Читать онлайн
"Деревня оборотней"

В сельской больнице уже заканчивался приём больных, и молодой доктор Глеб Никифорович собирался пойти прилечь. В коридоре выясняла отношения с припозднившимися пациентами медсестра - опытная пожилая женщина Пелагея Ивановна.

- Вертайтесь, я вам говорю. Всё, не примет он вас. Раньше надо было приходить. Приходите в ночь, кто просит? Завтра, завтра...

Отчитав и усовестив всех пациентов, она ласково, по-матерински посмотрела на молодого худого стеснительного парня, наказывая также ему:

- А вы с ними, Глеб Никифорович, построже. Нечего поваживать. Пусть вовремя приходят. И так не дают вам покоя ни днём, ни ночью. Идите, полежите немного, отдохните. А мы тут управимся. Ежели тяжёлое чего будет - постучим к вам в комнатку.

Высокий угловатый Глеб Никифорович, стесняясь и сутулясь, благодарно кивает, смущённо улыбаясь, и пятится в соседнюю комнатку, где его разместили жить сразу по прибытии в деревню по распределению после учёбы.

Он скидывает сапоги и сладко растягивается на больничной койке, которую приволокли из отделения этажом выше специально для него. Сон морит, в голове мутно, он зевает и тут же отрубается. Снится ему вспаханная пашня, будто лезет он по чернозёму, по колено в рыхлой земле, стремясь за горизонт, куда-то к солнцу...

Через час его разбудили люди, что-то бубнящие за стеной. Отчётливо слышался строгий, увещевательный голос Пелагеи Ивановны, будто она с кем-то спорит. Другой же голос был хриплый, грубый, обрывистый, короткими фразами, похожий на лай. Наконец медсестра не выдержала натиска настойчивого посетителя и тихонечко постучала в дверь:

- Глеб Никифорович, - прошептала она виноватым голосом, словно извиняясь, - тут вот пришли...

- Да-да, иду. - Вскочил с постели молодой доктор, вмиг усевшись и тряся хмурной ото сна головой.

- Глеб Никифорович, - заговорчески продолжала Пелагея Ивановна, заглядывая в комнату и видя, что врач одет и уже встал, - я тут сказать хотела... - и она, осторожно оглянувшись назад и зайдя в его комнату, закрыла дверь и шёпотом продолжила, - Пришли люди... с Нелюдимки, что за лесом... Просят пулю из бедра кому-то достать... Вы бы не езжали с ними сегодня в ночь... Ну, их... Пусть сами его сюда привезут... Чего они?...

- Пулю? - удивлённо переспросил Глеб Никифорович, всё ещё моргая сонными глазами, - пулю достать можно...

- Нет, я говорю: скажите им, чтоб его сюда везли. Зачем вы-то туда поедите?

- А что же не поехать? - недоумевает доктор, - инструменты у меня есть, всё с собой... Можно и поехать...

Пелагея Ивановна, уразумев, что врач её намёков не понимает, продолжила шептать напрямую:

- Да вурдалаки они, понимаете? Вампиры. Как вам объяснить? Оборотни...

Глеб Никифорович расхохотался. Он, конечно, понимал, что пожилая медсестра его жалеет и оберегает, но чтоб такое...

- Ничего, Пелагея Ивановна, и у оборотня пулю достанем, - он ей весело подмигнул и прошёл мимо в свой кабинет. Там у двери стояли двое: огромного роста мужчина и девушка. Они недоверчиво, исподлобья косились в сторону медиков. Мужчина сжимал в руках меховую шапку. Высокая худая девушка диковато жалась к отцу и смотрела на доктора почти враждебно.

- Так что у вас? - спросил он их снова, сев за стол.

- Пуля. - Прохрипел низким голосом лохматый и бородатый рыжий мужчина. - Пуля в ноге застряла. Вытащить надо.

- А завтра никак? - переспросил уставший невыспавшийся доктор, откинувшись на спинку стула.

- Сегодня бы надо... Знобит его ... Кровь идёт...

- Да... - молодой хирург задумался. За окном было темно, мела пурга, переходящая временами во вьюгу с гудящим и свистящим ветром... На улицу в ночь не хотелось... Но, делать было нечего: пациент действительно срочно нуждался в помощи, и молодой доктор решился:

- Поехали.

Мужчина, с дочерью молча, вышли из кабинета. Врач стал собираться.

