Читать онлайн
"ВИТЯЗЬ"

Светает. Пора подниматься.

Время ночей окончено.

1. В ФОКУСЕ

— Почему эта комната называется «Фокус»?

— Ее геометрия позволяет фокусировать энергию мысли в одной точке. Основание — цилиндр, потолок — купол. Ну и, соответственно, круглый стол в точке фокусировки.

— Чем-то храм напоминает…

— Значит, задачи в чем-то пересекались.

— Логично… Кстати, здесь не работает связь. Тоже как-то связано с геометрией?

— Нет, конечно. Внешний контур помещения экранирует радиосигналы. Это позволяет максимально концентрироваться на поставленной задаче. Ну и, как Вы, наверное, понимаете, это — защита от возможной утечки информации.

— Интересно, а в храмах купола золотом тоже для этого покрывают? И все-таки любопытно, для чего же на самом деле строили храмы?

…Разговор прервал появившийся в дверях седой человек в генеральском мундире. Все присутствующие встали. Генерал едва заметно кивнул и мягким полужестом попросил всех занять свои места. Не спеша сев за стол, он достал из футляра очки и, аккуратно протирая стекла, оглядел присутствующих:

— Для тех, кто со мной не знаком, я — Те́рехов, Александр Михайлович, генерал КГБ на заслуженной пенсии, …как у нас говорится, отставной козы барабанщик, — улыбнувшись, добавил он. Надев очки, генерал аккуратно уложил футляр в карман кителя.

— Хотел пожить себе спокойненько остатки дней, с удочкой на берегу тихой речки, но — разводя руками, вздохнул Те́рехов, — президент очень просил меня подключиться к одному весьма непростому делу и собрать под это дело серьезную команду. Ваши ведомства рекомендовали вас. Так что, если что, не обессудьте! Специально представлять вас я не буду: думаю, в процессе разговора мы все познакомимся. Итак…

Генерал взял пульт дистанционного управления и включил экраны.

— Перед вами фотография человека, который, находится в анабиозе около пятисот лет. И на тот момент ему, по всей видимости, было, по меньшей мере, столько же. Конечно, в рамки нашего понимания это вписывается с трудом, но разные физико-химические анализы упрямо выдают одни и те же цифры. Одежда и предметы, найденные при нем, — продолжил Терехов, переключаясь на новый слайд — дают основания предполагать, что этот человек — воин, принадлежавший к высокому сословию или высшему командному составу. Некоторые мои коллеги предполагают, что он из касты так называемых боевых магов.

Терехов продолжал листать слайды. Все присутствующие напряженно смотрели на экраны. Иногда генерал делал небольшие паузы, и тогда в комнате наступала полная тишина: ни дыхания, ни шороха.

— Для нас он может быть ценен как живой носитель утерянных знаний. Это самое меньшее, что мы от него ожидаем. Главный же наш интерес — это ответ на вопрос, что заставило его добровольно остановить ход своей жизни на такой продолжительный срок. На это должны были быть какие-то очень веские причины. И учитывая, что он воин из элитного сословия, есть основания предполагать, что России, а возможно, и всему миру, может грозить какая-то серьезная опасность, о которой уже тогда знали посвященные.

Терехов хотел переключить кадр, но его опередил полковник, сидевший напротив:

— Александр Михайлович, а что за табличка у него на груди?

— Очень своевременный вопрос, — улыбнулся Терехов. — И об этом как раз будет следующий слайд. Кстати, позвольте всем представить: Багров Геннадий Петрович, военная разведка. …А насчет таблички… Я, пожалуй, лучше передам слово специалисту в области лингвистики, профессору Игнатьеву Валерию Павловичу.

Генерал подошел к седому человеку с небольшой аккуратной бородкой и протянул ему пульт. Мужчина прокашлялся и, слегка поправив галстук, начал свое выступление:

— Текст на табличке написан на малоизученном диалекте славянской языковой группы. Не все слова нам знакомы, и, более того, некоторые буквенные символы не имеют известных науке аналогов. Так что есть вероятность, что перевод сделан не совсем точно, но… это, увы, все, что мы на сегодня имеем. Вот, посмотрите, пожалуйста на слайд: сверху — оригинал, в центре — предположительное звучание текста, а снизу — соответственно, наш вариант перевода на современный язык.

В разговор вступил более молодой генерал, сидевший рядом с Тереховым:

— Странно: на послание не похоже, на инструкцию к действию тоже. Что же он тогда хотел нам сказать?

— Кто знает, Юрий Борисович… — задумчиво ответил Терехов. — Здесь явный намек на то, что ее не читать надо, а смотреть, держать перед глазами.

— Зачем?

— Ну… давайте немного пофантазируем… Возможно, текст формирует в нашем сознании какие-то образы, которые должны запустить определенную цепочку важных событий…

— Что-то уж больно мистикой попахивает!

— Знаю, Вы у нас прожженный материалист, — улыбнулся Терехов. — и убедить Вас в подобном крайне сложно, — Терехов дружески похлопал по плечу коллегу. — Это мой старый знакомый — Черкасов Юрий Борисович, боевой генерал, ветеран десантник. Суровый парень, но горячий патриот! Кстати, для вас будет персональное задание.

— В чем суть задания?

— Есть вероятность, что определенные силы попытаются перехватить нашего подопечного или, в случае неудачи, ликвидировать любыми возможными способами. Так что наша с вами задача — обеспечить гарантию безопасности воина.

— Проработаем. Главное — полномочия дайте.

— Обсудим.

Еще один генерал, сидевший рядом с Черкасовым, неуверенно поднял руку. Терехов жестом пригласил его к беседе, заранее представив аудитории:

— А это — Арсеньев Виктор Владимирович, генерал МВД. Отвечает в группе за связи с общественностью и информационную безопасность. У Вас какой-то вопрос?

— Да… Возможно, я не прав, но… может быть, не стоит искушать судьбу, а просто взять и захоронить его как положено, по народным обычаям? Ведь не может же тело столько времени оставаться живым!

— Позвольте? — поднял руку высокий мужчина в сером костюме.

— Да, конечно, — ответил Терехов. — Это — доктор медицинских наук, профессор Погодин Евгений Федорович. Он руководит группой по изучению физиологии нашего воина. Так что, Вам слово, пожалуйста.

Погодин слегка наклонил голову и заговорил, словно читая лекцию студенческой аудитории:

— Мы провели тщательное исследование, насколько это, конечно, было возможно без риска причинить пациенту вред. И с полной ответственностью можем сказать, что он живой и все системы его жизнедеятельности полностью работоспособны. Одно только мы до сих пор не можем выяснить: как вывести его из состояния анабиоза.

— Может, и не надо знать? — как бы размышляя вслух, сказал Багров.

— В каком смысле?

— А что, если он сам встанет, когда это потребуется? А мы своим неумелым вмешательством только навредим ему.

— Что ж, возможно, вы и правы.

Генерал Черкасов, бросив на стол карандаш, повернулся к Погодину:

— Допустим, Вы правы, что он жив и даже может когда-то проснуться. Но можете ли вы, медики, подтвердить, что ему действительно пятьсот или тысяча лет? Может, он впал в этот.. анабиоз каких-нибудь двадцать лет назад?

— Насчет тысячи лет мы действительно ни подтвердить, ни опровергнуть не можем: у нас нет инструментария и методик, которые позволили бы нам дать абсолютно достоверный ответ на этот вопрос. Но за то, что ему не двадцать лет, и даже не сто, я Вам ручаюсь.

— У Вас есть доказательства?

— Да, ..кое-что есть… — сосредоточенно потирая руки, ответил Погодин. — Дело в том, что некоторые аспекты его анатомии значительно отличаются от нашей.

— Что Вы имеете в виду?

— Я не буду сейчас вдаваться в подробности: если нужно, я сделаю об этом специальный доклад. Но, если в двух словах, его нейронная система, по всей видимости, на порядок совершенней нашей. Это касается в первую очередь скорости обработки и анализа информации. Причем эта обработка многоканальна и многофакторна, если говорить сухим техническим языком. К тому же, мы предполагаем, что он способен к дистанционному контакту.

— Это что такое?

— Телепатия и гипноз. Но это пока лишь наши смелые гипотезы, — Погодин взял стакан и отпил пару глотков. — …Теперь о сердце. В отличие от нас, оно у него симметрично и находится ровно посередине. Кстати, мы с коллегами взяли на себя очередную смелость предположить, что оно было таким изначально у всех людей. Ведь остальные органы у нас по прежнему симметричны. Что же явилось причиной деформации сердца — это, видимо, отдельная тема для размышления…

Погодин заглянул в свой конспект и попросил переключить слайд:

— Обратите внимание на эту таблицу: здесь указаны рост и ширина плеч нашего воина в состоянии так называемого вынужденного покоя. Это уже впечатляет. Но мы предполагаем, что в случае восстановления жизненных функций он может показать и более внушительные результаты.

— Теперь я понимаю, почему язычники своих предков Богами называли… — невольно восхитился Багров.

