Читать онлайн
"Валькирия. Рагнарёк"

Я уже и не помню тот день.

Да и вообще, вспоминать такое не стоит.

Охотники искалечили нашу Родину. Погубили нашу планету!

Мы тогда были молодыми и думали, что война закончится быстро.

Но с каждым новым днём веры в нас становилось всё меньше и меньше. З

а то злости было хоть отбавляй! Бывает не спишь ночами, хочется рвануться в бой!

А засыпаешь с мыслями, что завтра, может быть, завтра получится протянуть дольше, чем погибшим товарищам. Ничего хорошо эта война нам не принесла.

Только боль.

Слова ветерана битвы за Землю.

****

Безымянные Легионы были созданы для этой войны. Их растили с тех самых времён, когда первым Святым Проповедникам Валькирии нужны были солдаты, отринувшие былое. Для чего? Для войны, где элитные Стражи не справлялись. В тех боях, где честь и отвага только мешали солдатам исполнять приказы. Страх перед позором не ведам Охотникам. Они не знают, что такое стыдиться бесчестия. Кровь для них — цвет жизни. И не важно, чьей кровью был окроплён тактический визор шлема. Казалось бы, пора бы отринуть старые устои. Они называют себя Новой Валькирией. Они не чтят заповеди Святых Проповедников, не читают им молитвы, рушат храмы и святыни. Но ведь для этого их и создавали. Только одного их погибшие генералы-создатели не учли. Сила, что была ими создана, обернулась против устоев и традиций.

Нет такой вещи, которая бы заставила Охотника сомневаться. Пока Страж задаётся вопросами чести и порядка, Охотник делает то, ради чего рождён. Нет приказа, от которого рука легионера задрожала бы. Страж мечется, спорит и боится. Охотник исполняет, даже если умрёт в процессе. С самого детства мальчишек и девчонок учат верности тем учениям, что возносят Валькирию прежде её королей и дворян. Пока Стражей учат чтить короля и его семью, Охотников учат убивать без слёз и сожаления. Прежде легенд и тех Проповедников, что вместо сурового правлениях избрали путь отшельников, Охотникам рассказывают о том, что они сами выбирают свой путь. Их армия есть стихия. Она неостановима. Её приход нельзя отсрочить. Где бы они ни появились, долг обязан быть исполнен. Долг убийцы и мародёра. Святые Проповедники сгинули. Ушли в Пустоту, оставив свой народ и своих солдат. С тех давно забытых времён Охотники считаются изгнанникам, бандитами, убийцами. Стражи — армия старых королей, превозносит себя величайшей гвардией, но они забывают, что их учили чтить свою кровь и свои семьи, за которые они сражаются. Охотники не обременены таким вещами. У них нет семьи. Нет страны. Всё это у них отняли во имя победы над врагами, что сдались при первом поражении.

Но нет ничего совершенного. Даже Охотники. Каждый сражается с тем, чтобы не утонуть в безумии.

Особо отличившихся солдат нарекали именами первых командиров Безымянных Легионов. Имя у безымянного. Что за ирония? Солдат у Эскадры Устрашения много и запоминать номер каждого никому не хотелось. Потому они делились на большие отряды, нарекаемые именами звёзд, зверей, морей, городов и планет. Командиры Охотников имели лучшую броню. Новейшие рефлекторные щиты и циклонические барьеры. Рядовые солдаты довольствовались трофеями. Разве должны Охотники без имени следовать за теми, кто выбрал себе имя и нарёк себя первым среди равных? Хороший вопрос.

Ты никогда не станешь Охотником, мой дорогой Зэр’Ато.

У тебя другая судьба, дитя.

Найди Меридиан и транспорт. Я покажу тебе истину.

Покажу тебе путь к белому пламени, что спасёт тебя и воссоединит нашу семью.

Зэр’Ато помнил, как мать называла его так. Помнил, как отец гордился им, стоило принести из академии хорошую весть. Но то было в прошлом. Сейчас у него нет имени. Не должны воспоминания мучать его. Сейчас его номер тот же, что и у его полка: U-26 «Сурт». Всё, что должен делать Охотник — ждать приказа своего командира. Ждать, когда ему прикажут убивать. На то он и Охотник.

Ты не должен ждать, сын мой.

Время на исходе. Разве ты хочешь провести здесь ещё один год?

Год боли и страха. Год забвения и трепета перед теми, кто сделал тебя таким?

Вспомни, чему я тебя учил.

