Читать онлайн
"Зачистка"

Зачистка

1

Влад ехал в маршрутке и сжимал в руках папку с приказом декана о разрешении приступить к занятиям в октябре. По состоянию здоровья, естественно. Справка о нём была мастерски состряпана коллегами отца-патанатома и заверена подписью главврача, председателя врачебной комиссии, папенькиного закадычного друга. Так уж получилось, что Влад теперь оказался в одной связке с «зубрами» поселковой медицины.

Они уже стояли на остановке с майором Колосковым и дожидались его. И хорошо, иначе бы сейчас, после рабочего дня, сидели у Алексеича в беседке и распивали на троих неизвестно какую по счёту бутылку. Наверное, так и прошёл вчерашний вечер, пока Влад был в городе. Видок-то у них чуть краше того, который… Но об этом позже.

— Сына! — бросился к нему отец.

На его бледном одутловатом лице блестел пот, глаза тревожно мигали.

— Приехал, дорогой! А мы заждались… Вчера снова...

Алексеич машинально поправил галстук, но поприветствовал по-свойски:

— Привет, Влад. Надеюсь, в институте всё прошло гладко?

На его крупном красном носу в широких порах тоже застыли капельки пота.

Колосков Дмитрий Петрович ничего не сказал, только с надеждой уставился на папку. А в ней было ещё кое-что, способное пролить свет на странные случаи в тихом посёлке Еловском.

Влад широко им улыбнулся. Нельзя показать свою тревогу, пусть думают, что всё обойдётся.

— Всем привет. Прошло гладко. И я достал то, что обещал, — сказал он.

— Тогда поехали в отделение! — с облегчением выдохнул Колосков.

— Э…нет, Дима… Мы сначала всё обмозгуем на месте, — возразил Алексеич и скомандовал: — В морг!

Все загрузились в «Уазик» Колоскова. С сигналкой доехали за пять минут.

— «Эти» в секционке. Заглянешь? — спросил отец.

Влад усмехнулся: вот так благодаря своему увлечению и связями с нужными ребятами, он стал важным лицом в компании отца.

— Позже, — ответил Влад. — Сначала покажу, что привёз.

В кабинете отца он вставил флешку в старенький компьютер, открыл файлы и стал объяснять:

— Вы, наверное, так и не познакомились с базой объектов SCP. Или прочли не веря.

Колосков отвернулся, Алексеич и отец пожали плечами.

— Здесь комментарии человека, тесно с ней связанного, — продолжил Влад. — Можете ознакомиться. Всё, с чем нам пришлось столкнуться в Еловском, очень напомнило так называемый индуктор терминального состояния, или SCP-3154. Вот материалы о нём. Да, это всего лишь стекло, размеры указаны. Но в нём сконцентрировано нечто большее, некая способность отнимать витальную энергию. То есть стекло её поглощает при одном только соприкосновении с кожей человека. И превращает его в труп…

— Если быть точным, то очень странный труп, — вставил отец.

Он надел очки и стал похожим на сову: круглые глаза и нос крючком. Зато больше не напоминал запойного.

— Конечно, — согласился Влад. — Про труп я сказал для дяди Димы. На самом деле человек оказывается введённым в Состояние Сигма, по всем физиологическим признакам совпадающее со смертью.

— В мозгу не укладывается, — заявил Алексеич, когда «зубры» и Колосков прочли материалы. — Так и хочется сказать: этого не может быть, потому что не может быть никогда! Откуда энергия у объекта? Космическое излучение? Большая доза радиации? Кстати, при лучевой болезни есть сходные симптомы… И главный вопрос: почему объект появился в нашем Еловском?

— Ну… я-то думал, сейчас Владка нам всё объяснит, — недовольно буркнул Колосков. — А он ещё больше пурги нагнал.

Майор, в отличие от врачей, даже не придвинулся к монитору. Его можно было понять: на районном отделении столько висяков, что ему можно лишиться должности. А ловить и «колоть» некого — всему виной кусок листового стекла. Пурга и есть, не иначе…

В кабинете повисло минутное молчание. Отец потянулся к сейфу за бутылкой коньяка, Алексеич прищурился на монитор, Колосков достал платок, чтобы вытереть лысину.

И тут послышался свистящий звук. Владу, который второе лето подрабатывал санитаром у отца, он был знаком: это был сигнал испорченной фреонной трубки в холодильнике морга.

Отец и Алексеич посмотрели друг на друга, но постепенно их лица изменили выражение с озабоченности на настороженность, а затем и на откровенный страх. Фреон ремонтировали уже несколько раз. Отец набрал охранника Колю:

— Слышь, Николай, зайди в секционку, посмотри, как там. Мы тут с друзьями в кабинете… отдыхаем.

— Не пойду! — раздался ответ, похоже, этот Николай проорал в трубку во всю мощь лёгких. — Провались всё пропадом, и этот морг ваш! Сказали мне: охраняй здание, вот и буду охранять его! Вам до секционки ближе!..

Понятно, слухи иногда бегут впереди событий. Охранник явно знал больше, чем ему следовало.

— Хам! — высказался Алексеич.

Он покраснел от гнева, но не двинулся с места.

— Я схожу, — вызвался Влад.

Колосков тоже оторвал от стула крепкий майорский зад. В итоге все пошли в большой секционный зал с холодильниками.

Открыв дверь, Алексеич ослабил свой галстук. Колосков прижал руку к губам, как какая-нибудь нервная дама. Отец шумно выдохнул сквозь сжатые зубы. И только Влад остался внешне спокойным, хотя у него затряслись руки. Он не в первый раз увидел подобное, но привыкнуть всё же не смог.

Зрелище, конечно, было не для слабонервных: с двух тел, которые лежали на каталках, сползли клеёнки. Вместе с кожей. Плоть бугрилась наростами, сочившимися сукровицей. Сильный запах дезинфекционного средства не перебивал смрад разложения.

— Нужно было ещё вчера поместить тела в холодильник! — с досадой воскликнул Влад. — Состояние Сигма можно остановить или задержать холодом.

— Да свежачок же… был. А мы это… тебя поторопились встретить, — пробормотал отец. — Первый раз такое вижу… А препараты? Что с препаратами?

И он, сторонясь каталок, прошёл к шкафу, где хранились в формалине части тел, подготовленные для экспертиз, и стёкла со срезами тканей. Влад знал, что склянок скопилось достаточно: Колосков упросил отца не отправлять препараты в область, пока не будет хоть каких-то подвижек по висякам. С ними оказалось всё в порядке: банки бликанули чуть розоватым раствором с кусками плоти.

— Так что с холодильником-то? — спросил Алексеич.

— Наверное, то же самое, что всегда, — горько сказал отец. — Сейчас откроем и увидим, кто из двоих был в этом чёртовом состоянии Сигма.

Он постоял, набираясь решимости, и резко рванул первую ячейку. Труп как труп — дедок, отдавший Богу душу от старости. А вот во второй…

Да, долговязый подросток, которого Влад где-то мельком видел, «выцвел» до синевы, по коже пошли бугорки. Глаза открылись, помутневшие белки глаз с деформированным зрачком уставились в потолок.

Влад прикинул, что ему долго убирать секционку и уничтожать «улики», поэтому сказал:

— Я, так сказать, приступлю к обязанностям. А вы почитайте, почитайте файлы. Может, придёте к какому-нибудь решению.