— Я бы Вам еще много интересного о наших предках рассказал! — улыбнулся Игнатьев, поглаживая седую бороду.

— А Вы возьмите и расскажите, — отозвался Терехов. — Я думаю, нам всем об этом полезно послушать. Давайте только оговорим удобное для всех время и место.

— Хорошо. — с готовностью ответил профессор.

— А пока, — оглядел присутствующих Терехов, — нам нужно обсудить один вопрос, требующий безотлагательного решения.

Генерал неторопливо снял очки и задумчиво протер линзы бархоткой.

— Суть проблемы в следующем: до того, как воин попал к нам, его видели археологи и несколько случайных зевак. Некоторые сведения о находке просочились в прессу. Мы пока не знаем, во что может вылиться обнародование этой информации. А рисковать, как вы понимаете, мы не имеем права. Поэтому нам нужно оперативно проработать и аккуратно забросить в СМИ альтернативную версию. И сделать это так, чтобы никто не заметил подмены. Евгений Федорович, подумайте, пожалуйста, может быть, стоит изготовить муляж нашего богатыря?

— Хорошо, подумаем. А может быть, просто подберем другую мумию… В общем, посмотрим, как лучше…

— Замечательно. Я на Вас очень рассчитываю. А насчет таблички… Валерий Павлович, тут уж Вы поколдуйте. Задача — изменить содержание, максимально сохранив внешнее сходство.

— Нам ли не привыкать решать невыполнимые задачи… — отшутился Игнатьев. — Придумаем что-нибудь…

— Будет очень здорово! Ну а непосредственно информационным обеспечением у нас займется генерал Арсеньев Виктор Владимирович.

2. УСТИНА

По тихой улочке маленькой деревушки шла старушка, задумчиво и неторопливо ступая по свежей утренней росе. Только что сошел туман, и где-то над горизонтом в густых облаках пряталось Солнце. Весна стояла влажная и прохладная. И потому, наверное, природа так не хотела прерывать свой утренний сон. Старушка шла, едва заметно улыбаясь теплым лучам восходящего Солнца, стаям густых облаков и легкому ветерку, вздымающему локоны ее седых волос. По ее плавной походке и строгой осанке издалека ее вполне можно было принять за молодую женщину. Впрочем, и само лицо ее удивительным образом сохранило женское обаяние и красоту.

Старушка подошла к калитке небольшого дома, окрашенного в ярко-зеленый цвет. Во дворе сидела пожилая женщина в цветастом платье и перебирала садовую рассаду. Старушка негромко окликнула ее по имени и, осторожно открыв калитку, вошла во двор. Увидев ее, женщина радостно улыбнулась и встала, стряхивая с рук землю.

— Новости у меня, Лизавета, — как-то одновременно грустно и радостно начала разговор старушка. — Уезжаю я.

— Да куда ж ты на старости лет то? — всплеснула руками Лизавета.

— Суженый меня позвал. К нему поеду.

Женщина испугалась не на шутку:

— Какой суженый, Бог с тобой! Уж не с того ли света поманил?

— Нет, не с того! — улыбнулась старушка. — На этом свете он ждет, родимый. Просит спутницей верной стать. И наследников славных ему подарить.

— Да ты, матушка, совсем обезумела! — ужаснулась женщина. — В твои-то годы — потомков планировать?!

— Так я ко времени помолодею.

— Ой, ну тебя! — отмахнулась в отчаянии Лизавета. — Сама не знаешь, что говоришь!

— Придет час — увидишь. Многое увидишь, чему прежде не верила.

— Да мне бы тебя живой-здоровой видеть, а больше и не надо ничего! — пустив слезинку, обняла Устину Лизавета. — А про него-то как ты узнала?

— Да вот как-то… сама не знаю. Почувствовала.

— И знаешь, где он?

— Знаю.

— Ой смотри, Устина! — тяжело вздохнула Лизавета, присаживаясь на скамейку. — Мало ли что покажется! Не гони сгоряча!

Устина задумчиво погладила ветку старой яблони:

— Он год уже мне снится. А нынче утром позвал. Так что третьего дня поеду.

* * *

В ночь перед отъездом Устина так и не смогла заснуть. Ходила по комнатам, вышла на крыльцо. Долго глядела на звезды и пролетающие мимо облака. Посидела на скамейке, слушая тихие звуки ночной природы. Обняла березку и попросила ее впредь оберегать родной дом. Поклонилась земле и тихо поблагодарила ее за все.

Под утро покапал мелкий дождик. Вмести с ним поплакала и Устина. Стоя у окна, она задумчиво глядела куда-то вдаль. В глазах ее были грусть и радость, покой и тревога, тепло воспоминаний и свет надежды. Но главное, о чем говорили ее глаза — это негасимая любовь к жизни и вера в то, что все будет хорошо.

В дверь кто-то постучался.

— Открыто, — негромко ответила Устина и аккуратно поправила занавеску.

Вошла Лизавета с большой сумкой в руках.

— Гостинцев вот приготовила на дорожку, — Лизавета суетливо достала из сумки пакет с пирожками, пару банок с разносолами и холщовый мешочек с сушеными грибами. Потом выложила на стол пару новых шерстяных носок. — Вот, ночью связала: теплые, пушистые. Куда занесет тебя, один Бог знает, а ноги в тепле держать надобно!

Устина мягко обняла подругу и шепотом поблагодарила.

— Да ладно, чего там! — вытерла слезу Лизавета. — Ты там главное себя береги! А я за домом погляжу, и за садом твоим ухаживать буду. Авось еще вернешься в свое теплое гнездышко!

— Ой, и не знаю даже! — вздохнула Устина. — Но, коли смогу, непременно приеду! Тут же все душой согрето: и дом, и тропы-дорожки, и деревце каждое. Да и вы все сердцу дороги….

Лизавета прошлась по комнате и с грустью сняла со стены пучок сушеных цветов:

— И кто ж теперь лечить нас будет травами кудесными?

— А внучка твоя Дуняша чего ради ко мне повадилась? Охотой и прилежанием она все мои знания приняла. Сердце у нее светлое: травы она слышит, с водой и ветром ладить умеет, и Солнце к ней ласково. Так что будет вам помощница надежная!

Еще раз окинув взглядом родные стены, Устина быстро подняла старый брезентовый рюкзак и большой потертый чемодан. Лизавета поспешила помочь ей вынести вещи на улицу. У калитки Устина остановилась и с улыбкой оглянулась на старый дом, согретый за долгие годы счастливой жизни. Лизавета снова всплакнула:

— Каждый день буду вспоминать глаза твои лучистые! И как мы теперь без тебя?!

Устина только отмахнулась рукой и, быстро вытерев глаза уголком платка, решительно вышла за калитку. По ухабам деревенской дороги к дому спешил грузовик. Соседский шофер вызвался подвезти Устину до города. Угрюмый плечистый мужик, громко вытерев нос, грубо и неуклюже, и одновременно бережно и осторожно погрузил в машину все вещи и, торопливо вытерев кепкой сиденье, открыл перед Устиной дверь кабины.

— А может, останетесь? — исподлобья пробасил он. Устина немного виновато улыбнулась в ответ. Шофер снова громко вытер нос и резким движением запустил двигатель машины.

3. КРЕПКАЯ СТЕНА

Очередное совещание в Фокусе обещало быть долгим, и коллеги по проекту решили прерваться на обед. На территории комплекса было достаточно уютное кафе, и все дружно отправились изучать местное меню. Первым сделал свой выбор Арсеньев. Взяв пару салатов и творожный рулет, он устроился за столиком у окна. Медленно помешивая чай, он в раздумье смотрел на густые облака, плавно плывущие по голубой глади весеннего неба.

Безмятежный полет облаков нарушил хрипловатый баритон генерала Черкасова:

— Свободно, Виктор Владимирович?

— Да, конечно. — Арсеньев пододвинул поближе тарелки с салатами.

Черкасов выложил на стол блюдо с котлетами и порцию макарон по-флотски. Рядом аккуратно поставил два стакана черного кофе. С явным удивлением поглядев на меню Арсеньева, Черкасов спросил с любопытством:

— Что это Вы без мяса? Пост, что ли, соблюдаете?

— Нет, я вообще мясного не ем.

— Болеете? — осторожно поинтересовался Черкасов.

— Нет, — улыбнулся Арсеньев. — просто перешел на вегетарианство.

— И давно у Вас это? — с некоторым подозрением покосился Черкасов.

— Уже лет двадцать.

— И… как?

— Убедился, что оно того стоит. Нервы крепче стали, устаю гораздо меньше, чувствую себя здоровей. Даже такое ощущение, что я моложе стал.

— Ну… не знаю, — недоверчиво нахмурился Черкасов, — какой же это мужик без мяса? Нет, я так не смогу! — решительно отмахнулся он и с аппетитом откусил большой кусок котлеты.

Арсеньев снова задумчиво поглядел в окно:

— Тучи собираются. Похоже, дождь будет. А у меня теща с детьми с утра на дачу поехала.

