на обе стороны, один конец далеко впереди заворачивался колесом и терялся в сером клубке, второй — метров через двадцать заворачивал и падал вниз — проходя прямо под нашей дорогой, метрах в пяти, параллельно ей, поодаль закручиваясь вверх в крутом вираже.

Все бесконечное пространство заполнено этой серой лентой-дорогой, а мы стоим на верхней части одной небольшой её петли.

Из-за моей спины вышла Зигзаг, восхищенно глядя вокруг. «Красиво!» — показала мне жестами.

«Изучать почти нечего» — ответил я. — «По дороге далеко не уйдем, больше тут ничего нет. Надо возвращаться»

«Давай просто постоим. Здесь здорово.»

Я махнул рукой: почему бы и нет. Обернулся — Дух и дети тоже были здесь — мальчик с девочкой уже осторожно шли по другую сторону дороги, Банан подошел к самому краю и осторожно заглянул вниз, испуганно отпрыгнул. Я погрозил ему пальцем.

Дух подошел ко мне.

«Здесь не так плохо» — показал жестами. Я пожал плечами.

Я видел, что его грудь уже дергается. Переволновался и у него почти сразу пошли контракции — сокращения диафрагмы, которая требовала прекратить это безумие: выдохнуть едкий углекислый газ и вдохнуть кислород. Насколько я изучил Духа — ему гордость не позволит уйти прямо сейчас. Подождет, пока первыми в Казань не убегут дети и шагнет следом...

Самое главное в Зазеркалье — воздух. Он густой. Не такой как вода — в нем не получится плавать. Он как в страшном сне, когда очень хочется бежать, а не получается — перебираешь ногами, гребешь вокруг себя руками, а движешься с черепашьей скоростью, пока монстр за твоей спиной тебя вот-вот уже догонит..!

Этим густым воздухом нельзя дышать. Все, что у тебя есть — один вдох, который ты забираешь с собой.

Прыгать обратно в Зеркало после первых контракций в груди мы перестали примерно на десятом нырке — привыкли. Просто следили, чтобы состояние не доходило до отметки «хреново».

Вторая минута.

Грудь дернуло — диафрагму сократило первый раз. В груди, плечах, шее и руках началась неприятная ломота, знакомая каждому, кто хоть раз задерживал дыхание секунд на тридцать — например, попав в вонючий лифт или пропахшую канализацией подворотню.

В среднем мы проводим здесь до двух-трех минут, больше не рискуем. Уже к концу второй минуты легкие начнет жечь огнем, мышцы сводит судорогой, диафрагма разрывается от сокращений — тело просит кислорода! А дышать здесь нельзя — сорвешься, сделаешь вдох, легкие тут же заполнит местный густой воздух, которым нельзя дышать... и ты утонешь, как если бы плыл под водой. Группа вернется без тебя.

Если есть настрой и желание, сидим еще полминуты-минуту и выходим. По-одному. Нельзя браться за руки, нельзя помогать другому, нельзя вытаскивать... Каждый отвечает сам за себя.

Все таки «Они» — как мы называли тех мифических людей, которые управляли исследованием Зазеркалья — редкостные суки. Как можно на это всё подписывать пятиклашек?

Зигзаг и Дух ушли чуть вперед. Как и дети, осторожно подошли к краю, заглянули и залюбовались.

Я наклонился, погладил шершавую поверхность дороги — асфальт асфальтом. Тот, кто сотворил это место, позаботился о деталях — серые и черные камешки, мелкие осколки стекла, вмурованные в черную массу. Асфальт был теплый, как под летним солнцем. А вот в пакет положить и взять с собой — нечего...

Вдруг я услышал низкий гул и сперва не понял, откуда. Начал искать источник звука где-то перед собой, повертел головой... Зигзаг и Дух тоже его услышали. Отлипли от бездны, встали, повернулись, широко раскрыли глаза. Зигзаг показала куда-то за мной и вверх. Я обернулся и, наверное, поседел.

