Читать онлайн "Голодные"

ГЛАВА ПЕРВАЯ,

в которой Галя ломает заборы

Галя, зевая, рассматривала гусей, которые занимались своими гусиными делами и никакого внимания на припаркованную у сарая машину не обращали. Шушенков с утра не торопился. Галя неуверенно дотронулась пальцами до клаксона и перевела взгляд на дверь шушенковского дома, выкрашенную когда-то давно зеленой краской, но уже облупившейся и свернувшейся на солнце в бахрому, похожую на новогоднюю мишуру. Сама дверь определенно была закрыта.

— Ну и где ты, черт этакий? — Галя, мгновение помедлив, надавила-таки на клаксон, и в ту же секунду распахнувшаяся дверь выпустила на улицу Шушенкова.

Небольшого роста, приземистый и всколоченный — сейчас он напоминал скорее тракториста, чем участкового. Сходство с колхозным рабочим усиливала недельная щетина и полуистлевшая сигарета в уголке рта. Он, не глядя, ногой захлопнул за собой дверь и не спеша, раскачивающейся походкой, приблизился к машине.

— Чего сигналишь? — спросил он, залезая на пассажирское. — Выходил ведь уже!

— Ты полчаса как уже выходишь, — Галя сняла машину с ручника и плавно, чтобы не задавить запаниковавших от звука клаксона гусей, вырулила на дорогу. — Вечно кота за яйца по утрам тянешь. И пепел в окошко стряхивай, машину засрешь.

— Кто бы говорил. Сама вся — будто из подпола выбралась.

Галя нахмурилась и посмотрела на колени, испачканные в земле.

— Это я действительно в подполе ночью лазила, мышей гоняла. Ползают, грызут чего-то — хрен уснешь.

— И как война с мышами окончилась? Победила?

— Пепел, говорю, в окно стряхивай! — Галя опустила окно со стороны пассажира. — Их не победишь. Только залезешь — а они уже по норам спрятались. И выходить не торопятся, и слов не слушаются. Прямо как ты.

— Ну ладно, — примирительно сказал Шушенков и выкинул окурок в окно. — Бланки взяла?

— Ага.

— Много? А то они там затупки те еще… Раза два переписывать будут, эт точно.

— Штук двенадцать, — Галя вновь зевнула. — Как выходные проходят — так одно и то же вечно. Месят друг друга по пьяни, а как трезвеют — заднюю врубают. Когда они упьются уже? Откуда здоровье-то?

— Такие не упьются, — хмыкнул Шушенков. — Этот хер, как там его… Светкин хахаль, короче — как с армии пришел, так и забухал. И батя его так же в свое время дембельнулся. И до пенсии дожить сумел. И инвалидность получил. А умер от гриппа. Вот так вот, — подвел Шушенков итог и с выражением посмотрел на Галю.

— Пашка его зовут, — сказала Галя и вздохнула. — Хахаля Светкиного. Получается, если судить по бате, то лет двадцать он еще протянет. Хотя — тогда и самогон другой был. Сейчас раньше мрут.

— Ну на самом деле — это снаружи они здоровые-крепкие, — Шушенков зевнул, пялясь на однообразную дорогу, сдавленную с обеих сторон туманными полями, заросшими бурьяном. — А внутри — может, там прединсультное состояние уже, или тромбы в каждом втором сосуде. Может и до восьмидесяти дожить, а может, сдохнет в любой момент. Пойдет в лес за грибами, вспотеет — и подкосится, да мордой в лужу. Я помню, лет семь назад так один мужик коней двинул. Если бы дома, глядишь, и откачали, а так — в луже захлебнулся… Правда, он толстый был, и не пил особенно…

— «Не особенно» — это значит, не каждый день?

— Ну — да, по выходным да праздникам… Не разгоняйся здесь, знак уже был…

— Если бы ты побыстрее собрался — и спешить бы не пришлось, — буркнула Галя, однако скорость все-таки сбавила. Деревня была уже совсем близко. — К тому же — говорю ж, сейчас всякой гадости в магазине — полки ломятся. Газированная спиртяга и все такое прочее. От этого и сердце встать в любой момент может. А самогон — другое дело, если свой. С него и травануться сложнее, и сердцу легче. Помню, девкой бегала за самогоном, туда вон, за коровник колхозный, так там прямо из-под ведра вытягивали, теплый еще был, а когда уже в нулевых решила…

— Девка! — заорал Шушенков, но Галя уже и сама увидела перебегающую дорогу фигуру и, нажав на тормоз, вывернула руль. Девчонка, перебегавшая дорогу, будто бы и не заметила их, с разбегу прыгнув с обочины и мгновенно растворившись в утреннем тумане.

