Читать онлайн
"Гранд-пасьянс в кабинете Андропова. Ч. 12. Перевернутый мир"

Будильник как-то резко и совсем не деликатно ударил по нервам, мгновенно выдергивая из утреннего сна.
- Да ты заткнешься или нет, паршивец?! – крикнула Валя и зашарила рукой в поисках второй подушки, чтобы запустить ее в навязчивый источник отвратительной какофонии.
Но подушки под рукой не оказалось. Более того, Валя с изумлением обнаружила, что всю ночь она провела, не лежа в кровати, а свернувшись в кресле. Неподалеку на полу валялась гитара, к которой Валя не притрагивалась уже несколько лет.
- Что за чертовщина?! Я же вечером легла спать в свою кровать, все было так, как обычно. Почему я вдруг просыпаюсь в кресле? Лунатизм?
Впрочем, тратить время на размышления некогда. Надо собираться на работу, а по пути она подумает. Чтобы отвлечься от непонятной ситуации, Валя включила радио и, пока приводила себя в порядок, прослушала утренние новости, относящиеся уже к вчерашнему дню.
Леонид Ильич Брежнев в телефонном звонке лично выразил соболезнования премьер-министру Турции в связи с гибелью в Черном море экипажа корвета «Карабекир», взорвавшегося в результате детонации боеприпасов, очевидно, из-за неосторожности кого-то из членов экипажа. Также состоялся разговор Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И.Брежнева с президентом США Джеймсом Картером, в ходе которого обе стороны подтвердили намерение продолжать политику разрядки международной напряженности и согласовали встречу на высшем уровне для подписания договора ОСВ-2. Кроме того, в этом году в рамках межпарламентских контактов запланирован визит в СССР делегации американских конгрессменов во главе с сенатором-демократом Джозефом Байденом.
Словом, в отношениях с Америкой - «тишь да гладь, да божья благодать». Хотя были и тревожные сообщения, но это уже про Азию. В северных приграничных территориях Вьетнама погранвойска страны по-прежнему вынуждены сдерживать натиск китайской армии. В Афганистане отряды вооруженных контрреволюционеров совершают регулярные нападения на силы народно-демократического правительства страны.
Работа аналитиком в ПГУ КГБ СССР обязывала Валю быть в курсе всех международных событий, даже тех, о которых по радио и телевизору не говорят. Попала же она на эту работу каким-то чудесным образом, в результате странного стечения обстоятельств.
Конечно, упорства ей было не занимать, но и жизнь часто баловала ее сюрпризами.
Валя – простая девушка, проведшая раннюю юность в рабочей среде. «А я была обычною девчоночкой фабричною» - это про нее. После школы пошла работать на один из московских заводов штамповщицей, потом перешла в комплектовщицы. Вдруг на завод пришла разнарядка: Ленинградский Университет набирает молодых передовиков производства на заочное обучение, далее следовал список факультетов и отделений.
Валя оказалась в числе нескольких счастливцев, кому это право досталось. Оставаясь работницей московского завода, она одновременно стала и студенткой-заочницей иранского отделения восточного факультета. Подруги-ровесницы свободное от работы время проводили, что называется, «с огоньком», а она, по вечерам обложившись книгами, с остервенением грызла гранит науки.
И догрызла. Ее результаты экзаменов неизменно оказывались самыми блестящими. А потом вообще начались чудеса. Из МИДа в ЛГУ вдруг пришел запрос на молодого специалиста по Ирану. На дневном отделении несколько «блатных» выпускников (отпрысков сильных в этом мире семей) вступили в отчаянную конкуренцию за вожделенное место. Декана разрывали звонками влиятельные лица с «настоятельными рекомендациями» по той или иной кандидатуре. Но на это место вдруг пригласили… заочницу Валю. Это не просто чудо случилось, это в глазах у многих мир разом перевернулся.
Впрочем, причина могла быть и более простой. Декан элегантно вынырнул из эпицентра «схватки сильных семей», отдав предпочтение кандидатуре нейтральной и первой попавшейся – методом слепого тыка. Зато семьям-комбатантам, готовым друг друга сгрызть, теперь не так обидно.
Правда, должность в МИДе оказалась так себе – бумажки раскладывать и перекладывать. Но чудеса продолжались: ее вдруг порекомендовали в ПГУ КГБ на должность аналитика. Там требовался человек дотошный и усидчивый, в непрерывном режиме отслеживающий события в Иране и нескольких соседних странах, чтобы по срочному запросу начальства немедленно предоставить сведения о ситуации в той или иной стране. Это уже интереснее, чем бумажки сортировать, поэтому Валя с удовольствием согласилась.