Черкасов мельком взглянул на небо и неопределенно кивнул. Арсеньев вздохнул и перевел взгляд на своего соседа:

— Юрий Борисович, вот Вы — человек, многие виды видавший, как говорится, сквозь огонь и лед прошедший. Быть может, Вы подскажете, как лучше ответить на один очень коварный вопрос?

— Что за вопрос? — Черкасов отложил вилку и пристально поглядел на собеседника.

— Мне приходится часто выходить в народ. Это бывают запланированные мероприятия или чрезвычайные обстоятельства. Всегда задают много вопросов. В одних — надежды, в других — злоба или отчаяние, в третьих — тревоги и сомнения. Но очень часто звучит один и тот же вопрос: «Почему наша власть так щедро финансирует вооружение, тогда как быт, культура, медицина и другие сферы нашей жизни пребывают далеко не в лучшем цвете? Меня даже собственная теща запилила. Говорит: «Чем вы там вообще в своих министерствах занимаетесь? Может быть, пора вам там и о народе подумать?»

Черкасов отодвинул тарелку и сосредоточенно поглядел в окно:

— А знаете, что бы я на это сказал? Я бы привел одно сравнение, понятное для простого народа. …Вот смотрите: допустим, у Вас есть садовый участок с домиком, огородом и всяким подсобным хозяйством. А где-то рядом живут не очень добросовестные соседи, которые и украсть могут и окно камешком высадить. Сторожить сутки напролет невозможно: днем работать надо, ночью спать. А вот крепкий забор — это уже вариант решения проблемы. И с садовыми вредителями будет проще разобраться: сбежать и спрятаться им станет намного сложнее. Да, конечно, удовольствие недешевое, и расходы в ущерб хозяйству. Но пока нет забора, наводить порядок в огороде просто не имеет смысла: все равно разграбят, растопчут и изгадят.

— А что, очень даже интересное сравнение! — с благодарностью улыбнулся Арсеньев. — Вы даже не представляете, как помогли мне!

— Да, ерунда! — отмахнулся Черкасов, поднимаясь со стула. — Сейчас горчицу возьму: остроты что-то не хватает, — взяв набор с соседнего столика, он устроился поудобнее и снова вернулся к разговору. — Так вот на тему обороны: восстановить стену — это ведь не только оборонка. Нам приходится каждый день отчаянно отстаивать на внешних рубежах весь спектр своих ценностей, прав и интересов, включая элементарное право на существование. Защищаться от диверсий, провокаций и подлых ударов в спину. Вся эта кухня требует очень даже немалых сил и вложений. Вот и приходится затягивать потуже пояса, пока забор строим…

Арсеньев хотел было что-то сказать, но Черкасов, снова поднимаясь со стула, опередил его вопросом:

— Пойду кофе еще возьму и бутербродов парочку. Вам принести что-нибудь?

4. КОД ДОСТУПА

Устина прежде никогда не была в Москве. Да и в других больших городах ей бывать не приходилось. И, видимо, только чудо помогло ей не заблудиться в этом огромном лабиринте одинаковых зданий и запутанной сети московских дорог. Она сидела во дворе многоэтажной коробки на новенькой лавочке рядом с детской площадкой и ждала. Кого — она пока не знала. Она только знала, что нужно сидеть здесь и ждать. Слегка поддувал прохладный ветерок, но Солнце уже грело по настоящему. Устина слегка прикрыла глаза, наслаждаясь утренним теплом. По ее ровной женственной осанке трудно было поверить в ее почтенный возраст.

Из подъезда вышел немолодой мужчина в темно-сером костюме. Пройдя несколько шагов, он достал телефон, зазвонивший мелодией старой советской песни. Устина встрепенулась и обернулась на звук. Мужчина что-то коротко ответил и направился к одной из стоявших поблизости машин. Когда он походил мимо Устины, она привстала и негромко окликнула его:

— Постой, мил человек!

Мужчина остановился и удивленно посмотрел на старушку:

— Что Вам бабушка? Ищите кого-то?

Устина внимательно посмотрела на него и на миг отвела взгляд, как будто к чему-то прислушиваясь. Снова повернулась к мужчине и осторожно спросила:

— Ты будешь Арсеньев Виктор Владимирович, генерал милиции?

— Я, — немного напрягшись, ответил мужчина. — А Вы с какой-то жалобой? Так это в отделение районное…

— Мне жаловаться не на что. Ты, я вижу, человек хороший. — едва заметно улыбнулась Устина.

— Тогда что Вам от меня нужно? — настороженно поинтересовался генерал.

— Послание тебе передать надобно, — тихо ответила Устина.

— Какое еще послание? — удивился Арсеньев.

Устина ответила не сразу. Чуть прикрыв глаза и слегка приподняв голову, она медленно и нараспев произнесла несколько коротких фраз. Арсеньев слегка побледнел: это были слова с таблички древнего воина. Она сказала их немного по другому, не так, как было написано у профессора. Но что-то подсказывало генералу, что именно она все произнесла правильно. И от этой мысли ему стало как-то совсем не по себе.

— Откуда Вы это знаете? — с трудом приходя в себя, спросил Арсеньев.

— Витязь мне сказал, и тебе велел передать, — приветливо ответила Устина.

— Как, …в смысле, …сам? — это явно не укладывалось в сознании генерала.

— Сам, кто же еще? Так что, милый, веди меня к нему. Ждет он, родимый!

Арсеньев явно не был готов к такому повороту событий. Постояв несколько секунд в полной растерянности, он достал телефон и, как бы извиняясь, попросил старушку:

— Вы могли бы подождать пару минут?

— Подожду. Куда же мне теперь спешить-то? — послушно и спокойно ответила Устина.

Арсеньев отошел в сторону и набрал номер Терехова. Устина снова присела на скамейку, аккуратно подвинув к себе рюкзак с чемоданом. Предвкушая скорую встречу с тем, кто все это время являлся ей во сне, она чувствовала себя счастливой.

5. ЧУЖАЯ ИГРА

Генерал Черкасов сидел в штабе дивизии, сосредоточенно перебирая бумаги. Он явно не был в восторге от бумажной работы, и ему не терпелось поскорей с этим закончить. Поставив подпись под последним документом, он привстал, чтобы дотянуться до фуражки, но тут вошел молодой адъютант и сообщил, что его ожидает полковник Багров.

— О, черт! — выругался генерал и снова опустился в кресло. — Я же забыл совсем! Давай зови его скорее.

Адъютант козырнул и поспешил выполнять приказание. Через минуту в дверях появился Багров.

— Вы уж простите, Геннадий Петрович, что дежурного не предупредил, — извинился Черкасов. — Закрутился тут: БТРы новые получаем. Вот сижу, думаю, кого первым осчастливить обновкой. А Вы присаживайтесь. Кофе хотите?

— Нет, спасибо, Юрий Борисович. Я только что чаем побаловался.

Багров достал из папки коробку с диском и положил на письменный стол:

— Вот, как обещал, привез программу по шифрованию данных. Сами будете ее осваивать?

— Что Вы! — отмахнулся Черкасов, — Я в этих компьютерах не смыслю ни черта. Сейчас я приглашу человека, — Он поднял трубку и набрал короткий номер. — Девятова найдите мне срочно. …Когда уехал? …А когда будет? …Жди на линии: сейчас выясню, — Черкасов обернулся к Багрову. — Геннадий Петрович, у Вас полчаса есть?

Багров утвердительно кивнул. Черкасов отдал распоряжение сообщить сразу же о приезде Девятова и положил трубку:

— Может, прогуляться пока хотите? Я Вам нашу дивизию покажу.

Они вышли на улицу. В тени еще было прохладно, но Солнце уже грело почти по-летнему. Коллеги прошли мимо плаца, оформленного по периметру военно-патриотическими стендами. Дальше шла аллея, украшенная ровными рядами пирамидальных тополей. Задумчиво глядя вдаль, Черкасов спросил Багрова:

— Я вот тут все размышляю, …если этот… воин действительно хочет нас о чем-то предупредить, что он нам может сказать нового? Мы ведь и без него в курсе, кто на нас зубы точит и бомбы метит!

— Думаю, что бомбы — это не самая главная угроза. Хотя бы потому, что наши «друзья» за бугром прекрасно понимают, что в открытой войне и от них мало что останется. Да и любой разумный понимает, что всякий раз, когда воюют две стороны, в тени всегда остается третья сторона, которой эта война выгодна, и которая, скорее всего, эту войну спровоцировала.

— Это Вы про те три фамилии, ..или сколько их там, которые прикарманили себе мировые ресурсы?

— К сожалению, эти, как Вы выразились, «фамилии», всего лишь казначеи, послушно исполняющие волю невидимых хозяев.

— Кто же тогда, по-вашему, хозяева? — искренне удивился Черкасов.

— Боюсь, у нас нет того уровня доступа, чтобы знать об этом.

— И что нам мешает его заполучить?

