Читать онлайн
"Обманщик"

Автор: Вадим Жмудь

Глава 1

ОБМАНЩИК

Сборник фантастических рассказов

Вадим Жмудь

Обманщик

Диссертационный совет обещал быть весёлым. Никому не известный соискатель принёс диссертацию под названием «Разработка, создание и апробация вечного двигателя».

– Ну что, Мельхиор Кадмиевич, раздраконим молодого да раннего соискателя? – спросил председатель диссовета, Бальтазар Уранов, самого въедливого члена диссертационного совета.

– Раздраконим, Бальтазар Грасианович! – отвечал Мельхиор Серпантинский. – Как не раздраконить? С лженаукой, допустим, следует бороться решительно и бесповоротно!

– Ну вы уж как-нибудь помягче с ним, – снисходительно добавил Бальтазар Уранов. – Всё-таки с молодыми кадрами надо бережно обращаться. Ведь, сами понимаете, молодых у нас мало, а гранты сейчас выдают с учётом среднего возраста исследовательского коллектива. Защититься мы ему, конечно, не дадим, но из университета выгонять его не стоит. Обстучим окалину с него, поставим на место, глядишь, станет нормальным учёным, который не задаёт тех вопросов, на которые может получить нелицеприятный ответ. И вообще не пристало молодому так нагло выставляться. Вечный двигатель он, видите ли изобрёл! Ну ладно бы улучшил какую-нибудь там методику. Добавил корреляционный показатель, или обосновал разбиение этапа на два подэтапа. Для кандидатской диссертации этого вполне достаточно. А то тут уж прямо изобретение всех времён и народов, понимаете ли!

– Точно так и сделаем, Бальтазар Грасианович, – согласился Серпантинский. – Хвост прижмём, а уши отрезать не станем.

После этих слов оба собеседника по-доброму рассмеялись, скаля шакальи зубы матёрых докторов наук, зарубивших уже на своём веку не одну диссертацию.

– Коллеги, у нас есть кворум, так что если нет возражений, предлагаю начать наше заседание, – сказал председатель. – У нас на повестке сегодня заслушивание одной диссертационной работы молодого соискателя Зайкина Виктора Викторовича. Тема диссертации «Разработка, создание и апробация вечного двигателя».

В зале поднялся ропот, послышался смех со всех сторон.

– Коллеги, я прошу посерьёзнее, – призвал всех к порядку председатель. – Я понимаю, что случай нетривиальный, но давайте проведём всё по регламенту, чтобы нас впоследствии не обвиняли в безосновательном зажимании молодых талантов. Итак, Виктор Викторович, вам для доклада предоставляется двадцать минут, вы можете начинать.

Виктор Зайкин совершенно серьёзно изложил свою концепцию создания вечного двигателя. На слайдах были представлены основные фундаментальные законы, которые, по мнению докладчика, не нарушались вследствие квантовых особенностей предельного случая атомно-молекулярных уравнений Шульце-Бользена.

Слайды выглядели убедительно, речь текла плавно, в уравнениях, казалось бы, ошибки не было, но слушатели самодовольно переглядывались и хихикали.

На третьем слайде появился эскиз новой конструкции, на четвертом слайде – чертёж с размерами и допусками, а на восьмом слайде появилась фотография экспериментального образца. Наконец, на десятом слайде появилось видео работающего образца в действии.

– Уважаемые члены диссертационного совета! – сказал докладчик на пятнадцатой минуте доклада. – У меня с собой имеется действующий образец двигателя, который работает и сейчас. Позвольте его продемонстрировать.

Он подошёл к месту, которое занимал до начала своего доклада, открыл объемистую сумку, извлёк из неё устройство, которое ранее было показано на фотографии, и торжественно водрузил его на стол.

– Как вы можете убедиться, это устройство не только совершает движения в своей подвижной части, но также и совершает работу, – продолжал докладчик. – Я присоединил к нему насос, и сейчас вода из нижнего сосуда будет перекачиваться в верхний сосуд, тогда как этот двигатель не расходует никакого топлива.

Мелхиор Серпантинский вскочил со своего места и приблизил свой нос к устройству на расстояние менее пяти сантиметров.

– Таким образом, разработка, создание и успешное испытание вечного двигателя подтверждены настоящим экспериментом, что полностью подтверждает ранее озвученные защищаемые положения, – подытожил свой доклад Виктор Зайкин. – Доклад закончен, прошу ваши вопросы.

Некоторое время зал молчал, после чего посыпались самые коварные вопросы, на которые соискатель давал ясные, краткие и убедительные ответы.

После того, как поток вопросов иссяк, как и терпение всех присутствующих, в соответствии с регламентом начались выступления членов диссертационного совета.

– Я пока не могу точно сказать, в чём именно нас обманывает уважаемый докладчик, но я глубоко убеждён, что обман имеет место быть, – заявил Мельхиор Серпантинский. – Сомнений быть не может, поскольку невозможность создания вечного двигателя неопровержимо доказана. Уже не помню, кем именно. Так что предлагаю отклонить диссертацию от защиты на нашем диссертационном совете. У меня всё.

– Мельхиор Кадмиевич, ну это как-то несерьёзно, – возразил председатель. – Я, разумеется, согласен с вами по существу, но ведь нельзя настолько немотивированно отклонять диссертацию. Нас не поймут. Вы обнаружили ошибки в приведённых диссертантом соотношениях? Или, быть может, исходные данные у него взяты некорректно? Мы не можем отрицательно голосовать без указания на конкретные замечания, которые диссертанту предстоит исправить. Это называется немотивированное отклонение. Нас за это по головке не погладят.

– Нет, я не могу сейчас так быстро указать на конкретные ошибки в работе, но они, безусловно, имеются, причём глобальные, в чём я не сомневаюсь, – ответил Мельхиор Серпантинский и сел на своё место.

– Хорошо, я вас услышал, – ответил председатель. – Но у нас есть три рецензента, которые заблаговременно ознакомились с диссертацией. Давайте послушаем их мнение. Собственно, ведь с этого мы и должны были начать выступления. Это я невольно нарушил регламент, прошу прощения. Итак, первым рецензентом кто будет? Вы, Януарий Фебруарьевич?

Януарий Декабрьский выступил долго, не по существу, многословно и утомительно, но суть его выступления мало чем отличалась от краткого выступления Мельхиора Серпантинского. Он был не согласен с диссертацией в принципе, но ни к чему конкретному придраться не мог.

Следующий рецензент был более удачливым. Ему удалось найти сбой нумерации иллюстраций, две последние иллюстрации в диссертации были помещены под одним и тем же номером.

Третий рецензент нашёл две орфографические ошибки.

Других замечаний по существу не было.

– Ну что ж, – обречённо сказал председатель. – Наши уважаемые члены совета, рецензенты по представленной в совет диссертации, не нашли в работе никакого криминала. Как я понимаю, тема диссертации полностью соответствует специальности нашего диссертационного совета. Плагиат в работе не выявлен. В этом случае нам придётся принять её к защите. Впрочем, подождите, может быть, кто-то из членов или присутствующих на нашем открытом заседании гостей хочет что-то сказать? Вы, девушка? Пожалуйста, только представьтесь сначала. Это нам необходимо для протокола.

– Зинаида Сейсмичная, ассистентка, – сказала девушка. – У меня ещё один вопрос к соискателю.

– Вообще-то по регламенту у нас вопросы уже закончились, но если присутствующие не возражают, и соискатель согласен, я думаю, мы позволим задать ещё один вопрос? – ответил председатель. – Нет возражений? Молчание в знак согласия. Пожалуйста, задавайте ваш вопрос.

– У вас в библиографии имеется много источников, у которых год выпуска этих публикаций, извините, какой-то странный, – робко сказала ассистентка Зинаида. – Там нет никакой ошибки?

– Нет ошибки, – ответил соискатель. – Все годы публикаций указаны точно.

– Спасибо, у меня всё, – сказала Зинаида и села на место.

– А что вас, собственно смущает? – спросил Мельхиор Серпантинский, перелистывая страницы диссертации с библиографией.

– Библиографические ссылки, начиная с двухсотой, заканчивая двести тридцатой, указывают на публикации две тысячи шестьдесят второго года и более поздние, – сказала Зинаида. – Но сейчас ведь только…

– Совершенно верно! – воскликнул Мельхиор Серпантинский и с хохотом бросил диссертацию на стол. – Две тысячи тридцать первый год! Молодой человек, как вы это объясните?

В зале поднялся невообразимый шум, так что председателю пришлось целых пять минут призывать присутствующих к порядку.

– Всё верно, – ответил, не смущаясь Виктор Зайкин. – Я использовал эту литературу.

– То есть как использовали эту литературу? – переспросил председатель. – Вы утверждаете, что ознакомились с ещё не существующими публикациями?

– Видите ли, есть такой способ… – Начал было соискатель.

– Не морочьте нам голову, молодой человек! – резко возразил председатель. – Я не собираюсь дискутировать с вами и вдаваться в детали. Ваша диссертация отклоняется.

Все присутствующие вздохнули с облегчением.

– Но по какому основанию? – спросил соискатель. – Ведь вы же даже ещё не ставили вопрос на голосование!

– А здесь и голосовать не о чем! – воскликнул председатель, довольный тем, что нашёл к чему придраться, так что с плеч диссертационного совета свалился огромный булыжник. – По регламенту нельзя цитировать ещё не опубликованные источники. Я не собираюсь обсуждать с вами, каким образом вы могли бы с ними ознакомиться. Сами ли вы их придумали, или, извините, с друзьями. Формально этих публикаций не существует, следовательно, ваших теоретических результатов, ссылающихся на эти источники, также не существует. И вы ничего не изобрели.

– Это не ответ, – возразил соискатель. – Вы не ставили на голосование вопрос о принятии диссертации в совет.

– Позвольте, я ему доходчиво объясню, – радостно сказал Мельхиор Серпантинский. – Я объясню вам с вашей же позиции. Допустим, что вы прочитали какие-то статьи из будущего. Я говорю – допустим! Предположим, так сказать! Что ж, в этом случае у нас возникает вполне закономерный вопрос. Если вы, как вы уверяете, можете читать ещё не опубликованные статьи, то как мы можем быть уверены в том, что вы идею своего, извиняюсь, вечного двигателя, не почерпнули из этих опубликованных в будущем статей? Как вы докажете научную новизну вашей работы?

– Но я вам рассказывал только о том, что сделал сам, – возразил с недоумением диссертант.

– Скажите мне вот что, – со смехом продолжил Мельхиор Серпантинский. – Предположим, что вы смогли прочитать статью, которая будет опубликована в две тысячи шестьдесят втором году. Я говорю, предположим! Итак, если вы такой оригинальный читатель, то откуда мы можем знать, что вы не прочитали, скажем, статью из две тысячи восьмидесятого года, или из двух тысяч сотого года? Откуда мы можем знать, что вы не заимствовали свои идеи из ещё более поздних публикаций?

– Просто потому, что я говорю, что не читал статей, опубликованных позднее две тысячи семьдесят третьего года, – ответил диссертант. – И ни в одной из них не было описания идей для создания вечного двигателя.

– Но ведь статьи из более раннего будущего, извините за такой термин, вы, как вы уверяете, прочитали? – не унимался Мельхиор Серпантинский. – Иными словами, молодой человек, я говорю с вами на вашем же языке. Если вы прочитали что-то из будущего, тогда вы могли прочитать из него всё. Следовательно, идею вашего устройства вы не изобрели, а заимствовали. Иными словами, вы ничегошеньки не изобрели!

В зале раздались аплодисменты и смех.

– Простите, уважаемые члены диссертационного совета, – не унимался соискатель. – Как же это вы говорите, что я ничего не изобрёл? Вам не нравится мой вечный двигатель?

– Да, представьте, не нравится! – ответил за всех Мельхиор Серпантинский. – У нас нет доказательств вашего профессионального мастерства изобретателя и учёного!

– Как это нет доказательств? – рассеянно переспросил Виктор Зайкин. – Есть же доказательство! Вы забыли? А моя машина времени?

После этих слов он достал из кармана какой-то пульт, нажал на кнопку, после чего из-под кресла, на котором он прежде сидел, выкатилось небольшое устройство размером с хороший чемодан, начало раскладываться и преобразовалось в небольшую двухместную кабину с мерцающим разными цветами замысловатым пультом управления, на котором отчётливо высвечивалась надпись: «Дата последнего вылета 12 января 2072 года, время 12;32;00. Дата последнего прибытия 24 июля 2031 года, время 12:32:05».

ЭФФЕКТ БАБОЧКИ

– Господа, добрый вечер! – сказал председатель. – Сегодня мы заслушаем очень интересный научный доклад профессора хронорегрессии, доктора технических наук Авфросия Фибросьевича Выбегайкина. Пожалуйста, Амвросий Фибросьевич, прошу вас.

На сцену вышел пожилой упитанный невысокий человечек с неряшливой бородёнкой и бегающими глазками.

– Эта, значить, добрый вечер и всем здрасти вам! – начал он. – Итак, мой доклад имеет целью опровержение широко известного, а, следовательно, ошибочного мнения, вошедшего в науку под назваинем «Эффект Бабочки». Для тех, кто не в сути дела, стало быть, разъясню. Имеется, значить, такое эта мнение, что если вот, например значить вмешаться в ход событий в далёком прошлом, тогда, значитца, эта может вроде бы как получается сильно повлиять на эта ход так сказать дальнейших собитиев и фактов. Как сказал один известный учёный, я уже не помню его эта имени, да оно и не важно, стало быть, даже если вот, например, убить какую-то либо значит скажем там бабочку, или вот гусеницу, или там даже смешно сказать муравья, то это стало быть может иметь колоссальное и неописуемое по своей разрушительности влияния, то есть стало быть получается, что последствия могут оказаться прямо таки получается разрушительными на всё так сказать эта человечество.

– Можно вопрос? – раздался голос из зала.

– Нет ну это что же эта я не понял получается, я ведь ещё даже не начал прямо вот излагать, а меня уже перебивають получается? – возразил докладчик, с обидой глядя на председателя.

– Давайте все вопросы после доклада, – ответил председатель в зал. – Будем соблюдать регламент.

– На так да, – продолжил обрадовавшийся докладчик. – Ну так вот это вот. О чём это я говорил? Получается, что мы вот усомнились в этом общепринятом а потому ошибочном заблуждении, и решили поставить, как говорится, это самое, научный, как бы вот эксперимент.

– У вас что ли есть машина времени? – спросил тот же голос из зала.

– Ну товарищи дорогие, господа, я же сказал, все вопросы потом! – возмутился председатель и, вспомнив, что у него имеется колокольчик, поднял его и громко в него позвонил. – Продолжайте, пожалуйста, уважаемый докладчик.

– Так ну да, нет, конечно! – продолжил докладчик. – У нас эта, конечно, нет стало быть машины времени, но у нас была возможность запустить этакий я бы сказал очень небольшой по современным понятиям такой межзвёздный корабль класса нанокораблей, то есть его так сказать масса, не считая топлива, составляет триста один килограмм. Вот так, если хотите. Но зато его траектория рассчитана с помощью искусственного я бы сказал Нтелекта, который, как вы все знаете, стал доступен теперь всем нам, я говорю исследователям, и вот она, эта его траектория, рассчитана так, что он полетит прямо я скажу вам к самой нашей близкой к нам я бы сказал чёрной дыре, и оттуда обязательно таки отрекошетит не только я бы сказал в пространственной плоскости, то есть но и во времени. А это значит, что этот наш наноспутник полетит обратно во времени прямохонько к Земле. Но для нас это будет, я бы сказал в будущем, а для него мы уже все скоро будем находиться в прошлом. То есть после того, как он в будущем достигнет нашей главной цели, этой самой чёрной дыры, то вместо того, чтобы притянуться к ней, как все справедливо но ошибочно полагают, он пролетит по такой траектории, где идёт разлом причинно-следственной связи, так что его масса будет восприниматься отрицательной величиной, и он таки да, отразится то есть я говорю оттолкнётся от чёрной дыры и полетит обратно к нам, к Земле, но не к нам, а в наше прошлое. И согласно расчётам искусственного Нтелекта, он таки вот прибудет на землю прямёхонько в момент двести миллионов лет до настоящего времени. Наш наноспутник, обгорев в атмосфере, приобретёт массу, равную только лишь десяти граммов, и, согласно нашим расчётам убъёт ровно таки одну бабочку. Это будет бабочка вида вида Бас ван де Схотбрюге, названная так по имени одноимённого палеонтолога из Нидерландов, который, собственно, её и нашёл. Так что он, извините, теперь уже её не найдёт. Благодаря его находке мы знаем, где она будет находиться в момент падения нашего так сказать научного зонда. Итак, наш научный зонд уничтожит эту бабочку, чем поставит давно всеми прогрессивными жителями Земли ожидаемый эксперимент по уничтожению бабочки в далёком прошлом. Собственно говоря, пока я вам это всё рассказываю, эксперимент уже идёт, поскольку начался он вчера. И так как он был направлен в прошлое, и изменил это прошлое, то, стало быть, уже сегодня мы с вами все имеем самый что ни на есть научный результат, который нам всем однозначно доказывает, что таки да, можно убить одну бабочку в далёком прошлом, и это не окажет на наше с вами настоящее никакого я бы сказал влияния. У меня всё. Можно переходить к вопросам.

После этого докладчик самодовольно пошевелил торчащими над головой заячьими ушами, задумчиво почесал левой клешнёй подбородок, и хлопая по полу мясистым зелёным хвостом рептилоида победно повернулся к председателю собрания.

– Да, пожалуй, можно переходить к вопросам, – согласился председатель и одобрительно кивнул своей рогатой головой в сторону зала.

ПЧЕЛА¶

Я летела на это место довольно долго. Много было мест более или менее подходящих, чтобы начать обустраивать на них новое гнездо, но они мне не нравились. Они были не такими, как я себе представляла. Силы у меня ещё были, и я решила поискать подольше. Я рисковала, конечно! Могло так случиться, что я бы не долетела до нужного места. После отдыха, говорят, можно продолжить поиски, но тогда уж придется закладывать гнездо на первом же попавшемся удачном месте. И они не так часто встречаются на пути.