— Вот же! — Галя распахнула дверь, отщелкнула ремень и выскочила на влажный поутру асфальт. — Эй! Иди сюда, коза мелкая!

— Да пусть ее! — Шушенков уже успокоился. — Полезай, ехать пора!

Галя, не слушая его, спрыгнула с обочины, зашагала по влажной густой траве и прислушалась. Впереди темнели ивовые кусты, чуть правее туман старался укрыть перепаханное поле. Шустрой девки уже и след простыл.

— Твою ж мать, — Галя полезла вверх по насыпи, выбралась на асфальт. — Только ботинки измочила новые...

— Это, кажись, Милядова! — подал из машины голос Шушенков, который уже успел опять закурить. — Дочка Андрея которая. Не помню только, как звать. Можно к ним заехать будет, спросить, чего это их девка по утрам вместо школы по дорогам носится.

— Если время останется, — проворчала Галя, усаживаясь в машину. — Ладно, бог с ней. Давай сначала с делами разберемся, а там — как получится. — Она поправила зеркало заднего вида и вздрогнула. Обернувшись через плечо, посмотрела на теряющуюся в тумане дорогу. — Там что ли еще кто-то пробежал…

— Кто? — спросил Шушенков, отрываясь от созерцания туманного пейзажа. От его сигареты в салоне клубились облачка пахучего дыма. — Обратно, что ли, побегла?

— Да нет, как будто… будто бы в ту же сторону… Только… — Галя помялась, закусив губу. — Ладно, может — показалось.

— А что такое? — заинтересовался Шушенков. — Знакомый кто?

— Да вроде нет… Просто показалось, что он на четвереньках был…

— Полз, что ли? — хохотнул Шушенков. — Тогда это явно Ветерок. Только он с утра по асфальту ползать может.

— Да нет, не полз… бежал…

Шушенков перестал улыбаться и повернулся к Гале.

— Это как — бежал? На четвереньках бежал? Через дорогу?

— Говорю же — показалось, — ответила Галя и махнула рукой. — Ладно, проехали. Выкидывай сигарету и окно закрой. Сыро.

Они вновь тронулись по направлению к Мишино. Сама деревня показалась через пару минут — деревянные домики с шиферными крышами прижимались к асфальтовой дороге, будто однажды планировали запрыгнуть на нее — и укатить куда-нибудь подальше от этой усталой, серой смоленской весны с ее вечными туманами и чавкающей под ногами грязью. Чуть дальше разноцветные домики, будто исчерпав к дороге все доверие, отворачивали от нее прочь — и нестройной гурьбой облепляли несколько небольших озер и речку, убегающую в сторону виднеющегося вдалеке леса.

Галя свернула на грунтовую дорогу, ведущую от асфальта в сторону первого озерца и, отсчитав третий дом справа, припарковала машину у деревянного забора с несколькими заваленными в траву пролетами. Взяла свой служебный портфель, проверила, на месте ли шариковые ручки и бланки. Шушенков уже курил на улице, подтягивая штаны, висящие на внушительном пузике.

— Сыро-то как сегодня, и правда, — сказал он, смотря по сторонам. — А в Москве, говорят, жара уже… Плюс двадцать четыре.

— В Москве, говорят, и у девок жопы краше. — Галя выбралась из машины, натягивая ремешок от портфеля на плечо. — А ты все здесь, соседке своей голову по пьяни морочишь.

— Ну ты это, — Шушенков осмотрелся по сторонам. — Давай тише. Я ж тебе по секрету. Да и вообще — она от него уезжать вздумала, к тетке своей в Мурманск. Я ей вроде как с этим помогаю...

— Гляди — вернется ее мужик с вахты не вовремя, буду и на вас с ним бланки выписывать. Как здесь открывается? — Галя подергала калитку. — На веревке, что ли? Зачем они ее завязали так?

— Да какая разница? — Шушенков подошел к заваленному пролету и прямо по лежащему штакетнику направился во двор. Под его ногами захрустели, ломаясь, доски.

— Порча имущества же, — скривилась Галя. — Вдруг кто сфоткает? Потом в инете оправдываться будешь перед школолетками.

— Как говоришь? — рассмеялся Шушенков. — Перед школолетками?