Вспомни, почему ты должен сражаться.

Но чем дольше Эскадра Устрашения бомбила родной мир землян, чем чаще голоса матери и отца стали посещать его. Каждое утро, когда проводилась чистка оружия. Каждый день, на посту охраны. Каждый треклятый вечер, на твёрдой, почти что каменной, холодной койке. Голоса твердили ему про пламя и меридиан. Молили его пойти в оружейную и выкрасть достаточно снаряжения, чтобы устроить диверсию и найти себе транспортный корабль. Не для дезертирства, нет. Для чего-то большего. Если бы Охотник мог, то, скорее всего, застрелил бы себя, чтобы не слышать голоса матери и отца. У него нет семьи. Не должно быть воспоминаний. Голоса говорили ему об искрах, что дадут начало великому, белому пламени.

Ты не первый раз видишь эти сны, не так ли?

Разве это просто сны, сынок? Разве ты можешь жить без прошлого?

Что такого в том, чтобы учится на предыдущих ошибках?

Разве ты не понимаешь, что жизнь твоя ничего не стоит для них?

Если ты сделаешь то, что предначертано мною для тебя, никто не сможет повторить подобного ужаса.

Ты же ведь этого хочешь? Отомстить им за меня и мать? За твою искалеченную жизнь.

Зэр’Ато тайком, молча, когда все на корабле засыпали, читал молитвы, надеясь, что никто не услышит его позорных мыслей. Охотник не должен поддаваться слабости, но именно сейчас Зэр’Ато хотел найти ответы. Почему голоса явились именно сейчас? Почему сны, о которых он молчал всё детство, вернулись? Что с ним не так? Почему он не может взять и забыть обо всём? Что он будет делать, если придут Пустотные Ищейки? Те, кто убивают неверных Экседре Устрашения Охотников. Нет-нет-нет, он не должен сомневаться. Его верность легиону не оспорима. Что такого, если он слышит Голос? Он же не слушает его, не так ли?

Ты слышишь эти крики, Охотник?

Слышишь, как они просят о пощаде?

Ты до сих пор помнишь, как они просили о пощаде?

Что сейчас, что тогда? Зер’Ато, ты не изменился. Но всё так же кровожаден.

Даже перед лицом умирающей звёзды ты не боялся, так почему страшишься сейчас?

Ночь на корабле тихая. Настолько, что иногда можно услышать шаги на другой палубе. Корабль Эскадры Устрашения модели «Гнездо-4» предназначен для места в тылу блокадного кольца, если вдруг эскадре удалось добраться до планеты и занять фазовые врата. Зэр’Ато устал ждать. Они не дрались. Ждали приказа стрелять и тренироваться перед охотой. Всё потому что они везли на борту то, что не должно было существовать. Пока другие воюют на территории Земли, он ждёт приказа. Пока другие убивают и делают то, что должны и чему обучены, он ждёт приказа. Не пристало ему ждать. Он обязан вступить в бой. Просто обязан, иначе сойдёт с ума! А разве он уже не сумасшедший? Что если голоса — это всё тот же Зэр’Ато, пытающийся напомнить ему о мечте вступить в ряды Стражей? Что если воспоминания о глазах отца и матери пробуждали в нём гнев? Зэр’Ато никогда не забудет, как по пришествию домой увидел тела матери и отца, лежавших в собственной крови. Охотники забрали его и ещё тысячу детей в холодный зимний вечер, оставив после себя лишь пепелище. Ночь на корабле тихая. Нет ветра, как на той планете, откуда он родом. Нет шума реки и шелеста дерева, растущего рядом с окном. Нет весёлых криков. Только рык солдат, готовящихся к бою. Только рёв пушек, что по приказу бомбили позиции землян.

Найди Меридиан, Охотник!

Найди его и деформирую, сын мой!

Прими боль и отчаяние!

Позволь им прокатиться мором по этому миру!

Ночь действительно тихая. Настолько, что металлическая обшивка, кажется, гудит громче, чем двигатели в своём родном отсеке. Зэр’Ато тихо поднимается. Его койка чертовски маленькая. Это всего лишь отверстие в стене под него размер. Повернуться нельзя, как и резко проснуться, иначе синяки сходить не будут. Остаётся лишь открывать глаза в надежде, что одно ловкое движение позволит сойти на пол, не ударившись.

