Читать онлайн
"Человек есть человек"

Утталат Раванар, год 693 После Звездоявления (1725 от Рождения Сферы по местному календарю).

Даззаир чуть натянул поводья и голосом попросил коня остановиться. Вороной скакун качнул головой, как бы прислушиваясь к наезднику, и замер у развилки. Даззаир спрыгнул на землю. Сделал он это мягко, почти беззвучно. Совсем не под стать своей массивной, мускулистой фигуре. Даззаир часто ловил на себе любопытные взгляды тех, кого поражала его грация. При виде широкоплечего, высокого мужчины с объёмными ногами и толстыми, как ветка старого дерева, предплечьями, сторонний наблюдатель едва ли мог ожидать от него столь плавных, почти невесомых движений.

Хотя не меньшее любопытство вызывала и внешность Даззаира. Кожа его была тёмной, как мокрый уголь, а черты широкого лица — грубее, нежели у большинства жителей Большой Земли. Одна прелестная дама из Коваранта как-то сказала, что Даззаир напоминал ей великолепную статую героя из древних легенд, вырезанную из цельного ствола чернолиственника. Ему такое сравнение польстило, пусть сам он и не считал свою внешность достойной таких широких глаз и вывернутых шей, которые он наблюдал всякий раз, проходя по городским улицам.

На Зереддире таких, как он, было много. Обитатели Большой Земли именовали его родину островом Падшей Луны. Кажется, название это пошло из какой-то древней легенды народов Южного Дола, а потом разнеслось и по остальным Землям.

Если уж на то пошло, диковинными выглядели сами обитатели Большой Земли. Низкорослые, с тонкими чертами, маленькими носами, раскосыми глазами и едва смуглой кожей. Даззаиру они показались слабыми, хрупкими. Раз его самого вырезали из дерева, то большеземельцы, скорее всего, были из глины.

Такими были его наблюдения три года назад, когда Даззаир сошёл с корабля на причале острова Лект, одного из клочков земли дальней гряды государства Коварант. Он смотрел на местную стражу, призванную защищать покой коварантцев, на их щуплые тела и скучающие лица. Наверное, такого солдата он мог бы убить голыми руками. Переломить хребет об колено или попросту свернуть шею.

Но в том не было нужды. Даззаира отправили на Большую Землю не для того, чтобы убивать людей. Старейшины наказали ему искать тех, кто сам питается этими людьми.

Порождения Калнарака. Твари, посланные Отцом Всего Сумрачного. Пожирающие плоть и выпивающие саму душу, они разбрелись по всем Землям, чтобы насытить своего тёмного создателя. Несведущие люди называли их чудовищами или призраками. Считали, что порождений создала сама природа. Гниль на теле Вечного Древа. Ох уж эти большеземельцы со своими заблуждениями.

В отличие от них, Даззаир годами учился искусству охоты на отродья Калнарака. Он был одним из Галати, идеальных охотников с острова Зереддир. Таких, как Даззаир, отправляли в разные уголки мира с одной целью — истребить как можно больше порождений. Одно из них, как предсказывали мудрецы, и окажется самим Калнараком. Даззаир не сомневался, что именно от его клинка падёт Отец Всего Сумрачного. По крайней мере, такой подвиг оправдает все невзгоды Южного Дола. Даззаир завидовал тем, кто отправлялся в Фальх или Тивалию на другом континенте. Там было куда теплее, а добыча была достойна настоящего охотника.

Даззаир поправил снаряжение. Длинный меч с широким прямым лезвием похлопывал его мускулистое левое бедро, а кинжал из Карабирской стали висел справа. Закрытый олчан с семью метальными дротами остался привязан к крупу скакуна. Охотник лишь прихватил заплечную сумку со снадобьями и закинул её поверх кожаного жилета из двух половин, скреплённых с каждого бока тремя ремнями.

