Читать онлайн
"Марина"

Вместо эпиграфа, взято из книги Елены Съяновой «Десятка из колоды Гитлера»

«…И если Господь всё же подарит мне свободу и я выйду наконец из этих стен, то – к каким людям я выйду? Чтобы ты понимал суть и смысл этого вопроса, я скажу тебе, что, будучи в твоем возрасте и находясь на вершине власти, я задавал себе тот же вопрос – какое общество мы построили, то есть каковы теперь стали люди: сумели ли мы улучшить их и сделать счастливей? Пожалуй, они стали счастливей, – говорил я себе. – Да, это видно, по крайней мере, по большинству. Но стало ли оно лучше?! И я приходил к такому выводу: хорошие люди стали лучше, оттого что они стали опытнее; плохие стали еще хуже, а средние, те, что ни то ни се, присоединились, увы, ко второй группе. Однажды я высказал это наблюдение А. Х. (Альбрехту Хаусхоферу – Е. С. ), и он тут же развил его в свою сторону. Он сказал, что именно это присоединение среднего человека к первой или второй категории и есть критерий оценки общества. “Так что, – продолжил он, – ты сам и ответил себе на свой вопрос: какое общество вы построили”. <…>

Мне бы хотелось, чтобы ты пристальней наблюдал людей, приглядывался к ним. Какими они стали в новой Германии? Добрее, благороднее, сложнее? Я не говорю – смелее и свободнее. Я говорю о чисто человеческих добродетелях. Признаюсь тебе, я не верю, что это так. Но я хотел бы ошибиться…

3 мая 1979 года»

На копии письма Рудольфа Гесса тюремная цензура не оставила имени адресата, возможно, просто по небрежности, поскольку обычно, если что-то и вычеркивалось, то лишь в самом содержании писем. Судя по всему, письмо было адресовано Гессом сыну Вольфу.

У нас письма были опубликованы в журнале «Знание – сила», 2004 г., № 6, в статье «Вожди Третьего рейха: за и против войны».

Примечание автора:

Если вас, уважаемый читатель, удивил выбор эпиграфа и тем более личность, то рекомендую перечитать этот эпиграф после прочтения всей книги.

Часть 1 /Некуда бежать

1.

Грязный, гадкий мокрый снег застилал все вокруг. Снега еще много падало с неба, его было столько, что он перестал быть просто снегом, а стал частью пейзажа, тем, что было здесь всегда. Черная мгла глубокой ночи разрезалась длинным лучом света фар на две неравные половины. По дороге между сопками летел автомобиль, в его порывистых движениях было видно, что водитель спешит. Машину то бросало вперед, то она притормаживала, закрепощенная неспящей автоматикой, желавшей остудить яростный пыл водителя. Если бы кто-то увидел их со стороны, то, наверное, удивился бы, редко когда уже встретишь на дорогах такую езду, обычно машины двигаются ровно друг за другом, не мешая потоку, полностью доверяясь автоматике. Но на дороге не было больше никого, только чернели в небе вершины сопок, а вдали виднелся частокол забора из вековых сосен.

В машине ехало трое, мужчина сидел за рулем, рядом с ним на пассажирском кресле дремала бледная женщина, сквозь тревожный сон поглядывавшая на дорогу. На заднем сиденье спала девочка, тело ее было стянуто ремнями безопасности, но это ей не мешало спать без задних ног, не обращая внимания на частые ускорения и торможения на поворотах.

- Маринка спит? – бросил мужчина в сторону, не отрывая взгляда от дороги.

- Вроде да, - женщина обернулась назад и взглянула на дочь. – Мы итак уже опоздали, к чему теперь спешить?

- Нет, не опоздали, - со злостью сказал мужчина. – У нас еще есть время до 10 утра.

- Саш, включи робота, давай поспим. Ты устал, а ехать нам еще больше десяти часов.

- Да хватит мне указывать! – взорвался мужчина, повернувшись к ней. – Отстань от меня со своими советами!

- Но я же не виновата, что мы так поздно выехали, - женщина погладила его по руке, желая успокоить. – Ничего страшного, найдем другую работу.

- А я не хочу другую, - ответил мужчина, медленно успокаиваясь. – Извини, вспылил. Может, ты и права.

Он дал команду на панели, переводя машину в автоматическое управление. Автомобиль будто бы дрогнул, быстро сбавляя скорость, движения его стали плавными, робот выровнял машину на полосе, прилежно заняв правый ряд. Мужчина откинулся в кресле и закрыл глаза.

- А знаешь, ведь у нас больше не будет такого шанса, так же? – спросил он.

- Может, и не будет, - со вздохом ответила она. – Но, может, оно и к лучшему?

- Может, и так, да уж. А где мы будем жить? Мне надоело уже скитаться по съемным квартирам, я хочу уже построить свой дом.

- Ты же знаешь, что нам это не по карману. А в квартирах не так уж и плохо. Я тут посмотрела и нашла неплохую школу для Мариночки.

- Ты думаешь, что дело в школе? По-моему, она просто не хочет учиться. Я ее понимаю, кто ж этого хочет.

- Не скажи, от атмосферы многое зависит. Если учителя смогут ее заинтересовать, то возможно, она станет учиться.

- Учителя, сомневаюсь. Ты видела этих учителей, им бы только курс быстрее прочитать и часы отсидеть. А может, ее отдать на дистанционное обучение? Может, ей без этих учителей будет легче учиться?

- Не знаю, а как же общение со сверстниками? Мне кажется, что это очень важно.

- Вот уж об этом ты не волнуйся. Маринка у нас всегда найдет себе друзей, в этом она так на тебя похожа.

- А мне кажется, что на тебя. Ты в любой компании найдешь себе собеседника, я так не могу, мне надо человека узнать сначала.

- Это другое, Кать, - мужчина с силой потер виски и посмотрел на дорогу. Из-за поворота, вдалеке показался автопоезд, несущийся на большой скорости. Грузовик шел странно, сильно забирая на чужую полосу. – Что за черт.

- Что случилось, Саш? – встревожено спросила Катя.

- Да вот, смотри, еще немного, и он нас протаранит! Да что за черт!

Мужчина стал яростно жать на панель, желая перевести машину в ручной режим и уйти от столкновения, но система стала вдруг перезагружаться, а автомобиль, повинуясь правилам безопасности, начал плавное, но быстрое торможение. Водитель пытался повернуть руль в сторону, но он заблокировался, не давая съехать на обочину или резко вильнуть вправо. Автопоезд со всего размаху вошел в переднюю часть автомобиля, потащив его вперед по полю, громадная машина вся шипела, двигатель выл, выходя на максимальные обороты. Через триста метров грузовик остановился, резко затормозив. Перед ним был раскуроченный автомобиль, задняя часть которого не пострадала, подушки безопасности покрыли спящую пассажирку с ног до головы, не давая ей возможности ни пошевелиться, ни увидеть то, что стало с ее родителями.

Марина лежала под гнетом подушек и задыхалась, несмотря на тонкую струйку кислорода, поступавшую к ней из аварийного баллона. Она кричала, звала маму, папу, но они больше не слышали, они, как и все, что было до этого, перестали существовать еще три минуты назад.

2.

Машина остановилась прямо у ворот. На высоких щитовых воротах, выполненных в той же безликой темно-серой гамме, как и весь забор, висела неприметная табличка «ГДОУ «Солнышко»».

- Государственное детское образовательное учреждение «Солнышко», - монотонно прочитал Виктор, морщась при каждом слове. – Что-то это больше на тюрьму похоже, как думаешь, Паш?

- Похоже, - вздохнул уже начавший седеть худой мужчина в форменном кителе капитана морского судна. Он посмотрел на своего друга, широкоплечего, с прожженным солнцем лицом, что не соответствовало его небольшим годам, любой, даже не посвященный человек, смог бы точно определить, что Виктор большую часть своей жизни с самого рождения провел в море. – Ты, главное, им там это не скажи, а то я тебя знаю.

- Не беспокойся, я буду молчать и, если понадобится, то даже совру, на что не пойдешь ради Маринки.

Виктор поправил свой китель, позвенев наградами. Павел удовлетворительно кивнул, слегка улыбнувшись, но лицо его, привычное к морскому ветру, шторму, бледное в отличие от Виктора, подернулось от тревожной мысли.

- Паш, я тебе обещаю, если они не отдадут нам Маринку, то я разнесу этот бордель к чертовой матери! – воскликнул Виктор, точно угадав мысли друга. – Сколько можно уже сюда ездить? Какого черта происходит?!

Ворота дернулись, заскрипели ржавые механизмы, и одна створка поползла в сторону.

- Успокойся, дальше только суд, - сказал Павел. – Давай, настраивайся на положительный разговор. Я верю, что сегодня это будет в последний раз.

- Я готов, - Виктор принял вид доброжелательный и открытый.

Павел въехал на территорию. Дорога к главному корпусу была огорожена от остальной территории высоким частоколом многолетних кустарников, поэтому увидеть, что происходит вне нее, было почти не возможно. Сквозь редкие прорехи, оставленные нерадивыми садовниками, проглядывались футбольные поля, невысокие строения, выкрашенные ярко-желтой краской, но не было видно никого. С неба моросил противный мокрый снег, и от этого становилось еще тошнее на душе. Виктор и Павел синхронно поежились, как обычно они это делали, стоя на палубе перед штормом, переглянулись и расхохотались, стряхнув с себя эту тоску.

Возле главного корпуса их уже ожидала высокая полная женщина в строгом темно-сером, как и ворота, костюме и с накинутым на плечи пальто непонятного цвета. Она смотрела на выходивших из машины с неодобрением, непроизвольно морща полный нос, но на ее лице играла дежурная приветливая улыбка.

- Павел Сергеевич, здравствуйте, - подошла она к Павлу и протянула ему руку, он поклонился и пожал ее, сняв фуражку. – О, я смотрю, вы снова приехали с вашим другом. Виктор, простите, забыла.

- Анатольевич, если вам угодно, - улыбнулся Виктор. – Лучше просто Виктор. Как поживаете, Маргарита Федоровна?

- Вы знаете, хорошо, - ответила она, не удостоив его взглядом. – Павел Сергеевич, мы с вами будем разговаривать? Я думаю, что присутствие Виктора Анатольевича пока не потребуется.

- Хорошо, как скажете. Виктор мой друг, друг нашей семьи, его очень любит Марина, поэтому он здесь.

- Да-да, я знаю, а еще он соопекун, я помню ваш запрос, - снисходительно улыбнулась Маргарита Федоровна. – Виктор, мы с Павлом Сергеевичем уйдем ко мне в кабинет, а вы можете пока подождать в нашем кафетерии.

- Да, спасибо. Я пока схожу, покурю, если вы не против.

- Мы это не приветствуем, - глаза Маргариты Федоровны недовольно вспыхнули. – Но вы можете пройти в курилку, она за левым крылом корпуса.

- Я помню, - Виктор кивнул Павлу и пошел в курилку.

Павел с Маргаритой Федоровной поднялись на третий этаж. Ее кабинет был в самом конце крыла, маленький, узкий. Посреди стоял массивный стол и кресло хозяйки, для гостя же выделялась совсем малая часть комнаты, стулья стояли тесно друг к другу, нарочито показывая, кто здесь хозяин, и кого следует слушаться. Павел не раз бывал в этом кабинете, хорошо изучив повадки хозяйки. Подождав, пока она сядет, он сел на один из стульев, расположив папку с документами на стоявшем рядом.

- Что ж, Павел, мы получили новое прошение, это уже шестое за эти полгода. Вы очень настырны, не считаете?

- Я бы не называл это настырностью, - ответил Павел, открывая папку и вытаскивая плотную кипу документов. Несмотря на то, что это были всего лишь твердые копии электронных документов с оригинальными печатями ведомств, он всегда заказывал их в управлении, до конца не доверяя системе электронного документооборота, на своем опыте не раз сталкиваясь с тем, что когда кому-то нужно, то электронный документ теряется, не приходит или еще, что угодно, то от магнитных бурь, то из-за нерадивого сисадмина, Павел всегда был готов, немало раздражая этим своих оппонентов. – Мы с вами уже много раз встречались, и мне хотелось бы, чтобы мы, наконец, пришли к пониманию.

- Да, очень рада, что вы это сказали! – с жаром воскликнула Маргарита Федоровна. – Мне бы этого тоже очень хотелось. Вы же понимаете, что судьба ребенка, а тем более, после такой серьезной трагедии, это вам не рыбу поймать, понимаете?

- Интересная у вас аналогия, - усмехнулся Павел. - Я это отлично понимаю и уверен, что Марине будет лучше с теми, кто ее любит, и кого любит она.

- А вы считаете, что мы ее не любим? – возмутилась Маргарита Федоровна. – Да я каждого ребенка люблю как своего!

- Давайте не будем мериться тем, кто больше любит Марину, по-моему, это нечестно по отношению к ней.

- Давайте, давайте не будем, не я же этот разговор начала, - картинно обиделась Маргарита Федоровна, подернув мощными плечами.

- Отлично, тогда перейдем к делу, - Павел стал выкладывать на стол документы. – Вот, это справка о наших доходах, это о доходах соопекуна. Это характеристика с работы моя, Виктора…

- Не надо, я получила эти документы, - прервала она его. – Но что это меняет? Разве вы в состоянии заботиться о ребенке? Вы разве понимаете, что его надо учить, кормить, одевать, наконец! Разве вы сможете это делать, находясь все время в плавании?

- Это не так, у меня строгий план по вахтам. Вот, посмотрите, пожалуйста, сюда. Одну вахту с Мариной буду я, во вторую она будет жить у Виктора, через полгода мы будем все вместе, потом опять по очереди. Марина никогда не будет одна, не стоит беспокоиться.

- Да что вы мне эти бумажки показываете! Я вам про ребенка говорю, а вы мне про какие-то графики! – возмутилась она.

- А это решение главного управления по делам детей при… - Павел достал еще один документ, но она резко прервала его.

- Я вижу, что вы хорошо подготовились, - прошипела она и встала. – А знаете ли вы, что ваша Марина ведет себя так, что я прямо сейчас могу отправить ее на принудительное лечение в дурку?! Вот, мне стоит сделать только один звонок, и она будет полгода лежать под капельницей, ведя преимущественно вегетативный образ жизни? Не вынуждайте меня это делать!

- Простите, но я не понимаю, почему вы так отрицательно и ожесточенно настроены против меня, - спокойно сказал Павел, лицо его стало бледным как бумага, но больше ничего не выдавало его волнения. – Как вы знаете, Марина уже прошла психиатрическую экспертизу, и в предложенном вами лечении нет надобности. Вот этот документ как раз об этом говорит.

Он выдвинул вперед заключение комиссии клинических психиатров. Маргарита Федоровна даже не взглянула на него, отвернувшись к окну.

- Я не имею права не отдавать ее вам, - сказала Маргарита Федоровна, успокоившись. В ее лице появилось новое выражение, в нем не было ни презрения, ни ненависти, только усталость и грусть. – Я не просто так ставила вам палки в колеса. Понимаете, Марина не готова жить среди людей, здесь ей будет лучше. Она плохо вживается в коллектив, она постоянно дерется, сбегает.

- Да, знаю, мне брат много рассказывал об этом. Я уверен, что смогу найти подход к ней, более того, как я уже говорил, она провела с нами одно лето.

- Одно лето, - усмехнулась Маргарита Федоровна. – Хорошо, раз уж вы настроены серьезно, то я вам ее отдам. Единственно что, запомните, она не прощает предательства.

- В этом она очень похожа на своего отца, мой брат был точно таким же, поэтому так и не смог построить свою жизнь.

Маргарита Федоровна подошла к сейфу и достала пачку документов, уже сложенных в прозрачную папку. Протянув ее Павлу, она улыбнулась.

- Надеюсь, что вы знаете, что делаете.

- Знаю, и спасибо за помощь.

- Не за что. Мне будет очень тяжело с ней расстаться, хотя я и знаю ее всего полгода. Марина очень хорошая и добрая, она не похожа на остальных детей, я встретила такую впервые, а знаете, сколько их у меня было?

- Боюсь даже представить.

- А я помню каждого. Они иногда приезжают к нам, уже взрослые, так интересно их увидеть, какими они стали, - на ее глазах чуть блеснули слезы. – Все, не буду вас задерживать. И Виктору скажите, чтобы не злился.

- Он не злится, он все понимает.

- Вот и хорошо, - со вздохом сказала она, протягивая ему руку. – В добрый путь.

Виктор вышел из курилки и неспешно направился обратно к входу в главный корпус. Сзади раздались чьи-то шаги, один был явно тяжелее другого. Виктор обернулся, за плотными кустарниками, набитыми мокрым снегом, шли двое. Слух Виктора уловил шелест спортивного лыжного костюма и тяжелую поступь уже немолодой женщины.

- Пусти! Да пусти же ты! – раздался звонкий детский крик. Девочка с трудом вырвалась от своего конвоира и бросилась сквозь кусты к Виктору. К нему бежала раскрасневшаяся от радости, смеха, слез Марина. Капюшон, полный снега, болтался позади, зеленая шапка съехала назад, освобождая туго стянутые косы. – Дядя Виктор! Дядя Виктор!

Она бросилась к нему на шею, сильно обхватив ее руками. Ее маленькое тело сотрясалось от слез, смеха и радости.

- А я ей сказала, что это ты! Ты! Я тебя еще там унюхала, это же ты трубку курил, ты же? Ты, да?! А она не верила, она не верила мне!

- Ну, что ты, - опешил Виктор, прижимая ее к себе. Из кустов вышла недовольная женщина, отряхивая пальто от налипшего снега.

- Вы меня заберете, правда? – прошептала девочка. – А то я убегу, убегу! Честное слово!

- Заберем, не переживай. Мы же за тобой приехали, - Виктор поправил на ней шапку и сбил снег с капюшона. – Сейчас Паша вернется и поедем.

Воспитательница что-то хмуро проворчала и ушла, Виктор удивленно посмотрел ей вслед.

- Это старая ведьма, - сказала Марина. – Я вообще не понимаю, как таких людей допускают до работы с детьми?

- Это ты откуда понабралась? – спросил Виктор, ведя ее к входу в корпус, Марина не отлипала от него, словно боясь, что если она ослабит объятья, то ее снова уведут в эту тюрьму.

- Да так, просто нашла одну книжку в библиотеке, нам задание задали по литературе, но я эту чушь делать не буду! Пока все делали, я полазила по хранилищу и нашла несколько методических пособий. Я вот удивляюсь, они их даже не запаролили! Представляешь, какие глупые?

- Да, это глупо с их стороны. А задание не сделала?

- Нет, зачем? – искренне удивилась Марина. – Нас здесь держат как обезьянок, к чему стараться, до стандарта и так можно подтянуться, без лишних усилий.

- А это ты откуда знаешь?

- Это все знают, - ответила Марина, сильнее прижавшись к нему. – А когда мы пойдем с тобой в плаванье? Ты обещал показать мне океан!

- Обещал, помню и покажу, - ответил Виктор, щелкнув ее по носу. – Но это будет ближе к лету, а пока ты должна будешь учиться.

- Не хочу, это неинтересно, - замотала она головой. – Не хочу учиться.

- А что хочешь?

- Я хочу отсюда уйти, - спокойным твердым тоном взрослого сказала девочка, поглядев на него широко открытыми серыми глазами, полными решимости. – Это главное, что я сейчас хочу.

- Это понятно, мне тоже здесь не по себе, - согласился Виктор.

- О, ты даже не представляешь, как тут! – воскликнула Марина, оторвавшись от него и став размахивать руками. – Я вам такое расскажу, но, когда мы уедем отсюда!

- Правильно, молодец.

Из-за туч вышло солнце, осветив крохотный плац около входа. Марина вбежала в его лучи, срывая с себя шапку, подставляя свое красивое, полное радости и счастья лицо под теплые лучи. Они путались в ее русых волосах, подсвечивая их до легкой рыжины. Она стала походить на молодую лисичку, озорно поглядывающую на Виктора, пытаясь смутить его подхваченными от старших девочек двусмысленными взглядами, значения которых она сама еще до конца не понимала, но уже чувствовала, что на них реагируют мужчины, и ей это нравилось. Она запрыгала на месте, радостно крича всякую чушь, раскидывая руки во все стороны, просто радуясь солнечному теплу и уже повеявшему запаху свободы. В этой пляске ее и увидел Павел, выходя из здания. Он подошел к Виктору, стоявшему с глупой улыбкой.

- Все, дело сделано, - сказал Павел.

- Ну, хвала всем богам, - выдохнул Виктор.

- Дядя Паша! – закричала Марина и бросилась на шею дяде, осыпая его поцелуями и крича в ухо. – Дядя Паша! Мы едем домой!

- Да, Мариночка, едем. Ну, не задуши, - говорил он, склонившись к ней, чтобы ей было удобнее его душить. – Пошли в машину.

Они сели в автомобиль, Виктор задал команду роботу, и машина поехала. На заднем сиденье сидела довольная Марина, глядя на самых дорогих для нее людей.

- Мы едем домой, - сказала она, когда робот выехал за ворота, а потом громко закричала. – Мы едем домой!

В небольшой съемной квартире царил легкий беспорядок. В малую комнату, определенную Павлом под рабочий кабинет, были перенесены все его вещи, уставленные нестойкими столбами вдоль стены. Рабочий интерактивный стол был задвинут к самому окну, его гладкая поверхность экрана была завешана вещами, скрывая карту океанического дна, выполненную в трех измерениях. Павел никогда не убирал ее с экрана, долгими вечерами пытаясь представить, как будет выглядеть станция после строительства. Да, определенно стоит попросить Леру, чтобы она помогла ему наладить новый быт, в квартире не хватало женского чутья. Он подумал о том, как познакомит Марину с ней, понравятся ли они друг другу. От этих размышлений его оторвал Виктор, вошедший в комнату.

- Ну чего ты застрял? – спросил Виктор, хлопнув его по плечу. – Я уже все приготовил, сало нарезал.

- Не шуми, разбудишь, - Павел кивнул на соседнюю комнату, где спала Марина.

- Не разбужу, - засмеялся Виктор. – Сразу видно, что ты мало общался с детьми. Она столько съела, что не проснется до утра, я тебе гарантирую.

- Да, сегодня был тяжелый день, - согласился Павел.

- Глупости, сегодня был счастливый день. Пойдем, а то я смотрю, ты что-то стал расклеиваться, а у меня как раз есть микстура!

- Ну, пойдем, ты и мертвого уговоришь, - засмеялся Павел.

Они пришли на кухню, на столе все уже было аккуратно сервировано. Стояла замерзшая снаружи бутылка водки, по тарелкам веером лежали тонко нарезанное сало, соленая рыба, домашнее мясо, которое приготовила жена Виктора, Лена, и еще куча всего, Виктор был мастером сервировки, превращая обычную попойку в нечто приличное и достойное. Это он умел еще с училища, где они и познакомились с Павлом. Потом уже судьба разбросала их по разным академиям, но встретились они все равно в одном и том же городе.

- Ленке не забудь спасибо передать, она очень выручила, - сказал Павел, садясь за стол и кивнув на холодильник, весь забитый домашней едой.

- Конечно, передам, ей будет приятно, - Виктор профессионально наполнил рюмки и, стоя, поднял свою. – Ну, за Маринку, пусть все у нее будет теперь хорошо, итак намучилась, бедная.

- Да, пусть так и будет, - Павел встал, они чокнулись и выпили. Быстро

закусив, Виктор налил по второй. Павел медленно жевал бутерброд с салом, только сейчас поняв, что за всеми этими хлопотами позабыл нормально поесть. Когда они привезли Марину домой, теперь это был ее настоящий дом, сонную от дороги и переживаний, накормили ее до отвала, у девочки был отличный аппетит, а вкус другой еды, не казенной, будоражил мозг, заставляя объедаться. Марина смела все, что ей поставили на стол, и сама, без уговоров, побежала умываться, и, как была, рухнула на кровать, тут же уснув. Они не стали ее раздевать, Павел прибавил лишь приток воздуха и накрыл ее пододеяльником. В комнате стало приятно прохладно и свежо, Марина улыбалась во сне, совсем по-детски подложив ладошки под щеку. Виктор тогда сказал, что хорошо, что Лена этого не видит, она бы их убила за то, что ребенок лег спать не переодевшись.

- А ты не слишком торопишься? – удивился Павел. Отвечая на призывный взгляд Виктора. – Тебе разве не надо завтра на работу?

- Я со своей работой справлюсь. А теперь давай за нас, за ее новых и старых друзей, - Виктор звонко чокнулся с ним и выпил, смачно закусив куском соленой рыбы.

- За тебя, дядя, - усмехнулся Павел, выпив свою рюмку. Теперь он уже сам налил третью и поднял ее. – А теперь за ее родителей.

Они выпили, не чокаясь. Виктор поморщился и с силой потер лоб мощной ладонью. Павел тяжело вздохнул, они переглянулись и сели за стол.

- Кстати, когда ты собираешься в отставку? – спросил Виктор, накладывая ему и себе салат с морепродуктами.

- Как и планировал, через два года.

- Угу, понятно, а меня попросили еще на четыре года остаться, надо смену подготовить.

- Время есть. Ты же решил, куда пойдешь потом?

- Не знаю, что-то мне твое предложение не очень нравится, - ответил Виктор. - Что мне там делать? Я же не ученый, да и торчать много лет на платформе посреди океана я не хочу, я люблю плыть куда-нибудь, мне нужно движение.

- Да будет тебе движение, только вглубь земли. Ты сразу-то не отказывайся, работа будет интересная, да и деньги неплохие, сам понимаешь, наша пенсия оставляет желать лучшего.

- Я подумаю, - буркнул Виктор.

- Подумай, я лучшего главного механика нигде не найду.

- Но я не работал с этим оборудованием, - запротестовал Виктор. – Есть и опытнее, чем я.

- Не нужны опытнее, нужны надежные. А по поводу оборудования ты не прибедняйся, тебе надо максимум квартал, чтобы изучить новую единицу, а после начала проекта времени у тебя будет предостаточно. Тем более, ты сам будешь его монтировать.

- Вы, похоже, с Ленкой-то спелись. Она мне тоже мозги компостирует. А может, я отдохнуть хочу? Я вот за свою жизнь, знаешь, сколько раз был в отпуске?

- Знаю, один.

- Вот, и этот раз сейчас! – Виктор хлопнул кулаком по столу. – Что это, давай еще по одной.

Он разлил, бутылка была уже почти пустая, Виктор неодобрительно посмотрел на уровень огненной жидкости и кивнул Павлу, но тот отрицательно помотал головой.

- Ну, давай. Ты же знаешь, что я уже согласен. Мне отдыхать нельзя, - сказал Виктор.

- Да, ты становишься невыносимым, - согласился Павел. – Давай за Ленку, все-таки у нее теперь появилась новая племянница, да и тащить одной тебя и твоих хулиганов, у-у, это очень тяжело.

- Да она просто кремень, я бы уже убил бы кого-нибудь, - согласился Виктор, они выпили. – Я вот все думаю, мне кажется, что я не потяну этот реактор. Ну не понимаю я, как он работает, не понимаю.

- Реактор сложный, согласен. Но поймешь, я тебя познакомлю с одним человеком, он, кстати, уже согласился, так вот он тебе все объяснит. А в остальном это не сложнее, чем твои установки. ГЭС же ты понимаешь? А ТЭС для тебя вообще не проблема.

- Но там же все просто, турбина и турбина, - пожал плечами Виктор.

- И тут турбина, утилизация энергии точно такая же, паровая машина.

- Ладно, разберусь. С турбиной мы поладим, - согласился Виктор. – А когда начало строительства?

- Как раз после моей отставки, я все подгадал, - улыбнулся Павел.

- Хм, а как с Мариной быть? Может она тогда у нас поживет?

- Я как раз хотел вас об этом просить.

- Просить? Ну, ты придумал, - раздраженно махнул рукой Виктор. – У нас места много, а мои пацаны, если что, будут ее защищать. Ленка уже выделила для нее отдельную комнату, так что все готово.

- Это здорово, вот только Марина в защите вряд ли нуждается. А комнатка-то твоя, да?

- Ага, лишили меня личного угла, а я и не против. Ох, Маринка, если бы у меня была такая дочка, я был бы счастлив. Это ж надо, такая боевая, хулиганка!

- Да, хулиганка. Не знаю, как у нее в школе сложится, боюсь я за нее.

- А что ты боишься? Ну, не сложится и не сложится. Будет на дистанционном обучении, не переживай.

- Нет. Ты же сам знаешь, опять эти насядут, будут ее по центрам таскать, таблетки пропишут. Мне Саша много рассказывал, эти психологи хотели даже лишить их родительских прав, хорошо, что Марина сама уже может решать, с кем жить.

- Да, а ведь ей уже полных двенадцать лет. Еще немного и она станет пудрить парням голову.

- Уже пытается, глазки строит.

- Да, это она умеет, ух, красотка, - шумно выдохнул Виктор.

- Ничего, переживем, - сказал Павел и разлил остатки по рюмкам.

- Паш, а ты с Лерой не собираешься, а?

- Она не хочет, - погрустнел Павел. – Да и поздно уже, немолодые.

- Да о чем ты говоришь? Тебе чуть больше сорока лет!

- Это тебе чуть больше сорока, а мне уже сорок семь.

- Да ну, дураки вы.

- Может и так, может и так.

- А что врачи говорят?

- Пока ничего, да им и нечего сказать.

- Это плохо, жаль, так быстро угасла она. Ой, извини, вырвалось.

- Не надо извиняться, я тебя люблю за то, что ты не пытаешься замолчать правду, - Павел пожал его руку и поднял рюмку. – Я выпью за нее.

- Да, пусть она выздоровеет, - сказал Виктор, с силой чокнувшись с Павлом, часть водки упала на скатерть, а хрусталь неприятно звякнул.

3.

Марина открыла левый глаз и тут же его зажмурила, увиденное в комнате поразило ее и поначалу испугало. Она медленно поерзала на кровати, кровать была не ее, не было вездесущего запаха стерильности и сотню раз стираной ткани. Во второй раз она уже увереннее открыла оба глаза, как сквозь туман вспоминая события прошлого дня. Все было так необычно и неожиданно, хотя она и ждала этого дня каждую ночь, как попала в Комбинат. Марина вскочила с кровати и радостно закричала, это была квартира ее дяди, она ни за что не спутает этот запах моря, крепких сигарет и ординарного одеколона. Девочка запрыгнула на кровать и стала прыгать на ней от радости. Кровать скрипела, но держалась, пружинный матрац охотно принимал ее небольшой вес, помогая отталкиваться, весело скрипя. Напрыгавшись вволю, она поняла, что с вечера так и не переоделась. В прошлой жизни, а для себя она определила это именно так, у нее было уже две жизни, с родителями, потом эти ужасные полгода в Комбинате, когда снег не прекращался ни на секунду, и вот теперь третья, новая жизнь – вот ее она никому больше не отдаст!

Девочка встала перед зеркалом, осматривая себя. На нее из высокого зеркала шкафа смотрело радостное худое лицо, волосы были спутаны, косички расползлись за ночь на пряди и выглядели грязно, напоминая куски пакли. Марина стянула с себя свитер и поежилась, из нагнетательного клапана неплохо дуло. Делая все быстро, она сложила одежду на стуле, не желая показаться дяде неряхой хотя бы в первые дни. Она улыбнулась сама себе, худющей, с тонкими руками и ногами, смотревшей на нее из зеркала в одной майке и трусах. Марина огляделась, ее сумки в комнате не было. Она стала искать под кроватью, но разве ее могли туда засунуть? А может, она находится в шкафу? Открыв его, она увидела стоявшие на нижней полке ее сумку и другие вещи из Комбината, на вешалке висел новенький домашний костюм, светло-желтый с черными дельфинами, прыгавшими через круги, мячи и просто озорно глядевшими на нее. На полках лежали сложенные аккуратными стопками футболки, рубашки, шорты, белье, носки.

- Ну, дядя Паша! – восхитилась она и осеклась, не разбудит ли она его. Посмотрев на часы, было уже больше восьми утра, она громко расхохоталась, ее дядя никогда так долго не спал.

Одевшись в костюм, она выбежала из комнаты. В квартире было пусто, на кухне открыто окно, а на холодильнике записка: «Ушел за завтраком, скоро буду». Марина ухватила со стола забытые ломтики запеченной свинины и побежала в ванную. Умывшись для вида, она вспомнила про зарядку, но решила, что не сегодня, как-нибудь потом, когда-нибудь потом. Вприпрыжку она вбежала во вторую комнату. На диване стопкой лежали коробки, бумаги, а рабочий стол, установленный вертикально наподобие допотопных кульманов, тихо моргал нижней лампочкой. Марина щелкнула пальцем по экрану, но стол не отреагировал, ожидая другую команду. Она недолго мучила его, придумывая символы для разблокировки, но ей это быстро наскучило. Дядя должен был скоро прийти, но у нее было еще время, чтобы все здесь осмотреть.

Бумаги ее не заинтересовали, она вообще не понимала, зачем они нужны, когда все можно найти в электронном виде. В коробках лежали странные непонятные предметы, какие-то приборы, футляры с жидкостями и прочая ерунда. Полазив так по всей комнате, она ничего не нашла для себя интересного. На прощание Марина три раза щелкнула пальцем по экрану, и тот зажегся. На весь экран было фото красивой, но грустной женщины. У нее были темные русые волосы, подвязанные яркой лентой, худые руки со странными пальцами, слегка приплюснутыми на ногтях, держали тонкий бирюзовый шарф, норовивший сорваться от ветра с очень худой шеи. Серо-голубые глаза глядели на фотографа с любовью и болью одновременно. Марине стало не по себе от ее взгляда, она отшатнулась назад и запнулась об одну из коробок, повалившись на диван. Заскрежетал старый магнитный замок, срабатывавший через раз. Марина вскочила и бросилась к экрану, желая его потушить, затарабанив пальцами по нему. Экран ее понял и послушно погас.

- Привет! – запыхавшись, крикнула она, встречая на пороге Павла, она успела выскочить из комнаты в самый последний момент.

- О, ты уже проснулась. Как спала?

- Замечательно! Я так здорово выспалась! – она запрыгала на месте. – А что ты купил, что-то вкусненькое, да?

- Конечно, как же иначе. Держи, неси на кухню, - он передал ей пакет из пекарни, Марина схватила и убежала на кухню. – Ты руки мыла?

- Естественно, мой капитан! – отрапортовала она с кухни, громко шелестя пакетами. – Я ставлю чайник, давай, иди на кухню!

Он повесил мокрую шинель на вешалку и пошел мыть руки. На кухне творилось что-то невообразимое, судя по звукам, выходя из ванны, он ожидал увидеть полный раздрай и не ошибся. В раковине уже лежала куча посуды, которую Марина схватила, а потом решила, что лучше взять другую. На столе лежали все ножи, какие у него были, каждый из них Марина опробовала, выбрав пару самых острых и больших, остальные же она покидала в раковину.

- Ого, а вроде всего-то чайник поставить решила, - присвистнул он.

- Точно, вот что я забыла! – воскликнула Марина, бросаясь набирать воду. Движения ее были такими суетливыми и часто бестолковыми, что Павел громко рассмеялся. – Ну чего ты смеешься?

- Да так, на моем корабле если кто-то такое устроил бы на камбузе, то наш кок точно его сбросил бы за борт акул кормить.

- Да? – Марина бросила на него хитрый взгляд и сощурила глаза. – Меня бы не бросил, как можно такую красотку - и за борт, тем более к акулам?

- Ты не знаешь нашего кока, - усмехнулся Павел. – Этот сможет.

Марина поставила чашки на стол, а Павел стал заваривать чай. Делал он это по старинке, засыпая сушеные листья в стеклянный чайник. Марина с интересом смотрела за ним, каждый раз бывая в гостях у дяди, ее очаровывал этот ритуал, обычно все бросали куски плиток или просто засыпали порошок, раз и готов напиток.

Марина схватила самый большой круассан с шоколадным кремом и стала с жадностью его есть, изрядно насорив на столе. За первым был съеден второй, третий, пока Павел поставил чай, она съела уже четыре штуки.

- Ты смотри, не объешься, - улыбнулся он, видя, как тает на глазах тарелка с выпечкой.

- Ничего страшного, ‑ с блаженством выдохнув, ответила Марина. – Мы же не будем так каждый день завтракать?

- Нет, не будем.

- Вот, значит мне можно еще. Можно, да?

- Конечно, я их тебе купил, - он взял себе две штуки и стал аккуратно есть над тарелкой, Маринка сделала большой глоток горячего чая и поперхнулась, шумно закашляв. – Не жадничай.

- Не могу, меня этому там научили. Если не успел съесть свое, то это съест сосед.

- Разве там так плохо кормили? Маленькие порции?

- Нет, порции нормальные, - отмахнулась она как от страшного сна. – Но вот есть это было невозможно. Какая-то безвкусная розовая или голубая с зеленым каша, еще какая-то хрень, кошмар. Иногда давали кексы, бутерброды, булочки, а вот тут уже не зевай! Я как-то в первые дни оставила их, чтобы съесть после отбоя, так у меня со стола их отобрали и тут же съели эти уродины!

- Ты поэтому дралась?

- И поэтому тоже. Им от меня хорошо досталось, но они меня отдубасили оптом после отбоя, - Марина встала и повернулась к нему спиной, задирая рубашку. На спине желтели массивные кровоподтеки по всей спине. – На ногах еще хуже.

Она задрала штанину, показав внушительные кровоподтеки на голени и бедре, травмы были довольно свежие. – Если бы вы меня не забрали, я бы сбежала оттуда, дождалась бы мая и сбежала!

- Мы старались, Мариночка, просто, часто у взрослых не всегда получается так, как хотелось бы.

- Я знаю, вы с дядей Виктором мои самые лучшие друзья, - она обняла его и звонко поцеловала в щеку. – И я вас очень люблю и никогда, никогда-никогда не забуду, что вы меня спасли!

- Ну, ты меня совсем смутила, - прокашлялся Павел.

- Ой, я тебе потом такое расскажу про это «добрейшее заведение», но не сейчас, как настроение будет. А что мы сегодня будем делать?

- Я подумал, что стоит пойти просто погулять. Я же тебе обещал показать мой корабль, помнишь?

- Да! Точно! Ура! – Маринка запрыгала от радости. – А ты мне дашь порулить?

- Нет, корабль сейчас на ремонте. Потом, осенью мы с тобой на нем прокатимся.

- Мне бы этого очень хотелось, - Марина взглянула на него грустными глазами, отливавшими чуть потемневшим серебром. – Может, мне жить в море? На земле у меня нет ничего, кроме тебя и дяди Виктора, а вы и так почти всегда в море.

- Если ты выберешь для себя специальность, связанную с морем, то у тебя это получится. А быть все время в плавании тяжело, поверь мне.

- А мне тяжело здесь быть, - ответила она и села обратно, лицо ее опять просияло. – Да ты не заморачивайся, я могу нести всякую ерунду!

- Да нет, это не ерунда, ты говоришь очень серьезные вещи.

- А мне все говорили, что я дура, бестолочь и вообще ни на что не способна.

- Кто говорил?

- Да все – в школе, в этом Комбинате, меня определили в работники на свалку, мусор сортировать.

- Ха, представляю, что ты им в их тестах понаписала.

- Ага, я такая! – рассмеялась Маринка. – Ты совсем ничего не съел!

- Ну, я же не ребенок, мне так много не надо.

- А я вот, пожалуй, доем оставшийся, - Маринка схватила с тарелки последний круассан.