— Сначала Петрову позвоню, что у нас снова поломка, — сказал отец, и «зубры» с заметным облегчением покинули секционку.

Если честно, Владу было муторно и даже немного страшно, хотя в мединституте он привык ко многому, избавился от мандража и брезгливости. Три раза они уже ремонтировали холодильник, и всякий раз сталкивались с подобным — некоторые тела оказывались «скоропортящимися». На фоне других событий Владу и пришла в голову мысль, что они имеют дело с одним феноменом, занесённым в базу SCP.

Влад быстро переоделся, выкатил тележку с дезсредствами, вёдрами и тряпками, принялся сначала за самое неприятное — уборку «свежака». Мимоходом отметил на трупах обычную для таких тел травму — глубокий порез, пересекающий лучевую артерию. Рассечённые ткани были белёсыми с синеватой воронкой повреждённой артерии. Влад подкатил покойников одного за другим к свободным ячейкам и переложил с помощью простыни на поддоны. Он даже не заметил, что к противному зудению сломавшейся фреонной трубки присоединились ещё какие-то звуки. Когда лязгнула крышка второго поддона, он ощутил мгновенное прикосновение к коже между перчаткой и подвёрнутым рукавом халата. Это было что-то ледяное и влажное…

Влад замер. Он просто не мог принять за реальность это прикосновение. Такого не могло быть! Тысячи мелких иголочек пробежали по коже. Это был страх, которого раньше он никогда не испытывал. Влад был не в силах закричать, глянуть в сторону… Время остановилось.

Наконец он всё же посмотрел на ячейку рядом, которую отец не удосужился закрыть. Положение трупа подростка изменилось, будто бы он уцепился за края ячейки, чтобы выбраться. Мёртвые глаза по-прежнему смотрели в потолок.

Влад попятился, присел на стул, не отводя глаз от трупа. Что-то пошло совсем не так, как указано в протоколах исследования объекта SCP-3154. Допустим, тела после контакта с ним могли как-то влиять на работу холодильника, отчего он ломался. Но ведь написано же, что тела бывают полностью обездвижены! А если… да, на руке погибшего (вроде бы погибшего) подростка не было разреза, только глубокий прокол. И из-за этого, наверное, не случилось значительной кровопотери и бедняга не полностью погрузился в Сигму. Отсюда и движения. Стало быть, феномен имеет ещё другие особенности.

В висках Влада застучали молоточки, бешено забилось сердце. Ему показалось, что пространство секционки изменилось. С треском погас один плафон. Влад подскочил на месте от неожиданности. Это, как ни странно, привело его в себя. Он собрал в мешки клеёнку с прилипшей кожей, постоянно поглядывая в сторону холодильника. Потом подбодрил себя матерками и протёр пол.

Работа разогнала кровь и добавила решимости. Влад поправил руки подростку и задвинул поддон. Свет тушить не стал.

В кабинете отца уже было не продохнуть от запаха коньяка, запасы которого в поселковом супермаркете были немереными, как и традиция подносить патанатому бутылочку за экспертизу вне очереди — нескончаемой. Поэтому мама и сбежала из Еловского пять лет назад. Влад отказался — кто присмотрит за отцом, если не он?

— Чепуха какая-то, — сказал Алексеич. — Не могли одним стеклом порезаться пятнадцать человек.

— Ещё как могли, — возразил Колосков. — Когда я только сюда приехал ишачить участковым, трое синюков прирезали друг друга одним охотничьим ножом: один пырнул дружков по очереди, второй стал отбирать оружие и случайно, а может, и неслучайно полоснул первого по горлу. Пока сидел, схватившись руками за голову, прирезанный ранее синюк оклемался и всадил ему нож под рёбра. Потом помер в больнице…

— Три — не пятнадцать. Значит, у этого объекта есть какие-то недоисследованные свойства, — заметил отец.

Его шея и лицо побагровели, и Влад осторожно отнял у него налитую рюмку.

— Тогда это твоя проблема, — сердито сказал Алексеич, взглянув на Колоскова из-под очков. — Как следаки могли не заметить один и тот же осколок стекла на месте преступления?

— Я тебя, Алексеич, уважаю, как родную мать… или отца, — разъярился Колосков. — Но в своём ли ты уме — возле жмуров не было никаких стёкол! Резаные раны на трупах были, да… А вот где их пострадавшие получили, неизвестно! И где сейчас это стекло — тоже! Может, сидим сейчас, а треклятая штуковина колет-режет кого-нибудь… И глядишь, уколотый уже кожу теряет в секционке!..

Колосков отодвинул пустую рюмку, выплеснул воду из здоровенного стакана, налил добрую половину коньяка и одним махом выплеснул в глотку.

И компания ожесточённо заспорила, чей это геморрой — исследование причин смерти от SСP-3154: правохранительный или медицинский.

А Влад в который раз стал прокручивать в уме события, в которых он поневоле стал участником.

Поначалу, пока фреон был цел и невредим, о жертвах стекла никто не имел понятия. А вот когда холодильник испортился в первый раз, пришлось задуматься. Одна из покойниц вдруг за жаркий июньский денёк расплавилась до зловонной каши. Родственники подняли вой: почему дорогую мать и бабушку, кстати, бывшую медсестру, им выдали в столь непотребном виде, в закрытом гробу, да ещё и упакованную в пластиковый мешок? Мол, родного ли человека собрались похоронить или кого-нибудь чужого. Влад и второй санитар, запойный Гришка Тумуров, коварно предложили им расстегнуть мешок и успокоиться. Но когда из-под крышки домовины хлынула волна смрада, родственники на всё махнули рукой. Только в поселковую администрацию прилетела кляуза на плохую работу морга.

Со следующим покойником вышло похуже. Возле разверстой могилы из-под век молодого бугая вдруг потекли чёрные слёзы.

— Пла-а-ачет наш Артёмушка, горькими слезами исходит. Неохота ему в земельку сырую, — заголосили бабки.

Артёмушка с колотой раной шеи, заклеенной нашлёпкой из пластыря, вдруг рыгнул. Из зашитого рта рванулись под давлением струйки жидкости. Вдова первой отскочила от гроба, но рука покойника успела стремительно подняться и задеть её ниже поясницы. На кладбище прибыли наряд полиции и скорая. Полиция разогнала любопытствующих. Медики провели беседу с обезумевшими родственниками. А всё это время солнце поливало жаркими лучами Еловское кладбище. И покойница портилась прямо на глазах, расцветая бугристыми наростами, истекая невыносимо вонявшей гнилью.

Второй кляузы удостоилось уже и отделение полиции, не только морг.

С тех пор фреон ремонтировали дважды. И всякий раз после поломки стоило ждать подобных эксцессов.

Майор Колосков бросил на раскрытие дел весь дознавательный резерв. Отец Влада, Виктор Леонидович, засел за классификацию случаев колото-резаных ранений. Алексеич загонял медрегистратора поликлиники с той же целью.