— Могу, разве что, поделиться догадками. Судя по всему, в не очень далеком прошлом нашу Землю постигла крупная катастрофа, а скорее всего — война глобального масштаба. И тем, кто выжил, похоже, пришлось начинать все с чистого листа. Но кому-то, видимо, посчастливилось найти или сохранить какую-то жизненно-важную информацию, знания, накопленные многими поколениями предков. Они могли поделиться этим с людьми, вернув земле мир и процветание. Но они поступили иначе: решили использовать знания как средство господства над человечеством. Так появились государства, армии, финансы и средства массового внедрения информации и идеологии. Эти субъекты хорошо понимали, что лучший способ удержаться у власти — это оставаться в полной тени. Но нужно было как-то править миром. И они постепенно разработали сложную и многоуровневую сеть управления, а возможно, просто использовали уже готовую схему.

В кармане Багрова зазвонил телефон. Извинившись, он поспешил ответить на звонок:

— Да, Танюша… Нет, все нормально, я успеваю. …Билеты? Сейчас посмотрю для верности, — Багров достал из внутреннего кармана блокнот и, перелистав несколько аккуратно вложенных бумаг, убедился, что билеты на месте. — Да, все в полном порядке. Так что встречаемся в половине седьмого в фойе. …Я тоже тебя люблю.

Багров бережно положил телефон в карман и с улыбкой пояснил собеседнику:

— Мы тут с женой и дочкой в театр собрались. На «Спящую красавицу».

— Что, и в театре та же тема? — пошутил Черкасов. — Надеюсь, эту красавицу нам не придется спасать…

— Я тоже надеюсь, — устало улыбнулся Багров, — что хотя бы сегодня вечером можно будет просто расслабиться и отдохнуть.

Офицеры шли не спеша по аллее мимо полосы препятствий, уходящей вдаль к железным ангарам.

— Кстати, Вы не договорили …про схему управления, — обернулся к Багрову Черкасов. — Давайте уж, выкладывайте Ваши соображения.

— Да здесь, мне кажется, все однозначно, — пожал плечами Багров. — Имея монополию на информацию, можно с легкостью поднять до небес самое ничтожное и втоптать в грязь самое великое и достойное. По этой технологии хозяева расставляют на игровом поле разные фигурки в лице отдельных персон, социальных сообществ, народов и целых государств. Тех, кто удобен и выгоден в эксплуатации, они щедро поддерживают финансами: деньги ведь для этого и созданы. Тех же, кто пытается отстаивать право на вечные ценности и собственные судьбы, объявляют изгоями, стравливая на них всех, кого уже успели купить, обмануть или запугать. Так контроль за информацией и манипуляция финансовыми потоками задает вектор действий, желаний и помыслов многим миллионам людей, заставляя их добровольно приносить в жертву свои судьбы, жизни и души.

Черкасов напряженно потер кулаком лоб и хмуро предложил свернуть на другую аллею. У перекрестка офицерам пришлось остановиться. Дорогу им пересекла колонна новых БТРов в сопровождении двух штабных автомобилей. Проводив взглядом колонну, Багров решил перевести разговор на более приятную тему:

— Молодцы, все-таки, наши: куют броню, всем бедам вопреки и санкциям назло! Вон какие красавцы! Вообще у вас техника завидная: я тут посматривал по дороге, пока к Вам шел.

— Да, не жалуемся, — пробасил Черкасов, глядя вслед удаляющимся машинам.

— А там, в ангарах, у вас…

— Учебная авиация. Ну и всякие тренажеры… А за ними — вышка парашютная. Кстати, не хотите прыгнуть?

— Спасибо, я на своем веку достаточно попрыгал. Мне ведь по долгу службы и с десантом полетать пришлось и с матросами соли похлебать. Куда только не бросали нашу разведку! Разве что на Луну еще не посылали…

— А зря! — угрюмо пошутил Черкасов. — Оттуда обзор отличный… — Он отпиннул в сторону лежавшую на тротуаре сухую ветку. — Так Вы говорите, настоящие правители в тени. Кто же тогда на троне сидит?

— Если без особых подробностей, картина примерно такая: во все структуры управления и контроля хозяин ставит своих жрецов и оракулов, а на толпу выставляет декоративную фигурку фараона. При всем внешнем величии, единственное его полномочие — это отвечать головой за исправное исполнение правил игры, прописанных данной стране. А рычагов давления у жрецов немало, чтобы крепко держать его в колее. Да и в помощь им целая армия волонтеров, всегда готовых бесплатно и бескорыстно доставлять фараону новые проблемы. Вот уж воистину великая сила — социальное программирование…

- - В принципе, большинство фараонов вполне устраивает роль тряпичных кукол. Но иногда некоторые из них пытаются оспаривать волю жрецов в интересах вверенной им страны, порой предпринимая отчаянные попытки просто элементарно удержать и сохранить то, что у них есть и не позволить добить страну на радость более услужливым соседям. У самых горячих и несговорчивых век обычно недолог: увы, система знает, как себя защищать. Но иногда приходит фараон, способный вести ответную игру, выстраивая сложные ходы и находя непростые компромиссы. Для этого он, конечно, должен быть блестящим дипломатом, опытным разведчиком и гениальным стратегом в одном лице.

Офицеры шли мимо ровных рядов казарм и большой спортивной площадки. На ней сейчас полным ходом шла физическая подготовка. Задумчиво поглядев на бравых бойцов, Черкасов упрямо нахмурил брови:

— А вот мы возьмем и откажемся играть в эти игры…

— Возможно, наши предки в недавнем прошлом пытались это сделать, — ответил Багров, глядя куда-то вдаль.

— И что?

— Похоже, они даже не подозревали, каким будет ответный аргумент.

— В смысле, какой аргумент?

— Оплавленные камни, засыпанные города и сотни воронок, излучающие по сей день остаточную радиацию. Что же такое должно было случиться, чтобы север вдруг стал востоком, а восток — югом? У нас ведь до сих пор по инерции южные государства называют странами востока. А Сибирь — Себе́р — это не что иное, как искаженное пришлыми поселенцами слово Север.

— Но… если все это так, почему тогда об этом никто не говорит?

— Наверное, потому, что те, кто за это в ответе, сегодня стоят у власти. Или, скорее всего, у власти — их бывшая прислуга, которой внезапно посчастливилось стать господами. Слишком какие-то они мелкие и дешевые при всем своем внешнем могуществе. Ведь в господа рвутся лишь те, кто сами по своей природе — жалкие и ничтожные рабы. А вольным и великим власть и богатства ни к чему: они богаты сами по себе, они Богом наполнены.

— Интересно сказано… — хмыкнул Черкасов. — Ну а хозяева, куда же они подевались?

— Улетели, умерли, внезапно деградировали… Мало ли… Ну а ловкие холуи смекнули, что можно воспользоваться моментом и учинить на руинах уничтоженной цивилизации свой порядок. У них на руках могли оставаться опасные козыри. По крайней мере, так они сегодня себя ведут. Но возможно, всё это блеф. Мы не уверены в этом до конца, а значит, рисковать и действовать на «авось» не имеем права. Поэтому пока мы играем в эту чужую игру, лавируя компромиссами, жонглируя словами и оттачивая искусство тайных движений. А параллельно ищем ответы и выходы из этого порочного круга.

— Ничего, прорвемся! — хриповато пробасил Черкасов. — И не из таких переделок выходили!

Навстречу офицерам бежал адъютант. Остановившись и переведя дух, он старательно отрапортовал:

— Товарищ генерал, майор Девятов прибыл в расположение части. Я пытался Вам звонить, но Ваш телефон снова отключен.

Черкасов достал телефон и, потерев лоб, с досадой ответил:

— Да не люблю я все эти штучки! Вот и забываю включать. А ты Девятову куда сказал идти?

— В штаб, товарищ генерал.

— Хорошо. Свободен.

Адъютант козырнул и направился было назад. Но Черкасов его остановил:

— Вообще-то погоди. …Ты вот что мне скажи: что важнее всего защищать?

— Наверное, правду… — чуть подумав, ответил адъютант. — Ведь когда ее нет, у людей судьбы рушатся, народы враждуют, страны между собой воюют…

— Вот Вам и ответ, Юрий Борисович, для чего пришел наш богатырь, — улыбнулся Багров. — Время приходит правду вернуть людям. А за правду ой как повоевать придется!

6. ЗАВЕТНЫЙ ЧАС

Устина шла по длинному гулкому коридору в сопровождении двух генералов. Ей было здесь явно неуютно. Она напряженно поглядывала на красные огоньки, размеренно мигающие над массивными железными дверями. Время от времени им встречались солдаты, застывшие, словно восковые фигуры. Арсеньев о чем-то спросил Устину, но она, похоже, его даже не услышала. Еще один поворот — и они остановились у большой двери с сенсорным замком. Выполнив необходимые процедуры, Терехов приоткрыл дверь и пригласил Устину внутрь.