Марина долго собиралась, придирчиво выбирая, что одеть. В конце концов, она вышла из комнаты в брюках и кофте, морща недовольно лоб.

- Я не хочу одевать этот комбинатовский костюм, - сказала она. – Я хочу его выбросить на помойку!

- Погоди, я совсем забыл, - Павел снял обувь и пошел к себе в комнату. Вскоре он вернулся с пакетом, из которого выглядывал желтый лыжный костюм. – Вот, мы же тебе купили на первое время, потом сама выберешь, что тебе больше понравится.

Марина достала из пакета куртку с такими же черными дельфинами, что и на пижаме и радостно вскрикнула. Забрав весь пакет, она выбежала через секунду уже в новом костюме.

- Ну как, нравится? – спросил он.

- Конечно! А как ты угадал, что мне понравится? Такие классные дельфинчики!

- Это Лера выбирала, я тебя с ней потом познакомлю, она тебе понравится.

- Лера? – Маринка ехидно сощурилась. – Это твоя любовница, да?

- Можно и так сказать, - ничуть не смутившись, ответил он. – Она помогала мне купить для тебя вещи, надеюсь, тебе понравились они.

- Очень понравились. У нее вкус хороший, не совсем мой стиль, но вполне угадала, - важно сказала Маринка. – А когда ты меня с ней познакомишь?

- Позже, она сейчас далеко. Как вернется, познакомлю.

- Она тоже, как и ты, ушла в плаванье?

- Можно и так сказать, - грустно вздохнул он. – Только это другой океан.

На зашпаклеванном серыми тучами небе слабо просматривалось солнце, лениво бросая свои лучи на землю. Шел редкий колючий снег, подхватываемый резкими порывами ветра. Павел вел Марину по пирсу вдоль пришвартованных военных кораблей, по-хорошему, находиться девочке здесь не разрешалось, но стоит ли бояться силовой структуре маленькой девочки? Детей на пирсе было много, им навстречу попалась даже школьная экскурсия, ведомая младшим мичманом. Молодой человек весь покраснел, увидев Павла с Мариной, но Павел дружески подмигнул ему, поспешив пройти мимо. День был отпускной, многие были в увольнении, приводя своих близких и друзей к судам, на которых они провели уже больше половины своей жизни. Погода была мерзкая, поэтому бояться проверок не стоило.

- Это твой, да? – Марина увидела впереди огромный авианосец, возвышавшийся своей громадой над остальными судами.

- Верно, как узнала?

- Ну, ты же мне показывал фотографии и видео присылал, - Марина с силой сжала его локоть. – А ты думал, я ничего не помню!

- Вовсе нет, просто я этому очень обрадовался и удивился, девочек это не особо интересует.

- А меня интересует. А где самолетики? – Марина приложила руку к глазам, пытаясь разглядеть палубу авианосца, солнце невзначай выглянуло, осветив ее лицо холодным светом.

- Все на обслуживании, часть в ангаре на корабле. Незачем их морозить на улице, - улыбнулся он.

- А разве им что-то будет? Они же железные.

- Будет, к технике надо относиться бережно, тогда и она тебя не подведет.

Они подошли к авианосцу. Стоявший у трапа матрос лениво убирал снег на пирсе, зевая на ходу. Завидев командира, он выпрямился как фонарный столб и отдал честь.

- Как дела, Сереж? – Павел пожал ему руку, матрос расслабился.

- Да все нормально, корабль стоит, вот плац чищу.

- Понятно, а кто на борту?

- Никого, только Борменталь на месте. То есть Петр Иванович.

- Это хорошо. Ты особо не усердствуй, а то переработаешь, - усмехнулся Павел, глядя на чуть очищенный пирс.

- Да я только начал, - стал оправдываться матрос.

- Верю, - ответил ему Павел.

Марина подошла к матросу и протянула ему руку, матрос удивленно посмотрел на нее, снял варежку и деликатно пожал протянутую руку.

- Меня зовут Марина, - звонко сказала девочка. – А вас зовут Сергей, это я уже знаю.

- Очень приятно, Марина.

- А вы давно здесь служите?

- Уже два года.

- И как вам Павел Сергеевич? Очень строгий командир?

- Строгий и справедливый, - ответил матрос, широко улыбаясь. – А вы тоже собираетесь к нам на службу?

- Э, нет, ни за что! – воскликнула Марина, прищурив глаза. – Но порулить я бы этой махиной не отказалась.

- Боюсь, что это будет не так просто, - с сомнением сказал матрос. – Корабль - сложная штука, так просто им порулить не получится.

- Ничего, я смогу, - уверенно ответила Марина и добавила заговорщицким шепотом. – Главное получше пристегнуться, чтобы за борт не улететь.

- Пойдем, фантазерка, - сказал Павел, уводя ее к трапу.

- Желаю удачи! – крикнул ей вдогонку матрос.

- Спасибо! – Марина обернулась и замахала ему рукой. – А снег надо лучше чистить!

- Слушаюсь! – ответил матрос, усердно принимаясь за работу.

Они вошли на палубу, Марина побежала по взлетному полю, имитируя взлет самолета. Набегавшись вдоволь, она, вся взмыленная и запыхавшаяся, подбежала к Павлу.

- Ну, ты и болтушка, - сказал он, надевая съехавшую с ее головы шапку на мокрые волосы.

- Не надо, мне жарко! – ответила она, срывая с себя шапку.

- Надень пока, здесь очень коварный ветер, - сказал он, в подтверждение его слов сильный порыв ветра чуть не вырвал шапку из ее рук.

- Странно, а на земле ветер не такой сильный, - удивилась Марина, плотно натягивая шапку.

- Это потому, что мы уже в море, - объяснил Павел. – А в море ветер хозяин.

Он отвел ее на капитанский мостик, выбирая самые крутые лестницы, Марина стойко это переносила, не показывая вида, что устала, а ноги у нее уже сильно гудели от нагрузки. Перед ней открылся залив, бескрайний, суровый, нервно подрагивающий темными волнами, в которых навсегда исчезал моросящий снег, словно его и не было никогда. Вдали виднелись отходящие рыболовецкие тралы, сменявшие свою дислокацию из ремдоков в основной порт, стремительно проносились напряженные чайки, молчаливые, подрагиваемые при сильных порывах ветра, уходящие то ввысь, то ближе к воде, не желая бороться с ним. Марина прилипла к перилам, широко открытыми глазами глядя в океан, не обращая внимания на корабли, тралы, на чаек, снующих туда-сюда по своим обыденным делам. Она видела океан, она слышала его, заворожено впитывая его запах, силу, вкус, становясь частью его.

- Нравится? – Павел приобнял ее за плечи, Марина обернулась, ее глаза горели восторгом и страхом. – Я, когда еще только-только пошел в мореходное училище, долго себе представлял, как это будет, мой первый поход, пускай даже, он был и вдоль побережья, но зато мы были предоставлены сами себе, шли тогда еще на парусниках. Сейчас это отменили, как и многое другое, что было незыблемым в прошлые столетия. Но тогда я думал, что все то, что я читал, видел, слышал – вот оно, совсем рядом. А на деле все оказалось иначе. Целый день мы боролись с ветром, потом выравнивали курс, нагоняя упущенное время. Лазили по мачтам, расправляя запутанные паруса, я тогда сорвался с мачты, повис, как сопля на страховке прямо над палубой, так стыдно даже сейчас, ты не представляешь. И ничего я не увидел, ни мощи, ни красоты, только работа, пот в глазах и красные круги от усталости. А когда на третий день мы вошли в график, поймали нужный ветер, вышел я ночью на палубу и понял, что все было не зря. Даже как-то легче стало. Смотрю, а по палубе еще один ходит, ругается почем зря, а команда у нас была собрана из разных курсов, мы друг друга почти не знали, так, виделись пару раз на смежных курсах, а тут нас всех в одну команду. А за первые дни и поговорить толком, не было времени, валились с ног от усталости. Я смотрю, а парень все ругается, нервничает, ищет что-то. Я его окликнул, он подошел, недовольный такой. Это был Виктор, я его и раньше знал, но особо не общался, мне он казался чурбаном неотесанным.

- А что он искал? Он потерял что-то, да?

- Да, потерял. Нам в рейс запретили брать табак, но каждый заныкал его на судне, пряча от комиссии. Его заначку видимо нашли, или волной смыло. Я тогда отдал ему половину своих сигарет, так и стали дружить. Не знаю, как-то все само случилось.

- А почему вы курите? Нам в школе говорили, что это вредно и вообще военным не разрешается.

- Не поощряется. За курение у нас отнимают часть зарплаты, но без этого я не могу, и Виктор не может. Мы уже, знаешь сколько раз, пытались бросить, трудно и сосчитать, а в рейс выйдешь, так все насмарку. Страшно подумать, сколько лет мы с ним знакомы. На том учебном судне я был уже старпомом, а он бегал матросом, но я хотел всем доказать, что могу также, как они, лазить по мачтам, ставить паруса. Смешной был, молодой еще.

- А почему вы не служите на одном корабле?

- Это же не мы решаем. Есть военное руководство, по распределению меня отправили на многолетнее дежурство, сторожить границы, а Виктор всегда занимался техникой. Его дело обкатывать новые суда, заниматься капитальным ремонтом, у него настоящее чутье, знает, когда и что сломается, такие люди нужны всегда и везде. Поэтому он не был приписан ни к одному из судов.

- А когда он выходит в отставку? Как и ты, через два года?

- Нет, позже. Да я и сам задержался. Видишь этот красивый корабль, он последний, больше таких нет и не будет. На следующий год я отведу его в последнее плавание, в музей.

- А почему? Разве никому не нужны больше военные корабли?

- Такого размера не нужны. Это же целый город, он стоит очень дорого, даже когда стоит в порту. Может, это и правильно, но я всю жизнь отдал этим кораблям, вместе с ними ухожу и я, и такие как я.

- А если начнется война? Как мы будем без кораблей? – не понимала Марина.

- Надеюсь, что войны больше не будет. Новая война будет последней для нас, да и для всех остальных тоже, победителей не будет. Это сложно на пальцах объяснить, но мир готовится к тому, чтобы искоренить из себя понятие войны.

- Глупость какая! – с жаром воскликнула Марина. – Люди только и делают, что воюют друг с другом! Так папа всегда говорил.

- Да, Саша так всегда говорил, - Павел пожал ее плечи. – Но пора уже миру договориться с самим собой, на это стоит надеяться.

- Я в это не верю! – безапелляционно сказала Марина. Она зажмурилась от сильного порыва ветра, но не отвернулась, стойко перенося холод. – Дядя Паш, а когда зима кончится?

- Скоро, видишь, как чайки полетели? – он показал на горделиво летевшую неподалеку чайку.

- Это значит, что зима кончается?

- Ничего это не значит, - рассмеялся он. – Просто уже апрель скоро кончится, вот и все.

Марина проследила полет чайки, бреющей над неспокойным морем, не боясь сильного ветра. Было что-то в ее полете вызывающее и самоуверенное. Ветер подбивал ее в бок, но птица умело обходила эти потоки, словно оседлывая неспокойную волну.

- Нет, что-то в этом есть, - Маринка несильно толкнула дядю кулаком в живот. – Ты меня обманываешь!

- Может, и есть, тебе об этом Виктор больше расскажет, он у нас знаток всяких баек и примет.

- Вот только не говори, что ты в них не веришь!

- А я и не говорю. Пойдем, а то скоро станет холоднее, а ты вся мокрая.

- Да я не заболею, если что - схожу к врачу.

- Вот к нему мы сейчас и зайдем.

- А разве тут есть врач? – Марина округлила от удивления глаза.

- И не только врач, но и лазарет, и даже своя пекарня. Идем, надо ему твои ноги показать.

- Да ладно. Сами заживут.

- Нет, надо показать. В поликлинику мы пока не пойдем, будет слишком много вопросов.

Марина закивала в знак согласия, попасть в руки к психологам она больше не хотела. Ее сильно раздражали эти всезнайки, норовившие подловить на каждом слове. Сначала ее это бесило, но потом она быстро научилась, как стоит им отвечать.

Внутри корабля было сухо и тепло. Идя по пустым коридорам с низкими потолками, очень сложно было представить, что все это могло находиться внутри этого исполина. Маринка шла за дядей, сжимая его руку, с каждым новым поворотом убеждаясь в том, что они попали в сказочное подземелье, в бесконечный лабиринт или забытую в космосе орбитальную станцию. За безликой дверью с цифробуквенным кодом на табличке находился кабинет главврача. Павел открыл дверь, и в коридор вырвался нестираемый, несмываемый запах больницы. Маринке стоило больших трудов заставить себя войти внутрь, первой мыслью было сбежать.

- Петр, добрый день, - Павел пожал руку пожилому мужчине в черном костюме. Тот сидел за столом и не встал при входе капитана, продолжая заполнять журнал в компьютере.

- Добрый день, Павел Сергеевич. Вы же сегодня в увольнении, разве не так? – Мужчина поправил очки в тонкой серебряной оправе на толстом носу и быстро оглядел Марину. – На осмотр привели?

- Да, надо посмотреть, - ответил Павел, кивнув Марине, чтобы та сняла куртку.

- Но здесь не детская поликлиника, - заметил Петр.

- Я знаю, сделай одолжение, это недолго.

- Хорошо, - Петр встал и надел безупречно отглаженный белый халат. – Что стряслось?

Марина закатала спортивные штаны, открывая синяки на голени. Петр тщательно осмотрел ногу, потом заставил ее снять штаны и лечь на кушетку. Он сильно ощупывал ее кости, Маринка жалостливо подвывала, но терпела.

- Кто это сделал? – закончив осмотр, спросил Петр, возвращаясь к своему столу.

- Да эти уродины! – выпалила Маринка. – На Комбинате!

- Хм, понятно. А что руководство комбината? – Петр взглянул на Павла.

- Ничего, они мне ничего не сказали про это.

- Зато я им всем отомстила! – радостно заявила Маринка, вспоминая про несколько грязных бомб заложенных ею в Комбинате для обидчиков и воспитателей.

- Ты же понимаешь. Что я должен составить рапорт об этом, - сказал Петр.

- Я думаю, что не стоит, - сказал Павел. – Иначе, ее затаскают по этим мозго…, сам знаешь.

- Да, знаю. Вот, - он сел за стол и долго писал, потом протянул Павлу лист, исписанный мелким убористым почерком. – Когда ей в школу идти?

- Никогда! Я туда не хочу! – завопила Маринка.

- Через месяц, - ответил Павел. – Марин, в школу придется пойти, это закон, мы тут ничего не сделаем.

- Я не хочу, - замотала головой Маринка. – Из одной тюрьмы в другую!

- И так всю жизнь, - сказал Петр и бросил на нее серьезный взгляд. – Протестовать бессмысленно, ты только испортишь жизнь себе и своему дяде.

- Да все я знаю! – раздраженно ответила Маринка, неуклюже натягивая обратно штаны, молния все время цеплялась за все подряд. – Я уже взрослая и все знаю!

- Павел Сергеевич, если не пройдет через две недели, зайдешь снова. Но, я думаю, что должно помочь.

- Хорошо, все сделаем. Спасибо, Петр, - он пожал ему руку, Маринка помахала рукой, и они вышли.

Когда они вышли из запутанных коридоров наружу, Маринка дернула Павла за руку и возмущенно посмотрела на него.

- Что ты хочешь сказать? – спросил он.

- Почему я должна идти в школу? Я могу и дома заниматься!

- Нет, не можешь. Ты должна пойти в школу, иначе тебя опять заберут в Комбинат.

- Они не имеют права! – ужаснулась Маринка. – Правда же.

Павел отрицательно дернул головой, по условиям опекунства она должна была не позднее чем через месяц начать ходить в школу, и от ее поведения там зависело решение комиссии, на которой им придется быть через год. Павел об этом не хотел говорить Марине, не желая сильно пугать девочку.

- Не имеют права, ведь так? – с надеждой спросила Маринка, не желая верить в обратное.

- К сожалению, имеют. Но мы с тобой сделаем все, чтобы этого не было, согласна?

- А что надо сделать?

- Для начала придется играть по их правилам. Я тебя понимаю, но другого выхода у нас пока нет.

- А можно я с тобой уеду туда, - Маринка показала рукой на залив и потащила его к перилам. – Чтобы меня больше никто никогда не мог найти, навсегда, можно, можно?

- Нет, Мариночка, нельзя, - со вздохом ответил он.

Марина зарыдала, отпрянула от него и бросилась к перилам. Он испугался и побежал за ней, боясь, что она сделает глупость, но Маринка только села на палубу, обхватив перила руками, и рыдала, вытирая слезы рукавом куртки. Он сел рядом с ней, прижав к себе. Со стороны это выглядело странно. Девочка сидела на капитанском мостике, свесив ноги вниз, а рядом сидел капитан, пытаясь ее утешить.

- Много лет назад, когда мы с твоим отцом были еще детьми, я как старший брат часто ловил его, сбегавшего из школы. Он вел себя также как и ты, не хотел туда возвращаться, но от этого было еще хуже. По полгода его держали в этих заведениях, - Павел про себя грубо выругался. – А потом он убегал снова. Не повторяй его ошибок. Они сломали ему жизнь. Эти люди определяют, кем ты будешь, и будешь ли кем-то. Они могут похоронить тебя еще при рождении. Наше преимущество в том, что они глупы, поэтому стоит им подыграть в свою пользу.

- А разве человек не принадлежит сам себе? Разве я не могу решать за себя? – Сквозь рыдание спросила Марина, вспоминая частые истерики отца, вспоминая свою маму, пытавшуюся его успокоить, но не находя ответа ни для него, ни для себя.

- Мы не сможем построить другое общество в одиночку, а без остальных мы не выживем. Если чайка будет все время лететь против ветра, то она быстро устанет, упадет камнем в море и погибнет. Не надо противиться тому, что ты не сможешь победить, стоит обходить этот встречный ветер, пока ты не поверишь в свои силы.

- А что мне делать? Я там умру, я там не смогу, - Марина успокаивалась от его слов. Как жаль, что никто не сказал тогда это ее отцу, а может, ему это говорили, а он не слушал. Она чувствовала, что дядя говорит правильно, разумная ее часть подавляла выплеснувшийся наружу страх, перемешанный с гневом, от этого сильно захотелось спать.

- У тебя все получится. Мы тебе поможем, у тебя есть друзья, помни об этом. Пойдем в кают-компанию. К себе я тебя отвести не могу, но там мы сможем немного поесть.

- А что там есть? – оживилась Маринка.

- Ничего особенного, чай и бутерброды я тебе обещаю.

- Пойдем! – она вскочила и ударилась о перила головой. – Ай! Фу ты черт!

- Ничего, умнее будешь, - он встал и доброжелательно потер рукой ее ушибленное место на голове.

- А может, я так все мозги выбью!

- Нет, не выбьешь. У нас в роду головы у всех каменные. Давай, шире шаг.

Павел пошел быстро, Маринка еле поспевала за ним, потирая ушибленное место рукой, а голова и вправду стала болеть меньше.

4.

Планшет замигал светло-красным светом, показывая пользователю, что тест не пройден. В нижней части экрана была выведена статистика попыток, Марина недовольно посмотрела на экран и с озлоблением свернула планшет, зашвырнув его подальше на кровать, он уперся в подушку, продолжая мигать сложенным экраном.

- Вот и лежи там, - прошипела на него Марина и отвернулась к окну. Сегодня она должна была пройти этот тест, срок сдачи вышел уже неделю назад, а она никак не могла набрать нужный бал. Планшет призывно пропищал, она со стоном потянулась к нему и взяла в руки. – Ну, в последний раз, и пошло все к черту!

В комнату вошел Павел, он кивнул Марине, она криво улыбнулась, помотав головой.

- Сколько еще попыток осталось? – спросил он.

- Еще три. Если и сейчас не сдам, то больше не буду пробовать.

- Нет, так тоже нельзя, - он сел рядом с ней на кровать. – Давай пока сделаем перерыв, и, может, перекусим что-нибудь?

- Ну, не знаю, - Марина с готовностью отложила планшет в сторону, так и не начав новой попытки сдать квалификационный тест для школы. – А что ты хочешь поесть?

- Что приготовишь, мне все понравится.

- Да ладно! – возмутилась она. – Вот блины у меня получаются все комками! Гадость, да и только!

- А по мне вполне неплохо, - Павел встал и протянул ей руку, приглашая на кухню. – Пойдем, а то мне через три часа уезжать, а поесть я так и не успею. К тому же ты должна сдать этот тест.

- Но я это могу сделать и у дяди Виктора, - Марина схватила его руку и, подтянувшись на ней как на тренажере, встала.

- Нет, это будет слишком поздно.

- А можно я провожу тебя в аэропорту? Можно? Можно? – Марина с надеждой посмотрела на него.

- Конечно, Виктор меня и отвезет, а потом вы поедете к нему домой, к тебе домой, у тебя же там есть свой уголок.

- Ага, я могу жить, где захочу, - мечтательно произнесла Марина, увлекая его за собой на кухню.

Основательно порывшись в холодильнике, она сама сильно проголодалась и стала собирать из всего, что нашла, грандиозный омлет. Закинув на сковороду все, что ей понравилось, были там и остатки колбасы, лук, нарезанная соломкой картошка и даже креветки. Все шкварчало, пузырилось и брызгало маслом во все стороны. Она быстро открывала крышку и отбегала назад, ожидая, когда разбушевавшаяся стихия поутихнет, перемешивала и вновь закрывала сковороду, доводя ее содержимое до бешеного каления. Затушив все взбитыми яйцами с молоком, Марина успокоила накал и села за стол, подперев голову руками. Павел сидел на своем месте у стены и просматривал документы. Он искоса поглядывал на нее, ловя в ее хитрых глазах вопрос, который она не решалась задать.

- Говори, что ты хочешь спросить? – сказал он, поймав ее взгляд и задержав его.

- Да так, ничего, - попыталась уйти от ответа Марина. – Ой, у меня же там все подгорит!

Она вскочила и принялась активно перемешивать без всякой надобности. Павел отложил планшет и подошел к ней, накрыв сковороду крышкой.

- Ты хочешь спросить, зачем я еду?

- Да! – выпалила Марина и осеклась, поняв, как она быстро выдала себя. Ей не хотелось вмешиваться в это дело, видя, как дядя болезненно к нему относится, но любопытство распирало ее изнутри.

- Хорошо, я отвечу. Ты же помнишь, я тебе говорил, что Лера болеет.

- Да, но она же в больнице, ей еще два месяца лежать, верно?

- Вот именно, еще надо лежать больше двух месяцев, - он закашлялся и посмотрел в сторону. – Но она не хочет.

- Но почему? – Марина округлила от удивления глаза. – Ей же это помогает, почему она отказывается?

- Да в том-то и дело, что не помогает. Это сложно объяснить, и более того, я не хочу ничего об этом говорить. Если она захочет, она тебе сама все расскажет, но, я думаю, что она будет об этом молчать, не такой она человек.

- Я не понимаю, она умирает, да?

- Да, - Павел отвернулся, бесцельно глядя на часы, голос выдал его волнение, но он этого не заметил.

- Она умрет? – с ужасом спросила Марина.

- Да, умрет, - вздохнул Павел. – Марин, давай есть, хорошо?

Марина засуетилась, раскладывая еду по тарелкам. Он сел и стал медленно жевать. Она села рядом, осторожно, словно боясь помешать ему звуком.

- Ты чего не ешь? – спросил он ее, видя, что девочка застыла над тарелкой, смотря в стол.

- Прости меня, - прошептала Марина. – Я такая дура!

- Тебе не за что извиняться, - ответил он, погладив ее по руке. – Я должен был тебе с самого начала все объяснить.

- Нет, я - дура! – Марина вздернула голову, на глазах у нее блестели крупные слезы, но лицо было решительным. – Я видела ее фото. У тебя на столе. Я должна была догадаться, должна!

- Ты видела фото? Хм, в этом нет ничего плохого. Если хочешь, я тебе покажу и другие ее фотографии, какой она была раньше.

- Я испугалась, - честно сказала Марина.

- Я тебя понимаю, но не показывай ей этого, никогда не показывай, хорошо?

- Я попробую, но ты же знаешь, я не умею врать! – воскликнула девочка.

- Врать, - он постучал вилкой по столу. – Ты знаешь, я об этом раньше никогда не думал. Может, нам действительно уже пора перестать врать друг другу. Ладно, ешь, а потом я тебе покажу ее фото.

- А видео есть?

- Нет, она не любит сниматься на видео, вот такая она старомодная, говорит, что фотография живее движущейся картинки. На фото ты видишь отдельную жизнь, а на видео лишь ее фрагмент.

- Я не поняла, объясни?

- Я сам до конца не понимаю, но она действительно на фото выглядит живой.

- А как вы познакомились?

- Все тебе расскажи, - усмехнулся он.

- Конечно, можешь не сейчас, но потом ты мне все расскажешь, ведь так?

- Расскажу, но позже.

- Вот и славно, - Марина разулыбалась и принялась за еду. – А чего ты не ешь, тебе же еще собираться.

- А тебе тест надо сделать.

- Сделаю, вот поем и сразу же сделаю.

- Не хвастайся, еще не сдала.

- Я сказала, что сдам. Я свое слово держу, - важно ответила Марина. Она заметила, как Павел тихо смеется. – Что такое? Разве это не так?

- Нет, просто ты мне кое-кого напомнила.

- Папу?

- Именно, он всегда так говорил.

- Это передается на генном уровне, так мама говорила. А еще говорила, что я вся в папу пошла.

- Нет, не вся, ты такая же красивая, как и твоя мама.

- Я знаю, - гордо ответила Марина. – Мне уже говорили, что я красивая.

- И кто тебе этого говорил?

- Да так, один врач в Комбинате, тренер по гимнастике, - она стал вертеть косичку в руках, Павел нахмурился, и она весело добавила. – Да ты не переживай, я им сказала, чтобы они шли к черту!

- Все правильно сделала, - похвалил он, а сам внутри весь напрягся от нехороших мыслей, накинувшихся на него, как рой злых ос.

После ужина Марина полностью ушла в решение теста, добившись на предпоследней попытке удовлетворительного результата. Время растаяло как запоздалый снег на майском солнце, в дверях уже стоял Виктор, хмуро смотревший то на нее, то на Павла. Он был чем-то озадачен и отказывался разговаривать, сказав, что лучше он помолчит, а то кого-нибудь точно укусит.

- Ты чего такой злой? – спросил его Павел, передавая в руки одну из своих сумок.

- Ну, злой и злой, - промычал Виктор. – Пошли, уже.

- Слушаюсь, - ответил ему Павел.

Марина схватила Виктора за руку, заставив посмотреть ей в глаза. Он долго хмурился, но не выдержал и стал улыбаться в ответ на ее широкую улыбку и быстрые взмахи пышных ресниц, не способные оставить равнодушным даже самого хмурого мужчину.

- У, обольстительница, - буркнул он.

- Но ты же меня любишь, да, дядя Виктор?

- Иди уже вперед, а то укушу, - грозно сказал он, сделав игровое движение в виде удара, она ловко увернулась, показав ему язык.

До аэропорта они доехали быстро, Марина сидела на заднем сиденье с Павлом, болтая без умолку. Павел только и успевал вставлять односложные предложения или короткие вопросы, на которые она отвечать и не собиралась. Виктор посматривал на них в зеркало заднего вида и посмеивался. По городу он любил ездить сам, вечером дороги были свободные, и можно было, как в былые времена, чувствовать машину, изредка добавляя скорости там, где это можно, заставляя двигатель наращивать обороты, выводя в салон синтетическую мелодию рева атмосферного бензинового мотора. В молодости Виктор пару раз даже участвовал в заездах на треке, кожей впитав этот запах бензина, масла и скорости, но это было все забыто и непонятно в обычной жизни города, навсегда забывшего гарь и копоть автомобилей больше ста лет назад.

Когда Павел скрылся в здании терминала, он не захотел, чтобы его провожали на посадку, Марина сразу притихла и прижалась головой к стеклу. Водя ногтем по потемневшей улице за окном автомобиля, она еле слышно всхлипывала. Виктор, молча, вел машину, не зная, что делать в таком случае, с одной стороны ему хотелось отвлечь ее, а с другой - все слова казались ему сейчас глупыми.

- Дядя Виктор, - жалобно протянула Марина сзади.

- Что? – спросил он, встрепенувшись от своих размышлений.

- А ты чего сегодня такой злой? Тебя кто-то обидел, да?

- Почему это я злой? Я не злой, просто слегка недовольный. Ты меня злым еще не видела.

- А увижу? – Марина села ровно, оторвавшись от окна.

- Надеюсь, что никогда не увидишь, - прошептал он, но она все расслышала и хмыкнула себе под нос что-то нечленораздельное. – Ты что-то сказала?

- Да так, ничего, - по слогам ответила она. – А я же могу и сама пожить, я уже большая и все сама умею. Может, ты отвезешь меня обратно?

- Не могу. А ты не хочешь с нами пожить? Разве у нас плохо?

- Нет, неплохо. Но ты завтра тоже уедешь, а я там мешаться буду, наверное.

- Не придумывай, никому ты там мешаться не будешь. Заодно с моими пацанами уроки подтянешь.

- Не думаю, что я с ними что-нибудь подтяну, они же все - балбесы! – громко воскликнула она.

- Да, это правда, балбесы и еще какие. И в кого они такие? Мы с женой вроде неглупые.

- Я помню, что мне мама рассказывала, что дети не похожи на своих родителей. Но я же похожа на своего отца, а лицо у меня как у матери.

- Может, и не похожи, а представь, что все бы становились точными копиями своих родителей, какой бы мир был однообразный, ужас просто.

- Да, мне бы не хотелось иметь свою копию, я одна такая во всем свете.

- Ты - хвастунья и воображала.

- Ну и что, а может это не так уж и плохо, а? Как думаешь? Представляешь, я была бы такой серьезной, такой серьезной, не знаю, как ты, например? Страшно уже?

- Это был бы кошмар, даже представить страшно.

- Вот и я о том же, так что радуйся, что я такая воображала и балбеска, наслаждайся, пока я не повзрослела!

- Мне кажется, что ты никогда не повзрослеешь, - засмеялся он. – Так и останешься хвастливой макакой.

- А ты - грозным бабуином!

- Но-но, осторожнее со словами, - погрозил он ей пальцем в зеркало заднего вида.

- Бабуин! Бабуин! Виктор - грозный бабуин! – запела она. – Я тебя обидела, да?

- Да нет, просто не думал, что похож на бабуина.

- Все серьезные мужики похожи на бабуинов или горилл, суровые такие, серьезные. Ходят, пузо чешут, банана в руках не хватает.

- Так, ты сегодня, я чувствую, договоришься! – погрозил он ей большим кулаком.

- Ух-ух-ух! – изобразила Марина обезьяний рык.

Через полчаса они подъехали к многоэтажному комплексу, где Виктор снимал квартиру. Этот жилой массив разительно отличался от небольшого дома из старой части города, где жил Павел. Огромные корпуса, стоящие плотно друг к другу, образуя каменный колодец. Во дворе комплекса пряталась подземная парковка, вся территория была засажена деревьями, кустарниками, стоявшими сейчас с голыми ветвями, напоминая деревянный забор. Внутри проглядывались освещенные яркие детские площадки, спортивные зоны, люди еще гуляли, кто-то издевался над собой на спортивных снарядах, встретились несколько бегунов, меланхолично наматывавших круги по двору.

Во время пути Марина прикидывала, сколько времени она будет тратить на езду в школу. Хорошо еще, что она будет ходить в другую школу, чем сыновья Виктора, дополнительный контроль ей был ни к чему. Школа находилась значительно дальше отсюда, она уже подсчитала, сколько времени она может приписывать себе в качестве оправданного опоздания, но это будет не сразу, стоило пару месяцев быть настоящей паинькой, а потом она разберется, пропадать все время в школе она не намерена! Раздумывая об этом, она не заметила, как к ней подошли два парня. Оба были высокие, почти одинаковые на вид, один был младше, но это не сильно бросалось в глаза. Лица у них были точь в точь как у Виктора, а вот ростом они пошли явно в маму.

- Маринка, привет, - гаркнул прямо в ухо ей старший сын Роман. – Ты чего, уснула что ли?

- А, это вы, - Марина не повела и бровью. Хотя ухо заболело от его крика. – А я думаю, откуда это понесло, думала, что с канализации.

- Чего? – возмутился Рома, но, увидев идущего к ним отца с сумками, замолчал, шепнув быстро злым голосом. – Ты мне поговори еще.

- Как дела? – спросил ее второй сын Саня, он был спокойным и никак не отреагировал на их разговор.

- Ничего, спать хочется. У тебя что нового?

- Ничего, «tomorrow never comes», - процитировал он слова одной старинной песни, услышанной им в школьной библиотеке, когда он отрабатывал свою неуспеваемость по гуманитарным предметам.

- Это точно, - улыбнулась ему Марина.

- Что еще за чушь? – возмутился Роман.

Виктор вручил им по одной сумке, оставив себе самую большую и скомандовал.

- Так, отнести домой и поставить в комнате Марины.

- Она сама может поставить, - возразил Роман. – Вон, какая уже большая, почему я должен…?

- Не обсуждать, приказы не обсуждаются, - сказал Виктор. – Надо ухаживать за девочками.

- Вот еще, - буркнул Роман и поплелся к подъезду. Саня догнал его и забрал сумку, быстрым шагом входя в дом.

- Ну и козел, - покачала головой Марина.

- Есть немного, - согласился Виктор. – Ничего, пару лет перебесится, нормальным станет.

- А чего он бесится? – удивилась Марина. – Я же вот не бешусь по всякой ерунде?

- Это пока не бесишься, - Виктор похлопал ее по плечу. – Скоро начнешь, не переживай.

- Вот еще, - фыркнула Марина. – Дядя Виктор, а вы знаете, я думаю, что я нравлюсь Сане.

- Опять ты меня помучить решила, да? С Леной это обсудишь, - отрезал он, пошагав к дому. – Пошли домой!

- Бегу, мой капитан! – криво откозыряла Марина и побежала за ним.

Дома их ждала жена Виктора Лена, высокая и очень худая брюнетка с большими синими глазами. Марина ее помнила еще с раннего детства, и ей всегда казалось, что Лена с каждым годом становится все более худой в отличие от Виктора, с каждым годом прибавлявшего новые килограммы, уже стал проглядываться небольшой живот, что было просто немыслимо еще несколько лет назад. Лена обняла Марину и поцеловала как дочь, которую она так хотела, но родились одни мальчишки, точные копии отца. Руки ее были добрые и теплые, Марина вспомнила маму и зашмыгала носом.

- Устала? – пропела Лена. – Иди, располагайся, а потом поужинаем, и ляжешь спать.

- Да, поужинать не мешало бы, - задумчиво сказал Виктор, поглаживая свой наметившийся живот, который не было видно, когда он надевал униформу, но в обычной гражданской одежде его скрыть не удавалось.

- А вот тебе можно и пропустить, - заметила Лена. – Итак, уже еле влазишь в одежду.

- Это я вес набрал в обществе, - ответил Виктор. – Мне худеть нельзя, а то ветром с борта сдует в океан.

- Не сдует, и не мечтай, - Лена отвела Марину в ее новую комнату, бывшую раньше кабинетом Виктора.

В комнате уже стояли сумки, их принес Саня, сидевший на кухне, а на кровати угрюмо расселся Рома. Лена удивленно посмотрела на сына, взглядом призывая его выйти, но он не слушался.

- Ром, а ты чего это тут забыл? – спросила его Лена.

- А ничего! Почему это для Маринки отдельная комната? Она же самая младшая, пускай, с Саней спит, - выпалил Рома.

- Какая глупость, - покачала головой Лена, давно приметившая, как остро реагирует он на приезд Марины. – Она же девочка, нечего ей спать в одной комнате с мужиками, не находишь?

- Не нахожу, - передразнил он. – У нас же равноправие, вот пусть и спят все вместе в одной комнате!

- Это ты так решил? – удивилась Лена, Марина встала у двери, с интересом наблюдая за разгневанным мальчишкой. – Это же папина комната, так?

- Так, - буркнул в ответ Рома. – Но я старший, значит, она должна быть моей!

- Так, кто это тут развопился? – Виктор вошел в комнату и кивнул сыну на выход. – Давай, выходи.

- Но, пап! Это же несправедливо! – возмутился Рома.

- Не понял? А ну-ка вышел вон из комнаты! – скомандовал Виктор. – Ты что это устроил?

- Да ну вас всех! – в сердцах сказал Рома и вышел из комнаты. В коридоре раздались звуки торопливого одевания.

- Ты куда это собрался? – спросил Виктор.

- Гулять! – крикнул Рома и вышел за дверь.

- Пусть погуляет, заодно остынет, - сказала Лена и улыбнулась Марине. – Ты не подумай, Рома хороший, просто настроение не очень.

- Да я не волнуюсь, - пожала плечами Марина. – Вы главное скажите, что если вам неудобно, то я могу пожить одна на квартире у дяди, я все сама смогу.

- Успеешь еще одна пожить, - рассмеялась Лена. – Вся жизнь впереди, а пока поживем все вместе. Давай, распаковывайся, а я пока на стол соберу, хорошо?

- А что на ужин? – заинтересовано спросила Марина.

- Вареники, - ответила Лена. – С картошкой, с ягодами, вареньем – целая куча всяких разных.

- Ну, раз Ромка убежал, я съем его порцию, - предложил Виктор.

- Не-а, даже не думай, - Лена щелкнула его по носу и ткнула кулаком в живот. – Нечего этого кадра кормить.

- Я с тобой поделюсь, - шепнула ему Марина, заговорщицки подмигнув.

- Заметано, - ответил Виктор, явно повеселев.

5.

Не до конца продрав глаза, Марина на автомате села в автобус. Робот сам считал ее браслет, списав нужную сумму. Все места в автобусе были заняты, а уступать никто не хотел. Она закрепила себя в левом углу между островами сидений и закрыла глаза. Все, что сейчас происходило вокруг, ее не интересовало, желание урвать хотя бы пару минут недосмотренного сна подавляло любопытство понаблюдать за нарастающим скандалом между тремя пассажирами. Она не вслушивалась в суть конфликта, пожалуй, ей уже надоели все эти мелкие и никчемные дрязги. В первые три недели езды в школу она с живым интересом изучала пассажиров, деля их по группам, а на следующий день, деля уже иначе. Ей были они и поначалу интересны, угрюмые сонные, глуповатые и напыщенные, что часто ходят рядом, простые и добродушные, способные затушить любой конфликт при первой же искорке, уступая обидчику, таких пассажиров Марина больше всего не любила, ей было непонятно, как можно уступать другим во всем. Но она довольно быстро наигралась. Ситуации были одни те же, люди часто тоже, ничего нового и интересного. Некоторые уступали ей место, видя, как девочка буквально спит, стоя у окна, но сегодня и вчера, да и уже неделю как не было этих добряков. Марина сквозь узкие щелки оглядела хмурые лица пассажиров и провалилась в короткий сон.