Но если перемещения по службе происходили стремительно, то в личной жизни не было ничего особо яркого. Несколько непродолжительных романов, затем невыразительный и вялотекущий брак с инженером-технологом по имени Виталий и столь же лишенный эмоциональной окраски развод, штамп о котором ей почему-то проставить в паспорте забыли. Надо было пойти с этой проблемой еще раз в ЗАГС, да руки все не доходили.
Когда Валя, которой перед выходом из дома оставалось только позавтракать, зашла на кухню, она вдруг застыла на месте. Как вкопанная.
На кухонном столе лежала внушительная пачка листов, на верхнем из которых было написано огромными буквами:
ТЕБЕ, ВАЛЯ!
И написано – ее же собственным почерком!
Но оцепенение продлилось недолго. Девушка подбежала и быстро пролистала папку. Все листы были пронумерованы и исписаны опять же ее почерком.
Но вот только ничего подобного Валя не писала и вчера вечером на кухонном столе не оставляла.
Вчитываться она пока не стала, потому что ее мысли тут же приняли конкретное направление.
Ночью в квартире кто-то был!
От этой мысли Валя пришла в неописуемый ужас. Настолько, что сердце заколотилось в ритме спринтера, а по коже прошел мороз.
«Господи, как хорошо, что не убили! А ведь могли бы во сне сделать это запросто».
Тут же она кинулась к тайнику, где держала скромную заначку. Здесь она облегченно вздохнула: тайник не был вскрыт, все деньги остались на месте.
Оставалось выяснить, как таинственный посетитель сумел открыть дверь. И вот тут ее ждал еще один сюрприз. Помимо замка, она на ночь еще запирала дверь на засов. Но засов и оставался закрытым! Выходит, что взломщик вошел и вышел не через дверь? А как? Через окно? А этаж восьмой, балкон с соседними не стыкуется и находится от них довольно далеко.
Что за мистика?!
Девушка осторожно сняла со стопки верхний лист и начала читать первую фразу рукописи, написанной почерком, не отличимым от ее собственного.
«Начну с главного. Я – это не ты, а ты – это не я».
- Ясен пень, - прокомментировала Валя. – Это хотя бы уже потому, что я не проникаю сквозь стены в чужие квартиры, не подделываю чужой почерк и не выкладываю свои талмуды на чужой кухне.
«Меня зовут…»
- Стоп! – сказала Валя, бросив лист на стол. – А вот как тебя зовут, я прочту, когда приду с работы. А то так и опоздать могу.
Взглянув на часы, она поняла, что позавтракать уже не успеет. Наспех сделав несколько бутербродов, она забросила их в сумку, расчесала перед зеркалом свои серебристо-пепельные волосы, оделась и выскочила из квартиры.
О том, чтобы взять на работу рукопись и почитать там, не могло идти и речи. «Первое главное управление» - не та организация, куда каждый может приносить все, что душа пожелает.
Когда Валя ехала в метро, она вспомнила, что нынешние сутки начались как-то неправильно даже не с пробуждения в кресле, а еще раньше – с ночи. Ведь ей снились настоящие кошмары. Причем, похоже, что из эпохи Древнего Рима.
Залитая солнцем арена цирка, бурлящие ряды зрителей. На арене – некрасивая темноволосая девушка с выраженной восточной внешностью, огромными глазами навыкате и непропорционально крупным носом причудливой формы.
А затем на арену выгоняют гигантского питона, который начинает подбираться к девушке. Совершенно понятно, что сейчас будет. «Я не хочу это видеть!», - с ужасом кричит Валя, закрывает глаза и отворачивается. Когда же она их открывает, то видит уже иную картину. Ночь, проливной дождь, какой-то темный пустырь, в отдалении стоит небольшая группа воинов с факелами. А прямо перед глазами – огромная свежевырытая яма, в которую швыряют эту же самую девушку. «Так ее не съел питон?» Девушка производит впечатление мертвой, но почему-то Валя точно знает, что она живая.
Так что – ее сейчас будут закапывать заживо? Да, очевидно, именно это и сделают. Двое могильщиков бросают лопатами в яму землю, а на дне девушка пытается извиваться, видимо надеясь оставить пласты земли под собой. Порыв Вали – броситься ей на помощь, но это лишь порыв, Валя все видит, но самой-то ее здесь нет! А могильщики все бросают и бросают землю в яму, их лица не различимы, лишь лопаты иногда дают тусклый отблеск пламени от факелов стоящих в отдалении воинов.
