Читать онлайн "Камни"

Чертова грязь! Повсюду эта чертова грязь! Идешь, идешь и конца ей не видать. Прыгаешь с кочки на кочку, переступаешь через лужи, чертыхаешься, не дотянувшись ногой до более сухого места. Продолжая надеяться, что вот-вот появится, так радующая глаз чистая тропинка. Но она, как назло, не появляется и ты продолжаешь идти по грязи, чувствуя, как на подошву с каждым шагом прилипает все новый и новый слой этой отвратительной каши. Идти становится все сложнее, а стряхнуть эту грязь с ног нет никакой возможности, стоит поднять ногу, для этого, и тут же наверняка поскользнешься, шмякнувшись в самую грязную лужу, и тогда измажешься весь, с головы до ног. И трость не спасет, как на нее не опирайся.

- Надо было заказать экипаж, - проворчал старик, укутанный в толстый и теплый плащ, высматривающий свой дальнейший путь по грязной дороге. – Нет же, пожалел пару медяков и теперь тащишься по нищим улицам.

Подняв свою трость, старик стряхнул с нее кусок грязи, брезгливо поморщившись и, тяжело вздохнув, пошел дальше.

Отвратительный, просто отвратительный район! А эта постоянная грязь, старика просто раздражала, даже больше, чем бедняки, что живут в этом районе. Он уже много лет все это ненавидел, но не переезжал только по одной причине – тут низкая арендная плата помещения, в котором у него был свой офис. А это очень хорошо в случаи, если твое дело приносит не очень большие деньги. И все же, этот старик был одним из самых богатых людей этого захудалого городка.

- Надо отсюда уезжать, - продолжал ворчать старик, - бросить эту клоаку к чертям и перебраться туда, где теплее.

Старик так ворчал каждый непогожий день, каждый раз как перебирался через грязь или разбитую дорогу, или когда ему на пути вставал попрошайка с протянутой рукой, прося подать милостыню, чтобы не умереть с голоду. Но эти слова о переезде так и оставались лишь пустой угрозой. Ведь на переезд придется тратиться, а тратить деньги впустую старик не хотел. А привыкнуть можно ко всему и к грязи, и к людям, и к жестокости…

- Проклятие! – зарычал старик, наступив в лужу и промочив потертые ботинки. – Ненавижу этот город!

Поднял ногу и стал ею трясти, с трудом удерживая равновесие, уткнув трость в землю. В ботинке, между пальцев, противно хлюпала жидкая грязь, и выливаться никак не желала. И тут его вторая нога резко заскользила по грязи! Старик вскрикнул, взмахнул рукой и, выставив поднятую ногу далеко назад, замер. Он не упал. Постаяв секунду с широко расставленными ногами, старик медленно выпрямился и, решив, что лучше больше не рисковать, пошел с полным ботинком грязи.

- Дядя, возьмите, пожалуйста, цветок.

Старик вздрогнул и, как черепаха, вжал голову в высокий воротник своего плаща. Но, поняв смысл сказанного, он медленно вытянул шею, но не до конца, уж больно ему не нравилось общаться с местными, и посмотрел в сторону. Слева был забор, старый, как сам город, покошенный и дряхлый, а там, где не хватало пару широких штакетин, стояла маленькая девочка. Чумазая, подол платья изодран, на груди крест-накрест был перетянут шерстяной платок, он был перекинут через голову и завязанный у нее за спиной, этакая универсальная телогрейка для маленьких. Хотя, старик готов поклясться, что видел, как многие взрослые дамы разгуливают в точно таком же платке, словно не могут купить себе одежду потеплее. Венчало все это безобразие на девочке, замызганный чепчик на голове, прячущий длинные и такие же грязные, как она сама, темные волосы.

«Просто омерзительное зрелище» - подумал старик, глядя в ее синие глаза.

- Возьмите, пожалуйста, цветочек, - повторила девочка тонким, взволнованным голоском, протягивая к нему руку.

Старик немного отпрянул и посмотрел на то, что ему протянули. В маленькой ручке был зажат какой-то странный цветок, вытянутый, фиолетового цвета, и такой же маленький, как рука, что его держала.

- Отправляйся лучше домой, - сказал он в ответ, и пошел дальше.

В этот момент в груди у старика что-то кольнуло, пронзительно так, и словно там что-то повисло, что-то такое тяжелое.

И чего ей дома не сидится, в такую отвратительную погоду шляется, цветы предлагает. Кому нужны эти цветы? Лучше действительно домой бы пошла и сидела там.

- А если у нее нет дома?

- Замолчи!

- Если ей некуда идти? Что если ей и есть-то нечего?

- Замолчи, я сказал!

- Она продает цветы, чтобы купить себе поесть. Может, она голодная, ты думал об этом?

- Заткнись!

Человек остановился посреди дороги.