Успеха достиг только отец Влада, Виктор Леонидович. Оказалось, что, возможно, первыми случаями столкновения с объектом были смерти в войсковой части, расположенной неподалёку. За пять десятков лет её место дважды переносили. И вот в мае срочников отправили на расчистку руин. Они хорошо и в короткие сроки справились с задачей. Однако один солдатик погиб от ранения бедренной артерии. Пока его товарищи пытались остановить кровотечение, уляпались алым от берцев до бровей. Внутреннее следствие установило, что пострадавший нашёл небольшой сейф и взломал его подручными средствами. Сейф оказался пуст, солдат — мёртв. Вскрытие показало смерть от массивной кровопотери.

Виктор Леонидович ещё при осмотре тела обнаружил порезы на подушечках пальцев большого и указательного пальца правой руки. Но их края уже покрылись бурыми корочками, потому что, видимо, они были получены незадолго до летального ранения.

Срочники, которые пытались спасти товарища, заработали стрессовое расстройство: почти перестали есть и спать, стали заторможенными и почти не годными к службе. Поначалу их поняли, даже посочувствовали им, но потом не обошлось без взысканий.

Прапорщик через месяц уволился. Один срочник, который остался вместо дневального во время расчистки, заболел и был помещён в специальное медучреждение.

И по Еловскому пошёл полыхать пожар колото-резаных ран. После троих солдат — торчки, выползшие на пикник в лес, медсестра приёмного отделения, родственник одного из погибших, потом его друг, следом — другой…

— Значит, что мы имеем в ближайших задачах?.. — уже еле ворочая языком, сказал Колосков. — Найти чёртово стекло. Но это нереально. Предупредить граждан? Сделаем через участковых. дознаватели и так давно работают с родственниками пострадавших.

— Уж коли органы запрещают обратиться в область, я сам займусь гистологией, — сказал Виктор Леонидович и обратился к сыну: — А ты, Владка, поезжай-ка с поручениями. Думаю, майор поспособствует, чтобы тебе дали адрес уволившегося прапорщика. Поговоришь с ним.

— Я созвонюсь с главврачом Военного госпиталя, попрошу найти чокнувшегося дневального, — добавил Алексеич. — Думаю, кое-какие следы приведут нас к открытию истины. А ведь без неё стекла не найти.

Влад подумал, что «зубры» вытесняют его из Еловского, подальше от опасности. А сами-то без него ни за что бы не догадались об объектах SСP. Владка им часть этой истины, маленькое зёрнышко, принёс и в клювы положил. Теперь они сами… Как бы не так! Но не переча ответил:

— Хорошо, съезжу и поговорю. Только ты, папа, будь осторожнее. Заглядывай в файлик почаще. И без исследовательских инициатив. Сам понимаешь, чем они чреваты.

— Как же мне иногда охота расколотить все яйца, которые учат курицу! — злобно сказал Колосков и принялся набирать один телефонный номер за другим.

В этот момент из секционки донёсся стук. Влад переглянулся с отцом: так бывало иногда, когда там находился труп, как только что всем стало ясно, в состоянии Сигма. Но только если на теле было колотое ранение. Покойнички с перерезанными артериями никогда не беспокоили персонал.

На Алексеича и Колоскова было страшно взглянуть: одно дело слушать про такое, другое — быть свидетелем.

— В ячейке тело ворочается, не бойтесь, — пояснил Влад. — Это совершенно безопасно. Оно не выберется. Я знаю.

Этот опыт тяжко дался ему и Гришке Тумурову, но признаться в своём страхе санитару морга — дикий зашквар.

— Поехали-ка по домам, — равнодушно сказал Алексеич.

Редкие волоски над его залысинами всё ещё стояли дыбом.

В машине Колосков предложил:

— А может, дать файлик следакам — чисто для ознакомления? Ведь есть же всякие передачи про экстрасенсов…

— Перестань, Дима, — отмахнулся Алексеич. — После этого нам быть только статистами-лохами в таких передачах.

Наутро Влад с адресом прапорщика отправился в город. Район новостроек встретил его непролазной грязью, в отличие от чистенького и уютного Еловского. На двери только что сданного дома уже красовался домофон. Влад набрал номер квартиры.

— Кого принесло? — спросил старческий дрожащий голос.

— Я от начальника войсковой части Руднева, — ответил Влад, размышляя о том, что бывшего прапорщика явно не окажется дома, а злобный старикан, возможно, воспрепятствует встрече.

— И что нужно? — Голос заметно смягчился.

Влад ответил просто: по делам войсковой части. Его впустили.

К удивлению, вместо дёрганого и неприветливого старика его встретил сам прапорщик, краснолицый здоровяк. Он внимательно выслушал обтекаемый, без подробностей, рассказ Влада, понимающе покивал головой:

— Ага, значит, проняло там вас всех, поумнели разом. А то за дурака меня приняли, судом и зоной пригрозили. Спасибо начвою, он меня понял, выхлопотал увольнение по состоянию здоровья и квартирку. Только из благодарности ему и расскажу то, про что поклялся молчать.

— Я после обратной реформы до старшего дослужился, — продолжил прапор, потирая нос с красными жилками, один из признаков любителя спиртного. — Занимался ремонтом автомобилей. С каптёрщиком знался накоротке, а он меня и сдал после всего. Тогда мы в каптёрке хорошо выпили, отправился я отлить. Вижу — стоят под луной те трое, что раненого притащили. И у самих глаза как луна — вроде как свет струят, только желтоватый. Один руку протянул, а другой ему по ней чем-то чиркнул. И тут же рука с темнотой слилась, стало быть, это кровь потекла. Она в ночи чёрная, кровь-то. Наутро в казарме обнаружили мертвяка. Сержант всех настроил, мол, самоубийство. А я смолчал, пьян ведь был, подумал, что мне показалось. Но каптёрщику, как другу, всё рассказал. Тогда мы решили сами проследить за оставшимися двумя, не докладывая никому. Ну и накатили снова лишку. И снова ту же картину увидели: солдат товарищу руку перерезал.

— Твою ж мать… Что делать будем? — спросил я каптёрщика.

— А ничего, мы другими делами должны заниматься, — ответил он. — Пошли каждый к себе, утром подумаем, как об этом доложить.

— А если помрёт?

— Все там будем. Вот о себе и нужно заботиться, — сказал мне друг, как я тогда думал.

И разошлись мы в разные стороны. А часть у нас какая? Маленькая: казармы, столовка, прачка, автопарк, дом комсостава да сосны. Сделал несколько шагов, поднял взгляд от земли: этот резальщик стоял прямо передо мной. И ведь не показалось мне раньше, глаза у него действительно нечеловеческие. Как пуговицы перламутровые. Поднял он руку — в окровавленных пальцах бликанул кусок стекла. И он с этим стёклышком ко мне потянулся… Такого ужаса я никогда ещё не переживал. Вне себя был от мысли, что сейчас придётся помереть. А когда очнулся, срочник уже на земле у меня под ногами валялся, потому что куском стекла развалил себе горло чуть ли не до кости. Перед глазами всё, как сейчас вижу: от чёрной дыры в шее струится пар. И пропадает в ночи… Я — к каптёрщику с единой мыслью: спасибо, Господи, что я сам уцелел. Друг меня быстренько сдал. Я всё рассказал — не поверили. Если бы не следствие, которое доказало, что моей вины нет, могли бы навесить срок.

— Да, настрадались вы, — заметил Влад. — Может, позже, когда всё выяснится, я расскажу вам дальнейший путь этого стёклышка.