И вдруг кадр меняется. Огромный горящий корабль какой-то совершенно древней конструкции. На палубах идет бой, в воду с криками прыгают люди, некоторые из них объяты пламенем. Но на переднем плане – опять эта темноволосая, ее лицо окровавлено, видно, что выбит глаз. Она залезает в пустую лодку, выпрямляется и что-то кричит в сторону другого корабля, который совсем рядом с ней. На его палубе – прицеливающиеся в нее лучники, натянувшие тетивы луков. Вот они их отпускают. Пронзенная множеством стрел, темноволосая падает в воду. Но в голове у Вали почему-то звучит ее голос:
«Как только меня не станет, ты появишься в этом мире вместо меня. Я не знаю, какой ты будешь. А в чем твое предназначение – решать тебе».
На этом кошмарный сон прервался, но пробуждения не наступило. Просто сменился сюжет, причем – к лучшему. Он стал вполне себе мирным. Какая-то выставка картин, Валя вместе с пожилым мужчиной представительного вида ходит от одной к другой, что-то ему рассказывая. Выступает, похоже, в качестве экскурсовода. И вот уже из этого спокойного и благодатного (в сравнении с предыдущим) сна ее и выдернул звонок будильника.
Сейчас, в вагоне метро по пути на работу, Валя попыталась уложить в какой-то ряд все непонятные события сегодняшних суток (страшный сон, странное пробуждение в кресле, рукопись, оставленная на ее столе таинственным всепроникающим визитером) и попытаться найти между ними какую-то связь, но – не получалось.
Работала она в здании ПГУ в Ясенево и делила кабинет с двумя коллегами – женщинами постарше, тоже аналитиками, только их работа была связана с другими странами. Но ее пребывание на рабочем месте продлилось лишь до середины дня. А после обеда на ее столе вдруг зазвонил служебный телефон.
- Валентина Олеговна? С вами разговаривает Елистратов Анатолий Васильевич, начальник отдела собственной безопасности.
Валя обомлела и в первый момент не могла вымолвить ни слова. Потом ей все же удалось выдавить из себя сиплое «Здравствуйте».
- Мне надо с вами срочно побеседовать, - пророкотала трубка. – Так что, прерывайте свой рабочий процесс и приезжайте к нам. Прямо сейчас. Пропуск на ваше имя выписан, и вас сразу проводят в мой кабинет. Машина вас ждет.
«К нам» - это в Центральное Управление КГБ СССР, что на Лубянке. Там сосредоточено все заоблачное начальство, в том числе, начальник отдела собственной безопасности, фигура по значимости третья или четвертая в лубянской иерархии. И личность такого уровня вознамерилась о чем-то побеседовать с какой-то Валей!
Ох, не к добру это! Так она и сказала соседкам по кабинету, когда начала быстро собираться.
- А ты нигде не могла чего-то лишнего ляпнуть? – спросила одна из женщин-аналитиков. – Или политический анекдот протравить?
- Мозгов у меня нет, что ли? – возмутилась Валя.
- Я слышала, этот Елистратов на должности только со вчерашнего дня, - сказала старшая сотрудница. – А до него был какой-то Мартемьянов, но с ним что-то случилось.
- А что с ним могло случиться? – поинтересовалась Валя.
- Не знаю и тебе знать не советую. Лучше спать будешь.
«Хорошо бы», - подумала девушка, вспомнив ночные кошмары про темноволосую и ее недругов.
Когда она вышла во внутренний двор здания ПГУ в Ясенево, к ней тут же подошел водитель, которому было предписано отвезти ее в «Большой дом» на Лубянке.
Пока машина неслась по широким московским проспектам, Валя вновь тщетно пыталась связать в одну цепочку все события сегодняшнего дня, которых вновь прибавилось. Но не получалось: слишком уж они были разнонаправленными.
В здании на Лубянке девушка до этого бывала всего два раза: на собеседовании с начальником аналитического отдела при поступлении на работу, второй – при официальном оформлении. В обоих случаях от самого КПП ее провожал до нужной комнаты и обратно один из дежурных офицеров. То же самое произошло и сейчас.
Кабинет нового начальника службы собственной безопасности был довольно просторным, а его хозяин оказался моложавым подтянутым человеком лет сорока с небольшим. На стене, разумеется, висели портреты Ленина и Дзержинского.