- Глеб Никифорович, вот не послушали вы меня... - переживала беспокойная Пелагея Ивановна, - а я вам говорю: нехорошие они люди. Нечистая сила с ними в деревне живёт. Оборотни там все. Их еще, когда из других сёл повыселяли да повыкидывали туда, за лес... Не связывается с ними никто. Страшные люди, лютые убийцы...

Глеб Никифорович удивлённо слушал медсестру и не понимал, зачем она с такой настойчивостью говорит ему странные антинаучные вещи. Он всё уже сложил в свой чемоданчик и направился к выходу, как медсестра выкрикнула напоследок:

- Крестик-то хоть у вас есть?...

Глеб Никифорович, не оглядываясь, закрыл дверь. Внизу, у крыльца больницы, стояли запряжённые двойкой сани. Вокруг была чёрная, непроглядная ночь. Вьюга выла, стегая ноги и лицо струями ледяного колкого снега. Врач огляделся, поднял воротник и уселся в сани рядом с девушкой, съёжившись и нахохлившись от холода. Бородатый мужчина, обернувшись и увидев, что доктор на месте, тронул вожжи, и сани поехали.

Дорогой молчали. Возничий периодически оглядывался, желая убедиться, что доктор не сбежал.

Глеб Никифорович с каждой минутой, пока отдалялись они от больницы, чувствовал, что это правда, странные люди. Дикие, недоверчивые, грубые и холодные. Даже в их взгляде читался нечеловеческий холод. "Так , наверное, смотрят аборигены и папуасы на чужаков... - думалось в санях молодому доктору, - Ну понятно: их выселили, не пойми за что, гнали, преследовали... Относятся плохо... Конечно, и они платят за такое неадекватное и нерадушное отношение той же монетой. В принципе, всё можно понять..." - объяснял себе уставший, желающий хоть немножко покемарить, молодой врач.

Он чуть-чуть пригрелся, закутавшись с головой в свой тулуп, и уснул, укачиваемый неровной снежной дорогой. Ему снова снились какие-то непроходимые леса, а он будто парил над ними, разглядывая, что там внизу...

Очнулся Глеб Никифорович от резкого толчка и грубого окрика возницы. Они находились глубоко в заснеженном, будто сказочном лесу. Вокруг по обе стороны снежной дороги стояли, покуда хватало глаз, высоким белым забором запорошённые ели и сосны. Снег на их пушистых лапах искрился и переливался от заглянувшего туда загадочного голубоватого света луны. Сани стояли, возница с кем-то переговаривался, и Глебу Никифоровичу пришлось высунуть голову из воротника тулупа, чтоб рассмотреть причину остановки.

Посмотрев вперёд, доктор увидел, что путь им преградили волки... Стая из двенадцати особей ёрзала возле саней, поскуливала, потявкивала, периодически завывая. Возница обрывистыми глухими рычащими словами им что-то объяснял. Доктор удивился...

Лошади стояли, как вкопанные. Было видно, что они испуганны, но не рвались и не шарахались. Волки тоже лошадей не трогали. По их заискивающему скулежу думалось, что они что-то выпрашивают у возничего. Когда скулёж стал нервным и требовательным, мужчина, что вёл упряжку, так же громко рявкнул:

- Да свой он, говорю! Нужен он мне!

Волки, ещё немного поёрзав возле саней, не довольные тем, что остались без добычи, растворились в белой дымке вьюги...

Сани поехали дальше, а врач сидел и не мог понять: что это было? Что же произошло? Сонный уставший мозг его не мог позволить мыслить трезво и сосредоточенно, но одно доктор почувствовал, точно: его попутчики говорили с волками на равных, как со своими одноплеменниками. Волки какими-то повадками, поведением, чем-то напомнили ему людей... Было чувство, что он только что соприсутствовал на сельском собрании... И ещё заметил молодой врач, что девушка, что сидела бок обок с ним, при виде волков стала радостно улыбаться... Она как будто знала их и радовалась встречи. Возничий с дочерью не испугались стаи волков в ночном лесу...

Глеб Никифорович, поняв всё это по отдельности, не мог проанализировать увиденное и сделать какой-то вывод... В разрозненном виде ему это ничего не давало... Каждый элемент мозаики был странен сам по себе, но сложить всё в единую картинку, учитывая сильнейшее утомление и нежелание доктора верить в мистику - не получалось...

