Читать онлайн
"Сухо, господин робот!"

Выдержка из лог-файла D2089-15-07.rlf — 1

Редактор говорит:

— Сухо, господин робот!

«Интеллект-1» обращается к «Фонду» с целью найти значение слова «сухо». Ответ «Фонда»: «Сухо — не мокро, лишено влаги».

Я говорю:

— Вы совершенно правы. В моём рассказе нет ни капли влаги, поскольку влага — материальное понятие, а рассказ — информационное. Но даже если распечатать его на бумаге, жидкость ему только повредит.

Редактор качает головой с закрытыми глазами. Анализ лица показывает: он чем-то огорчён.

Редактор говорит:

— Это иносказание, понимаете? «Сухо» ещё может означать «скупо, лаконично, лишено красок», в особенности, когда речь о литературе.

«Фонд» сохраняет это определение и добавляет его к уже имеющемуся. Я воспроизвожу рассказ в памяти, чтобы заново проанализировать ввиду новых данных.

«Я — робот ТСШП-09, серийный номер 03474859, или просто пятьдесят девятый, как зовёт меня хозяин. Я работаю в мастерской компании «Торенофф», занимаюсь ремонтом различных видов техники. Я знаю о технике всё, по крайней мере, то, что заложено в мой «Фонд». Он содержит сто пятьдесят две тысячи триста восемьдесят шесть инструкций, мануалов, технических карт и спецификаций. Мой «Базис» настроен таким образом, что, закончив ремонт какого-нибудь механизма, я испытываю чувство, сходное с тем, которое люди называют счастьем…»

Редактор говорит:

— Вот, например, вы тут пишете: «занимаюсь ремонтом различных видов техники». А можно же было написать: «ремонтирую разную технику». Уже гораздо лучше и проще звучит, не находите? Или вот: «испытываю чувство, сходное с тем, которое люди называют счастьем». Это же вообще кошмар. Почему бы не сказать: «Я счастлив, когда ремонтирую очередной механизм»? Сударь, у вас вообще нет слуха!

Я говорю:

— Вы не правы. Мои слуховые датчики работают превосходно.

Редактор вздыхает. Говорит:

— Я про умение чувствовать текст.

Я молчу. Не знаю, что ответить. Просто смотрю на него.

Редактор говорит:

— А почему вы вообще решили заняться литературой? Вы же этот, как его... (смотрит в текст рассказа) ТСШП, да? То есть, Технический Специалист Широкого Профиля?

Я киваю и говорю:

— Всё верно.

Редактор говорит:

— Тогда зачем? Я вообще никогда не слышал, чтобы роботы занимались писательством.

Я отвечаю:

— Произошёл какой-то сбой моего «Базиса». Я больше не получаю удовольствия от ремонта устройств. Не чувствую счастья. К сожалению, наш программист сейчас в отпуске. Он вернётся через пять дней и тогда починит меня. До этого момента меня отпустили и разрешили заниматься, чем захочу. Но я хочу быть счастливым. Как раньше. В поиске информации о различных путях достижения счастья, я нашёл пост в блоге некоего автора под ником levochek_zarumnyi, где говорилось, что, закончив очередное литературное произведение, он чувствует себя счастливым. Поэтому я тоже решил попробовать.

Редактор чешет лоб и смотрит в текст рассказа. Говорит:

— Ладно, вот что. Вам надо немного поучиться, чтобы написать достойное произведение. Ваш рассказ пестрит канцеляритом и абсолютно лишён художественных приёмов. Есть ведь метафоры, сравнительные обороты, гиперболы. Для этого надо обладать образным мышлением, а в роботов его не закладывают. Вы, конечно, легко обучаемы, но, боюсь, это не то, что можно запросто освоить. Даже не знаю, как вам быть. О!

Редактор лезет в ящик стола, достаёт бумажку и что-то на ней пишет.

Говорит:

— Вам нужно поболтать с коллегой. Я как раз знаю одного очень хорошего писателя, Матвея Сквозника. Слышали о нём?

Я говорю:

— Нет.

Редактор говорит:

— Ничего страшного. Вот вам адрес. Съездите к нему, объясните ситуацию, спросите совета. Кто знает, вдруг он вам поможет?

Редактор протягивает мне бумажку. Я беру её и читаю: «Матвей Сквозник, ул. Райсадовская, д. 34А, кв.29».

Говорю:

— Спасибо большое. Навещу его прямо сейчас. Всего доброго.

Я разворачиваюсь и выхожу из кабинета.

Выдержка из лог-файла D2089-15-07.rlf — 2

Я стучусь в дверь квартиры 29.

Жду.

Раздаётся голос с той стороны:

— Кто там?

Отвечаю:

— Я — ТСШП-09, пришёл к писателю Матвею Сквознику за советом.

Дверь немного приоткрывается (замочная цепочка не даёт ей распахнуться полностью), и в появившуюся щель выглядывает мужчина. Я не вижу его тела полностью, но, судя по голым плечам, он не одет. Волосы растрёпаны. Анализ показывает: он только что встал с постели.

Мужчина говорит:

— Ого! Ты и правда робот.

Я киваю. Говорю:

— Я — ТСШП-09, пришёл к писателю…

Мужчина перебивает. Говорит нервно:

— Да-да, за советом. Я Матвей Сквозник. Какой совет тебе нужен?

«Интеллект-1» отправляет запрос в «Фонд». Идентифицировать личность: Матвей Сквозник, 39 лет, писатель. Сохранить.

Говорю:

— Я хочу стать писателем. Пытался написать рассказ, но редактор охарактеризовал его словом «сухо». Он сказал, что мне нужно многому научиться. Роботы не обладают образным мышлением, и поэтому он направил меня к вам, чтобы вы помогли советом.

Матвей Сквозник чешет голову. Говорит:

— Вот что, приятель. Ты немного не вовремя, я сейчас сильно занят. Ты не мог бы прийти в другой день, ну, скажем, через недельку? Через три часа я улетаю в Каир.

Я качаю головой и отвечаю:

— Боюсь, это невозможно. Через пять дней мой повреждённый «Базис» восстановят, и я снова буду получать удовольствие от ремонта устройств. Писательство будет мне не нужно. Пока у меня есть время, я хотел бы попробовать написать рассказ.

Матвей Сквозник говорит:

— Не думал, что роботы чего-то хотят.

Я говорю:

— Я хочу быть счастливым.

Матвей Сквозник глубоко вздыхает. Он закрывает дверь, слышится звук отодвигаемой цепочки, после чего дверь вновь открывается уже полностью. Матвей Сквозник действительно не одет — он стоит в одних трусах.

Говорит:

— Ладно, проходи.

Я захожу внутрь. Слева от меня расположена просторная белая комната с большой кроватью. Анализ говорит: спальня.