Усадив Валю напротив себя, Елистратов начал беседу с неожиданного вопроса:
- Валентина Олеговна, говорит вам о чем-нибудь фамилия Шаркевич?
- Нет, первый раз слышу, - мгновенно отреагировала Валя.
- До вчерашнего дня у нас была лаборатория, которую он возглавлял, занимаясь исследованиями в области повышения стрессоустойчивости. Применительно к нашим сотрудникам такое на тот момент казалось актуальным. Но вчера распоряжением Юрия Владимировича Андропова лаборатория была расформирована. Шаркевич и двое его ассистентов бесследно исчезли. Сегодня утром было обнаружено, что они перед исчезновением демонтировали все оборудование лаборатории. Одновременно исчезли все документы, касающиеся их исследований.
«А я-то тут при чем?» - недоуменно подумала Валя. Впрочем, можно было догадаться, что последует продолжение. Так оно и оказалось.
- В помещении в одном из ящиков мы обнаружили копию вашего учетного листа сотрудника. И там же было вот это. Похоже, перед исчезновением они забыли заглянуть в ящик.
Елистратов протянул девушке предмет, который неизвестно откуда появился у него в руках. Это была пластмассовая кукла – точная копия самой Вали, были в точности воспроизведены и черты ее лица, и серебристо-пепельные волосы.
- Ой, какая прелесть! – воскликнула Валя. – А если она вам не нужна, можно я ее себе возьму?
Анатолий Васильевич усмехнулся:
- Сейчас у вас такое желание пропадет. Посмотрите, голова у нее в одном месте вскрыта, а затем снова запаяна. Нам это стало интересно, мы снова ее вскрыли. Там обнаружились старые следы человеческой крови.
- Тьфу, - скривилась Валя, брезгливо отпихнув куклу. – Больной человек и извращенец этот ваш Шаркевич. Обзвоните психушки, наверняка его след найдется.
- Раз вы Шаркевича не знаете, поговорим о другом персонаже, - вдруг сменил тему Елистратов. – О моем предшественнике, генерале Мартемьянове Петре Антоновиче. Вчера он был обнаружен мертвым в собственном кабинете, тут же – пистолет, из которого он застрелился. Вы были с ним знакомы?
- Нет, конечно, - Валя решительно не понимала, к чему клонит собеседник.
- Между тем, его смерть, возможно, имеет к вам прямое отношение.
- Вы хотите сказать, что это я его застрелила, как Вера Засулич - Трепова? – возмутилась Валя.
- Ваша аналогия не уместна. Трепов был жандармом и царским приспешником. А генерал Мартемьянов оставил на столе вот такую посмертную записку.
Елистратов протянул молодой сотруднице лист бумаги, на котором было крупно написано:
ЗАЛАДЬЕВА, СДОХНИ!
- Такую надпись я уже один раз видела, - задумчиво проговорила Валя.
- Когда? Где? Рассказывайте все подробно и самого начала.
- Это произошло месяца четыре назад, - медленно начала девушка. – Я не могла дома заснуть из-за того, что сверху доносились чудовищные стоны, напоминающие стенания истязаемых в аду грешников. Почти одновременно появился запах – тяжелый, удушливый. Мне было страшно, кровь стыла в жилах. И я позвонила в милицию. Она приехала. Оказалось, что соседи сверху, вполне импозантная супружеская пара, решили заняться дома разведением мини-пигов, вьетнамских вислобрюхих свиней малого размера, для чего прикупили хряка и матку. Звуки, которые я слышала, издавались во время случки. Милиция этот колхоз закрыла, свиней конфисковала и выписала штраф. Разозленные верхние соседи написали на моем почтовом ящике именно эту фразу. Я в ответ на их ящике написала, что они сами свиньи, и дети их будут свиньями, и внуки, и правнуки до седьмого колена.
- Хорошо, оставим Мартемьянова, - невозмутимо произнес начальник ОСБ.- И перейдем, собственно, к главному. Взгляните.
Он протянул ей необычного вида паспорт, который оказался дипломатическим и принадлежал югославке Еве Иллиясович. Фотография была… е е с о б с т в е н н а я!
- Что за ерунда? – пробормотала девушка.
Пролистав страницы, она обнаружила несколько визовых штампов. Два иранских – год назад и совсем недавно. Италия – тоже недавно. Ну, и Югославия само собой.
- Я все понимаю, - сказала она. – Кроме того, что в диппаспорте этой югославки мое фото. Оно вообще у нее откуда?