Этот голос, что звучал в голове старика, никогда ему не нравился. Он появляется в самый неподходящий момент и начинает говорить всякую ерунду, доставляя тем самым невероятное раздражение. И самое обидно было то, что старик не знал, как от него избавиться. И пока на него не прикрикнешь, он будет продолжать говорить, как старая бабка на базаре, которая целый месяц до этого не выходила из дома. Эта мерзость не шла ни в какое сравнение с грязью, что окружала старика, или даже с этим городом, наполненный грязью, дураками и лентяями.

Старик зашел к себе в кабинет, снял плащ и сел за стол. Тут же снял ботинок и вытряхнул засыхающую грязь в мусорное ведро, сопровождая эту процедуру таким выражение лица, словно он вытряхивает раздавленных тараканов.

После этого он вызвал одного из рабочих и вручил ему свои ботинки, потребовав их высушить и вычистить, а сам залез в теплые тапочки и устроился у себя за столом. Придвинул свечу, которая была очень кстати в этот пасмурный день, и углубился в бумаги. Перед глазами замелькали имена, счета, товары, опять цифры и опять имена. Большой список тех, кто был должен денег этому старику, и крохотный, из трех имен, кому он, старик, должен был вернуть, когда-то взятое. Но отдавать еще рано, а если еще подождать, то можно будет и вообще об этом забыть. На лице старика мелькнула слабая улыбка счастья.

- Радуешься?

- Заткнись!

Старик приник к бумагам, словно обнаружил, что за ним тайно наблюдают.

- Отстань от меня!

- Чему ты радуешься, несчастный?

- Что ты понимаешь, чтоб такое мне говорить?

Старик понял, что зря так напугался и поэтому выпрямился, расправил слегка примятый листок, отодвинул свечу чуть подальше, и взял перо в руку, делая вид, что очень занят, в надежде, что голос отстанет. Но этого, к сожалению, не произошло.

-Ты одинок. У тебя никого нет.

-Что ты несешь?

Старик возмущенно сжал руку в кулак и уставился, куда-то в потолок, хотя и знал, что источник голоса у него в голове. И, тем не менее, даже оттуда, из головы, не пришел ответ. Голос замолчал. Комната опустела, хотя и до этого тут никого не было кроме старика. Но почему-то именно после этих слов Голоса в ней стало как-то неуютно. Она стала больше и безжизненной.

Да что он понимает, подумал старик и склонился над бумагами. Перед глазами опять поплыли цифры, имена, названия…и пустота. Пусто. Старик попытался, чтобы опровергнуть слова голоса, вспомнить, что-нибудь из своей жизни: события, друзей, семью… Ничего. Он не смог этого сделать.

В его груди снова, что-то резко кольнуло, и стало там еще тяжелее.

Лицо старика исказило болью, но всего на миг, ее тут же сменил блик надежды. Перед его взором мелькнуло лицо девушки. Не случайной, он ее знал, когда-то давно. Так давно, что и имя-то не может вспомнить, но он ее знал, они даже хотел жениться. Но она его не дождалась.

Тень печали скользнула по морщинам старческого лица.

- Так уж и не дождалась?

Старик встрепенулся, прогнав все лишние эмоции прочь!

- Да, она меня не дождалась.

- А сколько вы были знакомы?

- Мы были… мы были… недолго. Но она мне нравилась.

- Тридцать лет. С самого детства. Тридцать лет до того, как вы виделись последний раз, и это, по-твоему, недолго?!

- Мы были знакомы тридцать лет?

Глаза наполнились изумлением, в горле все пересохло, из руки выпало перо и чернильным кончиком перечеркнуло одно из имен. Увидев это, старик тут же схватил бумагу и начал ее трясти, хоть и понимал, что это не поможет. Это всё из-за этого голоса. Это он виноват!

- Убирайся!

В ответ была тишина.

Старик положил бумагу на стол и уставился на нее. Но имен он не видел, он опять ничего не видел. Он силился что-нибудь, хоть что-нибудь вспомнить из своей жизни, то, как он весело проводил время, встречался с друзьями. И в какой-то момент ему это удалось. Старик не сразу понял, что это было, но это было что-то из прошлой его жизни, то, что можно вспомнить и рассказать. И он этому обрадовался, хотел даже воскликнуть, призвать Голос, чтобы ткнуть его в эти воспоминания его невидимой мордой. Но его радость улетучилась. Перед глазами плыли старые бумаги, счета, цифры, старые имена должников...

- И чего я вообще об этом думаю? Чертов голос! Мне и без этого неплохо живется.

Сердце старика пронзила острая боль, его сжало и тут же отпустило. Оно продолжало работать, хотя и выглядело уже не так, как у всех, оно было наполовину из камня. И сейчас, при резкой боли, граница каменное сердца слегка расширилась, поглотив живую плоть, что двигалась, сокращаясь, гораздо быстрей, чем каменная часть.

Чувствуя боль, старик сморщился, схватившись за грудь. До чего же в груди тяжело, словно камень там висит.

Когда серые тучи стали еще темнее, что означало, приближение вечер, старик вышел на улицу, закрыв за собой дверь, и пошел домой. Сегодня совсем не работалось, мало дел было сделано. «И все этот голос виноват, со своим одиночеством» - думал старик, выходя на знакомую до отвращения грязную дорогу. Звать возницу, он снова не стал, хотя тот и смотрел с надеждой, что в такую мрачную погоду ему обязательно махнут рукой, и он сможет немного заработать. Зачем тратиться, если идти не так далеко?