Зэр’Ато медленно идёт к выходу из отсека, надеясь наткнуться на Ищейку. Зачем? Чтобы молить о смерти? Чтобы исповедаться? Охотник не знал, но чувствовал, что если вновь уснёт — сойдёт с ума, если уже не сошёл. Всё, что ему хотелось — поскорее избавиться от голосов и их ведений. А кто справиться с такой напастью, если не Пустотный Ищейка? Или же сам Зэр’Ато может прекратить свои страдания, если выполнит просьбу матери? «От тебя требуется так мало!» — для него, призрака родителя, это действительно мало. Но для Зэр’Ато нет. Он не может сбежать. Не может в одиночку победить целую планету. Нет. Не может? Или не хочет?

Сколько лет они заставляли тебя страдать?

Сколько всего ты сделал ради них? Сколько убил?

Неужели не хочешь сделать то, что заставит даже Эскадру Устрашения дрожать от безысходности?

Шаг за шагом приближают его к двери, что распахивается слишком громко. Мысли мечутся от одного проклятья к другому. Зэр’Ато приходится исказить пси-поле вокруг себя, что понять, кто находится рядом. Волна деформации работает по принципу ограничивай. Просто ухватиться за её колебания мало. Нужно не поранившись схватить зигзагообразную волну и свить из неё сферу или же линию, сделав тем самым сигнальный маячок. Чем больше линия или сфера, тем больше урона она причинит. Но если уловить нужный момент и сделать сферу размером с маленький мячик — получится поймать нужную частоту издаваемую Пустотным Ветром и начать улавливать искажения воздуха, деформацию его потоков и даже то, как медленно отмирают чьи-то клетки.

Готовься к бою, Охотник.

Это не война, а всего лишь потеха.

Вы боитесь уничтожать миры, которым давно пора умереть.

Но теперь у тебя есть цель. Твоя охота только начинается.

Зэр’Ато медленно идёт вперёд. Так медленно, как только может. Но всё равно его шаги слышны слишком отчётливо, что не может не привлечь Ищеек. На то и расчёт. Зэр’Ато старается шагать так, чтобы всем телом ощущать опасность, исходящую от Охотников на Охотников.

— Не можешь уснуть, Охотник? Жаждешь боя? — Зэр’Ато молчит, когда перед ним, почти из ниоткуда, возникает Ищейка. Лицо скрыто шлемом с респиратором, и только руки его подрагивают, предвкушая допрос. Ищейка искажает Глушение и Вспышку — волны, отвечающие за мысли и чувства. Зэр’Ато позволяет прочитать себя с ног до головы. Он устал не спать ночами. Он не может исполнять приказы, зная, что кто-то внутри него может сделать нечто большее.

— Это имя мне не принадлежит. — Охотник в нём не дремлет. Действительно ждёт боя, но не с людьми на их родной планете. Голос просит битвы. Крови. Войны.

Они помешают тебе сражаться.

Не позволят исполнить то, на что сами никогда не пойдут.

Зэр’Ато ждёт, пока на него нападут. Жаждет эту секунду больше, чем когда либо. Но вместо обещанного боя он получает снисходительную улыбку. Ищейка машет рукой, зазывая Охотник идти за собой.

— Вперёд, Охотник. Я приведу тебя к тому, что ты так жаждешь. А пока расскажи, как давно ты слышишь этот голос? — Ищейка искажает Глушение и Вспышку. Крутит спирали в его голове и заставляет рассказать правду.

— С того самого дня, как стал Охотником. — И он рассказывает ему о Голосе. О его видениях далёкой войны и смертей. О мёртвых звёздах и пустом космосе. Всё это заставляет Ищейку смеются громко, заливисто, как если бы он стояли на поле брани, спустя минуту после долгожданной победы.

Они идут в тишине, и слышат, как гудят двигатели корабля. Звук этот похож на волны реки, что накатывают раз за разом, как если бы большое судно прошлось посередине реки на высокой скорости. Со временем волны становятся всё больше и больше, покуда не доходят то ног. Но в случае с двигателями, волна равномерная. Один всплеск, повторяющийся через несколько секунд. Если подойти ближе, он станет сильнее и сильнее, пока перепонки не запросят пощады. Ищейка идёт к оружейному отсеку слишком быстро. Каждый его шаг выглядит тяжёлым и измученным.

Вновь бьют орбитальные орудия по позициям земной пехоты. Каждый такой выстрел заставляет корабль немного отклониться от своей позиции, от чего пилоты возвращают корабль на место. Зэр’Ато на секунду останавливается, дожидаясь третьего выстрела. В его голову приходит мысль убить Ищейку, что бы заработать стопроцентный шанс на верную смерть.