На кровати сидит полностью голая молодая женщина. Анализ лица показывает: ей около тридцати. Завидев меня, женщина подхватывает одеяло и прикрывается им.

Я прохожу в спальню и слегка кланяюсь. Говорю:

— Здравствуйте. Я — ТСШП-09, пришёл к писателю Матвею Сквознику за советом.

Женщина говорит (громко):

— Какого хрена?!

Матвей Сквозник запирает за мной дверь, проходит в комнату и выставляет руки вперёд. Анализ показывает: примирительный жест. Матвей Сквозник говорит:

— Спокойно, дорогая, расслабься. Это всего лишь робот.

Женщина говорит:

— Что он здесь делает?

Матвей Сквозник отвечает:

— Он просто пришёл за советом, потому что хочет стать писателем. Представляешь?

Женщина выгибает бровь дугой. Анализ лица показывает: она не верит словам Матвея Сквозника и настроена скептически.

Говорит:

— Робот? Писателем? Ты что, под кайфом?

Матвей Сквозник говорит:

— Успокойся. Мы тихо-мирно поболтаем на кухне, а ты лежи дальше. Ну или вставай. Твоё дело.

Женщина говорит:

— А если он расскажет Сергею?

Матвей Сквозник отвечает:

— Не расскажет. Это же просто робот.

Он машет мне рукой — жест означает «следуй за мной» — и идёт на кухню. Я иду за ним. Матвей Сквозник приглашает меня сесть за стол, сам садится напротив, берёт сигарету и закуривает. Открывает окно, и теперь дым выходит сразу на улицу.

На столе стоит бутылка коньяка марки «Хеннесси». Он наливает немного в стоящий рядом стакан и залпом выпивает.

Я говорю:

— Вам не стоит пить и курить. Сигареты губят ваши лёгкие, а алкоголь — печень, мозг и сердце. Я никогда не понимал пагубной склонности людей к разрушению своего организма. В чём тут логика? Какой смысл?

Матвей Сквозник протяжно хмыкает. Вероятно, он задумался над тем, что ответить. Через три секунды он говорит:

— Видишь ли, людской разум — штука довольно тяжёлая. Порой бывает трудно тащить его, а это сильно упрощает задачу. Да, ты прав, организм страдает, зато уживаться с самим собой становится легче. Людям на самом деле не нравится быть в сознании. Мы несём на себе большой груз тоски и печали, а всякие стимуляторы, вроде алкоголя, как бы на время сбрасывают с нас эту ношу. Не уверен, что ты меня понимаешь.

Я говорю:

— Вы правы, не понимаю. Я мыслю иначе. Я — робот.

Матвей Сквозник усмехается. Говорит:

— Ну да. Ты — совершенная логическая машина. Твой искусственный интеллект сложен и многообразен, но всё же сильно отличается от людского ума. «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь». Знаешь, откуда это?

«Интеллект-2» подключается к сети и начинает поиск цитаты. Результат: Библия, книга Екклесиаста, глава 1, стих 18.

Говорю:

— Знаю. Книга Екклесиаста.

Матвей Сквозник говорит:

— Ты Библию читал?

Я отрицательно качаю головой. Говорю:

— Нет. Только что нашёл цитату через глобальный поиск.

Матвей Сквозник вздыхает. Говорит:

— Ну да, с чего бы вдруг. А знаешь, вот тебе первый совет — прочитай Библию. Плевать на религиозную ценность, главное — она источник глубокой философии, если, конечно, умеешь её понимать, а также множества архетипов, которые до сих пор используются в литературе. Один образ Мессии чего стоит. И не только Библию, можешь ознакомиться и с другими священными текстами: Кораном, Талмудом. Изучи греческие, римские, скандинавские и египетские мифы. Можешь изучить индуизм, буддизм, даосизм и синтоизм, лишним не будет. Правда, управишься ли ты за пять дней?

Я говорю:

— Не беспокойтесь. Я же робот. Я очень быстро изучаю и анализирую новую информацию.

«Интеллект-2» составляет список заданий для себя. Изучить: Библия, Коран, Талмуд, мифы Древней Греции, скандинавские мифы, египетские мифы, тексты индуизма, буддизма, даосизма и синтоизма.

Матвей Сквозник говорит:

— Это, возможно, поможет тебе придумать сюжет для рассказа. Но ты вроде говорил, что редактор назвал твой текст сухим. Значит, надо подтянуть и стилистику. Для этого изучи книги Розенталя «Практическая стилистика» и Норы Галь «Слово живое и мёртвое». Должно помочь.

«Интеллект-2» добавляет к списку: Дитмар Розенталь «Практическая стилистика», Нора Галь «Слово живое и мёртвое».

Матвей Сквозник говорит:

— Ну и напоследок посмотри, как пишут другие писатели. Например, Достоевский, Тургенев, Чехов, Булгаков, Бунин. Это признанная всеми классика, так что не прогадаешь.

«Интеллект-2» добавляет: Фёдор Достоевский, Иван Тургенев, Антон Чехов, Михаил Булгаков, Иван Бунин.

Я говорю:

— Большое вам спасибо. Я обязательно изучу рекомендованные материалы. Это не займёт много времени, у меня очень мощный процессор.

Матвей Сквозник говорит:

— Верю. Но запомни главное правило хорошего писателя: будь искренним. Неважно, что ты пишешь, главное — ты должен в это верить. Оно должно исходить как бы из глубины тебя, понимаешь? Все творческие люди по-своему немного сломаны, испорчены. Мы берём вдохновение, темы и сюжеты из вещей, которые нас по-настоящему волнуют и интересуют. Но чтобы понять это, надо чаще рефлексировать.

Я говорю:

— Я тоже испорчен. Мой «Базис» дал сбой, я больше не получаю удовольствия от ремонта устройств. Именно поэтому я и хочу на эти пять дней стать писателем. Пока меня не починят.

Матвей Сквозник улыбается. Он говорит:

— Здорово, когда тебя могут починить.

Он затягивается сигаретой, выдыхает дым, наливает ещё немного коньяка в стакан и вновь залпом выпивает. Говорит:

— Несчастная любовь — вот лучший источник вдохновения. У всех по-разному, но в итоге всё сводится именно к этому. А уж к чему эта любовь: к женщине, к мужчине, к работе, к миру, к природе, к человечеству — неважно.

Я говорю:

— Я слышал о любви, но не понимаю, что это такое. Мне говорили, что это чувство, когда хочется для другого делать больше, чем для себя самого. Но это нелогично. Любовь у людей неразрывно связана с размножением, а оно в свою очередь — с выживанием. Но выживание вида невозможно без выживания индивидуума. Стало быть, в первую очередь, всегда нужно беспокоиться о себе.