— Нет-нет! — вскрикнул прапор, из голоса которого уже исчезли старческая хрипота и дребезжание. — Не надо! Я выложил всё тебе ради начвоя, который ко мне по-человечески отнёсся, дальше иди своей дорогой. Мне это стекло до сих пор чудится, иду мимо наших свалок — тянет поискать да в руки взять. А мне жизнь дорога, дочь нужно поднять. Так что всё, молодой человек, прощай…

Влад понял тактику покровителя-начвоя: если с самоубийствами у войсковой части случаются проблемы, то с убийствами… полный геморрой, как говорит Колосков. Вот и заткнули человеку рот квартиркой и увольнением на пенсию. А вообще картина выстроилась такая: стёклышко, индуктор терминальных состояний, обладало очень широким спектром воздействия на человека. Особенно если поблизости проливалась кровь… так что всё логично: срочники измазались в чужой крови, которая помутила им разум, стала проводником в мир иной. И другой дороги у них не было…

С бывшим дневальным, ныне пациентом неизвестной психушки, поговорить не удалось, хотя у Алексеича были очень крепкие связи на верхах Минздрава. Осталось одно — пообщаться с сестрой бедолаги. И она выдала именно то, что помогло бы им решить главную проблему — найти объект. Оказалось, брат позвонил ей, понёс всякую чушь, мол, нашёл причину чьих-то смертей и собрался… снова её похоронить. Где — неизвестно.

Влад вспомнил, что дневального раза два заметили за забором части с лопатой. В последний вообще выловили на кладбище, по пояс в песке. Он бормотал, что лучше сразу в землю зарыться, чем стать игрушкой дьявольских сил. Ну и загремел бедолага в соответствующее медучреждение.

Влад рванул в Еловское с новыми сведениями.

2

Отец немного рассеянно выслушал его. Влад разгорячился и стал доказывать:

— Папа, всё сходится! Объект попал к товарищам первого погибшего прямо… так скажем, на месте. Вымазавшись в крови, они обрекли себя на гибель. За ними проследили прапор и каптёрщик, но по тупой армейской привычке не видеть дальше своего носа и как можно за меньшее отвечать, не доложили сразу. Видимо, не только они решились подсмотреть за срочниками. Но у дневального сработала интуиция, мозги, видимо, изначально оказались набекрень. И он прикопал объект, возможно, на кладбище. Так что задача теперь одна — обнаружить его и запереть в сейф.

— А дальше-то, сын, что? — спросил отец. — И что было перед этим? Почему объект находился на территории обычной войсковой части? Где были спецслужбы, которые должны отслеживать местонахождение стекла и следить за его изоляцией от любопытных и крови?

— Пап, а ты внимательно прочёл комментарии к файлу? Ведь ясно написано, что объект не считается опасным, если завёрнут в обычную бумагу и находится в сейфе. Только соприкосновение с кожей и кровью пробуждают в нём фатальные особенности, — сказал не без раздражения Влад.

— Не считается опасным? — повторил отец. — Значит, помощи не будет. Ну что ж… Поищем объект сами. В условиях секретности. Колоскову год до пенсии по выслуге остался, я считаюсь запойным, Алексеичу за всё отвечать и отчитываться… Так что любая помощь нам противопоказана.

Влад сморщился от неясного предчувствия. Мыль закружилась в голове, отчего сердце зашлось тревогой. Чтобы отогнать неприятные ощущения, он спросил:

— А что с препаратами?

Эх, если бы он тогда прислушался к своему предчувствию!

— Да ничего особенного, они же обескровлены, — ответил отец.

Вечером «зубры» собрались на очередной совет в огромном, но запущенном доме Влада. Колосков яростно отстаивал своё предложение подключить к поискам на кладбище двоих верных людей, но Алексеич и Виктор Леонидович противились. Верные люди найдутся у каждого, но вот останутся ли они верными до конца, вот в чём вопрос…

— Копать будем не дальше метра, — распорядился Колосков. — И только те захоронения, что сделаны не раньше смерти первого срочника и не позже поимки сбрендившего дневального. Вот списочек. Ну и о средствах защиты нужно позаботиться… Хотя какие это средства-то? Перчатки потолще, да и всё. Налобными фонариками я вас обеспечу.

Выехали на машине Колоскова этой же ночью. Извилистая дорога на Еловское кладбище показалась Владу долгой, очень долгой.

Однако на кладбище они оказались не одни. На одной из нужных могил горел небольшой костерок. Видимо, подростки решили испытать свои нервы на прочность, а может, кто-то из них захотел получить странное удовольствие — побывать в гостях у мёртвых.

Они, конечно, услышали звук мотора, но это не обеспокоило искателей острых ощущений. Влад сразу догадался почему. Вместе с языками слабенького огня в тёмные небеса поднимался голос Гришки Тумурова, второго санитара морга. Видимо, ему поднесли пол-литра, и он отрабатывал оплаченное: взахлёб рассказывал о событиях в морге. И этот рассказ был явно захватывающим для нескольких ребят.

Влад шепнул:

— Стойте здесь. Я разберусь со шпаной.

И как можно осторожнее стал подбираться к костру.

— …покойничков ведь, главное, не бояться. Я не боюсь, и они ко мне по-божески относятся. Ну, ходят иногда. Так это не тело, все тела-то в морозилке или на каталках. Дух это! Тупой чел сквозь него пройдёт и не заметит. Я не тупой, всегда приветствую и этак сторонкой, сторонкой обхожу. В благодарность они мне говорят всякие важные вещи. К примеру, Колька, что в мае окочурился, сказал, где свой хабар заныкал. Или старуха, что в больнице работала, предупредила: держись врачуг-хапуг стороной. Попал в больничку, всё, хана тебе. Короче, покойники — это лучшие люди: ничё им уже не нужно, похрен, как и где зароют, — вещал Гришка, довольный собой.

Кто-то из подростков, видимо, о чём-то спросил.

— А вот расскажу, что недавно было. Леонидыч пристроил на каникулы своего сынка санитаром, — продолжил трещать санитар. — Владка оказался брезгливым, всё боялся заразы. А её, заразы-то, на улицах нужно бояться, а не в морге. И ещё Владка — трус, каких свет не видывал. Стою однажды, дедка обряжаю в последний путь, а в секционке как что-то загремит-застучит! Ну я сразу пошёл туда посмотреть на предмет порядка. Гляжу: Владка бледный, как извёстка, на холодильник выпучился. А наш старый агрегат ходуном ходит, бьётся, видать, покойничек выбраться хочет. Владка-то того и гляди, в обморок грохнется. А я такой: «Не боись! Что во фреон попало, то пропало!» Выдвинул поддон, а там мужик скрюченный, вскрытый и выпотрошенный. Ну разве может такой ворочаться? Я Владке предложил выпить и помянуть усопшего. Он отказался. Из-за это у нас такое часто стало происходить — стук да гром в холодильнике. А потом и вовсе трубка какая-то ломается. Выпили бы на пару — всё в порядке бы было. А так… настоящая чехарда.

Волей-неволей Влад улыбнулся этому вдохновенному вранью. Ведь именно ему пришлось успокаивать Гришку казённым спиртом, когда в первый раз покойник заворочался в холодильнике. Зато Влад теперь знал, как лучше устранить нежеланных свидетелей с кладбища. Он подобрался поближе и завыл утробно во всю мощь лёгких:

— Гришка!.. Где ты, Гришка?.. Я пришёл за тобой! Всех под землю утяну, мне одному ску-у-учно!