— Ты будешь знать, как был близок к цели перед своей смертью, Охотник. —

Ищейка простирает руки, открыв отсек оружейной. Очередной выстрел застал Зэр’Ато прямо в проёме. Орудийные расчёты старались на славу, чтобы прикрыть отряды легиона на суше или же просто получили приказ, который заставил их стрелять, пока у них не останется зарядов. Оружейный отсек забит всем, что может пригодиться при высадке. Штурмовые винтовки, клинки с витиль-кристаллом, взрывчатка и гранаты. Всё приведено в порядок и пронумеровано, ничего из этого не может оказаться в чужих руках. Весь отсек напоминает узкий поезд, в котором не развернуться даже одному человеку, что говорить о паре? Зэр’Ато идёт за Ищейкой, а голос ликует, кричит и просит не остановиться.

Впереди этого тоннеля есть свет. Красный, как капли крови, специально оставленные на включённом фонаре. Псионный дым Зэр’Ато такого же цвета. Всему виной голоса, что свёл его с ума. Нормальные, здоровые псионики исторгают при искажении пси-волн синий дым. Но не такие, как Зэр’Ато. Те, чьё ментальное здоровье повреждено, вынуждены жить в неведении и только спустя годы опыта понимать, когда их псионная сила на пике, а когда следует положиться на оружие.

Ищейка поворачивается перед заветной целью Зэр’Ато, преграждая ему путь с распростёртыми руками. Позади него Меридиан. Сфера, что позволит усилить псионную силу до такой степени, что и Детям Порядка — высшему рангу пси-бойцов, останется только завидовать мощи владельца Меридиана. Сфера из серых пластин, что двигаются, как живые нейроны давно мёртвого сознания, если такое было возможно. Красный цвет возжигает в Зэр’Ато воспоминания.

Холодная зима. Настолько холодная, что даже новая тёплая обувь не спасает от холодов. Мальчик бежит домой, десять раз упав по дороге на скользких пролётах. С самого утра ему не спокойно. Главное — добраться до дома и сказать матери, как сильно он соскучился, а отцу, что зачёт в академии сдан. Чем ближе он к дому, тем темнее снег под его ногами. Ничего — думает он — всего лишь смог. Всего лишь пепел от топлённых печек. Как бы ему хотелось, чтобы это было правдой. Всё застывает в один короткий миг: снег до сих пор стоит перед глазами. Красный снег, как и тот воздух, на котором Меридиан парит. Как и тот дым, которым он убивает вражеских солдат.

Зэр’Ато медлит. Сейчас он хочет взять и проснуться, но вместо всхлипов из рта его вырывается страшный крик. Он не может держаться и плачет так горько как может. Тело отца лежит у порога, а мать кашляет, выплёвывая кровь. Женщина с синим глазами и бледной кожей пытается дотянуться до сына, но слёзы вскоре становятся кровавыми, а из края рта выливается тёплая алая струйка. Слышны крики других детей, гул транспортников и прорва выстрелов. Но всё это там, в далёком прошлом. Сейчас Зэр’Ато ждёт. Охотник готов скинуть маску жертвы.

Зэр’Ато ждёт удара Ищейке смиренно. Голос твердит, чтобы он атаковал, но именно сейчас всё закончится. Один удар и весь этот ужас закончится.

Ищейка шагает вперёд, искажает Глушение и Вспышку, делая любою боль в теле Зэр’Ато в сто крат мощнее. Охотник готов. Пальцы сжали волну деформации, и зигзагообразная сила проткнула его ладони в ту секунду, когда орудия корабля ударили вновь. Пальцы правой руки медленно формируют игру, пока левая рука используют пару деформации. Регуляция создана чинить всё, чтобы было сломано её сестрой и в то же время он защищает, если правильно направить её. Охотник шагает вперёд и не позволяет Ищейке коснуться себя.

— Ты умрёшь от рук своих братьев. Не я, так другие доберутся до тебя. — Ищейка заставляет тело Зэр’Ато испытывать боль, как если бы он сломал тысячу костей сразу. Деформация вызывает Пустотный Ветер. Заставляет бояться, что мир вокруг начнётся ломаться быстро, будто хрусталь.