Он стоял посреди пустой дороги, окружённой плотными стенами леса. Государство Раванар было, по большей части, жаркой степью, по которой каждую зиму разгуливались холодные морские ветра. Но здесь, у восточной границы с Вельхенаром, появлялись густые заросли. Порождения Калнарака любили такие места. Здесь они могли кормиться и лесными обитателями. Что лисы, что волки, что медведи — любой зверь был бессилен перед отродьями Сумрака. Но и для последних не было ничего слаще человеческой души. В тёмной чащобе они могли затаиться, чтобы напасть на очередного путника. И выпить его досуха.

— За мной, — скомандовал Даззаир коню.

Он сохранил зереддирскую привычку разговаривать с лошадьми. Те скакуны, что водились на его родине, прекрасно понимали команды голосом. Здесь же Даззаиру приходилось постоянно играть поводьями, чтобы большеземельские кони действовали так, он повелевал. Такие же глупые, как местные иноверцы.

Охотник шёл по заросшей колее вдоль вечернего леса. Дорога была пустынной даже для задворок Раванара. Даззаир знал, что тому была веская причина. Покидая утталат Вельхенар, он оказался на пограничной заставе, где его тщательно допросили раванарские солдаты. Отношения между двумя странами балансировали на очень тонком лезвии ножа, из-за чего вопросы возникали ко всем путникам. Что уж говорить о пришельце с острова Падшей Луны?

Солдаты с заставы отговаривали Даззаира от похода по этой дороге, что соединяла границу с городом Хесет. Они предлагали ему свернуть направо до того, как колея заведёт путника в лес, и обогнуть чащобу с севера. Якобы тут стали пропадать торговцы.

Охотник успел проникнуться их заботой. Правда, один из раванарцев всё же напомнил, почему Даззаир не любил большеземельцев.

— Да пусть идёт, — сказал он товарищам по оружию. — Ещё непонятно, кто кого испугается.

Даззаир усмехнулся. Он знал, что порождение было где-то рядом. Чувствовать их он не мог, но полагался на те обрывки сведений, которые получал во время странствий. Путники и впрямь пропадали на дороге от границы до Хесета. Пропадали даже большие обозы торговцев, которым не помогла и нанятая стража.

За одной из таких повозок Даззаир и тащился от самой границы. Держался он на отдалении, дабы избежать лишних вопросов от торговца и его наёмников. Но с этого расстояния мог слышать их оживлённые беседы и пьяные выкрики. Мог, пока они вдруг не замолкли, едва обоз скрылся за изгибом дороги.

Даззаир велел коню ждать, а сам направился за поворот. Правая ладонь уже обвивала рукоять зереддирского меча, а левая растянула тесёмки на одном из карманов его сумки. Охотник втянул воздух и ощутил запах мокрой лестной подстилки. Ничего необычного, весна в Раванаре — время дождей.

Будто разгадав мысли Даззаира, затих ветер. Кроны деревьев перестали шелестеть, и дали охотнику воспользоваться ещё одним из чувств, которые не подводили его никогда. Зрение обманчиво. Отродья знали, как его обмануть. Настоящий охотник из Зереддира полагался на уши и нос, помимо стали.

Так вышло и в этот раз. Хоть деревья по обе стороны и замерли, шелест продолжился по правую руку. Что-то неслось в старой роще, огибая стволы, но задевая ветки. Что-то очень высокое, раз ветки этих дубов начинались там, куда и сам Даззаир дотянулся бы, лишь подпрыгнув.

За шорохами слышались стоны. Они исходили от раскуроченного обоза у правой обочины. Телега лежала на боку, её содержимое разлетелось по всей дороге. За обломками виднелись лошади. Точнее, их крупы, ведь животных разорвало пополам, и головы с передними конечностями теперь истекали кровью в двух десятках локтей далее.

Досталось и тем, кто на этой повозке ехал. Истерзанные тела окружали обоз: без рук, без ног, со вскрытыми грудинами и порванными шеями. Даззаир с ходу насчитал пять трупов, включая извозчика. Те самые наёмники, за которыми он следовал от границы.

— Эй, — бритый наголо мужчина открыл залитые кровью глаза и вытянул руку. — Ты... Ты кто?