— Ну да, — Галя посмотрела по сторонам. Деревня уже давно не спала, скотина была на полях, домашние птицы сгрудились у бережков озера, но их хозяева на улицу в такую сырь не торопился. — Ладно уж, давай по-твоему…

— Школолетки! Ха! Надо запомнить, как-нибудь вверну куда, по случаю, — Шушенков, улыбаясь, направился прямо к крыльцу.

Галя прошла по заваленному штакетнику вслед за Шушенковым, и на этот раз хрустнуло отчетливее.

— Вот черт! — Галя наклонилась к забору. — Верхнюю перекладину сломила. Теперь уж обратно не поставят.

— Да черт с ней, за два года не подняли — и сейчас не собираются! — ответил Шушенков, который уже забрался на крыльцо и стучал в дверь. — Эй, хозяева! Открывайте, милиция!

— Полиция, — поправила Галя, поднимаясь вслед за ним по крыльцу. — Опять ты милиция…

— Тьфу ты, да! Открывайте, полиция!

Галя, склонившись с верхней ступеньки крыльца, постаралась заглянуть в окно терраски.

— Кажется… — она сощурилась. — Кажись, нет никого…

— А куда они делись? — Шушенков спрыгнул с крыльца и, подойдя к окну, прижал к нему лицо, отгородившись от света ладошками. — И точно — нет никого! Обувь даже не стоит. И вон печка, видишь, открытая? Не топили сегодня.

— Там такие живут, — махнула рукой Галя, подходя к окну. — Могли и без обуви убежать, и в одежде вырубиться.

Некоторое время они рассматривали дом сквозь окно. Первым сдался Шушенков.

— Видимо, забухали, — сказал он неуверенно и отошел от окна. — Или где-то в дальней комнате оба дрыхнут, или у алкашей местных остались.

— Не вышло бы, — Галя тоже отошла от окна. — Я запретила.

— Ту-у! Бухать разве запретишь?

— Продавать запретила, — Галя протянула руку и хозяйским жестом вытащила из кармана шушенковской рубахи пачку сигарет. — Возьму одну?

— Да уж бери, — вздохнул Шушенков.

Галя достала из пачки сигарету и тонкую зажигалку, прикурила — и засунула обратно в карман коллеге все, кроме сигареты.

— Я позавчера, как приезжала, прошла по точкам всем — объяснила, что Козловым не отпускать. Ни ей, ни ему. А то в бланк их занесу, как подстрекателей и собутыльников. Вроде бы поняли. По крайней мере — лица у всех были понимающие.

— И не влом ходить было? — Шушенков достал свой айфон, проведя пальцем по экрану, разблокировал его. — Смотри. У меня вот тут чатик есть. Я сюда всех продавщиц добавляю. Чтобы если что — спросить сразу, видели кого, или нет… Ну, то есть, не всех, а так… самых прогрессивных.

— Прогрессивных? — Галя прикусила губу, чтобы не рассмеяться. — Как ты, что ли?

— Ну — хотя бы, как я. С современными смартфонами, так сказать, которые поддерживают мессенджеры, — сказал Шушенков с сильным ударением на первую «е», не замечая Галиной улыбки. — Вообще — очень помогает в работе, давно бы уже…

— Давно бы уже пятнарик на игрушку выкинула, ага. Если б она у меня вообще была, — Галя махнула рукой и посмотрела на деревню. — Где ж их искать-то теперь?

Утренний туман уже рассеивался. Солнца все так же не было видно за низкими облаками, но все равно — стало значительно светлее. Где-то загремела колодезная цепь, с другой стороны долетел приглушенный, незлобный мат. Деревня оживала.

— Думаешь, убегли? — спросил Шушенков.

Галя задумалась. Потом покачала головой.

— Не думаю. Он бы сам, наверное, и мог дернуть в город, с понтом — авось уляжется. А ей-то куда? Ей и здесь еле-еле жилось, с печкой и домом. А в город, за ним — сомневаюсь.

Они еще помолчали. Шушенков кинул бычок в траву, выдохнул остатки никотина и взглянул на Галю.

— Сильно он ее отмудохал-то? В субботу?

— Порядочно, — кивнула Галя. — На лице почти незаметно, разве что бровь опухла, а по ребрам ногами отходил — дай боже. Он же ее ногами, когда уже повалил… Прямо при собутыльниках. Три мужика взрослых сидели и смотрели. По-хорошему — их тоже надо притягивать, но без ее показаний — даже его не сможем. Светка в воскресенье даже слезть ко мне не в состоянии была, так и материлась на этого придурка с печки… Нет, не смогла бы она убежать сама — а он бы тащить ее на себе заленился. Он даже дров принести ленится, в холоде спит, не раздеваясь, а тут — баба целая. Что-то другое здесь...