- Утром здесь имел место странный инцидент, - принялся пояснять Анатолий Васильевич. – Есть тут у нас один сотрудник – Вадик. С утра он совершил действия, мягко говоря, неадекватные. Проник в стол личных дел, нашел там ваше, вынес оттуда и… Словом, его застали за попыткой уничтожить все содержимое вашего личного дела. При этом, его состояние можно было назвать невменяемым. Пришлось передать его на руки психиатрам. Разумеется, у нас возник естественный интерес уже к вашей личности, который только усиливают записка Мартемьянова и кукла Шаркевича.
- Никакой югославке я свое фото не давала.
- Хорошо, принято. Посмотрите даты пребывания владелицы паспорта в Иране. Как раз в эти дни у вас в табеле проставлено пребывание в командировке. Еще любопытно то, что ее второе пребывание в Иране совпадает с недавними известными событиями в этой стране. В ваших командировочных удостоверениях в качестве места назначения указан Иран, командировочные отчеты написаны вашим почерком, указанная в них валюта – иранский риал. В билетах на рейс Москва-Белград проставлены ваши ФИО, остальные – на имя Евы Иллиясович и еще гражданки одной из латиноамериканских стран. Кстати, вот загранпаспорт последней, взгляните. Он тоже дипломатический, и в нем тоже ваше фото.
- Не пойму, к чему вы клоните, - произнесла Валя с легким раздражением. – Я никогда в жизни не бывала за границей. И в эти дни находилась на рабочем месте в ПГУ. Мои соседки по кабинету это помнят.
- Да, пока вы ехали сюда, мы их успели опросить, - кивнул Елистратов. – Они подтвердили, что вы находились рядом с ними. Но у сотрудника отдела внутренней безопасности, который с ними беседовал, сложилось ощущение некоторой неуверенности и противоречивости их ответов. Словно кто-то обработал их психику.
- Вы имеете в виду, что я их загипнотизировала? – присвистнула Валя. – Но ведь командировочные удостоверения должны быть кем-то подписаны. Согласно вашей логике, те, кто подписывал, тоже находились под моим воздействием?
- Они подписаны начальником ПГУ товарищем Ткачуком и уже упомянутым генералом Мартемьяновым. Но про это Игорь Борисович Ткачук почему-то вспомнить не может, а у Мартемьянова уже не спросить.
Валя не нашла, что ответить. Она пыталась собраться с мыслями.
- Вот вы сейчас насчет гипноза сказали, так это очень кстати, - методично продолжил Елистратов. – Во время нынешней поездки в Иран владелица паспорта ехала с пересадкой в Белграде, которая продлилась почти сутки. А за эти сутки…
Анатолий Васильевич сделал многозначительную паузу и закончил:
- Она побывала в доме известного гипнотизера Зорана Гораждича, куда ее привела некая Алена Корневская, вышедшая замуж за югослава и живущая в Нови-Саде.
И он протянул Вале фотографию. На ней о н а с а м а вместе с какой-то незнакомой девушкой подходила к довольно добротному частному дому.
- Фантастика какая-то! – воскликнула Валя.
И вдруг ей в голову пришла мысль, которую она тут же озвучила:
- А может, мы с этой Евой просто полные двойники? Бывает же такое, когда природа создает двух одинаковых людей.
Тут же она замолчала, сообразив, что этой версии очень сильно мешали выписанные на ее имя командировочные удостоверения и заполненные ее почерком командировочные отчеты.
- Бывает, - покладисто согласился Елистратов. – Но тут еще любопытные штуки имеют место. В вашем личном деле, которое не успел уничтожить Вадик, оказались материалы по ДТП на Ленинградском шоссе год назад, когда такси, следующее из аэропорта в день прилета самолета, указанный в командировочном удостоверении на ваше имя, попало в автокатастрофу. Таксист погиб, а пассажирка оказалась в реанимации с тяжелой черепно-мозговой травмой.
- Как я могла попасть в аварию, если никуда не летала? - как-то не очень убедительно возразила Валя.
- Хотите сказать, что и шрама на голове под волосами у вас нет?
- Шрам есть, - вынуждена была согласиться девушка. – Но это после родовой травмы.
- А еще там была копия вашей истории болезни в течение года. Как с вами работали сначала нейрохирурги, а затем психиатры.
- Получается, я весь этот год провела по больницам? – рассмеялась Валя. – А как быть с сотрудниками ПГУ, которые весь этот год видели меня живой и здоровой? Это не только соседки по кабинету, но и многие другие. А табельщица, которая проставляла мне рабочие дни? По-вашему, я их всех загипнотизировала?