Он лежал на спине, пытаясь вдохнуть ртом. Давалось ему это с трудом, ведь порождение вырвало левый бок наёмника вместе с куском лёгкого. Сколько биений сердца он ещё проживёт? Зависит от того, насколько милостивыми окажутся ложные боги этой земли.

— Не могу, — хрипел наёмник. — Дышать не могу.

— Верно, — Даззаир замер над ним и отрывисто кивнул. — Тому есть причина, друг.

— Ты... Друг? — багровый пузырь надулся в уголках губ мужчины.

— Конечно, я твой друг, — охотник улыбнулся и достал меч.

Клинок прошёл сквозь шею наёмника, будто в той не осталось костей. Последний кровавый всплеск брызнул из его рта, запачкав подбородок. Но теперь он успокоился. Теперь ему не нужны ни воздух, ни вода. Его душа отправилась туда, где ей место. Туда, куда не доберётся порождение Калнарака.

Даззаир не стал убирать меч. Теперь трупов было шесть: один извозчик и пятеро наёмников. Кажется, ещё на границе он насчитал больше путников. Должен быть ещё один наёмник. А ещё — сам торговец, что завёл обоз на эту гиблую дорогу. Наверное, гнался за скорыми деньгами и не стал терять время, объезжая чащобу.

Охотник перешагнул через багровую реку на обочине и тихо, не касаясь придорожных кустов, вошёл в лес. Позади него словно закрылась дверь. Роща обступила Даззаира со всех сторон, притихли звуки, а с далёких крон спустился холод. Ни шороха, ни осторожного вскрика птицы. В такой тишине даже лёгкая поступь охотника казалась громкой.

Стало темно, как если бы где-то в вышине затрепетала и затухла колоссальная свеча. Лес погрузился в сон. Мёртвый сон, пробудиться от которого будет непросто.

Даззаир прокрутил меч, убедился, что суставы достаточно размялись. Одна судорога при встрече с порождением Калнарака могла перечеркнуть годы охоты.

Он шёл быстро, но осторожно, выверяя каждый шаг. Огибал сухие пни и перешагивал потрескавшиеся ветви. Любой шорох, даже неосторожный вздох, мог его выдать. В битве с порождениями Сумрака исход зачастую решался тем, кто нанесёт первый удар.

Треснула ветка, раздался сдавленный хрип. Даззаир посмотрел на подошву опорной ноги, но под ней была лишь мокрая грязь. Шум шёл откуда-то слева. Охотник занёс меч, легким прыжком преодолел поваленный ствол и замер перед высохшим кустом терновника.

Под шипастыми ветвями сидел грузный мужчина. Его синий камзол с белым кружевом на плечах и вороте разверзся сочащейся кровью раной поперёк груди. Обвислые щёки побледнели, пот струился с узкого лба и капал с крючковатого носа.

Даззаир окинул взглядом аккуратную бородку мужчины и толстую серебряную цепь на шее. Вот и нашёлся хозяин разорённой повозки.

— Я думал, это Кассан, — тяжело проговорил купец. — Да отвергнет меня Древо, ты меня здорово напугал, уголёк!

— Уголёк? — Даззаир присел на корточки перед раненым.

— Прости уж, если обидел, — торговец попытался убрать руки, которыми подпирал своё грузное тело, но скривился от боли. — Что вижу, то и говорю.

Охотник кивнул и убрал меч. Он вытянул сумку из-за плеча, достал из неё перетянутую верёвками флягу и протянул торговцу. Тот жадно прильнул к горлышку, но закашлялся после нескольких звонких глотков.

— Гадость, — фыркнул купец. — Горчит и на зубах скрипит твоя вода. Ты в неё песок накидал, что ли?

— Просто полезные травы, — Даззаир закупорил флягу и убрал обратно в сумку.

— Ты с дороги, да? — толстяк прервался, чтобы отдышаться. — Видел, что там случилось?

— На твою повозку напали.

— Именно. Тварь, какой я не видел никогда. Высокая, быстрая. Еле волочит ногами по земле, но любую лошадь обгонит.

— Ты смог её рассмотреть?

— И да, и нет.