С небес, со стороны зеркала, на нас падал, заваливаясь на бок, пассажирский самолет. Как в фильме-катастрофе. Двигатель на правом крыле горел, выбрасывая огонь, дым и искры.

Банан и Кобура уже ныряли в Зеркало — похоже, заметили самолет раньше нас. А вот мы — я сразу увидел — не успеем. У нас оставались считанные секунды, потом нас раздавит.

Я развернулся и побежал к краю дороги и спрыгнул вниз, на полосу под нами. Зигзаг и Дух последовали за мной. Выхода у нас другого не было.

Взрыв. Приглушенный грохот, скрежет металла, звон бьющегося стекла. Дорогу тряхнуло, но тонкое серое полотно над нами не смялось, не упало — самолет разорвало и теперь по обе стороны от нас падали горящие обломки обшивки и мотора. Пролетел мимо, чуть не задев, здоровенный хвост — споткнулся о моток дороги ниже и рассыпался по нему на огонь и металл.

Нестерпимо хотелось вдохнуть.

Третья минута.

Выйти можно только через Зеркало, а оно надо нами — чтобы подняться, нужно пройти по дороге около тридцати метров, подняться по крутому асфальтовому изгибу. И мы пошли туда, изо всех сил стараясь не торопиться.

Я забрался наверх первым, держась за край серого шершавого полотна. Дернулся в сторону овального туманного сгустка, вокруг которого лежали обломки самолетной обшивки, потом сообразил, что нужно помочь остальным. Спустился на самый крутой отрезок подъема, дал руку Духу, вытянул его, протянул её Зигзаг. Та потянулась, как вдруг обмякла. Глаза закрылись, руки безвольно опустились и девушка съехала по подъему вниз, перекатилась на самый край дороги, да так и осталась лежать. Четки выпали из её руки и упали в голубую бездну.

Дух уже медленно бежал к Зеркалу — оно было метрах в двадцати. Согласно инструкции, из Зазеркалья каждый выбирается сам, нельзя спасать других

Я спрыгнул с дороги вниз и мягко, по тугому воздуху, как во сне, спланировал рядом с девушкой, поднял её на руки.

Она и в жизни была худышкой — килограмм пятьдесят. Я и в жизни поднимал её на руки, в шутку. Здесь она была еще легче — не тяжелее крепко набитого туристического рюкзака.

Шею свело судорогой, пальцы онемели — тело просило кислорода. Я попытался расслабиться, чуть разбежался и каким-то чудом умудрился подняться наверх, едва не уронив девушку обратно в пустоту. Потерял по пути половину воздуха из легких. Там уже не было кислорода, но с полной грудью было легче терпеть контракции диафрагмы, а теперь каждое сокращение грудной клетки отзывалось болью в животе.

Четвертая минута.

До Зеркала было всего ничего, но ноги подкашивались и в глазах плыло. Легкие, которые и так остались без воздуха, рвали и метали. Требовали воздуха так настойчиво, что хотелось разорвать костюм и разодрать себе грудь. В ушах зашумело, в висках пульсировало. Руки и ноги сводило недомоганием.

Я крепче прижал Зигзаг к груди, чтобы не выронить и понес к Зеркалу.

Дух уже было за два метра до Зеркала — как вдруг и он пошатнулся и рухнул на асфальт.

Доли секунды хватило, чтобы понять — двоих я не подниму.

Сука ты, Дух! Два шага не дошел. Чуть-чуть не хватило — чего тебе стоило просто успокоиться перед нырком?

В голове вдруг появилась приятная дымка. В ушах зазвенело. Контракции выворачивали грудь наизнанку, ноги подгибались, руки онемели до локтей, но мне вдруг стало все равно. Кровь кипела, руки-ноги сводило, но это все было как-будто не со мной. Я попытался испугаться, но не получилось, и просто делал шаг за шагом к Зеркалу. Проходя мимо тела Духа подумал, что могу отключиться прямо как он — за шаг до выхода...