В дверях их уже встречал профессор Погодин. По-английски вежливо поздоровавшись, он предложил всем подойти к камере, в которой хранился витязь. Взволнованно взглянув внутрь полутемной комнаты, Устина вдруг всплеснула руками и громко взмолилась: «Да что же вы с ним делаете-то, ироды?!» С лица Погодина в один миг слетела вся его ученая спесь. Перепуганный не на шутку, он робко спросил, что не так? Несколько секунд Устина стояла в оцепенении, и лишь потом тихо ответила: «Оставьте нас на полчаса…»

Мужчины, растерянно переглянувшись, поспешно покинули комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь. Звуки их шагов отдавались звенящим эхом, затихая где-то в дальнем конце коридора. В наступившей тишине только монотонно гудели электрические приборы.

Устина медленно подошла к витязю и, плавно опустившись на колени, обняла его ложе. Она глядела на витязя, но не могла ничего видеть: по лицу ее текли крупные слезы, застилавшие пеленой глаза. И все же он был рядом. И миг рядом с ним превратился для нее в целую вечность. Прикрыв глаза, она подняла голову, будто подставляя лицо Солнцу. Казалось, что она чуть слышно пела какую-то очень старинную песню. Не было уже ни стен, ни холодных огней искусственного света. Время и пространство в почтении отступили перед этой простой женщиной. Они знали: так нужно, и терпеливо ждали…

Тишину вечности неожиданно прервал скрип железной двери. В комнату нерешительно заглянул Погодин. Вслед за ним осторожно подошли Терехов и Арсеньев. Устина стояла посреди комнаты, сложив перед собой руки. Взгляд ее был спокоен и полон решимости. Она подошла к Погодину и попросила его записать, что необходимо для ухода за витязем.

С первых слов стало понятно, что менять придется всё. Поселить витязя Устина велела в сосновом срубе, вдали от цивилизованного мира. Сама нарисовала план дома и указала место на карте. На вопрос: «Почему именно там и именно так?» она отвечала, что такова воля витязя. И добавила, что в зоне его пребывания — никакой техники и никакого электричества, поскольку все это подавляет сознание.

— В каком радиусе должна быть зона? — поинтересовался Терехов.

— Я в километрах не сильно понимаю: я вам на карте нарисую, — ответила Устина.

— А как насчет ухода? — осторожно спросил Погодин, — Компрессы, стимуляторы, питательные среды?

— Это всё не годится, — кивнула Устина в сторону дорогого и сложного оборудования, окружавшего витязя. — Я тут кое-что с собой привезла. На первый случай. А вы помогите впрок запастись.

— Где и что надо собирать? — вступил в разговор Арсеньев.

— Из разных мест придется брать. Вы мне карту побольше дайте, я покажу.

Карту нашли в одной из соседних комнат. Выяснилось, что прокатиться придется чуть ли не по всей России. Там растут одни травы, там — другие. Здесь — минералы, обладающие особыми свойствами, а тут — лучшие семена для рассады.

— Да, богатая география получается! — почесал затылок Арсеньев. — Для таких дистанций вертолет выделять надо…

— Ну так выделяй, коли надобно, — спокойно ответила Устина.

— А может, мы пока что-нибудь здесь, в городе, закупим? Время хоть сэкономим… — осторожно спросил Погодин.

— Бестолковое тут всё у вас. А природа живая мудра: она во всем подсоби́т, ни в чем не откажет. И накормит, и согреет, и от бед сохранит. Была бы душа светла да сердце открыто…

7. ОПАСНЫЙ ПОВОРОТ

Устина, внезапно появившись из ниоткуда, перечеркнула все планы участников проекта «Витязь». И всерьез озадаченная команда снова собралась в Фокусе. Терехов попытался обобщить основные новости:

— Сегодня в восемь утра мы отправили вертолет для сбора необходимых материалов. Ответственный на борту — подполковник ФСБ Куликов Олег Алексеевич. С ним — два старших лейтенанта, ведомство то же. Команде также поручено доставить из сибирских сел двух помощников для ухода за нашим подопечным. Насколько я в курсе, в дальнейшем список помощников будет пополняться.

— Кто подбирал персонал? — поинтересовался Черкасов.

— Устина. Она наотрез отказалась от предложенных нами кандидатур. Мотивировала это тем, что ее во всем направляет витязь. Она называет имена и местонахождение людей, но, похоже, сама никого из них не знает.

— Рискованно как-то это… — задумался Черкасов. — Такое ответственное дело доверять непроверенным лицам… Президент в курсе?

— Да, конечно. Он вчера встречался с Устиной. И после разговора с ней дал добро на все ее действия.

— На все действия? — подозрительно нахмурился Черкасов. — Не слишком ли большие полномочия?

— Я уж надеюсь, что президент все взвесил, принимая такое решение, — пожал плечами Терехов. — Кстати, Вы еще самого интересного не знаете. Устина сказала, что все, кто призван в помощь витязю, будут помогать страной и миром править.

— То есть, займут государственные посты? — еще больше насторожился Черкасов.

— Я тоже так спросил, — вступил в разговор Арсеньев. — А она ответила, что… — генерал поспешил достать из кармана блокнот и, перелистав несколько страниц, процитировал: — «Этот порядок ваш скоро уйдет в небытие. Мир, построенный вопреки естеству Природы и Вселенной, как его ни лечи, всё одно обернется против человечества».

Арсеньев перелистнул еще пару страниц:

— Я тут, пользуясь случаем, не удержусь: прочитаю еще одно высказывание Устины: «Не о том всё ваши политики пекутся. Честь надо спасать и совесть, любовь и доброту. Тогда остальное всё, и деньги и вещи сами займут положенное им место».

— Красиво. сказано, ни убавить, ни прибавить… — отозвался молчавший до этого Багров. — После таких слов действительно хочется доверять этой женщине.

— Слова, конечно, красивые, — Черкасов напряженно потер ладонью поверхность стола, — Но откуда нам знать, что эта старая женщина в реальной ситуации проявит себя адекватно и вытянет в одиночку целый проект? Не знаю, как вы, а я бы ни за что не стал рисковать.

— Ваши предложения? — внимательно посмотрел на Черкасова Терехов.

— Предлагаю разместить в месте пребывания витязя батальон быстрого реагирования, располагающий малой авиацией, легкой бронетехникой и средствами РЛС. Для хранения воина я бы соорудил защищенный ангар. Ну а саму позицию мы, естественно, накрываем маскировкой.

Багров медленно покачал головой:

— Такое скопление вооружения не останется незамеченным для спутников-шпионов, а это значит, что витязь станет явной потенциальной мишенью. Более того, нахождение такого количества железа и электроники в непосредственной близости к витязю негативно скажется на его состоянии.

— Ну это Устина вам сказала. А что, если это просто ее старческие фантазии?

— По крайней мере, пока она не давала нам повода так думать. А насчет Ваших опасений по поводу безопасности… При нынешних технологиях можно и с гораздо большего расстояния осуществлять контроль за ситуацией, и, соответственно, оперативно реагировать при необходимости..

Все вопросительно посмотрели на Черкасова. Поймав на себе не очень одобрительные взгляды, он нервно встал со стула и, пройдя несколько шагов, хрипло спросил Терехова:

— Александр Михайлович, Вы можете устроить мне встречу с президентом?

— Если будет возможность, я спрошу его об этом. Надеюсь, у Вас будут на то веские аргументы.

8. ЗЕЛЕНЫЙ СВЕТ

Машина с президентом уже второй час ехала по лесу, огибая поросшие мхом деревья и густые заросли кустов. За рулем сидел подполковник Куликов. Два его помощника бдительно поглядывали по сторонам. Дорога давно закончилась, и панель навигатора была единственной путеводной нитью в этом лесном лабиринте.

Президент выглянул в окно. Утреннее Солнце уже проглядывало сквозь пронзительную зелень свежей листвы, мягко согревая лицо и руки.

— Хорошо здесь! — с нескрываемым наслаждением вдохнул президент пьянящий букет лесных ароматов. — Вот бы пожить тут недельку: нервы и здоровье подправить! А, Олег Алексеевич?

— Вы прямо мечты мои читаете! — улыбнулся Куликов, продолжая пристально глядеть на дорогу, — Тут ведь прямо под ногами вся аптека: самые лучшие лекарства, и главное — совершенно бесплатно! А красота вокруг такая, что прямо душа распускается!

Проехав еще немного, Куликов остановил машину:

— Всё, приборы показывают , что мы на месте.

Согласно полученной инструкции, он заглушил мотор и выключил навигатор. Всю электронику, включая мобильные телефоны, также обесточили и сложили в машину. Через несколько минут из глубины леса появился молодой высокий мужчина крепкого телосложения с длинными светлыми волосами и окладистой бородкой. Он не спеша подошел к гостям и, чуть исподлобья оглядев каждого, молча отдал поклон. Потом, обращаясь к президенту, представился низким бархатным баритоном:

— Я Ермил, помощник Устины.