— Так не бывает, — Даззаир встал и вновь обнажил меч. — Либо да, либо нет. Не бывает и того, и другого.

— Да что ты говоришь? — купец засмеялся и закашлялся одновременно. — Ну, посмотрел я на неё. Она вся чёрная. Не мех чёрный и не кожа. Вся она. Будто тень, которую можно потрогать. Вылетела из леса, разорвала лошадей и принялась за мою стражу.

— Видел я их.

— Всех порешила?

— Пятерых на дороге.

— Был ещё шестой, — торговец вытянул шею и посмотрел вглубь чащи. — Кассан, их капитан. Гонлийцы они. Я побежал в лес, как только чудище появилось. Кассан побежал за мной. Оно кинулось следом, полоснуло меня вот тут, по груди. А Кассан не струсил. Сам кинулся на эту тварь, даже сумел по ней пару раз топором попасть. Говорят, что все гонлийцы — проклятые отродья. Теперь мне кажется, что они такие же люди. Только денег берут меньше.

Даззаир хмыкнул и счистил кровь с клинка ближайшим листом лопуха. Его путь по Большой Земле начался в Коваранте, прошёл через Вельхенар и привёл в Раванар. Гонлия осталась в стороне. Вернее, то, что осталось от великой империи спустя три сотни лет.

Когда-то Гонлия заняла весь Южный Дол и даже навязала борьбу странам на его дальних рубежах. Гаальтскому княжеству и Анорскому царству досталось немало бед от гонлийской жажды завоеваний. Но империя пала. Её растащили на жалкие осколки, самим гонлийцам позволили жить лишь на рабских правах. Каждый их шаг контролировали соседние страны, а новорожденных тут же клеймили особым символом — гербом бывшей империи. Чтобы каждый в Южном Доле знал, что имеет дело с потомками кровавых завоевателей.

— И где же Кассан? — спросил наконец Даззаир.

— Не знаю, — сухо ответил купец. — Тварь утащила его в чащу. Я думал, это он вернулся.

— А это был я, — охотник усмехнулся. — Уголёк.

— Я же извинился, — торговец вздохнул и протянул руку. — Ты не поможешь мне? Надо добраться до города, найти лекаря.

— Если ты будешь много двигаться, то истечёшь кровью, — Даззаир не сдвинулся с места.

— Тогда перевяжи меня!

— Бинты кончились, — соврал охотник. — Я хотел пополнить запасы в Хесете.

— И что теперь-то? — вспылил купец, и струйка крови потекла вниз по его животу. — Мне здесь ждать, пока эта тварь не вернётся? Истекать кровью и от голода пухнуть?

— Не придётся.

— Слушай, тогда помоги мне, а? Как тебя зовут-то? Меня — Сахелин...

— Остановись, — Даззаир вскинул ладонь. — Мне незачем знать твоё имя. Как и тебе — моё.

— Это ещё почему?

Купец недоумевал. Его взгляд скользил по охотнику, цеплялся за сверкающий даже в глухом полумраке леса клинок. Пот проступил по всему лицу торговца, как и на его ладонях. Порождение Калнарака коснулось его. Для простого большеземельца пути назад уже не было.

Да и Даззаир узнал всё, что хотел.

Он даже не замахнулся. Просто выпрямил руку с мечом, и клинок гладко срезал голову Сахелина. Она скатилась по окровавленной груди, застряла в сложенных поверх бёдер руках. Даззаир сложил левую кисть в молельный жест.

— Дай ему шанс, Мать Всего Светлого, — прошептал охотник. — Отбери его душу у Отца Всего Сумрачного.

Даззаир опустил руки, облизал пересохшие губы и вздохнул. Избавив очередного бедолагу от мучений, он часто ощущал пустоту в груди. Длилось это чувство обычно недолго. Высшая миссия охотника из Ухтири наполняла дыру жгучим желанием сделать так, чтобы никто более не страдал от отродий. Сделать это можно было, лишь добравшись до Калнарака.