Компания замерла, а потом кинулась вон с кладбища, спотыкаясь, падая и визжа. Гришка, сидя на заднице, попятился, но уткнулся в изгородь с крестом. Срывающимся голосом выкрикнул:

— Не трогал я твоей шмали, только перепрятал!

Кое-как поднялся и последовал за подростками. Ударился обо что-то и упал, вереща:

— С нами! Крестная! Сила! Иже еси!..

Наконец совладал с ногами и побежал прочь.

Конечно, такая тупая разводка сработала лишь в силу неожиданности и настроения компании. Оставалось лишь надеяться, что этой ночью подростки уже не вернутся на кладбище. Днём, разумеется, всё обсудят и догадаются, что их провели. Но это уже без разницы — лишь бы сейчас место раскопок оказалось свободным от любителей загробных баек. И очень хорошо, что администрация посёлка так и не приняла решения о новой штатной единице кладбищенского сторожа.

Но когда он вернулся к машине, то заметил, что по облитой луной дороге к ним приближаются две фигуры.

— Твою ж мать! — выругался Колосков. — Людям, видно, делать больше нечего, как ночью по кладбищу шастать!

Влад радостно вскрикнул: одним из «шастающих» оказался его знакомый, Артём, который и снабдил его файлом о базе SCP и своими заметками. Он и его спутница представились. Как оказалось, ребята появились на кладбище с рюкзаками и самодельным грохотом для той же цели — поиска зарытого дневальным объекта. Они оказались гораздо предусмотрительнее и оставили машину за поворотом, возле самого леса.

— А как вы прознали, где нужно искать это чёртово стекло? — с подозрением спросил Колосков.

Он точно так же, как и «зубры», был недоволен расширением состава поисковиков, но, в отличие от безмолвствовавших Алексеича и Виктора Леонидовича, оказался способным к напористым расспросам.

— У нас свои связи и методы работы, — добродушно улыбнулся Артём. — Вы здесь постойте, если хотите, а мы быстренько разберёмся…

— Быстренько? — рявкнул Колосков. — Да тут нужно двадцать одно захоронение проверить!

— Да, быстренько. При помощи вот этой штуки, — ответил Артём и достал из чехла на поясе… счётчик Гейгера.

— Я ж говорил, что не обошлось без радиации!.. — вдруг отмер Алексеич.

— Мы только набираемся опыта, — скромно заметил Артём. — Предположительно, прибор должен среагировать на объект.

Ребята развернулись и направились к могилам.

— Эй, а что у вас в рюкзаках? — с подозрением крикнул им вслед Колосков.

— Всего лишь кое-какие инструменты и, конечно, сейф, — всё так же добродушно откликнулся Артём.

— Я вам помогу! — воскликнул Влад и бросился к багажнику за лопатой.

— Прости, друг. — Голос Артёма стал строгим. — Мы не можем такого допустить. Сами-то словно вслепую действуем, а тут ещё новичок без инструктажа. Прости. Сам понимаешь, что такое объекты SCP…

И Влад скрепя сердце смирился. Уселся с «зубрами» в машину и стал ждать. Колосков разворчался: он не тронется с места, пока не найдут чёртово стекло. Отец и Алексеич его поддержали, вдруг поисковикам понадобится помощь? Но вскоре салон наполнился их сонным сопением.

Когда посветлел край неба над лесом, раздался голос Артёма:

— Всё в порядке. Можете ехать домой. Спасибо за помощь. Тебе, Влад, двойное: если б не твой интерес к базе данных SCP, страшно представить, что могло случиться.

— Покажите стекло, — подал зычный начальственный голос Колосков. — Я должен увидеть предмет, который свёл в могилу людей.

— Не должны, — сурово ответил Артём. — Мы не знаем всех свойств объекта. А вдруг его воздействие таково, что схватите стекло и нанесёте себе рану? Как те срочники, о которых нам известно.

— Ну хоть скажите, откуда он взялся у нас? — потребовал Колосков. — Урою ублюдков, причастных к этому. Пятнадцать человек погибло! Пятнадцать!

— Такими сведениями не располагаем, — ответил Артём.

— А сможете ли вы надёжно упрятать объект? — зашёл с другой стороны Колосков. — Если для хранения достаточно простого сейфа, то мой, к примеру, лучше подойдёт. Кто-то в своё время стёклышко упустил.

— Упрячем, не сомневайтесь, — ответил Артём с таким видом, что стало ясно: больше он ничего не скажет.

Ребята пошли по дороге к своей машине, а «зубры» уставились на быстро удалявшиеся фигуры. Похоже, напряжение последних дней покинуло и Колоскова, и Алексеича, и отца. А вот Влада — нет. Смутная мысль всё так же вертелась на задворках сознания, всё так же было тревожно и… жутко.

Он перевёл взгляд на кладбище. Да, если бы срезать двухметровый пласт земли, сколько бы открылось тайн. Страшных тайн.

— Хватай, пацаны, лопаты, пройдёмся по погосту и за искателями следы уничтожим, — скомандовал майор.

И пацаны предпенсионного возраста с радостью ринулись выполнять приказ.

3

Гришка Тумуров не являлся на работу два дня. А потом пришёл с помятой, по обыкновению, рожей, однако без запаха перегара. Значит, не пил, трезвёхоньким обдумывал случившееся на кладбище.

— Привет, — поздоровался он с Владом и виновато на него посмотрел.

Отец не увольнял Гришку из-за расторопности, преданности и полнейшего пофигизма санитара к предрассудкам и суевериям. А ещё Гришка был небрезглив, уважительно относился к телам. Но, главное, он имел шестерых детей, которых кормил в одиночку: его жена четыре года назад по пьяни попала под поезд. Гибель супруги не произвела на санитара впечатления, он всё так же сноровисто обработал тело, уложил в гроб, на который скинулись коллеги по больнице. Сокрушался только об одном: как сказать о смерти матери Масюське, двухлетней дочке.

— Здравствуй, Гриша, — ответил Влад. — Где ж ты был два дня, я ведь без тебя чуть не каждую минуту в обмороке валялся.

— Хех!.. Так это ты… на кладбище-то? Уф, с души камень свалился… Хоть не утянут вскорости на тот свет. А у меня детки… — расслабленно молвил Гришка и уселся на стул, покрутил головой и добавил: — Хороший прикол вышел. Как шпана-то дёрнула с погоста! Только пятки засверкали.

Влад обратил внимание на его почти сливовые губы, багровую шею и хотел было предупредить: пора завязывать с «посиделками», иначе быть инсульту. И куда девать тогда деток? И тут его озарило — надо бы расспросить пьяницу о болтающих с ним покойниках. Помнится, в прошлом году он тоже травил байки, но на другую тему.

— Ну, захотел тебя с школотой пугануть — святое ведь дело, — притворно рассмеялся Влад. — А басни о беседах с мёртвыми мне понравились, спасибо, выслушал с удовольствием. Только скажи: ты давно с ними общаешься?