Президент с готовностью протянул руку:

— А я…

— Знаю, Вы — президент. Я в телевизоре Вас видел.

— Ну что ж, замечательно. Тогда представлю моих помощников: их Вы, скорее всего, не видели по телевизору. — пошутил президент. — Это Олег Алексеевич, командир. И… мои молодые защитники — Костя и Андрей.

Ермил уже был знаком с этой командой: совсем недавно они почти буквально свалились ему на голову на военном вертолете и привезли в этот нетронутый лес, благословленный Устиной. Но он просто молча поздоровался с каждым из офицеров и, снова повернулся к президенту:

— Со мной только Вам можно. Они остаться должны.

Спорить было бесполезно: пришлось подчиниться. Президент аккуратно отсоединил средства связи и передал Куликову.

— Выключить надо. — строго сказал Ермил.

Рацию отключили и отправили отдыхать вместе с телефонами.

— Это тоже надо оставить, — показал он на наручные часы. — Электрические они.

Наконец все требования Ермила были выполнены, и они отправились вдвоем куда-то вглубь лесной чащи.

Какое-то время они шли молча, и только звуки утренней природы наполняли тишину зеленого царства. Ермил шел впереди по едва заметной тропинке, утопающей в густом разнотравье.

— Уютный лес, светлый, — поделился впечатлениями президент. — И очень красиво, что ели и березы вместе растут. Тут, наверное, грибов много?

— Много. И ягод тоже с орехами, — ответил Ермил. Он явно не был привычен к задушевным беседам и говорил очень кратко и сдержанно.

Президент резко остановился:

— Кто-то прямо передо мной пробежал…

— Бурундук, — ответил не оборачиваясь Ермил. — Тут их много водится.

— Интересно: он совсем людей не боится!

— Так звери только одичалых людей пугаются, что от мира живого оторваны.

— Это, в смысле, городских?

— Ага. А тут только я, Федор, да Устина.

Они шли дальше вглубь леса, молча слушая голоса его обитателей. И тут президент заметил, что какая-то пестрая птичка все это время с любопытством следует за ними, перелетая с ветки на ветку.

— Что это за чудесное создание? — поинтересовался он у Ермила.

— Это? Вьюрок, — Ермил свистнул, и птичка села ему на ладонь.

— Так она что, ручная? — удивился президент.

— Нет, дикая.

— Почему же тогда на руку села?

— Я позвал.

— Вы что, птичий язык знаете?

— В живом мире один язык, тот что от Бога с рождением дается. Звучит у всех по разному, а суть одна.

— Да, …нам бы, людям, так научиться… — вздохнул про себя президент.

За разговорами они подошли к маленькому бревенчатому домику. Ермил остановился, и указывая на домик, пояснил исподлобья:

— Это банька. Вам помыться надо.

— Да я, вроде бы, не грязный… С утра только душ принимал, — удивился президент.

— Не грязь, а энергию города нечистую Вам сбросить надобно, — пояснил Ермил. — В эту дверь войдете, одежду всю оставите. А после в другой предбанник на той стороне выйдете. Там другую одежку найдете, к встрече подобающую. Ну а я пока сушняка наберу, чтобы время скоротать…

9. ЛЮДИ И ТЕНИ

Куликов достал из багажника два больших пакета.

— Пока мы тут ждем, надо бы время с пользой провести, — пояснил он своим помощникам. — Пойду травы какие-нибудь поищу. А может, еще и ягод наберу. А вам такой боевой приказ: никаких разговоров о политике! Коль уж довелось нам в таком чудном месте оказаться, наслаждайтесь, жизни радуйтесь! …Вот, только послушайте, как соловьи-то поют! А воздух какой чудесный! Давно ли вы чистым воздухом дышали? ….Может, мы здесь и оказались для того, чтобы вспомнить, ради чего на самом деле жить стоит?!

Куликов ушел. Андрей, оглядевшись вокруг, приметил на краю поляны большой ствол поваленного дерева. На нем вполне можно было посидеть. Он осторожно пересадил на ближайшую ветку зеленую гусеницу и отряхнул небольшой участок бревна от старой листвы. Не долго думая, Костя присел рядом. Андрей взял длинную ветку и начал задумчиво рисовать на земле какие-то простые узоры:

— Костя… — обернулся он к другу. — Ты ведь у нас — ходячая энциклопедия. Вот скажи: с кем будут воевать витязи, когда проснутся?

— С демонами, — спокойно ответил Костя, поглаживая мох на бревне.

— Нет, я серьезно.

— А ты что понимаешь под демонами? — пытливо взглянул на Андрея Костя.

— Ну… понятное дело, что. Монстры какие-нибудь, с рогами, горящими глазами, огромные, лохматые. Но это же сказки, а я на самом деле спрашиваю.

— Да, это сказки, …что про демонов придумали, — Костя в раздумье провел пальцем по шершавой коре дерева. — А что, если на самом деле все гораздо проще и банальней?

— В смысле? — подозрительно покосился на Костю Андрей.

— Слово «демон», образованное из слов «де-моно», можно перевести как «лишенные единства».

— Единства чего?

— Души и тела, конечно. Или, другими словами, это — бездушные человекообразные особи, внешне не отличимые от обычных людей.

— Но ведь… наукой же не доказано, что есть душа.

— Наукой много чего не доказано. Но ты же не будешь отрицать, что люди бывают душевными и бездушными?

— Ну… нет, конечно.

— Вот и все доказательства.

Андрей сосредоточенно дорисовывал на земле очередной узор:

— Ладно, допустим. А почему тело лишается души?

— Как вариант, это может быть следствием страшного шока или невыносимой боли. Видимо, так появились первые демоны. А потом они начали массово отключать души других, наработав под это целый арсенал вооружений от запредельно-сложных технологий и до самых простых бытовых средств.

— Но зачем? — недоумевал Андрей.

— Чтобы получить над нами власть, конечно. Ум, лишенный души, беззащитен, обмануть его проще простого. И мы, сами себе умные, ничего не подозревая, начинаем жить чужими мыслями и чужими желаниями. Да и жизнь, в конечном счете, тоже проживаем ради чужих, так и не вспомнив, кто же мы на самом деле и для чего пришли в этот мир.

— И что, много у нас таких отключенных?

— Совсем лишенных души, я думаю, очень мало. А вот те, у кого связь повреждена или ослаблена, …это, похоже, сегодня почти всё человечество.

— Как ты это определяешь?

— Чем слабее связь, тем больше размываются грани между добром и злом, правдой и ложью, дозволенным и запретным, великим и ничтожным, достойным и позорным.

- - Для одних красота — это шелест весенней листвы, журчание ручья, пение птиц, многоцветие лугов, мерцание ночных звезд… Для других — прямые углы, бетон, пластик и стильные кнопки.

- - У богатой души — живые и вечные ценности: любовь, добро, честь, справедливость, мир, покой, вдохновение… У нищей — ценности искусственные и хрупкие: гаджеты, фасоны, колеса, квадратные метры… Ну и конечно же деньги, деньги, деньги… Видимо, чем-то же надо нищету компенсировать...

— Да, в точку сказано! Надо бы запомнить… — Андрей встал. — Слушай, погоди маленько: что-то в горле пересохло. Пойду, термос вытащу.

— Забавно, — усмехнулся Костя, — я тут целую речь выдал, а в горле у тебя пересохло.

— Конечно, я тут столько информации проглотил. Надо же чем-то запить! — отшутился Андрей. Он открыл багажник и достал из большой сумки литровый термос.

— Тебе налить? Чай по домашнему рецепту.

— Нет, спасибо, попозже немного.

— А может, пирожок хочешь? Мне тут мама от души в дорогу наложила!

— Да у меня тоже сегодня полно всего! — посмеялся Костя. — Но я пока еще не проголодался.

Андрей уселся на бревно и налил полный стакан ароматного чая. Термос аккуратно приставил рядом. Отпив с удовольствием пару глотков, он снова повернулся к Косте.

— Ну вот, теперь совсем другое дело, — Он поморщил лоб, вспоминая предыдущий разговор. — Слушай, а совсем лишенные, в чем их отличие?

— Ну… может, не совсем осознанно, они как-то чувствуют, что разделены и расколоты на части. И поэтому все целостное, живое, совершенное вызывает у них боль, ненависть и злобу. Потерявшие душу, они чувствуют себя ущербными и неполноценными. И в попытке ухватить свое место под Солнцем, они жадно поглощают уроки лжи, коварства и жестокости. Если таким людям достанется власть…

— Можно, я догадаюсь? — поспешил Андрей. — …Они станут всеми способами навязывают нам политику разобщения и раскола.

— Вот ты и подошел к тому главному понятию, на котором сегодня держится власть демонов.

— Что за понятие?

— Демократия.