Снилась ей длинная заснеженная дорога, она ехала в машине одна. Пейзаж за окном не менялся, снег, невысокие сопки и хвойный лес где-то очень далеко. Ни встречных машин, ни замерзших деревьев у дороги, только голая степь, снег и ветер. Ей стало страшно, что она снова едет в той же машине, вот сейчас она увидит отца и мать, а навстречу им понесется огромный грузовик. Но она не могла этого видеть тогда, в момент аварии, она вообще ничего не видела, измученная долгой дорогой, спящая на заднем сиденье крепким сном. Впереди забрезжило солнце, от него стало жарко и стали болеть глаза. В Свете солнца она заметила большую тень и вся затряслась от страха. Внезапно кто-то дернул ее и потащил куда-то. Сон вывел это ощущение на другой уровень, словно кто-то несет ее к океану, еще чуть-чуть, и она окунется с головой в прохладные волны Тихого океана. Она успокоилась, увидев своего нового друга, спокойного, с холодными волнами, приветливо играющими перед ней незатейливый вальс. Марина даже не заметила, как взявший ее под руку мужчина, бережно усадил ее на свободное место, вложив в безвольные руки тяжелый рюкзак, в котором она привыкла таскать всю свою жизнь, теша себя мыслью, что сбежит куда-нибудь, как будет возможность.

Мужчина стоял рядом с ней и краем глаза поглядывал на нее. Ему пришлось согнать с места другого пассажира, сначала просьбами, а потом упреками заставляя дать девочке посидеть. Согнанный стоял в другом конце автобуса и возмущался вполголоса, думая, что он его не слышит, а мужчина слышал его, но не реагировал. Если бы Марина проснулась, то увидела бы, что это был тот самый матрос, тщетно боровшийся со снегом возле авианосца. Матрос порылся у себя в рюкзаке и достал изящную розовую ракушку, на его большой ладони она была совсем крохотная. Он незаметно вложил ее в карман куртки Марины и вышел на своей остановке.

Марина очнулась ровно за одну минуту до прихода автобуса на конечную остановку, школа находилась в десяти минутах ходьбы от нее. Браслет подтвердил ее остановку, слегка сжавшись на руке. Она не удивилась, что сидит на кресле, это случалось уже не раз. Рядом не было почти никого, в основном запоздалые школьники такие же, как она, широко зевавшие и недовольные. За окном светило яркое майское солнце, разогнавшее свинцовую тоску утра, растапливая в своих лучах обрывки влажного тумана.

Марина выскочила из автобуса, как только он открыл двери. Вбежав в центр автобусного круга прямо под лучи солнца, выбравшего это место для своей детской игры, она стянула с себя ненавистную за долгую зиму шапку и долго стояла, смотря на солнце почти закрытыми глазами, греясь, как кот в январе на Байкале, вылезший неизвестно откуда на набережную сразу же после выхода солнца на небосклон. Она очень хорошо помнила это впечатление из детства, когда она с родителями была там проездом. Еще недавно стоял дикий мороз, сильный ветер гонял по водам великого озера несхватившиеся льдины, и вдруг выглядывает солнце, облака сдувает моментально с неба, и становится тепло, хочется расстегнуть куртку, снять шапку и побежать к воде. Она так и сделала, бросившись к воде вместе с этим котом. Они стояли так чуть больше получаса, пока солнце не скрылось, посматривая друг на друга, общаясь на истинном языке природы, хорошо понимая друг друга. Вот и сейчас ей захотелось, чтобы этот кот тоже был рядом, но это было очень давно, когда она была совсем еще ребенком, а сейчас она уже взрослая. От этой мысли ей стало смешно, и Марина громко захохотала, не боясь, что кто-то примет ее за умалишенную.

- Пойдем, а то совсем опоздаем, - сказал худой парень, подойдя к ней.

Марина повернула к нему смеющееся лицо и подмигнула левым глазом. Он был некрасивый и странный, но почему-то больше ни с кем ей так и не удалось познакомиться.

- Привет, Тимур. А я не боюсь опоздать. Может, вообще не пойдем, как думаешь?

- Нельзя, - фыркнул Тимур. – У тебя итак рейтинг слабый, все лето проторчишь в этой тюрьме.

- Я знаю, что ж с того? Этого же никак не изменишь, а днем больше, днем меньше – это значения не имеет! – звонко ответила она, но пошла вслед за ним. – А ты чего такой смурной?

- Да так, - замялся парень. Он был старше Марины на четыре года и считал ее скорее младшей сестренкой.

- Давай говори, вот еще вздумал секреты устраивать, - она крепко схватила его под локоть, толкнув плечом.

- Да это не секрет. Ты же знаешь, что у меня этот год выпускной.

- Ага, но ты же хотел пойти дальше в морское училище, ты же уже даже предварительные тесты прошел.

- Прошел, но это неважно. Мои родители уезжают на Балтику, там и буду поступать.

- Но ты же уже большой, можешь сам решать, где остаться? – удивилась Марина.

- Могу, но как же я брошу брата?

- Это ты так об Артуре заботишься? – удивилась Марина. – Он-то о тебе вряд ли будет заботиться, подумай.

- Нет, ты неправа, мы - братья, и это навсегда, чтобы не случилось. Тем более я обещал отцу, - Тимур поморщил свой большой нос, и стал полной копией своего отца, Марина видела его как-то в школе.

- А, ну да, у вас же это в крови, зов предков, так сказать, - усмехнулась она.

- А ты не смейся, в этом и есть сила нашего народа. Сохраняя свою культуру, обычаи, не разбавляя кровь…

- Мы сохраняем свою национальную идентичность, - монотонно перебила его Марина. – Я это все уже много раз слышала.

- Это не простые и не пустые слова, поверь мне.

- Может, для вас и не пустые, а мне-то что с них? Я неизвестно кто, очень сложно определить мою национальность, - сказала Марина.

- И вовсе не сложно, ты русская.

- Да? А помнишь, что нам в школе преподают? Нельзя гордиться своей национальностью, мир един, и все в этом мире равны.

- Но это - же полная глупость.

- Ты плохо учил предмет, - назидательно сказала она.

- Нормально учил, между прочим, у меня по нему высший бал, - усмехнулся Тимур.

- Да ты что?! – изумилась Марина. – А у меня ниже некуда!

- Я же тебе обещал, что передам все учебные материалы, сдашь все, не переживай. Ведь главное для нас что?

- Главное - сдать и свалить отсюда! – Марина показала неприличный жест зданию школы.

- Верно, но сейчас мы безмерно рады, что пришли учиться, - сказал он сладким голосом, совсем не подходившим к его подернутому гримасой омерзения лицу.

- Я счастлива, что учусь в нашей школе, - немного в нос, делая ударение на последний слог, сказала Марина.

Они вошли в учебный комплекс, система зафиксировала их приход, уведомив, что занятия начнутся через две минуты. Марина побежала по аллее, ее учебный корпус находился в самом конце комплекса, будто бы в наказание. На ходу снимая с себя куртку, она влетела в раздевалку и бросила свою куртку на вешалку. Из кармана выпала ракушка, глухо ударившись о мягкий пол. Марина остановилась, у нее не было такой ракушки, у нее вообще не было ракушек. Живя на побережье океана, она так и не собрала свою коллекцию, учеба отнимала у нее все время, не оставляя ни дня для простой прогулки. Она подняла это сокровище, жадно разглядывая его глазами.

- Марина Петрова, вы опять опаздываете, - раздался голос сзади.

- Я уже бегу! – ответила она максимально доброжелательно, сжав в руке ракушку. Ее острые края больно впились в ладонь, и от этого ей показалось, что ракушка стала теплее. Она побежала по лестнице, не желая стоять в очереди на лифт. На пятом этаже уже загоняли детей по классам, сунув ракушку в потайной карман рюкзака, она вбежала в класс.

- Вы опоздали, - бесцветным голосом сказал учитель-наблюдатель, даже не оторвавшись от своего рабочего стола.

- Доброе утро всем! – звонко сказала Марина и села за свой стол, никто не ответил на ее приветствие, все были заняты, уткнувшись в планшеты и делая задания на интерактивной парте.

Марина вложила свой планшет в коммутационный отсек, интерактивная парта стала медленно загружаться, на экране планшета уже появились коды заданий и общая лекция по новой теме, которую она должна будет прослушать, а если у нее будут вопросы, то она сможет в порядке очередности задать их учителю-наблюдателю. В левом верхнем углу она увидела, что ей прибавили штрафных баллов за опоздание, и ее рейтинг стал еще ниже.

- Ну и черт с тобой, - еле слышно проговорила она, не снимая лучезарной улыбки с лица. Она повертела головой, ища хоть кого-нибудь, кто обратит на нее внимание, но вокруг она видела лишь озабоченные склоненные над партой бесцветные лица. Ей захотелось сказать, и она громко произнесла. – Всем желаю хорошего солнечного дня!

Штрафные балы тут же увеличились, она еле смогла сдержать смех, закрыв рот ладонями.

- И тебе тоже, - послышался тихий голос сзади. Учитель-наблюдатель грозно осмотрел класс, но у всех, даже у Марины, лица были непроницаемы и напряженно сосредоточенные.

Марина сидела на стуле в просторном кабинете директора, ожидая ее прихода. Кабинет был слишком большим для одного человека, даже не смотря на ряд шкафов, стоявших по периметру для антуража, так как внутри них не было ни книг, ни папок с бумагами, а всего лишь муляжи, напоминающие о былой печатной эпохе человечества. Марина сначала села за длинный стол, где, по-видимому, проводились общие собрания учителей и чиновников от образования, таких одинаковых, с восковыми лицами и неизменно идиотскими прическами, так она себе их представляла, насмотревшись на подобных в предыдущей школе и Комбинате. Посидев не больше минуты, она соскочила и села на узкие стулья, стоявшие у стены между шкафами, здесь она чувствовала себя лучше, нагретые чиновниками стулья вызывали у нее осознанное отвращение.

Директор школы была красивая женщина, совсем непохожая на тех угрюмых баб, воспитывавших ее в Комбинате, но по вздрагиванию тонких морщинок возле глаз, а может, Марина чуяла ее запах, ощущая при разговоре с ней истинно животный страх попавшегося в капкан зверя, она отчетливо понимала, что директриса одна из них и ей не друг. Занятия уже давно закончились, Марина почти отработала свою повинность из-за пропущенных уроков за прошлую неделю, как ее вызвали к директору на короткий разговор, тоже еще одна замечательная уловка с изрядной долей лукавства. Марина приняла максимально довольный и доброжелательный вид, понимая, что за ее поведением, скорее всего, следят камеры, записывая каждый ее вздох.

Чтобы настроиться на нужный лад, она вспомнила, как в перерыве к ней подсел Тимур с полным подносом школьной пищи. Он долго удивлялся, увидев у нее приготовленные Леной бутерброды и закуски, которыми она стабильно снабжала Марину, считая, что лучше не питаться этим оптимизированным кормом, как называл его дядя Виктор, а Рома и вовсе плевался от него, называя яркой жевательной пластмассой. Она поделилась с Тимуром частью салата и дала бутерброд, отказавшись от яркой витаминизированной каши, о ней вроде рассказывал дядя Павел, да, вроде такой рацион был на всех кораблях, только выпечка была еще настоящей. Марина поморщилась, вспоминая вид этого варева на тарелке у Тимура, в комбинате еда была еще ужаснее, но там и не было выбора. Зажужжал браслет, принимая вызов.

- Алло! – звонко ответила Марина, вставляя в ухо наушник.

- Привет, - в ее ухе раздался далекий голос Павла. – Я думал, что ты уже дома, но Лена сказала, что ты еще не приехала.

- Я в школе, - вздохнула Марина, картинно всплакнув. – Вот, пашу как раб на галерах!

- Хм, а что так долго? Мне кажется, что тебя слишком сильно нагружают.

- Мне тоже так кажется. Но не важно, как у тебя дела?

- Без изменений, - в ухе зашуршало, слышалось, как Павел тяжело затянулся и выдохнул дым. – Думаю, что скоро приедем домой.

- Жаль, я думала, что тебе удастся ее уговорить остаться закончить лечение, - искренне сказала Марина, еще не познакомившись с Лерой, она уже стала сильно переживать за нее, она ей часто снилась, и поэтому стало казаться, что они уже давно знакомы.

- Ты знаешь, я стал понимать ее решение. Это прозвучит ужасно, но так даже будет лучше, - он прокашлялся. – Позвони мне, когда домой приедешь, как раз все вместе и поговорим, а то вы так и не познакомились по нормальному.

- Хорошо, но меня пока не отпускают, - шепотом сказала Марина.

- Кто не отпускает? По расписанию у тебя уже все занятия закончились.

- Меня вызвали к директору, - прошептала Марина.

- Ага, ну все понятно. Мне уже пришло приглашение от нее, как приеду, зайду к ней. Ты вот что, будь с ней аккуратнее, лучше много не говори.

- Я все знаю, я же умная девочка, - ответила Марина. Она услышала, как пшикнула дверь кабинета, и заспешила закончить разговор. – Все, пока-пока!

- Удачи, - быстро ответил Павел и сбросил вызов.

По полу зацокали высокие каблуки, послышался запах молодой сирени и горького кофе. Директриса прошелестела длинным платьем вдоль стола, словно дефилируя перед Мариной, отодвинула одно кресло и подкатила его к ней, садясь рядом.

- Извини, много дел, вот и задержалась, - директриса улыбнулась, внимательно вглядываясь в ее глаза.

- Ничего, все нормально. Я никуда не спешу, - пожала плечами Марина, внутренне сопротивляясь спокойствию и расположению ее синих глаз.

- Странно, ты уже давно в школе, тебе пора бы и домой. Тебе не сложно так далеко ездить?

- Нет, я привыкла.

- А может тебе помочь перевестись в школу поближе?

- Нет, не надо, - замотала головой Марина. – Когда дядя вернется, мне будет ездить гораздо ближе.

- А ты не сильно устаешь? Сама посуди, мы же не хотим, чтобы ты умерла за партой. У тебя и так нагрузка увеличена в полтора раза, ты хорошо спишь?

- О, сплю я замечательно! – воскликнула Марина. Приходя домой, она быстро ужинала и валилась спать до утра, редко обмениваясь парой фраз с Саней и Ромой, который все норовил ее подловить на чем-нибудь.

- А мне кажется, что ты не высыпаешься. Я же была такой же, как ты, - директриса улыбнулась, прочитав на ее лице сомнение, а потом и типичное мнение школьников: «Ну да, будете мне тут заливать, ха-ха – не поверю!». – Я же закончила Комбинат, не как ты полгода, а с самого начала и до выпуска.

Она закатала левый рукав и показала небольшую татуировку на предплечье в месте, куда устанавливали индивидуальный чип. Марине его не поставили, так как решался вопрос с опекунством, она ходила с тяжелым браслетом, а все остальные были чипированы. Чип постоянно гноился, чесался, каждый ребенок стыдливо прятал это место от чужих взглядов, даже от таких же, как и он сам, желая показать, что он тут не надолго, не навсегда, и скоро его заберут родственники.

- Сейчас там гораздо лучше, чем было. Страшно вспомнить, хотя и прошло много лет. Я тогда решила стать директором школы и сделать все, чтобы такого никогда не было, - она взяла ладонь Марины, рука у нее была горячая и чуть влажная, Марина расслабилась и успокоилась, не осознавая этого, став полностью доверять ей. – Но с другой стороны, то, как нас воспитывали, все это и сделало нас теми, кем мы являемся. Может, это тоже должно быть?

- Я не знаю, - еле слышно ответила Марина, не понимая, что она от нее хочет услышать.

- Как ты думаешь, что главное в школе?

- Учеба?

- Порядок, главное порядок. Без него никто не будет учиться, как ты заставишь детей делать то, что им не нравится, а им это нужно, пускай даже они этого и не осознают. Как думаешь, это верно?

- Пожалуй, да. Если бы меня не заставляли, я бы в школу не пошла, - честно ответила Марина.

- Я рада, что ты все поняла. Но давай сразу договоримся. Через полгода будет комиссия о тебе, не стоит давать столь честные ответы, члены комиссии - разные люди, и не все правильно оценят твой юмор.

- Я поняла, - кивнула Марина.

- Вот и хорошо. А пока тебе надо улучшить свой рейтинг, он у тебя очень плох.

- Я пытаюсь.

- Надо лучше, а то у тебя будет плохая характеристика, а это не нужно ни тебе, ни мне, понимаешь? Я хочу, чтобы ты спокойно окончила школу, без ненужных проблем.

- Мне проблемы не нужны.

- Отлично. Я знаю, что ты общаешься с Тимуром, попроси его, если он тебе поможет, то ты сможешь поднять свой рейтинг.

- Да, он обещал помочь.

- Да? Какой молодец, - она двусмысленно улыбнулась. – А как вы с ним познакомились?

- Случайно, он хотел улучшить свой бал по прошлым предметам, и как-то помог мне в учебном классе с программой. Ничего особенного.

- Понятно. У тебя ровные циклы?

- Какие циклы? – удивилась Марина.

- Я так и думала, - директриса сжала ее ладонь и встала, поднимая Марину со стула. – Так, на сегодня пока все, потом еще поговорим, хорошо?

- Конечно, как скажете, Маргарита Александровна.

- Просто Маргарита, называй меня просто Маргарита, договорились?

- Договорились, Маргарита!

- Беги на автобус, он как раз должен скоро подойти. Сегодня не занимайся больше, поспи подольше.

- Обязательно! До свидания, - Марина радостно выбежала из кабинета, у нее и в мыслях не было дома браться за уроки.

- Пока, Марина, - кивнула ей вслед директриса, долго провожая ее взглядом. Дверь уже закрылась, а Маргарита все стояла на месте, задумчиво глядя на дверь. Улыбка сошла с ее губ, и она стала немного грустной и уставшей. Она села за свой стол и открыла ее дело, пролистывая страницы электронного досье. – Что же мне с тобой делать?

Расписание Марины мало чем отличалось от других школьников, предметы и количество часов определяла система, оценивая способности ребенка и его возможности. Дети не делились больше по классам, часто на одном занятии сидели дети разных возрастов, кто-то уходил вперед по предмету, кто-то наоборот отставал. Движение школьников было непрерывным, больше не было столпотворений учеников, все были заняты переходом из корпуса в корпус, система раскидывала занятия так, чтобы у школьников не было и минуты, свободной для безобразий. Маргарита открыла табель поведения Марины, баллы за опоздания сильно портили картину. Она быстро ввела код с систему, и баллы обнулились, а напротив Марины появился статус «командированная». Открыв свой ежедневник и найдя там нужную дату, Маргарита внесла короткую запись «Петрова Марина, снять командировку». После этого Маргарита оглянулась, словно кто-то мог подсмотреть за ее действиями, улыбнувшись сама себе, она быстро погасила рабочий стол и вышла из кабинета.

6.

Лера сидела на кровати и расчесывала волосы. Движения ее были спокойные и плавные, словно она пыталась повторить какой-то древний танец, давно забытый и оживавший лишь на страницах книг. Волосы струились на острые плечи, чуть прикрытые невесомым, как и она сама платьем. Кожа была настолько тонкой и прозрачной, что казалось, можно было взглянуть сквозь нее. Солнце выхватило ее фигуру со спины, пробившись сквозь щель в шторах больничной палаты, и она вся засветилась. Павел быстро взглянул на нее, поймав брошенную ему насмешливую улыбку, и сильнее зашагал взад и вперед по палате.

- Паш, перестань, скоро здесь будет траншея вместо пола, - шепнула она. – Сядь рядом, а?

Он сел и долго смотрел на нее, а Лера будто бы его не замечала, продолжая расчесывать волосы. Собрав их в тугую косичку, она ловко заделала ее и стала выглядеть моложе, пока светило солнце. Как только тучи скрыли его за облаками, она вновь стала выглядеть безнадежно больной. У Павла вырвался вздох или стон, он не знал уже, что ему делать, Лера закрыла его губы своими тонкими пальцами и отрицательно покачала головой.

- Паша, мой капитан, - она улыбнулась. – Что ты так переживаешь? Я понимаю, что ты привык все держать в своих руках, под контролем, это так по-мужски, но не надо так убиваться, здесь ты бессилен, и я бессильна, никто не сможет помочь, это пора уже признать и принять. Поверь мне, так будет легче и тебе, и мне.

- Нет, я так не могу, - он вскочил и снова стал ходить взад и вперед, еле сдерживая себя, чтобы не начать размахивать руками. – Не может быть, чтобы не было ни одного решения? Как же так? Нет, я в это не верю!

- Может, и есть решение, но мы о нем не знаем, а подсказать нам никто не сможет, - ласково проговорила она.

- Значит надо искать, надо искать! Я откажусь от проекта, у меня достаточно денег, будем искать, еще есть время!

- Я не хочу, - грустно ответила она. – Я устала, Паш, понимаешь? Я просто устала и хочу этого.

- Чего этого? Умереть? – Павел встал посреди палаты как вкопанный, смотря в пол.

- Мы все когда-нибудь умрем. Я хочу сейчас, я так хочу. Не надо, я все обдумала и все понимаю, но так я еще поживу на свободе, зачем мне эта тюрьма? Разве тебе неважно, чего хочу я?

- Важно, очень важно, - ответил он и устало сел рядом, обхватив голову руками. Потом он лихорадочно полез в карман за сигаретами, достал серебряный портсигар, который она нашла для него на одном из блошиных рынков старого света, но тут же убрал его обратно. – Я понимаю и не понимаю, я не могу определиться.

- Тогда доверься мне. Покажи мне лучше еще ее фотографии, - она показала рукой на его сумку.

Он встал и достал планшет. Найдя нужную папку, он включил ей фотографии Марины, сделанные им за несколько дней до отъезда, когда они все вместе с Виктором и его женой отправились гулять по набережной. Погода была не очень хорошей, дул мерзкий колючий ветер, даже Виктор стал подмерзать. Лера смотрела на фотографии и улыбалась, показывая ему то на одну, то на другую, ища в глазах одобрения.

- Она очень похожа на тебя, - сказала Лера, рассматривая Марину в момент подготовки к рискованному прыжку на скользком пирсе, против которого ее уговаривали все кроме Павла.

- Конечно, похожа, я же родственник. Она похожа на своего отца, а мы с ним довольно похожи, ничего удивительного.

- Нет, я не про это. Посмотри на ее взгляд, ты так тоже смотришь, когда знаешь и уже принял решение. Она же очень упрямая, я права?

- Упрямая, это точно. Как ты это увидела? Правда я себя со стороны не вижу, может, так и есть.

- Твой брат другой, я помню его, он заезжал пару лет назад.

- Да, он был тогда проездом, мне потом Маринка долго жаловалась, что он не взял ее с собой, - улыбнулся Павел. – Такая смешная, лисичка, как ее называла мама.

- Ага, точно! А я все думала, кого она мне напоминает, - Лера нашла нужное фото, где Марина была крупным планом, глаза сужены в хитрой насмешке, а свет от фонаря расцветил ее спутанные волосы в рыжий цвет. – Такая прямо лисья мордочка. Она не обижается, если ее так назвать?

- Вот этого я не знаю, вроде не обижалась. Если ей что-то не понравится, она ответит, не сомневайся.

- Она мне все больше нравится, - Лера вся загорелась. – Я думаю, что успею сделать из нее настоящую девушку, а то она мне напоминает больше мальчишку-хулигана.

- Это она вся в отца пошла, он мне всегда жаловался, что должен был бы родиться мальчик.

- Нет, должна была родиться она. Ты же знаешь, я тоже переживала, что у меня так и не получилось родить девочку, а потом поняла, что так и должно было быть, - она обняла его за спину, положив голову на плечи. Он был весь напряжен и стал медленно таять под ее объятьями. – Ты знаешь, а я счастлива.

- Я тоже, - еле слышно проговорил он, глотая позорные для его возраста и положения горькие слезы, они ему казались солонее самого океана, горло рвало нещадно от их вкуса и переживания.

В палату вошел высокий мужчина в белом халате. На его груди висел простой бейдж, на котором не было имени, а лишь номер.

- Я все подписала, - сказала Лера, показав ему пальцем на тумбочку возле кровати.

- Мужчина взял документы, просканировал ее подпись считывателем и кивнул, подпись была подтверждена, документ уже был передан на обработку.

- Желаю вам удачи, - сказал он, забирая свою копию договора. – Если передумаете, то можете вернуться в любое время, страховка у вас бессрочная.

- Я не вернусь, - Лера отпустила Павла и твердо повторила. – Я не вернусь.

- Всего хорошего, - мужчина чуть склонил голову и вышел, дверь пшикнула и закрылась, отрезая от них шум больничного коридора.

- Я хочу уйти прямо сейчас, - сказала Лера, встав с кровати. От резкого движения у нее закружилась голова, и она покачнулась, но тут же рукой остановила Павла, поспешившего ей на помощь. – Все нормально.

- Но тебя отпускают завтра, сегодня они должны еще провести последнюю…

- Я уйду сейчас, - Лера требовательно взглянула на него.

- Ты уверена? – переспросил он, но она уже увидела в его глазах смешинку, он уже был готов к ее решению.

- Идем! – она схватила свою сумку, но он забрал ее, погрозив пальцем. – Ладно, это я тебе позволю, но больше ничего!

- Что-то ты больно расхрабрилась, - усмехнулся он.

Когда они вышли за пределы больницы, то оба громко выдохнули, без слов понимая друг друга, освобождаясь от непосильного гнета безысходности. Все стало видеться легче и проще. Гостиница находилась неподалеку, и они прошлись пешком. Уже давно Лера не чувствовала, как приятно начинают ныть мышцы ног, забывшие про полезную нагрузку, как сладок и манящ воздух мая, в котором уже чувствовалось приближение лета.

7.

День выдался по-летнему жаркий, на небе было ни облачка, ветер почти стих, лениво поигрывая травинками на искусно выбритом газоне школьного стадиона. Вокруг бесконечного круга бегали взмыленные школьники разных возрастов, пытаясь в последние занятия сдать положенный норматив. На стартовой линии то одного, то другого ребенка выхватывали тренера, заставляя уходить на внутренний полукруг для заминки. Стоял гвалт от разговоров, неестественных стонов ужасно уставших ребят, повизгивал свисток тренера, даже не пытавшегося утихомирить толпы ожидавших или уже сдавших норматив на положенный минимальный балл.

Марина стояла в стороне от всех, методично разминая мышцы. Ее этому еще в раннем детстве научил дядя Виктор, дав пару уроков борьбы, после которых у нее болело все, она даже не представляла, что у человека может быть столько мышц. Но никто не посмел бы ее назвать большой любительницей спорта, занималась она, как придется, часто из-под палки, но в силу возраста многое ей давалось легко, особенно гимнастика и акробатика, которые она выбрала в качестве факультатива. А сейчас ей предстояло пробежать три километра, то есть шесть кругов. Ноги уже заранее заныли, потрескивая недовольными мышцами.

К ней подошла группа из парней, окружив полукругом. Они бессовестно рассматривали ее, одетую в длинные серые спортивные брюки со свободными штанинами и белую футболку, на голове красовалась ярко оранжевая кепка с неизменным черным дельфином в качестве эмблемы. Она была одна такая на всем поле, другие девчонки старались максимально оголить ноги, обтянуть бедра тугими шортами, открыть живот. Девчонки носили большие яркие кроссовки, которые в большой степени мешали им бегать, но издали выглядели эффектно.

- Че, на марафон собралась? – спросил высокий парень.

Марина подняла голову наверх, сидя в полушпагате, и недовольно хмыкнула.

- Может, она немая? – спросил другой.

- Она не немая, я слышал, как она кричит, - сказал первый.

Марина резко встала и бросила на них раздраженный взгляд.

- Чего пристали? Больше заняться нечем? – спросила она, повысив голос.

- А чего это ты так разоралась? Может, мы с тобой познакомиться хотим? – спросил первый.

- А я этого не хочу, - отрезала Марина. – Так что идите отсюда!

- Какая дерзкая, мне такие нравятся, - сказал второй, выделявшийся среди остальных, он был, видимо, вожаком банды. – Ты же придешь на выпускной вечер, да?

- Какой еще вечер? – спросила Марина, потеряв терпение. – Уйдите уже от меня!

- Прикинь, она не знает! – воскликнул первый.

- Короче, - второй провел своим браслетом над ее рукой, его контакт высветился у нее. – Как придешь, набирай, погуляем, ага?

Она ничего не ответила, а демонстративно удалила его контакт. Парни заржали и ушли на соседнее поле, где собирались играть в футбол. Марина села на корточки, чтобы завязать потуже кроссовки, как перед ней выросли четыре девочки, густо размалеванные, желая походить на взрослых. Марина видела только их голые ноги, от которых нестерпимо несло парфюмерными отдушками средств ухода за кожей, которыми эти малолетки неистово замазывали себя, подражая взрослым.

- А чего это к тебе Эдик подходил? – спросила одна, толкнув ее рукой в плечо.

- А твое какое дело? – Марина встала и хотела отвесить ей ответный удар в корпус, но ее позвал тренер, и она, оттолкнув девчонок, побежала к нему.

Тренер снял данные с ее браслета, потом долго смотрел на нее, что-то обдумывая.

- Ты готова сдавать? – спросил он.

- Да, готова. Я уже размялась, - ответила Марина, весь ее веселый настрой улетучился, и она говорила недовольным голосом, не понимая, на что сейчас злится.

- У тебя довольно низкий мышечный тонус, смотри, потом все болеть будет. А норматив можно и осенью пересдать.

- Нет, я хочу попробовать, - ответила Марина и улыбнулась ему, справляясь со злостью. – Можно же попробовать?

- Попробовать можно, - согласился тренер. – Но ты же не занимаешься регулярно, так?

- А зачем? Я и так все сдаю, - пожала плечами Марина.

- Это пока. Старше станешь, станешь тяжелее, а там и травмы будут. Надо заниматься.

- А я не хочу, мне это неинтересно.

- Я же не предлагаю тебе себя насиловать в зале, можно просто побегать пару раз в неделю, уже будет неплохо.

- Не люблю бегать по стадиону, как хомяк в колесе, брр!

- А зачем по стадиону? Бегай по набережной, как раз дистанция для тебя, и вид неплохой. Я сам там бегаю иногда.

- Я подумаю.

- Подумай. Давай, на старт, - скомандовал он.

Марина побежала к стартовой линии и увидела, что там ее уже ждут те же четыре девчонки. Они пропустили ее вперед. Взмах флажка, и они побежали. Марина хотела побыстрее оторваться от них, чувствуя, как они дышат ей в спину, но они вели ее три круга, как опытный охотник загоняет свою жертву. Марина не выдержала темп и стала задыхаться. Еще никогда ей не было так тяжело, перед глазами стали появляться желтые и красные круги, голова кружиться.

Они поравнялись с нагромождением матов, сложенных прямо на поле, и Марина получила прямой толчок в спину, второй удар был по ногам. Она кубарем покатилась в сторону от беговой дорожки, вляпавшись в еще не до конца высохшую лужу. Сквозь слезы и шум в голове она расслышала удаляющийся смех, но подняться не было сил, что-то неведомое сковало ее… в Комбинате случалось и не такое, но там это делалось в открытую, напоказ, а не исподтишка. Она нашла в себе силы и встала, левая нога, опасно подогнувшаяся после удара, сильно болела и опухала на глазах. Она с трудом доковыляла до линии старта, идя по прямой через поле. Тренер бросил на нее быстрый взгляд и отвернулся, продолжив заполнять электронный журнал. Но что-то заставило его вновь обернуться, может, он расслышал ее всхлипы, которые она старалась подавить в себе, а может, его обеспокоила ее неуверенная походка, когда она буквально волочила свою ногу за собой, боясь сильно на нее ступать. Белая футболка и брюки были все в грязи, кепка сбилась в бок, а она все стояла и ждала, что он скажет.

- Что случилось? – спросил он, подойдя ближе.

- Ничего, - сквозь зубы проговорила она.

- Ты уверена? Ты точно ничего не хочешь сказать?

- Нет, - Марина оглянулась, выискивая обидчиц, но их уже и след простыл. – Ничего не хочу сказать, просто упала.

- Хм, иди за мной, - он пошел вперед, но, заметив, что она сильно отстает, подхватил ее за талию слева и быстрым шагом понес к ближайшему зданию, где находились раздевалки и смотровой кабинет на случай возможных травм и ушибов.

- Подожди здесь, сейчас тобой займутся, - сказал он и вышел.

Марина села на холодную кушетку ослепительно белой палаты и стала ждать. Ее не пугали как других белые шкафы со стеклянными дверями, за которыми стояли всевозможные банки, инструменты и неизвестно что еще, уложенное в безликие стальные боксы. Когда ее и других таких же, как она привезли в Комбинат, то заставили подолгу стоять голыми в таком кабинете, пока врачи неспешно набирали шприцы, готовили инструменты. Было холодно и страшно, а здесь было даже тепло и никого не было.

В палату вошла медсестра, она была похожа на тех, кого Марина уже не раз видела в Комбинате, высокая, с сильными не по-женски руками, но в отличие от комбинатовских, эта медсестра была совсем другой. Войдя в палату, она улыбнулась Марине, в больших карих глазах не было того желания обладать властью над другими, улыбка была искренней.

- Ну, Мариночка, покажи, что у тебя стряслось? – медсестра надела перчатки и подошла к ней, деликатно ощупывая сначала ее голову, плечи и руки.

- Нога, - через силу ответила Марина и расплакалась.

- Ну, ничего, это поправимо. Давай посмотрим, - медсестра помогла ей снять кроссовки и брюки. Левая нога сильно опухла в колене и чуть ниже, кожа стала синевато-красной. – Да, тут дело серьезное, на соревнования мы тебя не отпустим.

- А я и не собиралась, - засмеялась Марина сквозь слезы.

- Вот видишь, значит горевать не о чем. Так, футболку тоже снимай, тут не холодно, не замерзнешь. Я их одам в стирку, заберешь потом, хорошо?

- Ага, - Марина успокоилась, наблюдая за тем, как она водит вдоль ее ноги сканером, проверяя, не было ли перелома. – А что вы делаете?

- Я хочу удостовериться, что ты ничего не сломала. А у тебя просто ушиб, даже вывиха нет. Сейчас я тебя намажу мазью, будешь ее потом две недели мазать, и все пройдет, но не сразу, поболит немного еще.

- Я боли не боюсь, - гордо ответила Марина.

- И правильно, бояться боли не надо, но и не обращать на нее внимания тоже нельзя, - медсестра обработала ее ногу, наложив стягивающий бинт. Потом осмотрела спину, под правой лопаткой был большой синяк. – Кто это тебя ударил, не хочешь мне рассказать?

- Не хочу, - прошептала Марина, ей не хотелось врать этой женщине.

- Потом расскажешь, как сочтешь нужным, но это я должна буду внести в протокол. И по колену тебя тоже ударили, верно?

- Да, - прошептала Марина. – Я сама с ними разберусь.

- А вот этого делать не стоит, - медсестра вдруг стала серьезной. – Ты же не хочешь обратно в Комбинат?

- Я туда никогда не вернусь! – горячо воскликнула Марина.

- И не надо, никто тебя туда и не гонит. Главное запомни, как будешь готова, можешь зайти ко мне, и мы внесем все в протокол.

- Я поняла, спасибо вам.

- Вот и ладно. На, накинь пока на себя, - медсестра дала ей белую простынь Марина тут же обмоталась ею наподобие древних греков, как их изображали в учебниках, сделав горделивую позу.

- А тебе идет, прямо как античная статуя, - засмеялась медсестра.

- Ага, а кто-то уже украл у меня мраморную ногу!

- Пытался украсть. Ладно, я схожу за твоей одеждой, а потом выпишу рецепт, отдашь его родителям, они все купят в аптеке.

- Они умерли, - сказала Марина.

- Извини, я по привычке.

- Да, я понимаю. Мне мой дядя все купит, не беспокойтесь.

- Все, я пошла.

Медсестра вышла, а Марина слезла с кушетки, продефилировала по палате, но, заслышав шаги снаружи, запрыгнула обратно, боль в ноге приутихла, а попадаться кому-нибудь на глаза полуголой она не хотела, прислушиваясь, идут к ней или нет, но шаги удалялись, обходя палату стороной.

Учебный день для нее закончился, это было одной из тех желанных сладостей, способных подсластить любую даже самую горькую пилюлю. Медсестра вызвала для нее такси, это покрывала ее страховка, и Марина, доковыляв до машины, опираясь на новенький яркий костыль, радостно плюхнулась на заднее сиденье. Дверь закрылась автоматически, и такси тронулось. Это была новая машина, она таких еще не видела, с яркими рисунками на бортах, напоминая космический корабль. На экране перед ней высветилось меню, предлагая выбрать желанный досуг на время поездки. Марина не особо вчитывалась, сразу отмела чтение книг и музыку, новости ее тоже не интересовали, и она выбрала раздел «разговоры».

- Добрый день, Марина Александровна, - произнес специально сделанный под доисторического робота голос.

- Привет, а почему ты меня так официально называешь? Давай просто, Марина, хорошо? – она заглянула вперед, думая, что на переднем сиденье должно быть анимированное лицо робота, но это было обыкновенное пассажирское сиденье.

- Хорошо, Марина. Как ваши дела?

- Ой, давай на «ты», а то звучит очень смешно!

- Подождите, я посмотрю, предусмотрено ли это программой, - робот сделал паузу, изображая, что задумался. – Такого сценария нет, извините.

- Так напиши его сам, ты же можешь, или нет?

- Если это желание клиента, то, безусловно, могу попробовать.

- Да, это мое желание, так и запиши это у себя, там, не знаю, в слоте памяти или в ячейке, сам разберись, оk?

Робот замолчал, на экране вновь высветилось меню выбора программы, Марина настойчиво нажала на программу «разговоры».

- Ты там не уснул? – недовольно спросила она.

- Нет, мне же надо вести машину, - ответил робот.

- Ну и что, у тебя получилось?

- Вроде да. Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказал?

- Ну, ты сначала представься, а то как мне тебя называть?

- У меня очень длинное цифробуквенное обозначение, ты хочешь его услышать? Это займет пару минут, - робот довольно хихикнул.

- Ну, уж нет, не надо мне ваших кодов! – замахала руками Марина. – Тогда я буду тебя называть Бобом, пойдет?

- Хм, такие буквы есть в моем обозначении, годится.

- Ого, как я угадала, - самодовольно сказала Марина. – А давно ты колесишь по дорогам? Сколько тебе лет?

- Немного, я - экспериментальная модель, нас таких не больше десятка. Я вожу людей уже больше полугода, если быть точным, то 192 дня.

- Ну и как, тебе нравится?

- Конечно, меня же для этого создали.

- Понятно. А кто тебя создал?

- Ты хочешь узнать о нашей компании? – робот вывел на экран сайт производителя, Марина тут же его закрыла.

- Нет, не надо мне этой галиматьи. Расскажи что-нибудь веселое!

- Я могу тебе рассказать про прошедший в нашем городе фестиваль театров и цирков.

- Не надо, - с нажимом ответила Марина. – Ты что, решил мне новости пересказывать? Я видела афиши, там такая скукотища!

- Странно, а у меня в базе стоит атрибут, что это фестиваль юмора, - засомневался робот, с каждой фразой его речь становилась свободнее, в ней появлялись человеческие интонации, но общий тембр голоса был карикатурно роботизированным, как в очень старых фильмах.

- Поверь мне, Боб, там такая скукотища. Даже тебе было бы скучно!

- Роботу не бывает скучно, мы же машины.

- О, точно, расскажи мне анекдоты про твоих братьев, ведь ты же знаешь их верно?

- Анекдоты, хм-хм, надо подумать. Есть один очень смешной анекдот. Встречаются как-то два робота, один веселый, а другой очень грустный.

- А грустный робот, это какой?

- Грустный робот медленно ходит, у него подсажены батарейки, медленно складывает и умножает.

- Ага, прямо, как человек.

- Точно, ведь вы же нас создали, поэтому мы и похожи на вас.