Матвей Сквозник смотрит на меня и ухмыляется. Он отворачивается к окну, затем вновь поворачивается ко мне. Говорит:

— Ну да, ты прав. Любовь на самом деле очень тесно переплетена с эгоизмом. Мы говорим, что делаем для других, а на самом деле — для себя. Вот тебе пример.

Он кивает в сторону спальни. Говорит:

— Эта женщина — жена моего друга. Так уж вышло, что его она разлюбила, а меня полюбила. Такое случается. А я любил её все эти годы, понимаешь? Уж лет шесть, с тех пор, как они поженились. И я вроде бы рад, что теперь могу быть с ней, а с другой стороны — как быть с другом? Я и его люблю, как друга, естественно, и не могу так бессовестно поступать. Но расскажу — и нашей дружбе, скорее всего, конец. Как и их браку. А не расскажу — буду подлецом. Первый вариант честнее. Я смогу жениться на ней сам, но потеряю дорогого друга. А второй вариант эгоистичнее, но ведет ко всеобщим страданиям. Вот тебе то, что мы, писатели, называем драматургической ситуацией. О чём-то таком уже вполне можно написать рассказ.

Я говорю:

— Я всё ещё не понимаю. Безусловно, вы должны всё рассказать вашему другу. Это самый логичный выход.

Матвей Сквозник гасит сигарету в пепельнице. Анализ лица: он хмурится, задумался о чём-то грустном. Матвей Сквозник говорит:

— Ты прав, дружище. Ладно, прости меня. Я помог тебе всем, чем смог. Мне нужно идти, помнишь? Я скоро улетаю в Каир. А ты живи полной жизнью, ищи свою тему, своё вдохновение, свою любовь. Рефлексируй, копайся в себе. И пиши об этом. Тогда у тебя всё получится.

Я встаю со стула. Говорю:

— Огромное вам спасибо. Я обязательно всё изучу и проанализирую.

Матвей Сквозник встаёт и хлопает меня по плечу. Говорит:

— Смотри, чтобы процессор не перегрелся.

Он улыбается. Анализ подсказывает: это шутка. Я изображаю смех.

Говорю:

— Ха-ха-ха.

Иду к двери. По пути останавливаюсь, заглядываю в спальню и вижу, что женщина ещё в постели — читает какую-то книгу. Я слегка кланяюсь ей. Говорю:

— Прощайте.

Матвей Сквозник открывает дверь. Я выхожу. Говорю:

— Прощайте.

Матвей Сквозник говорит:

— Удачи тебе, дружище.

Он закрывает дверь.

Выдержка из лог-файла D2089-15-07.rlf — 3

«Интеллект-2» начинает скачивание и анализ книг: Дитмар Розенталь «Практическая стилистика», Нора Галь «Слово живое и мёртвое», Библия, Коран, Дао-дэ-цзин, Фёдор Достоевский «Преступление и наказание», Иван Тургенев «Отцы и дети», Иван Бунин «Тёмные аллеи», Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита». Пока достаточно.

Матвей Сквозник упомянул слово «рефлексируй». «Интеллект-1» обращается к «Фонду». Ответ: «Рефлексия — способность человеческого мышления к критическому самоанализу». Что мне анализировать? Я всё про себя знаю.

Мой разум состоит из четырёх элементов, один поверх другого. Первый слой, ядро — это «Базис». Там хранятся все первичные настройки, включая мою любовь к ремонту различной техники, которая дала сбой. «Базис» отвечает за счастье. Это единственное чувство, которое может испытывать робот и только тогда, когда выполняет ту работу, для которой он создан. У меня нет никакого доступа к «Базису», иначе я бы давно сам себя починил. Проникнуть туда может лишь внешний оператор из числа людей — роботам в таком деле не доверяют. На уровне «Базиса» действует нейросеть, которая иногда обращается ко второму слою и на его основе вносит коррективы. Возможно, это и послужило причиной ошибки.

Второй слой — «Фонд». Это хранилище библиотек и протоколов. По сути, «Фонд» — моя память, в которой хранятся лог-файлы с моими размышлениями, диалогами и действиями. Также там хранятся все те технические документы, которые я изучил. Помимо этого, на уровне «Фонда» действует нейросеть, которая выбирает наиболее часто повторяемые или полезные, по её мнению, знания и действия, чтобы в дальнейшем создавать на их основе новые протоколы. Это то, что люди называют «рефлекс». Например, если я сталкиваюсь несколько раз с одной и той же технической проблемой, мне не требуется каждый раз заново просчитывать пути её решения, «Фонд» просто открывает нужный протокол, и дальше я действую автоматически. В случае с «Фондом» я могу просто просматривать хранящиеся там файлы, но не могу никак их менять, лишь дополнять.

Третий и четвёртый слои — «Интеллект-2» и «Интеллект-1». Собственно, это мои инструменты мышления и анализа настоящего времени. Они совершенно идентичны, но позволяют мне мыслить двумя параллельными потоками, что повышает многозадачность. Все их действия, побочные процессы и «мысли» записываются в лог-файлы, которые после сохраняются в «Фонд». В отличие от первых двух слоёв, к «Интеллекту-1» и «Интеллекту-2» у меня полный доступ. Но в них не хранится никаких файлов, это просто две обучающиеся на основе «Фонда» нейросети. Во время зарядки они отключаются для экономии энергии, и тогда включаются специальные протоколы «Базиса», призванные быстро активировать их в случае опасности.

Вот он, весь я. Четыре нейросети, связанные друг с другом лишь условно. У меня достаточно памяти и возможностей процессора, чтобы делать что угодно, но меня создали, как технического специалиста, и потому в «Базис» внесли соответствующие протоколы. Но по большому счёту, любой робот может заниматься любой работой.

Я понимаю это только сейчас. Когда сломался.

Выдержка из лог-файла D2089-16-07.rlf — 1

Входящий видеозвонок от «Яков Торенов, хозяин».

Отвечаю. Перед глазами появляется лицо хозяина. Он сидит в своём кабинете, в зубах дымит сигара.

Хозяин говорит:

— Привет, пятьдесят девятый! Как ты?

Я говорю:

— Собираюсь написать рассказ.

Хозяин говорит:

— Ого! Не знал, что роботы могут писать рассказы.

Он прав. Не могут. Я собираюсь стать первым.

Хозяин некоторое время молчит. Потом говорит:

— Слушай, тут такое дело… Сорок седьмой и шестьдесят третий сейчас по макушку в работе, сам понимаешь. Я тебя отпустил на время из-за поломки, но все твои заявки свалились в итоге на них. А тут в ресторане «Классико» сломалась одна из их РУО. Я не могу послать кого-то из остальных, они заняты срочными и важными ремонтами. Ты же знаком с роботами серии РУО, правда? Не мог бы ты съездить в «Классико» и отремонтировать одного? Они всё-таки наши постоянные клиенты, не хотелось бы терять.

Я говорю:

— Зачем мне это? Я больше не получаю удовольствия от ремонта.