— Демократия? — сначала искренне удивился Андрей, но, похоже, его тут же осенила мысль, что кроется за этим названием. — То есть, первая половина — это «демоны», а вторая…. Так, …если вспомнить школьный курс математики, … «кратность» означает «деление, разделение»? …Значит, выходит, «демоны разделяют»…

— И тут мы получаем священный лозунг римских императоров: «Разделяй и властвуй». Разобщить страны и народы, детей и родителей, мужчин и женщин, знание и силу, форму и смысл. Оторвать от живой природы, прописав на огороженном пятачке частной собственности.

— Забавно… — невесело хмыкнул Андрей, — А ведь на их лозунгах все с точностью наоборот…

— Так на то они и есть — красивые лозунги, чтобы эффективно усыплять доверчивую толпу.

— Логично… — усмехнулся Андрей, выразительно воткнув палку в землю. — Слушай, а случайно, слово «ака-демия», с этим никак не связано?

Неподалеку раздался какой-то треск.

— Что это? — встрепенулся Костя. Андрей инстинктивно хватился было за кобуру, но вспомнил, что в эту поездку оружие им взять не позволили. Он внимательно всмотрелся вдаль:

— Отбой тревоге. Это лось, по валежнику прошел.

— Как ты его разглядел в таких зарослях? — удивился Костя.

— Да я по повадкам понял. Меня же в деревне воспитали. А там я со всеми лесными жителями перезнакомился. Ну, не сам, конечно, дед всему научил.

— Понятно. А этот лось, …он не нападет на нас?

— Нет, мы находимся вне зоны его личной свободы. Так что, если пугать не будем, он просто пройдет мимо. Все нормально, расслабься!

Костя еще раз настороженно обернулся, но, все-таки доверившись другу, устроился поудобнее на бревне. Андрей поднял брошенную палку и снова начал сосредоточенно рисовать узоры:

— Как ты думаешь, эти демоны давно у власти?

— Нет, конечно. Такая власть всегда приводит мир к катастрофе. А раз мы еще живы, значит они господствуют совсем недолго. И это вселяет надежду, что мы еще в состоянии вспомнить, каков он мир, настоящий, вечный и справедливый. А значит, мы все-таки можем разбудить свои спящие души. И тогда никто нас ни обмануть, ни победить не сумеет. Ведь в обмане и есть вся их сила.

— И все так просто? — усмехнулся Андрей, обводя свои узоры большим, ровным кругом. — А стратегия победы тоже такая же простая?

— И да и нет. Решай сам… Хочешь победить тьму, тогда наполни мир Чистотой и Светом!

Несколько секунд Андрей сидел молча, осмысляя сказанное.

— А витязи? Они что, могут в этом помочь?

— Думаю, могут. С пробуждением Света темным станет очень плохо. Настолько плохо, что единственным их желанием станет полностью уничтожить Живых. Вот тогда и понадобится помощь витязей. …Хотя, как мне кажется, их задача — больше подстраховать нас, а мы должны сами справиться. Ведь это же наш мир и наше будущее.

Андрей пристально поглядел на друга и осторожно спросил:

— …Слушай, Костя, …а откуда ты все это знаешь?

Костя вдруг растерялся:

— …Понятия не имею… Как-то само пошло… Может, тут место такое, особенное? Или потому, что витязь рядом…

— А ты… случаем, не из их потомков?

— Да кто ж его знает… У нас ведь дальше четвертого поколения у всех память стерта…

— Да уж…

Андрей глубоко вздохнул и поднял взгляд на ярко-голубое небо:

— И все-таки, …когда же оно всё начнется?

Костя загадочно улыбнулся:

— А может, уже началось?

— С чего такие выводы? — неуверенно нахмурил брови Андрей.

— Да так… Шестое чувство подсказывает… Кстати, шеф с прогулки возвращается. Так что изображаем предельную бдительность.

— Последний вопрос, на десерт. Зачем уходили Хранители? Они же не могли не знать, что без них беспредел начнется.

— Наверное, они предоставили людям возможность самостоятельно пройти экзамен на зрелость. Или на прочность… Как тебе больше нравится…

10. СЛОВА НЕ НУЖНЫ

Ермил привел президента к небольшому, но очень крепкому и добротному дому из свежей сосны. Сам он отказался заходить, сославшись на дела в огороде. Президент поднялся на крыльцо и осторожно постучался в дверь.

— Заходи, милый! — послышалось изнутри.

Президент вошел, сняв при входе выданные ему сандалии и, поправив новенькую холщовую рубаху, почтительно поздоровался с Устиной. Она приветливо улыбнулась в ответ и, отложив в сторону вязальные спицы, поднялась с лавки:

— Ну здравствуй, князь. Ждали мы тебя очень.

— Какой же я Вам князь? — смутился президент.

— Как какой? Самый обыкновенный, — спокойно ответила Устина. — Великий князь всея Руси, — И, не дав гостю возразить, она плавным жестом показала на дверь в глубине комнаты. — Да ты проходи. Тебе с витязем встретиться надобно. Только ты тихонько заходи, молча. Тяжко ему пока от шума разного да света яркого.

Президент зашел в полутемную комнату. Витязь будто бы спал безмятежно. И в то же время казалось, что сон его очень чуток. И что готов он в любой момент подняться, расправить могучие плечи и дать отпор любой нечисти, посягнувшей на нашу землю…

Некоторое время президент стоял, погруженный в свои мысли. Казалось, что время здесь течет совсем не так, как в остальном мире. Оно будто бы соткано из неведомых образов и едва уловимых чувств. И здесь оно то замирает, то мчится с невероятной скоростью. Здесь всё по-другому. Всё так, как оно должно быть…

Устина осторожно подошла к президенту и жестом попросила его оставить витязя. Они вернулись в соседнюю комнату. Устина убрала со стола вязание и, поправив скатерть, предложила присесть. Президент не переставал любоваться ее величавой осанкой и плавностью каждого движения. Она, без всякого сомнения, была достойна его.

Сначала не хотелось ни о чем говорить. Просто хотелось тишины. Но взглянув мельком на стену, за которой лежал витязь, президент все-таки спросил:

— Я даже не знаю, как его зовут. Он назвал свое имя?

— Нет. Темные знают все имена. Услышав, они придут, покуда он бездвижен. Сам понимаешь, нельзя пока.

Президент пристально посмотрел на дверь:

— Насколько я знаю, он не один. А много их?

— Мне знать не велено, и вам покуда не положено. Скажу только одно: достаточно, чтобы исполнить назначение.

— Но я правильно понимаю, что он — главный витязь?

— Он великий, но не главный. Верховный витязь на люди не выйдет: то не его задача.

— А на кого же он выйдет?

— На него и на таких, как он, — кивнула на дверь Устина. — А ты, я гляжу, много вопросов принес.

Президент только сейчас вспомнил, что все это время держал в руке свернутый лист бумаги:

— Да, вот тут мы составили список…

— Дай-ка я погляжу.

Устина, не дослушав, попросила листок. Она внимательно пробежала взглядом плотно исписанную страницу, потом обернулась к стене, словно к чему-то прислушиваясь. Чуть заметно кивнув, она скомкала лист и плавно бросила в горящую печь. Президент от неожиданности чуть не вскрикнул:

— Да Вы что, мы над этим списком две недели бились!

— Не о том вы всё спрашиваете, — с улыбкой вздохнула Устина. — Лучше пускай он сам тебе поведает, что нынче надобно стране и миру.

Президент явно не был готов к такому повороту событий:

— В смысле, …как он это скажет?

— Узнаешь. А пока давай-ка с тобой чайку попьем.

Устина налила президенту чая с незнакомым, но очень приятным ароматом из маленького расписного чайника. Подлила кипятку из сверкающего зеркальными гранями самовара. Себе взяла кружку, которая уже была полной. Президент отпил с удовольствием несколько глотков. Сразу стало как-то очень легко и спокойно. Мысли и тревоги начали терять очертания и таять, словно утренний летний туман… Все куда-то поплыло, стало совсем легким и невесомым…

Устина приоткрыла дверь в комнату напротив и тихо шепнула: «Федор!» В комнату заглянул крупный юноша с темно-русой окладистой бородкой и длинными густыми волосами. Он был чуть ниже Ермила, но явно крепче в плечах. Увидев президента, медленно клонящегося набок, он проворно и осторожно подхватил его и, аккуратно взяв на руки, переложил на кровать.

* * *

Устина стояла у окна, задумчиво глядя вдаль. В глубине комнаты послышался шорох. Она обернулась. Полулежа на кровати, президент беспокойно осматривался по сторонам, пытаясь осознать, что произошло:

— Это я что, спал?

— Спал, милый, — ласково ответила Устина.

— Так это снотворное было? — покосился он на чашку с недопитым чаем.

— Сон-трава это. Только во сне ты мог витязя услышать.

Президент посмотрел в окно и быстро спустил ноги с кровати:

— Подождите, а который час? Меня же охрана хватится! Они там тревогу поднимут!

— Ты не волнуйся, — ответила Устина, поправляя занавеску, — Я к ним Ермила посылала. Он их успокоил.

Президент пересел на лавку. Устина присела напротив:

— Ты мне лучше скажи, как встреча с витязем сложилась? Много он тебе поведал?