Говорят, можно облететь сотни три-четыре таких места, не больше. После этого наступает усталость. И тогда остается только отдых и новые поиски. Отдых восстанавливает силы ненадолго. А я уже облетела четыреста мест. Все они не подходили. Были не так хорошо спрятаны от случайных гостей. А случайные гости моей будущей семье не нужны. Мне нужен укромный уголок. Мама говорила, что не всякая пчела достигает цели. Из тех, что достигли, каждая пчела закладывает гнездо, но некоторые гнёзда живут очень недолго. Потому что приходят непрошеные гости и разоряют гнездо. Я не понимаю, зачем это нужно. Но так происходит. Они разоряют просто так. А может быть, они хотят заложить свои гнезда. Не исключено, впрочем, что их гнезда уже заложены где-то поблизости, и поэтому они не хотят иметь нас в качестве соседей. Это странно. Но это так. Если бы гости не разоряли гнезда, мы бы не возражали против их соседства. Но они разоряют. Приходится защищаться. Видимо, они это предчувствуют, и не хотят, чтобы мы защищались. Поэтому они разоряют гнезда, пока они ещё не достигли такой силы, что могли бы за себя постоять.

Я летела и вспоминала нашу свадьбу. Это придавало мне сил. Было много женихов, но мне понравился только один. Да разве остальные могли бы сравниться с ним?! Он был лучше всех! Я спрашиваю себя: чем? Трудно ответить! И вместе с тем, так легко! Всем. Он был лучше всех прочих во всём. Поэтому я отвергла других. И не жалею. Жаль, что наша свадьба длилась не долго. Жаль, что я больше его не увижу никогда. Мне бы так хотелось, чтобы он был со мной. Но это невозможно. Сила его крыльев была достаточна только для того, чтобы долететь для меня. Я была единственной целью его жизни. Первой и последней. Так приятно это осознавать! И всё же его жаль. Но другим ещё хуже: они не получили невесту даже и на один раз. Они все хотели. Но получил только он. А остальных мне не жаль. Они не такие. Он – лучше.

Воспоминания о нем мне придавали сил. Я буду помнить его. Наша семья будет, благодаря ему. Надеюсь, он сейчас ещё жив и помнит меня. Для меня он всегда будет жив. Я спрашивала маму «А папа – жив?» и она отвечала «Да», а после этого плакала. Пчёлы не умеют плакать, но я понимала, что она плачет сердцем. Она всегда оставалась в самом центре гнезда. Как она туда попала, я не знала, а теперь я сама постараюсь стать основательницей гнезда и мне необходимо проникнуть в центр нового места. И вот, наконец, я нашла это место. Оно – не обыкновенное! Удивительно, что это место до сих пор не занято! Оно так напоминает мне родной дом! Здесь я заложу новую жизнь. Хорошее место. Просторное. Надеюсь, что гостей поблизости нет. Надо бы слетать, посмотреть. Сил больше уже не осталось. Не смогу. Придется довериться интуиции.

Это место будет моим. Здесь уютно. Ласково светит звезда, я назову её Солнце. Здесь будет наш новый дом. Детей у меня будет много, и они быстро заселят его. Я назову его Планета Земля.

ОТПУСК

Из серии «Как я провёл лето»

Оно приползло и моргало розовыми глазами, и молило о помощи. Оно не понимало, что я в отпуске!

- Ну, что там у тебя стряслось? И, пожалуйста, будь любезно, подбери щупальца, а то отдавлю ненароком. И не надо булькать, мне этот звук не так приятен, как вашим соотечественникам.

Но оно продолжало булькать: «Бульк, хлюп-хлюп, бульк, хлюп-хлюп!» Как такое можно терпеть?

Меньше всего на свете хотелось лететь кого-то спасать. Опять эти стреляющие лазерами монстры, клацающие зубами драконы, опять, эти беззащитные полуобнаженные красотки, готовые отдать всё самое дорогое нежданному защитнику!

А как хотелось просто полежать на берегу тихой речки! Понежиться в лучах летнего солнышка, почитать какую-нибудь глупую книжицу! Ягоды-грибы, елки-палки! Отпуск опять накрылся.

Розовая глючина сочувственно шмыгнула четырнадцатью носопырками.

- Ладно, не реви, одеваюсь уже…

Сейчас достану свой шестисотзарядный бластер, телекинезер, скафандр, биоциклотрон и прочие атрибуты для межзвёздных полетов…

Я уронил блестящий голограммер на пол, и, воспользовавшись тем, что глючина оторвала от меня взгляд, мгновенно нажал на темпофризер, направленный на неё. Она застыла неподвижно: время для неё остановилось. Теперь-то я отдохну! А когда отпуск закончится, разморожу её и займусь её планеткой.

Но не успел я расстегнуть скафандр, как двери моей резиденции рухнули под мощным ударом нового гостя. Биометаллический монстр ворвался ко мне и моментально взял меня на прицел. «Даже не думай помогать этим слизня…» - проревел он, но я оборвал его на полуслове. Хорошо, что я ещё держал в руки темпофризер. Монстр застыл, как и розовая глючина. Мне определенно везёт сегодня, и я всё-таки воспользуюсь законным отпуском.

Окно распахнулось, и в нем показалась прелестная блондинка, одетая только в бусы и сандалии. «Помогите!» - закричала она, обдавая ароматом утренней розы. В полуметре от её спины щёлкнули зубы тридцатифутового чудовища. Каждый его зуб был величиной с хороший охотничий нож. Но открыть свою пасть во второй раз чудовищу не удалось, ибо я на этот раз не задумываясь парализовал темпофризером и блондинку и дракона.

Этот кошмар продолжался достаточно долго: я нажимал на кнопку темпофризера, а ко мне валом валили всё новые и новые посетители. Кажется, прошло два часа. Прибор разогрелся градусов до шестидесяти, аккумуляторы были на грани работоспособности, и, пожалуй, появись у меня ещё дюжина гостей, мне пришлось бы действовать более решительно.

Вставив темпофризер на подзарядку, я покинул свою резиденцию, направляясь туда, где, судя по сообщениям метеорологов малого круга, погода наилучшим образом соответствовала моим представлениям о летнем отдыхе. Это было местечко со смешным названием Бурмистрово.

Солнце сияло и грело, ветра совсем не было. Вода сверкала и манила. Народу на берегу не наблюдалось. Я решил, что можно искупаться в чем мама родила, разделся и с разбегу прыгнул в воду.

Вместо приятной прохлады я ощутил удар. Вода была твердой, как стекло. Хорошо, что я собрался нырнуть солдатиком, иначе не миновать бы мне разбитой головы.

Я всё понял. Последние минуты я нажимал на кнопку темпофризера с такой яростью, и направлял его во все стороны, что заморозил время не только тех, кто меня донимал, но и природу на многие километры вокруг. Видимо, я не заметил, как рычажок переключился с ближнего действия на глобальное. Дальность действия моего темпофризера, судя по паспорту, около пятнадцати километров. Я справился по микрокарте. Бурмистрово находилось в зоне действия.

Пришлось перебираться на берег тихой речки со смешным названием Иня. Речка весело журчала, стрекотали кузнечики, народ плескался, визжали дети, лаяли собаки, было самое настоящее лето.

Целых пятьдесят минут я нежился на этом пляже. Темпофризер был установлен на час. А надо бы успеть одеться, снарядиться, собраться с мыслями, войти в физическую форму.

И вот я опять у себя.

«Бульк, хлюп-хлюп, бульк, хлюп-хлюп!» - через минуту забулькала розовая глючина, а ещё через двадцать секунд биометаллический монстр проревел: «…кам!!!». Я врезал ему по морде.

Мой отпуск, таким образом, прервался.

Моё Лето закончилось. Но оно было!!!

На этот раз не оно меня, а я его провёл!

РУБКА ВРЕМЕНИ

Как под капитанским мостиком – где-то ниже и чуть впереди – есть рубка рулевого, так и это место – отсек пространства, отделенный от остального пространства непреодолимым препятствием – есть рубка Времени. Ибо отсюда, сообразуясь с командами Капитана, Рулевой Времени управляет его ходом.

Однако, Капитан давно не меняет команд. «Малый вперед» было сказано сотни миллиардов лет назад, и с тех пор ход времени не останавливается, не прекращается, не убыстряет и не замедляет своего плавного хода. И только он, старый рулевой, знает и помнит теперь – он, да, пожалуй, ещё три таинственных существа, кроме Капитана, которые знают и помнят не только этот плавный ход Времени вперед, но и остановки, и стремительный бег вперед, и развороты, и ход назад.

Эти три существа таковы, что… Впрочем, о них лучше не говорить. Кроме того, они ведь наказаны за свое озорство.

И не для защиты от их проказ сделана хитроумная шестеренка с металлической Собачкой, которая щелкает потихоньку по мере прокручивания времени, и не мешает плавному ходу вперед, но препятствует обратному ходу.

Он, Рулевой, знает, как поднять Собачку и пустить время вспять. Но он никогда этого не сделает, ибо Капитан никогда не велит времени повернуть назад.

Прошлому место в прошлом. И хотя Капитан также хорошо знает Будущее, как и Прошлое, Он никогда не отдаст команды «Задний ход».

И Рулевой как никто другой это знает. Но его дело – слушать команды и выполнять их. И он знает, как повернуть время вспять. Только он может повернуть рычаг, и тогда Собачка поднимется, и позволит сильной Пружине раскрутить Время вспять.

Но Собачка никогда не будет поднята. Крепкая скоба под названием Собачка из особо твердого металла никогда не позволит Времени двинуться вспять, но легко, шаг за шагом, пропускает его в Будущее.

Время живое. Он, Рулевой, это знает. Время – это океан бурь, шквальных ветров, вихрей и ураганов.

Но Капитан повелевает этим океаном, называемым Время. И Время навсегда стреножено маленькой металлической скобой под названием Собачка.

Но Время не смирилось. Старуха по имени Ржавчина, верная слуга Времени, точит постепенно Собачку. А старый Рулевой этого не знает, и не замечает, потому что Ум и Зрение Рулевого изменяют ему со Временем.

Только верная Собачка не идет ни на какой сговор со Временем, но когда-нибудь она, изъеденная Ржавчиной, сломает свой единственный зуб, и завертится колесо Времени в обратную сторону, стремительно разгоняясь, и пролетая за секунду сотни столетий.

И выйдут из-под контроля три существа…

ДЕВОЛЮЦИЯ

Профессор очень любил свою работу – так сильно, что даже, порой, не замечал, что творится в его семье.

Он увлеченно рассказывал жене о своих успехах, а она мечтала об обновках.

Он объяснял, что приоткрыл тайны биологии, а она подсчитывала морщинки на своем лице и беспокойно думала, что молодость уходит, и никому не нужна уже ее красота.

Только когда он сказал, что кажется, нашел эликсир омоложения, она стала слушать его – наиболее внимательно.

Правда, говорил он, омоложение достигается ретроспективным движением эволюции особи – через воспоминания генной информации. Она этого не понимала. Главное для нее было то, что омоложение в принципе возможно.

Мужа она считала глупцом, но убедилась, что его знания в области биологии чрезвычайно точны, а прогнозы оправдываются. Он был, разумеется, глуп по жизни, но подкован и сообразителен в области этой никчемной науке под названием биология. Наконец-то он наткнулся на то, что может принести пользу, если, конечно, приложить к этому ее женский (практический!!!) ум.

Он что-то говорил о дозах, о сильном действии, о необходимости десятикратного разбавления в соотношении один к миллиарду. Это она пропускала мимо ушей, как словесный мусор.

Она омолодится.

Это замечательно!

У нее был друг. Он был бы и любовником, но он был слишком стар для того, чтобы занять это вакантное место. Однако, он был слишком состоятельным (особенно, на фоне профессорского оклада), чтобы она могла бы позволить себе упустить его из своих сетей.

Итак, он был как бы подающий надежды любовник – без перспективы стать им в полном смысле, но с реальной необходимостью тратить часть финансов на ее прихоти.

Теперь она подумала, что если его омолодить, то, пожалуй, его можно сделать и любовником тоже.

Итак, она взяла эту ампулу и решилась ее применить.

Дозу себе она сделала втрое меньшей, чем престарелому другу – он ведь был старше ее на целых десять лет.

То, что случилось дальше, удивило бы ее, если бы она сохранила способность удивляться.

Она, действительно, стала молодеть, да и друг ее – тоже.

Но, видимо, доза была слишком велика. Чересчур велика. Во многие миллиарды раз более велика, чем допустимо.

Уже на пятый день она была юной обезьянкой, а ее друг – совсем молоденьким динозавром, а в перспективе обоим светил путь к амебе.

ПЕРСИ ПЕРВЫЙ

Глава Первая. Искусственный отбор.

Император играл на клавесине. Император был навеселе, и ему казалось, что он в ударе, но звук был глухим. Хотелось громче, но не получалось.

Первый Консул догадался приоткрыть крышку клавесина и извлек из него лисий хвост. Все присутствующие были ошеломлены: кто решился засунуть это в императорский клавесин?

- Вот из-за чего звук был таким глухим! – воскликнул Император.

- Мой Император, не огорчайтесь, так было даже лучше! – попытался успокоить Императора Первый Консул, но Император насупился.

- Вам, кажется, режет слух моя игра? Уж не вы ли – автор этой злобной шутки?

- Как можно, мой Император! – Первый Консул смутился, как и все присутствующие

Только Перси невозмутимо стоял в сторонке, незаметно снимая с рукава пару волосков от лисьего хвостика.

Вечером был Большой Совет Сената.

Император сразу перешел к основному вопросу.

- Господа, как видите, я уже стар, и даже вызываю скорее смех, чем почтение. Да-да, я правильно расценил утреннюю шутку. Впрочем, действительно, пора уже подумать о наследнике. Детей мне бог не послал…

Все закивали подобострастно, ибо велено было забыть о существовании двоих сынов, которые были изобличены в покушении на жизнь Императора и преданы совершенно справедливой каре.

- Да, я бездетен, господа. Значит, надо назначить наследника. И вот в чем загвоздка: знатность далеко не означает мудрости. Если я назначу преемником самого знатного - будет ли он самым лучшим императором для вас?

Воцарилось тягостное молчание.

- Что думает Первый Консул?

- Я полагаю, мой Император, что следует выбирать преемника не по знатности, а по уму и по заслугам перед Империей.

- Кто еще думает также, встаньте по левую сторону от меня. Остальные – по правую. А ты что стоишь посредине, Перси?

- Я, мой император, полагаю, что о наследнике думать рано. Надо молиться о том, чтобы Господь послал нашему Императору долгие годы жизни, лучшего решения я не вижу. Быть может, Господь еще пошлет Императору сына, и он успеет достичь совершеннолетия к той поре, когда в наследнике возникнет потребность. Вам нужна молодая жена, мой Император.

- Перси, ты говоришь вздор. Но и остальные – не лучше. Что ж, господа, я вижу среди вас?! Вы, кто пошел направо – разве не находите вы много мудрости в словах Первого Консула? Почему же вы противитесь его предложению? Ведь он желает блага для Империи. Те, кто препятствует достижению высшего блага для Империи – разве они не враги? Разве не справедливо будет их казнить? Как думаете вы, кто стоит слева – прав я или нет?

- Конечно, прав! – поспешил с ответом Первый Консул.

- Стража, – мягко произнес Император, – Арестовать изменников.

- Стража, которая была близко и слышала каждое слово, немедленно исполнила повеление Императора.

- Да… - вздохнул Император, - приходится быть начеку. Они – изменники, и это бесспорно. Вот вы – честные граждане Империи. Мне будет вас не хватать. Однако, закон повелевает … Перси, что гласит параграф двадцать два Кодекса Сената?

- Параграф двадцать два гласит: «Член Сената не должен выдвигать невыполнимых предложений. Выдвигающий или голосующий за невыполнимые решения провоцирует нарушение закона и, следовательно, должен быть обезглавлен в двадцать четыре часа».

- Что ж, господа, вы были верные слуги Империи, и не ваша вина в том, что ваше предложение – невыполнимо. Мне будет вас не хватать, уверяю вас. Я едва сдерживаю слезы. Но Император должен следовать Закону. Стража, уведите их.

Стража увела тех, что стоял по левую сторону от Императора.

- Перси, надо бы назначить новый Сенат.

- А надо ли, мой Император? Ведь Сенат выбирается из знатных людей. А знать – это те, кто достаточно высоко стоят над остальными, чтобы надеяться извлечь выгоды из кончины правителя.

- Так-так?

- Значит, они будут злоумышлять против Императора. Что может быть опаснее для Империи, чем Сенат, желающий свергнуть Императора?

- Боже упаси!

- Только такие ничтожества как я, мой Император, не могут рассчитывать извлечь пользу из смерти Императора. Поэтому такие, как я будут вечно молиться о продлении дней Императора, о его здоровье, благополучии, и о ниспослании ему Наследника.

- Но ведь Закон требует избрания Сената, Перси, негодник!

- Разве Император не выше Закона?

- Император должен следовать Закону, Перси.

- Только в том случае, если Император этого хочет, мой Император. Во всех остальных случаях Закон должен подчиняться Императору.

- Пожалуй, ты прав, Перси. Эту формулировку, кажется, следует внести в Закон. Подготовь проект. А теперь принеси мне подушку, Перси. Я хочу вздремнуть.

- Сию секунду, мой Император!

- Перси! Постой-ка. А ведь это ты, негодник, засунул лисий хвост в клавесин!

- Мой Император не прикажет ли принести еще и мантию. Укрыться? В замке прохладно.

- Ступай.

Глава вторая. Десять лет спустя.

- Мы все скорбим о безвременной кончине нашего Императора. Здесь, на его могиле, я, волею императора его наследник и отныне Император Перси Первый, клянусь во всем следовать его заветам и Закону. Согласно параграфу первому, Император должен следовать Закону. Так и будет.

- Чинни, скажи-ка, дружок, ты же изучал Закон в своей гимназии, о чем гласит параграф двадцать пятый Кодекса Сената? - шепнул тощий старикашка своему внуку на ушко.