- Вот тут есть небольшое противоречие, - загадочно произнес Елистратов. – Сослуживцы действительно в один голос утверждают, что видели вас весь год. А вот с табельщицей происходит что-то непонятное. Она сейчас находится в том же состоянии, что и Вадик. И она пыталась подделать документы, уничтожив все записи о вашем отсутствии по болезни и проставив рабочие дни. Кстати, еще один момент. Вы уже год работаете аналитиком по группе стран, включающей Иран, но ни одной аналитической сводки от вас, касающейся Ирана, как и соседних с ним стран, Игорь Борисович Ткачук сегодня не нашел. А ведь две недели назад эта страна была в центре внимания всего мира. И вновь стучится в дверь вопрос: так где же вы все-таки в это время находились?
- Да тут целый заговор! – воскликнула девушка. – Но ведь вы при такой оперативности наверняка успели задать вопросы и нейрохирургам с психиатрами, которые меня якобы «лечили»?
- Успели и задали. Никто из них вас не помнит.
- Замечательно! Понятно, что у нейрохирургов, как и любых хирургов, поток оперируемых больных, которых они вряд ли вспомнят через год. Но если психиатр не помнит своих недавних пациентов, то он или шарлатан, или дилетант. Сомневаюсь, чтобы вы с такими сотрудничали.
Елистратов промолчал. А Валя поспешила его добить:
- Ну и напоследок. Если я, как вы утверждаете, дважды ездила в командировки в Иран по диппаспорту сотрудницы югославского МИДа, как о цели командировок может не знать товарищ Ткачук, начальник отдела нелегальной разведки? Далее. Предположим, я действительно год назад ездила в Иран, потом получила травму, год валялась по больницам с психическим расстройством, а затем почему-то вновь оказалась способна поехать в Иран, причем на тот период, когда произошло свержение шаха. Все мои приключения были зафиксированы документально, но все эти документы спокойно лежали в моем личном деле, и никто про них знать не знал. И так бы и не узнал далее, если бы не самоубийство Мартемьянова и хулиганский поступок Вадика. Что вы на это скажете?
Начальник ОСБ загадочно улыбнулся, и это Валю насторожило:
- Что-то вы подозрительно веселый, Анатолий Васильевич. Не иначе, как какой то подвох мне приготовили.
- Не без этого, Валентина Олеговна, не без этого. У нас в ряде дипслужб, в том числе британской, есть свои источники информации. Так вот, сегодня утром оттуда пришла информация крайне любопытная. Год назад, в период, совпадающий с первой поездкой «Евы Иллиясович» в Иран, к чему вы свое отношение отрицаете, в посольство Великобритании в Тегеране пришла сотрудница нелегальной разведки КГБ СССР, заявившая о своем намерении перейти на сторону наших противников. Британские дипломаты перенаправили ее в местное отделение разведки «МИ-6». Источнику не удалось узнать ее имени и фамилии, зато, согласно его информации, перебежчица выступала даже не от своего имени, а заявила себя представителем одного из руководителей КГБ очень высокого ранга, который намерен бежать из СССР. Его имени она в посольстве не назвала, но мы, кажется, понимаем, о ком шла речь. Еще вчера, сразу после самоубийства генерала Мартемьянова, мы подытожили полученную о нем в последнее время информацию. Получалось, что он причастен к таким делам, которые тянули бы на высшую меру, если бы он был жив. А его посмертная записка заставила нас приглядеться и к вам. Ну, а теперь самое главное. Источнику удалось получить фотографию перебежавшей сотрудницы.
Елистратов передал собеседнице фотографию. Девушка с ужасом смотрела на свое лицо на ней и не могла произнести ни слова.
- Как вы теперь оцениваете ситуацию, Валентина Олеговна? – спросил главный особист.
- Как хировую, - уныло сказала Валя. – Ни с чем не согласна, но формально крыть нечем.
- Наконец-то к вам пришло это понимание.
Вдруг у Вали возникла догадка:
- Подождите! Ведь такое уже бывало! В тридцать восьмом году, чтобы уничтожить советских военачальников, абвер организовал мнимую утечку информации, что они с ним сотрудничают. После этого Тухачевский, Блюхер, Якир были расстреляны, армия обескровлена, чего немцы и добивались.
Анатолий Васильевич усмехнулся:
- В таком случае, приходится удивляться изощренности британских коллег абвера, решивших обескровить КГБ, скомпрометировав скромную девушку на должности аналитика.