Грудь свело спазмом, в глазах потемнело. Меня вырвало — я выплюнул остаток воздуха из легких, в последний момент перекрыл доступ смертельной атмосфере Зазеркалья и шагнул в Зеркало, с Зигзаг на руках, чувствуя, как окончательно немеют руки, губы и темнеет в глазах...

***

«Блэкаут» — потеря сознания от недостатка кислорода.

Сперва кислород кончается в легких. В них копится углекислый газ: сперва немного, но потом больше и больше, пока едкий газ не заполнит грудь целиком и вы не почувствуете, словно вдохнули кислоты.

Потом кислород начинает расходоваться из крови. Это уже ситуация экстремальная, которой почти никогда не случается в реальной жизни. Для того у нас объем легких до 6 литров, чтобы в крови её всегда было достаточно.

Но когда эти 6 литров заканчиваются, то ткани тела начинают страдать от избытка углекислого газа. Недомогание в руках, ногах... Но тело может жить без кислорода, пусть недолго. Мозг — нет. Тело, чтобы спасти командный центр, начинает отключать все, что пока может подождать — немеют пальцы, губы, лицо, ноги, руки...

Но в какой-то момент кислорода становится совсем мало и тело отключает сознание — чтобы спастись и ты падаешь в темноту. Потому и «Блэкаут». От английского «Black Out» — затемнение.

Дух ушел за шаг до спасения и остался в Зазеркалье. Зигзаг отключилась. Я вышел на грани.

Жадный вдох — первый, самый вкусный, самый сладкий. Я чувствую нотки смолы и дерева в воздухе чердака, запах сухой стружки, которой наполнен пол, едкий привкус озона от приборов рядом и дышу, дышу... Как вкусно. Как свежо. Так сегодня для меня пахнет жизнь — свежестью, озоном и смолой.

Зазеркалье отпустило.

Отдышавшись, обернулся — Зеркало таяло, как тает облако тумана, когда восходит солнце.

Зигзаг лежит на стружках, рядом со мной, Каин делает ей искусственное дыхание, а к нам бежит мозг, несет кислородный баллоном и маску. Голова кружится. Шатаясь, я приподнялся, чтобы предложить помощь, чтобы сделать хоть что-то, но Каин, не вдаваясь в объяснения, меня отпихнул.

— Уйди! Я сам.

Действительно, что я тут могу? Только мешаюсь. Я сел на стружки. После очередной серии дыхания рот в рот и давления на грудь Зигзаг вдруг резко вздохнула — Каин тут же, не глядя, протянул руку, схватил кислородную маску, закрыл девушке рот и нос, а «мозг» повернул вентиль на баллоне.

Еще минута и девушка открыла глаза.

— Тихо, тихо. Все хорошо, лежи.

Зигзаг беспокойно завертелась, а потом нашла глазами меня и успокоилась, махнула слабой рукой — та пока плохо её слушалась.

Каин встал и, не глядя на меня, прошел к мозгам, которые все копошились у приборов, что-то друг другу объясняя вполголоса. С Зигзаг остался парень без костюма. Я пошел следом.

— Духа нет.

Каин не ответил. Мозги замолкли и теперь стояли, больше напоминая роботов в скафандрах.

— Духа нет. — повторил я, решив, что он не услышал.

— Зачем ты её вытащил? — бросил Каин, разворачиваясь и глядя на меня в упор. — Ты дурак?

— В смысле? — опешил я.

— Ты же знаешь правила. Мы до сих не понимаем, как работает Зеркало. — Каин мотнул головой туда, где оно висело минуту назад. — Может, тебе бы руки отрубило? Или сшило вас воедино? Или разорвало? Или вы срослись бы в одно чудище с четыремя руками, ногами и о двух головах? Или просто убило еще и тебя, просто заодно. От Зазеркалья можно ждать чего угодно...