- Параграф двадцать пятый гласит: «Император должен следовать Закону только в том случае, если Император этого хочет. Во всех остальных случаях Закон должен подчиняться Императору».

- Помни это, внучек, всегда, и если ты и не станешь когда-нибудь Чинни Первым, во всяком случае, у тебя будет шанс не стать Чинни Последним.

КРОМЕШНИКИ

- Это вы потому говорите, что их не существует, что сами никогда не гуляли ночью по кладбищу. А если и гуляли, то не один, не в полной темноте и не тихонько. Ведь так? - Низенький толстячок, говоривший эту тираду за столиком в ресторане «Жили-Были», выжидающе посмотрел на своего собеседника.

Тот другой, чрезвычайно стильно одетый и докрасна выбритый мужчина средних лет и средней комплекции в недоумении пожал плечами:

- Конечно, я не могу похвастать частыми прогулками по кладбищу в полной темноте и в молчании, но разве это что-то доказывает?

- Ещё как! – обрадовался Толстячок. – Ведь на чем вы основываетесь, отрицая существование кромешников?

- На науке! – тут же ответил Стильный мужчина.

- А каковы, с позволения сказать, критерии вашей так называемой науки? – не унимался Толстячок.

- Основной критерий науки – повторяемость. Если эксперимент не воспроизводится, следовательно, свидетельство о его результатах недостоверны, а утверждения о чудесах, то есть о результатах, которые не могут быть воспроизведены, антинаучны.

- Как просто! – патетически воскликнул Толстячок. – Ну и многие ученые пытались выследить кромешников? То есть я говорю не о том, что они сидели в лаборатории и требовали принести к ним в эти самые лаборатории доказательства о существовании кромешников. А устраивали ли они на них засады?

- Полагаю, что нет, - произнес задумчиво Стильный мужчина.

- Вот видите! – обрадовался Толстячок. – Попробуйте-ка увидеть лесных животных, разъезжая с грохотом на тракторе или на грузовике по полям и дорогам! Много увидите? А кромешники – более чувствительны и к шуму, и к свету, и даже к мысли! Да-да! Не удивляйтесь. Они и мысли чувствуют. То есть если вы сидите в темноте и не произносите ни звука, но думаете, так сказать, громко, то ни один кромешник вам не покажется. Надо, чтобы и мысли ваши не шумели. Не потому ли люди в состоянии полуобморочном, или в ином каком-нибудь необычном состоянии видят кромешников гораздо чаще? А вам с вашими научными подходами это необычное состояние кажется доказательством того, что человеку нельзя доверять. Глупости! Чушь!

- Вы хотите сказать, что свидетелю, находившемуся в состоянии аффекта, или, скажем, в подпитии, следует больше доверять, когда он начнет сообщать о кромешниках? – усмехнулся Стильный мужчина.

- Вот именно! Но наука как раз таким свидетелям не верит! Именно поэтому она и отрицает кромешников! – подытожил Толстячок.

- Забавно, - сказал в задумчивости Стильный мужчина, и отхлебнул легкого вина, которое было подано ему к заказанным блюдам.

- Вы не подумайте, что я стараюсь вас переубедить, - спохватился Толстячок. – Я давно уже не в том наивном возрасте, когда считают, что в результате одной беседы за столом человека можно заставить изменить свое мнение. Я знаю, что мне мало кто верит. Но я хотя бы заставил вас задуматься! А это – уже очень много значит. Если каждый задумается, то возникнет почва для нормальных научных исследований очень многих явлений, от которых наука сейчас просто отмахивается, как отмахиваются люди на отдыхе от назойливых комаров.

- За это могу поручиться! – кивнул головой Стильный мужчина. – Задуматься вы меня заставили, это верно. Хотя… Но ведь как вы там сказали: кто громко думает, тот никогда не увидит кромешников, да? Они слышат мысли и пугаются? Выходит, что если я окажусь ночью на кладбище и не захочу, чтобы они появлялись, мне надо всего лишь думать о чем-нибудь, так?

- Не совсем так, - возразил Толстячок. – Если вы думаете о том, чтобы их поймать, да ещё с научной целью, или, допустим, о том, что их не существует, то, скорей всего, вы их и не увидите. Но если вы их боитесь – по-настоящему боитесь, то такие ваши думы могут как раз наоборот привлечь их. Им, видите ли, нравится, когда их боятся. Они могут себя проявить и лишь только косвенно – так, чтобы вы не были до конца уверены, видели ли вы кромешником, или только лишь вам показалось. Знаете, ведь неуверенность – это самая сильная форма страха. Если бы люди видели кромешников очень конкретно и явственно, то, быть может, и боялись бы их меньше. Что знаешь, не так страшит. Но вот эти их стремительные, быстрые и суетливые движения, множественные, каждая часть их движется со своим ритмом, со своей скоростью. Очень страшно! Как-то одновременно и мерзко, и непостижимо, и страшно, и … ну, как бы вам сказать… В общем, вы никогда не знаете наперед, куда он метнется, что сделает. Чтобы вам было понятней, представьте себе насекомое – ну, скорпиона, или таракана. Помните, как быстро насекомые шевелят некоторыми своими органами – лапками, жвалами. Представьте, как резко меняет направление при полете оса. Вот вам кажется, что она улетает, а она вдруг резко летит прямо на вас. Или тот же таракан. Не тот таракан, который удирает, а вы его тапком бьете, а тот, который падает на вас сверху со стены за шиворот в темном чулане и начинает бежать по шее к вашему лицу. Представили? А теперь представьте, что движения в десятки раз быстрее, сам он в сотни раз крупнее, и холод, холод, который ощущается не как холод вещи, а как холод пространства, которое проникает в вас.

- Вам бы надо быть писателем, - улыбнулся Стильный мужчина. – Вы так детально описываете эти ощущения, что я почти почувствовал их.

- Нет, я про холод ещё не всё сказал. Вы никогда не купались в спокойной морской воде, которая прогрелась только на поверхности? Бывает такое ранней весной. Плывешь в верхнем слое и вода, как будто, теплая. Но опустишь ногу туда в глубину, и там она просто ледяная. Так вот, представьте, что в обычной спокойной атмосфере вы как бы натолкнулись на слой ледяного холода. Только это не вы пронизываете этот слой, а он, этот слой проникает в вас. Ведь вы на самом деле холод ощущаете лишь кожей, а под ней мы все теплые, не так ли? А холод кромешника проникает в ваше тело в том месте, где он к вам прикасается. Вы можете ощутить этот холод своими внутренними органами. Представляете себе холод в сердце? Оно ведь и остановиться может! Так что они не столь безобидны, как кажется.

- Ну что ж, вы, кажется, большой знаток по этой части. Не берусь с вами спорить, - заключил Стильный мужчина и взглянул на часы. – Позвольте только спросить, откуда вы знаете все эти тонкости про кромешников?

- Да! Конечно. Я и не подумал, что вам удивительны эти мои познания. Это я сейчас такой располневший, положительный мужчина средних лет. Я ведь медик. Врач в поликлинике. Кардиохирург. Но операций не делаю – я на них направляю. Моя специальность – кардиограммы. А по молодости лет, когда я учился в мединституте, я искал себе работу, где бы платили побольше, а выкладываться надо было бы поменьше. Знаете, что это за виды работ? Там, где очень неприятно работать, и неприятности эти – от общения с покойниками. Вот я и работал в морге ассистентом патологоанатома, да на кладбище ночным сторожем прирабатывал. Сами понимаете, что работа не из приятных. Общая усталость, напряжение нервов. Спирт был очень доступен. Поэтому я иногда на работе принимал. Надеюсь, вы меня не осудите, я ведь алкоголиком не был. Но в стопочке себе не отказывал. И вот в этом состоянии – вполне в здравом уме и в твердой памяти, но без особенного напряжения мысли – я их часто встречал, и ощущал. Поначалу страшно было. Потом почти уже привык. Но не до конца. К ним привыкнуть невозможно. Так-то вот я и бросил эти приработки, как только окончил мединститут. И не жалею, хотя денег тогда было достаточно. Нет уж, я лучше с живыми людьми и с кардиограммами буду работать! Да-с.

- Понимаю вас, - участливо сказал Стильный мужчина.

- А ведь я вас задерживаю, кажется? Вы давно уже свой ужин съели, и слушаете меня, видимо, только из вежливости? – Спохватился Толстячок.

- Нет, что вы! Очень интересная беседа была. Спасибо вам, - Стильный мужчина посмотрел на часы. - Но теперь мне, кажется, действительно, уже пора. Желаю удач.

- Вам того же, - откликнулся Толстячок и принялся доедать свой ужин.

- А, кстати! – Стильный мужчина вновь обратился к собеседнику, - Ведь вы, кажется, говорили, что остановились в гостинице «Якорь»? Мне как раз в ту сторону, и у меня машина. Мне нужно еще сделать один звонок по телефону, это минут на пять. Если вам хватит для того, чтобы доесть, то я могу вас подвезти.

- Было бы очень любезно с вашей стороны, - обрадовался Толстячок. – Я мигом.

- Жду вас у выхода, у меня Хаммер, металика.

- Я вас не задержу! – откликнулся Толстячок, подгребая вилкой картофель фри и торопливо дожевывая бифштекс.

Стильный мужчина подошел к телефону. Набрав какой-то номер, он произнёс следующее:

- Мери, это ты? Как у тебя дела там? Всё в порядке? Слушай, дорогуша, позови Леонеллу и Цинну. Я сейчас одного весельчака привезу. Пообщаемся! Да, конечно! Надо с ним покончить. Слишком много о нас знает. Ждите меня у белого склепа. Целую.

КУДЕСНИК

Иисус привел гостей на свадьбу. Их, конечно, никто не ждал. На них никто не рассчитывал, поэтому вино закончилось быстрее, чем ожидалось. Возникла напряженная ситуация. Тогда Иисус сказал хозяину:

- Что это за кувшины стоят?

- Это – для воды, чтобы гости могли ополоснуть руки после пира.

- Отлично! Неси-ка их сюда.

Иисус достал из кармана несколько пакетиков какого-то порошка и добавил в кувшины. Что-то плеснул из фляжки в каждый кувшин.

- Попробуй, хозяин, что получилось?

- Отличное вино! Даже лучше, чем у нас было!

- Да уж, конечно, Кока-Кола со спиртом гораздо лучше этой вашей кислятины, которую вы совершенно справедливо зовёте винным уксусом. На свадьбе такое пить - с души воротит. То, что я вам тут намешал, конечно, не джин с тоником, но всё же не такая отрава, которую вы тут пьёте. Если бы не запасы в моём хроноплане, я бы тут сдох от голода и жажды. Лучше святым духом питаться, чем есть эти антисанитарные продукты. Хотя, скоро и тушенка, и сгущенка, и спирт, и прочее может закончиться. Я ведь не только сам кормлюсь, но и вынужден кормить дюжину бездельников. Эй, ребятки! Вы думаете, что едите мой хлеб и пьёте моё вино? Дудки! Это вы кровушку мою пьёте и плоть мою едите, ведь если мои запасы закончатся, я за своё здоровье гроша ломанного не дам. Если я подцеплю какую-нибудь заразу от вашей здешней пищи, крест тогда мне придется ставить на хронопутешествиях. Начальство меня распнёт. Так-то вот. Пьёте мою кровушку, едите мою плоть, и даже спасибо не скажете.

- Что он сказал? – спросил хозяин у Матфея, одного из приятелей Иисуса.

- Он говорит, что он - посланник святого духа, и всё, что мы едим – это не хлеб и не вино, а его плоть и его кровь. Ещё он предсказывает свою кончину, что-то связанное с крестом. Мы не понимаем, о чем он говорит. Может быть, когда-нибудь поймём. Может быть, он пророк, а может быть сумасшедший. Но он умеет сделать много еды практически из ничего, вы же сами убедились! Из воды делает вино. Из горсти сырого зерна он может сделать целое ведро вкусной еды. Этот, как его… Поп-корн, кажется. Он много чего умеет. Пророк. Или колдун. Или святой. Чудесный человек, если только он – человек.

- О чем вы тут шепчетесь? – поинтересовался Иисус.

- Что за жидкость ты влил в кувшины, чтобы сделать вино? – решил отвлечь внимание Матфей.

- А, это… Так. Ничего. Можно было этого не делать. Гости так наклюкались, что уже не отличают вина от Кока-Колы. Впрочем, немного спирта я всё же плеснул.

- Что-то? – спросил Матфей, глядя на Иисуса осоловелыми глазами.

- Спирт, я говорю! ПРОСТО ДОБАВЬ ВОДЫ! – и Иисус весело расхохотался.

ДЕЛА АМУРНЫЕ

Иннокентий Гвоздецкий был в ярости. Мальчишка нахамил ему в стенах университета!

«А вот мы выясним, на каком он курсе, в какой группе!» – подумал Иннокентий. К тому же он был так странно одет. Какой-то белый балахон, в руках детская игрушка – лук и стрелы – за спиной какие-то невозможные два лебединых крыла... Чёрт знает то такое!

Стрелять из лука, путь хотя бы и детского, по почтенному преподавателю!!! Этого он стерпеть не мог!

Хорошо ещё, что он промахнулся. Вернее, Иннокентий Аврельевич увернулся.

Стрела полетела дальше и звонко ударилась о статую знаменитого физика, достопочтимого Исаака Ньютона. Как раз в левую часть груди, где у живого человека расположено сердце.

Стрела отскочила и упала на пол. Так она и лежала между постаментом памятника и стеной до самого утра следующего дня. А утром техничка Глафира зацепила её мышиного цвета тряпкой и с удивлением извлекла на свет божий.

«Ох уж эти студенты. Как дети малые!» – подумала Глафира и сунула стрелу в карман халата.

Как всякая малограмотная женщина, Глафира не привыкла удивляться происходящему, а потому вскоре забыла про маленькую игрушечную стрелу.

А напрасно...

- Рядовой О’Либенс! Опять не сдал зачет по стрельбе! Три шага из строя – шаго–о–о–м – арш!!! – Голос сержанта Шумахера переходил на визг.

Неумело пытаясь отбивать строевой шаг, рядовой О’Либенс вышел на три шага и развернулся лицом к строю.

- Рядовой О’Либенс. Так когда же вы сдадите зачет по стрельбе?

- Не могу знать, сэр! – выпалил веснушчатый О’Либенс, а про себя подумал: «Шумахер, пошел бы ты на...»

- Два наряда вне очереди! – громко прорычал сержант Шумахер, потом посмотрел на рыжие кудрявые волосы О’Либенса, вспомнил, как его раздражают все рыжие, и уже тихо-тихо добавил, – Нет – три! Три наряда вне очереди, – после чего уже совсем успокоившись, почти нежно, по-отечески проворковал, – Мыть клозет. Встать в строй, родной мой.

- Есть три наряда вне очереди мыть клозет! – выпалил О’Либенс и бойким шагом вернулся на свое место.

- И всю ночь тренироваться. Стрелять по ... Воронам.

- По воронам?

- Да. По воронам деревни Гринривер-Блоу штата Техас.

В эту ночь, если бы жители деревни Гринривер-Блоу штата Техас вышли за околицу, то они бы увидели странного вида маленького рыжего мальчика в белом хитоне и с лебедиными крыльями за спиной, который старательно стрелял в ворон из крохотного серебряного лука, не обращая никакого внимания на однорогую корову, меланхолически облизывающую его колчан. Если бы они это видели, вероятно, их не так бы удивило весьма странное поведение ворон на следующий день.

Дело в том, что все вороны в окрестностях деревни Гринривер-Блоу штата Техас почему-то нежно каркали вокруг некоей однорогой коровы Мэри, осыпая её украденными где-то накануне стекляшками, монетками, кусочками фольги, и прочей блестящей мишурой, которую притащили бог весть откуда.

На макушке единственного левого рога коровы сияла звезда шерифа, дерзко похищенная вороньим вожаком, что придавало Мэри окончательное сходство с рождественской елкой.

- Рядовой О’Либенс! Три шага из строя. Доложить о результатах самостоятельных занятий.

- Из пятисот шестидесяти единиц огневой мощи, выпущенных по намеченной цели, триста одна единица не достигла цели, остальные поразили цель разной степенью тяжести поражения.

- Это не всё, рядовой О’Либенс. В результативность стрельбы входит также и подготовка боевых единиц, не так ли? Ефрейтор Ехидингс, почему и как следует готовить боевые единицы?

- Каждую боевую единицу следует тщательно подготовить. Единица с притупленным концом дает так называемый платонический эффект. Единица с чересчур острым концом дает эффект кратковременный и излишне напористый, так называемый, скотский. Это связано с тем, что единица пролетает навылет. Кроме того, единица должна быть адресована методом предварительной обработки или сориентирована на рикошет. В первом случае объектом вожделения становится объект, так или иначе связанный с процессом предварительной подготовки, во втором случае – объект, связанный с рикошетом. Неподготовленная боевая единица вызывает непредсказуемую направленность действия.

- Вы слышали, рядовой О’Либенс? Каким образом готовился арсенал?

- Виноват, сэр, никаким.

- Ошибаетесь, О’Либенс. Подготовкой вашего арсенала занималась так называемая Мэри. Вам знакомо это имя, О’Либенс?

- Не могу знать, сэр. Виноват, сэр.

- Ефрейтор Ехидингс, кто в деревне Гринривер-Блоу штата Техас носит это имя?

- Однорогая корова пьянчуги Болдвина, сэр.

- Однорогая корова, вы слышали, О’Либенс? Сколько нарядов вне очереди?

- Три наряда, сэр?

- Пять, О’Либенс. Пять, сынок. И знаешь, почему?

- Не могу знать, сэр.

- Потому что больше не положено по уставу.

- Так точно сэр. Пять нарядов вне очереди. Больше не положено по уставу, сэр!

- Встать в строй, солнечный мой... Вольно. Р-р-разойдись!