Но в этот раз пустота не уходила. Её дополняло покалывание на спине с лёгким холодком, что струился под кожей неосязаемой нитью. Кто-то наблюдал за Даззаиром из чащи.

— И зачем ты это сделал? — спросил тихий голос за спиной.

— Я остановил его мучения.

Охотник медленно развернулся и увидел рослого мужчину со впалыми щеками, глубоко посаженными глазами и кожей цвета меди. Гонлиец стоял, опершись о дерево, и прижимал свободную руку к ране на груди. На солдате была такая же кожанка с нелепым коротким плащом, что и на тех, кто погиб на дороге.

— О каких мучениях речь? — осторожно спросил капитан Кассан. — Я видел, как залечивали и раны посерьёзнее.

— Его рану оставил не клинок, а коготь сумрачного отродья, — пояснил Даззаир, поглядывая в рощу за спиной наёмника. — Тело выздоровеет, но душу уже не спасти, если ты не обучен.

— Обучен чему?

— Тому, что знают охотники из Ухтири.

— То есть, ты?

— И я, в том числе.

— На кого же ты охотишься здесь, в Раванаре?

Даззаир осматривал ветви над головой Кассана. Дальше он направил взгляд ещё выше, к далёким верхушкам деревьев.

— Полагаю, что охочусь я на сакунари, — произнёс Даззаир. — Это означает «скользящая тень». И ты с ним уже столкнулся.

— И что теперь? — Кассан запнулся, когда понял, что зерредирец рассматривает рану на его груди. — Меня тоже обезглавишь?

— Боюсь, что придётся.

Капитан попятился, всё ещё держась за ствол. Он был безоружен, но даже с клинком и щитом не смог бы сопротивляться зерредирскому охотнику.

— Моя душа в порядке, — заявил Кассан. — Некоторые говорят, что у меня её и вовсе нет.

— Даже у гонлийцев есть душа. У тебя — тоже, — Даззаир сощурился. — Если ты человек, то и душа есть.

— Ох, Древо всезнающее, надеюсь, что человек, — наёмник нервно рассмеялся.

Он то и дело поднимал ладонь и посматривал на свою рану.

— Слушай, охотник, что мне сделать, чтобы ты поверил, что со мной всё в порядке? — продолжил Кассан. — Я не жду, что ты поведёшь меня под руку в Хесет. Просто сделай вид, что меня здесь не видел.

— Это будет опрометчиво, — Даззаир покачал головой. — Но ты мне поможешь, если скажешь, куда подевался сакунари. Если он до тебя добрался, как ты выжил?

— Сложно объяснить, — горько вздохнул гонлийский капитан. — Когда оно кинулось на Сахелина, я начал рубить. Думал не попаду, но, кажется, задел. Этот сакунари протащил меня через ветки, кинул на землю, а потом убежал. Я так и не понял, в чём дело. Видимо, я успел его ранить, а потом и ты пришёл да спугнул.

Даззаир медленно кивал. Ранить сакунари — задача сложная для обычного воителя. Купец весьма точно описал порождение. Оно и впрямь напоминало чью-то объёмную тень, скользящую по земле легко, но быстро. Сакунари любили старые, густые заросли, где их размытые фигуры терялись среди мрачных стволов и раскидистых кустов. Они легко настигали даже всадников и рвали их на части длинными конечностями.

— Покажи мне, где это случилось, — попросил охотник.

— Вон там, — Кассан указал свободной рукой себе за спину.

— Нет. Отведи меня туда.

— Ходок из меня не очень, сам видишь.

— Ты же сказал, что рана лёгкая?

Они долго смотрели друг другу в глаза, а тьма всё сгущалась. Вечер заканчивался. Скоро солнце над Раванаром зайдёт, и в ночи сакунари станет сильнее. Раны отродья затянутся быстрее, и тогда даже охотнику из Ухтири придётся молить Мать Всего Светлого о помощи.

Кассан сдался, лишь когда Даззаир подошёл к нему с мечом наготове. Он огляделся и сплюнул себе под ноги. Тогда Даззаир вновь достал старую флягу, протянул её капитану и прищурился, пока тот пил. Кассан сделал три полных глотка, нарочито громко выдохнул, вытер губы. Даже не поморщился.