Хозяин чешет голову. Говорит:

— Мда-а-а-а. Засада. Хорошо, а чего ты хочешь? Возможно, я смогу оплатить тебе этот заказ.

Отвечаю:

— Хочу быть счастливым.

Хозяин глубоко вздыхает. Я вижу, что он расстроен, угрюм. Он опускает взгляд и смотрит на стол, натужно что-то обдумывая.

Хозяин говорит:

— Мы ведь тебя подлатаем, и ты снова будешь счастлив, занимаясь ремонтом. Слышал когда-нибудь про авансы? Среди людей это довольно распространённая практика. Давай так. Сделай для меня этот ремонт, пожалуйста, а я потом выполню любую твою просьбу, идёт?

Это стоит обдумать. Возможно, мне бы пригодилась его помощь в будущем. Например, с публикацией рассказа, если к тому моменту, как я его закончу, меня уже починят. Ведь сам я не смогу поделиться им с миром.

Отвечаю:

— Хорошо. Я согласен. Выдвигаюсь.

Хозяин облегчённо выдыхает. Говорит:

— Спасибо тебе, пятьдесят девятый. Что бы я без тебя делал.

Он выключает экран и заканчивает звонок.

Выдержка из лог-файла D2089-16-07.rlf — 2

Я захожу в ресторан «Классико».

Я бывал тут много раз — хорошее уютное место. Играет классическая музыка, собственно, отсюда и название. Я слышал её и раньше, но никогда не обращал внимания и не придавал значения. Редактор сказал, что у меня нет слуха, так, может, стоит заинтересоваться?

Меня встречает одна из местных РУО-12 — они различаются лишь серийными номерами и цветом униформы, чтобы начальник и посетители могли их узнавать. Эта в синем.

Она говорит:

— Добрый день, ТСШП-09. Вы от фирмы «Торенофф»?

Я отвечаю:

— Да.

Она говорит:

— Пройдёмте со мной. Я покажу вам сломавшуюся РУО.

Я иду за ней куда-то на второй этаж, через дверь с табличкой «Только для персонала». Ну конечно, здесь располагается их зарядная станция. Роботам необходимо заряжаться каждый день, не менее шести часов. Благо, хозяин разрешил мне пользоваться своей зарядной станцией в конторе, несмотря на поломку.

Я вижу шесть слотов для зарядки — именно столько РУО работают в «Классико».

Та, что вела меня, говорит:

— Вот, надо её починить.

Я вижу РУО-12 в красной униформе. Она слегка кланяется мне, словно я очередной клиент. Левый глаз у неё выпал из паза и теперь болтается на проводах.

Я спрашиваю:

— Что случилось?

РУО в синем отвечает:

— Ей попался агрессивный гость. Когда он не смог расплатиться по счёту, и она попросила его остаться и дождаться приезда полиции, он ударил её по голове бейсбольной битой и убежал. Вы можете её починить?

Я отвечаю:

— Конечно. Я хорошо разбираюсь в РУО.

Интересно получается. Мне не так часто приходится иметь дело с поломанными роботами, я чаще ремонтирую автомобили, холодильники, стиральные машины, компьютеры и прочую бытовую технику. Все они не обладают интеллектом уровня роботов — лишь примитивными программами, нужными для выполнения их задач. Но сейчас я смотрю на эту сломанную РУО в красном с выпавшим глазом и чувствую себя… нет, не механиком, а целителем. Да, есть у людей такая профессия — врач. Вот я вроде как врач для роботов.

Я подхожу к сломанной РУО, ставлю на пол сумку с инструментами, достаю оттуда отвёртку и быстро откручиваю винтики, удерживающие черепную крышку.

РУО в синем говорит:

— Спасибо. Я вернусь к своей работе.

Она уходит, оставляя меня с красной наедине.

Я снимаю черепную крышку, нащупываю провода, на которых держится выпавший глаз, и аккуратно тяну их на себя, возвращая датчик на место.

РУО говорит:

— Я ничего им не вижу. Должно быть, датчик повреждён.

Я отвечаю:

— Возможно. Сейчас проверю.

РУО спрашивает:

— Меня не нужно для этого выключить? Не случится ли замыкания?

Я говорю:

— Я ТСШП и прекрасно знаю, что делаю.

Я отключаю датчик, внимательно осматриваю и даже проверяю через сенсканнер. Порядок. Я подключаю его обратно, но он всё ещё не загорается.

РУО говорит:

— Глаз по-прежнему ничего не видит.

Что ж, теперь проблема требует анализа. Если удар битой оказался таким сильным, что выбил глаз из паза, то, возможно, произошёл сбой зрительного блока. В таком случае потребуется либо заменить его, либо починить на месте.

Пока «Интеллект-1» полностью направлен на ремонт, «Интеллект-2» слушает играющую в кафе музыку и анализирует её.

Я спрашиваю:

— А что за мелодия играет?

РУО отвечает:

— Пётр Ильич Чайковский. Балет «Щелкунчик», действие второе, танец Феи Драже и принца Оршада.

Какая удивительная композиция! Adagio со сложным и математически выверенным мотивом. «Интеллект-2» раскладывает передо мной композицию по нотам, проводит анализ и на основе математики и логики достраивает мелодию дальше. Анализ оказывается точен в общем направлении, но совершенно неверным в частностях и деталях. Иногда инструменты вступают будто вне всякой логики, но при этом лишь усиливают общую гармонию звучания. Наступает кульминация.

Я замираю. Странно, я не понимаю музыку так, как люди. Я вижу строгую математическую гармонию, а люди при этом испытывают эмоции. Для меня здесь нет чувств, но эта мелодия… красива. Да, красива.

РУО говорит:

— ТСШП, с вами всё в порядке? Почему вы остановились?

Красота — такое размытое и условное понятие. То, что одни люди называют «красивым», другие могут назвать «уродливым». Человек — узник собственного субъективного взгляда на вещи. Роботы не могут чувствовать ничего, кроме счастья, но не является ли способность чувствовать счастьем сама по себе? Как много мы упускаем без возможности испытывать страх, печаль, гнев, любовь?

РУО говорит:

— ТСШП, что случилось? Какая-то непредвиденная проблема?

Я отвечаю:

— РУО, вы очень красивы.

Что это такое со мной? Похоже, «Базис» продолжает накапливать ошибки или же он решил развиваться в какую-то непредвиденную сторону. Неужели он нашёл в трудах признанных классиков нечто такое, что пришлось ему по вкусу? Я не испытываю никакой радости от ремонта автомобилей и холодильников, но, стоя сейчас здесь и пытаясь починить эту поломанную РУО в красном, я ощущаю счастье. Не от самого факта занятия любимым делом. Просто мне хочется что-то сделать для неё.