— А я думаю — убежал, — Шушенков вновь поправил спадающие штаны. — Позвонил брату в город — тот и подскочил на четверке, или что там у него. Светку на заднее погрузили — и поехали. Месяц в городе по вокзалам, да у брата в общаге — а к лету и вернутся.

— Брат его в марте машину вскрыл. Хотел угнать — а в итоге доехал до соседнего двора, печку врубил — и уснул. Так теплого и взяли. Присел в том же месяце на четыре с половиной.

— Ты смотри! — Шушенков хохотнул. — Опять за угон! Уже в третий раз!

— Небось, холодно на воле в марте, — Галя тоже докурила и выкинула бычок в траву. — Ясно, что они свалили куда-то, но неясно — куда. Думаю, бухают у кого-то из местных. Или прячутся. Он же, было дело, уже уговаривал ее заявление забрать — в прошлом году, когда ухо ей сломал. Сейчас опять, наверное, уговорил…

— И как они вечно соглашаются? — Шушенков направился к машине. — Ни кожи ни рожи ведь….

— Пьющие, — просто ответила Галя. — На что угодно согласятся, если налить пообещаешь. Особенно — когда херово и тело ломит. Алкаши. Голодные до водки, хоть без штанов остаться готовы — лишь бы с чекушкой в зубах.

— Ага, — Шушенков уже пристегивался. — С голодухи — на что только не подпишешься, это да. Ну что, в город теперь?

— Рано еще, — Галя снова прошлась по валяющемуся на земле забору, на этот раз специально стараясь сломать побольше штакетин. — Сначала в магазин райповский заедем, спросим — не видел ли их кто. И к Милядовым потом.

— Не простила девку, — вздохнул Шушенков.

— Тут в год четыре человека давят, — буркнула Галя. — Из-за того, что прощаем.

— В основном — пьяных, — не согласился Шушенков. — Детей уж давно не сбивали. В четырнадцатом году Кулешову Юльку сбили — ну так она сама пьяная была, и вроде как сдуру под колеса бросилась.

— Ну и не будем портить статистику, — сказала Галя, сдавая назад. — Пропишем ей профилактическую беседу в школе. Посидит часа два с Игорем Константиновичем — он про ПДД рассуждать ой как любит…

— И школьницы ему нравятся, — ухмыльнулся Шушенков и, поймав взгляд Гали, пожал плечами. — А что такого? Он же их не трогает. Просто любит. По-отечески. Да и старый он для того, чтобы…

— Ладно уж, хватит, — Галя выехала на асфальт, включила поворотник и развернулась в сторону магазина.

— Нарушаешь, капитан, — вновь подал голос Шушенков. — Нет здесь разворота.

— Пешком пойдешь, — пригрозила Галя и закашлялась. Во рту был стойкий вкус сигареты — как всегда бывало, если покурить после долгого перерыва. Бросить полностью никак не получалось, но она периодически старалась. — Сейчас в райповский, оттуда к Миляшовым — и может еще раз к Светке. Авось, объявятся к обеду…

— Галь, — сказал вдруг Шушенков спокойным, мягким голосом. — А ты как вообще? Сама, то есть?

— А что случилось?

— Да просто… ничего, но сегодня ж день… Ну, понимаешь… Дата, то есть…

— Нормально все со мной, — Галя кинула взгляд на телефон в руках Шушенкова. — Это тебе бандура твоя напоминает, что за день сегодня?

— Нет, это я так… вспомнил вдруг, когда девчонка пробежала, — Шушенков придвинулся к Гале поближе. — Слушай, может, ну его? Поставим машину, возьмем винишка — пойдем на природе посидим, а? Я тут в леске такие местечки знаю — дух захватит! Уходить не захочется! Тишина, покой, люди все далеко, машин не слышно — только птички того самого, — он поводил рукой в воздухе. — Летают туда-сюда. Если что — прикроем друг друга, мол — в город катались, а там разъехались по своим делам кто куда, а?

— Нет, — Галя провела ладонью по лицу, будто прогоняя какие-то мысли. — Не хочу в лес. Сегодня — точно никаких лесов, птичек и всего прочего. Быстро сейчас все сделаем — и ты к своей соседке на вахту двинешься, а я — к мышам опять полезу. Чувствую, сегодня или найду их лаз — или дом спалю к чертям, — она вздохнула. — Да и не люблю я лес больше… После того, как… сам понимаешь.

Шушенков вздохнул, но спорить не стал. Так молча и поехали.