— Много… — Президент пристально поглядел на причудливые отражения в самоваре.

— Ты как будто не рад этому… — с легкой тревогой спросила Устина.

— Да вот… боюсь, что не все поймут тех решений, которые мне предлагает витязь…

— Те, что днем одним живы, не поймут, — спокойно ответила Устина. — Только надо ли кивать на тех, кого нет в дне завтрашнем? Ты лучше о живых думай…

* * *

Уже на закате президент с Ермилом вернулись к машине. Куликов, Костя и Андрей дружно сидели на заднем сидении и сладко спали.

— Так вот, значит, как Вы их успокоили! — усмехнулся президент.

Он подошел поближе и, хлопнув ладонью по крыше автомобиля, негромко скомандовал: «А ну-ка подъем!» Андрей с перепугу вскочил, ударившись головой о потолок. Костя, ничего не понимая спросонья, принял оборонительную позу. Куликов просто растерянно улыбнулся и поспешил выйти из машины:

— Простите, сами не знаем, как это мы уснули…

— Зато я знаю, — посмеялся президент, оглянувшись на Ермила. Тот только застенчиво пожал плечами. — Так что не переживайте: все нормально. Надеюсь, и вы тоже с пользой поспали…

11. СРОЧНО ОБЕЗВРЕДИТЬ

Президент и Черкасов вышли из здания и направились к автомобильной стоянке. Черкасов был мрачнее тучи. Разговор явно сложился не в его пользу. Напоследок он хотел что-то еще сказать, но президент мягко его опередил:

— Юрий Борисович, ты очень ценный специалист, опытный вояка. Ты — бравый казак. И я тебя, правда, очень ценю. ..Но, все-таки, от проекта, ты уж прости, мне придется тебя отстранить. Не обижайся, просто здесь нужен другой взгляд, другой опыт, другой образ мышления.

Черкасов не сказал ни слова. Хмуро кивнув на прощание, он решительно направился к машине. Громко захлопнув за собой дверь автомобиля, он несколько секунд сидел, крепко держась за руль и напряженно глядя вдаль. Несколько резких движений — и машина на полной скорости срывается с места.

Черкасов мчался по загородной трассе. По обе стороны до самого горизонта простирались поля, зеленеющие ранними всходами. Генерал нервно давил на газ, тщетно пытаясь успокоиться и обдумать сложившуюся ситуацию. Тревожные мысли шальными пулями проносились в его воспаленном сознании:

— Президент под полным влиянием этой старой колдуньи… Это ставит под удар не только проект, но и безопасность страны… Надо срочно собрать надежных и смелых офицеров, готовых идти наперекор приказам ради спасения государства… Устину изолировать… Витязя взять под полный личный контроль…

Черкасов продолжал гнать машину, поднимая за собой длинное облако серой пыли. Он уже проговаривал вслух свои мысли, в спешке выстраивая свою безумную боевую стратегию.

Вдруг неизвестно откуда посреди полотна дороги появился старый седой олень с большими раскидистыми рогами. Он стоял неподвижно поперек полосы и как будто смотрел прямо в глаза генералу. Олень был уже совсем близко, когда Черкасов заметил его. Он громко выругался и, резко вывернув руль влево, с силой надавил на тормоз. Машина со свистом и скрежетом пересекла полосу и вылетела на обочину. Лишь каким-то невероятным чудом она не перевернулась, увязнув в мягкой и влажной земле.

Несколько секунд Черкасов сидел неподвижно, продолжая крепко сжимать руль. Медленно и тяжело выдохнув, все еще не отрывая глаз от руля, он стал искать на ощупь дверную ручку. С трудом открыв дверь, он, покачиваясь и едва держа равновесие, вышел наружу. Слегка ослабив давящий на шею галстук, генерал огляделся по сторонам. Вокруг, куда хватало взора, простирались зеленые посевы. Никакого оленя нигде не было…

* * *

Устина вздохнула и, поправив занавеску, отошла от окна.

— Прости уж меня, Юрий, но по-иному ты бы не остановился. И по неразумению своему мог большие беды земле родной принести.

* * *

На следующее утро Черкасов подал в отставку. Молча, без всякий объяснений. О случае с оленем он никому никогда не рассказывал.

12. ТУДА, ГДЕ СВЕТ

Президент по уже знакомой лесной тропе подходил к дому Устины. Увидев ее неподалеку с корзинкой лекарственных трав, он поспешил помочь ей занести корзину в дом.

— Это который раз я уже к вам заявляюсь? — с улыбкой спросил президент, входя в комнату вслед за хозяйкой.

— А ты не считай, — ответила Устина, аккуратно раскладывая травы на столе. — Цифры — они штука лукавая: людей от истинной сути вещей уводят. Лучше я вот что тебе скажу: радость у нас большая!

Президент только что заметил, что Устина сегодня была какая-то особенная, как будто бы сияла вся. Она плавно положила на стол связку нежно-сиреневых цветов:

— Утром сегодня витязь вздохнул… Чуть заметненько так… Пробуждается, родимый!

Она осторожно отворила дверь. В комнате у витязя впервые были приоткрыты ставни. Мягкий свет наполнял комнату какой-то особой торжественностью. И казалось, что от витязя тоже исходил свет. Свет, проникающий сквозь стены, преодолевая все препятствия и любые немыслимые дали….

С этим странным чувством президент снова вернулся в комнату, где его уже ждала Устина.

— Значит, скоро что-то изменится? — спросил он, в раздумье глядя на солнечные блики.

— Изменится. Встанут витязи, чтобы вслед поднять волхов и ваян, да защитой надежной им стать.

— Вы хотели сказать «волхвов»? — попытался уточнить президент.

— Нет, милый, покуда волх не встанет, от волхва мало толку.

— Тогда… кто они такие? И про ваян я тоже ничего не слышал.

Устина улыбнулась и мягко погладила руку президента:

— Не торопи, князь. Всему свое время. Скажу тебе только, что с их приходом изменится всё в этом мире. И все изменятся. Свет вернется в души людские.

— Вы прямо что-то невероятное рассказываете… — поразился президент.

— А чего невероятного? Станет все так, как быть должно и как прежде было всегда. Вот и всего.

Президент подошел к окну и глубоко вздохнул:

— И несколько людей изменят целый мир?

— Почему же несколько? — ласково улыбнулась Устина. — Им на подмогу подымется рать великая из простого народа. Духом и телом защитят они землю нашу. Многие уже пробуждаются. Услышали их сердца голос витязя!

Дверь отворилась и в комнату вошел Федор. Молча поклонившись, он подложил в печку дров и закинул в топку самовара небольшую охапку щепок. Снова поклонившись, он также молча вышел. За все время он так и не сказал ни слова. Он не любил говорить и ценил тишину. А здесь его и без слов все хорошо понимали.

Устина накинула на плечи свой любимый платок с синими цветами и мельком посмотрелась в зеркало самовара. И только сейчас президент с удивлением заметил, что и в ней произошли какие-то перемены:

— То ли мне кажется… Но, по-моему, Вы как будто моложе становитесь… — осторожно поделился он своим впечатлением.

— Да ну тебя! — смущенно отмахнулась Устина, прикрывая платком разрумянившиеся щеки.

Они посидели за столом, попили чаю с разными угощениями из даров природы. Особо ни о чем не говорили. Просто хотелось покоя, тепла и уюта. Запастись этим чувством впрок, чтобы легче пережить заботы и тревоги грядущего дня. Пройти самому и вдохновить на путь тех, кому есть ради чего жить…

Но время приходит прощаться. Президент вздохнул и направился к висящей на стене накидке. Устина тихо подошла и с легкой грустью прикоснулась к его руке:

— Больше ты не приедешь. Витязь теперь сам тебе вещать будет.

— Как? — немного оторопел от неожиданности президент.

— По разному. То сны, то встречи случайные, а то и другие знаки придут. Ты, главное, слушай. И к природе живой прикасайся: она чувства обострит и силы прибавит.

— А что, если я не замечу знака? Или вдруг что-то не услышу? — тревожно спросил президент.

— Не можешь не услышать, коли Русь тебя призвала! — Устина обняла его и ласково улыбнулась. — Теперь иди. А витязя мы упрячем до срока.

Президент вышел на улицу. Под ногами лежал мягкий и пушистый снег, первый снег, вмиг преобразивший все вокруг. Устина с крыльца помахала ему рукой и тихо прошептала: «Ступай с Богом, …витязь…»

Президент не слышал ее последних слов. Он шел по свежему снегу, задумчиво глядя вдаль. Впереди была долгая дорога, сложная, опасная, полная тревог и волнений. Но путь стоил того: где-то уже совсем рядом что-то пока еще не очень явное и понятное излучало тепло и покой, вселяя новые силы и укрепляя веру в завтрашний день. Это пробужденные от долгого сна души наполняли своим светом возрожденную великую Русь…

Павел Ломовцев (Волхов) @ 2018

http://volhov-p.livejournal.com/