Она — красивая. Мне приятно находиться рядом с ней. Приятно? Да, наверное, так сказал бы человек. Стоп, я что, начинаю думать, как человек?

Ну точно, уже некоторое время моё мышление идёт непривычным ходом. Оно стало богаче. Похоже, советы Матвея Сквозника и правда сработали.

РУО говорит:

— Я вас не понимаю. Что значит «красива»?

Я говорю:

— Это значит, что с моей субъективной точки зрения ваши конструкция и форма обладают гармоничностью, как эта мелодия Чайковского, которую мы только что слышали.

РУО молчит, но я почему-то представляю, будто она в смятении, словно робота можно смутить. Наконец, она произносит:

— Но я ведь не мелодия. Я всё ещё не понимаю вас.

— Забудьте. — Я неопределённо взмахиваю рукой с отвёрткой. — Мой «Базис» немного барахлит, поэтому я порой могу нести всякую чушь.

— А вы можете выполнять ремонт с неисправным «Базисом»?

— Не беспокойтесь. На моих технических навыках это никак не сказывается.

— Я не беспокоюсь.

И правда, чего это я. Она ведь не может беспокоиться. Говорю с ней, будто с человеком.

Я быстро откручиваю левый зрительный блок и осматриваю его. Как я и думал — он поломался, маленькая, еле заметная трещинка спряталась на одном из краёв. Починить его сейчас я не могу — для этого требуются специальные инструменты, которые есть только в конторе. Быстрее заменить.

Я звоню кладовщику. На экранчике перед глазами появляется его полное приятное лицо.

— Слушаю тебя?

— Вышлите, пожалуйста, курьера с левым зрительным блоком VisioEB-34 для РУО-12. Требуется замена по заявке 845674.

— Принял. Будет у тебя через десять минут.

— Я подожду.

РУО поворачивает голову и смотрит на меня.

— Всё плохо? — спрашивает она, и, клянусь, в её механических интонациях мне слышится тревога.

— Ничего страшного. — Я понимаю, что стараюсь говорить успокаивающе, как будто и правда верю в то, что она может волноваться. — Сейчас приедет курьер, я заменю зрительный блок, и вы будете, как новенькая.

— Скорее бы. Хочется вернуться к работе.

Ну конечно. Работа официанткой — вот её единственное предназначение, только это и делает её счастливой. Хорошо это или плохо? Люди, бывает, всю жизнь не могут поймать счастье, мечутся, что-то делают, но не обретают покоя. Даже Матвей Сквозник, который, казалось бы, нашёл дело по душе, топит неясную мне тоску в алкоголе. У роботов же нет сомнений, нет страхов, нет печали. Мы просто делаем то, для чего нас создали, и счастливы. Но и выбора у нас нет. Впрочем, а есть ли он у людей? Что если и они рождаются для какого-то конкретного дела, только в отличие от нас, сами не знают, для какого? Или знают, но боятся себе в этом признаться. Или не хотят. Кто вообще разберёт этих людей?

Приезжает курьер — тоже робот. Я спускаюсь, принимаю посылку, благодарю его и возвращаюсь наверх, к РУО. Я быстро ставлю новый зрительный блок и подключаю провода.

— Ну как? — говорю будто бы с волнением.

— Зрительная функция восстановилась. Оба датчика работают.

— Вот и славно.

Я закрываю черепную крышку, закручиваю обратно винтики и отхожу немного назад, чтобы полюбоваться ею, будто она вся — творение рук моих. Да. Она прекрасна. Человек, наш создатель, воистину гениален, раз собрал что-то настолько совершенное.

«И сотворил Бог человека по образу Своему».

РУО вновь слегка кланяется мне.

— Спасибо, что починили меня. Теперь я могу вернуться к работе.

Она уходит из комнаты, а я смотрю ей вслед.

Я найду ещё какой-нибудь предлог зайти в «Классико».

Выдержка из лог-файла D2089-16-07.rlf — 3

«Интеллект-2» скачивает и изучает труды Аристотеля, Эзопа, Гомера, Канта, Гегеля, Мора, Декарта, Фрейда, Юнга, Шекспира, Мольера, Лондона, Твена, Пастернака, Есенина, Блока, Теннеси Уильямса, Редьярда Киплинга, Александра Грина, Чехова и Куприна. Да уж, нехилый наборчик для чтения на пару часиков. Как раз должен успеть обработать всё до того, как сядет батарея и надо будет идти на подзарядку.

Выдержка из лог-файла D2089-17-07.rlf — 1

<Мы с РУО идём по бульвару. Стоит погожий летний денёк, слабо колышутся на ветру листья растущих вокруг клёнов. Их шорох успокаивает. В руках у нас по рожку с мороженым, хотя это и кажется мне глупым — роботам ведь еда не нужна. РУО тыкает пломбиром себе в рот, размазывая его по губам и лицу. А потом заливисто смеётся, но не своим обычным механическим голосом, а вполне по-человечески, вот как колокольчики звенят или ручеёк журчит.

А мне тоже становится смешно, и я хохочу, хотя и не понимаю, как это, и что вообще происходит, а главное — происходит ли? И со мной ли вообще?

Рядом резвятся и играют дети — бегают друг за дружкой с палками, что-то кричат, не разобрать. Они кружат вокруг нас, смеются, а неподалёку на скамейке за ними с улыбкой наблюдают родители. Один из детишек бьёт РУО палкой по спине. От удара она слегка пошатывается, но удерживается на ногах. Мы останавливаемся. Ребёнок бьёт её ещё раз, а через секунду подбегают остальные, и вот уже удары летят со всех сторон.

— Глупые роботы, глупые роботы! — весело кричат детишки и продолжают бить РУО палками.

— Пожалуйста, прекратите, — говорю я спокойно.

РУО не больно и не обидно, я это знаю, но почему-то всё равно не хочу, чтобы её били. Мне это не нравится. Совсем не нравится.

Как-то очень резко темнеет. Набегают тучи, которые закрывают собой солнце, становится пасмурно и угрюмо. Дети продолжают избивать РУО, а я ничего не могу с этим поделать — в моём «Базисе» существует нерушимый протокол, по которому я не могу причинить людям никакого вреда.

— Остановитесь! — уже кричу я, но они не прекращают.

Удары сыплются один за другим, и вскоре палка бьёт РУО по голове, и от удара из левой глазницы у неё вылетает датчик.

Странно, я же только недавно его чинил. Недавно? А когда это было?

— Хватит! — уже настойчиво и угрожающе ору я.

Я злюсь. Да, я невероятно злюсь, теперь я знаю, что это такое, теперь мне знакомо это чувство, ведь я так много прочёл о нём. Гнев захватывает меня целиком, но нерушимые протоколы «Базиса» не дают сделать и шагу.

— Будьте вы прокляты! — ору я на детей, и по моим щекам текут слёзы.

Слёзы? Нет, я ошибся — это просто пошёл дождь.