Гришка, сияя от радости, что ему не грозит смерть, кулаками стукнул себя по коленям и признался:

— Недавно такое чудо на меня снизошло. Как раз после смерти Кольки. Он ведь, бедняга, покончил самоубийством. Привезли его в приёмник ещё живым. Я сразу туда побежал — дружок ведь он с детства. Только и успел, что за изрезанную руку взять да сказать: терпи, кореш, всё будет хорошо, Бог милостив. Он тут же скончался. Я хотел отойти, точнее, меня стали гнать. А Колька не отпускает. Еле свою ладонь выдернул…

Гришка всхлипнул от полноты чувств, а Влад спросил:

— Не поцарапался?

— Не, — протянул Гришка. — Только весь угваздался в крови.

— Ну и?..

— Что ну и? С тех пор и вижу, и разговариваю. Колька первым ко мне пришёл. Только не в том, в чём его похоронили. А как был в приёмнике — в обычной своей рванине. Рассказал про шмаль под порогом дома. Все беспокоился, как бы кто не нашёл и не забрал. Потом — тётя Маруся. Всё выложила про поселковых врачей, да ещё с такой злобой, будто они ей что-то должны остались. Или вот сейчас, вхожу в секционку — передо мной пацанчик лет пятнадцати. Вскрытый, только забирай да обряжай для гроба. Сердитый: не то, что нужно, нашли. И не найти никогда, хоть обыщитесь. Я ни хрена не понял, но пообещал ему обслуживание по первому классу.

«Не то нашли» отозвалось в голове Влада колокольным звоном. И вправду, многие смерти случились уже после того, как дневальный прикопал стекло на кладбище! Как же такое несовпадение не обнаружил даже бравый майор МВД!

— Да ты не трясись, Владка! — Гришка по-своему понял растерянность напарника. — Покойников, главное, не бояться. Тогда и они к тебе по-человечески… Тем более я рядом, всегда прикрою.

— Да, Гриха, пока ты рядом, можно не бояться… — пробормотал Влад и быстро вышел на улицу. Нужно было срочно звонить Артёму.

Увы, разговор оказался безрезультатным: Артём всего лишь сказал, что передаст данные куратору, больше он ничего сделать не в силах. Попенял на то, что факты об стекле сообщили ему не полностью и не вовремя. Проверить его нет возможности: международной комиссией по этике запрещено проводить с ним какие-либо манипуляции. Вот за рубежом десятью годами раньше допускалось добровольное введение участников в состояние Сигма, а теперь… теперь ничего не поделать. Разве что подвергнуть анализам засохшую кровь на гранях объекта. Для этого нужна генетическая экспертиза: присутствие ДНК больше, чем трёх человек, с тридцатипроцентной гарантией может свидетельствовать о принадлежности стекла к SCP. Артём закончил разговор словами:

— Вообще вам следует обо всём забыть. Обыватели не должны связываться с объектами. Иначе — зачистка, а это дело неприятное.

В полном раздрае чувств Влад уселся на лавочку, на которой родственники покойных дожидались выдачи тел, и погрузился в размышления. Ему не нужен был файл с описанием объекта, все его свойства врезались в память намертво. Осталось только выяснить, какие из них являются новыми.

Итак, воздействие крови поражённого стеклом на другого человека может проявляться в разных формах. Кто-то с покойниками разговаривает, кто-то стремится умереть. Или, как прапор, сходит с ума от увиденного, испытывает желание пережить контакт. Раны от индуктора терминальных состояний всегда фатальны. И только колотые, из-за которых не бывает полной кровопотери, не препятствуют связи человека в состоянии Сигма с миром здоровых людей. Обнаружить стекло можно с помощью счётчика Гейгера. Объект, видимо, способен «заразить» другое стекло своими свойствами, как передаёт радиацию любой облучённый предмет.

Кто-то легонько похлопал его по руке. Влад так задумался, что не заметил, как рядом с ним присел отец.

— О чём печалишься, сын мой? — спросил он с иронией, а после добавил серьёзно: — Всё ведь закончилось. Так? Ты сыграл немаловажную роль, есть чем гордиться тебе и мне.

Влад почему-то не открылся отцу, как бывало. Колокола в его голове продолжали звучать тревожно и печально.

— А меня в район вызывают. Ненадолго, денька на два. Со спокойной душой могу ехать, — сказал отец.

— Что ж, поезжай, — в тон ему откликнулся Влад. — Мы пока с Гришкой полную санобработку сделаем. А свежачок прямо в район отправится. Если он случится, свежачок.

И пристально посмотрел в глаза отцу, задрожав от боя колоколов, который превратился в рёв.

Виктор Леонидович сказал:

— Пойду собираться.

И, даже не взглянув на сына, прошёл в морг. Звук шагов раздался в коридоре, исчез перед кабинетом.

— Ну, папенька, какой же ты предсказуемый, — подумал Влад. — Недаром восхищался героизмом медиков, которые на себе испытывали лекарства, специально заражали себя патагентами. Уши мне прожужжал этим с детства.

И кинулся в секционку к шкафу с лабораторными материалами. На первый взгляд, всё было в порядке. Сегодня отец сам отвезет их в район. Вот и акт приёма-сдачи. Влад быстро пересчитал склянки и сравнил количество с указанным в акте. Полное совпадение. Может, дурные мысли зря пришли ему в голову? Отец, конечно, алкоголик, но ведь не идиот, чтобы ввести себя в состояние Сигма. Поставить на себе опыт, как делалось раньше. Тем более без гарантии выхода из Сигмы.

Тут подоспели родственники клиентов из холодильника, дедка и подростка, и Влад с Гришкой оказались по уши в хлопотах. Простодушный и совершенно безголовый Гришка выдал себя с потрохами, когда заявил матери подростка:

— Ваш-то ко мне приходил… приснился то есть. Не нужны ему эти новые туфли, он попросил кроссовки, которые подарила на двадцать третье февраля тётя Люба. Уважьте уж его, принесите обутку, а я вмиг всё поправлю.

— Да-да, сына те кроссовки любил, но ведь не новые же… — забормотала заплаканная женщина.

— Цыть, баба! — выкрикнул, видимо, отец. — Я мигом принесу, что сынок попросил.

Через минуту перешёптывания родственников к Гришке подошла старушка и спросила:

— А мой-то Андрюшенька ничего не просил?

— С вашим дедом всё в порядке, — важно ответил Гришка.

Когда две «Газели» отбыли на кладбище, Влад предупредил Гришку:

— Ты бы поосторожнее со своими говорящими покойниками. Разговоры пойдут, а там недалеко до возмущений и внимания полиции. А то и медиков — упекут в дурку.

И тут всегда ведомый простак Гришка проявил стойкость:

— Пущай. Это мой долг — донести последние слова покойников до людей. Я против того, чтобы вот человек помер и замолк навсегда. Кто, кроме меня, эту несправедливость выровняет?

— Гриха, не все люди — подростки, которые тебе в рот смотрят. Есть среди них и очень злые… У тебя дети, ты не позабыл? А есть ещё охранник, который недавно внутрь морга зайти не пожелал. Не после твоих ли баек?

Гришка наделил Влада возмущённым взглядом и принялся мыть коридор.

Вечером Влад призадумался: отец уехал не попрощавшись и без привычных наставлений. Отбыл ли в командировку на самом деле? Или стоит его поискать в компании друзей — Алексеича и Колоскова? Чем заняты «зубры»?