— Значит, ты охотник на сакунари? — поинтересовался Кассан, пока вёл Даззаира сквозь чащу.

— Не только на них, — ответил тот. — Я охочусь на все порождения Отца Всего Сумрачного.

— Не слышал о таком, — бросил капитан, поглядывая на верхушки деревьев. — Но ты, получается, многое знаешь о таких созданиях?

— Достаточно, чтобы их убивать.

— Пока я видел только, как ты убиваешь людей.

Даззаир тоже следил за ветками, пусть сакунари и неохотно забирались на большую высоту. Они предпочитали припадать к земле, но от голода и ран могли принять и нестандартные решения. Всё же эти твари были достаточно умны.

— А ты не думал, зачем сакунари и остальные нападают на людей? — спрашивал тем времен Кассан.

— Затем, что их породил Отец Всего Сумрачного. Пожирать людей — их цель, — теперь Даззаир рассматривал затылок капитана. Шёл тот довольно уверенно. — Так их души не вернутся к Матери Всего Светлого.

— А вдруг они просто голодные? — предположил гонлиец. — Что, если они просто так питаются? Ну, как заяц ест траву, волк ест зайца, а мы убиваем самих волков. Просто ещё одна ступень пирамиды. Те, кто охотятся на людей.

— Люди — высшее творение Матери Всего Светлого, — раздражённо проговорил охотник. — Она вдохнула в них жизнь, вдохнула душу. А Калнарак пытается всё это разрушить, и ему даже духа не хватает показаться самому!

— Не знаю, охотник. Не знаю, — Кассан качал коротко стриженной головой. — Чего грешить на всяких сакунари?

— Например, потому, что один такой сакунари перебил весь твой отряд. Этого мало?

— Шесть гонлийцев, один купец да извозчик. Это много или мало? — кажется, капитан тихо рассмеялся. — Никто не истребляет людей так жестоко и так хорошо, как другие люди. И по какому поводу? Из-за голода? Нет, охотник. Просто потому, что ты веришь в других богов или иначе выглядишь. Тебе ли знать, как это бывает?

— Ты про мою внешность? На моей родине то же самое скажут и про раванарца. Мы тоже умеем придумывать обидные прозвища.

— Мне плевать, как ты выглядишь. Человек — есть человек.

Грусть в голосе Кассана передалась и Даззаиру. Да, зерредирец услышал немало оскорблений с тех пор, как ступил на Большую Землю. Но они едва ли могли сравниться с тем, что переживал каждый гонлиец. Их клеймили при рождении, не давали их стране воспрянуть. Учителя рассказали Даззаиру всё. И про то, как предки гонлийцев залили кровью, и про то, какую цену теперь платили их потомки. Все полезные земли раздали соседям, а остатки империи объявили проклятой землёй. Окрестные страны держали под полным контролем Верхнюю и Нижнюю Гонлию. Коварант, Шаадамар, Вельхенар и даже рыцари Далёкой Звезды могли заявиться туда в любой момент. Они уже не могли отомстить старым гонлийцам, поэтому отыгрывались на новом поколении сполна. А их боги просто закрывали глаза на всё, что происходило в Гонлии.

Но Кассан был необычным гонлийцем. И гонлийцем ли?

Даззаир долго разглядывал верхушки деревьев, пока не нашёл то, что искал. Тёмную фигуру, раскинувшуюся на ветвях. Охотник подошёл к стволу этого дерева, обхватил его свободной рукой и начал трясти. Меч он держал наготове.

— Эй! Эй, ты что делаешь? — обеспокоенный Кассан бросился к нему. — Перестань!

— Нет, — Даззаир размазал по лицу упавшую с дерева каплю. Густую, пахнущую железом.

— Слушай, у нас нет времени трясти деревья! — теперь в голосе гонлийца господствовал страх. — Скоро солнце сядет! Настанет ночь, и...

— И ты сможешь затянуть свои раны, — закончил за него Даззаир. — Снова обратишься в тень.