Скоро сани свернули с главной дороги и, выехав из леса, покатили в сторону небольшой компактно укрывшейся в низине между заснеженными холмами деревушки. Странным казалось то, что даже ночью, при свете яркой огромной на тёмно-синем звёздном небе луны - в деревне не было света ни в одном доме... Все окна смотрели мрачными чёрными глазницами. От этого молодому врачу стало как-то тоскливо... "Странно... - ещё раз подумал он, - что за деревня такая?..."

Приехали. Собаки не лаяли. Заборов не было ни у одного дома. Встречать выскочили два пацанёнка, таких же диких и подозрительно смотрящих, как и попутчики. Всё происходило совершенно молча. Никто ни с кем не разговаривал. Хозяин дома, сутулясь, втянув голову в плечи и неуклюже, грубо и резко размахивая руками, вошёл в дом. За ним последовал доктор.

- Свет дай! - рыкнул заросший бородой лохматый мужчина, свирепо блеснув глазами на одного из вертевшихся поблизости пацанят. Те бегом, громко топая по деревянному настилу дома пятками, скрылись в соседней комнате. Затем принесли свечу. Глеб Никифорович удивился.

- Темновато будет... - пожаловался он на освещение.

Хозяин дома резко встал и вышел на улицу. Вдруг во дворе раздался страшный заливистый вой... У неверующего ни во что, кроме современной науки, молодого доктора мурашки крупными тараканами побежали по спине, и он непроизвольно вжал голову в плечи, широко выпучив глаза.

Со стороны леса тут же донёсся такой же долгий вой волчьей стаи, словно ответ на призыв. И в комнате стало вдруг гораздо ярче от света луны, словно специально, по особому приглашению, соизволившей заглянуть сегодня именно в это окно... Доктор не верил своим глазам... Тьма комнаты постепенно рассеивалась, и он ясно увидел перед собой лежащее на полу, на раскинутых медвежьих шкурах, какое-то животное...

Молодая особь ни то гориллы, ни то орангутанга?... Доктор продолжал недоумевать, но в комнату снова резко и порывисто, словно лютый ледяной ветер, ворвался лохматый рыжий мужчина. От его присутствия, особенно после воя, доктору стало не по себе. Какой-то мистический страх неизвестного, непознанного, необъяснимого стал пробираться в сердце. Теперь, кажется, он начинал понимать, о чём его предупреждала сердобольная Пелагея Ивановна...

Мужчина в огромной волосатой ладони держал свечу, поднося к непонятному существу на шкурах, освещая его рану.

Доктор, пытаясь рассмотреть ранение густо покрытого такими же рыжими волосами бедра пациента, всё же краем глаза ухватил его лицо...

Гримаса страданий исказила и без того грубые и страшные черты его. Массивные, нависающие над мелкими блестящими в темноте глазками надбровные дуги, делали лицо страшным и злобным; короткий мясистый курносый нос, тонкие губы большого рта - придавало страдающему на полу холодной избы пациенту свирепый, угрожающий и совершенно безобразный вид. Густые жёсткие рыжие волосы, покрывающие страшное лицо, плавно переходящие в брови, бороду и лохматую шевелюру - делали его звероподобным... В довершении всего образа, как только врач коснулся пинцетом раны волосатого бедра - существо резко дёрнулось, подалось вперёд и грозно зарычало, обнажив наряду с мелкими передними зубками массивные выступающие клыки...

- Терпеть! - рявкнул на него хозяин. Животное откинулось назад.

"Что за чёрт?... - думал доктор, дрожащими руками ковыряясь в ране "пациента" при свете луны и мерцании свечи, - я что, сплю?... Может, это сон?... Поскорей бы проснуться, что ли?"...

Под стоны волосатого существа Глеб Никифорович постепенно продвигался зажимом вглубь раны, пытаясь извлечь застрявшую в мягких тканях пулю. Обезболивающее не помогало, хоть он не пожалел и ввёл в местные ткани уже весь флакон. Существо лежало мокрое, в горячке, стонало, периодически рычало и даже поскуливало...

Наконец пуля была извлечена. Глеб Никифорович вытер пот со лба и хотел, ничего не спрашивая и не выясняя, поскорее уехать назад. Но долг врача заставил его действовать по инструкции и предложить все, же необычному пациенту место в их больничке, учитывая его плохое состояние и возможные грозные последствия такого ранения. Врач, наклонив голову, тихо произнёс:

- Хочу предложить вам госпитализацию... Не знаю, чем может закончиться... Рана серьёзная, сами понимаете...