- И что теперь будет? – погрустнела Валя.
- То, что следует из логики. Прямо отсюда вы отправитесь в наш следственный изолятор в Лефортово, где дальше общаться будете уже со следователями. Там можете представлять себя Верой Засулич, если она вам так нравится.
- «Пусть нам погибнуть придется в тюрьмах и шахтах сырых, дело, друзья, отзовется на поколеньях живых», - пробормотала Валя.
- Вот-вот, и стихи там посочиняете. Книжками вас обеспечим. С газетами только небольшая проблема нарисовалась.
- В Советской стране – да с газетами проблема?! – удивилась Валя.
- И довольно странная. Когда пытаюсь просматривать номера за этот год, большинство статей читается четко, но некоторые… Начинает все перед глазами расплываться. И это с сегодняшнего утра творится.
- Может, вам к врачу-окулисту надо? – посочувствовала девушка.
- Так это не только у меня. У моих коллег тоже, независимо от возраста. Может, не только у них. Я и подумал: вдруг вы на такое непонятное явление свет прольете?
- Переезд, люк и портрет! – сказала Валя. – И одной из этих причин достаточно, чтобы все дворяне Франции и Испании перерезали друг другу горло. Это я Портоса цитирую из «Виконта де Бражелона». К тому, что список моих прегрешений продолжает множиться. Скоро выяснится, что все землетрясения, цунами и прочие природные катаклизмы тоже не обходятся без моего участия.
- Ладно, закончим c этой темой, - вернул разговор в прежнее русло Елистратов. – Так что делать-то будете? Если расскажете всю правду, мерой пресечения станет домашний арест. Дома, сами понимаете, и стены помогают. Если же наша беседа дальше не склеивается, поедете в Лефортово.
Вместо ответа Валя подняла глаза к потолку.
- О чем задумались, Валентина Олеговна? У Бога совета спрашиваете?
- Да нет, пытаюсь угадать, что сегодня на ужин в Лефортово: гречка или макароны.
На столе Елистратова зазвонил телефон. Сняв трубку, он в течение нескольких минут слушал невидимого собеседника, иногда вставляя: «Хорошо». Потом он повесил трубку, задумчиво взглянул на Валю и с растяжкой произнес:
- Мы с вами поступим так. Сейчас вы поедете к себе домой. Отдохнуть, собраться с мыслями. А завтра в десять утра снова жду вас здесь. С подробным и обстоятельным рассказом, который мне понравится. Сами понимаете, это в ваших интересах, чтобы он мне понравился.
- Так вы меня отпускаете?! – воскликнула Валя, ошалев от радости.
- Только до завтрашнего утра. И сейчас вы напишете подписку о невыезде за пределы Москвы.
- А выходить из дома мне будет можно?
- Подписка о невыезде – не домашний арест. Таких ограничений она не предусматривает. Кстати, еще вопрос напоследок. Напомните, чем вы занимались до прихода на работу в МИД?
- Я работала на заводе имени Яндиева в Москве, там же вступила в ряды КПСС. И одновременно училась на заочном отделении восточного факультета ЛГУ.
- Нет там заочного отделения, только дневное, его вы и указали в автобиографии при оформлении к нам. Про «завод имени Яндиева» я слышу впервые, и что-то мне подсказывает, что нет такого ни в Москве, ни вообще в стране, ни в вашей трудовой книжке. А в вашей карточке партийного учета указано, что вы вступили в КПСС, будучи студенткой дневного отделения востфака и заместителем секретаря комитета ВЛКСМ ЛГУ по идеологии. Все, Валентина Олеговна, прощаюсь с вами до завтра. А завтра дальнейшее будет зависеть от вас.

Валя вышла из здания Центрального управления КГБ СССР на ватных ногах. Осмыслить происходящее пока не получалось. Мысли путались, но одна из них все же приобрела четкие контуры:
«Не просто так до завтра отпустили. Хотят посмотреть, что я за это время сделаю, будут наблюдать за каждым шагом, я теперь у них как комок слизи под микроскопом. Короче – приехали. А какие статьи Уголовного Кодекса вырисовываются? «Измена Родине» и «Шпионаж»? По совокупности получается, что на высшую меру набегает с избытком».
Спустившись в метро, она увидела не очень приятную для глаз картину. На платформе собралась плотная и раздраженная толпа, а таймер показывал отсутствие поезда уже более двенадцати минут. Валя решила было переждать ближайший поезд, но передумала и решила все же втискиваться в последний вагон. Где гарантия, что со следующим не будет так же, если сбой движения – по всей линии?