— Пусть попробуют. — Зэр’Ато молчит. Вместо него Голос заставляет Ищейку увидеть, как с врагами расправлялись те, кто принёс дар валькирианцам. Ищейка рычит, вопит так громко как может, лишь бы хоть кто-то его услышал. Игла деформации входит в его висок молниеносно. Ищейка падает замертво и Зэр’Ато, переступив через его ещё тёплое тело, дотрагивается до Меридиана.

Как описать мощь, пропитанную безумием? Если бы перед ним оказался водопад, с которого стекал сладкий мёд, то Зэр’Ато бы встал под него и принялся пить до смерти. Но мёд этот отравлен. Со временем он чернеет, становиться горьким и обжигает всё тело изнутри, а позже превращается в гной, от которого тело разлагается быстрее, чем должно. Но Зэр’Ато тянется к нему. Берёт двумя руками и раскрывает пластины, поглощая красный дым каждым сантиметром тела. На корабле зазвучала тревога. Белый цвет лам сменился на бесконечное красное мигание, от чего в глазах зарябило. Охотник исказил Деформацию, предчувствуя бой.

Молодец, Охотник.

Теперь отомсти им, Зер’Ато.

Отомсти за нас, сын мой!Покажи им истинную боль!

***

Зер’Ато ждёт. Меридиан в его руках дрожит от и жаждет битвы. Его мучает дым, впившийся в тело как сотни игл истощения, ворвавшиеся в нервы резко, слишком быстро. Весь мир в минуту замирает, и боль в висках заставляет голову ходить ходуном. Всё внутри него полыхает. Кровь кипит, как если бы в сердце родилась новая звезда. Хотелось бы Охотнику порвать всё основание корабля и в минуту закончить всё, что заставляет его сходить с ума. Но сейчас Зер’Ато всего лишь пленник. Он смотрит на то, как тело его управляет дым и гнев, порождённые жаждой крови. Охотник ждёт, когда сигнализации оповестит всё гнездо. Его собратья окружат его, будто Эскадра Устрашения Землю.

Меридиан в руках дрожит. Просит пустить его в ход. Вместе с этими мольбами, он гневается на своего носителя. Гной в теле начинает дрожать и заставляет Зер’Ато молиться на свою скорую кончину. Всё, что ему сейчас нужно, это проснуться и оказаться дома. Но Меридиан заставляет его узреть истину, срывая с глаз блаженную пелену. Его родители убиты. Его планета сожжена и новые её поселенцы забыли про жертвы прошлого, не осознавая, что их ожидает такая же участь. Зер’Ато медлит, но Охотник уже перешёл в наступление.

Деформационные сферы сносят крепкие стальные двери и стены, придавливая собой отряды охотников. Обшивка корабля ещё держится, но только потому, что Охотник не готов к отправке в открытый космос. Командиры отрядов в тесных коридорах приказывают открыть огонь на поражение. Ищейки, быстрее света, несутся к нему размытыми пятами. Пластины Меридиана дрожат, и как только волна деформации искажается вместе с волной регуляции, стены и двери возвращаются на место, за одни исключением. На своём пути они сносят и ищеек, и других Охотников, замуровывая тела между своими стыками. Кровь и внутренности окрашивают палубу корабля в почти фиолетовый цвет, но он слишком грязный, слишком тёмный, почти вишнёвый, как артериальная кровь.

Отряды медленно перегруппировываются. Смерть Ищеек и их тела, точнее части тел, торчащие из тел, заставляют Охотников поубивать пыл. Бегуны выжидают, а Заражающие наполняют Деформаторов силой, даже не представляя, как ничтожны их потуги. Зер’Ато позволяет радостному чувству наполнить себя. Он терпит гной, вырывающийся из его тела, наслаждаясь мощью, которая наполняет его жизнью.

Зер’Ато просит Охотника остановиться, но в глубине души понимает, что такая власть ему по нраву. Шаг вперёд, в свет сигнализации и прямиком на пули собратьев, заставляет его дышать чаще и исказить деформацию в сотню игл, вынимая их из своего тела. Через секунды иглы пробивают рефлекторный щиты отрядов и ещё более мелкие осколки пси-иглы врезаются в глаза Охотников. Зер’Ато жаждет ещё. Весь он краснеет, как угль в жаровне и продолжает шагать, перебирая разные пластины Меридиана. Каждая из них — новая виток деформации. Каждая комбинация — все более и более изощрённый способ убивать.