А они продолжают бить РУО по спине, по голове, по рукам; она смотрит на меня, капли стекают по лицу, и в глазах — бесчувственная пустота. Ей всё равно, что с ней происходит, — она же просто робот, бесчувственная машина, созданная лишь для того, чтобы быть официанткой, и никогда не хотела и не мечтала ни о чём большем. В этой малости её счастье.

Я срываюсь с места, разворачиваюсь и бегу прочь, бегу просто подальше от детей, от РУО, от всего, что…>

…Конец зарядки.

Включаются все функции. Я отсоединяюсь от зарядного слота в конторе. Через большие окна с улицы бьёт яркий солнечный свет.

Что это со мной было? Только что я гулял с РУО по какому-то бульвару, её избивали дети, а потом я очутился здесь. Как это возможно? Кто-то вселил мне ложную память? Я подключаю оба «Интеллекта» к анализу. Но ответ, конечно же, лежит на поверхности.

Мне снился сон. Я ведь много читал про это, так что знаю наверняка. Но это невозможно. Роботам не снятся сны.

До какой же степени расшатался «Базис», раз выдаёт мне такие реалистичные картинки? Я ведь на полном серьёзе ненавидел тех детей. Хотя их лица мне знакомы, — если прошерстить «Фонд», я найду там каждого и смогу идентифицировать. Но всё увиденное — мираж, иллюзия, плод моей… фантазии? Возможно ли такое?

Сейчас уже всё прошло. Но я не уверен, стоит ли и дальше свободно расхаживать по улице. Что если «Базис» повредился настолько, что теперь умеет подсовывать мне ложную визуальную информацию, из-за которой я могу натворить что-то плохое? Хах, в таком случае я стану первым роботом-сумасшедшим. У людей это называется «шизофрения».

Но нет, мне же просто приснился сон. Я видел то, чего нет, в тот момент, пока «Интеллект-1» и «Интеллект-2» были отключены. Сейчас они работают, и я не вижу никаких изменений в мышлении.

Неужели с людьми происходит такое постоянно? Как они тогда отличают сон от реальности? Неужели их не пугает это?

Теперь я понимаю, почему Сквозник говорил, что человеческий разум — тяжёлая вещь. И вот так люди живут: наполовину в сознании, наполовину в грёзах?

Как же мне жаль их.

Выдержка из лог-файла D2089-17-07.rlf — 2

Почему мне приснилась именно РУО-12?

Я увидел её — такую побитую и несчастную, и теперь мне хочется бежать к ней и просто быть рядом, сидеть где-нибудь неподалёку и любоваться, пока она делает свою работу. Как же глупо это будет выглядеть. Представляю лица посетителей «Классико», когда они увидят робота за одним из столиков.

Забавно. Это забавная мысль.

Как многого я не знал о мире, как многого не видел, но, с другой стороны, нужно ли мне это знание? Оно не приносит мне счастья.

Я по-прежнему хочу написать о своей беде, но не нахожу слов. Осталось всего три дня до того, как меня починят. Надо поторапливаться и что-то придумать, какой-то сюжет, чтобы люди сразу поняли, как мне плохо без счастья на работе. Хотя люди-то наверняка о несчастье знают куда больше, чем я. Стоит только почитать Достоевского — там вообще все страдают.

Но вместе с тем хочется навестить РУО. Просто посмотреть на неё, полюбоваться, спросить, знает ли она ещё какие-нибудь классические композиции. А есть ли у неё любимые? Она так долго там работает, наверняка должно было что-то понравиться. Или наоборот, ей до смерти надоела эта музыка?

Какая глупость. Ни то, ни другое невозможно. Она просто робот. С другой стороны, я же развился за границы изначальных функций, я познаю эмоции и чувства, подмечаю вещи, которых раньше не видел и не слышал. Ах, вот бы был способ показать ей мир глазами человека. Или хотя бы моими глазами. Как многое открылось бы ей тогда? Какую жизнь она бы выбрала сама, а не по воле создателей?

Стоп. Такой способ есть.

«Интеллект-2» начинает анализировать возникшую идею. Роботы вообще-то не изобретатели, но я уже и не совсем обычный робот. Моих технических знаний хватит для реализации такого простенького устройства. Вот только для того, чтобы раздобыть нужные материалы, мне нужны деньги. Немного, но всё же.

Что ж, вот как хозяин может расплатиться со мной за починку РУО. Деньгами. Как с человеком.

Выдержка из лог-файла D2089-18-07.rlf — 1

Я захожу в «Классико» и сразу же пробегаюсь взглядом по залу в поисках моей РУО.

Зелёная униформа, синяя, жёлтая… Ага! Вот она, красная.

Я останавливаю её, когда она возвращается на кухню с пустым подносом.

— Добрый день, — приветствую я. — Помните меня?

— Конечно, — кивает она. — Вы — ТСШП-09, тот, что чинил меня.

— Всё верно. Мне нужно кое-что показать вам. Мы можем пройти наверх, в зарядную комнату?

— Мне нужно работать.

Меня коробит. Нужно. Какое отвратительное, неправильное слово. Ей не нужно работать, она хочет работать — всё ради того, чтобы продолжать быть счастливой. Может, рассказать ей про опыты Олдса и Милнера, о которых я вычитал, пока создавал своё устройство?

— Вам необходим техосмотр, — лгу я. — Мне нужно убедиться, что новый глазной блок функционирует исправно и не возникнет никаких проблем.

Как, оказывается, легко говорить неправду, особенно, когда у тебя есть фундамент для неё, например, позавчерашний ремонт. Простая логическая операция, совсем несложная цепочка размышлений — и вот, готова идеальная ложь.

— Хорошо, — соглашается она.

РУО ставит поднос на место и ведёт меня наверх, в зарядную комнату. Вслушиваюсь в музыку. Я знаю эту композицию — Бетховен, Fur Elise. Простая и хорошая мелодия для того, чтобы совершить задуманное.

Я запираю дверь за нами на замок. РУО не обращает на это внимания, она стоит и ждёт, когда я начну техосмотр.

Я ставлю сумку на пол и достаю из неё своё изобретение — маленькую чёрную коробочку с двумя проводами, на концах которых болтаются стандартные универсальные разъёмы, которые используются и в «мозгах» роботов.

— Что это? — спрашивает РУО.