- Иннокентий Аврельевич, вы совершенно правы! Эти студенты совершенно распоясались! Ну, поглядите-ка! И кому это только в голову пришло надеть на статую Исаака Ньютона халат! Кажется, это халат нашей уборщицы Глафиры: видите пятно? Это она у меня в кабинете опрокинула колбу с экстрактом надпочечника. Помнится, я её так отругал. И вот этот, с позволения сказать, женский халат, мы видим на фигуре знаменитого ученого? Позор!

- Да, вы правы, Авгур Саймурадович.

- Дайте-ка я его сниму, что ли. Смотрите-ка! Не снимается! Да у него руки в карманы халата засунуты, и снять никак невозможно. Как будто он сам надел этот халат.

- Ну, что вы такое говорите! Дайте-ка, я попробую... Никак!

- Чудеса!.. Смотрите-ка. Мне кажется, что у сэра Ньютона лицо как-то изменилось.

- Вы полагаете? Хотя, постойте-ка... И вправду!

- Был серьезный взгляд маститого ученого, а сейчас как будто счастливый сорванец. Мальчишка какой-то, а не Ньютон, ей богу!

- Всё же надо снять этот халат.

- Так ведь он не снимается!

- Разорвем, стало быть. Неужели терпеть это издевательство над заслуженным ученым?

- А халата вам не жалко?

- Всё равно ведь пропал, хоть так, хоть этак.

- Справедливо, коллега. Тем более, что он уже и ветхий. Пусть комендант выдаст Глафире новый, я похлопочу. Вы держите сэра Ньютона, а я буду рвать халат.

- Давайте.

- Ой, что-то я тут об острое что-то укололся. Стрела, кажется, детская в кармане была. После разберемся, - И профессор Авгур Саймурадович Атабеков машинально сунул стрелу в карман.

«...Неподготовленная боевая единица вызывает непредсказуемую направленность действия».

- Петенька, я же сказала тебе, что сегодня никак не получится.

- У тебя постоянно какие-то отговорки. Скажи сразу уж, что не любишь меня.

- Люблю, Петенька, люблю, но сегодня мне надо обязательно заняться сопроматом. А в воскресенье встретимся, обещаю.

- Танюш, если бы хоть половина твоих обещаний исполнялась... Да хотя бы треть.

- На меня нельзя обижаться, Петенька, – и белобрысая Танюшка чмокнула Петеньку в левую щёку.

- Ладно уж... Я и не обижаюсь.

- Вот и не надо обижаться. А то надулся, заважничал. Прямо как сэр Исаак... Ой, Петенька, смотри!

- Что?

- У Ньютона какое лицо печальное.

- С чего бы ему веселиться, ведь он же серьёзный ученый.

- Да ты посмотри только!

- Ой, и правда. Все земные скорби на его лице написаны. Как же это так получилось? Ведь он же бронзовый. Неужели его кто-то переделал?

- Нет, это у него внутренний мир преобразился, чем-то его глубоко уязвили.

- Ты серьезно?

- Нет, конечно, но ты знаешь... Как-то жутко видеть такое страдание даже на лице статуи. И потом, не понятно это всё.

- Да, дела...

- Гаечка, я сегодня ужинать не буду. Был небольшой фуршет, выход на пенсию одного старшего преподавателя, ты его не знаешь. Так я уже и сыт.

- Авгурчик, а может быть, покушаешь немного? Ведь от университета добирался до дома почти два часа, немного хоть перекуси. У меня котлетки, картошечка и огурчики соленые.

- Ну, Гаечка, ты как всегда меня совращаешь, я не могу устоять. У тебя всё такое вкусное, а я посмотри, как растолстел в последнее время!

- Глупости это. Ты – мужчина видный, тебе полнота идет.

- А здоровье? Я же по университетской лестнице в два приема поднимаюсь!

- Вот это потому что ты перестал обедать дома. Хватаешь там, на ходу какие-то куски, откуда же силы возьмутся? Авгурчик, съешь хотя бы огурчик.

- Авгурчик, съешь огурчик... «Мусик, где же гусик?»

- Что? Какая-такая Мусик?

- Да нет, Гаечка, это я так, к слову.

- Э-э-эх! Посмотрите на этого кобеля! У него уже какая-то Мусик завелась! Эти студентки, им бы только найти преподавателя поглупее, да охомутать, чтобы он зачеты все поставил, и у других преподавателей слово замолвил. Вот так и пролезают в аспирантки, не мозгами, а ногами или тем, что чуть повыше! А ты и рад, глаза выпучил, челюсть отвесил, козел старый!

- Гаечка, ну что ты такое говоришь? Ну откуда ты всё это взяла?

- Знаю!

- Ну откуда?

- Сама была студенткой.

- И ты так поступала?

- Что ты, с чего ты взял? Нет, конечно, но такие были и на нашем курсе.

- Помнится, ты же собиралась в аспирантуру к Хохлову...

- Ну, так ты будешь есть или убирать все?

- А что там?

- Я же говорю: картошка, котлеты, огурчик.

- Ах, да... Но ты меня сбила! Я сейчас думал о чем-то важном.

- Поешь, и будешь думать. Никуда от тебя не уйдет твоё важное.

- Да, конечно...

- Аванс получали?

- Да, Гаечка, сейчас принесу.

- Сиди, ешь, я сама возьму. В правом кармане пиджака ведь у тебя кошелёк?

- И когда ты перестанешь шарить у меня по карманам?..

- Что? Не слышу! Погоди, сейчас подойду.

- Нет, ничего, я так, про себя... Гаянэ ты моя, Гаянэ... «Оттого, что я с севера что ль?» ... И ничего-то в тебе хорошего нет, кроме имени...

- Ты что-то говорил, милый?

- Нет, дорогая, это я Есенина вспомнил.

- Вот это что такое? Я укололась об это. У тебя в кармане лежала эта вещь.

- Да, я забыл совсем. Надо отдать Глафире.

- Какой ещё Глафире?

- Техничке нашей.

- Старый ловелас, он уже и с техничками шашни водит!

- Ну что ты такое говоришь?

- Что вижу, то и говорю!

- Во-первых, я не понимаю твоего тона, во-вторых, я не принимаю твоих обвинений, в-третьих, техничка – тоже человек!

- «Техничка – тоже человек!» Ну вот, так и есть! И после этого он будет говорить, что он не принимает моих обвинений. Техничка стала ему тоже человек, а я, значит, никто. Со мною можно так обращаться... Так тиранить... Так обижать... После двадцати лет супружеской жизни... Я ему отдала лучшие свои годы... А он!..

- Ну, успокойся, душечка, отдала лучшие, отдашь и худшие...

- Что? Нет, так издеваться над собой я не позволю! Ты на что намекаешь? Что я уже некрасивая, да? Что меня надо списать в утиль, да? Теперь у нас, видите ли, есть техническая женщина Глафира? Ну и как её техничность? Старый! Развратный! Кобель!!! И обжора, к тому же! Правильно мне мама говорила... Ты – эгоист! Ты меня никогда не любил, а я тебя ...Ой! Что это? Авгурчик, родненький, сердце что-то бьется так сильно...

- Гаечка, что с тобой?

- Отпустило. Всё хорошо... Теперь хорошо стало. Сладко так. Милый. Какая же я всё-таки мегера! И как ты только меня терпишь, родной ты мой, замечательный? Как же я тебе жизнь-то порчу!

- Гаечка, ты главное, не беспокойся, вот ляг, отдохни. Я и посудку сам помою.

- Да от чего же мне отдыхать? Это ты на работе был, а я-то ведь и не устала нисколько. Сама не понимаю, что это я на тебя взъелась? Ты у меня такой славный! Я тебя люблю. Слышишь? Я тебя просто обожаю, мой родной, мой самый замечательный в мире человек! Поцелуй меня. Иди ко мне. Я тебя ... Ну, иди же!

- Скорая? Срочный вызов. Сердечный приступ. Адрес? Записывайте...

- Что же вы, батенька, неотложку вызываете, а супруга ваша ни на что не жалуется, здоровехонька?

- Доктор, тут такое дело, она жаловалась, что сердце сильно бьется.

- Ну, и бьется сильно, так что же тут плохого? А вы вспомните-ка свою молодость. Ведь поди-ка влюблялись? Так что же сразу в неотложку звонили?

- Влюблялся. Но при чем тут сердце?

- Билось оно у вас по-особенному?

- Я уж и не помню, доктор. Давно это было. Так вы полагаете, что моя жена влюблена?

- Я вам сообщаю по секрету точный диагноз, да она и сама мне сказала.

- Не может быть, доктор!

- Случай у вас, признаюсь, довольно редкий, я бы даже сказал исключительный. Рад за вас. Не всякому удается похвастать, что жена сохранила пылкость чувств к своему мужу на протяжении двух десятков лет. Как это романтично – два десятка лет, наполненных пылкими чувствами! Завидую вам!

- Да что вы, доктор! Какие два десятка лет, наполненных пылкими чувствами! Одни упреки да брань все эти годы! Я уж и сам не знаю, было ли когда такое, чтобы она меня любила?

- Помилуйте, но ведь вы как-никак женаты!

- Ну и что с того? Мало ли женатых? Что же все друг друга любят, по-вашему?

- Не могу утверждать такого и про половину, ну да мне пора. Вот будете давать витаминчики, я вам выписал на всякий случай. Желаю здравствовать. Счастливчик.

- Спасибо доктор. Вот ведь как бывает...

- Авгурчик, родной мой. Успокой меня. Скажи мне всю правду.

- Ты о чем, Гаечка?

- Скажи, что у тебя с ней ничего не было. Скажи мне, что она старая, толстая и некрасивая. Скажи, что ты её не любишь. Скажи, что любишь меня, а не её, Авгурчик.

- Да ты о ком, душенька?

- Да о ней, о техничке твоей. О Глафире.

- О Глафире? Да ты что?! Она ведь совершенно не в моем вкусе... Хотя... Ой! А ведь, действительно, никто никогда не видит в ней женщину, лишь только потому, что она – уборщица. И ведь не старая она. Ей лет тридцать – тридцать пять, не больше.

- Авгурчик, что ты такое говоришь? Одумайся.

- Такая вежливая, приветливая всегда. И работу свою любит, и делает её быстро и качественно. Почему мы порой не замечаем, что рядом с нами сосуществуют такие очаровательные женщины?

- Нет, я больше не выдержу! Ты смерти моей хочешь!

- Ты меня всю жизнь пилила, а я, как последний осел боялся развода с тобой. Что ты мне, собственно, дала в жизни? Неуверенность в себе и отменное питание, стремление к карьере и пренебрежение научной истиной. Ещё бы ты была привлекательна для меня как женщина, так ведь нет! Давно уже нет.

- А ты жесток, Авгур. Я изменюсь, Авгурчик, у нас всё будет хорошо, только не говори больше о ней.

- Если бы мне встретить такую женщину! Да что говорить – вот она, кусок золота, а не женщина, и одинока... Если бы мне похудеть, я бы, возможно, ещё мог понравиться... Кусок золота. Да, Золушка – вот она кто! Как же это я не разглядел за столько лет!

- Авгу-у-ур!!! Ты меня слышишь? Ты делаешь мне больно!!! Перестань!

- Поздно. Я любил тебя, возможно, хотя теперь мне кажется, что настоящей любви я никогда не знал. Но теперь-то я точно знаю, что я люблю не тебя.

- Какой удар! И это теперь, когда ты мне нужен, как никогда!

«...Неподготовленная боевая единица вызывает непредсказуемую направленность действия».

- Авгур Саймурадович, полно вам шутить. Успокойте меня. Скажите мне всю правду. Зачем вы вздумали так неумно и несвоевременно шутить со мной?

- Я не шучу, Глафира Гавриловна. Я искренне говорю: я вас люблю! Влюблен, как мальчишка, влюблен до потери здравомыслия, по уши, что называется, втрескался. К чему скрывать? Я, извините, Глафира Гавриловна, не в тех годах, чтобы по ночам подушку орошать слезами, но я готов всё – жизнь свою, свободу свою к вашим ногам, так сказать, кладу, вот.

- Да как же это? Ведь вы женаты.

- Разведусь, Глафира Гавриловна, только слово скажите.

- Не приведи господи, грех-то какой! Разведётесь? Неужто? А дальше-то что?

- Всего себя, так сказать, вам вручаю.

- Да куда вы мне? На что?

- Куда? А я разве не сказал? Я не нахлебником к вам прошусь. И зарплату свою я буду вам отдавать полностью. И квартиру, естественно, потребуется размен с моей бывшей, то есть, извините, нынешней супругой.

- Да вы, никак, всерьёз это мне говорите всё, однако?

- Всерьёз, Глафира Гавриловна, очень всерьёз!

- Нет, я ничего не понимаю.

- А тут и понимать нечего. Вы – моя мечта, ангел, божественное существо. И я вам предлагаю руку и сердце.

- Вот! Смотрите, люди добрые, до чего наука довела человека. Перезанимался, родимый. Умом тронулся.

- Это почему же это я умом тронулся?

- Да потому что я, поди, не девушка на выданье!

- Но почему?

- Почему? Почему... Потому что я сама влюблена...

- Господи, в кого же?

- В Иннокентия Гвоздецкого!

- Иннокентий, нам надо поговорить, как мужчина с мужчиной. Сейчас, знаете ли, не те времена, чтобы ... Дуэль и всё такое. К тому же мы, коллеги, почти друзья, по крайней мере, считались таковыми.

- Почти друзья? Помилуйте, Авгур Саймурадович, вы для меня всегда были и остаётесь и коллегой, и другом. Что случилось?

- Глафира.

- Что – Глафира?

- Напрасно вы делаете вид, что не понимаете, о чем я говорю.

- Я, действительно, ничего не понимаю.

- Она мне всё сказала.

- Что всё?

- Что у вас с ней роман.

- Да вы с ума сошли! У меня – роман – с техничкой?

- Не прикидывайтесь! Во-первых, это не техничка, а женщина, причем, молодая, безусловно, красивая, и высокой нравственной частоты. Во-вторых, ...

- Во-вторых, это не у меня, а у вас роман, и теперь мне всё понятно.

- Бросьте! Не надо переводить стрелку с больной головы на здоровую!

- А я ничего и не перевожу. Во-первых, поздравляю, вы – влюблены. Во-вторых, я, слава богу, не имею к этому никакого отношения. В-третьих, выкручивайтесь сами.

- Вы категорически настаиваете, что не питаете никаких чувств к Глафире Гавриловне?

- Ни в малейшей степени!

- Честно?

- Честное профессорское!

- Голубчик вы мой, дайте я вас поцелую.

- Не надо. Может быть, эта ваша безумная любовь заразна!

- Шутить изволите?

- Ну, разумеется! А знаете что? Не пойти ли нам по этому случаю «Под яблоко» и не взять ли нам по пивку?

- Я угощаю!

- Не буду спорить с влюблённым безумцем.

- Иннокентий Аврельевич, позвольте, я в вашем кабинете пол вымою.

- Глафира, вы же утром его мыли.

- Народ приходил, запачкался пол.

- Мне кажется, тут чисто. Позвольте-ка, я вспомнил: вы же и днем тут прибирались!

- Днем прибирала, а сейчас – вечер.

- Что же это вы по три раза в день убирать затеяли?

- Иннокентий Аврельевич, если надо будет, я и четыре!..

- Глафира, голубушка, зачем же так себя изводить? Довольно одного раза в день.

- Голубкой меня назвал! Кеша, неужели и ты меня любишь? Неужели моя любовь не осталась незамеченной?

- Как? Что вы сказали?

- Милый! Не смущайся. Ты уже проговорился! Иди же ко мне, иди к своей Глаше!

- Нет уж, увольте. Глафира ... как вас по батюшке? Гавриловна, да! Вы бы шли уже отдыхать. Мне тут поработать надо, а с уборкой на сегодня достаточно. Тут чисто. Вполне опрятно и уютно, благодарю вас.

- Как же так? Ты меня прогоняешь?

- Да, видите ли, вам пора. День рабочий кончился. До свидания.

- До свидания. Милый. Какое замечательное слово – свидание! Когда же, когда? Ты мне назначаешь свидание, да? Где?

- Хм. Вот тут же, на этом самом месте, завтра, ровно в десять вы помоете этот кабинет. Ключ будет на вахте.

- Но в десять часов у тебя лекция, я твое расписание наизусть знаю!

- Вот и чудненько, у меня лекция, и я вам не помешаю, а вы – мне.

- Ты мне никогда не мешаешь, милый!

- Конечно, конечно. До завтра.

- До свидания.

- Хм ... Странная, однако, болезнь... И, похоже, что заразная...

- Глашенька, здравствуйте. Мне нужно с вами поговорить?

- Здравствуйте, а по какому вопросу?

- Я – жена Иннокентия.

- Папа, я люблю...

- Что-что?

- Я люблю физику, папа.

- Как?! Физику? Или физика?

- Ну вот, опять ты смеешься.

- Я не смеюсь, Женечка, я уточняю.

- Ну, в общем, я поняла, что мне нравится эта наука. Да что там нравится – я просто влюблена в физику!

- И давно?

- Давно. Уже целых пять с половиной часов.

- Женечка, это, конечно, великолепно. Я рад, что моя профессия тебе нравится.

- Папа, ты не понял! Не нравится, а я влюблена! Ну, как ты не понимаешь?

- Не вижу большой разницы в определения, действительно. Если ты хочешь, чтобы я понял, то не злись, а объясни, доченька.

- Я мечтаю сделать физику своей профессией. Я жить без неё не могу! Я её люблю!!!

- Дочь, хорошая моя, это, безусловно, замечательно, но боюсь, что физика не ответит тебе взаимностью. Поверь мне, как отцу, это – не твоё призвание.

- Меня не удивляют твои слова, папуля. Редкие родители способны поверить в своих детей.

- Женечка, я в тебя верю, но только не в области физики, уж не обижайся.

- На профессоров не обижаются.

- Ну, вот ты так, да? Ну... Хорошо, скажи, в чем состоит второе начало термодинамики?

- Второе начало – это конец.

- Ну, вот видишь? А закон Гей-Люссака?

- Про геев, папа, я знаю лучше тебя, можешь не сомневаться. Но только я этим не интересуюсь?

- Что? Гм... Нет, дочь, так не пойдет.

- Скажи прямо, папа, ты мне запрещаешь поступать на свой факультет?