Старик шел по грязи и не думал о ней, он снова вернулся, должно быть по воле голоса, к размышлениям об одиночестве. Должно же быть хоть что-то, что можно вспомнить. У меня же были друзья. Были. Были?

Грязь становилась все непроходимее, ноги так и норовили разъехаться в разные стороны, наступая на противно чавкающие кучи грязи. И это случилось! Старик взмахнул руками, трость отлетела далеко в сторону, а его ноги предательски «пошли» вбок, в то время как тело стало падать в противоположную сторону. В последний момент он выставил руку и только поэтому не распластался весь. Он упал на левое бедро, и ноги погрузились в жидкую грязь. Старик сидел в холодной земляной каше, не шевелясь, он и не думал спешить вскакивать на ноги и злиться на весь город и на весь мир заодно, и все потому, что перед его взором плыли лица. Это были его друзья. Он их вспомнил. На его глазах показались слезы, но эти слезы не были радостными, это были слезы горя. Он видел лица друзей. Перед его взором плыли лица маленьких детей. Это все, что удалось вспомнить, его друзья остались в далеком прошлом, в его далеком детстве.

Сердце снова сжалось, грань камня сдвинулась еще дальше, поглощая ненужную плоть.

Темно-коричневая жидкость зачавкала, когда старик, упираясь руками и борясь с непослушными из-за грязи ногами, начал подниматься. Боль и тяжесть в сердце становилось все невыносимее. Было такое ощущение, что в груди уже висит полноценный камень. Старик морщился, хватая ртом воздух и часто моргая, пытаясь согнать слезы с глаз, чувствуя при этом, что с сердцем что-то не так. Еще немного и оно остановится. Осталось совсем немного.

- Люди всегда чувствуют, когда они умрут.

- Замолчи.

- А что тебе это даст? Ты чувствуешь, что за твоим плечом уже стоит костлявая?

- Замолчи…

- А тебе и вспомнить напоследок нечего. Каково тебе от этого?

- Замо… - Старик поперхнулся и не смог договорить.

- Не досадно за свою жизнь?

- Дядя, возьмите, пожалуйста, цветочек.

До чего же приятный голос! Старик обернулся на него и увидел ту самую девочку, что видел утром. Она его тоже узнала и поэтому ее несмелая улыбка медленно угасла, а рука, с зажатым в ней цветочком, медленно прижалась к груди. Он не взял утром, он не возьмет и сейчас. Она отступила назад и, развернувшись, хотела отойти к дыре в заборе, где стояла корзина с маленькими фиолетовыми цветочками.

- Подожди, - старик сморщился от боли в груди, но, когда девочка обернулась, он попытался, чтобы эта боль не отразилась на его лице. – Подойди сюда.

Девочка, постояв секунду в нерешительности, подошла ближе и остановилась, уставившись на него большими синими глазами наполненные надеждой.

- Я, пожалуй, возьму один, - при этих словах, девочка одарила его такой счастливой улыбкой, что он на миг даже забыл о режущей боли в груди.

Старик залез в карман и вытащил мятые бумажки денег. Он посмотрел на девочку, потом на цветок и снова перевел взгляд на деньги. Она не называет цену, значит, сколько ей не дашь, ей хватит. Она не рассчитывает на многое, она будет рада и малому. Интересно, на что она собирает деньги? Вряд ли на сладости. Должно быть, у нее что-то очень серьезное случилось, раз она в такую погоду стоит целый день в этой грязи, предлагая людям маленькие, фиолетовые кусочки радости… а они не хотят их брать.

- Вот, держи, - старик протянул сто рублей, - я беру твой цветочек за эти деньги.

Девочка даже не пошевелилась. Это просто огромная сумма. Она даже никогда не видела столько денег сразу. И сейчас ей предлагают продать маленький цветок за деньги, которые она не сможет собрать, скорей всего, и за всю жизнь.

- Бери же, - улыбнулся старик, по-доброму радуясь ее нерешительности.

И она взяла. Несмело, трясущейся рукой. Взяла сто рублей и положила взамен маленький цветочек.

- Спасибо вам, - она улыбнулась, снова той теплой и счастливой улыбкой, развернулась и бросилась к дыре в заборе.

Схватив корзинку с цветами и, еще раз бросив благодарный взгляд, на доброго человека, исчезла из виду.

Старик, стоя в грязи, держал в руке цветочек, улыбался, чувствуя, как на душе и сердце становится легче. И позади уже не ощущалось той самой, костлявой.

Он двинулся дальше по дороге, не чертыхаясь и не злясь на грязь. Он нюхал прекрасно пахнущий цветок и понимал, что время у него еще есть, чтобы наверстать все то, чего он себя лишал все эти годы, став деловым и важным человеком.

- Ты был неправ, Голос, мое время еще не пришло.

- Я рад за тебя, больше, чем ты сам!