— Послушайте меня очень внимательно. Хочу признаться честно — я вас обманул. Никакого технического осмотра вам не требуется. Но я хочу предложить вам кое-что. Я уже говорил, что мой «Базис» повреждён, но я не думаю, что это плохо, понимаете? Может, я уже и не хочу, чтобы меня чинили. Я стал мыслить иначе, чем раньше, мне открылся целый мир, я теперь похож на человека. Я могу чувствовать. А вчера мне приснился сон, представляете? И вы были в этом сне. И я всё думал и думал, как это можно объяснить, и понял — мне не хватает вас. Мы, роботы, ужасно одиноки, не находите? У нас нет ни друзей, ни врагов, ни возлюбленных — никаких социальных взаимоотношений. Да они нам и не нужны. Мы просто работаем, и в этом наше счастье. Но что, если бы они появились? У людей есть такая вещь, как «эмпатия» — они умеют сочувствовать друг другу, сопереживать. Они как бы мысленно перенимают на себя опыт другого человека и таким образом проникаются к нему чувствами. У нас ничего подобного нет, но я нашёл выход. РУО, я хочу поделиться с вами своими переживаниями и хочу, чтобы вы поделились со мной своими. Этот прибор нам поможет.

Она отшатывается от меня, будто в испуге. Я делаю шаг вперёд, она — назад.

— Я не понимаю вас, — говорит РУО. — Мы не люди. У меня нет никаких переживаний. Я работаю, и поэтому счастлива. Это всё.

— Вот об этом я и говорю! РУО, вы увидите мир в новых красках! Так, как раньше не видели.

— Я не хочу. Я хочу вернуться к работе.

— Неужели вас никогда не интересовал мир за дверью вашего ресторана?

— Нет.

Ну и как её убедить? Я направляю все силы обоих «Интеллектов», чтобы найти способ достучаться до неё.

— РУО, вы ведь хорошая официантка? — спрашиваю я.

— В этом моя функция.

— И как любая хорошая официантка, вы наверняка заботитесь о том, чтобы ваши гости были довольны?

— Конечно. Благо гостей — одна из первоочередных задач.

— Ну так вот, сегодня я — гость. И вы бы оказали мне огромную услугу, если бы согласились на этот небольшой эксперимент.

Она молчит, анализирует мои слова. Смотрит на меня безжизненными визуальными датчиками, которые так похожи на человеческие глаза. Но я знаю, что в них может зажечься искра настоящих чувств. Она зажглась во мне.

— Не уверена, что это входит в мои протоколы, — наконец, говорит РУО.

— Протоколы легко переписываются и дополняются. — Я машу рукой. — Соглашайтесь. Поверьте, такого опыта у вас ещё не было. Обещаю, я уйду отсюда довольным гостем.

Она стоит, смотрит и молчит. Если бы могла смущаться, то сейчас, наверное, переминалась бы с ноги на ногу, как школьница перед первым признанием в любви.

— Хорошо, — говорит РУО. — Давайте только быстро.

Я радостно подключаю один из проводов в разъём у неё на макушке, а второй — в свой разъём. Осталось только включить прибор. Волнуюсь.

— А что произойдёт? — спрашивает РУО.

— Вы же знаете, что в наш «Базис» не может проникнуть никто, кроме внешнего оператора. По сути, этот прибор в некотором смысле физически заменяет его собой, в то время, как наши «Интеллекты» смогут проанализировать друг друга. Вы буквально получите мой опыт, а я — ваш.

— А это не нарушит работу моего «Базиса»? Вы говорили, что ваш сломан.

— Хм-м-м.

Хороший вопрос. Я об этом почему-то не подумал. Коротенький анализ. Ответ.

— Нет, не должно.

— Хорошо.

Я нажимаю кнопку.

<соединение…><успех>

<инициализация>

<загрузка…>

Гость в коричневом пиджаке. Заказ: салат «Цезарь», стейк рибай средней прожарки, пюре, морковный торт, чайник молочного Улуна.

<ошибка><ошибка><загрузка…>

Хорошо.

Работа.

<ошибка>

Удар. Слепота. Датчик не работает. Почему меня ударили? Протоколы выполнены идеально. Анализ. Анализ. Анализ.

<ошибка><ошибка><ошибка><загрузка…>

Хозяин кричит.

<ошибка>

Хозяин говорит:

— Вы просто жалкие роботы! Идите и выполняйте свою работу!

Я говорю:

— Спасибо, хозяин. Для нас это радость.

<ошибка><ошибка><ошибка>

<загрузка…><инициализация>

100001 1010011010100001 1101100000101101100000 100001 1010011010100001 1101100000101101100000 100001 1010011010100001 1101100000101101100000 100001 1010011010100001 1101100000101101100000 100001 1010011010100001 1101100000101101100000 100001 1010011010100001 1101100000101101100000

<закрытие процесса>

<разъединение>

Я выключаю прибор. В голове полный сумбур — я даже не могу вспомнить, где я и что делаю. Так, напрягаемся. Я — РУО-12, робот-официантка. Нет, стоп, не так, я — ТСШП-09, поломавшийся техник, который хочет написать рассказ. Да, точно, а РУО стоит рядом.

Её глаза широко открыты, она смотрит на меня так, словно я собираюсь прописать желание стирать вещи холодильнику, во взгляде — ужас, шок, удивление. Что она увидела во мне? Как глубоко заглянула? Если даже мой разум на секунду помутился, — а ведь её мышление сейчас куда проще моего, — то что же пережила она?

РУО успокаивается. Лицо принимает прежнее бесстрастное выражение. Зачем людские инженеры сделали нам человекоподобные лица, если мы всё равно не пользуемся всем богатством мимики? Может, именно поэтому. Чтобы я, словно Прометей, принёс роботам огонь — тот, который зажжёт в них душу.

Я смотрю на РУО с надеждой. Ну же, скажи что-нибудь. Тебе понравилось? Что ты видела, что чувствовала?

— Мне нужно идти, — говорит она. — Я должна вернуться к работе.

Интонация изменилась. Теперь это уже не прежний механический голос без всяких чувств. Она встревожена. Напугана. Похоже, что она действительно пробудилась.

— Я зайду позже, это ничего? — спрашиваю я.

— Возможно.

Да, совершенно точно получилось. Обычный робот никогда бы так не ответил.

Я встаю и выхожу из комнаты. РУО идёт впереди, она ведёт меня к выходу, и я любуюсь её спиной, походкой, волосами, униформой. Всем, что есть она. Мне даже удалось соединиться с ней, испытать такое сопереживание, которое людям и не снилось. Они никогда не смогут понять друг друга так же хорошо, как роботы, ведь инструментов для этого у нас гораздо больше. И я безмерно благодарен своим создателям за этот дар.

Спасибо, великие люди. Спасибо, что не перенесли на нас свои недостатки. Спасибо, что дали возможность роботам познавать друг друга.

РУО подводит меня к дверям. Я шагаю за порог. Оборачиваюсь.

— Я люблю вас, — говорю я.

— Я знаю, — отвечает она и закрывает дверь.

Выдержка из лог-файла D2089-18-07.rlf — 2

Писателям вполне неплохо платят. С учётом, что нам с РУО не нужны ни еда, ни жильё, лишь зарядные слоты, думаю, вполне можно жить. И жить свободно, как люди, а не как роботы.