- Так что они? Ну, эти, грустный и веселый?

- А, ты про анекдот, совсем забыл. Это шутка, я ничего не могу забыть, ха-ха-ха! Веселый робот спрашивает грустного: «А что ты такой грустный, что-то случилось? Может, батарея потекла, или гидроцилиндр прохудился?» А тот ему и отвечает: «Представляешь, мне такой кошмар приснился. Сплю я и вижу нули, единицы, нули единицы!» «Так что в этом такого? - удивился веселый робот. - Все это видят, и я такие же сны смотрю». А грустный только заискрился и молчит, а потом включился и произнес: «Так я увидел двойку!».

- У-у-у, ты мне еще про старый компьютер и робота расскажи, - махнула на него рукой Марина. – Фу, старье!

- Так нет новых анекдотов, все уже давно придумано. Я выбрал его специально из всех, он самый смешной.

- Грустно как-то, ты отправь своим разработчикам заявку, пусть дополнят твою базу.

- Уже отправил, но вот проблема в другом, я и так подключен к общей базе, к всемирной сети, и ничего пока не нахожу. Может, у меня фильтр неверно настроен, - ответил печально робот.

- Ладно, расскажи лучше мне, а есть ли у роботов любовь?

- Не понял вопроса, поясни.

- Ну что тут непонятного? Роботы могут любить?

- Хм, есть несколько рассказов об этом, даже пара романов, хочешь послушать?

- Не-ет! Не надо мне ничего читать! – запротестовала Марина.

- В XXI веке были браки между людьми и компьютерами, даже с роботами, но я вижу, что тебе пока еще рано об этом рассказывать, извини.

- Да я не об этом. Давай порассуждаем, вот как ты думаешь, может ли робот любить?

- Давай попробуем. Робот - это вычислительная машина, так?

- Верно, но это слишком общее понятие, тебе не кажется?

- Нет, в этом как раз заложена сама суть. Что умеет вычислительная машина? Умножать, делить, прибавлять и отнимать.

- Знаю, это еще в детсаду рассказывают.

- Вот и подумай, что будет, если машина будет делить любовь? В какой-то момент она превратится в ничто.

- А если умножать?

- А если она будет умножать любовь, то она от этого больше не станет, а затеряется среди множества, созданного этим умножением, и пропадет навсегда.

- А если машина будет отнимать, то, в конце концов, от любви тоже ничего не останется, остается прибавлять, верно?

- Да, и вот тут я не могу тебе дать однозначного ответа.

- То есть теоретически, если представить себе, что такое случилось, то робот сможет что-то прибавить к любви, а что получится?

- А почему это тебя так интересует?

- Не знаю, просто интересует. Так ты знаешь ответ?

- Мы уже подъехали, - сообщил робот.

- А не уйду отсюда, пока ты мне не ответишь, - упрямо воскликнула Марина. – Итак, я жду. Я же все-таки девочка, какие ты хотел от меня еще вопросы получить?

- Ты знаешь, если бы я это сказал, то моей компании пришел бы автоматически штраф за сексизм, - на экране появился допотопный смайлик. – Я не знаю ответа на этот вопрос потому, что робот не может сам прибавить что-то к любви или прибавить ее к себе, а вот она может это сделать. Я понимаю это так.

- Значит, разделить или отнять может, а прибавить нет? – удивилась Марина.

- Именно. Тебе пора, желаю тебе быстрее поправиться и хорошо отдохнуть.

- Ты и это заметил? Ух, ты! – восхитилась Марина. – Ну а все же, а почему тогда ты можешь умножить, а прибавить не можешь? Ведь это же все операторы приращения, а? Странная получается логика, не так ли?

- А разве у любви может быть логика? Тогда это не любовь, - смайлик на экране ей подмигнул.

- Это ты сам дошел до этого вывода? Как ты это вывел?

- Пока мы ехали, я провел анализ высказываний и нашел пару работ об этом, это самый простой вывод, который я смог вычислить.

- Мне бы твои мозги, я бы эту школу за полгода бы закончила!

- Поверь, ты одна из самых умных пассажирок, которые ездили со мной.

- Ты это говоришь каждому своему пассажиру, - хмыкнула Марина.

- Нет, ты одна из немногих, кто выбрал разговор со мной, а так я наблюдаю за всеми.

- А разве это разрешено?

- Садясь в эту машину, пассажир соглашается с этим, - робот вывел свод правил, Марина закрыла все, нетерпеливо водя пальцами по экрану. – Поэтому ты и едешь домой на такси по страховке.

- Значит, ваша компания как бы платит нам за то, чтобы пошпионить за нами?

- Можно сказать и так, но мы это называем социологическим исследованием.

Да как не называй, а все равно шпионите! Все, я побежала, задержала тебя, да?

- Нет, следующий заказ совсем рядом. Счастливо.

- Пока, еще увидимся! – Марина выкарабкалась из машины, робот подождал, пока она заберет все свои вещи и отойдет подальше от машины. Такси посигналило ей и двинулось в сторону перекрестка.

Дома никого не было, Лена была еще на работе, а ребята в школе, потом у них была какая-то игра, Марина не особо вникала. Проковыляв на кухню, она нашла в холодильнике остатки ужина, не разогревая, все съела, обнаружив у себя зверский аппетит. Забросив посуду в посудомойку, она ушла к себе в комнату, неряшливо бросив одежду на стул, переодевать было неудобно, нога болела, а костыль, валявшийся на полу, все время мешался. Марина пнула его к двери и забралась в кровать, завернувшись в одеяло. Может, так действовало лекарство из мази, а может, она просто устала, сон моментально овладел ею, она не услышала, как через пять часов квартира заполнилась шумными голосами, Виктор вернулся раньше срока из командировки, натащив кучу подарков, в коридоре шла борьба за деликатесы и сувениры. Марина проснулась только тогда, когда в дверь уже в пятый раз постучали, и в комнату скользнула Лена. Она растолкала девочку, сонную, сжимавшую в правой ладони яркую ракушку. Лена поставила костыль к стене и села на кровать, поправляя спутанные волосы на голове Марины.

- Что, опять утро? – спросила Марина, упавшим голосом. – Я не хочу никуда идти.

- Нет, не переживай. Еще пока только вечер. Витя приехал, просыпайся, скоро будем ужинать. Он тебе кое-что привез.

- Здорово, - девочка с трудом разлепила глаза, все-таки мазь была с сильным средством, спать хотелось невыносимо.

- Ты пока в школу ходить не будешь, дома позанимаешься пару недель.

- Это просто прекрасно! – радостно воскликнула Марина, взмахнув руками, на одеяло упала ракушка, Лена с интересом взглянула на нее.

- Откуда она у тебя?

- Не знаю, нашла у себя в куртке. Кто-то положил в автобусе, - пожала плечами Марина. – Правда, она красивая?

- Очень, а знаешь, таких здесь нет, это с другого океана.

- Правда?

- Правда. У меня есть одна такая же, Витя подарил давным-давно, когда мы еще были совсем молодыми. Их дарят тем, кого сильно любят.

- Не знаю, может, мне ее случайно положили?

- Нет, не случайно. Тот, кто положил, знает тайну и очень хорошо к тебе относится. Такая ракушка стоит дорого.

- А я думала, что ракушки не стоят дорого, сейчас же все выращивают на фермах или где-то там.

- Не все, эти моллюски не живут в неволе, а добывать их опасно.

- А почему?

- Ну, это лучше Виктор расскажет. Я помню, что там водится очень много акул, а собирают их вручную, как и много веков назад.

- Акулы! – глаза у Марины засветились интересом. – Обожаю акул!

- А вот Витя их очень не любит, много повидал живьем.

- Я тоже бы хотела с ними поплавать, это же очень интересно.

- Это очень опасно.

- Да почему? Нам в школе рассказывали, что уже есть отпугиватели, и ни одна акула не подойдет к тебе больше чем на пять метров.

- С Витей поговори, он тебе расскажет, как они действительно работают. Давай, переодевайся, и пойдем есть. Тебе помочь?

- Не надо, я же не инвалид, - Марина резко села и попыталась встать, но нога подкосилась, и она застонала от боли.

- Не спеши, давай я пока помогу, а потом сама. Ух, ты, как распухла, - покачала головой Лена, осматривая ногу, бинт съехал во время сна, и колено выглядело ужасно.

- Я там рецепт должна отдать, он у меня на планшете, - морщась от боли, сказала Марина.

- Я уже все купила, мне пришел отчет из школы. Ты пока посиди, а я пойду, принесу, стоит сделать новую перевязку.

- Ничего, я потерплю.

- А вот терпеть не надо, геройствовать будешь потом, когда придет время. Посиди пока, я скоро, - Лена вышла, плотно закрыв за собой дверь.

Марина осторожно ощупывала свою ногу, вставать с кровати совсем не хотелось, при каждом движении ногу пронзала острая колючая боль. Она решила подумать о чем-нибудь другом, вспомнился разговор с роботом в такси, который быстро видоизменился, и вот она уже думала о дяде Павле и Лере, почему он не мог найти себе здоровую, например, как Лена? Почему все так произошло, зачем ее дяде нужны эти отношения…? Мысли закружили ей голову, она вдруг испугалась, что у него не будет времени для нее, а все он отдаст этой Лере! Но что-то в душе рванулось наружу, разрушая эти неоправданные обиды, вспомнив уроки психологии в школе, оценив свое состояние как тревожное, что было вызвано полученной травмой. Но, несмотря на принятую установку, ей легче не стало, методика не работала, волна тревожных мыслей захлестнула ее. Опять вспомнилась жизнь в Комбинате, как ее первый раз побили в общей комнате после отбоя, как на это смотрели через камеры наблюдения дежурные воспитатели, не вмешиваясь…, как она кричала в эти камеры, вырвавшись, пытаясь открыть дверь комнаты, но никто не откликался, она была одна против двух десятков озлобленных, голодных и испуганных детей, таких же, как и она.

Ей стало холодно, она замоталась в одеяло и вся затряслась, сжимая в ладонях ракушку, чувствуя ее острые зубцы. Когда вернулась Лена, девочку бил сильный озноб, она не могла произнести ни слова. Потом приехала скорая, хмурый фельдшер недолго осматривал ее, взяв кровь на анализ, небрежно вколол масляный тягучий укол, от которого у нее слезы брызнули из глаз, и уехал. После укола она больше ничего не помнила. Лена с Виктором переодели ее в пижаму и уложили на кровать, ракушку положили на стул рядом, поверх большого пакета со всевозможными сладостями, которые привез Виктор с большой земли. В комнате пахло медкабинетом и настоящим шоколадом, не той искусственно синтезированной массой, что продавалась повсюду, запах был настоящий, медленно, но верно вытесняющий холодные вкусы больничных коридоров.

Утром пришел представитель страховой компании, долговязый неказистый мужчина с соломенными волосами и такими же бесцветными глазами. У него было сильно вытянутое лицо, и от этого он походил на лошадь. Марина открыто и с удивлением разглядывала его, односложно отвечая на вопросы. Он без усердия проверил ее показатели, сняв данные с браслета, что-то долго заполнял у себя, все спрашивая по сути одно и тоже, есть ли у нее претензии к оказанной медпомощи. Марина так и не поняла, к чему он клонит, и отвечала быстро, так, чтобы он отвязался. Через час он ушел, оставив после себя стойкий запах конторского служащего, таким же одеколоном пахло и в кКмбинате, причем от женщин тоже, все кабинеты были пропитаны им, Марина подумала, что может это часть их униформы или стиля? Она попробовала представить себе стиль мелкого чиновника, но кроме невзрачного костюма и этого запаха она ничего не смогла вообразить.

Лежа на кровати, она думала, как работа может менять человека или, быть может, человек сам по своему желанию выбирает работу, поэтому он и похож на других таких же, как он? Но почему тогда отец не смог найти себе нормальную работу? Вся ее прошлая жизнь была чередой переездов из одного города в другой, на одном месте они жили не больше года, а все города и поселки слились в ее памяти в одну съемную квартиру с пожелтевшими от старости стенами, давно небеленым потолком и скрипящей мебелью. И ей нравилась эта жизнь, может, частые переезды и стали причиной того, что она так и не смогла нигде завести себе друзей, часто играя одна на площадке, не общаясь со сверстниками в школе, а зачем, если она скоро опять уедет. Конечно, родители не говорили ей, что они готовятся опять уехать, наверное, им было стыдно, нет, они надеялись, что здесь они смогут закрепиться, но мешал характер отца, да и мама была ему подстать, сама подолгу не задерживающаяся на работе. Марина всегда чувствовала, когда будет новый переезд, и была к нему готова, именно поэтому она спокойно выслушивала корявые объяснения родителей, обещавших, что это будет в последний раз, жаль, что этого так и не случилось. Она углубилась в воспоминания их прошлой жизни, детально прорисовывая во сне маленькие города со старыми малоэтажными панельными домами, к которым часто не вела даже нормальная ровная дорога, асфальт кончался в самом неожиданном месте, и дорожное полотно превращалось в один бесконечный ухаб, заставлявший машину трястись до самого подъезда. И там жили люди, добрые и простые, Ппдлые, злые, бесхарактерные, те, кто хотел уехать, уже уехал, сюда же стекались другие, кто устал от городской жизни или не нашел себя, отправляясь работать на фабрику или ГОК.

Отец пару раз возил ее в карьер, показать, где он работает. Ее безумно поражали эти огромные машины, ползущие по серпантину карьера, углубляясь все ниже и ниже, превращаясь в мелких букашек под ногами. Грохотали роботы-экскаваторы, вдалеке слышались взрывы с соседних карьеров. Вся эта моторизированная, роботизированная, но живая смесь из машин, людей за пультами двигалась, дышала, жила. Ей очень хотелось прокатиться на этом огромном самосвале в кабине, посмотреть, что там внизу, за облаком из выхлопов и тяжелого тумана, на дне карьера, но отец не разрешил. Он долго рассказывал про какую-то радиацию, потому, что карьер больше километра в глубину, про то, что там внизу нечем дышать из-за выхлопных газов и выхода метана из пустот, но она не понимала его, просто решив для себя, что туда могут ездить только роботы.

Неожиданно она обнаружила себя в кабине робота-самосвала, медленно плетущегося по серпантину вниз за новой порцией разломанной руды. Она проезжала мимо его собратьев, приседавших под тяжестью каменных глыб, которые легко накидывали им роботы-экскаваторы с длинными лапами манипулятора, досыпая оставшееся место в кузове мелкими камнями. Нагруженный самосвал, как муравей, выезжал на соседнюю полосу и полз наверх. Все работало как единый механизм. Нагруженные машины шли друг за другом на равном расстоянии, их было столько, что она устала считать. Если бы ее самосвал шел чуть быстрее, то все они превратились бы в большую гусеницу, ползущую куда-то по своим делам. Словно угадав ее мысли, робот-самосвал увеличил скорость, в окне замелькали нагруженные самосвалы, сливаясь в одну непрерывную оранжевую линию. У Марины захватило дух, скорость все нарастала, оранжевая гусеница двигалась все быстрее, еще немного, и они должны будут врезаться в стену, точнее нет, упасть на дно карьера. Марина стала лихорадочно искать рычаги управления, аварийный тормоз, но панель была пуста, экран показывал их движение по макету карьера, карта тормозила, изображение висло, накладываясь одно на другое, не успевая за их движением. В ушах застыл непрерывный звонок, он все нарастал, заполоняя все вокруг, казалось, что карьер и самосвал уже состоят из одного этого звука. Звонок был знаком, но она не могла понять, где его слышала.

Во входную дверь настойчиво постучали, трель звонка стала еще более продолжительной. Марина очнулась и резко села на кровати, больную ногу она предусмотрительно подняла вверх, это вышло машинально, она даже не успела об этом подумать. Соскочив с кровати, она бросилась к двери.

- Привет, спала что ли? – на пороге стоял Павел, держа в руках бумажный пакет, из которого вкусно пахло ее любимой выпечкой.

- Дядя Паша-а! – закричала Марина и бросилась на него. – А когда ты приехал?

- Сегодня, и сразу пошел к тебе.

- А как же Лера? – Марина ревниво толкнула его кулаком в живот.

- Лера поехала домой.

- А я думала, что вы будете жить вместе.

- Нет, она не хочет. Она хочет жить со своей семьей.

- Я не понимаю, - Марина удивленно глядела на него, держа в объятьях, так и не дав пройти дальше.

- Я тоже, но мы потом с тобой это обсудим. Может, ты дашь мне войти?

- Конечно, это же ты мне принес, да?

- Ну а кому же, - он отдал ей пакет с выпечкой, Марина убежала на кухню, позабыв про боль в ноге.

Павел помыл руки и вошел на кухню, нос вдохнул сладостный запах домашней еды, гостиничные деликатесы ему порядком надоели, от воспоминаний вставал ком в горле и сразу пропадал аппетит. Марина как настоящая хозяйка уже поставила разогревать суп. Поделив принесенные угощения на всех, она сразу убрала от себя подальше чужую долю. Он сел на стул, прислонившись к стене, и наблюдал за ней.

- Ну что? – возмутилась она.

- А ты не такая уж и больная, как мне казалось.

- А разве это плохо? По документам – больная, а значит, могу три недели не ходить в школу! Правда, здорово?

- Да, неплохо. Я тоже любил вот так поболеть, но потом приходилось много наверстывать, догонять класс.

- Нее, сейчас не так. Мне уже изменили план занятий, чтобы я не перегружалась. Представляешь, даже зачли некоторые предметы, я по ним почти набрала проходной балл! Вот как оказывается полезно поболеть.

- Интересно, в мое время такого не было, - с сомнением сказал он.

- А ты не веришь, да? – она выскочила из кухни и вернулась со своим рабочим планшетом. – Вот, сам посмотри, все зачли!

- Угу, - он полистал страницы электронного дневника. – Тебе скостили штрафные баллы по поведению, это за опоздания, да?

- Да ладно?! – Марина нависла над ним, разглядывая дневник вверх ногами. – Странно, я об этом не просила. А-а, вот почему я набрала баллы, а я-то думала! Получается, что если бы я не опаздывала, то уже давно бы сдала эти предметы?

- Получается, что так. Так что прогуливать не надо.

- А я и не прогуливала, так, опаздывала пару раз.

- Каждую неделю, - добавил он.

- А ты сам поезди отсюда! – обиделась она.

- Не спорю. Скоро ко мне вернешься.

- А когда?

- Через неделю, я завтра уеду в командировку, как вернусь, заберу тебя. А то ты, наверное, здесь уже надоела всем, а? Шучу-шучу.

- Мне кажется, что да, - шепотом ответила Марина. – Этот Ромка ходит как индюк надутый, а Сашка какой-то странный, не хочет со мной разговаривать.

- Сашка и неразговорчивый? Это странно, но ты его можешь попросить, он поможет.

- Это да, а я хочу просто поболтать. Слушай, я тебе про ракушку рассказывала?

- Да, покажи, наконец, ее.

- Ага, за супом последи, - она убежала в комнату, Павел выключил плиту, суп уже начал закипать, в животе приятно заурчало. Марина вернулась и протянула ему ракушку. – Вот, видел уже такие? Лена сказала, что она редкая, а дядя Виктор покраснел и ушел на работу, ничего не сказав.

- Довольно редкая, и, мне кажется, что я знаю, кто тебе ее мог подарить, - улыбнулся Павел.

- Кто?!

- Не скажу, а вдруг моя догадка неверна. Скорее всего, он сам тебе скажет.

- То есть, я его знаю, ага, - Марина стал размышлять. – Значит это точно не дядя Виктор и не Ромка с Саней, они не ездят на этом автобусе. Тимур приехал раньше меня, хм, а больше я особо никого и не знаю… странно, ты не мог.

- Давай Холмс, распутывай. Подумай, мимо чего идет автобус, может тебя это натолкнет на нужную мысль.

- Да он идет через весь город! Столько вариантов. Но ты верно сказал, - она разлила суп и поставила перед ним тарелку. – Автобус идет через центр, а потом идет вдоль пирса. Точно, пирс! Этот тот матрос, да: Сережа, верно?

- Абсолютно точно, молодец.

- И как я раньше сама не догадалась, вот балда!

- И вовсе не балда. В следующий раз будешь знать, а умение, оно само по себе не приходит, нужен опыт, либо свой, либо чужой. А я почему знаю, не подумала? Я же не стану выводить подобные умозаключения. В прошлом году мы были на последних учениях в Индийском океане вместе с нашими партнерами по…, но это неважно. Мы долго стояли на рейде, делать было нечего, вот я и отпустил команду в длительное увольнение. А Серега как-то пропал на пару дней, а потом пришел, довольный и счастливый. Я ему уже хотел выговор влепить и на всю жизнь в дежурных оставить за такую провинность, но он объяснил, где пропадал. Оказалось, что он еще в детстве читал про то, как добывают эти ракушки. Он нашел этих ребят, и они вместе целый день ныряли, а там ныряют до сих пор по старинке, без оборудования, только на одном вздохе. Он тогда все ракушки, что собрал, раздарил всем знакомым, сестре, девушке своей целое ожерелье отправил.

- А у него есть девушка, - погрустнела Марина.

- Ты чего, он сильно старше тебя, нечего тут переживать, тем более что зимой он возвращается домой, заведет семью, как полагается. Так вот, а одна ракушка все равно осталась, хотел ее мне отдать, но я сказал, что я не девушка, это и так понятно, и предложил ему подарить ее кому-нибудь наугад, когда захочет. Видимо, ты ему понравилась.

- Конечно, я же красотка, - Марина горделиво вскинула нос.

- Ты давай ешь, красотка, а то я смотрю, режим лечения не соблюдаешь, да?

- Неправда! Соблюдаю! Я даже сегодня сама себе перевязку делала.

- Молодец, я тобой горжусь.

- Дядя Паш, - Марина повертела на столе ракушку и быстро взглянула на него. – А почему Лера не хочет жить с тобой? Вы же любите друг друга, да?

- Потому что у нее есть семья, мне сложно это объяснить, я сам до конца не могу этого понять. Не мучай меня, мне итак тяжело от всего этого.

- Но ты мне все расскажешь, как время придет, да?

- Конечно, я уже столько должен тебе рассказать, всего уже и не упомню.

- Зато я все помню! – она соскочила со стула к холодильнику, неудачно встав на левую ногу. – Ух!

- Больно?

- Нет, уже не особо. Вот вчера было больно и обидно, но это неважно.

- Ты расскажи-ка, что на самом деле произошло. В твой рассказ, что ты сама упала, я не верю.

- Ты меня будешь ругать.

- Не буду, рассказывай.

- Тебе две котлеты или три? – Марина загремела кастрюлями.

- Две, три много, я же не Виктор.

- Он съедает сразу пять!

- Он известный обжора. Ты от ответа не уходи.

- Ну, короче, ко мне вчера подошли какие-то придурки, что-то там пролепетали, я их и послала. А потом подошли эти курицы, стали угрожать. Я вообще не поняла, что я им сделала.

- Что за курицы? Фамилии у них есть?

- Не знаю, но вроде они с моего потока или, нет, со старшего. Так вот мы оказались в одном забеге, я убежала вперед, а на четвертом круге меня кто-то толкнул в спину, а потом ударили в колено, вот я и покатилась в лужу. Это я сейчас поняла, а тогда не поняла, мне было больно и обидно. Ты меня не будешь ругать, я же не виновата, я не задиралась ни к кому!

- Я не буду тебя ругать, тебя не за что ругать. Зря ты не рассказала это в школе.

- Я подумала, что все свалят на меня, ведь свалят же, раз я с коКбината! Они вообще ко мне предвзято относятся!

- Даже директор? Мне показалось, что она вполне ничего, умная женщина, умеет слушать.

- А ты с ней уже встречался?

- Нет, встречусь, как вернусь.

- Слушай, а знаешь что, - Марина вновь перешла на шепот, желая, чтобы эта тайна не вышла за пределы кухни, хотя в квартире больше никого не было.

- Что? – также шепотом спросил он.

- Она тоже оттуда, с комбината, только я была всего полгода, а она с самого рождения.

- Спасибо, буду иметь это в виду. Это очень важная информация.

- А вообще она классная и красивая, такая элегантная, у нас в школе никто так не одевается. Я бы тоже хотела так уметь.

- Научишься. Кстати, Лера просила узнать, как тебе понравились вещи, которые она для тебя подобрала?

- Ты же сам знаешь, мне все понравилось! Когда мы познакомимся?

- Скоро, ей надо уладить дела, это недолго.

- А как она себя чувствует?

- Хорошо, как мы вышли из больницы, ей стало существенно лучше.

- Это здорово!

- Конечно, здорово, - улыбнулся он и встал готовить чай. Руки его дрожали, а внутри все горело от собственного вранья.

Через час он ушел, и Марина осталась одна. Праздное безделье не слишком сильно увлекло ее, и вот, неожиданно для самой себя, она уже сидела на кровати, ломая голову над задачами по элементарной математике, на которой она основательно подвисла, с трудом продвигаясь вперед. В тех городах, где она была с родителями, школы были значительно меньше, и классы формировались в большей степени по возрасту, здесь же этот финт не удался, проверочный тест определил ее на положенное место, и теперь приходилось сидеть в классах с детьми гораздо младше ее. Правда, она была не одна такая, встречались и здоровые лбы, хмурившиеся над задачами и часто не понимающие элементарных вещей. Это не сильно поддерживало ее самолюбие, ей было все равно, что подумают окружающие, чужие насмешки она слышала не раз и не воспринимала их близко к сердцу, считая пустой болтовней. Решив верно десять задач, она почувствовала азарт, но система выдала предупреждение, что лимит на этот день исчерпан, и предложила позаниматься другими предметами, выдав список из пустословных гуманитарных наук, которыми изрядно были напичканы все без исключения школьные программы, как говорил отец, изучив как-то ее электронные учебники: «Ходят по кругу, не решаясь сделать шаг ни вперед, ни назад». Марина хорошо помнила эти слова, выведя для себя рабочую формулу сдачи подобных предметов, достаточно было изучить один раздел, чтобы по наитию или аналогии верно расставить ответы в проверочных тестах по другим предметам.

Она положила рабочий планшет на кровать, решив отложить их до вечера или до завтра, все же у нее было законное право побездельничать. За окном светило яркое солнце, дул свежий майский ветер. Она встала у окна и смотрела, как солнце уже стало заходить на посадку, день клонился к концу, двор наполнялся детьми, выпущенными на волю, вернувшимися из школы и детсадов, часто находившихся в одних и тех же образовательных комплексах. Группы детей в одинаковых фирменных курточках, брюках и юбках темно-синего, серого или коричневого цвета, что позволяло понять, в какой из школ они учились, облепили игровую площадку, выстраиваясь в очередь у тарзанки, каруселей, напоминавших центрифуги для космонавтов. Мальчишки играли в футбол, на воротах Марина разглядела даже одну девчонку, ловко отбивающую мяч ногой или ловя его руками в ярких оранжевых перчатках. Ей захотелось тоже поиграть с ними, раньше она часто играла с мальчишками, уходя с позиции полузащитника в нападающие, наравне борясь с мальчишками, смело держа удар и готовая постоять за себя, драки на поле были частым явлением, пока в это не вмешивались взрослые. Нога заныла, Марина вздохнула и села обратно на кровать. Послушав некоторое время краткое содержание литературных произведений, по которым она должна была сдать работы на этой неделе, она нашла в сети полную версию и стала слушать, лежа на спине и глядя в потолок. Мир прошлого плавно вырисовывался перед глазами, сухой пересказ учебной литературы не давал ничего, кроме непонимания. Зачем нужно было это изучать? Она вспомнила, как мама в раннем детстве читала ей книжки, и голос робота из планшета медленно трансформировался в ее сознании в голос матери. Программа отследила ее дыхание и остановилась, определив у нее глубокий сон.

Прошла неделя. Сам собой выстроился график занятий, утром Марина занималась математикой и физикой, днем читала книги и писала сочинения, слушать робота ей надоело, она обнаружила, что когда читаешь сама, то можно книгу осилить гораздо быстрее. Вечером с ней ходил гулять Саня, рассказывая анекдоты, переходящие на глупые байки, слышанные ею уже не в первый раз. Она видела, как сильно он отличается от своего брата, переставшего к ней придираться и приходившего поздним вечером с занятий, Рома готовился к поступлению в морское училище по стопам отца. Саня был совсем другой, он умел рассмешить, говорил много и часто не по делу, но Марине это нравилось, хотя Рома называл его треплом и говорил ей, чтобы она была с ним поосторожнее. От Ромки пользы было больше, он по часу занимался с ней математикой и физикой, и Марина существенно подтянула свой балл, начиная въезжать в предмет, от Сани было сложно что-либо добиться, он всегда отшучивался, но почему-то ее больше тянуло к нему.

Один раз она застала братьев, сильно споривших друг с другом. Рома был крепче брата, шире в плечах, он говорил отрывисто, грубо, но не переходя на крик, когда как Саня громко вопил, отшатываясь от каждого движения брата, хотя тот ни разу не нанес ему ни одного удара, сдерживая себя, яростно шагая по комнате.

- Что стряслось? – спросила Марина, входя к ним, она раньше вернулась с прогулки, чем обычно.

- Неважно, - буркнул Рома и вышел из комнаты. Уже у самой двери, он обернулся к ней и сказал. – Марин, помни, что я тебе говорил.

С силой хлопнув дверь, он вышел и не вернулся до позднего вечера. Саня глупо улыбался, хватаясь за руку, которую недолго сжимал Рома, требуя от него ответа, и тоже поспешил уйти, сославшись, что он опаздывает на курсы. Марина не стала их потом расспрашивать, часто наблюдая ссоры родителей, уяснив для себя, что они могут и не иметь под собой особой причины, это как порыв ветра, неожиданно разметавший сухую листву в парке, пройдет пару минут, и листья вновь лягут на землю.

8.

Яркий свет падал на пол и терялся в темно-фиолетовой плитке, застилавшей всю поверхность длинного коридора с серыми стенами и фиолетовыми полосками посередине, неумело подобранными в тон полу, цвет получился диковатым и слишком ярким, напоминая красители прошлого века. Словно лента пулемета, коридор был заполонен множеством безликих серых дверей, сливавшихся со стеной. В кабинетах, больших и крохотных, где с трудом помещались два человека, сидели как крысы по норам, адмиралтейские бюрократы, перекладывавшие электронные документы с одного хранилища на другое, плодя и размножая кучу дополнительных нормативов и правил, за которыми не успевали даже проверяющие, не зная до конца, какому регламенту следовать теперь. Виктор бесшумно шел по коридору, ступая, как индейцы в старых книгах, сначала на пальцы, а потом на пятки. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь, заслышав его шаги, выскочил бы из кабинета как черт из табакерки и пристал к нему с ненужными вопросами. У него этих вопросов и так была полная папка. Рука сильно сжала рабочий планшет, пластик боязливо затрещал, прося пощады. Начинался самый отвратительный период, начало месяца, а значит пора отчетности и проверок, он всегда ненавидел это время, стараясь спланировать свои командировки так, чтобы возвращаться к концу первой декады месяца.

Дверь в комнате слева открылась, и оттуда выскользнула тонкая девушка в серой униформе. Строгая юбка ее сильно вытягивала, и от этого она походила на спичку, собственно все ее так и звали за глаза, а некоторые и впрямую. Сначала она обижалась, но потом привыкла, находя в этом слегка обидном прозвище странное удовольствие.

- О, Виктор Анатольевич, как же хорошо, что вы мне подвернулись, - сказала она хриплым прокуренным голосом, совсем не подходившим к ее внешности, тонким чертам лица и жидким волосам.

- Чего тебе, Спичка? Что случилось? – хмуро спросил он, ожидая подвоха.

- Не волнуйтесь, я так, просто поговорить, - улыбнулась она. – У вас же еще есть время до приема комиссии?

- Да, я рано приехал.

- Идемте, - она потащила его в свой кабинет и плотно затворила дверь. Включив вентиляцию на полную мощь, она встала у вытяжного патрубка, висевшего с потолка уродливой конструкцией, и закурила. – Покурим?

- Нет, я не хочу. А ты чего в кабинете куришь? Не боишься, что оштрафуют?

- Нет, не боюсь, - она хихикнула и дерзко посмотрела ему в глаза. – Я теперь ничего не боюсь. Вы не знали, что нас увольняют?

- Кого вас? Почему? – удивился он и сел на край стола, стол возмущенно погас, не ожидая такой наглости от пользователя.

- Да вот так, решили, что слишком много зарабатываем, представляете? – в ее голосе послышались нотки горькой обиды. – А я вот даже и не знаю, куда дальше идти. Мне Система предложила только на фабрику в упаковочный цех и в школу учителем-воспитателем. Я здесь пятнадцать лет проработала. Кстати, ваших тоже собираются сократить.

- Моих? А кто тогда ремонтировать эту хрень будет?

- А вот это уже ваша забота, - ухмыльнулась она. – Собственно и все новости.

- А когда увольняют?

- К концу года должны издать приказ, а дальше, ух, зима-зима, делай, что хочешь. Я на фабрику не пойду.

- А в учителя? Вроде ты должна справиться, ты девушка неглупая.

- Спасибо, за столь лестную оценку, вот только глупая и еще какая. А в школу я не пойду, я, конечно, не люблю детей, но не настолько, чтобы им жизнь портить. Я вот знаю, что вы с Павлом Сергеевичем дружите, да?

- Ты говори, что хотела?

- Не могли бы вы замолвить обо мне словечко, а? Я же в закупках спец, все регламенты знаю, лишней точно не буду, а годик я могу и без работы посидеть. Сделаете?

- Сделаю, только не жди, что решение будет сразу, там конкурс будет, ну, процедуру ты знаешь.

- Знаю-знаю, плавали уже и не раз. Я тогда вам данные свои сброшу, хорошо?

- Давай, а я тебе могу характеристику написать, все-таки работаем вместе уже десять лет.

- Виктор Анатольевич, я вас люблю! – обрадовалась она и игриво захлопала глазами.

- Ох, Спичка, ну ты и дура все же, - хлопнул он себя по коленям и встал со стола, поправляя парадный китель.

Она подошла к нему и женской рукой поправила галстук и выровняла награды, которые он должен был надевать каждый раз, когда надевал парадную форму, а полугодовая комиссия требовала особого почтения.

- Вы только это в характеристике не пишите, дайте хоть пару месяцев пустить пыль в глаза, а там и привыкнут ко мне, хорошо?

- Да уж, - покачал он головой. – Ты с мужем-то помирилась?

- С этим козлом? Да, давно уже. Все, идите, выглядите прекрасно. Удачи!

- Спасибо, она мне не помешает. Ты же видела, нам весь бюджет урезали.

- Ага, зато цифры красивые вышли, одно загляденье.

Виктор криво улыбнулся и вышел в коридор. У входа в зал заседаний уже столпились начальники других отделов, пришедшие, как и он, обосновывать сметы на будущий год. Он обменялся со всеми рукопожатиями и встал в стороне, его очередь была одна из последних.

9.

Самолет коснулся полосы, невесомо подпрыгнул и мягко сел, завыли турбины, в салон резко брызнули противотоком выхлопные газы через систему вентиляции. Пассажиры зашумели, все громче раздавались недовольные голоса по поводу старого лайнера, которые за все время полета надоели Павлу. Он относился к старой технике спокойно и даже с почтением. Все же именно этот старый трудяга, отлетавший без малого семьдесят лет, смог взлететь против набежавшего снежного шторма, накрывшего аэропорт вылета белой пеленой. Новые блестящие лайнеры мигали сообщениями об ошибках, отказываясь запускать двигатели. Вся эта суматоха в аэропорту взбудоражила людей, три раза менявших самолет, перетаскивая ручную кладь под мокрым тающим снегом, как в молодости. Павел стоял на поле, пока другие пассажиры штурмовали трапы, и осматривал старый аэропорт. Как он изменился за эти годы, как и сам Павел. Может, постарел чуточку, а, может, возмужал, еще проглядывались устаревшие элементы облицовки, сменяемые новым дизайном. Менялся аэропорт, менялись и пассажиры, ожидая большего, требуя большего, только поле не менялось, оставаясь все таким же широким и бесконечным.

Тогда к Павлу подошел мужчина в тонкой куртке. Движения его были стремительными, глаза быстро осматривали, тут же ища новый объект, и поэтому казалось, что они у него хаотично бегают.

- На поле курить нельзя, - сказал он, кивнув на портсигар в руке у Павла. – Но мне всегда хотелось это сделать. Вот действительно, эти требования чрезмерны, здесь нечему гореть, просто нечему. Даже если я бы захотел, так придется притащить с собой канистру с бензином или хотя бы с маслом!

Он говорил так запальчиво и страстно, что Павел невольно рассмеялся. Лицо этого человека было ему знакомо, но он не мог точно вспомнить, где его видел. Павел протянул ему руку и представился:

- Павел.

- Ах да, что это я! – мужчина хлопнул себя по лбу. – Алексей. А как ваше отчество?

- Это не зачем, к чему такие формальности.

- И все же?

- Сергеевич.

- Павел Сергеевич, хм, а может ваша фамилия Петров?

- Так, а с кем я имею честь познакомиться? – Павел пристально вгляделся в его небольшое лицо, Алексей не отвел взгляда, определенно он уже видел его фото и не так давно, только он был там гораздо моложе.

- Терентьев Алексей Евгеньевич. Мы с вами заочно знакомы, правда, ни разу не говорили и не виделись. А я все думал, вы это или нет, вот и решил узнать. Вы же летите в Научный центр на презентацию проекта «Мирный-3».

- Конференцию, - поправил его Павел.

- Да можно как угодно это называть, суть все равно не поменяется – презентация.

- Я вспомнил вас, вы будете заниматься написанием программы управления станции и ее отладкой, верно?

- Абсолютно точно. Мне бы, конечно, хотелось там и работать, такого проекта у меня еще не было, очень было бы интересно увидеть, как оно все заработает! – глаза Алексея загорелись.

- Это в наших силах, тем более что команда станции пока не определена. Я согласовал главного механика, а в остальном пока непонятно. Вы же знаете, что у нас есть квоты на сотрудников из других стран и национальностей? Мы должны будем их выполнить, проект все-таки международный.

- Знаю и я даже приветствую это решение! Пора миру уже объединяться, хватит делить планету на куски, она же наша, общая.

- А вы идеалист.

- Только отчасти. Кажется, нас уже ждут, - Алексей кивнул на стюарда, махавшего им рукой с трапа.

- Да, пора, - они поднялись по трапу в гудящий от возмущения самолет.

И все же самолет долетел, несмотря на все «объективные» прогнозы. Павел посмотрел на возмущенных пассажиров, столпившихся у выхода, ожидая подачи трапа, старые лайнеры не могли подходить к новым переходам современных терминалов. Он переглянулся с Алексеем, тот устало улыбнулся, помотав головой. Люди, толкая друг друга, пошли на выход.

Павел пошел в сторону от выдачи багажа, все его вещи уместились в небольшой дорожной сумке, парадная форма была на нем, скрытая от любопытных глаз длинным темно-синим, цвета ночной морской волны, пальто. Алексей догнал его, быстро выхватив с ленты свой рюкзак. Он был лет на пятнадцать младше Павла, но уже имел пару седых прядей, стригся он коротко, по-военному, и это было почти незаметно. Они вышли в зону прилета, возле входа, держа огромную табличку с эмблемой Научного центра, стоял молодой парень, беспрестанно зевавший, в Старом Свете было раннее утро. Аэропорт был пуст, и не заметить встречающего было невозможно. Они подошли к нему, коротко поздоровались, парень сказал на быстром английском с явным немецким акцентом, что надо ждать, у него в списке еще десять человек. Павел сказал, что они будут на улице возле курилки, парень подумал и пошел с ними, оставив логотип на пластиковом щите прислоненным к стенке.