— Зачем ты это сказал?

Голос Кассана похолодел и словно распался на дюжину осколков, каждый из которых звучал по-разному. Он попятился, не спуская глаз с охотника, а тот так и продолжал трясти дерево. Продолжал, пока с него не упало раздетое тело гонлийца с расплывшимся клёймом под ключицей. Половина рёбер вырвана, а живот залит сплошным слоем крови. Настоящий Кассан был давно мёртв.

— Зря ты это, — сказала тень мертвеца.

Сакунари в облике гонлийца попятился, его очертания расплывались, сливаясь с опускающейся мглой. Движения лже-Кассана стали обрывистыми, будто он был марионеткой на нитях неумелого кукловода. Он пытался стать тенью, раствориться в вечерней мгле, но рана ему мешала. Настоящий Кассан успел оставить свой след на груди отродья, и теперь оно не обратится полностью, пока не наступит ночь.

Но сакунари ещё был опасен. Тонкий слой тьмы покрыл его руки, удлинил их почти до земли. Отродье выгнуло шею параллельно земле, издало короткий скрежет и бросилось в сторону.

Даже в таком облике его движения походили на размытый морок в уставших глазах. Даззаир видел сакунари короткими всполохами, следил за его перемещениями, пока порождение Калнарака металось меж старых стволов. Обычный путник и не заметил бы его, пока длинные тёмные руки не начали бы рвать плоть на него груди.

Но Даззаир был охотником из Ухтири. Тем, кому на роду написано сразить Калнарака.

Сакунари обежал ствол мёртвого вяза и мутной стрелой бросился на охотника. Даззаир выставил меч, но отродье отклонилось от соединяющей их прямой. Оно оттолкнулось от тела Кассана, спружинило об землю и оказалось за спиной Даззаира.

Охотник развернулся вовремя. Широкий клинок полоснул сакунари по тёмной руке и оставил новую рану на его груди. Отродье зашипело, вновь стало размытой кляксой. Оно бросилось в кусты и попыталось укрыться за широкими листьями. Даззаир успел ударить его ещё раз, прямо в удаляющуюся спину.

Охотник перехватил оружие и убедился, что карабирский кинжал легко выйдет из ножен, как только потребуется. Он медленно шёл к кустам, следил за каждым движением их веток. Сакунари всё ещё был там. Он слабел, но оставался смертельно опасным.

— Зачем мы этим занимаемся, охотник? — скулящий голос отродья донёсся из-за листьев.

— А зачем ты убил этих людей? — парировал Даззаир.

— Я был голоден. Мне нужно питаться, понимаешь? Как тебе нужна вода...

— Таким уж тебя создал Калнарак. Ты мог восстать против него, но выбрал лёгкий путь.

— Я даже не знаю, кто это такой.

— Не ври мне. Все вы служите его подлой воле против Матери Всего Светлого.

— И о ней я не слышал, охотник, — каждое слово сакунари звучало всё слабее. — Я знаю Вечное Древо, слышал о Далёкой Звезде и Единстве, но ты говоришь о чём-то новом для меня. Понимаю, ты сам в это веришь...

— Тихо, — Даззаир вытянул губы и зашипел. — Просто выходи ко мне. Не надо тянуть время, ведь я всё равно не дам тебе дожить до ночи.

— Одной ночи будет мало, охотник, — кусты зашевелились, но отродье не появилось перед Даззаиром. — Я слишком ранен и не скоро встану на ноги.

— Ты вернёшься в Сумрак, к Калнараку, — охотник обходил убежище сакунари. — Такая цена для тех, кто питается людьми.

— Я старался их не трогать. Всегда отпускал женщин, никогда не трогал детей, — взмолился лже-Кассан. — Наёмники из Гонлии, ослепшие от жадности торгаши — вот моя пища.

— Человек есть человек, — бросил в ответ Даззаир. — Ты сам это сказал.

— Если оставишь меня здесь, я постараюсь никого больше не трогать. Пожалуйста, охотник.