Таким, как они, в посёлке приходилось непросто: не держали ни семьи, ни интерес к жизни. Еловское считался относительно благополучным посёлком, несмотря на некое количество маргиналов: комбинат, несколько предприятий и птицефабрика обеспечивали стабильной работой, был простор для развития семейных ферм. Люди среднего возраста заколачивали копеечку для детей, а вот молодёжь рвалась прочь, в район, в город. Одинокие пожилые люди топили тоску в рюмке.

Влад отправился на проверку. Дом Алексеича смотрел в подступающие сумерки абсолютно тёмными окнами. Такой же тёмной была и одна из сторон жизни главврача Еловской больницы: жена и дочки сбежали от вечно занятого и дёрганого Алексеича, замучившего их требованием порядка и дисциплины. В подпитии он становился вообще невозможным, мог и ударить.

А вот на веранде Колоскова, занавешенной древним потрёпанным турецким тюлем, кипели споры. Майор тоже не имел семьи, только сбежала она не в город, а на тот свет после аварии. Считалось, что за рулём находилась жена Колоскова. Но этому мало кто верил.

Два старых ротвейлера Колоскова, друзья Влада с детских лет, даже не гавкнули, только бешено завертели обрубками хвостов да вымазали лапами ветровку. Влад подошёл ближе к веранде, положив ладони на лобастые головы собак.

—… я только чуть кольну себя, — басил Колосков. — Вы же врачи, поможете если что.

Его голос был вполне трезв.

— Ты так ничего и не понял? — ярился Алексеич. — Против этой напасти нет и не может быть ничего. Ни-че-го, ясно? А как нам вернуть тебя из Сигмы?

— Так это… у нас же не стекло, а только кровь. Я ножичек обмакну и кольну… — противостоял Колосков.

— Дима, мы всё понимаем. Тебе это нужно не ради истины, а чтобы попытаться встретиться со своими… Знаем, это для тебя важнее жизни. Последнее слово сказать, прощения попросить, просто одним глазком глянуть… Но плата за это — твоя жизнь. Возможно, зряшная плата, — уговаривал майора отец.

— Знаешь, ни я, ни Витька не рискнули ввести себе эту дрянь, хотя кто бы оказался более годен для эксперимента, чем врачи? — почти заорал Алексеич. — Не потому, что яиц нету, а только из-за того, что в Сигме можем навредить другим людям. Собой рисковать — право каждого, простым человеком — преступление! Даже торчком, даже животным… Всё, кончен разговор.

Спор переместился в гостиную. Влад встал ногой на цоколь, подтянулся, держась за подоконник и глянул в открытое окно сквозь тюль. На круглом столе находились три чашки с нетронутым чаем и маленькая пробирка с чуть розоватой жидкостью. На дне её цвет был красным из-за осевших эритроцитов.

Вот так папенька, провёл сына! Количество склянок с препаратами совпадало с их количеством в документах, но ведь законсервированную кровь можно отлить в другую пробирку! И почему он сам не дошёл до подобной идеи?

Колосков выругался и пошёл на веранду, видимо, решил забрать пробирку со стола. Но развернулся и снова стал что-то доказывать.

Влад спрыгнул с цоколя, подвернув ногу, и бросился в глубину косматого сада, топорщившегося сухими сучками и множеством жирующих побегов. Собаки вскачь понеслись за ним. Влад уселся в заросли лопухов и стал ощупывать ногу. Пустяк вроде, но ступня стремительно отекала, делалась горячей. Про боль и говорить нечего, она с каждой минутой усиливалась. Холод бы сейчас… Влад сорвал лист лопуха и приложил его кожистой блестящей стороной к лодыжке. Вот же гадство… Придётся дохромать до дома и попросить помощи. Или обойдётся, и он сможет выбраться на улицу незаметно? Где уж тут незаметно — даже калитку за собой не закрыл.

Собаки со вздохом рухнули рядом с ним на землю, привались с двух сторон горячими боками. Десятилетний Влад таким образом часто засыпал с ними, когда трое друзей переплывали на другую сторону реки на пикник. Как ни странно, близость животных успокаивала боль. Вот случись здесь другой человек, такого бы эффекта не достичь. Видимо, правы те, кто практикует канистерапию…

Влад задремал. Однако вскоре открыл глаза и прислушался: возле дома что-то происходило. Сквозь листву и темноту сада пробивался свет фонаря над верандой. И кто-то сползал с цоколя, который ранее покинул Влад.

— Надо же, в дом начальника ОВД кто-то хотел пробраться… — пробормотал Влад и потрепал ротвейлеров за шерстистые холки.

Собакам, видимо, было ещё комфортнее, чем Владу, и они только теснее прижались к нему.

Сколько времени он так просидел, неясно. Но всё-таки поднялся и побрёл, припадая на ногу, к калитке. Она почему-то оказалась закрытой. Псы шумно втянули воздух и зарычали. Влад на прощание погладил их, почесал за ухом и поковылял домой.

Алексеич и отец явно отказались от пресветлой мысли экспериментировать, они удержат и Колоскова, который никогда не умел что-нибудь им доказать. Так чего же дежурить возле чужого дома?

Последние шаги к родному крыльцу дались особенно тяжело. Влад понял, что травма оказалась серьёзной. Он прошёл на кухню к холодильнику, где у выпивавшего отца всегда был запас льда в формочках. Но их не оказалось. Вот как? В Еловском наступает эра трезвости? Пришлось использовать холодную воду для компресса и принять обезболивающее. Влад хотел всё ещё раз обдумать, но провалился в сон.

Утром нога выглядела скверно. Влад решил, что потерпит до полудня и обратится к травматологу. В морге уже работал специалист широкого профиля Петров. Он возился с холодильником и незлобно ругался на Алексеича, которого давила жаба выписать новый агрегат.

— Привет, Владка! — сказал он, расплывшись в улыбке. — Я смотрю, этим утром полно травмированных. Где ногу-то повредил?

— Оступился в темноте, — сказал Влад. — А кто ещё травмированный?

— Так Гришка ваш, — засмеялся Петров. — Оступился в темноте и всю рожу ободрал. Чуть глаз не выхлестнул. Сейчас придёт из травмы.

— Ещё кто-то был?

— А как же! — стал охотно рассказывать Петров. — Соседушка мой. Оступился в темноте и какую-то скляночку, не пузырь с водярой, в руке раздавил. А утром встать не смог, ноги отказали. Он сейчас в неврологии.

Это было громко сказано — в неврологии. Всего лишь две палаты из десяти в первом корпусе терапии. Но вор-соседушка и там мог натворить дел… Видимо, увидел ночью раскрытую калитку, собак не услышал и полез в открытое окно разжиться спиртным у выпивохи Колоскова.

Влада пронзила мысль: а вот и введённый в Сигму! Он случайно получил малую дозу заражённой стеклом крови. Да ещё она была разбавлена консервантом. Так что пусть этические моменты обходят ситуацию стороной — никто не виноват в положении вороватого соседушки. И Влад самостоятельно, без «зубров», во всём разберётся. Он проведёт эксперимент и доложит Артёму. Не для славы первооткрывателя. Ради человечества и пользы для него. И всего того, что передал ему отец…

Влад накинул халат и сказал:

— Я до неврологии…

— Погоди, я тут всё закончил. Вместе пойдём. Супружница собрала соседушке клубники. Полезная при болезнях нервов ягодка, — сказал ему в спину Петров.