- Ну, как же я могу тебе запретить это? Просто я не верю в результат и не хочу в этом участвовать.

- Спасибо!!!

- Иван Моисеевич, тут у нас в приемной комиссии документы подала Евгения Иннокентьевна Гвоздецкая. Это...

- А вы сомневаетесь?

- Практически, нет. Однофамильцы, конечно, встречаются, но ведь Иннокентьевна. Такое имя встречается не часто, а в сочетании с фамилией.

- А почему бы вам прямо не спросить?

- Зачем? И вообще! Как будто это что-то значит!

- Вот именно.

- Ну и как она, кстати, сдает?

- Как и полагается, неплохо. Мне, правда показалось, что наш предмет она знает слабовато, но, учитывая... Вы понимаете.

- Хорошо?

- Обижаете! Отлично!

- Зачем же отлично, если знает слабовато?

- Я думаю, что наверстает. Возможности есть. Папа проконсультирует. Да и потом, зачем портить отношения? Все равно ведь пройдет. Уж если дочь Гвоздецкого не поступит, то кому и учиться у нас?

- Вы правы, коллега.

- Сэр, рядовой О’Либенс по вашему приказанию прибыл!..

- Тихо, сынок. Не шуми. Как тебя зовут? Кажется, Генри?

- Так точно, сэр! Генри О’Либенс, сэр!

- Да не кричи ты. Мы тут одни. Присядь, Генри.

- Есть, присесть.

- Почитай-ка стенограмму с земли.

- Тут гриф «секретно», сэр.

- Читай, сынок, читай.

- Ну, что скажешь?

- Сэр, я не знаю... Я виноват... Сэр, разрешите пять нарядов вне очереди? Десять? Сэр, я исправлю!

- Не суетись, сынок. Что ты исправишь?

- Я допустил оплошность. Ошибку. Грубую ошибку... Я исправлю, сэр.

- Включи-ка вот эту штуковину.

- Экстраполятор, сэр?

- Вот-вот. Экстрапопулятор.

- Есть сэр. На кого настроить? На Иннокентия? Или на его жену? Или на Глафиру?

- Вздор! Всё это – чепуха. Настрой-ка на Евгению Гвоздецкую.

- Я не понимаю, сэр. Там, мне кажется, всё в порядке.

- Это тебе так кажется, Генри. Давай-ка, не спорь, и настраивай на эту Женечку.

- Иван Моисеевич, вы уже прочитали диссертацию Евгении Гвоздецкой?

- Оставьте.

- Ну что я могу поделать?

- И не повезло же нам быть у неё оппонентами!

- И не говорите.

- Ведь не кто-нибудь, а дочь Гвоздецкого. К тому же, девочка трудолюбивая, упорная. Пять лет упорной учебы. Диплом с отличием. Три года аспирантуры. Два года работы на кафедре. Если её сейчас зарубить, у неё просто руки опустятся. Жалко человека. Ну, нет у неё таланта, зато есть упорство, трудолюбие. Работает же человек!

- Это всё так, Иван Моисеевич, но всё же. С такой темой – защищаться... Существуют же какие-то границы, рамки, нормы. Работа же пустейшая!

- А вот тут вы не правы, Павел Рашитович. К теме она не имеет никакого отношения. Тему ей руководитель давал. И ученый совет утвердил.

- Вы же знаете, как ученый совет утверждает – списком. Пятница, конец недели, конец рабочего дня, кто-то спешит на дачу поливать огурцы, кто-то на рыбалку, кто-то на концерт, кто-то просто желает коньячком утомиться под коней тяжёлой трудовой недели, две по пятьдесят, с сервелатом, и кружечкой кофе чёрного без сахара с двумя чайными ложечками того же коньячка, в тиши, без суеты и спешки… Короче говоря, все торопятся, каждый думает о своем.

- Но ведь из названия же ясно, что в этой диссертции ничего быть не может!

- Не скажите! Название – это ещё не вся работа.

- В данном случае название гораздо лучше содержания. Пустая работа. Наипустейшая! Со всеми признаками псевдонауки.

- К оформлению претензии есть?

- Ну, с этим всё в порядке. Нынче на компьютере и графики и таблицы такие можно нарисовать, что любая дипломная работа выглядит не хуже докторской.

- Значит, нет претензий.

- Что же, по-вашему, любую ерунду можно красиво оформить и защищать в качестве диссертации?

- Ну, уж прямо ерунду. Тему утвердил ученый совет!

- Опять вы об этом. Но ведь нету ничего в работе! Ни цели, ни метода, ни результатов, ни выводов. пережевывание известных истин, компиляция работ других авторов.

- Плагиат выявили?

- Явного плагиата нет, только пересказ своими словами уже известных истин и весьма оригинальная, но крайне ошибочная трактовка.

- Видите, есть оригинальность, вы сами говорите!

- «Оригинальная» в значении «Ошибочная».

- Но, по сути, всё явных ошибок нет?

- Нет явных ошибок, значит, всё правильно. Так?

- Да и ничего нового же нет! Словоблудие и пустословие. Птичий язык!

- Раз человек работал, значит, нового не быть не может. Что-то новое наверняка есть.

- А вот тут как раз такой случай. Ничего нового.

- Просто недостаточно хорошо представлены результаты.

- Да и нет результатов никаких.

- Если правильно представить, то будут. Ей надо просто помочь.

- Кто будет помогать? Вы?

- Хоть бы и я. Да и вы могли бы! Знаете ли, любую работу, даже самую пустейшую, если несколько раз исправить, устранить недостатки, превратить можно если не в конфетку, но во вполне добротную диссертацию.

- Это же беспринципно!

- Почему? Вы хотите, чтобы она не защитилась? Кому от этого будет лучше?

- Науке!

- Наука в любом случае не пострадает. Её диссертацию никто не заметит. Это же всего лишь кандидатская! Если бы была докторская, я бы с вами полностью согласился, а кандидатская – подумаешь? Мало ли защищается ничтожных, пустейших, бессодержательных кандидатских диссертаций и складывается на полку? Это же всего лишь квалификационная работа! Просто человеку дадут диплом, и он станет капельку больше получать. Разве это плохо?

- Да поймите же вы, что это девальвация научного звания!

- Не звания, а степени.

- Ну, степени. Нельзя так.

- Хорошо, дадите вы отрицательный отзыв. Знаете, что дальше будет?

- Знаю. Найдут другого оппонента, который даст положительный.

- Вот именно!

- А ко мне больше не будут обращаться с подобными предложениями.

- Разумеется.

- По крайней мере, моя совесть будет чиста.

- А почему? Ведь вы могли бы дать рецензию с ценными критическими замечаниями, указать на основные недостатки, а потом отметить, что они не снижают ценности работы. В целом рецензия была бы положительной, но всем было бы понятно, что недостатки есть и их много. А так вы умываете руки, Понтий Пилат этакий. А другой такую рецензию даст, что и предопределит стопроцентный успех при голосовании. Да и кстати: ведь будет же голосование. Почему вы считаете, что там сидят люди глупее вас? Ведь они могут проголосовать против.

- Да потому что они рассуждают точно также! Они скажут: раз оппоненты дают положительную рецензию, то работа стоящая. Нам за двадцать минут доклада разобраться сложнее, они всю диссертацию прочитали от корки до корки.

- Тут вы, мне кажется, утрируете.

- Ничего подобного! Так и будет.

- В конце концов, раз так будет, стало быть, тому и быть. Беда не велика.

- ФДД.

- Что?

- Мы превращаемся в Фабрику Дипломированных Дураков.

- Дипломированных дураков, говорите? Забавно.

- Печально, а не забавно!

- И печально и забавно.

- Да.

- Ну ладно, поступайте, как хотите. Я вас ни о чем не спрашиваю. Я решение уже принял. Я напишу положительную рецензию, но укажу недостатки. Умному - достаточно.

- А я уже написал.

- Вот как? И какую же?

- Положительную, конечно!

- А что же вы мне голову морочили?

- Всё же сомневаюсь в правильности своего решения.

- И не сомневайтесь.

- А как же совесть?

- Что-что? Совесть? Нет её. Пустые слова. Во все времена наука работала на войну и не отягощала при этом своей совести. А вы нашли чему сокрушаться: одной дипломированной дурой будет больше! Знаете, их сколько?

- Знаю.

- И я знаю. А что делать? Жалко девушку... И потом, она же дочка…

- И не говорите!

- Останови, Генри.

- Есть, сэр.

- Ну, что скажешь теперь, рядовой О’Либенс?

- Сэр, я виноват... Сэр, я исправлю!

- Вздор! Ничего исправлять не надо. Как есть, так будет. Стрелы Амура от Бога, даже если выпущены они ... рядовым О’Либенсом. Надо же! Влюбилась дура в науку! Вот не было печали! А всё ты, рядовой О’Либенс!

- Что же мне делать, сэр?

- Что делать? Пять нарядов вне очереди.

- Есть, пять нарядов, сэр!

- Потом ещё пять, а затем снова пять!

- Есть сэр!

- В казарму шагом марш!

- Заслушав рапорт сержанта Шумахера, командир специального стрелкового батальона постановил представить к званию ефрейтора рядовых: Фанихоуп, Браункорн, Шапиро, Сметкович, О’Либенс. Стрелки! Поздравляю вас с присвоением очередного звания!

- Служим божественным целям!

- Шумахер, ты же говорил, что твой О’Либенс никогда не станет ефрейтором! И всё-таки представил к очередному званию?

- А что делать? Жалко парня...

- Ты что же, в отчёте написал, что он стрелял метко и эффективно?

- Не нарушать же отчётность из-за одного болвана! Да и парня жалко…

КРОМЕШНИКИ

- Ещё как! – обрадовался Толстячок. – Ведь на чем вы основываетесь, отрицая существование кромешников?

- На науке! – тут же ответил Стильный мужчина.

- А каковы, с позволения сказать, критерии вашей так называемой науки? – не унимался Толстячок.

- Полагаю, что нет, - произнес задумчиво Стильный мужчина.

- Понимаю вас, - участливо сказал Стильный мужчина.

- Вам того же, - откликнулся Толстячок и принялся доедать свой ужин.

- Было бы очень любезно с вашей стороны, - обрадовался Толстячок. – Я мигом.

- Жду вас у выхода, у меня Хаммер, металика.

- Я вас не задержу! – откликнулся Толстячок, подгребая вилкой картофель фри и торопливо дожевывая бифштекс.

Стильный мужчина подошел к телефону. Набрав какой-то номер, он произнёс следующее:

СОЮЗ-АПОЛЛОН

Часть 1. Опровержение

Уважаемый доктор С.К. Семага весьма любопытно описал размножение Lapidarus Semiglabra с планеты Некадмий. Однако он допустил ряд неточностей, которые мы спешим исправить в настоящем кратком сообщении.

1. Lapidarus Semiglabra (в дальнейшем LS) размножаются не бесполым путем, а особого рода половым путем.

2. В виде Lapidarus Semiglabra не выделены особи мужского и женского рода, а все особи, действительно, одного и того же пола. Однако эти особи оснащены половым органом особого типа, называемого «Союз - Аполлон». Суть этого полового органа состоит в том, что вместо традиционного в животном мире типа «штекер - гнездо», называемого также «вилка – розетка» или «папа – мама» у LS половой орган относится к типу, совмещающему свойства вилки и свойства розетки. Прототип такого соединения использован в орбитальных станциях «Союз» и «Аполлон», которые пять тысяч триста лет тому назад впервые были использованы в научной программе Древней России и Древней Америки. Средневековые авторы придумали остроумную конструкцию из шести лепестков, три из которых обращены наружу («вилка»), а три – внутрь («розетка»). Разъемы одного и того же типа после взаимного поворота на шестьдесят градусов вдоль оси симметрии становятся комплиментарными друг другу. Особи вида LS имеют аналогичное строение органов совокупления, с той только разницей, что лепестков не шесть, а всего четыре, и при совокуплении они разворачиваются друг к другу на девяносто градусов.

3. В результате совокупления из четырех лепестков каждого полового органа каждого из партнеров выделяется семенная жидкость. Каналы внутренних половых органов каждой особи ведут к четырем маткам. Результатом совокупления является беременность каждой из оплодотворенных маток у каждой из особей, вступившей в половое сношение. Таким образом, в результате слияния должно родиться до восьми новых особей. Такая продуктивность данному виду была просто необходима на ранней стадии их цивилизации в связи с большими расстояниями между обитаемыми зонами планеты Некадмий, и с учетом трудности перехода отдельных особей из одной популяции в другую.

4. Природа защитила LS от близкородственных связей большой силой эмоциональной родственной привязанности. В пределах одной популяции особи настолько сильно привыкают друг к другу, что общение с поворотом на девяносто градусов у них просто не приемлемо: особи стремятся видеть мордочки партнеров во время интимной ласки. Поэтому сожительство в пределах одной популяции происходит без глубокого проникновения половых органов партнеров друг в друга. Семенная жидкость выливается на шкуру животных. Такой вид совокупления считается, однако, извращением, носит название, аналогичное слову «гомосексуализм» и запрещено законом.

5. Во всем остальном эти существа достаточно разумны, хотя их цивилизация совершенно отстала: они до сих пор перемещаются со скоростью не более тысячи километров в час (а вблизи поверхности земли не более ста – двухсот километров в час). Они верят в существование потустороннего всемогущего существа, называемого божеством, думают, что эволюция происходила целиком и полностью только на их планете, и полагают скорость света предельной величиной перемещения материальных тел в пространстве.

Во всем остальном доктор С.К. Семага вполне точно описал этот удивительный вид и способ их существования и развития.

Доктор В. Трехджеговшски, биоастронавт – видеоархиватор ВНИИ Планетознания.

Часть 2. Опровержение опровержения

Уважаемый доктор В. Трехджеговшски, весьма правильно указал на некоторые неточности статьи доктора В.Х. Семаги «О среде обитания, уровне культуры и методах размножения Lapidarus Semiglabra с планеты Некадмий». Однако, он также допустил ряд досадных неточностей.

Органы размножения у LP действительно устроены таким оригинальным способом, однако, уважаемый д-р Трехджеговшски упустил, что они имеют поворот на сорок пять градусов относительно вертикали. Таким образом, с правой стороны у них расположены верхний внешний большой фаллос, верхняя внутренняя малая вагина, нижний внутренний малый фаллос и нижняя внешняя большая вагина. С левой стороны, напротив, расположены верхняя внешняя большая вагина, верхний внутрений малый фаллос, нижняя внутренняя малая вагина и нижний внешний большой фаллос.

При обращении двух особей мордочками друг к другу при соосном положении (вертикальном или горизонтальном) правая часто особи оказывается напротив левой части другой особи, так что каждый фаллос оказывается напротив соответствующей вагины. Диафрагмические кольцевые мышцы, стягивая или ослабляя напряжение, изменяют радиальные расстояния между этими органами. Поэтому с соответствующим напряжением или расслаблением две особи могут легко вставить все четыре пары органов размножения по назначению. Дополнительная стимуляция во время фрикций достигается также работой этих мышц, которые, увеличивая или уменьшая расстояния между этими органами, изменяют давление и трение их в процессе фрикции.

Так что уважаемый коллега доктор В. Трехджеговшски совершенно не прав, утверждая, что совокупление эти существа осуществляют с поворотом тел на девяносто градусов.

Так же точно он заблуждается относительно того, по каким причинам эти особи не вступают в половой контакт в пределах одной популяции. Дело здесь в своего рода табу, которое исполняется достаточно строго, не смотря на довольно низкий уровень культуры этих особей.

Что касается замечания об отсталости их цивилизации, то тут я совершенно согласен с коллегой. Скажу только, что перемещение со скоростью не более тысячи километров в час ограничено тем методом, который они избрали, а именно: передвижение внутри замкнутых продолговатых жестких корпусов с тягой на примитивном реактивном принципе. Перемещение же вблизи поверхности земли не более ста – двухсот километров в час спасает их от аварии, поскольку их путепроводы не приспособлены порой даже к этим смехотворно низким скоростям.

Что касается их веры в существование всемогущего божества, то мне представляется нелепым такое заблуждение. Однако же я не берусь его ни опровергать, ни защищать, ибо изучал лишь их поведение, а не их мысли. Если они верят в божество, то было бы странно одновременно верить в эволюцию. Здесь, видимо, коллега, предстоит ещё разобраться. Если же они верят, что эволюция началась и закончилась на их планете, то, видимо они не знакомы даже с примитивными разделами математики, такими, как теория вероятности и теория игр.

Однако, не стоит упрекать примитивные существа тем, что они полагают скорость света предельной величиной перемещения материальных тел в пространстве. Дам со своей стороны историческую справку. Подобная же идея в течение всего девятнадцатого, и первой половины двадцатого века владела и умами ученых нашей собственной планеты, с легкой подачи философа-алхимика Альбарета Эинишитаиена. (Я постарался как можно точнее воспроизвести фонетику этого имени, дословно означающего «один камень», но где следует поставить ударение, я затрудняюсь сказать).

Что касается термина «Союз-аполлон», то так в средние века называли бисексуалов.

Профессор В.Х. Семичастнов, институт Биопланетоведения и космогеографии.

Часть 3. Опровержение опровержения опровержения

Уважаемые доктор В. Трехджеговшски, и профессор В.Х. Семичастнов!

Я с прискорбием должен признать, что моя статья была написана не на достаточно достоверном материале. Как и вы, дорогие коллеги, я пользовался архивом министерства обороны Третьего Галактического соглашения, и результаты моей научной статьи основаны исключительно на анализе видеоматериалов этого архива и протоколов расследования. Эти материалы, как вы знаете, получены после разморозки пойманного в квадрате В14-56-Z межпланетного корабля, вмерзшего в ледяную глыбу.

После опубликования статьи со мной связался астронавт, имя которого я разглашать не имею права. Он сообщил мне, что планета Некадмий заселена существами, полностью биологически идентичными населению планет Третьего Галактического Соглашения, то есть Homo Sapiens.

Что касается видеоматериалов, то это развлекательные фильмы фантастико-эротического содержания, которые астронавигаторы обычно берут с собой.