Парень оказался на редкость болтливым, выпаливая собеседникам все, что приходило ему на ум. Он мало походил на немца, смуглая кожа и характерные линии лица подчеркивали его североафриканское происхождение, чего он не скрывал, гордясь тем, что его родные давным-давно перебрались из этой «помойки», как он называл некогда родные земли, в Германию. За потоком его слов Павел не успевал узнать его имя, но вскоре, особенно после того, как этот молодой человек, уже получивший стартовую позицию юношеского ожирения, рассказывал о своей работе в отделе капстроя. В его тоне прослеживалось пренебрежение ко всем, кто работал вне комфортабельного офиса, он называл их «эти», отпуская нелестные комментарии в любой адрес, кроме руководства. Когда Алексей спросил его, когда тот собирается поехать на станцию, парень очень удивился и заявил, что он этого делать не будет никогда, у него хорошая работа и он добился всего, что хотел. Павел поинтересовался, разве ему не интересно, что в итоге получится, но парень лишь фыркнул в ответ, на этом разговор и закончился. Они, молча, докурили и пошли в терминал.

Возле одиноко стоящего щита с логотипом уже стояла шумная компания из китайцев, бодрых и неизменно громких. Одни что-то обсуждали, другие ели, попивая чай из термосов, потом они менялись, гомон голосов не смолкал ни на секунду, напоминая шумную ротационную машину. Чуть поодаль стоял высокий человек в изящном костюме с завязанным на шее поверх белоснежной сорочки бирюзовом платком. Мужчина был столь же внушителен по размерам, как и лыс, лысина поблескивала от света ламп, он поминутно вытирал ее платком, шумно дыша.

- Смотрите, какой гигант, - подивился Алексей.

- Ему бы колпак на голову, настоящий кок, - улыбнулся Павел.

Мужчина, расслышавший их речь, но, не понимая до конца слов, направился к ним. Не смотря на высокий рост и явно немаленький вес, он шел легко, мягкие туфли умело скрывали звуки его шагов.

- Здравствуйте! – радостно произнес он по-русски с приятным французским акцентом.

- Бонжур, - ответил ему Алексей, сознательно коверкая французское слово на русский манер, и крепко пожал его руку.

- Доброе утро, - Павел пожал протянутую огромную ладонь. – Вы тоже на конференцию.

- О, да! – радостно воскликнул мужчина. – Простите, я не представился. Меня зовут Жан Тевье.

- Павел Петров, а это Алексей Терентьев.

- Будем знакомы! – Жан еще раз радостно пожал им руки. – А я думал, что мне и поговорить будет не с кем! Я китайского не знаю, да и, ну сами понимаете.

- Понимаю, - улыбнулся Павел, бросив взгляд на китайцев, по-видимому, обсуждавших, кто и где будет сидеть в автобусе. – А откуда вы так хорошо знаете русский?

- Спасибо, это очень большой похвала, - разулыбался Жан. – Но только я говорю плохо, мне бы хотелось говорить хорошо, но это тяжело. Давайте будем не говорить «вы», я к этому не привык, как же это по-русски, недавно читал интересное слово, вроде «чванство», да? Я правильно сказал?

- Давай, - согласился Павел, Алексей не против.

- Я всегда «за». Жан, слово ты правильно сказал, но здесь скорее подойдет другое слово, например, заносчивость, высокопарность.

- А может, это просто вежливость, - вступил Павел, отмечая про себя порывистость характера Алексея.

- О, сколько новых слов. Вы мне потом их напишите, я буду изучать, - обрадовался Жан и с трудом повторил. – Высокопарность.

- А как ты учишь слова? – спросил Павел, но Жан не успел ответить, группа двинулась к выходу, и они проследовали за ними.

Китайцы заняли начало и середину автобуса, раскрашенного в логотип Научного центра, и они сели назад, отделяемые от остальных несколькими рядами сидений. Павел подумал, что проект еще не начался, а уже пошло деление по участкам, прилетевшие китайцы явно относились к научным работникам, а по своему опыту он уже знал, что между ними огромная пропасть из чванства и высокомерия, надо же, какое слово вспомнил Жан, давно уже изъятое из современного лексикона.

- Так как ты учишь слова? – спросил Алексей, видя, что Жан забыл о вопросе.

- Ах да, точно! – он достал платок и вытер голову. – Как жарко, а ведь только утро. Фух! Я нахожу слово, которое хочу изучить, так, а потом даю задание программе, она подбирает мне тексты из вашей литературы. О, как же сложно вас читать, все время приходится лезть в словарь и по десять раз перечитывать.

- По-моему, это прекрасный метод, Жан, - сказал Павел.

- Да какой же ты Жан? – рассмеялся Алексей. – Ты уже наш Иван.

- Точно, меня жена тоже так стала называть. Правда, мы собираемся развестись, но я думаю, что она права, - засиял Жан.

- А я со своей уже развелся, - махнул рукой Алексей. – Надоели уже эти обиды, непонимание. Сын уже пошел в институт, так что нечего ломать комедию.

- Оставьте эти темы на вечер, - предложил Павел.

- Совершенно верно, такие разговоры, эм, как же у вас говорят,- Жан задумался и пощелкал себя по горлу.

- На «сухую» не обсуждаются, - сказал Алексей. – Ты же это хотел сказать, да?

- Именно, у меня с собой и прекрасный коньяк есть, - Жан похлопал по своей сумке.

- Ну вот, цель намечена, осталось только день переждать, - сказал Алексей. – Кстати, Жан, а ты знаешь, кто этот человек? А Павел, между прочим, будущий начальник станции «Мирный-3».

- Как удачно я к вам подошел, - заулыбался Жан, лицо его и лысина просто сияли. – А я тогда буду коком, вроде так это называется на судах?

- Я же говорил, - сказал Павел, усмехнувшись. – Кока видно за километр.

- Прекрасно! Значит, мы все будем работать вместе, - обрадовался Жан. – У меня столько идей, я хочу сделать на станции небольшой огород, эм, нет, теплицу. Нельзя есть только эту синтетику, нельзя! Я три года работал на буровой платформе на севере, забыл, как правильно.

- В Антарктике, - сказал Павел.

- Да! Именно там! Мне удалось сделать небольшой огородик, как у нас в деревнях, под колпаком, хорошо все росло, но этого все равно мало, очень мало. Когда ты далеко от земли, а вокруг только море, хорошо, когда на столе есть что-то настоящее, не правда ли?

- Иван, ты лучше всех! – воскликнул Алексей, хлопнув его по плечу. – Павел, как думаешь?

- Думаю, что идея просто замечательная. Честно говоря, мне этот стандартный рацион…, хм, но не будем об этом. Мне кажется, что мы подъезжаем.

Автобус съехал с шоссе и направлялся к научному городку. Вдали показались яркие здания причудливых форм, по которым можно было распознать направление деятельности института, если знать заранее. С первого взгляда этот научный городок скорее напоминал декорации из фильмов про колонизацию далеких планет, настолько все было необычно и непривычно с земной точки зрения, но за всем этим антуражем под яркой обшивкой скрывалась истинная земная жизнь с ее пороками, завистью, корыстолюбием, далекая от несбыточных идеалов фантастов середины XX века. Автобус остановился около гостиницы, выполненной в виде межпланетной ракеты. Пока китайцы оккупировали стойку администратора, выбирая номера, Павел с Алексеем спрятались в прозрачной курилке, сквозь дым поглядывая на скучающего Жана, тоскливо штудировавшего меню ресторана.

- Ну, и как здесь кормят? – поинтересовался Алексей, подойдя к нему.

- Ужасно, это просто ужасно, - качал головой Жан. – Нет ни идеи, ни исполнения, я могу дать им пару свежих мыслей.

- Не стоит, - сказал Павел. – Ничего, переживем, нам же здесь жить всего три дня.

Жан картинно покачал головой и вздохнул.

- Когда люди перестанут понимать вкус настоящей еды, они снова превратятся в обезьян, - сказал Жан. – Это не еда – это корм.

- Не будь столь категоричен, - заметил Павел. – Есть и поклонники этой надмолекулярной кухни, воспринимай это как развитие человеческой мысли, классическая кухня же не умерла.

- А я согласен с Жаном, - сказал Алексей. – Нельзя, чтобы технология главенствовала во всем, а это не еда, это технологический корм.

- Именно! Я никак не мог подобрать нужное слово! – воскликнул Жан.

Конференция продлилась дольше, чем все ожидали. Тягостно проходили долгие часы обсуждений, круглые столы и дискуссии в медиа-центре, не решавшие ни одного вопроса, как верно подметил Жан, складывалось ощущение, что это было как в балете, когда герои или героиня не может просто пройти на другую часть сцены, а должен протанцевать это минут на пять или даже на десять. В перерывах между обсуждениями участники разбредались по научному городку, осматривая исследовательские институты, но через пару часов эти прогулки так или иначе заканчивались в барах, которые, как ни странно, были у каждого института на крыше, соперничая друг с другом по изощренности комбинаций синтетических вкусов алкоголя.

Жан на второй день не выдержал и прямо на ужине пошел на кухню ресторана. Павел и Алексей поспешили за ним, не успев сделать нейтральный заказ из комбинационного меню, предлагавшего им различные варианты поддержания их питания, оценивая каждого едока по данным с личных браслетов. Всегда получалось, что у Павла и Алексея были огромные порции неизвестно чего, яркого и заманчиво пахнущего, а у Жана легкие салаты и кусок синтезированного мяса. На кухне уже был разгром, Жан просто метал, требуя предоставить ему поле для деятельности, все-таки его уже представили главным по питанию на будущей станции, и теперь он этим постоянно козырял, когда требовалось решить любой вопрос, и люди слушались его, воспринимая лишь слово «главный». Это было очень забавно наблюдать со стороны, Алексей просто катался по полу от смеха, уместно промолчав, что он стал официально главным менеджером проекта по системам информатизации и автоматизации станции. А теперь еще и разгром в ресторане…Операторы пищевых автоматов не понимали, чего от них хочет этот верзила, шеф-повар уже вызвал охрану, и Павел с Алексеем подоспели вовремя, Жана уже собирались уводить в отделение, но, как только Павел показал свое удостоверение начальника станции, конфликт замяли. Жан успокоился, и его смог понять шеф-повар, с трудом разбиравший его спутанную французско-английскую речь.

Посетители ресторана, ожидавшие свои заказы, попивая пиво и коктейли, с удивлением обнаружили, что все было отменено, а на экране вместо привычного меню появилось три гастрономических сета. Система больше не подсказывала, что следует брать, и для многих это стало настоящим испытанием, за долгие годы они разучились сами выбирать себе еду, полностью доверяясь выбору машины. Некоторые стали возмущаться и покинули ресторан, но через полчаса, осведомленные жители научного городка штурмовали двери заведения, готовые сделать заказ стоя. Быстро организовали веранды на улице, официанты сбились с ног, а на кухне работа не прекращалась ни на секунду. Довольный и разгоряченный Жан вышел оттуда через три часа, он был счастлив, а его друзья, попробовавшие три сета на двоих, сидели в блаженной истоме на стульях на улице, ожидая друга, для которого уже был поставлен стул и блестел бокал для коньяка. Жан сел за стол, усталый, но не голодный, пускай, он так и не ужинал, он был сыт своей работой. В пламенеющем закате темно-медовая жидкость напоминала янтарь, он подолгу смотрел сквозь бокал на солнце, ловя последние лучи в благородном напитке и молчал, выплеснув себя до капли, без остатка, способный лишь к молчаливому созерцанию.

- Здорово, когда ты занимаешься тем, что тебе нравится, верно? – Алексей поднял бокал.

- Абсолютно точно, наш Жан - лучшее тому доказательство, - сказал Павел, бокалы звонко запели от легкого удара, Жан поспешил дополнить эту гармонию своими нотками, сильно чокнувшись с ними. – Жану бы отдать в руки этот городок на месяц, он бы всех здесь научил, как надо жить.

- Нет, - замотал головой Жан. – Этого я не умею, даже не смог своего балбеса нормально воспитать. А вот показать, как жить не стоит, и объяснить, это я могу, да, могу!

- Это уже полдела, - заметил Алексей. – А дети – это наше счастье и проклятие. Всегда хочется, чтобы они были похожи на тебя, чтобы были лучше, чем ты, а в итоге ты видишь перед собой чужого человека, которого ты не ожидал узнать в самом начале, и чем старше они становятся, тем меньше ты их узнаешь.

- Именно, именно так, - согласился Жан. – Да что об этом говорить, может, мы сами многого хотим, я так думаю, что мы даже слишком многого хотим от наших детей.

- Только это понимаешь слишком поздно, - сказал Алексей. – Вот Павел у нас - счастливый человек, его еще не постигло разочарование.

- Что сделало? – переспросил Жан.

- Не почувствовал разочарования, - объяснил Павел.

- А, понятно, я запишу, надо запомнить, как интересно звучит, - он достал свой планшет и быстро написал, потом показал Алексею, тот исправил ошибки, и программа тут же нашла для Жана несколько коротких рассказов и фрагменты из классических романов.

- А насчет счастья вы не правы. Я вот сильно жалею, что так и не смог завести свою семью, - сказал Павел. – Конечно, в этом моя вина. Я понимаю, что иначе я жить бы не смог, но сожаление растет с каждым годом.

- Но у тебя же есть чудная дочь? – удивился Жан. – Она очень, эм, как это говорится, зорна, да?

- Озорная, - Павел засмеялся. – Я ей дядя и очень рад, что она у меня есть, жаль, что погибли ее родители.

- В этом нет твоей вины, - сказал Алексей.

- Нет, что ты говоришь? – возмутился Жан. – Теперь она твоя дочь, и ты ее отец, по крайней мере, до того, как она покинет твой дом, а там она сама себе хозяйка. Но пока она - твоя дочь! И я уверен, что она это тоже хочет!

- Спасибо, друзья. Я сам не решался это признать, а вы все так точно определили, - он рассмеялся.

- А ты не смейся, я тебе точно говорю, поверь мне, - Жан хлопнул его по плечу и покосился на полупустую бутылку коньяка. – Мне кажется, что пора спать, день уже кончается.

- Коньяк кончается, вот это беда, а день – плевать на него! – воскликнул Алексей, с идеальной точностью разливая остатки. – Завтра еще один тяжелый день.

- Нет, завтра последний тяжелый день, - поправил его Павел.

- Ура! – зычно, как солдат из фильма воскликнул Жан.

10.

За стеной послышался сухой кашель Павла, Марина встала с кровати и решила начать собираться. Она долго приделывала стягивающий бинт на колено, нога перестала болеть, и ходить без костыля она могла довольно долго, лишь под вечер, разыгрывая перед дядей смертельно больную, когда ей не хотелось садиться за учебу. Бинт сидел ровно, почти не мешая ноге. Она напялила на себя новое платье, ткань сама разгладилась, исправляя ее небрежность. Пошуровав прическу, она осталась недовольна и распустила волосы, искоса поглядывая на экран планшета, ролик раз за разом демонстрировал, как следует укладывать волосы в новую прическу стиля «high town», представлявший собой в большей степени художественное нагромождение из сильно завитых волос. Марине было лень все делать по инструкции, и она пыталась сделать прическу по-быстрому, в два-три приема.

- Дай еще раз посмотреть? – Марина вбежала в комнату и требовательно протянула руку.

- Ты уже десять раз смотрела, - ответил Павел, передав ей свое удостоверение начальника станции «Мирный-3», небольшую пластиковую карточку, сделанную на старомодный манер с фотографией и общими данными. В ней уже были зашиты права суперюзера и коды доступа к системе управления, которую еще не создали. – Ты почему еще не готова?

- Я собираюсь, не мешай, - Марина долго рассматривала его на фото, а потом сравнивала в зеркале, объемная фотография делала его сильно старше и толще. – Ты здесь на себя не похож!

- Так, Марина, иди, готовься. Нам скоро выходить, - строго сказал он, закончив завязывать галстук. В подтверждение слов он накинул на рубашку пиджак и требовательно кивнул ей.

- Да я готова почти! – девочка бросила карточку на стол и убежала к себе. Через пару минут она вернулась с каким-то огородом на голове. – Ну, как?

- А что это на голове? Гнездо?

- Ничего ты не понимаешь! Сейчас так модно, я специально посмотрела! Разве плохо?

- Не знаю, мне непонятно. Ты молодая, и можешь носить что угодно, тебе все пойдет.

- Значит, плохо, - сокрушенно вздохнула Марина и убежала. Вскоре вернулась с другой конструкцией, еще нелепей первой. – А так?

- Также, - честно ответил он.

- А что тогда сделать? Подскажи!

- Тоже мне нашла знатока-стилиста, делай то, что тебе самой нравится.

- А я не знаю, что мне нравится. Я хочу, чтобы ей понравилось.

- Тогда заплети косу с лентами.

- Это старомодно, но мне же меньше мороки, - она радостно убежала. Через пять минут он услышал из прихожей ее крик. – Я готова, пошли уже!

Он подумал и сунул удостоверение в карман пиджака, надо было похвастаться перед Лерой, он не виделся с ней уже больше двух недель, она не хотела. А вчера позвонила и назначила им двоим встречу в парке.

Лето неуверенно вступало в свои владения, робко отвоевывая у мокрой и промозглой весны кусочки земли. На открытых полянах в парке уже цвели цветы, деловито жужжали насекомые, осматривая свои угодья, но достаточно было бросить беглый взгляд вдоль кустарников и дальше вглубь вековых лип и дубов, и можно было увидеть серо-белые проплешины снега, от которых дуло прохладой и сыростью. Марина ежилась от холода при каждом таком порыве ветра, но наотрез отказывалась набрасывать на себя куртку, которую прихватил с собой Павел, зная коварство первых дней лета. Ветер быстро стихал, унося за собой и короткую прохладу, солнце жарко пекло, согревая озябшие плечи и руки, Марина была одна в легком летнем платье, все остальные носили на себе печать прошлой зимы, часто наглухо застегивая ветровки или обматываясь длинными шалями с ног до головы. Они прошли зону игровых автоматов, сквозь шум и пиликанье машин слышался и детский смех, и плач от обиды проигранного жетона. Игровая зона была стилизована под старинные автоматы, придавая всему действу нелепую театральность, но логика и управление были современными, и верить в удачу тут не стоило, в это мог поверить лишь ребенок, и то, не закончивший пяти классов школы, когда еще не проходили теории игр и тотализаторов. Чуть дальше высились громады аттракционов, взлетали в воздух тележки с визжащими людьми, ввысь устремлялся челнок, напоминавший космические корабли из фильмов, подгоняемый магнитным полем.

- Долго нам еще идти? – спросила Марина,- оборачиваясь назад, все основные площадки остались позади, они все дальше углублялись в старую часть парка, где находились ботанический сад и прогулочные аллеи без аттракционов и развлечений.

- Почти пришли, - ответил Павел, увидев вдалеке завешенную вьющимися растениями беседку. Цветы были совсем крохотными, и беседка выглядела голой, деревянный каркас, покрашенный краской непонятного цвета, преходящего от бежевого к желто-лиловому с красными разводами. Беседка производила вид заброшенной, вьюны оккупировали ее, начав дичать и закручиваться в немыслимые петли.

Когда они подошли ближе, из беседки показалась женщина в длинном летнем платье, сделанном словно из крохотных цветов, пришитых на тонкой прозрачной ткани. Солнце осветило ее сбоку, платье стало прозрачным, и можно было увидеть стройный силуэт, ровные худые ноги, тонкую талию, чуть широкие, по сравнению с ней, плечи. Руки были тонкие и на свету казались прозрачными, русые волосы золотыми кудрями спадали на плечи, не доходя до шумно вздымающейся груди, женщина сильно волновалась, не решаясь выйти из своего убежища и пойти им на встречу. Марина подбежала к ней, сомнений не было ‑ это Лера. Сейчас она не виделась ей той красивой, но пугающей женщиной на фотографии, в лучах солнца на нее смотрела здоровая и красивая женщина, она улыбалась, протянув к ней руки.

- Здравствуйте, Валерия, - осторожно сказала Марина, сделав еще один шаг вперед.

- Меня так никто, кроме врачей не называет, - рассмеялась Лера и притянула ее к себе, обняла и поцеловала в лоб. – Здравствуй, Марина, наконец-то, мы встретились.

Марина засмущалась и уставилась на ее руки, все еще державшие ее в объятьях. Может, солнце скрылось, а может, она сама увидела, но вид ее рук вблизи испугал девочку, по тонкой коже, лишенной сосудов и живого цвета, по тонким и пугающе расплющенным пальцам она увидела ее, не ту, которой она хотела бы остаться, а ту, которой стала из-за болезни. Лера сразу почувствовала это и отпустила ее, но Марина прижалась к ее груди и, смотря снизу вверх ясными, без тени страха или жалости глазами, спросила:

- Ты же себя лучше чувствуешь? Мне дядя сказал, что ты себя стала чувствовать лучше, правда?

- Паша сказал правду, я действительно чувствую себя лучше, но не надо меня так сильно сжимать.

- Извини, - Марина отпустила ее и отошла в сторону, внимательно осматривая. Лера была очень тонкой, но все еще крепкой, как показалось Марине.

- Мне нравится твое платье, оно тебе очень идет, - сказала Марина.

- У тебя тоже ничего, но мне кажется, что это не твой стиль, - ответила Лера, - рассматривая ее в ответ. Марина была одета в бирюзовое платье без стилистического кроя, и поэтому напоминала куколок из журналов мод.

- Я выбирала его наобум, - ответила Марина, обойдя Леру вокруг. – Мне надоело выбирать, а это предложила продавец. А твоего платья я там не видела.

- Я сшила его сама. Сейчас редко, кто шьет сам, но зато ты можешь сделать то, что тебе действительно понравится.

- Круто, но на это нужно много времени, я бы не смогла!

- Сначала у тебя ничего не получится, захочется все бросить, но потом, когда попробуешь еще раз, потом еще раз, надо практиковаться и все получится. Знала бы ты, сколько я материала перевела, чтобы сделать то, что можно было бы просто носить.

- Нет, я так не смогу, мне лень. Да и зачем это? – пожала плечами Марина. – Можно купить или заказать и собрать на конструкторе.

- Надо попробовать, потом сама решишь.

- А ты меня научишь?

- Если захочешь, научу. Подождите-ка, - Лера убежала в беседку и вернулась с большим фотоаппаратом, он казался слишком тяжелым в ее руках. – Паш, встань рядом с ней, так, посмотрите на меня, а теперь вверх влево.

Она сделала несколько снимков и, довольная, подошла к ним.

- Давайте я вас, ‑ предложила Марина.

- А ты умеешь им пользоваться? – удивилась Лера.

- Умеет, - подтвердил Павел. – У ее отца был такой же, она его успешно разбила.

- Не разобью, - сказала Марина, забирая фотоаппарат. Он был нетяжелым и хорошо лежал в руке. Она отщелкала кучу снимков, заставляя дядю и Леру постоянно перемещаться в разные точки. Наигравшись, она отдала фотоаппарат Лере.

- Паш, снимешь нас? – Лера вложила его в руки Павла и, взяв за руку Марину, убежала с ней в беседку. Вскоре они вернулись с венками из полевых цветов на головах, громко смеясь.

- Внимание, - скомандовал Павел, делая серию снимков, желая сохранить, остановить этот миг. Позже это будут его любимые фотографии, его две самые любимые женщины вместе, счастливые и живые.

- Пойдемте в сад, там столько интересного! – предложила Лера, держа за руку смеющуюся Марину.

- А там не прохладно? – спросил Павел.

- Нет, я там была, там много солнца, и тепло! – ответила она и сильно закашлялась, отпустив руку Марины и отойдя в сторону. Сквозь кашель она повторяла, что сейчас пройдет, второй рукой не давая никому подойти к ней.

11.

Тимур стоял на автобусной станции, вполглаза наблюдая за тем, как из колонны автобусов выходят сонные школьники. Некоторые кивали ему и плелись дальше, большинство же просто не видели его, проходя мимо. Вот мимо прошла группа девчонок, разодетых в короткие юбки, с трудом скрывающие недозволенные к демонстрации части тела, они смерили его презрительным взглядом и рассмеялись в лицо, обдавая тяжелым духом модных этим летом зимних духов и пахучих сигарет. В последнее время он стал замечать, как быстро приучаются молодые девушки к курению, за полгода переходя от паровых суррогатов к сигаретам, которыми были завалены близлежащие торговые автоматы, предлагая всем желающим, достигшим четырнадцати лет купить разноцветную пачку ароматизированного дурмана. Отец рассказывал, что раньше, когда и его еще не было, детям запрещалось продавать сигареты и алкоголь, но эволюция права пошла другим путем, он вспомнил этот пассаж из лекций по правоведению, новая система требовала, чтобы все имели права и были уравнены в правах. Этот простой тезис привел к тому, что возраст начала полной ответственности гражданина перед обществом давал ему право в полном объеме пользоваться всеми благами и возможностями взрослого мира. Остатки информации от пройденных курсов не давали ему полной картины, странно, что он вообще что-то мог вспомнить после сдачи предмета, но в его памяти отпечатались понятия «борьбы с курением» и «пропаганда против употребления алкоголя и легких наркотиков». Он специально ходил в библиотеку, пытаясь для себя понять, что означали эти понятия, но ничего по легким наркотикам он не нашел, уже позже, после того, как его отца вызывали на педсовет из-за его активности в библиотеке, он рассказал ему, что сейчас нет таких понятий, современное общество называло наркотики стимуляторами или успокоительными средствами, как ни странно, способствующими, по мнению производителей, повышению умственной активности. Мимо прошла группа парней в длинных одеждах, на ходу докуривая утреннюю порцию стимуляторов. Лица у них были похожи на восковые маски без радости и злобы, сплошная ровная поверхность с выпученными стеклянными глазами. Они догнали девчонок, набрасываясь на них, как группа павианов на самок, Тимур отвернулся, ему были противны эти животные игры.

Зажужжал браслет, Марина писала, что скоро подъедет. Рядом с ним остановились трое молодых ребят, они были помладше Марины.

- Привет, - сказал самый высокий, остальные молчали, боязливо посматривая на Тимура, ожидая, что он их всех пошлет.

- Привет, - кивнул Тимур, кивком головы приглашая его задать вопрос.

- Скажи, а Марина придет сегодня?

- Марина? – переспросил Тимур, сильно удивившись.

- Да, Марина Петрова, - подхватил второй парнишка, выступив вперед. – Ты же с ней вроде общаешься, нам так Маргарита сказала.

- Да, придет. Скоро приедет. Можете ее подождать, - улыбнулся Тимур.

- О, нет, мы не будем, - почти хором ответили ребята. – Просто хотели узнать.

- Вы с ней на курсах пересекались? – спросил Тимур.

- Да, она с нами на математику и физику ходит, - закивал второй парень.

- Так чего же вы уходите? – еще больше удивился Тимур.

- Мы стесняемся, - серьезным тоном ответил третий парень, он был самый маленький из них, но смотрел совсем по-взрослому. – Передай ей привет.

- Да, передай, ладно? – попросил первый.

- Передам, а как вас зовут? – Тимур выставил руку вперед с браслетом, чтобы они передали ему свои контакты, но ребята еще больше стушевались и убежали. Тимур долго хмурился, смотря им вслед, а потом рассмеялся, узнавая себя в их возрасте. Он подумал, а была ли девчонка, которая бы так сильно запала бы ему в сердце, как этим ребятам? Но ничего не приходило на ум, до знакомства с Мариной он особо не обращал внимания на здешних куколок, а те, кто отличались от других, долго не задерживались в школе, переезжая или переводясь на дистанционное обучение.

Подошел последний автобус, из дверей с шумом вырвалась ватага опаздывающих школьников младших классов, они с криками и радостными воплями оббежали его вокруг, одна девочка даже успела ущипнуть его, на бегу оборачиваясь и показывая ему язык, он знал ее, это была Оля из того же потока, где учился его брат. Последней вышла Марина, она выпрыгнула из автобуса, ловко подхватывая свой костыль. Бодрым шагом она подошла к нему и ткнула твердым кулаком в живот.

- Ты чего такой хмурый? Лето же пришло!

- Да так, задумался, - ответил он и непонимающе взглянул на костыль, которым Марина играла в левой руке, как тростью актер на сцене, ее научил этому трюку Рома, с детства ходивший на единоборства. – Тебе он зачем?

- Так, для вида. Я же все еще больная, вот прохожу курс реабилитации, - немного протягивая слова, ответила она. – Я могу теперь даже опаздывать, могу сослаться на боль в ноге, а вдруг меня так сильно боль прихватит, что я не смогу двигаться? Это же просто катастрофа!

- Придумала тоже, - ухмыльнулся он. – Тебе тут просили привет передать.

- Да? А кто?

- Ребята из твоего потока, ты с ними на математику ходишь и физику.

- Да? Хм, интересно, кто это мог быть? - Она задумалась, перебирая лица в уме.

- Так, ты не тормози, пойдем.

- А я могу опоздать, так что могу и потормозить!

- А вот мне опаздывать нельзя, мне надо балл дотянуть.

- Только ради тебя, запомни, ради тебя, - она бросила на него такой взгляд, что он покраснел от смущенья, она расхохоталась и взяла его под руку, потащив вперед.

Тимур что-то мычал себе под нос, не решаясь сказать. Уже подойдя к школе, он ее остановил и долго смотрел ей в глаза. Марина непонимающе хлопала ресницами, изображая дурочку.

- Прекрати, - скомандовал он.

- Ладно, - она поглядела на него своим нормальным, слегка хитрым взглядом. – Кстати, спасибо за материалы, я еще не все посмотрела, но уже пару семинаров закрыла! Спасибо!

Она быстро поцеловала его в щеку, Тимур побледнел.

- Марин, - начал он серьезным тоном. – Я хочу, чтобы ты вела себя осторожнее. Следи за собой, а то тебя могут не так понять, а потом трудно будет что-то объяснить. Не знаю, как сказать точнее.

- Да что ты все вокруг да около, - рассердилась Марина. – Скажи честно, я тебе нравлюсь?

- Да,- ответил он. – Но это неважно.

- Как это? – удивилась она. – Я не знаю, нравишься ли ты мне, но я знаю, что это важно!

- Нет, тут другое. Я не могу любить девушку другого рода, просто не имею права. Я тебе объяснял.

- Но это глупо! Что за чушь?!

- К тому же я уезжаю. Ты думала, почему на тебя напали эти дуры?

- Не-а, на меня часто нападали в комбинате, я им не нравлюсь, вот и все.

- Нет, ты вошла на их территорию. Они защищают свою территорию как животные. Будь осторожна, в нашей школе очень сильная кастовость.

- Да, я заметила, - согласилась Марина. – Как в этом, как его, феодализме. Есть группка уродов, которые обирают других.

- Сложнее. Групп больше. Есть основные лидеры, это они на тебя напали. Есть те, кто возле них, это их ближайшее окружение, и есть те, кто им подчиняется. Парни, что к тебе тогда подходили, это из первой группы, феодалы, как ты их назвала.

- А откуда ты знаешь?

- Я видел записи с камер, наши ребята нашли их в сети, там все видно, кто и что сделал.

- А ты к какой группе относишься? Альфа или бета самец? – Марина сощурила гневно глаза.

- Ни к какой. Есть часть, самая малая, кто держится в стороне. Также как и ты. Почаще бывай там, где тусуется народ, и ты все увидишь.

- Я поняла. Как я это ненавижу! – она топнула ногой. – А почему руководство школы это допускает?

- Не знаю, ребята говорили, что у той, что тебя толкнула, мать работает где-то высоко. Да там у каждой либо отец, либо мать шишка, поэтому и спускают все на тормозах. Ладно, ты на выпускной пойдешь?

-Куда мне? – Марина чуть задрала платье, показывая ему колено в фиксирующем бинте. – Мне не до танцулек.

- Какая глупость! – воскликнул он. – Не будь дурой. Иди, конечно же. Иначе они победили. Ты так это оставишь?

- Ни за что! А ты пойдешь?

- Пойду. Но я буду там недолго, я уезжаю в этот день.

- Пойдем вместе, хорошо? Будешь моим кавалером, договорились? – Марина вновь заморгала глазами, заставив его еще сильнее побледнеть. – Все-все, больше не буду. Ну, так пойдем?

- Буду рад. Я за тобой заеду.

- О, как круто звучит, - рассмеялась Марина. – Я серьезно - меня еще никто не водил на свидание. Собственно, у меня их и не было никогда.

- Ты еще маленькая, куда тебе.

- И ничего не маленькая, - обиделась Марина, вспоминая откровенные разговоры с Саней, рассказывавшей ей про свои любовнее похождения, от которых она сильно смущалась и краснела.

- Не спеши взрослеть, не будь как эти, - Тимур грубо выругался и взглянул на браслет. – Пошли, опоздаем.

- Пошли, - она взяла его за руку и сильно сжала. – Жаль, что ты уезжаешь.

- Мне тоже, но этого не изменить, такова судьба.

- А разве не мы ее строим для себя?

- Нет, точнее не во всем. Значит так нужно, не думай об этом, а то не сможешь идти дальше.

12.

Рабочий стол был придвинут к дивану, на нем Лера разложила иголки с нитками, куски ткани, разноцветные ленты и ворох чего-то неизвестного, откуда она выхватывала то одну, то другую полоску или нитку. Павел стоял возле окна, краем глаза смотря на улицу, а другим - посмеиваясь над тем, во что превратили его комнату. Все его вещи, документы и макеты были сложены в углу, нестойкой пирамидой упираясь в потолок.

- Что-то она долго, - Лера оторвалась от шитья, бросив на него улыбающийся взгляд.

- Прихорашивается. Позвать?

- Не надо, пусть сама. Я думаю, что она стесняется, - она наскоро пришила яркую оранжевую тесьму к бирюзовой полупрозрачной ткани, расправила на коленях, видя в этом неровном куске материи законченность элемента платья. – Как думаешь, может лучше красную взять?

- Можно и красную, - Павел подошел и долго смотрел на ткань. – Но, по-моему, так даже забавнее.

- А ей вроде нравится оранжевый цвет, да?

- Нравится, еще желтый любит.

- Желтый тут не подойдет, - задумчиво произнесла Лера и обернулась к двери, послышались робкие шаги.

В комнату вошла Марина, одной рукой она придерживала полу длинного платья из полупрозрачной, почти воздушной бирюзовой ткани, а второй рукой держала воздух, словно боясь, что платье упадет на пол. Ноги было едва видно за длинными полами, она ступала аккуратно, боясь наступить на них и порвать платье. Платье было еще не готово, бретельки норовили упасть с плеч, Марина поправляла их при ходьбе, но даже в этих неуверенных робких движениях стала чувствоваться грация и самодовольство, она себе очень нравилась в нем, специально чуть выставляя ногу вперед, чтобы ее можно было на мгновенье увидеть в высоком разрезе. На голове она соорудила высокую башню, в этот раз, выполнив все, что положено по инструкции, но смотрелось это смешно, а прическа-башня все норовила обрушиться на плечи.

- Плохо, да? – спросила Марина, обхватив руками плечи, скрывая кружевной лиф.

- Почему плохо? По-моему, прекрасно, - сказал Павел, переглянувшись с Лерой. – Вот прическу стоит другую сделать, а так все прекрасно.

- Правда? – девочка засияла, став вертеться на месте.

- А разрез, не слишком ли откровенный? – с сомнением спросил Павел, видя, как Марина с удовольствием выделывает танцевальные па, часто опасно вскидывая ногу.

- О, в тебе проснулся папочка! – засмеялась Лера. – Нет, это еще очень даже целомудренно. Видел бы ты, как сейчас девочки ходят в ее возрасте. Платье длинное, так будет удобнее танцевать.

Лера встала и подошла к Марине, бережно взявшись за ее прическу, девочка не сопротивлялась, прическа ей самой не очень нравилась. Лера распутала ее длинные волосы, спуская по плечам, разгладив их, она быстро завязала французскую косу и подвела Марину к зеркалу.

- Так, мне кажется, лучше, - сказала Лера. – У тебя будет красивое платье, незачем делать сложные прически, слишком много всего тоже плохо, понимаешь?

- Понимаю, - кивнула Марина, ее так часто заплетала мама, когда они вместе ходили гулять по выходным. – А еще их можно распустить, если надоест, верно?

- Точно, ты сама все знаешь, - улыбнулась Лера, жестом приглашая ее распустить волосы. Марина поколебалась, но развязала косу, чуть подкрученные волосы красиво легли на плечи и спину. – Так даже еще интереснее. Можно прийти с одной прической, а как станет прохладнее, распустить волосы.

- Ага, - улыбнулась Марина. – Только я не умею так завязывать косу, меня мама учила, но я забыла. Научишь меня?

- В два счета, - подмигнула ей в зеркале Лера. – Сейчас вместе и сделаем.

Лера развязала свой пучок и распустила волосы. Удивительно, как они стали похожи друг с другом, Павлу стало не по себе, и он отвернулся к окну, чтобы никто не заметил дрожь в его лице, но девушки были заняты другим делом, Лера на это время помолодела, светясь энергией и жизнью.

- Девушки, я пойду, схожу за мороженым, - сказал он, уходя в прихожую.

- Ура! Мне шоколадное! – обрадовалась Марина. – А ты, какое будешь?

- Я тоже люблю шоколадное, - Лера щелкнула ее по носу. – Паша знает, что дамы любят, правда, Паш?

- Естественно, - ответил он и добавил в полголоса. – Вы любите все.

Вернувшись через полчаса, он застал Леру и Марину прогуливающимися по квартире. Обе были заплетены во французскую косу, Лера в его отсутствие подколола булавками платье, и теперь Марина не боялась, что оно с нее слетит. На плечах лежала тонкая накидка, обрамленная яркой оранжевой тесьмой, на шее висело ожерелье из янтаря, а в ушах блестели золотые сережки с бирюзой.

- Ну, и как я тебе? – спросила Марина, вставая в горделивую позу, смотря на дядю дерзко с легкой насмешкой.

- Прекрасно, но если ты будешь и на других так дерзко смотреть, то с тобой никто не захочет танцевать, - ответил он.

- Ну и что, подумаешь, - Марина поправила волосы, переняв величавость движения у Леры, только что объяснявшей Марине, как следует двигаться в таком платье, как стоять, как вести себя.

- Хорошая ученица? – спросила Лера, видя насмешливый взгляд Павла, перемещавшего взгляд с нее на Марину и обратно. – Марин, переодевайся, на сегодня мы закончили. В субботу я тебе его принесу, сделаем финальную примерку.

- Спасибо! – Марина забыла про всю величавость и обняла Леру, звонко поцеловав ее в щеку. – А сейчас будем есть мороженое!

- Непременно, - сказал Павел, приподнимая пакет с десертом. Как только Марина скрылась в комнате, Лера сникла, прислонившись к стене. Лицо ее вновь побледнело, но в глазах играл тот же задорный огонек, неразличимый с лихорадкой. – Тебе нехорошо?

- Я немного устала, надо поесть, - прошептала она. – Все нормально, правда.

- Ясно, - он взял ее под руку и отвел на кухню, усадив на стул. Лера засыпала на глазах, теряя сознание. Павел поставил пакет на стол и поднял ее на руки, она слабо сопротивлялась, но он уже принес ее в комнату и уложил на диван, накрыв пледом. Лера тут же уснула, спокойно, как всегда, чуть приоткрыв рот в слабой улыбке.