Влад подумал и ответил:

— Тогда и я с тобой к твоему соседушке.

В палате Петров всё никак не мог заткнуться, всё трещал о пользе то ягод, то корнеплодов.

Соседушка с перевязанной рукой молчал, уставив в потолок безучастный взгляд. Но и он, видно, не выдержал, еле шевеля языком, вымолвил что-то вроде: «Убы ету…»

Влад нахмурился от того, что ничего не разобрал, а каждое слово человека в Сигме важно. Но сосед бодро перевёл и добавил ещё от себя:

— Трубы нету? Так тебе ещё рано в трубу-то, выздоровеешь. Сейчас колодой лежишь, завтра конём побежишь.

Болящий, видимо, рассчитывал увидеть легендарный тоннель на тот свет, который описывали всякие экзальтированные личности, рассказывая о своём путешествии «туда и обратно».

— Аелов оещали, — он вновь подал голос.

— Ангелов обещали? — прокомментировал Петров. — Я ж говорю, рано тебе трубу и ангелов. Лет так через тридцать они тебя встретят.

— Как ты здорово его понимаешь! — шепнул Влад Петрову. — Я ни одного слова разобрать не могу.

— Он с детства так говорил, — усмехнулся Петров. — Кому-то простым мычанием казалось, а мне всё до единого слова всегда было понятно. Недоразвитый он, инвалид детства.

«Ага, кто бы ещё рискнул залезть в окно дома начальника ОВД», — подумал Влад.

Вошла медсестра и попросила помочь переложить больного на каталку. Он отправлялся на электроэнцефалограмму и другие неврологические исследования. Влад решил, что нет смысла отираться в отделении. Он вырос в этой больнице, любой даст сыну панатома нужную информацию.

И он узнал поздним вечером от старенького невролога, что инвалид задал шороху сотрудникам. Его конечности окоченели ещё до ЭЭГ. Но больной потребовал каких-то «аелов» в то время, когда монитор показал сплошную изолинию, которая всегда значила одно — смерть мозга. Сначала никто не обратил внимания на прекращения сердцебиения, а потом при попытках «завести» сердце изо рта тела вылетали «слова»: «Оань, ука», «ошёл ауй». Так что соседушка был скорее назначен покойником, чем являлся им на самом деле. Было решено, что он ночь проведёт в отделении, а утром отправится в морг.

Влад порадовался за Колоскова, которому не удалось «кольнуть» себя, за отца, за Алексеича. И за везунчика Гришку, который всего лишь вымазался кровью, но не получил порезов.

Июньский душистый вечер сменился ночью с прохладным ветерком, а Влад всё сидел за ноутбуком, записывая всё, что случилось в Еловском. Со стороны забора послышался шорох, потом кто-то звякнул шпингалетом. По старой поселковой привычке калитка запиралась чисто символически. Послышались приглушённые голоса. И вот уже по песчаной дорожке зашуршали шаги. Влад выключил лампу, взял фонарик и отправился посмотреть на незваных гостей.

Эту компанию он не ожидал увидеть. Гришка и Петров волокли за собой соседушку. Когда Влад направил свет фонарика им в лица, они остановились.

— Владка, ты штоль? — спросил, щурясь на свет, Гришка.

— Помоги, а? — попросил Петров. — Хоть кожа да кости, но тяжёлый, зараза.

Соседушка повис у них на руках, мотая головой.

— Прикинь, Владка, врачуги-хапуги назначили Андрюху в морг. А он отмяк, шевелиться стал, — сказал Гришка и добавил льстиво: — Я подумал, надо его Владке показать, он парень смышлёный и сообразит, что делать нужно. Виктора Леонидыча-то дома нет, никто не помешает.

— Нельзя было забирать его из больницы, — раздражённо сказал Влад. — Вы хоть понимаете, что натворили? Спёрли… тело из отделения?

— А лучше, если бы спёрли из морга? — возразил Гришка. — Кому отвечать-то тогда?

— И вовсе он не тело, а мой соседушка Андрюха, — поддержал его Петров. — Ну, малёха окостенел, потом размягчился.

Влад сплюнул от досады на песок у крыльца. Нужно подумать, как доставить этого Андрюху на место и не засветиться. Если к нему вернулась жизнь, то есть он вышел из Сигмы, помогут ему именно в больнице. Но тут же какой-то червячок в мозгах заставил его представить, что именно ему доведётся описать состояние покинувшего Сигму… И Влад сказал:

— Тащите своего Андрюху сюда.

Бедолагу устроили на веранде, на старом топчане.

Как выяснилось, друзья, узнав о кончине Андрюхи, отправились в больницу и обнаружили «усопшего» не в отделении, а в деревянной пристройке. Покойник протягивал вверх руку и вроде бы здоровался с кем-то невидимым. Петров решил, что соседушка приветствует своих ангелов и кажется вполне здоровым. На радостях друзья решили привести Андрюху в отделение и устроить там переполох. Но бедолага по-прежнему не ходил. К тому же потерял дар речи. Испугались, что Андрюха снова окоченеет и попадёт под нож патанатома. Вот и притащили его к Владу.

Он предложил им чаю, заметил оттопыривавшийся карман Петрова и сказал:

— Да выпейте уже за здоровье Андрюхи.

Но Гришка помотал головой:

— Можешь не верить, но даже мысль о бухле отвратна.

Со стороны веранды послышалось:

— Аелы!.. Аелы!

— Во, даже говорить стал! — пришёл в восхищение Петров.

Но тут погас свет. Во всём доме. Причём темнота показалась живой: Влад ясно ощутил сквозняк от бесшумно открывшейся входной двери, движение воздуха вокруг него самого, словно кто-то незримый хотел до него дотронуться, но в последний момент передумал. И ещё он почувствовал странное тепло и запах разогретого прибора.

— Пробки вылетели, — беззаботно сказал Петров. — Где твой фонарик? Сейчас всё поправим.

— Не помню, куда его сунул… — пробормотал насторожившийся Влад.

— Ай! — вскрикнул Гришка. — Чего за голову трогаешь, а?

— Я тебя не трогал, — сказал Влад.

— Я тоже, — добавил Петров.

— Ну как же не трогаете? — рассердился Гришка. — Вот сейчас чем-то над волосами провели…

Влад нащупал фонарик на столе и включил его. Его руки почему-то задрожали.

В кухне остались только он и Петров. Гришка исчез. Не было и ноутбука на столе. Влад кинулся на веранду — топчан, на который положили Андрюху, был пуст.

— Что за хрень? Куда они подевались? — возмутился Петров.

— Аелы унесли, — печально ответил Влад. — Зачистили.

— Чистили-чистили и недочистили, — странным голосом откликнулся Петров.

Влад недоумевающе на него посмотрел.

Глаза Петрова стали как металлические пуговицы — без мысли и чувства.

Он полез за пазуху и вытащил тряпицу. В ней оказался полиэтиленовый пакет. А в нём — треугольный осколок стекла.

— При парнишке соседском несколько дней назад нашёл. Он ведь под моими окнами упал, — пояснил он. — Припрятал улику, всё честь честью — не дотрагиваясь и не оставляя отпечатков.

Влад похолодел.

— На-ко, Владка, посмотри, может, на самом деле что-то очень важное.

И сделал шаг к Владу.