Те же замечания относятся и к смехотворному предположению о том, что цивилизация, осуществляющая межзвёздные путешествия, сохранила веру в божество, в теорию ограниченной скорости материальных тел и в локальную эволюцию.

Благодарю уважаемых коллег за интерес к моим трудам, и приношу искренние извинения за то, что был косвенной причиной их заблуждения.

Искренне ваш, доктор С.К. Семага.

Контакт

Металлический диск плавно опустился на болотную кочку. Из открывшегося люка резво выпрыгнула оранжевая лягушка в гермокостюме. Ознакомившись с показаниями приборчика, висящего у неё на груди, лягушка сняла шлем и осторожно вздохнула. Опасения были скорее психологическими, поскольку прибор не мог ошибаться.

Из болотистой тины стали выползать лягушки вида Пипа Суринамская и с любопытством осматривать пришельца.

Пришелец стал что-то квакать в свой приборчик, манипулируя панелью его управления. Из приборчика стали доноситься звуки.

- Хау ду ю ду, диа фрундз. Ду ю спик инглиш? Из зис э телефон?

- Парле ву франсе? Бон вуояж. Пуркуа па? Шерше ля фам.

- Шпрейхен зи дойч? Дас ист красс! Яволь. Доннер ветер.

- Бессамемуче, сеньорита. Грация, сеньор. Бойно чача! Мучо густо. Буэно джорно.

- Амикус плято сэд магис амика веритас. Феци квод потуи фацинт мелиора потентез.

Пришелец на различных языках спрашивал, разговаривают ли присутствующие на этом языке, и сообщал никчемные сведения? Как здоровье тёти Полли? Телефон ли это? Ходит ли кто-нибудь из присутствующих в школу? Как сегодня спал дядя Роджер? Любит ли Маша белых и пушистых котят? Сколько яблок на дереве? Какого цвета шляпу вы предпочитаете? Благодарю, я поеду пароходом. Мне необходим двухместный номер люкс.

Лягушки молчали. После достаточно длительных безуспешных попыток контакта пришелец совершенно по-русски пожал плечами, забрался в свой летательный прибор и покинул Землю.

Толстый ствол повалившегося дерева вдруг раскололся пополам, из него выплыл блестящий сигарообразный предмет, который раскрылся, как пенал. Оттуда появился небольшой человечек в сиреневом гермокостюме. Он нажал какие-то кнопки на нагрудном пульте и заверещал на своем родном языке: «Центр управления. Говорит семьдесят седьмой. Эльдийцы опростоволосились. Они, как всегда, пытались установить контакт с местными земноводными. Им никогда не понять, что на планетах, подобной этой, только приматы могут основать цивилизацию. Путь свободен. Я пошел на контакт»

После пяти часов тщетных попыток беседы с местными шимпанзе, и этот космонавт покинул негостеприимную планету.

Паша дочитал этот рассказ, усмехнулся, поставил оценку «хорошо», и покинул литературный сайт. После этого он вошел на один из распространенных чатов под ником «Сперматозавр» и напечатал первую строчку: «Привет, девчонки! Вау! Как дела? Красотки есть? Вы меня хотите???»

«Как здоровье тёти Полли? Телефон ли это? Ходит ли кто-нибудь из присутствующих в школу?»

ДРАМАТУРГ

Драматург писал фантазии об Иисусе Христе. Вошел Актер.

- Брось, старина! Не стоит труда эта средневековая пыль! Кому это интересно? В наш-то просвещенный век!

- Это мне интересно!

- Ты – талант, но расходуешь свой пыл на ерунду. Дневники, фантазии. Вздор! Надо писать пьесы и показывать их публике, вот на чём можно сделать деньги. Но уж никак не дневники. Да ещё на такую тему. Тем более на такую тему! Я тебе скажу по чести, пьесу из этого материала никак не сделать, а если и сделать, то тебе все равно не удастся её поставить. Конечно, на Рим сейчас никто не обращает внимания, если даже Папа запретит её постановку, у нас с мнением Папы не очень-то считаются, но у нас всё же имеется свое понимание теософских вопросов, и не дело поэта соваться в эти вопросы со своей трактовкой. Посмотри, ты исписал кипу листов, вместо этого мог бы написать приличную пьесу. Драматург, а изводишь свой талант на поповщину!

- Но, ты почитай, каков монолог Иисуса в ночь, когда апостолы уснули! Я горжусь этим монологом.

- Если он тебе так понравился, вставь его в фарс, который мы вчера исполняли. Пусть его прочитает со сцены этот забавный толстячок. Фальстаф.

- Трагический монолог вложить в уста безумцу из фарса? Ты смеешься!

- Народ всплакнет, но фарс это не испортит. После пьянчужек вставь. Когда этому Фальстафу заехали по башке, а потом отняли у него кошелёк. В такой ситуации самое время пофилософствовать. Текст этого монолога подойдёт, его можно не менять ничуть. Публика будет хохотать. Ведь так потешно, когда побитый и ограбленный толстячок философствует на вот такую тему. Все рассуждения годятся, я тебе отвечаю!

- Речь Иисуса? В уста Фальстафа? Нет, это не клеится!

- Не речь Иисуса, а речь человека. Кстати, согласен, Фальстаф – это мелковато. Народ любит глазеть в спальни королей. Впрочем, и конец можно переделать. Нелепо, что псих прогоняет дядюшку палками. Пусть все умрут в конце. Так бывает часто. У тебя получится! Забудь Иисуса, не связывайся с попами. Какое дело, что он говорил в этом саду с непроизносимым названием? Не надо черпать вдохновение из Евангелия. Не ты первый это придумал, не ты последний, но из этого никогда не получится ничего, достойного сцены, что могло бы привлечь народ. А твои слова, которые ты написал, подходят один в один и для Фальстафа. Смотри-ка, как отлично получается, я буду читать, а ты представляй побитого и пристыженного Фальстафа, сидящего в разорванных одеждах без кошелька в луже, в грязи:

«Вопрос в том, жить, иль согласиться умереть? Пристало ль покориться духом? Иль под ударом яростным судьбы склониться? Иль, ополчась на дьявольские смуты, сразиться? Поставить на кон всё в последний раз? Или смириться, умереть, уснуть, и лишь сказать, что сном кончаешь ты смертельных мук мучительную тяжесть? Быть может сны увидеть? Но какие? Нет, знать нам не дано, что там, за гранью жизни! И в этом суть! Неведомы нам чувства тех, кто ушел навек за эту грань! Иначе б выбор был разумен! Шагнуть в ничто… И возродиться? А если – нет? Кто снес бы ужас и позор, глумленье света, когда бы точно знал, что там, за гранью жизни – покой, и сон, и справедливость? Покончить разом с пошлою судьбой?! Один удар – и вечность пред тобой… Или бороться до конца? Уйти в безвестный край, откуда нет возврата! Назначив самому отбытия момент! Иль здесь влачить существованье, безвестности отбытия страшась? Загробный мир, земным скитальцам ты не смущал бы волю, когда бы знать они могли, что там, в тебе! Так трусами нас делает незнанье, раздумье и гаданье над судьбой. А если вдруг решиться? Решимости живой природный свет бледнеет под налетом хладной мысли! Когда бы знать, что там, за гробовой доской! Когда бы знать наверняка! Но как? Не посетив загробный мир, об этом не узнаешь! И ведь оттуда никогда никто не возвращался!»

- Билли, этот монолог прекрасен, конечно, для Иисуса Христа, но слишком утомителен. Народ не будет слушать, закидает тебя тухлыми яйцами и гнилыми помидорами. А монолог весьма хорош, но для кого… Народ не любит пьесы о простых людях. Им подавай королей. А вот, придумал! Монолог подойдёт для принца! А для бога он не годится! Пиши трагедию! Про какого-нибудь датского принца. Залей всё кровью, пусть в конце пьесы погибнут все. Но назови этого принца как-нибудь потешно, допустим… Ну, скажем, что-то среднее между омлетом и ветчиной. Например, Гамлет. Потешное имя и трагическое содержание. Такую пьесу ждёт успех, поверь мне!

СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Рабочий день 7 июля заканчивался, никого не было, и Семён, молодой директор питомника брошенных домашних животных тоже собирался идти домой.

Вдруг неподалеку от питомника спустилась летающая тарелка. Трое инопланетян в униформе подошли к Семёну, опознав в нем местное начальство. На одном из них, видимо, лидере, были наушники, присоединенные к автоматическому переводчику; звуки его голоса шли именно оттуда, а сам он издавал некий не лишенный мелодичности свист.

- Здравствуйте, - сказал Лидер. – Мы – группа восстановления справедливости при Межгалактической Полиции, ГВС МП. Нами задержан нарушитель таможенных правил, рецидивист Мё Кауау Дзцгварва. Вы, вероятно, наслышаны об этом дерзком похитителе животных?

- Не очень, - смутился Семён и из приборчика вырвался свист, вероятно, означающий это выражение на инопланетном языке.

- Ну, не важно, - снисходительно сказал Лидер. - Мы перехватили его с добычей ценных пушных зверей, называемых у вас собаками. Они вывезены незаконно с вашей планеты из-под Новосибирска. Мы установили, что преступник нанялся служащим в фирму, занимающуюся отловом и, конечно же, сохранением бродячих домашних животных. Он работал на так называемой «живодёрне» в качестве ловца, после чего угнал автофургон с животными, погрузил их в тарелку и скрылся. К сожалению, нам не удалось определить точный адрес этой живодерни, но мы нашли вас, ведь вы занимаетесь тем же самым? А может быть, это – второе название вашей фирмы?

- Нет, что вы! – возмутился Семён. – Между нами разница очень велика! Мы содержим животных…

- Вот и отлично! В таком случае мы просим вас связаться с этой фирмой, передать им наши извинения от лица межгалактической службы, и возвратить всех незаконно вывезенных собак обратно для восполнения естественного ареала, которому был нанесен столь кощунственный урон.

- Мы бы постарались что-нибудь решить… - неуверенно возразил Семён.

Главный инопланетянин изобразил улыбку в пол лица:

- Да уж, постарайтесь, пожалуйста! Очень вас просим. Мы сбились с ног, и дальше искать не можем. К сожалению, задержки в вашем гиперпространстве слишком дорого нам обходятся. Катастрофически стареем! Распишитесь, пожалуйста, в получении собак, оптом, сорок шесть штук, все были изъяты у преступника при задержании с поличным.

- Как расписаться? – спросил Семён, с изумлением разглядывая пластмассовый жетон, переливающийся всеми цветами.

- Как угодно. Можете просто приложить любой палец.

Семён старательно припечатал большой палец, после чего инопланетяне поспешили к тарелке, которая раскрылась, изрыгнула клетку с сорока шестью собаками и стремительно взмыла ввысь.

Семён вместе со сторожем кое-как разместил привезенных животных в приемнике и отправился домой.

На планете Кау-Це недосчитались двадцати четырех жителей. Представители цивилизованной расы этой планеты, киниды, весьма похожи на обычных земных собак. Негодяй Мё Кауау Дзцгварва был не только похитителем домашних и диких животных, он похищал также и разумных существ. Киниды пользуются для общения телепатией, а также языком, напоминающим собачий лай. Автоматические переводчики им не нужны. По роковой случайности у Лидера ГВС МП была устаревшая модель переводчика, не воспринимающая телепатическую речь. Поэтому он не опознал среди двадцати двух обычных собак двадцать четырех кинидов. Разумеется, мошенник Мё Кауау Дзцгварва не сознался, что успел после Земли посетить планету Кау-Це и захватить в плен две дюжины кинидов, ведь тогда вместо кауграмицирования ему грозило притремутетрагренция третьей степени, что намного хуже. Более страшного наказания по межпланетным законам и не придумаешь! Киниды были в шоковом состоянии на протяжении всего путешествия из зоны ZZR45F, где был захвачен мерзкий Мё Кауау Дзцгварва, к Земле. Их попытки что-либо разъяснить представителям межгалактической полиции не увенчались успехом ещё и потому, что они много времени потратили впустую на установление вербального контакта с земными собаками, которых приняли за соплеменников. Так или иначе, когда «справедливость» в понимании непутёвых членов ГВС ПМ была восстановлена, на Земле в собачьем питомнике наряду с двадцатью двумя бродячими собаками оказались заключены в клетки две дюжины кинидов, среди которых был один доктор наук, один полковник службы противовоздушной обороны, два врача, один цирковой артист, две домохозяйки и прочие представители достойных профессий и уважаемые личности.

Всем им Семён предоставил обычный собачий корм из мисок, которые никоим образом не соответствуют сервировке для банкета в честь впервые принимаемых на Земле инопланетных представителей.

Разумеется, никаких контактов с живодёрней Семен не стал устанавливать. Питомцев стали выращивать и пытались пристроить к добропорядочным новым хозяевам, ведь именно этим занимаются все питомники домашних животных. Кинидам ничего не оставалось, кроме как вживаться в образ домашних животных, или пытаться осваивать человеческую речь с целью установления контакта с землянами от имени планеты Кау-Це и её временно плененных представителей. Разумеется, они избрали первый вариант как программу-минимум для выживания, и второй вариант, как долгосрочную программу.

Как правило, все долгосрочные программы оканчиваются ничем. Поэтому киниды в качестве наиболее сообразительных собак разошлись по рукам и очень привязались к своим новых хозяевам. Они первое время пытались организовать во время прогулок встречи с дискуссией создавшегося положения, но возможностей для этого оставалось все меньше и меньше.¶Каждый из двадцати четырех кинидов выучил человеческий язык довольно легко, поскольку телепатия их распространялась и на человеческий мозг. Однако с произношением звуков человеческой речи возникали значительные трудности.

Судьба этих двадцати четырех кинидов, подчас трагическая, подчас комическая, но, в целом, весьма поучительная, вошла в летопись жизни Новосибирского Академгородка, начиная с той самой даты 7 июля 2006 года, когда инопланетный корабль доставил несчастных пленников на Землю, ошибочно выполняя свою миссию «освобождения».

Сам бы я ничего не знал об этой истории, если бы не взял в конце июля того же года из питомника симпатичную псину, напоминающую Ньюфаундленда, которую окрестил Джиной. Она, как вы понимаете, оказалась вовсе не собакой, а одной из несчастных кинид, доктором биологических наук, знатоком насекомых, действительным членом одной академии наук и почетным членом двух других академий – медицинской и учебной. Кто бы мог подумать, что я приучал к командам «сидеть», «лежать», «ко мне», «апорт» и «гуляй» ученую и столь многоуважаемую даму!

К счастью, всё разъяснилось. Сегодня, 20 августа 2022 года в 9 часов утра космический корабль-тарелка, условно называемая «Кварк», с пятьюдесяти тремя кинидами на борту отправится на Кау-Це. К сожалению, замечательный цирковой артист Гао-Вау-Бафф и полковник Бваф-Гвау-Бваф трагически окончили свою жизнь на Земле. Доктор Уу-Вау-Оую-У и его жена Юу-Юу-Бваувф не пожелали возвращаться на родину, где были ранее одиноки, поскольку познакомившись на Земле, обрели семью и нестоящее семейное счастье. Остальные двадцать пленников везли с собой детей и внуков, общим числом в двадцать одну персону. Все они получили от землян щедрые подарки. Надеемся, что они не в обиде на нас. Как знать, быть может, скоро мы установим дипломатические отношения с этой замечательной планетой. Но пока что это невозможно: слишком тяжело осуществлять связь и сообщения. Космический корабль «Кварк», точнее – «Сц-сс-цс», был предоставлен планетой Ссцс-Цсцс, выходцы из которой в свое время совершили столь драматическую ошибку. На исправлении этого досадного инцидента их миссия оканчивается, контакты с Землёй они возобновят не ранее, чем через пятьдесят шесть лет.

Когда-нибудь я напишу воспоминания о моей дорогой Джине. Но только не сейчас.

Горе переполняет меня. Не могу представить себе, что я больше никогда не увижу её.

НЕОЖИДАННЫЙ ОБОРОТ

Поначалу всё было именно так, как вы все знаете. Но это лишь только поначалу…

Глава 1. Сделка

Доктор Фауст в отчаянии захлопнул книгу. Жизнь прошла впустую!

Он так и не нашел философского камня. Шестьдесят лет погони за призрачной властью над природой, погони за богатством – всё безрезультатно. Если бы он знал, что все его искания ни к чему не приведут, он посвятил бы жизнь чему-то иному, более надёжному.

Любовь! Ведь она была рядом с ним, она звала его, но он пренебрег ее призывами. Ему было не до неё. Он гнался за удачей, которая ускользала от него, как карточный выигрыш ускользает от игрока: она манила его, показывала ему свой лик, и исчезала в тот самый миг, когда, казалось, она уже в его руках.

Ему тогда думалось, что жизнь длинна, и её на всё хватит. Он полагал, что любовь без денег, без власти, без роскоши – ничто, и только власть и достаток наполняют её смыслом. Дружеские или более близкие отношения с молодыми девушками, разумеется, привлекали его, но он не позволял себе отвлекаться от главной цели – поиска философского камня. Он торопился впитать в себя все накопленные человечеством знания, ибо полагал, что этих знаний уже вполне достаточно для решения поставленной задачи, нужно лишь собрать их воедино, проанализировать и сделать последний победный шаг.

Он знал многое. Большую часть добытых им сведений он предпочитал запомнить, нежели тратить силы и время на то, чтобы выяснять, насколько нужны они ему в дальнейших поисках философского камня. А память его была на редкость цепкой. Безо всяких усилий запоминал он целые тома книг, быстро скользя взглядом с одной страницы на другую. Он мог с легкостью вспомнить не только текст, но и расположение его на странице, шрифт и даже качество бумаги той или иной книги.