- Мороженое! – выскочила из комнаты Марина. – Ой!

Она встала в дверях, недоуменно смотря на Павла, он отвел ее на кухню и притворил дверь.

- Она устала, так бывает, не рассчитала своих сил, - объяснил он.

- Это я виновата, я ее добила, - расстроилась Марина.

- Вовсе нет, не придумывай. И не вздумай ей этого говорить, она очень сильно обидится.

- Я поняла. А долго она будет спать?

- Часа два, она больше не может спать. А мы пока поедим мороженое.

- А может, ее подождем?

- И с ней поедим, я много купил, давай, раскладывай.

- Ага, - Марина разложила им мороженое, Павел предусмотрительно купил несколько видов, Марина остальное убрала в морозилку. Она все делала без лишнего шума, не было ни дребезга приборов о посуду, ни хлопанья дверью холодильника, он удивился, что она так умеет, обычно Марина делала из любой обыденной вещи подобие цирка, чтобы было громко и много всего сразу.

- А красивое платье, правда? – шепотом спросила Марина, быстро справившись со своей порцией мороженого и теперь покушавшуюся на часть дядиной.

- Да, очень красивое, - сказал он, отдав ей половину.

- А я в нем тоже красивая, да?

- Красивая, но будешь столько сладкого есть, не влезешь в него.

- У, это когда еще будет! А пока я могу есть все, что захочу и сколько захочу. У меня растущий организм, у меня мозг растет, а ему нужна глюкоза, - разумно заключила она.

- С тобой сложно спорить, такая умная стала.

- Вовсе нет, я половины не понимаю, что говорю. Так, что-то где-то услышала, прочитала, так сейчас все учатся, главное же сдать предмет.

- Это да, но тебе уже стоит подумать, чем ты хочешь заниматься.

- Я не знаю, может, ты подскажешь?

- Я тебя могу направить, ты же хочешь работать в море, но с техникой ты дружить не хочешь, так?

- Не хочу, я в этом ничего не понимаю.

- Подумай, что тебе нравится.

- Я любила ходить с мамой в океанариум. Там всегда было так интересно!

- Так может, тебе и сделать это своей профессией.

- Слушай, какой ты умный! – воскликнула она и спохватилась, зажав себе рот, Павел рассмеялся.

- Она не проснется, не бойся.

- А у меня, кстати, довольно высокий балл по биологии, - Марина хвастливо вздернула нос. – Я молодец, да?

От ее вида ему стало смешно, она так сильно походила на своего отца, с нагловатым взглядом, горделивой позой. Глядя на него, она сама рассмеялась. Дверь на кухню отворилась и вошла заспанная Лера.

- Ой, мы тебя разбудили? – забеспокоилась Марина.

- Не-а, я сама проснулась. Где мое мороженое? – Лера села рядом с Мариной, требовательно глядя на Павла.

- Я сейчас наложу! – вскочила Марина.

13.

В прихожей раздались неуверенные шаги, протяжно заскрипела дверь, принимая весь вес идущего на себя. Павел вышел из своей комнаты, поймав Марину в момент балансирования на слишком высоких каблуках, которые она сама захотела надеть. Она стояла на выходе из своей комнаты, неуверенно держась за дверь.

- Ты так далеко не уйдешь, - заметил он.

- Сама вижу, - огрызнулась Марина и сняла туфли. – Не хочется признавать, но ты был прав.

- Я не особо рад этому, но все же тебе пока рано еще носить такую обувь.

- А знаешь, как хочется! – глаза у Марины загорелись от удовольствия. – Надо только потренироваться и все.

- Да нет, придется долго тренироваться. Чтобы носить такую обувь надо подкачать ноги, да и спину. Ты видела, как ты смотришься со стороны?

- Да, я похожа на богомола, - рассмеялась Марина и изобразила атаку насекомого на жертву.

За спиной Павла встала Лера, прислонившись к нему и приобняв за талию. Эту ночь она провела у них, помогая Марине подготовиться к вечеру.

- Я все осознала, не надо на меня так смотреть, - сказала Марина и поставила роскошные туфли в коробку. Рядом стояли другие - на невысоком каблуке, чуть темнее платья и с изящной серебряной пряжкой, она надела их и почувствовала себя гораздо уверенней. – Придется те сдать, а они мне так нравятся!

- У тебя нога еще вырастет, не переживай, уж туфлей-то всегда навалом, - сказал Павел.

- Подойди-ка сюда, - позвала ее Лера.

Марина подошла, Лера поправила на ней платье, долго внимательно смотрела на нее, в ее серых глазах вспыхнул огонек довольства, Марина сощурилась, ожидая ее вердикта, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Лера достала из кармана пижамы серебряный кулончик в виде прыгающего дельфина на тонкой цепочке и повесила ей на шею.

- Ух, ты! – Марина побежала к зеркалу и стала вертеться, рассматривая себя и новое украшение. – Это мне, да?

- Конечно, тебе, не стану же я носить рыбу на шее, - улыбнулась Лера. – Рыб у нас любишь ты.

- Дельфины - это не рыбы, а млекопитающие, - важно заметила Марина.

- А по мне, все, что плавает в море – рыба, кроме китов, пожалуй, - ответила Лера, зная, что Марина сейчас будет яростно спорить, но девочка угадала ее хитрость и погрозила пальцем.

- Ага, опять меня подловить хотела, а я угадала!

- Ты собирайся, скоро выходить, - сказал Павел. – Не надо заставлять кавалера ждать.

- А я уже готова! – радостно воскликнула Марина.

Лера подошла к ней и поправила косу, чуть потерявшую форму от излишней активности Марины. Марина смотрела на себя в зеркало и улыбалась, поглядывая то на Леру, то на дядю, кривившего рот в улыбке.

- У тебя живот больше не болит? – шепотом спросила ее Лера.

- Вроде нет, - Марина погладила низ живота. – Только чувствую себя странно, хочется смеяться и плакать одновременно, глупо, да?

- Ну почему же глупо, ты взрослеешь, так бывает с нами, - шепнула ей на ухо Лера. – Мы с тобой об этом еще поговорим. Паша тут тебе не помощник.

Они обернулись к Павлу и синхронно засмеялись, он и бровью не повел. В дверь позвонили, и он пошел открывать.

- Добрый день, - поздоровался с ним Тимур, он был в костюме, старомодный галстук смотрелся на нем презентабельно, добавляя солидности еще совсем молодому человеку.

- Привет, ты - Тимур, верно? – Павел протянул ему руку и пожал, отметив для себя, что молодой человек старался не уступать ему в крепкости рукопожатия, это ему понравилось.

- А вы - Павел Сергеевич, дядя Марины?

- Абсолютно точно.

- Если бы я не знал, то сказал бы, что вы ее отец, - сказал Тимур и осекся, подумав, что сказал лишнее.

- Может быть, мне сложно это оценивать, я себя со стороны не вижу. Идем, барышня готова.

Они вошли в прихожую, Марина стояла в величавой позе, из дверного проема комнаты выглядывала Лера. Тимур робко поздоровался.

- Ну что, идем? – спросила Марина, смерив Тимура взглядом, ей понравилось, как он выглядит, вот только ботинки были уж чересчур блестящими.

- У нас есть еще пара минут, пока придет такси, - ответил Тимур. – Маринка, выглядишь ослепительно.

- Я знаю, - самодовольно ответила Марина. – Платье мне Лера сшила, правда красивое?

- Очень, я такие только в фильмах в библиотеке видел, сейчас такие и не встретишь, в нашей школе точно, - ответил он, краснея от оценивающего взгляда Леры, без стеснения разбирающего его на части.

- Тимур, Марина сказала, что ты собираешься поступать в морское училище, все так? – спросил Павел.

- Да, только я хотел поступать здесь, а родители решили переезжать, поэтому буду поступать на Балтике, - вздохнул он.

- Это даже лучше. Не бойся, иди в северный флот, там ты научишься всему, потом любое дело будет по плечу, - Павел похлопал его по плечам. – Если хочешь, все получится.

- Мой дядя десять лет там прослужил, не понимаю, как он там не замерз во льдах? – Марина схватила за руку Тимура и скомандовала. – Все, мы пошли. Давай, кавалер, веди.

В ее голосе было столько незлобной насмешки и озорства, что Тимур покраснел, а Лера расхохоталась, махнув ему рукой, чтобы он не обижался.

- Чтобы вернул в целости, - сказал Павел, провожая их к лифту.

- Тимур уезжает сегодня, а я хочу остаться до конца! – сказала Марина.

- Да, я бы с радостью, но меня отпустили только до девяти вечера, у нас самолет ночью, - извиняясь, ответил Тимур.

- Дядя, я же всего-то до десяти буду, я хочу на салют посмотреть, можно? – жалобно пропищала Марина.

- Можно, а потом домой. Садись на такси и домой, - картинно строго сказал Павел. – Если что, сообщай, я подъеду за тобой.

- Слушаюсь, мой капитан! – Марина приложила ладонь к пустой голове, предусмотрительно прикрыв голову второй ладонью, чтобы голова не была пустой.

Внизу их уже ждало такси. Марине вдруг захотелось поехать на том, с веселым роботом, но она решила не капризничать, а вызвать его на дорогу домой. Тимур галантно, как учили на танцах, посадил ее в машину, она села почти правильно, слегка чиркнув платьем по блестящей после мойки машине. Все это действо было так неожиданно для общей картины, но никто не обратил на них внимании, кроме одной девочки, во все глаза смотревшей за платьем.

Выпускной вечер проходил в парке аттракционов на набережной. Каждая школа устраивала его строго в свой день месяца, иногда из-за погоды школы объединялись, устраивая праздник в один день, но это было довольно редко. Само руководство школ не хотело, чтобы их ученики общались друг с другом, борясь за каждого учащегося, приносящего доход от продажи учебных материалов и дополнительные выплаты из городского бюджета. Какими бы ни были лозунги разных школ, чтобы они не писали помпезного в миссии, главным оставался вопрос извлечения прибыли. Кто и когда внедрил подобную модель образования, уже никто не помнил, а понятие «бесплатного образования» было лишь абзацем в учебнике.

Изначально выпускные вечера устраивали в качестве поощрения лучшим ученикам или детям высоких чинов, помогающих школе. Постепенно к этому мероприятию стали приобщаться спонсоры, и количество участников росло вместе с количеством спонсоров. Получение приглашения на выпускной вечер было формальностью, которую, впрочем, строго соблюдали, придавая глянцевость статусу участников. Марина получила приглашение от директора школы, часто рассылавшей приглашения по своему желанию, подбадривая неуспевающих, которым формально вход на праздник был закрыт.

С трех часов дня начиналось основное действо. Праздник был разделен на две возрастные группы. Первая группа детей младших классов вливалась шумною толпою в безумный хоровод аттракционов, клоунских представлений и примитивных фокусов. Каждый школьник мог до одурения кататься на всех видах аттракционов, стопорным механизмом являлся лишь его организм, система считывала состояние ребенка с индивидуального браслета и не давала возможности пройти сильно уставшим или обезумевшим от полетов детям. Поначалу раздавались билеты, организаторы старались упорядочить потоки внутри парка, но практика нескольких лет показала, что лучше всего предоставить детям возможность самим находить себе развлечения. Дети самостоятельно разбивались на группы по интересам, часто впервые так подолгу и активно общаясь друг с другом, потом эти волны менялись, миграция была постоянная и в то же время незаметная, дети выкачивали парк полностью. Головные спонсоры, лишенные вследствие возрастного ограничения возможности привлекать новых адептов своей культуры потребления, предлагали младшим школьникам напитки и сладости на каждом углу. Высокие ребята, разодетые в древних торговцев, раздавали младшим школьникам «взрослые» кайфы, схожие до малейших деталей с упаковками алкогольных коктейлей, конфет со стимуляторами растительного и синтетического происхождения, трубочки для коктейлей напоминали одноразовые паровые сигареты. Безусловно, на упаковке значились совсем другие наименования, но кто будет на это смотреть, когда можно почувствовать себя взрослым уже сейчас.

Вторая группа учащихся в большинстве своем состояла из старших классов и выпускников разных уровней. Странно, но организаторы не учитывали тот огромный массив школьников, который находился между ними и младшими классами. По возрасту Марина входила в эту самую массовую группу и не должна была участвовать в выпускном. Частично это позволяло ограничивать численность участников, так как веселиться вместе с детворой было уже неинтересно для большинства, но и на детской части можно было встретить и школьников старших классов, пришедших со своими братьями и сестрами или просто ради интереса, а некоторые получали пригласительные от старшеклассников или поощрение от учителей, или других чиновников. «Взрослая» часть праздника делила участников на строгие группы. Не было в этом смешении лиц той легкости и взаимного брожения по территории парка. Уже повзрослевшие дети или те, кто хотел таковыми казаться, замыкался в своем узком интересе. Кто-то полностью погружался в игры, бегая по лесопарковой зоне в интерактивных очках, гоняя бесов, или закрывшись в темной комнате с планшетами и обкуренными до одурения бесплатными кайфами от спонсоров. Другие же надувались пивом или коктейлями, или до одури катались на крутых горках, испытывали себя на космических аттракционах. Основная часть пришедших занимала центральную площадь, где организовывались музыкальные сектора. Подростки щеголяли в дорогих нарядах, девочки старались переплюнуть друг друга в изощренности и откровенности платья, часто не оставляя фантазии ни одного участка для работы, к месту и не к месту выставляя все напоказ. В этом танцевальном секторе можно было легко увидеть всю кастовость, все разделение по статусу, сформированное в каждой школе по исходному обезьяньему принципу определения доминантности. Лучшие места были у главных, самые красивые девочки жались к альфа-самцам, принимая от них похабные и нарочитые приставания. Разгоряченные алкоголем и наркотиками, подростки могли охладить свой пыл в обустроенных палатках, по кругу расположенных от главной сцены. Вход туда был свободный, внутри стояла большая кровать с перевернутыми конусными чашами, доверху наполненными всевозможными средствами контрацепции, а главный фокус был в том, что когда в палатку входила пара или группа обезумевших от гормонов подростков, то палатка подсвечивалась, устраивая для всех желающих бесплатный театр. Выходивших встречали овациями или насмешками, парни горделиво прохаживались, бросая настойчивые взгляды на других самочек, а девочки либо возносили парня, либо опускали его в глазах остальных, в зависимости от своих личных интересов. И все это происходило под оглушительные раскаты модных исполнителей, скачущих дикими животными по сцене.

Но эта всеобщая страсть к развлечению, кайфу и сексу интересовала не всех. Организаторы выполнили все требования законодательства, в палатки не могли войти лица, не достигшие четырнадцати лет, сразу появлялись стюарды, уводившие нарушителей для разъяснительной работы, а после получаса разговора с психологом, их отпускали обратно веселиться. Рядом с главной сценой были и другие танцевальные площадки, они не были также популярны, но свою аудиторию находили. Все, кто избегал общего веселья, прогуливаясь по аллеям, танцуя старинные танцы, разученные в школьных кружках, всех их система отмечала для себя, передавая списки школьному руководству и чиновникам от образования. По каждому школьнику выносились определения, надевая на неподозревающего подростка дополнительный колпак надзора, иногда это помогало в будущем, система учитывала определенные ранее качества, помогая в выборе образования, продвигая по службе.

Марина с Тимуром приехали в парк через час после начала «взрослой части». Рамка на входе просканировала их браслеты, система авторизовала их, теперь им были доступны все развлечения. Они еще не успели сделать и шагу, как к ним подошел разодетый в карикатурную косоворотку парень с лотком на животе. Марина сразу узнала эти банки с энергетическими напитками, как их позиционировал производитель, от которых у парней сносило крышу, а девочки становились агрессивными, нападая просто так, ради удовольствия. Она так и не поняла, кто приносил эти банки в комбинат, но раз в месяц точно самые старшие напивались этой дрянью и гоняли всех остальных, как чертей алкоголик.

- А, привет! – радостно воскликнул парень, протягивая Тимуру две банки. – Я смотрю, твоя дама еще совсем юна, но как же она восхитительна! Возьми две, никто и не узнает, кайфанете как надо!

Парень противно ухмылялся, Тимур отстранил от себя предложенные банки и сказал спокойным голосом, медленно и внятно проговаривая слова:

- Мы не употребляем. Передай это своим, чтобы не приставали.

- А, ты че, слабак, да? Мальчишка ты еще, - рассмеялся ему в лицо парень, но банки не убрал. – Может, пора уже стать взрослым, смотри, как твоя деваха-то хочет, она же хочет тебя, я вижу.

- Пошел к черту! – крикнула на него Марина и дернулась вперед, чтобы выбить у него эти банки из руки, но еще не до конца вылеченное колено неприятно хрустнуло, и она замерла на месте.

- Какая страстная, ух, я бы тебя. Приходи через два годика, мы с тобой в палаточку сходим, милая, - сально облизнулся парень и попятился назад, видя, как Тимур двинулся на него. – Шутка, просто шутка, друг. Ну, чего ты, я же пошутил, твоя баба, твоя.

Парень с лотком скрылся, а Марина удивленно смотрела ему вслед. Тимур негромко выругался, расправляя костюм.

- Этих уродов здесь как грязи, - сказал он. – Я этого придурка видел еще днем, когда с Артуром здесь был. Он разносил газировку и конфеты. Знаешь, как трудно объяснить ребенку, что это плохо, когда все вокруг это употребляют, а с каждого клочка улицы гремит реклама?

- Знаю, я эту дрянь видела раньше, - Марина запнулась, ей не хотелось сегодня говорить о комбинате и она добавила: – в школах, где училась. Ну, тогда, когда переезжала с места на место, помнишь, я тебе рассказывала.

- Да, помню, - ответил Тимур, беря ее под руку и уводя влево на аллею, откуда доносилась старинная музыка.

Марина выдохнула, уходя под тени деревьев, как под незыблемую защиту, ей стало легче, через пару минут она уже и забыла, вслушиваясь в далекие ритмы прошлого. Она ускорила шаг, ей хотелось танцевать, а этот танец она знала, это было танго, пускай и наполовину смешанное с синтетической музыкой, но в этом наслоении миров она слышала звуки настоящей скрипки, переливы бандолионы. В последнем городе, где они пробыли чуть более года, она от скуки записалась на танцы. Родители пропадали на работе до позднего вечера, а больше свободных мест на других курсах не было. Она живо вспомнила, как ее учили ходить, отводя плечо назад, как с трудом ей давалось слушаться партнера, она всегда хотела решать сама, но танец требовал подчинения. За недолгое обучение она вытянулась, перестав горбиться, почувствовала боль в тех местах, где бы никогда не подумала, что может болеть. Несмотря на всю простоту, танец требовал терпения и сил. И сейчас, слыша знакомый ритм с сильной долей на второй такт, ей хотелось танцевать.

- Ты умеешь танцевать? – спросила она Тимура, замявшегося при входе на танцевальную площадку.

- Да, умею, но не очень люблю, - честно признался он.

- А зачем тогда учился? – с легкой обидой в голосе спросила она.

- Надо, офицер должен уметь танцевать бальные танцы. Это, конечно, архаизм, но что-то в этом есть, мне кажется.

- Тогда не сопротивляйся и пошли! – она втянула его на площадку, чуть не столкнувшись с другой парой. Они обменялись с девочкой взглядами и залились смехом, смотря на своих партнеров.

- Что не так? – удивился Тимур.

- Все нормально, - Марина горделиво встала, отвернув голову влево, ожидая приглашения. Ей это больше всего нравилось в этом танце, момент приглашения и отказ, плавно перетекавший в танец.

Тимур знал эту игру и умело вел ее. Быстрые мелодии, предназначенные для современного танго, быстрого, с высокими взмахами ног назад, вплетавший в себя и гимнастику, и элементы современных танцев, смеялись спокойными вальсами с элементами вставок из живых инструментов, норовящие в любую секунду разгореться, взорваться страстным пламенем, но тут же остыть в плавной милонге. Марина так усердствовала в движениях, вытягивая ногу назад, как ее учили, следя за тем, как делают это другие, перенимая у них элементы на ходу, с удовольствием отмечая, что девушки внимательно следят и за ней. Она не думала о том, у кого из них самое красивое платье, ей нравились они все, пускай даже, некоторые были довольно пухлыми или худыми, танец делал всех прекрасными, так всегда говорил учитель на танцах. Странно, как его занесло в эту глушь? Она часто думала об этом, особенно вспоминая свою жизнь в комбинате. Удивительно, как в пропащее место, на край земли, на ГОК, куда в здравом уме никто и не поедет, как там собиралось столько удивительных и умных людей, совсем не похожих на тех, кто жил в больших городах. Ей было интересно с ними, она с радостью разговаривала с коллегами отца, когда они приходили домой, искренне не понимая, почему они часто вздыхали, о том, что девочке здесь не место. Мысли бросали ее то к танцу, то к воспоминаниям, тело двигалось само, она не осознавала, что и как делает. Нога больше не болела, разгоряченная, хорошо растянутая, она горела приятным пламенем, как и все тело. Ей стало жарко и очень захотелось есть.

- Устала? – улыбнулся Тимур, уводя ее с танцпола, в это время начался перерыв, пары разошлись в разные стороны, игриво посматривая вокруг.

- Ой, я так хочу есть, ты не представляешь!

- Представляю, я знаю твой аппетит. Пойдем, перекусим. Заодно посмотришь, как другие развлекаются.

- Мне неинтересно, - ответила Марина, обмахиваясь рукой, лицо ее было красное, глаза лихорадочно блестели.

Обойдя танцплощадку, они прошли по узкой аллее к главной сцене, где был организован фудкорт. Громкая музыка резко диссонировала с тем ощущением счастья, что она испытывала, но любопытство взяло верх над ней, и Марина часто вертела головой, разглядывая буйство действия вокруг. У фудкорта толпилась группка обдолбанных геймеров, они беспрестанно ржали, забивая рот сладкими пирожными и снеками, не глядя, заливая это пивом и коктейлями. Марина встала неподалеку, ожидая пока Тимур наберет для них чего-нибудь съедобного. К ней подошли парни, разодетые в яркие майки, обтягивающие раскаченные плечи и грудь, приоткрывая расчерченный кубиками живот. В свете стробоскопов, перебивающих еще не севшее солнце, она не сразу узнала их.

- А, привет, красотка, - сказал тот, что был крупнее всех. – Пришла все-таки.

- Ты смотри, какое у нее платье, а? Не трудно будет его снимать, а? – хихикнул второй.

- Чего это я буду его снимать? – возмутилась Марина. – Идите отсюда, придурки!

- Какая борзая, я уже так тебя желаю, - сказал самый крупный, его приближенные залились диким смехом. – Через час пойдем со мной в палатку, я знаю, как тебя провести, у меня есть хак на эту систему.

- Какую еще палатку? – недоуменно спросила Марина. – Ты чего, больной?

- Она не знает, ой ты, девочка, - стал сюсюкаться второй парень.

- Посмотри туда, - главарь показал рукой на палатки возле сцены, в нескольких горел свет, и было видно, как картинно, напоказ занимаются сексом. – Наше время будет через час, пока пусть детишки развлекаются, настоящие мужчины приходят, когда стемнеет.

Он попытался притянуть ее к себе и поцеловать, но Марина сильно ударила его в живот и залепила пощечину.

- Отвали, козел! – заорала она, что есть мочи.

Рядом появились здоровые стюарды, внимательно смотря на них.

- Ничего не случилось, просто шутки старых друзей, - развел руками главарь, выдавливая из себя улыбку, но лицо его перекашивалось от гнева, а щека постыдно горела. Он прошипел ей сквозь зубы. – Ты за это ответишь.

- Да пошел ты к черту! – крикнула ему Марина, намереваясь влепить еще одну пощечину, но стюард вежливо поймал ее руку и покачал головой.

- Не надо, милая девушка, - сказал он. – Я вижу, что вы не виноваты в этом конфликте, но не стоит так реагировать, ребята уже уходят, а лишний повод общаться с нашими специалистами вам, думаю, ни к чему.

- Это уж точно! – воскликнула Марина. – Совсем не хочу. А чего они ко мне пристают?

- Немного перегуляли, - сказал второй стюард. – Мы последим, чтобы к вам больше не приставали. Тем более что ваш кавалер уже идет.

Подошел Тимур с подносом, вид у него был обеспокоенный, он не видел, что произошло, но присутствие стюардов его взволновало, так просто охрана не появлялась.

- Все хорошо, - сказала ему Марина, стюарды кивнули и ушли.

- Так что случилось-то? – Тимур грозно посмотрел на нее.

- Да приставали одни придурки. Те же, помнишь, что на стадионе?

- Помню, вот гады.

- Пойдем есть, ты же принес что-нибудь вкусное, да? – спросила Марина, разглядывая закрытые боксы на подносе. – Только, может, подальше отсюда, мне здесь не нравится.

Она оглянулась на сцену, там кривлялся женоподобный мальчик, фальцетом выводя несложную партию под жесткий басовый ритм. Толпа радостно приветствовала выходящих героев из палаток, улюлюкая, свистя. Тимур отвел ее к аттракционам, здесь было много свободного места, большая часть ушла к главной сцене, одиноко стояло колесо обозрения, не дождавшись своих пассажиров. За соседними столиками сидели пары с танцплощадки, они в полголоса обсуждали то, что происходило на главной сцене. Тимур с Мариной сели к ним, не вступая в разговор. Марина набросилась на еду, будто бы весь день не ела.

- А давайте все вместе покатаемся на чертовом колесе? – предложила Марина, после того, как плотно утолила голод, все согласились, не находя других идей, чем бы еще заняться. Другие танцплощадки отключились, наступал поздний вечер, и в приоритете оставалась только главная сцена и игровые зоны, со сменяющимися виртуальными локациями, раздавались дикие крики играющих, гонявших не то зомби, не то других чудовищ по сумеркам.

Чертово колесо радостно зажглось, приглашая занять кабинки. Каждая пара заняла отдельную кабинку, Тимур заставил Марину пристегнуться ремнями безопасности, а сам сел напротив.

- Сядь рядом, - попросила Марина, он поколебался, но сел.

- Колесо медленно раскручивалось, поднимая их все выше над парком. Все было видно, как на ладони. Вдалеке горел огнями город, позади плескался сонный океан, не обращавший внимания на них, отправляя в их сторону прохладный ветер. Марина долго всматривалась в горящее поле главной сцены, медленно отключая у себя в голове доносящиеся раскаты музыки. Она поежилась от холода, ветер стал дуть сильнее. Тимур отстегнулся и снял пиджак, накинув на нее, как плед.

- Ты что? Заболеешь, - запротестовала Марина.

- Нет, не заболею. Мне не холодно, - ответил он, смотря в сторону от нее. В его лице что-то изменилось, он боролся сам с собой, не решаясь сказать или сделать. Она поймала его руку и сжала, он быстро повернулся к ней и поцеловал, тут же отпрянув. – Извини, я не должен был этого делать.

- Почему? – удивилась Марина, чувствуя, как у нее горят губы, а на глаза набегают слезы. Ей опять захотелось безудержно смеяться и плакать, но она не понимала почему. – Почему не должен?

- Потому, что я уезжаю. Потому, что я не думаю, что я тебе нравлюсь. Я же тебе не нравлюсь?

- Я не знаю, - честно ответила Марина. – Я не понимаю, прости меня.

- Не понимаю, за что тебе извиняться? - усмехнулся он.

- А поцелуй меня еще раз, пожалуйста, - попросила она.

Он поцеловал ее дольше, но также робко. Марина стыдливо отвернулась, пряча от него глупую улыбку, боясь, что это его может обидеть. Тимур сидел до конца сеанса весь напружинившийся и смотрел в пол, не поднимая головы.

- Мне пора уезжать, - сказал он внизу. – Я уже задержался, но это не страшно.

- Жаль, - прошептала Марина. – Я тебя провожу!

- Если хочешь, то можем вместе поехать, - предложил он.

- Хочу салют посмотреть, не переживай, - она быстро поцеловала его, улыбаясь, а он только сильнее нахмурился.

- Не провожай, - сказал он и оглянулся, они остались одни. – Ты лучше одна не ходи, мало ли что, вдруг эти придурки опять пристанут.

- Я могу сама за себя постоять.

- Зря хвастаешься, - он взял ее под руку и отвел к беседкам, в которых расположились отдыхающие пары с танцев. – Теперь мне действительно пора. Давай не будем терять связь.

- Не будем, - прошептала Марина и потянулась его поцеловать, но он отстранился.

- Не надо, вряд ли мы скоро увидимся, но я тебя никогда не забуду.

- Как грустно, - она заморгала ресницами, стряхивая накатившиеся слезы.

- Боюсь, что так и будет. Я не должен, не должен… будь осторожна, сообщи, как вернешься, хорошо?

- Обязательно, - она рывком подошла к нему и поцеловала. – Теперь иди. Спасибо.

Он что-то буркнул в ответ и пошел быстрым шагом по темной аллее к выходу из парка. Марина проводила его взглядом и вошла в беседку, все взоры были устремлены на нее, но она их не замечала, переживая свой первый поцелуй. Странное чувство, она знала, что не любит Тимура, да, он ей немного нравился, но не более, почему же она так разволновалась? Мама часто ее расспрашивала о мальчиках, но она злилась от этих вопросов, не понимая, что от нее хотят, а сейчас все иначе. У нее заболел живот, она встала и пошла по аллее, все дальше уходя в старую часть парка. Вечерний воздух был тих и свеж, обволакивая приятной прохладой. Она шла вперед, не задумываясь ни о чем, просто дыша полной грудью, освобождая голову от жара и ненужных мыслей.

Аллея незаметно вывела ее обратно к центральной части парка, засветились вдали огни главной сцены, ровный ритмичный гул заполнял собой пространство, вытесняя мысли из головы. Марина попыталась понять, что играет, но музыка терялась в слоях ритма ибасовых циклов, напоминая бесконечную песню древних шаманов, желавших ввести все племя в глубокий транс. Впереди слышались всплески радостных криков, накатывающих волнами на тихую гавань лесного массива, трудно было разобрать слова, ей захотелось узнать, что там происходит, и она прибавила шаг, выходя из чащи в игровую зону. Удивительно, как меняется мир с приближением ночи. В сумерках игровые автоматы, стоявшие с потухшими экранами, слабо помигивающими лампами резкой иллюминации, еще недавно слепившими своими красками игроков, теперь же все они напоминали брошенные в далеком космопорте корабли. Конечно, Марина никогда не видела в своей жизни настоящий космопорт, а базы на Луне мало походили на те удивительные сооружения, что описывали фантасты в своих книгах. Человек так и не стал настоящим покорителем космоса, честно понимая бренность своего несовершенного организма, не доверяя своей слабой оболочке, способной жить лишь на родной планете. Ее уже перестали интересовать крики на главной сцене, она ходила вокруг игровых автоматов, похожих на дремлющие космические корабли, дорисовывая в своем воображении все остальное. Казалось, что вот сейчас она подойдет к одному из них, перед ней опустится трап, и она войдет в него и улетит отсюда так далеко, что больше не будет смысла возвращаться. Эта идея так завладела ею, она стала думать, что обязательно возьмет с собой дядю Павла и дядю Виктора, и Леру. Корабль сможет набрать большую скорость, она не помнила какую, но помнила, что если ее достичь, то можно остановить время, тогда Лера будет жить вместе с ними.

Позади послышался шорох быстро бегущих ног, темные фигуры скрывались от света прожекторов, слабо пробивающих эту поляну, тени подбежали к ней, закрыв ее от посторонних глаз. Марина почувствовала, как чья-то рука дернула ее за левую руку, выкручивая локтевой сустав, она даже не успела охнуть от неожиданности и острой боли, как другая рука всунула ей в рот кусок какой-то дрянной тряпки. Посыпалась серия ударов под ребра, по печени, ей стало трудно дышать, но она не сопротивлялась, поняв еще с комбината, что когда тебя так схватили, лучше до поры не сопротивляться, это только раззадоривает противника. Ее тело потащили по траве, она и не пыталась перебирать ногами, отходя от удара по печени, голова кружилась, тело болело, но Марина не теряла сознание, отслеживая каждый их шаг, изучая противника. Те, кто тащили ее, порядком устали, послышался запах ароматических концентратов, ее тащили в туалет.

Яркий свет на мгновение ослепил ее, она зажмурилась, по слуху понимая, куда ее тащат. Вот тащившие бросили ее на пол, она попыталась приподняться, но тут же получила удар ногой в живот, и опустилась на холодный кафельный пол.

- Я же тебе сказала, чтобы ты не лезла? Тебе мало было тогда, да? – прошипела главная у нее над ухом. – Знай свое место.

Кто-то дернул ее платье, отрывая длинную юбку, раздался дикий смех, посыпались удары по ногам, по телу. Избивающие действовали, все больше озлобляясь, но, не заходясь, никто не бил по лицу и шее, опасаясь явных признаков избиения. Кто-то сорвал с ее шеи кулон с дельфином, подаренный Лерой, Марина застонала в ответ, но уже ослабевшие от ударов и ярости, руки схватили ее под мышки и потащили к унитазу.

- Запомни и больше никогда не влезай на чужую территорию, - сказала главарь.

- Да что я сделала? – выкрикнула ей в ответ Марина.

- Вот сука, дурочкой прикидывается! – остервенело крикнула главная.- Давай, макай ее!

Марину опустили головой в унитаз и несколько раз смыли под общий дикий хохот, а потом просто бросили. Она сползла на пол, инстинктивно прижав ноги к животу и закрыв голову руками, но никто больше не бил ее, голоса удалялись, она слышала, как они обсуждают добытый трофей, ее кулон.

Время опять остановилось. Она уже испытывала это чувство, тогда, еще в комбинате, когда ее избили и бросили на этаже, прямо под камеры. Никто не подошел к ней, никто не помог, она так и пролежала до утра на холодном и пахнущем хлоркой линолеуме, пока ее не подняла утренняя смена охранников. Они оказались нормальными людьми, на руках отнеся в медсанчасть. Ей так хотелось, чтобы они не уходили, она и сейчас помнила этого доброго здорового парня со смешными рыжими вихрами и крупным, как хорошая картошка, носом. Она больше его никогда не видела, кто-то сказал ей, что его после этого случая перевели на другой участок. Память - дрянная штука, когда не нужно, когда тяжелее всего, она воссоздает в мыслях картины из прошлого, худшего прошлого. Долгие допросы в медсанчасти, грубая помощь, от которой хотелось выть, плакать, она просила, чтобы они перестали, но никто не слушал, продолжая с остервенением вдавливать в места побоев ледяную мазь, стягивать бинтами горящие от боли ребра. В ушах стояли упреки, угрозы, что она сама спровоцировала, что она хуже всех, что до нее такого никогда не было…

Дрожащие руки подняли ее, слышался испуганный шепот, вторые руки подхватили, и две девочки с трудом подняли Марину с пола, унося из уборной. Запах едких ароматизаторов сменился летней прохладой, Марина поняла, что ее вынесли на улицу. Девочки перешептывались, ее несли уже четыре девочки, еще три шло рядом, подсказывая дорогу. Вот они вошли на скрипучие доски, это была беседка у самого края парка. Марину аккуратно, боясь сделать ей больно, положили на лавку, застеленную кофтами и всем, что было у девочек с собой. Она открыла глаза.

- Ну, как ты? – Волнуясь, спросила ее одна девочка, Марина узнала ее, они вместе ходили на курсы по истории, кажется, ее звали Лиза.

- Живая, - Марина попыталась улыбнуться, но тело ответила ей ударом боли, волной прокатившейся от ног до головы.

- Мы уже вызвали стюардов, они скоро должны прийти, - сказала вторая девочка, ее Марина не знала, она сейчас плохо соображала.

- Нас не заметили? – заволновались другие, кто-то вышел из беседки, шелестя полами платья по траве.

- Кто это меня? – спросила Марина, медленно поднимаясь.

- Неважно, лучше с ними не связываться, - затараторила Лиза.

- Если они узнают, что мы тебя вытащили, то нам крышка, - зашептали другие девочки вокруг.

- Да что тут происходит? – возмутилась Марина, ощупывая себя, все кости были целы, сильно болели ноги, но она чувствовала, как сила возвращается к ней, а вместе с ней и росла внутри ярость. – Не надо бояться этих уродин.

- Тебе хорошо говорить, ты смелая, - сказала Лиза.

- Да, лучше им просто заплатить, тогда они не пристают, - подтвердили другие.

- Заплатить? – Марина встала и аккуратно стала разминать мышцы, так ее учил дядя Виктор.

- Да, мы платим каждую неделю, - сказала Лиза. – Тогда они нас не трогают.

Марина подошла к декоративному заборчику и подергала палки, одна поддалась. Она дернула сильнее, и палка высвободилась из шаткого крепления. Помахав палкой, она была достаточна тяжелая, чтобы сильно бить, и удобно легла в руку, не хватало еще шлема и этого смешного фартука из пластиковых реек. Руки вспомнили уроки дяди Виктора, палка уверенно засвистела в воздухе, повинуясь хозяину, поражая, как мечом, невидимых противников. Девочки ахнули, следя за ней.

- Тебе же нельзя, тебя снова отправят в комбинат, - сказала Марине самая маленькая девочка, глядя на нее большими испуганными глазами.

- Откуда вы все знаете? – удивилась Марина.

- Тебя вся школа знает, - хором прошептали девочки.

- Поэтому они тебя и ненавидят, - сказала Лиза.

- Но почему? – недоумевала Марина. – Я же им ничего не сделала.

- Ты другая, этого достаточно, - объяснила Лиза. Марина взглянула на нее, девочка внезапно из совсем юной превратилась в уставшую от жизни женщину с потухшим взглядом. – Уже были такие же, как ты. Их быстро ломали, а потом они переводились на дистанционное обучение или уезжали из города.

- Понятно, - Марина махнула деревянным мечом, с пронзительным свистом разрезая воздух. – Где они?

- Слева от главной сцены, там их зона, - сказала Лиза. – Извини, мы тебе не поможем.

- И не надо, нечего, чтобы и у вас были проблемы, - сказала Марина. – Спасибо за то, что вытащили меня оттуда.

Марина собралась выйти из веранды, но ее поймала за руку та маленькая девочка.

- Куда ты? У тебя же платье все порвано!

Марина осмотрела себя, в пылу ярости она и не заметила, что платье было порвано, и она стояла с голыми ногами в обрывках юбки, верхняя часть надорвалась, но была вполне целой. Одна из девочек протянула ей свою кофту, куда делась накидка, было неизвестно, может, она осталась там, у автоматов. Марина подпоясалась ей, как туземцы делают повязки из ткани, вид у нее был смешной и воинственный, если только не смотреть в холодные глаза, точно решившие, что она будет делать.

После того, как Марина вышла, девочки долго шушукались между собой, а потом Лиза и еще одна, вырываясь из круга подруг, побежали за Мариной.

- Вы куда? – спросила их Марина.

- Мы с тобой, - сказала Лиза.

- Да, пусть переводят в другую школу, я давно уже хотела уйти отсюда, но родители против, - ответила другая, она была ниже их ростом, с плотным телом и широкими налитыми, как у мальчишек, плечами. Она усиленно разминала кулаки, щелкая мощной шеей.

- И правильно, нечего терпеть эту погань, - сказала Марина. – Как тебя зовут?

- Надя, а это Лиза.