Даззаир закачал головой, замер в трёх шагах от куста. Он допускал, что сакунари и сам верил в свои слова, но от этого они правдивее не становились. Отродья не могут питаться без людей. Плоть, кровь, кости — всё вторично, ведь им главное блюдо — это бессмертная душа, дар Матери Всего Светлого. Ни одно животное не сможет утолить эту жажду. Такими уж породил Калнарак.

Сакунари мог тешить себя тем, что убивал выборочно. Но человек есть человек, убийство — всё равно убийство. К тому же, вести о чудище приграничья уже разлетались по округе, и скоро даже самые жадные путники будут выбирать обходные пути. Что тогда сделает сакунари? Сойдёт с ума от голода, отправится в Хесет. Так и будет тянуться его след из крови и смертей, пока он не наткнётся на другого охотника из Ухтири.

Благо, Даззаир предусмотрел любой исход этой встречи.

— Выжить у тебя не получится, — промолвил охотник.

Он отодвинул ветвь клинком и увидел сакунари в глубине куста. Отродье сидело на земле, обхватив колени. Кровь заливала украденные у гонлийского капитана поножи. Сакунари было страшно. В его мутных глазах даже появилось нечто, напоминающее слёзы.

— Значит, ты меня не отпустишь?

— В этом нет смысла. Ты принял от меня флягу и выпил воду с ухтарийским порошком, — пояснил Даззаир. — Был бы человеком — заметил бы. Теперь порошок медленно отравит всё, чего коснулся Калнарак. Силы покинут тебя, ты не сможешь двигаться и охотиться. Умрёшь.

— Это подло, охотник.

— Простейшая уловка, которой учат в Ухтири, — Даззаир надул губы. — Странно, что ты о таком не знал.

— Я и о таких, как ты не знал до сегодняшнего дня.

Солнце почти село. Приближение ночи означало время Сумрака, когда порождения Калнарака обретали полную силу. Сакунари утверждал, что нескоро залечит раны, но и тянуть Даззаир не мог. Это могла быть очередная уловка подлого отродья.

— Выходи, — скомандовал охотник. В левой руке уже появился карабирский кинжал.

К его удивлению, сакунари повиновался. Он ухватился руками за самые толстые ветви, до которых только мог дотянуться, и вытянул себя. Отродье остановилось в шаге от охотника, упало на одного колено. И покорно склонило голову.

— Мне жаль, охотник, — тихо проговорил сакунари.

— Я так не думаю, — Даззаир приложил меч к его шее.

— Мне жаль, что ты не дал мне этот шанс, — казалось, лже-Кассан сам прильнул шеей к лезвию. — Надеюсь, кому-то повезёт больше.

— Таков твой удел, — удерживая меч у основания головы отродья, Даззаир замахнулся кинжалом.

— Скажи, хоть, как зовут тебя. У тебя есть имя?

Даззаир опустил кинжал. Карабирская сталь засверкала, когда кровь из затылка сакунари окропила её безупречно холодный блеск. Тёмные шипящие потоки выплеснулись из головы отродья. Они обращались в пар и струйкой уходили вверх, к безмолвной крыше ночного леса. Существо обмякло, безвольно завалилось вперёд. Лишь тогда охотник извлёк оружие и вытер его о листья.

Он уже собирался уходить, когда взгляд сам вернулся к телу сакунари. Тщедушному, тлеющему остову тёмного порождения. Сумрак Калнарака делал их грозными, опасными, внушающими трепет даже охотникам. Но то был обман зрения. На деле они были именно такие.

Ком подступил к горлу охотника, а зияющая пустота в груди всё ещё всасывала всё его тепло.

— Даззаир, — зачем-то сказал он трупу. — Меня зовут Даззаир.

Охотник одёрнул себя и замолчал.

Ночь уже наступала, а путь до Хесета будет неблизкий даже теперь, хотя прямая дорога и стала безопасной. Ему нельзя задерживаться, ведь охота закончится только тогда, когда от его кинжала падёт Калнарак.

— Таков мой удел, — шепнул Даззаир уже на дороге, верхом на вороном скакуне. — Человек есть человек. Охотник есть охотник.