И вот теперь, когда ласковый солнечный луч пробился сквозь прореху плотного занавеса и напомнил ему о всем земном, он позволил себе отвлечься от безумной погони за знаниями, взглянуть на себя свысока и со стороны и этот взгляд заворожил и ужаснул его. Он стоит на пороге старости! Да что там на пороге – он уже глубокий старик, старость его – это свершившийся факт, а будущее его – это ничто, смерть, тление! Он всю жизнь таскал самое ценное – человеческие знания и опыт – на столь ненадежное хранилище, как человеческий ум, напоминающий лодку, которой теперь грозит затопление по причине ветхости. Молодость напоминала ему плаванье в бурю на крепком корабле. Да, есть, конечно, шанс потерпеть крушение и пойти на дно, но это – всего лишь шанс, ибо есть шанс и на удачное плаванье, на спасение, на успех. Теперь же, когда этот корабль обветшал, когда каждая его доска не прочнее трухлявого пня, уже не важно, ждёт ли его буря, или же спокойное плаванье – все равно он обречен, шанса нет на спасение. Вовсе не буря его страшит, а сам корабль – своё немощное тело. Любая угроза, приходящая извне, может быть отражена, но угроза, наступающая из глубины тебя самого, непреодолима.

Отчаяние овладело доктором Фаустом. Спасения нет, и не к кому обратиться. Не верил он ни в загробную жизнь, ни в спасение души. Да и не было смысла печься о спасении этой души, которая представлялась ему бесполезной без здорового крепкого тела, обуреваемого настоящими земными страстями. Как остро захотелось ему снова стать молодым, снова полюбить!

Если бы была на земле такая сила, которая могла бы дать ему молодость хотя бы на миг, он не преминул бы обратиться к ней. Но он твердо знал, что такой силы не было. В памяти его всплыли заклинания, вызывающие Сатану – эти сведения он запомнил автоматически, поскольку прочел их в книге одного известного алхимика. Со смехом он повторил их, сопровождая теми жестами, которые предписывалось совершать.

Вдруг комната наполнилась едким дымом. Казалось, что в самом центре ее образовался некий источник, распространяющий во все стороны его клубы. Свет на мгновение померк и перед доктором Фаустом появился импозантный мужчина с виду лет сорока, но с глубокими морщинами по всему лицу – с такими морщинами, какие оставляет частая улыбка.

- Что, дружочек? Хочешь вернуть свою молодость? Хочешь испытать силу настоящей любви? – спросил пришелец и ласково похлопал доктора по плечу.

- Кто ты? – спросил Фауст.

- Я – тот, кого ты вызвал. Я вовсе не обязан являться по твоему зову, но твоя личность меня заинтересовала. Я давненько к тебе присматриваюсь. Твои действия предсказуемы. Ты искал философского камня и не нашел. Но не поэтому тебе кажется, что жизнь не удалась. Даже если бы ты нашел этот камень, ты не был бы счастлив.

- Неправда! – возмутился Фауст.

- Правда, дорогуша! Давай проверим. Вот он – философский камень. Хочешь? Возьмёшь ли ты его? Для того ли ты меня вызывал? – с этими словами Сатана щелкнул пальцами, нарисовал в воздухе кистью руки спираль и на столе возник загадочного вида камень, величиной с кулак, голубого цвета, полупрозрачный, наполовину стертый с одной стороны.

- Это – то, что я искал всю жизнь? – спросил Фауст, который как ни странно не проявил никакого удивления по поводу появления Сатаны, но был весьма обескуражен видом цели своих многолетних изысканий.

- Именно он. Философский камень собственной персоной. Прошу любить и жаловать. Всякий предмет, к которому он прикасается, тут же становится золотым. Разве ты не видишь, что стол, на котором он лежит, изменил свою сущность?

В самом деле, тяжелый дубовый стол приобрел характерный золотой блеск, и, надо полагать, стал сплошным куском золота.

- Не хочешь ли взять его? – усмехнулся Сатана.

- Чтобы стать золотым? Нет уж, спасибо! – расхохотался Фауст, - Я вам не царь Мидас! Я еще хотел бы пожить на этом свете.

- Царь Мидас не стал золотым, ибо он не брал в руки философского камня. Он сам стал им, и золотым становилось всё, к чему он прикасался, - уточнил Сатана, - Умер он вовсе не от этого, а от элементарного голода, ибо не мог ничего съесть.

- Конечно. Всё, к чему он прикасался, становилось золотом, - согласился Фауст, - Я полагал, что это – легенда.

- Легенда, вымысел и правда – всего лишь грани бытия, - многозначительно продекламировал Сатана.

- Скажи-ка, если я взял бы этот камень захватом, мне ничто бы не угрожало? – спросил Фауст.

- Абсолютно безопасно, - Согласился Сатана, - разве только если ты вдруг выронишь захват, который вдруг станет золотым и потяжелеет, и если, роняя камень, ты его заденешь, например, ногой.

- Разве на ногах моих нет штанов? – удивился Фауст.

- Точно, штаны есть, - согласился Сатана, - но когда они стали бы золотыми, ты от удивления потерял бы контроль над собой и взял бы в руки этот камень. Машинально.

- Машинально, - задумался Фауст, - что ж, вполне возможно, что так бы и было.¶- Видишь, какая удача в том, что ты его не нашел? – улыбнулся Сатана.

- К черту философский камень! – вдруг воскликнул Фауст, - Мне, действительно, наплевать на него, мне нет дела до золота, мне не нужна власть и меня не привлекает богатство, когда старость – моя подруга, а смерть – мое ближайшее будущее!

- К черту? Что ж. Вполне благоразумно. Эй, булыжник! На место! – с этими словами камень уменьшился в размерах и залетел под ноготь указательного пальца правой руки Сатаны.

- Почему ты не стал золотым? – бесстрастно осведомился Фауст.

- Я состою совсем из иной материи. Ваш мир не может повредить нам, потому-то мы и хозяева в вашем мире, - ответил Сатана.

- Кто это – мы? – спросил Фауст.

- Мы – это мы, - ответил Сатана и, помолчав, добавил, - на этот вопрос иного ответа не жди.

- Так что же с моей молодостью. Возможно это? – спросил Фауст.

- Вполне. Надо лишь заключить контракт.

- Продать тебе свою душу, так? Неужели она есть?

- Тебе решать. Есть она, или нет, но обязательство не претендовать на неё меня вполне бы удовлетворило.

- Где и что надо подписать?

- Фи! Подписать! Какие формальности! Скажи лишь, что ты согласен. В мире ничто не пропадает бесследно, и твоё устное согласие – есть достаточный документ, имеющий хождение во всех трёх мирах.

- В трёх мирах? – спросил Фауст.

- Да. В вашем, в нашем и в Его мире.

- В его мире? – опять спросил Фауст.

- Не в его мире, а в Его мире. Даже в устной речи следует употреблять заглавные буквы, когда говоришь о Нём. Иначе это звучит фальшиво. Вопрос о Нём фальши не терпит, учти это. Итак, ты согласен?

- Согласен ли я!? Ого! Ещё как! Согласен ли я получить молодость в обмен на душу. Есть она, нет ли её, будь она неладна, я не дорожу ей, коль скоро не будет молодости. Я готов купить молодость и любовь ценой души!

- Снято! – сказал Сатана довольно странное и неуместное слово.

- Что ты имел в виду? – удивился Фауст.

- Не важно. Посмотри на себя. Посмотри за окно. Ты молод, за окном прогуливается она – девушка твоей мечты, которая влюбится в тебя, как только ты попадёшься ей на глаза.

Фауст посмотрел на свои руки, и увидел, что они молоды. Он ощутил молодость во всем своем теле. Он взглянул в зеркало и ахнул – молодой красавец смотрел на него оттуда, и этим красавцем был он, Фауст.

- Сколько у меня времени? – спросил Фауст.

- Ты теперь будешь стариться естественным путем. Так что ты от меня не уйдёшь. Ну, если тебя заколет ревнивый муж или прирежут разбойники, следовательно, твой залог раньше поступит ко мне. Я мог бы тебе предсказать твое будущее достаточно точно, но не хочу. Лень заглядывать в книгу судеб. Каждый раз как только я сосредоточу мысли на ближайшем будущем, я узнаю его на предстоящую сотню лет, и приходится после этого скучать целое столетье. Какие же вы счастливцы, люди, что не ведаете своей судьбы! Я тоже не хочу её знать. Сейчас у меня не то настроение.

- Итак, наши совместные дела завершены, и мне следует далее самому о себе позаботиться? – спросил Фауст.

- Именно так. Кстати… Стол. Он ведь золотой. Пусть это будет моим свадебным подарком молодому доктору Фаусту.

И Сатана исчез.

Глава 2. Свидание

Маргарита была именно той женщиной, из-за которой мужчины совершают все глупости в мире. Она была молода, свежа, прекрасна, чиста и желанна. Она была совершенна. Она была желанна для всякого, кто понимает женскую красоту. Даже отъявленные негодяи не решились бы причинить ей зло, потому что, глядя на неё, хотелось лишь одного – заслужить ее благосклонное внимание.

Она была романтической натурой, верила в любовь с первого взгляда и ждала её всем сердцем. Идеал её мечты был вполне земным, но она сама не отдавала себе отчет в том, как он должен выглядеть и откуда явиться.

Она шла к воскресной молитве, и вдруг она встретила этого молодого незнакомца. Он был молод, красив, горяч. Она почувствовала, что где-то в глубине её души произошло нечто странное. Её пульс участился, взгляд затуманился, голова закружилась. Она сама не понимала, что с ней происходит. От этого юноши исходила такая притягательная сила, что она не могла ничем противостоять ей. Если бы он позвал её, она пошла бы за ним куда угодно, хоть на край света. Она ни на секунду не задумалась бы и не усомнилась бы в его праве распоряжаться её судьбой. Он был – её судьба, она чувствовала это, она знала это.

Он вежливо поздоровался, и она ответила ему в ответ ничем не значащей фразой. Он представился, она назвала себя. После нескольких фраз они уже чувствовали себя так, как будто вечно были знакомы. Они не искали оправданий своей встрече и не искали тем своей беседе – все было ясно без слов, все было естественно и шло своим ходом. Они были влюблены друг в друга, ничто не препятствовало их соединению, а если бы такие препятствия и нашлись бы, их любовь сокрушила бы их.

К чему слова, когда итак всё ясно?

Глава 3. Неожиданный поворот

Сатана явился без вызова. Не было необходимости появляться и справляться о делах текущих. Он явился просто так, из любопытства. Сатана слишком долго наблюдал за людьми. Любопытство было первой чертой, которую он у них перенял. Но было ли оно чертой последней?

- Какова она? – спросил Сатана, пренебрегая обычным приветствием.

- Она – чудо! Я женюсь! Мы будем вместе! – отвечал Фауст.

- Уже так далеко зашло? Что ж она за штучка? Не торопишься ли ты? – иронизировал Сатана.

- О! Она не штучка! Она – ангел! Другой такой нет в целом мире. Я не достоин её, но она любит меня, и слава богу, всё будет как нельзя лучше. Я хочу верить в это, поскольку иного я просто не переживу.

- Не Бога надо благодарить, а меня за такую сделку. А знаешь, ведь это забавно! Я сам даже не видел её. Младший технический персонал её подыскивал. Одна расторопная ведьма. Что уж она такого могла бы тебе приискать? Пожалуй, взгляну на досуге.

- Взгляни! Да что уж там! Ты – мой благодетель! Ты заслушиваешь того, чтобы быть на нашей свадьбе! Я тебя приглашаю!

- Венчаться в церкви? Нет, уж, спасибо, без меня как-нибудь обойдитесь. Впрочем, ты меня заинтриговал. Пойду взгляну на неё прямо сейчас.

- Сейчас невозможно! – возразил Фауст, - Уже поздно, она, должно быть, спит.

- Для меня нет слова «невозможно». Взгляну. Прощай, - с этими словами Сатана исчез, и возражения Фауста уж никто не услышал, кроме, пожалуй, запечного сверчка.

Она не спала. Она лишь готовилась ко сну. Сатана явился незримый, не замеченный ею. Он вошел в её комнату легким ласковым ветерком. Дух его был очарован ею. Он тут же принялся ласкать её ноги, дерзнув поднятсья и выше. Она почувствовала его, как нечто особое. Страсть охватила её, и она полагала, что это вызвано воспоминанием о нечаянной встрече с юным красавцем.

Она откинулась на кровать в очаровательном дезабилье, в котором застал её несносный Сатана. Он незримо ласкал её, в ней поднималась волна желания, и полагала она это лишь минутным мечтанием, тогда как мечтание это было реальностью близости с самим Сатаной в образе ласкового ветра.

В эту ночь они не спали все трое. Маргарита и Сатана предавались неистовой страсти, которая волнами наливалась на них, достигала пика, откатывалась и снова нарастала. Фауст, как будто предчувствовал, что любовь его у него похитили, ворочался, бредил и видел ужасные видения. Милая его сердцу Маргарита то превращалась в огромного дракона, то становилась маленькой девочкой, зовущей на помощь. Все эти новые сны Фауст относил на счет внезапно вернувшейся молодости и пытался уговорить себя, что это лишь сны здорового молодого организма, переполненного новыми впечатлениями.

Он верил Маргарите. Он верил в силу взаимной любви. Сны и чувства убеждали его в обратном, сердце кричало ему об опасности, грозящей его любви, но ум, спокойный и уверенный ум опытного старца убеждал его, что девушки не предают любовь, зародившуюся менее двенадцати часов тому назад.

Глава 4. Утро

Лишь под утро Маргарита забылась кратким сном. Сатана был, казалось, удовлетворен развитием событий. Она почти реально ощущала его. Сатана и Маргарита уже почти были любовниками. Ему хотелось предстать перед ней в своем истинном виде, но он колебался. Примет ли она его таким, каков он есть? На что мог бы он рассчитывать? На взаимную любовь? Может ли девушка, чистая, непорочная и юная, полюбить Сатану? Но ведь любила же она его в образе ветра!

Сатана уже почти решился принять собственный облик, как вдруг ощутил, что его куда-то засасывает, словно он – букашка, попавшая в сильнейший вихрь. Всё вокруг замелькало, где верх, где низ, ничего уж нельзя было разобрать. Он перестал ощущать и время. Сколько летел он и куда – ему было неведомо.

Когда всё кончилось, он обнаружил себя в огромной пустыне. Посреди пустыни стоял золотой стол – тот самый стол, который Сатана оставил в комнате Фауста.

За столом сидел высокий кудрявый безбородый мужчина с совершенно седой головой. Сатана знал, что это был Он.

- По какому праву? – спокойно спросил Он Сатану.

- Меня вызвали… - робко ответил Сатана, - Был заключен договор. Нарушений не было.

- Знаю. Вот этот договор, - сказал Он, кивая головой на документ, который неожиданно появился на столе. На документе было написано готическими буквами: «Согласен ли я!? Ого! Ещё как! Согласен ли я получить молодость в обмен на душу. Есть она, нет ли её, будь она неладна, я не дорожу ей, коль скоро не будет молодости. Я готов купить молодость и любовь ценой души!». Стояла приписка: «С действительным верно: архангел небесной канцелярии Гавриил» и подпись, неразборчивая, но начинающаяся на букву «Г».

- Я ничего не нарушал… - робко сказал Сатана.

- Как же? – спросил он, - Как же это не нарушал? А соблюдать договор разве не обязательно?

Сатана почувствовал, как предательский холодок пронизывает его до самых костей.

- Соблюдать? – робко переспросил он, – Разве молодость не была возвращена?

- В договоре сказано «молодость и любовь», – спокойно сказал Он, - Любовь была предложена. Она оплачена ценой души. Так?

- Да, конечно, - пролепетал Сатана.

- Так по какому же праву ты посягнул на его любовь? – эти слова были произнесены тем же спокойным тоном, но Сатана услышал их со всех сторон так громко, как будто сама Земля вскричала. И она кричала – вся земля возопила, и ногами чувствовал Сатана, как дрожит она от звуков: «Так по какому же праву ты посягнул на его любовь?»

Это был конец. Казалось, что падшему ангелу уже некуда больше падать, но лишь теперь он понял, что это – конец. Ему нечего было ответить.

- По какому праву? – робко переспросил Сатана.

- По какому праву, – подтвердил свой вопрос Он, – Нет такого права у тебя, Сатана.

- Нет права? – он говорил не умом, а лишь языком. Его язык говорил сам по себе, ибо ум Сатаны был в оцепенении от ужаса перед предстоящей расплатой.

- Нет права у тебя. Нет права выше, чем любовь, – сказал Он.

- По праву любви! – выпалил Сатана.

- Что? Что ты сказал? – спросил Он.

- Я сказал: «По праву любви!» - повторил Сатана чуть более уверенно.

- Ах, вот как, значит? По праву любви? По праву любви Сатаны? Ответна ли она? – поинтересовался Он.

- Да. Полагаю – да, – пробормотал Сатана, сам себе не веря.

- Ты хочешь сказать, что Маргарита полюбила тебя, Сатану? – спросил Он.

- Она любит меня, а я люблю её, – дерзко сказал Сатана.

- Но договор. Как же договор? – спросил Он.

- Я нарушил, и я готов отвечать, – покорно ответил Сатана.

- Готов? Да, ты ответишь. По всей строгости. И с ней я тоже разберусь. Говоришь, она любит тебя? Посмотрим, – и Он чуть выше тоном, – Гавриил! Спроси у Маргариты, любит ли она Сатану?

- Спроси, Гавриил, любит ли она того, кто был с ней этой ночью? – выпалил Сатана.

- Пожалуй, спроси так, как он сказал, - согласился Он, – подождем ответа.

На столе возникли песочные часы, и песок тонкой струйкой стал стекать из верхнего пузыря вниз. Не успела пересыпаться и половина песка, как возник крылатый ангел Гавриил и произнёс:

- Да, она его любит.

- Что ж, – проговорил Он, – у тебя есть шанс. Ты занял чужое место. Ты покусился на права заказчика. Ты можешь быть прощен лишь только если займёшь его место окончательно. Отныне ты – Фауст, а Фауст будет твоим хозяином. Этот договор теперь будет заключен от твоего имени. Тебе остается отжить лишь земной век обычного человека, доктора Фауста, после чего душа твоя…

- Я согласен! – вскричал Сатана.

- Твоего согласия не требуется. Ты приговорён. Остается лишь выяснить, согласен ли Фауст.

- Я его уговорю, - поторопился сказать Сатана.