В какой-то момент враги, бывшие братья и сестры, заканчиваются. Зер’Ато чувствует обиду. Он ещё не всё опробовал! Охотник заставляет его замолчать, трясёт за плечи, будто-то нерадивого капризного ребёнка. Он говорит ему исполнять волю отца и матери. Следует найти транспортник и добраться до места назначения. До Храма, что спрятан в недрах человеческой колыбели.

Зер’Ато бежит, словно Бегун, искажающий волну Рывка. Как линия неона он рвётся к победной цели, ангару с транспортом. Путь ему преграждают турели и туча пуль, что ломаются в дюйме от пластин бронежилета. Пули превращаются в крошку, а диски турелей в потолке и стенах ломаются, будто хрусталь от слабого удара. С каждым его шагом само естество корабля боится, дрожит от боли, если сталь может испытывать боль. «Гнездо» вот-вот разломится наполовину и станет остовом — брешью в блокаде Земли. На то и расчёт. Сломать кольцо и заставить каждого бойца Республики и Эскадры биться за каждый клочок земли.

Зер’Ато двигается слишком уверенно. Ступает он по коридорам, оставляя за собой сотни тел, и вскоре достигает транспортника модели «Орёл». Быстрый юркий, предназначенный для особых операций. Вот и наступает час, когда операция это берёт своё начало.

Охотник занимает место пилота, заставляя пластины Меридиана облепить своё тело, будто броня древних, до полётных времён Валькирии. Меридиан слушается его, и напоследок просит уничтожить «Гнездо». Поднимая корабль и ведя на всей скорости, Зер’Ато разворачивается и прежде, чем пуститься в бега, выпускает три торпедных залпа в ангар Гнезда, отставив за собой полуразвалившийся остов в идеальном кольце блокады. Рефлекторные щиты Орла держат натиск истребителей, но не долго. Меридиан сжимает их двигатели и пластины впиваются в тело пилот, стоит ему исказить деформацию. Тогда истребители мнутся, как бумага и остаётся в космосе клочками летать среди мусора. Большие корабли не обращают внимание на транспортник, но в ту минуту, как тревога раздаётся на каждом судне Эскадры Устрашения, половина орудий этой Эскадры направлена на транспортник полка «Сурт».

Лавируя в перекрёстном огне, Охотник проходит слишком близко к одному из дредноутов, задевая поля рефлекторного щита и линии циклонического барьера судна. Это позволяет Меридиану почувствовать колебания и исказить деформацию так, чтобы каждый кусочек корабля, каждый его дюйм оказался под давлением собственной защитной сетки. Это рушит дредноут почти на две части и в ту секунду, когда деформация достигает своего пика, Зер’Ато чувствует Пустотный Ветер. Он не воет и не дует. Он просто есть Знак того, что Пустота рядом, что деформация слишком сильно и если продолжить, пси-поле схлопнется и в руках Зер’Ато окажется натуральная чёрная дыра!

Приходится делать крен, и вертятся в пылу космического ада, ожидая благой секунды, лишь бы рефлекторный щит дредноута смял судно. Как только это происходит, там, на поверхности Земли, полыхают всполохи орудий орбитальной защиты, открывших огонь по зазевавшимся кораблям Эскадры.

Охотник медлит, прежде чем вновь взять управление в свои руки. Меридиан успокаивается и затихает. Пока дредноут разваливается, разрушаю целостность блокады, Зер’Ато берёт курс на восточное полушарие Земли. Храм ждал его. Храм и Пламя.

И пока путь его продолжался, голос матери воззвал к нему вновь.

— Ты боишься, что потерял того мальчишку, которым был? Напрасно, сын мой. Былое не вернёшь. — Голос женщины необычно тёплый. Такой, что даже Меридиан вновь становится сферой и падает с грохотом на пол.

— Ты не Дитя Порядка, чтобы управлять временем. Ты всего лишь Деформатор. Ты рождён, чтобы уничтожать. Регуляция подвластна тебе лишь на низшем уровне. Твоё призвание — напомнить этому миру, что значит «война на уничтожение». — Отец стоит рядом с матерью.

— Напомни всему миру, что такое настоящая ненависть. —

Зер’Ато дрожит, как лист на ветру. Внутри него борются дезертир-предатель, убийца из Безымянного Легиона и мальчишка, всем сердцем ненавидящий этот проклятый мир. Мечтая о белом пламени, Зер’Ато унимает дрожь. Когда всё закончится, его не вспомнят. Так и должно быть. У Деформатора не должно быть сомнений. У Охотника не должно быть имени.