- Не надо... - глухо прохрипел хозяин, - мы сами, травами... А лесничий за брата ответит... Подстрелил, паскуда... Окружим и разберёмся, чего бы нам это ни стоило. Пусть знает, кто здесь хозяин...

Зверь на шкурах очень часто поверхностно дышал. Казалось, что он не жилец, тем более на травах... Но Глеб Никифорович дважды предлагать не стал. Он очень хотел вернуться домой и боялся, что если дорогой туда стая его не тронула только потому, что он был нужен хозяину; то теперь, выполнив свою миссию, доктор в своей безопасности так уверен уже не был... Он стоял перед высоким, мощным, как зверь, мужчиной, опустив голову и ожидая своей участи. Теперь всё зависело только от хозяина, и жизнь врача была в его руках.

Лохматый мужчина вышел на улицу, что-то рявкнул, и дочь на санях подъехала к тёмной избе. Доктор, не веря, что его сажают домой, быстро вскочил на сани. Лошади тронулись.

Ехали молча. Постепенно удалялась чернеющая кучкою неухоженных брошенных домов странная деревня, приближался огромный сине-белый лес...

С каждым метром, по мере приближения к лесу, в котором разбойничья стая рыскала в поисках лесника, подстрелившего сородича, но не отказалась, бы полакомиться и молодым испуганным доктором, у Глеба Никифоровича сердце всё глубже уходило в пятки. Он ехал, опять засунув голову в ворот тулупа, не в силах поверить в реальность происходящего, и думал: "Неужели конец?... Столько планов, так молод, только жизнь началась. И что? Таким ужасным и бесславным образом погибну? Господи, неужели это мой удел?..."

Так постепенно к Глебу Никифоровичу подобрались мысли о Боге. И хоть крестик он не носил и от Пелагеи Ивановны отмахнулся, но сейчас, в лесу, услышав снова вой волков, стал неистово креститься...

Дикая и молчаливая девица, что управляла санями, от его крестного знамения передёргивала плечами... Она ощущала явный дискомфорт, врач это чувствовал. Он пока не мог понять, хорошо это или плохо, ведь девица везла его из леса. Но креститься не перестал. Кто знает этих звероподобных, практически животных?.. Можно ли им доверять?... Способны ли они на чувство благодарности?... Глеб Никифорович отчаянно крестился, как в последний раз.

Вдруг на дорогу снова выскочили волки. Они опять стали поскуливать, бегая возле вкопанных дрожащих лошадей. Девушка сидела, молча, не пытаясь с ними разговаривать и не оборачиваясь назад. Но было ощущение, что она привезла волкам обещанную добычу...

Звери, щетинясь, стали приближаться к врачу. Глаза их горели, они облизывались и радостно потявкивали. Молодой человек вскочил на ноги и закричал:

- Господи, спаси меня! Боже мой!

В эту секунду лошади рванули с места так, что врач чуть не выпал из саней. Они понеслись галопом, и девица не могла их остановить при всём желании. Она что-то визжала, будто рыдая, хватала возжи, но лошади не слушались. Молодой же человек, поняв, что это его спасает от погони, продолжал кричать: "Боже мой! Помоги! Господи!"

Сани неслись по лесной снежной дороге, чуть не заваливаясь на поворотах. На волков сзади смотреть времени не было. Главное - удержаться в санях и не перевернуться вместе с ними. И пусть они несли его совсем не в больницу - врачу было уже всё равно. Лишь бы подальше от верной гибели, от смертоносной стаи...

Рассвело. Лес кончился, впереди пошли бескрайние поля. Дочь хозяина, ощетинившись, спрыгнула на ходу с саней и зарычала: "Будь ты проклят!" Встав на четвереньки, по- собачьи поскакала в сторону леса... Глебу Никифоровичу ничего больше не оставалось, как взять возжи в свои руки...

Добрался до больницы он лишь к вечеру, так как умчали его лошади совсем в другую сторону. Зашёл в кабинет, снял шапку, и Пелагея Ивановна увидела перед собой совершенно седого молодого человека.

Он перекрестился, устало плюхнулся на стул, произнёс: "Всё, я - спать..." - и уснул, положив свою седую голову на рабочий стол...