— Но я же её спас...

— Да, спас. Молодец. — неожиданно кивнул Каин и сурово улыбнулся. — Ты первый за всю историю, кто рискнул. По счастливой случайности, это ни к чему плохому не привело. Но да, герой.

Какой я герой? Сам чуть там не остался, еле вышел...

— Что случилось с Духом? — Каин вопросительно смотрел на меня.

— На нас самолет упал... — пробормотал я, словно оправдываясь.

— Значит, самолет... — приподнял он бровь. Один мозг наклонился и что-то сказал ему на ухо — несмотря на костюм, Каин услышал.

— Он говорил тебе что-то перед нырком?

— Про сон рассказывал...

— И там был самолет?

Я молчал.

— Отвечай. — резко продолжил Каин. — В его сне был самолет?

— Ну был... — признался я.

— Идиоты. — Каин говорил беззлобно, но меня словно током било каждое его слово. — Правила — это не просто блажь. Они писаны кровью и жизнью тех, кто был до вас, даже самые идиотские.

— Если бы я не услышал про самолет, он бы не появился..? — осенило меня.

Каин хотел мне что-то ответить, как вдруг тот самый мозг опять что-то ему тихо сказал. Я опять не разобрал даже шепота. Каин опять помрачнел.

— Пойдем, я тебя подвезу. Девушке полежать нужно, парни о ней позаботятся.

***

Уходили — был примерно полдень, а сейчас уже стемнело. Ехали мы молча. Моя одежда на этот раз была здесь на заднем сидении и, пока Каин бегал в турецкую забегаловку, я переоделся в привычные джинсы и футболку, не вылезая из салона. Неудобно до ужаса, но все равно лучше, чем в таких же условиях натягивать на голове тело неопрен.

Каин купил себе кофе, мне — сладкий чай и вафельную трубку, силы восполнить. А у меня перед глазами стоял падающий с небес самолет и Дух, который падает за шаг до Зеркала. Раз за разом.

Проехали Кольцо, Баскет Холл и ехали теперь к метро Суконная слобода. Каин припарковался чуть дальше остановки. Я обнаружил, что так и не откусил вкусной вафли, снял рюкзак положил лакомство туда, чай оставил — допью по дороге на подземку.

Протянул руку Каину, чтобы попрощаться, а тот вдруг заговорил.

— Одна из рабочих версий — что Зеркала убивают каждого ныряльщика в момент нырка.

— В смысле? — я аж чай на себя пролил. — Насколько знаю, я живой. Вот чай пролил и мне больно.

— И что из Зеркала выходит не человек, а его копия, которая ведет себя как оригинал. — продолжил Каин. — Но на самом деле являясь агентом Зазеркалья, которая собирает данные, а после уходит на родину, передает и получает новые инструкции...

Я гоготнул.

— Так нас, получается, убить уже всех давно должны были? На всякий то случай...

Вместо ответа Каин молчал и мне очень не понравился оттенок этого молчания. Кладбищенское было молчание. Мраморное, холодное, мертвое. Молчание залов госучреждений, в которых сгорают люди, мысли, судьбы, жизни — все хорошее, что есть на планете.

Наконец прокашлялся.

— Это только одна из версий, и далеко не основная. Но я не могу, не имею права её отбросить — наряду примерно с тысячей остальных. Фишка в том, Дятел, что мы даже не знаем, в какую сторону нам нужно что-то пытаться узнать. Появляются Зеркала. Большинство людей они приводят в ужас, еще часть умирает просто посмотрев на них.. При этом, словно по заказу, они появляются на чердаках и заброшенных стройках — там, где людей почти никогда не бывает. Но почему они тогда не появляются где-нибудь в тундре или в Арктике? На дне океана? Что, если завтра такое Зеркало появится на Арбате? Или в Кремле, или в небе над Москвой, Питером? Лондоном, Нью-Йорком..?