В нескольких метрах от нее и ближе к краю платформы стояла молодая женщина с коляской, которая явно тоже рассчитывала попасть в поезд, который сейчас медленно выползал из тоннеля.
И тут произошло нечто жуткое.
Толпа колыхнулась вперед из-за того, что каждый рассчитывал все-таки в вагон войти и был готов даже поработать локтями. Кто-то своим напором протолкнул вперед пенсионера, стоявшего позади женщины с коляской, тот пролетел вперед, ткнувшись всем телом в молодую мать, что оказалось для нее роковым. Сама женщина сумела удержаться от падения, упав на колени. Но из-за неожиданности она не смогла удержать коляску с ребенком, которая, вылетев у нее из рук, рухнула вниз на рельсы.
Истошный крик матери младенца резанул по ушам сгрудившихся на платформе пассажиров. Каким-то чудом коляска не перевернулась в полете, и ребенок из нее не выпал. Не выпал он и тогда, когда коляска, упав на рельсы, все же опрокинулась на бок. Но шансов на спасение у него все равно не оставалось - ведь поезд мгновенно остановить невозможно.
Словно какая-то невероятная сила отключила Валю от работы мыслей. Их просто не стало, этих мыслей. Сама она за миг превратилась в механизм, выполняющий что-то вроде заложенной программы. Раз – и она оказалась на краю платформы. Два – ее тренированное тело стало подобным сжатой пружине и удачно приземлилось на рельсы рядом с коляской. Почти в то же мгновение прыгнули еще двое: парень в шапке-ушанке с опущенными «ушами» и рябой мужичок лет пятидесяти пяти.
Подхваченная сразу тремя парами рук, коляска взмыла вверх, где ее перехватили нагнувшиеся пассажиры. Но вот сами спасители рвануться наверх уже не успевали. Хоть машинист и ударил по тормозам, продолжавший по инерции движение поезд неминуемо должен был их раздавить.
- В желоб, глыть! – нечеловеческим голосом крикнула Валя и плашмя рухнула в желоб между шпалами. Но мужчины и без нее знали, что делать, краем глаза она успела увидеть, что и они упали в спасительное пространство. Когда надвинувшийся поезд накрыл их, на уши закрывшей глаза Вали обрушился отвратительный лязг. В первый момент она чуть было не потеряла сознание.
Но почти сразу стало тихо: исчерпав тормозной путь, поезд остановился, а затем стал медленно откатываться назад.
Валя приподнялась, и первым, что она увидела, стали медленно отдаляющаяся кабина поезда и побелевшее лицо машиниста за стеклом. А еще она оглохла, мир звуков временно перестал быть для нее досягаемым. К счастью, девушка понимала, что это быстро пройдет.
Две пары крепких мужских рук подхватили ее и подняли вверх, а люди на платформе втянули ее туда так же, как до этого коляску. Вслед за ней на платформу уже сами запрыгнули двое мужчин и стали отряхивать одежду.
- И не береженых Бог бережет, - весело сказал рябой мужичок и подмигнул Вале.
- Лихо ты прыгаешь, батя, не по возрасту, - уважительно сказал ему парень в ушанке.
- А то! Чтобы вы, молодые, завидовали!
Перед Валей возникло лицо матери спасенного младенца. Она что-то кричала ей, но слух к девушке еще не вернулся.
- Зачем с ребенком в давку-то лезть, дура картонная? – бросила ей Валя и пошла в сторону эскалатора. Замкнутое пространство метро сейчас невыносимо на нее давило. «Скорее, скорее прочь отсюда! Добираться домой на перекладных троллейбусах, автобусах, на такси, пешком, как угодно! Только бы отсюда уйти!»
Слух уже вернулся к ней. Она поняла это, когда какой-то мужчина догнал ее и прокричал чуть ли не в ухо:
- Я из газеты «Известия». Скажите, как вас…
- Отстаньте вы все от меня, - устало сказала Валя, зажала уши ладонями и ускорила шаг.
Оказавшись на улице, она полной грудью вдохнула московского воздуха, насыщенного влагой и выхлопными газами, и почему-то ей сразу стало легче, хотя это было явное самовнушение. Вернулась к ней и способность логически мыслить. Рукопись! Вдруг она сможет содержать ключ к разгадке и выстроить все ненормальные события сегодняшнего дня в какую-то более-менее четкую конфигурацию?
Теперь Валя не просто спешила домой – она почти бежала.