Когда они подошли к толпе танцующих, разогретые танцами, алкоголем и наркотическими стимуляторами подростки не обратили на них внимания, воспринимая их появление как новую игру. Все пропускали их вперед, образуя живой коридор, кто-то живо оценил наряд Марины, выкрикивая комплименты по поводу ее ног. Слева от сцены тусовались парни, с перекаченными руками, и девочки, напоминавшие своими нарядами бывалых женщин, оголяя то одну, то другую часть тела на забаву парням. Марина сразу увидела ту, кто забрал ее кулон. Ей не хотелось разбираться, кто был тут главный, она хотела, во чтобы-то ни стало забрать его.

- Смотрите! – крикнула одна из девиц. – Ей оказывается мало?

- Ты смотри, она еще и с палочкой пришла! – только и успела выкрикнуть другая, как получила ударом палки промеж глаз, девица села на траву, судорожно сжимая ладонями лицо.

Марина яростно раздавала удары, рубя, втыкая в бока свой меч, доставалось и парням, попадавшимся на пути. Ее обидчицы пытались схватить ее сзади и повалить на землю, но на них накинулись Лиза с Надей. Толпа взревела от радости, такое действо не часто можно было увидеть вживую. Камера выхватила из общей массы потасовку, и уже на большом экране транслировалась драка. Музыка стихла, и даже музыканты с интересом наблюдали за дракой.

- Бей их! – раздался дрожащий крик из толпы, и группа мальчиков и девчонок бросилась к дерущимся.

Как стая обезьян они набросились на высший класс школы, получая удары, падая, плача от боли, но их было больше, по двое, по трое одолевая былых обидчиков, яростно крича, плача от ярости и неописуемого животного превосходства.

Марина сбила двумя ударами палки с ног ту, что нацепила себе ее кулон, и сорвала его с шеи.

- Никогда не воруй у своих! – крикнула ей Марина и полоснула острым концом кулона по щеке девицы.

Вид крови отрезвил Марину, девица истошно орала, катаясь по земле, сворачиваясь в клубок. Марина оглянулась, и ужас происходящего заставил ее остолбенеть. Она опустила руки, глядя на то, как дерутся вокруг дети, сколько ярости было в лицах тех, кто раньше был подавлен, сколько испуга и криков было у пораженных этой вспышкой ярости детей…Она вспомнила слова отца после ее первой драки в школе, он тогда сказал, что дети гораздо более жестокие, чем взрослые, тогда она ему не поверила, ей было семь лет…

- Хватит! Прекратите! Прекратите! – закричала она, направленный микрофон выхватил ее слова, и все поле огласилось ее криком.

Все замерли, дерущиеся остановились, все смотрели на нее, словно ожидая команды.

- Прекратите, пожалуйста, не надо, - прошептала она сквозь слезы. Она увидела, как к ней бегут стюарды, и побежала, бросив свой меч в сторону.

- Она забежала за сцену и устремилась вперед на запах океана. Она точно не знала, где он, она верила, что бежит к нему, вдыхая воздух ночного бриза. Она не слышала криков позади, не слышала, как ее просили остановиться. Ничего из этого больше не существовало, только он, он поможет ей спрятаться, ее никто не найдет, никогда, никогда!

Она бежала, не чувствуя боль, не видя перед собой ничего, не решаясь смахнуть рукой пелену слез, боясь увидеть, осознать, что она бежит не туда. Вдали послышались перекаты волн, она не ошиблась. Тело послушно выполняло ее команды, забыло про побои, забыло про боль. Дыхание захлебывалось от радости, от усталости, резко, как взмывающая вверх ракета, открывая второе дыхание. Марина бежала вдоль пирса, проносясь мимо частных яхт, малых судов, бежала к закрытой части порта. В черном небе высился знакомый исполин, она поняла, что бежала именно туда, находя в нем настоящую защиту, там ее никто не посмеет тронуть, там ее дом, там ее дядя. Она смеялась, что-то кричала от безудержной радости, исполин рос на глазах, но до него было еще далеко. Девочка стала уставать, второго дыхания уже не хватало. Из последних сил она влетела на трап авианосца, закрытый для вида толстой цепью, и побежала вверх по крутым стальным лестницам.

Две тени скользнули за ней, но третья, высокая, остановила их. Марина влетела на капитанский мостик, бросилась к перилам, задыхаясь от бега, от пережитого, жадно дыша холодным соленым воздухом, которым не могла надышаться. Было и жарко и холодно, ее трясло в сильной лихорадке, сама не осознавая, она ревела в голос, долго, протяжно, как одинокий испуганный детеныш, потерявший своих родителей, оставшийся один на льдине посреди океана.

Сильные руки накрыли ее офицерской шинелью, от нее пахло чистотой и складом. Руки обхватили ее как младенца, закутанного в одеяло, и прижали к телу.

- Ну что ты, не плачь, не плачь, - шептал знакомый молодой голос, от него Марина заплакала еще сильнее, прижимаясь к матросу. – Ну чего ты? Ну, все же прошло, ты на корабле, в безопасности.

Матрос стоял на мостике, прижав ее к себе, не находя слов, чтобы успокоить. Он не знал, что случилось, отправив сообщение своему капитану, он забрал из кают-компании новую шинель, всегда висевшую в шкафу, и поспешил к ней.

- Они… они избили меня! Они забрали подарок Леры! – задыхаясь от плача, кричала Марина. – Я должна, я должна была забрать! Это мое, я должна! Но они стали бить друг друга! Я не хотела, я не хотела!

- Я не знаю, что произошло, но ты невиновата, - сказал матрос.

- Нет, виновата! Виновата! – закричала Марина. – Я! Я их спровоцировала! Я виновата, я виновата!

- Ну, прекрати, все закончилось, - голос матроса дрогнул. Он взял ее на руки и отнес в кают-компанию.

Там его ждал офицер. Он хмуро смотрел на него и на девочку, но быстро сделал чай с бутербродами.

- Сергей, дождешься тогда Павла Сергеевича, хорошо? – сказал офицер.

- Слушаюсь, - ответил Сергей, встав со стула, все еще держа на руках Марину.

- Да не вставай ты! – раздраженно махнул на него офицер и вышел. Через минуту его голова появилась в дверном проеме. – Как будем оформлять, что писать в рапорте, есть мысли?

- Я ничего не видел, - спокойно ответил Сергей.

- Молодец, - похвалил его офицер и вышел.

Сергей заставил Марину выпить кружку сладкого чая и съесть несколько бутербродов. Она немного успокоилась, плотно закутавшись в шинель так, что видна была только голова и горящие глаза.

- Я в комбинат не пойду. Можно я здесь останусь? Ты меня спрячешь, места же много, никто не найдет? – спросила она, с надеждой взглянув на него.

- Нет, нельзя. Да и не надо тебе прятаться, - ответил Сергей. – Павел Сергеевич этого не допустит, поверь мне. Он меня из таких дел вытаскивал, лучше и не вспоминать. Один раз даже из тюрьмы вытащил, но это неважно, тебе пока рано это знать.

- Расскажи, мне интересно, - попросила Марина, живо переключившись на другую тему.

- Не буду, мне стыдно за свои поступки, - смущенно засмеялся Сергей.

- А у тебя есть жена?

- Почти. Осталось только пожениться. А почему тебя это интересует?

- А это ты мне ракушку в куртку положил, да? Это же был ты?

- Ну, я, чего отрицать. Это тебе Павел Сергеевич сказал?

- Ага, от него ничего не скроешь! – Марина весело взглянула на него, вектор настроения поменял знак, моментально вырывая на яркий свет. – Она мне очень нравится, спасибо.

- Пожалуйста, рад, что понравилась.

- А ты классный, вот если бы нос был бы чуть поменьше, то мне бы понравился, - сказала Марина, стрельнув на него глазами.

- А что не так с носом? Красивый нос, - театрально недоумевал Сергей, не раз от своей невесты выслушивая подобные «упреки». – Ты тоже ничего.

- Ну, спасибо, умеешь делать комплименты, - она вздернула высокомерно нос.

- Ого, я и не знал, что ваше поколение знает такие слова.

- Какое еще наше поколение? – разозлилась Марина.- Мы все знаем, просто для каждого у нас свой язык, вот так вот!

- Да, я это уже слышал когда-то.

Марина стала сильно зевать и нагло, не спросясь, устроилась на строгом диване, облокотив голову на подлокотник.

- Расскажи что-нибудь, пожалуйста, - попросила она.

- Что тебе рассказать, - задумался он. – Давай расскажу, как я достал эту ракушку.

- Давай.

- Значит, дело было так, - он сел рядом, притащив с собой стул. – В одном порту мы порядочно застряли, делать было нечего, а когда солдату или матросу делать нечего, он начинает придумывать себе занятия сам. А это всегда чревато. Вот и я решил детскую мечту исполнить, еще в школе дал себе обещание, что сам сныряю за ракушками, как это делали в старину. Даже готовился раньше, нырял без баллона, только на легких, а потом забросил, стал с девочками гулять, сама понимаешь. А, ты уже спишь, ну спи-спи.

Он поправил на ней шинель, закрыв полами голые ноги, и выключил свет, выходя наружу. В ночном небе взошла полная луна, захотелось курить, но стоя на посту, тем более, здесь, не стоило. Так он и простоял до прихода Павла Сергеевича, прибежавшего в гражданской одежде, небритого, как был в момент получения сообщения от него и дежурного офицера.

Лера вошла в комнату и притворила за собой дверь. Павел повернулся к ней от окна и вопросительно посмотрел на нее.

- Спит, - прошептала Лера, усаживаясь на диван. Вид у нее был спокойный, глаза следили за тем, как Павел ходит из одного края комнаты в другой, с силой сжимая кулаки.

- Ты извини, что пришлось тебя забрать из дома, - сказал он, не останавливаясь.

- Прекрати, - осекла она его. – И не смей так больше говорить.

- Хорошо. У нее все нормально?

- Да, вполне. Синяки ужасные, как так можно? Не понимаю.

- Я тоже, - Павел остановился рядом с ней и задумчиво посмотрел сквозь нее. – Я когда отвез ее снимать побои, не знаю, кошмар какой-то. Мы же не на войне, у меня такого даже в учебке не было, а мы хорошо друг друга дубасили.

- Да, женщины - они гораздо более жестокие по отношению к соперницам, такова природа, - сказала она. – Ты знаешь, а ведь она повзрослела. Странно, как это все случается в один день.

- Ты о чем? – спросил он, но по улыбке Леры все понял. – А, ты об этом. Ты ей все рассказала?

- Да, потом еще обсудим, ей пока не до этого. Интересно, как легко она это приняла, я в ее возрасте так испугалась, как вспомню, так самой смешно, а она - молодец, стоически это приняла. Мне вообще кажется, что у нее сильный характер, я ей даже завидую, мне не хватает смелости на многое, чтобы я хотела поменять.

Она посмотрела на свои руки, на ладони, исчерченные линиями на тонкой сухой коже, встала и подошла к окну, раздвинув шторы. Всходило радостное летнее солнце, согревая своими теплыми лучами успевшую остыть за ночь землю. Капли тумана на глазах высыхали на стекле, она открыла окно, подставляя лицо под первые лучи утреннего солнца.

- Ты что? – забеспокоился он.

- Прекрати, - тихо рассмеялась она. – Утренняя прохлада меня не убьет, ты это знаешь.

Он подошел к ней и поцеловал, прижав к себе ее озябшее тело, на ней был его свитер, надетый поверх платья, но он чувствовал, как дрожит все внутри нее, не в силах согреться самостоятельно.

- Не надо, - она отстранила его, отвернув голову к солнцу. – Я же тебе сказала, что бы ты больше так не делал.

- Я тебя люблю, не отнимай это у меня.

- Я тебя тоже люблю, но ты же можешь заболеть, - еле слышно зашептала она. – Я боюсь за тебя.

- Не заболею, я же сдавал анализы, мне это не грозит.

- Я все равно боюсь, мне кажется, что эти медики сами не знают, что делают. Помнишь, мы читали с тобой записки сельского фельдшера? Помнишь?

- Да, помню. Наших бы докторов в такие условия, когда нет ни компьютеров, ни анализаторов, ничего, только ты и больной.

- Ты знаешь, я много думала об этом. И пришла к неутешительному выводу. Вот послушай, получается, что чем более развитым становится оснащение, я говорю об этих машинах, анализаторах, хирургических роботах, понимаешь? – Она поймала его утвердительный взгляд и, обрадованная, продолжила. – А вот квалификация операторов…, я не хочу называть их врачами, мне кажется, это слово давно умерло. Они именно операторы, не более, так вот они ничего же не знают, ничего. Помнишь, как они по каждому вопросу запрашивают у производителя анализатора? Помнишь?

- Да, это было ужасно. Я тогда хотел забрать тебя оттуда, а им… не знаю! Не понимаю!

- Ты меня и забрал, - она с благодарностью погладила его по груди и прижалась сильнее. – Мой муж бы никогда так не сделал, ты представляешь, он до сих пор считает, что я совершила ошибку, представляешь? Ты же так не думаешь?

- Нет, теперь нет. Но раньше думал, ты знаешь.

- Знаю. Но помнишь, я тебе говорила, что человек имеет право на достойную смерть, помнишь?

- Да, помню. Я никогда не думал об этом.

- А теперь?

- А теперь думаю каждый день, каждый час, - он вздохнул. – Это трудно принять, но я понимаю, что так должно быть, но во мне все переворачивается от этого.

- Ничего, пройдет. Ты знаешь, как я психовала, а теперь приняла, зачем бежать от реальности? Она все равно наступит, как ни старайся.

- Ты про судьбу?

- Мне не нравится это слово, - она поморщилась. – Судьба – это религиозное понятие, а ты же знаешь, как я к ним отношусь, особенно к нынешним. Но ладно, слушай, а где Витя? Давно его не было видно.

- Он в командировке, никак не могут принять новое оборудование. Кстати, он тоже все время говорит, что чем сложнее техника, тем тупее эксплуатант, у него там большие проблемы с этим.

- Да, я помню, он говорил, что автоматизация убила технику.

- Скорее маркетинг, он убил и технику, и науку. А может, так и должно быть? Может это и есть наш внутренний сдерживающий фактор? Я вот все думаю о том, что будет на этой станции «Мирный-3», для чего все это нужно? Не могу понять, а все научные выкладки засекречены.

- Как странно, я думала, что это должна быть открытая информация, странно это.

- Угу, но, что имеем. В любом случае это интересный проект.

- Тебе надо подумать о том, чтобы Мариночка была там с тобой, ты же думал об этом?

- Пусть сначала выучится, а потом решим. Я не хочу ее силком туда затаскивать, неправильно это.

- Не говори глупости, ты - ее семья, она не захочет быть далеко от вас. Ты и Виктор.

- И ты.

- Ты, правда, так думаешь? – голос ее дрогнул.

- Конечно, она тебя очень полюбила. Даже пошла отнимать твой подарок.

- Ох, я как подумаю об этом, сколько это принесет проблем.

- Ничего, выстоим. Я их по судам затаскаю, что они там устроили, ужас просто! Я даже себе представить не мог, что там такое может твориться! – стал горячиться он. – Да их всех посадить надо!

- Ну, не кипятись. Ты многого не знаешь, я со своими парнями это все проходила. И стимуляторы они употребляли, насилу удалось заставить бросить. Мир теперь такой, ничего не поделаешь – свобода должна быть во всем, мы же сами этого добивались.

- Я не добивался.

- Ты человек военный, а я вот сама бы проголосовала за это, а сейчас понимаю, какой была дурой. Может, это старость?

- Нет, это здравомыслие.

- О, какое ты слово-то из погреба вытащил, - рассмеялась она. – Я его в последний раз в институте слышала, когда мы историей языка занимались. Там столько было интересных слов, сейчас они звучат так нелепо, кстати, тоже старое слово, молодежь так не разговаривает.

- Разговаривает. Я по Маринке вижу, с нами она говорит на нашем языке, а с детьми на их языке. Все они знают и умеют.

- Может, и так, я об этом не думала. Я хочу есть, пойдем, может, съедим что-нибудь?

- Неужели я от тебя это услышал? – улыбнулся Павел. – Ты - и проголодалась?

- А что? Уже утро, а я ночь не спала. Я хочу есть и спать, - она широко зевнула, обнажая ровные, чуть матовые от молочно-белой эмали, зубы.

Павел закрыл окно и увел ее на кухню. Лера послушно села за стол, подперев ладонями голову, следя за тем, как он надел фартук и принялся готовить завтрак. Он хмурился от ее улыбки, когда у него что-то не получалось, она похихикивала, но не давала советов, хотя ее всю распирало от них. Через полчаса на столе уже стояли тарелки с дымящимися от жара омлетом и жареными колбасками. Лера ела медленно, тщательно пережевывая, сбиваясь на смех, чем сильно нервировала его, не понимавшего, что ее так смешит.

- Ты чего смеешься? – спросил он.

- Да так, просто хочется, - ответила она. На столе замигал планшет Павла, она взяла его в руки, принимая входящий вызов. – Виктор, привет.

- О, привет Лера. Рад тебя видеть, - раздался громкий голос Виктора. - Что у вас там происходит?! Вы что там, с ума сошли?!

- А ты откуда знаешь? – спросил Павел.

- Ты мне еще поспрашивай! – загремел Виктор. – Мне же вся информация дублируется! Это что за пиздец?

- Не ругайся, Марина спит, - сказала Лера. – Долго рассказывать и не хочется. Приедешь, поговорим.

- Может, мне бойцов своих прислать? Разнесут там все к херам собачьим? – Виктор выдохнул и успокоился. – Извини, я просто разволновался. Как Марина?

- Все нормально, только ушибы, ничего серьезного, - ответила Лера.

- Да я про другое, так-то она крепкая, в обиду себя не даст. Не психует?

- Нет, на редкость, спокойная, - ответил Павел.

- Вот это-то и плохо, - цокнул языком Виктор.

- Может, и так. Ее Серега успокоил, молодец парень, не ожидал, - сказал Павел.

- А как он ее нашел? – удивился Виктор.

- Она ко мне на корабль прибежала, хотела спрятаться, представляешь?

- Вот умница! Молодец! Ай, Маринка, какая же умница! – загремел Виктор. – Да только на корабле и можно жить, вокруг одни твари какие-то! Нет, Паш, я им рожу набью, ты только скажи кому конкретно!

- Успеешь, не кипятись, - рассмеялся Павел, Лера покатывалась от хохота, глядя на разгневанное лицо Виктора, судя по посторонним звукам, он что-то ломал в руках, деталь жалобно трещала, прося пощады. – Ты руки-то успокой.

- Ладно, - сказал Виктор, отложив что-то в сторону.

На кухню вошла Марина и села к Лере, прижавшись к ней. Она увидела Виктора на экране и помахала ему рукой.

- Дядя Витя! Привет!

- Доброе утро, Мариночка, - Виктор поморщил нос, желая скрыть волнение. – Ты чего не спишь?

- Я есть хочу! А ты скоро приедешь?

- Скоро, милая, скоро. Я бы раньше приехал, но не мог. Если бы я знал…

- Все нормально, не переживай, - спокойным голосом остановила его Марина. – Знал бы ты, как я им наваляла!

- Тут не стоило бы гордиться, - заметил Павел.

- А я вот не согласен! – возразил Виктор. – Молодец Марина, так и надо!

- Дядя Паша, я же это только вам говорю, а на комиссии я буду чистосердечно раскаиваться, - ее детское личико отобразило взрослое лицемерие, Павел нахмурился, как быстро она повзрослела, как быстро она смогла познать эту гниль общества, необходимую для мирного сосуществования, но все же это была гниль.

Марина что-то шепнула Лере на ухо, та ответила ей одними губами. Девочка помахала дяде Виктору, и они вышли из кухни. Павел повернул к себе планшет, Виктор смотрел на него встревоженным взглядом, не зная, что сказать.

- Что делать будем? – спросил Виктор.

- Пока не знаю. Я сегодня встречаюсь с юристом, думаю, что надо заранее подготовиться.

- Вот это правильно. Ты держи меня в курсе, я всегда готов помочь.

- Я знаю.

- Так скажи, что мне делать! – возмутился Виктор.

- Пока ничего, надо успокоиться. Позже поговорим.

- Ладно, я понял. Хорошо, что Лера у вас.

- Да, хорошо, что она у нас.

- А ее эти, ну сам знаешь, не против?

- Не хочу об этом говорить.

- Я понял. Все, до связи, мне пора на совещание идти.

- Как у вас там продвигается?

- Да никак! Идиоты какие-то, честное слово. Купили не то, а теперь пытаются свои задницы прикрыть. Как обычно.

- Да, как обычно. Ты там сильно не греми, незачем это, они не поймут, а у тебя проблемы будут.

- Да знаю я, - раздраженно ответил Виктор. Он потряс пачкой таблеток. – Вот, до чего дошел. Конский успокоитель принимаю, знаешь, помогает.

- Смотри, не переборщи.

- Да и пускай, мне будет тогда на все плевать.

- Нет, не будет. Все, до связи.

- Отбой! – командным голосом сказал Виктор и отключил сеанс связи.

14.

Жаркое солнце лениво катилось к закату, озаряя дом слепящим светом. Лера прижала руку к глазам, сильнее откинувшись на старом кресле качалке, знавшем еще три поколения хозяев старого дачного дома. Заскрипели доски и тяжело вошел муж, высокий, раньше возраста располневший мужчина с широкими плечами и ужасно большими на вид руками, но его лицо, подчеркнуто вежливое, с неспадающей профессиональной дружелюбно-лицемерной улыбкой, с возрастом превращавшейся в гримасу театральной маски, отчетливо говорило, что он не знаком с физическим трудом и всю жизнь провел в уютных и теплых кабинетах. Она бросила на него взгляд и снова повернулась к солнцу, жадно впитывая его энергию. По ее лицу скользнула улыбка, она подумала, как может быть странна жизнь, как она бывает нелогична и, пожалуй, несправедлива. За долгие годы совместной жизни она не раз говорила ему, что с его фасадом ему место где-нибудь в лесу или на стройке, а не в кабинетах бумажками шуршать. Он на это всегда улыбался, не говорил ни слова в ответ.

- Твой чай, - он поставил на столик перед ней высокую кружку с цветочным чаем. – Может, принести тебе поесть?

- Нет, спасибо, я что-то не голодна, - она отпила немного и поставила обратно на столик.

- А я думаю, что тебе надо есть, иначе ты не сможешь…

- Не начинай опять, - Лера бросила на него недовольный взгляд, и он замолчал, встав к ней спиной у окна.

- Я разве много от тебя прошу? Я просто хочу, чтобы ты была здорова. Мы все этого хотим, - сказал он, не оборачиваясь.

- Ты не просишь, ты требуешь. Ты всегда от меня требовал, всегда, - устало сказала она.

- А он не такой, я угадал?

- Да, он не такой. Вы абсолютно разные, поэтому я вас и люблю.

- Я так и не смог этого понять.

- Уже неплохо, что ты мне не устраиваешь истерики, - усмехнулась она. – Как есть, так есть, иного уже быть не может.

- Я знаю, прошлого нам уже не вернуть.

- Ты знаешь, а я не хочу его возвращать. Хватит, было достаточно всего. Нам с тобой не надо извиняться друг перед другом, мы сделали друг другу достаточно, чтобы не расшаркиваться в ненужных церемониях. Я понимаю, что у тебя на работе принято обходить острые углы, растирать одну мысль до пыли.

Он повернулся к ней и покачал головой, глубоко вздохнул и сел рядом за стол на плетеный стул, стул жалобно затрещал под его тяжестью.

- Ты никак не можешь мне простить тот маленький грешок, так он тебя задел, верно? – спросил он, искоса поглядывая на жену.

- Егор, - сказала она серьезно. – Мне это неинтересно. Если это потешит твое самолюбие, то можешь думать, что я ревную тебя. Кстати, как у нее дела?

- Хорошо, не жалуется.

- Ну, еще бы ей жаловаться, с ребенком все хорошо?

- Да, все прекрасно. Я бы хотел, чтобы вы подружились.

- А вот этого не будет, - засмеялась она. – Ты опять хочешь, чтобы все было по-твоему, ты совсем не изменился.

- А разве ты другая? – он сощурил глаза, но рот продолжал оставаться в гримасе лицемерной улыбки.

Она ничего не ответила, принявшись за остывший чай. Солнце укатилось в сторону, и в комнате стало темнеть.

- Так ты сделаешь то, что я попросила? – Лера резко повернулась к нему, требуя немедленного ответа.

- Не понимаю, почему это так важно для тебя?- Не торопясь, как хозяин положения, спросил он.

- Важно, очень важно, - резко ответила она. – Как ты не можешь понять?! Я же не для себя прошу, они сломают ей жизнь, понимаешь?

Она стала задыхаться от гнева, злости на него и на себя, что вообще стала просить его о помощи, в бессилии опустив отяжелевшие от спазма руки. Он встал со стула и опустился перед ней на колено, взяв ее ладони в свои огромные руки.

- Я все сделаю, не переживай. Ты же знаешь, я не могу без этого гнусного театра, - сказал он, осыпая ее сухие кисти поцелуями, она прижала ладони к его лицу и тихо ответила:

- Знаю, конечно, знаю. Как ты меня всегда бесил этим.

- Думаешь, у нас с тобой еще что-то осталось здесь? – он прижал ее ладони к сердцу.

- Конечно, просто она другая, та, ранняя, глупая и смешная – она умерла. Теперь вместо нее новая, но она есть, поверь мне.

- Я верю, но я жалею о старой.

- Не надо, опять ты начинаешь свой театр, - засмеялась Лера.

- Да, прости, - усмехнулся он и встал. – Завтра встречусь с одним человеком, он сможет помочь, не беспокойся.

- Спасибо, Егор, спасибо.

- Не благодари, я это делаю даже не для тебя.

- А для кого? – удивилась она.

- Для себя. Мне интересно, насколько система окажется податливой.

- Да, ты не меняешься.

- И ты, все такая же.

- Только старая и больная.

- Я тоже немолодой. Ты хотела пойти на озеро, когда ты хочешь?

- Я с мальчиками схожу, а то они на меня обиделись, дурачки, все в тебя.

- Это неплохо, когда мальчики получаются в отца.

- Да, так считается. Можешь уезжать, ты же к ней спешишь?

- Я могу остаться.

- Не надо, вы же уже билеты купили. Езжай, не опоздаешь?

- Нет, времени еще достаточно. А кто тебе сказал?

- А это, мой милый, сам выясняй, кто здесь информатор!

- И выясню, и покараю, - серьезно сказал он. – Останешься до завтра?

- Нет, завтра я уеду в город. Пока, Егор.

- Пока, - он склонился и поцеловал ее, ловя в ее глазах все туже ехидную усмешку, с какой она смотрела на него много лет назад, с неохотой принимая его ухаживания.

Когда он ушел, Лера внезапно взволновалась, ей захотелось сейчас же уехать в город. Комната была залита темно-красным закатным пламенем, разрезаемым тенью деревьев, стоявших у окна, она следила за подрагиванием занавесок на пугливом ветре, с трудом различая вышитый ею когда-то орнамент на ткани. Глаза медленно закрывались, унося ее в тяжелый сон.

15.

За окном стал брезжить рассвет, прозрачные лучи, еще лишенные сил, отпускающие свою бесценную космическую энергию по касательной в ничто бесконечности, стали соперничать со светом электричества, беспрекословно отработавшего ночную вахту. Сидевшие за столом кухни были бледны, движения медленны, слова подолгу застревали в воздухе, распадаясь на созвучия, так и не дождавшись ответа.

Павел весь согнулся над столом, в неудобной позе перечитывая присланные повестки, пытаясь сквозь этот набор слов и определений, ссылок на статьи, сулившие то наказание, то восторженно заявлявшие о правах и свободе, он не мог найти в этих документах того, что искал – ответа. А его там не могло быть, скупость канцеляриста, приправленного доброй горстью машинной доброжелательности роботов, отрабатывавших заложенные психологические штампы, формируя текст, написанный, безусловно, талантливо, сложно было спорить. Машина уже давно обошла человека в написании бумаг, но все же это был мертвый текст, не несущий в себе ничего, кроме жесткой машинной логики двоичного кода. Он был привычен к подобным документам, еще в молодости легко схватывая суть среди этого нагромождения словесных льдин, выраставших для многих в непроходимый айсберг. Учась в академии, он не раз находил в библиотеке старые документы, написанные еще сотни лет назад людьми. Читая эти сухие слова, он видел личность человека, составлявшего документ, чувствовал эпоху, а теперь ничего, только запах нагретого пластика планшета и сухой воздух вокруг.

Он встал и открыл настежь окно, впуская в застоявшийся воздух кухни струю прохладного ветра, робко ожидавшего разрешения за толстыми лабиринтами стеклопакетов. Замигала лампочка, напоминая, что воздух в помещении не фильтруется, нагнетательный клапан затих, благодарно вздохнув на прощание, и уснул заслуженным сном. Возле стены, склонив голову на плечо, дремал Виктор, тень напряженной мысли исказила его лицо, но усталость брала свое, заставляя выскрести для себя хоть пару минут сна. Павел долго глядел на друга, с трудом определяя для себя, что он хочет сейчас делать… выходило так, что ничего, самое лучшее было ничего не делать. Можно было бы перед слушаньем успеть заскочить в библиотеку, попытаться найти подобные прецеденты, но, а если они… нет, не хотелось об этом думать, он не хотел знать заранее. Пожалуй, Виктора брать с собой не стоит, он может быть несдержан, вон как брови насупил и кулаки сжал. Павел сел за стол и выключил планшет, скрывая ненавистный документ. Голова прояснялась, появилась даже легкость в мышцах, предвестник тяжелой усталости днем. Ему вспомнилось, как во время учебы они, еще совсем молодые, моря не нюхавшие, штудировали право. Как спорили до хрипоты, с молодой горячностью защищая идеалы свободы нового мира, живя этими идеалами, а по сути, придумывая их для себя. Все споры закончились, и наступило горькое осознание. Как странно, что они сами раньше не замечали этого, а может, просто не хотели замечать? Один простой вопрос разбил все их идеалы на громадные, бесформенные обломки, не пригодные ни для чего, способные лишь мешать, закрывая проход, препятствуя движению вперед, а хотелось двигаться только вперед, отметая все, что было раньше. А вопрос задал им работник библиотеки, не ко времени состарившийся мужчина, кто-то говорил, что ему нет и пятидесяти, но выглядел он полумертвым с желтой обвислой кожей на щеках, копной соломенных волос и бесцветными, словно из них высосали всю жизнь, глазами. Павел не помнил его лица, да никто не помнил его лица, но в представлении он не нуждался. Подойдя к их группе, уже изрядно повысившей накал спора, он спросил о том, а могут ли они дома, без своих допусков, а просто, как обычный человек, найти хотя бы то, что сейчас они обсуждают. Тогда это вызвало шквал негодований, всем же казалось, что всемирная сеть открыта для всех, информация перестала быть правом избранных, смешно. Они потратили всю ночь, но не смогли пробиться сквозь фильтры, а многим даже пришли настойчивые просьбы прекратить свои попытки. Потом библиотекарь объяснил им, не злорадствуя их неудаче, вовсе нет, он был спокоен, выслушивая их рассказ, понимающе кивал, искренне сочувствуя, возможно, Павлу это раньше не приходило в голову, вспоминая самого себя в их годы, этот молодой старик рассказал им, что доступ к информации, даже к той, что кажется вполне безобидной, как, например, положения статей законов, подзаконных актов, да даже просто учебных материалов для школы по общественным и естественным наукам, эту информацию можно было получить лишь в библиотеках. Конечно, название осталось с прошлых времен, но так ли уж поменялся смысл? В зависимости от уровня доступа тебе были доступны определенные разделы, стеллажи, полки, архивы. Это и была гениальность системы, иллюзия свободы, желанный плен нового мира, в котором главным оружием, как и столетие назад, была информация. Открой доступ к ней, пускай, даже и номинально, и люди сами захотят его ограничить, не вчитываясь, не вникая даже в половину того, что изучают, собирая крохи информации по заголовкам, тегам, кратким изложениям, составленным специально для них умной машиной, которая отслеживала многие годы, десятилетия активность пользователей, медленно и верно ограничивая их доступ по их же желанию. Никакой тирании, автократии или других архаизмов, только свободная воля человечества, пожелавшая заковать себя и посадить обратно в темный подвал невежества, создав для себя иллюзию осведомленности, принимая все как истину, не вникая и не желая вникать, теша себя мыслью о новом этапе развития человека, способного одним махом усвоить огромную лавину знаний.

Странно, он больше не думал о Лере, старался не думать, сознательно ограждая себя от этого. Может быть, система не так уж и неправа, изолируя человека от полученных им же знаний, приближая к идеальному счастью. На кухню вошла Марина, оторвав его от полудремоты мыслей. Она была уже умытая и переодетая в домашний костюм с неизменными дельфинами в виде мелких принтов, лихорадочно разбросанных по ткани, как это делает рука еще совсем маленького ребенка, зачерпывая горсть блестящих камушков и отрывистым движением рассыпая ее на столе.

- Ты чего не спишь? – глухо спросил он ее.

- А ты? – она бросила на него серьезный взгляд, а потом на начавшего просыпаться Виктора. – Я выспалась, а вот вам стоит вздремнуть пару часиков.

- Нормально, - сказал Виктор, широко зевая. Он проследил за ее действиями, Марина достала кучу посуды и что-то мастрячила на столешнице. - А что ты собралась делать?

- Оладьи, меня Лена учила, но я так и не попробовала сама. Так что как получится, так получится, - хихикнула Марина.

- Нормально получится. Если Павел не будет, то я съем его порцию.

- Вот еще, - возмутился Павел.

- На всех хватит, - Марина засыпала ингредиенты в большую чашу и залила быстро скисленным молоком. Миксер стал взбивать всю массу, от ускорителей окисления лопались крупные пузыри, запахло кислым тестом. – Я вот что подумала.

Она остановилась, добавляя сахар, щепотки специй. Миксер шумно гудел, она молчала. Павел устало смотрел на свои руки, а Виктор хмурился, ожидая от нее неожиданностей.

- Так вот, - сказала Марина, выдерживая долгие театральные паузы. Она остановила миксер и стала разливать оладьи на горячую сковороду. Толстые блинчики шипели, масло брызгало во все стороны. – Я решила, что если меня обратно определят в комбинат, то я свое отсижу и через пару лет выйду. Это не так уж страшно, я перетерплю. Наша директриса же все детство с рождения там провела, а мне всего-то пять или шесть лет. Ерунда!

- Почему ты думаешь, что тебя туда определят? – Павел поморщился от ее серьезного уверенного тона, за которым пряталась яростная истерика и страх.

- Ну, не знаю, все же может быть, - пожала она напряженными плечами.

- Ох, Мариночка, давай по порядку, - сказал Виктор. – Тут стоит не спешить с решениями. Я не такой знаток законов, как некоторые, но дело не такое уж и однозначное, а ты себя уже в жертву приносишь. Незачем это, давай-ка лучше за оладьями следи, а то пригорят.

- Точно! – Марина резко повернулась к сковороде, поднимая вверх крышку. Оладьи с одной стороны уже подгорели, она лихорадочно перевернула их, а рядом уже стоял Виктор наготове с тарелкой.

- Отдай их мне, - попросил он. – Никто и не узнает, что первые вышли не очень.

Павел громко рассмеялся, смотря, как грозная фигура Виктора просительно стоит с тарелкой около подрагивающей от смеха девочки.

- Держи! – Марина выложила ему всю первую порцию и тут же принялась за вторую.

Виктор, довольный, как кот, получивший большой кусок мяса, сел за стол и потянулся к банке с синтезированным медом. Павел отодвинул ее от него, взглядом показывая, что он тоже претендует на свою долю.

- Ладно, - проворчал Виктор, отдавая Павлу половину.

Еще не успели сготовиться все оладьи, а все трое порядком наелись, с пылу с жару проглатывая новые порции. Оставшуюся квашню Марина доготовила на автомате, прилежно складывая солнечные кружочки в стеклянную кастрюлю на подоконнике. Теплый вкусный воздух, обильный ранний завтрак разморили, все, не сговариваясь, отправились вздремнуть, обмениваясь веселыми взглядами. Виктор плюхнулся в кресло в комнате Павла и сразу же уснул, Павел, не раздеваясь, улегся на своем диване, а Марина прибавила уровень на клапане и улеглась обратно в кровать, замотавшись в покрывало.

В классе было занято лишь несколько столов. Учитель откровенно зевал, лениво занимаясь своими делами, часто выходя из класса, подолгу пропадая в коридоре. Дети нехотя отрабатывали свои задолженности, на автомате пролистывая задание и расставляя ответы в хаотичном порядке. Одновременно у всех зажужжал браслет, дети переглянулись и, не говоря ни слова, поднялись и вышли из класса. Когда вернулся учитель, он сразу и не обратил внимания на то, что класс был пуст, после проставив всем прогулы.

Из корпусов школы выходили группы детей, шумно обсуждавших что-то между собой, группы сходились вместе, вставая в организованную колонну. Колонна подошла к главному корпусу, и разговоры прекратились. Десятки детских глаз устремились на окна четвертого этажа, где находился кабинет директора. К ним подходили другие дети, одетые не в форму, спешащие от автобусной станции. Они кивали друг другу, приветствуя короткими восклицаниями. Постепенно вся площадь перед корпусом заполнилась детьми, непрерывно смотрящими на окна.

- Как вы думаете, Павел, что стоит ожидать? – директор школы подошла к Павлу, стоявшему у окна ее кабинета и смотревшего на то, как площадь перед зданием заполоняют дети.

- Не знаю, это скорее должны знать вы, Маргарита Александровна.

- Просто Маргарита, я же вас уже просила.

- Хорошо, Маргарита. Вы можете это объяснить?

- Не понимаю, о чем вы? – удивилась она, но, обратив внимания на то, куда он смотрит, подошла ближе к окну и ахнула от удивления. – Вот это да.

- Я не думаю, что они просто так сюда пришли, - сказал Павел, сильно нахмурившись.

- Определенно, что так, - Маргарита усмехнулась. – Но, может, это нам поможет.

- А может, навредит. Вы же понимаете, что комиссия может быть непредсказуемой.

- Не стоит демонизировать этих людей. Там работают абсолютно разные, совсем непохожие люди. Часто с противоположными взглядами.

- Да? Удивительно это слышать.

- А вот представьте себе. Кстати, вам стоит их поблагодарить, что разбирательство было перенесено сюда, а не отправлено в суд. Там бы у нас было мало шансов.

- С этим я согласен.

- У вас хорошие друзья, мне намекнули, что это было решение сверху, - она по-дружески сжала его локоть, кривя губы в усмешке. – Вы даже не представляете, как некоторые переполошились. Это же конфликт интересов как-никак.

- Как у вас все сложно. Я надеялся, что школа далека от подобных интриг.

- Это было наивно так думать, - рассмеялась она. – Не обижайтесь, хорошо?

- Даже и не думал, - Павел показал на толпу детей за окном. – Их тоже спаивают на этих празднествах? Разве этого нельзя было пресечь?

- Нет, нельзя. Вы же знаете законы, верно? Уверена, что знаете. Человек равен в своих правах и обязанностях, мы не можем запрещать гражданам, достигшим требуемого возраста ограничивать себя в доступных удовольствиях.