- Если он не согласится, то и её судьба и твоя будут в его руках.

- Я его уговорю, - вновь сказал Сатана.

- Ступай, - произнес Он.

Новый вихрь подхватил Сатану, и опять всё замельтешило кругом. Наконец, он оказался в комнате Фауста.

Глава 5. Уговоры

Фауст как раз поднимался с постели, на которой провел он бессонную ночь.

- Ты? Здесь? Зачем? – спросил Фауст.

- Хочу предложить тебе новую сделку.

- Не нужно. Не хочу. Я уже получил то, чего желал. Убирайся. Я спешу на свидание к милой Маргарите.

- Ты не понял. Речь идёт как раз о Маргарите.

- Не может быть никакой речи о Маргарите между мной и тобой. Она – моя, другой платы кроме неё и молодости мне не надо, твоя плата оговорена. Убирайся.

- Она не твоя, Фауст, - сказал Сатана.

- Не моя? Как же так! Ведь она меня любит, и я люблю её. Полно! Что может нам помешать?

- Не что, а кто, Фауст.

- Кто? Кто же сильнее тебя? Ведь ты мне её вручил.

- Кто сильнее меня? Любовь, - Сатана опустил голову, - Умоляю, выслушай меня, пойми и прости.

- Если бы сам я не был влюблён, у меня был бы досуг выслушивать Сатану и дела о его чувствах, но только не нынче. Теперь же я влюблён и не уступлю. Твои дела меня не касаются. У тебя впереди вечность, мне же некогда, век мой короток. Убирайся прочь, я спешу насладиться любовью самой прекрасной девушки в мире.

- Я не уберусь. Ты не насладишься её любовью, потому что она любит не тебя, а меня, - возразил Сатана.

- С чего ты это взял? – усмехнулся Фауст.

- Я был у неё. Я был с ней всю ночь. Мы были вместе.

- Ты был у неё? Как ты посмел!

- Ты сам пригласил меня полюбоваться ей.

- Я не приглашал тебя на ночные свидания с ней. Я допускал твое знакомство с ней днём, при свидетелях, при мне, наконец!

- Я не утерпел.

- Сатана… Ты – дьявол!

- Да, - отвечал Сатана, - Дьявол, это и есть я.

- Я тебя проклинаю, - воскликнул Фауст.

- Я проклят Тем, кто выше тебя, - отвечал Сатана.

- Я ненавижу тебя! Как бы желал бы я тебе отомстить!

- Снято! – сказал Сатана.

- Что? Опять это слово? Что оно означает?

- Оно означает новый договор, - ответил Сатана, - оно означает, что ты можешь отомстить мне. Ты будешь мстить мне вечно. Но позже. Потом. Когда я умру. Ибо я заступаю на твое место, а ты – на моё.

- Что ты хочешь этим сказать? - удивился Фауст.

- Ты будешь Сатаной. Соглашайся. Это – хорошая работёнка. Жить будешь вечно. На проценты с душ можешь получить всё, что захочешь.

- Я не хочу быть Сатаной! Я хочу быть доктором Фаустом, молодым и влюблённым.

- Слишком частая смена желаний не может служить основанием для пересмотра контракта. К тому же, главное – не это. Ты сейчас не искренен, когда говоришь, что хочешь быть доктором Фаустом. Тебя не устраивала судьба доктора Фауста. Ты проклял свою судьбу. Ты был искренен, когда говорил, что желаешь мне отомстить. Любовь и ненависть – вот подлинные чувства. Попробуй понять себя, и ты согласишься со мной.

- Ты прав, Сатана, я тебя ненавижу, - произнёс Фауст, - и ненависть моя сильнее, чем любовь к Маргарите. Что такое любовь к женщине в сравнении с местью врагу? Власть, полная власть над обидчиком – может ли быть чувство сильнее и слаще?

- Я и сам долгое время считал, что ничто сильнее не может существовать, - подхватил Сатана. Я даю тебе эту власть.

- Что ж, Сатана… - проговорил Фауст, - берегись! Я не стану тебя жалеть.

- Я не жду пощады, мне не нужна жалость, оставляю тебя с твоим могуществом и спешу разобраться со своей любовью, - проговорил Сатана скороговоркой.

- Погоди-ка, - ответил Фауст, - куда подевался стол?

- Этот? – Сатана указал на место, где раньше стоял стол и где он снова появился, - Его брали в свидетели.

- Этот стол – золотой?

- Конечно, - ответил Сатана, - разве ты сам не видишь?

- Вижу. Если ты будешь Фаустом, то этот стол будет принадлежать тебе. Ведь Сатана подарил этот стол Фаусту.

- И очень хорошо поступил, - подхватил Сатна, - Фаусту весьма пригодятся наличные средства, а превратить золотой стол в наличность – дело пустячное.

- Попрошу всю атрибутику на этот стол, - мрачно произнёс Фауст.

- Ах, да, конечно! – спохватился Сатана, - Вот вилы, крылья, философский камень и ещё кое-какая мелочь. Инструкция по пользованию не нужна, как только станешь Сатаною, вполне овладеешь этими вещами.

- Не хочешь ли получить мою одежду? – Спросил Фауст.

- Пустое! – откликнулся Сатана, - переоденусь позже, будучи Фаустом.

- Когда новый контракт вступает в силу? – спросил Фауст.

- Тебе надо лишь произнести, что ты отказываешься от прав предыдущего контракта при условии, что ты станешь Сатаной, а нынешний Сатана станет Фаустом.

- Я отказываюсь от прав предыдущего контракта при условии, что я стану Сатаной, а нынешний Сатана станет Фаустом, - произнес Фауст и превратился в Сатану.

Сатана между тем стал доктором Фаустом.

- Доктор Фауст, - произнес новый Сатана, - поскольку философский камень должен принадлежать философу, я дарю вам его.

- Ах, благодарю! – ответил растроганный новый Фауст.

- Эй, булыжник! Ступай-ка к старому хозяину на место! – воскликнул новый Сатана.

Философский камень уменьшился и залетел к бывшему Сатане под ноготь указательного пальца правой руки. Палец мгновенно пожелтел, а вслед за ним и весь бывший Сатана стал золотым.

- Эк ты, приятель, забылся, - весело проговорил Фауст-Сатана, - теперь-то я получил власть и над тобой и над Маргаритой. И поделом тебе. Не смей впредь мошенничать со мной. Ведь ты больше не будешь? Вижу, что не будешь. Верю. Ты знаешь, наконец-то я тебе верю. Ну, а где же твоя душонка?

Из левого глаза золотого Сатаны-Фауста вылетела белесая моль.

- Только и всего-то? – удивился новый Сатана, - Впрочем, чего было ждать от души Сатаны? Однако же… И вот этакая козявка умела полюбить? Куда же теперь ей отправляться? В ад? В чистилище? А, может быть, в рай?

Белая моль затрепетала.

- Не до тебя мне теперь, - сказал бывший Фауст, - лети, куда захочешь. Я уже вполне насладился местью. Я мстил телу, а до души мне дела нет. К тому же я спешу к моей возлюбленной Маргарите. Ступай, и не попадайся мне.

Новый вихрь подхватил душу Сатаны и вот уже стоит он перед тем же мужчиной, который так круто изменил его судьбу, перед Ним стоит его бестелесная оболочка.

Глава 6. Судьба

- Так скоро? – спросил Он, - Я даже не успел проследить за вами. Зачитался тут… Чекспир какой-то. Из новых. Ничего себе автор. Так что у вас? Уже преставился, экс- Сатана?

- Обманул меня Фауст. Я даже не воспользовался плодами, - пролепетал дух экс-Сатаны.

- Плодами обмана воспользоваться мудрено. За этим у меня следят. А ты уж думал, что преступление твое останется безнаказанным? Напрасно.

- Куда меня пошлют? – Спросил дух.

- Пошлют. Куда следует. Не к спеху. Лети пока что. Наслаждайся. Будешь ветерком. Можешь овевать её колени. Будет тебе хоть какое-то утешение. Я ведь тоже понятие имею. После заберут тебя.

- К ней? Овевать колени? – переспросил дух радостно, - Можно прямо сейчас?

- Можно. Ступай. Гавриил, проводи.

Послесловие

Маргарита вышла замуж на Фауста, который, будучи новым Сатаной, явился к ней в образе молодого человека, с которым она познакомилась прежде того, в тот памятный день.

Он ни словом не обмолвился о своем прошлом, она молчала о той ночи, полагая это лишь мечтаньем, грёзами.

И часто, часто она ещё грезила, когда ласковый ветерок ласкал её колени, бёдра, грудь, всю её. Муж её часто выезжал из дому по делам. Дела его были чудесны, непостижимы нам, простым смертным. Когда на вороном коне он скакал в черную степь к лысой горе, лицо его секли мелкие и острые песчинки, поднимаемые с земли жестоким и порывистым встречным ветром.

Маргарита же никогда не жаловалась на ветер, ибо он лишь ласкал её, доставляя приятность и удовольствие.

Судьба

Фауст призвал Сатану.

- Чего ты хочешь, Фауст?

- Любви.

- Страдать, мучиться, видеть, как под увеличительным стеклом, собственные недостатки и не видеть никаких недостатков в одной из обычных дочерей Евы? Ты хочешь этого?

- Нет, я хочу испытывать восторг перед чистотой и красотой той, самой лучшей, самой красивой, самой скромной, самой нежной!..

- Самой глупой, самой неразборчивой?

- Почему же? Я хотел бы, чтобы она была умной?

- И при этом выбрала тебя? Ты смеёшься?

- Во мне есть множество достоинств!

- Ни одного из тех, которые оценит умная женщина!

- Я заслужу её любовь!

- Сам? Для чего тогда тебе я?

- Я понимаю, что мне это не по силам. Помоги мне, Сатана, и требуй за это что хочешь!

- Изменить тебя, сделать таким, который будет нравится молодой девушке – чистой, красивой, скромной и нежной?

- Да, да, да!!! Именно так!

- Женщины требуют самого недостижимого, причём самой мелкой монетой. Ты должен пообещать подарить ей звезду, или, как минимум, Луну, но тебе придётся носить за ней ей сумочку, улыбаться её глупым шуткам, выслушивать её глупые суждения и одобрять их…

- Ты говоришь не о любви, а о супружестве!

- Если ты не согласен взять девушку в жёны, она никогда не поверит, что ты её любишь.

- Сделай же что-нибудь! Ты предлагаешь мне то, что я могу получить и без тебя – измениться, купить любовь ценой своей свободы, отдать все свои деньги и всего себя, чтобы получить желаемое и до конца жизни ощущать себя дураком? Это я могу и без тебя!

- Любой, кто получает желаемое, после этого чувствует себя дураком. В этом правиле нет исключений.

- Что же, если тебя послушать, у меня нет никакого будущего?

- Будущее есть у всех. Только оно у всех разное. Кому-то в будущем предстоит лишь сидеть на паперти, кому-то в тюрьме, кому-то председательствовать в суде, а кому-то восседать на троне, но я не убеждён, что между этими видами сидения есть слишком уж большая разница.

- Мне нужна любовь, ты слышишь меня, Сатана? Любовь! Я убеждён, что в этом моё счастье!

- Глупец, как и все остальные жители Земли.

- Ты считаешь, что все люди мечтают только о любви, и что все они ошибаются?

- Почему только люди? Я же сказал: «Все жители Земли»! И звери, и птицы, и гады, и любая самая малая мушка. Все хотят любви. Чтобы в этот яркий и чаще всего последний миг своей жизни на несколько мгновений вздрогнуть от счастья и умереть.

- Но человек не умирает после дрожи любви!

- И в этом его проклятье. После этого начинается пора разочарования.

- У всех?

- У всех, кто ожидал чего-то сверхъестественного от простого акта, доступного даже мухам.

- Итак, ты не признаёшь силу любви?

- Ещё как признаю! Разрушительную силу любви!

- А созидательную?

- Созидательную тоже. Наплодить потомство и заполонить им Землю – для этого и создал любовь тот, кто её создал. Он хитрец! Я много и долго его критиковал. Сразу видно, что моя критика была справедливой, иначе он не сверг бы меня и не вверг бы в Ад. Если бы моя критика была несправедливой, я остался бы при нём в роли шута.

- Так ты поможешь мне?

- Кто тебе сказал, что Сатана кому-то в чём-то помогает?

- Но ведь ты заинтересован в сделке, ценой которой будет моя душа, разве не так?

- Кому она нужна, твоя жалкая душонка?

- Погоди-ка, разве ты не ловец душ?

- Говорить, что ты что-то делаешь, и делать это со всей ответственностью – это две большие разницы. Посмотри хотя бы на любого рыбака. Да что я говорю, рыбака! Посмотри на любого политика! На любого руководителя! На любого торговца! На любого родителя, на любого ребёнка! На любого человека! Все лгут! Почему же Сатана должен быть эталоном честности?

- Так ты – лгун?

- Я не обещаю тебе говорить правду, только и всего. Но, между прочим, я ещё не солгал ни единым словом на протяжении всего нашего разговора. Итак, давай ближе к делу. Ты хочешь продать душу. Ты вбил себе в голову, что она имеет для меня какую-то ценность. Не хочу тебя разочаровывать. Твоя душонка стоит двадцать пять крон. Налог на добавочную стоимость включён.

- Почему так мало?

- Во-первых, потому, что ты уже решил её продать. Во-вторых, потому что ты уже торгуешься. Называй свою цену, а я подумаю.

- Мне казалось, что ты должен обещать мне несусветные блага и уговаривать меня, чтобы я продал тебе свою душу, разве не так?

- Только казалось. Посмотри на котировку. Количество душ растёт. Рост предложений опережает рот спроса. Собственно, спрос формирую только я. Единственный покупатель. Никогда не слышал о таком парадоксе как монопольный покупатель?

- Нет, поясни, что это означает?

- Когда поставщик только один, а покупателей много, тогда это называется монопольным поставщиком. Такой монополист может завышать цены, как угодно. Если то, что необходимо всем, может дать только один, он может назначить какую угодно цену. Если же то, что нужно только одному, предлагают многие, это называется монополией потребителя. Такой монополист-потребитель может снизить цену предлагаемой продукции или услуги до смехотворно низкого уровня.

- Я тебя не понимаю…

- Фауст! Я тебя умоляю! Ты вообще кто?

- Я доктор Фауст!

- Доктор, учёный. Работаешь в науке. И ты задаёшь мне такие вопросы? Как твоя работа оплачивается?

- Собственно, это не главное…

- Я спрашиваю, как оплачивается твой труд ученого?

- При чём тут это?

- Кому нужен твой труд? Кто заинтересован в твоём труде?

- Ну как же! Прогресс! Государство! Вся страна!

- Понятно. Вот это и есть «Единственный потребитель». Он может устанавливать тебе сколь угодно низкую зарплату. Монопольный потребитель.

- Что же, ты сравниваешь себя с моим работодателем?

- А ты разве никогда не сравнивал своего работодателя со мной?

Фауст задумался.

- Ладно, чтобы ты не думал, что я такой же сквалыга, как твой работодатель, на вот, держи на бедность.

Сатана повёл рукой и на столе Фауста появился поднос с яблоком, кубок с каким-то напитком и какой-то витиеватый корень.

- Что это? В кубке? Яд? А яблоко? Это то самое яблоко, которое помогло Парису заполучить Елену Прекрасную?

- Фауст, ты же учёный! Не читай сказок и мифов! Яблоко – молодильное. Biltricide Apple. Съешь, и выведешь из себя всех паразитов – описторхов, глистов, лямблии, солитёры. Рыбу не ешь никакую. Особенно, пресноводную. Ни озёрную. Ни речную. Также раков, устриц, лягушек. Голубей в руки не бери. Мышей. Белок с руки не корми. Яйца сырые не ешь. Овощи мой и обдавай кипятком. Избавишься от папилом, бородавок, кожа будет розовой и гладкой, глаза будут ясными. Имптенция пройдёт. Избавишься от запора и простатита. Короче, на двадцать лет помолодеешь. В кубке – антидепрессант. Кагор называется. Не злоупотребляй. По глоточку. Когда невмоготу. Кубок и поднос, кстати, золотые. Немного денежек тебе не помешает, бедолаге, работающему на науку.

- А корень? Мандрагора? Корень для вечной жизни?

- Нет, это корень особенный. Вечную жизнь не обещаю, то спокойную жизнь он тебе обеспечит.

- Волшебный?

- Можно и так сказать. Как только будет тебя какая-то проблема беспокоить, он тебе поможет.

- Что с ним делать?

- Вот увидишь проблему – и на неё этот корень клади. Хрен называется.

После этих слов Сатана исчез, оставив после себя лишь лёгкий дымок с запахом серы.

Поиск по сайту

Поджанры "Фантастика"

Поджанры "Фэнтези"

Поджанры "Проза"

Поджанры "Приключения"

Поджанры "Детектив"

Поджанры "Ужасы"

Поджанры "Любовный роман"

Поджанры "Фанфик"

Поджанры "Попаданцы"

Поджанры "Детская литература"

Поджанры "Комиксы"

Поджанры "Разное"

Поджанры "Эротика (18+)"

Выберите полку

Читать онлайн
"Обманщик"

Информация и главы

Обманщик

Оглавление

Настройки читалки

Выберите полку

Приложение «Литсовет»!

Поиск по сайту

Поджанры "Фантастика"

Поджанры "Фэнтези"

Поджанры "Проза"

Поджанры "Приключения"

Поджанры "Детектив"

Поджанры "Ужасы"

Поджанры "Любовный роман"

Поджанры "Фанфик"

Поджанры "Попаданцы"

Поджанры "Детская литература"

Поджанры "Комиксы"

Поджанры "Разное"

Поджанры "Эротика (18+)"

Выберите полку

Читать онлайн "Обманщик"

Информация и главы

Обманщик

Оглавление

Настройки читалки

Нравится:

Оценки:

Бан пользователя

Безопасность аккаунта

Оплата заказа

Успешная оплата заказа

Ожидание подтверждения платежа

Ошибка оплаты

Внимание!

Выберите полку

Приложение «Литсовет»!

Читать онлайн
"Обманщик"