Я глотнул чай — заваренный из дурацкого безвкусного пакетика, набитого соломой и пылью и попытался понять, зачем Каин мне это говорит. Не потому же, что выговорится решил. Хочет, засранец, какую-то мысль донести, чтобы я запомнил.

— Только единицы могут туда входить. Куда вы попадаете — мы не имеем понятия. Что там происходит — тоже. Знаем только, что время там сжимается. Там минута — здесь десять, полчаса, час, или несколько часов, или день... Дышать там почему-то нельзя и воздуха с собой взять — тоже. А еще творится дичь — по вашим рассказам... Да взять хотя бы сегодняшний нырок.

Взять хотя бы Духа. Паренек с длинными немытыми патлами и вечной депрессией, который увидел во сне самолет, рассказал мне — и самолет появился в Зазеркалье. Получается, там все зависит от того, что мы знаем? Вернее, от того, что знают двое и больше, а если знает один — это не считается? Получается, мы на него влияем, и когда несколько людей думают одно — оно проявляется?

У меня аж волосы шевелились. Я почувствовал, что маленький пазл встал на место. Он пока толком ничего не значит и картину не открывает, но... один — это уже кое-что.

— Поэтому мы и движемся даже не с черепашьей скоростью, а с прытью одноногой слепой улитки-инвалида. Щупаем осторожно, по миллиметру, боясь дыхнуть не в ту сторону. Человечество до сих пор не сдохло — уже хорошо. Сможем продлить эту приятную тенденцию, пока нас не спишут на пенсию — считай, план мы выполнили. Что-то поймем и применим себе на благо — вообще мечта! А уж куда вы там попадаете — в собственные фантазии, Тонкий мир, параллельную вселенную, сон Ктулху или Черную дыру в центре галактики — это, по большому счету, без разницы. Важно — чем нам это грозит и что с этим делать? Какие риски и каков план.

— Тогда их может просто не трогать? Сами закроются?

Каин помолчал полминуты, словно оценивая, может ли говорить. Потом посмотрел на часы.

— Самому старшему Зеркалу сейчас четыре года два месяца и три дня. Мы специально его оставили, чтобы узнать, сколько оно может простоять и будут ли меняться его свойства. Стоит до сих пор.

Мы помолчали.

— С Зигзаг точно все будет в порядке?

— Конечно. Те, кто приходят в себя, всегда выживают — это не отличается от обычной потери сознания при задержке дыхания. Любой пловец или ныряльщик через такое проходит.

— То есть, были и другие, кто доходил до блэкаута и возвращался?

— Некоторые плохо рассчитывают силы и теряют сознание уже в момент перехода. Не переживай, ничего с ней не случится. Парни её вместо меня опросят. Расскажет им про самолет, или что-то она там увидела на его месте...

У меня опять мурашки по телу побежали.

— То есть мы видим разное? И после выхода каждый рассказывает свое? Поэтому вы нас и опрашиваете раздельно?

Похоже, Каин понял, что сказал лишнее и осекся.

— Мой рассказ расходится с рассказом Банана, или Зигзаг..? А она видела не самолет, или даже не асфальтовую дорогу? Это было только для меня и Духа?!

Каин скрипнул зубами и посмотрел мне в глаза.

— Ты смерти моей хочешь? Я и так на чердаке чуть не сказал больше, чем должен, если хочу остаться на должности. Иди давай. Чай стынет.

Я открыл дверь и вышел, ощущая, как бегают мурашки по телу. На место встал еще один пазл. Тоже небольшой, но совсем рядом с прошлым. Картина медленно, неохотно но начала складываться. За один нырок я узнал больше, чем за прошлые тридцать.

— Дятел! — окликнул меня из машины Каин. Я оглянулся.

— Надеюсь, теперь ты понял, как важно не обсуждать лишнего с теми, с кем ныряешь. Иначе ты можешь их потерять.