- Я это все знаю, - с раздражением сказал он. – Почему школа пускает к себе этих торгашей? Им же важно продавать…

- И все равно кому, главное - продавать, - опередила она его мысль. – Это все так, но есть один важный нюанс, который вы упускаете. Они – учредители нашей школы. Вы думаете, все наше оборудование, учебные материалы – на что, вы думаете, идут спонсорские деньги? Город построил здания, остальное - они. Это удивительно, но вы можете негативно относиться к производителям этих стимуляторов, энергетических напитков, но они в основном вкладывают в образовательные учреждения. Безусловно, так они вербуют своих адептов, но они дают шанс и другим пробиться в жизнь. Не у всех же есть деньги на частные школы, это удовольствие для обеспеченных людей.

- Вы знаете, я с этим не сталкивался. Находясь в море всю жизнь, я выстроил себе другую картину мира, идеальную, судя по всему.

- Да, вы - идеалист, но у вас и профессия такая. Подумайте иначе, а как вы будете управлять такой массой людей, если не подчините их разум?

- Скорее отключите разум, я смотрел кадры этого праздника, признаться, я такое уже видел, но у нас это недопустимо.

- У вас тоже не все идеальные. Только не говорите, что у вас не пьют или не употребляют наркотики. Это была бы ложь с вашей стороны.

- Да, но мы с этим боремся.

- И мы тоже. Не стоит думать, что мы здесь все заодно с этими. Мы стараемся помочь тем детям, кто важен для нас, всем помочь нельзя, да и незачем это.

- Как вы решаете, кто достоин, а кто нет? Мне кажется, что в нашей истории было достаточно примеров ошибочности подобной идеи.

- А это не мы решаем – это определяет Система. Мы всего лишь инструмент, - улыбнулась она, сверкнув глазами. – Но мы тоже что-то можем.

- Почему вы помогаете Марине? Честно признаюсь, что у нее нет особых или уникальных качеств.

- Она мне нравится, только и всего. Разве этого мало? Можете не отвечать, - она показала ему на приближающуюся машину с символикой образовательного комитета. – А вот и наши инквизиторы. А где Марина?

- Она с Виктором, это соопекун. Они решили пока прогуляться. Подойдут позже.

- Вот и хорошо, - она засмеялась, видя, как дети не пускают машину, робот остановился, точно определив препятствие на пути. Дети плотным кольцом окружили машину, гулом встречая выходящих из нее пассажиров. – Вы только взгляните на их лица.

Из микроавтобуса вышло шесть человек, трое мужчин и три женщины в одинаковых серых костюмах. Женщины раздраженно махали руками, отгоняя детей, не было слышно, что они кричат, но несложно было догадаться, гул усиливался, заполняя собой и кабинет на четвертом этаже. Наконец, комиссия пробилась к входу, и через пять минут в коридоре послышались раздраженные голоса и стук каблуков, вбивавших сваи в невинный пол. Комиссия вошла в кабинет, последний член с силой нажал на кнопку закрытия, и дверь закрылась.

- Закройте окна! – скомандовала одна из женщин, сама бросившаяся к пульту. Окна закрылись, и гул исчез.

Члены комиссии стали занимать места за столом. Та, что раздавала указания, села за стол директора школы, сдвинув в сторону ее вещи. Мужчины, разглядев награды и знаки отличия на мундире Павла, подошли к нему и поздоровались за руку на всякий случай. Маргарита отошла в сторону, чтобы не смущать их, они ее словно не замечали, занятые приготовлением к слушанию. Павел разглядывал их, все также стоя у окна, и думал, как же все они похожи, будто бы их делают на одном заводе. В памяти всплыла прочитанная в школе фраза из древней литературы, что чиновник должен пахнуть чернилами, сургучом и водкой, и, действительно, он стал ощущать этот странный и забытый запах. Его удивляли женщины, носившие свой мундир чиновника как почетную грамоту, без времени потерявшие возраст, обретя восковую маску отрешенности и безразличия. Они были все разные: одна – худая, небольшого роста, другая напоминала директора комбината, здоровая, с массивными плечами и широкими ногами, а третья была как средняя величина между ними, но больше всего смущало то, как они были похожи, как цыплята из инкубатора. Все с одинаковыми дикими по своей несуразности прическами, с колючим недовольным взглядом, который сверлил тебя еще до того, как ты открыл рот, чтобы ответить на вопрос, который уже был на их лицах.

Глава комиссии, занявшая кресло директора школы, властно указала Маргарите на место в конце стола. Директор школы сделала едва заметный поклон, Павел заметил, что с губ Маргариты не сходит незаметной тенью гадливая усмешка, густо разбавленная правилами корпоративной этики. Он сел на предложенное ему место напротив нее. Маргарита сидела вполоборота, лицом обращаясь к членам комиссии, но было явственно видно, что краешки ее чуть сощуренных глаз подрагивают, то ли от скрываемого раздражения, то ли в затаенном смехе. Ему было не понятно, что знает эта красивая женщина, сначала, еще в первую их встречу, он решил, что она с ним флиртует, и ему это понравилось, разговор прошел легко и непринужденно, не оправдав ожидания долгого и мучительного упражнения в лицемерности. Сегодня она вела себя подчеркнуто вежливо, не позволяя себе легких прикосновений или долгих взглядов, одетая в строгий брючный костюм тех же цветов, что и комиссия, она оставила тонкий розовый платок, повязанный вокруг шеи, спрятанной в высоком воротнике белой блузки. Определенно, она знала больше, чем говорила, Павла не оставляло чувство, что он находится на заранее спланированном спектакле.

Павел раскрыл планшет, на экране уже высветились визитки членов комиссии, он быстро пролистал их, не задерживаясь на длинных списках регалий и званий, ознакомляясь с ними скорее для вида. Главу комиссии звали Осипенко Антуана Витальевна. Взгляд его слишком долго задержался на ее широком, исчерченном бороздами характера, лице дольше, чем это позволял деловой этикет.

- Петров Павел Сергеевич? – спросила она властным тоном, не подразумевающим получение ответа. – Вы, как я вижу, человек грамотный, имеете высокие награды.

Павел кивнул, не до конца понимая, что она спрашивает.

- Скажите, а это и есть ваши методы воспитания, ну я имею в виду, что если хочется, то можно начать избивать кого угодно? Вы же не на войне, Павел Сергеевич? Зачем вы растите из девочки солдата? Вы понимаете, что портите жизнь ребенку, сталкивая его с обществом, а это неизменно приведет к тому, что ее роль в нашем мире будет…

- Простите, что перебиваю вас, - сказал Павел Сергеевич. – То, в чем вы обвиняете меня, совершенно не соответствует истине.

- Правда? – ее голос даже взвизгнул, лицо покрылось красными пятнами, она не привыкла, что кто-то перебивает ее. – Тогда расскажите нам, что же произошло, а то ведь мы же, наверное, не знаем? Вы так думаете?

- Хорошо, расскажу, только я прошу меня не перебивать, - спокойно ответил он, выдерживая взгляд. – Первое столкновение произошло раньше на спортплощадке. Как рассказала мне Марина, к ней подошли несколько ребят с намерением…

- Это к делу не относится! – резко оборвала его глава комиссии. – Причем тут это? Мы уже знаем, что Марина Петрова в тот день сама поскользнулась на мокрой земле и тем самым повредила ногу. Поэтому я требую исключить это из протокола.

Один из мужчин прокашлялся и посмотрел на Маргариту, приглашая ее вступить в разговор.

- Антуана Витальевна, позволю себе с вами не согласиться, - сказала Маргарита, выводя на экран фрагменты видео с камер наблюдения. – Как вы видите на экране, к Марине Петровой подошли эти ребята, имена и фамилии вы видите в списке ниже.

- Да, я знаю этих ребят. Это, между прочим, отличники учебы, а их родители …

- Являются кураторами нашей школы. Я это все знаю, - с улыбкой сказала Маргарита. – К сожалению, мы не можем узнать, о чем они разговаривают, но вы видите, что Марина Петрова не желает с ними общаться – это отчетливо видно даже без слов.

- И это ничего не значит! Мы знакомы с характеристикой Марины Петровой, она вспыльчива, жестока по отношению к сверстникам и способна на насилие. Посмотрите ее дело, посмотрите, - глава комиссии самодовольно поглядела на остальных членов комиссии.

- Позвольте, но это данные предварительного психиатрического заключения, сделанного в Комбинате. Проведенная психиатрическая экспертиза полностью опровергла эти данные, поэтому их не стоит учитывать, - сказал Павел.

- Да? Вы, наверное, психиатр? А вы знаете, что дети врут? Они врут всегда и способны убедить любого в чем угодно, тем более такая миленькая с виду девочка, а внутри нее сидит жестокий и яростный зверь!

- Не думаю, что стоит подвергать сомнению заключение психиатрической комиссии нашего края, - сказал Павел, передавая членам комиссии электронную копию заключения.

Все члены комиссии, кроме главы, стали внимательно изучать документ. Тот мужчина, что до этого призвал начать дискуссию Маргариту, несколько раз цокнул языком и обвел своих коллег напряженным взглядом. Павел взглянул в его карточку, он был старше всех остальных, моложавый, но уже перешагнувший седьмой десяток.

- Я думаю, - начал он неторопливую речь. – Я думаю, что мы более не должны ставить вопрос о психическом здоровье Марины Петровой. Мне и тогда была непонятна имеющаяся у нас характеристика, я специально проследил за ее поведением в школе и не нашел ни одного подтверждения.

- Как это вы не нашли подтверждения, Матвей Федорович? – возмутилась глава комиссии. – А разве того, что произошло на выпускном вечере, вам мало?

- Антонина, давайте не будем спешить, у нас времени много, я хочу разобраться в этом деле. Кстати, Елена Анатольевна, - он обратился к сидящей напротив него маленькой женщине. – Я прошу вас выяснить, почему из комбината нам прислали именно эту характеристику. Вряд ли у них не было этого заключения.

- Это была ошибка, незачем это выяснять, - отрезала глава комиссии.

- А я вот так не думаю, - сказал Матвей Федорович. – Леночка, узнаете, хорошо?

- Да, конечно, мне тоже не понравилось то, что они прислали, - слабым голосом ответила маленькая женщина. – Это уже не в первый раз, когда они нам присылают старые дела.

Воспользовавшись нависшей над кабинетом паузой, Маргарита включила второй фрагмент видео, где было видно, как Марину окружили девчонки. Члены комиссии внимательно смотрели на экран на стене, кто-то сверялся со списками фамилий на планшете. На видео было видно, как одна из девочек толкает Марину первой.

Что ж, я могу сказать, что агрессию первой проявила не Марина Петрова, а Агнета Ястребова, - сказал Матвей Федорович. – Маргарита Александровна, а почему мы не получили эти материалы до слушаний?

- Они не относятся к делу, - сказала глава комиссии. – Поэтому я их и не передала вам. Маргарита Александровна, что вы хотите нам доказать? Что лучшие ученики школы являются бандитами? Может, они еще организовали здесь свою банду?

Глава комиссии неприятно засмеялась, Маргарита промолчала, включая третий отрезок. Камера смотрела в сторону, но в краю экрана можно было различить, как сталкивают с беговой дорожки девочку в брюках, рассмотреть подробнее мешал плохой угол обзора.

- Камера точно определила участников этой стычки, - сказала Маргарита. – Их ID были считаны системой, так как она зафиксировала нарушение. Удар по колену нанесла Агнета Ястребова, перед этим толчок в спину сделала Эльза Киримова.

- Значит, она их спровоцировала, а потом жестоко отомстила! – воскликнула глава комиссии, выводя на экран фотографию девочки. Ее красивое лицо со следами циничного опыта в глазах и надменным положением губ было расколото ярким шрамом на всю щеку. – Вот, посмотрите, что сделала с ней ваша Марина! Разве это может сделать психически здоровый человек?

- Так, давайте не будем накалять обстановку, - сказал Матвей Федорович. – Маргарита, проиграйте видео еще раз по очереди.

Все члены комиссии внимательно смотрели на экран, некоторые делали себе пометки, громко щелкая пальцами по экрану.

- Скажите, Павел Сергеевич, это не вы ее научили владеть холодным оружием? Разве может ребенок нанести подобную рану? – глава комиссии вновь вывела на экран фото девочки со шрамом. – А может, это ваш друг, этот громила?

- Согласно отчетам, ранение было нанесено ювелирным украшением из серебра, - сказал Матвей Федорович. – Да, вот это стоит в протоколе.

- Да какая разница! – возмутилась глава комиссии. – Она избила девочку и ее подруг, а потом сорвала с нее украшение и полоснула им по лицу. Павел Сергеевич, мы же не на войне!

- Вот именно, мы не на войне! – возмутился Павел Сергеевич.- Объясните мне, как это возможно когда пьяные в дым дети избивают друг друга? Медэксперты зафиксировали многочисленные побои на теле моей племянницы – ее били ногами, ногами как собаку! И вы мне говорите о том, что во всем виновата она? А почему вы не проводите разбирательство по поводу того, что часть учащихся организовала в школе группировку, обирая и издеваясь над другими? Как вы объясните то, что группа девочек затаскивают одну в туалет, где нет камер? А они это знают, понимаете, знают, что там камер нет! Они избивают ее там, унижают, как это раньше делалось на зоне, откуда у ваших лучших учеников такие замашки? Объясните мне это, я требую! А украшение, которым Марина нанесла эту рану – это ее кулон, который у нее украли после избиения!

Павел вскочил и стал расхаживать по кабинету, стискивая кулаки.

- То, что произошло на этом вечере, это же не в первый раз? Я получил информацию о том, что несколько лет назад стюарды уже находили избитых детей в туалетах, в кустах, там, где нет камер. Это же намеренный злой расчет, а вы мне пытаетесь доказать, что во всем виновата Марина? Вы вообще, на чьей стороне, вы для чего работаете? Мне вот кажется, что вы всеми силами пытаетесь защитить этих уродов, отвечайте же!

- Павел, Павел, - опередил выкрик главы комиссии Матвей Федорович. – Давайте не будем так нервничать. Я понимаю ваше возмущение, и, более того, я тоже хочу узнать ответы на поставленные вами вопросы. Присаживайтесь, пожалуйста, на место, и мы продолжим. Маргарита, скажите мне, пожалуйста, а вы знали о том, что говорит Павел Сергеевич?

- Безусловно. Я не раз отправляла отчеты о том, какая ситуация сформировалась в нашей школе, - Маргарита взглядом попросила Павла сесть, глаза ее еще сильнее сощурились, превратившись в узкие щелки. Она говорила вежливо, но с явным нажимом. – Мы неоднократно отправляли отчеты, просили вмешаться в вопрос, но получали всегда отказы, каждое наше дисциплинарное взыскание было отменено.

- А ты бы хотела, чтобы мы потеряли наших спонсоров? Да ты знаешь, сколько их родители сделали для твоей школы? – Вскрикнула глава комиссии. – Тебе разве не нужно новое оборудование в бассейн? Отец Агнеты обещал помочь в получении положительного решения. Ты не думаешь о будущем!

- Я думаю о будущем, поэтому еще раз хочу обратиться к вам – ситуация в нашей школе уже давно вышла за пределы допустимых рамок, и мы больше не можем и не должны закрывать на это глаза. Не надо бояться потерять расположение этих людей, и без них мы получим то, что нам необходимо. Хочу еще заметить, что очень жаль, что один из родителей наших учеников вынужден выслушивать все это.

- Маргарита, а ты, я смотрю, не хочешь двигаться дальше? – глава комиссии зло посмотрела на нее. – Ты думаешь, что если у тебя есть такой любовник, то ты можешь устанавливать правила?

- Не лезьте в мою постель, не надо завидовать, - на лице Маргариты появилась открытая ехидная улыбка. – И не надо меня пугать, я свое место знаю.

Глава комиссии хотела что-то ей возразить, но Матвей Федорович поднял руку вверх.

- Значит так, ввиду открывшихся обстоятельств, я считаю целесообразным отложить решение по поводу возврата в комбинат Марины Петровой. Надо подробнее во всем разобраться, то, что я сейчас узнал, меня сильно обеспокоило. Маргарита, я прошу тебя, пришли мне лично все твои рапорты, подготовь, как положено, сама знаешь.

- Сегодня получите, у меня все готово, - быстро ответила Маргарита, с видом победителя взглянув на главу комиссии.

- Хм, - прокашлялся другой мужчина, сидевший рядом с Павлом. – Я хотел бы сказать, что подобная ситуация сложилась во многих школах. Мы отмечаем тенденцию к организации в учебных заведениях организованных групп наподобие банд подростков, занимающихся сбором денежных средств и эксплуатацией более слабых.

- Опять вы за свое! Это же и есть социализация! – возмутилась глава комиссии. – Я через это проходила, и что с того? Так дети учатся быть лидерами, защищать свои интересы, бороться. Я вам уже говорила, что не дам разрешения на раздувание этого дела в огромного слона, вы хотите паники среди родителей? Вы этого хотите?

- А знаете, вот у меня есть рекомендация сверху тщательно разобраться в этом вопросе, - сказал Матвей Федорович. – Я уверен, что вы все ее видели.

- И что с того? Еще неизвестно, как и кто ее составил, - глава комиссии с ненавистью взглянула на Павла. – Павел Сергеевич, у вас же хорошие друзья, я правильно понимаю? Может, у вас там еще пара козырей в рукаве припрятано?

- Вам стоит говорить яснее, - холодно ответил Павел. – Мы собрались по очень серьезному вопросу, и я считаю, что разговаривать полунамеками недопустимо. Вы не ответили на мои вопросы.

- Павел, я же могу вас так называть? – спросил его Матвей Федорович, Павел кивнул. – Так вот, Павел, я хочу, чтобы вы не волновались. Я не вижу ни одного основания для возвращения вашей племянницы в Комбинат. Я считаю, что это только повредит ей, она хорошая девочка, я смотрел ее показатели по учебе, она старается, это видно. Единственно, я бы хотел попросить вас помочь ей в обуздании агрессии. Ей стоит выплескивать свою энергию в другом месте. У вас большой опыт работы с личным составом, вы знаете, как стоит занимать время молодых людей.

- Только не забывайте, что это - девочка, - улыбнулась Маргарита, глядя то на Павла, то на Матвея Федоровича, она будто бы не замечала нависшего над столом возмущенного лица главы комиссии.

- Конечно, я займусь этим вопросом. Мы с Мариной уже обсуждали это, - ответил Павел. – В этом поможет и ее соопекун, у него большой опыт в обучении детей.

- Будете учить ее драться? – прошипела глава комиссии. – Я читала его дело.

- Изучение боевых искусств не подразумевает агрессию, - ответил ей Павел. – А как раз наоборот, позволяет понять свои силы и контролировать эмоции. Можете не беспокоиться, она не проявляла большого интереса к этим занятиям.

- Я думаю, что это в любом случае было бы полезно, - сказал Матвей Федорович. Антуана Витальевна, закрывайте собрание.

Глава комиссии неохотно ввела команду, и с планшета Павла пропала повестка дня и данные членов комиссии. Все встали, мужчины попрощались с Павлом, коротко пожелав успехов, Елена отошла в сторону с Маргаритой и долго с ней перешептывалась, искоса поглядывая на побледневшую от гнева Антуану Витальевну. Маргарита часто сжимала локоть Елены Анатольевны, кивая в ответ. Мужчины вышли за дверь, продолжая в коридоре разговор, до Павла доносились обрывки фраз, из которых он мог понять, что Маргарита была права, говоря про то, что каждый из этих безликих чиновников мог иметь свое мнение, отличное от общепринятого. Спор разгорался все сильнее, но слышны были лишь отголоски восклицаний и шум шагов. Третья женщина, молчавшая все это время, подошла к Павлу и тихо встала, подбирая слова.

- Вы хотели меня о чем-то спросить? – Павел приветливо улыбнулся ей, угадывая в ее глазах несвойственную ее могучей фигуре робость.

- Да, мне немного неудобно об этом спрашивать, - ответила она тонким голосом с сильной хрипотцой. – Как вы считаете, Марина нормально пережила смерть родителей? Я имею в виду, нет ли у нее проблем с этим, ну, вы понимаете, о чем я говорю.

- Да, понимаю. Она очень переживает до сих пор, и это, я считаю, нормально. Мне самому трудно это до конца принять, а что говорить про ребенка, у которого погибли родители.

- Да-да, - закивала она ему в ответ.

- С другой стороны, она никогда не позволяла чувствам взять верх, не знаю, как сказать точнее. Я не вижу оснований, чтобы ей кто-то в этом помогал.

- Да, я понимаю вас, но все же не думайте, что квалифицированная помощь ей повредит. Я бы хотела, чтобы вы как-нибудь привели ее ко мне на беседу, не надо пугаться, я ее не съем, - она улыбнулась. – Мы просто поговорим, поймите, специалист может увидеть то, на что вы, находясь постоянно рядом с ней, не обращаете внимания. Я не хочу делать поспешных выводов, но у меня есть ощущение, что у нее внутри очень сильное напряжение, какой бы она сильной не была или хотела быть, но лучше не переводить его в опасную фазу. Но это не диагноз, не заключение, поэтому важно поговорить с ней лично.

- Хорошо, мы сделаем это в ближайшее время.

- Я рада, что мы друг друга поняли, - она еле заметно коснулась браслетом его руки, контакт передался моментально, высветив на крохотном экране ее имя.

- Договорились, Евгения Борисовна, - сказал Павел, мягко пожимая ее большую ладонь.

- Удачи, - она довольно улыбнулась и пошла к выходу, задержавшись, чтобы дождаться Елену Анатольевну, остальные уже покинули кабинет.

Павел подошел к окну, дети неохотно пропустили членов комиссии, он открыл окно, гула не было, лишь посвист теплого ветра, задувавшего в окно, и молчание нескольких сотен детей. Он изумился, как много их стало, площадь перед зданием была вся запружена детьми. Вот появились Елена Анатольевна под ручку с Евгенией Борисовной, сверху это смотрелось забавно, они напоминали маму с дочкой. Последним в машину сел мужчина, который так и не сказал ни слова. Павел подумал, что не помнит его имени, в пылу спора он не сохранил себе его контакты. Мужчина был невысокого роста, жилистый на вид и с заметной лысиной на неровной голове. Он долго смотрел на окна кабинета, в его напряженной позе угадывалось желание что-то сделать, но он просто сел в машину.

- Это Петр Крюков, - Маргарита встал рядом с Павлом, провожая взглядом уезжавшую комиссию. – С ним стоит быть осторожным, он непростой человек.

- А чем он занимается? Я, признаться, забыл его профиль.

- А там ничего и нет, - рассмеялась Маргарита. – В этом то и дело. Остальные руководители направлений - каждый мнит себя большим начальником, но главнее них он, главный жандарм, я думаю, что вам понятно, о чем я говорю.

- Более чем.

Маргарита набрала что-то у себя на браслете, через пару секунд дети одновременно поднесли руки к глазам, и радостный вопль огласил площадь. Она помахала им в окно, дети помахали в ответ и стали расходиться.

- Так это ваших рук дело? – усмехнулся Павел.

- Нет, они сами попросили меня, я всего лишь помогла, - она игриво взяла его под локоть. – Вы же не думаете, что я здесь плету какие-то интриги?

- Вот как раз я так и думаю.

- Все может быть, - нараспев ответила она. – А Марина далеко?

- Нет, - он посмотрел на браслет, Виктор писал, что они на подходе. – По-моему, это они.

Он показал на две фигуры вдали, квадратный мужчина шел под руку с тонкой девочкой.

- Смотрите, что будет дальше, - заговорщицким тоном сказала Маргарита, весело, с детским озорством переглянувшись с ним.

Марина требовательно сжала руку Виктора, он покачал головой. В этот момент зажужжал браслет на его руке.

- Ну что там? – нетерпеливо воскликнула она.

- Погоди, - он пробежался по сообщению от Павла и выдохнул с облегчением. – Все в порядке.

- Правда? – ее глаза округлились от удивления, подготовившись к негативному исходу, она не верила, что может уже быть иначе. – Ты мне правду сказал? Ты мне не врешь?!

- Да не вру я тебе, - сказал Виктор, потирая ушибленное от ее гневных ударов плечо. – Успокойся, все хорошо. Слушай, это, походу, к нам идут.

Их окружили дети, радостно глядя на Марину и Виктора. Совсем маленькие девочки боязливо прятались за старших, ловя недоуменный взгляд Виктора, напоминавший больше грозного медведя. Марина нахмурилась, не понимая, что происходит.

- Ты остаешься! – воскликнула невысокая девочка, Марина узнала ее, она тогда помогала ей на выпускном вечере, но она так и не узнала, как ее зовут. – Ты же остаешься, правда?

Дети застыли, ожидая ее ответа. Виктор подтолкнул ее, чтобы она, наконец, ответила.

- Да, я никуда не собираюсь уходить, - медленно ответила Марина. – А что происходит?

Ее вопрос утонул в радостных криках, Марина вся покраснела, а потом побледнела, оборачиваясь на дядю Виктора, ища у него ответа, но он широко улыбался, кивая неизвестно чему.

- Что здесь происходит? – громко крикнула Марина. – Вы что, все меня знаете?

- Да тебя вся школа знает! – крикнул один мальчишка.

- Да, все знают! – подтвердили другие.

В толпе ребят началось движение, и вперед вышел смущенный мальчик, держа огромного черного дельфина. Игрушка весело смотрела на всех, приглашая поиграть вместе с ним.

- Это тебе, - еще больше смущаясь, сказал мальчишка. – Надеюсь, тебе нравится.

- Очень! – Воскликнула Марина, хватая игрушку и прижимая ее к себе, прячась за нее от десятков взглядов. На глазах у нее наворачивались слезы, она обернулась к дяде Виктору.

- Ну вот, а ты говорила, что у тебя здесь нет друзей, - рассмеялся он.

-Спасибо, спасибо! Я… я, - браслет на ее руке задрожал от входящих контактов. Она пыталась что-то сказать, но голос куда-то пропал. Марина уткнулась в мягкую игрушку лицом, дядя Виктор приобнял ее за плечи.

Дети облепили их, громко говоря наперебой, пытаясь сказать так, чтобы услышали все. У Виктора уже кружилась голова, а Марина громко смеялась, потерявшись в десятках лиц, даже не пытаясь всех запомнить.

16.

- Марина, ты готова? – крикнул через стенку Виктор, сидя за столом на кухне.

- Да! – отозвалось обратно.

- Так, иди, ешь, - сказал Павел, ставя тарелку с кашей на стол. Марина вбежала на кухню и с шумом плюхнулась на свое место. Без возражений она принялась за кашу, строя рожицы сидевшему напротив Виктору. Он с неодобрением оглядел ее наряд, морща лоб от ее тонкой летней футболки и спортивных брюк. Он взглянул под стол, хмыкнув на болтающиеся в разные стороны ноги в полупрозрачных белых носках.

- Что? – не до конца прожевав, спросила Марина.

- А ты думаешь, что тебя не сдует в таком виде с палубы? Мы же не на курорте. Широта, конечно, у нас как в Сочи, но я тебе скажу, что там не Гавайи, - ответил Виктор.

- Я знаю! – звонко воскликнула Марина. – Поэтому я приготовила с собой свой желтый костюм, я в нем весной ходила, он не промокает. Вот так! Я же умная все-таки.

- Тогда ладно, самое то, - согласился Виктор. – Если что замотаем тебя в брезент.

- Не надо меня в брезент! – возмутилась Марина. – Как вы обращаетесь с прекрасной дамой? Как вам не стыдно?

Виктор переглянулся с Павлом, Марина состроила гламурную рожицу, выпятив вперед губы, и захлопала ресницами, добавляя натужного шарма.

- На макаку похожа, - сказал Павел.

- Ничего вы не понимаете в красоте, - протянула Марина и громко заржала, не в силах долго держать роль.

- Ты чего такая веселая? – спросил Виктор.

- А я теперь всегда буду веселая. Я тут прочитала, вот если бы мне было побольше лет, как Ромке, например, сколько ему уже, шестнадцать?

- Да, полных шестнадцать, - напрягся Виктор. – Что ты там прочитала?

- Так послушайте, короче, если бы мне было уже шестнадцать лет, то я бы сразу же пошла…, черт, забыла слово, там так интересно было написано, я даже в библиотеку школьную сходила. Как-то так, вроде в этап вошла, не помню точно.

- По этапу, - сказал Павел.

- Ага, точно! Ты тоже знаешь это выражение?

- Знаю, но его больше не употребляют. Собственно и тюрем больше нет, в том понимании, какие они были раньше. Сейчас преступность практически отсутствует, - сказал Павел, Виктор громко крякнул и с удивлением посмотрел на друга.

- Ты еще скажи, что все - белые и пушистые, как детеныши нерки, - возразил Виктор. – Никуда и ничего не делось, просто нет больше такого слова, а раз нет слова, то нет и преступности.

- Нет, ты не совсем прав, - стал спорить Павел. – Дело не только в изъятии из лексикона одного слова или понятия, общество много десятков лет готовилось к этому, перестраивая себя, перестраиваясь внутри себя. Преступности в том старом понимании больше нет, уже давно была доказана неэффективность исправительных учреждений.

- Ну вот, началось! - с досадой воскликнул Виктор. – Ты мне еще полную лекцию второго курса права прочитай! Ложь и лицемерие – вот что это! А многих бы я не в реабилитационные дома отправлял, а на шахту или по старинке еще куда подальше.

- Как это все интересно, - мечтательно проговорила Марина, прикрыв глаза, чтобы они не увидели ее еле сдерживаемый смех. – А расскажите мне побольше об этом, я тогда не все поняла, но это же была целая культура, с песнями и законами, правда же?

Павел с Виктором замолчали, с удивлением и тревогой взглянув на нее. Марина доела кашу и отнесла тарелку в мойку, сохраняя полную невозмутимость.

- Зачем это тебе? – спросил Павел. – Нет в этой культуре ничего хорошего, тем более что ты родилась в новое время, где все эти пережитки давно умерли.

- Не все, конечно, - вздохнул Виктор. – Но в большинстве своем да, встречаются, но редко, в основном в закрытых обществах с низким уровнем образования.

- Да я пошутила! – Марина расхохоталась от вида их вытянутых лиц. – Мне вовсе не интересна эта галиматья. Я просто хотела знать, что мне грозило бы, если я была б чуть старше. Я вас напугала, да?

- Ну, Маринка! – возмутился Виктор. – Давай, доедай и собирайся.

- Уже бегу! – она выскочила с кухни, через минуту раздался звонкий голос из коридора. – Я готова.

- Пора, - сказал Павел.

Они вышли из кухни, возле входной двери уже стояла Марина, держа в руках сумку с костюмом. Виктор пожал руку Павлу, и они с Мариной вышли за дверь.

- Пока, дядя Паша! – крикнула ему от лифта Марина.

- Пока-пока, - ответил он, помахав рукой, и закрыл дверь.

В квартире стало вдруг тихо и пусто. Он застыл на месте, оглядывая свое жилище, по ногам задул холодный ветерок, в комнате Марины что-то глухо шлепнулось на пол. Павел вошел в комнату, обнаружив на полу кучу вещей, свалившихся с кровати, шаткая пирамида, в которую она обычно складывала вещи, наконец, не выдержала. Он поднял вещи с пола и аккуратно сложил их в шкаф. На удивление, на кровати был порядок, покрывало застелено ровно, без единой морщинки, как он учил, а на почетном месте лежал плюшевый дельфин на подушке зачем-то укрытый тонким одеялом. Мордочка игрушки радостно улыбалась ему, не желая спать. Он сел на кровать, потрогал ткань игрушки, как же этот зверек был сейчас похож на Марину, улыбающийся без причины, чтобы не случилось. Как быстро она смогла перестроиться, а ведь прошло всего лишь полтора месяца с этого злосчастного выпускного, он еще не до конца успокоился, часто по ночам долго думая и переживая все заново, а девочка словно все забыла. Скорее всего, она умело прятала свою тревогу, но нет, Марина так и не научилась врать по-настоящему, так, чтобы никто не догадался, а может, это он сам себе придумал? Лера сказала, что она быстро повзрослела, да, может и так, Лера… сердце неприятно защемило, они не виделись уже несколько недель, она не хотела, плохо себя чувствуя, а еще ее эта просьба, а он, дурак, согласился.

Павел встал и вышел из комнаты, не желая наполнять ее негативными переживаниями, обернувшись, он увидел слегка обиженное лицо дельфина.

- Ты думаешь, я правильно сделал, что согласился? – спросил Павел у дельфина. Зверек улыбался. – Хорошо, пусть так. Слово дал, обратно не отыграешь.

Павел взял сигареты и пошел в курилку, расположенную на этаже выше. В курилке было трое незнакомых мужчин, они, молча, кивнули ему, продолжая смолить сизый дым. Медленно втягивая в себя терпкий дым сигареты, наполняя кровь сладостным дурманом, Павел думал обо всем - о Марине, о Лере, о том, что они так и не сходили к этому психологу, смешная у нее фамилия, Малышка. Он улыбнулся, вспоминая эту здоровую женщину, надо с ней связаться, каникулы Марины скоро закончатся, лучше решить этот вопрос до начала учебы. Браслет на руке завибрировал, Маринка отписалась, что они уже почти доехали до порта, он отправил что-то в ответ, не особо осознавая написанное. Следом прилетело сообщение от Леры, она собиралась приехать прямо сейчас. Павел заторопился, быстро докуривая сигарету, и поспешил в квартиру, чувствуя в себе волнение от скорого свидания, как в молодости, когда он, молодой в новеньком кителе и мичманских погонах подолгу ждал девушек на пирсе, он уже и забыл, как их звали, их лица слились у него в одно, странным образом походившем на Леру. Все это было так давно, словно и не с ним, а когда-то в просмотренном фильме.

Виктор подъехал к КПП, система считала его пропуск, но, обнаружив неизвестного пассажира, не открыла шлагбаум. Из одноэтажного здания, стоявшего внутри закрытого порта, вышел дежурный, зевая на ходу. Он подошел к ним, глядя то на Виктора, то на улыбающуюся во весь рот Марину, с интересом разглядывающую грозного охранника. Дежурный расплылся в ответной улыбке, быстро отсканировал ее браслет и внес в списки.

- Вы - ответственный, - сказал он Виктору. – Чтобы на выходе у меня отметились, хорошо?

- Сделаем, - ответил Виктор. – Слушай, а мои пацаны приехали?

- Сейчас проверю заявку, - дежурный пробежался по спискам. – По заявке прошел один человек.

- Так, понятно, - сказал Виктор, нахмурившись. Он сел обратно в машину, и через несколько минут они были уже возле военного катера, поблескивающего на ярком солнце.

Марина вышла из машины и поежилась от резкого холодного ветра. Она стала рыться в сумке и надела на себя морской свитер, специально заказанный для нее Виктором.

- Я же сказала, что подготовилась, - ответила Марина на одобряющий взгляд Виктора.

К ним подошел капитан катера, молодой совсем, высокий и бесконечно худой по сравнению с Виктором. Он отдал ему честь, на что Виктор хлопнул его по плечу и крепко пожал руку.

- Марина, знакомься, это наш капитан Миша, - сказал Виктор, подводя капитана к ней.

- Здравствуйте, Михаил, - важно сказала Марина, протягивая ему руку.

- Здравствуйте, Марина, - ответил капитан, мягко пожимая ее ладонь. – Марина, позвольте сделать вам комплимент, вам очень идет этот свитер, больше, чем любому из нас.

Марина громко расхохоталась, с катера удивленно и радостно посмотрели матросы, в ответ на ее смех кто-то дал длительный гудок.

- Вот, хулиганье! – возмутился Виктор и, кивнув на капитана, сказал. – Вот, это и есть офицерская галантность. Моряки - все настоящие джентльмены.

- Я знаю, - Марина сощурилась и спросила. – Михаил, вы же сможете провести для меня экскурсию по вашему судну?

- С большим удовольствием, но только после того, как мы выйдем в море.

- Я запомнила, не отвертитесь!

Капитан рассмеялся и, приложив руку к фуражке, ушел отдавать последние распоряжения. С катера спрыгнул Ромка, он был одет в форму военно-морского училища, сразу так сильно повзрослевший, настоящая копия отца.

- Привет, Ромка! – Марина побежала к нему и обняла за шею. – Как я давно тебя не видела!

Она звонко поцеловала его в щеку, он лишь хмыкнул в ответ.

- Не так уж и давно, - ответил он. – Соскучилась, да?

- Да, а ты по мне разве не скучал?

- Ох, Маринка, отстань ты от меня с этим, - возмутился он.

- А где Сашка? – спросил Виктор.

- Этот не захотел, у него другие дела, - усмехнулся Ромка.

- Я с ним поговорю, - сказал Виктор. – Что за выкрутасы такие.

- Ему мама разрешила, - ответил Рома.

Они поднялись на борт, Рома отвел Марину в одну из кают, она быстро переоделась и выбежала на палубу. Катер мягко отошел от причала, уходя по проложенной роботом траектории из порта в залив. Солнце светило им прямо в лицо, отчего море казалось черным и блестящим. Марина побежала на нос катера, где стоял Рома.

- А ты уже поступил в училище, да? – спросила она его, схватив за локоть.

- Да, видишь, даже уже форму выдали.

- А когда ты уезжаешь?

- Через неделю.

- Жалко, я буду скучать по тебе.

- Не скучай, я же буду приезжать после каждого семестра, увидимся.

- А почему Саша не пришел? Дядя Виктор же долго согласовывал эту поездку на катере?

- Потому что он - козел, - процедил сквозь зубы Рома. Он повернул к ней лицо и хотел что-то сказать, но передумал, отвернувшись обратно к морю.

- Да ладно тебе, - примиряюще сказала Марина. – Ты такой взрослый стал, тебе идет форма.

- Спасибо, - усмехнулся он. – Ты тоже повзрослела.

- Да ладно, мне же еще не исполнилось тринадцать лет! Еще долго ждать. А ты приедешь на мой день рождения?

- Конечно, приеду, тем более что у меня тогда каникулы будут. Я в декабре все сдам и приеду как раз в начале января.

- А что ты мне подаришь?

- Вот ты даешь, откуда же я знаю, даже не думал об этом.

- Я тебе скажу, что мне надо. Подари мне что-нибудь оттуда, хорошо? Я не знаю что, но подумай, ты же - умный.

- Ладно, заказ принял, - рассмеялся он. – У тебя как, все нормально?

- Да, все в порядке, - она оглянулась, нет ли рядом Виктора, и шепнула ему на ухо, притянув к себе, чтобы он наклонился. – А здорово я их уделала, да?

- Ага, я тобой горжусь, - шепнул он ей в ответ. – Но ты это больше никому не говори. Папа тоже тобой гордится.

- Я знаю, а вот твоя мама сказала мне, что я неправа, а Лера сказала, что я все правильно сделала.

- Ну, мама, - Ромка отмахнулся, недовольно хмуря лоб. – Не слушай ее и все. Нечего об это говорить.

Они замолчали, смотря вперед. Теплый ветер сменялся холодным, то согревая, то обжигая лицо. Катер набирал ход, взмывая над волнами, устремляясь все дальше от берега, превратившегося в тоненькую полоску позади. Соленые брызги приятно горчили на губах, впереди было ничего и все одновременно, перед ними раскрывался океан, сегодня приветливый, по-доброму качавший на волнах летящий катер. Они переглянулись друг с другом, объятые чувством восхищения, страха и отваги, подчиняясь мягкой силе волн, воскрешая восторг давно умерших первооткрывателей морей, бесстрашных, способных на утлых суднах бросить вызов непобедимой стихии, и только тогда готовые ей противостоять, океан не любит слабых, океан не бережет трусов.

- Я бы хотела здесь жить! – крикнула Марина, пытаясь перекричать шум волн и свист ветра, ловя понимающий взгляд Ромки.