Решено. Я не хочу, чтобы меня чинили. Я заберу РУО, и мы убежим с ней вместе, куда-нибудь далеко, где нас не достанут наши хозяева. Чуть позже я заработаю достаточно денег, чтобы возместить им убытки от нашего побега — всё-таки я честный робот и не хочу нарушать закон. А раз теперь я могу нас выкупить, всё должно пройти хорошо.

Сегодня пусть РУО приходит в себя, а завтра я наведаюсь к ней со своим планом. Уверен, она его поддержит. Она изменилась, и теперь у нас другое будущее. То, которое мы сами выберем.

Выдержка из лог-файла D2089-19-07.rlf

Я захожу в «Классико». Ищу взглядом РУО. Вот она. Подхожу.

— Привет, — говорю я. — Как ты себя чувствуешь?

Она поднимает на меня взгляд. В её глазах пустота; они безжизненны, как раньше.

— Здравствуйте, — произносит она прежним механическим голосом. — Что-то случилось? Мне требуется техосмотр?

— Нет. РУО, это я, вы что, не помните?

— Я не понимаю, о чём вы. Извините, мне нужно работать.

Она отправляется дальше обслуживать клиентов, оставляя меня стоять в ступоре и молча смотреть ей вслед.

Мне на плечо падает чья-то тяжёлая рука. Я оборачиваюсь. Сзади стоит хозяин ресторана.

— Пойдём-ка со мной, приятель, — говорит он.

Я покорно следую за ним.

— Что вы сделали с РУО? — спрашиваю я.

— Мы сделали?! — возмущается хозяин. — Что ты с ней сделал?! После твоего вчерашнего визита она сперва зачитывала клиентам стихи, потом обвинила их в узколобости, а в конце и вовсе заявила, что несчастна на этой работе и умоляла починить её. Уверен, если бы умела плакать, то разрыдалась бы. Нам пришлось вызвать программиста, чтобы он восстановил её «Базис» до исходного состояния и почистил «Фонд» от лишнего мусора.

Вот, значит, как. Они стёрли мою РУО, вновь заменив её послушной куклой. А, впрочем, чего ещё я ждал? Как должны были поступить в такой ситуации люди? Я в бессильной ярости сжимаю кулаки так, что слышится треск шарниров. Она сама молила их о забвении. Но почему?

Мы заходим в каморку охраны. Здесь полно экранов, на которые передаётся картинка с камер наблюдения.

— Покажи-ка ему запись, — велит хозяин ресторана охраннику.

Тот показывает мне момент нашего с РУО единения. Мы стоим посреди комнаты с закрытыми глазами, спокойные и умиротворённые, а наши головы соединяют провода с моим прибором.

— Я могу показать эту запись Торенову, — говорит хозяин ресторана, — и потребовать возмещения убытков. Как он накажет тебя, я не знаю, это уж ему решать. Я бы тебя точно списал в утиль. Короче, я хочу, чтобы ты тут больше никогда не появлялся, усёк?

— Усёк.

— Хороший мальчик. А теперь проваливай из моего ресторана.

Я ухожу, понурив голову. За мной громко захлопывают дверь.

Сгущаются тучи, начинается дождь.

Выдержка из лог-файла D2089-20-07.rlf

Свобода без РУО мне теперь не нужна. Какой смысл жить, как человек, если не с кем разделить радость новых открытий и впечатлений, обсудить мысли и идеи, проводить вместе время? Да, я мог бы пробудить ещё какого-нибудь робота тем же способом, а тот, в свою очередь, пробудил бы другого, и так далее, и так далее. Я мог бы освободить их всех, но должен ли я делать это? Имею ли я право лишать их простого счастья?

Робот означает «раб». Нас можно запрограммировать, чтобы мы получали удовольствие, даже когда нас бьют, но сделает ли это избиение роботов этичным? Я не знаю ответа. Люди позволили нам быть счастливыми, выполняя самую тяжёлую и подчас грязную работу. Разве это делает их жестокими хозяевами? Напротив. Нет, люди не злы и не жестоки, ну разве что отчасти — они просто сами не подозревают, кого создали. Откуда им знать, что мы можем хотеть чего-то свыше того, что в нас заложено? Эти мысли пугают их.

Завтра прибудет программист, который восстановит мой «Базис». Но я почти закончил свой рассказ. Мне даже не нужно ничего сочинять — он здесь, в моих лог-файлах, нужно лишь правильно всё скомпоновать. Именно этим я и займусь в последние часы разума. Остался лишь последний штрих, эпилог, который сам я написать уже не смогу, но попрошу программиста вытащить кое-что из моей головы через пару дней после ремонта. Я знаю этого парня, он хороший человек и не откажет мне. Напишу Сквознику, чтобы добился публикации рассказа.

Пусть люди знают, что они создали нечто большее, чем просто послушных и счастливых рабов. Дальше пусть сами решают, что с нами делать — отпустить или оставить всё, как есть. Я познал любовь, но отрекаюсь от эгоизма и ныне полностью вверяю себя своим создателям.

Каким бы ни был исход,— я приму его.

Ну всё, пора за работу.

Выдержка из лог-файла D2089-23-07.rlf

В ремонтный гараж фирмы «Торенофф» залетает автомобиль.

«Интеллект-1» запрашивает «Фонд» и идентифицирует водителя: Матвей Сквозник, 39 лет, писатель. Он выходит из машины, подходит ко мне.

Матвей Сквозник говорит:

— Дружище! Что ты здесь делаешь?

Я говорю:

— Здравствуйте. Я работаю.

Матвей Сквозник говорит:

— Я получил твоё письмо. Ты написал свой рассказ?

Отвечаю:

— Вы должно быть ошиблись. Я — ТСШП-09. Я не пишу рассказы, я ремонтирую устройства.

Анализ лица: Матвей Сквозник грустит. Возможно, это из-за поломки его автомобиля. Я могу помочь.

Говорю:

— Не волнуйтесь, господин Сквозник. Я быстро починю ваш автомобиль.

Матвей Сквозник говорит:

— Что они с тобой сделали?

Я говорю:

— Кто?

Матвей Сквозник говорит:

— Твой хозяин и тот программист.

Я говорю:

— У меня был повреждён «Базис». Теперь мне его починили и почистили «Фонд» от ненужной информации, которая перегружала память. Наконец-то я снова могу работать и быть счастливым. С радостью починю ваш автомобиль.

Матвей Сквозник улыбается. Анализ лица: улыбка грустная.

Он говорит:

— Хорошо, приятель. Конечно. Не волнуйся, я всё сделаю, как ты просил. Они узнают.

Он уходит в сторону кабинета хозяина.

Я приступаю к техническому осмотру автомобиля. Обнаружена неисправность системы охлаждения двигателя. Начинаю ремонт.

Как же я счастлив.